• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

«Второй новый мир для Европы, безлюдный и хладный, но привольный для жизни человеческой… ждет трудолюбивых обитателей, чтобы в течение веков представить новые успехи гражданской деятельности…» Так писал о Сибири во второй половине XVIII в. Н. М. Карамзин.

В начале XIII в. в Центральной Азии на территории от Байкала и верховьев Енисея и Иртыша на севере до южных районов пустыни Гоби и Великой Китайской стены образовалось Монгольское государство. После разгрома Средней Азии монголы завоевали Северо-Восточную и Южную Русь.

Монгольское нашествие и золотоордынское иго стало тяжелым бременем для Руси. К XIV–XV вв. завершается распад Древнерусского государства на удельные княжества, создаются условия для свержения золотоордынского ига и начинается образование единого государства. Во 2-й половине XV — первой трети XVI вв. завершается политическое объединение Руси вокруг княжества Московского, земли европейской части страны (на северо-востоке — до реки Обь) с русским и нерусским населением оказались в составе России.

Завоевание Казани и Астрахани при Иване Грозном и присоединение к Русскому государству ряда народов Поволжья и Среднего Приуралья открывали для правительства возможность продвижения и в Зауралье.

Причины продвижения русских за Урал были экономические и политические. Это — пушнина («мягкое золото»), потребность государства в драгоценных металлах, камнях, стремление ликвидировать ещё одно, последнее татарское ханство — Сибирское (после Казанского и Астраханского). Сибирское ханство было обширным государством, в которое, кроме сибирских татар, входили ханты, манси, зауральские башкиры и другие народы. В 50-х гг. XVI в. хан Едигер признал себя вассалом России, но пришедший затем к власти Кучум вступил в борьбу с ней. В 1581–1582 гг. казачий атаман Ермак Тимофеевич двинулся в поход на Кучума. Ему удалось разбить Кучума и взять его столицу Кашлык. Население Сибири согласилось платить дань не Кучуму, а Ермаку. Однако вскоре Ермак погиб в бою, но начало присоединению Сибири было положено. В 80–90 гг. XVI в. Западная Сибирь вошла в состав России.

В течение XVII в. русские продвинулись от Западной Сибири до берегов Тихого океана, Камчатки и Курильских островов. Маршрут был по трем направлениям. Один — по Северному Ледовитому океану. Так в 1648 г. группа Семена Дежнева открыла пролив, отделяющий Азию от северной Америки. Выйдя из устья реки Колымы, они пришли к берегу близ реки Анадырь. Второй маршрут — прямо к Востоку, до Охотского моря, где в 1648 г. был основан город Охотск. Третий маршрут — вдоль южных границ Сибири и далее по реке Амур. В1643 г. Василий Поярков проплыл по Амуру до Охотского моря, затем совершил плавание вдоль его берегов и вернулся в Якутск, предоставив донесения о богатствах Приамурской земли и о желательности ее приобретения. В 1650 г. на Амур пошел Ерофей Хабаров и завоевал земли вдоль Амура.

Коренные жители встречали русских по-разному: одни — луками и стрелами, другие — добровольным подчинением и исканием помощи у русского царя от нападения единоплеменников и воинственных соседей.

Жители завоеванных земель платили ясак — как правило, пушниной. Московские власти заботились о том, чтобы воеводы и служилые люди бережно обращались с местным населением, чтобы они уговаривали его принять подданство «ласкотою» и не взыскивали с них непосильных налогов.

На завоеванных землях строились города и укрепления, служившие опорными пунктами для русских. Так возникли Енисейский острог, Красноярский острог, Братский острог, Иркутское зимовье и др.

На завоеванные земли постепенно стали переселяться крестьяне. К концу XVII в. численность русского населения Сибири составляла около 150 тыс. человек, из которых половина были крестьяне. Крестьяне приносили с собой земледельческую культуру и благодаря взаимным контактам с местным населением обеспечивали ему развитие уровня производства.

Таким образом, в XV–XVI вв. встретились две взаимозаинтересованные тенденции: стремление набирающего силу Московского государства к продвижению своей границы на восток и заинтересованность народов Сибири к сближению с Москвой — иметь защиту от воинственных кочевых племен, объективная потребность в социально-экономическом покровительстве большого сильного государства.

^{2 апреля 1525 г.}

Великий Государь Василий, Божиею милостию Царь и Государь всея Руси и Великий князь Владимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Смоленский, и Тверской, и Пермский, и Югорский, и Вятский, и Болгарский и иных.

В Самоедь в Югорскую,[109] что живут по реке по Оби, князю Карачею Седу, да князю Лехею, да князю Томылу, да князю Белоголову, да князю Яркоме и всем земским людям самояди югорской,[110] которые живут по Оби реке. Присылали естя к Нам бити челом своего земского человека самоедина Анюдору, чтобы Нам вас пожаловати, под свою руку взяти и за вас стояти и от сторон беречи, а вы Нам хотите служити и дань давати.

И Я вас пожаловал, под Свою руку взял, и вам бы Нам служити и дань Нам давати. А Мы вас жаловати и за вас стояти и от сторон беречи хотим. А с данью бы есте и с поминки ходили в Печеру к Нашим даныциком к Сенке, к Михайлову сыну, к Галову да к Онанье к Романову. А из Печеры бы естя посылали к Нам с Нашими даныцики своих лучших людей, а приехати им к Нам и от Нас ехати добровольно безо всякие зацепки. А которые вас, князи и мурзы, сами похотят к Нам ехати, о которых о своих делах бити челом, и вам к Нам приехати и от Нас отъехати также добровольно безо всякие зацепки.

А ся вам Наша грамота жалованная и опасная.

Да тот же Нюдора бил Нам челом от вас на югорского князя на Кутыгея. А сказывает, что-де Югорской князь Кутыгей вас воюет. И Мне бы вас пожаловати, югорскому князю Кутыгею воевати вас не велети. И Я вас пожаловал, Кутыгею князю воевати вас не велел и грамоту есми к Кутыгею послал, и впредь брани и лиха никоторого чинити не велел. И вы б впредь с Югорским князем Кутыгеем брани и лиха никоторого не чинили.

Писан на Москве. Лета 7033-го, апреля в 2 день.

(Назади подпись: Великий Государь Василий, Божиею милостию Царь и Государь всея Руси и Великий князь.)

^{ЦГАДА, ф. 159.}

^{Приказные дела новой разборки, оп. 2, № 2338, лл. 6–8 (список 1682 г.).}

^{27 января 1597 г.}

От Царя и Великого князя Феодора Ивановича всея Руси в Пустоозеро посадским земским людям Сухану Леонтьеву, да Сергею Дубровину, да Сидору Иванову, сыну Июдину.

Бил Нам челом с тундры морская самоядь[111] Хубей Сахин сын с детьми с Секеем да с Нертою да его Хубеев брат Седукей Акуев сын, а сказали, прежде сего имали с них Нашу дань Наши данные сборщики, с лучшего самоедина имали по бобру по красному или по соболику по белому, а с середнего самоедина по песцу по белому, а с лучшего по постеле по важенке. А нынеча-де емлют с них Наши даныцики дани по многу, не по-прежнему окладу. А оне-де, самоедь, ныне охудали и одолжали Лохей да Ванюта, да Талынга, да Карачей. А Наши-де данщики правят и за тое самоедь Нашу дань на нем, на Хубее. Да ему ж де, Хубею, с детьми обида великая и от канинские самоеди,[112] на Мезень торговати и промышляти их не пропущают, и их не по один год грабят и олени насильством отымают. Да его же де, Хубея с детьми, обидят и насильство чинят великое безданная самоедь Аптыкай Налбода Вонга да Сабый, взяли грабежу у его Хубеевых пастухов сто шестьдесят оленей. Да ему ж де, Хубею с детьми, обида и насильство великое от пермяков от Якова, да от Григорья, да от Офонасья, да от Иваки Ушаковых, сказал и-де они, пермяки, ложно, будто им на отце на его, Хобяеве, на Сахе взяти бескобальнова долгу, и его-де, Хубея, насильством мучили, и взяли живота его в один год те пермяки куш соболей, а в куше-де было шито сорок соболей. А в другой-де год приехал он, Хубей, в городок и то до пермяки, ухватив его, вымучили у него десять соболей, да в третей год вымучили десять же соболей. А он-де, Хубей, им ни в чем не виноват, и на отце-де на его, на Хубееве, никоторого их долгу не было.

Да ему ж, Хубею, да детем его от пустозерцев от Володимера да от Савы от Мартемьяновых обида и насильство великое, поклепал-де они его, Хубея с детьми, братом своим Власом, будто-де брата их Власа убили он, Хубей с детьми, а оне тому не виноваты и брат его не убивали. И поклепав-де и они его, Хубея, взяли у него сильно грабежем двесте оленей. И впредь-де они по тому ж похваляются на него, на Хубея с детьми, хотят сильно грабить олени.

А ему-де, Седукею, обида и насильство великое от пустозерских жильцов, убили-де пустозерцы на пиру, меж себя бьючися, Якова Григорьева, сына Шевелева, и, убив его, закинули в тюрьму мертвого. И те-де пустозерцы тем убитым человеком поклепали его, Седукея, что будто его убил он, Седукей, а он-де, и Седукей, и дети его того ни ведают, ни знают. И тот-де Григорий Шевель взял на нем, на Седукее, и на детех его, изымав и вымучив, поголовщины. Да и впредь-де тот Григорий Шевель угрожает, хочет насильство делати.

Да пустозерской же жилец Игнашко Крутин сказывает, взяти до было ему на его, на Седукееве, отце на Акуе долгу бескобального, сказывает, давал-де живот отцу его, Акуею, тому уж лет с тридцать, и того-де отцова долгу просит на нем, на Седукее, и тем-де ему угрожает впредь насильством.

Да пустозерцы ж Аврам Лагунов с товарищи, запоив самоедина, брата его, Седукеева, родново Ляву и бросили его в реку в Пудомту и потопили. Да в той-де в утоплой голове с ним они помирились и мировые записи меж себя записаны, и пописав записи, да после того тот живот, что он ему за брата его голову дали, то у него, у Седукея, Аврам Лагунов с товарищи взяли грабежем сильно. Да и впредь-де они ему угрожают, хотят сильно грабити.

И Нам бы их, самоедь Хубея с детьми и брата его Седукея, пожаловати, велети на них имати Нашу дань на Нас по-прежнему Нашему указу с их жеребьев, по чему с них доведется, а лишние дани и за иную самоедь, за их товарищев на них, на Хубее и на его детях, и на брате на Седукее, имати не велети и от продаж и от насильств от их братьи самоеди и от русских от сильных людей велети беречи накрепко.

И будет так, как Нам самоедь Хубей с детьми и брат его Седукей били челом, и как к вам ся Наша Великого Государя грамота придет, и вы б с самоеди с Хубея и с его детей, и с брата с его с Седуке впредь имали Нашу дань по прежнему Нашему указу и по писцовым платежным книгам, по чему с них наперед того шло Нашей дани на Нас, а за иную б есте самоедь, за их товарищев Наши дани с них не имали, со всяково б есте имали по расчету, кто чего стоит, и смотря по животам и по промыслам, а не с них с одних, или после им в том счет давали. А наперед будет с них, с Хубея и с его детей, и с брата Седукея, имали Нашу дань за ту самоедь, которые в сей Нашей грамоте имены писаны, и вы б ему, Хубею, и его детям, и брату Седукею в той Нашей дани с тою самоедью, за которую дань на них имали, дали суд и счет и управу меж ими учинили безволокитно по Нашему указу. А впредь бы есте их, самоедь Хубея и его детей и братьев, от сильных от русских людей, от пермяков и от пустозерцов, и от канинские самоеди берегли, чтоб их никто, никакой человек не обидел и насильства безлепишнова и продаж им не чинили никоторыми делы. А будет кто учнет им какую обиду и насильство и продажу учинит, а учнут они на кого в том Нам бити челом о управе, и вы б им на тех людей давали суд и управу меж ими чинили по Нашему указу безволокитно. А кто на них Нам в чем учнет бити челом по делу, а не бездельем, и вы б тем людем, кто на них учнет бити челом, по тому ж давали на них суд и управу и сыскивали всякими сыски накрепко, и разделывали их во всем в правду по Нашему крестному целовань, и на Мезень торговати и промышляти их велети пропущати. А того б есте однолично берегли накрепко, чтоб им ни от кого от сильных людей продажи и насильства не было никоторыми делы.

Писан на Москве лета 7105-го, января в 27 день.

Назади у грамоты написано:

Царь и Великий князь всея Руси Федор Иванович.

Припись дьяка Ивана Вахромеева.

Правил подьячей Безсонко Ильин.

^{ЦГАДА, ф. 150. Приказные дела новой разборки, оп. 2, № 2338, лл. 9–15 (список 1682 г.).}

2 мая 1756 г. Государственная коллегия иностранных дел от имени императрицы Елизаветы Петровны издала Указ на имя сибирского губернатора, санкционировавший принятие алтайцев в подданство России. Этим актом было официально оформлено добровольное вхождение алтайского народа в состав Российского государства.

До этого алтайские племена находились в составе Джунгарии — крупного государства, расположенного в центральной Азии. Народы Джунгарского государства, ведя полукочевой и кочевой образ жизни, обитали группами и не были связаны прочными экономическими отношениями. Это обстоятельство делало Джунгарию крайне уязвимой для нападения со стороны других, расположенных на юге, монгольских, китайских племен, чем они вскоре и воспользовались.

В 1755–56 гг. войска маньчжурской (цинской) династии Китая разгромили Джунгарию, захватив почти всю ее территорию. Тяжелые муки страданий принесли войска поработителей населению захваченной Джунгарии.

«Монголо-китайцы истребляли все живое на своем пути — убивали мужчин, насиловали и замучивали женщин, а детям разбивали головы о камень или стену; сжигали жилища, резали скот, они перебили до 1 000 000 калмыков… Киргизы (казахи) на своих быстрых лошадях со своими воинственными криками, как стаи хищных птиц, носились над этим необозримым побоищем и уводили в неволю целые тысячи беззащитных джунгаров.

Вскоре в стране воцарился голод, одни начали умирать голодной смертью, а другие резали людей и питались человеческим мясом. За голодом шла оспа. Джунгария была буквально усеяна трупами, ее воды покраснели от пролитой человеческой крови, а воздух был полон дыма от горевших улусов, лесов и трав… все, что имело ноги и могло двигаться, бросилось из Джунгарии в Сибирь… Джунгары искали спасения от голодной смерти, от киргизов и китайцев и могли найти это спасение только в Сибири».[113]

Алтайский народ, оказавшись в чрезвычайно трудном внешнеполитическом положении, попал под угрозу полного физического истребления в связи с нападением иноземных завоевателей.

Ему предстояло выбрать единственный верный путь для своего дальнейшего развития и существования. И мудрые предки алтайцев, двенадцать сайсанов, 19 июля 1756 г. присягнули на верность России.

Это событие в дальнейшем имело огромное прогрессивное значение для политического, экономического и культурного развития алтайского народа.

^{6 апреля 1756 г.}[114]

Мы, алтайские знатные зайсанги, все между собою согласись, сие письмо к полковнику чрез Намку посылаем.

Ежели бы вы, с толмачом Михаилом переговори, сие наше дело вскоре привели ко окончанию, то бы оное было хорошо, а ежели бы вы прислали к нам войско и оным нас защитили и к себе взяли, то бы оное хорошо же было, також ежели бы вы здесь на наших местах крепость построили, то бы оное было крепко. И ныне вы, Белого Царя полковник, пожалуйте, возьмите нас к себе, а к нам уже со объявлением нарочные приезжали, что мунгалы хотят нас отсюда взять и перевести к себе, и ежели вы нам войска хотя и не дадите, однако ж, ежели бы вы прислали к нам одного знатного человека, то бы и оное хорошо было, а мунгальским войском командующий владелец, именуемой Шидар Ванг Амунгус, как мы сами видели, имеет при себе пять тысяч человек войска, потом слышали, что оного войска при нем сорок тысяч. А ныне мы намерение имеем Белому Царю подати платить и кроме Белого Царя иного Государя не имеем.

Намки руку приложил.

Переводил переводчик Петр Смирнов.[115]

^{АВПР, ф. Зюнгорские дела, оп. 113/1, 1755–1757, д. 4, лл. 283–284 (перевод).}

^{2 мая 1756 г.}

Из доношения вашего от 26 февраля сего 1756 г. здесь усмотрено о приезжавших в Бикатунскую крепость татарских двоеданцах с объявлением, яко зенгорские тринадцать зайсангов желают быть в подданстве Е. И. В., а сверх того, зенгорский же зайсанг Омбо, объявляя, что за долговременным невзятьем их в Россию многие уже из них и в мунгалы взяты, однако с ним, Омбою, бухарцев и уранхайцев еще человек до тысячи или более одних боевых людей останется, просит о принятии его и с теми людьми как наискорее, дабы его в Мунгалию не угнали, в протекцию Е. И. В., обещая платить и подати, какие на них положены будут.

А ежели о том указу еще не получено, то б их для охранения от мунгалов хотя в близость к российским крепостям, по способности, на Иню и Белую реки пропустить, а ежели сие его прошение невероятно, то б взять от него аманатов из знатных старшин или из детей его и привести его к Корану, причем он, Омбо, в здешнюю сторону дал знать и сие, что прибыли в улусы его, Омбы, от китайского хана тридцать человек для восстановления с киргис-кайсаками согласия и имеют туда следовать чрез российские крепости.

И когда присланный от оного зайсанга Омбы спрашивая был: по приеме его в подданство Е. И. В. где он намерен жительство иметь и не похочет ли быть в соединении с братскими или волскими калмыками, то он на сие объявил, что помянутый зайсанг в те места идти за дальностью желания не имеет, а желает, как и выше написано, быть по рекам Чарышу, Белой и Ине, почему вы того зайсанга Омбу и с подвластными его в близости границы на реку Иню и Белую со взятием в аманаты сына его и из родственников его лучших людей допустить и принятием в подданство Е. И. В. обнадежить определили. А китайским посланцам, ежели они при крепостях появятся, приказали объявить, чтоб они ехали куда, кроме российских крепостей, усмотрят за способное. А сюда притом представляет, что ежели те посланцы будут просить позволения о проезде чрез российские крепости, то в том каким образом поступать? Также вышеписаных определенных от вас взять в аманаты от зайсанга Омбы зайсангских детей, по приеме, на их ли собственном коште или на казенном содержать. А имеющих вступать в здешнее подданство зенгорских зайсангов детям, которых от них, по присланному к вам из Коллегии иностранных дел указу от 27 яваря сего 1756 г., при том случае взять велено, по скольку именно кормовых денег производить? Здесь получено доношение и от оренбургского губернатора, г-на действительного тайного советника Неплюева, от 14 марта, которым он представлял, что вы и к нему о том писали, объявляя притом, что когда оным желающим здешнего подданства зенгорцам прием действительно начнется, то для умножения на Сибирской линии войска неминуемо понадобятся и заведенные на Уйскую линию яицкие казаки, и чтоб их для того из нынешнего места не переводить, а когда востребуются, то б без задержания их туда выслать. На что помянутый действительный тайный советник Неплюев к вам в рассуждении зенгорских зайсангов, здешнего подданства желающих, писал, что понеже зенгорцы, как выше значит, в таком утеснении обстоят, что уже им и растащение чинится, и затем в приеме их в здешнюю протекцию времени терпеть не могут, того ради такого полезного случая упущать не надлежит, но всячески их, зенгорцев, привлекать должно, а особливо ежели усмотрится, что они к соединению по намерению здешнему с волскими калмыками размышления и отговорок оказывать не будут, то и действительным их принятием нимало мешкать не надобно, ибо и наместнику ханства калмыцкого Дондук Даше нарочных туда послать велено не для иного чего, как для уговаривания их к тому соединению. Да и скоро ли оные наместниковы люди туда прибыть могут, неизвестно. Чего ради им, зенгорцам, можно и не откладывая до тех наместниковых людей хотя издалека, пристойным образом задачу о том учинить, и ежели склонятся, то и действительно с ними, в силе указа из Коллегии иностранных дел поступить, но что принадлежит до требования вашего для того яицких казаков, на то к вам действительный тайный советник Неплюев писал, что по великой отдаленности от Уйской линии тех мест, где приему зенгорских зайсангов быть надобно, яицкие казаки могли бы придти оттого в не состояние, да и дойтить туда им прежде половины лета нечаятельно, ибо им надобно идти до трав, следственно, едва могут ли прежде того времени и выступить, как зенгорцев препровождать надлежит. Притом же они, яицкие казаки, и для прикрытия Уйской линии от киргис-кайсацких и бежавших к ним бунтовщиков-башкирцев владений, и других предосторожностей, а притом и для препровождения тех же зенгорцев по той Уйской линии нужны. А в ведомстве вашем на такие нужные случаи нарочно выписные из сибирских жилищ казаки есть, которым по указу из Правительствующего Сената и жалованье определено. Итак, яицких казаков в такую отдаленность без крайней нужды заводить и на Уйской линии оскудение в людях показывать он, действительный тайный советник Неплюев, за сходно не признавает.

А что о китайских посланцах, которые якобы к киргис-кайсацкому Аблай салтану для постановления между ними согласия едут, чрез крепости пропущать не велели, но мимо оных их дорогою, как они знают, отсылать определили, тому и он согласен.

Потом получен от вас и еще рапорт от 9 марта сего ж 1756 г., при котором присланы сюда два оригинальные письма зенгорских зайсангов, с которых и переводы для вашего известия при сем прилагаются. А оными письмами, как вы усмотрите, просят они, зайсанги (объявляя о себе, что их двенадцать, а подвластных у них людей тысяча пятьсот кибиток), о принятии их в подданство Е. И. В., напротив чего обещают они служить войском и в летнее время иметь в готовности две тысячи, а в зимнее — тысячу человек. Причем присланный от них на Кузнецкую линию к полковнику Дегаригге зайсанг Намки объявил, что бывший зенгорский владелец Дебачи якобы в китайскую сторону захвачен и теперь в зенгорском народе главным владельцем старается утвердиться владелец Амурсана, который пред сим предавался в китайскую сторону, но оттуда бежал. И что противу оного владельца китайское войско в собрании находится, притом же оный зайсанг, объявляя, что как он, так и прочие зайсанги, его товарищи, от которых он прислан, как у китайцев, так и у него, Амурсана, в подданстве быть не хотят, просил о даче им несколько человек драгун для засвидетельствования китайцам и калмыкам, что они в подданство Е. И. В. вступили, а вы меж тем полковнику Дегаригге приказали, ежели те, желающие Е. И. В. протекции зенгорские зайсанги, по намерению их иметь будут свое кочевье близ российских границ, в том им нималого препятствия не чинить со взятьем от них аманатов, и притом иметь от них всевозможную предосторожность, дабы по допущении их в близость к российским жилищам ни малейших обид и насильства, паче ж нечаянного неприятельского нападения не было. И на сие вам в резолюцию сим объявляется.

Понеже бывшие доныне в зенгорском народе владельцы по их особливой силе происходящей как собственно от зенгорского многочисленного народа, так притом и оттого, что они в многие смежные им народы время от времени под власть свою привели, для Сибири совершенно опасными соседями были, как то и тем доказывается, что они до самого последнего владельца, называвшегося Эрдени лама Батур Хонтайджа, который убит по старательству владельца Дебачи, и на многие сибирские места, даже по самую реку Омь, претензию производили, угрожая иногда и силою их отобрать, еже бы, может быть, и действительно от них уже воспоследовало, когда б со здешней стороны, не вступая о том в самую точность, под разными претекстами доныне в том времени продолжать не удавалось, как о том всем вы обстоятельное известие из имеющихся в сибирской губернской канцелярии дел получить можете. В каковом рассуждении и чтоб они, зенгорцы, сколько возможно со здешней стороны раздражаемы не были и тем наипаче причин не возымели о вышеписаной претензии настоять, и проезд им в барабинский народ, который, как известно, жительство имеет внутри здешних границ, для сбирания обыкновенного албана запрещен не был. Ибо, хотя действительный тайный советник Неплюев в 1753 г. в Коллегию иностранных дел и представлял, что понеже они, барабинцы, не только от степных народов линиями уже огорожены, но целыми уездами закрыты, следовательно, стали быть, как и прочие подданные народы внутри, почему других и привязываться к ним допущать видится нужд нет, но, напротив того, в Коллегии иностранных дел тогда рассуждаемо было, что ежели без всякого с зенгорским владельцем соглашения пропуск сборщикам его в Барабу пресечь и тем лишить его издавна полученного в барабинском народе участия, в таковом случае и самого неприятельского нападения ожидать от него уже должно, тем наипаче, что тогда из Сибири войск убавлено, а оставшее тамо, в состоянии ли зенгорской силе отпор учинить и не допустить их ворваться во внутренность Сибири? Также и тамошние крепости, которые называются линиями, в таком ли оборонительном состоянии, чтоб оные против их силы устоять могли, а притом при всем, и Колывано-Воскресенский завод не будет ли в таком случае какой-либо опасности подвержен? О том всем здесь было неизвестно. И для того отправленным из Коллегии иностранных дел к действительному тайному советнику от 3 мая 1754 г. указом велено было ему с вами и с бригадиром, что ныне генерал-майор, Крофтом общее рассуждение возыметь, но вы на сие в Коллегию иностранных дел от 1 июня того ж 1754 г. представляли, что ежели без соглашения с зенгорским владельцем пропуск сборщиков его в Барабу пресечь, то в таком случае неприятельского от него нападения совершенно ожидать должно, причем и Колывано-Воскресенский завод крайней опасности будет подвержен, ибо хотя по сибирским пограничным местам, яко то: Кузнецкая, Колыванская, Иртышская и вновь прожектированная линии учреждены и по оным в пристойных местах крепости, форпосты и станции застроены и для содержания их регулярные и нерегулярные команды распределены, а в некоторых подлежащих крепостях и форпостах и артиллерия есть, но за обширностью тех линий, которые состоят на двух тысячах девятнадцати верстах, и за убавкою из Сибири войск, зенгорской силе отпору учинить и чтоб их ворваться внутрь Сибири не допустить, ненадежно, затем что оные крепости и форпосты один от другого построены и состоят верстах в тридцати и более, между которыми тот неприятель с немалою силою ворваться легко случай сыскать может, и от того его внутри Сибири отвратить, до разорения не допустить и поиск над ними чинить будет некем, ибо распределенной по тем крепостям, форпостам и линиям регулярно команды и казаков за недовольным числом отлучить и крепостей обнажить никак невозможно, а прибавки учинить неоткуда, в чем как бригадир Крофт, так и он, действительный тайный советник Неплюев, с вами напоследок согласился.

Того ради, по такому слабому состоянию сибирской стороны, к зенгорскому владению прилежащей, здесь за пользу признается, чтоб зенгорский народ от внутреннего их беспокойства и междоусобия при случае нынешнего между владельцами их несогласия, также и от наступления чинимого им ныне же с китайской стороны неприятельства, приходил в упадок и бессилие, ибо чем оный будет бессильнее, тем для безопасности сибирского пограничного края надежнее. А притом, сколько их и в китайскую сторону захвачено ни было, и из того равным образом в рассуждении интересов Е. И. В. никакого предосуждения быть не может, потому что оные в их стороне без сомнения в близости от их прежних жилищ, а потому, следственно, и при здешних границах оставлены не будут, но будут заведены куда вдаль, да и в прочем строго содержаны или и раскочеваны быть имеют. По какой причине и со здешней стороны таким продолжающимся ныне в зенгорском народе смущением сколько возможно також-де пользоваться надлежит, толь наипаче, что, как выше написано, некоторые из зенгорских зайсангов сами ныне о принятии их в подданство Е. И. В. усильно просят, токмо сие особливому рассуждению подлежит, где их по принятии содержать, ибо сперва здесь такая резолюция принята была, чтоб их либо в братские или волские калмыки, куда сами они похотят, препроводить, но вы, что до содержания их, зенгорцев, между братскими калмыками касается, сообщили действительному тайному советнику Неплюеву, как он о том сюда в Коллегию иностранных дел от 25 января сего 1756 г. доносил свое рассуждение, по силе которого вы оное содержание почитаете за опасное, для того что там, где братские калмыки жилище имеют, место самое пограничное и регулярными, и нерегулярными людьми, тако ж и жительми не только не умноженное, но и очень недостаточно. И ежели, паче чаяния, по причине нынешней у китайцев с зенгорцами войны с китайской стороны оттуда забрать их похотели бы, в таком случае не только их сохранить, но и тамошнее пограничное с двух сторон место, яко то Кяхтинский форпост и город Нерчинск, где немалое размножение серебру происходит, защитою прикрыть и за дальностью сикурсу получить безнадежно, да и на самих тех желающих протекции, чтоб они тверде и безопасны были, по непостоянству их положиться сомнительно, ибо ежели хотя малое что в неудовольствие свое они примут, то, усмотря означенную малость в тамошних местах войска и совершенный в жителях недостаток, легко могут, тем братским и прочим учиня разорение, либо к китайской стороне склониться, или на прежние жилища пробраться. Те же братские калмыки издавна там своими жилищами уже обселились и, как известно, что некоторою частью и хлебопашество размножают, а зенгорцы яко кочевной народ к тому никакого сродства не имеют, и при кочевании их обыкновенно они разводят огни без всякой во утушении их осторожности, отчего и потеряние лесам и вовсе искоренение звериным промыслам последовать может, которые резоны, представленные от вас в рассуждении неудобного содержания зенгорцев в братских калмыках, принадлежат по большей части к рассмотрению. И при позволении, испрашиваемом зенгорским зайсангом Омбою, о кочевании ему с подвластными его на реках Чарым и прочих, потому что, сколько здесь известно, оные реки впадают в реку Обь и имеют течение внутри крайних сибирских жилищ и по здешнюю сторону Колывано-Воскресенских заводов, который на Белой в Чарым впадающей реке и построен. Притом же во всей тамошней стороне и военных людей недостаточно, следовательно, сколько вы в содержании зенгорцев в братских калмыках опасности предусматривали, то еще больше того, по здешнему рассуждению, кажется, оной быть имеет. И при допущении зенгорцам по принятии их в подданство Е. И. В. непременно кочевать вблизости Колывано-Воскресенского завода и других здешних слобод и деревень на вышеозначенных речках, во уважение чего еще пред сим в отправленном из Коллегии иностранных дел к действительному тайному советнику Неплюеву от 27 января сего 1756 г. рескрипте, с которого и вам для исполнения при указе от того ж числа сообщена копия, между другим писано, что желающих вступить в подданство Е. И. В. зенгорских зайсангов на таком основании, дабы их допустить пребывание иметь при Сибирских линиях, в протекцию принимать за полезно не рассуждается, ибо когда они, при настоящем на тех линиях малолюдстве военных людей, в такой близости от прочего зенгорского народа будут, то надобно рассуждать, что с зенгорской или киргис-кайсацкой сторон едва ли оставят их в покое, а хотя б по нынешнему того зенгорского народа междоусобию и изнеможению сего и не случилось, но их на тамошних границах к поселению привесть невозможно, а по кочевному их состоянию ненадежно, чтоб они надолго в тех местах ужились, толь наипаче, что они и о протекции Е. И. В. принуждены ныне просить только для того единого, чтоб чрез то им от мунгал спастись, а впредь паки быть свободным, в каковом намерении толь охотно и подать вперед за три года, как тогда о том получено было известие, дать обещают, которую в другое время и природным своим владельцам с принуждением платят, почему не лучшего уважения достойно и нынешнее их обещание о платеже в казну Е. И. В. ясака и о содержании для службы Е. И. В. в летнее время двух тысяч, а в зимнее — тысячи человек войска, ибо что касается до наложения на них ясака, то оного более тамошних двоеданцев на них наложено быть не может, а потому, что и сии последние в казну платят весьма немного, кажется, такой с них сбор уже и одного того затруднения наградить не может, с каким надобно б было сбирать оный с зенгорцев, яко к тому не приобыкших и только по крайней необходимости под сию тягость себя подвергающих. И в рассуждении обещаемого от них войска такожде особливой пользы и по тому одному не видится, понеже на оное толь меньше положиться будет возможно, что им в тамошней стороне действовать оставалось только против своих однородцев — зенгорцев, яко против киргис-кайсак за дальностью употреблять их неспособно. Да они и сами, оставя домы, от оных вдаль отлучиться не похотят, и, следовательно, они к тамошней безопасности нимало способствовать не могут, но еще за ними смотрение иметь надлежало б, чтоб от них воровства не происходило или чтоб и совсем не ушли, к чему еще и сие прибавить можно, что хотя б они сами из здешних границ отлучиться, паче чаяния, никогда не похотели, но ежели когда впредь зенгорский народ в спокойное состояние приидет и во оном настоящий владелец утвердится, что по многочисленности зенгорского народа и других их подданных и что здесь и о том неизвестно, дабы никого не оставалось из таких зенгорских владельцев, которые к наследству право имеют, за невозможное почитать не должно, толь наипаче, что иногда в том и вышеозначенный владелец Амурсан преуспеть может, ежели из ближайших к тому наследников не останется, то такой зенгорский владелец, совершенно их тамо имея пред своими глазами, в покое оставить и стерпеть не может, чтоб их из такой близости и силою к себе не забрать, при каковом неприятельском предприятии уже и без разорения тамошних жилищ обойтись не может, причем и со здешней стороны без отражения зенгорского нападения оставить будет предосудительно, отчего и война воспоследовать может. И для того необходимость требует принимаемых в здешнее подданство зенгорцев от тамошних границ отводить вдаль, но внутри Сибири и в отдаленности от тамошних границ таких теплых и для скота привольных мест нет, где б они, зенгорцы, с скотом своим кочевать могли, ибо все те места, которые простираются от зенгорской границы к северу, по их состоянию к житью их за тамошнею стужею и глубокими снегами, им неудобны, а как и вышеписано, их, зенгорских калмык, к поселению привесть некоторым образом невозможно.

И потому Коллегия иностранных дел за теми резонами остается и ныне при прежнем своем рассуждении, чтоб зенгорцев, желающих быть в подданстве Е. И. В., принимая, препровождать по линиям в волские калмыки таким образом, как о том по посланному к вам из Коллегии иностранных дел от 27 января сего 1756 г. указу определено, ибо которые из них единаче туда зайдут, тем уже к обратному побегу никакого способа совершенно не будет, да и зенгорцам доставать их оттуда силою невозможно, а при всем том и прием их в здешнюю сторону им, зенгорцам, столько чувствителен быть не может, нежели когда б они вблизости от них находились. А ежели б когда впредь и претензия в том произошла, то можно будет на сие зенгорцам ответствовать, что они приняты в здешнюю сторону в рассуждении того, понеже в 1701 г. при сыне Аюки-хана Санжипе из здешнего подданного торгоутского народа в зенгорский народ приняты здешние мойоны Данжин, Сынкеев сын, и его сыновья — Аю, Малай и Араптан, да его ж, Данжиновы, племянники — Дадна, Гара и Дарма с двадцатью тысячами кибиток улусных калмык. И для того в том взаимным образом и поступлено, особливо еще в такое время, когда зенгорский народ не имел настоящего владельца, как о том о всем уже и напред сего приложенною при указе к вам от 13 ноября минувшего 1755 г. для исполнения копиею с рескрипта к действительному тайному советнику Неплюеву, от того же числа отправленного, наставление дано.

Только ныне та трудность остается, что, как и выше написано, присланный от зенгорского зайсанга Омбы собою объявил, яко оный зайсанг как к братским калмыкам, так и к волским калмыкам в соединение за дальностью идти не хочет, в каком намерении, может быть, и оный зайсанг Омбо с прочими[116] находятся. Итак, остается теперь ожидать, не склонятся ж они к тому по приезде к ним отправляемых в Сибирь от наместника ханства калмыцкого Дондук Даши нарочных: попа и зайсанга, которые по полученному ныне здесь известию в непродолжительном уже времени к вам и отправлены быть имеют или уже и отправлены. А между тем и до приезда тех, от наместника ханства посланных, и что оные зенгорские зайсанги неотступно просят о принятии их в здешние границы, представляя уже и опасность им от продолжения, чтоб их в мунгалы не захватили, имеете вы по рассуждению, сообщенному вам от действительного тайного советника Неплюева, чрез кого заблагорассудит приказать их еще именем вашим спросить, в каком подлинно они намерении находятся и не склонятся ли, чтоб им для лучшей безопасности и удобности к кочеванию со скотом их перейти к волским калмыкам, обнадеживая их, что они проведены быть имеют по линиям без всякого изнурения их скотам и там врознь не раскочуются. И ежели все или некоторые из них желание свое к тому предъявят, то в отправлении оных, хотя б к тому времени и от наместника ханства поп и зайсанг не приспели, также и во взятии от них аманатов имеете вы поступить по указу, посланному к вам о том из Коллегии иностранных дел от 27 января сего 1756 г. и оным аманатам в бытность и на границе в крепостях, и на содержание их в пути производить кормовых денег по примеру тому, как и находящимся в Оренбурге киргис-кайсацким аманатам производится, а именно: зайсангским детям по десяти, а будущим при них других калмык детям по пяти копеек каждый на день.

Ежели ж бы они, зайсанги, и по такому чинимому им от вас обнадеживанию к переведению их в волские калмыки не склонились, а остались при том, чтоб они по принятии их в подданство Е. И. В. оставлены были при тамошних границах, то хотя в рассуждении изъясненной выше сего неполезности в содержании их тамо надлежало б им в том отказать и от здешних границ отбить, особливо, ежели бы предугадать было можно, что они в таком случае не иным кем, но мунгалами захвачены б были, но понеже из последнего доношения вашего видно, что они как в китайском подданстве быть не хотят, так равным образом и от Амурсананя удаляются, из которых последнее обстоятельство столь вящее рассуждение заслуживает, понеже они, не имея к тому важных причин, совершенно б от своего народа удаляться не стали, и потому сомнение предстоит, чтоб они, в случае им со здешней стороны отказа, не были принуждены отдаться в защищение по способности Средней киргис-кайсацкой орде, которая и без того уже полученными доныне над зенгорским народом при настоящем во оном смятении знатными авантажами взмерилась. А такое прибавление им и более к тому повода подать может, да и другим зенгорцам, которые иногда впредь также из своего народа отлучаться принуждены будут, примером служить имеет, отчего оная орда и более в силу и в отважность на продерзости придти может.

Того ради в предупреждение сего здесь за благо рассуждено вышеписаным зенгорским зайсангам, хотя б они в соединение к волским калмыкам и не пошли, от подданства Е. И. В. не отказывать, но по вышеозначенным ли рекам или в других местах внутри границы им кочевать позволить — сие оставляется на тамошнее ваше рассмотрение, только чтоб от них российским жилищам опасности не было, а притом в лучший залог их верности — взять в крепости в аманаты от каждого зайсанга по одному сыну, а у которого детей нет, то из его родственников и из других старшинских детей, чтоб оное крепким обязательством им быть могло, которым и кормовые деньги производить против вышеписаного. Сверх того, и самих зайсангов, и их родственников, и другую старшину привесть к присяге по их обыкновению и закону, в чем во всем таким образом и поступить имеете, и чтобы они по вступлении их в подданство Е. И. В. с китайской стороны оставлены были в покое.

Ежели необходимость того будет требовать, надлежит вам, со своей стороны, в китайское войско, против зенгорцев собранное, от себя пристойным образом о том дать знать, требуя, чтоб оные от них обеспокоены уже не были. Тем наипаче, что бывший здесь у российского императорского двора в 1731 г. китайский посол Асхани Амба Тоши с товарищи по указу своего богдохана по случаю их китайской бывшей тогда с зенгорцами войны здесь представлял, что ежели которые зенгорские улусы от наступления их китайских войск будут уходить в Россию, то б оных принимать, обещая при том и из зенгорских земель, которые бы потребны были, в здешнюю сторону уступить.

В которых же местах удобнее и безопаснее от злодейства или уходу их, зенгорцев, за границу впредь содержать их надобно, о том уже здесь точное рассуждение возымеется по получении от вас известия о действительном их в подданство вступлении и о прочих до них касающихся обстоятельствах, а особливо о подлинном их числе, ибо здесь приемлется намерение, что ежели они не в весьма великом числе состоять имеют, то б их по непрочности в них в тамошней стороне со временем принудить и силою перейти к волским калмыкам. А ежели они и с приходящими к ним впредь будут в таком числе, что их к тому силою принудить будет невозможно, в таком случае за лучшее признается отпустить их со временем из здешних границ возвратно, когда они сами того пожелают или к тому вид покажут, или и зенгорский владелец, который в том народе усилится, того требовать будет, чем он со здешней стороны и должен быть может. А между тем из сего по меньшей мере уже такая польза будет, что они удержаны будут от преданства их к Средней киргис-кайсацкой орде, усиливание которой в рассуждении того, что киргис-кайсаки закона магометанского, а как в Сибири, так и в Оренбургской губернии магометан весьма много, еще опаснейшим почитаемо быть долженствует, нежель зенгорского народа; но каким образом как первое, так и другое намерение производить в действо, и какое вы о всем том рассуждение возымеете, о том прислать вам в Коллегию иностранных дел обстоятельное мнение.

Со всем тем все вышеписаное служит вам в резолюцию только в рассуждении самых зенгорских калмык, а ежели между оными, зенгорскими подданными, желающими подданства Е. И. В., сколько ни есть будет бухарцев и других из магометан, и таковых в соединение с волскими калмыками ни при каковых обстоятельствах отпускать не надлежит. А имеете вы их поселить в Тобольску в тамошних юртах, а в случае немалого их числа и по другим внутренним сибирским местам, ибо хотя они такожде зенгорские подданные, однако ж не природные, и будут другого от них, следовательно, и от здешних калмык, закона и языка, и соединять с ними, волскими калмыками, которые всегдашнее свое кочевье имели близ кубанских и других горских магометанского закона народов, пользы не будет. А напротив того, уповательно, что они и в Сибири, когда домами поселятся, ужиться могут, ибо они, а особливо бухарцы, от большей части пропитание свое имеют купечеством. И понеже некоторые из сибирских двоеданцев, а особливо в Кузнецком уезде, также и в других тамошних же местах живущих, хотя в здешную сторону некоторую подать по временам и платили, только судом и расправою, сколько здесь известно, были доныне ведомы в зенгорском народе. Того ради в запас вам при сем же случае предписывается, что ежели б при вступлении их, зенгорцев, в подданство Е. И. В. между ними несколько и из таковых двоеданцев быть имеет, оных равным образом в волские калмыки отправлять, да и при зайсангах зенгорских оставлять не надлежит, а может быть, их ныне же перевесть и поселить внутри Сибири, где за благо рассудите.

Впрочем, определение, учиненное вами о непропуске чрез здешние крепости китайских посланных, едущих Средней киргис-кайсацкой орды к Аблай салтану, такожде и рассуждение действительного тайного советника Неплюева о неотлучении яицких казаков с Уйской на Сибирские линии для представленных от него резонов и здесь апробуется.

Во заключение сего еще вам определяется и сие, что ежели отправленные от наместника ханства Калмыцкого Дондук Даши поп и зайсанг вышеписаных зенгорских двенадцать зайсангов к переходу к волским калмыкам не уговорят, в таком случае вам оных, попа и зайсанга, склонить, чтоб они еще чрез некоторое время на тамошней границе остались, дабы чрез них имеющих иногда впредь выходить к здешним границам зенгорцев к такому переходу уговаривать было можно. И которые из них по тому в соединении с волскими калмыками пожелают, оных вы туда и отправлять имеете, а прочих, которые того не пожелают, оставлять кочевать с теми, которые из пришедших ныне к здешним границам зайсангов на Волгу идти не похотят. Оным же, отправленным к вам от наместника ханства попу и зайсангу, объявить указом Е. И. В., чтоб они при свидании их с находящимися ныне при тамошних границах зенгорскими зайсангами обстоятельно от них уведомились и их распросили о всех до зенгорского народа касающихся обстоятельствах, и какие в том народе по смерти бывшего у них владельца Галдан Череня и доныне происхождения были, и чтоб они, поп и зайсанг, о том сочинили на их калмыцком языке записку и поручили бы вам. А вам прислать оную сюда, в Коллегию иностранных дел, ибо здесь чаятельно, что сим способом о нынешнем зенгорского народа состоянии можно будет подлиннее уведомить. А с сего указа в Правительствующий Сенат подана копия, также сообщены копии в Военную коллегию и действительному тайному советнику Неплюеву.

Дан в С. -Петербурге 2 мая 1756 г.

Подлинный за подписанием их сиятельств канцлера и вице-канцлера.[117]

^{АВПР, ф. Зюнгорские дела, оп. 113/1, 1755–1757, д. 4 лл. 240–269 об. (отпуск).}

^{19 июля 1756 г.}

1756 года летнего средняго месяца 19 дня уранхаевы зайсанги Омбин, брат Амонхогин сын Хадаги, Омбин сын Болот, теленгутов зайсанг Хотуков, брат Худангулов сын Мамут Бурутов, зайсанг Нохойдов, сын Геньдюшко, по сему писму добровольно Великой Государыне Всероссийской вступили в подданство со всеми нашими улусы, с женами и детьми в вечныя роды, и по соизволению Великия Государыни, где повелено будет, тамо и селится, да и впредь чрез российских командиров какие повелении чинится будут, оные всемирно исполнять и во всех случаях прекословия никому не чинить и по своим обычаям россиянам никаких обид и злодейств не показывать. Если же наруша сие, какие противности, или непорядочные поступки причинять будем, тогда Великая Государыня по собственным своим правам с нами и поступать соизволит. В залог оного знатные наши зайсанги, пред бурханы присягою утвердя, и подписались вместо Хадаги Болота Жолочи руку приложил, вместо Мамута Хожимберду руку приложил, вместо его сына Гендюшки лама Лобзанг Зундуй руку приложил, вместо демечи Аму-гуга сын его Чоночи руку приложил, вместо Монхога и всех протчих лама Лобзанг Зундуи руку приложил.

^{ЦГАДА, ф. 248. Сенат, оп. 113, кн. 1226, л. 26–26 об. (перевод).}

^{Опубл.: Международные отношения в Центральной Азии в XVII–XVIII вв. — М., 1991. — Т. 1. — 4. 2.}

Примечания:

1

Словарь иностранных слов. — М., 1954.

10

Далее зачеркнуто: выборным.

11

Послы Т. и С. Пушкины были направлены в Польшу в январе 1650 г. Во время переговоров с польским правительством они требовали выдачи самозванца Т. Анкудинова, называвшего себя сыном В. Шуйского. Для его розыска из Варшавы были посланы на Украину П. Протасов, Г. Богданов и королевский секретарь Ю. Ермолич, получившие специальный наказ (ЦГАДА, ф. 79. Сношения России с Польшей, кн. 78, лл. 836, об. 848).

109

Самоедь Югорская (Югра) — название земель между р. Печора и Северным Уралом в русских источниках XII–XVII вв. В конце XI — 70-х г. XX вв. Югра — владение Новгородской феодальной республики, население платило дань мехами и моржовой костью. С конца XVI в. борьбу за Югру начало Московское великое княжество. Во второй половине XV в. Югра постепенно была включена в состав Российского государства (походы 1465, 1483 и особенно 1499–1500 гг.). Большинство хантских и мансийских княжеств было ликвидировано в конце XVI в., остальные — до 40-х гг. XVII в.

110

Самоедь югорская — название племен хантов и отчасти манси, населявших территорию Югры.

111

Морская самоядь — ненцы севера европейской части России, кочевавшие в районе низовья р. Печоры и побережья Баренцева моря и находившиеся в ведении воеводы г. Пустозерска.

112

Самоедь канинская — ненцы севера европейской части России, кочевавшие в районе полуострова Канин Нос и Мезенской губы и тяготевшие к г. Мезени.

113

Моисеев В. А. Россия и Джунгарское ханство в XVIII в. — Барнаул, 1998.

114

Датируется по рапорту сибирского губернатора генерал-лейтенанта Б. А. Мятлева от 6 апреля 1756 г., с которым лист был прислан в Коллегию иностранных дел (АВПР, ф. Зюнгорские дела, оп. 113/1, 17 551 757 гг., д. 4, л, 282 об.).

115

На л. 283 помета — «1756 г. декабря 5-го дня, записан № 1811».

116

Так в подлиннике.

117

На л. 240, 269 об. — следующие пометы: 1. «353», 2. «Отправлен с коллежским солдатом Антоном Красновым».