• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Воспетый поэтами, композиторами, писателями город Одесса всегда славился ворами, бандитами, мошенниками и ушлыми дельцами. Не менее известны и знаменитые одесские катакомбы.

Катакомбы образовались, когда стали брать под землёй камень для строительства. Податливый известняк хорошо обрабатывался, и сначала появились коридоры, потом целые залы, глухие ответвления — тупики, неизвестно зачем пробитые сухие колодцы, глубина которых иногда достигала сотни метров. Точного плана подземных галерей никто не видел. Да и возможно ли его составить? Выходы из катакомб имелись как в подвалах некоторых одесских домов, так и за городской чертой, в каменоломнях и балках. Некоторые широкие и высокие коридоры тянулись под землёй на десятки километров. Камень для строительства продолжали добывать долго, поэтому подземное хозяйство всё расширялось, пока не превратилось в своеобразную паутину под всем городом.

На такое прекрасное убежище не могли не обратить внимания уголовные элементы. Одесса — портовый город, в нём всегда процветала контрабанда, приносившая немалый доход. В катакомбах было удобно складировать «левый» товар, а потом незаметно переправлять его по подземным галереям с побережья в нужную часть города. Греческие и еврейские купцы и банкиры быстро богатели на контрабанде, а бандиты их безжалостно грабили. Иногда в катакомбах случались натуральные сражения между соперничавшими бандами, одна из которых подряжалась охранять товар, а другая стремилась им завладеть. Уголовники часто использовали катакомбы и для обустройства в них своих тайных убежищ, в которые полиция не могла пробраться без риска заблудиться в подземных галереях.

Катакомбы решил использовать при совершении преступлений и сделать своим постоянным убежищем бывший слободской слесарь Шило, получивший в одесском криминальном мире кличку Ванька-Ключник — за умение ловко изготовлять ключи и отмычки к разным замкам. Заведя знакомство с неким Бидманом, который ранее работал в каменоломнях, уголовник получил от него примерный план подземных галерей. Сколотив банду, Ванька решил начать действовать в период Первой мировой войны, когда многие одесские коммерсанты чуть ли не из воздуха делали состояния и торопливо обращали наличность в бриллианты, золото, украшения и твёрдую валюту.

Бандит разработал для совершения преступлений дерзкую тактику: он и его подручные, пользуясь потайными выходами из катакомб, появлялись в центре города. Совершив ограбление или налёт на богатую квартиру, Ванька-Ключник и его сообщники столь же быстро исчезали в подземных галереях. Обыватели жили в страхе, бандиты терроризировали город, не колеблясь вынимали револьверы. Ходили самые невероятные слухи о том, сколько золота, драгоценных камней и валюты награбил Ванька-Ключник. По самым скромным оценкам, он в середине 1915 года обладал капиталом в несколько сотен тысяч царских рублей. Это была огромная сумма! Среди награбленного попадались уникальные ювелирные украшения, — золотые и платиновые, с бриллиантами, рубинами, изумрудами, они имели ещё и художественную ценность. Многие тёмные дельцы, ограбленные Ванькой, боясь выдать себя полиции, не называли точное число похищенных предметов и не давали их описаний.

Терпение одесского градоначальника лопнуло, и он вызвал полицмейстера.

— Надо немедленно прекратить эти безобразия, голубчик!

— Своими силами нам не справиться, ваше превосходительство, — начал оправдываться полицмейстер.

— Так запросите помощи в Петрограде, чего вы ждёте?

Вскоре в пыльную и жаркую Одессу из столицы прибыли два опытных мастера сыска и немедля приступили к работе. Сыщики засели в кабинетах за бумаги, внимательнейшим образом изучили имевшиеся в распоряжении полиции планы катакомб, а затем начали опрос свидетелей. Особенно их интересовали следующие вопросы:

— Откуда появились бандиты? В каком направлении они скрылись? Где преступники исчезли?

Постепенно стала складываться определённая картина, и на примерном плане катакомб начали появляться условные значки: тут бандиты выходили, а здесь исчезали под землёй. Опросив местных жителей в пригородах Одессы, столичные сыщики быстро нашли основные потайные выходы из катакомб в оврагах, балках и заброшенных каменоломнях. Спустя несколько дней они разработали план операции и доложили его градоначальнику. Операция была на редкость несложной, но оказалась эффективной: загнав банду Ваньки-Ключника после налёта в катакомбы, которые преступники считали родным домом, полиция тщательно перекрыла все входы и выходы из подземных галерей. «Родной дом» превратился в смертельную западню.

Прошла неделя. Бандиты вышли из подземных галерей, не выдержав пытки измором: они побросали оружие и сдались полиции. Но знаменитого Ваньки-Ключника среди них не оказалось. По словам подельников, он предпочёл застрелиться в одном из залов катакомб, носившем название «Келья Святого монаха». Его труп обнаружили в указанном членами банды месте, но награбленных драгоценностей при убитом не оказалось. Как пояснили сдавшиеся бандиты, перед тем как застрелиться, Ключник куда-то уходил с большим тяжёлым свёртком. Он и раньше припрятывал свою долю в разных местах катакомб. Предположительно он оставил клад из награбленных драгоценностей и золотых монет в одном из глубоких колодцев, расположенных в близлежащей к «Келье» подземной галерее.

Полиция бросила все силы на то, чтобы отыскать награбленное Ванькой-Ключником. Однако ничего найти не удалось: в катакомбах немало галерей, в них множество колодцев, которые никем не исследованы. А позднее в России завертелась такая карусель, что всем стало не до сокровищ. Когда у берегов Одессы стояла эскадра кораблей Антанты, попыток разыскать клад не предпринималось. Хотя по рассказам старых одесситов, местные блатные пробовали искать оставленные их собратом в катакомбах ценности.

Серьёзно занялись поиском бандитских сокровищ «люди с Елизаветинской» — контрразведка Добровольческой армии помещалась в Одессе на Елизаветинской улице. Поговаривали, будто на эти же сокровища серьёзно претендовали и боевики большевистского одесского подполья. Особенно усердствовал в розысках досаждавший подпольщикам-коммунистам пристав Александровского района Одессы Каблецкий. Он был опытным «ловцом», имел достаточно разветвлённую сеть толковых осведомителей и неутомимо собирал нужные сведения. Кончилось тем, что большевики-боевики устроили на Каблецкого покушение и убили его. Это был натуральный теракт, правда, смахивавший на бандитскую разборку из-за «рыжья», как на жаргоне именуют золото. Лазили в катакомбы и другие офицеры с Елизаветинской, но быстро забросили это занятие — хватало иных забот. В конце концов и офицеры, и бандиты ничего не нашли.

Потом город заняли части знаменитого Николая Григорьева и бывшего разбойника, ставшего «легендарным красным комбригом», Григория Котовского. Есть сведения, что они оба — и Григорьев, и Котовский, — проявляли интерес к оставшимся в катакомбах сокровищам Ваньки-Ключника, но отыскать их не сумели. Упорно и долго занимались поисками клада сотрудники одесской ЧК, причём они тщательно скрывали предмет своего интереса. Им тоже не удалось добиться успеха, зато чекисты уточнили план подземных галерей. Потом пошла волна репрессий, и про сокровища бандита на некоторое время забыли.

Румыны и немцы, занявшие Одессу в 1941 году, тоже проявили интерес к нетленным драгоценностям Ваньки-Ключника. Особенно немцы, большие доки по части розыска кладов и раскрытия секретов. Однако они вступили в серьёзное противоборство со считавшим катакомбы своей вотчиной коммунистическим подпольем — говорят, там даже происходили бои под землёй. Потом немцы поступили по примеру мастеров сыска из Петрограда: блокировали выходы из катакомб, зажав там подпольщиков. Но те не сдавались.

Румыны не вступали с немцами в открытую конкуренцию и сокровищами интересовались частным порядком, дабы не раздражать воинственных и скорых на расправу союзников. Однако ни немцы, ни румыны легендарного клада не обнаружили.

После освобождения города частями Красной армии в катакомбы лазили работники МГБ-КГБ по своим нуждам, проверяя всё и вся и заодно сведения об известном бандитском кладе — государству очень нужны были деньги. Оказалось, что в катакомбах хватает глубоких, совершенно не исследованных колодцев и отыскать в них вожделенные сокровища не так-то просто даже чекистам с их возможностями. Клад Ваньки-Ключника до сих пор не найден.

В годы Первой мировой войны, случалось, бесследно, удивительным и загадочным образом исчезали огромные денежные средства и фантастические сокровища.

В начале 1915 года русские войска вновь сильно ударили по австро-венгерским частям. Они возобновили наступление на немцев в Восточной Пруссии и других районах Прибалтики. Наступление поначалу развивалось весьма успешно, одной из наступающих русских армий была 10-я, под командованием генерала А. М. Сиверса. После нескольких дней упорных тяжёлых боёв наступило относительное затишье: наши части спешно подтягивали резервы. К тому же разыгралась сильная метель, и начался снегопад. Генерал Сиверс и его штаб не знали, что немецкая разведка сумела перехватить ключ нового кода для шифрованных переговоров и оказалась в курсе всех дел 10-й армии. Пользуясь данными разведки, немцы срочно перегруппировали свои части, перебросили их на фланг и во время сильнейшей метели предприняли контрнаступление.

Удар по флангу 10-й армии с выходом противника в её тыл оказался неожиданным и очень сильным. Генерал Сиверс принял решение выровнять линию фронта, дабы избежать окружения и печальной судьбы погибшей армии Самсонова, сгинувшей в лесах Пруссии. Он начал отступать и с изнурительными боями пробиваться на восток. По оценкам опытных военных экспертов, это было вполне взвешенное и, пожалуй, единственно правильное решение в сложившейся ситуации. Немцы преследовали русских буквально по пятам и неутомимо наседали. Союзники, как всегда, ссылались на то, что у них самих фронт трещит по всем швам, и даже не думали помочь тем, кто ценой собственных жизней спасал их. Наконец, 10-я армия оказалась на территории современной Литвы. В одном из местечек под Ковно — ныне Каунас — генерал Сиверс пригласил к себе нескольких офицеров своего штаба.

— Положение критическое, господа, — прямо сказал он им. — Есть реальная опасность попасть в окружение или пасть в неравных боях с превосходящими силами немцев. В штабе находится казна армии. В ней значительная сумма в монетах золотой чеканки. Необходимо надёжно скрыть от противника ценности.

В тот же день группа офицеров получила у казначея кованый сундук с золотом, погрузила его на подводу, бросила туда же лопаты и ломы, и верхами отправилась выполнять секретное поручение командующего. Золото решили зарыть в приметном месте: все надеялись за ним вернуться. Двигались с предельной осторожностью, опасаясь встречи с немецкими разъездами: местность вокруг лесистая, продолжалась сильная метель и видимость была очень плохой. Вперёд выслали разведку, сбоку и сзади груз охраняли конные офицеры, вооружённые карабинами, револьверами и шашками. На подводе стоял пулемёт «максим». Вскоре разведка сообщила, что поблизости есть подходящее место.

— Вокруг густой лес, а далеко за полем селение и видны верхушки башен костёла. Снег не тронут, никаких следов.

Минут через сорок офицеры достигли опушки леса. Капитан сделал условные пометки на схеме и предложил:

— Верхний слой снега снимем и отнесём в сторону на куске брезента. Выроем яму, опустим сундук, потом скроем все следы и заметём вениками из елового лапника.

Работали споро, скинув шинели. От мокрых гимнастёрок и френчей валил пар — долбить промёрзшую землю нелегко, однако большая яма быстро становилась всё глубже. Вскоре к ней поднесли кованый сундук, завернули его в просмолённый брезент и бережно опустили в земляной колодец. Ещё минута, и по крышке сундука застучали мёрзлые комья земли. Спустя полчаса яму засыпали, аккуратно уложили на место снег и замели всё вениками из лапника. Потихоньку, ступая след в след, выбрались на лесную дорогу и опять замели следы. Все смертельно устали. Возглас офицера из боевого охранения «Немцы!» заставил русских встрепенуться в сёдлах и схватиться за оружие.

Уклониться от схватки с немецкой частью, двигавшейся по лесу, не удалось. Бой был скоротечным и предельно жестоким. Немцы значительно превосходили числом офицеров русской 10-й армии, но на предложение врага сдаться последовал категорический отказ. Русские офицеры сражались умело и храбро, до последнего патрона, и все полегли в неравной схватке. Немцы собрали их оружие, документы и ушли. Когда на место трагедии прибыл разъезд русских конных разведчиков, капитан ещё был жив. Он успел сказать:

— На опушке… передайте генералу… Там видно костёл…

Немецкая разведка сразу заинтересовалась трофеями, доставленными в штаб после боя с русскими офицерами в лесу. Зачем, спрашивали себя немцы, группе офицеров понадобились телега и лопаты, на которых остались следы земли? А ещё топоры, ломы, кирка? Специальная команда попыталась проверить весь путь, проделанный русскими, но ничего не сумела обнаружить. О сундуке с золотом 10-й русской армии вскоре стало известно по обе стороны фронта: из рапортов командованию, от писарей, шпионов и просто болтунов. Знали даже о последних словах геройски погибшего капитана. К сожалению командования русской армии и многочисленных кладоискателей, офицер успел уничтожить план места, где спрятали армейскую казну.

Кайзеровские разведчики настойчиво искали русское золото. Но затем немецкие войска покинули Прибалтику, Первая мировая война закончилась поражением Германии. Вскоре возникло независимое Литовское государство, столицей которого, стал город Каунас. Литовские контрразведчики и полицейские знали о существовании легендарного клада, оставленного погибшими русскими офицерами из 10-й армии на опушке безымянного густого леса где-то под Каунасом. Но где? Тем не менее литовцы упорно искали русское золото: ценность клада постоянно возрастала. Однако отыскать заветный сундук им тоже не удалось. В 1940 году в Прибалтику вошли советские войска, а вместе с ними пришли сотрудники НКВД. О зарытом под Каунасом золоте докладывали Лаврентию Павловичу Берии. Он всегда очень интересовался подобными вещами. Чекисты опрашивали местных жителей, проводили оперативные мероприятия, но золота тоже не нашли. К тому же вскоре началась война, и в Литве опять появились немцы.

Спецслужбы нацистов старательно собирали, анализировали и систематизировали множество фактов и сведений относительно различных сокровищ. По наследству от кайзеровской разведки к ним перешли данные о золоте русской 10-й армии, спрятанном в январе 1915 года на опушке неизвестного леса под Каунасом. Уже в те годы золото 10-й армии оценивалось более чем в миллион долларов США! Но нацисты тоже ничего не нашли. Позднее золото искали националисты, которых часто именовали «лесными братьями», и боровшиеся с ними сотрудники МГБ. Но никому из них счастье не улыбнулось. Есть сведения, что госбезопасность не оставляла попыток разыскать легендарное золото вплоть до развала СССР. Вполне вероятно, что заветный сундук теперь ищут спецслужбы независимой Литвы.

Первая мировая война оставила множество неразгаданных тайн, до сегодняшнего дня привлекающих внимание историков, авантюристов, разведчиков, кладоискателей и политиков…

Летом 1916 года немцы здорово прижали кичливых французов под Верденом и вероломные, ненадёжные союзники России, боясь разгрома армии и сдачи Парижа, опять стали одолевать императора Николая II и русское правительство бесконечными просьбами о срочной помощи. Верные своему долгу русские военные предприняли все возможные меры. Военная разведка вышла на высокий уровень конфиденциальных контактов в Испании и Ватикане, получив через свои источники важную информацию стратегического характера о Германии и Австро-Венгрии. Удалось и уникальное агентурное проникновение в германский и австро-венгерский генеральные штабы. Генерал А. А. Брусилов и находившиеся под его командованием армии тщательно подготовили наступление на широком фронте протяжённостью до четырёхсот километров. 22 мая (4 июня) 1916 года, после мощной артподготовки, русские войска неожиданно для противника перешли в наступление и прорвали австрийский фронт восточнее Луцка. В прорыв неудержимо хлынули казаки и ударные русские части. Австро-венгерские войска оказались на грани полной катастрофы, повсюду царила жуткая паника, солдаты и офицеры гибли тысячами или сдавались в плен наступавшим русским, которые быстро заняли практически всю Галицию и Буковину. Чтобы спасти гибнущего союзника, Германия спешно перебросила часть войск на восток, значительно ослабив нажим под Верденом: русские ценой своей крови в очередной раз спасли французов.

За этими событиями внимательно наблюдали в столице королевской Румынии — древнем Бухаресте. С середины 80-х годов XIX века Румыния в своей политике чётко ориентировалась на союз с Германией и Австро-Венгрией, но, когда началась Первая мировая война, русские дипломаты конфиденциально сделали королевскому правительству Румынии весьма заманчивое предложение: отдать под власть румынской короны населённые румынами земли, в то время принадлежавшие австрийцам. Политические ходы дипломатов подкрепила по своим негласным каналам русская разведка, располагавшая сильной агентурой на Балканах. В результате румыны не примкнули к немцам и австрийцам.

Воодушевлённое успехами русской армии под Луцком, вошедшими в историю под названием «брусиловского прорыва», румынское правительство поспешило объявить войну Австро-Венгрии. Оно рассчитывало войти в обещанные Румынии области Австрии на русских штыках. Русское военное командование и правительство никак не ожидали от румын подобного шага — Петроград вполне устраивал дружественный нейтралитет Румынии. Воевать с такими серьёзными противниками, как австрийцы и немцы, румыны были явно не готовы. Поэтому они превратились в серьёзную обузу для русской армии.

Трагическая развязка не заставила ждать: слабо подготовленная и плохо отмобилизованная румынская армия в считанные недели потерпела сокрушительное поражение и была наголову разбита австрийцами. Противник семимильными шагами продвигался в глубь страны, и вскоре практически вся Румыния, включая её столицу Бухарест, оказалась оккупированной. И опять на помощь стали звать русских — нашей армии пришлось защищать незваного, ужасно слабого союзника. К концу 1916 года румынская королевская семья и правительство впали в отчаяние, они приняли решение отправить золотой запас Румынии и баснословной стоимости украшения и драгоценности королевы Марии на хранение в Россию. Тогда же королевская воля была исполнена, и ценности поступили на хранение в Оружейную палату Московского Кремля. Впоследствии эти сокровища вывезли вместе с золотым запасом России в Самару.

После отправки в Россию золотого запаса и бриллиантов королевы Марии румыны стали готовить к эвакуации другие ценности; они боялись нового наступления немцев и австрияков. По данным, содержащимся в архивных документах, сбор и подготовка ценностей к отправке продолжались вплоть до середины лета 1917 года. Сбор сокровищ румыны начали в период правления в России императора Николая II, а закончили уже при Временном правительстве. Наконец секретный эшелон был полностью сформирован и загружен. Румыны отправляли в Россию с территории современной Молдавии 168 ящиков с золотом и различными ценными бумагами и 162 ящика с частными вкладами и архивом Национального румынского банка. Кроме того, в Россию отправлялся груз с множеством музейных ценностей. Секретный эшелон отправился в Москву из Кишинёва в начале августа 1917 года, практически накануне грандиозных событий, перевернувших мир.

По современным оценкам, этот груз оценивается в двадцать два миллиарда долларов США.

В положенное время спецэшелон, с необходимой охраной и сопровождением, в обстановке сугубой секретности отбыл из Кишинёва в Москву, — об отправке эшелона сообщили шифротелеграммой эмиссарам Временного правительства. Дальше начинаются таинственные происшествия и неразгаданные загадки.

По ряду косвенных свидетельств, эшелон немного задержался в пути следования. Однако на это не обратили внимания — время военное, беспокойное. Уже в Москве, при разгрузке секретного эшелона, один из ящиков с золотом случайно упал на перрон и разбился. Присутствовавшие с удивлением увидели, что из разбитых досок вместо ожидаемых слитков золота с маркировкой румынского Национального банка… выкатились банки с неясного происхождения консервами! Осталась неясной и судьба многих людей, сопровождавших спецэшелон. В России провели полную проверку всего груза: золото, картины, антиквариат, ценные бумаги и прочее, — бесследно пропали, словно испарились на пути из Кишинёва в Москву.

О происшествии доложили А. Ф. Керенскому. Он дал поручение разобраться в произошедшем бывшему известному террористу Борису Викторовичу Савинкову, сотрудничавшему с Временным правительством и состоявшему в нём как представитель партии эсеров. Савинков был неглупым и очень опытным человеком, однако и ему ничего не удалось сделать — возможно, он просто не успел, поскольку вскоре грянул октябрьский переворот, и власть захватили большевики. С ними Борис Викторович не мог найти общего языка и навсегда стал их заклятым врагом. Ранней осенью 1917 года Савинкову якобы удалось установить, что драгоценный груз пропал, когда секретный эшелон ещё не вышел за пределы современной Молдавии, то есть до моста через реку Днестр. Не исключено, что работники ОГПУ весьма интересовались у знаменитого террориста его поисками «румынских сокровищ». Только вряд ли он рассказал им что-либо.

Чекисты тоже активно занимались розыском ценностей секретного румынского эшелона. Известно, что проблемой розыска «румынских сокровищ» интересовались лично председатель ВЧК Феликс Дзержинский, позднее нарком НКВД Генрих Ягода, доложивший о них Сталину, и Лаврентий Берия. Когда советские войска вошли в Западную Бессарабию, он специально выделил это направление работы как очень важное. Его сотрудникам удалось установить, — или подтвердить ранее полученные сведения, — что «румынские сокровища» пропали на территории Молдавии. Но дело продвигалось крайне медленно, оперативные работники сталкивались с массой сложностей, а международная обстановка не позволяла бросить все силы на розыск давно пропавших миллиардов.

Началась Вторая мировая война, и одними из союзников нацистов были румынские фашисты. Нет точных данных, обращались ли они за помощью в розыске сокровищ к руководителям нацистских спецслужб. Зато хорошо известно, что немцы очень внимательно относились ко всем сведениям о разного рода пропавших ценностях и кладах. Прекрасно разбиравшийся в искусстве, хорошо образованный шеф СД Гейдрих после оккупации немцами Румынии немедленно пустил по следу пропавшего секретного эшелона самых опытных ищеек, не церемонившихся в методах сыска: огромная стоимость румынских сокровищ не давала эсэсовцам покоя. Вскоре все заинтересованные спецслужбы, в том числе «Сикрет интеллидженс сервис», не говоря уже о нацистах и НКВД, подстегнуло появление некоторых музейных экспонатов и ценных картин в антикварных магазинах Женевы. Нейтральная Швейцария была наводнена секретными агентами спецслужб разных стран, а теперь их стало ещё больше, и все они старались хоть что-то выведать о вещах из секретного «румынского эшелона». Возможно, даже тихая возня спецслужб спугнула тех, кто попытался начать распродажу похищенных из эшелона ценностей, явно оказавшихся и ещё продолжавших оставаться в одной из европейских стран, — возможно, в той же нейтральной Швейцарии. Вещи появляться перестали.

После окончания Второй мировой войны якобы опять в Швейцарии тайно продавались полотна известного румынского живописца Григореску. На след их подлинных хозяев агентам спецслужб выйти не удалось, хотя этим делом заинтересовались не только в КГБ, но и в ЦРУ — американцы успели по уши влезть во все европейские дела. Нацисты уже в эти игры не играли.

Румынские сокровища не найдены до сих пор. Тайна бесследно пропавших двух десятков миллиардов долларов остаётся нераскрытой…

В 1620 году из далёкой Индии в Россию была завезена купцами красивейшая жемчужина. Подобно исключительной чистоты алмазам, редкие по красоте и величине жемчужины также получают имена. Эту назвали «Перегрина». Сменив за три сотни лет множество хозяев, на рубеже XIX–XX веков уникальная жемчужина попала в руки Ирины Александровны, дочери великого князя Александра Михайловича Романова и племянницы императора Николая II.

В первом десятилетии XX века уникальная жемчужина «Перегрина» оценивалась в сумасшедшую по тем временам сумму — один миллион рублей. Это примерно равнялось полумиллиону долларов США. С того давнего времени стоимость имеющей огромную историческую ценность жемчужины многократно возросла. Но даже самые опытные эксперты затрудняются назвать точную сумму, в которую она может быть оценена в наше время. Издревле больше ценятся жемчужины правильной формы. Целое состояние могут стоить и так называемые парагоны — жемчужины неправильной формы, напоминающие очертаниями фигурки каких-либо животных, людей или растений. Перегрина являла собой классический образец чистой жемчужины правильной формы.

Дочь великого князя Александра Михайловича Ирина вышла замуж за одного из богатейших представителей родовитой русской аристократии князя Феликса Юсупова. Князь Юсупов славился как первый красавец Российской империи: его удивительной мужской красотой восхищались даже иностранцы. Когда состоялось знакомство князя Юсупова со знаменитым «старцем» Распутиным, тот поинтересовался:

— Говорят, у твоей жены есть морская диковина?

— Да, — подтвердил князь Феликс. — Жемчужина «Перегрина», почти триста лет назад привезённая из Индии.

— Во-она, — хитро прищурился Распутин. — Покажешь диковинку?

— Непременно, — пообещал Юсупов и забыл о разговоре.

Однако не забыл «старец». Он напомнил Феликсу Юсупову о данном им обещании. Все знали, что Распутин неравнодушен к очень дорогим безделушкам, любит деньги и буквально сходит с ума по красивым женщинам.

— А ты, князь, хитрец! — усмехнулся Распутин. — В твоём дворце две бесценные жемчужины, — расхохотался «старец». — Одна из Индии, а другая из папиной семьи?

«Папой» он именовал императора Николая II, и Юсупов понял, что Григорий Ефимович намекал на красоту его жены, Ирины Александровны. Разговор князь умело свёл к шутке, но позднее вспомнил о нём. Некоторые историки полагают, что именно Юсупов предложил заманить «старца» в свой особняк под предлогом «двух жемчужин» — жены Ирины, с которой он обещал познакомить Распутина, и жемчужины «Перегрина», которую могли обещать «старцу» в подарок. Распутин не смог устоять перед соблазном и приехал, а дальнейшие события хорошо известны. Распутин был убит, а обе «жемчужины» остались в семье Юсуповых.

В 1917 году чета Юсуповых покинула Россию и уехала за границу. В Петрограде, на набережной реки Мойки, остался красивый белокаменный дворец Юсуповых. Князь и княгиня оставили его под присмотром доверенного дворецкого по фамилии Бужинский. В роду князей Юсуповых было немало страстных коллекционеров, и Феликс не являлся исключением — он располагал богатейшими и уникальными коллекциями различных предметов искусства, бессчётными драгоценностями, историческими раритетами и прочими сокровищами. Как выяснилось позднее, князь устроил в дворце на Мойке несколько хитроумных тайников, в которые спрятал многие экземпляры своей бесценной коллекции. Естественно, устраивал тайники не сам Юсупов, а специально нанятые им люди. Существует версия, что после отъезда княжеской четы Бужинский по поручению князя сам спрятал некоторые сокровища хозяев в разные тайники. Юсуповы были уверены, что смута вскоре закончится и они смогут вернуться.

Нет сомнений, что за Юсуповыми, как и за другими представителями богатейших фамилий России, пристально следила агентура большевиков, постоянно нуждавшихся в деньгах и не собиравшихся выпускать из рук гигантские средства, принадлежавшие представителям «чуждого класса». В деле экспроприации, шантажа и вымогательства большевистская партия уже накопила достаточный опыт. Через несколько дней после октябрьского переворота новая власть занялась дворянскими ценностями — в Смольном создали специальную Правительственную оценочно-антикварную комиссию, работавшую под председательством писателя А. М. Горького. Один из первых визитов комиссия, в состав которой входили как официальные, так и секретные сотрудники Чрезвычайной комиссии, нанесла в дворец Юсуповых на набережной Мойки. Осмотр дворца напоминал очень тщательный обыск. Осматривали всё, от чердака до подвала и опять от подвала до чердака: простукивали, прощупывали и с пристрастием допрашивали не успевшую разбежаться прислугу.

В результате комиссия отыскала два хорошо замаскированных тайника, из которых извлекла различные предметы искусства, антиквариат и драгоценности. Всё найденное перешло в собственность музеев, из которых позднее вещи тайно изымались советским правительством, продавались за границу или дарились первым лицам иностранных государств. Но жемчужины «Перегрина» найти не удалось.

— Надо принять все меры, — сказал Свердлов председателю ВЧК Дзержинскому. — Нельзя упускать миллион долларов!

ВЧК располагала заграничной агентурой и позднее имела неплохие оперативные позиции в среде эмигрантов во Франции, Чехословакии, Югославии и ряде других стран. Однако никаких сведений от заграничной агентуры относительно уникальной жемчужины «Перегрина» не поступало.

— К несчастью, о судьбе моей любимой «Перегрины» ничего не известно, — неизменно вежливо и холодно отвечала княгиня Ирина Юсупова абсолютно всем.

Среди задававших вопросы находились люди, тесно связанные с Лубянкой, где не теряли надежд заполучить сокровище. Тайком продать драгоценность невозможно — весь ювелирный мир знал об уникальной жемчужине, и сведения о ней непременно просочились бы если не в печать, то в какие-то круги, где нашёлся бы доносчик. Никто не станет отваливать миллионы, не получив подтверждения экспертизы о подлинности раритета. А раз так, то шила в мешке не утаить!

Все предпринятые чекистами меры, повторные обыски особняка, дворцов в Москве и загородных имений Юсуповых не дали результатов. Не принесла успеха и работа заграничной агентуры. Во время оккупации Франции «Перегрину» пытались найти эсэсовцы, но столь же безрезультатно. Вели розыски богатые коллекционеры, в том числе из США, вступавшие непосредственно или через своих представителей в переговоры с Юсуповыми. Интересовались жемчужиной и супербогатые арабы, но все получали один и тот же ответ:

— Судьба «Перегрины» неизвестна.

Жемчужина баснословной цены, имеющая собственное имя и ставшая известной всему миру, превратилась в одну из великих российских тайн XX века. Какова судьба «Перегрины» и где она сейчас находится, никому не известно.

Гражданская война оставила немало неразгаданных тайн. Одна из них — тайна казны Уральского казачьего войска…

Весна 1920 года стала для белой Добровольческой армии временем неудач, тяжёлых поражений и горьких разочарований. Красная армия, многократно превосходившая белые части по численности и постоянно получавшая подкрепления, упорно наступала. Красные не считались с потерями и любой ценой старались прорвать фронт или выбить противника из населённого пункта. Наркомвоенмор Лев Троцкий требовал полной беспощадности к врагу и скорейшего окончательного решения «военного вопроса» на всех фронтах. Тяжёлые бои шли на восточном берегу Каспийского моря, где сражались с красными остатки колчаковской армии, добровольческие офицерские полки и лихие сотни Уральского казачьего войска.

В марте 1920 года, потрёпанные и поредевшие в бесконечных тяжёлых боях с превосходящими силами красных остатки Уральского казачьего войска под командованием атамана генерал-майора В. С. Толстова собрались на восточном берегу Каспийского моря в форте Александровский. Имевшие немалый боевой опыт и прекрасную выучку, отважные казаки отступали в полном порядке, не поддаваясь панике и не бросая обозы. В форт Александровский штаб Уральского казачьего войска пришёл, сохранив все войсковые знамёна, реликвии войска и всю войсковую казну! По данным архивных документов, казна казаков-уральцев составляла на тот момент сорок восемь двух- и трёхпудовых ящиков, набитых серебряными рублями царской чеканки. Пуд — это шестнадцать килограммов. Если все сорок восемь ящиков были только двухпудовыми, а не трёхпудовыми, то в любом случае казаки привезли в форт не менее полутора тонн серебра очень высокой пробы! Под непрекращающимися выстрелами и по полному бездорожью.

— Полагаю запросить помощи из Баку, — сказал генерал Толстов, — Мы должны предпринять все меры для сохранения личного состава войска, его казны и реликвий.

Казакам-уральцам удалось связаться с Баку, где тоже складывалась довольно сложная ситуация. На Закавказье зарились англичане. Не отставали и турки, стремившиеся поскорее урвать свой кусок от нефти и закрепить собственное военное присутствие в каспийских портах. Кроме того, там скопилось много частей Добрармии, вынужденных отойти в Закавказье с равнин Северного Кавказа под напором превосходящих сил красных.

Четвёртого апреля в форт Александровский прибыла из Баку помощь — на рейде задымили трубами два крейсера: «Милютин» и «Опыт». Командиры кораблей сообщили атаману Уральского казачьего войска, что они прибыли, чтобы помочь казакам с эвакуацией. На одном из прибывших из Баку в форт Александровский кораблей находился представитель британской разведки, обладавший широкими полномочиями. Британцы оказывали Добровольческой армии и вообще Белому движению определённую помощь деньгами, вооружением и обмундированием, а потому полагали себя вправе диктовать условия. Англичане как всегда преследовали собственные интересы. Им было глубоко плевать на храбрые казачьи сотни, их боевых коней, овеянные славой знамёна и древние реликвии.

— В первую очередь будем грузить деньги! — категорично заявили атаману Толстову. — Люди только после казны!

Атаман согласился: у него не оставалось иного выхода…

Погрузку на крейсеры проводили в быстром темпе, но успели загрузить в трюмы всего двадцать четыре ящика с казной Уральского казачьего войска: на горизонте показались дымы подходивших кораблей. Это могли быть только красные! Так и оказалось. Красная армия научилась вести разведку. На территориях, где хозяйничали белые, скрывалось коммунистическое подполье, которое доставляло командованию красных данные о противнике. Поэтому стало известно о выходе в форт Александровский белых крейсеров «Опыт» и «Милютин». В ответ красное командование срочно выслало к форту эсминец «Карл Либкнехт» и корабль-истребитель «Зоркий» под общим командованием военмора В. А. Кукеля.

— Они здесь! — глядя в сильный бинокль, злорадно рассмеялся Кукель. — Стоят под погрузкой, огонь!

Дальномеры нащупали цель, комендоры навели орудия, и красные корабли открыли беглый огонь по белым кораблям, стремясь не дать уйти из форта Александровского. Опытные белые морские офицеры быстро разгадали намерения красных — крейсеры подняли якоря и, не отвечая на огонь противника, на полном ходу направились в открытое море, явно собираясь вернуться в Баку. Уходившим крейсерам было не до храбрых станичников. Красные высадили в форте десант, и не желавшие более воевать казаки сдались на их милость. Какова была эта «милость»?

А войсковая казна? В победной реляции В. А. Кукель указал, что в качестве трофея удалось захватить девяносто пудов серебра. Это примерно полторы тонны драгметалла. Выше мы высчитали возможный минимальный вес казны, а ящики с серебром были не только двухпудовые, но и трёхпудовые: белые крейсеры ушли в Баку, увозя в трюмах двадцать четыре ящика. Предположим, это лишь двухпудовые ящики. Тогда в Баку отправилось не менее тонны серебра. Что же случилось с остатками казны казаков-уральцев? 11-я Красная армия, ведомая Орджоникидзе, Микояном и Кировым, вошла в Закавказье, заняла Баку, Тифлис, Ереван, но ящиков с серебром уральской казачьей казны чекисты нигде не обнаружили — казачье серебро фактически представляло собой свободно конвертируемую валюту.

В июне 1920 года красный Каспийский флот настиг белые крейсера «Опыт» и «Милютин» в персидском порту Энзели. Никакого серебра на их борту давно не было! Чекисты провели дознание с пристрастием — республика Советов крайне нуждалась в валюте. Как удалось выяснить, примерно четыре ящика растащили уходившие в эмиграцию моряки и офицеры. А где ещё двадцать? Удалось установить, что двадцать ящиков серебра, вывезенных из форта Александровский, сняли с кораблей в Баку сразу же по прибытии «Опыта» и «Милютина» в порт. Кто приказал сгрузить деньги и куда потом делись ящики, моряки не знали.

Двадцать ящиков серебряных рублей из казны Уральского казачьего войска бесследно исчезли. Быть может, их прикарманили англичане или османские аскеры вывезли в Турцию? А затем серебро быстро обратили в иную валюту или драгоценные камни и положили в зарубежный банк?

Августовским утром 1920 года в небе Бухары появился самолёт-этажерка с большими ярко-красными звёздами на крыльях. Эмир Сид Алимхан следил за аэропланом с террасы своего дворца-крепости Арка, и ему казалось, будто краснозвёздный самолёт с каждым кругом всё туже наматывает невидимую верёвку на его шее. Владыка Бухары прекрасно понимал: приближающаяся Красная армия не имела ничего общего с генералом Скобелевым. Эти заберут у эмира всё, даже жизнь.

Размышления, что делать, дабы сохранить и сокровища, и жизнь, не оставляли эмира. У него не хватит сил противостоять многочисленным красным дивизиям, а друзья англичане сейчас вряд ли решатся на открытый вооружённый конфликт с большевиками. Но хотелось уйти вместе с казной. Проклятой черни не видать богатств, накопленных династией Мангытов! Эмир хлопнул в ладоши, и неслышно появился слуга.

— Вернулся ли Даврон? — спросил Сид Алимхан. — Приведи его ко мне. Но так, чтобы никто не видел!

Ночью в покои властелина провели закутанного в чёрный плащ дервиша Даврона — ловкого шпиона и доверенного человека эмира. Дервиш поклонился повелителю и приметил: на ковровых подушках устроился полковник Калапуш — начальник гвардии и личный телохранитель Сида Алимхана.

— Я решил доверить вам вести караван с сокровищами династии, — эмир поочерёдно указал на дервиша и полковника. — Понадобится не менее сотни вьючных лошадей и верблюдов, чтобы вывезти моё золото. Но куда направить бег коней? Какие вести из Кашгара?

Даврон с поклоном подал властелину письмо мистера Эссертона — английского консула в Кашгаре, имевшего резиденцию в тихом зелёном городке Урумчи. В Кашгаре сейчас неспокойно, а все вооружённые силы в руках Эссертона составляли несколько сипаев — пехотинцев-индусов. В этих условиях для консула согласиться принять караван с десятью тоннами золота безумие: всё равно, что пригласить в гости собственную смерть! Все плевать хотели на дипломатическую неприкосновенность и гордый британский «юнион джек» — когда у тебя нет солдат, флаг любой империи всего лишь тряпка. Когда красные уже держат эмира за горло, пусть он сам попробует выпутаться. Лучше потерять эмира со всем его золотом, чем ввязаться в военный конфликт на Востоке.

Эмир нетерпеливо вскрыл конверт, быстро пробежал глазами по строкам послания и, грязно выругавшись, отшвырнул скомканный лист.

— Куда теперь идти? — тяжело бросил эмир. — В Иран?

— В Закаспии неспокойно, — заметил полковник Калапуш. — Можем не прорваться в Мешхед. В Кабул тоже лучше идти налегке.

— Они обложили меня, — эмир зло пристукнул кулаком по колену. — Но ни золото, ни моя голова им не достанутся!

Отпустив дервиша и полковника, Сид Алимхан запер дверь и откинул ковёр, скрывавший потайную нишу в стене, — из неё выбрался рослый топчибаши — начальник эмирской артиллерии Низаметдин.

— Ты слышал? — спросил повелитель и развернул на ковре крупномасштабную карту. — Теперь смотри сюда…

Караван вышел из Бухары в первых числах сентября 1920 года. Несколько сотен нагруженных тяжёлыми вьюками лошадей и верблюдов сопровождали вооружённые гвардейцы личной охраны эмира. С ними ехали три дервиша во главе с Давроном. Путники везли запасы воды, провианта и даже топлива для костров.

Караван не раз резко менял направление движения, пока неподалёку от Лангара не углубился в предгорья Памира. Вскоре караван перестроился — впереди скакали Даврон и дервиши, за ними гнали лошадей и верблюдов с золотом, а замыкали колонну вооружённые гвардейцы полковника Калапуша. Даврон подал знак, и гвардейцы остановились, а «золотая» часть каравана вползла в одну из горных расщелин.

Калапуш приказал устроить бивак, и вскоре жарко запылали костры. Гвардейцы выставили охранение и принялись терпеливо ждать возвращения дервишей и погонщиков. На следующий день, так и не дождавшись возвращения дервишей, Калапуш забеспокоился и, подняв своих людей, направился по следам ушедших в ущелье. Дурные предчувствия не обманули — в узкой расщелине они наткнулись на трупы погонщиков. Услышав стон, один из гвардейцев свернул с тропы и увидел раненого дервиша Даврона и его второго спутника: они истекали кровью. Как оказалось, один из погонщиков проведал, что во вьюках золото, и подговорил остальных завладеть драгоценностями. Но Даврон держался настороже: погонщики пали в схватке, а раненые дервиши нашли силы перетаскать в неприметную пещеру тюки с сокровищами.

Калапуш осмотрел тайник, хорошо ли он завален камнями, потом приказал выгнать животных в долину, а людям покинуть расщелину. До темна всадники скакали без передышки, удаляясь от гор, и устроили привал лишь когда на землю пала темнота. Утром все три дервиша оказались мертвы — Калапуш перерезал им горло. Гвардейцы согнали животных, выстроили подобие каравана и повели его к Бухаре, оставив на месте ночлега три невысоких каменных холмика. Караван быстро продвигался к столице эмирата, а за сутки пути до Бухары его встретил Низаметдин с эскортом своих солдат. Усталых гвардейцев ждало обильное угощение и отдых. Когда измученные дорогой гвардейцы заснули, стоявший на часах солдат подал условный сигнал. Калапуш обнажил длинный кривой кинжал и вошёл в караван-сарай, где спали его подчинённые. Оскалив зубы, он вонзил клинок в грудь лежавшему у дверей гвардейцу…

Эмир осыпал Калапуша милостями. О погибших дервишах и вырезанных гвардейцах никто не вспоминал — главное, надёжно сохранить тайну сокровищ! Сид Алимхан в мельчайших подробностях расспрашивал Калапуша, как вёл караван дервиш Даврон, где находится расщелина и хорошо ли замаскирована пещера, в которой спрятано золото.

— Мой повелитель, — заверял полковник. — Всего два человека знают тайну ущелья.

— Нет, дорогой, — тонко улыбнулся эмир. — Один я!

Подкравшийся сзади палач накинул на шею полковника шёлковую удавку.

— Готовьте коней, — обернулся эмир к почтительно склонившемуся Низаметдину…

С отрядом верных телохранителей численностью в сто сабель Сид Алимхан бежал из Бухары. Не доверяя никому, он намотал на руку поводья двух вьючных лошадей, тяжело нагруженных золотыми слитками и драгоценными камнями. Рядом скакал Низаметдин, но вскоре один из телохранителей эмира неожиданно в упор выстрелил ему в затылок, и бездыханное тело топчибаши свалилось под копыта бешено мчавшихся коней.

Эмир благополучно пересёк границу Афганистана, спустя некоторое время он купил дворец, окружил себя верной стражей и завёл гарем с красивыми наложницами. Помогали деньги и давние друзья Алимхана — англичане: у бывшего владыки Бухары прорезалась коммерческая жилка — он широко развернул торговлю каракулем, который поставлял в Париж, Лондон и на пушные аукционы за океан. Тесные связи Алимхан поддерживал с английской разведкой — к его помощи прибегал знаменитый английский разведчик полковник Лоуренс, проводивший на Востоке работу против СССР и устроивший в Афганистане государственный переворот. Эмир поддерживал и басмаческое движение, но оставленное на родине золото не давало покоя прежнему властителю Бухары. Он неоднократно посылал разведывательные партии в район Лангара, но… Видно, эмир опасался до конца раскрыть тайну своим посланцам, а площадь поисков составляла по меньшей мере 100 квадратных километров!

В 1930 году Алимхан послал на поиски сокровищ доверенного человека — Ибрагим-бека: он перешёл границу с отрядом головорезов в пятьсот сабель. На его ликвидацию ГПУ бросило значительные силы. Ибрагим-бека сумели захватить в плен, отрубили ему голову и… послали её в подарок в Москву. Всех родственников Даврона и Калапуша уничтожили: у них надеялись вырвать тайну эмирских сокровищ. Говорили, это дело рук басмачей, но ведь золото эмира упорно искали и чекисты?! Однако за много лет никто ничего не сумел найти.

Потом золото эмира искали многие главари местных организованных преступных группировок, коррумпированные государственные чиновники, откровенные московские и питерские бандиты, романтики и даже ваххабиты. Сокровищами бухарского эмира интересовались советская, немецкая и английская разведки. Последняя имела прямой выход на Алимхана. Но тот упрямо держал рот на замке. Советская и немецкая разведки в предвоенный период не раз пытались подобраться к эмиру, но англичане бдительно «пасли» своего богатого протеже.

Сокровища не найдены, а эмира давно нет в живых. В тех местах, где находится таинственное ущелье — это на границе Афганистана и Таджикистана, — давно идёт война.

Ваном, то есть князем, или Верховным правителем всей Внешней и Внутренней Монголии, называл себя командир Азиатской дивизии, генерал-лейтенант русской армии, барон Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг.

После разгрома частей адмирала Александра Васильевича Колчака на юго-востоке России создалась достаточно сложная обстановка. Советское правительство в Москве, не желая обострять отношения с императорской Японией, высаживавшей войска во Владивостоке и других населённых пунктах Дальнего Востока, поддерживало создание так называемой буферной Дальневосточной республики. На самом деле Народно-революционная армия республики постоянно получала военную помощь от Советской России и фактически являлась частью Красной армии.

Находившаяся под властью Китая Монголия граничила с Дальневосточной республикой. Это беспокоило китайских и японских представителей политических, военных и деловых кругов. Для них находкой стал генерал-лейтенант Роман Унгерн, барон фон Штернберг, предложивший создать под его командованием боевые части для активной борьбы с красными. Барон имел большой боевой опыт и прекрасное военное образование, отличался личной храбростью и умением вести дипломатические переговоры — дар, весьма редкий для профессионального военного.

В Монголии, в Урге, Кобдо и Улясутае, китайские чиновники — хубэй-амбани — собрали монгольских князей, возглавлявших роды — аймаки, и предложили им немедленно дать деньги на создание войск под командованием генерала Унгерна. Монголы были много должны китайским купцам и китайским ростовщикам, поэтому хубэй-амбани рассчитывали в сжатые сроки собрать приличные средства. Получив вперёд часть денег, генерал Унгерн приступил к формированию Азиатской дивизии, названной по примеру Дикой Кавказской дивизии. Полки он формировал из казаков, монголов и бурятов, а частично — из офицеров бывшей колчаковской армии.

Тем временем китайцы собрали с монголов деньги. Получилась значительная сумма в золотых монетах русской царской чеканки, серебряных китайских монетах и драгоценных камнях — эти средства составили казну Азиатской дивизии, которую барон Унгерн смело повёл в бой. В начале зимы 1920 года Азиатская дивизия вступила в бой с частями Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Но скоро генерал-лейтенант Унгерн понял: он имеет дело с частями огромной Красной армии, и не только о победе, но даже о частных успехах не может быть и речи.

Азиатская дивизия потерпела поражение, и барон Унгерн увёл свои потрёпанные в кровопролитных боях части в Монголию. Он надеялся отдохнуть и переформировать дивизию, но вопреки его ожиданиям Народно-революционная армия Дальневосточной республики следом за его полками вошла в монгольские степи и начала преследовать измотанные части Унгерна, не давая ему передышки. Барон был опытным в деле войны человеком и прекрасно понимал: он проиграл, положение безнадёжно, а полное поражение его разноплемённого войска неизбежно. В одну из ночей генерал пригласил к себе несколько казаков из личного конвоя.

— Станичники, — процедил барон. — Кроме вас довериться некому. Казну дивизии нужно надёжно спрятать от красных. Чтобы всю жизнь искали и не нашли!

Казаки на свежих лошадях ускакали в ночь, увозя золото, серебро и драгоценные камни. Вернулись они более чем через сутки и доложили генералу: его поручение выполнено в точности. И на ухо прошептали, где схоронен клад…

В мае 1921 года к ламе монастыря Нарабакчахур Джелусу приехали два гостя: измождённый, поседевший блондин, барон Роман Унгерн, и следовавший за ним в поисках приключений польский журналист Оссендовский. Лама принял их и, по просьбе барона, погадал на лопатке чёрной овцы. Духи сказали, что жить Унгерну осталось всего сто тридцать дней.

Спустя несколько месяцев барона Унгерна фон Штернберга захватили красные и расстреляли. Перед концом его и Оссендовского допрашивали о казне Азиатской дивизии, составлявшей, по современным оценкам, десятки миллионов долларов! Генерал-лейтенант в ответ лишь презрительно усмехнулся и унёс тайну в могилу. А поляк сгинул на Лубянке. И всё же разными путями большевикам стало известно, что драгоценности из казны Азиатской дивизии спрятаны в районе озера Буир-Нор.

По прошествии стольких лет, учитывая, что архивы ВЧК-КГБ никогда не открывались для исследователей, чему есть веские и обоснованные государственными интересами причины, сложно установить, какими путями получены сведения о приблизительном месте захоронения клада с огромными по ценности сокровищами казны Азиатской дивизии. Непосредственные исполнители поручения барона Унгерна или успели скрыться, или погибли в последних, ожесточённых боях, защищая командира. Последнее наиболее вероятно — практически все русские императоры и полководцы, включая великих Суворова и Кутузова, непременно имели для охраны казачий конвой. Станичники отличались верностью, смекалкой, грамотностью и преданностью: на них вполне можно было положиться даже в смертельной опасности.

Скорее сведения о месте захоронения клада получил от непосредственных исполнителей акции кто-то из их родственников, одностаничников или сослуживцев по Азиатской дивизии. От них представители ВЧК узнали, что казну отвезли в район озера Буир-Нор, — в другом написании и произношении Буир-Нур, — и спрятали примерно в 160 километрах к юго-западу от города Хайлара. Как удалось установить следствию красных, интересующие их сокровища не зарыли в землю, а спрятали более хитрым способом: в одной из заполненных илом и жидкой глиной лощин, которые монголы именуют «лагами». Так укрыть сокровища могли только люди, хорошо знакомые с этими местами.

В район юго-западнее Хайлара немедленно отправился вооружённый отряд красных кладоискателей — казну Азиатской дивизии большевики намеревались заполучить из ила и грязи сразу же и пустить все деньги на нужды мировой революции. В реальности существования сокровищ никто не сомневался — о золоте и драгоценностях красным стало известно не только от пленных, но и от местных монголов, с которых собрали ценности, и даже от китайцев. Экспедиция вернулась ни с чем — обнаружить и извлечь сокровища не удалось. Но на этом попытки завладеть казной Азиатской дивизии не закончились. В Москве узнали о сокровищах барона, и председатель ВЧК Дзержинский дал распоряжение продолжить поиски. Впрочем, распоряжения оказалось недостаточно. Клад не нашли. Позже сокровищами заинтересовался великий мистик из НКВД Глеб Иванович Бокий. Бывший эсер-боевик Яков Блюмкин, использовавший в оперативной работе псевдоним Живой, по секретному заданию Бокия выезжал на место и пытался самостоятельно разыскать сокровища барона, однако тоже потерпел фиаско.

В 1930-е годы возник серьёзный интерес к кладу барона Унгерна у японской разведки, которая привольно чувствовала себя в сопредельном с Монголией Китае: японская агентура неоднократно прощупывала возможности отыскания клада, о чём стало известно советским органам госбезопасности. В период обострения отношений с Японией и вооружённых столкновений с самураями на озере Хасан и на Халхин-Голе о сокровищах барона Унгерна докладывали лично Иосифу Сталину, и тот дал распоряжение принять меры к их розыску. Развернуться с поисками помешала Вторая мировая война. Спрятанными генералом Унгерном сокровищами интересовались не только русские, японцы и послушные Москве коммунистические монголы. Интерес к розыскам казны Азиатской дивизии проявляли… китайцы! Личную заинтересованность в этом выказал сам «товарищ Мао», а его спецслужбы, созданные с помощью советских специалистов, проявили небывалую активность. Однако и китайцам не повезло — сокровища Унгерна, словно заколдованные, никому не давались в руки.

Окончание Второй мировой войны и победа над милитаристской Японией развязали руки КГБ на Дальнем Востоке. Руководство Монгольской Народной Республики полностью выполняло все указания из Москвы. Было предпринято не менее десяти советских и советско-монгольских экспедиций для розыска сокровищ Унгерна. Но всё оказалось напрасно.

Один из самых легендарных кладов времён Гражданской войны до сих пор не найден и хранит свою тайну.

Одной из великих тайн стала загадка сокровищ, спрятанных в развалинах родового замка польского магната Иеремии-Михаила Вишневецкого…

Промышльский и Каневский староста князь Иеремия-Михаил Вишневецкий (1612–1651) родился в православной семье, но позднее по ряду причин, о которых до сей поры спорят историки, почему-то перешёл в католичество и стал одним из самых ярых и ревностных защитников Польши и шляхетства от бунтовавших православных украинских казаков.

Когда весной 1648 года на Украине разгорелось восстание под предводительством Зиновия Хмельницкого, принявшего псевдоним Богдан — Богом данный, князь Вишневецкий сразу стал противником полковника, а затем гетмана Хмельницкого, который сам принадлежал к шляхте. Выученик иезуитов Зиновий Хмельницкий, не сумевший сделать карьеру при польском королевском дворе, являлся расчётливым политическим авантюристом своего времени, готовым ради верховной власти практически на всё и умело использовавшим в собственных интересах народное недовольство. Позднее образ Хмельницкого облагородили и романтизировали, придав ему нужные политические и человеческие черты.

Столицей обширнейших владений князя Иеремии-Михаила Вишневецкого в середине XVII века считался городок Дубны, на реке Сула, левом притоке Днепра. Владения князя были настолько обширны, что в них проживало более двухсот двадцати тысяч человек: четвёртая часть населения всей левобережной Украины. Князь имел собственные полки, а в центре города Лубны построил хорошо укреплённый родовой замок со множеством пушек и сильным гарнизоном. Но, главное, под замком находилась целая система потайных подземных коммуникаций с глубокими подвалами, секретными ходами и запутанными лабиринтами.

В ряде кровопролитных сражений с повстанцами польские войска потерпели поражение, Иеремия Вишневецкий вместе со своими солдатами оказался отрезанным от основных сил поляков.

— Мы в ловушке, панове, — сказал своим офицерам князь. — Если останемся в Лубнах, нас возьмут в осаду. Придётся с боями пройти через черниговские леса и припятские болота на соединение с армией коронного гетмана.

— Это смертельно опасно! — зашумели офицеры.

— Смертельно опасно оставаться в Лубнах! — отрезал князь и приказал немедля собираться в поход.

В родовом замке у него оставалась немалая часть фамильных сокровищ, оценить которые историки вообще не берутся: получаются астрономические цифры! Взять сокровища с собой князь не мог. Из исторических документов известно — он надёжно спрятал сокровища в подземных галереях родового замка: там имелось множество хитроумных тайников. Князь намеревался вскоре вернуться с сильным войском и примерно покарать бунтовщиков. Вскоре его войска выступили в поход, оставив в лубенском замке сильный гарнизон…

Вернуться в Лубны князю не довелось — Украина добровольно вошла в состав России, и все земли по левому берегу Днепра перешли во владение московского государя. Правда, сражения продолжались, и князь прорвался к своим и поклялся жестоко отомстить. В упорном сражении под Берестечком он наголову разбил полки Хмельницкого, но… после славной победы неожиданно скончался. Смерть его оказалась загадочной и таинственной. Незадолго до кончины князя замок в Лубнах был взят и до основания разрушен восставшими. Они искали несметные сокровища князя, но ничего не сумели отыскать!

Сын князя Иеремии — Михаил — вскоре был избран шляхтой польским королём, а с его смертью в 1673 году прервалась эта ветвь рода Корибутов-Вишневецких. Другая ветвь рода прервалась в 1744 году на князе Михаиле Сервеции, гетмане литовском. Насколько известно, члены фамилии князей Корибутов-Вишневецких попыток к отысканию сокровищ, спрятанных Иеремией-Михаилом не предпринимали. Однако многие исторические документы утверждают, что сокровища искали, причём даже при помощи шпионов иезуитского ордена. Местные жители тоже не оставляли надежды отыскать легендарный клад. Они находили под развалинами замка старинные монеты, ржавое оружие и полуистлевшие бумаги. Проникнуть в подземные галереи никому не удавалось, хотя такие попытки предпринимались.

В 1916 году известный историк и археолог Игнатий Стеллецкий добивался разрешения царского правительства на проведение раскопок в развалинах лубенского замка. Разрешение было дано. Рассказы о загадочных подземных коммуникациях под старинным замком подтвердились. Стеллецкий обнаружил выложенный каменными плитками пол, а затем добрался до сильно выгоревшего подземного хода. В подземелье нашли множество скелетов — это были солдаты польского гарнизона, погибшие при штурме укрепления повстанцами. Подземный ход привёл учёных к глубокому, сильно заросшему оврагу у реки Сула.

Ход исторических событий заставил экспедицию свернуть работу. Затем произошёл октябрьский переворот, и началась Гражданская война. На Украине появились оккупационные немецкие части, затем польские легионеры. Поляки проявили интерес к работам археологов. Особенно силён интерес был у польских спецслужб, поддерживаемых британской «Сикрет интеллидженс сервис» и французской «Сюртэ женераль». Потом началась вакханалия «батек», атаманов, «народных армий», гетманов и Рады, Петлюры и Скоропадского. Сокровища Вишневецкого интересовали всех, но нужно было вести долгую и планомерную работу, а времени не хватало. Поэтому клад князя Иеремии остался на месте.

После окончания Гражданской войны Стеллецкий вновь приехал в Дубны. Он возобновил работу, как вдруг местные чекисты резко воспротивились продолжению раскопок. Причин учёному не объясняли. Археолог обратился за помощью в Москву. К его удивлению, там поддержали местных «товарищей» и наложили «вето» органами ГПУ. Стеллецкий свернул все работы.

Причина внезапного и полного запрета осталась тайной. Во время Великой Отечественной нацисты проводили некоторые работы в Лубнах, но безрезультатно. Эта история плотно окутана мраком таинственности, и с начала 1920-х годов более ни одной научной экспедиции на развалинах замка не работало. Ни союзной, ни украинской, ни какой бы то ни было другой. Проводились ли в Лубнах тайные работы под эгидой КГБ, неизвестно. Ищет ли там что-нибудь независимая Украина, никто не знает. Тайна сокровищ князя Иеремии-Михаила Корибут-Вишневецкого остаётся неразгаданной.

Бытует немало рассказов, преданий и легенд о бесценных монастырских сокровищах, брошенных монахами в реки и озёра, чтобы не достались «супостату». Но помимо легенд есть документально подтверждённые случаи сокрытия монахами и монахинями принадлежавших монастырям сокровищ в 20-е годы прошедшего XX века.

В тот сложный период большевики активно изымали для своих нужд церковные святыни — золотые и серебряные, украшенные дорогими самоцветами и жемчугом, нередко имевшие огромную художественно-историческую ценность. Заправлял этим «процессом» предводитель «воинствующих безбожников» Емельян Ярославский (настоящая фамилия Губельман), религиозные учреждения объявлялись «рассадником контрреволюции». Коммунистам требовалось обосновать экспроприацию, другими словами, ограбление ризниц. Эти действия вызывали сопротивление церковнослужителей. Священнический сан не позволял им бороться с оружием в руках. Они предпочитали иные формы сопротивления. Одной из них являлось сокрытие принадлежащих монастырям и храмам сокровищ в виде кладов.

По религиозным канонам зарывать имущество, а тем более церковное, в землю — большой грех. Земля — это прах, принимающая прах человеческий, мёртвое тело, а церковные сосуды, кресты и прочее «живут», служат людям и Богу. Поэтому местами схоронения принадлежавших Русской православной церкви ценностей оставались стены строений и вода. Вечно живая, текущая и даже стоячая.

В правовом плане доказывать преступность действий новых властей, занимавшихся неприкрытым ограблением монастырей и храмов, было бесполезно и смертельно опасно: советская класть применяла оружие, жестоко и безжалостно расправляясь с явными врагами, инакомыслящими или осмелившимися возразить ей. В 1918 году с применением оружия большевики закрыли все оппозиционные газеты и те издания, которые им просто не нравились. В том числе оказались ликвидированными издательства и редакции, выпускавшие детскую или религиозную литературу. Осталась только «партийная пресса». Не менее легко и часто применялись расстрелы, в том числе массовые, проводимые специальными войсковыми подразделениями Чрезвычайной комиссии или её сотрудниками на местах.

В такой обстановке при ликвидации Саввино-Сторожевского монастыря в 1919 году перед уцелевшими монахами встала трудная задача. Монастырь располагался в окрестностях Звенигорода, в очень живописной местности. Шла Гражданская война, окончательный исход вооружённой борьбы никто не мог предсказать: белая конница доходила уже практически до Тулы. Священнослужители решились укрыть ценности и ночью отобрали в ризнице самые дорогие предметы. Но куда их спрятать? Зарывать — грех, а устраивать тайник в толстенных монастырских стенах или в подвалах уже не оставалось времени: чекисты его легко обнаружат по свежей кладке.

— Пруд! — подал идею отец-келарь.

По некоторым сведениям, монахи сложили драгоценную утварь в кожаные мешки или зашили в шкуры и бросили в пруд рядом с монастырскими стенами. Утром пришедшие изымать ценности представители власти недосчитались самых дорогих предметов. Монахов потянули к ответу, но они упорно не желали сознаваться. Спецслужбы не любят раскрывать своих тайн даже сейчас, по прошествии почти сотни лет, неизвестно как чекисты дознались, где спрятаны сокровища. Немедленно организовали поисковые работы, заставили лезть в пруд самих монахов и крестьян из окрестных селений, тщательно прощупывали дно баграми, однако ничего не нашли.

Сотрудники местной «чрезвычайки» сами ныряли, предпринимали разные меры, но безрезультатно. Уже в 1930-е годы поисками церковных сокровищ занимались работники ГПУ-НКВД и тоже ничего не нашли. В наши дни пруд сохранился, только сильно зарос. Власти давно потеряли к нему интерес. Тайна исчезнувших монастырских сокровищ, оценивавшихся в очень солидную сумму, так и осталась нераскрытой. Возможно, монахам удалось перехитрить чекистов, пустить по ложному следу или перепрятать сокровища? Но после Великой Отечественной войны попыток найти золотую утварь монастыря не предпринималось.

Аналогичная история произошла в городе Боровске, где в 1920-е годы, при экспроприации церковных ценностей, монахи известного во всей округе Пафнутьева монастыря решили не отдавать принадлежавшие церкви сокровища «антихристам». Они бросили хранившиеся в ризнице предметы из драгоценных металлов в пруд, так же, как в Звенигороде, расположенный неподалёку от обители. История с монахами боровского Пафнутьева монастыря почти один в один повторяет историю с монахами Саввино-Сторожевского монастыря — чекисты искали сокровища на дне пруда на протяжении десятилетий, но ничего не нашли! Сокровища Пафнутьева монастыря до сих пор остаются неразысканными, а связанная с ними тайна нераскрытой — где золото, никому не известно. Неизвестна и судьба стойких монахов.

Один из наиболее известных и таинственных кладов связан с озером Рдейским, расположенным на древней Новгородской земле. До революции в Новгородской губернии, неподалёку от Рдейского озера, располагалась женская обитель — Рдейский монастырь, привлекавший множество паломников и паломниц. Обитель располагала немалыми ценностями, однако у советской власти не сразу дошли до неё руки: край был лесистый, плохо обжитой, с религиозным населением, которое могло взбунтоваться.

Укрепив свои позиции, большевики перешли в решительное наступление и одним из объектов для экспроприации ценностей намечался женский Рдейский монастырь. Как и в других местах, монахини не могли оказать сопротивления вооружённым людям, и большевики рассчитывали легко заполучить желаемое. Однако они серьёзно просчитались: слабые женщины проявили удивительную твёрдость духа и, собрав сокровища монастырской ризницы, переправили их на озеро, там погрузили в лодки и, выехав в только им известную заводь (Рдейское озеро достаточно велико), опустили церковные ценности на дно. Проведённые чекистами допросы и поисковые мероприятия ничего не дали. Монахини упрямо молчали и молились. Где находится золото Рдейского монастыря, осталось нераскрытой тайной.

В современной Ивановской области в начале XX века располагался Гороховецкий Святоозёрский Спасский монастырь. Одно из своих наименований он получил от находившегося неподалёку от обители озера Святого. В 1920-е годы, когда проходила активная кампания по изъятию церковных ценностей, монахи монастыря решили не отдавать сокровища большевикам. Нашли огромный сундук, просмолили его изнутри и снаружи, сложили туда золотую и серебряную церковную утварь — чаши, потиры, кресты, кадила, — и на телеге отвезли к озеру. Сундук поставили в лодку, вывезли на глубокое место и спихнули в воду. Как и в описанных выше случаях, сокровища Гороховецкого Святоозёрского Спасского монастыря найдены не были.

Все случаи сокрытия кладов священнослужителями имеют документальное подтверждение, и тайна церковного золота до сих пор остаётся нераскрытой, хотя коммунистические власти неоднократно предпринимали попытки разыскать ценности.

В минувшем XX веке в России произошло немало страшных социальных катаклизмов и потрясений. Вторая мировая война, частью которой стала Великая Отечественная, оставит множество удивительных тайн и неразгаданных загадок…

На южном направлении немцы наступали при активной поддержке румынских частей и уже в октябре 1941 года ворвались на полуостров Крым, который не только был всесоюзной здравницей, но имел важное стратегическое значение: там находилась главная база Черноморского военно-морского флота. Крым имел ещё и огромное художественно-историческое значение. На территории полуострова с древности проживало множество различных племён и народов, оставивших заметный след в истории: тавро-скифы, колонии эллинов и некогда могущественной Византии, поселения давно исчезнувшего Боспорского царства или южных древнерусских княжеств.

Долгие годы там плодотворно работали археологические экспедиции, проводившие раскопки древних поселений и курганов-захоронений разных народов. Учёными были найдены сотни уникальных вещей: редчайшие боспорские и византийские монеты, удивительной красоты древние золотые браслеты, кольца, подвески, серьги, пряжки от поясных ремней и плащей, украшавшие парадные доспехи вождей и военачальников золотые пластины с барельефами мифических животных и древних героев, ритуальные маски из драгоценных металлов и фрагменты украшения оружия. Эти экспонаты имели мировую известность, о них писали в специальной и научно-популярной литературе. Значительная их часть, кроме тех, что попали в экспозиции Эрмитажа или музеев Москвы, — хранилась в известном Археологическом музее в Керчи.

Угроза захвата Керчи неприятелем возникла неожиданно. Однако советско-партийные власти и работники НКВД всё же успели принять ряд необходимых мер. Это было чудо в обстановке неразберихи и безумной паники, которая неизбежно возникала при внезапных прорывах немецких танков и мотопехоты.

Термин «драгоценности» или «сокровища» к экспонатам керченского Археологического музея практически не применим. Сокровища, найденные археологами в курганах юга России, не имели цены и не могли быть оценены ни в рублях, ни в долларах США, ни в иной валюте. Подобрать для них драгоценный эквивалент также невозможно — в мире нет им равных по художественной и исторической ценности, с ними не могут соперничать даже находки в гробницах и сокровищницах пирамид фараонов Древнего Египта.

Под бдительным присмотром НКВД сотрудники Керченского музея работали день и ночь, отбирая самые ценные экземпляры из экспозиции и бережно упаковывая их в крепкие деревянные ящики, специально привезённые в музей для эвакуации экспонатов. Всего было подготовлено к вывозу из города девятнадцать ящиков. Самое ценное из экспозиции и запасников музея — золотые вещи, найденные в курганах и при раскопках поселений, — бережно уложили в специальный большой кожаный чемодан, впоследствии получивший в ряде документов наименование «золотого»: так и писали — «большой кожаный „золотой чемодан“». Определить его ценность или стоимость не представлялось возможным. Он не имел цены!

Ящики и «золотой чемодан» в последний момент вывезли из Керчи в Армавир, надеялись, что немцы туда дойти не сумеют. Но вскоре события ясно показали: партийно-советское руководство в очередной раз проявило удивительную близорукость.

Ящики с бесценными экспонатами из Керченского археологического музея доставили в «тыловой» Армавир. Туда прибыл и кожаный «золотой чемодан». Переправить экспонаты в целости и сохранности стоило работникам музея и сотрудникам НКВД немалого труда — это была страшная осень сорок первого. В том, что уникальные экспонаты действительно попали в Армавир, нет сомнений. Об этом свидетельствует официальный документ, согласно которому городской банк принял на хранение из Керченского археологического музея кожаный «золотой чемодан», в котором находились несколько сотен золотых и серебряных вещей. Возможно, сохранилась и подробная опись содержимого бесценного чемодана.

— Золото пусть лежит в банке, а остальное найдём куда определить, — решило местное начальство. — Подходящее помещение подберут.

Для хранения ящиков в Армавире выделили специальный дом. Там ящики сложили до лучших времён. Но просчётов у командования и партийно-советского руководства оказалось слишком много, а немцы дрались умело и неудержимо рвались вперёд, захватывая всё больше советской территории. Не успели оглянуться, как линия фронта вплотную приблизилась к Армавиру: начались налёты вражеской авиации. Согласно официальным данным, во время одного из таких налётов в дом, где были сложены на временное хранение эвакуированные из Керченского археологического музея ящики с экспонатами, попала бомба. Причём точно угодила в дом, в результате чего тот заполыхал, как свеча. В огне погибли все экспонаты — девятнадцать больших деревянных ящиков с историческими раритетами. Полагают, что некоторые вещи всё же удалось спасти и их просто растащили. Среди них, к счастью, не было большого кожаного «золотого чемодана» с бесценными золотыми и серебряными древностями.

— Ценности необходимо срочно эвакуировать, — распорядилась местная власть при подходе к Армавиру немецких частей. — В первую очередь госбанк.

— Куда мы его?

— В станицу Спокойную! — предложил один из сотрудников НКВД. — Глухой угол. Там есть отделение госбанка с надёжным хранилищем.

Кожаный «золотой чемодан» вместе с другими ценностями госбанка эвакуировался из Армавира, согласно сохранившимся официальным документам, в станицу Спокойную, где был помещён в сейф местного отделения госбанка. На этом любые дальнейшие события никаких официальных подтверждений не имеют.

Вопреки надеждам местного партсовруководства немецкие части заняли станицу Спокойную в 1942 году. Специальная команда айнзацштаба ведомства Розенберга, работавшая в тесном контакте с СД и упорно охотившаяся за художественными, историческими и любыми другими ценностями, наверняка шла по следу «золотого чемодана» и тщательно проверила хранилище отделения госбанка. Но… чемодана там не оказалось. Аккуратисты-немцы в своих донесениях, ставших известными после окончания войны, ни разу не упоминали о суперценной находке. Даже в совершенно секретных сводках и донесениях спецслужб рейха и подразделений фронтовой разведки. Большинство уважаемых экспертов Третьего рейха полагают: если бы немцы обнаружили кожаный «золотой чемодан», то они тут же раструбили бы об этом на весь свет. Шёл 1942 год, т. е. завоеватели, подмявшие практически всю Европу, не таились. Но они молчали!

Не объявились пропавшие ценности и после войны в советских музеях. Не всплыли они и на аукционах на Западе, не промелькнули в тщательно охраняемых частных коллекциях, не упоминались никем из свидетелей. Загадочный и бесценный большой кожаный «золотой чемодан» исчез бесследно, и тайна хранившихся в нём сокровищ осталась до сего времени не раскрытой.

Инспектор криминальной полиции Марк Гуэ любил в свободное время засесть за изучение этого досье. Марку казалось, что незаметно умирает аромат прошедшей эпохи, тихо и безвозвратно тает тонкая дымка романтики, исчезает ни с чем не сравнимый запах крови и очень больших денег, присущий этому загадочному делу. Пожелтевшие, исписанные убористым почерком листы полицейских протоколов, фотографии на плотном картоне и пачки вырезок из газет, словно машина времени, переносили его то в начало, то в середину, то в конец минувшего беспокойного XX века…

В начале XX века в блистательном Санкт-Петербурге с большим успехом выступал скрипач-виртуоз Кошанский. Концерты проходили с неизменным аншлагом. Газетчики взахлёб сравнивали его с легендарным Никколо Паганини: Кошанский творил со скрипкой настоящие чудеса. Тогда ему не было равных в мире — искусству российского виртуоза рукоплескали Вена и Берлин, Париж и Рим, Лондон и Мадрид.

После одного из концертов в грим-уборную артиста неожиданно вошли два рослых жандарма. Они бесцеремонно вытолкали толпившихся в комнате журналистов и впустили представительного генерала в парадной форме.

— Извольте следовать за мной, — приказал генерал. — Да не забудьте прихватить инструмент!

Генерал подхватил музыканта под руку и в сопровождении жандармов вывел на улицу, усадил в коляску и велел кучеру гнать: пара вороных рысаков резво рванула с места. Вскоре экипаж остановился у подъезда Зимнего дворца. Генерал повёл скрипача через парадные лестницы и ярко освещённые залы. Наконец они очутились в гостиной, где на диванах и в креслах расположилась императорская семья. Кошанский застыл на пороге, но Николай II ласково обратился к нему:

— Проходите, прошу вас! Мы много слышали о вашем удивительном искусстве и просим дать нам небольшой концерт. Чисто по-семейному. Надеюсь, вы не откажете? Какая у вас скрипка? Амати? Страдивари?

— Что вы, государь! Она значительно дешевле, и мастер неизвестен.

Император понимающе кивнул и дал знак начинать. Кошанский взмахнул смычком, и полились дивные звуки музыки.

— Прекрасно! — Николай II захлопал в ладоши, когда скрипач закончил концерт. Царская семья приветствовала виртуоза стоя.

— Благодарю вас, ваши величества, — низко кланялся августейшим слушателям польщённый маэстро.

— Погодите благодарить, — лукаво усмехнулся в усы император, и тот генерал, который привёз Кошанского во дворец, подал Николаю скрипичный футляр. Царь торжественно открыл его и показал присутствовавшим сиявшую лаком скрипку. — Это работа Антонио Страдивари. Берите и прославьте российских виртуозов во всём мире!

— Ваше величество! — Кошанский выставил перед собой ладони. — Я не могу принять такой подарок. Творение бессмертного Страдивари не имеет цены!

— Это не подарок, — холодно заметил царь. — Скрипка принадлежит императорской семье. Мы даём её вам во временное пользование, чтобы вы с честью могли представлять русскую скрипичную школу…

Из Зимнего дворца виртуоз возвращался как в тумане, бережно прижимая к сердцу футляр со скрипкой. На протяжении многих лет имя Кошанского гремело во всех странах, где он гастролировал. В 1917 году скрипач находился в России и после октябрьских событий сумел эмигрировать. Он вывез за рубеж уникальную скрипку, принадлежавшую семье Романовых: Кошанский счёл свои обязательства перед отрёкшимся от престола императором уже не имеющими никакой силы. Он словно забыл, что получил инструмент из рук Николая II во временное пользование. Фактически он украл бесценное сокровище у царя, который был тогда ещё жив, у его семьи и, самое главное, у России!

Судьба жестоко отомстила музыканту полным забвением его имени на родине и за рубежом, тяжёлыми недугами, нищетой и потерей творения гениального мастера Страдивари.

Знаменитые скрипки обычно имеют собственные имена — принадлежавшее ранее русскому императору творение Страдивари не раз переходило из рук в руки во Франции, где расчётливые буржуа дали ей имя умершего к тому времени некогда знаменитого виртуоза: «Кошанский». Под этим именем она вошла во все каталоги. Совершенно неясно, отчего ни советское правительство, ни оказавшиеся за рубежом члены русской императорской фамилии ни разу не поднимали вопрос о её подлинной принадлежности? Ведь Кошанский украл инструмент!

В последней четверти XX века скрипка попала в руки мастера смычка француза Пьера Амойала — он был несказанно рад владеть «Кошанским» и заказал для него новый, чуть ли не бронированный футляр. В роковой день Пьер проснулся в прекрасном настроении: после ряда концертов скрипач заночевал в гостинице «Монарх». Позавтракав, Амойал собрался в путь — служащий отеля подогнал к дверям гостиницы роскошный «Порше» виртуоза. Первым делом Пьер бережно уложил в салон футляр с «Кошанским», и тут его неожиданно окликнули:

— Синьор Амойал! Вас просят к телефону!

Скрипач взбежал по ступеням и, подойдя к стойке портье, взял трубку:

— Алло, вас слушают?

В ответ тишина. Пьер обернулся и с ужасом увидел: его машина отъезжает от гостиницы, а за рулём сидит незнакомый человек…

Полиция прибыла на место происшествия быстро. Карабинеры перекрыли дороги и даже подняли в небо вертолёт. О краже раструбили все средства массовой информации. Телевидение дало серию репортажей из Салуццо, и итальянской полиции пришлось изрядно попотеть. Но всё впустую.

Спустя некоторое время комиссар криминальной полиции Карло Розетта получил от секретного осведомителя сведения, где находится похищенная у скрипача машина. Карабинеры немедленно ринулись по указанному адресу и действительно обнаружили спрятанный в трущобах «Порше», но футляра с «Кошанским» в нём не оказалось! Итальянская полиция продолжала поиски, и агентура комиссара Розетта вышла на след молодого человека, связанного с криминальным миром, — именно Марио Гутти угнал от гостиницы «Монарх» в Салуццо автомобиль скрипача. В полицейских досье Марио проходил как наркоман, и его решили задержать именно под этим предлогом. Но Розетта и его люди опоздали: несколько дней Марио не выходил из дома, а когда полиция взломала дверь, то нашла Гутти на полу в луже крови с перерезанным от уха до уха горлом: неаполитанская мафия — «каморра» — называла это «вечной улыбкой». Никакой скрипки в убогом жилище наркомана не оказалось. Но кто-то стоял за ним и направлял его действия? Кто? Вскоре делом о похищении «Кошанского» занялся Интерпол и, в частности, инспектор Гуэ.

Инспектор Гуэ с большим жаром взялся за работу, стараясь выяснить: где находится уникальная скрипка? В Салуццо, да и вообще в Италии перетрясли чуть ли не всех и не вся, но, конечно же, безрезультатно. Продать инструмент на открытом аукционе или давать для выступлений преступники не могли: все дошедшие до нас творения бессмертного Антонио Страдивари строго наперечёт: они внесены в каталоги, досконально описаны, сфотографированы со всех сторон и хорошо известны. Похищенную картину или скульптуру может приобрести какой-нибудь миллионер и любоваться ею у себя на загородной вилле или в городском особняке — покупали, случалось, даже похищенные мумии фараонов! Но скрипка это не статуя или картина, а уж тем более не мумия — она должна постоянно петь под смычком! Неужели её «заказал» супербогатый любитель, который теперь гордится, что в одиночестве пиликает на Страдивари?!

Гуэ активизировал поиски, подгоняя не только итальянскую, но и французскую, испанскую и даже английскую криминальные полиции. Спустя три года после кражи «Кошанского» у Пьера Амойала раздался поздний телефонный звонок:

— Я по поводу Страдивари, — не поздоровавшись сообщил низкий мужской голос. — Ни слова полиции, иначе мы тут же обрываем все связи.

— Я готов, — заверил музыкант. — Сколько вы хотите?

— Три миллиона долларов, и деревяшка ваша…

Неизвестный бросил трубку. Наверняка он звонил из таксофона, но откуда — из Италии, Франции или Бельгии? Трёх миллионов долларов у Пьера не было, и скрипач тайно связался с полицией. Спецслужбы тут же проявили необычайную активность. Лозанну взяли под жёсткий контроль, за домом Амойала круглые сутки следили сотрудники наружного наблюдения, а в стоявшем поблизости большом фургоне скрывались электронщики со своими колдовскими «прослушками». Опытный в подобных «играх» Марк Гуэ мало надеялся на успех и оказался прав — преступники больше не вышли на связь. А жаль, инструмент имел не только огромную ценность, но и любопытную историческую судьбу: это была скрипка русского императора Николая II.

Минул беспокойный, богатый катаклизмами XX век. Прошло более четверти века с того дня, когда наркоман Гутти угнал от отеля «Монарх» автомобиль «Порше» с лежавшей в его салоне скрипкой «Кошанский». Инспектор Марк Гуэ дослужился до звания комиссара и вышел на пенсию, а скрипку так и не нашли!

Но неугомонный пенсионер-полицейский Гуэ самостоятельно и с помощью бывших коллег упорно продолжает поиски, не теряя надежды на успех. Одной из перспективных версий он считает «итальянскую» — скрипка работы знаменитого итальянского мастера пропала в Италии, ищет её итальянская полиция. Но всё чаще старый сыщик задумывается: не поискать ли следы «Кошанского» в России? Все «владельцы» скрипки, кроме членов императорского дома Романовых, по законам, действующим во всех странах, являлись временными хранителями уникального инструмента — а фактически они продавали, покупали и перепродавали украденное у России достояние!

На территории бывшего СССР произошли грандиозные политические события, и как только в конце XX века открылись границы, множество очень опасных криминальных авторитетов ринулись на Запад — осваивать просторы Европы и Америки. Там они ужаснули даже местных отпетых уголовников звериной жестокостью и первобытным презрением к чужой жизни. Западную часть Берлина вообще чуть не превратили в худшем смысле этого слова в Палермо, а в Вене уверенно задавали тон некие Алиев и Иваненко, располагавшие огромными средствами. Они вполне могли прибрать к рукам уникальную скрипку баснословной стоимости: от Австрии до Италии рукой подать. Хорошо организованные и вооружённые банды «балалаечников» — так западные полицейские прозвали боевиков «красной мафии», — словно саранча пронеслись по Европе, опустошая по наводке квартиры, вымогая деньги и ценности, угоняя дорогие автомобили, торгуя крупными партиями наркотиков, оружия, антиквариата и женщинами лёгкого поведения из стран СНГ. И всюду убирали свидетелей, оставляя обезображенные трупы.

«Балалаечники» наладили крепкие связи со Штатами и Израилем и сделали это раньше, чем полиции этих стран нашли общий язык с российским МВД. Словно спрут они охватили Чехию, Словакию, Венгрию, Германию, Австрию, Грецию. Однако называть «русской мафией» эти преступные сообщества западные полицейские избегают, предпочитая термин «красная мафия», поскольку этнических русских в составе таких криминальных группировок едва насчитывается два процента! Ядро «красных мафиози» составляют уроженцы Закавказья, Средней Азии, Прибалтики, этнические евреи и украинцы.

По мнению бывшего комиссара Гуэ, «балалаечники» вполне могли завладеть «Кошанским». Теперь в России есть немало не только богатых, а супербогатых людей, многие из которых прячутся «в тени» и тесно связаны с криминалом. Вероятно, именно они «заказали» историческую скрипку — у них есть отличные платные консультанты, — и ранее принадлежавший русской императорской семье Страдивари теперь нелегально вернулся в Россию и находится у кого-то из «новых русских»…

Созданный Игнацием Лойолой орден иезуитов, или «Общество Иисуса», часто называли орденом шпионов: по сути, он являлся разведкой Ватикана, не стеснявшейся использовать самые грязные средства, включая откровенный шантаж, подкуп и даже убийства. Иезуиты распространились по всему миру, достигнув Китая и отдалённых уголков Юго-Восточной Азии и Южной Америки, не говоря уже об Африке и Европе. Но в XVIII — начале XIX века терпение народов и государей иссякло, и монахов-шпионов начали повсеместно изгонять, в том числе из Российской империи и даже из оплота католицизма Испании.

Накопившие за годы своих тёмных дел огромные средства, иезуиты не всегда могли их вовремя вывезти и часто превращали в клады, которыми страстно желали завладеть монархи и президенты, разного рода элита, представители спецслужб и просто авантюристы. Со своей стороны иезуиты делали всё, чтобы обеспечить возможность вернуть сокровища.

Осенью 1945 года СССР объявил войну Японии, и Красная армия начала наступление на Квантунскую группировку. В ходе ожесточённых боёв японские войска были разгромлены, множество солдат и офицеров сдались в плен, а на освобождённых территориях стали налаживать мирную жизнь. Но ещё продолжалась война на «тайном фронте» борьбы спецслужб. На территории Северного Китая наши контрразведчики вели работу с военнопленными и выявляли оставленную японцами при отступлении агентуру. Однажды они получили от местного населения сведения о появившемся подозрительном китайце средних лет. Его немедленно задержали. С подозреваемыми в шпионаже и диверсиях в военное время не церемонились, поэтому Ван — так звали китайца — быстро заговорил. То, что он поведал на первом же допросе, повергло бывалых смершевцев в изумление.

По словам Вана, он прибыл в Северный Китай из Шанхая, где его завербовал для выполнения суперсекретного задания резидент иезуитов из католической миссии:

— Я не могу сейчас уехать из Шанхая, — вкрадчиво говорил иезуит. — А в Маньчжурии русские. Ты мог бы оказать нам большую услугу, которая будет щедро оплачена.

— Какую? — живо заинтересовался китаец.

— Сущий пустяк, — опустил глаза монах. — Я дам старинный документ. Это карта, сделанная много лет назад. Поедешь с ней на север в один из русских городов и сверишь карту с планами современной застройки. Всё нужно сделать очень быстро!

— В таких делах нельзя торопиться, — набивал цену Ван.

— Поедешь сегодня! — иезуит достал толстую пачку денег.

Ван с чисто восточной хитростью сумел выведать, что речь шла о золоте какого-то мандарина, завещанного католическим монахам. Иезуиты не успели вовремя получить наследство, и золото якобы до сего времени находилось в тайнике. Ван решил обмануть монаха и первым добраться до заветного клада. Но всё сложилось неудачно, и посланец резидента «Общества Иисуса» угодил в русскую контрразведку.

У задержанного начали выяснять всё насчёт загадочного иезуита, и информация о «шанхайском вербовщике» пошла «наверх». Потом смершевцы сверили имевшийся у Вана старинный план-карту — вернее её прекрасно выполненную копию, — с планом современной застройки города. Многое сходилось, но поиск серьёзно затрудняло то, что на плане иезуита не было указано место, где спрятано золото. Где тайник? Ван не знал. Тогда решили проверить все «перспективные» места. Контрразведчики узнали, где раньше располагалось кладбище, не имелось ли поблизости резиденции или дворца китайского вельможи, проверили различные постройки, облазили могилы, но… золота так и не нашли.

Что потом сталось с китайцем и найденными при нём бумагами, неизвестно — возможно, агента иезуитов просто расстреляли по законам военного времени или он сгинул в лагерях, строя какой-нибудь секретный объект в зоне вечной мерзлоты. А копия старинной иезуитской карты затерялась. Но вполне возможно, что все бумаги до сих пор хранятся среди других секретных документов в архивах российских спецслужб и терпеливо ждут своего часа. Придёт ли он когда-нибудь?..

В конце сороковых — начале пятидесятых годов в Прибалтике шла настоящая война с бандами националистического подполья, получавшими поддержку из-за рубежа. В тот период контрразведчиками был завербован один из содержателей конспиративной квартиры националистического подполья. На очередной встрече с оперативным работником он сообщил:

— Нужно ждать гостей. Приедет человек из-за границы. Думаю, это важная птица. Приказано ждать его в конце недели.

— Как только он появится, дайте условный знак, — приказал контрразведчик.

Спустя несколько дней появился условный знак. Зарубежного гостя немедленно взяли под плотное наружное наблюдение и не выпускали из поля зрения ни на минуту. Эмиссаром оказался средних лет мужчина, старавшийся ничем не выделяться. Вёл он себя осторожно, очень часто проверялся, нет ли за ним «хвоста», но оторваться от опытных «опекунов» ему ни разу не удалось. Быстро выяснилась одна странная особенность, поставившая в тупик работников госбезопасности: зарубежный эмиссар националистического подполья более всего интересовался… городскими кладбищами! Чекисты терялись в догадках — что ему там нужно? Направленные из-за рубежа боевики не страдают сентиментальностью и не тратят зря драгоценное время. Возможно, на одном из старых кладбищ устроен тайник с оружием или спрятана рация?

Решили подготовить и провести оперативную комбинацию: «случайно» познакомить гостя с опытным негласным сотрудником, обладавшим способностью быстро входить в доверие к незнакомым, даже очень осторожным людям. Задуманное удалось, агент госбезопасности сумел завоевать доверие западного эмиссара. Чекисты уже готовились к длительной операции с радиоигрой, когда агент на встрече сообщил:

— Эмиссар националистов ищет древний клад!

Сообщение вызвало вполне обоснованное недоверие. Но агент сумел убедить контрразведчиков в своей правоте. И тогда «гостя» из-за границы задержали. Долгое время эмиссар молчал, потом наконец нехотя признался, что состоит в «Обществе Иисуса». Кроме задания зарубежного националистического центра, он получил и тайное задание ордена отыскать клад, много лет назад спрятанный в склепе на одном из городских кладбищ: в тайнике находились бриллианты, золото и ценнейшие старинные манускрипты. Однако то ли план тайника оказался неверным, то ли иезуиты перепугали с кладбищами, но отыскать сокровища не удалось.

Не удалось обнаружить их и сотрудникам госбезопасности. Подобных эмиссаров, отправленных иезуитами на поиски сокровищ, в послевоенные годы неоднократно задерживали в Западной Украине и Белоруссии, а также в некоторых странах, входивших в так называемый социалистический лагерь. Вероятно, далеко не все поиски заканчивались безрезультатно, но проверить это нет возможности. Тайны иезуитских сокровищ остаются нераскрытыми.

Находясь в Белоруссии, я посетил давнего знакомого — Леонида Адамовича, историка и краеведа. Вечером, когда мы покуривали на лавочке, он спросил:

— Хочешь, расскажу давнюю историю про клад иезуитов?

От отца и деда Адамович слышал, что их дальний предок был знатным кузнецом и плотником, столяром и резчиком по дереву. В середине XVII века в окрестностях Пинска появился отряд казаков Антона Небабы. Тогда предка Леонида вызвал пинский каштелян Лука Ельский: он приказал выполнить, что потребует находившийся рядом монах. Это был иезуит. Он приказал в несколько дней по его рисунку изготовить большой и крепкий сундук с яйцеобразным дном, окованным красной медью. По форме он напоминал корпус корабля, а сверху и по бокам располагались массивные кованые кольца. Размером изделие предполагалось в рост человека, а внутри могли бы поместиться двое взрослых мужчин.

— Я не гробовщик, святой отец, — поклонился мастер.

— То не гроб, — ответил иезуит. — Выполняй приказ!

Заказ забрали ночью люди в чёрном: они погрузили сундук на телегу и увезли. Мастер помчался следом, стараясь, чтобы его не заметили. То, что он увидел, немало его озадачило. Несколько монахов при свете потайных фонарей положили в сундук запелёнатые в просмолённый холст вещи, захлопнули крышку, залили всё смолой и опустили сундук в яму. Мастер приметил место, отыскал знакомую тропку и припустился домой. К его удивлению и ужасу, он увидел у своих ворот чёрную фигуру в рясе. Монах костлявой рукой схватил мастера за грудки:

— Знаю, где ты был! — зловеще прошипел он кузнецу. — Но запомни, смерд: никто не сумеет взять то, что ему не принадлежит! Придёт час, к тебе и твоим потомкам обратятся мои братья, тогда вы укажете им место!

События разворачивались стремительно: Белоруссию присоединили к России, иезуиты исчезли, но мастер продолжал молчать. Однако никто не стукнул к нему в оконце и не спросил о кладе, а сундук так и лежал на болоте.

— Его вырыли? — не выдержал я.

— Какое, — отмахнулся Адамович. — Дед с братьями пробовали, да зыбун засасывает. А место могу показать.

Скорее на болото, чтобы увидеть загадочный иезуитский клад! Едва дождавшись утра, отправились в дорогу. Взяли высокие болотные сапоги, длинный металлический прут-щуп, верёвки и тонкий трос с крюком. Идём в лес. Примерно через час добираемся до заветного островка, и я вижу ту самую загадочную яму, похожую на воронку, с лужицей ржавой воды на дне. Адамович полез в яму и с размаху вогнал щуп в ржавую воду по рукоять. После второго или третьего сильного тычка щуп глухо стукнул о дерево. Когда мы его вытащили, на зазубренном острие сидела тёмная щепка.

— Гниёт, — покачал головой Адамович. — Будешь цеплять?

Я отказался: без машин и механизмов ничего не сделать. Монах был прав: никому не взять того, что ему не принадлежит!

После ужина, когда устроились покурить на прогретом за день солнцем крылечке, приятель чуть слышно спросил:

— Сомневаешься? — не дожидаясь ответа он ушёл в дом и вернулся с небольшой шкатулкой. — Вот, семейная реликвия. Это мастер в лесу нашёл, когда за иезуитами подглядывал.

Я открыл крышку шкатулки и увидел старинную золотую монету с незнакомым профилем на аверсе и ясно различимым словом «рекс» — «король»! Значит, сокровища «ордена шпионов» действительно существуют?!

«Общество Иисуса» до сих пор живо. Пусть «орден шпионов» лишился прежнего могущества и потерял былую силу, но у него ещё остался нерастраченным древний смертельный яд и множество неразгаданных тайн, в том числе тайны некогда превращённых в клады сокровищ…