Онлайн библиотека PLAM.RU


  • Глава 1. Rub berries body
  • Глава 2. Бормотуха
  • Глава 3. Верхи не могут, низы не хотят…
  • Глава 4. Криптографические верхи не хотят, а низы не могут…
  • Глава 5. Фанат
  • Глава 6. Умножение и деление
  • Часть 4

    LOADING…

    Невиданное зрелище – говорящий без бумажки Генеральный секретарь ЦК КПСС! Народ обомлел: сам ходит, телохранители не поддерживают, молодой, шустрый и бойкий. Ну, что-то теперь будет!

    Началось все, по-правде говоря, как-то не в кайф. С антиалкогольной компании.

    – Взгляд звериный, хвост змеиный, что это?

    – Очередь за водкой!

    Потом пошли-полетели перестройка, демократия и гласность.

    Товарищ, верь, пройдет она,
    И демократия, и гласность,
    Лубянка вспрянет ото сна,
    И вот тогда госбезопасность,
    Припомнит наши имена.

    И замочит в сортире, хочется добавить в конце 2003 года. Но тогда, в 1987 году, политическая жизнь в стране (или, по крайней мере, в Москве) заметно оживилась. Очереди за газетами в которых (о, боже) – критика КПСС и Сталина, такие слова, которые раньше произносились только в узком кругу, в анекдотах и на кухнях.

    В одном месте прибудет, зато в другом убудет. Вместе с появлением демократии и гласности из магазинов почему-то стали исчезать последние товары. Чем больше зрелищ – тем меньше хлеба. Одновременно и того, и другого в нашей стране не бывает.

    – Цепь на метр удлинили, миску на два отодвинули, и гавкать разрешили.

    Сначала казалось – несерьезно, ненадолго. Реальная власть как была, так и останется у Политбюро, у ЦК КПСС, так было, так есть, так будет. Всякие новации типа XIX Партийной конференции и Съезда Народных Депутатов – для отвода глаз, пар стравить, но прямые трансляции – новое захватывающее зрелище. Народ не отрывается от телевизоров и радиоприемников, все ждут одного – выступлений оппозиции. Накануне XIX партконференции стравить пар решили и в Теоретическом отделе Спецуправления 8 ГУ КГБ СССР. Партком попросил всех коммунистов подготовить свои предложения для этой конференции в надежде на то, что все пройдет тихо, по старинке: примут несколько газетных лозунгов, а партком отчитается о проведенном мероприятии. А тут понеслось:

    – Убрать могилы Сталина, Жданова, Брежнева, Суслова от Кремлевской стены!

    – Установить общественный контроль за деятельностью органов КГБ!

    – Установить памятник жертвам репрессий!

    Сомнительно, чтобы все эти предложения пошли дальше парткома Спецуправления, которому ясно дали понять: идет брожение в еще относительно молодых математических умах. Но даже партком Спецуправления ничего уже не мог поделать…

    Ну да бог с ней, политической ситуацией в стране, да с разными чудесами. Появились первые персональные компьютеры! Loading…

    Глава 1. Rub berries body

    «Из математика легко подготовить программиста, а вот из программиста математика – сложнее» — так любил говорить Б.А., мой научный руководитель. Истинно так! Только каков конкретный алгоритм подготовки программиста из математика-криптографа? С чего, по выражению Великого Вождя, начать?

    С компьютерных игр. Пусть наиграется до посинения, до тех пор, пока пар из ушей не повалит, после этого – клиент готов. Дальше до всего остального, если есть голова на плечах, додумается сам. Главное – чтобы компьютер имел, как принято выражаться, дружеский интерфейс, а по-простому, по-советски – не заставлял бы тебя долбать дырки в перфоленте, не стращал бы своими кастрюлями-накопителями, не ломался и был бы доступен без записей и очередей практически в любое время, т.е. был бы на самом деле персональным. Математику, прошедшему через алгебру и ТВИСТ, разобраться в какой-то там DOS или языках программирования совсем нетрудно, а компьютер, после проведенных вместе с ним битв против шамуса или арканоида, — лучший боевой друг.

    Несомненно, это была вражеская диверсия: в Теоретический отдел Спецуправления 8 Главного управления КГБ СССР практически одновременно с появлением там первых PC были запущены компьютерные игры. Работа встала, начался первый и самый основной этап освоения компьютерной грамотности – наиграться до посинения. Все теоретики, алгебраисты и вероятностники, молодые и старые, активные и пассивные, обсуждали одну и ту же научную проблему: как в Space Quest–2 пройти болото с кикиморой.

    – Палку взять на берегу пробовали?

    – Сколько раз, не помогает.

    – Нырни поглубже и обойди ее.

    – Глубже не ныряется.

    – Должна же быть дорога в обход болота.

    – Да нет там никакой другой дороги, только через болото!

    – Пугнуть ее чем-то надо.

    – Пробовали, не помогает.

    Это была одна из первых игр-бродилок, в которых команды человечку-путешественнику по неведомой планете надо было набирать по-английски на клавиатуре. Успешно были пройдены все первые уровни, а вот на этом проклятом болоте кикимора всякий раз нагло проглатывала отважного странника. И весь 5 отдел никак не мог ничем ему помочь.

    Забыты научные распри и споры, наступило всеобщее единение в борьбе с этой буржуйской вражиной. Научный подход: пронумерованы все предыдущие попытки, идет анализ возможных вариантов, дискуссии и дебаты, рисуются схемы проходимых лабиринтов, криптографы яростно пытаются применить самый известный и самый надежный метод криптографического анализа – метод тотального опробования, не остаются в стороне и другие достижения современной криптографической мысли – методы согласования, гомоморфизмов, статистических аналогов, и все они направлены против одного и того же противника, воспринимаемого уже не как абстрактный «вероятный противник», а как самый ни на есть настоящий – кикимора из болота в Space Quest 2 и те, кто ее придумал. В конце концов человеческий разум победил!

    Где-то спустя примерно неделю после первой попытки, когда, казалось, тотально были опробованы все мыслимые криптографами методы, кто-то обратил внимание на кусты, растущие около болота.

    – Ягоды с кустов есть пробовали?

    – Не помогает.

    – А если натереть ими тело?

    Rub berries body. Волшебные слова, истина в последней инстанции! Человек, сказавший их первым, заслуженно стал героем дня, его поздравляли, жали руку, желали дальнейших творческих успехов. После этих слов запах ягод отпугнул кикимору и она сочла человечка несъедобным. Всеобщее ликование и радость: победа, добытая в трудной и упорной борьбе!

    Это был, пожалуй, пик экстаза компьютерных игр в отделе. Ажиотаж пошел на спад, хотя тетрисоманы еще долго крутили-вертели свои загогулины, пытаясь установить новый абсолютный рекорд. Но в конце концов свершилось то, что и должно было свершиться: игры стали надоедать. Может, запрограммировать что-нибудь? Алгоритм какой или метод? Вот так персональные компьютеры стали лучшими друзьями всего прогрессивного человечества, в том числе и советских криптографов. По крайней мере, в Теоретическом отделе Спецуправления 8 ГУ КГБ СССР.

    Глава 2. Бормотуха

    Предсказателей и гадалок в 5 отделе хватало, особенно среди «криптографических законодателей». Прогнозные исследования – очень модная тема: как будет развиваться вычислительная техника? Как это отразится на криптографии? На оценках стойкости? Как будут развиваться методы криптографического анализа? И много иных подобных «как». В основном все сводилось к угадыванию желаний криптографического начальства. А оно пожелало, в частности, новые требования к шифраппаратуре.

    Тут надо немного посвятить читателя в основы криптографического анализа. С чего он начинается? С предъявляемых к этой аппаратуре криптографических и инженерно-криптографических требований, т.е. нормативного документа, определяющего, в каких случаях результаты проведенного криптографического и инженерно-криптографического анализа считать опасными для дальнейшей эксплуатации аппаратуры, а в каких – нет. Например, когда удалось построить наглядный пример вскрытия шифра, подобный тому, который описывался для шифра типа «Ангстрем–3» при Т=16 – это заведомо опасный результат. Но такие ситуации встречаются на практике очень редко, а в большинстве случаев результаты криптографического анализа носят абстрактный характер: трудоемкость Q метода определения секретного ключа составляет столько-то двоичных операций, при этом надежность P (вероятность правильного определения ключа) – такая-то. Минимальное отношение Q/P по всем рассмотренным методам криптоанализа является оценкой стойкости шифровальной аппаратуры.

    С незапамятных времен (с начала 60–х годов) действовали единые криптографические и инженерно-криптографические требования, по которым опасной считалась оценка стойкости ниже, чем 1025. По тем временам, да и по этим тоже, этого вполне хватало, чтобы говорить о гарантированной стойкости: опробование такого количества вариантов не по силам даже современным компьютерам. Но криптографическое начальство, напуганное страшилками про нейрокомпьютеры и эффект сверхпроводимости, а также бурным научно-техническим прогрессом на Западе, решило подстраховаться: создать новые требования к перспективной шифраппаратуре, в которых не было бы никаких четких оценок и в любом случае можно было бы сказать, что мы все знали и предвидели.

    По новым требованиям оценка стойкости измерялась почти по Эйнштейну: не в Q/P, а во времени. Во времени максимальной эксплуатации. Ну, да это бог с ним, со временем, хоть в погонных метрах мерить эту стойкость, главное нововведение было в двух коэффициентах: Альфа и Бета. Бета – ежегодные темпы роста производительности вычислительной техники, тут еще с натяжкой можно было как-то предположить конкретные цифры — 1–2 порядка в год, хотя, очевидно, не каждый год сохраняются подобные темпы. Вся хитрая чиновничья казуистика заключалась в коэффициенте Альфа – ожидаемый ежегодный прогресс криптографических методов анализа. Это примерно то же, что и количество чертей на конце булавочной иголки, сколько это будет – одному Богу известно.

    Одну старую «балалайку» в НИИ автоматики проанализировали по новым требованиям. Как там считали коэффициент Альфа – не знаю, скорее всего откопали все старые отчеты и разделили общее количество сброшенных порядков на время, которое эта «балалайка» эксплуатировалась. В итоге общая оценка стойкости получилась 100 лет, эту цифру официально записали в отчете. На следующий год в 5 отдел пришел молодой парень, свежим взглядом нашел статаналог и по старым, добрым требованиям «уронил» оценку стойкости до 1021. Больше старых «балалаек» по новым требованиям не анализировали, так спокойнее будет жить.

    Но любимой темой для гаданий был прогноз развития ЭВМ. Под это дело была даже открыта специальная НИР «Экстракт», злыми языками, ничего не понимавшими в техническом прогрессе, окрещенная бормотухой. Как скажется на криптографии развитие ЭВМ – вот главный вопрос, на который должна была дать ответ эта НИР в середине 80–х годов теперь уже прошлого века. Источником разведданных для НИР «Экстракт» служили, в основном, публикации в газете «За рубежом» про различные технические сенсации на Западе, которые аккуратно переписывались и, естественно, засекречивались.

    Исходная точка отсчета в НИР «Экстракт» была такова: всемогущее американское Агентство Национальной Безопасности скупает все мировые компьютеры, распараллеливает их и запускает для перебора ключей к советским «балалайкам». Сколько они смогут сделать операций в год? Сколько еще порядков нужно накинуть для подстраховки?

    Броня крепка и танки наши быстры. Советская криптография всю свою сознательную жизнь была исключительно военной, обслуживала только высшее руководство СССР, правительство, важные министерства типа министерства иностранных дел, войска. Психология и мышление советского высшего криптографического начальства также были исключительно военными, да к тому же еще идеологически кристально чистыми. Слова «коммерческая криптография», «рынок», «прибыль» для него даже во второй половине 80–х годов были контрреволюционными (по крайней мере, в официальных документах), за которые товарищ Сталин справедливо делал известно что. Так было, так есть, так будет всегда!

    А жизнь-то менялась. Персональные компьютеры дешевели, их становилось все больше и больше, и не за горами было то время, когда они станут неотъемлемым бытовым атрибутом, наподобие телевизора или холодильника. Запрограммировать на PC криптографический алгоритм не так уж и сложно, а отсюда уже один шаг и до массовой, гражданской криптографии, была бы только в ней потребность. А тут модемы и первые компьютерные сети стали появляться…

    Остановиться бы тогда, в конце 80–х годов, снять с глаз темные очки и оглядеться вокруг на окружающую действительность. Была же ведь реальная возможность побороться за мировые рынки сбыта наукоемкой криптографической продукции, программ и алгоритмов, была возможность даже в каком-то смысле стать законодателями криптографической моды. Были и идеи (те же шифры на новой элементной базе), были и отличные молодые специалисты, с ходу освоившие все нехитрые программистские премудрости и готовые выдавать конкурентоспособную продукцию. Не было одного: желания руководства реально поддержать это направление. Разговоров про необходимость использования компьютеров было выше крыши, море совещаний, партийных собраний, оперативок, но если речь заходила о каких-то реальных делах – глухая стена. Так тише, спокойнее, меньше ответственности.

    Дело еще и в том, что советская электронная промышленность того времени просто по определению не могла выпускать ничего похожего на западные PC. Как, мы, советские криптографы, попадем в зависимость от враждебного нам запада? А если они нам закладок понаставят, или эмбарго какое введут? Наша электроника хоть и с танк размером, да и ломается постоянно, но это – своя, отечественная! А запад – загнивает и постоянно стоит над пропастью. Наверное, смотрит, что мы там делаем.

    Но PC открывали перед криптографами колоссальные возможности. Программируешь самостоятельно любой необходимый алгоритм, нет этой противной и поглощающей все силы зависимости от промышленности, от заводов. Надежность западных персональных компьютеров намного выше, чем советской техники, поэтому сам собой почти отпадает вопрос об инженерно-криптографическом анализе: PC практически никогда не ломаются. Любое изменение в алгоритме – Upgrade – тоже нет необходимости связываться с заводом, достаточно перепрограммировать алгоритм. Универсальность, надежность, потенциально большой спрос – вот что сулило использование PC в криптографии, а точнее – решение криптографических проблем с помощью PC.

    Дремучий консерватизм наверху и реальное понимание внизу – вот краткая характеристика отношений к PC в конце 80–х годов. А, впрочем, почему только в конце 80–х? Разве мало было затем предложений запретить использование импортного программного обеспечения? Спустя почти 20 лет по-прежнему какой-нибудь депутат иногда выступает с таким предложением. Чудесные люди! «Windows для чайников» – в массы!

    Кроме того, учитывая универсальность задач, которые можно решать с помощью персонального компьютера, многие сразу же поняли, что это потенциальный «запасной аэродром» на случай каких-то непредвиденных перемен в тихой и спокойной жизни государевых криптографов. Ведь специальность криптографа весьма экзотическая, так ли легко будет найти другую работу в случае каких-то катаклизмов? Раньше, во времена полного господства государственной собственности, зарплата офицера КГБ была в среднем в 2 раза выше, чем у обычного инженера, но вот появились кооперативы, первые частные предприятия, на которых те же инженеры, не обремененные доходящей иногда до абсурда воинской дисциплиной, стали зарабатывать намного больше офицеров КГБ. Так что у высокого начальства был еще один повод опасаться PC: с ними слишком вольнолюбивыми могут стать подчиненные офицеры-математики, будут заглядываться на сторону. Как тут не вспомнить степановскую теорию патриотизма к отделу!

    Вадим Евдокимович Степанов внезапно умер. Еще в пятницу я с ним здоровался, а в понедельник утром сообщили эту трагическую новость. Тромб сердечных кровеносных сосудов, почти мгновенная смерть. Это был, несмотря ни на что, человек, своим интеллектом и образованностью сильно выделявшийся среди остальных, даже среди начальников 8 ГУ. Его кончина не могла не вызвать перемен в жизни 5 отдела, административная удавка, которой он сдерживал многих, ослабла. Это сказалось, в частности, на мне: без лишнего шума, опять-таки, особо и не интересуясь моим мнением, меня отправили в другой отдел с повышением, на должность заместителя начальника отделения. Но тут уже я сильно не переживал, после того насилия, в результате которого меня лишили возможности остаться в Высшей Школе КГБ, я был готов свалить из 5 отдела куда угодно.

    Глава 3. Верхи не могут, низы не хотят…

    Если какой-то человек обманывает тебя один раз, то начинаешь испытывать к нему недоверие, в другой раз – теряешь всякое уважение, а в третий – посылаешь вдогонку могучему русскому языку, не всегда печатаемому, и больше не имеешь с ним никаких дел.

    А если обманывает государство и безраздельно правящая в нем КПСС? Послать, конечно, тоже можно, но больше не иметь с ними дел – невозможно. «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Всякая свобода в буржуазном обществе есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания» — В.И. Ленин, цитирую, как помню, работа называется, кажется, «Партийная организация и партийная литература», а номер тома и страницу в ПСС пусть читатель, если захочет, найдет самостоятельно.

    В Советском Союзе нельзя было быть свободным от съездов КПСС, политинформаций, газеты «Правда» и выступлений Генерального секретаря ЦК КПСС. Ложь, ложь и еще раз ложь, безответственная, иногда вызывающе нахальная, настырная, навязчивая.

    – Что будет бесплатным в 1980 году?

    Это было в одном из первых моих школьных учебников. Там же, с картинками, давался ответ:

    Жилье

    Санатории и дома отдыха

    Транспорт (нарисованы корабли, поезда и самолеты)

    Городской транспорт (автобусы, троллейбусы, трамваи, метро)

    И много чего еще было понарисовано в этой школьной книжке.

    – Когда Продовольственная программа должна дать первые результаты?

    А это уже посовременней, 1981 год, вопросы к ОПА (общественно-политической аттестации), посвященной недавнему Пленуму ЦК КПСС, на котором с большой помпой была принята Продовольственная программа. Тут же ответ: «Уже в этом году». Так сказал на Пленуме товарищ Леонид Ильич Брежнев.

    Все видели эту ложь, мысленно посылали по известному направлению ее авторов, но делали вид, что все нормально, так оно должно и быть. Да просто дела не было большинству людей до всех этих руководителей и их очередных насквозь лживых высказываний. Верхи живут своей жизнью, а низы – своей: очередями в магазинах за колбасой, в которой половина бумаги и крысиного мяса.

    Но раздражение копилось. Одна и та же ложь день за днем, месяц за месяцем, год за годом надоедала до изнеможения, жизнь беспросветная, трудная, не вызывающая никаких эмоций, только борьба за существование. Злость накапливалась долгое время и наконец, как и должно было случиться, полезла наружу. Горбачев попытался чуть приоткрыть клапан, стравить самое большое раздражение, но система моментально пошла вразнос, сметая все партийные инструкции.

    Началось с гласности. Все давно привыкли к скучным и однотипным газетам и журналам, телевизионным новостям в программе «Время». «Бенефис Брежнева и немного о погоде» — так прозвали главный телевизионный информационный канал. И вдруг при Горбачеве начали появляться совсем другие статьи и новости: то статья экономиста Николая Шмелева «Авансы и долги» в журнале «Новый мир», посвященная разваливающейся социалистической экономике, то телевизионная программа «Взгляд» со ставшими впоследствии весьма известными молодыми людьми, которые говорили с экрана нормальным человеческим языком, то завоевавший жуткую популярность журнал «Огонек», где поведали то, о чем раньше только шептались. Политизация произошла мгновенно. В 5 отделе были раскопаны стенографические отчеты древних съездов ВКП(б), еще с выступлениями оппозиции, и они начали бурно обсуждаться вместо традиционных тем о том, кто каким станет начальником.

    Приоткрылась завеса о том, что представляет из себя система КГБ и ее прошлое. Ведь когда в 1974 году я решился поступать в Высшую школу КГБ, то практически ничего этого не знал. Были, конечно же, какие-то обрывочные сведения о том, что в 30–х годах были репрессии, потом партия (имя Хрущева при этом не упоминалось) их осудила и после началась не жизнь, а сказка: Запад загнивает, а мы процветаем и идем к светлому будущему. Давно бы уже дотопали, если бы не плохая погода да козни империалистов и их приспешников-диссидентов, вроде Сахарова и Солженицына.

    А о том, что потери от репрессий сопоставимы с потерями в Великой Отечественной войне – ни слова. Что многие выдающиеся советские ученые – Королев, Вавилов, Туполев, Тимофеев–Ресовский – сидели в сталинских лагерях, что после революции была фактически уничтожена интеллигенция – тоже ни слова. И велика в этом «заслуга» ВЧК–КГБ, той организации, в которой приходится теперь служить. Хотя криптографы никогда не были «истинными» чекистами, но их влияния избежать невозможно, это было очевидно. По-другому стали восприниматься все повседневные проблемы, различные действия начальников, приказы, идущие с самого верха. Как относится к такому, на первый взгляд, весьма рутинному приказу, как приказ по КГБ о стаже и выслуге лет сотрудников? А в нем перечень сталинских лагерей, служба в которых засчитывается в стаж теперь, в конце 80–х годов: Воркута, Магадан, Колыма… И ты еще должен поставить свою подпись, что ознакомился с этой документальной географией ГУЛАГа, как бы согласен: да, нужна выслуга лет охранникам и вертухаям тех лагерей, где сгноили миллионы человеческих жизней.

    Начальники все время пытались как-то сдерживать эти порывы, но скорее достигали обратного результата. Перед первыми свободными выборами народных депутатов, когда Ельцин баллотировался от Москвы, во всех отделах провели собрания, зачитали закрытое письмо ЦК КПСС, смысл которого сводился к одному: не голосуйте за Ельцина. Результаты голосования по закрытому избирательному округу, который составляло общежитие Высшей школы КГБ: за Ельцина – около 90%.

    Сталинские времена безвозвратно ушли. Молчать и скрывать свою точку зрения уже никто особо не стремился, все неуклюжие действия различных парткомов, типа добровольно-принудительного участия в демонстрации «трудящихся» в честь праздника Великого Октября, открыто осмеивались и чуть ли не половина людей их попросту игнорировала. И это в 8 управлении КГБ, где все офицеры и коммунисты, где с раннего возраста все время вдалбливали: в первую очередь нам нужны хорошие офицеры, а потом уже – хорошие специалисты. Но тут очень четко срабатывал один из основных постулатов марксистско-ленинской философии: не указания начальства, а бытие определяет сознание. За что боролись, на то и напоролись. Лапшу на уши можно вешать людям недалеким, а если у тебя есть хорошее образование, заложенное прекрасными специалистами-преподавателями, то невольно привычка строгого математического анализа распространяется и на всю окружающую тебя действительность, начинаешь, по привычке, требовать доказательств, строишь контрпримеры, пытаешься все уяснить и во всем разобраться, хочешь иметь свою, осознанную точку зрения. Да так и к экзамену по ТВИСТу всегда готовились.

    Вот, например, Горбачев все время говорит общие слова о демократии, а потом вдруг предлагает, чтобы первый секретарь партийного органа (райкома, обкома и прочего …кома) автоматически становился во главе соответствующего Совета народных депутатов. Доказательство такой необходимости – невнятное, неубедительное, неочевидное, за такое доказательство (да и теорему тоже) его бы с экзамена по алгебре или ТВИСТу быстро бы вынесли прямиком в Советскую Армию. А предложение назначать без выборов депутатов от КПСС? Явное противоречие с аксиомами демократии.

    Потом, чуть позже, стало ясно, что за люди окружали Михаила Сергеевича. На снимке — самый первый лидер вновь образованной Коммунистической партии Российской Федерации закрыл голову волосатой рукой, а на ней татуировка: «Ваня». Математика тут бессильна.

    Разные Кузьмичи правили великой страной, где, несмотря на все их старания, сохранилась еще интеллигенция, здравый взгляд на жизнь, оппозиционность власти. Оппозиция! Вот ключевое слово, гарантия от разных застоев, изгибов-перегибов, культов, антиалкогольных компаний. А в экономике – конкуренция. Если государство подмяло все под себя – это мыльный пузырь, все равно, что борьба за образцовый факультет в советское время – одна показуха, когда-нибудь обязательно лопнет. С таким государством можно сдать разве что экзамен по Истории КПСС. Если есть реальная оппозиция в политике и конкуренция в экономике – это свидетельство реальной прочности государства, с таким не страшно идти на алгебру или ТВИСТ.

    Но в России все повторяется. В том числе и История КПСС.

    Глава 4. Криптографические верхи не хотят, а низы не могут…

    Кибернетика – буржуазная лженаука – вылезла из своего змеиного гнезда и в конце 80–х годов поползла травить своим ядом чистые умы математиков Спецуправления 8 Главного Управления КГБ СССР. Увлечение персональными компьютерами приобрело повальный характер, причем начальный игровой этап быстро прошел. Персональные компьютеры и программное обеспечение к ним были буржуазными, идеологически вредными, но очень удобными и доступными. Они произвели очередной взрыв в советском криптографическом омуте, но только гораздо более сильный, чем открытые ключи или схема DES. Людей невозможно стало оторвать от PC, теоремы и абстрактные споры — вторичны. Что делать криптографическому начальству?

    Логичный ответ – создавать боевые шифры, реализуемые с помощью персональных компьютеров – отметаем не то, что с порога, а за много верст до него. Это с помощью персональных компьютеров наших вероятных противников создавать военные шифры? Товарищ Сталин, слышите, что тут без Вас стало твориться в любимой Вами криптографии?

    Ну а не военные? Например, коммерческие, как и американцы? Вроде бы и советский стандарт шифрования для этого сделали?

    У меня есть своя точка зрения на то, для чего сделали советский стандарт шифрования. Как там говорил Никита Сергеевич Хрущев: «Покажем Кузькину мать Америке»? Кажется так. Долгое время в гонке вооружений между СССР и США действовал принцип: око за око, зуб за зуб. Сделали американцы новый стратегический бомбардировщик – дадим на него свой советский ответ. Сделали открытую криптосхему DES, взбудоражили советское криптографическое начальство, заставили его напрячься – получите в ответ советский открытый стандарт шифрования, слегка переделанный из вашего DES. Пусть теперь ваше криптографическое начальство напрягается! Вот вам наша криптографическая «Кузькина мать»! По крайней мере, если кто-то станет мне говорить, что тогда, в 1979 году, когда принималось решение о создании советского стандарта шифрования, заботились о коммерческой криптографии, то разрешите усомниться в такой трогательной и заблаговременной заботе о будущих российских банкирах.

    Почти 10 лет создавали советский стандарт шифрования, в основном перестраховываясь от выдачи каких-то таинственных криптографических секретов. За эти 10 лет в стране много интересных вещей случилось, к концу уже зазвучали слова «перестройка», «хозрасчет», «гласность» и кое-что еще. Но мышление советского криптографического начальства по-прежнему оставалось идеологически кристально чистым: коммерческая криптография противоречит учению великого Сталина. А уж о том, чтобы с помощью «буржуазной лженауки» офицеры Спецуправления работали во благо каких-то коммерсантов, не могло быть даже самых отдаленных помыслов.

    И вот, помимо воли начальства, в низах — повальное увлечение персональными компьютерами. Куда, в какое криптографическое русло его направить?

    Первоначально, естественно, — на автоматизацию криптографического анализа советских балалаек. Пускай на PC считают различные статистики. Но очень скоро выяснилось, что импортные PC гораздо умнее советских монстров – ЭВМ, и на них можно делать намного более интересные криптографические задачи, а именно: использовать их в качестве шифровальной техники с практически неограниченными возможностями для реализации оригинальных криптосхем, для построения удобного интерфейса, для выработки ключей и т.п. А для чего и для кого? Кто будет конечным потребителем такой чисто программной продукции, использующей в качестве элементной базы стандартные персональные компьютеры зарубежного производства?

    Начальство не могло дать на это никакого вразумительного ответа, только традиционные заклинания про криптографические результаты, которые сейчас «нельзя получить на кончике пера», имея в виду опять же использование PC для тупых задач перебора ключей или сбора статистики при анализе древних военных схем. А компьютерные фанаты плодились в Спецуправлении с ужасающей быстротой, это, в основном, были молодые ребята, закончившие Высшую Школу КГБ, и проводившие за компьютером все рабочее время, часто даже оставаясь и после работы. Необходимого выхода для их фанатизма тогда в Спецуправлении не находилось. Они находили себе друзей-программистов на стороне, в открытом мире, полулегально подрабатывали в появившихся коммерческих фирмах, но развернуться по-настоящему для создания серьезных коммерческих шифров, которые смогли бы быть конкурентоспособными на мировых рынках, никто так и не смог. Такое было невозможно в принципе во времена СССР.

    Эти ребята вызывали у меня уважение и чувство зависти: они свои результаты видят на экране, могут их проверить и чуть ли не потрогать руками. А мои теоремы и методы криптографического анализа почти всегда абстрактны, удовольствия от их получения у меня в последнее время возникало все меньше и меньше. Тянуло в фанаты.

    Глава 5. Фанат

    Я наконец-то дорвался до компьютера! Еще первое знакомство с IBM PC XT привело меня в неописуемый восторг, стало ясно: вот именно то, к чему я привязался надолго, может быть на всю оставшуюся жизнь. Первый (игровой) этап обучения пройден, все чаще стало появляться желание реализовать все свои замыслы на PC. А это, в первую очередь, шифры на новой элементной базе, им было отдано почти десять лет жизни, появилась уверенность, какое-то подсознательное чувство, что на этом пути можно находить элегантные и очень надежные криптографические решения. С помощью PC легко сделать ключом случайную подстановку в шифре типа «Ангстрем–3», а тогда все мыслимые подходы к анализу такого шифра становятся невероятно трудоемкими, глухими, а все положительные качества – скорость и простота реализации – сохраняются. Такой регистр сдвига с неизвестной подстановкой можно использовать и для многих других криптографических целей, например, в качестве генератора случайных чисел или для функции хеширования.

    Разные напыщенные начальники всегда вызывали у меня чувство неприязни, гораздо приятнее иметь дело со специалистами, людьми, отличающимися профессионализмом, преданностью своей профессии, умом, талантом, настойчивостью. А тут самому пришлось стать пусть небольшим, но начальничком, у которого в подчинении свыше 20 человек. В условиях Спецуправления 8 Главного управления КГБ это значит только и делай, что руководи, давай указания, проверяй, ругайся, разделяй и властвуй. Ну уж нет, эта суета не по мне, я сам в такие начальники никогда не лез. Но должность маленького начальничка дала две неоценимые по тем временам вещи: свой, истинно персональный компьютер и отдельный кабинет, в котором кроме меня был еще один настоящий начальник, а я — его зам. Никакой кучи народа в комнате, никто не претендует на твой компьютер, начальник (настоящий) очень любит разделять и властвовать и избавил меня от этой напасти. Я остался наедине с PC, с самым что ни на есть персональным компьютером, в спокойной и почти уединенной обстановке, сам себе режиссер. Никакая сила уже не могла оттянуть меня от моей любимой игрушки.

    Сначала я погрузился в язык Assembly. Какими-то правдами и неправдами был добыт оригинал книги Питера Нортона «Программирование на языке ассемблера» с кучей примеров. Толстенная книга, но когда наглядно видишь на экране, что все запрограммировал верно, результат совпал, появляется азарт. Методика одна и та же, что в математике, что в программировании: от простейших вещей ко все более и более сложным, стараясь не перескакивать через этапы и все досконально понять. Но программирование интереснее тем, что результат конкретен и нагляден, его можно чуть ли не потрогать руками, тогда как в математике теоремы абстрактные, в них очень легко упустить какую-то цепочку при доказательстве и не заметить, что движешься в неверном направлении. В программировании уход в сторону, какие-то непонятные «глюки» выявляются гораздо быстрее, этот процесс эмоционально более интересен.

    Как изменилась жизнь! Вместо скучного досиживания до 6 вечера дежурный офицер чуть ли не насильно отгонял меня от компьютера в 9 вечера, когда объект закрывался. У меня был суперсовременный по тем временам Laptop с плазменным экраном, первое подобие нынешних Notebook, только без автономного питания, но размером почти такой же, чуть побольше. Его можно было даже засунуть в сумку – невероятно для тех времен, когда еще свежи были в памяти тапочки, надеваемые на сапоги в комнате, где стояло советское чудо вычислительной техники – «Рута–110». Поражали возможности: жесткий диск – 40 Мб, это же огромная величина! Сколько программ можно на него записать! 286 процессор – насколько более быстрый, по сравнению с IBM PC XT. Сколько же на нем всего напахать можно! Да здесь какой угодно шифратор сделать можно, не связываясь ни с каким заводом, все в твоих руках.

    Заработали первые ассемблеровские программы: оказывается сравнительно легко сделать свои прерывания в DOS, программировать ввод-вывод, лазить по оперативной памяти. Наигравшись вдоволь с Assembly, я занялся его старшим братом – языком С, тогда еще без всяких плюсов.

    Математик любит искать во всем логику, закономерности, разумность. Если ее не хватает в реальной жизни, то компьютер, операционная система, языки программирования дополняют этот дефицит, служат своего рода отдушиной, тем сказочным миром, который помогает легче переносить уродливость мира реального. Следовательно, чем более иррациональным будет повседневное бытие, тем больше будет тяга к компьютеру, к его удивительно логичному и разумному поведению, осмысленным действиям, внутренней логике, виртуальной действительности. Там нет тупых и невежественных генералов, очередей за мясом, совхозов и овощебаз, общественной работы и субботников, там только четкие и понятные критерии, TRUE и FALSE, единица и ноль. А специалист по компьютерам, хороший программист всегда будет востребован, при любом правителе, любой идеологии, любых начальниках. Отсюда уже недалеко и до свободы, до реальной свободы, когда пропадает этот инстинктивный трепет перед важными надутыми начальниками, не освоившими толком даже компьютерных игр.

    Сидящий напротив мой начальник все время гадал: сколько нужно времени, чтобы я «сломался», ну или хотя бы мне надоел компьютер: месяц? полгода? год? Своего рода приложение к теме «Экстракт». Но все его прогнозы оказались с «глюками», компьютер засасывал меня все больше и больше. После того, как были запрограммированы и отлажены алгоритмы, реализующие шифры на новой элементной базе, захотелось сделать к ним удобный интерфейс. Ну а это уже такой простор, просто вселенная! И еще, конечно же, хотелось, чтобы мой компьютерный фанатизм принес кому-то реальную пользу, чтобы моими программами пользовались, чтобы вся эта огромная работа не пропала даром. А вот это уже в системе Спецуправления 8 ГУ КГБ СССР сделать было намного сложнее, ибо там с незапамятных времен действовали негласные правила: не высовывайся! будь как все! не проявляй лишней инициативы, она наказуема! Короче, в триаде чиновник-офицер-специалист можно было спорить только о том, что поставить на первое место: чиновника или офицера. В дальнейшем сама жизнь присудила золотую медаль (с зеленью) чиновнику, а все недовольные таким раскладом специалисты попросту разбежались кто куда. Тогда же, в конце 80–х годов, у меня еще была какая-то наивная вера в справедливость, в то, что эта система способна адекватно воспринимать те компьютерные программы и усилия по их внедрению, которые стали моим призванием, всем смыслом жизни. Как говорил Александр Солженицын, тоже, кстати, имевший отношение к криптографии, «Бодался теленок с дубом».

    Глава 6. Умножение и деление

    Помимо всяких идей и размышлений, человек должен еще каждый день питаться, что-то кушать, чтобы не протянуть ноги от одной духовной пищи. 90–91 года – это то время, когда очевидность этого утверждения стала проявляться особенно остро, а подземное бомбоубежище в стекляшке, основном здании Спецуправления 8 ГУ КГБ СССР, быстро превратилось в картофелехранилище. Пошел натуральный обмен: Спецуправление заключило с каким-то совхозом то ли явный, то ли неявный Договор, по которому обязалось поставлять совхозу бесплатную рабочую силу в виде офицеров Спецуправления для уборки урожая, а совхоз за это рассчитывался натурой – картошкой, капустой и еще какими-то нехитрыми сельхозпродуктами, которые закладывались на хранение на зиму в находящееся в подвале стекляшки бомбоубежище. Перезимуем!

    Сейчас уже трудно сказать, насколько реальны были страшилки про возможный голод, про отсутствие государственных продовольственных запасов, которые регулярно распускались у нас в отделе на самом что ни на есть официальном уровне. То ли это была очередная пропаганда, призванная оправдать выделение людей в совхоз, то ли сермяжная правда, рассказ о которой должен лишний раз напомнить – не расслабляйтесь! Скорее всего, и то, и другое в одном флаконе. То, что положение в стране действительно тяжелое, было ясно и без всяких начальников.

    Глупая антиалкогольная компания лишила бюджет одного из весьма существенных источников дохода, причем меньше пить русский народ все равно не стал. Сразу же пропал сахар, конфеты-карамельки, дрожжи и прочие ингредиенты, а также кастрюли-скороварки, с помощью которых изготавливаются различные сорта самогона, «изюмовок» и «табуретовок». Это стало общенациональным народным промыслом, ушедшим в плохо скрываемое подполье. Зато впервые после войны появились талоны: на водку, на сахар, на табак, т.е. процесс приобретения этих товаров стал вдвое сложнее: сначала в ЖЭКе по месту жительства надо, отстояв огромную очередь, получить талоны за очередной месяц, потом в магазине, уловив момент, когда там «выкинут» товар, эти талоны еще и отоварить, естественно, тоже не без очереди.

    Прочие товары постепенно тоже стали пропадать. Мука, различные крупы, не говоря уже о традиционно дефицитном мясе, как-то незаметно тоже стали дефицитными, их тоже нужно было «доставать», «хватать», ждать, когда «выкинут». Бакалейные отделы в магазинах подтянулись до уровня мясных в том смысле, что стали такими же пустыми. Доступным товаром оставался только хлеб, но и с ним иногда возникали перебои.

    Но ведь ничего существенного в СССР за последнее время не произошло: не было ни войны, сравнимой по масштабам с Великой Отечественной, не было каких-то общенациональных стихийных бедствий, не считая антиалкогольной кампании. Куда же все подевалось?

    Да ничего никуда не девалось. Не было никогда в СССР никакого изобилия, только Москва была показушной витриной первого в мире социалистического государства, а чуть подальше от Москвы, километров 100–200 – пустые прилавки. И существовало это самое передовое и самое справедливое в мире государство исключительно за счет богатейших природных ресурсов, в первую очередь нефти. Советская промышленность могла производить только военную технику, так повелось еще со времен Отца всех народов: мы в капиталистическом окружении, осажденной крепости, все для фронта, все для победы! А легковые машины, например, в СССР были огромным дефицитом, купить «Запорожец», «Москвич» или – предел мечтаний – «Жигули»-копейку для многих было несбыточной мечтой. Запчасти для автомобилей при социализме – это вообще гимн социализму и всей его автомобильной промышленности. Практически все необходимое – только по предварительной записи и только тем, у кого есть различные льготы, да и то сначала надо дожидаться несколько месяцев заветной открытки, извещающей о том, что очередь подошла, затем бежать сломя голову с этой открыткой через весь город за масляным фильтром, аккумулятором, покрышками и прочим дефицитом, без которого на автомобиле ездить невозможно.

    В нормальной цивилизованной стране на первом месте стоит производство, приумножение общенационального богатства. Это в нормальной, а что же в СССР? Деление, распределение всех природных ресурсов, в первую очередь нефти, денег, полученных от ее продажи на западных рынках, раздача всех благ, и часто не по заслугам, а по принципу современной сороки-белобоки:

    – Этому дала – он дров нарубил,
    – Этому дала – он воды наносил,
    – Этому дала – он и дров не рубил, и воды не носил,
    Но зато за него сам директор просил

    Те страны, где операция умножения национального богатства стоит на первом месте, стабильны и мало зависят от каких-то политических баталий. Например, Италия: в 80–х годах там неоднократно происходили смены правительств, но качество итальянской бытовой техники – холодильников, стиральных машин, автомобилей, а также одежды, обуви, продуктов и прочая, прочая, прочая от этого почему-то не пострадало. Правительство (и его частые смены) – само по себе, а экономика – сама по себе. Просто в этой и многих других западноевропейских странах на первом месте стоит операция умножения, приумножения национального богатства путем производства качественных товаров народного потребления. А в СССР на первом месте всегда стояла и до сих пор стоит операция деления, распределения тех легких доходов, нефтяных денег, которыми Бог наградил СССР, но которые не приносили и до сих пор не приносят счастья или хотя бы просто нормальной цивилизованной жизни советским, а затем и российским гражданам. Меняются лозунги, правители, стоящие на верхних этажах власти авторитеты, а деление, распределение нефтяных денег по-прежнему остается основным стимулом любых значимых усилий советской (российской) экономики. И такая экономика, точнее, экономика в кавычках, перевернутая с ног на голову, в которой большинство простых людей являются не производителями общенационального богатства, а потенциальными конкурентами на его большую нефтяную часть, не может не зависеть от борьбы за контроль над нефтяной трубой, завуалированно называемой в нашей стране политикой. Целью этой борьбы является не общее благо, не новые технологии, не развитие производства, а властная вертикаль, место под солнцем, в первую очередь поближе к нефтяным деньгам и их распределению.

    В конечном итоге вся политическая борьба в СССР и в России всегда сводилась не к конкуренции каких-то идей, а к банальному выяснению «Кто кого главнее», кто будет издавать царственные Указы, у кого будет больше прав распределять национальное российское богатство. Народ при такой борьбе превращался как бы в болельщиков на стадионе: можно пошуметь и покричать, выпустить пар, но реально решать, кому стать затем нефтяным олигархом, а кому – работягой на полудохлом заводе, на котором месяцами не платят зарплату, будут правители, верховные делители природных богатств. Правители могут меняться, но стимулы, которыми они руководствуются, — нет, слишком много легких нефтяных денег. И не нужны такой системе никакие новые технологии, нетривиальные решения, научно-технический прогресс – нефтяных денег на наш век хватит.

    Но любая смена правителей при такой системе – это смена владельца природных богатств, нефтяной трубы, крана, ее перекрывающего, и разделяющего людей на «плохих» и «хороших». Такая смена никогда не бывает безболезненной, здесь возможны всякие чудеса. И одно только желание: чтобы прошла подобная смена в верхах как можно спокойнее, без стрельбы и танков на улице, без истерики по поводу «завоеваний Великого Октября».

    Борьба за контроль над операцией деления при брежневской Советской власти проходила тихо, кулуарно, о ее ходе многие могли судить лишь по косвенным признакам: в каком порядке вожди стоят на трибуне мавзолея, сколько раз упомянули имя члена Политбюро ЦК КПСС в газете «Правда», кто с кем пошептался в президиуме очередного торжественного заседания. Довольно скучные признаки, мало в них было азарта, напора, художественной выразительности. То ли дело во времена Горбачева и провозглашенной им перестройки — на всю страну по телевизору: «Борис, ты неправ!». Тут же появились в киосках значки с портретом Ельцина и подписью «Егор, ты неправ!». Меньше хлеба – больше зрелищ, такой была повседневная действительность в СССР в конце 80–х годов. Все бы хорошо, зрелища – интересная штука, да вот только бедная операция умножения, производство всего необходимого людям для повседневной жизни, загибалась при этом прямо на глазах. Даже убогие, советского производства телевизоры, холодильники, стиральные машины, мебель, одежда, обувь, не говоря уже о продуктах, стремительно исчезали из свободной продажи. Получалась цепная реакция: люди, занятые в производстве, вынуждены были в основном думать о том, как раздобыть самое необходимое для своего существования, как и где достать, урвать, выстоять, выстрадать какой-то жизненно необходимый минимум, как не пропустить свою долю во всеобщей операции деления.

    Противное ощущение оставалось тогда от всей обстановки в стране. Видно самым что ни на есть невооруженным взглядом, что образование, интересная работа, желание делать что-то полезное – это анахронизм, надо всеми силами пробиваться к кормушке, к благам, к дефициту, заводить нужные связи, «дружить» с тупыми и никчемными людьми, ворочающими реальными социалистическими ценностями. Но это же противно! Один вид продавщиц из универсама, кидающих в толпу пакетики с колбасой, вызывал омерзение, а ведь это был самый низший уровень «делителей». Чуть повыше – их начальники и начальницы, все время сидящие на своих рабочих местах в дефицитных ондатровых шапках, подчеркивающих их важность. Офицеры Спецуправления, выделяемые на доставку продовольственных заказов в Новоарбатский гастроном, могли воочию понаблюдать этот сорт торгового люда, у которого в стране была реальная власть.

    Но это внизу. А наверху делили (естественно, между собой) бабки побольше, иногда упоминая при этом «социализм с человеческим лицом», а иногда – «демократию, свободу и права человека». Делили, делили – не поделили.

    Вот так и революция подоспела. Августовская, 1991 года.









    Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

    Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.