• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

К началу войны бомбардировочная авиация ВВС Красной Армии подразделялась на ближнюю – наносившую удары по войскам и другим объектам, расположенным в тактической и оперативной глубине, – и дальнюю, чьей задачей было воздействовать на глубокий тыл врага. В конце 1941 г. из ближней выделились ночная бомбардировочная и ночная легкобомбардировочная авиация; и ту, и другую, и третью впоследствии стали объединять под названием «фронтовая бомбардировочная авиация», которое мы и будем использовать ниже. Собственно, и анализу нами будет подвергнута лишь работа советских фронтовых бомбардировщиков (в том числе и дальних, использовавшихся в качестве фронтовых). Ведь советская дальнебомбардировочная авиация по своему прямому назначению использовалась в крайне ограниченных масштабах. Ночные налеты бомбардировщиков ДБ-3, ДБ-3Ф (Ил-4), Ер-2, Пе-8 и В-25 на промышленные объекты на территории Германии носили, по оценке немцев, «характер «булавочных уколов», не оказывавших особого влияния на ход войны»¹. Слишком редко и слишком ничтожными силами (группами из нескольких машин, а то и вовсе одиночными самолетами) они проводились...

В 1941 г. основным дневным фронтовым бомбардировщиком ВВС Красной Армии был спроектированный под руководством А.Н.Туполева двухмоторный СБ, который начал поступать в авиачасти еще в 1936-м. К началу войны эти машины составляли до 84% самолетного парка ближней бомбардировочной авиации². Почти исключительно в качестве фронтовых использовались в 41-м и дальние бомбардировщики, около 82% парка которых составляли к началу войны созданные под руководством С.В.Ильюшина двухмоторные ДБ-3 и ДБ-3Ф³, состоявшие на вооружении соответственно с 1937 и 1940 гг.

Эффективность боевой работы этих самолетов в 1941 г. оказалась весьма невысокой. Как уже отмечалось в части II, стопроцентно достоверными сведениями о результатах бомбовых ударов может располагать только сторона, подвергшаяся этим ударам; в данном случае – немецкая. А немцы – офицеры сухопутных войск вермахта, чьи свидетельства обобщил В.Швабедиссен, – отмечали, что «весьма эффективными» действия советских бомбардировщиков в 41-м были лишь «на некоторых участках фронта и в отдельные периоды времени». Участки эти находились на южном крыле советско-германского фронта, где с августа 1941 г. бои разворачивались в основном на обширных степных пространствах Восточной Украины, Северной Таврии и Крыма. На этой открытой местности немецкие войска были видны как на ладони, и советские бомбежки сумели причинить им «ощутимые потери» – в частности, на переправах через Днепр у Кременчуга и на подступах к Перекопу. Однако на северном и центральном участках фронта, подчеркивали немецкие эксперты, «обстановка была совершенно другой»⁴. В первые дни войны, писал, например, бывший командир 9-го армейского корпуса 4-й армии группы армий «Центр» Г.Гейер, мы часто видели русские самолеты – порой до 20—30 одновременно. Однако они не наносили нам большого ущерба. [...] До самого конца 1941 года мы удивительно мало пострадали от русских летчиков – несмотря на то, что очень многим из них удавалось сбрасывать бомбы и вести обстрел из бортовых пулеметов»⁵. Характерно и свидетельство воевавшего тогда в 6-й танковой дивизии 41-го моторизованного корпуса 4-й танковой группы группы армий «Север» Э.Рауса. 30 июня 1941 г., указывает он, налеты бомбардировщиков «замедляли работу» по сооружению моста для 6-й дивизии через Западную Двину у Ливани, «но не сумели помешать ей, хотя для отражения налетов имелись только 20-мм зенитные автоматы»; бомбардировщики «нанесли нам некоторые потери», «но в целом XLI танковый [так в тексте. – А.С.] корпус переправился через Двину, не останавливаясь и даже не задерживаясь».⁶ Правда, отдельных успехов советские бомбардировщики добивались и здесь. Так, 10 июля 1941 г. штаб немецкой группы армий «Север» доносил о больших потерях, понесенных 1-й танковой дивизией 41-го моторизованного корпуса 4-й танковой группы в результате многочисленных авианалетов⁷ (это была работа СБ из 2-й смешанной и 41-й бомбардировочной авиадивизий ВВС Северного фронта). А 28 ноября 1941 г. советские наземные войска подтвердили, что шестерка СБ 150-го скоростного бомбардировочного авиаполка 46-й смешанной авиадивизии ВВС Западного фронта прямым попаданием вывела из строя мост через канал Москва – Волга у Яхромы. Тем самым было застопорено продвижение 7-й танковой дивизии немцев, которая уже обходила Москву с севера... «Однако общее мнение немецких армейских офицеров от командиров батальонов до командующих группами армий сводится к тому, что налеты советских бомбардировщиков были не слишком интенсивными, имели слабый эффект и никак не замедляли немецкое наступление» на северном и центральном участках советско-германского фронта⁸.

Это мнение, продолжает В.Швабедиссен, «подтверждают и офицеры люфтваффе. В их рапортах говорится об атаках русских бомбардировщиков против танковых соединений и скоплений различной военной техники, переправ и других важных объектов в период немецкого наступления. Результаты этих операций были неэффективными из-за неточного бомбометания русских и противодействия немецких истребителей и зенитной артиллерии. [...] Советские бомбы причиняли незначительный урон технике и живой силе»⁹.

И действительно, достаточно обратиться к итогам крупнейших из подобных операций советских бомбардировщиков в 41-м – к итогам ударов по немецким танкам и переправам через Западную Двину у Двинска (ныне Даугавпилс) и Березину у Бобруйска 27—30 июня 1941 г. По мостам в Двинске вначале работали ДБ-3 и ДБ-3Ф 1-го бомбардировочного авиакорпуса дальнебомбардировочной авиации (ДБА); 30-го их бомбили 93 СБ, ДБ-3, ДБ-3Ф и Ар-2 (пикирующий бомбардировщик, являвшийся развитием СБ) ВВС Балтийского флота – 1-го минно-торпедного и 57-го и 73-го бомбардировочных авиаполков ВМФ¹⁰. Однако единственным результатом этих налетов, констатировал их очевидец, командовавший тогда 56-м моторизованным корпусом 4-й танковой группы Э. фон Манштейн, было то, что атакующие самолеты сбивались¹¹. «Бомбы ложились с большим рассеянием и практически не причиняли вреда», – подтверждает бывший пилот 54-й истребительной эскадры люфтваффе О.Кат, участвовавший в отражении этих налетов¹². Сохранившиеся в целости переправы позволили без промедления перебросить на северный берег Двины моторизованную дивизию СС «Тотенкопф» – подхода которой только и дожидался Манштейн, – и уже 2 июля 56-й корпус возобновил свое стремительное наступление через Прибалтику...

Не удалось сорвать и переправу 24-го моторизованного корпуса 2-й танковой группы у Бобруйска. Только 29 июня ВВС Западного фронта произвели 59 самолето-вылетов СБ на разрушение понтонных мостов через Березину и 29-го – на бомбежку скопления танков у Бобруйска¹³. А 30-го по переправе и скопившейся у нее технике работали СБ, ДБ-3Ф и ТБ-3 пяти авиадивизий – 12-й и 13-й бомбардировочных и 47-й смешанной ВВС Западного фронта и 42-й и 52-й бомбардировочных 3-го бомбардировочного корпуса ДБА. И тем не менее переправа функционировала и в ночь на 30-е, и 30-го; 1 июля 3-я танковая дивизия 24-го корпуса частично была уже за Березиной и продолжила наступление к Днепру. Потери же, понесенные 24-м корпусом за весь период 22—30 июня 1941 г., были, по оценке командующего 2-й танковой группой Г.Гудериана, «незначительными»¹⁴.

Удары по двинским и березинским переправам оказались безрезультатными – зато потери атакующих были таковы, что, например, воздушные бои 30 июня 1941 г. в районе Бобруйска немцы окрестили «воздушным Седаном» (название сражения 1870 года давно уже стало в Германии синонимом понятия «полный разгром». Кроме того, 14 мая 1940 г. в районе Седана произошло то же самое, что год спустя у Бобруйска: немецкие истребители и зенитчики нанесли там колоссальные потери английским и французским бомбардировщикам, пытавшимся сорвать переправу немцев через Маас). По советским данным, 30 июня в полосе Западного фронта советские ВВС потеряли по боевым причинам (не считая уничтоженных на земле) 82 самолета¹⁵; вне всякого сомнения, основную массу их составили СБ и ДБ-3Ф, которые в тот день на Западном фронте работали только по бобруйской переправе. Еще 34 самолета СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф погибло в тот день при ударах по переправам у Двинска¹⁶. Таким образом, 30 июня 1941 г., не добившись практически никакого успеха, советские бомбардировщики потеряли в районах Бобруйска и Двинска до 110 машин – почти два полнокомплектных пятиэскадрильных бомбардировочных авиаполка!

Вообще, вывод о неэффективности действий советских бомбардировщиков в 1941 г. по войскам вермахта немцы с полным основанием подкрепляют еще и тем аргументом, что «результаты, достигнутые советской бомбардировочной авиацией [...] были непропорционально малы по сравнению с понесенными потерями»¹⁷. Выше упоминалось об удачных бомбежках немецких переправ через Днепр у Кременчуга в начале сентября 41-го. Но, признается очевидец этих ударов, бывший летчик 17-го истребительного авиаполка ВВС Юго-Западного фронта Ф.Ф.Архипенко, «сколько было потеряно наших самолетов СБ, главным образом от огня немецкой зенитной артиллерии, вспомнить страшно»...¹⁸ 41-я бомбардировочная авиадивизия ВВС Северного фронта – та, что сумела потрепать немецких танкистов на Псковщине – оказалась выбитой менее чем за полтора месяца: в боевые действия она включилась в первых числах июля, а уже к 12 августа в ее полках осталось всего по 3—4 СБ¹⁹. Такими же темпами истреблялся и 54-й скоростной бомбардировочный авиаполк, входивший к началу войны в состав 8-й смешанной авиадивизии ВВС 11-й армии Северо-Западного фронта: те его СБ, которые не были сожжены 22 июня на аэродроме (а таких оказалось меньше половины из 68 машин), почти полностью погибли уже к 14 июля, т.е. за три недели боевых действий²⁰. А 125-й скоростной бомбардировочный авиаполк 13-й бомбардировочной авиадивизии ВВС Западного фронта лишился практически всех своих самолетов всего за неделю боев – уже к 1 июля (только 22 июня 13-я дивизия потеряла в боевых вылетах 64 из имевшихся у нее 225 машин СБ и Су-2)²¹. Немцы сообщают о многочисленных случаях полного истребления целых групп СБ; по воспоминаниям бывшего комдива 13-й бомбардировочной Ф.П.Полынина и бывшего летчика ее 24-го скоростного бомбардировочного авиаполка В.А.Утянского, такие случаи действительно имели место 22 июня в 125-м полку и 24 июня – в 24-м...

Не менее беспощадному избиению подвергались, по советским данным, и выполнявшие задачи фронтовых дальние бомбардировщики. Так, в 3-м бомбардировочном корпусе ДБА из 70 вылетевших 22 июня 1941 г. на бомбежку немецких войск ДБ-3Ф не вернулось 22; около 30% потерь принесли и боевые вылеты 23 июня²². 4-й дальнебомбардировочный авиаполк этого корпуса был уничтожен в августе – сентябре 41-го всего за пять недель; из 73 его ДБ-3 погибло 70!²³ Случаи гибели целых групп дальних бомбардировщиков признает и советская сторона. Так, 24 июня 1941 г. «мессершмитты» сбили 8 из 9 ДБ-3Ф 212-го дальнебомбардировочного авиаполка 52-й бомбардировочной авиадивизии того же 3-го корпуса ДБА, наносивших удар по немецким войскам у Березы-Картузской (между Брестом и Барановичами). 18 августа та же участь постигла и 5 из 6 ДБ-3 231-го полка 50-й дивизии 4-го бомбардировочного корпуса ДБА, бомбивших немецкие колонны в районе Пятихатки (южнее Кременчуга)²⁴.

Точно так же оценивали немецкие эксперты и результаты ударов советских бомбардировщиков в 1941 г. по объектам, расположенным во фронтовом тылу: «По соотношению приложенных усилий и нанесенного урона эффективность можно считать небольшой»²⁵. Из исключений известны лишь удар дальних бомбардировщиков по аэродрому Вильно в конце июня, в результате которого была, по немецким данным, уничтожена почти вся материальная часть II группы 27-й истребительной эскадры люфтваффе (т.е. порядка 30 Bf109Е) и бомбежка 3 августа 18 ДБ-3, 18 СБ и 6 Пе-2 порта Констанцы – когда ценой потери всего трех машин удалось сжечь пять нефтебаков, склады, мастерские, уничтожить немецкую зенитную батарею и на несколько суток вывести из строя товарную станцию порта²⁶. За уничтожение же 24 июня 1941 г. на аэродроме Мамайя близ Констанцы трех Bf109F из III группы 52-й истребительной эскадры ДБ-3Ф 2-го минно-торпедного и СБ 40-го скоростного бомбардировочного авиаполков ВВС Черноморского флота заплатили, по советским данным, 10 из 34 вылетевших в район Констанцы ДБ-3Ф и СБ (т.е. на одну безвозвратную потерю пришлось всего 3,4 боевого вылета!). Удар ДБ-3 2-го минно-торпедного полка по Констанце 25 июня привел только к сбитию противником 4 из 11 машин (около 2,8 вылета на одну безвозвратную боевую потерю!), а потеря 26 июня 7 из 17 бомбивших Бухарест, Плоешти и Констанцу самолетов 21-го дальнебомбардировочного авиаполка 22-й бомбардировочной авиадивизии 4-го бомбардировочного авиакорпуса ДБА (около 2,4 вылета на одну безвозвратную потерю!) компенсировалась лишь оказанием психологического воздействия на население румынской столицы...²⁷ Уничтожение трех и повреждение еще нескольких немецких самолетов на аэродроме Псков в один из июльских дней 41-го сопровождалось, по сведениям очевидца, бывшего летчика 1-й бомбардировочной эскадры люфтваффе М. фон Коссарта, гибелью всех участвовавших в налете СБ. Почти целиком, утверждал очевидец другого налета, бывший офицер 30-й бомбардировочной эскадры Х. фон Райзен, была сбита и девятка СБ, атаковавшая в том же месяце аэродром Банак в Северной Норвегии – причем какого-либо ущерба она вообще не нанесла: «большая часть бомб легла за пределами аэродрома»... После ударов советских бомбардировщиков 21—26 июля 1941 г. по одному из аэродромов Белоцерковского аэроузла, свидетельствует бывший летчик базировавшейся там 77-й пикировочной эскадры Г.Пабст, «потери немцев и разрушения аэродрома были невелики», зато бомбившие тройки и девятки «в большинстве случаев» полностью уничтожались зенитками и «мессершмиттами»²⁸. Конечно, немецким цифрам советских потерь доверять нельзя. Но, по аналогии с «воздушным Седаном», в котором отношение количества действительных немецких побед (82) к количеству заявленных (116—119) составило 0,7, а также с боями того же дня в районе Двинска, где оно равнялось 0,5 (34 действительных победы против как минимум 65 заявленных)²⁹, можно полагать, что от половины до двух третей бомбардировщиков во всех приведенных выше случаях действительно были сбиты.

В среднем ВВС Красной Армии в 1941 г. безвозвратно теряли один бомбардировщик в 14 боевых вылетах (причем СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф – в еще меньшем их количестве, так как на одну безвозвратную боевую потерю Су-2 тогда приходилось порядка 22 боевых вылетов)³⁰. Иными словами, уровень боевых потерь советских дневных фронтовых бомбардировщиков был тогда на порядок выше, чем у немецких (порядка 120—200 боевых вылетов на одну безвозвратную потерю; см. главу VI), бомбивших к тому же (см. главу VI) несравненно более результативно...

Итак, низкая эффективность действий дневных фронтовых бомбардировщиков СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф обуславливалась:

а) низкой результативностью их бомбовых ударов и

б) чрезмерными, не соответствовавшими достигнутым результатам, потерями.

Что касается причин низкой результативности бомбовых ударов, то главной из них была отмечавшаяся немцами (см. выше) низкая точность бомбометания. Она, в свою очередь, в значительной степени вытекала из несовершенства материальной части самолетов СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф – и прежде всего из низкого качества их бомбовых прицелов. Как отмечал еще в апреле 1940 г., после Финской кампании, комбриг Г.П.Кравченко, «на СБ прицел не годится; СБ бомбит плохо»³¹. В ту же кампанию выявилась и невысокая эффективность прицела ОПБ-2М, устанавливавшегося начиная с 1939-го, на ДБ-3; надо полагать, что не лучше был и его предшественник ОПБ-2. Несовершенным оказался и ОПБ-1М, которым оснащались ДБ-3Ф. Еще до войны учебные бомбометания с самолетов Су-2 показали, что этот прицел позволяет эффективно бомбить лишь с высоты не более 3000 м, а рабочая высота бомбометания вообще не должна превышать 1000—1200 м. Впрочем, на высотах порядка 400 м, с которых ДБ-3Ф в июне 41-го бомбили танковые и мотомеханизированные колонны немцев, ОПБ-1М тоже был бесполезен!³²

Самолету ДБ-3Ф класть бомбы точно в цель мешала также его неустойчивость в полете, особенно продольная – обусловленная чрезмерно задней центровкой этой машины. Этот самолет, отмечал воевавший на нем в 748-м дальнебомбардировочном авиаполку А.И.Молодчий, «каждую секунду норовит завалиться в крен, уйти с курса, задрать или опустить нос. Нужно беспрерывно крутить штурвал»³³. Понятно, что если самолет трудно удержать на боевом курсе, то штурману трудно прицелиться... Устойчивость СБ и ДБ-3 была лучше, но все же не такой, как у немецких бомбардировщиков «Юнкерс Ju88», «Дорнье Do215» и «Хейнкель Не111». Ознакомившись в 1940 г. с Ju88 и Do215, советские специалисты отметили, что эти машины «резко отличаются от отечественных своими большими запасами устойчивости, что [...] упрощает технику пилотирования и освоения строевыми летчиками низкой квалификации»³⁴.

Низкая квалификация пилотов и штурманов была еще одним фактором, обусловившим низкую точность бомбометания СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф в 1941 г. Значительную часть пилотов СБ составляла молодежь выпуска 1940 года, не получившая достаточной летной практики ни в школе, ни в строевом полку. Этому мешала нехватка в гипертрофированно раздутых советских ВВС бензина (на 1 сентября 1940 г., например, школьные СБ были обеспечены горючим всего на 41,4% потребности)³⁵, а в строевых частях Киевского и Западного Особых военных округов еще и ненастная, изобиловавшая нелетными днями зима, стоявшая в 41-м на Украине и в Белоруссии. «Самостоятельный выпуск на боевых самолетах молодого летного состава недопустимо затянулся, – констатировалось в директиве наркома обороны С.К.Тимошенко от 17 мая 1941 г., – и не был закончен к концу зимнего периода» обучения. Бомбометанию летный состав «обучался совершенно неудовлетворительно»; так, в ВВС Киевского Особого военного округа в зимнем периоде на один экипаж пришлось менее одного полета на бомбометание! «Неинтенсивно», в частности, проводилось обучение экипажей СБ наиболее точному способу бомбометания – с пикирования³⁶ (впрочем, толку от этого обучения в любом случае было бы немного. Летчиков – на Белоцерковском, например, полигоне Киевского округа – тренировали в пикировании без бомб под углами, близкими к 90°, – между тем как с бомбами даже специально доработанный СБ такого крутого пикирования из-за недостаточных запасов прочности не выдержал бы). Ведущие групп, атаковавших 30 июня 1941 г. переправу через Западную Двину у Ливани, явно были опытными пилотами и командирами – на цели группы заходили с флангов, а то и вовсе с тыла (так, что удары оказывались внезапными). Но основной массе пилотов навыков и опыта явно не хватало, и результативность самих ударов оказалась, как уже отмечалось, весьма низкой...

Низкая выучка большинства экипажей позволяла им действовать лишь «в составе звена по сигналу и примеру ведущего», т.е. пилоты могли лишь повторять все маневры самолета ведущего группы, а штурманы – вместо самостоятельного прицеливания – смотреть на самолет ведущего и сбрасывать бомбы сразу после того, как это сделает он. (Правда, бомбометание «по ведущему» считалось тогда нормой; «штурманов не учили бомбить самостоятельно, а бомбить по ведущему» еще до финской войны³⁷; так или иначе, точностью такое бомбометание не могло отличаться в принципе.) Не исключено, что именно низкая выучка большинства экипажей (а не собственная халатность) побуждала многих ведущих групп СБ не тратить время на предполетную подготовку – и даже не информировать летчиков о характере и местонахождении цели (!) – а требовать лишь слепого повторения всех своих действий на маршруте и над целью. В этом случае гибель ведущего разом срывала выполнение боевого задания – ведь даже картой с проложенным маршрутом часто располагал он один!

При низкой выучке большинства экипажей (и отсутствии у них боевого опыта) естественными были также не раз отмечавшиеся немцами случаи проявления «нерешительности и нервозности при столкновении с обороной противника над целью». А это также «приводило к преждевременному или неточному сбросу бомб»³⁸. Заметим, что в целом немцы оценивали поведение экипажей советских бомбардировщиков 41-го года как мужественное³⁹; благодаря ему обстреливаемые самолеты часто все же долетали до цели, но при нанесении собственно удара недостаток выучки и опыта все же перевешивал, и побуждал сбросить бомбы побыстрее... Иногда же, отмечал генерал люфтваффе К.Уэбе, противодействие ПВО и неблагоприятные метеорологические условия на маршруте побуждали экипажи советских бомбардировщиков и вовсе прекращать выполнение боевого задания⁴⁰; несомненно, здесь тоже сказывалась неуверенность слабо подготовленных летчиков в своих возможностях.

Наряду с низкой точностью бомбометания, результативность ударов СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф снижала слабость их бомбового залпа. Нормальная бомбовая нагрузка сравнительно небольших машин СБ составляла всего 500—600 кг (против 2000—3000 кг у немецких самолетов того же назначения – Ju88 и Не111), а в перегрузку, используя внешнюю подвеску, СБ с двигателями М-103, М-104 и М-105 могли взять до 1600 кг⁴¹. Однако в частях было немало и машин ранних модификаций – с двигателями М-100 и М-100А... Недотягивали до показателей своих немецких аналогов и ильюшинские бомбардировщики, нормальная бомбовая нагрузка которых составляла 1000 кг, а максимальная достигала 2500 кг лишь теоретически (ДБ-3, например, более двух тонн бомб мог поднимать только зимой – иначе перегревались перегруженные моторы)⁴². А реальная загрузка ДБ-3 и ДБ-3Ф в 41-м часто бывала вообще на удивление низкой для машин такого класса. Так, 30 июня 1941 г. ДБ-3 и ДБ-3Ф 1-го минно-торпедного авиаполка 8-й бомбардировочной авиабригады ВВС Балтийского флота, выполнив 32 самолето-вылета в район Двинска, израсходовали 30 бомб ФАБ-100 и 269 ФАБ-50; следовательно, средняя бомбовая нагрузка одного самолета в этих вылетах равнялась всего 514 кг. А девятка ДБ-3 4-й эскадрильи 57-го бомбардировочного авиаполка той же бригады ушла в тот день на Двинск с 72 ФАБ-100⁴³, т.е. каждый бомбардировщик нес лишь 800 кг бомб. Заметим, что аэродромы Ленинградской области, с которых стартовали машины 8-й бригады, были удалены от Двинска лишь примерно на 450—480 км – тогда как ДБ-3Ф выпуска 1940—1941 гг. и с 1000 кг бомб могли покрыть порядка 3000 км⁴⁴. Если у флотских ДБ-3 могли уже износиться моторы, то у недавно полученных ДБ-3Ф – вряд ли...

Анализ причин чрезмерных потерь СБ и действовавших в качестве дневных фронтовых бомбардировщиков ДБ-3 и ДБ-3Ф мы также начнем с их материальной части.

Что касается СБ, то в отечественной литературе прежде всего подчеркивалась тихоходность этих машин, делавшая их якобы беззащитными перед «мессершмиттами». Действительно, максимальная скорость 393—450 км/ч (в зависимости от типа двигателей, капотов и радиаторов)⁴⁵ для 1941 года была уже недостаточной, однако немецкие Не111Н, развивавшие тогда лишь 410—430 км/ч⁴⁶ – столько же, сколько и бoльшая часть СБ, – таких огромных потерь, как туполевские машины, не несли. В то же время новейшие советские Пе-2 с их 530 км/ч летом 41-го истреблялись «мессерами» такими же темпами, что и СБ... Характерно, что немецкие авиаторы – участники кампании 1941 года – отнюдь не считали недостаточную скорость главным недостатком СБ⁴⁷. Гораздо большее значение имела, как представляется, слабость оборонительного вооружения этого бомбардировщика.

Начать с того, что поражающее действие 7,62-мм пулеметов ШКАС (с пулей весом лишь 9,6 г и дульной энергией всего 329 кгм) было весьма незначительным; часто отмечались случаи, когда немецкий истребитель продолжал атаки даже после того, как очередь ШКАСа поразила его мотор!⁴⁸ Кроме того, уже на дистанциях 100—150 м ШКАС давал большое рассеивание – а ведь немецкие летчики-истребители вели эффективный пушечный огонь и с бoльших. Да и таких пулеметов на СБ было всего четыре, и размещались они не слишком удачно, а конструкция установок была неудовлетворительной. Половина всех стволов (спаренная установка штурмана) защищала наименее опасный сектор – переднюю полусферу – да и то лишь относительно. Ведь эта носовая спарка – ходившая вверх-вниз по прорезям в остекленном носу фюзеляжа – имела очень малые углы обстрела по горизонту. Верхний ШКАС, из которого, прикрывая самолет сзади – сверху, вел огонь бортстрелок, только на небольшой части СБ был установлен на весьма неплохой турели МВ-3. Большинство машин имело турель Тур-9, которая, в отличие от МВ-3, в боевом положении не была экранирована прозрачным колпаком – так, что стрелок вел огонь, высунувшись вместе с пулеметом в воздушный поток. А на скоростях 300—400 км/ч напор воздуха был так силен, что, например, развернуть ШКАС перпендикулярно направлению полета было практически невозможно, а если это и удавалось сделать, то стрелять все равно было нельзя: от напора воздуха заедало затвор пулемета. Кроме того, «утопленность» турели Тур-9 в фюзеляж обуславливала наличие «мертвых конусов», т.е. непростреливаемых пространств. «Реально сектор обстрела не превышал плюс-минус 20°»...⁴⁹ Четвертый, нижний ШКАС, защищавший бомбардировщик сзади снизу, на большинстве СБ был смонтирован в шкворневой люковой установке ЛУ, которая также имела очень ограниченные углы обстрела и не обеспечивала стрелку хорошего обзора. На небольшом количестве машин вместо ЛУ стояла более эффективная турель МВ-2, позволявшая увеличить число попаданий в 2—3 раза – однако и она была снабжена «слепым» прицелом ОП-2Л – с полем зрения всего 15—20°. Прильнувший к этому прицелу стрелок после нескольких маневров своего или нападающего самолета терял пространственную ориентацию и не представлял, откуда в следующий миг выскочит исчезнувший из поля его зрения «мессершмитт»⁵⁰.

Наконец, из верхнего и нижнего пулеметов на СБ (в отличие от немецких машин) нельзя было вести огонь одновременно: их обслуживал один стрелок. О том, какое значение имело это обстоятельство, можно судить по воспоминаниям Н.Е.Куропаткина, служившего в 1941 г. авиатехником сначала в 52-м, а затем в 94-м ближнебомбардировочных авиаполках 62-й бомбардировочной авиадивизии ВВС Юго-Западного фронта. По его твердому убеждению, последний из 72 СБ, имевшихся в обоих полках к началу войны, пережил все остальные только потому, что «в экипаж добавили второго воздушного стрелка в нижний люк с пулеметом Березина»...⁵¹

Таким образом, истребители, атакующие из самой опасной, задней полусферы, СБ (да и то не всегда) мог встретить огнем только одного пулемета, тогда как столь же тихоходные Не111Н-4, Н-5 и Н-6 (самые распространенные в 1941-м модификации «хейнкеля») – огнем двух-четырех, простреливавших к тому же значительно большее пространство⁵². При этом нижний стрелок немецкого самолета, располагавшийся в подфюзеляжной гондоле с развитым остеклением, имел гораздо лучший обзор...

Немцы, впрочем, считали «главной слабостью» СБ его «легковоспламеняемость», обусловленную отсутствием в бензобаках протектора, затягивающего пробоины (с 1937 г. на некоторых сериях машин ставились протектированные баки, но широкого распространения они не получили), а также отсутствием внутренней герметизации планера. Пары бензина из пробитых баков мгновенно распространялись по всему самолету и от следующей пулеметной или пушечной очереди мгновенно же вспыхивали. Враг подчеркивал также легкость, с которой загорались моторы СБ, над которыми были расположены расходные топливные бачки⁵³. Впрочем, и финская война, и 41-й год показали, что ничуть не труднее было поджечь и моторы бомбардировщиков Ильюшина. Достаточно напомнить о знаменитом воздушном бое 6 января 1940 г., в котором финский летчик Й.Сарванто, ведя огонь по моторам, сбил шесть ДБ-3 из 6-го дальнебомбардировочного авиаполка⁵⁴. Или обратиться к воспоминаниям Г.Ралля, воевавшего в 1941 г. в III группе 52-й истребительной эскадры люфтваффе. «Я поймал в прицел правый двигатель одного из бомбардировщиков, – описывает Ралль свою схватку с ДБ-3Ф в районе Констанцы в июне 41-го, – и нажал на гашетку. Самолет охватило пламя, и он стал падать, входя в штопор»⁵⁵.

Тем не менее, по оценке немецких экспертов, ДБ-3 и ДБ-3Ф сбить было труднее, чем СБ. Во-первых, ильюшинские машины оснащались протектированными бензобаками. Правда, на ДБ-3 это не спасало от пожара при попадании зажигательных пуль, ибо баки не были оборудованы системой заполнения их по мере выработки топлива нейтральным газом, препятствующим образованию легковоспламеняемых паров бензина. Однако на ДБ-3Ф имелась и такая система. Во-вторых, указывали немцы, «в целом конструкция этих самолетов была более прочной и потому менее уязвимой для стрелкового оружия»⁵⁶.

Несколько более эффективным, чем на СБ, было и оборонительное вооружение дальних бомбардировщиков. Правда, в 1941 г. на них стояли те же маломощные ШКАСы (причем даже не четыре, а три: носовая установка не была спаренной); такой же была и схема размещения стрелковых установок: носовая, верхняя (средняя) и нижняя (люковая). Верно и то, что носовая установка не только имела меньше стволов, чем на СБ, но и была столь же (или еще более) неудобной в обслуживании. На ДБ-3 (где она представляла собой экранированную турель Тур-8) из нее нельзя было стрелять на больших скоростях: врывавшийся в открытую створку экрана встречный поток воздуха буквально срывал штурмана с сиденья. А на ДБ-3Ф стрелять из носового ШКАСа (смонтированного, как на Не111, в шаровой установке) мешал бомбовый прицел ОПБ-1М... Однако более важные в воздушном бою верхняя и нижняя установки были эффективнее, чем на большинстве СБ. На значительной части ДБ-3 и ДБ-3Ф здесь располагались охарактеризованные нами выше турели МВ-3 и МВ-2. Иногда вместо МВ-3 стояла не имевшая аэродинамической компенсации (и потому разворачиваемая с бoльшим трудом) установка СУ (5Т211) с турелью Тур-8, а вместо МВ-2 – та же полубесполезная шкворневая установка ЛУ (5Т231), что и на большей части СБ (часть самолетов ДБ-3Ф была оснащена установкой УЛУ). Но и СУ (5Т211) была эффективнее, чем Тур-9, стоявшая на большинстве СБ: возвышаясь над фюзеляжем, она имела бульшие углы обстрела по горизонту и была экранирована во время стрельбы. Кроме того, в составе экипажей ДБ-3 и ДБ-3Ф в 1941 г. часто имелся второй стрелок, так что из верхней и нижней установок можно было вести огонь одновременно.

Но все-таки требованиям войны не отвечало и оборонительное вооружение ильюшинских бомбардировщиков⁵⁷, остававшееся заметно слабее, чем у не менее живучих и развивавших примерно такую же скорость (410—430 км/ч против 400—439 км/ч у ДБ-3 и 422—435 км/ч у ДБ-3Ф⁵⁸) немецких Не111Н-4, Н-5 и Н-6. Да и замечание о большей живучести планера ДБ-3 и ДБ-3Ф по сравнению с СБ носит, в общем-то, сугубо академический характер: в реальных боях дальние бомбардировщики несли, как мы видели, столь же тяжелые потери, что и СБ. Здесь сказался еще один неблагоприятный для советской стороны фактор – высокое боевое мастерство немецких летчиков-истребителей 1941 года (экипажи Не111 находились здесь в куда более выигрышном положении!). Планер ильюшинских машин был достаточно живуч – но пилоты «мессершмиттов» били по моторам...

И, наконец, к громадным потерям СБ и выступавших в роли дневных фронтовых бомбардировщиков ДБ-3 и ДБ-3Ф приводила неграмотная тактика, применявшаяся советской бомбардировочной авиацией в 1941 г.

Одни ее пороки были обусловлены ошибками авиационного (а иногда и общевойскового) командования. Так, в первые несколько недель войны СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф летали без истребительного прикрытия – хотя истребителей в действующей армии тогда было значительно больше, чем в последующие месяцы... Тем самым имевшие слабое оборонительное вооружение бомбардировщики обрекались на то, чтобы стать легкой добычей немецких истребителей – а командование еще и усугубляло эту ошибку другой, заключавшейся в том, что бомбардировщики выпускались на боевые задания небольшими группами. Чаще всего они состояли из 6—9 самолетов (т.е. двух-трех звеньев), а бывало, что и всего из 2—4! Столь маленькие группы не могли компенсировать слабость оборонительного вооружения своих машин концентрацией на атакующем «мессершмитте» огня нескольких бомбардировщиков: плотность такого огня оказывалась слишком малой... В значительной степени на счет советского командования следует отнести поэтому и массовую гибель краснозвездных бомбардировщиков над Двинском 27—30 июня 1941 г., и «воздушный Седан» над Бобруйском 30 июня. Ведь к переправам через Западную Двину и Березину СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф подходили в те дни отдельными эскадрильями и даже звеньями! Подобные же трагедии происходили в те дни и на Украине; так, упоминавшийся выше Г.Пабст описывал эпизод, когда «советские бомбардировщики весь день атаковали районы сосредоточения немецких войск небольшими группами по 2—4 самолета. Ни один из них не ушел от немецких истребителей. Пабст говорит об этих операциях, как о непродуманных и примитивных по немецким стандартам»⁵⁹.

Поистине гибельными оказались для СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф и практиковавшиеся ими удары по танковым и мотомеханизированным колоннам с высоты всего 100—400 м. Экипажам дальних бомбардировщиков 1-го и 3-го корпусов ДБА высоту в 400 м навязал 26 июня 1941 г. сам нарком обороны С.К.Тимошенко; в других соединениях «летчики [по-видимому, все же ведущие групп. – А.С.] сами стремились атаковать с небольших высот»⁶⁰: этим надеялись компенсировать несовершенство бомбовых прицелов и слабую выучку экипажей. Но на малых высотах двухмоторные бомбардировщики представляли собой слишком большую цель, чтобы не нести огромных потерь от малокалиберных зениток, насыщенность которыми наземных войск вермахта была очень высокой. Не случайно, например, 2-я смешанная и 41-я бомбардировочная авиадивизии ВВС Северного фронта всего за шесть дней действий с малых высот по колоннам 4-й танковой группы вермахта на Псковщине в начале июля 1941 г. потеряли 60 самолетов (преимущественно СБ), т.е. до четверти своего состава⁶¹. Из семи СБ 450-го скоростного бомбардировочного авиаполка ВВС Западного фронта, бомбивших 7 октября 1941 г. с высоты 100—200 м мотомеханизированную колонну на шоссе Юхнов – Спас-Деменск, зенитками было сбито три...⁶²

Другие тактические пороки советской бомбардировочной авиации 41-го года обуславливались прежде всего слабой выучкой летчиков. Все немецкие эксперты – участники кампании 1941 года – отмечали одну и ту же особенность действий СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф: «попав под зенитный обстрел, группа упорно шла вперед без каких-либо попыток уклониться»⁶³. Заметим, что с самим понятием «противозенитный маневр» в частях накануне войны были знакомы; так, в 202-м скоростном бомбардировочном авиаполку ВВС Ленинградского военного округа о нем слышали даже молодые летчики⁶⁴. Поэтому отказ от противозенитного маневра может свидетельствовать лишь о низком уровне летного мастерства большинства пилотов. Летчики (или решавшие за них ведущие групп) явно боялись, что, начав маневрировать, они оторвутся от группы и не смогут выйти на цель, а то и вообще потеряют ориентировку... Так или иначе, для многочисленных скорострельных 20– и 37-мм зенитных автоматов плывущие в плотном строю и не прибегающие к противозенитному маневру СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф были просто идеальной мишенью!

Не приходится удивляться и записи в журнале боевых действий 51-й истребительной эскадры люфтваффе, согласно которой советские бомбардировщики, действовавшие в июне 1941 г. в Белоруссии, «не делали никаких защитных маневров, когда на них пикировали немецкие истребители»⁶⁵. В условиях, когда большинство пилотов было неопытно, неизбежен был отказ и от противоистребительного маневра.

Заметное место в действиях советской дневной фронтовой бомбардировочной авиации в 1941 г. принадлежало (особенно на южном крыле советско-германского фронта) одномоторному ближнему бомбардировщику Су-2, созданному под руководством П.О.Сухого. Локальных успехов временами удавалось добиваться и этим машинам; так, немцы признают, что 30 августа 1941 г. Су-2 (227-го ближнебомбардировочного авиаполка 62-й бомбардировочной авиадивизии ВВС Юго-Западного фронта) уничтожили на аэродроме Белая Церковь 10 Bf109F I и III групп 3-й истребительной эскадры люфтваффе, а еще несколько ремонтировавшихся сожгли вместе со зданием ремонтных мастерских⁶⁶. Однако в целом, отмечают Н.Т.Гордюков и Д.Б.Хазанов, боевая работа машин П.О.Сухого не произвела впечатления на противника⁶⁷. Малоэффективных ударов, судя по всему, было гораздо больше, чем высокорезультативных. Сказывалась все та же низкая квалификация большинства экипажей, усугублявшаяся новизной самолета Су-2, который почти во все воевавшие на нем полки стал поступать только в 1941 г. В частности, слабо подготовленными к боевой работе были, по оценке командующего ВВС Юго-Западного фронта Ф.А.Астахова, 226-й и 227-й ближнебомбардировочные авиаполки 62-й бомбардировочной авиадивизии, которым тем не менее пришлось в конце июня – начале июля 41-го наносить удары по мотомеханизированным колоннам. Бомбометание в 227-м полку осуществляли при этом «по ведущему»... Низкой выучкой экипажей Су-2 исследователи склонны объяснять и безрезультатность бомбежки переправ через Прут 25 июня 1941 г., осуществленной шестеркой 211-го ближнебомбардировочного авиаполка 20-й смешанной авиадивизии ВВС Южного фронта («все бомбы упали с большим перелетом и не причинили противнику вреда»)⁶⁸. Не способствовала эффективности ударов и маленькая бомбовая нагрузка Су-2, нормальная величина которой составляла всего 400 кг, а максимальная – 600 кг⁶⁹. На практике загружали и еще меньше. Так, 9 июля 1941 г. 62-я бомбардировочная авиадивизия ВВС Юго-Западного фронта, выполнив 85 самолето-вылетов, сбросила 28, 2 т бомб⁷⁰, т.е. средняя «бомбовая зарядка» одного самолета составила всего 331,8 кг. И это при том, что вылетали не только Су-2 (из 226-го и 227-го ближнебомбардировочных авиаполков), но и более грузоподъемные СБ и Пе-2 (из 52-го и 94-го). Значит, Су-2 в этих вылетах брали на борт даже менее 300 кг бомб! А 43-й бомбардировочный авиаполк с августа 1941-го до марта 1942 г. в 2377 боевых вылетов сбросил 379 850 кг бомб⁷¹; следовательно, средняя бомбовая загрузка его Су-2 составляла всего 160 кг!

И в любом случае успехи Су-2 не окупали – как и у двухмоторных бомбардировщиков – их огромных потерь. 21—24 июля 1941 г. 211-й ближнебомбардировочный полк 20-й смешанной дивизии (переданной к тому времени в состав ВВС Юго-Западного фронта) сумел добиться прямых попаданий в переправу через Днестр у Ямполя и в скопление автомашин и орудий близ нее – но заплатил за это 30-ю Су-2, т.е. половиной штатного состава! 103-й и 135-й ближнебомбардировочные авиаполки ВВС 21-й армии Западного фронта, действуя в конце июня – начале июля в Белоруссии, не добились каких-либо заметных успехов – но потеряли за полторы недели боев 24 Су-2 из 81 (т.е. 30%), причем почти все оставшиеся машины получили повреждения. А 97-й полк 13-й бомбардировочной авиадивизии ВВС Западного фронта за две недели (с 22 июня по 7 июля 1941 г.) лишился почти всех из 50 своих Су-2⁷².

Причины этих непомерных потерь были, в общем-то, теми же, что и в частях двухмоторных бомбардировщиков. Однако, как представляется, несовершенство материальной части играло здесь менее существенную роль.

Оборонительное вооружение Су-2 было, конечно, слабым. Оно состояло, как правило, всего из одного ШКАСа, стрелявшего вверх-назад, причем на многих машинах он был смонтирован не на неплохой экранированной турели МВ-5, а на ТСС-1 – имевшей недостаточные углы обстрела, не защищавшей ведущего огонь штурмана от потока воздуха и требовавшей времени на то, чтобы выдвинуть пулемет из походного в боевое положение. В июле 1941 г. в кабине штурмана стали монтировать еще и нижнюю стрелковую установку – ШКАС на турели МВ-2. Однако углы обстрела нижнего пулемета оказались недостаточными; из-за отсутствия третьего члена экипажа невозможным было и одновременное ведение огня из обоих ШКАСов... Но, с другой стороны, небольшой, весьма маневренный и относительно скоростной (460 км/ч⁷³) Су-2 врагу было сложнее поймать в прицел, нежели громоздкие двухмоторные СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф. Самолет Сухого вполне мог увернуться от атаки Bf109, заложив резкий вираж, повторить который «мессершмитту» с его значительно бoльшим радиусом виража было не под силу. Этот прием в 1941 г. с блеском продемонстрировали, например, лейтенант И.Ф.Малышенко из 103-го ближнебомбардировочного авиаполка и старший лейтенант С.И.Прусенко из 226-го...

Однако основная масса пилотов Су-2 для выполнения этого сопровождавшегося большими перегрузками и требовавшего хорошей натренированности маневра была, по-видимому, не подготовлена – не случайно самолет Сухого показался немцам «маломаневренным»!⁷⁴ Советские летчики не применяли даже «оборонительный круг», который не раз спасал немецкие Ju87В – такие же одномоторные двухместные машины, что и Су-2, с такой же схемой оборонительного вооружения и гораздо меньшей (всего 340 км/ч) максимальной скоростью...

Очень неплохой была и живучесть Су-2. Так, воевавший в 135-м ближнебомбардировочном авиаполку М.А.Лашин отмечал, что загорался этот «невероятно живучий» самолет «долго и трудно», «никогда не вспыхивал факелом»⁷⁵ – тем более что имел протектированные бензобаки. О том же свидетельствуют и воспоминания бывшего пилота штабного отряда 53-й истребительной эскадры люфтваффе Ф.Шиса, который 8 июля 1941 г. с дистанции всего 50 м бил по Су-2 из всех стволов своего Bf109F до полного израсходования боекомплекта. Немцу удалось поразить штурмана, из поврежденного бомбардировщика выпало шасси – но Су-2 так и не загорелся и в конце концов смог уйти... Однако мастерства основной массы немецких летчиков-истребителей 1941 года оказывалось, судя по потерям Су-2, достаточно для того, чтобы нейтрализовать это достоинство бомбардировщика П.О.Сухого. Сказалась, несомненно, и все та же высокая плотность огня немецкой зенитной артиллерии...

В конце 1941 – начале 1942 г. последние оставшиеся в ВВС действующей армии СБ и ДБ-3 (выпуск этих типов машин в 41-м был прекращен), а также ДБ-3Ф были переведены на действия ночью. Тогда же прекратили выпускать и Су-2; в 1942-м количество машин этого типа во фронтовых частях не превышало нескольких десятков. Примерно с весны 1942 г. основным дневным фронтовым бомбардировщиком советских ВВС стал спроектированный под руководством В.М.Петлякова двухмоторный пикирующий бомбардировщик Пе-2 – выпускавшийся серийно еще с декабря 1940-го и применявшийся на фронте с первых дней войны. С мая 42-го «пешку» стал дополнять «Бостон» – так, по примеру англичан, именовали в СССР поставлявшийся союзниками американский двухмоторный бомбардировщик Дуглас А-20. К весне 1943 г. из всех имевшихся на фронте Пе-2 и «Бостонов» американские машины составляли не менее трети, а в течение 1944 года – около четверти⁷⁶.

Однако и на этой новой матчасти успехи советской дневной фронтовой бомбардировочной авиации оказались достаточно скромными. Правда, немецкие эксперты единодушно подтверждают, что ее эффективность постоянно возрастала, но рост был не слишком впечатляющим. Оценивая результативность основной работы советских фронтовых бомбардировщиков – ударов по войскам и другим объектам, расположенным в тактической глубине, – В.Швабедиссен констатировал, что еще в 1942—1943 гг. «потери немцев от таких бомбардировок, за исключением сражения под Сталинградом, были достаточно низкими» и что «немецкие войска не испытывали с ними особых проблем, таких, например, как от действий штурмовой авиации». (А ведь и эта последняя, как мы видели, больше изматывала врага, чем уничтожала его живую силу и технику!) Даже если удары оказывались успешными, «результаты не соответствовали затраченным усилиям»⁷⁷. Один из немецких офицеров, чьи оценки (наряду с оценками штабных отчетов) обобщил Швабедиссен, – воевавший в 27-й бомбардировочной эскадре Х.-Х. барон фон Бойст – прямо считал, что в 1942—1943 гг. советская бомбардировочная авиация «осталась относительно слабой и неэффективной»...⁷⁸ В 1944—1945-м, признают немецкие эксперты, она «во многом прибавила»; «непрерывные массированные бомбардировочные атаки в немецкой прифронтовой полосе в районе главного удара при наступлении и прорыве обороны играли важную роль в успешном завершении операции»⁷⁹. Тем не менее, подытоживая, Швабедиссен отметил, что «решающего значения» эти удары так и «не приобрели»; в другом месте немецкий аналитик заключил, что «результаты деятельности советской бомбардировочной авиации оказались ограниченными»...⁸⁰

Весьма скромная оценка эффективности советской фронтовой бомбардировочной авиации 1942—1945 гг., данная немцами, тем интереснее, что основной советский дневной бомбардировщик этого периода – Пе-2 – позволял, казалось бы, добиться гораздо большего. Ведь этот самолет не только был значительно более скоростным и лучше вооруженным, чем СБ, но и мог бомбить с крутого, под углом 60—90°, пикирования. А это позволяло добиться несравненно большей точности бомбометания: чем больше угол пикирования самолета на цель, тем в большей степени траектория сброшенной бомбы совпадает с линией прицеливания. В 284-м бомбардировочном авиаполку в 1943 г. при бомбометании с горизонтального полета среднее отклонение упавших бомб от цели составляло более 200 м, а при бомбометании с пикирования – всего 18 м⁸¹. Пикировал Пе-2 устойчиво, не рыская по курсу; ввод и вывод самолета из пике обеспечивал автомат; установленные под крылом тормозные решетки снижали скорость разгоняющегося на пикировании самолета – и облегчали тем самым прицеливание.

Однако это главное преимущество Пе-2 – возможность резко повысить точность бомбового удара – на протяжении большей части войны основной массой фронтовых летчиков не использовалось! Вплоть до конца 1943 г. (!) «пешки», как правило, бомбили с горизонтального полета; бомбометание с пикирования применялось редко. Так, с начала 1942 г. этот последний способ стали использовать в 9-м ближнебомбардировочном авиаполку ВВС Западного фронта, с лета 42-го – в 150-м бомбардировочном авиаполку особой авиагруппы № 1 8-й воздушной армии Сталинградского фронта, с конца 42-го – в 301-й бомбардировочной авиадивизии той же армии, в январе 43-го – в 1-м бомбардировочном авиакорпусе 3-й воздушной армии Калининского фронта, во главе которого встал бывший командир 150-го полка и 301-й дивизии И.С.Полбин. Однако в других частях и соединениях с Пе-2 тогда даже снимали – как ненужные! – автоматы пикирования и тормозные решетки; по данным В.Б.Шаврова, «пешки» некоторых серий выходили без решеток уже с завода...⁸² «Бомбометание с пикирования применяется редко», – констатировалось еще в директиве командующего ВВС Красной Армии А.А.Новикова от 7 июля 1943 г., подводившей итоги работы советской авиации в марте – июне 43-го⁸³. И даже после Курской битвы, 2 сентября 1943 г., Новикову пришлось резюмировать, что пикирующие удары применяются «недостаточно и неуверенно» (в корпусе И.С.Полбина в июле и августе они и то наносились лишь примерно в 6% боевых вылетов. – А.С.) – и поставить перед авиационными командирами задачу обучить к октябрю бомбометанию с пикирования хотя бы по одному полку в каждой дивизии, оснащенной Пе-2!⁸⁴ Однако в 3-м бомбардировочном авиакорпусе это и в октябре умел делать только один полк на корпус (а не на дивизию) – 128-й бомбардировочный. А в 1-м, полбинском, корпусе в октябре и ноябре пикирующие удары наносились лишь примерно в половине боевых вылетов⁸⁵.

Чем же объяснялось это упорное неиспользование возможностей «пешки»? Зачастую бомбить с пикирования не давала плохая погода, точнее, низкая облачность. Так, в ноябре – декабре 1941 г., в разгар битвы за Москву, нижняя кромка облаков в Подмосковье не поднималась выше 200—1000 м, а с такой высоты на Пе-2 пикировать было нельзя: летчик просто не успел бы вывести эту довольно инертную машину из пике. Именно из-за плохой погоды в 4-м бомбардировочном авиакорпусе в марте 1945 г. с пикирования удалось выполнить лишь около 2% бомбометаний⁸⁶. В 54-м, 133-м и 603-м скоростных бомбардировочных авиаполках ВВС Западного фронта во время битвы за Москву не пикировали еще и потому, что опасались отказа ненадежного механизма уборки тормозных решеток. Оставшись неубранными после выхода из пике, они продолжали бы снижать скорость бомбардировщика и в горизонтальном полете – а это сделало бы Пе-2 «легкой добычей вражеских зениток или истребителей»⁸⁷. Бывший командир 9-го ближнебомбардировочного авиаполка А.Г.Федоров, упоминая о характерном для лета 42-го нежелании летчиков бомбить с пикирования, указывал и еще на одну причину – «стремление обезопасить свои действия над целью». Но, добавлял он, «главная причина состояла в другом: летный состав, в своем подавляющем большинстве, еще не был как следует обучен искусству бомбометания с пикирования»...⁸⁸

И действительно, главной причиной отказа пилотов «пешек» от бомбометания с пикирования приходится все-таки признать их слабую подготовку. При переучивании летчиков на Пе-2 накануне войны пикирующие удары с ними не отрабатывали; в июле 41-го, в Липецком авиационном учебном центре это начали делать, но к октябрю, экономя время, количество бомбометаний с пикирования, которое давали выполнить каждому экипажу, опять довели с 4—6 до нуля; в 1942-м во время тренировок в запасном полку молодой летчик успевал выполнить всего одно такое бомбометание, а в 1943-м – два⁸⁹. Правда, оценки, полученные за эти одно-два бомбометания, были неплохими. В 1941-м «отлично» имели тут 32,4% пилотов, «хорошо» – 31,8%, «удовлетворительно» – 35,8%; в 1942-м – соответственно 29,0%, 30,0% и 41,0%; в 1943-м – 29,5%, 31,7% и 38,8%⁹⁰. Но это типичная советская «дутая» отчетность: в 1942-м отмечалось, что экипажи, прибывшие из запасных полков, к индивидуальному выполнению бомбометания с пикирования не готовы⁹¹, и даже во второй половине 1943-го экипажи фронтовых соединений Пе-2 показывали худшую точность бомбометания, чем та, которой добивались на бумаге в запасных частях. Если в последних тех, кто бомбил с пикирования на «неуд», не было, по отчетам, совсем, то в 1-м гвардейском, 1-м и 3-м бомбардировочных авиакорпусах в июле – декабре 1943 г. «двоечников» насчитывалось от 14 до 50%, а отличников было не около трети, а от 0 до 11% (и лишь в 1-м бомбардировочном в сентябре – октябре – 38%)⁹².

Обучать же летчиков на фронте было очень непросто: освоение пикирующего удара требовало значительных усилий и времени. Выход из наиболее эффективного с точки зрения бомбометания пике – под углом 90° – сопровождался перегрузками, выдержать которые могли только особо натренированные пилоты. Капитан В.А.Гордиловский из 125-го бомбардировочного авиаполка ВВС Ленинградского фронта – опытный, но не отличавшийся такой натренированностью летчик, – выводя в январе 1942-го Пе-2 из отвесного пикирования, потерял сознание и получил повреждения внутренних органов... Поэтому угол пикирования при тренировках приходилось увеличивать постепенно; не случайно, например, в 321-м ближнебомбардировочном авиаполку 77-й смешанной авиадивизии ВВС Западного фронта осенью 1941 г. успели освоить только пологое (под углом 30—40°) пикирование – и лишь отдельные экипажи начали учиться пикировать под углом 60°. В воспоминаниях А.Г.Федорова и ветерана 202-го бомбардировочного авиаполка Н.И.Гапеенка особо подчеркивается, какой напряженной работы потребовал от фронтовых полков переход к бомбометанию с пикирования под углом 60 и более градусов; как долго нужно было отрабатывать такие удары – сначала отдельными экипажами, затем звеньями, эскадрильями и, наконец, всем полком⁹³. Не у всех фронтовых авиачастей были время и полигонные условия для этого; наверняка не у всех фронтовых командиров – отвечавших прежде всего за боевую работу! – были силы и желание организовывать эти тренировки – тем более что еще в 1942-м не везде имелись и соответствующие методические разработки. «Приказывали нам бомбить с пикирования, – вспоминает, например, И.И.Кабаков, воевавший тогда в 73-м бомбардировочном авиаполку ВВС Балтийского флота, – но сама теория пикирования отсутствовала»...⁹⁴

Нужно учесть и то, что Пе-2 – в отличие, например, от СБ и Ju88 – был весьма сложен в пилотировании. Комиссия, изучавшая в начале войны опыт эксплуатации «пешек» в 58-м скоростном бомбардировочном авиаполку 2-й смешанной авиадивизии ВВС Северного фронта, отметила, что, по «общему мнению летного состава», «машина слишком сложна в технике пилотирования, особенно на взлете и посадке. Эксплуатация самолета требует летчиков выше средней квалификации, рядовой пилот овладевает ею с трудом»⁹⁵. «Сколько раз, – вспоминал А.Г.Федоров, – мне приходилось наблюдать, как в начале разбега «пешка» вдруг разворачивалась вправо, и летчик, не сумев парировать разворот с помощью другого мотора, вынужден был прекращать взлет. А какое внимание требуется при посадке! Малейшая оплошность приводит к серии таких высоких «козлов», что невольно поражаешься, как только выдерживают шасси»⁹⁶. Между тем общий налет на Пе-2, с которым пилот прибывал из запасного авиаполка на фронт, в 1941-м составлял в среднем всего 6 (по другим данным – 7) часов, в 1942-м – 12 (по другим данным – 13), в 1943-м – 15...⁹⁷ Поэтому при вводе молодого пополнения в строй во фронтовых полках наверняка очень часто было просто не до освоения бомбометания с пикирования – отработать бы технику пилотирования... Кроме того, излишне строгая машина вообще вызывала к себе «очень настороженное отношение»⁹⁸. А это также не располагало к попыткам взять от нее все возможное.

Улучшить посадочные качества «пешки» удалось лишь в самом конце 1944 г., когда в серию был запущен вариант с измененным профилем носка консолей крыла⁹⁹. А подавляющее большинство воевавших Пе-2 так и остались, по оценке летчика-испытателя П.М.Стефановского, «сложными и неудобными для экипажа»¹⁰⁰ машинами.

В итоге даже в одной из двух дивизий полбинского 1-го бомбардировочного авиакорпуса – 1-й гвардейской бомбардировочной – к июлю 1943 г. бомбить с пикирования могли лишь 16% летчиков – и лишь к августу этот процент удалось довести в корпусе до 40, а к октябрю – примерно до 70 (но процент умеющих бомбить в составе групп – лишь до 57—58). Еще и 20 октября 1943 г. из 67 экипажей корпуса, бомбивших железнодорожные станции Александрия, Користовка и Верховцево (между Кременчугом и Днепропетровском), пикирующие удары разрешили нанести только 25 наиболее подготовленным¹⁰¹.

Недостаточная подготовка летчиков Пе-2 (усугублявшаяся сложностью этого самолета в пилотировании) сказывалась и на точности бомбометания с пикирования – особенно в 1941—1943 гг. Вряд ли, например, случайно, что во время битвы за Москву, в ноябре – декабре 41-го, точность бомбовых ударов, наносившихся «пешками» ВВС Западного фронта с пикирования под углом 60—65°, оказалась всего вдвое выше, чем при бомбометании с горизонтального полета¹⁰², – хотя, как мы видели, здесь можно было добиться и 10-кратного увеличения точности попаданий... Характерно и то, что, пикируя в течение 1943 года на корабли и суда противника, Пе-2 40-го авиаполка пикирующих бомбардировщиков ВВС Черноморского флота добились попаданий всего в полтора раза больше, чем бомбившие с горизонтального полета (и оснащенные притом посредственными советскими прицелами) бомбардировщики «Бостон»...¹⁰³

Во самом деле, пикирующий Пе-2 настолько «плотно» сидел в воздушном потоке, что слабо подготовленному пилоту было очень сложно довернуть самолет по курсу, чтобы исправить ошибку прицеливания. Кроме того, при прочих равных условиях, неопытный летчик сбрасывал бомбы с большей высоты, нежели опытный, – и поэтому они падали с бoльшим отклонением от цели. Дело в том, что слабо владеющему машиной пилоту сложнее было вывести ее из пике – и он начинал делать это по возможности раньше... Из-за слишком большой скорости пикирования (до 680 км/ч даже при выпущенных тормозных решетках) Пе-2 выходил из пике довольно медленно, делая значительную «просадку»¹⁰⁴. В 1941—1942 гг. считали, что при пикировании с высоты 2000 м эта «просадка» (т.е. потеря высоты в процессе вывода машины в горизонтальный полет) составляет 900 м, а поэтому сбрасывать бомбы и начинать вывод надо уже на 1000—1200 метрах¹⁰⁵. Опытные летчики могли сделать это и позже; так, девятка капитана П.А.Дельцова из 24-го бомбардировочного авиаполка 241-й бомбардировочной авиадивизии 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта, войдя 28 июня 1944 г., во время Бобруйской операции, в крутое пикирование на переправу через Березину на высоте 2000 м, сумела сбросить бомбы с менее чем 900-метровой. А пилоты 9-го ближнебомбардировочного авиаполка ВВС Западного фронта во время битвы за Москву, пикируя – и притом «почти вертикально»! – с высоты 1500 м, ухитрялись произвести бомбометание на 400-метровой отметке!¹⁰⁶

Однако опытные пилоты в советских ВВС военных лет встречались нечасто. Так, в 13-й авиадивизии пикирующих бомбардировщиков ВВС Черноморского флота к 20 августа 1944 г. 30—40% летного состава составляли вчерашние курсанты, а одна из двух ее частей – 29-й авиаполк пикирующих бомбардировщиков – ни разу не бомбила с пикирования!¹⁰⁷ В результате, пикируя 21 августа в районе мыса Тузла на румынский эсминец «Реджина Мариа», пилоты этого и другого полка 13-й дивизии (40-го) сбрасывали бомбы не только с 1300-метровой, но и с 2500-метровой высоты. А 20 августа, нанося удар по кораблям в Констанце, «пешки» 29-го полка бомбили с 2100 м (начиная пикирование с 3000), а самолеты 40-го – и вовсе с 2800 (входя в пике на 4000 м)! С 1300 м тогда отбомбилась лишь «группа снайперов» 40-го полка... (Для сравнения: в полбинском авиакорпусе – тогда уже именовавшемся 2-м гвардейским бомбардировочным – тем же летом 44-го кнопку сброса бомб при пикировании с высоты 3000—4000 м нажимали только на 1000—1500-метровой.) Неудивительно, что ни «Реджина Мариа», ни объекты прицельных ударов 20 августа – румынские эсминцы «Мэрэшти» и «Мэрэшешти» – не получили ни одного прямого попадания¹⁰⁸.

Конечно, в 1941—1943 гг. Пе-2 показывали и образцы высокоточной работы – но в этих случаях за штурвалами пикировщиков сидели опытные летчики. Атаковав 13 июля 1941 г. Плоешти, 6 «пешек» из того же 40-го бомбардировочного авиаполка ВВС Черноморского флота разрушили два заводских корпуса, уничтожили 202 цистерны с нефтепродуктами, 46 нефтебаков, два склада, сожгли в общей сложности около 220 000 тонн нефтепродуктов и на длительное время вывели из строя румынские нефтеперегонные заводы «Орион» и «Астра-Романия»¹⁰⁹. Но в 41-м морская авиация вообще отличалась солидно подготовленным летным составом, а для этого удара еще и отобрали наиболее квалифицированных, с боевым опытом, пилотов... Известен также эпизод с уничтожением всего двумя «пешками» склада горюче-смазочных материалов у донского хутора Морозовский в августе 1942 г. Но это были машины 150-го бомбардировочного авиаполка, пилоты которого хорошо освоили бомбометание с пикирования благодаря упорной работе своего командира – известного тактика-новатора И.С.Полбина. А одну из машин вел он сам – «выдающийся советский ас», «мастер снайперского бомбометания»¹¹⁰. Разрушение стратегически важного моста через реку Нарову у Нарвы 21 мая 1943 г. опять-таки осуществила шестерка летчиков-снайперов (из 73-го бомбардировочного авиаполка ВВС Балтийского флота), да еще и тренировавшаяся целую неделю на специально оборудованном полигоне. Разрушить 4 декабря 1943 г. железнодорожный узел Знаменка под Кировоградом также смогли лишь «9 наиболее опытных экипажей из эскадрильи снайперов» 81-го гвардейского бомбардировочного авиаполка 1-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии 5-й воздушной армии 2-го Украинского фронта¹¹¹. До них все бомбовые удары по Знаменке оказывались безрезультатными...

Недостаточная подготовка экипажей Пе-2 (накладывавшаяся на сложность «пешки» в пилотировании) снижала и точность бомбометания с горизонтального полета. До прибытия на фронт, в запасном полку, таких бомбометаний экипаж «пешки» успевал выполнить немногим больше, чем пикирующих ударов: в июле – октябре 1941 г. – от 2 до 6, в 1942-м – 2 (экипажи, которыми укомплектовали к ноябрю 1942 г. 1-й и 2-й бомбардировочные авиакорпуса – от 3 до 5), а в 1943-м – 3...¹¹² И это при том, что попасть бомбой в цель при бомбометании с горизонтального полета было чуть ли не на порядок сложнее, чем с пикирования! А особенно на Пе-2, который – в отличие от Ju88 и Не111 и подобно ДБ-3Ф – в горизонтальном полете был весьма неустойчив. Это обстоятельство (наряду с плохим обзором и несовершенством бомбового прицела ОПБ-1М) существенно затрудняло штурману прицеливание. «А кроме того, – напоминает К.П.Иконников, летавший штурманом на ДБ-3, Ил-4 и Пе-8, – точность ударов [с горизонтального полета. – А.С.] зависит и от слетанности экипажа. Когда мы с Сергеем [С.С.Сугаком, командиром экипажа Пе-8 746-го авиаполка дальнего действия. – А.С.] выходили на цель, он плавно педаль выбирал – резко нельзя было, чтобы самолет не раскачать. Я ему давал поправки к курсу, а он плавно доворачивал самолет. Он прекрасно представлял, что я в это время делаю, и очень аккуратно работал. Говоришь ему: «Серега, еще 5 градусов влево... еще чуть-чуть, на волос... так, еще, вот как только что сейчас сделал... Хорош! Вот так держи!» Сбрасываешь бомбы, самолет «вспучивается», а ведь его надо удерживать на прежнем уровне!»¹¹³ Разве можно было добиться подобной слетанности (и подобного искусства в управлении «строгой» машиной) за 2—3 учебных бомбометания?

Правда, по отчетности выходило, что прибывавшие на фронт экипажи Пе-2 подготовлены здесь были неплохо (в 1941 г. за бомбометание с горизонтального полета в запасных полках «отлично» получили 18,7% экипажей, «хорошо» – 39,7%, «удовлетворительно» – 41,6%; в 1942-м – соответственно 22,6%, 44,3% и 33,1%; в 1943-м – 26,6%, 39,7% и 33,7%¹¹⁴) – но, как мы уже отмечали, отчетность запасных частей была «дутой». На фронте квалификации основной массы штурманов Пе-2 оказывалось, похоже, совершенно недостаточно: в 1942—1943 гг., отмечали немцы, советские фронтовые бомбардировщики продолжали сбрасывать бомбы «по ведущему»¹¹⁵. Иными словами, штурманы смотрели не в бомбовый прицел, а на самолет ведущего! Когда во время удара девятки Пе-2 130-го бомбардировочного авиаполка 204-й бомбардировочной авиадивизии 1-й воздушной армии Западного фронта по железнодорожной станции Бетлица (западнее Кирова, что в Калужской области) 8 июня 1943 г. ведущий одного из звеньев пропустил момент сброса бомб ведущим группы, штурманы всего звена отбомбиться вообще не смогли...

Неудивительно, что еще в директиве командующего ВВС Красной Армии от 7 июля 1943 г. признавалось, что «в бомбардировочной авиации основными недочетами по-прежнему остаются слабая обороноспособность в воздушном бою и невысокая меткость бомбометания»¹¹⁶. Даже 1-й бомбардировочный авиакорпус И.С.Полбина – чаще других бомбивший с пикирования – в июле – августе 1943 г. точность бомбометания, по оценке штаба ВВС Красной Армии, обеспечивал лишь на «тройку» (средний балл его экипажей составил тогда лишь 3,07; 26,5% экипажей показали неудовлетворительную точность, а 57,3% – только удовлетворительную) и даже в сентябре – октябре не смог дотянуть до «четверки» (набрав лишь 3,81 балла и имея 14% экипажей, бомбящих на «неуд», и 29% – на «тройку»). 3-й бомбардировочный авиакорпус в сентябре – октябре получил лишь 3,48 балла, а в ноябре – декабре – лишь 3,3 (соответственно 16,5% и 22% его экипажей бомбили на «неуд», а 33,5% и 35,5% – на «тройку»). Ну, а 1-й гвардейский бомбардировочный в августе – сентябре 1943-го получил за точность бомбометания «неудовлетворительно» (2,71 балла при 50% экипажей, бомбящих на «неуд» и 27% – на «тройку»)...¹¹⁷ А ведь в состав этих трех корпусов входило большинство имевшихся в Красной Армии бомбардировщиков Пе-2!

На точности бомбовых ударов с горизонтального полета сказывалась не только недостаточная практика в бомбометании, но и общая слабая подготовленность экипажей – и в летном, и в тактическом отношении. Средняя продолжительность полетов на боевое применение, выполненных экипажами Пе-2 в запасных частях, в 1941 г. составляла всего 3,5 часа, в 1942-м – 6, в 1943-м – 9 часов...¹¹⁸ В результате, свидетельствуют немцы, «иногда поведение экипажей при выполнении боевых заданий отличалось пассивностью, связанной с недостатками обучения и навыков, которые не могли быть за короткое время устранены во фронтовых условиях»¹¹⁹. Так, еще в первой половине 1943 г. летчики «пешек», не умея осуществлять противозенитный маневр (т.е. постоянно изменять скорость, высоту и направление полета), вынуждены бывали бомбить с больших высот – чтобы хоть так спастись от зенитного огня. По данным немцев, объекты, расположенные в их ближнем тылу, советские бомбардировщики в 1942—1943 гг. атаковали с высоты 3000—5500 м; зафиксировал враг и случаи бомбометания с 8500 м¹²⁰. Это подтверждается и советскими данными; так, атакуя 6—7 мая и 8—10 июня 1943 г. немецкие аэродромы в орловском выступе, Пе-2 204-й и 241-й бомбардировочных авиадивизий (соответственно 1-й воздушной армии Западного и 16-й воздушной армии Центрального фронта) бомбили (за единственным исключением) с высот 2750—4200 м (в основном с 3100—3500 м), а «пешки» 270-й бомбардировочной авиадивизии 8-й воздушной армии Южного фронта 6 и 7 мая отбомбились по аэродрому Сталино с 4000 и 4700 м (повредив всего один Не111)¹²¹. Отмеченная в директиве А.А.Новикова от 7 июля 1943 г. «слабая обороноспособность в воздушном бою» – обусловленная прежде всего неумением пилотов сохранять свое место в строю группы и слабой стрелковой выучкой штурманов и стрелков-радистов – летом 1942-го также вынуждала Пе-2 бомбить с высоты 7000—8000 м: туда еще не забирались тогда немецкие истребители. А между тем уже одно только несовершенство прицела ОПБ-1М требовало осуществлять бомбометание с высоты не более 3000 м! Увеличивалось с высотой и отклонение падающих бомб от цели. Неэффективность бомбометания с высоты 8000 м (когда разлет бомб достигал полутора километров!) в советских ВВС выявили еще летом 1939 г.¹²²; подтвердила этот вывод и финская война. «Бомбить с высоты 7 тыс. м, – констатировал в апреле 1940 г. ее участник комбриг И.И.Копец, – это значит не получить нужных результатов, и в итоге мы имели непопадание в цель, т.е. цель перекрыта: одна бомба падает с одной стороны станции, другая – до станции, а в самой станции почти ничего и нет»¹²³. Правда, некоторые советские авиаторы – и до и после Великой Отечественной – придерживались другого мнения: «на точности ударов большая высота никак не сказывается, точность попадания в цель зависит от квалификации штурмана»¹²⁴. Но поскольку с последней, как мы видели (и как увидим еще в дальнейшем), в советских ВВС военных лет дело обстояло плохо, бомбометание с большой высоты в любом случае должно было оказываться неэффективным.

В 1944—1945 гг. положение с подготовкой летчиков и штурманов Пе-2 несколько улучшилось. Общий налет на «пешках», получаемый экипажами в запасных частях, вырос тогда не так уж и намного: с 12—15 часов в 1942—1943 гг. до 17 в 1944-м и 21 в 1945-м. Однако бомбометание с пикирования там стали выполнять в 2,5—4 раза чаще: вместо двух раз в 1943-м – пять в 1944-м и восемь – в 1945-м¹²⁵. Оказал воздействие и упомянутый выше приказ А.А.Новикова об освоении бомбометания с пикирования во фронтовых полках. Результаты не замедлили сказаться: в 1944—1945 гг., свидетельствуют немцы, «точность и эффективность ударов» советских бомбардировщиков «повысились»¹²⁶. Временами Пе-2 стали добиваться успехов, о которых раньше приходилось только мечтать. Так, 15 июля 1944 г., в начале Львовско-Сандомирской операции, массированные удары «пешек» 2-го гвардейского и 4-го бомбардировочных авиакорпусов 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта не дали 1-й и 8-й танковым дивизиям 48-го танкового корпуса немцев развить контрудар, нанесенный теми в районе Зборов – Золочев. При этом, по свидетельству бывшего начальника штаба 48-го корпуса Ф. фон Меллентина, 8-й танковой были нанесены «огромные потери»¹²⁷. Машины 2-го гвардейского не только атаковали почти исключительно с пикирования, но и, подобно Ju87 и Ju88, делали по нескольку заходов, каждый раз прицельно сбрасывая часть бомб на новую цель. «Мне неоднократно приходилось испытывать «прелести» бомбежки и раньше, – показал на допросе один из пленных офицеров 8-й танковой, – русские ВВС больше пугали, чем причиняли какой-то реальный ущерб. На этот раз все оказалось по-другому»¹²⁸. Как видно из первой фразы, немец не стремился подлаживаться под настроение допрашивающих; можно поэтому верить и его сообщению о прямом попадании бомбы в один из танков...

Тем не менее, отмечали немецкие эксперты, «недостатки системы подготовки летного состава» продолжали сказываться на точности бомбометания советских фронтовых бомбардировщиков и в 1944—1945 гг.¹²⁹ Пяти учебных бомбометаний с пикирования, выполненных пилотом до прибытия на фронт, было, конечно, все равно недостаточно. Именно поэтому, например, завершился неудачей удар 30 Пе-2 12-го гвардейского авиаполка пикирующих бомбардировщиков 8-й минно-торпедной авиадивизии ВВС Балтийского флота по крейсеру ПВО «Ниобе» в порту Котка 12 июля 1944 г.: летчики из молодого пополнения не сумели попасть в неподвижный корабль ни одной из 70 сброшенных бомб. (Для сравнения: 2 июля 1942 г. 32 Ju88 I группы 76-й бомбардировочной эскадры и 32 работавших с горизонтального полета (!) Не111 I группы 100-й бомбардировочной эскадры, сбросив 170 бомб, поразили в порту Новороссийск 18 кораблей и судов, прикрытых, заметим, более мощным зенитным огнем, чем «Ниобе», а также причалы, склады, элеваторы и другие береговые сооружения¹³⁰.) Только после трех дней тренировок, в ходе которых каждый пилот выполнил 5—6 бомбометаний с пикирования (т.е. увеличил свой опыт в этом деле сразу вдвое!), результаты улучшились: 16 июля группа из 23 Пе-2 того же полка сумела-таки попасть в «Ниобе» двумя бомбами¹³¹. Если в полбинском 2-м гвардейском бомбардировочном авиакорпусе в Львовско-Сандомирской операции «пешки» бомбили практически только с пикирования, то в соседнем 4-м бомбардировочном – лишь примерно в трети боевых вылетов¹³²: не весь летный состав умел это делать!

Точность бомбометания с горизонтального полета в 1944 г. увеличилась по сравнению с 1943-м всего на 11%¹³³: увеличения числа таких бомбометаний, выполненных каждым молодым пилотом в запасном полку, с трех в 1943-м до четырех в 1944-м (и пяти в 1945-м)¹³⁴ было, конечно, недостаточно... По свидетельству немцев, и в последнем периоде войны советские фронтовые бомбардировщики продолжали сбрасывать бомбы по сигналу ведущего¹³⁵. О низкой квалификации штурманов свидетельствует, в частности, бомбардировка в январе 1945-го, во время Висло-Одерской операции, Бромберга (ныне Быдгощ). Осуществлявшие ее экипажи 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта, отмечают немцы, лишь «неприцельно сбрасывали бомбы на жилые кварталы города» – не будучи, видимо, в состоянии точно накрыть «немецкий командный пункт в отдельном здании, электростанцию, газовые заводы и мосты через реку Брахе (Брда)»¹³⁶.

В этом последнем случае могло, впрочем, сказаться неумение не прицеливаться, а ориентироваться – многими советскими экипажами выказывавшееся даже в последние недели войны. Так, бомбардировщики 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта, поддерживая в конце апреля 1945 г., во время Моравско-Остравской операции, войска 60-й армии, неоднократно бомбили «не там, где нужно»¹³⁷. О подобных же случаях, имевших место в первый день Берлинской операции, 16 апреля 1945 г., в 16-й воздушной армии, рассказывал год спустя командующий 8-й гвардейской армией В.И.Чуйков: «Летит девятка, отрегулировали и увязали все цели, ей нужно бомбить Альттухенбанд. Эта девятка, не долетая до цели, разворачивается, бьет Рейнтвейн. Связываюсь сам по телефону, кричу, что командир их ошибся, ударил по своим. Мне говорят: «Слушайте, он сделал ошибку, мы ему сейчас растолковали и давайте пустим второй раз, он вторую ошибку не сделает». И второй раз, как назло, пролетает над Рейнтвейном, разворачивается и бьет по тому же месту, по своим, второй раз. Вот в этом – слабость нашей авиации»¹³⁸. Слабую подготовку штурманов 16-й воздушной, проявившуюся в те дни, отмечал и бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта К.Ф.Телегин...¹³⁹

Не исключено, однако, что прибегнуть при ударе по Бромбергу к неприцельному бомбометанию по площадям экипажи заставило отсутствие сведений о местоположении конкретных целей. Тогда мы сталкиваемся с еще одним фактором, снижавшим результативность ударов Пе-2, – слабой тактической подготовленностью советских авиационных командиров. История с неприцельной бомбежкой Бромберга была, возможно, рецидивом явления, распространенного еще в первой половине 1943 г. – пренебрежения боевым обеспечением бомбовых ударов. В частности (как отмечалось в директиве А.А.Новикова от 7 июля 1943 г.), командиры бомбардировочной авиации не производили тогда разведку цели перед ударом по ней – из-за чего экипажи часто вообще не могли эту цель обнаружить. На эту же слабость указывают и немцы; по их мнению, низкая эффективность бомбежек целей в их ближнем тылу в 1942 г. была обусловлена как слабой подготовкой советских экипажей, так и отказом от предварительной разведки цели... А бомбить с больших высот экипажи Пе-2 в 1942—1943 гг. вынуждали не только страх перед немецкими истребителями и неумение осуществлять противозенитный маневр, но и неумение ведущих групп подвести эти последние к цели скрытно – так, чтобы атака оказалась внезапной и немецкие зенитчики не успели изготовиться к стрельбе¹⁴⁰.

Только в 1943-м «пешки» стали применять и наиболее рациональный в тактическом отношении способ бомбометания с пикирования – из боевого порядка «круг» (так называемую «вертушку»). Над целью стал вращаться наклоненный к плоскости горизонта круг (точнее, эллипс), образованный летящими друг за другом Пе-2, которые поочередно пикировали, уходили вверх, описывали круг и снова пикировали – обеспечивая тем самым непрерывность воздействия на цель. При этом инициатору применения «вертушки» – И.С.Полбину – пришлось самостоятельно доходить до того, что уже давно было известно врагу. Немецкие пикирующие бомбардировщики Ju87 и Ju88 применяли подобную «вертушку» с самого начала войны! Так, лейтенант 770-го артполка 245-й стрелковой дивизии 34-й армии Северо-Западного фронта В.М.Иванов еще в конце июля 1941 г. наблюдал, как бомбившие советский аэродром в районе Демянска «юнкерсы», «образовав круг», «поочередно вдруг сваливались на крыло и круто пикировали на цель»¹⁴¹. А вот воспоминания В.С.Архипова, командовавшего в сентябре 1941-го 10-м танковым полком 10-й танковой дивизии Юго-Западного фронта: «С утра 18 сентября, как и накануне, налетели десятки фашистских бомбардировщиков, стали в карусель, или «чертов круг», как мы называли это построение, и, заваливаясь по очереди в пике, принялись обрабатывать наши боевые порядки и южную окраину Полтавы»¹⁴². 16 ноября 1941 г., с НП 316-й стрелковой дивизии восточнее Волоколамска, ту же картину лицезрел и командующий 16-й армией Западного фронта К.К.Рокоссовский: «Самолеты, встав в круг, пикировали один за другим, с воем сбрасывали бомбы на позиции нашей пехоты и артиллерии»¹⁴³. А радист артдивизиона 2-й гвардейской кавалерийской дивизии 1-го гвардейского кавалерийского корпуса Западного фронта А.Родин немецкую «вертушку» увидел (в районе Жиздры) в августе 1942 г.: «Штук пятнадцать черных «юнкерсов» пикируют на деревню [...]. Пока одни бомбят, другие заходят на бомбежку. Сбросившие бомбы самолеты выходят из пике и пристраиваются за теми, которые начинают вираж. В небе дьявольское колесо, плоскость которого наклонена к горизонту – бреющей кромкой к деревне»¹⁴⁴.

Вероятность поражения цели уменьшало и то, что командиры частей и соединений Пе-2 реже, чем в люфтваффе, прибегали к массированным ударам – предпочитая высылать на бомбежку моста, переправы и т.п. небольшие группы (в 3-м бомбардировочном авиакорпусе так было еще в январе – мае 1944 г.).

Наконец, как и в истребительной и штурмовой авиации, командиры подчас просто не хотели думать над организацией боевых действий. Имело ли это место при нежелании организовывать разведку целей – вопрос спорный, но подвешивание под «пешки» 3-го бомбардировочного авиакорпуса, высылавшиеся 21 и 22 февраля 1944 г. на бомбежку моста через Днепр южнее Рогачева, не только 250– и 100-кг фугасных, но и мелких осколочных (АО-25 и АО-2,5) бомб можно объяснить только нежеланием думать...

Результативность бомбовых ударов Пе-2 снижала, далее, его недостаточная бомбовая нагрузка – всего 600 кг, а в перегрузку – 1000 кг (немецкие Ju88 и Не111 могли брать на борт до 2000—3000 кг бомб)¹⁴⁵. Здесь сказалось то обстоятельство, что Пе-2 был переделан в бомбардировщик из двухмоторного истребителя, т.е. изначально проектировался как относительно небольшая машина. Нормальный взлетный вес «пешек» колебался, в зависимости от серии, в пределах 7700—8400 кг, а максимальный равнялся 8700—8800 кг, тогда как у бомбардировочных модификаций Ju88 этот последний составлял 12 500—14 000 кг, а у Не111 выпуска 1941—1944 гг. – 13 120—15 000 кг¹⁴⁶. От истребителя «пешке» досталось и крыло не слишком оптимального для бомбардировщика профиля. Его несущие свойства на взлете были недостаточны для того, чтобы поднять в воздух значительный бомбовый груз... Величина бомбовой нагрузки бывшего истребителя лимитировалась и ограниченными размерами фюзеляжного бомбоотсека. Устанавливавшиеся на «пешки» в 1943—1945 гг. двигатели М-105ПФ позволяли довести нормальную нагрузку до 1000 кг, а максимальную – до 1500¹⁴⁷, но только за счет внутренней подвески бомб. А расширить бомбоотсек можно было, только переделав Пе-2 из низкоплана в среднеплан, т.е. фактически создав новую машину.

В.Р.Котельников и О.Ю.Лейко указывали также на «значительный собственный вес конструкции» Пе-2, «обусловленный большими запасами прочности», без которых бомбардировщик не выдержал бы перегрузки, возникающие при крутом пикировании¹⁴⁸. Утяжеление элементов конструкции, конечно, уменьшало вес груза, который самолет мог поднять в воздух, но Ju88 тоже был пикирующим бомбардировщиком, – а бомб тем не менее брал втрое больше, чем Пе-2...

Временами бомбовая нагрузка Пе-2 недотягивала и до 600 кг. Так, в 48-м ближнебомбардировочном авиаполку 17-й смешанной авиадивизии ВВС Юго-Западного фронта в июне – июле 1941 г. при зарядке самолета 50-кг бомбами она составляла всего 300 кг (в бомбоотсеки больше шести ФАБ-50 или ЗАБ-50 не влезало, а использовать внешнюю подвеску, т.е. подвешивать бомбы на наружных бомбодержателях, под крылом, не хотели, чтобы не снижать скорость самолета). При зарядке же мелкими авиабомбами бомбовая нагрузка «пешки» – из-за все той же ограниченной вместимости бомбоотсеков – еще и в начале 1944 г. составляла лишь 175—532 кг¹⁴⁹.

Бывало, правда, и наоборот – когда Пе-2 несли более 1000 кг бомб. Так, у «пешек» 2-го бомбардировочного авиакорпуса 16-й воздушной армии Донского фронта в период с 13 декабря 1942 г. по 2 февраля 1943 г. средняя бомбовая нагрузка равнялась почти 1013 кг (в 1853 боевых вылетах корпус сбросил 1877 т бомб); в 779-м бомбардировочном авиаполку 241-й бомбардировочной авиадивизии 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта во второй половине 1944 г. многие машины брали на борт несколько более 1000 кг (по данным В.Р.Котельникова и О.Ю.Лейко – до 1200 кг)¹⁵⁰. Однако для основного фронтового бомбардировщика этого все равно было мало. К тому же во многих фронтовых частях в том же 1944 г. предельной бомбовой нагрузкой для Пе-2 считали не 1000, а всего 750 кг¹⁵¹, и вообще в период наиболее интенсивного использования Пе-2 средняя бомбовая нагрузка этого самолета до предельных 1000 кг не доходила. В 1-м бомбардировочном авиакорпусе в 1943 г. она равнялась 680 кг, в 4-м бомбардировочном и 2-м гвардейском бомбардировочном (бывшем 1-м бомбардировочном) в 1944-м – соответственно 650 и 826 кг, в 4-м бомбардировочном и 6-м гвардейском бомбардировочном (бывшем 2-м гвардейском) в 1945-м – соответственно 886 и 880 кг¹⁵². По-видимому, сказывалась все та же слабая подготовка многих пилотов, не рисковавших взлетать на машине с неудовлетворительными взлетно-посадочными свойствами с целой тонной бомб на борту. В 455-м авиаполку дальнего действия – чьи Ил-4 также были довольно строгими на взлете машинами – молодые пилоты вылетали лишь с 1000 кг бомб, а опытные начинали с 1250 кг и, только освоив взлет с такой нагрузкой, переходили к 1500 и, далее, к 2000 кг...¹⁵³

Недостаточным был и максимальный калибр бомб, которые мог нести Пе-2 – всего 500 кг (Ju88 способны были поднять и бомбу в 1800 кг, Не111 – и в 1800, и в 2000 кг, а Не111Н-5 – даже 2500-килограммовую)¹⁵⁴. А на практике подвешивали обычно лишь «сотки»: и 500– и даже 250-килограммовые (обычные для загрузки немецких машин) бомбы использовали очень редко (возможно, потому, что в слишком маленький бомбоотсек «пешки» они не влезали, а, находясь на внешней подвеске, сильно увеличивали аэродинамическое сопротивление и, соответственно, сильно снижали скорость самолета).

Этот фактор особенно сильно сказывался на эффективности действий Пе-2 в 1941—1943 гг. Как уже отмечалось, зенитный огонь в это время нередко снижал точность бомбометания «пешек», вынуждая летчиков бомбить со слишком большой высоты. А зачастую, наткнувшись на плотный заградительный огонь, пилоты «пешек» и вовсе прекращали выполнять боевое задание, сбрасывая бомбы куда попало¹⁵⁵ (поведение, в советской литературе приписывавшееся лишь «фашистским стервятникам»...). Причины, по которым немецкой зенитной артиллерии удавалось заметно снизить эффективность действий Пе-2, были все теми же. Это, во-первых, недостаточная выучка основной массы летчиков (которые по меньшей мере до середины 1943 г. не умели выполнять противозенитный маневр и – как отмечают немцы – терялись при столкновении с сильным зенитным огнем¹⁵⁶) и штурманов (из-за которой многие экипажи не могли следовать к цели скрытно, над облаками, и позволяли тем самым зенитчикам изготовиться к стрельбе). Во-вторых, снова сказывалась тактическая малограмотность ведущих групп. И советские и немецкие источники свидетельствуют, что, по крайней мере, в 1942—1943 гг. группы советских бомбардировщиков, как правило, атаковали цели «в лоб», очень редко заходя на них со стороны немецкого тыла. Удары наносились с одних и тех же высот, боевые порядки групп были одними и теми же...¹⁵⁷ В результате, заранее зная, где появятся советские самолеты, немецкие зенитчики тратили меньше времени на обнаружение и пристрелку – и вероятность поражения Пе-2 существенно возрастала.

Что же касается немецких истребителей, то в начале войны они истребляли Пе-2 теми же темпами, что и устаревшие СБ. По советским данным, даже в воевавшем на Западном фронте 410-м бомбардировочном авиаполку особого назначения, укомплектованном опытными летчиками-испытателями НИИ ВВС, всего за три недели, с 5 по 28 июля 1941 г., было сбито 22 из 38 Пе-2 (т.е. 58%) – так что на одну боевую потерю не пришлось и 11 самолето-вылетов! Большинство сбитых было жертвами истребителей... Эскадрилью капитана Киткина из 411-го бомбардировочного авиаполка особого назначения «мессершмитты» в разгар Смоленского сражения уничтожили всего за полтора дня: 23 июля 1941 г. они сбили 8 из 10 ее «пешек», а утром 24-го – и последние две. 26 июля Bf109 сбили всю группу из 7 Пе-2 50-го ближнебомбардировочного авиаполка ВВС Западного фронта¹⁵⁸. Полностью уничтожать целые группы Пе-2 немецким истребителям удавалось еще и зимой – весной 1943 г. Так, 29 января 1943 г. в районе Новосиля (восточнее Орла) от огня FW190 из 51-й истребительной эскадры целиком погибла восьмерка «пешек» из состава 15-й воздушной армии Брянского фронта, а 23 февраля та же участь постигла вылетевшие в районы Зикеево и Жиздры (северо-восточнее Брянска) шестерку и восьмерку из 204-й бомбардировочной авиадивизии 1-й воздушной армии Западного фронта. В марте 1943-го с боевых заданий не вернулись сначала восьмерка, а затем девятка Пе-2 из состава 6-й воздушной армии Северо-Западного фронта – это была работа FW190 из 54-й истребительной эскадры...¹⁵⁹

О влиянии, которое еще зимой 1942/43 г. оказывали на эффективность действий «пешек» немецкие истребители, красноречиво свидетельствует сравнение уровня потерь двух бомбардировочных авиакорпусов. Во 2-м – с 13 декабря 1942 г. по 2 февраля 1943 г. работавшем в составе 16-й воздушной армии Донского фронта по почти не прикрывавшемуся истребителями сталинградскому «котлу» – на одну боевую безвозвратную потерю в этот период пришлось почти целых 132 боевых вылета. А вот в 1-м – с 30 октября 1942 г. по 29 января 1943 г. воевавшем в составе 3-й воздушной армии Калининского фронта – их за эти три месяца набралось всего 29: в районах Ржева, Белого и Великих Лук активно действовали FW190 из 51-й истребительной эскадры¹⁶⁰.

Впечатление, которое производили тогда на советское командование возможности немецких истребителей, было таким, что в начале Курской битвы эти последние добились успеха в борьбе с Пе-2 (и притом не тактического, а оперативного!) уже одним фактом своего существования. Еще не выполнив ни одной атаки на Пе-2, Bf109 из 3-й и 52-й истребительных эскадр заставили дневную бомбардировочную авиацию 2-й воздушной армии Воронежского фронта (т.е. «пешки» 1-го бомбардировочного авиакорпуса) отсиживаться на аэродромах! Несмотря на наличие во 2-й воздушной к началу битвы 389 (по другим данным, 502 только исправных) истребителей и последующее усиление ее еще одной истребительной авиадивизией, командование сочло, что для надежного прикрытия «пешек» сил недостаточно – и «бомбардировочная авиация за период операции [оборонительной Воронежского фронта, 5—23 июля 1943 г. – А.С.] в бой была введена весьма ограниченно. На каждый исправный самолет было сделано в среднем всего лишь 6 боевых вылетов»¹⁶¹ – т.е. один вылет в три дня... Понять советских генералов можно: ведь даже при таком ограниченном применении за 19 дней 1-й бомбардировочный авиакорпус потерял в воздушных боях 20% своих Пе-2 – 36 из 179 (по другим данным, из 172) машин¹⁶². На один сбитый «мессерами» Пе-2 в корпусе пришлось всего 29 боевых вылетов – тогда как даже в предшествующий период, в августе 42-го – мае 43-го, в ВВС Красной Армии один бомбардировщик терялся по боевым причинам (отнюдь не только в воздушных боях!) в среднем только в 48 вылетах...¹⁶³

Почему же Пе-2 в 1941—1943 гг. так страдали от немецких истребителей? Ведь, по утверждению советских авторов, «пешка» обладала столь выдающимися скоростными данными, что истребители ей были практически не страшны. Максимальная скорость Пе-2, указывали эти авторы, равнялась 540 км/ч (на высоте 5000 м) и была лишь ненамного меньше, чем у основного истребителя люфтваффе «Мессершмитт Bf109» (570 км/ч)¹⁶⁴.

К сожалению, здесь мы имеем дело с очередным мифом советской историографии (точнее, советской пропаганды). Начать с того, что максимальной скоростью 570 км/ч обладали лишь Bf109Е-4, которые еще до начала войны с СССР начали заменяться в боевых частях более совершенными модификациями «сто девятого» и уже к 22 июня 1941 г. составляли абсолютное меньшинство немецких истребителей Восточного фронта. Большинство же приходилось на Bf109F-1, F-2 и F-4, максимальная скорость которых равнялась уже 597—630 км/ч (а скорость на высоте 5000 м – 595—610 км/ч)¹⁶⁵. Эти машины семейства Bf109F («Фридрихи») не только свободно догоняли Пе-2, но и успевали произвести «три-пять атак вдогонку»¹⁶⁶. От Bf109Е («Эмилей») еще можно было оторваться, перейдя в пологое, под углом 2—5°, планирование: на снижении более тяжелые «пешки» быстро разгонялись так, что «становились почти недосягаемы»¹⁶⁷. Однако против более скоростных, чем «Эмили», Bf109F этот прием, похоже, был бесполезен, а сменившие летом – осенью 1942 г. «Фридрихов» «Густавы» (Bf109G) по разгонным характеристикам превосходили даже опытный Пе-2И – более тяжелый и скоростной, чем обычные «пешки»¹⁶⁸. Максимальная же горизонтальная скорость немецких истребителей Восточного фронта лета 1942-го – лета 1943-го – Bf109G-2 и G-4 и FW190А-3 и А-4 – достигала уже 645—666 км/ч¹⁶⁹.

В то же время применявшиеся на фронте Пе-2 никогда не развивали даже приписывавшихся им 540 км/ч! Такую скорость смогли показать только первые серийные «пешки», выпущенные в январе 1941-го – да и то лишь в «тепличных» условиях – со снятыми пулеметами, снятыми винтовыми упорами и ухватами бомбодержателей внешней подвески и с заклеенными отверстиями для них, лючками и щелями¹⁷⁰. На фронте подобным облагораживанием внешних поверхностей самолета (и тем более его разоружением), понятно, не занимались – и реальная скорость первых Пе-2 была ниже. Более того, вплоть до лета 1943-го серийные «пешки» становились все тихоходнее и тихоходнее – «с каждой серией, с каждым месяцем»!¹⁷¹

Во-первых, сказалось неоднократное усиление вооружения и бронирования Пе-2. Это увеличило вес машины, а усиление вооружения еще и ухудшило ее аэродинамику. Так, после замены весной 1942 г. пулеметной установки ТСС-1 установкой ФТ фонарь кабины летчика и штурмана оказался как бы «обрубленным» сзади – тогда как раньше он завершался аэродинамически весьма совершенным обтекателем. Итогом стала потеря 3—5 км/ч скорости. Возвышавшийся над фонарем экран установки ВУБ-1 – сменившей летом 42-го ФТ – снизил скорость «пешки» уже на 8—12 км/ч по сравнению с машинами, оснащенными ТСС-1. Еще 2—3 км/ч «съел» дополнительный пулемет ШКАС, устанавливавшийся начиная с июля 1941-го, в бортах фюзеляжа¹⁷².

Во-вторых, после начала войны катастрофически ухудшилось качество изготовления планера самолета. Большинство квалифицированных рабочих-самолетостроителей ушло на фронт, а заменившим их женщинам и подросткам было просто «физически трудно справляться с неподатливым дюралем в течение долгого 11-часового рабочего дня»¹⁷³. В итоге опять пострадала аэродинамика самолета. Из-за некачественной пригонки капотов, лючков и зализов крыла в поверхности машины появлялись многочисленные щели; плохая пригонка листов обшивки приводила к образованию вмятин, выпуклостей и даже к искажению аэродинамического профиля крыла! Все это «съедало» подчас до 20 км/ч¹⁷⁴.

В-третьих, с осени 1942 г. «пешки» зачастую изготовлялись из некондиционных материалов: заводы, поставлявшие дюралюминиевые прокат и профили, уменьшили тогда номенклатуру выпускаемых изделий и объем производства... Обшивку Пе-2 приходилось подчас выполнять из листов толщиной 1 мм (вместо 0,8) и 1,5 мм (вместо 1,2)¹⁷⁵ – а это, естественно, увеличивало вес самолета. В других случаях обшивку приходилось формировать из листов уменьшенного размера, отчего страдала уже аэродинамика – ведь на поверхности машины появлялось много лишних стыков. Стыки оказывались даже на носке консолей крыла – ответственейшей, с точки зрения аэродинамики, части планера! Иногда авиастроители вынуждены были использовать и просто бракованные листы – с трещинами, волнистостью, выпуклостями...

Аэродинамическое сопротивление серийных Пе-2, таким образом, все возрастало, вес – также, а мощность двигателей между тем оставалась практически неизменной. Правда, с начала 1943 г. вместо М-105РА стали устанавливать несколько более мощные М-105ПФ, но они были менее высотными и, обеспечив некоторый прирост скорости у земли, заметно снизили ее на высоте. И если максимальная скорость Пе-2, выпущенных в августе 1941 г., составляла 530 км/ч, то в марте 1942-го она снизилась до 520 км/ч, в мае – до 503—505 км/ч, в июне – до 488—515 км/ч, в августе доходила до 504 км/ч, в сентябре – ноябре – до 494 км/ч, а в январе – апреле 1943-го упала уже до 475—482 км/ч¹⁷⁶. (Приведены данные, показанные одной-двумя произвольно выбранными из одной производственной серии самолетами; у других машин той же серии скорость могла отличаться на несколько км/ч.)

Таким образом, в течение целого года войны – с лета 1942-го до лета 1943-го – максимальная скорость Пе-2 была лишь ненамного больше, чем у немецкого бомбардировщика Ju88 (развивавшего тогда 470—475 км/ч¹⁷⁷), а зимой и весной 1943-го – вообще такой же. А ведь подчеркивание значительного превосходства «пешки» над Ju88 по скорости – это еще одно общее место советской историко-авиационной литературы!

Но и это еще не все. Приведенные выше цифры показывают скорость, которую Пе-2 развивал без бомб на внешней подвеске и без наружных бомбодержателей. С установкой же последних 530 км/ч превращались в 508, а с подвеской под крылом двух 250-кг бомб – в 492 км/ч¹⁷⁸. А между тем во второй половине войны, когда «пешки» стали чаще бомбить с пикирования, без внешней подвески обойтись было нельзя. Ведь бомбы, находившиеся в бомбоотсеке, Пе-2 (в отличие от Ju88) с пикирования сбрасывать не мог: на нем отсутствовал механизм, «выталкивавший» их из «чрева» устремившегося вниз самолета...

Весной 1943 г. стали принимать срочные меры по улучшению аэродинамики Пе-2. После того как начали заделывать щели и стыки, улучшили внутреннюю герметизацию самолета, изменили форму маслорадиаторов и капотов, «утопили» в крыло замки и ухваты наружных бомбодержателей, стали более тщательно выполнять сопряжение экрана установки ВУБ-1 с фонарем и т.п., в июле – сентябре 1943 г. серийные «пешки» стали показывать максимальную скорость (она достигалась теперь на высоте 3700 м) до 521—524 км/ч. Однако затем завод № 22 (ставший в конце 42-го единственным изготовителем Пе-2) и авиамоторные заводы снова стали нарушать технологическую дисциплину, и в апреле – августе 1944-го скорость серийных Пе-2 уменьшилась до 496—518 км/ч (правда, уже с бомбодержателями внешней подвески и пулеметами)... И только к концу 1944 г. удалось опять увеличить ее (в той же боевой конфигурации, на высоте 3900—4000 м) до 520—524 км/ч¹⁷⁹.

Но в условиях, когда новые «мессершмитты» (Bf109G-6, G-14, G-10 и К-4) и «фокке-вульфы» (FW190А-8 и D-9) развивали на тех же высотах до 615—650 км/ч¹⁸⁰, и этого было недостаточно. «Горизонтальная скорость самолета Пе-2, – отмечали в мае 1944 г. в Главном штабе ВВС, – вследствие его использования главным образом в зонах наибольшего противодействия истребителей противника, требует повышения ее на 20—30 км/час даже по сравнению с самолетами 205-й серии [т.е. до 540—550 км/ч. – А. С.^181[/sup. Это увеличит свободу действий пикировщиков и затруднит нагон его [так в тексте. – А.С.] истребителями, а в сочетании с большой скоростью пикирования (до 750 км/час) обеспечит отрыв от них в воздушном бою»¹⁸².

Однако выполнить это пожелание так и не удалось. В очередной раз сказалась главная беда советского самолетостроения тех лет – отсутствие надежных мощных двигателей. Казалось бы, проблему решат моторы семейства М-82: в апреле 1943 г. Пе-2 с М-82 развил (на высоте 6250 м) желанные 547 км/ч. Однако 24 серийные «пешки» с М-82Ф, выпущенные в 1943—1944 гг., смогли показать не более 526 км/ч: новый двигатель был крайне ненадежен¹⁸³. Неудовлетворительная работа карбюраторов и высотных корректоров газа не позволяла давать на высотах более 3000—4000 м полный газ. Кроме того, бомбардировщик с М-82Ф трудно было удержать в строю группы: из-за капризов карбюратора моторы самопроизвольно то уменьшали, то увеличивали тягу – и машина рыскала по курсу. А не зависевшие от капризов карбюратора М-82ФН полностью забирались заводами, строившими истребители Ла-5ФН и Ла-7. Да, впрочем, и эти двигатели вряд ли были приемлемы: они часто «сдавали» из-за отказов свечей, а из-за их значительно большего по сравнению с М-105ПФ веса ухудшились бы и без того неудовлетворительные посадочные качества Пе-2... Еще один мощный и перспективный для «пешки» мотор – М-107 – также не был доведен до приемлемого уровня надежности. А немецкий двигатель с советским обозначением М-1 (позволявший Пе-2 развить 562 км/ч¹⁸⁴) не стали запускать в производство, так как понадеялись на М-107...

В общем, в течение всей войны для Пе-2 оставался справедливым вывод, сделанный советским авиационным командованием еще летом 1941-го: «[...] Оборона за счет превосходства в скорости отпадает»¹⁸⁵.

Ну а оборонительное вооружение? На первых 140 «пешках» оно состояло из тех же четырех 7,62-мм пулеметов ШКАС, что и на СБ – и размещены они были не лучше, чем на этом последнем. Половина стволов опять могла стрелять только вперед – хотя спереди истребители противника атаковали значительно реже, чем сзади. Больше того, в отличие от СБ, оба носовых ШКАСа Пе-2 были неподвижными – так, что летчик мог лишь ждать, когда «мессершмитт» окажется прямо перед ним... ШКАС, стрелявший вверх-назад, был размещен в кабине пилота и штурмана на весьма неудачной турели ТСС-1. Как и в случае с Тур-9, стоявшей на большинстве СБ, устанавливая эту турель, заботились прежде всего об аэродинамике самолета, а не об эффективности стрельбы. Поэтому ТСС-1 требовала времени на перевод ее из походного в боевое положение: штурману надо было освободить фиксаторы плексигласового обтекателя – после чего тот «утапливался» в фюзеляж, а откинутый к борту кабины ШКАС вскидывался вверх. Но и после этого он имел недостаточные углы обстрела по горизонту – всего по 45° влево и вправо от оси самолета. Кроме того, в боевом положении ТСС-1 оказывалась совершенно открытой сзади, и поток воздуха мешал штурману разворачивать пулемет... Четвертый ШКАС, как и на СБ, стрелял вниз-назад через нижний люк хвостовой части фюзеляжа. Пожалуй, единственным преимуществом этого, первоначального варианта вооружения Пе-2 по сравнению с СБ было то, что пулеметы, прикрывавшие бомбардировщик сзади, обслуживались каждый своим членом экипажа (верхний – штурманом, а нижний – стрелком-радистом) и могли поэтому стрелять одновременно.

Примерно со 140-го самолета, с мая 1941 г., вместо правого носового и нижнего ШКАСов стали устанавливать 12,7-мм пулеметы Березина – сначала БТ, а с лета – УБТ. Из этого мощного оружия с дульной энергией 1634 кгм (впятеро большей, чем у ШКАСа) и 48-граммовой (опять-таки впятеро более тяжелой, чем у ШКАСа) пулей¹⁸⁶ можно было надежно поражать «мессершмитты» даже на дальних дистанциях – 400 м и более. Однако самый опасный сектор («сзади-сверху») по-прежнему прикрывал маломощный ШКАС. А конструкция нижней установки была далека от идеала. Крупнокалиберный пулемет в ней монтировался на турели ЛУ-Пе-2 – видоизмененной МВ-2, обслуживать которую в тесном фюзеляже «пешки» было весьма неудобно. Перископический прицел ОП-2Л, как уже отмечалось, имел очень узкое поле зрения, и после нескольких резких маневров своего или атакующего самолета стрелок-радист терял пространственную ориентацию. А восстановить ее, прильнув к блистерам в бортах фюзеляжа, было нелегко: эти овальные окна обеспечивали обзор только в стороны. Наконец, рукав, по которому в нижний БТ (УБТ) подавалась патронная лента, первоначально был жестким, из-за чего ленту подчас заедало уже после первого выстрела...

Испытав в июльских боях 1941-го оба эти варианта оборонительного вооружения (с 4 ШКАСами или с 2 ШКАСами и 2 пулеметами Березина), фронтовые экипажи (например, в 410-м бомбардировочном авиаполку особого назначения и в 13-м скоростном бомбардировочном ВВС Западного фронта) оценили стрелковое вооружение «пешки» как слабое и «недостаточно продуманное»¹⁸⁷. На это наложились слабая стрелковая выучка штурманов Пе-2 и тактическая грамотность немецких летчиков-истребителей. Так, в ходе Смоленского сражения пилоты 51-й истребительной эскадры люфтваффе атаковывали «пешки» сзади-сверху – там, где у бомбардировщика стоял не БТ, а ШКАС. При этом они еще с дальних дистанций начинали обстреливать Пе-2 из пулеметов – провоцируя этим неопытных советских штурманов открывать ответный огонь, т.е. впустую расходовать боекомплект неэффективного на этих дистанциях ШКАСа. После же того, как у штурмана заканчивались патроны (ввиду исключительной скорострельности ШКАСа это случалось очень быстро), Bf109 стремительно сближались с бомбардировщиком и безнаказанно расстреливали его в упор из пушки – стремясь поразить бензобаки. Последние были протектированы и имели систему наддува азотом, что, казалось бы, должно было исключить их возгорание. Однако на полевых аэродромах азота, по-видимому, не было – а одни лишь протекторы не могли предотвратить пожар, если бак был поражен из пушки (или из пулеметов, но зажигательными пулями). Кроме того, немцы быстро выявили, что на Пе-2 не протектированы расходные топливные бачки, размещавшиеся рядом с моторами. Вот, видимо, почему участвовавшие в Смоленском сражении летчики 13-го скоростного бомбардировочного авиаполка отмечали высокую пожароопасность «пешки» – хотя тот же В.Швабедиссен указывает, что поджечь Пе-2 даже в 1941 г. было трудно¹⁸⁸. Трудно – но для опытного летчика-истребителя вполне возможно...

Правда, если Пе-2 было не меньше девятки и летели они в плотном строю – позволявшем встречать атакующих сосредоточенным огнем нескольких самолетов – спасти их могли и ШКАСы. Так, в ходе боев «пешек» 40-го бомбардировочного авиаполка ВВС Черноморского флота с Bf109 над северными подступами к Крыму в октябре 1941 г. выявилась «закономерность: группы Пе-2 в составе девятки несли потери только в тех случаях, когда отдельные самолеты по тем или иным причинам отрывались от строя»¹⁸⁹. Огненные трассы, тянувшиеся к ним сразу от девяти ШКАСов, оказывали сильное психологическое воздействие на пилотов «мессеров» и заставляли их выходить из атаки еще на дистанции 500—800 м, поразить бомбардировщик с которой было практически невозможно. Но после того, как осенью 41-го Bf109 оснастили лобовым бронестеклом, их летчики стали откровенно игнорировать маломощные ШКАСы штурманов Пе-2. Зимой – весной 1942 г. они уже безбоязненно подходили к Пе-2 сзади на 100—150 м и спокойно расстреливали хвостовое оперение бомбардировщика. «[...] Нас сбивают как цыплят», – с горечью говорил тогда один из пилотов «пешек»¹⁹⁰.

Правда, еще в конце июля – августе 1941 г. на Пе-2 отладили систему питания нижнего БТ (УБТ) и добавили пятый пулемет – ШКАС, – для которого в обоих бортах смонтировали по шаровой установке, так что стрелок-радист мог перебрасывать этот пулемет с борта на борт (в феврале 1942 г. шаровые установки заменили на шкворневые с несколько бульшим углом обстрела). Однако самый важный в воздушном бою пулемет – верхний – заменили на крупнокалиберный УБТ только в апреле – мае 1942 г. (производственников страшило неизбежное при подобной переделке конструкции снижение темпов выпуска самолетов). О том, чего стоила фронтовым частям эта задержка, можно судить по поведению летчиков-фронтовиков, прибывавших на завод № 22 за новыми «пешками». Они «наотрез отказывались принимать машины, оборудованные по старому образцу. Дело иногда доходило до угроз оружием [...]»¹⁹¹. Не зря первый вариант установки УБТ в кабине пилота и штурмана назвали ФТ – «Фронтовое требование»... Правда, это была всего лишь шкворневая установка с такими же малыми углами обстрела по горизонту, что и ТСС-1, и точно так же открытая сзади (так, что поток воздуха мешал разворачивать пулемет). Но в июне 1942-го ФТ заменили полностью экранированной турелью ВУБ-1 с углами обстрела 110° влево и 88° – вправо.

Тогда же, весной 42-го, бензобаки Пе-2 стали наддувать не дефицитным азотом, а охлажденными выхлопными газами моторов. Впоследствии такой «нейтральный газ» стали подавать и в отсеки, в которых находились баки (туда тоже проникали пары бензина).

Однако установка верхнего УБТ и улучшение живучести «пешки» и в 1942-м, и в 1943 гг. частично обесценивались целым рядом обстоятельств. Во-первых, давало о себе знать уменьшение максимальной скорости Пе-2 в этот период до 475—495 км/ч. Имея здесь преимущество уже в 100—150 км/ч, Bf109G и FW190А могли легко занять позицию для атаки в секторе, не простреливаемом крупнокалиберными пулеметами «пешки». Например, зайти строго сбоку или сверху сбоку: турель ВУБ-1 из-за малоэффективности ее аэродинамических компенсаторов было довольно сложно развернуть на угол более 40—50° от оси самолета (не зря, по мнению экипажей «пешек», она обеспечивала углы обстрела не 88—110°, а всего 50—65°), а маломощный бортовой ШКАС надежного поражения истребителя гарантировать не мог... Вообще, оборонительное вооружение Пе-2, «по мнению авиаторов, к лету 1943 года» опять стало недостаточным¹⁹².

Во-вторых, подводили тактические ошибки советских авиационных командиров. Еще в первой половине 1943 г. многие ведущие групп Пе-2, вместо того, чтобы принять бой в плотном строю, пытались оторваться от немецких истребителей на повышенной скорости. Уйти от самолетов, чья скорость была на 100—150 км/ч больше, все равно не удавалось, а строй группы при этом неизбежно растягивался. Одни, слабо подготовленные летчики, не умели держаться в строю на большой скорости, другие отставали из-за изношенности моторов или всего самолета... А с исчезновением компактного строя исчезало и огневое взаимодействие бомбардировщиков. Они уже не могли концентрировать оборонительный огонь на одной цели – выручая, например, ту «пешку», штурман которой не мог развернуть турель навстречу истребителю, зашедшему сбоку. Плотность огня, встречавшего атакующий истребитель, резко уменьшалась... Значение сохранения плотного строя хорошо показывают два эпизода боевой работы 1-го бомбардировочного авиакорпуса 2-й воздушной армии Воронежского фронта над южным фасом Курской дуги 5 июля 1943 г. Из девятки 82-го гвардейского бомбардировочного авиаполка 1-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии, которая сумела сохранить строй, Bf109 сумели сбить лишь одну машину. А девятка 854-го бомбардировочного авиаполка 293-й бомбардировочной авиадивизии, чей строй оказался нарушен, лишилась от огня «мессеров» сразу шести «пешек»¹⁹³.

Плохо приспособленными для обороны были тогда и боевые порядки, применявшиеся Пе-2. Составлявшие группу звенья или эскадрильи не были разнесены по высоте – и истребители, зашедшие сзади, оказывались под огнем только концевого звена. Наконец, к цели и от нее группы бомбардировщиков ходили одними и теми же маршрутами – облегчая тем самым немцам свое обнаружение... Наконец, советское командование слишком часто выпускало «пешки» в воздух небольшими группами (девятками, парами девяток), плотность оборонительного огня которых при увеличившемся разрыве между Пе-2 и немецкими истребителями в скорости была уже недостаточной.

В-третьих, и немецкие, и советские источники констатируют слабость стрелковой выучки штурманов и стрелков-радистов Пе-2 в 1942—1943 гг. Так, по свидетельству немцев, экипажи советских бомбардировщиков по-прежнему открывали огонь слишком рано, с дистанций, на которых он не мог нанести никакого вреда – т.е. зря расходовали боекомплект¹⁹⁴. Уничтожение зимой 1943-го «фоккерами» из эскадры «Мёльдерс» трех групп Пе-2 из 1-й и 15-й воздушной армии (см. выше) вскрыло «полную необученность экипажей наших бомбардировщиков вести активную оборону группой против истребителей противника»¹⁹⁵.

В-четвертых, продолжала сказываться высокая выучка летчиков «мессеров» и «фоккеров». О том, каковы были их возможности в борьбе с Пе-2 даже в более позднее время, можно судить по воздушному бою, происшедшему 19 апреля 1944 г. над Черным морем в районе Севастополя, в котором одиночный FW190 атаковал группу из трех «пешек» 135-го гвардейского бомбардировочного авиаполка. По воспоминаниям пережившего этот бой Н.А.Бондаренко, в первом же заходе немец сумел поджечь сразу два (! – А.С.) бомбардировщика – а во втором поразил и третий; вся группа в итоге оказалась сбита¹⁹⁶. А ведь это был пилот из II группы 2-й штурмовой эскадры – для которой охота за советскими самолетами была лишь «побочным» занятием. Что же тогда говорить о настоящих летчиках-истребителях! Четверка Bf109 из I группы 3-й истребительной эскадры, атаковавшая 18 декабря 1942 г. девятку Пе-2 из 2-го бомбардировочного авиакорпуса, открыла огонь еще с дистанции 400 м и прекратила его в 150 м от цели. Но в цель все четыре пилота попали: по советским данным, четыре «пешки» оказались сбиты! А четверка FW190 из I группы 51-й истребительной эскадры, напавшая 18 января 1943 г. на восьмерку Пе-2 из 15-й воздушной армии Брянского фронта, подожгла все восемь машин в течение двух минут!¹⁹⁷ Плотному строю «пешек» немцы противопоставляли атаки с разных направлений – заставляя этим рассредоточивать оборонительный огонь...

В-пятых, не прошло бесследно увеличение в 1943 г. в самолетном парке немецкой истребительной авиации доли машин FW190 с их исключительно мощным вооружением из четырех пушек и двух пулеметов и повышенной живучестью. Экипажи сбитых «фоккерами» 23 февраля 1943 г. (см. выше) 14 «пешек» 204-й бомбардировочной авиадивизии «ранее неоднократно отбивали атаки» 12—15 «мессеров» – и вообще случаев полной гибели групп Пе-2 дивизия до появления FW190 не знала¹⁹⁸. И советские и немецкие источники свидетельствуют, что прочные «фоккеры» с их живучим двигателем воздушного охлаждения часто не обращали внимания на огонь «пешек» и врывались в их боевые порядки, чтобы расколоть группу.

В-шестых, нельзя преувеличивать и живучесть «пешки». У немецких летчиков сохранялось устойчивое представление о Пе-2 как о самолете, который трудно поджечь¹⁹⁹, но таким он казался им, видимо, лишь по сравнению с СБ, ДБ-3 и ДБ-3Ф. Экипажи самих «пешек» еще летом 1943-го считали, что система заполнения баков инертным газом не обеспечивает должной защиты от пожара; в аналитических материалах, подготовленных советскими штабистами к лету 1943 г., констатировались значительные потери экипажей от возгорания пораженного пулями и снарядами центрального бензобака Пе-2²⁰⁰.

Истребительное же прикрытие «пешек» в 1942—1943 гг. зачастую действовало тактически неграмотно. Оно также неудачно строило свой боевой порядок (оставляя без защиты секторы, наиболее опасные для бомбардировщиков), а в бою часто бросало своих подопечных, увлекаясь активным воздушным боем с нападающими...

А вот в 1944—1945 гг., отмечают немцы, Пе-2 стали противостоять истребителям люфтваффе гораздо успешнее. Причины этого немецкие эксперты усматривают прежде всего в «снижении активности немецкой истребительной авиации» и в увеличении числа самолетов в группах советских бомбардировщиков²⁰¹.

Первый из этих факторов (как и в случае с динамикой потерь штурмовиков Ил-2) имел явно не первостепенное значение. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить два воздушных сражения с участием 1-го (с февраля 1944 г. – 2-й гвардейский) бомбардировочного авиакорпуса – в ходе оборонительной операции Воронежского фронта под Курском 5—23 июля 1943 г. и в районе Ясс 30 мая – 8 июня 1944 г. В обоих случаях немцы ввели в бой над небольшим по протяженности участком фронта крупные силы истребителей Bf109G – на южном фасе Курской дуги четыре, а под Яссами – три группы. Но если над Курской дугой корпус за 19 дней потерял от атак «мессершмиттов» 20% Пе-2, которыми располагал к 1 июля (36 машин из 179), то над румынской Молдавией в нем за весь май было сбито – и отнюдь не только истребителями! – всего около 1,4% «пешек», имевшихся к началу месяца (2 из 141), а за весь июнь – лишь около 2,6% (4 из 156)²⁰².

Просто в 44-м выросли уровень выучки пилотов Пе-2 и уровень тактической грамотности советских авиационных командиров. Улучшилась групповая слетанность экипажей; теперь, отмечали немцы, «бомбардировочные подразделения сохраняли строй, даже будучи атакованными немецкими истребителями»²⁰³. Соответственно, возросла плотность оборонительного огня! Да и вообще, по оценке немцев, в 1944—1945 гг. в воздушном бою советские бомбардировщики «действовали более сплоченно, без присущей им ранее нервозности и неуклюжести»...²⁰⁴ Большое значение имело и отмеченное немецкими экспертами увеличение средней численности групп Пе-2. Это опять-таки позволяло создать на пути нападающих «мессеров» или «фоккеров» такую плотность огня крупнокалиберных пулеметов, что успех могла иметь только внезапная атака. К тому же результату приводило и усовершенствование боевых порядков. Например, группа из 27 «пешек» могла лететь «змейкой эскадрилий» – когда средняя девятка шла выше или ниже головной и замыкающей. В результате, атаковав любую из эскадрилий, немецкие истребители оказывались под перекрестным огнем верхних УБТ той, что летела внизу, и люковых – той, что шла вверху...

Заметим, однако, что и в последнем периоде войны истребители люфтваффе могли временами существенно снижать эффективность работы Пе-2. Если на пути к цели «пешкам» удавалось поддерживать правильный плотный строй, то при уходе домой – далеко не всегда. По наблюдениям служившего тогда в 183-й танковой бригаде 10-го танкового корпуса 3-го Белорусского фронта В.Т.Федина, еще в конце Восточно-Прусской операции, в мартовских и апрельских боях 1945-го под Браунсбергом, из-за этого «гибло очень много [sic! – А.С.] наших пикирующих бомбардировщиков. Когда «пешки» разворачивались на обратный курс, их разрозненный строй прорезали один-два немецких истребителя на большой скорости и обязательно сбивали несколько наших самолетов»²⁰⁵. Поскольку подобное повторялось неоднократно, растягивание строя следует приписать не расслаблению летчиков после выполнения боевого задания (с расслабленностью должна была бы покончить первая же потеря), а тому, что квалификация пилотов Пе-2 оставляла желать лучшего и в 45-м. Для того, чтобы в спокойной обстановке, в районе своего аэродрома выстроиться в компактный боевой порядок и поддерживать его, летя по прямой, этой квалификации уже хватало – но для того, чтобы быстро восстановить правильный походный строй после перестроения в ударный «круг» и удара по цели, она все еще, видимо, была недостаточной... Сказывалась, очевидно, и самоуспокоенность советского командования, которое, достигнув в 1944-м превосходства в воздухе, все чаще привлекало истребители, сопровождавшие «пешки», к совместным с последними ударам по наземным войскам – то есть лишало бомбардировщики истребительного прикрытия при уходе от цели! По наблюдениям В.Т.Федина, сопроводив Пе-2 к цели, «ястребки» оставляли их и исчезали – по-видимому, именно для нанесения собственного бомбоштурмового удара (как свидетельствуют немцы, подобная практика была характерна для советских ВВС как раз весной 45-го²⁰⁶)... На северном участке советско-германского фронта сказывалось и сохранение действовавшими там I и II группами 54-й истребительной эскадры костяка опытных пилотов – летавших к тому же на «убийцах» FW190. Так, в еще в конце июля 1944 г. над Северо-Восточной Эстонией (между Раквере и Нарвой) «фоккеры» «Грюнхерца», не обращая внимания на сосредоточенный огонь, уверенно атаковали колонну из 54 (!) «пешек» 34-го гвардейского и 58-го бомбардировочных авиаполков 276-й бомбардировочной авиадивизии 13-й воздушной армии Ленинградского фронта и сбили в концевой девятке не менее трех Пе-2²⁰⁷. Если в 6-м гвардейском бомбардировочном авиакорпусе в 1945 г. (когда он летал над Польшей, Силезией и Бранденбургом) на долю истребителей пришлось от 29,1% до 45,4% боевых безвозвратных потерь Пе-2, то в 1-м гвардейском бомбардировочном во второй половине 1944-го (когда он действовал над Прибалтикой, т.е. там же, где и эскадра «Грюнхерц») – 57,3%...²⁰⁸

Впрочем, и при уменьшении потерь от истребителей общие боевые безвозвратные потери Пе-2 после 1943 г. уменьшались очень медленно. Если в июле 43-го в 1-м бомбардировочном авиакорпусе на одну безвозвратно потерянную по всем причинам «пешку» пришлось 24, а в 3-м бомбардировочном – 41 боевой вылет, то в 4-м бомбардировочном в 1944-м – 43 (а на одну боевую безвозвратную – 57), в 1-м гвардейском бомбардировочном даже и во второй половине 1944-го – тоже 43, а в 6-м гвардейском бомбардировочном в 1945 г. – 88, но только на одну боевую безвозвратную потерю...²⁰⁹

Как уже говорилось, вторым по численности советским дневным фронтовым бомбардировщиком в 1942—1945 гг. был американский самолет «Дуглас А-20», который в СССР (как и в Англии) был известен под наименованием «Бостон» (ранние модификации этой машины – DВ-7В и С, «Бостон» III и А-20С – в советских ВВС официально обозначались как Б-3, а для последующих – А-20В и G – сохраняли их американское обозначение; правда, вместо «А-20G» в советских документах писали «А-20Ж»). Как нарочно, и этот самолет проектировался отнюдь не как бомбардировщик: он задумывался как штурмовик – и был поэтому, как и Пе-2, относительно небольшой машиной. Максимальный полетный вес «Бостонов» (9900—10 900 кг) был лишь немногим больше, чем у бывшего истребителя Пе-2, и максимальная бомбовая нагрузка составляла вначале всего 780—940 кг²¹⁰. Однако в полтора раза более мощные, чем у Пе-2, двигатели позволяли поднимать и больше, и уже летом 1942-го, после соответствующих переделок, Б-3 стали брать на борт до 1200—1300 кг. Применявшиеся наряду с Б-3 с конца 1942 г. А-20В сначала поднимали 1000 кг бомб, а летом 1943-го их бомбовую нагрузку довели до 1600—1800 кг (с бетонных полос – на фронте, правда, использовавшихся редко – А-20 могли взлетать и с двумя тоннами бомб). До 1800 кг поднимали и поступавшие с лета 1943-го А-20G²¹¹. Таким образом, со второй половины 1943 г. по бомбовой нагрузке «Бостоны» существенно превзошли Пе-2 и были доведены до уровня Ил-4 (ДБ-3Ф) – однако немецким Ju88 и Не111 все-таки уступали... Кроме того, они не могли нести бомбы калибром более 250 кг – уступая здесь даже Пе-2.

Что касается точности бомбометания, то «Бостоны» могли бомбить только с горизонтального полета, а в отношении прицельного оборудования машины, поставлявшиеся в СССР, не имели каких-либо преимуществ перед Пе-2 и Ил-4. Высокоточным бомбовым прицелом «Норден» американцы оснащали только те А-20, что служили в ВВС США, а советские штурманы сначала, летом 1942-го, вынуждены были пользоваться примитивным американским D-8 «Вимперис», а затем – все тем же несовершенным прицелом советского производства ОПБ-1 (в варианте ОПБ-1Р). Тем не менее «Бостон» все же мог обеспечить несколько бoльшую точность бомбометания с горизонтального полета, чем Пе-2 и Ил-4: он не страдал характерной для этих машин продольной неустойчивостью и был гораздо проще и легче в пилотировании. В результате летчику было проще вывести самолет на боевой курс и удержать его на нем во время бомбометания.

Способность «Бостонов» противостоять немецким истребителям оказалась примерно такой же, что и у «пешек». По скоростным данным эти самолеты были очень близки. Б-3 летом 1942 г. развивали (на высоте 4500 м) 530 км/ч, превосходя, следовательно, тогдашние Пе-2; в 1943-м, из-за увеличения бомбовой нагрузки и усиления оборонительного вооружения максимальная скорость «Бостонов» снизилась, и А-20 уже несколько уступали по этому показателю качественно изготовленным «пешкам»²¹². Оборонительное вооружение также проделало ту же эволюцию, что и на Пе-2. Весной – летом 1942 г. Б-3, как и ранние «пешки», были оснащены пулеметами только винтовочного калибра – 7,7-мм английскими «Браунингами», – причем самую опасную, заднюю полусферу простреливали только три ствола из семи (два у верхнего стрелка и один у нижнего). А верхняя турель – опять-таки, как и на ранних «пешках» – имела недостаточные углы обстрела и требовала времени на приведение из походного в боевое положение. Поэтому в летних боях 42-го «Бостоны» сбивались «мессершмиттами» так же легко, как и ранние Пе-2 (сказывалась, конечно, и разница в квалификации тогдашних советских и немецких пилотов). Например, 221-я бомбардировочная авиадивизия ВВС Юго-Западного фронта всего за месяц потеряла от атак Bf109 27 самолетов²¹³, т.е. свыше трети штатного состава. Однако в сентябре 1942 – начале 1943 г. все «Бостоны» советских ВВС перевооружили крупнокалиберными пулеметами Березина. Вместо верхней спарки «Браунингов» поставили один УБТ на экранированной турели УТК-1, вместо люкового «Браунинга» – УБТ на установке ЛУ-Пе-2, а четыре неподвижных «Браунинга», стоявших по бортам кабины штурмана и стрелявших вперед, заменили двумя УБК. Так же перевооружались с тех пор и все вновь поступавшие в СССР А-20; на А-20G верхний стрелок стал располагать даже двумя 12,7-мм пулеметами – сначала УБТ, а затем американскими «Кольт-Браунингами», устанавливавшимися на эффективной электрифицированной турели еще в США... Иными словами, оборонительное вооружение «Бостонов» довели до уровня современных им Пе-2, и в июле 1943 г. в тех участвовавших в Курской битве частях и соединениях, которые были оснащены «Бостонами» (в 221-й бомбардировочной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта, 244-й бомбардировочной авиадивизии 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта и 454-м бомбардировочном авиаполку 2-й воздушной армии Воронежского фронта), уровень боевых безвозвратных потерь оказался таким же, что и в соединениях «пешек» (в 1-м и 3-м бомбардировочных авиакорпусах) – соответственно 8 и 7 машин на полк²¹⁴. В 1944 г. в боевых безвозвратных потерях «Бостонов» и Пе-2 ВВС Красной Армии доля первых составила 24,3% (166 машин против 517 Пе-2)²¹⁵ – что никак не больше их доли в общем количестве машин обоих типов, использовавшихся на фронте в этом году. Заметим, что боевую живучесть «Бостона» должно было повышать то обстоятельство, что, в отличие от Пе-2, он свободно – без ограничений по высоте – летал на одном моторе.

В общем, начиная с 1943 г. «Бостон» – с его большей, чем у «пешки», бомбовой нагрузкой, лучшими пилотажными качествами и большей энерговооруженностью при не менее эффективных бомбовых прицелах и оборонительном вооружении и примерно такой же максимальной скорости – был более приспособленным для нанесения бомбовых ударов с горизонтального полета, чем Пе-2. Однако немецкие эксперты не отмечали какой-либо разницы в результативности бомбовых ударов между двумя этими типами самолетов. В.Г.Горбач резонно замечает, что упорные попытки немцев блокировать аэродромы, с которых в августе 1943 г. работала 244-я бомбардировочная авиадивизия 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта, должна свидетельствовать о высокой эффективности действий ее А-20 (бомбивших тогда железнодорожные узлы Славянск, Красноград и Барвенково)²¹⁶. Однако многократные бомбежки ими донбасского аэродрома, на котором в конце августа – начале сентября 43-го базировалась III группа 2-й пикировочной эскадры люфтваффе, оказались малорезультативными. «Наши потери в самолетах и технике, – свидетельствует командовавший тогда этой группой Х.У.Рудель, – были незначительными»²¹⁷.

В любом случае на эффективности действий «Бостонов» не могла не сказываться та же недостаточная подготовка экипажей, что и у Пе-2. Слабо подготовленных для индивидуальных действий (не освоивших, например, противозенитный маневр) летчиков в части, оснащенные «Бостонами», присылали еще в 1944-м – например, в 13-й гвардейский дальнебомбардировочный авиаполк, приданный в апреле того года, перед Крымской операцией, военно-воздушным силам Черноморского флота. В результате, потеряв к 10 мая 1944 г. 13 подготовленных экипажей, эта часть была вынуждена резко снизить активность своих действий на морской коммуникации Севастополь – Констанца: молодое пополнение в бою использовать было нельзя...²¹⁸ Точность бомбометания «Бостонов» часто оказывалась никуда не годной даже в последние полгода войны. «В очередной раз они бомбят отменно скверно, это просто позор какой-то», – отмечал тот же Х.У.Рудель, описывая один из налетов А-20 17-й воздушной армии 3-го Украинского фронта на использовавшиеся 2-й штурмовой эскадрой немцев аэродромы Варпалота и Кемемеде в Западной Венгрии в декабре 1944 г. А 8 мая 1945 г., атакуя автоколонну той же эскадры в Судетах, «Бостоны» накрыли не ее, а расположенный примерно в километре от дороги городок Нимес. «Русские делают второй заход, – вспоминал Рудель. – Но даже со второй попытки они не могут уничтожить нашу колонну»²¹⁹.

Недостаточная подготовка экипажей должна быть, безусловно, названа первым из двух главных недостатков советской дневной фронтовой бомбардировочной авиации периода 1942—1945 гг. Другим таким недостатком надо признать малую величину бомбовой нагрузки ее самолетов. В условиях, когда составлявшие от двух третей до трех четвертей самолетного парка Пе-2 реально брали на борт всего 650—850 кг бомб (втрое, а то и вчетверо меньше, чем немецкие машины того же назначения!), усложнялась не только задача надежного поражения целей, но и проблема материально-технического обеспечения действий бомбардировочной авиации. Ведь чем меньше бомбовая нагрузка самолета, тем больше машин приходится привлекать для выполнения одной и той же боевой задачи. А следовательно, усложнялся и маневр силами бомбардировочной авиации, концентрация их на том или ином участке фронта. Так, при подготовке в мае 1944 г. к Выборгской наступательной операции выяснилось, что для обеспечения прорыва финских укрепленных полос на Карельском перешейке 13-ю воздушную армию Ленинградского фронта потребуется усилить не менее чем шестью дивизиями Пе-2. Однако тыл 13-й воздушной «не смог бы своими силами обслужить дополнительно такое число бомбардировщиков, и мы вынуждены были бы усилить его за счет тыловых частей авиации других фронтов. А переброска авиационных тылов дело сложное и долгое»²²⁰.

Увеличить количество вдвое более грузоподъемных, чем Пе-2, А-20 было не во власти советского руководства, зависевшего здесь от поставок из США. Однако всю войну в СССР в больших количествах строился самолет Ил-4 (так с 26 марта 1942 г. назывался ДБ-3Ф), бомбовая нагрузка которого была даже больше, чем у А-20 (теоретически – до 2500 кг). А в марте 1942-го начался выпуск спроектированного под руководством А.Н.Туполева бомбардировщика Ту-2, который поднимал до 3000 кг бомб²²¹ – т.е. сравнялся наконец с немецкими машинами! Именно эти самолеты помогли выйти из описанного выше затруднительного положения, создавшегося при подготовке Выборгской операции. Вместо шести дивизий Пе-2 на Ленинградский фронт перебросили тогда одну дивизию на Ил-4 и одну – на Ту-2, т.е. втрое меньшее количество самолетов, для обслуживания которого не требовалась дополнительная переброска частей авиационного тыла. А бомбовый залп этих двух дивизий был таким же, что и у шести дивизий «пешек»!

Крупные преимущества предоставляла и значительно бoльшая, чем у Пе-2, дальность полета Ил-4 и Ту-2: благодаря ей, эти бомбардировщики (опять-таки подобно немецким) не так часто нуждались в перебазировании. Завершив, например, свою работу в начавшейся 10 июня 1944 г. Выборгской операции, они с тех же аэродромов Ленинградского аэроузла стали действовать в интересах соседнего фронта – Карельского, который 21 июня начал Свирско-Петрозаводскую операцию. Самолеты Пе-2 для этого пришлось бы перебазировать на аэродромы 7-й воздушной армии Карельского фронта – слабый тыл которой вряд ли справился бы с обслуживанием дополнительного количества бомбардировщиков... Еще 3 февраля 1943 г., в докладе на имя И.В.Сталина, командующий ВВС Красной Армии А.А.Новиков указал на необходимость замены Пе-2 другим самолетом, так как «при координации действий авиации двух-трех фронтов нет возможности из-за малого радиуса действия использовать бомбардировщики, базирующиеся на одном фронте, для ударов по объектам соседнего фронта»²²².

Однако и Ил-4 и Ту-2 в качестве дневных фронтовых бомбардировщиков в 1942—1945 гг. применялись в крайне ограниченных масштабах. На Ил-4 во фронтовой авиации летала тогда – и то лишь с июля 1943-го – одна лишь 113-я бомбардировочная авиадивизия (она-то и бомбила финские укрепления в Выборгской и Свирско-Петрозаводской операциях). Абсолютное большинство вновь выпускаемых машин этого типа забиралось авиацией дальнего действия (АДД), которая использовала их ночью и только в апреле 1945-го (уже будучи преобразована в 18-ю воздушную армию), стала эпизодически выпускать на боевые задания и днем. (Исключение составили действия летом – осенью 1942-го в Заполярье двух десятков машин 35-го дальнебомбардировочного авиаполка...) А Ту-2 и выпускался в весьма ограниченных количествах. В 1942-м сумели построить всего около 80 этих самолетов, в 1943-м – 17, в 1944-м – 378 (тогда как Пе-2 – 2944, а Ил-4 – 706), а за первые четыре месяца 1945-го – порядка 325²²³. Накапливание Ту-2 во фронтовых частях происходило очень медленно, и в 1942—1943 гг. на них воевали всего два полка – 12-й и 132-й бомбардировочные (первый с осени 42-го по осень 43-го на Калининском фронте, а второй с осени 42-го по апрель 43-го на Калининском и Юго-Западном), а с июня 1944-го до конца войны – всего одна дивизия (334-я бомбардировочная, действовавшая сначала над Карельским перешейком и Приладожской Карелии, а затем над Литвой и Латвией). «Построенный в недостаточных количествах», резюмирует В.Швабедиссен, бомбардировщик Ту-2 «не мог оказать существенного влияния на ход воздушной войны» на советско-германском фронте²²⁴.

Каковы же были причины, ограничившие применение днем самолетов Ил-4 и выпуск самолетов Ту-2? Что касается «илов», то советское командование не могло, конечно, не учитывать печальный опыт дневного использования этих бомбардировщиков в 1941 г., когда они понесли огромные потери. Одну из причин этих потерь – высокое боевое мастерство немецких летчиков-истребителей – советское руководство устранить было не в силах; фактически неустранимой при «количественном» мышлении советских верхов была и другая – недостаточная подготовка экипажей. Но вот слабое оборонительное вооружение Ил-4 было вполне возможно усилить. А с развертыванием к началу 1943 г. массового выпуска истребителей появилась и возможность дать ильюшинским бомбардировщикам отсутствовавшее у них в 41-м истребительное прикрытие. Реализовать обе эти возможности и решили после того, как 11 февраля 1943 г. И.В.Сталин поставил перед ВВС и Наркоматом авиапромышленности давно назревшую задачу: обеспечить широкое применение Ил-4 не только ночью, но и в дневных условиях²²⁵. Заметим, что игра тем более стоила свеч, что к 43-му должна была возрасти и точность бомбометания с Ил-4. Ведь еще в конце 1942-го удалось наконец устранить присущую этому самолету сильную продольную неустойчивость – установив на нем крыло с увеличенной стреловидностью передней кромки консолей («со стрелкой»). Пилотирование Ил-4 – а значит, и удерживание его на боевом курсе – существенно после этого упростилось.

Еще весной 1942 г. вместо верхнего ШКАСа на Ил-4 установили крупнокалиберный пулемет УБТ на экранированной турели УТК-1; во многих фронтовых частях на УБТ заменяли и нижний, люковый ШКАС. Теперь же, в начале 1943-го, разработали вариант вооружения ильюшинского бомбардировщика четырьмя УБТ: на верхней турели, в нижнем люке и в двух шаровых установках в бортах хвостовой части фюзеляжа (на опытной машине поставили и пятый – вместо ШКАСа, стрелявшего вперед). При этом для обслуживания бортовых УБТ в состав экипажа должен был войти еще один, третий стрелок. В итоге защищенность Ил-4 от атак из самой опасной, задней полусферы стала бы лучше, чем у Пе-2 и «Бостонов», и по меньшей мере не хуже, чем у немецкого аналога «ила» – Не111. На самых распространенных в 1943-м модификациях «хейнкеля» – Не111Н-6, Н-11 и Н-16 – заднюю полусферу защищали не четыре, а пять-семь стволов, но на Не111Н-6 все они были винтовочного калибра, а на Не111Н-11 и Н-16 крупнокалиберным был лишь один из них²²⁶. А чтобы компенсировать потерю скорости из-за увеличения веса машины, на Ил-4 решили установить более мощные, чем прежние М-88Б, двигатели семейства М-82. По расчетам конструкторов осуществлявшего эту модернизацию авиазавода № 23, максимальная скорость Ил-4 с моторами М-82НВ, пятью УБТ и экипажем из пяти человек должна была составить 440 км/ч; во всяком случае, «ил» не уступил бы здесь Не111Н-6, Н-11 и Н-16, которые развивали не свыше 434 км/ч²²⁷.

Однако «недостатки редукторного варианта [который только и годился для установки на бомбардировщики. – А.С.] М-82НВ и сильная конкуренция со стороны Ту-2 не позволили довести работу до конца»²²⁸. Напомним здесь, что моторов М-82НВ и М-82ФН с непосредственным впрыском топлива в цилиндры – единственно надежных модификаций М-82! – не хватало тогда не только для более совершенного, чем Ил-4, Ту-2, но и для лучших советских истребителей Ла-5ФН... Из-за неудачи с заменой моторов отказались и от идеи довооружить Ил-4 – а выпускать их на боевые задания днем с прежним составом вооружения не решились... Правда, накануне Курской битвы командующий ВВС Красной Армии А.А.Новиков все-таки добился у И.В.Сталина разрешения использовать днем одну дивизию этих машин – «в порядке эксперимента». С 12 июля по конец августа 1943 г. эта дивизия – 113-я бомбардировочная – в составе 15-й воздушной армии Брянского фронта участвовала, совершая дневные вылеты, в Орловской операции, и, утверждает Новиков, эксперимент «удался»²²⁹. Факты, однако, позволяют утверждать обратное. В первый же день FW190 из 7-го отряда 51-й истребительной эскадры сбили «ил» «прямо на глазах» у истребителей сопровождения, а 13 июля «фоккеры» той же III группы эскадры «Мёльдерс» уничтожили ровно треть всех вылетевших на боевое задание Ил-4 – 12 из 36! За два дня на одну боевую безвозвратную потерю в 113-й дивизии пришлось всего 9 боевых вылетов²³⁰. Нанеся 19 июля еще один удар, дивизия затем использовалась ограниченно, а в первые дни августа большинство вылетов... опять совершала ночью. Только, видимо, поэтому к 14 машинам, сбитым истребителями 12 и 13 июля, до 15 августа добавились еще только четыре²³¹. Но после возобновления вылетов днем 24 августа последовал новый разгром: FW190 из все той же III группы «Мёльдерса», словно в 41-м году, практически полностью истребили две девятки из 815-го и 836-го бомбардировочных авиаполков – сбив в каждой по 8 машин. Другие группы Ил-4, вылетевшие в район северо-восточнее Брянска, с «фоккерами» не встретились, но все равно на одну безвозвратную боевую потерю в дивизии в тот день пришлось всего 4, 25 боевых вылета²³². «Боевые действия бомбардировщиков типа Ил-4 днем по переднему краю, – подытоживал штаб дивизии, – [...] сопровождались значительными боевыми потерями материальной части и людей, главным образом от истребителей противника и частично от зенитной артиллерии»²³³.

Таким образом, эксперимент подтвердил, что даже при соответствующем прикрытии истребителями применять днем Ил-4, вооруженные лишь двумя ШКАСами и одним УБТ, в условиях 1943 года (когда до половины немецких истребителей составляли обладавшие мощным вооружением и высокой живучестью FW190) крайне рискованно. А с учетом недостаточной выучки пилотов (привыкшие в АДД к одиночным вылетам, летчики 113-й дивизии разучились летать в строю²³⁴) и недостаточной же выучки летчиков истребительного прикрытия – тем более... В 44-м немецких истребителей на фронте стало меньше, а советских, наоборот, больше; повысилось и умение последних прикрывать ударные самолеты. Но – под впечатлением, видимо, от тяжелых потерь в Орловской операции – больше рисковать советское командование не решилось.

Неясно, однако, почему сочли, что довооруженный Ил-4 не сможет успешно летать днем с прежними двигателями М-88Б. В октябре 1942 г. Ил-4 № 2314, полетный вес которого из-за увеличения запаса горючего возрос по сравнению с машинами предыдущих серий примерно на 600 кг, все еще развивал максимальную скорость 404 км/ч (на высоте 6650 м; по другим данным – 412 км/ч на высоте 6600 м)²³⁵. Разве нельзя было удержать ее на этом уровне, увеличив вместо массы бензина (фронтовому бомбардировщику достаточно было бы и прежнего запаса) массу оборонительного вооружения? Верхний УБТ на Ил-4 тогда уже был, а для замены крупнокалиберным пулеметом ШКАСа на нижней турели МВ-2, установки в «яблоках» по бортам фюзеляжа еще двух УБТ, обеспечения трех этих пулеметов соответствующим боекомплектом и введения пятого члена экипажа резерва в 600 кг хватило бы... А 404 км/ч – при хорошем оборонительном вооружении и надежном истребительном прикрытии – дневному бомбардировщику в 1943 г. было бы вполне достаточно, чтобы не нести больших потерь. Ведь применяли же немцы весь 43-й год Не111Н-11, который даже с неизношенными моторами и без бомб (!) развивал не более 400 км/ч, уступая Ил-4 № 2314 по скорости во всем диапазоне высот!²³⁶ Правда, немцы лучше умели летать в плотном строю, но от повторения воздушных трагедий 41-го и 43-го годов четыре УБТ должны были бы все же гарантировать...

Промедление же с насыщением фронтовых авиачастей самолетами Ту-2 вначале объяснялось эвакуацией осваивавшего их постройку завода из Москвы в Омск и сложностью этой машины в производстве. Вместо сентября 1941-го серийный выпуск Ту-2 начался только в марте 1942-го и разворачивался очень медленно. Затем на судьбе нового бомбардировщика сказалась слабость советской истребительной авиации, – в очередной раз ставшая весьма заметной к осени 1942 г. Трудность борьбы с новейшими немецкими Bf109G-2 вынудила принять авральные меры по увеличению выпуска истребителей – чтобы взять врага хотя бы числом... Расходовать ресурсы на выпуск нового типа бомбардировщика в этой ситуации сочли слишком большой роскошью, и 7 октября 1942 г. Государственный Комитет Обороны (ГКО) распорядился прекратить постройку Ту-2, а вместо него выпускать на омском авиазаводе № 166 истребитель Як-9. О степени тревоги, охватившей той осенью советское руководство, свидетельствует эпизод, приводимый в воспоминаниях тогдашнего наркома авиапромышленности А.И.Шахурина. Знавший из докладов последнего о прекрасных качествах Ту-2, И.В.Сталин тем не менее однажды «сердито сказал:

– Почему не даете предложений о снятии самолета с производства? Нам очень нужны сейчас истребители»²³⁷.

М.Павловский называет и другую причину прекращения выпуска Ту-2: из-за дефектов двигателей М-82 на новых бомбардировщиках было «попросту невозможно» летать²³⁸. Действительно, довести этот мотор до необходимой степени надежности на Ту-2 так и не удалось. Правда, на машинах, проходивших в сентябре – октябре 1942 г. войсковые испытания на Калининском фронте, стояли уже М-82НВ с непосредственным впрыском топлива – не страдавшие, как базовая модификация, от капризов карбюратора. Однако другой порок М-82 – низкая надежность свечей – сохранился и у М-82НВ; создавал проблемы и редуктор, необходимый для использования этого двигателя на бомбардировщиках. Косвенным подтверждением версии М.Павловского служит тот факт, что, хотя принципиальное решение о возобновлении выпуска Ту-2 было принято еще в начале весны 1943 г., соответствующее постановление ГКО вышло только 17 июля, т.е. только после того, как А.Н.Туполеву удалось отработать новый вариант этой машины – со значительно более надежными моторами М-82ФН...

А дальше история повторилась. Выполнявший постановление ГКО от 17 июля 1943 г., московский авиазавод № 23 никак не мог наладить выпуск сложной машины в требуемых количествах. Мешало отсутствие ушедших на фронт квалифицированных рабочих, мешало и отсутствие необходимого станочного оборудования (оно осталось в Сибири, куда завод был эвакуирован в 1941 г. и откуда он вернулся только весной 43-го). А кое-как построенные Ту-2 страдали многочисленными дефектами...

В общем, судьба бомбардировщика Ту-2 была предопределена двумя ахиллесовыми пятами советского самолетостроения тех лет – низкой культурой производства, мешавшей освоить постройку современных самолетов, и хроническим отсутствием мощных и в то же время надежных авиадвигателей. Впрочем, не менее пагубную роль в судьбе этого самолета сыграл и один из главных пороков советского руководства – «количественное мышление». В истории с Ту-2 оно проявилось не только в том, что из-за многолетнего пренебрежения качеством подготовки пилотов (см. об этом в четвертом разделе главы II) в СССР вынуждены были «воевать числом» и тратить ресурсы на постройку излишнего количества истребителей (после чего на бомбардировщики заводов уже не хватало). Высвобождая предприятие для увеличения выпуска истребителей, ГКО мог бы пожертвовать не современными Ту-2, а устаревшими Ил-4 – прекратив постройку последних, скажем, на авиазаводе № 126. Единственным преимуществом Ил-4 перед Ту-2 была бoльшая дальность полета – но она имела значение только при рейдах в глубокий тыл врага (на Кёнигсберг, Берлин, Будапешт и т.п.), а эти рейды на ходе войны не сказывались никак и были, по существу, чисто пропагандистскими акциями... Однако сокращение уже налаженного выпуска Ил-4 компенсировалось бы развертыванием постройки Ту-2 далеко не сразу, и общий выпуск бомбардировщиков в СССР на какое-то время неизбежно снизился бы. А снижение количества все годы войны было для советских верхов своеобразным табу! Характерно, что заменить в производстве Ил-4 на Ту-2 не решились и в 1944-м, когда линия фронта существенно приблизилась к экономическим и политическим центрам врага и огромная дальность полета ильюшинской машины окончательно потеряла свое значение.

В итоге советские ВВС недополучили несколько тысяч экземпляров лучшего из советских фронтовых бомбардировщиков военных лет, ни в чем (за исключением приборного оснащения и неустойчивого поведения на пикировании) не уступавшего немецким машинам, а во многом и превосходившего их. Несмотря на меньший, чем у Ju88 и Не111, полетный вес (11 400—11 700 кг против 12 500—15 000 кг²³⁹), Ту-2 обладал такой же бомбовой нагрузкой – в полтора раза превосходя тут А-20 и втрое – Пе-2... Если у «Бостонов» максимальный калибр поднимаемых бомб равнялся 250 кг, а у Пе-2 – 500 кг, то туполевская машина могла нести и 1000-килограммовые – причем не на внешней подвеске (как на Ju88 и Не111), а в бомбоотсеке! По дальности полета Ту-2 также находился на уровне немецких бомбардировщиков, почти вдвое превосходя здесь Пе-2 (2000—2200 км против 1200²⁴⁰). По максимальной скорости Ту-2 образца 1942 г. с двигателями М-82НВ, развивавшие на высоте 3200 м 521 км/ч²⁴¹, из всех советских, немецких и ленд-лизовских бомбардировщиков, уступали (и то лишь на несколько км/ч) только ранним – слабо вооруженным и с небольшой бомбовой нагрузкой – «Бостонам». А выпускавшиеся с конца 1943-го Ту-2С с М-82ФН (547 км/ч на высоте 5400 м²⁴²) превосходили тут все бомбардировщики, применявшиеся в годы войны на советско-германском фронте! Удачной, по оценке экипажей, была и схема оборонительного вооружения Ту-2: целых две стрелковых установки для стрельбы вверх-назад (в кабине пилота и штурмана и в кабине стрелка-радиста), одна для стрельбы вниз-назад (в кабине стрелка-радиста) и два неподвижных ствола для стрельбы вперед²⁴³. Правда, Ту-2 образца 1942 г. были оснащены лишь маломощными ШКАСами, но на Ту-2С заднюю полусферу защищали уже три УБТ.

Советские ВВС могли бы применять в качестве дневного фронтового бомбардировщика и еще один самолет со значительной (2000 кг, а в перегрузку – 3000 кг²⁴⁴) бомбовой нагрузкой – «Норт Америкэн В-25»: в 1942—1945 гг. в СССР из США поступила по ленд-лизу 861 такая машина²⁴⁵. Максимальная скорость поставлявшихся в 1942—1943-м B-25C и D была не меньше, чем у тогдашних Пе-2 (до 490 км/ч); у В-25J, которые стали поступать в 1944-м, она снизилась до 434 (по другим данным, 444) км/ч²⁴⁶, т.е. приблизилась к уровню Ил-4. Однако В-25J (как и В-25D-30) имели несравненно более мощное, чем у «ила», оборонительное вооружение; по советским меркам, оно было просто запредельно мощным – восемь 12,7-мм пулеметов «Кольт-Браунинг»! Три из них размещались в кабине штурмана и стреляли вперед, а пять (спарка на верхней турели, один в хвостовом коке и два в бортовых блистерах) простреливали заднюю полусферу; каждую из задних установок (за исключением дистанционного хвостового пулемета) обслуживал свой стрелок. Единственным недостатком этой схемы вооружения было наличие двух – впрочем, очень узких – «мертвых зон» в нижней полусфере²⁴⁷. Достаточно мощным было и оборонительное вооружение В-25С и D (до серии D-30), на которых заднюю полусферу защищали четыре 12,7-мм пулемета: два на верхней турели и два на нижней. Правда, нижней установке были присущи те же недостатки, что и на СБ, ДБ-3, Ил-4 и Пе-2: обслуживавший ее стрелок мог отслеживать цель только через перископический прицел с очень узким полем зрения – и при быстром перемещении вражеского самолета надолго терял его из виду. Но, во всяком случае, В-25С и D были прикрыты уж никак не слабее, чем Ил-4 и Пе-2, и «в целом система оборонительного вооружения получала от летного состава положительные отзывы»²⁴⁸. Следует учесть и то, что управление турелями В-25 было электрифицировано и стрелкам не требовалось прикладывать значительные усилия, чтобы развернуть их. Не случайно в АДД «относительные потери В-25 в расчете на один боеспособный самолет за 1944 год были в 2,2 раза ниже, чем у Ил-4, причем американские бомбардировщики использовались более интенсивно, чем отечественные»²⁴⁹.

Отменными были и пилотажные качества В-25: он был легок в управлении и устойчив в полете. А это, как уже отмечалось, облегчало летчику удержание бомбардировщика на боевом курсе и, следовательно, обеспечивало бoльшую точность бомбометания с горизонтального полета, чем на неустойчивых и сложных в пилотировании Пе-2 и Ил-4. (Бомбовый прицел, правда, был тот же, что и на них – ОПБ-1: из США В-25 поступали вообще с устаревшим D-8.) И взлет, и посадка, и полет на В-25 были проще, чем на Ил-4 (не говоря уже о Пе-2), и для недостаточно подготовленного среднего советского летчика американский бомбардировщик оказывался доступнее, чем отечественные. Значительно выше – благодаря мощным и надежным двигателям – была и его надежность (в отличие от Ил-4 и Пе-2, В-25 свободно летал на одном моторе). Живучесть планера В-25 была прекрасной; бензобаки его уже в СССР оборудовали системой наддува выхлопными газами двигателей.

И тем не менее днем советские В-25 применялись фактически только в июле – сентябре 1942 г. и только в 222-й бомбардировочной авиадивизии 1-й воздушной армии Западного фронта. С октября 42-го все машины этого типа входили в состав дальней авиации и, соответственно, летали ночью; исключений было очень мало (например, дневной удар 198-го гвардейского бомбардировочного авиаполка 14-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии 18-й воздушной армии по Бреслау 11 апреля 1945 г.). Дело в том, что командование АДД соблазнилось довольно большой дальностью полета В-25; в то же время использование этого самолета в качестве дневного фронтового бомбардировщика по опыту 222-й дивизии было признано нецелесообразным.

Решение это нельзя расценить иначе как ошибочное. Невозможно согласиться с В.Р.Котельниковым в том, что применение В-25 лишь в дальней авиации было «вполне логичным» и что «для роли фронтового бомбардировщика у нас гораздо лучше подходили Пе-2 и А-20, а в АДД можно было в полной мере использовать и большой радиус действия В-25, и отличное навигационное радиооборудование, и мощное вооружение, и значительную бомбовую нагрузку»²⁵⁰. Разве фронтовому бомбардировщику не нужна «значительная бомбовая нагрузка»? Неужели «мощное вооружение» фронтовому бомбардировщику было нужно меньше, чем дальнему – летавшему ночью и уже поэтому не так часто встречавшемуся с немецкими истребителями? То, что, как отмечает В.Р.Котельников, по всем вышеперечисленным параметрам В-25 «более соответствовал дальнему Ил-4, нежели нашим фронтовым бомбардировщикам»²⁵¹, говорит лишь об ограниченности возможностей этих последних. Ведь В-25 соответствовал здесь не только Ил-4, но и Ju88 и Не111, т.е. основным фронтовым бомбардировщикам люфтваффе! Не только по бомбовой нагрузке, но и по полетному весу (12 900—16 000 кг против 12 500—15 000 кг у Ju88А и Не111Н), и по габаритам (размах крыла 20,58 м против 20,08 м у Ju88А-4 и 22,60 м у Не111Н-16; длина 16,13 м против соответственно 14,36 м и 16,60 м), и по дальности полета (у Ju88А-4 она была даже больше – 2730 км против 2150 км у В-25J)²⁵² он практически не отличался от этих фронтовых бомбардировщиков, а его более мощное вооружение для фронтового бомбовоза недостатком, повторяем, считаться не может... Просто ВВС Красной Армии в 1942 г. (когда в СССР появились В-25) не умели грамотно применять машины такого класса в дневных условиях! В-25 в 222-й дивизии использовали так, словно не было горького опыта лета 41-го – выпускали на боевые задания малыми группами (а то и поодиночке!); передний край противника эти тяжелые и довольно инертные машины бомбили с малой высоты... Неудивительно, что дивизия понесла тогда, в июле – сентябре 42-го, значительные потери. Удивительно другое – полный отказ в дальнейшем от каких-либо попыток использовать В-25 в качестве дневных бомбардировщиков. В отличие от Ил-4, их для этого не нужно было ни довооружать, ни оснащать более мощными двигателями; все, что им требовалось – это рациональная тактика и хорошее истребительное прикрытие!

В общем, косность советского командования лишила дневную фронтовую бомбардировочную авиацию не только Ил-4, но и В-25. От боевой работы в дневных условиях оказалось искусственно отстранено свыше 2000 бомбардировщиков с неплохой бомбовой нагрузкой (с начала 1943-го по 9 мая 1945 г. было построено около 2600 Ил-4²⁵³) и до 800 (В-25) – с прекрасной!

Еще один бомбардировщик с хорошей бомбовой нагрузкой (с двигателями М-105 – до 2000 кг, а с дизельными М-30Б – до 4000—5000 кг!²⁵⁴) – созданный под руководством В.Г.Ермолаева Ер-2 – реально не мог использоваться в качестве дневного фронтового из-за своей чрезмерной требовательности к аэродромам: длина его разбега при взлете была не меньше 580 м²⁵⁵. Снова сказалось отставание советского двигателестроения: на этом самом большом из советских двухмоторных бомбардировщиков (по полетному весу и габаритам почти в точности соответствовавшему Не111Н) пришлось установить те же моторы М-105, что и на легком Пе-2... А с дизелями М-30Б, которыми Ер-2 оснастили в конце 1943 г., разбег вообще достиг 810 м!²⁵⁶ В качестве дневных фронтовых бомбардировщиков Ер-2 (и то всего несколько десятков) применялись лишь летом – осенью 1941 г., а затем – благо оборонительное вооружение их было таким же, что и у Ил-4, а скорость лишь немногим больше – летали лишь ночью, в составе дальней авиации.

В итоге, констатирует В.Швабедиссен, даже в 1944—1945 гг. материальная часть советской бомбардировочной авиации «не вполне соответствовала условиям современной войны». «Это явилось одной из причин, по которым результаты деятельности советской бомбардировочной авиации оказались ограниченными»²⁵⁷.

Функции ночной фронтовой бомбардировочной авиации в советских ВВС в 1942—1945 гг. фактически выполняла дальнебомбардировочная авиация (ДБА), которая 5 марта 1942-го была переименована в авиацию дальнего действия (АДД), а 6 декабря 1944 г. – в 18-ю воздушную армию. 80,6% своих боевых вылетов в годы войны она выполнила по целям, расположенным на переднем крае (40,4%) или в тактической и оперативной глубине обороны противника (40,2%) – войскам на поле боя, железнодорожным узлам, аэродромам...²⁵⁸ Кроме того, по переднему краю немцев работала ночная легкобомбардировочная авиация.

Действовавшим в качестве ночных фронтовых дальним бомбардировщикам в ряде случаев удавалось, по свидетельству врага, добиться серьезных успехов. Например, в декабре 1942 г. они причинили «немало неприятностей» аэродромам, с которых осуществлялось снабжение немецкой группировки, окруженной под Сталинградом; в 1943-м активные удары АДД по станции Дно парализовали работу важнейшей рокадной железнодорожной магистрали Витебск – Ленинград. В июле 1943-го, во время немецкого наступления на Курской дуге, «ночные бомбардировочные удары по важнейшим железнодорожным узлам и транспортным коммуникациям приводили к длительным задержкам в поставке боеприпасов, техники, продовольствия и других грузов». «Весьма чувствительными», по оценке бывшего командира 215-й пехотной дивизии вермахта Франкевитца, оказались и бомбежки самолетами АДД позиций 18-й армии немцев во время Мгинской операции, 29 июля – 12 августа 1943 г. В 1944—1945 гг., указывает В.Швабедиссен, результаты ночных ударов АДД «были различны, но в целом они становились все более и более результативными»²⁵⁹.

Однако из текста труда В.Швабедиссена следует, что относительно невысокая итоговая оценка немцами эффективности действий советских ночных бомбардировщиков (даже в 1944—1945 гг. «полученные результаты не отвечали приложенным усилиям»²⁶⁰) относится не только к ночной легкобомбардировочной авиации (которая лишь изматывала врага, не причиняя ему сколько-нибудь заметного материального урона), но и к АДД.

Причины недостаточной эффективности боевой работы советских ночных бомбардировщиков В.Швабедиссен усматривает в «слабой подготовке летного состава и недостаточной боевой практике, а также неотработанной тактике»²⁶¹. Первый из этих недостатков был, однако, характерен скорее для ночной легкобомбардировочной авиации, чем для дальней. «Анализ архивных документов, – отмечают А.Н.Медведь и Д.Б.Хазанов, – приводит к выводу, что по среднему уровню летной подготовки и количеству проведенных за штурвалом часов авиаторы АДД значительно превосходили своих коллег из фронтовой бомбардировочной авиации»²⁶². Перевод дальних бомбардировщиков в конце 1941 г. на действия исключительно ночью в несколько раз уменьшил их боевые потери. Например, в 1943-м на один безвозвратно потерянный по боевым причинам бомбардировщик в АДД пришлось не менее 150 боевых вылетов (в примерно 75 000 боевых вылетах погибло более 500 экипажей) – тогда как в ВВС Красной Армии (т.е. во фронтовой авиации) в августе 1942 – мае 1943 г. – всего 48²⁶³. В 1944-м в 34-м гвардейском авиаполку дальнего действия 4-й гвардейской авиадивизии дальнего действия это соотношение составило уже 1:546!²⁶⁴ В результате даже после страшных потерь 41-го года, даже после гибели 500 экипажей в 43-м АДД «удалось сохранить кадровое ядро летчиков и штурманов. Одни имели за плечами довоенный опыт службы в частях дальнебомбардировочной авиации, другие – тысячи часов налета в составе ГВФ»...²⁶⁵ Кроме того, относительно небольшие потери позволяли командирам частей АДД не торопиться бросать пополнение в бой и уделять значительно больше, чем во фронтовой авиации, времени их подготовке. Например, старшего лейтенанта А.С.Могильницкого в 22-м гвардейском авиаполку дальнего действия 5-й гвардейской авиадивизии дальнего действия к боевой работе на В-25 готовили целых три с половиной месяца – с 3 ноября 1943 г. по 17 февраля 1944-го («Упражнение № 2—5 полетов, упражнение № 3—3 полета» и т.д., и т.д.»²⁶⁶). И это при том, что простой в пилотировании В-25 летчик «мог изучить за несколько дней», а Могильницкий летал с 1938 года и успел совершить (правда, на легком У-2) 115 боевых вылетов²⁶⁷. А штурман 18-го гвардейского авиаполка дальнего действия 2-й гвардейской авиадивизии дальнего действия В.Т.Дорофеев еще до прибытия в конце 1943 г. в часть только в летном центре АДД в Монино налетал порядка 70 часов²⁶⁸, а за плечами у него была еще и 1-я высшая школа штурманов и летчиков в Карши, и тренировки в Семипалатинске...

Во всяком случае, недостаточность подготовки экипажей в АДД должна была ощущаться не в такой степени, чтобы объяснять ею недостаточную эффективность боевой работы дальней авиации.

То же надо сказать и о «недостаточности боевой практики». По крайней мере, в 1943—1945 гг. у экипажей, летавших с начала войны (а таких, как мы видели, в АДД сохранилось немало), опыт ночных бомбовых ударов должен был быть уже солидным. Характеризуя немецких летчиков, бомбивших летом 1941 г. Москву, Д.Б.Хазанов считает 77, 79 и 101 ночной боевой вылет, имевшиеся соответственно у Г.Мориха, А.Райнхарда и З.Рётке из 4-й бомбардировочной эскадры, очень значительным опытом²⁶⁹. Однако к началу 43-го по 70—80 ночных вылетов должно было набраться и у очень многих пилотов и штурманов АДД. Ведь уже с начала 1942-го дальняя авиация летала почти исключительно ночью, а средняя интенсивность боевой работы экипажа в ней равнялась 7—8 боевым вылетам в месяц. Так, у С.С.Сугака из 7-го авиаполка дальнего действия 53-й авиадивизии дальнего действия 76 ночных боевых вылетов накопилось за 11 месяцев (с 1 июля 1941 г. до июня 1942-го). Начавший воевать одновременно с ним его однополчанин Л.Н.Агеев в декабре 1942 г. (т.е. после приблизительно 17 месяцев боевой работы) имел за плечами 114 боевых вылетов ночью, к апрелю 1943-го (после 21 месяца) – 143, к августу (после 25 месяцев) – 185, т.е. постоянно летал со средней интенсивностью 7 боевых вылетов в месяц; итоговый же счет Агеева – 222 ночных боевых вылета за 28 месяцев (июль 41-го – октябрь 43-го) – дает нам среднюю цифру 8 вылетов ежемесячно. 7 боевых вылетов в месяц выполнял в среднем и А.В.Дудаков из 125-го авиаполка дальнего действия 4-й гвардейской авиадивизии дальнего действия (впоследствии – 15-й гвардейский полк той же дивизии, а в 1945-м – 198-й гвардейский бомбардировочный авиаполк (дальнего действия) 14-й гвардейской бомбардировочной авиадивизии), совершивший с 15 сентября 1942 г. до конца войны (т.е. за 31,5 месяца) 220 боевых вылетов – практически все ночью. В среднем по 8,2 боевых вылета выполняли ежемесячно прошедшие всю войну дважды Герои Советского Союза С.И.Кретов, А.И.Молодчий, В.Н.Осипов, В.В.Сенько и П.А.Таран (совершившие соответственно 400, 311, около 400, 430 и 386 боевых вылетов за 46,5 месяца). У А.С.Могильницкого, воевавшего сначала в 22-м гвардейском, а затем в 337-м (в 1945-м – 251-й гвардейский бомбардировочный авиаполк (дальнего действия) авиаполках дальнего действия 5-й гвардейской авиадивизии дальнего действия (в 1945-м – 15-я гвардейская бомбардировочная авиадивизия) и совершившего с 18 февраля 1944 г. до конца войны 86 боевых вылетов, интересующая нас цифра оказывается равной 6...²⁷⁰ Но в 1942—1943 гг. опыт мог накапливаться и значительно быстрее! Например, уже упомянутый В.Н.Осипов с марта 1942-го по ноябрь 1943-го летал в 5-м гвардейском авиаполку дальнего действия 50-й авиадивизии дальнего действия со средней интенсивностью 13 ночных боевых вылетов в месяц (267 за 20 месяцев), штурман В.В.Сенько с ноября 1941-го по январь 1943-го ежемесячно выполнял в 752-м авиаполку дальнего действия в среднем по 10 боевых вылетов ночью (144 за 14 месяцев), упомянутый выше А.В.Дудаков в марте 1943-го совершил 26 боевых вылетов, а в 1-й гвардейской авиадивизии дальнего действия в июле 1943-го по 25—30 боевых вылетов набралось у целых 10 экипажей...²⁷¹

Конечно, у вновь подготовленных экипажей боевого опыта вначале не хватало – они, например, склонны были не искать цели, а бомбить «по очагам пожаров», вызванных ударами уже отбомбившихся самолетов. Это не раз приводило к снижению результативности удара – например, при бомбежках немецкого аэродрома Барановичи или железнодорожной станции Орша²⁷². «Точность бомбометания, конечно, относительная, – признает и летавший на Пе-8 и В-25 в 890-м авиаполку дальнего действия Д.П.Ваулин. – Иной раз говорили: «Отбомбились по сапогу»²⁷³. На счет недостаточной опытности экипажей следует, видимо, отнести и засвидетельствованную лично В.Швабедиссеном низкую точность бомбометания при ударах по немецким штабам в Сомбатхее, Веспреме, Папе, Шопроне и других венгерских городах в конце 1944 – начале 1945 г.²⁷⁴ (ведь бомбили, по всей видимости, В-25 из 4-го гвардейского авиакорпуса дальнего действия, прекрасное радионавигационное оборудование которых позволяло точно выйти на цель). И все-таки «недостаточность боевой практики» явно не была основным пороком советской дальней авиации...

Важнее, по-видимому, было другое: более подготовленные и более опытные, чем летчики фронтовой авиации, пилоты АДД – «по общему [! – А.С.] мнению немецких офицеров»²⁷⁵ – проявляли и бoльшую же заботу о своей жизни. «Экипажи бомбардировщиков, выполнявших ночные боевые задания, – отмечает В.Швабедиссен, – не горели энтузиазмом и при малейшей опасности быть застигнутыми лучом прожектора или атакованными немецкими истребителями сбрасывали бомбы куда попало»; «не может быть никакого сомнения, что пилоты ближнебомбардировочной [т.е. фронтовой. – А.С.] авиации во время атак прифронтовых наземных целей отличались большей агрессивностью, чем их коллеги из АДД»²⁷⁶. И действительно, на составленной по донесениям финских наблюдательных постов схеме маршрутов бомбардировщиков АДД, атаковавших в ночь на 27 февраля 1944 г. Хельсинки, хорошо видно, что практически все самолеты отворачивали, не долетев до города (и, видимо, сбрасывали бомбы в Финский залив)²⁷⁷. По мнению бывшего летчика 54-й истребительной эскадры люфтваффе О.Ката, нулевая результативность наблюдавшихся им 27 июня 1941 г. ударов 1-го бомбардировочного авиакорпуса ДБА по переправам через Западную Двину у Двинска была вызвана «спешкой и нервозностью при бомбометании»²⁷⁸. Случайно ли, что единственный упомянутый в работе Д.Б.Хазанова о воздушной войне над Украиной в июне – сентябре 1941-го случай преждевременного сброса советскими бомбардировщиками бомб (большинством из 66 вылетевших 10 июля 1941 г. в районы Житомира и Бердичева ДБ-3Ф 18-й и 22-й бомбардировочных авиадивизий²⁷⁹) связан именно с ДБА? Наконец, чем объяснить, что, выполнив 5—26 июня 1943 г. свыше 1500 самолето-вылетов на бомбежку немецких аэродромов в орловском выступе, АДД не только уничтожила всего 5 (из них лишь два бомбардировщика) и повредила всего 6—7 немецких самолетов, но не смогла сорвать производившиеся тогда с этих аэродромов налеты на промышленные центры Поволжья (т.е. не сумела и разрушить аэродромную инфраструктуру)?²⁸⁰

Важную роль играло и отмеченное В.Швабедиссеном несовершенство тактики дальних бомбардировщиков, выступавших в роли ночных фронтовых. Достаточно сказать, что вплоть до лета 1943 г. их удары наносились исключительно одиночными самолетами (!) или мелкими группами – и только затем все чаще стали практиковаться вылеты одной-двумя эскадрильями. Естественно, мощность удара оказывалась недостаточной... А то обстоятельство, что самолеты АДД «с удивительным», как отмечали немцы, «постоянством выбирали один и тот же маршрут подхода к цели и отхода от нее»²⁸¹, существенно облегчало действия немецких истребителей и зенитчиков (понесенные в результате советскими бомбардировщиками лишние потери как раз и позволяли противнику сделать уже цитировавшийся нами вывод о несоответствии результатов удара затраченным усилиям)... Маршруты эти, однако, «спускали» экипажам из штабов. Вообще, тактические пороки АДД обуславливались прежде всего просчетами ее командования. Экипажам, например, часто не давали как следует подготовиться к выполнению задания – объявляя им задачу всего за несколько часов до старта. Не успев толком изучить маршрут и организацию ПВО противника, экипажи в ряде случаев срывали выполнение задания²⁸².

Эффективность боевой работы дальней авиации снижало и несовершенство ее материальной части – характерное, согласно приведенной выше оценке В.Швабедиссена, для всей советской бомбардировочной авиации...

Прежде всего обращает на себя внимание относительная слабость бомбового залпа АДД – 18-й воздушной армии. Так, в 1943 г. ее бомбардировщики, совершив почти 75 000 боевых вылетов, сбросили лишь несколько более 78 000 тонн бомб²⁸³, т.е. средняя бомбовая нагрузка самолета, вылетавшего на боевое задание, составляла только около 1050 кг. А ведь в 43-м основным самолетом АДД был Ил-4, теоретически способный поднимать до 2500 кг бомб. В базировавшемся на подмосковном аэродроме Монино 728-м авиаполку дальнего действия Ил-4, вылетая под Ржев, Смоленск, Орел, брали на борт по 1500—1750 кг, а в 98-м, используя аэродром подскока, с полутора тоннами бомб летали даже на Берлин!²⁸⁴ Кроме «илов», использовались В-25, штатная бомбовая нагрузка которых в 15-м гвардейском и 890-м авиаполках дальнего действия составляла 2000 кг, а в 362-м авиаполку дальнего действия (правда, уже в 1945 г.) даже 2500 кг. До августа 1943-го летали и четырехмоторные ТБ-3, бравшие на борт до 2500 кг, и несколько десятков четырехмоторных Пе-8, поднимавших до 4500—5000 кг (а по некоторым сведениям, и до 6000—7000 кг)²⁸⁵. И лишь не более 30% самолетного парка АДД – и лишь к концу года – составляли Ли-2 с бомбовой нагрузкой 1000—2000 кг²⁸⁶. На дальние же рейды – вынуждавшие брать больше горючего за счет уменьшения бомбового груза – в 1943-м приходилось лишь абсолютное меньшинство боевых вылетов АДД...

Однако самолеты дальней авиации были сильно изношены. Поскольку в 1942—1945 гг. АДД – 18-я воздушная армия несла значительно меньшие потери, чем фронтовая авиация, бомбардировщик в ней эксплуатировался, как правило, значительно дольше. А после нескольких сотен посадок планер того же Ил-4 «не допускал значительных перегрузок»²⁸⁷. Сказывалась и изношенность двигателей многих бомбардировщиков: из-за общего отставания советского двигателестроения моторами части дальней авиации даже в 1944 г. снабжались неудовлетворительно. Значение, которое имела изношенность планера и двигателей, хорошо видно на примере попытки группы ДБ-3 1-го минно-торпедного авиаполка 8-й бомбардировочной авиабригады ВВС Балтийского флота нанести 5 августа 1941 г. удар по Пярну. Хотя расстояние от аэродрома Кагул на острове Эзель (Сааремаа) до цели равнялось всего 130 (!) км, а паспортная максимальная бомбовая нагрузка ДБ-3 составляла 2500 кг, давно эксплуатировавшиеся машины не смогли оторваться от земли даже и с 1500 кг бомб²⁸⁸. Точно так же лишь на бумаге оставались и характеристики Ил-4. Стартуя в ночь на 7 февраля 1944 г. с аэродрома Торжок на Хельсинки – расстояние до которого составляло (по прямой) около 700 км, – «илы» 8-го авиакорпуса АДД имели на борту в среднем всего по 1131 кг бомб²⁸⁹. Теоретически Ил-4 выпуска 1943 г. 1000 кг бомб должен был нести только в том случае, если собирался покрыть расстояние аж в 3585 (при средней путевой скорости 340 км/ч) – 4265 (при 250 км/ч) км!²⁹⁰ Но, например, в 455-м авиаполку дальнего действия 48-й авиадивизии дальнего действия 8-го корпуса паспортный максимальный бомбовый груз самолета этого типа – 2500 кг – в состоянии была поднять только одна, отличавшаяся прекрасным качеством планера и моторов, машина. А «илы» 2-го гвардейского авиакорпуса АДД – которым от Луги до Хельсинки лететь было лишь около 300 км! – в тот вечер 6 февраля 1944 г. вынуждены были взять на борт в среднем не по 2500 и даже не по 2000, а лишь по 1232 кг бомб...²⁹¹

С конца 1942 г. на уменьшение средней бомбовой нагрузки бомбардировщика дальней авиации работал и еще один фактор – непрерывное увеличение в ее самолетном парке доли машины Ли-2. Этот импровизированный бомбардировщик – переделка грузо-пассажирского самолета Ли-2 – мог нести лишь 1000—2000 кг бомб (на внешней подвеске)²⁹², но к концу войны стал самым распространенным в 18-й воздушной армии самолетом. В то же время в августе 1943 г. из боевого состава дальней авиации вывели последние несколько десятков ТБ-3; в июне 1944-го было прекращено производство, а в октябре и боевое применение обладавших еще более мощным бомбовым залпом Пе-8. ТБ-3 эксплуатироваться больше не могли: с производства давно были сняты не только сами самолеты этого типа, но и стоявшие на них моторы М-17Ф, М-34 и М-34Р – а главное, запчасти к моторам. Отказ же от «Петляковых-8» был, по-видимому, вызван надеждами на скорое получение по ленд-лизу более совершенных американских тяжелых бомбардировщиков Консолидейтед В-24 «Либерейтор»: как раз в июне 44-го экипажи летавшей на Пе-8 45-й авиадивизии дальнего действия начали переучиваться на В-24. Надежды, однако, не оправдались: хотя в ноябре 1944 г. американцы и обещали поставить в СССР 200 «Либерейторов», ни одной машины этого типа получено так и не было...

Так или иначе, у самолетов АДД, бомбивших в ночь на 7 февраля 1944 г. Хельсинки, средняя бомбовая нагрузка равнялась лишь 1270 кг (728 Ил-4, Ли-2, В-25 и Пе-8 сбросили тогда 924,9 т бомб)²⁹³. Между тем немецкие Ju88 и Не111, выполняя 5, 6, 7 и 8 июня 1943 г. подобные же дальние ночные рейды на Горький, несли в среднем по 1455 кг бомб, а нанося 10 и 21 июня ночные удары по Ярославлю – по 1624 кг. При этом у 20 «хейнкелей», бомбивших Горький в ночь на 8 июня, средняя бомбовая нагрузка составила 1950 кг²⁹⁴. Во время дневного удара 18-й воздушной армии по Кенигсбергу 7 апреля 1945 г. на 514 самолето-вылетов пришлось лишь 550 тонн сброшенных бомб; во время бомбежки частями 18-й воздушной немецких позиций на Зееловских высотах под Берлином в ночь на 17 апреля – 931 тонна на 759 самолето-вылетов; во время удара по юго-западной окраине Берлина в ночь на 26 апреля 1945 г. – 569,2 тонны на 517 самолето-вылетов²⁹⁵. Таким образом, средняя бомбовая нагрузка дальнего бомбардировщика в этих последних операциях войны составила соответственно всего около 1070, 1230 и 1100 кг – лишь ненамного превзойдя максимальную бомбовую нагрузку переделанного из истребителя Пе-2...

Другой слабостью бомбардировщиков дальней авиации (за исключением американского В-25) было несовершенство их приборного оборудования. Промышленность так и не смогла наладить производство радиовысотомеров для Ил-4, а радиополукомпасов выпускала так мало, что авиазавод № 39 ставил их только на каждый третий «ил», а завод № 18 – на каждый пятый²⁹⁶. До конца 1942 г. лишь 100 из примерно двух тысяч выпущенных к этому времени Ил-4 удалось оснастить системой слепой посадки и лишь около 60 – автопилотом²⁹⁷, который этому весьма тяжелому в управлении самолету был особенно необходим. По свидетельству воевавшего на Ил-4 в 748-м авиаполку дальнего действия А.И.Молодчего, длительное пилотирование этой (до конца 1942 г. еще и неустойчивой) машины так утомляло летчиков, что они подчас совершали ошибки, приводившие к гибели... Только с середины 1943-го – и только на каждом втором самолете – стали устанавливать на Ил-4 и курсовой автомат. На немецких же бомбардировщиках и этот последний, и радиокомпас (и не «полу-», а автоматический), и оборудование для слепой посадки имелись еще до войны... Достаточно скудным было и навигационное оборудование Ли-2: хотя этот самолет и являлся лицензионным воспроизведением американского «Дуглас DС-3», приборы на нем устанавливались советские. «Радистам Ли-2 оставалось только облизываться, глядя на то, что стояло у их коллег на американских машинах [транспортных С-47, представлявших собой модификацию DС-3. – А.С.]: три разных радиостанции, радиовысотомер, комплект слепой посадки, автоматический радиокомпас». «Комплект приборов был не только значительно богаче, они были еще и точнее, и надежнее, имели больший ресурс»²⁹⁸. По-видимому, именно несовершенство навигационного оборудования (а не недостаток выучки у пилотов и штурманов) было главной причиной, по которой бомбардировщики дальней авиации летали, как отмечают немцы, «только в благоприятную погоду», «только в лунные или ясные звездные ночи» – и несли поэтому лишние потери от атак немецких ночных истребителей²⁹⁹.

Ночная легкобомбардировочная авиация была оснащена самолетами совсем иного класса, нежели дневная фронтовая бомбардировочная и дальняя бомбардировочная. Это были одномоторные двухместные бипланы – в основном У-2ВС (приспособленные для поднятия 350 кг бомб учебные самолеты У-2; с августа 1944-го, после смерти их конструктора Н.Н.Поликарпова, они именовались По-2ВС), а в 1941—1942 гг. еще и Р-5, ССС и Р-Зет (легкие бомбардировщики и штурмовики, которые начали поступать в авиачасти соответственно в 1931, 1935 и 1936 г. и могли нести до 500 кг бомб)³⁰⁰. Огромные количества этих бипланов всю войну висели по ночам над расположением немецких войск, сбрасывая бомбы на любые обнаруживаемые цели. Это сильно изматывало противника, однако, по единодушной оценке офицеров вермахта, материальный урон от этих бомбежек был незначителен³⁰¹. С одной стороны, малые высоты бомбометания и исключительно малая скорость У-2 (с бомбами – не более 135 км/ч³⁰²) работали на уменьшение разлета бомб и, соответственно, на повышение точности бомбометания, но, с другой, сказывались несовершенство прицелов и навигационного оборудования и, видимо, недостаточная выучка летчиков и штурманов. «Офицеры Люфтваффе и армии, – свидетельствует, во всяком случае, В.Швабедиссен, – считают, что если бы подготовка русских экипажей находилась на более высоком уровне, а оборудование для выполнения ночных полетов было совершенней, результаты этих рейдов могли бы оказаться более весомыми»³⁰³.

В целом действия советской бомбардировочной авиации на советско-германском фронте следует признать недостаточно эффективными. Несмотря на непрерывный рост ее численности, даже в 1944—1945 гг., как свидетельствуют немецкие офицеры-фронтовики, «в целом потери, понесенные немецкой армией от ударов советской авиации, оставались в пределах допустимого. Войска находили возможности выполнять необходимые передвижения даже в дневное время в достаточно крупных соединениях. Потери при этом были не столь уж большими»³⁰⁴. И это при том, что удары по врагу наносили не только бомбардировщики, но и штурмовики – а также выполнявшие зачастую функции последних истребители!

Среди причин, снижавших эффективность боевой работы советских бомбардировщиков, на первое место следует поставить недостаточность подготовки их экипажей – обусловившую прежде всего невысокую точность бомбометания. На протяжении всей войны значительная (если не бoльшая) часть советских штурманов не прицеливалась самостоятельно, а сбрасывала бомбы по сигналу с самолета ведущего. На протяжении большей части войны основная масса пилотов не умела реализовать главное преимущество основного советского фронтового бомбардировщика военных лет Пе-2 – возможность бомбометания с пикирования, резко повышавшего точность удара... За исключением АДД, результатом недостаточной подготовки летчиков-бомбардировщиков было и такое – замалчивавшееся в советское время, но тем не менее распространенное – явление как отказ от выполнения боевого задания при столкновении с сильной ПВО. Слабая подготовка экипажей приводила и к излишне большим потерям от атак истребителей и зенитного огня – что также снижало кпд советской бомбардировочной авиации.

Второй из основных причин недостаточной эффективности действий советской бомбардировочной авиации было несовершенство ее материальной части. Прежде всего это слабость бомбового залпа. На протяжении всей войны бoльшая часть советских бомбардировщиков (сначала это были СБ и Су-2, а затем Пе-2 и У-2ВС) обладала недостаточной бомбовой нагрузкой; недостаточным был и максимальный калибр использовавшихся ими авиабомб. Кроме того, бoльшая часть советских бомбардировщиков (Пе-2, а до 1943 г. и ДБ-3Ф (Ил-4) отличалась неудовлетворительными пилотажными качествами – что не только затрудняло освоение машин летчиками (как на грех, слабо подготовленными!), но и ухудшало точность бомбометания. Отрицательно сказывалась на этой последней и устарелость советских бомбовых прицелов (напомним, что они стояли и на бомбардировщиках, полученных по ленд-лизу из США). А работе дальнебомбардировочной авиации мешала убогость ее навигационного оборудования. «Эффективность использования [советской. – А.С.] авиации днем и ночью, защищенность самолетов от средств ПВО, – прямо указывает В.М.Зарецкий, – могли бы быть на порядок выше, если бы на них были установлены более совершенные прицельно-навигационные системы»³⁰⁵. По всем вышеперечисленным критериям советские бомбардировщики значительно уступали немецким – Ju88 и Не111.

Нельзя не указать в этой связи на преувеличение советскими авторами достоинств основного советского бомбардировщика военных лет Пе-2. Превозносившаяся в советской литературе «высокая скорость» этого самолета на протяжении большей части войны высокой отнюдь не являлась (в основном из-за некачественной постройки машин). Да и в другие периоды она практически не помогала «пешкам»в боях с немецкими истребителями – скорость которых неизменно была значительно выше... А по ряду других – важнейших для бомбардировщика! – параметров Пе-2 был просто неудовлетворителен. Недостаточность его бомбовой нагрузки признавалась даже в советской литературе³⁰⁶; недостаточными были и дальность полета, и (из-за слишком малого запаса мощности двигателей) надежность. Сложность же Пе-2 в пилотировании, по существу, лишила эту машину главного ее преимущества – приспособленности к нанесению высокоточных ударов с пикирования (да, впрочем, мешала попадать в цель и с горизонтального полета). «Расчеты показывают, что в типовых условиях боев на восточном фронте» при бомбометании с горизонтального полета по «площадной слабо защищенной цели» Пе-2 оказывался в 1,7 раза менее эффективным, чем один из двух основных самолетов немецкой бомбардировочной авиации – Ju88 (в модификации 1941—1943 гг. А-4). А при бомбометании с пикирования по «малоразмерным трудноуязвимым целям» – примерно в 1,1 раза³⁰⁷. И это явно при условии одинакового уровня выучки экипажей! А поскольку эти последние в советских ВВС на протяжении всей войны были подготовлены хуже, чем в люфтваффе, реальное превосходство Ju88 над Пе-2 по боевой эффективности должно было оказываться еще бoльшим.

Вообще, при формировании самолетного парка дневной фронтовой бомбардировочной авиации советское руководство допустило ряд серьезнейших просчетов. Нельзя, в частности, оправдать его отказ от идеи применять днем значительно более мощные, чем Пе-2, самолеты Ил-4 и В-25, а также от продолжения выпуска пикирующих бомбардировщиков Ар-2 – чья эффективность при поражении «малоразмерных трудноуязвимых целей» была в 1,4 раза выше, чем у Пе-2 (и даже в 1,3 раза выше, чем у Ju88А-4!), а при работе по «площадной слабо защищенной цели» – в 1,3 раза³⁰⁸, но который тем не менее еще в феврале 1941 г. был снят с производства.

Третьей из основных причин недостаточной эффективности боевой работы советской бомбардировочной авиации надо признать несовершенство ее тактики. Практика нанесения ударов малыми силами, несовершенные боевые порядки групп, шаблонность действий, позволявшая немцам эффективнее противодействовать советским бомбардировщикам, – все это коренилось как в слабости выучки экипажей, так и в недостаточности подготовки советских авиационных командиров.

Как и в других родах советской авиации, в 1944—1945 гг. вышеперечисленные пороки стали изживаться. Несколько повысилось качество бомбардировочной подготовки экипажей; бомбовый залп дневной фронтовой бомбардировочной авиации несколько возрос за счет увеличения в ее самолетном парке доли ленд-лизовских машин А-20В и G; на боевые задания бомбардировщики стали чаще летать большими группами и в усовершенствованных боевых порядках. Однако полностью устранить присущие ей недостатки советская бомбардировочная авиация до конца войны так и не смогла; больше того, она только начала их преодолевать...

В конечном счете эти пороки – как и пороки других родов советской авиации – были следствием коренных пороков советского общественно-политического строя, советской идеологии и советской экономики. Так, увеличить сроки подготовки экипажей (пожертвовав при этом общей цифрой подготовленных) не позволяли присущие советскому руководству гигантомания, «количественное» мышление. В немалой степени из-за подобного мышления не удалось и насытить дневную фронтовую бомбардировочную авиацию современными для тех лет самолетами с солидной бомбовой нагрузкой (Ту-2). Ведь освоение в производстве новой машины неизбежно снизило бы на первых порах общую цифру выпуска бомбардировщиков (а в случае с Ту-2 – и истребителей)! Впрочем, обеспечить качественное изготовление отвечающих требованиям Второй мировой войны бомбовозов – двух– и многомоторных цельнометаллических машин, насыщенных автоматическими устройствами, радиоприборами, широко электрифицированных – не могла и советская промышленность. Здесь вновь проявились такие ее беды как отставание двигателе– и приборостроения и низкая культура производства в самолетостроении – обусловленные, в свою очередь, слабостью научно-экспериментальной базы, недостатком технического опыта и низкой квалификацией основной массы рабочей силы – в общем, молодостью отечественной индустрии по сравнению с индустрией стран Запада.

¹ Мировая война. 1939—1945. М.; СПб., 2000. С. 629.

² Подсчитано по: Перов В.И., Растренин О.В. Штурмовая авиация Красной Армии. Т. 1. Суровая школа. М., 2003. С. 184—185; Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. «Бумажный тигр» ВВС РККА // Авиация и Время. 1996. № 4. С. 11; Медведь А.Советская разведывательная авиация в начальный период войны // Авиация. № 8. М., 2000. С. 20. На 1 июня 1941 г. в линейных авиачастях ВВС Красной Армии насчитывалось (без ремонтирующихся на заводах) 3759 СБ, 309 Су-2, 177 Пе-2, 162 Як-2 и Як-4 и 160 Ар-2. Машины этих типов (за исключением порядка 250 СБ и 84 Як-2 и Як-4, которые служили в разведывательной авиации) и образовывали авиапарк фронтовой бомбардировочной авиации. По другим данным, доля СБ в этом парке составляла тогда 70% (Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. М.,1999. С. 16).

³ Подсчитано по: Перов В.И., Растренин О.В. Штурмовая авиация Красной Армии. С. 184—185. В состав дальнебомбардировочной авиации мы включаем и авиачасти, оснащенные ТБ-3 – которые числились транспортными, но с началом войны опять стали использоваться как бомбардировочные. С учетом их дальнебомбардировочная авиация располагала на 1 июня 1941 г. 1066 ДБ-3, 1055 ДБ-3Ф, 452 ТБ-3, 11 ТБ-7 и 5 ДБА.

⁴ Швабедиссен В. Сталинские соколы. Анализ действий советской авиации в 1941—1945 гг. Мн., 2001. С. 104, 111, 112.

⁵ Гейер Г. IX армейский корпус в Восточном походе 1941 года // От Буга до Кавказа. М., 2004. С. 75, 97.

⁶ Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте. М., 2005. С. 83.

⁷ Анфилов В.А. Крушение похода Гитлера на Москву. 1941. М.,1989. С. 172.

⁸ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 112—113.

⁹ Там же. С. 113, 119.

¹⁰ Подсчитано по: Морозов М. Вошедшие в бессмертие // Авиамастер. 2002. № 2. С. 14.

¹¹ Манштейн Э.,фон. Утерянные победы. Ростов н/Д.,1999. С. 192.

¹² Швабедиссен В. Указ. соч. С. 108.

¹³ Симонов К. Сто суток войны. Смоленск, 1999. С. 337—338.

¹⁴ Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск, 2001. С. 219.

¹⁵ Подсчитано по: Хазанов Д. Вернер Мельдерс // Авиамастер. 1997. № 4—5. С. 30.

¹⁶ Морозов М. Вошедшие в бессмертие. С. 14.

¹⁷ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 107.

¹⁸ Архипенко Ф.Ф. Записки летчика-истребителя. М.,1999. С. 36.

¹⁹ Новиков А.А. В небе Ленинграда. Из записок командующего авиацией // Война, авиация, жизнь... К 100-летию Главного маршала авиации А.А.Новикова. М., 2000. С. 220.

²⁰ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Неизвестный Пе-3 // Авиация и Время. 1995. № 4. С. 9; Маслов М. И-153. М., 2001. С. 40.

²¹ Раткин В. Виталий Александрович Гордиловский // Мир Авиации. 1995. № 1. С. 19; Хазанов Д.Б. 1941. Война в воздухе. Горькие уроки. М., 2006. С. 111; Егоров Д.Н. Июнь 41-го. Разгром Западного фронта. М., 2008. С. 154.

²² Гуляс И.А.Фрагменты боевого применения Ил-4 // Авиация и Время. 1998. № 1. С. 16—17.

²³ См.: Раткин В.Боевые друзья // Мир Авиации. 1994. № 1. С. 24, 29. Автор указывает, что эти потери полк понес за пять месяцев, но из дальнейшего изложения видно, что речь должна идти о пяти неделях.

²⁴ Гуляс И.А. Указ. соч. С. 18.

²⁵ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 120.

²⁶ Хазанов Д. Вернер Мельдерс. С. 30; Он же. 1941. Война в воздухе. Горькие уроки. С. 347—348.

²⁷ Хазанов Д.Б.1941. Война в воздухе. Горькие уроки. С. 312—313, 315, 326—327.

²⁸ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 114—115.

²⁹ Подсчитано по: Хазанов Д. Вернер Мельдерс. С. 30; Морозов М.Вошедшие в бессмертие. С. 14.

³⁰ Перов В., Растренин О.Штурмовик Ил-2 // Авиация и космонавтика вчера, сегодня, завтра... 2001. № 5—6. С. 101; Гордюков Н.Т., Хазанов Д.Б. Ближний бомбардировщик Су-2. М., 2000. С. 59.

³¹ Зимняя война 1939—1940. Кн. 2. И.В.Сталин и финская кампания. (Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б)). М.,1998. С. 95.

³² Гордюков Н.Т., Хазанов Д.Б. Указ. соч. С. 33; Родионов И.И., Совенко А.Ю.Ил-4: так было // Авиация и Время. 1998. № 1. С. 13.

³³ Цит. по: Родионов И.И., Совенко А.Ю.Указ. соч. С. 12.

³⁴ Цит. по: Соболев Д.А., Хазанов Д.Б. Немецкий след в истории отечественной авиации. М., 2000. С. 158.

³⁵ Комал Ф.Б. Военные кадры накануне войны // Военно-исторический журнал. 1990. № 2. С. 26.

³⁶Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2—1). М.,1994. С. 266—267.

³⁷Зимняя война 1939—1940. Кн. 2. С. 115.

³⁸ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 106.

³⁹ Там же. С. 105.

⁴⁰ Там же.

⁴¹ Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. I. М.,1992. С. 232, 240.

⁴² Там же. С. 346; Родионов И.И., Совенко А.Ю. Указ. соч. Вкладка (краткое техническое описание дальнего бомбардировщика Ил-4); Мороз С.Крылатый крейсер империи // Авиационное обозрение. Вып.6. Харьков, 1997. С. 12—13, вкладка.

⁴³ Морозов М. Вошедшие в бессмертие. С. 7—8, 14.

⁴⁴ Котельников В. Незаконнорожденный бомбардировщик // История Авиации. 2001. № 3. С. 19.

⁴⁵ Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. I. С. 238—239.

⁴⁶ Не-111. М.,1996. С. 56.

⁴⁷ См.: Швабедиссен В.Указ. соч. С. 118—119.

⁴⁸ Болотин Д.Н.Советское стрелковое оружие. М.,1990. С. 298; Гордюков Н.Т., Хазанов Д.Б. Ближний бомбардировщик Су-2. С. 54.

⁴⁹ Котельников В. «Катюшки» в стране «Х» // Авиамастер. 2002. № 6. С. 23.

⁵⁰ Марковский В., Медведь А. Оружие «пешки» // Авиамастер. 1997. № 2. С. 26.

⁵¹ Цит. по: Ионов Е. «С этого момента был потерян счет времени и предел физической и моральной нагрузки...». История боевых действий 62-й бомбардировочной авиадивизии ВВС 5-й армии Юго-Западного фронта // Мир Авиации. 2003. № 2. С. 14. Количество СБ в 52-м и 94-м полках подсчитано по: Там же. С. 11—12. По другим данным, на 22 июня 1941 г. в этих двух полках имелось 84 СБ (Доклад о боевых действиях военно-воздушных сил Юго-Западного фронта за период с 22.6 по 10.8.41 г. (за пятьдесят дней войны) // Военно-исторический архив. 2002. № 9. С. 157).

⁵² Не-111. С. 10—13, 24.

⁵³ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 119.

⁵⁴ См.: Сиропяа Х. Еще раз о необыкновенной удаче Йормо Сарванто // История Авиации. 2000. № 4. С. 19—20.

⁵⁵ Цит. по: Спик М. Асы люфтваффе. Смоленск, 1999. С. 141.

⁵⁶ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 119.

⁵⁷ Н.А.Гунбин, летавший в 1941 г. штурманом в 220-м дальнебомбардировочном полку, считает сейчас оборонительное вооружение ДБ-3 достаточным. Однако мотивирует он это свое мнение лишь неподтвержденными сведениями о сбитии его экипажем в одном из вылетов трех истребителей (Драбкин А.Я дрался на бомбардировщике. М., 2010. С. 156).

⁵⁸ Не-111. С. 56; Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. I. С. 346, 349; Родионов И.И., Совенко А.Ю. Указ. соч. Вкладка (тактико-технические характеристики вариантов бомбардировщика Ил-4).

⁵⁹ Там же.

⁶⁰ Гуляс И.А. Указ. соч. С. 17.

⁶¹ Новиков А.А. Указ. соч. С. 180.

⁶² Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Оборонительный период. С. 52.

⁶³ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 110.

⁶⁴ См.: Раткин В. Герой Советского Союза Н.И.Гапеенок // Мир Авиации. 1996. № 2. С. 12.

⁶⁵ Цит. по: Хазанов Д.Б. Вторжение. Начало воздушной войны на советско-германском фронте // Авиация и Время. 1996. № 4. С. 30.

⁶⁶ Гордюков Н.Т., Хазанов Д.Б.Указ. соч. С. 53.

⁶⁷ Там же. С. 46—47.

⁶⁸ Гордюков Н.Т., Хазанов Д.Б. Указ. соч. С. 43.

⁶⁹ Там же. С. 80.

⁷⁰ Хазанов Д.Б. Битва за небо. 1941. От Днепра до Финского залива. М., 2007. С. 93.

⁷¹ Гордюков Н.Т., Хазанов Д.Б.Указ. соч. С. 60.

⁷² Гордюков Н.Т., Хазанов Д.Б. Указ. соч. С. 40—41, 43—45.

⁷³ Там же. С. 85.

⁷⁴ Гордюков Н.Т., Хазанов Д.Б. Указ. соч. С. 46.

⁷⁵ Цит. по: Суворов В.День-М. Когда началась Вторая мировая война? М.,1994. С. 106.

⁷⁶ К весне 1943 г. на фронтах насчитывалось около 400 «Бостонов»; в единственной оснащенной этими машинами бомбардировочной авиачасти действующих флотов – 36-м бомбардировочном авиаполку ВВС Черноморского флота – их должно было быть около 20 (Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В.«Американцы» в России. М.,1999. С. 104, 106). «Пешек» же в действующей армии и резерве Главного командования Красной Армии даже к 1 июля 1943 г. имелось 853 (Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. М., 2007. С. 153). О соотношении количества Пе-2 и «Бостонов» в ВВС действующей армии и флота в 1944-м мы судим по соотношению их безвозвратных потерь в этом году – когда было списано 517 «пешек» и 166 «Бостонов» (подсчитано по: Алексеенко В.Советские ВВС накануне и в годы Великой Отечественной войны // Авиация и космонавтика вчера, сегодня, завтра... 2000. № 3. С. 8). Как показано в посвященном «Бостонам» разделе этой главы, уровень потерь их и Пе-2 был практически одинаковым.

⁷⁷ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 210, 202.

⁷⁸ Там же. С. 203.

⁷⁹ Там же. С. 306.

⁸⁰ Там же. С. 312, 322.

⁸¹ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. М.,1999. С. 33.

⁸² Шавров В.Б.История конструкций самолетов в СССР. 1938—1950 гг. (Материалы к истории самолетостроения). М.,1978. С. 155.

⁸³ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). М.,1997. С. 45.

⁸⁴ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 33.

⁸⁵ Подсчитано по: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. М., 2007. С. 77.

⁸⁶ Там же. С. 83.

⁸⁷ Марковский В., Медведь А. Оружие «пешки». С. 27.

⁸⁸ Федоров А.Г. Судьбою стало небо. М.,1973. С. 129.

⁸⁹ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 36, 123.

⁹⁰ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 2. М.,1999. С. 22.

⁹¹ Там же. Ч. 1. С. 26.

⁹² Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 75.

⁹³ Федоров А.Г.Судьбою стало небо. С. 131; Раткин В. Герой Советского Союза Н.И.Гапеенок. С. 13.

⁹⁴ Цит. по: Мартианов В. Иван Иванович Кабаков // Мир Авиации. 2002. № 1. С. 17.

⁹⁵ Цит. по: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 17—18.

⁹⁶ Федоров А.Г. Судьбою стало небо. С. 130.

⁹⁷ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 2. С. 22; Ч. 1. С. 26.

⁹⁸ Цит. по: Там же. Ч. 1. С. 18.

⁹⁹ Там же. С. 34.

¹⁰⁰ Цит. по: Марковский В., Медведь А. Непроходные «пешки» // Авиамастер. 1997. № 4—5. С. 42.

¹⁰¹ Горбач В. Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве. М., 2007. С. 27, 337; Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 75, 76. К октябрю 43-го бомбить с пикирования в корпусе умели 126 экипажей (в том числе 104 – в составе группы) – тогда как машин в нем к июлю 1943 г. было 179, а к июню 1944 г. – 185 (Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 32; Хазанов Д. Битва над Яссами. Провал последнего наступления Люфтваффе на Востоке // Авиамастер. 1999. № 4. С. 31).

¹⁰² Федоров А.Г. Летчики на защите Москвы. М.,1979. С. 75.

¹⁰³ Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В. «Американцы» в России. М.,1999. С. 106.

¹⁰⁴ Морозов М. Топи их всех?!. ВВС Черноморского флота в операции по освобождению Крыма // История Авиации. 2000. № 6. С. 30.

¹⁰⁵ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 35; Мартианов В. Указ. соч. С. 18.

¹⁰⁶ Федоров А.Г. Судьбою стало небо. С. 108—109, 218—219.

¹⁰⁷ Морозов М. Бомбы на Констанцу // Авиамастер. 2002. № 5. С. 7. Автор неправильно передает звучание названий румынских эсминцев.

¹⁰⁸ Там же. С. 11, 15, 16 (автор неправильно передает звучание названий румынских эсминцев); Баевский Г.А. С авиацией через ХХ век. М., 2001. С. 145.

¹⁰⁹ Хазанов Д.Б. 1941. Война в воздухе. Горькие уроки. С. 340.

¹¹⁰ Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. М.,1994. С. 142.

¹¹¹ Раткин В. Герой Советского Союза Н.И.Гапеенок. С. 13.

¹¹² Подсчитано по: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 36, 66, 123.

¹¹³ Цит. по: Раткин В. Боевые друзья. С. 30.

¹¹⁴ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 2. С. 22.

¹¹⁵ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 208.

¹¹⁶ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). С. 45.

¹¹⁷ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 75.

¹¹⁸ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 2. С. 22.

¹¹⁹ Швабедисссен В. Указ. соч. С. 202.

¹²⁰ Там же. С. 207.

¹²¹ Растренин О.Расколотое небо. Май – июнь 1943 года. М., 2007. С. 60, 65, 70, 122, 125, 130, 171, 259, 279; Зефиров М.В., Дёгтев Д.М.«Лаптежник» против «черной смерти». Обзор развития и действий немецкой и советской штурмовой авиации в ходе Второй мировой войны. М., 2008. С. 123.

¹²² Котельников В., Морозов М.Незаконнорожденный бомбардировщик // История Авиации. 2001. № 2. С. 7; Раткин В. Пе-8. Испытание войной // Мир Авиации. 1997. № 1. С. 7.

¹²³ Зимняя война 1939—1940. Кн.2. С. 115—116.

¹²⁴ Раткин В. Боевые друзья. С. 30; Котельников В., Морозов М.Незаконнорожденный бомбардировщик // История авиации. 2001. № 2. С. 7. Н.А.Гунбин – воевавший штурманом на Ил-4 и В-25 в авиации дальнего действия – утверждает даже, что если летчик четко выдерживал курс и скорость полета, то «хороший штурман» даже с высоты 5000 м с первого же захода попадал в круг радиусом 20 м (Драбкин А. Я дрался на бомбардировщике. М., 2010. С. 164).

¹²⁵ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 2. С. 22.

¹²⁶ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 310.

¹²⁷ Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта. Смоленск, 1999. С. 415.

¹²⁸ Цит. по: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 83.

¹²⁹ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 312.

¹³⁰ Доценко В.Д. Мифы и легенды Российского флота. СПб.; М., 2000. С. 269; Зефиров М.В.Асы Люфтваффе. Бомбардировочная авиация. М., 2002. С. 394—398.

¹³¹ Доценко В.Д.Указ. соч. С. 264—265; Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 2. С. 31.

¹³² Подсчитано по: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 83. В ходе этой операции «пешки» 2-го гвардейского и 4-го бомбардировочных авиакорпусов бомбили с пикирования примерно в 2/3 боевых вылетов; при этом во 2-м гвардейском так поступали практически всегда. Значит, в 4-м – лишь примерно в 1/3 вылетов.

¹³³ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 34.

¹³⁴ Там же. Ч. 2. С. 22.

¹³⁵ Швабедисссен В. Указ. соч. С. 310; Федоров А.Г.Судьбою стало небо. С. 162.

¹³⁶ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 312. Автор датирует эти удары весной 1945 г., но Бромберг был взят советскими войсками еще 23 января.

¹³⁷ Год 1945-й: «Я приказал наказать этих генералов». Из дневника Маршала Советского Союза А.И.Еременко // Военно-исторический журнал. 1994. № 8. С. 24.

¹³⁸ Цит. по: Лавренов С.Я., Попов И.М. Крах Третьего рейха. М., 2000. С. 188—189.

¹³⁹ Там же. С. 188.

¹⁴⁰ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). С. 44—45; Швабедиссен В. Указ. соч. С. 211.

¹⁴¹ Иванов В.М. Война глазами лейтенанта. 1941—1945 годы. СПб., 2001.С. 15.

¹⁴² Архипов В.С.Время танковых атак. М.,1981. С. 84.

¹⁴³ Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М.,1988. С. 76.

¹⁴⁴ Родин А. «Волга! Волга! Я – Ока» // Знамя. 1984. № 2. С. 132.

¹⁴⁵ Марковский В., Медведь А. Непроходные «пешки». С. 34; Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР // Ас. 1993. № 1. С. 7; Не-111. С. 11, 15, 17, 33.

¹⁴⁶ Котельников В.Р., Лейко О.Ю.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. М.,1993. С. 21, 25; Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 143; Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 7; Не-111. С. 56.

¹⁴⁷ Марковский В., Медведь А. Непроходные «пешки». С. 40.

¹⁴⁸ Котельников В.Р., Лейко О.Ю.Указ. соч. С. 9.

¹⁴⁹ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 30, 64.

¹⁵⁰ См.: Там же. С. 67; Федоров А.Г. Судьбою стало небо. С. 143; Котельников В.Р., Лейко О.Ю.Указ. соч. С. 9.

¹⁵¹ См.: Федоров А.Г. Судьбою стало небо. С. 143.

¹⁵² Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 78, 83. 85.

¹⁵³ Драбкин А. Я дрался на бомбардировщике. М., 2010. С. 183.

¹⁵⁴ Марковский В., Медведь А. Оружие «пешки». С. 24; Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 6; Не-111. С. 11, 13.

¹⁵⁵ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 204, 210.

¹⁵⁶ Там же. С. 204, 208.

¹⁵⁷ Там же. С. 206—208; Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). С. 45.

¹⁵⁸ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 33; Марковский В., Медведь А.Оружие «пешки». С. 27.

¹⁵⁹ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.«Фокке-Вульф» FW 190. Многоцелевой истребитель Люфтваффе. М., 2007. С. 57; Медведь А.Н. Фокке-Вульф FW190. М.,1993. С. 61; Зефиров М.В. Асы Люфтваффе. Дневные истребители. Т. 2. М., 2002. С. 226.

¹⁶⁰ Подсчитано по: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 67.

¹⁶¹ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). С. 379, 386; Перов В., Растренин О. Штурмовик Ил-2. С. 83.

¹⁶² Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 32; Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). С. 379.

¹⁶³ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 32; Перов В., Растренин О.Штурмовик Ил-2. С. 101.

¹⁶⁴ См., напр.: Марков А. Бомбардировщик, которого боялись истребители // Моделист-конструктор. 1987. № 8. С. 9.

¹⁶⁵ Павлов А. Самый опасный враг // Авиамастер. 2002. № 7. С. 45—47; Соболев Д.А., Хазанов Д.Б. Немецкий след в истории отечественной авиации. С. 179; Романов В.Messerschmitt Bf.109. М.,1994. С. 29; Гугля Ю.Одномоторные истребители 1930—1945 гг. (Скорость или маневренность? И скорость, и маневренность!). Киев, 1998. С. 23. Верхняя граница значений скорости истребителя Bf109F-4 на высоте 5000 м вычислена нами на основе предположения, что скорость экземпляра, чьи данные (у земли и на высоте 4000 м) приведены В.Романовым, на всех высотах превосходят скорость экземпляра, чьи данные опубликованы Ю.А.Гуглей, на те же 9—10 км/ч, что и у земли и на высоте 4000 м.

¹⁶⁶ Цит. по: Соболев Д.А., Хазанов Д.Б. Указ. соч. С. 174.

¹⁶⁷ Медведь А. «Суперпешки» // Авиамастер. 1998. № 2—3. С. 33; Хазанов Д. Вернер Мельдерс. С. 31. В последней работе указывается, что, планируя под углом 2—5°, Пе-2 мог уйти и от Bf109F. Однако тот факт, что лишь немногим более тяжелый и более скоростной, чем «Фридрих», Bf109G-4 догонял в этом случае даже не уступавший ему в скорости опытный Пе-2И (Медведь А. «Суперпешки». С. 37), заставляет усомниться в справедливости утверждения Д.Б.Хазанова.

¹⁶⁸ Медведь А. «Суперпешки». С. 37. См. также примечание 167 к настоящей главе.

¹⁶⁹ Гугля Ю. Указ. соч. С. 23; Русецкий А.Фокке-Вульф Fw190A, F, G. Мн., 1994. С. 24; Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 85. Для FW190А-3 А.И.Русецкий приводит данные, показанные при работе двигателя на номинальном режиме, а Ю.А.Гугля – данные, демонстрировавшиеся на форсаже; при этом нужно учесть, что самолет, чьи характеристики приведены А.И.Русецким, побывал в эксплуатации. Скорость FW190А-4 (как обосновано нами в пятом разделе главы II настоящей работы) была практически равна скорости FW190А-5, чьи данные опубликованы А.И.Русецким.

¹⁷⁰ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 11.

¹⁷¹ Там же. С. 24.

¹⁷² Там же. С. 22, 25; Марковский В., Медведь А. Непроходные «пешки». С. 38.

¹⁷³ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 24.

¹⁷⁴ Марковский В., Медведь А. Непроходные «пешки». С. 38.

¹⁷⁵ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 27.

¹⁷⁶ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 56, 58, 60, 65; Марковский В., Медведь А. Непроходные «пешки». С. 38, 40.

¹⁷⁷ Бомбардировщики Второй мировой войны. 1939—1945. 3. М.,1994. С. 40; Миддельдорф Э. Русская кампания: тактика и вооружение. СПб.; М., 2000. С. 274—275.

¹⁷⁸ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 19.

¹⁷⁹ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 62, 63, 65.

¹⁸⁰ Романов В.Указ. соч. С. 29; Акапьев В.Л. Крах люфтваффе в Курской битве // Военно-исторический журнал. 1999. № 2. С. 15; Гугля Ю. Указ. соч. С. 23, 36; Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 110.

¹⁸¹ 19-й самолет 205-й серии развил (в августе 1943 г.) 521 км/ч (Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 31).

¹⁸² Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 33.

¹⁸³ Там же. С. 37—38.

¹⁸⁴ Марковский В., Медведь А. Непроходные «пешки». С. 43.

¹⁸⁵ Цит. по: Соболев Д.А., Хазанов Д.Б. Указ. соч. С. 174.

¹⁸⁶ Болотин Д.Н.Советское стрелковое оружие. С. 298—299.

¹⁸⁷ Цит. по: Марковский В., Медведь А. Оружие «пешки». С. 27; см. также: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 17.

¹⁸⁸ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 17; Швабедиссен В. Указ. соч. С. 119.

¹⁸⁹ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 2. С. 29.

¹⁹⁰ Цит. по: Там же. Ч. 1. С. 22.

¹⁹¹ Там же. С. 23.

¹⁹² Горбач В. Указ. соч. С. 99.

¹⁹³ Там же. С. 120—121.

¹⁹⁴ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 119, 218; см. также: Медведь А.Н. Фокке-Вульф FW190. С. 61.

¹⁹⁵ Цит. по: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. «Фокке-Вульф» FW 190. С. 56.

¹⁹⁶ Русецкий А.Указ. соч. С. 18.

¹⁹⁷ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 67; Они же. «Фокке-Вульф» FW 190. С. 57.

¹⁹⁸ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. «Фокке-Вульф» FW 190. С. 57.

¹⁹⁹ См.: Швабедиссен В. Указ. соч. С. 119, 218.

²⁰⁰ Горбач В. Указ. соч. С. 99; Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 67.

²⁰¹ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 306, 310.

²⁰² Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 32; Хазанов Д.Битва над Яссами. Провал последнего наступления Люфтваффе на Востоке // Авиамастер. 1999. № 4. С. 31.

²⁰³ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 319.

²⁰⁴ Там же. С. 310.

²⁰⁵ Федин В.Т. Публицистика 1987—2003 годов. О войне, о себе, о книгах о войне, о танках, самолетах и людях. М., 2003. С. 52.

²⁰⁶ Там же; Швабедиссен В. Указ. соч. С. 286, 303.

²⁰⁷ Анисимов В.Т. Судьба пикирующего бомбардировщика. М., 2009. С. 167—168.

²⁰⁸ Подсчитано по: Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 84.

²⁰⁹ Там же. С. 73, 83, 84, 85.

²¹⁰ Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В.Указ. соч. С. 102.

²¹¹ См.: Там же. С. 103—104; Бомбардировщики Второй мировой войны. 1939—1945. 4. М.,1994. С. 18.

²¹² Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 37; Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В.Указ. соч. С. 104.

²¹³ Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В. Указ. соч. С. 102.

²¹⁴ Подсчитано по: Горбач В. Указ. соч. С. 477, 484—486.

²¹⁵ Подсчитано по: Алексеенко В.Советские ВВС накануне и в годы Великой Отечественной войны // Авиация и космонавтика вчера, сегодня, завтра... 2000. № 3. С. 8.

²¹⁶ Горбач В. Указ. соч. С. 374.

²¹⁷ Рудель Х.У. Пилот пикировщика // Бомбы сброшены! М., 2002. С. 130.

²¹⁸ Морозов М. Топи их всех?!.. С. 27.

²¹⁹ Рудель Х.У. Указ. соч. С. 248, 253, 319.

²²⁰ Новиков А.А.Указ. соч. С. 294.

²²¹ Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 146.

²²² Цит. по: Кожевников М.Н. Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне. 1941—1945. М.,1985. С. 109—110.

²²³ Подсчитано по: Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 236, 148. Впрочем, данные В.И.Алексеенко, согласно которым в 1942 г. в ВВС Красной Армии было отправлено 63 Ту-2, а в 1943-м – 79 (Алексеенко В. Указ. соч. С. 7), указывают на то, что в 43-м Ту-2 было построено в несколько раз больше, чем 16.

²²⁴ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 320.

²²⁵ Яковлев А.С.Цель жизни. (Записки авиаконструктора). М.,1973. С. 333—334.

²²⁶ Не-111. С. 10—18, 24, 29.

²²⁷ Родионов И.И., Совенко А.Ю. Указ. соч. С. 13; Котельников В. «Незаконнорожденный» бомбардировщик // История Авиации. 2001. № 5. С. 27—28; Не-111. С. 56.

²²⁸ Родионов И.И., Совенко А.Ю.Указ. соч. С. 13.

²²⁹ Новиков А.А.Указ. соч. С. 295.

²³⁰ Подсчитано по: Горбач В.Указ. соч. С. 203 204, 214.

²³¹ Подсчитано по: Там же. С. 204, 214, 318.

²³² Подсчитано по: Там же. С. 319.

²³³ Цит. по: Там же.

²³⁴ В первые дни боевой работы днем в дивизии имел место случай столкновения самолетов в воздухе и случай, когда одна группа врезалась в другую, из-за чего плотный строй рассыпался. О том, что летчики АДД «строем-то разучились ходить», прямо свидетельствует, вспоминая дневной групповой вылет на Кёнигсберг 7 апреля 1945 г., ветеран 890-го авиаполка дальнего действия Д.П.Ваулин (Драбкин А.Указ. соч. С. 93).

²³⁵ Родионов И.И., Совенко А.Ю. Указ. соч. С. 14, вкладка (тактико-технические характеристики вариантов бомбардировщика Ил-4).

²³⁶ Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 154; Соболев Д.А., Хазанов Д.Б.Указ. соч. С. 181.

²³⁷ Шахурин А.И.Крылья победы. М.,1985. С. 238.

²³⁸ Павловский М.Не оправдавший ожиданий // Авиамастер. 1997. № 2. С. 37.

²³⁹ Шавров В.Б. Указ. соч. С. 160; Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 7; Не-111. С. 56.

²⁴⁰ Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 147.

²⁴¹ Шавров В.Б. Указ. соч. С. 160.

²⁴² Там же.

²⁴³ По данным В.Б.Шаврова, в обеих верхних установках ранних Ту-2 были смонтированы спарки ШКАСов (Шавров В.Б. Указ. соч. С. 165, 167). Однако А.Н.Медведь указывает, что пять ШКАСов на этих машинах размещались иначе: все три установки, простреливающие заднюю полусферу, имели одиночные пулеметы, а два оставшихся ШКАСа были неподвижными и стреляли вперед (Медведь А. Советская разведывательная авиация в начальный период войны // Авиация. № 10. М., 2001. С. 27).

²⁴⁴ Котельников В. Норт Америкэн В-25 «Митчелл» // Мир Авиации. 1993. № 4. С. 26.

²⁴⁵ Котельников В. Норт Америкэн В-25 «Митчелл» // Мир Авиации. 1993. № 3. С. 27.

²⁴⁶ Бомбардировщики Второй мировой войны. 1939—1945. 4. С. 50; Котельников В. Норт Америкэн В-25 «Митчелл» // Мир Авиации. 1993. № 4. С. 27.

²⁴⁷ Котельников В. Норт Америкэн В-25 «Митчелл» // Мир Авиации. 1993. № 4. С. 26.

²⁴⁸ Раткин В. В-25 // Мир Авиации. 1994. № 2. С. 34.

²⁴⁹ Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В.Указ. соч. С. 96.

²⁵⁰ Там же. С. 92.

²⁵¹ Там же.

²⁵² Бомбардировщики Второй мировой войны. 1939—1945. 3. С. 40; 4. С. 50; Котельников В. Норт Америкэн В-25 «Митчелл» // Мир Авиации. 1993. № 4. С. 27; Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 7; Не-111. С. 56. Впрочем, в более поздней своей работе В.Р.Котельников признал, что В-25 – это фронтовой бомбардировщик (Котельников В. «Незаконнорожденный» бомбардировщик // История Авиации. 2001. № 5. С. 27).

²⁵³ Подсчитано по: Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 236; Родионов И.И., Совенко А.Ю. Указ. соч. С. 15.

²⁵⁴ Маслов М.Неизвестный «Ермолай» // Авиация и космонавтика вчера, сегодня, завтра... 1998. № 4. С. 16; Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 150.

²⁵⁵ Маслов М. Неизвестный «Ермолай». С. 7.

²⁵⁶ Там же. С. 14.

²⁵⁷ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 321—322.

²⁵⁸ Кожевников М.Н.Указ. соч. С. 262.

²⁵⁹ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 216, 143, 317.

²⁶⁰ Там же. С. 319.

²⁶¹ Там же.

²⁶² Медведь А., Хазанов Д.Цель – Хельсинки. Удары АДД по финской столице в феврале 1944 г. // Авиация. № 3. М.,1999. С. 16.

²⁶³ Там же; Перов В., Растренин О.Штурмовик Ил-2. С. 101.

²⁶⁴ Раткин В. В-25. С. 34.

²⁶⁵ Медведь А., Хазанов Д.Цель – Хельсинки. С. 16.

²⁶⁶ Цит. по: Бирюков Н., Вахламов В.Аркадий Могильницкий // Мир Авиации. 1993. № 4. С. 30.

²⁶⁷ Котельников В. Норт Америкэн В-25 «Митчелл» // Мир Авиации. 1993. № 4. С. 20; Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В.Указ. соч. С. 95; Бирюков Н., Вахламов В.Указ. соч. С. 30.

²⁶⁸ Раткин В. Полвека в авиации. Штурман Василий Терентьевич Дорофеев // Мир Авиации. 2003. № 2. С. 18.

²⁶⁹ Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Оборонительный период. С. 22. (Автор неправильно передает звучание немецких фамилий.)

²⁷⁰ Раткин В. Боевые друзья. С. 23; Он же. Командир корабля Николай Бобин и штурман Леонид Агеев // Мир Авиации. 1994. № 2. С. 30—31; Вахламов В. Александр Дудаков и Александр Попов // Мир Авиации. 1993. № 4. С. 28; Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия. М.,1985. С. 382, 458, 520, 647, 707; Бирюков Н., Вахламов В. Указ. соч. С. 30.

²⁷¹ Люди бессмертного подвига. Очерки о дважды и трижды Героях Советского Союза. Кн. 2. М.,1975. С. 106, 350; Вахламов В. Указ. соч. С. 29; Горбач В. Указ. соч. С. 278.

²⁷² Медведь А., Хазанов Д. Цель – Хельсинки. С. 27.

²⁷³ Драбкин А.Указ. соч. С. 89.

²⁷⁴ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 316.

²⁷⁵ Там же. С. 205.

²⁷⁶ Там же.

²⁷⁷ Медведь А., Хазанов Д.Цель – Хельсинки. С. 22.

²⁷⁸ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 108.

²⁷⁹ Хазанов Д.Б.Битва за небо. 1941. От Днепра до Финского залива. С. 91.

²⁸⁰ См.: Зефиров М.В., Дёгтев Д.М.Указ. соч. С. 135—147.

²⁸¹ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 216.

²⁸² Медведь А., Хазанов Д. Цель – Хельсинки. С. 17.

²⁸³ Там же. С. 16.

²⁸⁴ Драбкин А. Указ. соч. С. 157, 207.

²⁸⁵ Там же. С. 78, 121, 137; Раткин В. Командир корабля Николай Бобин и штурман Леонид Агеев. С. 23; Он же. Пе-8. Испытание войной // Мир Авиации. 1996. № 2. С. 9; 1997. № 1. С. 7; Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 162.

²⁸⁶ См.: Геуст К.-Ф. В небе над Хельсинки и Карельским перешейком, зима – лето 1944 г. // Авиация и Время. 1997. № 4. С. 39; Перов В., Растренин О.Ли-2 – «воздушная лошадка» // Самолеты мира. 2000. № 1. С. 20.

²⁸⁷ Медведь А., Хазанов Д. Цель – Хельсинки. С. 17.

²⁸⁸ Мороз С. Указ. соч. С. 15.

²⁸⁹ Подсчитано по: Медведь А., Хазанов Д. Цель – Хельсинки. С. 28.

²⁹⁰ Родионов И.И., Совенко А.Ю. Указ. соч. С. 14.

²⁹¹ Подсчитано по: Медведь А., Хазанов Д. Цель – Хельсинки. С. 27.

²⁹² Перов В., Растренин О.Ли-2 – «воздушная лошадка». С. 20. Правда, у модификации Ли-2ВП с внутренней подвеской бомб бомбовая нагрузка доходила до 2500 кг (Там же). Но выпускалась ли эта модификация серийно? В.И.Перов и О.В.Растренин оставляют этот вопрос открытым, а В.Р.Котельников отвечает на него отрицательно (Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В. Указ. соч. С. 54). В то же время опубликован фотоснимок Ли-2 без бомб на внешней подвеске, вылетающих, по утверждению публикаторов, на боевое задание (Медведь А., Хазанов Д. Цель – Хельсинки. С. 18).

²⁹³ Подсчитано по: Медведь А., Хазанов Д.Цель – Хельсинки. С. 27—28.

²⁹⁴ Подсчитано по: Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО. М., 2007. С. 446, 454—455, 464, 473, 476, 495, 497, 511, 513, 550, 551.

²⁹⁵ Кожевников М.Н. Указ. соч. С. 203, 211; Лавренов С.Я., Попов И.М. Указ. соч. С. 143.

²⁹⁶ Родионов И.И., Совенко А.Ю. Указ. соч. С. 10.

²⁹⁷ Там же. С. 14. Количество Ил-4 (ДБ-3Ф), выпущенных до конца 1942 г., подсчитано по: Самолетостроение в СССР. 1917—1945 гг. Кн. II. С. 236.

²⁹⁸ Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В. Указ. соч. С. 136.

²⁹⁹ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 216, 319.

³⁰⁰ О величине бомбовой нагрузки У-2ВС, Р-5 и Р-Зет см.: Шавров В.Б.Указ. соч. С. 279; Булах А. Поликарповские «универсалы» над Пиренеями // История Авиации. 2001. № 3. С. 7; Котельников В. «Зет» – наследник Р-5 // Авиамастер. 1997. № 2. С. 13.

³⁰¹ Швабедиссен В.Указ. соч. С. 116, 214—215, 316.

³⁰² Шавров В.Б. Указ. соч. С. 281.

³⁰³ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 214—215.

³⁰⁴ Там же. С. 241.

³⁰⁵ Зарецкий В.М.ВВС Красной Армии накануне и в годы Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 2001. № 11. С. 26.

³⁰⁶ Шавров В.Б.Указ. соч. С. 33, 153.

³⁰⁷ Подсчитано по: Перов В.И., Растренин О.В. Штурмовая авиация Красной Армии. Т. 1. С. 10—11.

³⁰⁸ Там же.

В отличие от советской, германская бомбардировочная авиация была организационно единой, не подразделяясь на фронтовую и дальнюю. Одни и те же авиачасти, одни и те же машины действовали, в зависимости от полученного задания, и по войскам на поле боя, и по объектам, расположенным в глубоком тылу противника. Основными самолетами бомбардировочной авиации люфтваффе были двухмоторные бомбардировщики «Юнкерс Ju88» и «Хейнкель Не111»; кроме них, в 1941 г. на советско-германском фронте воевали машины того же класса «Дорнье Do17», а в 1944-м – небольшое количество тяжелых четырехмоторных «Хейнкель Не177». С осени 1944-го двухмоторные поршневые бомбовозы немцами строились и применялись лишь в крайне ограниченных масштабах: нехватка горючего и производственных мощностей заставили пожертвовать бомбардировочной авиацией в пользу остро необходимой для отражения налетов на рейх истребительной.

В силу причин, охарактеризованных нами в части II, оценить степень эффективности боевой работы бомбардировочной авиации можно только на основании данных стороны, подвергавшейся ударам этой авиации, т.е., в нашем случае, только на основании советских источников. Уже те из них, что опубликованы или введены в научный оборот исследователями, позволяют прийти ко вполне определенному выводу: если «результаты деятельности советской бомбардировочной авиации оказались ограниченными», то о действовавшей на советско-германском фронте бомбардировочной авиации люфтваффе этого сказать нельзя.

Вот, например, плоды ее работы летом 1941 г. Уже 22 июня немецкие бомбардировщики, действовавшие на ленинградском стратегическом направлении (т.е. Ju88 из 1-й, 76-й и 77-й бомбардировочных эскадр), сумели нарушить централизованное руководство войсками советского Северо-Западного фронта. «Связь с армиями, – докладывал вечером 23 июня в Генштаб начальник штаба фронта П.С.Кленов, – почти не работала из-за специальных бомбардировок узлов и линий связи»¹. Двухмоторные «юнкерсы» существенно ослабили, далее, силу контрудара 21-го механизированного корпуса Северо-Западного фронта под Двинском 28 июня 1941 г. Даже в предельно отлакированных, «парадных» мемуарах командовавшего тогда этим соединением Д.Д.Лелюшенко признается, что 25—27 июня, когда корпус выдвигался из района Идрицы, непрерывные бомбежки причинили ему «значительные потери»². О характерных для первых дней войны небоевых потерях танков, вызванных поломками на марше, мемуарист не упоминает вовсе, так что бoльшую часть из 79 Т-26 и БТ-7, потерянных 21-м мехкорпусом при выдвижении к Двинску³, можно смело отнести на счет Ju88 (заметим, что в 12-м мехкорпусе того же фронта они только за 22—23 июня уничтожили 44 БТ-7 и Т-26⁴). Кроме того, Ju88 задержали контрудар на Двинск на целые сутки: «все перегруппировки, передвижения и наступательные действия пришлось проводить ночью, так как днем бомбардировочная и истребительная авиация противника наносила огромные потери и срывала любые замыслы»...⁵

Не менее значимой оказалась роль Ju88 1-й, 76-й и 77-й эскадр и в срыве контрудара 3-й танковой дивизии 1-го механизированного корпуса Северо-Западного фронта под Островом 5 июля 1941 г. По советским данным, от огня немецких танков и артиллерии и от авиабомб дивизия потеряла в тот день 83% своих танков – 215 машин⁶, из которых на долю «юнкерсов» должно прийтись если и не 140 (как утверждали немцы⁷), то, во всяком случае, несколько десятков.

В августе 1941-го удары Ju88 тех же соединений, а также Dо17 из 2-й бомбардировочной эскадры «Хольцхаммер» и III группы 3-й бомбардировочной эскадры «Блиц» по районам сосредоточения войск, скоплениям танков, артиллерийским позициям «сказались на исходе многих боев» и позволили немцам сломить оборону войск Северного фронта на Лужском рубеже⁸.

Существенными надо признать и результаты, которых добились немецкие бомбардировщики, действовавшие летом 1941-го на киевском стратегическом направлении (т.е. Ju88 из 51-й и 54-й и Не111 из 55-й бомбардировочной эскадры). Их удары серьезно осложнили действия войск Юго-Западного фронта в июньском сражении в районе Луцк – Дубно – Броды. Так, «значительные потери», которые понес 26 и 27 июня 1941 г. под Луцком 9-й механизированный корпус и которые вынудили его прекратить наступление, были вызваны, согласно донесению комкора-9 К.К.Рокоссовского, прежде всего массированными бомбежками. О «большом уроне» от немецких бомбардировщиков докладывал в те дни в штаб фронта и Н.В.Фекленко – командир сражавшегося под Дубно 19-го мехкорпуса⁹. А бомбовый удар, нанесенный 26 июня 18 Ju88 из I группы 51-й бомбардировочной эскадры «Эдельвейс» (по другой версии – 18 Не111 из 55-й бомбардировочной эскадры «Грайф») по расположению 15-го механизированного корпуса западнее Брод, фактически обезглавил корпус, выведя из строя его командный пункт. Из-за потери управления войсками не удалось, в частности, ввести в тот день в бой переподчиненную 15-му 8-ю танковую дивизию 4-го мехкорпуса... 30 июня немецкие бомбовозы дезорганизовали и отходившую из львовского выступа 159-ю стрелковую дивизию 6-й армии, а в ночь на 3 июля именно удары «юнкерсов» из «Эдельвейса» позволили противнику расчленить и окружить восточнее Тернополя 80-ю стрелковую дивизию 6-й армии. Согласно отчетам Наркомата путей сообщения, за первые 50 дней войны Ju88 и Не111 201 раз разрушали пути на Юго-Западной железной дороге, прекращая движение на несколько часов, а то и дней; за август 1941-го они сделали это 39 раз¹⁰.

Как видно уже из этих эпизодов, результаты работы Ju88 и Не111 могли иметь не только тактическое, но и оперативное значение. Так, «юнкерсы» 1-й, 76-й и 77-й бомбардировочных эскадр, по существу, обезглавили войска Северо-Западного фронта, а ударами по 21-му мехкорпусу и 3-й танковой дивизии сыграли важную роль в срыве попыток его командования удержаться на крупных естественных рубежах – сначала на Западной Двине, а затем на р. Великой... Оперативное значение возымел и удар 18 Ju88 из 3-й бомбардировочной эскадры «Блиц» по командному пункту Западного фронта в Касне (севернее Вязьмы) 2 октября 1941 г.: разрушив проводную связь с армиями, эти 18 самолетов «в значительной степени» дезорганизовали управление войсками фронта в первые дни битвы за Москву...¹¹

Влиять на ход и исход операций двухмоторным бомбардировщикам люфтваффе не раз удавалось и в 42-м. Например, в ходе Харьковского сражения, 15 мая 1942 г., удары Ju88 из 51-й, 76-й и 77-й и Не111 из 55-й бомбардировочных эскадр существенно снизили темпы продвижения южной ударной группировки Юго-Западного фронта. Они не только нанесли большие потери наступавшим в первом эшелоне стрелковым дивизиям, но и задержали выдвижение к передовой 21-го и 23-го танковых корпусов, которые должны были развить успех, превратив его из тактического в оперативный. Вообще, отмечалось в докладе Главнокомандования Юго-Западного направления И.В.Сталину об итогах Харьковского сражения 1942 года, «большую роль в поражении наших войск в этой операции сыграла авиация противника, которая со второго дня нашего наступления завоевала господство в воздухе и непрерывными ударами большого количества самолетов по войскам наносила поражение, приковывала к земле и лишала их маневра на поле боя»¹².

В сентябре 1942-го эта ситуация повторилась на Волховском фронте – где Ju88 (из 6-й, 51-й и 77-й бомбардировочных эскадр) и Не111 (из 27-й и 53-й бомбардировочных) обрушились на 2-ю ударную армию, которая вклинилась в немецкий фронт в районе Синявино (между Ладожским озером и Мгой) и угрожала деблокировать Ленинград. «Помимо потерь в людях, – докладывал 1 октября 1942 г. И.В.Сталину об итогах Синявинской операции командующий Волховским фронтом К.А.Мерецков, – войска понесли значительные потери в материальной части от огня артиллерии, тяжелых минометов и особенно от массированных налетов бомбардировочной авиации противника»¹³. «Наши войска, – добавляет он в своих воспоминаниях, – упорно пытались закрепиться на достигнутых рубежах, возводя в ночные часы оборонительные сооружения. Но днем противник непрерывной бомбежкой сровнивал их с землей»¹⁴. Все это, безусловно, способствовало тому, что 2-я ударная не смогла отразить контрудары немцев и не только не прорвала блокаду Ленинграда, но и оказалась в окружении...

В конце июля 1942 г. Ju88 и Не111 – стирая с лица земли целые железнодорожные узлы и выведя из строя около 18 тысяч вагонов – полностью парализовали железнодорожные перевозки в направлении Сталинграда – одной из двух главных целей летнего немецкого наступления. Ударами 24—31 августа они снова полностью парализовали движение по магистралям Сталинград – Липецк и Сталинград – Саратов. «В результате войска приходилось разгружать за десятки километров от фронта» и, словно в Крымскую войну, отправлять их дальше походным порядком. В сентябре разгрузку пришлось производить уже за 250—300 км... К середине августа, осуществляя минные постановки и охотясь за речными судами, «хейнкели» из 27-й и 55-й бомбардировочных эскадр снизили доставку бакинской нефти по Волге настолько, что значительную часть волжского флота пришлось перевести на дровяное топливо – снижавшее скорость доставки воинских грузов к Сталинграду. Только с 25 июля по 10 августа 1942 г. от мин и бомб с Не111 затонуло каждое четвертое судно, шедшее по заминированному участку Волги, и погибло 115 000 тонн нефтепродуктов! А 9 августа удар 12 «хейнкелей» по железнодорожной станции Сарепта лишил Сталинградский фронт большей части запасов артиллерийских снарядов...¹⁵

Фактором оперативного значения немецкие двухмоторные бомбардировщики не раз становились даже в 1943-м. Так, весной этого года Ju88 и Не111 4-го воздушного флота сыграли едва ли не решающую роль в срыве попыток Северо-Кавказского фронта прорвать знаменитую «Голубую линию» на Таманском полуострове и завершить освобождение Северного Кавказа. Начав 4 апреля 1943 г. наступление в районе станиц Крымская и Варениковская, советские войска сразу же оказались «буквально прижаты к земле» массированными бомбовыми ударами и уже 6-го вынуждены были перейти к обороне, не добившись какого-либо продвижения. 14—17 апреля все повторилось: непрерывные бомбежки позволили продвинуться лишь на несколько километров – и лишь в районе Крымской, которая находилась еще только на подступах к собственно «Голубой линии». Третье наступление, начавшееся 29 апреля, длилось до 19 мая, но – не в последнюю очередь из-за ударов с воздуха – привело лишь к овладению Крымской. К прорыву собственно «Голубой линии» фронт смог приступить только 26 мая 1943 г. – нанеся удары в районе Киевское и Молдаванское. И снова массированные удары Ju88 и Не111 остановили наступающих, сковали маневр резервами¹⁶. До 7 июня, когда наступление окончательно выдохлось, удалось лишь кое-где вклиниться в первую линию обороны противника...

В значительной степени из-за противодействия Ju88 и Не111 все того же 4-го воздушного флота (кроме них, там работали и Ju87) захлебнулась и начатая 17 июля 1943 г. с целью освобождения Донбасса Изюм-Барвенковская операция. Систематически разрушая переправы через Северский Донец в районе Изюма, немецкие бомбардировщики и пикировщики не позволили вовремя перебросить на захваченный на правом берегу плацдарм часть сил 8-й гвардейской армии (две дивизии 28-го гвардейского стрелкового корпуса и танковую группу М.Г.Вайнруба) и второй эшелон Юго-Западного фронта – 1-й гвардейский механизированный и 23-й танковый корпуса. Последним, кроме того, бомбежки нанесли «значительный урон». В условиях, когда враг уже сосредоточил против атакованного участка свои резервы, подобное промедление с наращиванием силы удара, естественно, способствовало неудаче наступления – тем более что 8-я гвардейская армия «из-за расстроенных вражеской авиацией переправ» стала ощущать нехватку боеприпасов...¹⁷

В борьбе против СССР бомбардировочная авиация люфтваффе не раз добивалась и эффекта стратегического масштаба. Так, 4—6 ноября 1941 г., выполнив всего 28 самолето-вылетов на бомбежку Горького, Не111 из 100-й бомбардировочной группы, III группы (1-го формирования) 26-й бомбардировочной эскадры «Лёвен» и I группы 28-й бомбардировочной эскадры полностью разрушили радиотелефонный завод имени Ленина (№ 197) и завод «Двигатель революции» (он же минометный завод № 718) и причинили большие разрушения Горьковскому автомобильному. В результате в Горьком прекратился выпуск 120-мм минометов и 82-мм и 132-мм реактивных снарядов, практически прекратилось производство полевых радиостанций и телефонов и «значительно затормозился» выпуск 82-мм минометов и артиллерийских снарядов на ГАЗе, 76-мм дивизионных пушек ЗИС-3 на артиллерийском заводе № 92 и танков Т-34 на заводе № 112 («Красное Сормово»; два последних предприятия зависели от поставок с «Двигателя революции» и ГАЗа)¹⁸. И это в самый напряженный период битвы за Москву!

В июне – июле 1942 г. Ju88 из 30-й бомбардировочной эскадры «Адлер» (совместно, правда, с Ju87) уничтожили «основную часть» Мурманского порта, и последний «оказался не в состоянии принимать крупные транспорты и обрабатывать доставляемые ими грузы». Это обстоятельство прямо повлияло на решение правительства Англии приостановить отправку в СССР арктических конвоев; таким образом, немецкие бомбовозы временно сорвали поставки в СССР военных материалов из-за рубежа¹⁹.

Непрерывно бомбя в сентябре – октябре 1942 г. железную дорогу Урбах (восточнее Саратова. – А.С.) – Астрахань, Ju88 и Не111 существенно замедлили поступление бакинской нефти на нефтеперегонные заводы Поволжья. Кроме того, 8—9 сентября «хейнкели» из I группы 100-й бомбардировочной эскадры «Викинг» и III группы 4-й бомбардировочной эскадры «Генерал Вефер» сожгли нефтехранилища в Камышине и Астрахани (только в последней было подожжено около 400 000 тонн нефтепродуктов), в ночь на 24 сентября Не111 из 55-й и Ju88 из 76-й бомбардировочной эскадры разрушили крекинг-завод в Саратове (прекративший работу до конца года), а 26—31 октября «хейнкели» из I группы 100-й и «юнкерсы» из 76-й эскадры только на астраханском рейде потопили 15 нефтеналивных судов (уничтожив около 15 000 тонн нефтепродуктов). В итоге немецкие бомбардировщики вызвали в СССР ощутимую нехватку нефтепродуктов (в сентябре на нефтеперерабатывающие заводы поступало 30—40% необходимого количества нефти, а в октябре, ноябре и первой половине декабря – в среднем всего 25%, «причем кривая [...] шла вниз») и снизили поставки горючего в действующую Красную Армию²⁰.

Минирование волжского фарватера на 800-километровом участке между Астраханью и Саратовом, выполненное в мае 1943 г. Не111 из все той же I группы «Викинга», вынудило проводить суда в составе конвоев, за тралами и опять-таки привело к снижению доставки нефтепродуктов (если за последнюю декаду апреля по участку Астрахань – Саратов их удалось перевезти 445 000 тонн, то за весь май – 765 000²¹).

На всей Красной Армии сказались и результаты стратегической операции, проведенной люфтваффе 4—27 июня 1943 г. Совершив тогда 20 налетов на Горький, Саратов, Ярославль, Рыбинск и Астрахань, Не111 из 4-й, 27-й, 53-й, 55-й и 100-й и Ju88 из 1-й, 3-й и 51-й бомбардировочных эскадр вывели из строя около 30 промышленных предприятий и в том числе почти полностью разрушили Горьковский автомобильный и Ярославский шинный заводы, крекинг-завод (вторично) и авиазавод № 292 в Саратове, завод «Двигатель революции» (вторично) и ремонтную базу № 97 (центр расконсервации и ремонта танков, поставлявшихся из США и Англии) в Горьком. Поскольку часть разрушенных заводов поставляла детали и агрегаты для многих других (так, ГАЗ был единственным производителем колес, которыми оснащалось большинство советских артиллерийских орудий, а Ярославский шинный снабжал шинами все советские самолеты), в СССР снизились «темпы производства всех видов вооружений – от снарядов и автоматов до танков и самолетов». В частности, Красная Армия недополучила порядка 800 истребителей Як-1 и «примерно 2000 танков, кроме того, был значительно замедлен рост их производства во второй половине 1943 г.» и сорвано начало выпуска легких танков Т-80²². Наконец, из-за гибели в Саратове 61 000 (по другим данным – 31 000) тонн нефтепродуктов и прекращения нефтеперегонки действующая армия недополучила накануне Курской битвы 22 000 тонн бензина. Это лишь немногим меньше, чем имелось к 5 июля 1943 г. на целых пяти фронтах – Западном, Брянском, Центральном, Воронежском и Степном (28 491 т, в том числе отечественного – 13 975 т) – и примерно столько, сколько расходовали эти фронты за одну неделю Курской битвы!²³ Пришлось урезать фронтам лимиты расхода горючего, а затем и затронуть неприкосновенные запасы...

Ночные удары немецких бомбардировщиков по Ленинграду в марте 1943 г. привели к серьезным разрушениям на 1-й, 2-й и 5-й ГЭС и таких важнейших оборонных заводах как «Большевик» и № 174 имени Ворошилова.

Высокая эффективность действий немецкой бомбардировочной авиации определялась прежде всего высокой результативностью ее бомбовых ударов. Если еще в 1942—1943 гг. потери немцев от ударов советских бомбардировщиков, «за исключением сражения под Сталинградом, были достаточно низкими» и «немецкие войска не испытывали с ними особых проблем», то советская сторона сказать этого никак не могла. Так, в начале приграничного сражения на Юго-Западном фронте Ju88 и Не111 стали «самым страшным противником нашей артиллерии, еще до начала артиллерийской дуэли выбивавшие наши батареи. Еще более страшным противником они были для колонн автомашин на дорогах львовского выступа. [...] Толпы людей и автомашин в пробках и узостях выкашивались авиабомбами с устрашающей эффективностью». Нанеся 26 июня 1941 г. удар по 12-й танковой дивизии 8-го механизированного корпуса, Не111 из 55-й бомбардировочной эскадры вывели из строя все трактора ее гаубичного артполка, уничтожили бoльшую часть орудийных расчетов и сожгли большое количество грузовиков с боеприпасами и бензовозов. (Приведший эти факты А.В.Исаев указывает, что действия советских бомбардировщиков тоже оказали тогда «существенное воздействие» на танковые дивизии противника и тоже «внесли свой неоценимый вклад в уменьшение их боевых возможностей» – однако каких-либо цифр и других конкретных сведений о понесенном немцами уроне не приводит; в цитируемых же исследователем немецких описаниях этих боев о таком уроне говорится лишь однажды – когда упоминается о «множестве раненых и убитых солдат» 15-го танкового полка 11-й танковой дивизии...²⁴.) Согласно воспоминаниям Я.К.Терентьева, при ударе 12 Ju88 по станции Ромодан (северо-западнее Полтавы) в начале июля 1941 г. его 67-й железнодорожный батальон потерял около половины личного состава²⁵. Ударные возможности бомбардировочной авиации люфтваффе хорошо видны на примере налета 29 августа 1943 г. примерно 100 машин на 6-й гвардейский кавалерийский корпус 33-й армии Западного фронта восточнее Ельни. «За какое-то мгновение», свидетельствует наблюдавший этот ад бывший начальник оперативного отдела штаба армии И.А.Толконюк, «погибло, как помнится, около 4-х тысяч лошадей и сотни кавалеристов»²⁶. Или на примере ударов по железной дороге Урбах – Астрахань в сентябре – октябре 1942 г.: «каждый день на различных участках горели пассажирские и товарные вагоны, платформы с техникой, цистерны с нефтью. На большинстве станций были разбиты заправочные колонки для паровозов, склады с углем, стрелки и разъезды. Линии связи были разрушены почти на всем протяжении. [...] Особенно большие разрушения наблюдались на 120-километровом участке Эльтон – Баскунчак». «[...] Все 120 км до Баскунчака, – вспоминал о выполненном в конце октября рейсе машинист С.Веревейкин, – я только и видел сгоревшие поезда, разлитую нефть, горы искореженных рельсов, стертые с лица земли станции»²⁷. «Разрушены все железнодорожные сооружения, разбиты станции, разъезды и даже железнодорожные будки», – констатировал 16 ноября 1942 г. в своем дневнике командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник А.И.Еременко²⁸... В начале июля 1943 г. даже советскому Верховному Главнокомандованию пришлось обратить внимание командующих фронтами на то, что «войсковые соединения, их штабы, склады, оборонительные рубежи, переправы, аэродромы и др[угие. – А.С.] объекты» противником «подвергаются эффективному бомбометанию»²⁹.

В свою очередь, высокая результативность бомбовых ударов немецких двухмоторных бомбардировщиков определялась высокой точностью бомбометания и большой мощностью бомбового залпа.

Точностью бомбометания особенно выделялись Ju88, которые – будучи способны пикировать под углом до 80° – могли обеспечить поражение даже малоразмерных точечных целей. Здесь эти тяжелые двухмоторные машины практически не уступали одномоторным пикировщикам Ju87³⁰. Спикировав утром 29 июня 1941 г. на Восточный форт Брестской крепости, пять Ju88 из 3-й бомбардировочной эскадры положили 6 из 10 сброшенных ими 500-кг бомб точно во внешний вал форта (в казематах которого находились защитники), а вечерний удар силами шести машин дал уже более 80% прямых попаданий (10 «пятисоток» из 12)³¹. В ночь на 5 июня 1943 г. группа Ju88, наносившая с пикирования удар по водозаборным станциям на Оке и основным узлам водопроводной сети в районе Горьковского автомобильного завода, добилась шести прямых попаданий в главный водовод и поразила узел управления водоснабжением и теплофикацией и Автозаводскую ТЭЦ (так, что ГАЗ, по цехам которого отбомбились затем другие группы, оказался полностью обесточен и лишен воды – а значит, и возможности бороться с пожарами...). В следующую ночь «юнкерсы» опять положили несколько бомб точно в водовод диаметром 0,6 м и вывели из строя и основную и резервную линии электропередачи, а в ночь на 14 июня, перед бомбежкой горьковского же завода «Двигатель революции», таким же точечным ударом разрушили и его водозаборную станцию... Конечно, столь точными Ju88 оказывались не всегда. Так, сбросив 25 июня 1941 г. на аэродромы Гоголев и Борисполь под Киевом соответственно 36 и 117 бомб, машины 54-й бомбардировочной эскадры «Тотенкопф» в Гоголеве сумели лишь сжечь один и повредить два из примерно 30 стоявших на летном поле ТБ-3, а в Борисполе – сжечь лишь один из примерно десятка ТБ-7 («хотя, казалось, в этих гигантов трудно не попасть») да разрушить два склада³². Откровенно неудачными оказались удары I группы той же эскадры по мостам через Днепр в районе Киева в июле 1941 г. А 23 января 1942 г. на Калининском фронте 24 Ju88 около двух часов бомбили колонну из 22 советских танков, но не добились ни одного прямого попадания³³. Однако надо учесть, что в последнем случае немцы сбрасывали бомбы не с крутого, а с пологого пикирования; кроме того, советский источник не сообщает, сколько танков было выведено из строя близкими разрывами 250-кг бомб (заметим, что 22 июня 1941 г. в совершавшей марш от Риги на Шяуляй 28-й танковой дивизии 12-го механизированного корпуса Северо-Западного фронта только от одного налета Ju88 вышло из строя 10 БТ-7)³⁴. А не сумевшая уничтожить днепровские мосты эскадра «Тотенкопф» в те же июльские дни 1941-го прицельным бомбометанием с малых высот нанесла «тяжелый урон» войскам, оборонявшим Киевский укрепрайон...³⁵

Показательно также сравнение результатов ударов Ju88 и советских пикирующих бомбардировщиков Пе-2 по кораблям класса «эсминец» (напомним, что в советском флоте тех лет этот класс именовался «миноносцы» и включал два подкласса – «эскадренные миноносцы» и «эскадренные миноносцы-лидеры»). В тех случаях, когда эта цель была неподвижной, советским пикировщикам удалось поразить ее лишь один или два раза – да и то, может быть, случайно. Повредить зенитную артиллерию германского эсминца Z34 в Данцигской бухте 16 апреля 1945 г. могли и не 16 обрушившихся тогда на него Пе-2, а атаковавшие вместе с ними истребители сопровождения³⁶. Что же касается повреждения «пешками» 13-й авиадивизии пикирующих бомбардировщиков ВВС Черноморского флота румынского эсминца «Регеле Фердинанд» в Констанце 20 августа 1944 г., то неизвестно, бомбили ли этот корабль прицельно. Удар 12 Пе-2 из 40-го авиаполка пикирующих бомбардировщиков по кораблям в Лесной гавани (где стоял «Регеле Фердинанд») был импровизацией и мог наноситься по «гавани вообще». А атаковавшие вслед за ними стоянки кораблей в Лесной гавани 18 «пешек» 29-го полка бомбили в значительной степени наугад – через дымовую завесу³⁷; в общем, прямое попадание в «Регеле Фердинанд» могло быть случайным... Немцы же советские эсминцы бомбили только прицельно. И, чтобы добиться прямых попаданий в балтийский «Сердитый» (19 июля 1941 г. на рейде Хельтермаа у острова Даго), оказалось достаточно лишь 4 Ju88 из 806-й бомбардировочной группы. При этом соотношение количества атаковавших самолетов и попавших в эсминец бомб составило 4:1, тогда как при ударе Пе-2 по Z34 (если прямые попадания в последний вообще имели место) – по-видимому, 16:1³⁸. Четыре авиабомбы, попавшие 2 июля 1942 г. в Новороссийске в лидер «Ташкент», и две, угодившие 16 июля 1942 г. в Поти в черноморский же эсминец «Бодрый», также были результатом атаки не более чем 6—8 Ju88 из I группы 76-й бомбардировочной эскадры: в Новороссийске 32 Ju88 и 32 Не111 наносили удар не менее чем по 18 кораблям и судам, да еще и по береговым объектам; в Поти у 16 «юнкерсов» целей также было несколько³⁹. Следовательно, и в этих случаях интересующее нас соотношение не должно было превысить 4:1...

Атакуя еще четыре стоявших без движения советских эсминца (балтийский «Энгельс» 7 августа 1941 г. на рейде Рогокюль и черноморские «Бодрый» 2 ноября 1941 г. в Севастополе, «Способный» 10 апреля 1942 г. в Новороссийске и «Бдительный» там же 2 июля 1942 г.), Ju88 (в первом случае всего 3, во втором – 4, в третьем – 8) положили 250-кг бомбы либо вплотную к борту, либо не далее, чем в 5—10 м от него – так, что корабли получили значительные повреждения от осколков («Бдительный» сразу после этого был потоплен Не111). Соотношение числа атаковавших самолетов и количества нанесших поражение бомб составило соответственно 1:1; 1:1; 8:1.

При ударах по эсминцам, находившимся в движении, Пе-2 добились подтвержденного успеха лишь в одном случае: 8 апреля 1945 г. 27 «пешек» 12-го гвардейского авиаполка пикирующих бомбардировщиков 8-й минно-торпедной авиадивизии ВВС Балтийского флота прямыми попаданиями повредили в Данцигской бухте германский Z31⁴¹. Кроме того, 10 августа 1941 г. 2 Пе-2 и 5 СБ из 72-го смешанного авиаполка ВВС Северного флота атаковали в Баренцевом море Z4, Z10 и Z16 – однако чья именно бомба повредила близким разрывом Z4, неизвестно...⁴² Ju88 прямых попаданий в движущийся эсминец также добивались очень редко – лишь в балтийский «Карл Маркс» в заливе Хара-Лахт 8 августа 1941 г. да в черноморский «Безупречный» у мыса Аю-Даг 26 июня 1942 г. Однако если при ударе «пешек» по Z31 соотношение количества атаковавших самолетов и попавших в эсминец бомб составило 13,5:1, то при ударе «юнкерсов» по «Безупречному» – самое большее 7:1, а по «Карлу Марксу» – 1,5:1 (последний, правда, только отходил от причала и не успел развить ход)⁴³. Кроме того, еще не менее чем в двенадцати случаях, советские эсминцы и лидеры получали повреждения от разрывов бомб, положенных двухмоторными «юнкерсами» в непосредственной близости от борта. При этом балтийский «Грозящий» (16 июля 1941 г. в Рижском заливе) и североморские «Гремящий» и «Сокрушительный» (10 июля 1942 г. в Баренцевом море) пострадали каждый всего от двух Ju88, а черноморский «Бодрый» (31 октября 1941 г. между Евпаторией и Севастополем) получил около 2000 осколочных пробоин!⁴⁴

Всего же за годы войны Ju88 потопили 4 советских эсминца и лидера («Ташкент», «Карл Маркс», «Сердитый» и «Безупречный») и нанесли значительные повреждения девяти – «Энгельсу», «Сметливому» (25 июня 1941 г. в Ирбенском проливе), «Страшному» (15 июля 1941 г. в Рижском заливе), «Способному», «Бдительному», «Бодрому» (трижды; помимо двух упомянутых выше случаев, еще и 2 ноября 1941 г. в Севастополе), «Разумному» (3 апреля 1943 г. в поселке Роста близ Мурманска), «Ташкенту» (27 июня 1942 г., на переходе Севастополь – Новороссийск) и лидеру «Харьков» (дважды: 18 мая 1942 г. на переходе Новороссийск – Севастополь и 18 июня того же года близ Севастополя)⁴⁵. На счету же Пе-2 – лишь от двух до трех серьезно поврежденных эсминцев...

Конечно, нельзя забывать, что множество атак Ju88 на советские эсминцы завершилось безрезультатно, а Пе-2 выполнили значительно меньше, чем «юнкерсы», ударов по кораблям этого класса. Но если сравнивать только успешные удары, то здесь превосходство Ju88 в точности бомбометания является очевидным.

Разбирая причины этого превосходства, М.Э.Морозов справедливо указывает на прекрасные бомбовые прицелы Ju88⁴⁶; заметим, что в 1942-м они получили приставку, автоматически учитывавшую скорость и высоту полета и вводившую поправку на ветер! Пе-2, конечно, были оснащены здесь хуже. Однако, по замечанию бывшего подполковника люфтваффе У.Греффрата, и «немецкие прицелы для бомбардировки с пикирования отнюдь не были такими совершенными, чтобы можно было рассчитывать на точные попадания в малые цели при использовании авиационных экипажей со средним уровнем подготовки»⁴⁷. А скорректировать ошибку прицеливания, довернув самолет по курсу, на вошедшем в пике Ju88 было ничуть не проще, чем на Пе-2. Не отличаясь таким же аэродинамическим совершенством, немецкий бомбардировщик был, однако, в полтора с лишним раза тяжелее «пешки» и, безусловно, должен был разгоняться на пикировании до столь же больших скоростей, что и та – а значит, и «сидеть» в воздушном потоке не менее плотно, чем Пе-2. Во всяком случае, руля направления пикирующий Ju88 слушался так же плохо, как и Пе-2⁴⁸. И если «юнкерсы» чаще, чем «пешки», попадали в цель, то это нужно приписать прежде всего уровню подготовки пилотов, у многих из которых он был выше среднего даже по немецким меркам. В самом деле, если летчики Пе-2, опасаясь запоздать с выходом из пике и врезаться в землю или в воду, сбрасывали бомбы с высоты 1000—1500, а то и 2100—2800 м, то пилоты Ju88 даже в крутом пике снижались бывало до 800, а то и 450 м – и только тогда осуществляли бомбометание, которое, естественно, оказывалось более точным (из-за меньшего разлета бомб). 50 Ju88, бомбивших 15 июля 1943 г. артиллерийские позиции войск 69-й армии Воронежского фронта в районе Ямки и Правороть (на южном фасе Курской дуги), пикировали с 1500 м до 200-метровой отметки!⁴⁹ А ведь вывести многотонный (повторяем, в полтора с лишним раза более тяжелый, чем Пе-2) Ju88 из пике было по меньшей мере не проще, чем «пешку»...

Заметим, что даже в самые тяжелые периоды – когда на фронте остро не хватало самолетов – немцы находили возможность обеспечить должный уровень выучки экипажей Ju88. Например, у пополнения, прибывшего в октябре 1941 г. во II группу 30-й бомбардировочной эскадры, этот уровень был, по оценке ветеранов части, «настораживающе плохим»⁵⁰: летные школы снизили требования к обучаемым. Однако группу еще полтора месяца после этого продолжали держать в глубоком тылу, и недоученные авиаторы успели пройти солидный курс тренировок. В итоге первое же их фронтовое бомбометание, осуществленное 22 декабря 1941 г. по наступающим южнее Калуги войскам советского Западного фронта, командование действовавшей в этом районе немецкой дивизии расценило как успешное: в результате ударов группы «противник не только не имел продвижения, но его удалось даже потеснить»⁵¹.

Встречающиеся же то и дело в советской литературе сведения о том, что немцы очень скоро оказались вынуждены пополнять свою бомбардировочную авиацию на Восточном фронте недоученными экипажами, лишний раз подтверждают крайнюю ненадежность своего источника – показаний военнопленных. Они опровергаются наблюдениями самой же советской стороны. Так, пилот Ju88, сбитого во второй половине декабря 1941 г. на Волховском фронте, над железнодорожной станцией Большой Двор (восточнее Тихвина), показал на допросе, что в их отряде «было лишь два мастера «слепого» самолетовождения. Одного ленинградские летчики сбили в ноябре, вторым сбитым стал он сам, а замены им нет. Теперь в отряде одна молодежь, недавно выпущенная из летных школ. Молодые пилоты прошли курс ускоренной подготовки и летать в сложных погодных условиях не умеют, не владеют искусством бомбометания по расчету времени, даже при бомбежке таких крупных целей, как город или железнодорожный узел, выводят самолеты из облаков. То же самое показал и штурман экипажа»⁵². Однако всего через несколько недель, в январе 1942 г., первый же Ju88, увиденный прибывшим на Волховский фронт главным штурманом ВВС Красной Армии Б.А.Стерлиговым, продемонстрировал, по оценке последнего, высокий уровень штурманской подготовки. Из-за облаков он, правда, не бомбил, но тем не менее вывел машину на цель по расчету времени и вывел исключительно точно – так, что, внезапно вынырнув из облачности, она оказалась прямо над целью. И вряд ли это можно считать случайностью: ведь даже на московском стратегическом направлении, где люфтваффе несли тогда значительно большие потери, советские штабисты постоянно фиксировали совсем иную картину, нежели та, что была нарисована пленными авиаторами. Так, во второй половине ноября 1941 г., указывает советский военный историк, поддерживавшие наступление вермахта на Москву «экипажи фашистских самолетов», «как правило», «наносили бомбовые удары из-за облаков по расчету времени [...]»⁵³. А в марте 1942-го, констатирует этот же автор, «качество бомбометания» действующих на московском направлении немецких бомбардировщиков даже «несколько повысилось по сравнению с осенним периодом 1941 г.»!⁵⁴

Еще и к лету 1943-го экипажи бомбардировочной авиации люфтваффе были в значительной степени укомплектованы ветеранами с большим боевым опытом, а молодое пополнение в боевые части поступало только после двухгодичного обучения (в программу которого входили, в частности, и полеты ночью)⁵⁵. Нижегородец В.Гурьев – свидетель налета на Горьковский автозавод в ночь на 6 июня 1943 г. – вспоминал, как немецкие бомбовозы стройно «шли группами по 20 самолетов, по четыре в ряд» над Окой, как напротив автозавода они «круто поворачивали на 90 градусов и спокойно, словно на учениях, бомбили цеха. Причем складывалось впечатление, что каждый самолет шел на конкретный корпус завода» (так оно, в общем-то, и было. – А.С.)⁵⁶. Судя по схемам падения авиабомб на территорию ГАЗа, в ночь на 5 июня 1943 г. экипажи Ju88 и Не111 добились примерно 47% прямых попаданий в заводские постройки (угодив в них 81 фугасной бомбой из 172, чье падение было зафиксировано), в ночь на 6-е – примерно 35% (58 бомбами из 165), а в ночь на 7-е – примерно 55% (70 бомбами из 127; по данным службы МПВО Горького – примерно 90 фугасными бомбами из 170, т.е. примерно 53% сброшенных)⁵⁷. Таким образом, средний процент прямых попаданий в трех налетах на ГАЗ (при том, что бомбили его не столько с пикирования, сколько с горизонтального полета) составил примерно 45.

Хорошая подготовка пилотов и штурманов обусловила и высокую точность ударов Не111 – которые бомбили только с горизонтального полета. 6 октября 1941 г. удар трех «хейнкелей» из 55-й бомбардировочной эскадры привел к прямым попаданиям в механосборочный цех № 2 Новокраматорского завода тяжелого машиностроения, а 12 октября другие два самолета из «Грайфа» сумели поразить крыльевой цех и другие здания воронежского авиазавода № 18. Из четырех Не111 из 100-й бомбардировочной группы и III группы (1-го формирования) 26-й бомбардировочной эскадры, сбросивших днем 4 ноября 1941 г. (правда, с малых высот) по одной 1000-кг мине или две 500-кг бомбы на промышленные предприятия Горького, три добились 100% прямых попаданий – поразив, как и было приказано, ТЭЦ Горьковского автозавода и силовую станцию завода «Двигатель революции» (а также главный корпус завода № 197 имени Ленина). Четвертый же угодил в ремонтно-механический цех ГАЗа тремя 250-кг фугасками из четырех...⁵⁸ 26 июня 1942 г. девять «хейнкелей» из I группы 4-й бомбардировочной эскадры, сбросив на государственный подшипниковый завод № 3 (ГПЗ-3) в Саратове 18 бомб, прямыми попаданиями разрушили четыре цеха, в ночь на 8 июня 1943 г. не более 10 машин из II группы той же эскадры (или из I группы 100-й) добились около 10 прямых попаданий в корпуса авиамоторного завода № 466 в Горьком, в ночь на 10 июня 1943 г. 5-й отряд II группы 27-й бомбардировочной эскадры «Бёльке» (около десяти Не111) разрушил два цеха Ярославского шинного завода⁵⁹. А в ночь на 24 июня, в ходе удара по саратовскому авиазаводу № 292, одиночный «хейнкель» (из 55-й или 100-й эскадры) хоть и с бреющего полета, но сумел – как и было ему приказано – попасть серией фугасных бомб в такую «нитку», как водопроводная магистраль...

Известны и случаи, когда Не111 поражали такие малоуязвимые при бомбометании с горизонтального полета цели, как корабли и мосты. 12 ноября 1941 г. всего три «хейнкеля» из 27-й бомбардировочной эскадры с высоты около 3000 м (!) сумели-таки угодить одной бомбой в стоявший в Южной бухте Севастополя крейсер «Червона Украина» (нанеся ему тяжелые повреждения), а еще одну положили всего в 5—7 м от борта корабля⁶⁰. А 1 июня 1943 г. Не111 из 53-й бомбардировочной эскадры «Легион Кондор» сумели разрушить стратегически важный мост через Волхов (поставив тем под угрозу снабжение войск Ленинградского фронта). Точное же накрытие в начале октября 1941 г. аэродрома Мценск (в результате которого некоторые авиаполки ВВС Брянского фронта практически лишились матчасти) шестерка «хейнкелей» из 100-й бомбардировочной группы, по свидетельству служившего тогда в 42-м истребительном авиаполку Г.В.Зимина, сумела обеспечить с высоты около 5000 м!⁶¹

Что же касается ночных ударов, то, отмечал У.Греффрат, «по-настоящему совершенный ночной бомбардировочный прицел так и не получил в немецкой авиации массового распространения до самого конца войны»⁶². И тем не менее четверть (15—20 из примерно 70) фугасных бомб, сброшенных 4—6 ноября 1941 г. в темноте на оборонные заводы Горького Не111 из 100-й бомбардировочной группы, III группы (1-го формирования) 26-й бомбардировочной эскадры и I группы 28-й бомбардировочной эскадры, дала прямые попадания в заводские корпуса (в 3 или 4 из 24 самолето-вылетов таких попаданий было достигнуто 50—100%)⁶³. А еще один экипаж сумел (как и было ему приказано) положить 9 осколочных бомб точно на линии электропередачи, шедшей к Горькому от Балахнинской ГРЭС... Атаковав в ночь на 18 июня 1944 г. станцию Бельцы в Молдавии, «хейнкели» 27-й бомбардировочной эскадры 90% бомб сбросили точно на ее территорию⁶⁴. Для сравнения укажем, что в ночь на 7 февраля 1944 г. 728 (!) Ил-4, Ли-2, В-25 и Пе-8, целями которых также были только военные объекты, обрушили на Хельсинки 6443 бомбы общим весом 910 тонн (по другим данным, 7319 бомб общим весом 924,9 тонны) – однако из 17 оборонных заводов, 11 крупных складов и нескольких железнодорожных станций финской столицы пострадали лишь два склада и железнодорожное депо...⁶⁵

В отличие от советских бомбардировщиков, Ju88 и Не111 не увлекались неприцельным сбрасыванием бомб «по ведущему», а, наоборот, стремились повысить точность прицельного бомбометания, делая по нескольку (до 8—10) заходов на цель и сбрасывая каждый раз по одной-две бомбы.

Высокой точности бомбометания Не111 способствовали также хорошие пилотажные качества этого самолета: в отличие от того же ДБ-3Ф и особенно от Пе-2, «хейнкель» был очень устойчив в полете и прост в пилотировании. Хорошей устойчивостью относительно всех осей обладали и Ju88 – также бомбившие зачастую с горизонтального полета. По простоте пилотирования двухмоторный «юнкерс» уступал СБ и ДБ-3, но «очень высокой квалификации пилота», по оценке советских испытателей, все же не требовал⁶⁶ – опять-таки в отличие от Пе-2...

Что же касается мощности бомбового залпа, то здесь, во-первых, следует подчеркнуть очень солидную величину бомбовой нагрузки Ju88 и Не111. Так, самолеты наиболее распространенной в 1941 г. модификации двухмоторного «юнкерса» – Ju88А-5 – могли поднимать до 2500 кг бомб, а окончательно вытеснившие их в начале 1942-го Ju88А-4 с более мощными двигателями Jumo211F – до 3000 кг, т.е. втрое больше, чем основной советский фронтовой бомбардировщик 1942—1945 гг. Пе-2⁶⁷. На практике и советские, и немецкие самолеты максимальную емкость бомбодержателей использовали редко, однако тройное превосходство «юнкерса» все равно сохранялось. К примеру, во время битвы за Москву реальная бомбовая нагрузка Пе-2 не превышала 600—700 кг (да и в 1944-м, как мы видели, «пешки» редко брали на борт более 750 кг)⁶⁸. Между тем Ju88А-5 и А-4 в 1941 г. обычно несли по 1900—2400 кг (по 28 50-кг фугасок в бомбоотсеке и по 2—4 250-килограммовых под крылом, на внешней подвеске). А при ударах по Сталинграду в сентябре – ноябре 1942-го Ju88А-4 с моторами Jumo211J – благо расстояние до цели было небольшим – брали на борт по 3000—3400 кг бомб! «По мощности бомбового залпа каждый самолет реально был эквивалентен звену Ил-4 или пятерке Пе-2»!⁶⁹

Максимальная бомбовая нагрузка «хейнкелей» была примерно такой же, что и у двухмоторных «юнкерсов»: у машин наиболее распространенных в 1941 г. модификаций Не111Н-4, Н-5 и Н-6 она составляла 2500 кг, а появившиеся в 1942-м Не111Н-11 и Н-16 в перегрузку могли поднимать и 3000 кг⁷⁰. На практике «хейнкели» брали на борт значительно меньше. Например, Не111 лейтенанта Э. фон Глазова из III группы 53-й бомбардировочной эскадры 23 ноября 1941 г. вылетел на боевое задание лишь с 1300 кг бомб – с 16 50-кг фугасками в бомбоотсеке и с одной 500-килограммовой на внешней подвеске⁷¹. «Хейнкели» 1-го отряда I группы 100-й бомбардировочной эскадры, выполнив с 22 января по 1 июля 1942 г. 1339 самолето-вылетов, сбросили около 2000 т бомб⁷² – следовательно, средняя величина бомбовой нагрузки одного самолета составляла в этот период около 1500 кг. Однако по сравнению с Пе-2 и это было много.

Во-вторых, Ju88 и Не111 выгодно отличались от советских двухмоторных бомбардировщиков по максимальному калибру используемых бомб. Конструкция немецких машин допускала подвеску и 1400-, и 1500-, и 1700-, и 1800-кг бомбы (Не111Н-5 мог нести и 2500-килограммовую) – тогда как для Пе-2 пределом была 500-, а для ДБ-3Ф (Ил-4) – 1000-килограммовая. Если Ил-4 мог нести только одну ФАБ-1000, то Не111 – не превосходившие или лишь немного превосходившие ильюшинскую машину по максимальной величине бомбовой нагрузки – способны были поднять и две 1000-кг бомбы (или мины), а Не111Н-11 – и три⁷³. Кроме того, немецкие авиационные командиры лучше использовали возможности самолетов. Пе-2, как правило, использовали только 100-кг бомбы; 250-килограммовые подвешивались очень редко, а 500-килограммовые – и вовсе в единичных случаях. «Юнкерсы» же и «хейнкели» 250-кг фугаски применяли практически в каждом боевом вылете! Впрочем, здесь могла сказываться все та же разница в уровне квалификации советских и немецких пилотов: ведь взлет с тяжелыми бомбами на внешней подвеске был очень непростым делом. Не зря еще в советско-финляндскую войну ДБ-3, которые пилотировали молодые летчики, выпускались на боевые задания всего с 500 кг бомб вместо 1000—1100 кг⁷⁴.

Результативность ударов Ju88 и Не111 повышало также массированное применение этих самолетов. К ударам 23 августа 1942 г. по Сталинграду было привлечено (помимо четырех групп Ju87) 12 бомбардировочных групп – зато в этот день «Сталинград, как город и промышленный центр, был уничтожен». В налете 10 октября 1942 г. на нефтеперегонный завод в Грозном участвовали почти все 10 бомбардировочных групп 4-го воздушного флота – зато «цель была полностью уничтожена»⁷⁵. Удар по станции Бельцы 18 июня 1944 г. наносили около 90 «хейнкелей», т.е. вся 27-я бомбардировочная эскадра или до трети всех двухмоторных бомбардировщиков люфтваффе, действовавших тогда между Полесьем и Черным морем. Зато и урон железнодорожным перевозкам 2-го Украинского фронта был причинен «заметный»⁷⁶. Для удара по аэродромам Полтавского аэроузла, на которых 21 июня 1944 г. приземлилось 137 американских «летающих крепостей» В-17, было выделено больше половины всех Не111, имевшихся тогда на Восточном фронте – около 200 машин из 4-й, 27-й, 53-й и 55-й бомбардировочных эскадр. Зато, атаковав ночью 22 июня аэродром Полтава, эта группа сумела уничтожить, по американским данным, 47 из 73 сидевших там В-17 (а также два транспортных С-47 и один истребитель Р-51) и повредить все остальные «крепости»...⁷⁷

Заметим, что массирование ударов бомбардировочной авиации люфтваффе облегчалось еще одним преимуществом его самолетов перед советскими фронтовыми бомбардировщиками – значительной дальностью полета Ju88 и Не111 (примерно вдвое большей, чем у Пе-2). Чтобы сосредоточить усилия своих бомбардировщиков на каком-либо направлении, немцам зачастую не требовалось прибегать к перебазированию авиачастей: «юнкерсы» и «хейнкели» могли наносить удары на достаточно удаленных друг от друга участках фронта, взлетая с одного и того же аэродрома! Так, приняв в 15 часов 21 июня 1944 г. решение атаковать аэродромы Полтава и Миргород, командир 4-го авиакорпуса люфтваффе Р.Майстер смог реализовать его уже в ночь на 22-е – хотя все привлекавшиеся к этой операции эскадры Не111 базировались на аэродромах, удаленных от Полтавы на 850—900 и даже 1000 км – под Белостоком (4-я), Тересполем и Демблином (55-я), Кросно (27-я) и Радомом (53-я). Правда, «хейнкели» из 27-й и 53-й эскадр использовали в качестве аэродромов подскока Белосток и Минск, но это было сделано не из-за чрезмерной удаленности Кросно и Радома, а ввиду желания Майстера собрать всю ударную группу в воздухе еще до подлета к линии фронта (из-за чего машинам «Бёльке» и «Легиона Кондор» пришлось лететь к Полтаве из Южной Польши не по прямой, а через Белоруссию)... В тех же случаях, когда это было необходимо, немцы смело осуществляли аэродромный маневр и не останавливались перед оголением целых стратегических направлений ради сосредоточения большей части своих бомбардировщиков на решающих в данный момент участках фронта. В июле – октябре 1942 г. подавляющее большинство бомбардировочных групп люфтваффе действовало на южном крыле советско-германского фронта – но зато они держали там под непрерывным воздействием и волжское судоходство, и железные дороги, по которым доставлялась бакинская нефть и перевозились войска и грузы к Сталинграду, наносили удары и по кварталам штурмовавшегося немцами Сталинграда, и по волжским переправам, и по колоннам войск, и по аэродромам и позициям зенитной артиллерии под Сталинградом, и по советским войскам в Осетии и Чечне, и по промышленным центрам Поволжья, и по нефтеперерабатывающим заводам на Северном Кавказе, и по судам в Каспийском море, и даже по сенокосным угодьям в Западном Казахстане... К поддержке немецкого наступления на Курской дуге 5—12 июля 1943 г. были привлечены 100% имевшихся тогда у врага на советско-германском фронте двухмоторных бомбардировщиков!

Как и в случае с истребителями, Ju87 и штурмовиками, эффективность боевой работы немецких двухмоторных бомбардировщиков повышалась еще и высокой интенсивностью их использования. Так, 10 августа 1941 г. поддерживавшая наступление на Ленинград 2-я бомбардировочная эскадра выполнила по 5 боевых вылетов каждым боеготовым экипажем Do17, а Ju88 4-го воздушного флота в период боев за Сталинград летом и осенью 1942 г. совершали по 5—6 боевых вылетов в день⁷⁸, что для крупной двухмоторной машины очень много. (Для сравнения: 202-я бомбардировочная авиадивизия 2-й воздушной армии Воронежского фронта в Белгородско-Харьковской операции в августе 1943 г. выполняла в день в среднем лишь 0,8 боевого вылета⁷⁹.) Такая интенсивность, в свою очередь, становилась возможной как благодаря эффективной работе служб снабжения, так и благодаря удобству немецких бомбардировщиков в обслуживании и эксплуатации. Так, заменить винт на Ju88 можно было за три минуты (!), тогда как на ДБ-3 – за час; на снятие мотора на «юнкерсе» уходило 1,5 часа против 3 часов на ДБ-3, на установку мотора – 4 часа против 12⁸⁰.

Оценивая степень эффективности боевой работы двухмоторных бомбардировщиков люфтваффе на советско-германском фронте, необходимо учесть и величину их боевых потерь. Пока что опубликованы лишь отрывочные данные на этот счет. Так, согласно документам I группы 28-й бомбардировочной эскадры (15 декабря 1941 г. она была переименована в III группу 26-й бомбардировочной эскадры), ее 2-й и 3-й отряды, выполнив с 22 июля по 31 декабря 1941 г. около 3000 боевых вылетов, потеряли сбитыми и списанными из-за боевых повреждений 20 Не111⁸¹. Данные эти неполные: по документам группы, общее число безвозвратно потерянных и поврежденных за указанный период самолетов оказывается равным 33, а согласно отчету 2-го авиакорпуса (в составе которого действовали тогда оба отряда) – 41⁸², т.е. в 1,24 раза большим. С учетом последнего обстоятельства цифру безвозвратно потерянных обоими отрядами по боевым причинам «хейнкелей» можно увеличить с 20 до 25 – что даст соотношение около 120 боевых вылетов на одну безвозвратную боевую потерю. Известно также, что действовавшая на ленинградском стратегическом направлении II группа 77-й бомбардировочной эскадры с 22 июня по 31 октября 1941 г. лишилась 17 Ju88, а воевавшая (как и упомянутые выше отряды 28-й эскадры) на московском направлении 100-я бомбардировочная группа с 20 июля по 13 ноября 1941 г. потеряла 14 Не111⁸³. Если даже допустить, что все это – боевые потери, то и тогда получится, что ежемесячно эти части безвозвратно теряли по боевым причинам соответственно лишь 4 и 3,7 самолета. Между тем I группа 28-й эскадры – действуй она в полном, трехотрядном составе – при том уровне потерь, что был тогда в ее 2-м и 3-м отрядах, должна была бы ежемесячно лишаться по боевым причинам 5,7 машины. Можно, следовательно, заключить, что число боевых вылетов на одну боевую безвозвратную потерю во II группе 77-й бомбардировочной эскадры и 100-й бомбардировочной группе летом – осенью 1941 г. было значительно больше, чем 120, – от 150 до 200. Возможно, впрочем, что сведения о потерях 77-й эскадры и 100-й группы неполные – но и тогда на одну безвозвратную боевую потерю вряд ли придется меньше 120 боевых вылетов.

Известно, далее, что в феврале, марте и апреле 1942 г. действовавший на северо-западном стратегическом направлении 1-й воздушный флот люфтваффе, выполнив соответственно 4600, 9075 и 5859 боевых вылетов ударными самолетами, безвозвратно потерял 9, 12 и 15 двухмоторных бомбардировщиков. Среднемесячная численность исправных Ju88 и Не111 в 1-м воздушном составляла тогда соответственно 44 и 57 единиц⁸⁴, и если принять, что они действовали с той же интенсивностью, что и Ju87, то получится, что в феврале – апреле 42-го на одну безвозвратную боевую потерю у них приходилось в среднем целых 300 боевых вылетов. Однако цифры потерь приведены по дневникам боевых действий воздушного флота (а не отчетам службы генерал-квартирмейстера люфтваффе) и наверняка являются неполными. Известно, что безвозвратные потери немецких 1-й авиадивизии за 5—11 июля и 8-го авиакорпуса за 4—23 июля 1943 г. в сводках их воздушных флотов были занижены в среднем в 1,6 раза⁸⁵; по аналогии цифру 300 можно уменьшить до 187. Если же (что, безусловно, вернее) допустить, что двухмоторные бомбовозы – значительной части которых к Ленинграду, Волхову и Демянску надо было лететь из-под Риги и Пскова – вылетали на боевые задания реже, чем базировавшиеся в районе Луга – Дно «Штуки», то эта цифра может приблизиться и ко все тем же 120, а если учесть, что часть потерь относилась к небоевым, то она опять возрастет – но в любом случае число боевых вылетов на одну боевую безвозвратную потерю уложится во все тот же диапазон 120—200.

Конечно, эти цифры получены на основе весьма скудной выборки данных, но выборка эта носит случайный характер (и, значит, с очень большой долей вероятности должна отражать типичную картину). Кроме того, данные, в результате обработки которых получены цифры, характеризуют достаточно большие временные отрезки – и поэтому достаточно показательны. Показательно и то, что подобный уровень потерь сохранялся еще и летом 1943-го – когда противодействие советских ВВС существенно возросло. В ходе наступления немцев на Курской дуге их 1-я авиадивизия и 8-й авиакорпус – чьи бомбардировщики совершили соответственно порядка 2600 (с 5 по 11 июля 1943 г.) и около 3340 (с 4 по 16 июля) боевых вылетов, согласно отчетам службы генерал-квартирмейстера люфтваффе, безвозвратно лишились соответственно 16 и 19 Ju88 и Не111⁸⁶, т.е. на одну безвозвратную потерю пришлось около 162 и 176 боевых вылетов. Даже с поправкой на свою приблизительность эти числа тоже укладываются в диапазон 120—200, причем – с учетом того, что в них вошли и небоевые потери – число боевых безвозвратных потерь на один боевой вылет должно приближаться уже не к 120, а к 200...

Можно поэтому считать эти цифры (от 120 до 200 вылетов на одну боевую безвозвратную потерю) показательными – и сравнивать их с уровнем потерь советской бомбардировочной авиации. Эта последняя соотношения, близкого к 120—200:1, добилась лишь в 1945 г. (когда оно составило 133:1); в период же с 26 июня 1941 г. по 1 июля 1942 г. на одну боевую безвозвратную потерю в ней приходилось всего 14 боевых вылетов (т.е. на порядок меньше, чем у немцев), а в августе 1942-го – мае 1943-го – 28⁸⁷. В 16-й воздушной армии Центрального фронта во время оборонительного сражения на Курской дуге (5—11 июля 1943 г.) на один безвозвратно потерянный по всем причинам бомбардировщик пришлось 62 боевых вылета (в 2,7 раза меньше, чем у противника), в 5-й воздушной армии в Белгородско-Харьковской операции (3—23 августа 1943 г.) – 65, в 4-м бомбардировочном авиакорпусе в 1944-м, а в 1-м гвардейском бомбардировочном даже и во второй половине 1944-го – 43, в 6-м гвардейском даже в 1945 г. и только на одну боевую безвозвратную потерю – 88...⁸⁸

В отдельные недели и месяцы, на отдельных участках фронта уровень потерь двухмоторных бомбардировщиков люфтваффе бывал, конечно, и более высоким. Например, в феврале 1942-го, пытаясь остановить наступление войск Калининского фронта под Ржевом, II группа 54-й бомбардировочной эскадры потеряла не четыре и не пять, а 10 Ju88 (неизвестно, правда, сколько из них по боевым причинам)⁸⁹. По воспоминаниям бывшего штурмана Не111 Л.Хафигорста, с 19 по 28 ноября 1942 г., в ходе отчаянных попыток 27-й бомбардировочной эскадры задержать атаками с малых высот наступление войск Донского фронта северо-западнее Сталинграда, только 5-й отряд ее II группы лишился 7 «хейнкелей», т.е. чуть ли не 100 процентов наличного состава⁹⁰. В ходе трех массированных налетов немцев на Москву (в ночи на 22, 23 и 24 июля 1941 г.), выполнив 367 боевых вылетов, Не111, Ju88 и Do17 безвозвратно потеряли 8 машин⁹¹, т.е. на один сбитый или разбившийся из-за боевых повреждений бомбовоз пришлось не 120, а лишь около 46 боевых вылетов. В то же время II и III группы 55-й бомбардировочной эскадры, совершив за июнь 1943 г. 300 самолето-вылетов на бомбежку Горького и Саратова, безвозвратно лишились лишь одного Не111, а безвозвратные потери бомбардировщиков 4-го воздушного флота в ходе ударов 23 августа 1942 г. по Сталинграду (когда Ju88 и Не111 было выполнено порядка 1000 самолето-вылетов) составили всего два самолета⁹² – что дает соответственно 300 и около 500 боевых вылетов на одну безвозвратную потерю. Поэтому цифры в 120—200 боевых вылетов на одну безвозвратную боевую потерю являются действительно средними. А это позволяет утверждать, что уровень потерь у Ju88 и Не111 в тот период, когда они действовали днем, т.е. в 1941—1943 гг. была значительно ниже, чем у советских фронтовых бомбардировщиков (в первый год войны вообще на порядок, а летом 1943-го – в 2—3 раза).

Осуществленный же в начале 1944 г. перевод значительной части немецкой бомбардировочной авиации Восточного фронта на ночные действия сделал ее потери еще более низкими. Так, совершив в мае – июле 1944-го значительное количество боевых вылетов, I, II и III группы 55-й бомбардировочной эскадры безвозвратно потеряли 14 Не111⁹³, т.е. среднемесячные потери одной бомбардировочной группы (примерно 1, 2 самолета) оказались в 3—5 раз меньше, чем летом 41-го, а по отношению к числу боевых вылетов (которых за ночь, конечно, успевали сделать меньше, чем за светлое время суток) – раза в полтора меньше.

Сравнительно небольшие потери Ju88 и Не111 обуславливались, во-первых, слабой выучкой и неопытностью большинства советских летчиков-истребителей, особенно заметными в 1941 г. Конечно, исключения встречались и тогда; например, 22 июня 1941 г. И-153 12-го истребительного авиаполка 64-й истребительной авиадивизии ВВС 12-й армии Юго-Западного фронта в районе Станислав – Галич сбили, по немецким данным, сразу 7 Ju88 из III группы 51-й бомбардировочной эскадры, а МиГ-3 149-го полка той же дивизии уничтожили еще 6 «юнкерсов» этой группы⁹⁴. Но это были именно исключения. «Все сообщения командиров немецких бомбардировочных подразделений, – констатирует В.Швабедиссен, – свидетельствуют, что в 1941 г. советские истребители не представляли угрозы соединениям бомбардировщиков и часто избегали боя с последними». Так, Й.Йодике, командовавший тогда отрядом Ju88 в 3-й бомбардировочной эскадре на центральном участке советско-германского фронта, вспоминал, что «до осени 1941 г. его подразделение или не сталкивалось с советскими истребителями, или те просто не атаковали». Х.фон Райзен, воевавший в 41-м на Ju88 во II группе 30-й бомбардировочной эскадры в Заполярье, «несколько раз чуть ли не сталкивался с русскими истребителями, а они даже не открывали огня»⁹⁵. В тех же случаях, когда краснозвездные «ястребки» все же атаковали немецкие бомбовозы, они обычно стреляли со слишком больших дистанций и под невыгодными ракурсами, не координировали свои действия – словом, демонстрировали полную тактическую неграмотность. По свидетельству советской стороны, во время первых налетов немцев на Москву в июле 41-го летчики 6-го истребительного авиакорпуса ПВО целились не по кабинам или моторам бомбардировщиков, а... по крестам на фюзеляже⁹⁶, т.е. по наименее уязвимым местам этих машин!

В 1942—1943 гг., отмечают немцы, «советские истребители в своих атаках стали отличаться большим упорством» – однако их по-прежнему подводили неопытность и слабая тактическая выучка. Огонь по-прежнему часто открывался со слишком больших дистанций, атаки отличались бессистемностью и неорганизованностью. Хотя, свидетельствует ветеран 55-й бомбардировочной эскадры Р.Бруннер, советские истребители и научились использовать непростреливаемые с борта Не111 сектора («мертвые зоны»), они все еще практически никогда не атаковали «хейнкель» одновременно с обоих бортов (что резко увеличивало шансы на победу, так как вынуждало стрелков бомбардировщика рассредоточить оборонительный огонь и, соответственно, уменьшить его плотность). Бруннер, правда, считал, что в 43-м советские истребители уже «достаточно успешно боролись» с Не111 и Ju88. Однако в целом мнение офицеров бомбардировочной авиации люфтваффе – респондентов В.Швабедиссена – сводилось к тому, что «возросшая обороноспособность русских истребителей в 1942—1943 гг. все же не смогла в значительной степени воспрепятствовать налетам немецких бомбардировщиков»⁹⁷. А советские ночные истребители, по оценке врага, еще и в 43-м вообще никуда не годились: слабой была ночная подготовка пилотов, примитивной – тактика. Не случайно, совершив в июне 1943 г. около десяти ночных налетов на Горький и Саратов, 55-я бомбардировочная эскадра не потеряла от атак истребителей ПВО ни одного своего «хейнкеля»⁹⁸.

Летом 1944 г. противодействие советских истребителей стало наконец таким, что немцы перевели Ju88 и Не111 на действия исключительно ночью. Однако складывается впечатление, что это решение командования люфтваффе было в значительной степени перестраховкой и вызывалось прежде всего количественным (а не качественным) ростом советской истребительной авиации. Ведь, как указывает В.Швабедиссен, в 1944 г. «отчеты снова и снова отмечают осторожность советских летчиков-истребителей при атаках на немецкие бомбардировщики» в дневных условиях⁹⁹. Что же касается пилотов-ночников, то, хотя их тактическая подготовка по сравнению с 1943-м значительно улучшилась, все их усилия сводились на нет техническим отставанием – отсутствием радиолокаторов. Поэтому, по оценке немцев, результаты действий советских ночных истребителей и в 44-м «были незначительны»...¹⁰⁰

Еще одной причиной сравнительно небольших потерь Ju88 и Не111 была их эффективная оборонительная тактика – применять которую, в свою очередь, позволяла высокая летная подготовка пилотов. На протяжении всей войны немецкие бомбардировщики летали компактными группами, умело сохраняя плотный строй – умение, вплоть до 1944-го не дававшееся, как мы видели, слабо подготовленным летчикам Пе-2 и Ил-2... Компактность боевых порядков уменьшала число направлений, с которых тот или иной самолет мог быть атакован истребителями, и позволяла сосредоточить на атакующем огонь множества пулеметов. Она компенсировала поэтому и относительную слабость вооружения одного из двух основных самолетов немецкой бомбардировочной авиации – Ju88. Даже на преобладавших соответственно в 1942 и 1943 г. машинах Ju88А-4 и Ju88А-14 наиболее опасную – заднюю полусферу прикрывали всего четыре пулемета винтовочного калибра – два 7,92-мм MG81 в шаровых установках, смонтированных в задней панели фонаря кабины, и два (спаренная установка MG81Z) в подфюзеляжной гондоле. При этом сектора обстрела пулеметов, размещенных в тесноватой для них кабине, были недостаточными¹⁰¹. Более же эффективное оружие – крупнокалиберный, 13,1-мм пулемет MG131 в лобовом стекле фонаря кабины и 20-мм пушка MGFF в носу фюзеляжа на части Ju88А-4 и пушка MGFF в подфюзеляжной гондоле на Ju88А-14¹⁰² – защищало лишь переднюю полусферу... О значении сохранения бомбардировщиками плотного строя как нельзя лучше говорят события 22 октября 1941 г., когда истребителям 6-го авиакорпуса ПВО удалось расстроить боевые порядки идущих на Москву немецких бомбовозов и те потеряли сразу 13 Ju88 и Не111 (в том числе 53-я бомбардировочная эскадра – 7 «хейнкелей»)!¹⁰³

Но подобные случаи были исключениями. Еще в 1942—1943 гг., отмечают немцы, «хорошая организация управления немецких бомбардировщиков при отражении атак русских истребителей в большинстве случаев сводила на нет все усилия последних сорвать удар по наземным целям. Ошеломленные внезапным плотным заградительным огнем, русские быстро уходили с боевого курса и редко возвращались для повторной атаки». Когда в декабре 1942 – январе 1943 г. Не111 из 4-й, 27-й, 55-й и 100-й бомбардировочных эскадр осуществляли снабжение немецкой группировки, окруженной под Сталинградом, советские истребители «не подходили к ним на близкое расстояние, так как их заградительный огонь был очень мощным. Зачастую советские истребители даже не делали попытки атаковать большие формирования Не111». И даже в 1944-м «потери были относительно невелики, когда немецкие бомбардировщики летели в сомкнутом и эшелонированном по высоте строю, а каждое звено вело прицельный сосредоточенный заградительный огонь. В таких условиях русские летчики, как правило, не заходили на повторную атаку»¹⁰⁴. «Многие этого не выдерживали и выходили из атаки», – подтверждает сообщения немецких экспертов Ф.Ф.Архипенко, сталкивавшийся с группами Не111 и Ju87, воюя в 508-м и 129-м гвардейском истребительных авиаполках 205-й истребительной дивизии на Воронежском, Степном (2-м Украинском) и 1-м Украинском фронтах. «Ведь когда, – поясняет он, – летчик-истребитель идет в атаку – в особенности на бомбардировщик, а стрелок или стрелки по нему стреляют, и трассы идут то слева, то справа от кабины и проходят все ближе, ощущение человек испытывает весьма неприятное»¹⁰⁵. О том же вспоминает и воевавший летом – осенью 1943 г. в 867-м (107-м гвардейском) истребительном авиаполку 207-й истребительной дивизии 17-й воздушной армии Юго-Западного (3-го Украинского) фронта И.И.Кожемяко: после непосредственного сопровождения ударных самолетов самая трудная для летчика-истребителя задача – атаковать бомбардировщики, «особенно, если их много – 2—3 девятки и больше. Хрен его знает, куда их стрелки палят! Во всех направлениях. Никогда не скажешь точно: то ли по тебе, то ли «в белый свет как в копейку». Тут от тебя ничего не зависит, а это очень неприятно. Хотя у немцев пулеметы и слабенькие были, и стрелки «не очень», но все равно тяжело. Пуля она же дура, не разбирает – когда в бронестекло, а когда и в голову [а поскольку пуль большая группа бомбовозов выпускает очень много, вероятность получить одну из них не «в бронестекло», а «в голову» оказывается достаточно велика. – А.С.]»...¹⁰⁶

Бомбардировщики Не111 выручало также их сильное оборонительное вооружение. На применявшихся в 1941 г. Не111Н-4, Н-5 и Н-6 заднюю полусферу прикрывали пять 7,92-мм пулеметов, простреливавших гораздо большее пространство, чем три-четыре ствола на Ju88, и, добавим, более мощных, чем советский ШКАС (один MG15 в верхней турельной установке, один – в задней части подфюзеляжной гондолы, по одному – в бортах фюзеляжа и один неподвижный дистанционный MG17 над хвостовым коком). У появившихся в 1942-м Не111Н-11 и Н-16 при сохранении общего количества стволов значительно вырос вес залпа и поражающее действие: дистанционный MG17 сняли, но вместо нижнего MG15 установили спарку гораздо более скорострельных MG81 – MG81Z, – а вместо верхнего MG15 – крупнокалиберный MG131. На самолетах подмодификаций Н-11/R1 и Н-16/R1 спарками MG81Z заменили и оба одиночных MG15 в бортах фюзеляжа – так, что общее число стволов, простреливавших заднюю полусферу, возросло до семи. У Не111Н-20/R2 и Не111Н-20/R4, выпуск которых начался в конце 1943-го, оно уменьшилось до шести, но зато крупнокалиберных из них стало уже два: еще один MG131 установили вместо подфюзеляжной спарки MG81Z. При этом уже на Не111Н-11 турель верхнего пулемета стала полностью экранированной – что облегчало стрелку ведение эффективного огня. (Спереди все «хейнкели»-бомбардировщики защищали два ствола – как правило, 20-мм пушка MGFF в шаровой установке в носу фюзеляжа и пулемет MG15 в передней части подфюзеляжной гондолы¹⁰⁷.) Начиная с модификации Н-11, пулеметы «хейнкелей» оснащались уже не простыми кольцевыми прицелами с мушкой, а коллиматорными – да еще и с механизмом стабилизации собственной скорости. Это еще больше увеличивало шансы немецкого экипажа «благополучно отбить атаки в воздушном бою» – как и большой боекомплект пулеметов. До полного израсходования боезапаса стрелок «хейнкеля» мог вести огонь в течение 75 секунд, тогда как стрелок советского бомбардировщика – только 15 секунд...¹⁰⁸

М.С.Солонин, правда, напоминает, что пулеметы винтовочного калибра (так и оставшиеся преобладающими в оборонительном вооружении Не111) уже не были надежной защитой от типичных истребителей Второй мировой войны – вооруженных пушками и крупнокалиберными пулеметами (и могущих поэтому бить по «хейнкелю» с дистанции, превышающей дальность эффективного огня большинства его пулеметов. – А.С.). К тому же стрелков на «хейнкеле» было меньше, чем пулеметов, и, перемещаясь от одной установки к другой, стрелок мог упустить противника¹⁰⁹. Но для надежного поражения бомбардировщика к нему все равно требовалось подойти достаточно близко. А стрелки, по-видимому, все же успевали перемещаться достаточно быстро – иначе невозможно объяснить, почему вывод о большой мощи оборонительного огня даже и одиночного Не111 делают и все советские летчики-фронтовики, чье мнение на этот счет содержится в опубликованных источниках. Даже упомянутый выше И.И.Кожемяко – подчеркивающий, подобно М.Солонину, «слабость» немецких пулеметов – свидетельствует, что самым трудносбиваемым немецким бомбардировщиком «хейнкель» был именно благодаря своему вооружению: если у Ju88 имелась не простреливавшаяся оборонительным огнем, «мертвая зона» в хвосте, то у Не111 «нет «мертвых зон». Все вокруг себя простреливал стрелками. Девятка «хейнкелей» идет – не подступиться!»¹¹⁰. «Это ужас какой-то! [...] «111-й» с его мощным бортовым вооружением и возможностью стрелять во все стороны – это очень сложный для сбития самолет», – подтверждает воевавший весной 1943-го на Кубани в рядах 236-го истребительного авиаполка А.Е.Шварев (Ла-5 которого был тогда сбит подфюзеляжным стрелком «хейнкеля»)¹¹¹. «Этот бомбардировщик сбить было очень нелегко», – замечает о Не111 и Г.А.Баевский, не раз встречавшийся с этими машинами летом 1943-го, когда его 5-й гвардейский истребительный авиаполк 207-й истребительной авиадивизии 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта участвовал в Изюм-Барвенковской и Донбасской операциях. Так, 19 июля 1943 г., чтобы сбить Не111, лейтенанту Баевскому пришлось израсходовать 360 20-мм снарядов, а 15 августа – 380 (т.е. почти весь боекомплект своего Ла-5)¹¹²; по-видимому, потребовалось предварительно нейтрализовать многочисленных стрелков «хейнкеля»... Еще сложнее приходилось пилотам менее живучих, чем «лавочкины», «яковлевых»; о том, как довольно часто погибали эти истребители при попытках атаковать Не111 еще летом – осенью 1943 г., видно, например, из воспоминаний служивших тогда в 91-м и 728-м истребительных авиаполках 256-й истребительной авиадивизии 2-й воздушной армии Воронежского фронта В.П.Маркова, А.В.Ворожейкина и А.И.Выборнова¹¹³. Атаковав 5 июля 1943 г. над северным фасом Курской дуги соединение Не111, восьмерка 53-го гвардейского истребительного авиаполка 1-й гвардейской истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта сбила один самолет, но лишилась двух Як-1; подожжен был и Як-1 младшего лейтенанта В.К.Полякова из 54-го гвардейского истребительного – атаковавший группу «хейнкелей» в одиночку. Восьмерка 508-го истребительного авиаполка 205-й истребительной авиадивизии 2-й воздушной армии уничтожила в тот день над южным фасом три Не111 из I группы 100-й бомбардировочной эскадры ценой потери лишь одного Як-7б – но 8 июля шестерка 438-го полка той же дивизии, не сумев одержать ни одной победы, потеряла в бою с «хейнкелями» два Як-7б¹¹⁴. Судя по тем боям, которые описаны в монографии В.Г.Горбача о действиях советских ВВС в Курской битве, сбивать Не111 «якам» удавалось, как правило, лишь внезапной атакой. «[...] Мне приходилось встречаться в воздухе несколько раз с русской авиацией, но в связи с тем, что самолеты Хе-111 имеют сильное вооружение, летают, как правило, девятками, русские отваливают и не принимают боя», – это малоприятное для советской стороны заявление сбитый 14 июля 1943 г. над южным фасом Курской дуги обер-лейтенант Р.Маргграф из II группы 27-й бомбардировочной эскадры сделал, несмотря на то, что находился в плену, так, что оно заслуживает доверия...¹¹⁵ В общем, мощное оборонительное вооружение Не111 делало этот тихоходный бомбовоз более крепким орешком для советских истребителей, чем превосходивший его по скорости и не менее прочный Ju88.

Зенитная артиллерия (как лишний раз отметил тот же Маргграф) была гораздо более опасным врагом Ju88 и Не111, чем истребители. Именно она заставила немецкие бомбовозы поднять в ходе Курской битвы высоту сброса бомб с 2500 до 4000 м – что стало сказываться на точности бомбометания. Как показал М.Э.Морозов, именно из-за нее в ходе операций «Айсштосс» и «Гётц фон Берлихинген» – ударов 1-й, 3-й, 4-й и 53-й бомбардировочных эскадр и Ju87 по кораблям Балтийского флота на Неве в апреле 1942 г. – немцы «сбрасывали бомбы, не входя в зону эффективного зенитного огня, со слишком больших высот и неприцельно. Именно таким образом они избежали ощутимых потерь, но задача, стоявшая перед ними, осталась невыполненной»¹¹⁶. Однако советские тыловые объекты часто имели недостаточное зенитно-артиллерийское прикрытие. Поэтому, например, знаменитый налет на аэродром Полтава в ночь на 22 июня 1944 г. прошел для люфтваффе совершенно безнаказанно: зенитным огнем не был сбит ни один из примерно двухсот участвовавших в ударе Не111!¹¹⁷ Кроме того, зенитчики советской ПВО делали ставку не на прицельный огонь с использованием станций орудийной наводки и радиолокаторов, а на неприцельный заградительный – неподвижную зону которого самолеты могли обойти, маневрируя по курсу и высоте¹¹⁸. Сказывались, возможно, и тактические приемы, применявшиеся пилотами немецких бомбардировщиков в борьбе с зенитками. Так, в 1942 г. Ju88 стали стремиться проскочить зону сильного зенитного огня на пикировании: ведь поймать в прицел самолет, быстро и непрерывно изменяющий высоту полета, зенитчикам гораздо сложнее. При этом немцы не выпускали тормозных решеток (чтобы развить как можно бoльшую скорость!) и входили в пике, даже если не собирались сбрасывать перед выходом из него бомбы. Как показали испытания, при выводе Ju88А-4 из пикирования с грузом бомб его плоскости «лишь слегка деформировались, чем на фронте пренебрегали»¹¹⁹. Понятно, что проделывать на 13—14-тонной машине такие эволюции могли лишь хорошо подготовленные летчики...

Итак, многократно (в отличие от советской) добиваясь бесспорных тактических, оперативных и стратегических успехов, немецкая бомбардировочная авиация не несла к тому же столь значительных потерь, как советская. При этом бомбардировщиков немецкая сторона всю войну имела меньше, чем советская. Так, 22 июня 1941 г. в бой на советско-германском фронте могли вступить 3888 советских бомбардировщиков и лишь 945 немецких; на 5 июля 1943 г. немцы имели там 552 Ju88 и Не111 (все они поддерживали наступление на Курской дуге), а советские ВВС – свыше 850 Пе-2, несколько сот «Бостонов» и до 700 дальних бомбардировщиков¹²⁰. Следует поэтому признать, что немецкая бомбардировочная авиация действовала на советско-германском фронте более эффективно, чем советская.

Непосредственными причинами этой более высокой эффективности были:

а) умелые действия немецкого авиационного командования, искусно массировавшего силы бомбардировочной авиации на наиболее ответственных в данный момент участках фронта, и

б) высокая результативность бомбовых ударов – обеспечивавшаяся как значительной мощностью бомбового залпа самолетов Ju88 и Не111 (в среднем втрое большей, чем у основного советского фронтового бомбардировщика Пе-2), так и высокой точностью бомбометания. В свою очередь, эта последняя достигалась благодаря хорошему прицельному оборудованию и хорошим пилотажным качествам бомбардировщиков Ju88 и Не111, хорошей приспособленностью Ju88 к нанесению высокоточных ударов с пикирования, а главное – благодаря высокому уровню подготовки экипажей.

Эта же прекрасная выучка пилотов – позволявшая им применять эффективную оборонительную тактику – снижала (наряду со слабой подготовленностью большинства советских летчиков-истребителей) и боевые потери немецких бомбардировщиков – еще более повышая в результате эффективность действий последних.

¹Цит. по: Анфилов В.А.Дорога к трагедии сорок первого года. М.,1997. С. 256. См. также: Первые дни войны в документах // Военно-исторический журнал. 1989. № 6. С. 28.

² Лелюшенко Д.Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. М.,1973. С. 12.

³Подсчитано по: Великая Отечественная война. 1941—1945. Военно-исторические очерки. Кн.1. Суровые испытания. М.,1998. С. 153.

⁴ Дриг Е. Механизированные корпуса РККА в бою. История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940—1941 годах. М., 2005. С. 346.

⁵ Лелюшенко Д.Д. Указ. соч. С. 12.

⁶ Подсчитано по: Коломиец М., Мощанский И.Средний танк Т-28 // Бронеколлекция. 2001. № 1. С. 30.

⁷ Зефиров М.В. Асы Люфтваффе. Бомбардировочная авиация. М., 2002. С. 357.

⁸ Хазанов Д.Б. Битва за небо. 1941. От Днепра до Финского залива. М., 2007. С. 314—315.

⁹ Баграмян И.Х.Так шли мы к победе. М.,1988. С. 76, 82.

¹⁰ Хазанов Д.Б. Битва за небо. 1941. От Днепра до Финского залива. С. 243.

¹¹ Лопуховский Л. Вяземская катастрофа 41-го года. М., 2007. С. 171.

¹² Вот где правда, Никита Сергеевич! // Военно-исторический журнал. 1990. № 2. С. 42.

¹³ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 16 (5—2). М.,1996. С. 548.

¹⁴ Мерецков К.А.На службе народу. М.,1983. С. 293.

¹⁵ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н.Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО. М., 2007. С. 253, 262, 270, 291, 315.

¹⁶ Великая Отечественная война. 1941—1945. Военно-исторические очерки. Кн. 2. Перелом. М.,1998. С. 135—139; Карпов В.В. Полководец. М.,1988. С. 352.

¹⁷ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). М.,1997. С. 62; Чуйков В.И. От Сталинграда до Берлина. М.,1985. С. 360—363.

¹⁸ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н.Свастика над Волгой. С. 121—154.

¹⁹ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Тени над Заполярьем. Действия Люфтваффе против советского Северного флота и союзных конвоев. М., 2009. С. 135—136.

²⁰ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Свастика над Волгой. С. 309, 363, 368.

²¹ Там же. С. 413.

²² Горбач В. Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве. М., 2007. С. 33; Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н.Свастика над Волгой. С. 576—577, 581, 582.

²³Подсчитано по: Миренков А.И. Меч, разрушивший гитлеровскую «Цитадель» // Военно-исторический журнал. 2000. № 6. С. 24, 27. Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н.Свастика над Волгой. С. 537, 538, 568.

²⁴ Исаев А.В. От Дубно до Ростова. М., 2004. С. 152, 171, 200, 206, 240.

²⁵ Терентьев Я.Записки прошагавшего пол-Европы. СПб., 2002. С. 38—39.

²⁶ Толконюк И.А. Раны заживают медленно. Записки штабного офицера. М., 2004. С. 330.

²⁷ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Свастика над Волгой. С. 320, 367—368.

²⁸ Годы 1942—1943-й: «Один день ... «съел» два месяца и принес много жертв». (Из дневника Маршала Советского Союза А.И.Еременко) // Военно-исторический журнал. 1994. № 5. С. 18.

²⁹ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). С. 94, 152, 305.

³⁰ Хазанов Д.«Восемьдесят восьмой» против СССР // Ас. 1993. № 1. С. 7.

³¹ Алиев Р.В. Штурм Брестской крепости. М., 2008. С. 693, 696.

³² Хазанов Д.Б. Битва за небо. 1941. От Днепра до Финского залива. С. 58—59.

³³ Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Контрнаступление. М., 2001. С. 111.

³⁴ Барятинский М., Коломиец М. Легкий танк БТ-7 // Бронеколлекция. 1996. № 5. С. 26.

³⁵ Хазанов Д.Б. Битва за небо. 1941. От Днепра до Финского залива. С. 121.

³⁶ См.: Уитли М. Германские эсминцы на Балтике. 1944—1945 годы // Гангут. Вып.15. СПб.,1998. С. 132 (комментарии Е.Ю.Кобчикова).

³⁷ Морозов М.Бомбы на Констанцу // Авиамастер. 2002. № 5. С. 11.

³⁸ Подсчитано по: Балакин С.А. «Сообразительный» и другие. Эскадренные миноносцы проекта 7У // Морская коллекция. 1997. № 6. С. 26. Количество бомб, попавших в Z34, неизвестно (не исключено, что прямых попаданий вообще не было), но, судя по тому, что на эсминце была лишь серьезно повреждена зенитная артиллерия, вряд ли их было более одной. С.А.Балакин указывает, что Ju88 потопили и североморский эсминец «Стремительный» (Балакин С.А. «Гремящий» и другие. Эскадренные миноносцы проекта 7 // Морская коллекция. 1996. № 2. С. 15), но в действительности это сделали Ju87.

³⁹ Зефиров М.В.Указ. соч. С. 394—395, 397—398; Балакин С.А. «Гремящий» и другие. Эскадренные миноносцы проекта 7 // Морская коллекция. 1996. № 2. С. 23.

⁴⁰ Степанов Ю.Г., Цветков И.Ф. Эскадренный миноносец «Новик». Л.,1981. С. 190—191; Балакин С.А. «Гремящий» и другие. С. 23; Он же. «Сообразительный» и другие. С. 20; Зефиров М.В. Указ. соч. С. 396.

⁴¹ Уитли М.Указ. соч. С. 130, 132 (комментарии Е.Ю.Кобчикова).

⁴² Кобчиков Е.Ю.Бой и гибель сторожевого корабля «Туман» // Гангут. Вып.6. СПб.,1993. С. 105; Доценко В.Д. Мифы и легенды Российского флота. СПб.; М., 2000. С. 237 (в последней работе утверждается, что Z4 получил прямое попадание).

⁴³ Степанов Ю.Г., Цветков И.Ф. Указ. соч. С. 192; Балакин С.А. «Гремящий» и другие. С. 28. По другим данным, «Карл Маркс» был поражен не двумя, а четырьмя бомбами, но они не дали прямых попаданий, а легли вплотную у борта (Платонов А.В. Энциклопедия советских надводных кораблей. 1941—1945. СПб., 2002. С. 162).

⁴⁴ См.: Балакин С.А.«Сообразительный» и другие. С. 11—30; Качур П.И.Лидеры типа «Ленинград» // Морская коллекция. 1998. № 6. С. 12—28.

⁴⁵ См.: Там же; Степанов Ю.Г., Цветков И.Ф.Указ. соч. С. 190—192; Зефиров М.В. Указ. соч. С. 395—397; Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Тени над Заполярьем. С. 303.

⁴⁶ Морозов М.Топи их всех?!. ВВС Черноморского флота в операции по освобождению Крыма // История Авиации. 2000. № 6. С. 30.

⁴⁷ Мировая война. 1939—1945. М.; СПб., 2000. С. 563.

⁴⁸ Зефиров М.В. Указ. соч. С. 164.

⁴⁹ Морозов М. Топи их всех?!.. ВВС Черноморского флота в операции по освобождению Крыма // История Авиации. 2000. № 4. С. 34; Он же. Бомбы на Констанцу. С. 11, 17; Голубев В.Ф. Во имя Ленинграда. М., 2000. С. 350; Баевский Г.А. С авиацией через ХХ век. М., 2001. С. 145; Чернышев А.А. Крейсера типа «Киров» // Морская коллекция. 2003. № 1. С. 29; Зефиров М.В. Указ. соч. С. 418; Горбач В. Указ. соч. С. 178.

⁵⁰ Цит. по: Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Контрнаступление. С. 134.

⁵¹ Цит. по: Там же.

⁵² Новиков А.А. В небе Ленинграда. Из записок командующего авиацией // Война, авиация, жизнь... К 100-летию Главного маршала авиации А.А.Новикова. М., 2000. С. 260.

⁵³ Федоров А.Г. Летчики на защите Москвы. М.,1979. С. 80.

⁵⁴ Там же. С. 151—152.

⁵⁵ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Свастика над Волгой. С. 437; Горбач В. Указ. соч. С. 27.

⁵⁶ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Свастика над Волгой. С. 466.

⁵⁷ Подсчитано по: Там же. С. 451, 467, 478, 482.

⁵⁸ Подсчитано по: Там же. С. 125—130.

⁵⁹ Там же. С. 220, 495—497; Зефиров М.В.Указ. соч. С. 239.

⁶⁰ Цветков И.Ф. Гвардейский крейсер «Красный Кавказ». Л.,1990. С. 212.

⁶¹ Хазанов Д.Б.Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Оборонительный период. С. 50; Зефиров М.В., Дёгтев Д.М. «Лаптежник» против «черной смерти». Обзор развития и действий немецкой и советской штурмовой авиации в ходе Второй мировой войны. М., 2008. С. 77.

⁶²Мировая война. 1939—1945. С. 563.

⁶³ Подсчитано по: Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Свастика над Волгой. С. 121—124, 132—136, 142—147.

⁶⁴ Хазанов Д. Битва над Яссами. Провал последнего наступления Люфтваффе на Востоке // Авиамастер. 1999. № 4. С. 26.

⁶⁵ Медведь А., Хазанов Д. Цель – Хельсинки. Удары АДД по финской столице в феврале 1944 г. // Авиация. № 3. М.,1999. С. 19, 25, 28, 33.

⁶⁶ Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 5.

⁶⁷ Там же. С. 7; Котельников В.Р., Лейко О.Ю.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. М.,1993. С. 8—9.

⁶⁸ Медведь А.Н., Хазанов Д.Б. Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. М.,1999. С. 21; Федоров А.Г.Судьбою стало небо. М.,1973. С. 143.

⁶⁹ Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 6, 8.

⁷⁰ Не-111. М.,1996. С. 11, 15, 17, 33.

⁷¹ Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Оборонительный период. С. 106.

⁷² Зефиров М.В.Указ. соч. С. 398.

⁷³ Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 6; Не-111. С. 11, 15, 17; Марковский В., Медведь А.Оружие «пешки» // Авиамастер. 1997. № 2. С. 24; Родионов И.И., Совенко А.Ю. Ил-4: так было // Авиация и Время. 1998. № 1. Вкладка (краткое техническое описание дальнего бомбардировщика Ил-4).

⁷⁴ Котельников В., Морозов М. Незаконнорожденный бомбардировщик // История Авиации. 2001. № 2. С. 7.

⁷⁵ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н.Свастика над Волгой. С. 276, 288, 365.

⁷⁶ Хазанов Д. Битва над Яссами. С. 26.

⁷⁷ Зефиров М.В.Указ. соч. С. 344, 346.

⁷⁸ Хазанов Д.Б.Битва за небо. 1941. От Днепра до Финского залива. С. 314; Он же. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 8.

⁷⁹ Горбач В. Указ. соч. С. 447.

⁸⁰ Родионов И.И., Совенко А.Ю.Указ. соч. С. 11.

⁸¹ Подсчитано по: Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Оборонительный период. С. 115—119.

⁸² Там же. С. 119.

⁸³ Зефиров М.В. Указ. соч. С. 369 (в тексте явно ошибочно указано, что 17 самолетов – это потери всей 77-й эскадры), 387, 391.

⁸⁴ Хаупт В. Группа армий «Север». Бои за Ленинград. 1941—1944. М., 2005. С. 146.

⁸⁵ Подсчитано по: Горбач В. Указ. соч. С. 91—92, 187.

⁸⁶ Подсчитано по: Горбач В. Указ. соч. С. 59—92, 117—182, 475, 483. При подсчете числа боевых вылетов Ju88 и Не111 1-й авиадивизии мы приняли, что 6—11 июля на долю этих машин приходились те же 28% общего числа вылетов дивизии и те же 47% числа вылетов Ju87, Ju88 и Не111, что и 5 июля (за которое только и имеются точные данные).

⁸⁷ Перов В., Растренин О.Штурмовик Ил-2 // Авиация и космонавтика вчера, сегодня, завтра... 2001. № 5—6. С. 101.

⁸⁸ Горбач В. Указ. соч. С. 97, 448; Медведь А., Хазанов Д.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. М., 2007. С. 84, 85.

⁸⁹ Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Контрнаступление. С. 124.

⁹⁰ Зефиров М.В. Указ. соч. С. 235.

⁹¹ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Свастика над Волгой. С. 84, 88, 89.

⁹²Там же. С. 275, 288, 584—585. При определении примерного числа боевых вылетов, сделанных 23 августа 1942 г. Ju88 и Не111 4-го воздушного флота, мы исходили из того, что входившие в состав этого флота 12 бомбардировочных, 4 пикировочных и 3 истребительные группы выполнили в тот день около 2000 вылетов. Поскольку двухмоторные машины летали, видимо, все-таки с меньшей интенсивностью, чем Ju87 и истребители, мы уменьшаем их долю в общем количестве вылетов с 1200 (12/19 общего количества) до 1000.

⁹³ Швабедиссен В. Сталинские соколы. Анализ действий советской авиации в 1941—1945 гг. Мн., 2001. С. 282.

⁹⁴ Советские асы. М.,1996. С. 20.

⁹⁵ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 72, 75.

⁹⁶ Федоров А.Г. Судьбою стало небо. С. 51.

⁹⁷ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 171—172.

⁹⁸ Зефиров М.В. Указ. соч. С. 335.

⁹⁹ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 275.

¹⁰⁰Там же. С. 285.

¹⁰¹ Цветков С. Непосильная ноша // Моделист-конструктор. 1993. № 12. С. 15; Медведь А.Н., Хазанов Д.Б.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. Ч. 1. С. 24.

¹⁰² Хазанов Д.Б.Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Контрнаступление. С. 134; Он же. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 9; Цветков С. Указ. соч. С. 15.

¹⁰³ Хазанов Д.Б. Неизвестная битва в небе Москвы. 1941—1942 гг. Оборонительный период. С. 78—79.

¹⁰⁴ Швабедиссен В. Указ. соч. С. 172, 178, 275.

¹⁰⁵ Архипенко Ф.Ф.Записки летчика-истребителя. М.,1999. С. 112.

¹⁰⁶ Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945. М., 2006. С. 193.

¹⁰⁷ Не-111. С. 10—18.

¹⁰⁸ Соболев Д.А., Хазанов Д.Б. Немецкий след в истории отечественной авиации. М., 2000. С. 191.

¹⁰⁹ Солонин М.На мирно спящих аэродромах... 22 июня 1941 года. М., 2006. С. 73—74.

¹¹⁰ Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. С. 166.

¹¹¹ Драбкин А. Я дрался на истребителе. Принявшие первый удар. 1941—1942. М., 2007. С. 91, 92.

¹¹² Баевский Г.А.Указ. соч. С. 89, 93.

¹¹³ См.: Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. С. 223; [Корнюхин Г.Ф.] Советские истребители в Великой Отечественной войне // Спик М. Асы союзников. Смоленск, 2000. С. 374; Вахламов В.Александр Выборнов // Ас. 1993. № 1. С. 2.

¹¹⁴ Горбач В. Указ. соч. С. 48, 116, 154.

¹¹⁵ Цит. по: Там же. С. 176—177.

¹¹⁶ Морозов М. Несостоявшийся Пёрл-Харбор, или Почему потерпела крах операция «Айсштосс» // Авиамастер. 2001. № 3. С. 28.

¹¹⁷ Зефиров М.В. Указ. соч. С. 344—346.

¹¹⁸ Зефиров М.В., Дёгтев Д.М., Баженов Н.Н. Тени над Заполярьем. С. 141—142.

¹¹⁹ Хазанов Д. «Восемьдесят восьмой» против СССР. С. 7.

¹²⁰ Хазанов Д.Б. 1941. Война в воздухе. Горькие уроки. М., 2006. С. 55; Горбач В.Указ. соч. С. 474; Медведь А., Хазанов Д.Пикирующий бомбардировщик Пе-2. «Пешка», ставшая ферзем. С. 117, 153; Котельников В.Р., Петров Г.Ф., Соболев Д.А., Якубович Н.В.«Американцы» в России. М.,1999. С. 104; Швабедиссен В. Указ. соч. С. 360.