Онлайн библиотека PLAM.RU


Глава вторая. Язык рисунков

«ПРЕДМЕТНОЕ ПИСЬМО»

ы настолько привыкли передавать сообщения с помощью знаков письма, что письмо кажется нам не только самым надежным, но, пожалуй, и единственно возможным способом записи информации. Однако это не так. «Писать» можно не только с помощью знаков письменности, но и с помощью самих разнообразных предметов и вещей.

«Предметное письмо» можно найти в любой части света у народов, не имеющих «настоящей» письменности.

В 1852 году президенту США был доставлен дипломатический пакет, где вместо обычной бумаги с текстом лежали предметы. Индейцы племени моки предлагали дружбу и торговлю. Вот как «рассказал» это письмо индеец, доставивший пакет (очевидно, не надеясь на догадливость президента и его советников): одна из фигур представляет собой народ моки, вторая — президента. Шнурок — это дорога, которая их разделяет; перо, привязанное к шнурку, — место встречи; неокрашенная часть шнурка — расстояние между моки и местом встречи; окрашенная часть — расстояние между президентом и этим местам. Несколько перьев между неокрашенной и окрашенной частями шнурка обозначают племя навахо, что живет между Вашингтоном и моки. Значение же тростниковой курительной трубки, приложенной к пакету, не нужно было объяснять — она давно стала символом войны или мира; принять ее — значило принять дружбу и мир, отвергнуть — вступить на тропу войны.

Разумеется, понять значение шнурков в этом «предметном письме» без помощи переводчика затруднительно. Однако у коренных жителей Нового Света существовало и такое предметное письмо, с помощью которого можпо было записывать самые разнообразные сведения, а затем человек, знающий эту «грамоту», легко мог прочитать «письмо» без переводчика. Речь идет о кипу (или квипу) — «узелковом письме», употреблявшемся в древнем государстве инков, охватывавшем территории нынешних Перу, Боливии, Эквадора, северной засти Чили. Кипу состояли из одного прочного шнура или толстой веревки (узел кипу, найденный в погребении, весил почти 4 килограмма!) и нескольких нитей, укрепленных на ней, «Для войны, управления, дани, церемоний имелись различные кипу, и в каждой из них множество узлов и привязанных нитей— красных, зеленых, голубых, белых и т. д.; так же как мы находим разницу в наших 24 буквах, размещая их различными способами, чтобы передать различные звуки, так и индейцы получали большое число значений при помощи различного расположения узлов и их цветов», свидетельствует испанский историк Гарсиласо де ла Вега, и его сообщению можно доверять, ибо сам он происходил из рода инков.

Таким образом, в письме кипу существовала своего рода «азбука». Например, нить красного цвета означала войско или войну; зеленого — зерно; белого — серебро или предложение мира; желтого — золото; черного — смерть или несчастье. Простой узел передавал числительное 10, двойной — 100, тройной — 1000.

Любопытно, что современные пастухи, индейцы Перу и Чили, и по сей день употребляют шнуры с узлами для «записи» нужных им сведений, Разумеется, это — наследие кипу инков, только узелковое письмо индейских пастухов упростилось по сравнению с кипу.

Но и в других странах когда-то было широко распространено подобного же рода «письмо» — летописи и легенды говорят, что оно было в Китае и Японии, этнографы имели возможность видеть «узелковые записи» на Гавайских островах и у индейцев Калифорнии, на острове Сулавеси и в Анголе, в Океании м Центральной Америке. Да и наши «узелки на память», которые мы завязываем с помощью носового платка, также являются пережитками тип некогда повсеместно распространенного способа записи сообщений.


Схематизация изображения мужчины и женщины (пещеры Испании и Южной Франции).


Какими хитроумными и сложными ни были бы знаки «предметных письмен», вроде перуанского кипу, все-таки эти средства общения ограничены. Кстати нужно сказать, что и по сей день ученые не пришли к единодушному мнению о том, что же представляли собой письмена кипу — есть точка зрения, что никаких сложных записей с помощью узлов и разноцветных нитей сделать было нельзя, и, вопреки свидетельству Гарсиласо де ла Вега, узелковые письмена служили лишь для статистических записей, т. е. были чем-то вроде счетов; есть мнение, что кипу — это комбинации магических чисел, которые выражали представления о созвездиях, охраняющих покой мертвых — ведь недаром кипу находят исключительно в погребениях инков!

«Предметное письмо», знаки собственности, бирки и метки — это лишь первые шаги, сделанные человечеством, чтобы одержать победу над временем и пространством. Однако главный недостаток «предметных письмен», кипу и меток состоит в том, что с их помощью нельзя передать действие, динамику событий и виде развернутого текста. Они, так сказать, статичны, а и силу этого привязаны только к идиому конкретному событию, передают одно сообщение. По уже со иромепп палеолита люди широко использовали и другое средство фиксации событий, происходящих II мире или сознании — речь идет о живописи и непосредственно связаным с нею рисуночным письмом — пиктографии.


ЧТО ТАКОЕ ПИКТОГРАФИЯ

В Испании, в пещере Альтамира, около ста лет назад были найдены удивительно реалистические изображения бизонов, диких кабанов, горных козлов. Здесь же, в пещере, находились следы жилья людей каменного века, живших около 15–20 тысяч лет назад, Но связь между шедеврами живописи и первобытными людьми казалась большинству ученых слишком невероятной. И лишь когда в той же Испании и Южной Франции, а затем и в других местах от Урала до Атлантики были обнаружены новые произведения наскальной живописи и графики, стало ясно: изображения сделаны руками людей каменного века.

Самые древние рисунки имеют возраст двадцать, а то и тридцать тысяч лет. Изображения животных выполнены с поразительным знанием их анатомии и повадок. Но и по сей день остается неясным смысл и предназначение рисунков. С какой целью первобытные мастера покрывали ими стены своих темных пещер? Одни исследователи предполагают, что рисунки передавали «ощущения художника», его радость по поводу удачной охоты. Другие исследователи полагают, что изображения служили своего рода «магическими знаками», рисунками-заклинаниями, с помощью которых можно одолеть могучих бизонов и мамонтов, стремительных козлов и кабанов.

Какая гипотеза права? Трудно ответить на этот вопрос с уверенностью. Ведь едва ли не каждый год приносит новые открытия памятников первобытного искусства (только в Пиренеях известно более ста пещер с живописью палеолита!), а с каждой новой находкой углубляются (а порой и коренным образом пересматриваются) представления о материальной и духовной жизни наших прапрапредков. Но ясно одно: уже с самых первых лет существования человеческого общества у людей появилась потребность не только в звуковом языке, но и в «языке рисунков».

Скалы Америки и Австралии, Европы, Азии и Африки покрыты тысячами изображений, сделанными нашими прапредками и людьми более близких нам эпох, вплоть до нашего века.

Этот «язык рисунков» дошел и до наших дней. Вспомните хотя бы работы датского карикатуриста Херлуфа Бидструпа или многочисленные «рассказы без слов», которые любят помещать на своих страницах юмористические журналы. Каждый день вы видите изображение булки над булочной, сельди — над рыбным магазином. Правда, они сопровождаются надписями: «Хлеб», «Рыба» и т. п. Но когда то название давалось лишь с помощью «языка рисунков», изображением без всякой надписи. В настоящее время «язык рисунков» применяется как дополнение к письму (графики, чертежи, иллюстрации). Во времена же каменного века «язык рисунков» был не дополнительным, а основным средством записи сведений. До сих пор этнографы не обнаружили племени, которое не пользовалось бы «языком рисунков» или, как его еще называют, пиктографией (от латинского «пиктум» — «нарисованное» и греческого «графо» — «надпись, письмо»).

До Великой Октябрьской революции многие народы Сибири, не имевшие письменности, прибегали к «языку рисунков». Им пользуются и по сей день племена австралийцев, бушменов и некоторых других народов, сохраняющих обычаи и образ жизни людей каменного века.


КАК «ЧИТАТЬ» ПИКТОГРАММУ!

Как понимать пиктографическую запись? Смысл многих рисунков ясен сразу. Вот, например, наскальное изображение на Южной Африки: лежащий человек, человек с руками, воздетыми к небу, дерево, согнувшееся, под порывом ветра, косые струи, дождевые капли, и, наконец, в самом верху — женская фигура. Нетрудно догадаться, что здесь изображена церемония вызывания дождя, который дарует богиня неба.

Изображение легко «прочесть» потому, что все его «действующие лица» — богиня, люди, дождь, дерево, — изображены реалистически. Но зачастую рисунки приобретают очень условный вид, и требуется настоящая их «расшифровка». Причем схематизация изображений, превращение их в символ, условный знак, началась уже в эпоху палеолита, а в новокаменном веке геометрический стиль вообще стал господствовать в искусстве людей неолита.

Во Франции были найдены гальки, покрытые загадочными знаками и относящиеся к древнейшему периоду европейской культуры. В этих знаках пытались видеть иероглифы и даже прототип алфавитного (рунического) письма. Наконец, немецкий ученый Гуго Обермайер смог дать убедительное истолкование этим знакам, построив «цепочку» изображений, от обычного реалистического — через постепенное упрощение и стилизацию — вплоть до полностью условного значка-символа. Не будь этого последовательного ряда, трудно было бы догадаться, что значок ~ обозначает фигуру человека с разведенными руками, а значок Ф — женщину.

Коренные жители Австралии почитают чуринги, продолговатые плоские камни и куски дерева, размером от восьми и более сантиметров. Магическая сила чуринги объясняется тем, что она — «передатчик» могущества и силы, которыми обладают мифические герои прошлых времен, тотемные предки. Когда австралиец видит в первый раз свою чурингу (а это происходит во время посвящения подростка в мужчину), по его телу проводят священными реликвиями или дают подержать их в руках, тем самым приобщая человека к сверхъестественному миру, миру мифов, миру «предков». История этих же предков, их деяния запечатлены на самих чурингах в виде условных символов и рисунков. Каждый круг, каждая линия, каждая точка, нанесенная на поверхность чуринги, имеет свое особое, мифологическое значение. Круги могут символизировать тотем, становище, деревья; параллельные линии — тропу, по которой ходили «предки» в мифические времена, или же шрамы, татуировку на груди предков; пунктирные линии или штрихи, как правило, обозначают следы миг мифического предка. Словом, чуринга является своего рода «библией австралийца», символической запись преданий и мифов.


ДВА ТИПА ПИКТОГРАММ

Когда-то живопись и пиктография были нераздельны. Древнейшие «рассказы в картинках» целостны, в них невозможно расчленить изображение, «раскадровать» его. Это — первый тип пиктограмм. Позднее появился новый тип, где происходит как бы «раскадровка» изображения (рассказ о событии дается в виде отдельных «кадров», изображении отдельных эпизодов).

Пожалуй, самый известный образец первого типа пиктограмм — петиция, посланная семью индейскими племенами Конгрессу США. Семь животных символизируют семь племен (впереди шествует журавль, тотем главного племени). Линии, соединяющие глаза и сердца животных, показывают, что все племена единодушны. От глаз журавля идут еще две линии: одна к озерам, в которых индейские племена просят разрешения ловить рыбу; другая протянута вперед, символизируя направление в сторону «адресата», т. е. Конгресса США.

Вероятно, под влиянием этой знаменитой пиктограммы гимназист Володя Ульянов, увлекавшийся игрой в «индейцев», написал подобного же рода пиктографическое «письмо» своему школьному товарищу Боре Фармаковскому (ныне это письмо, начертанное на березовой коре, хранится в Центральном архиве Института марксизма-ленинизма). Шесть центральных изображений (аист, самовар, лягушка, свинья, подкова и рак), аналогичные тотемным знакам индейцев, по-видимому, соответствуют шутливым кличкам ребят. Линии, соединяющие головы и сердца, показывают единство их мыслей и чувств. Все линии на-правляются к чернобородому человеку, купающемуся в пруду. Очевидно, это какая то просьба. Содержание просьбы нетрудно узнать из той же пиктограммы; проголодавшись на охоте за медведем, они просят человека прекратить купание, вернуться домой (рисунок дома справа) и накормить их. В противном же случае последствия будут печальными (лежащий человек в левом верхнем углу).

А вот образцы второго типа пиктограмм, где рисунки, выстроенные в строгой последовательности, передают смену событий во времени. Например, такой рассказ.


Детская пиктограмма Володи Ульянова.


Фигура 1 — человек, указывающий на себя и протягивающий руку вперед (рассказчик начинает повествование о себе). Фигура 2 — держа весло в руке, рассказчик направляется к лодке.

Фигура 3 — рассказчик держит правую руку у головы, левая рука с одним поднятым вверх пальцем означает, что рассказчик переночевал одну ночь.

Фигура 4 —кружок с двуми точками, обозначающий остров с двумя шалашами, где заночевал рассказчик.

Фигура 5 —рассказчик продолжает повествование о событиях следующего дня.

Фигура б — кружок без точек, т. е. остров без какого-либо жилья.

Фигура 7 — снова ночевка; рассказчик поднимает два пальца стало быть, он провел здесь две ночи.

Фигура 8 —рассказчик с гарпуном видит двух морских львов (два вытянутых вперед пальца).

Фигура 9 — морской лев, желанная добыча.

Фигура 10 —…в которого стреляют из лука.


Рассказ об удачной охоте.


Фигура 11 — рассказчик имеете со споим компаньоном возвращается с добычей.

Фигура 12 — благополучное прибытие рассказчика домой.

Мы привели лишь самые простые и понятные пиктограммы. С помощью «языка рисунков» можно записывать и гораздо более длинные истории, вплоть до больших и сложных мифов и даже поэм, Но, как правило, здесь, для передачи абстрактных понятий, необходимы условные знаки и символы. Рисунки превращаются в этом случае в своего рода «идеограммы», знаки, хотя и не связанные с конкретным словом определенного языка (ведь в этом случае здесь было бы настоящее, а не «рисуночное» письмо), но, однако, отражающие определенный круг понятий. Иными словами, «идеограммы» — это некая промежуточная форма между изображением, рисунком, понятным каждому, и знаком письма, имеющим конкретное значение и чтение (идеограммы значение имеют, а «читаться» могут по-разному, на разных языках).

Об идеограммах мы и расскажем в следующей главе.


Глава третья. В ЛЮБОМ УГОЛКЕ ОЙКУМЕНЫ НА БЕСКРАЙНИХ ПРОСТОРАХ СИБИРИ

алые народы Сибири совершили гигантский скачок после того, как, живя в условиях людей каменного века, с первобытнообщинным строем, верованиями, бытом, они очутились в веке XX, в первом в мире социалистическом государстве. О прошлом помнят ныне только глубокие старики. И это прошлое внимательно изучают ученые, ибо оно позволяет нам заглянуть не только в историю народов Сибири, но и в ту глубокую пропасть времени, отделяющую наш век от века камня. Работы отечественных этнографов показывают, что эти малые народы имели свои оригинальные системы передачи сообщений, сноп особые «письмена», подобные тем, которыми пользовались и наши прапредки.

Эвенки, или, как их называли до революции, тунгусы, являются одним из самых замечательных народов мира. Эти «следопыты верхом на оленях» покорили и освоили грандиозные просторы тайги от Енисея до Охотского моря, от Амура до Северного Ледовитого океана. В ходе освоения таежных дебрей эвенки выработали систему знаков, которая позволяла им общаться между собой, хотя авторы «инеем» «настоящего» письма не знали.

Например, кучка мха, положенная на сучок дерева, к которой прикреплялась веточка, символизировала убитого зверя. А «стрелка» ветки указывала направление, где лежит добыча. Чурка, лежащая поперек двух шестов чума, у его входа, означала запрет пользоваться чумом (или его остовом). На коре делался свежий затес, куда вставлялась ветка с верхушкой, направленной вверх. Это означало: люди откочевали из этих мест. Число зарубок на ветке равнялось числу однодневных перекочевок на оленях и пришедшему на это место нетрудно было установить, как далеко откочевали люди.

Эвенки пользовались и специальными знаками-идеограммами. Так были специальные знаки для реки, горы, беременной женщины, перекочевки, голодной промысловой жизни, сытой промысловой жизни (в первом случае — нож кверху острием, во втором — нож острием книзу). Особыми знаками обозначались могилы старика, ребенка и человека средних лет. Наконец, для счета употреблялись специальные значки: палочка обозначала единицу, крестик — десятки; обычно для ведения счета применялся деревянный брусок.

Особые знаки для чисел (а ведь цифры являются классическим образцом «идеограммы», которую можно читать на любом языке по-своему) существовали у народностей манси и ханты, живущих к западу от эвенков, в районе Обского Севера. Например, у казымских кантов, «крестик», как и у эвенков, обозначал десятку, «звездочка» — сотню, овал с крестиком внутри — пятьсот, кружок с крестиком внутри — тысячу.

«Крестиком» обозначалось число 10 и у восточных соседей эвенков, живущих на Камчатке. — коряков. Знаком для сотни служил кружок, для тысячи — кружок, перечеркнутый крестиком. Но, кроме того, у коряков имелись и специальные «идеограммы» для пачки листового табака, для шкурки зверя, для пары рукавиц и других предметов, которым требовался учет.

«Рисуночное письмо», включающее не только чисто изобразительные знаки, но и ряд условных знаков-символов, идеограмм, имелось и у ненцев, населяющих тундру севера европейской части нашей страны, полуостров Ямал, Новую Землю. Вот, например, как выглядело заявление о вступлении в колхоз, поданное ненцем по имени Ядко. Первый знак (большое V) обозначает самого Ядко, второй знак (маленькое v) — его младшего брата, три «палочки» — трех самцов — оленей, два «корня» — двух важенок, первый крестик — мать Ядко, второй крестик — его сестру, знак «равенства» является подписью. С помощью условных значков Ядко сумел рассказать о себе, своей семье, своем хозяйстве.

Наиболее сложная и интересная система идеографии существовала у юкагиров, одной из самых маленьких народностей пашей страны, обитающих и районе Колымы (в наше время около четырехсот человек говорит на юкагирском языке; предания же этого народа утверждают, что когда-то юкагиров было так много, что пролетавшие птицы терялись в огне их очагов). Причем, что крайне любопытно, этой сложной системой пользовались девушки, в то время как юкагирские мужчины применяли лишь простые пиктографические знаки, обычный «язык рисунков».


ПИСЬМЕНА ЮКАГИРСКИХ ДЕВУШЕК

Знаки юкагирского письма по праву можно называть идеограммами. Они лишены «изобразительного» характера, их нельзя понять, не зная символики, и они имеют своего рода «грамматику» и «словарь». Объединяя простые знаки в сложную композицию, в единый «текст», юкагирки могли передавать целые сообщения, притом в их «словаре знаков» были не только идеограммы конкретных предметов (дом, мужчина, женщина и т. п.), но и отвлеченных понятий (разлука, взаимность, ненависть, печаль, думы и др.) Причем и отвлеченные понятия, и конкретные предметы символизировались условными, а не «картинными», рисуночными знаками.

Вот пример знаков, передающих конкретные предметы. Мужчина обозначается значком, напоминающим перо (в зависимости от контекста знак можно читать и как «мужчина», и как «ты», и как «он»). Знак, обозначающий женщину, отличается от «мужского» лишь тем, что он более широк (ибо женщина шире мужчины в бедрах) и имеет вверху несколько точек, символизирующих косички. «Русская женщина» обозначается несколько иначе: на ней условно показана юбка (сами юкагирки одеваются так же, как и мужчины). «Дети» показываются «мужскими» пли «женскими» знаками, но меньших размеров. «Дом» символизируется особым знаком, причем «свой дом» отличается от «чужих домов» сложным переплетением линий, символизирующих орнамент (в «чужих домах» этот орнамент упрощен).

Отвлеченные понятия имеют свои особые значки. «Печаль» обозначается крестом. Знак X означает «объятия», две параллельные линии— «ухаживание, увлечение»; кривая линия с облачком означает «думы, мечты, думать»; дугообразная линия «помеха, препятствие, преграда».

Простые знаки, по особым правилам, соединяются в более сложные. Например, знак «дом», внутри которого находится знак «женщина», над головой которой поставлен знак «страдание» (крест) означает «печаль женщины в своем доме». Знак «преграда», отделяющий знаки «мужчина» и «женщина» друг от друга и исходящий от другого знака «женщины», означает, что «она встала между нами». Знак X, соединяющий знаки «мужчина» и «женщина», означает взаимную любовь между ними.

Наконец, простые и сложные знаки соединяются в единую композицию, которая и является текстом «письма». Вот образец такого письма, оно читается следующим образом: «Ты уезжаешь, полюбишь русскую, которая загородит тебе путь ко мне; у вас пойдут дети, и ты будешь наслаждаться семейной жизнью. Но я, вечно печальная, буду думать лишь о тебе, хотя тут же, возле меня, и есть человек, который меня любит». (Попробуйте сами «расшифровать» это письмо-идеограмму, так как значения простых и сложных знаков, входящих в его состав, мы уже указали).


ПОДВИГ ТЕНЕВИЛЯ

«Был Теневиль. Было стадо. Богатые оленеводы отобрали. Бедствовал, Пошел батрачить. Стал оленей пасти у моего отца Bay. Делать слова начал, когда родились три сына, еще до прихода Советской власти. Сделанному учил сыновей… Писал до самой смерти. Когда жили в оленсовхозе на Снежной, приезжали русские, спрашивали, сказанное записывали. Перед смертью сказал: никто прочитать не сможет, Если хотите, сохраняйте или передайте русским, которые будут спрашивать… Остался ящик, занесенный снегом, в нем все написанное Теневилем. Приходя завтра утром, получишь его. Если сумеешь понять написанное Теневилем, расскажи людям, пускай узнают, что думал Теневиль, как жил, как делал слова»…

Этот рассказ услышал в 1945 году, через год после смерти Теневиля, художник-искусствовед И. Лавров от его жены, Раглине, в урочище Жиловая Кошка на Чукотке.

Впервые о Теневиле, чукотском оленеводе, изобретшем особую систему письма, ученые узнали после того, как район Верхнего Анадыря, родину пастуха, в 1933 году посетила экспедиция Ленинградского Арктического института, и в коллекции нашей страны попали 14 деревянных дощечек, которые Теневиль покрыл письменами (бумагой он обзавелся позже). Через год, в 1934 году, появилась работа известного советского этнографа В. Тан-Богораза, посвященная языку чукчей, где особое место отводилось письму Теневиля.

Тан-Богораз писал о 120–140 знаках этого письма. Когда Лаврову удалось получить наследство Теневиля — ящик, содержимое которого смерзлось в сплошную ледяную глыбу, а затем, растопив лед и высушив листы (их оказалось более трех тысяч причем надписи делались даже на клочках оберточной бумаги и конфетных фантиках!), изучить их, оказалось, что и окончательном виде число знаков письма Теневиля достигает тысячи, Причем, как рассказывали старожилы, до 1937 года Теневиль придумывал все новые и новые знаки, а позже стал усложнять прежние знаки кавычками, галочками и другими дополнительными элементами, соединять дна старых знака в один, новый, составной. И, как пишет Лавров, «просматривая рукописи Теневиля, мы найдем в них последовательное развит тие знаковой системы, отражающей крут традиционных интересов оленеводов, охотников и рыбаков, а также то новое в хозяйственной практике и в быту кочевников, что принесли с собой первые посланцы и другие представители Советской власти на Чукотке».

Знаки, изображавшие «русские» предметы, вроде папиросы, банки с керосином, свечки, тарелки и т. п., имели, как отмечал Тан-Богораз, пиктографический, рисуночный характер. Такой же изобразительности не были лишены и знаки, обозначавшие различные породы рыб и животных. Но как, например, обозначить различие между оленем-самцом, важенкой, теленком? Теневиль создал особый «рогатый» знак для оленя. Добавление одного элемента, одной палочки давало новый знак, означающий «важенка». В несколько видоизмененной форме этот «основной» знак передавал понятия «теленок», «стадо оленей», «дикий олень».

Чтобы получить знак, передающий новое понятие, но вместо с тем не увеличивать общее число «основных» знаков, Теневиль прибегал к следующему приему. Например, ему надо было записать слова «русская земля». Он писал знак, обозначающий понятие «русский», к нему приписывал знак, обозначающий понятие «земля» и в итоге появлялся новый знак со значением «русская земля». Знак со значением «русский» входил в состав сложного знака, который передавал имя вождя революции — «Ленин».


Юкагирскос (одульское) письмо девушки.


Кстати, о собственных именах. Так как письмо Теневиля было идеографическим, т. е. каждый знак соответствовал понятию и не передавал какой-либо конкретный звук или слог, пастуху-изобретателю приходилось придумывать для каждого человека, чье имя он хотел упомянуть в. тексте, свой особый знак. В результате появлялись знаки, обозначавшие Теневиля, его жену Раглине, сына Этувьи и т. д. А чтобы запись была связной, чтобы в ней можно было передавать не только понятия, конкретные предметы и имена собственные, Теневилю пришлось сделать еще один шаг по направлению к «настоящему» письму— ввести знаки для прилагательных, заречий, местоимений, глаголов и даже союзов. Тем самым он прекращал свое письмо из «идеографии» (знак понятие!) в логографию (от греческого «логос» т. е. слово), где каждому знаку письма соответствовало определенное слово чукотского языка.

Большой интерес представляет разработанная Теневилем система знаков, передающих числа. Основана она не на десятиричной, а на двадцатиричной системе счисления (которая и лежала в основе чукотского счета по пальцам рук и ног). Так, числительное 30 передается сочетанием знаков 20 и 10, числительное 40 обозначается особым знаком, 50 — сочетанием 40 и 10, 60 — вновь особым знаком и т. д. В традиционном чукотском счислении предельно большой величиной была «двадцатка двадцаток» (т. е. 400). Но Теневиль, благодаря своей системе, мог записать любое большое число (он изобрел особый знак для 1000 и 1 000 000, причем знак 1000 входил в последний составной частью).

Теневиль изобрел свое письмо еще до установления на Чукотке Советской власти и продолжал его совершенствовать вплоть до смерти. Между тем, в двадцатые годы филологи разработали для чукчей специальный алфавит, которому начали обучение в школах (собственно говоря, даже два алфавита: с 1931 по 1937 год использовалось латинское письмо с дополнительными буквами; а с 1937 года и по сей день чукчи пишут русскими буквами, к которым добавлены два дополнительных знака и апостроф). Буквенное письмо, разумеется, гораздо легче, чем письмо, изобретенное Теневилем. И все-таки гениальный самоучка был прав, когда говорил русской учительнице: «Если поймешь, что я пишу, обогатишься чукотским разумом».

Действительно, письмо Теневиля отражает тот уровень сознания, на котором находились люди в эпоху перехода от «языка рисунков» к идеографии и далее, письму, где каждый знак соответствует слову (логографии). Теневиль, которого земляки уважительно звали «профессором» (за ученость и за то, что был вежлив, «с рукой здоровался»), вел ежедневную запись событий с помощью своего письма. «Писал по вечерам — события за день, — вспоминают старожилы. — Записывал все события, потом, через некоторое время, „отворит“ „напомнит“. Он обучил своей грамоте двух сыновей и даже переписывался с ними „по-своему“».

Сейчас творческое наследие Теневиля изучается учеными — ведь его уникальный эксперимент интересен не только историкам и этнографам народов Севера, но и тем, кто занимается вопросами происхождения и теории письма, связи мышления, речи и ее графического воплощения, т. е. ключевыми проблемами молодой пауки семиотики, изучающей знаковые системы, существующие в человеческом обществе. А личность самого чукотского оленевода, совершившего в одиночку самый настоящий подвиг, заслуживает восхищения и достойна того, чтобы запять надлежащее место в славном ряду творцов, открывателей и изобретателей.


МИКМАКИ, ОДЖИБВЕ, ДЕЛАВАРЫ И ДР.

И. Лавров, исследователь письма Теневиля, справедливо пишет, что знаки Теневиля, «вобравшие в себя многовековую мудрость чукотского народа, проливают свет на самые темные и не совсем понятные ученым мифологические представления о природе, помогают расшифровать письмена юкагиров, нивхов, коряков и других северных народов, проясняют содержание и смысл наскальных рисунков и знаков первобытных охотников». Теневиль не знал «настоящей» грамоты, он использовал лишь богатое наследие своих предков и собственную фантазию. Еще в прошлом веке была сделана попытка изобрести письмо, подобное тому, какое изобрел Теневиль, опираясь на знаки-идеограммы, употреблявшиеся индейцами племени микмаков, живущих в штате Мэн (США) и в Канаде, на побережье залива Святого Лаврентия.

Австрийский миссионер Кр. Краудер в 1866 году опубликовал в Вене катехизис, записанный не с помощью букв алфавита, а с помощью «микмакских идеограмм». Для этого потребовался 5701 разный знак, соответствующий тому или иному слову языка микмаков (т. е. катехизис был написан «пословным», логографическим письмом). Весь тираж издания затонул по дороге в Америку, вместе с кораблем. До Нового Света дошло лишь несколько экземпляров. Однако исследователи установили, что Краудер почти все знаки «письма микмаков» сочинил сам, использовав лишь несколько идеограмм, действительно употреблявшихся микмаками. Когда самим индейцам из этого племени предложили прочитать катехизис, никто этого сделать не смог. Это и не удивительно, если учесть, что там были особые знаки-логограммы для таких слов, как «книга», «Вена», «Австрия» и т. и. (о них микмаки не имели никакого понятия). И, разумеется, сочинительство австрийского миссионера нельзя ставить на одну доску с творчеством чукотского пастуха (ведь, в принципе, каждому из нас нетрудно изобрести свое особое «логографическое письмо», если не пожалеть на то времени и труда; ценность его будет равна нулю).

У индейцев микмаков на самом деле существовало рисуночное письмо, знаки которого они либо вырезали на дереве, либо рисовали на выделанной коже. На шкуре бизона вели запись ежегодных событий и ипдейцы племени янктонаис-дакота («Одинокая собака». До нас дошла хроника с 1800 до 1871 года, обозначающая с помощью рисуночных знаков-пиктограмм и условных знаков-идеограмм все события, памятные для племени: тут и эпидемии оспы в коклюша, и гибель всех лошадей вождя племени, и завоз испанских одеял, и солнечное затмение и г. д.

Разработанную систему идеограмм имели индейцы племени оджибве, которую они называли кекинови. Этими знаками они могли записывать целые предложения и связные отрывки текста, отделяя фразы друг от друга вертикальными чертами. Но, пожалуй, наиболее «емкой» была система идеографии, употреблявшаяся индейцами из племени делаваров. С ее помощью была запечатлена священная делаварская хроника «Валам Олум». Впервые этот уникальный документ, записанный условными и рисуночными знаками на бересте, был опубликован в 1836 году, Однако ученый мир отнесся с недоверием к этой публикации: слишком уж невероятной казалась запись обширного текста только пиктограммами и идеограммами. И лишь в 1885 году известный ученый американист Даниэль Бринтон доказал подлинность текста «Валам Олум» (Бринтон переиздал текст, сопроводив его двумя переводами один давал делаварское «чтение» подлинника, а второй — перевод этого делаварского «чтения» на английский язык).

Знаки индейцев оджибве носят, как правило, рисуночный характер. Например, понятие «дождь» передается знаком, изображающим купол неба со струями-линиями; так же нетрудно догадаться о значении рисуночных знаков «солнце», «луна», «утро», «звезда». Для того чтобы запечатлеть священный эпос «Валам Олум», делаварам пришлось ввести знаки, обозначающие общие понятия. Догадаться об их значении лишь по внешнему виду невозможно.


Письменность чукчи Теневиля.



ПЛЮСЫ И МИНУСЫ ПИКТОГРАФИИ

Мы рассказали лишь о нескольких системах записи, отличных от «настоящего письма», существовавших у индейцев Америки и народов Сибири. Подобного же рода системы, простые, вроде эвенкийской, или сложные, подобные делаварской, можно отыскать в любом уголке нашего обитаемого мира. Миклухо-Маклай обнаружил рисуночное письмо у папуасов Новой Гвинеи; народность минахасса (или «альфуры»), живущая на северо-восточной оконечности острова Сулавеси, употребляла, когда-то систему идеографии, вероятно, не менее разработанную, чем та, с помощью которой записан текст «Валам Олум». В принципе не только народность, даже самая маленькая, по и одни человек (как мы это видели на примере Теневиля) может стать творцом пиктографической и даже идеографической системы.

Вот, например, несколько знаков из книги записи одной рассыльной, жившей не так давно в Северной Европе. Она была неграмотна, но ухитрялась писать с помощью знаков-картинок. У нее существовали особые знаки для риса, лука, кастрюли, кухни, вина, свинины, шпика или смальца. Она могла «записать» и такие события, как прибытие человека из деревни, приведшего свинью и принесшего два свиных пузыря, или изобразить себя, посылающей письмо любимому из города (причем ввести особый знак, обозначающий «заботу»).


«Книга записей» неграмотной рассыльной.


Не менее любопытен конспект речи ненца-делегата с полуострова Ямал, которую он произнес на съезде Советов в городе Тобольске. Читается эта запись так: рыбы на Ямале много и за нее хорошо платят (рисунок большой рыбины вверху). Однако снастей для рыбной ловли не хватает, нужно бы завезти их побольше (изображение снасти). Мало засылают на Ямал и огнеприпасов (изображение ружья). Не хватает и врачей-ветеринаров (рисунок человека), а между тем среди оленей развилась «копытница» и многие животные погибли (рисунок оленей, лежащих на спине, кверху ногами). Надо бы разрешить охоту на песцов, теперь они встречаются в большом количестве (нижний рисунок стреляющего ружья и песца).


Конспект речи ненца, делегата на съезде в Тобольске.


Казалось бы, пиктография и идеография открывают широкие возможности — с помощью знаков рисунков и знаков-символов можно записывать любые тексты (вспомним «Валам Олум»!). Тем более, что при подобного рода записях не возникают языковые барьеры. Ведь и пиктограмму, и идеограмму можно читать и по-русски, и по-делаварски — смысл ее от этого не изменится.

Но будет ли это настоящим чтением? Разумеется, нет! В «настоящем» письме знаки передают какой-то определенный язык, ибо им соответствуют определенные единицы этого языка — звуки, части слов, слова. В этой-то неразрывной связи письма и языка лежит граница между «настоящим» письмом и «языком рисунков». Любую пиктографическую (а также идеографическую) запись можно лишь толковать, понимая общий смысл. Ей не соответствуют никакие единицы языка: ни звуки, ни слоги, ни части слов. Возьмем простейший рисунок, смысл которого понятой любому. «Прочитать» его так, как мы прочитали бы, например, фразу «охотник в лодке», написанную русскими буквами, невозможно. Тут можно дать расшифровку «охотник плывет в лодке», «охотник сидит в лодке», «охотник плывет в лодке по реке», «охотник в картузе гребет веслом, а его собака сидит рядом с ним, оба они находятся и лодке» и т. д. и т. п.

Таким образом, даже самая простая «картинка» допускает множество «прочтений», верней, толкований. Между тем, для того, чтобы записать сложный текст знаками «вне письма», одними рисунками не обойтись. Нужны еще условные, символические значки. И значение каждой идеограммы надо помнить. Понятий же существует огромное множество. Не удивительно, что идеографические системы не получали широкого распространения, о чем говорит опыт Теневиля и миссионера Краудера. При этом отдельные знаки-идеограммы могут иметь не одно, а несколько значений, что, разумеется, еще больше усложняет систему. Наконец, не так-то просто передать с помощью условных значков абстрактные понятия, а в особенности отношения, связи между ними. И все-таки творцы идеографических систем пытались обойти эти трудности.

Вспомним Теневиля. Он изобрел около тысячи различных знаков, передающих такие понятия, как «русский», придумал для каждого нового имени свой собственный знак. Краудер пошел еще дальше и сочинил почти 6000 различных знаков, в том числе особый знак для «Боны», «Австрии» и т. п. Но при этом система необычайно усложняется и в конце концов понять ее может лишь сам изобретатель.

Во многих системах идеографии применялся другой путь: для того чтобы передать абстрактное понятие, употреблялись но знаки-символы, а знаки-рисунки, картинки, которые могут ассоциироваться с тем или иным понятием. Например, знак-рисунок, изображающий солнце, и очень многих системах означает еще и «день», и «время», а знак рисунок луны — «ночь». Однако и здесь есть своя трудность, ведь при этом: многозначность рисуночного письма увеличивается, и мы в каждом конкретном случае должны ломать голову над тем, как же понимать знак рисунок, изображающий солнечный диск: то ли это солнце, то ли день, то ли время.

Но был и третий путь — путь «ребусов». Ибо каждое понятие в данном конкретном языке передается определенным словом, состоящим из звуков. Стало быть, знак-идеограмму можно использовать не в его «прямом», т. с. смысловом значении, а в «звуковом», по принципу ребуса (ведь в ребусах мы записываем слова с помощью знаков-рисунков!). И тогда, складывая друг с другом подобного рода знаки-ребусы, мы в принципе можем записывать любые слова языка. А это значит — перейти к письму в подлинном смысле этого слова, к записи человеческой речи с помощью графических знаков.

Этим третьим, «ребусным» путем пользовались во многих странах. И самыми первыми — и самыми удачливыми! — оказались древнейшие жители долины Тигра и Евфрата, шумеры. Произошло это, конечно, не сразу, процесс превращения «языка рисунков» сначала в идеографию, а затем и в «настоящее» письмо затянулся на много столетий. Об этом и расскажет следующая глава.









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.