Онлайн библиотека PLAM.RU


  • «Жилые» половины в императорских резиденциях
  • Жилая половина императорской семьи в Зимнем дворце при Николае I
  • Жилая половина императорской семьи при Александре II
  • Комнаты Александра III в Зимнем дворце
  • Жилая половина семьи Николая II в Зимнем дворце
  • «Собственные» сады императорской семьи
  • Половины Зимнего дворца
  • Подвалы Александровского дворца
  • Госпиталь в Зимнем дворце. 1915–1917 гг
  • Уровень комфорта и инженерная инфраструктура императорских резиденций
  • От статс-дам до фрейлин
  • Женские чины и должности при Императорском дворе
  • Выбор фрейлин
  • Репутация фрейлин
  • Фрейлинский коридор
  • Штат фрейлин
  • Должностные обязанности фрейлин
  • Жалованье фрейлин
  • Замужество фрейлин
  • Взаимоотношения фрейлин и членов Императорской фамилии

  • Скандалы Фрейлинского коридора
  • Придворные платья
  • Орденские дамы и знаки отличия
  • Портретные дамы и фрейлинские шифры
  • Дворцовая терминология
  • Судьбы фрейлин
  • Придворная челядь
  • Штатные должности
  • Старшие придворные чины: обер-гофмаршал, гофмаршал, камер-фурьеры и гоф-фурьеры
  • Камердинеры
  • Придворные арапы
  • Камер-казаки
  • Дворцовая прислуга императорской семьи
  • Наследственный характер службы
  • Слуги-специалисты
  • От крепостной к вольнонаемной прислуге
  • Жалованье прислуги
  • Форма дворцовых слуг
  • Крестники и крестницы
  • Дисциплина, кражи, наказания
  • Быт монархов, их окружение

    «Жилые» половины в императорских резиденциях

    Жилая половина императорской семьи в Зимнем дворце при Николае I

    Императорские дворцы представляли собой огромные жилые комплексы, населенные тысячами людей, которые жили в императорских резиденциях по-разному: одни в подвалах дворцов в комнатах-общежитиях, другие занимали десятки роскошных комнат.

    Говоря о роскошных интерьерах императорских резиденций, следует иметь в виду, что для Романовых пышный дворцовый антураж был естественной частью повседневной жизни. В их представление о самодержавии органично входила мысль о необходимости поддержания богатства и пышности Императорского двора, как лица власти. Поэтому роскошные дворцовые интерьеры, среди которых проходила жизнь императорских семей, являлись для них обыденным жилым и рабочим интерьером, и на нем взгляд не фиксировался.

    Императорские резиденции традиционно делились на зоны, каждая из которых выполняла свои функции. Безусловно, «сердцем» дворца была та часть, где жила императорская семья. Семью монарха обслуживали сотни людей, сосредоточенных в хозяйственных и служебных помещениях дворцов. Личные, жилые комнаты, императорской семьи являлись своеобразными квартирами, которые назывались «половины». Половины включали в себя несколько групп помещений, выполнявших различные функции: парадные апартаменты, личные и служебные помещения. При этом парадные покои несли представительскую функцию в состав половин входили не всегда.

    Таким образом, дворцовые половины — это комплексы жилых помещений, связанных топографическим единством, общим назначением или владельцем, с единым архитектурно-декоративным решением. Это были личные покои императорской семьи, в целом отделенные от парадных залов. Им присуща своеобразная среда обитания первых лиц империи, со своими традициями и порядками, сознательно культивируемыми и передаваемыми из поколения в поколение. Уклад жизни первых лиц на их дворцовой половине также служил сознательному формированию определенного образа владельцев. При смене владельца границы половины, как правило, сохранялись. Но это не мешало новым владельцам половины производить ее полный ремонт с заменой декоративного убранства.

    В Зимнем дворце дворцовые половины сформировались еще в XVIII в. В первой четверти XIX в., естественно, происходили некоторые изменения и в их топографии, и архитектурном убранстве. Однако самые серьезные изменения в конфигурации дворцовых половин были осуществлены во второй четверти XIX в. в период правления Николая I.

    Пожар Зимнего дворца в декабре 1837 г. оставил после себя относительно уцелевший первый этаж и выгоревшие второй и третий этажи. Сам Николай I оценивал произошедшее следующим образом (запись от 3 января 1838 г.): «Надо благодарить Бога, что пожар случился не ночью… Эрмитаж мы отстояли и спасли почти все из горевшего дворца. Жаль старика, хорош был… надеюсь к будущему году его возобновить не хуже прошедшего, и надеюсь без больших издержек… Одно здешнее дворянство на другой же день хотело мне представить 12 миллионов, также купечество и даже бедные люди. Эти чувства для меня дороже Зимнего дворца; разумеется, однако, что я ничего не принял и не приму: у русского царя довольно и своего»1.

    Дворец восстанавливали авральными темпами, работали круглосуточно, и к апрелю (к Пасхе) 1839 г. работы по возрождению Зимнего дворца в целом закончились. Семья Николая I переехала в Зимний дворец в ноябре 1839 г.

    В процессе восстановления дворцовые половины подверглись не только значительному обновлению, но и была произведена их некоторая перепланировка.

    Традиционным «районом» размещения личных покоев императорской семьи оставались три этажа северо-западного ризалита Зимнего дворца. На втором этаже размещались покои императрицы Александры Федоровны. На третьем этаже жилые покои появились впервые в 1826–1827 гг., когда здесь устроили половину Николая I, с его знаменитым кабинетом. Его планировка сохранилась и после пожара.

    Первый этаж северо-западного ризалита отвели под покои великих княжон Ольги и Александры. Ольга Николаевна упоминает в воспоминаниях, что «помещения для нас, детей, были в нижнем этаже, под апартаментами родителей». Такая планировка, в сочетании с созданием здесь вертикальной, сквозной коммуникации от первого до третьего этажа – лестницы с подъемной машиной – наметила существенную для жизни царствующей фамилии во дворце тенденцию к локализации ризалита, которая развивалась до 1880-х гг.2

    Терминологически все три этажа северо-западного ризалита в литературе называют единой половиной, в которой жила императорская семья. Вместе с тем ее деление на детские покои (первый этаж), покои императрицы (второй этаж) и комнаты Николая I (третий этаж) позволяет также называть их самостоятельными половинами, поскольку они имели свое особое функциональное назначение, четкую топографию и специфическое декоративное убранство, отвечавшее личным вкусам их владельцев.

    В период правления Николая I в семейной жизни императорской семьи наметились противоречивые тенденции. С одной стороны, полностью сохранялась традиция публичности в приватной жизни императорской семьи. Примеров тому множество. Например, во время пребывания в Петергофской Александрии императорская семья сознательно и привычно выставляла идиллию своей семейной жизни на всеобщее обозрение. Окна в Коттедже не закрывались и не занавешивались. Кадетам, периодически приглашаемым в Александрийский парк, позволялось заглядывать в окна и наблюдать за повседневной жизнью императорской семьи. Вероятно, психологически это было тяжело. Но сам император и его жена воспринимали публичность как неизбежную и очень важную часть своей «работы», к которой они очень ответственно относились.

    С другой стороны, с 30-х гг. XIX в. в императорской семье постепенно начинают вызревать иные поведенческие стереотипы, связанные с соотношением публичности и закрытости своей жизни, развивавшаяся в социально-поведенческой сфере тенденция осознания потребности разделения быта императорской семьи и ритуала официальных и светских приемов, что было связано с изменением самого понятия частной жизни императорской семьи, привела к его новому содержанию.

    Покои императрицы Александры Федоровны на втором парадном этаже Зимнего дворца служили продолжением парадной анфилады Невской линии. Парадная часть апартаментов императрицы Александры Федоровны включала в себя три гостиные: Малахитовую (ныне зал № 189), Розовую (№ 187) и Малиновую (№ 186). Там же располагались две столовые: Арапская (№ 155) и Помпейская (№ 188). Наряду с парадными, представительскими залами, половина императрицы включала в себя и личную часть апартаментов. К ним относился Кабинет3 (№ 185), Синяя спальная (№ 184), Розовая уборная (№ 183) и Будуар (№ 182). Все эти личные помещения были перепрофилированы в ходе ремонта 1895–1896 гг., и ни одно из них не сохранилось до настоящего времени. Третьей частью жилых помещений на половине императрицы Александры Федоровны были служебные помещения. К ним относилась Проходная комната (№ 180), Большая столовая (ныне залы № 178, 179), Бриллиантовая (№ 176) и Ванная комнаты (№ 670). Вместе с тем необходимо отметить, что деление половины на парадные, личные и служебные помещения весьма относительно. Примером тому служит Ванная комната императрицы. Она была отделана архитектором А. Брюлловым с пышной мавританской роскошью. Мемуаристы упоминают, что Ванная комната Александры Федоровны служила для приемов близких ко Двору людей.

    Набор помещений, размещенных на половинах, свидетельствовал о совершенно определенном «домашнем» статусе каждого члена семьи. На этаже императрицы Александры Федоровны располагались три парадные гостиные. На этаже Николая I – две, а у великих княжон на первом этаже – одна парадная гостиная на двоих. На остальных половинах гостиных не было. У наследника Александра Николаевича своя гостиная появилась только после женитьбы в 1841 г. Аналогично обстояло дело и со столовыми. На этаже императрицы – три столовых, на остальных этажах императорской половины столовых не было вообще. Столовые императрицы служили местом сбора большой семьи императора Николая Павловича.


    К.А. Ухтомский. Арапский зал. Середина XIX в.



    К.Л. Ухтомский. Помпейская столовая. 1874 г.



    Э.П. Гау. Белая гостиная имп. Александры Федоровны. 1860 г.



    Э.П. Гау. Большая гостиная.



    Э.П. Гау. Будуар имп. Александры Федоровны. 1871 г.




    Э.П. Гау. Ванная и туалетная комнаты имп. Александры Федоровны. 1871 г.



    Э.П. Гау. Спальня имп. Александры Федоровны. 1859 г.


    Из перепланировок императорской половины можно упомянуть о появлении второго кабинета императора Николая Павловича, который оборудовали на первом этаже северозападного ризалита Зимнего дворца.

    Говоря о жилых половинах императорской семьи, следует упомянуть об одной устойчивой традиции, соблюдавшейся, по крайней мере, почти 200 лет в императорском Петербурге. После переезда в пригородные резиденции или после возвращения в Зимний дворец в обязательном порядке проводился обряд освящения жилых комнат. Сначала придворное духовенство отслуживало молебствие, после которого священник кропил все жилые комнаты4. Видимо, этот обряд восходил к традициям борьбы со «сглазом».

    Жилая половина императорской семьи при Александре II

    Как правило, с началом нового царствования или после женитьбы цесаревича на дворцовых половинах происходили серьезные изменения. После женитьбы в 1841 г. старшего сына Николая I цесаревича Александра Николаевича для его семьи была оборудована «квартира» в юго-западном ризалите Зимнего дворца. Там находились преимущественно комнаты цесаревны, а впоследствии императрицы Марии Александровны.

    Одна из камер-юнгфер Марии Александровны оставила довольно подробное описание этих комнат. По ее словам, квартира, предназначенная молодым в Зимнем дворце, выходила частью на Адмиралтейство, частью на Дворцовую площадь. Комнаты цесаревича были напротив Адмиралтейства, начиная от балкона с зеленой палаткой, с которого царская фамилия смотрела обыкновенно разводы караула.

    Говоря о половине семьи цесаревича Александра Николаевича и Марии Александровны, следует иметь в виду, что каждый из хозяев собственной половины, располагая определенным, стандартным набором помещений, мог их обустраивать, следуя своим вкусам и предпочтениям. В наборе этих помещений нашли отражения индивидуальные представления российских императоров о повседневном комфорте. В начале 1840-х гг. решающим словом при планировке и оформлении интерьера было слово «действующих монархов» – Николая I и Александры Федоровны. Однако впоследствии, особенно после воцарения Александра II в 1855 г., интерьеры во многом изменялись согласно пожеланиям новых монархов.

    Жилые помещения на половине Александра II, расположенные вдоль Темного коридора, включали в себя шесть комнат: Бильярдную, Приемную, Учебную комнату, Кабинет, Камердинерскую и Библиотеку. К этим помещениям примыкала еще одна Камердинерская комната, над ней размещалась антресоль. Рядом с Камердинерской находилась Буфетная5.

    Мемуаристка уточняет, что в Кабинете цесаревича, в алькове за колоннами, «находилась спальня». Однако на дошедших до нас шести акварелях, изображающих кабинет Александра II в разные годы, никакой спальни в алькове не просматривается. Кушетка в кабинете была, однако она стояла либо у стены с колоннами, либо позади рабочего кресла императора. Но то, что Александр II часто использовал рабочий кабинет как спальню, особенно начиная с 1860-х гг., это факт. Мемуаристка оставила описание Библиотеки, или Второго кабинета: «Эта комната была огромная, заставленная по стенам высокими шкафами красного дерева с надписями на каждом, какого отдела находятся в нем книги, и столами, заваленными бумагами, планами»6. На одном из шкафов стоял черный бюст папы римского Григория XVI.

    Примечательно, что ранее на месте половины Александра II в конце XVIII в. были помещения, в которых проживал будущий император Александр I. Его спальня впоследствии превратилась в кабинет Александра II. Кабинет Александра I в начале XIX в. находился там, где в конце XIX в. был расположен кабинет Николая II. Непарадная жизнь Александра I проходила в комнатах, занятых в 1895–1896 гг. Николаем II в бельэтаже7.

    Личные помещения императрицы Марии Александровны, жены Александра II, находились в юго-западном ризалите.


    Э.П. Гау. Бильярдная имп. Александра II



    Э.П. Гау. Кабинет имп. Александра II


    Окна ее комнат выходили на Дворцовую площадь и Адмиралтейство. Перечень ее личных комнат включал в себя «стандартный набор» из Уборной, Ванной, Опочивальной комнаты, Будуара, Кабинета, Золотой гостиной, Столовой, Буфета, Камер-юнгферской и Ванной комнаты на антресолях. Всего 10 помещений, включавших в себя парадные, личные и служебные помещения. Интерьеры всех этих помещений были полностью утрачены в последующие годы.

    Камер-юнгфера императрицы подробно описала все помещения своей хозяйки: «Первая комната (здесь и далее в цитате выделения мои. – И. 3.) была уборная, в два окна; стены покрыты драпировкой из розового дама, разукрашены снурками и кистями; портьеры, занавесы и вся мебель покрыта той же матернею; чехол на туалетном столе и покрывало на зеркале – из цельного брюссельского кружева на розовой подкладке, прибор туалетный и зеркало серебряные….Впоследствии переменили розовую обивку на светло-лиловую и предпочли соединить уборную и кабинет в одной комнате; в этом новом кабинете в последнее время императрица Мария Александровна постоянно находилась, а секретаря принимала в первоначально устроенном кабинете.

    Вторая комната, в одно окно, с матовым стеклом, была ванная. Белая мраморная ванна отделялась от остальной части комнаты драпировкой из синего сукна, и вся мебель крыта им же.

    Третья — очень большая спальня; три окна выходили на маленький дворик, а в другой стене, в выступе дворца, одно окно, из которого через площадь видна Нева: …Стены, занавесы вокруг кровати, покрывало, валики на кровати, занавесы у окон, портьеры, диваны, кушетки, табуреты, стулья с очень высокими прямыми спинками, корзина для подушек, экран у камина – все крыто дама василькового цвета с белыми букетами; вся названная мебель и еще два трюмо, витрины для бриллиантов, шкафики у кровати, столы, парадный туалетный стол с золотым туалетным прибором, киот со столиком для молитвенника и скамейкою для колен – были отделаны черепаховую фанеркою с инкрустацией.

    Четвертая комната – кабинет: стены и мебель крыты светло-голубым дама с белыми узорами; задняя стена полукруглая и по всей стене полукруглый диван; перед ним с одного конца стояли столик и кресла, с другого – стулья и табуретики, посредине комнаты довольно близко к дивану – кушетка, на которой великая княгиня постоянно отдыхала.


    Э.П. Гау. Библиотека имп. Александра II. 1867 г.



    Э.П. Гау. Гардеробная имп. Александра II. 1871 г.



    Л. Премацци. Гардеробная имп. Марии Александровны. 1857 г.



    Л. Премацци. Малиновый кабинет имп. Марии Александровны. 1857 г.



    Э.П. Гау. Будуар имп. Марш Александровны. 1861 г.



    ЭЛ. Гау. Ванная комната имп. Марии Александровны. 1850-е гг.


    На кушетке лежал валик длиною 3/4 аршина, на розовом чехле надета батистовая вышивка и обшитая кружевами наволочка: его подкладывали под спину, а маленький такой же валик клали на подушку кушетки под голову. Письменный стол стоял у стены около двери, ведущей в спальню… В противоположной стене – камин….Библиотеки не было вовсе. Впоследствии, с правой стороны круглого дивана, была сделана небольшая дверь, скрытая под драпировкой, ведущая на лестницу в нижний этаж, в комнаты детей; по стенам этой лестницы устроены были полки для книг; лестница освещалась днем и ночью карселевскими лампами, так как была устроена внутри стен и была совершенно темная.

    Пятая комната, очень большая, угловая, крыта красною с золотыми арабесками материею; большой письменный стол, с золотым письменным прибором, тут же стоял рояль и круглый прекрасный мозаичный стол …Эта комната называлась – парадный кабинет. Столовой не было, и когда цесаревна обедала дома или были приглашенные к столу, то обедали в этой комнате. В первых четырех комнатах полы были устланы коврами.

    Шестая, золотая комната: белые стюковые стены с легкими золочеными лепными разводами, вся мебель вызолоченная. Седьмая — огромное белое зало в два света; в углах колоссальные хрустальные канделябры, на вершине их киликсы, то есть плоские стеклянные чаши; в них помещены газовые рожки, свет от которых переливался тысячами разноцветных огней в гранях канделябров….В уступе над подъездом, крытый балкон, так называемый фонарчик, посередине которого стояла белая мраморная Венера Медицейская, а по стенам были устроены полки, обтянутые красным сукном… Впоследствии была уничтожена широкая лестница, ведущая с улицы до третьего этажа. Во втором этаже в этом пространстве сделана столовая, обитая зеленым с цветами мокетом; свет проникал из огромного стеклянного колпака на крыше»8.

    Прежде чем говорить о новых «жильцах» Зимнего дворца, следует упомянуть, что в 1858 г., когда старшему сыну Александра II цесаревичу Николаю осенью минуло 15 лет, для него начали оборудовать Собственную половину в так называемом

    Шепелевском дворце, который с XVIII в. входил в комплекс зданий Зимнего дворца. Для цесаревича в соответствии с его статусом оборудовали три комнаты: Гостиную, Кабинет и Спальню9. Николай Александрович прожил на своей половине пять лет, пока осенью 1864 г. он не отправился в путешествие по Европе, из которого вернуться ему было не суждено.

    Комнаты младших сыновей Александра II, Сергея и Павла, пока они были маленькими, находились на первом этаже Зимнего дворца под комнатами императрицы Марии Александровны, окнами на Собственный сад. В этих комнатах ранее жили старшие сыновья Александра II, которые по мере взросления получали другие комнаты в Зимнем дворце10.

    Когда великие князья взрослели (как правило, в 10–11 лет), их переводили из «детских комнат» во взрослые покои. Так десятилетнего Сергея Александровича переселили из детских комнат во взрослые в 1867 г. Эти комнаты находились на втором этаже и выходили окнами на Адмиралтейскую площадь. В них он прожил с 1867 по 1880 г. В начале XIX в. это были внутренние покои императора Александра I. Несколько позже младшего брата Сергея – великого князя Павла также переселили на эту половину Зимнего дворца, только его комнаты находились на первом этаже11.

    Комнаты Александра III в Зимнем дворце

    В 1865 г. цесаревичем был объявлен великий князь Александр Александрович, который унаследовал от старшего брата не только его невесту, но и Аничков дворец, где он и поселился осенью 1866 г. после свадьбы. Поэтому у Александра III в Зимнем дворце своей половины до 1887 г. не было.

    Александр III до 1881 г. с семьей жил в Аничковом дворце. После гибели Александра II 1 марта 1881 г. новый император 27 марта 1881 г. с семьей переехал в Гатчинский дворец, который, наряду с Аничковым, стал постоянной жилой резиденцией императорской семьи. Зимний дворец Александр III не любил и в нем практически не жил. Но, тем не менее, Зимний дворец продолжал оставаться главной императорской резиденцией, и там по протоколу проходило множество официальных мероприятий, на которых обязан был присутствовать император.

    Именно поэтому в 1887 г. Александр III выразил желание устроить в Зимнем дворце Собственную половину, где он мог бы останавливаться во время приездов в Зимний дворец. Поскольку, по традиции дети не трогали половин своих умерших родителей, то за основу половины Александра III использовались бывшие комнаты его младшего брата великого князя Алексея Александровича.

    В результате ремонтных работ новую императорскую половину оборудовали в течение года. К 1888 г. половина императора Александра III в Зимнем дворце включала в себя следующие помещения: Передняя, Проходная первая, Проходная вторая, Проходная третья, Уборная Его Величества, Уборная и Ванная, Кабинет, Гостиная угловая, Гостиная вторая, Библиотека, Гардероб, Две проходные комнаты за гардеробом, Дежурная и Буфет. Всего 15 комнат12.

    Топографически все эти комнаты располагались на третьем этаже северо-западного ризалита дворца, причем их большая часть выходила окнами на Неву. Впоследствии, 7 февраля 1895 г., после прогулки Николай II и Александра Федоровна специально заехали в Зимний дворец, чтобы осмотреть «верхние комнаты Папа, которые Алике еще не видела».

    Из событий, связанных со штурмом Зимнего дворца в октябре 1917 г., известно, что один из снарядов попал в Библиотеку Александра III, занимавшую угловое помещение, выходя окнами на Адмиралтейство и на Неву. На половине Александра III находился и «Собственный Их Величества подъезд», который выходил на Неву13.

    Жилая половина семьи Николая II в Зимнем дворце

    После того как в октябре 1894 г. императором стал Николай II, в Зимнем дворце с ноября 1894 г. начались масштабные работы по оборудованию жилой половины для молодого императора. Одновременно в Зимнем дворце обустраивалась половина для младшей сестры Николая II великой княгини

    Ксении Александровны и ее мужа великого князя Александра Михайловича. Эти работы велись по проектам архитектора АФ. Красовского14. Затем в 1899 г. его сменил архитектор Н.И. Крамской. С 1905 г. ведущим архитектором становится А.С. Данини – архитектор Царскосельского дворцового управления.

    В ходе этих работ помещения на втором этаже северозападного ризалита, ранее принадлежавшие императрице Александре Федоровне, жене Николая I, полностью утратили свой первоначальный декор.

    Надо отметить, что оформление интерьеров царской половины Николая II шло на совершенно иной основе, чем у его предшественников. Ранее интерьерно-декоративная часть убранства была результатом индивидуальной проработки архитекторами облика каждого из помещений. В конце XIX в. отделка помещений велась на основе каталогов и образцов, которые представлялись ведущими строительными и интерьерными фирмами. Буржуазные стандарты, связанные с оформлением комнат и созданием соответствующего уровня комфорта, вытесняют традиционные представления о дворцовой пышности императорских резиденций.

    Молодое поколение совершенно не устраивали прежние стандарты дворцовой жизни и представления об уровне комфорта личных помещений царской семьи. Великий князь Александр Михайлович заметил, что даже после проведенного ремонта, комнаты Зимнего дворца подавляли «своими размерами, с громадными, неуютными спальнями»15.

    Детали интерьера новой половины утверждались лично императрицей Александрой Федоровной. К весне 1895 г. все интерьеры царских комнат окончательно утверждаются. Николай II отметил в дневнике 26 апреля 1895 г.: «Заехали в Зимний, где окончательно решили все в последних подробностях».

    Но решающую роль в оформлении интерьеров играла не императорская чета, а старшая сестра императрицы – великая княгиня Елизавета Федоровна, или Элла, как ее называли родные. Именно Элла «курировала» отделку помещений на императорской половине в Зимнем дворце. Николай II в дневнике несколько раз отметил дизайнерские заслуги Елизаветы Федоровны: «Элла переехала к нам из Большого дворца; она ездила в город осматривать наши помещения в Зимнем, которых отделка близится к окончанию» (5 октября 1895 г.); «Поехал в Зимний, где осмотрел с Эллой наши комнаты, которые почти готовы» (8 ноября 1895 г.). В результате царь прямо заявил: «Элла – автор наших комнат. Показали им все наше устройство» (11 января 1896 г.). Надо добавить, что Елизавета Федоровна распространила свою дизайнерскую практику и на Александровский дворец Царского Села, на Свитской половине которого по ее указаниям отделывалось несколько комнат в так называемом английском стиле.


    Библиотека имп. Николая II



    Приемная имп. Николая II



    Спальня имп. Николая II и имп. Александры Федоровны


    Стилем, столь любимым молодой императорской четой, стал модерн. Ведущей фирмой, разрабатывавшей интерьерные эскизы и поставлявшей предметы интерьера, выбрали фирму Ф. Мельцера. Срочность заказа по оформлению жилых комнат в Зимнем дворце оказалась столь строгой, что фирма Ф. Мельцера за каждый день просрочки обязывалась выплачивать по 500 руб. пеней. Это очень крупная сумма по тем временам.

    Императорская половина по традиции делилась на две части – мужскую и женскую. Эти части соединялись общим помещением – Передним залом. Единственным отступлением от традиций было то, что у молодых супругов появилась общая спальня с большой двуспальной кроватью. Это «исключение» соблюдалось и в Александровском дворце Царского Села.

    Комнаты Николая II включали в себя: Адъютантскую, Бильярдную, Библиотеку, Первое и Второе проходные помещения, Кабинет и Уборную с бассейном. Любимым помещением императора была Библиотека, оформленная в готическом стиле.

    Комнаты Александры Федоровны размещались на месте бывших покоев другой Александры Федоровны – жены Николая I: Столовая, Малахитовая гостиная, Первая (Розовая) и Вторая (Малиновая) гостиные, Угловой (Зеленый) кабинет, Спальня и Ванная комната. Часть этих помещений сохранила оформление в стиле рококо16.

    Детские комнаты царских дочерей устроили на первом этаже северо-западного ризалита, пятьдесят лет назад в тех же комнатах жили дочери Николая I – Ольга и Александра. Окна их комнат выходили на Неву, продолжаясь от Детского до Иорданского подъезда.

    30 декабря 1895 г. император Николай II и императрица Александра Федоровна вместе с новорожденной Ольгой переехали в Зимний дворец. Их обустройство в Зимнем дворце сопровождалось дальнейшими ремонтными работами. Николай II записал в дневнике: «В 2 3/4 ч. простились с милым Царским и сели в поезд, с кот. Мама приехала из Гатчины. Со станции в Питере поехали прямо в Зимний в наши новые комнаты. В библиотеке отслужили молебен, все комнаты, наши и детские, были окроплены. После двухчасовой работы я устроился и все вещи расставил на места, им соответствующие». В новой квартире в Зимнем дворце семья Николая II прожила до апреля 1904 г.17

    «Собственные» сады императорской семьи

    Следует сказать еще об одной традиции, связанной с императорскими резиденциями. Дело в том, что рядом с императорскими половинами во всех пригородных резиденциях разбивались так называемые «Собственные сады». Они действительно были «Собственными», поскольку, как правило, обносились решетками и соответствующим образом охранялись. Собственные сады являлись непосредственным продолжением императорских половин на открытом воздухе.


    Неизвестный художник. Камеронова галерея и Фрейлинский садик в Царском Селе


    Как правило, Собственные сады были особым предметом забот со стороны императриц. Мужья и дети императриц в меру своих сил помогали им в этом занятии. Например, осенью 1824 г. будущий император Николай I, возвращаясь из Пруссии, вез матери, императрице Марии Федоровне, цветочные луковицы, купленные у садовника Туссена за 37 талеров18.

    Став императором, Николай I особенно любовно обустраивал петергофский парк Александрию, поскольку это был действительно его «собственный» парк. Периодически, из личных «Гардеробных сумм» Николай Павлович выделял значительные средства на содержание парка Александрия. В сентябре 1841 г. по высочайшему повелению садовнику Эрслеру за купленные в 1841 г. цветы для украшения «Дачи в Александрии» было выплачено 160 руб. 38 коп.19 В марте 1842 г. «на содержание парка в Александрии» было выплачено 506 руб. 57 коп. В декабре 1844 г. «на покрытие расходов в парке Александрия по ремонту и содержанию дорог – 1065 руб.». В этом же месяце «на вырубку сухих и посадку новых деревьев в Александрии – 688 руб. 64 коп.», а также «по смете садового мастера Эрслера» выплатили 988 руб. 40 коп.20


    Царское Село. Зубовский флигель


    Счетов подобного рода было достаточно много21. Следует еще раз подчеркнуть, что это были дополнительные средства «из кармана» императора на содержание его любимого парка.

    Подобные любимые Собственные сады были и у других российских императоров и императриц. Александр II считал своим Собственный сад у Зубовского флигеля в Царском Селе. В 1865 г. архитектор И. Монигетти составил проект Вензельных ворот для Собственного сада, расположенного рядом с Зубовским флигелем Большого Царскосельского дворца. Свое название ворота, выполненные из чугуна и кованного железа, получили благодаря массивным вензелям императора Александра II и его супруги. Ворота были «утверждены к постройке» 10 июня 1868 г. и установлены на Большом спуске (пандусе) при выходе от Камероновой галереи в Собственный сад.

    «Собственный сад» Александра III находился в Гатчинском парке и также любовно обустраивался императором.

    Когда Николай II стал императором и поселился в Зимнем дворце, то сначала у него такого Собственного сада не было. Ранее российские монархи могли позволить себе гулять по набережным или прогуливаться в Летнем саду. Правда, с этой традицией было покончено еще при Александре II, когда в него стреляли в апреле 1866 г. у ворот Летнего сада, а в апреле 1879 г. выстрелы раздались уже близ Певческого моста. Последние полтора года своей жизни Александр II гулял по бесконечным залам Зимнего дворца, а «для здоровья» – открывали окна дворцовых залов.


    Садик у западного фасада Зимнего дворца. Фото 1910-х гг.


    Для обеспечения безопасности прогулок Николая II со стороны северо-западного ризалита разбили Собственный сад. Безопасность царя обеспечивалась не только охраной, но и двухметровой оградой из темно-красного гранита. По верху ограды в 1901 г. была укреплена красивейшая решетка с императорскими орлами. Для Николая II, привыкшего к обширным паркам пригородных резиденций, маленький Собственный сад около Зимнего дворца казался клеткой. Он так и записал в дневнике 31 марта 1895 г.: «Утром погуляли в саду, который теперь нам кажется узкою клеткою после приволья в Царском».

    Кроме Собственного сада император Николай II, в целях безопасности, частенько гулял по крыше Зимнего дворца. Последний раз он со своими дочерьми посетил крыши Зимнего дворца 25 февраля 1913 г., когда по случаю празднования 300-летия династии он на несколько дней со всей семьей переехал в главную императорскую резиденцию.

    Именно тогда императорская семья впервые после весны 1904 г. несколько дней прожила на своей половине в Зимнем дворце. Из царской семьи только цесаревич Алексей никогда не жил в этой резиденции, но спустя девять лет и девочки успели забыть свои детские комнаты. Царь писал: «В 4 часа всей семьею переехали на жительство в Петербург. Со станции отправились к Спасителю, где застали молебен, и затем приехали около 5 час. в Зимний дв. Дети с радостью осматривали свои и наши комнаты. Пили чай и обедали в угловой гостиной Алике». Во дворце они прожили неделю (с 19 по 26 февраля 1913 г.) и уже больше в него не возвращались.

    Для нужд императорской семьи использовались два подъезда: Их Императорских Величеств (Салтыковский) – со стороны Адмиралтейского проезда и подъезд со стороны северного фасада – Детский подъезд. Эти два подъезда были нужны для выхода императорской семьи из личных комнат.

    Следует отметить, что подъезды в Зимнем дворце были специализированны, поскольку существовал четкий перечень лиц, которые могли проходить через них. А.А. Мосолов писал: «Каждый должен был сам знать, к какому из подъездов надо было явиться. Для великих князей открывался подъезд Салтыковский, придворные лица входили через подъезд Их Величеств, гражданские чины являлись к Иорданскому, а военные – к Комендантскому»22.

    Поскольку император был молод, то для него и его друзей в большом внутреннем дворе Зимнего дворца заливался каток. Всю зиму 1896 г. император ежедневно играл в русский вариант хоккея – в сапогах, гнутой клюшкой он часами гонял мячик.

    Половины Зимнего дворца

    Кроме императорской половины, расположенной в северо-западном ризалите, в Зимнем дворце существовали другие половины. В 1895 г. одновременно с ремонтом императорской половины велись работы и на Пятой половине. Эта Пятая половина предназначалась в качестве «квартиры» для младшей сестры Николая II – Ксении и ее мужа великого князя Михаила Александровича. Они поженились на полгода раньше императорской четы и, что называется, «дружили семьями». Эта половина находилась на первом этаже дворца. Царь записал в дневнике в январе 1896 г.: «Пошли вниз к Ксении, куда приехала Мама, и затем отправились в Малую церковь».

    «Квартиры» брата и сестры отделывались по единым стандартам и оснащались по последнему слову тогдашней бытовой техники. Например, Дворцовое ведомство закупило телефоны Белла (стоимостью 22 руб. 15 коп.), в буфетной оборудовали дубовый ледник «на роликах с краном и ведром». Устанавливала его фирма Сан-Галли, давний деловой партнер Министерства Императорского двора. Счет за эту техническую новинку – прообраз холодильника, составил 400 руб. Умывальный прибор из 16 предметов обошелся в 125 руб. Его поставил торговый дом А. Марсера, специализировавшийся на продаже фарфора, фаянса и хрусталя.

    Поскольку работы проводились самым срочным порядком, то для них, с разрешения министра Императорского двора, дозволялось нанимать нижних чинов лейб-гвардии Преображенского полка, с платою каждому из солдат по 60 коп. в день «в виду усиленных работ по отделке помещений на пятой половине»23.

    Кроме этого, была Вторая дворцовая половина. Она находилась в южном корпусе Зимнего дворца и шла вдоль Дворцовой площади, от Александровского зала до перехода в Эрмитаж. На этой половине при Николае II периодически отводились помещения для временного проживания. В период первой русской революции, когда политический терроризм приобрел необычайный размах, для того, чтобы уберечь сановников, ставших объектами террористической охоты, их прятали на Второй половине в хорошо охраняемом дворце. Среди этих сановников были великий князь Николай Николаевич (Младший), генерал-губернатор Петербурга Д.Ф. Трепов, министр внутренних дел П.А. Столыпин. На Шестой половине, которая располагалась в юго-западном ризалите, над комнатами Александра II, с начала 1880 г. жила княжна Е.М. Долгорукова, вышедшая замуж за императора в июле 1880 г. и превратившаяся, как уже указывалось, в княгиню Юрьевскую. По весьма достоверной легенде, комнаты Долгоруковой были соединены с кабинетом императора винтовой лестницей.

    Кроме императорской семьи в Зимнем дворце жили самые разные люди. Их право на получение «метров» в императорской резиденции было связано либо с близостью к царской семье, либо с определенным служебным статусом. Когда в 1912 г. Марию Вишнякову, вынянчившую всех царских детей, отправили на «заслуженный отдых», то ей выделили в Зимнем дворце трехкомнатную квартиру по Комендантскому коридору и полностью обставили за счет средств императорских детей. С другой стороны, с 1895 по 1901 г. в Зимнем дворце имел постоянную квартиру И.В. Гурко «по званию генерал-фельдмаршала».

    Любопытно, что даже императорские половины не были избавлены от бытовых проблем. Одной из таких «застарелых» дворцовых проблем – обилие насекомых, нашествиям клопов, периодически подвергались и царские половины. В XVIII в. блохи и клопы были обычным явлением даже в императорских дворцах. В первой половине XIX в. появление блох и клопов стало восприниматься как чрезвычайное событие. Например, после «возобновления» Зимнего дворца в 1838–1839 гг. пришлось бороться с клопами. Вероятнее всего, что насекомых во вновь отстроенный дворец занесли мастеровые, восстанавливавшие этот дворец. В мае 1838 г. распоряжением Николая I из его «Гардеробной суммы» было выдано «камердинеру Гримму за заготовку травы против клопов для гардероба Его Величества» – 50 руб.24 На следующее лето «нашествие» клопов на императорскую половину повторилось, поскольку камердинеру Гримму вновь выделили 50 руб. На травы, видимо, уже не надеялись и деньги потратили на порошок для истребления клопов, выписанный из Тифлиса25. В дневниках Николая II также отмечены факты клопиных «атак». Поэтому клопов травили в Зимнем дворце ежегодно, отпуская на это достаточно крупные суммы. В 1904 г. на истребление насекомых в Зимнем дворце потратили 1830 руб.

    Царская половина, расположенная в северо-западном ризалите, серьезно пострадала в октябрьские дни 1917 г. Но поскольку дворцы после 1917 г. стали собственностью народа, то личные комнаты царской семьи восстановили и открыли для публики в 1922 г. Однако вскоре выяснилось, что эта экспозиция вызывает «нездоровый» интерес публики. Народ буквально валом валил в Зимний дворец, чтобы посмотреть, «как жили цари». Поэтому 1 августа 1926 г. решением Главнауки «царскую экспозицию» закрыли. Последующие годы были временем превращения Зимнего дворца в Эрмитаж, расширения выставочных площадей и т. д. Все это привело к необратимым утратам «художественно малоценных интерьеров». До настоящего времени сохранилась только Библиотека Николая II, да и то с серьезными утратами.

    Подвалы Александровского дворца

    Все императорские резиденции имели подвалы, где сосредотачивались различные дворцовые службы. Как правило, ни какой документации о планах подвалов в архивных фондах не откладывалось. Хотя о некоторых эпизодах, связанных с дворцовыми подвалами, сохранялась долгая память. 5 февраля 1880 г. в подвале Зимнего дворца прогремел взрыв, унесший жизни 12 человек и ранивший более 50 человек. Как выяснило следствие, это было одно из покушений на Александра II, организованное членом террористической организации «Народная воля». С этого времени дворцовым подвалам в императорских резиденциях начали уделять особое внимание. Под личными покоями императорской семьи стали размещать дворцовые спецслужбы.

    В отличие от других императорских резиденций до нас дошли планы подвалов Александровского дворца. Особенно важно то, что на основании документов можно точно узнать, какие службы располагались в подвальном этаже. Надо отметить, что до перенесения постоянной императорской резиденции в Александровский дворец подвалы стояли полупустые. Об этом свидетельствует старая нумерация подвальных помещений, которая, видимо, существовала до 1905 г. По этой нумерации в подвале было задействовано всего 44 помещения. После переезда императорской семьи в Александровский дворец, использовалось уже 110 помещений. В подвале еще оставались пустые комнаты, расположенные под внутренним двором дворца. Из-за этого общая площадь подвала значительно превосходила площадь помещений первого этажа дворца.


    План подвалов Александровского дворца


    Подвальные помещения представляли собой невысокие комнаты со сводчатыми потолками и массивными несущими пилонами. Стены побелены клеевой краской. Только некоторые из помещений (царская кухня, комнаты дежурных офицеров) были покрашены эмалевой краской. Пол в подвале в большей части помещений дощатый, покрашенный желтой масляной краской. Иногда его покрывал линолеум. В комнате дежурных офицеров пол – паркетный. В коридорах полы выстланы каменными плитами, в уборных, кухнях и буфетах – кафельной плиткой. Мебель в подвалах была подчас достаточно дорогая, поскольку туда отправляли часть дворцовой мебели, вышедшей из моды. Так в подвале можно было увидеть мебель красного дерева в стиле ампир, изготовленную во времена Николая I.

    Как правило, в подвалах располагались технические службы, части охраны, дворцовая прислуга, различные складские помещения и кладовые. Из 110 помещений подвала больше всего комнат (28 или 25,4 %) отводилось под различные кладовки и кладовые. Под комнаты для прислуги выделено 25 помещений (22,7 %). По приведенным данным можно приблизительно установить число и специальность прислуги, которая либо постоянно жила в Александровском дворце, либо находилась там на дежурстве.


    Офицеры охраны в подвале Александровского дворца


    Помещения, занятые различными техническими службами (отопление, вентиляция, телефоны, электрические машины), также занимали значительную часть подвальных помещений дворца.

    Для размещения различных отопительных систем в подвале использовалось 9 помещений (8 %). Примечательно, что единой системы парового отопления во дворце не было. В подвале установлено семь отопительных котлов различной мощности, каждый из них отапливал по несколько залов26.

    Но и при такой локальной отопительной системе некоторые из важных дворцовых помещений продолжали отапливаться печами и электрическими грелками. Спальня наследника на Детской половине второго этажа отапливалась именно таким способом. Жаровыми печами, расположенными в подвале, отапливались парадные подъезды дворца. Печами отапливались все помещения правой части подвала.

    Для размещения механизмов, обеспечивавших вентиляцию помещений Собственной и Детской половины, в подвале отводилось 3 помещения. В одном из помещений установили «нагнетательный электромотор», при этом подаваемый в машину воздух предварительно пропускался через систему бумажных фильтров и при необходимости подогревался.

    Александровский дворец электрифицировали еще в конце XIX в. и электричество во дворец подавалось с городской электростанции. Тем не менее в подвале располагалось несколько электрических механизмов – машина для вентиляции воздуха и трансформатор для нее, трансформатор для придворного кинематографа и электромотор переменного тока фирмы «Сименс – Шукерт» для подъемной электрической машины (лифта). Электрические звонки работали от аккумуляторных батарей. Для дежурных электриков отводилось специальное помещение.

    Система водоснабжения, канализации и отопления требовала постоянного контроля. Только для водопроводчиков выделялось 6 подвальных помещений. Работы у них было много, поскольку только в подвальной части дворца располагалось 10 помещений, где находились одна ванная, три больших умывальника и пять туалетов (WC).

    Все население императорской резиденции необходимо было регулярно кормить. Готовили для императорской семьи в Кухонном корпусе, недалеко от Александровского дворца. От него для сообщения с дворцом построили специальный подземный туннель. Тем не менее в подвале дворца располагались семь кухонь и буфетов27.

    Для дворцовой телефонной станции отводилось два подвальных помещения. На телефонной станции дежурили чины Дворцовой полиции, они прослушивали все телефонные разговоры. Кроме этого в подвале находились две телефонные будки для персонала.

    Для охраны императорской семьи под Собственной половиной Александровского дворца было выделено 6 обширных помещений. При этом Дежурная комната офицеров Сводного полка располагалась точно под спальней императорской семьи. Кроме этого охрана занимала Пропускной пост Сводного полка у тоннеля, там же находился «присмотрщик» от Сводного полка. Его задачей было сопровождение всех приходящих во дворец через тоннель из Кухонного корпуса дворца. Поблизости находилась Комната офицеров Собственного конвоя, Караульное помещение Сводного полка, Караульное помещение конвойцев. Для офицеров Сводного полка и Конвоя устроили два особых туалета и собственный буфет.

    Во дворце действовали два лифта разных конструкций. Поскольку у Александры Федоровны были больные ноги, то для нее еще в ходе ремонта в 1895–1896 гг. на Собственной половине соорудили гидравлический лифт. После окончательного переезда императорской семьи во дворец в 1905 г. на Свитской половине установили электрический лифт. Оба лифта связывали первый и второй этажи дворца.

    Таким образом, обширные подвальные помещения Александровского дворца быстро заполнили и обжили. Там ежедневно находилось с учетом охраны, по меньшей мере, 200–250 человек, подвал был постоянно полон движения и в нем кипела жизнь, совершенно незаметная для обитателей верхних этажей дворца.

    Госпиталь в Зимнем дворце. 1915–1917 гг

    Следуя давним традициям, после начала Первой мировой войны начался процесс создания частных лазаретов. Их деятельность финансировалась за счет широкой благотворительности. Не остались в стороне и члены Императорской фамилии. Как правило, эти лазареты располагались в приспособленных помещениях. В Царском Селе открылись лазареты императрицы Александры Федоровны и великих княжон Марии и Анастасии.

    В 1915 г. в императорской семье вызрело решение открыть лазарет в главной императорской резиденции – Зимнем дворце под патронажом цесаревича Алексея. Это было беспрецедентное решение. Дело в том, что в XIX в. в Зимнем дворце периодически разворачивали небольшие временные лазареты. Но это происходило только во время эпидемий. В 1915 г. состоялось совершенно иное решение. В главной императорской резиденции предполагалось открыть крупный лазарет «для нижних чинов» на 1000 мест. Причем под лазаретные палаты отводились все парадные залы, кроме Георгиевского.

    С медицинской точки зрения это решение выглядело весьма спорным. Огромные торжественные залы, заставленные плотными рядами кроватей для раненых, были мало приспособлены для нужд столь крупного лазарета. Да и драгоценные интерьеры могли не выдержать столь интенсивной нагрузки. Вместе с тем политические дивиденды были очевидны.


    Гербовый зал Зимнего дворца. Приготовление чехлов и наволочек



    Персонал госпиталя. Февраль 1915 г.



    Перевязочная. Доктор И.А. Тихомиров накладывает гипс



    Николаевский зал. Госпитальная палата


    Императорская семья, передавшая «народу» свою резиденцию, хотела вызвать очередной всплеск патриотического восторга. Да и патронат со стороны цесаревича Алексея предполагал сделать его имя более популярным.

    Торжественное открытие лазарета состоялось 10 октября 1915 г. С учетом того, что в лазарете должны были лечиться порядка 1000 раненых, то и персонал достаточно большой: главный врач, 34 врача (преимущественно хирурги), 50 сестер милосердия, 120 санитаров и 26 человек хозяйственного персонала. Главным врачом лазарета назначили А.В. Рутковского. Однако фактически внутреннюю жизнь лазарета определял его заместитель – главный хирург профессор Н.Н. Петров, один из основателей отечественной онкологии.

    Дворцовый лазарет проработал два года. Надежды на рост популярности императорской семьи в связи с организацией лазарета в Зимнем дворце совершенно не оправдались. Жест императорской семьи не вызвал особенного резонанса в обществе.

    После Февральской революции 1917 г. госпиталь остался во дворце. Во время артиллерийского обстрела и штурма Зимнего дворца большевиками в октябре 1917 г. раненые оставались во дворце. Никто из них не пострадал. Когда ворвавшиеся во дворец революционные матросы и солдаты арестовали министров Временного правительства, они отправились в госпиталь искать А.Ф. Керенского. Кто-то пустил слух, что Керенский, обмотав лицо бинтами, скрывается среди раненых. Однако попытки обыска в палатах фронтовиков резко пресекли сами раненые.

    27 октября 1917 г. после штурма Зимнего раненых начали отправлять в другие госпитали. 28 октября 1917 г. лазарет расформировали.

    Уровень комфорта и инженерная инфраструктура императорских резиденций

    Уровню повседневного комфорта правящих особ везде и во все времена уделялось повышенное внимание. О древних цивилизациях подчас известно благодаря сохранившимся фрагментам дворцовых канализаций, водопроводов, бассейнов и бань. Материалы археологических и письменных источников довольно часто связаны именно с хозяйственными структурами дворцовых комплексов, поскольку именно эти сооружения появлялись в первую очередь и постоянно совершенствовались. То же самое было и в России.

    Вместе с тем следует иметь в виду, что не только каждая эпоха рождает свои стандарты комфортности жилых помещений, но и у каждой социальной группы также существуют свои представления об уровне комфорта жилья. Это очевидно, поскольку уровень материальных возможностей у разных социальных групп различен. Однако не все определяется и решается деньгами. В императорских дворцах с XVIII в. сложились свои прочные традиции, которые с большим трудом приспосабливались к новым требованиям комфортности жилья, характерного для буржуазной эпохи. Менялись и представления об уюте. Строгие классицистические интерьеры дворцовых помещений с огромными потолками и площадью залов было трудно совместить с представлениями об уюте буржуазного жилья. Поэтому можно согласиться с утверждением крупного чиновника Министерства Императорского двора о том, что «на самом деле царская семья, как это ни покажется странным, не пользовалась в некотором отношении тем комфортом, который был доступен просто состоятельным людям… На обстановке чисто семейных царских помещений лежал отпечаток какой-то казенной сухости, трафаретности, отсутствия уюта и художественной домовитости»28. Действительно, на всех предметах интерьера стояли инвентарные номера и они были вписаны в соответствующие книги. И, тем не менее, дворцовая инфраструктура, обеспечивавшая соответствующий уровень комфорта, менялась из десятилетия в десятилетие.

    Дворцовый водопровод

    Важнейшей частью инженерных сетей дворцов стал водопровод. В каждом из императорских дворцов формирование водопроводной сети имело свою историю. В Зимнем дворце в период проектирования здания единой системы водоснабжения не предусматривалось. Однако можно с уверенностью предположить, что и в то время воду на кухни и в бани накачивали с помощью механизмов. Технические возможности для этого имелись, поскольку в это время только в Летнем саду насчитывалось более 70 фонтанов, снабженных водометными механизмами. В документах фиксируется, что в банном комплексе, сооруженном в 1785 г. в Мраморном дворце, для обеспечения водой бани и бассейна установлена машина, которая «подавала воду снизу»29. О наличии подобной машины в Зимнем дворце свидетельствуют данные 1820-х гг. о деревянном резервуаре на 4000 ведер, сооруженном на чердаке дворца. Вода в него закачивалась специальной паровой машиной30. О деревянном резервуаре стало известно из материалов, связанных с пожаром 1837 г., поскольку воду для тушения пожара брали из этого бака, наполненного в начале пожара водой. Можно предположить, что сооружение локальных водопроводных систем в императорских дворцах началось после 1826 г., когда на трон вступил император Николай I. Он был первый русский император, получивший элементы инженерного образования.

    После пожара 1837 г., фактически уничтожившего большую часть Зимнего дворца, требовалось наряду с парадными интерьерами восстанавливать и его инженерные коммуникации. В 1838 г. во дворце проложили единую систему водоснабжения. В подвале установили паровую машину, которая по специально проложенной трубе под набережной закачивала невскую воду в три свинцовых резервуара, находившихся на чердаке Зимнего дворца. Из этих резервуаров вода самотеком по свинцовым трубам поступала в туалетные комнаты и на кухню. Поначалу вода не подвергалась специальной очистке, поскольку Нева в то время еще справлялась с отходами растущего Петербурга. Тем не менее в конце 1840-х гг. в Зимнем дворце установили водоочистительные машины. Такие же машины установили и в пригородных дворцах. Об этом позволяет говорить то обстоятельство, что в 1859 г. «мастеру Жохову за исправление водоочистительных машин в Гатчинском дворце» уплатили 100 руб. 40 коп.31

    В 1830—1840-х гг. эпидемии холеры в Петербурге повторялись регулярно, что связано с резко ухудшившимся качеством питьевой воды. После того как летом 1848 г. в нижнем этаже Зимнего дворца пришлось развернуть холерную больницу32, в ноябре этого же года по личному указанию Николая I вводится постоянный контроль за состоянием воды, «посредством химического разложения». Для проведения анализов создали специальную комиссию, в которую вошли известные медики во главе с управляющим Придворной медицинской частью Я.В. Виллие. Результаты анализов показали отсутствие в воде свинца, меди и других вредных для здоровья примесей. Несмотря на это, по настоянию лейб-медика М.А. Маркуса, был поднят вопрос о замене свинцовых резервуаров и труб на железные33. Но, видимо, полную замену так и не провели, и свинцовые трубы и резервуары, установленные в Зимнем дворце в 1838 г., продолжали действовать. Периодически медики Придворной медицинской части брали воду из резервуаров на анализ. Они же наладили процедуру регулярной, еженедельной чистки всей системы подачи воды во дворец. Раз в неделю, ночью, вся вода спускалась из дворцовых резервуаров в Неву, а затем баки тщательно промывались34.

    На какое-то время эти меры позволяли обеспечить должные санитарные требования, но город стремительно рос, и качество воды продолжало ухудшаться. В июле 1862 г. 35 человек нижних чинов лейб-гвардии Измайловского полка, несших караульную службу во дворце, внезапно заболели. В качестве главной причины массового заболевания рассматривалась и версия о недоброкачественной невской воде. И хотя анализы не выявили никаких отклонений в ее составе, принимается решение о полной замене всех свинцовых труб на железные. Тогда же водопроводную сеть Зимнего дворца расширили за счет ее соединения с резервуарами Нового Эрмитажа и Набережного павильона. В 1868 г. в Зимнем дворце отказались от использования невской воды для питья и кухни. Основной причиной этого шага стало резкое ухудшение ее качества. Для этих целей начали использовать воду, которую получали через городскую водопроводную сеть, поскольку она подвергалась очистке. При этом невский водозабор сохранили и даже модернизировали. Закачиваемая через него невская вода использовалась для различных хозяйственных нужд.

    К 1860-м гг. практика химических анализов воды во дворце стала традицией. Но изменение политической ситуации вокруг дворца диктовало уже иные причины для анализов состава воды. Прежде всего – соблюдение безопасности Императорской фамилии. После взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 г., организованного С. Халтуриным, возникло обоснованное подозрение о возможной попытке отравить воду, находящуюся в резервуарах дворца. Основания к этому имелись, поскольку у многих арестованных народовольцев при обысках обнаружили различные яды, которые они также предполагали использовать в революционной борьбе. В связи с этим министр Императорского двора направил в начале марта 1880 г. распоряжение управляющему Придворной медицинской частью провести химический анализ воды в главных баках Зимнего дворца и анализ воздуха в личных покоях императорской семьи. Распоряжение имело гриф «секретно», и в нем подчеркивалось, что анализы должны проводиться не менее одного раза в неделю. Первый анализ воды произвели 8 марта 1880 г. Он показал, что в воде «не найдено никаких минеральных и органических ядов»35. На следующий день после смерти императрицы Марии Александровны в мае 1880 г. главный аптекарь Гросс запросил разрешение на прекращение анализов воды во дворце. В ответ министр Императорского дворца достаточно резко ответил, что он не видит причин прекращать анализы, а считает полезным делать те же исследования и в Царском Селе36.

    При Александре III инженерные сети Зимнего дворца активно перестраивались. Эти работы затронули и водопроводную систему. Весной 1886 г. реконструировали дворцовый водозабор, построенный в 1838 г. Из Невы под набережной проложили две чугунные 11-дюймовые трубы. Во многом это было связано с тем, что в это время дворцовые лифты модернизировались и переводились с ручной тяги на гидравлический привод. На электрической станции Зимнего дворца установили две водоподъемные помпы, подававшие воду во все баки дворца, служившие как для гидравлических подъемных машин, так и для водоснабжения дворца и пожарных кранов37. Тогда же для Зимнего дворца закупили новые умывальные приборы38.

    Особую актуальность проблема санитарного контроля приобретает в конце XIX в. в связи с общим ухудшением санитарного состояния Санкт-Петербурга, которое даже в Дворцовом ведомстве было настолько неудовлетворительным, что иногда приводило к трагедиям, непосредственно затрагивающим престиж Императорской фамилии. После традиционного торжественного обеда, устроенного для Георгиевских кавалеров в Зимнем дворце 26 ноября 1895 г., погибло 63 человека, причем заболевшие «умирали так быстро, другие же так скоро переходили в алгидную форму, что …их не успели даже опросить»39. Была немедленно образована комиссия, которую возглавил лейб-медик Ф.А. Рощинин. Члены комиссии осмотрели все помещения Зимнего дворца, где находились с момента прибытия Георгиевские кавалеры, тщательно проверили воду из всех кранов дворца. Анализ позволил исключить ее как фактор заражения, хотя «она по анализу дала огромный процент органических веществ». Комиссия пришла к выводу, что причиной трагедии стали рыбные блюда, подававшиеся на празднике, способ приготовления которых не выдерживал «самой снисходительной критики». В рыбе содержался рыбный яд, кроме этого выявлен «холерный яд, еще не погасшей холерной эпидемии в Петербурге». Проще говоря, Георгиевских кавалеров накормили во дворце тухлой рыбой. Об этом эпизоде помнили очень долго. В ноябре 1900 г. генеральша А.В. Богданович писала в дневнике: «Говорят, солдатики опасливо ели царский обед после прискорбного случая, когда несколько человек в этот день поплатились жизнью – были отравлены там гнилой рыбой». Примечательны эти «несколько человек»40. Видимо, дворцовые службы сумели скрыть истинное количество погибших – 63 человека, поскольку столь значительная цифра прямо «била» по престижу царского дома.

    Надо заметить, что в то время инфекционные заболевания членов императорской семьи не были редкостью. Александр III в 1876 г. переболел брюшным тифом. Его сын, Николай II едва не умер от тифа в Ливадии в ноябре 1900 г. Осенью 1903 г. в Спале скоропостижно скончалась от брюшного тифа младшая сестра императрицы Александры Федоровны. Поэтому опасность заражения через некачественную воду постоянно учитывалась придворными медиками. Для того чтобы обезопасить царскую семью, переехавшую в 1904 г. из Зимнего дворца в Александровский дворец Царского Села, там полностью переоборудовали водопроводную сеть. Надо заметить, что водопровод в Александровском дворце проложили еще в 1842 г. Более того, в ходе ремонта водопроводной сети все раковины дворца, откуда могли брать питьевую воду, снабдили фильтрами Пастера, состоявшими «из небольших цилиндров (вершков 9—10 высоты) с пористыми фаянсовыми трубками, проходя через которые вода под напором освобождалась от механических примесей»41.


    Александровский парк. Подземное хранилище воды


    Эти же меры безопасности принимались и в Зимнем дворце. В декабре 1910 г., накануне приезда Двора в Зимний дворец, были установлены «фильтры Беркефальда» на всех водопроводных кранах дворца, автоматические кипятильники воды привели «в беспрерывное состояние», кухню обеспечили фильтрованной и кипяченой водой «не только для питья»42.

    Таким образом, водопроводная система императорских дворцов постоянно модернизировалась. Главной целью этих модернизаций было обеспечение максимальной комфортности в повседневной жизни Императорской фамилии и ее санитарная безопасность.

    Дворцовые ванные и бани

    Важной частью дворцовых комплексов были ванные и бани. По европейской традиции в XVIII в. «взятие ванны» могло сопровождаться приемом посетителей, поскольку было принято мыться в простыне, как правило – это роскошные комнаты, включенные в череду парадных дворцовых интерьеров, с тщательно продуманной отделкой.

    В России соблюдались иные традиции, связанные с народными обычаями допетровской Руси. Поэтому даже во дворцах сооружали традиционные парные бани. Осенью 1762 – весной 1763 гг. под руководством архитектора Баллен-Деламота под церковным аналоем, на антресолях первого этажа Зимнего дворца близ личных покоев Екатерины II началось сооружение обширной царской бани, состоявшей из трех помещений. По описаниям 1790-х гг. в банный комплекс входили: Купальня (ныне зал № 272), под ризницей Большой церкви (зал № 701) находилась Уборная и непосредственно под алтарем – обширная Баня с бассейном. Баня, или Мыльня, была обита «столярством» (деревянными панелями) от пола до потолка. В Купальню, обитую сукном палевого цвета, можно было спускаться по небольшой деревянной лесенке из личных покоев императрицы. Эти помещения выходили окнами на Дворцовую площадь и Миллионную улицу43. Отдельно располагались «вмазанные котлы для нагревания воды» и резервуар для холодной воды44.

    Несколько позже, в 1788–1793 гг., под руководством архитектора И.Е. Старова, рядом с покоями будущего Александра I, в Зимнем дворце началось сооружение новой бани с тщательно продуманной планировкой. Она размещалась в угловых помещениях, выходивших на Салтыковский подъезд и Адмиралтейство. В первой угловой комнате (зал № 17) находилось отгороженное место «для поклажи вещей». Далее следовала сложной конфигурации с утолщенными стенами Мыльня (зал № 18) и Купальня великого князя (залы № 19–20), в центре которой помещался овальный бассейн. К Мыльне и Купальне примыкали подсобные помещения, в одном из них (зал № 411, северная часть) находилась большая печь, обогревавшая Мыльню, в другом котлы для подогрева воды для бассейна (зал № 411, южная часть)45. В 1816 г. архитектор Л.И. Руска капитально перестроил эту баню. Видимо, это связано с изменением гигиенических требований в высшем свете. На смену омовениям и обтираниям приходит классическая русская парная, устроенная рядом с бассейном. В документах упоминается, что столяр Иван Копачев обшил парилку липовым деревом46.

    Все эти помещения уничтожил пожар в декабре 1837 г. В возобновленном дворце в новых интерьерах традиционно большое внимание уделялось парадным ванным комнатам. Их описывали и демонстрировали. На половине императрицы Александры Федоровны – жены Николая I, архитектор А.П. Брюллов спроектировал Ванную (зал № 670) в стиле мавританской испанской архитектуры. На акварели Э. Гау видна роскошная комната, у одной из стен которой находилась мраморная ванна с двумя кранами. В описании возобновленного Зимнего дворца об этом помещении говорилось, как о небольшой комнате «около 13,5 аршин в длину и не более шести в ширину», где сосредоточена «вся роскошь гренадских мавров», с мраморной углубленной ванной под самым зеркалом, где из кранов «бьет хрустальным ключом горячая или холодная вода, сперва в огромную раковину, а из нее каскадами в ванную»47. Расходы на сооружение этой ванной шли отдельной строкой и обошлись казне 42 ООО руб.48

    Как ни покажется странным сейчас, в парадных ванных комнатах устраивались приемы для избранного общества. В 1834 г. автора гимна «Боже, царя храни» А.Ф. Львова пригласили на вечер к императрице Александре Федоровне, она приняла его в своей купальне. Судя по воспоминаниям, это была небольшая комната, изящно отделанная, «где бьет ключ в большую, необыкновенной красоты, раковину и оттуда вода льется уже в белого мрамора ванну»49.

    Надо отметить, что если ванная комната императрицы традиционно вписывалась в череду парадных дворцовых интерьеров, то у Николая I, отличавшегося крайней непритязательностью в повседневной жизни, ванная комната выглядела гораздо скромнее. Собственно, это был «купальный снаряд», оборудованный в 1854 г. «в шкафу» в кабинете императора, расположенном на третьем этаже дворца в северо-западом ризалите. До нас дошла редкая фотография упомянутого «купального снаряда», на ней видна медная лохань, к которой подведены два крана для горячей и холодной воды.

    Сохранились уникальные архивные материалы по так называемой «Гардеробной сумме» императора Николая I. В этих тетрадях зафиксирована оплата буквально каждой ванны и бани. Эти документы позволяют восстановить реалии повседневной жизни.

    Когда великий князь Николай Павлович был ребенком, его еженедельно мыли в дворцовой бане – Мыльне. Причем двум истопникам «при Мыльне» из средств мальчика каждые четыре месяца платили по 20 руб. жалованья. Когда мальчик превратился в молодого человека, баню заменила ванна и значительно реже баня. Их приготовление оплачивалось и имело стандартные расценки: каждая ванна «обходилось» императору в 25 руб., а баня в 100 руб. ассигнациями. В 1841 г., когда ассигнации были пересчитаны на серебро, одна ванна «стоила» 7 руб. 15 коп. серебром. Потом эту сумму округлили до 8 руб. серебром. Оплачивалось только «ношение воды», поскольку до 1838 г. в Зимнем дворце водопровода не было. Для дворцовой прислуги это был важный источник доходов и все было «поделено». Как правило, готовили ванны и бани либо камердинеры, либо дворцовые инвалиды (при этом следует иметь в виду, что тогда инвалидами называли обычных военных пенсионеров, выполнявших при императорских дворцах хозяйственные обязанности).

    В 1830-х гг. император Николай Павлович в зимние месяцы мылся в ванне 1–2 раза в месяц. Например, за весь 1833 г. император 11 раз (раз в феврале, два раза в марте, три раза в мае, два раза в июне, по разу в октябре, ноябре и декабре) мылся в ванной и 4 раза в бане (по разу в феврале, мае, июле и августе)50. Если попытаться как-то объяснить эту периодичность, то можно предположить, что ванна и баня в феврале потребовались для 37-летнего императора, поскольку он принимал самое активное участие в череде дворцовых балов и маскарадов и, соответственно, много потел в дворцовых залах, освещавшихся свечами. Летом император мылся чаще, поскольку этому способствовали и жара, и пыль на традиционных маневрах в Красном Селе. С наступлением осени Николай Павлович ограничивался одной ванной в месяц. Обращает на себя внимание то, что царь вообще не мылся в январе, апреле и сентябре.

    Когда Николай I возвратился с семьей в отстроенный после пожара Зимний дворец, то там была уже проложена единая водопроводная сеть и необходимость платить «за носку воды» отпала. Воду изредка носили, когда ломалась сантехника или когда император находился в резиденциях, не оборудованных водопроводом. Поэтому резкое снижение фиксированных данных свидетельствует только о том, что дворцовый комфорт вышел на новый уровень, а не о том, что император стал меньше мыться.

    Во-вторых, еще до пожара в декабре 1837 г. на половине Николая Павловича, видимо, предпринимались попытки механизировать процесс «носки воды» для ванны императора. Об этом свидетельствуют счета за 1836–1837 гг. В декабре 1836 г. бандажнику Остерлову заплатили «за трубу с насосом» довольно крупную сумму в 360 руб. Вероятно, конструкция получилась «сырая» и ее требовалось постоянно ремонтировать. Поэтому уже в феврале 1837 г. перчаточнику Остерлову за ремонт «рукава к насосу» уплатили 30 руб. В мае перчаточник вновь «поправлял трубу» за 35 руб. Потом пришла очередь механики. В июне «физик Гоипини», видимо, поменял насос за 333 руб. В июне «оптику Боде за починку газовой огненной горелки» заплатили 29 руб. В сентябре механик Роспини (ранее в документах он проходил как Гоипини) «за починку насоса» получил 65 руб.51 То, что при установке трубы обращались к «бандажнику» или «перчаточнику», свидетельствует о том, что труба была гибкой и, вероятно, изготовленной из кожи. То, что для ремонта механики обращались к «физику», «оптику» и «механику» свидетельствует, что в целом конструкция для снабжения царской ванной невской водой оказалась крайне неудачной. Скорее всего, в подвале был установлен насос, который по гибкой кожаной трубе закачивал воду на третий этаж Зимнего дворца в ванну царя. Эта вода подогревалась «огненной горелкой».

    В-третьих, после монтажа в Зимнем дворце водопроводной сети, подведенной и к ванной царя, из его «Гардеробных сумм» исчезают счета «за носку воды». Ванная царя благоустраивалась и в июне 1839 г., механику Роспини уплатили за термометры. Позже счета «за носку воды» встречаются, но этими деньгами оплачивались ванны на Елагином острове, Царском Селе, Александрии, где водопровод еще не провели.

    Весной 1842 г. Николай Павлович стал обустраивать Коттедж в Александрии. Видимо, активные работы в Коттедже инициировались приездом тестя – короля Пруссии. В мае 1842 г. механик Вестберг получил 200 руб. за установку «березового шкапа, находящегося в Александрии». В июле Вестберг устанавливает в Коттедже еще один «купальный шкап для Его Величества короля Прусского» за 35 руб. Такая дешевизна, наверное, связана с тем, что сантехнические коммуникации там уже проложены и требовалось установить только «шкап», или, как принято говорить, по современным стандартам, – «душевую кабину». В сентябре механику за починку ванных термометров уплатили 11 руб. И, наконец, в декабре «за поправку купального шкапа» 50 руб.52

    С этого времени Николай I платил из своих «Гардеробных сумм» не за банальную «носку воды для ванны», а за сантехнические работы. И обходилось это ему довольно дорого. Примечательно, что сантехнические работы из года в год повторялись: либо конструкции этих «купальных шкапов» были несовершенны, либо комплектующие, либо работа оставляла желать лучшего.

    В 1843 г. механик Вебстерг дважды переделывал «купальный шкап» в Александрии (июнь – 60 руб. и декабрь – 21 руб.), ремонтировал сантехнику в Зимнем дворце (ноябрь – 21 руб.), переделывал купальный шкап в Собственном (Аничковом) дворце (декабрь – 25 руб.).

    В 1844 г. Вебстерг продолжал неустанно трудиться, ремонтируя дворцовую сантехнику. Он в очередной раз ремонтировал термометры, переделывал «купальный шкаф» «для Его Величества в Собственном дворце и Александрии с доставкою на место всего» и вновь переделывал «по высочайшему повелению бронзовую ванну, находящуюся в комнате Его Величества, что в Собственном дворце»53. В 1844 г. был привлечен новый специалист – медных дел мастер Юргенс, он установил новый медный ящик с трубами и починил краны в «купальном шкафу».

    В 1845 г. сантехнических работ стало значительно меньше. В апреле механик Вестберг в очередной раз получил 50 руб. «за переделку ванного шкапа на даче Александрия» и еще 50 руб. «за поправку купальной машины в комнате Собственного дворца». В 1846 г. Вестберг ремонтировал «ванны в Зимнем дворце» и чинил «купальный шкаф в Собственном дворце». В 1847 г. дважды поправлен «шкап в Зимнем дворце». В 1848 г. «рабочим людям за носку купального шкапа в Александрии» были уплачены сущие пустяки – всего 2 руб. 25 коп. И в сентябре 1854 г. «слесарю при даче Александрии Якову

    Рыжникову» были выплачены наградные – 15 руб. Это последняя по времени «сантехническая сумма», уплаченная из «Гардеробных сумм» Николая I.

    Вместе с тем возникали и разовые расходы. В 1834 г. жестянщику «за сделанную для Его Величества в Красном Селе ванну из белого железа» уплатили 140 руб. В 1835 г. у купца Иконникова оптом приобретено 50 аршин фламандского полотна «для ванных простынь Его Величества» за 150 руб. В 1842 г. жестянщику уплачено за ножную ванну 8 руб. 57 коп.

    Упоминая о сантехнических работах в Коттедже, построенном в 1829–1830 гг. в Петергофском парке Александрия, следует иметь в виду, что сантехнические коммуникации в нем запланировали еще на стадии строительства. В нескольких комнатах Коттежа поместили медные ванны. Первоначально в них воду носили. Специально для императрицы Александры Федоровны изготовили ванну, высеченную из цельного блока каррарского мрамора. Ее изготовили в 1829 г. в мастерской Трискорни – выходцев из Италии, выполнявших заказы для Петербурга. Стоимость ванны была определена весьма высокой – 2500 руб.54

    Во второй четверти XIX в. начался активный процесс разграничения парадных и личных покоев во дворцах. Если ванная комната в Зимнем дворце демонстрировалась и описывалась в путеводителях, то на личной даче Николая I – Коттедже в Петергофском парке Александрия, ванну, вырубленную из куска каррарского мрамора, установили в Туалетной комнате, рядом со спальней, в нише под диваном. То есть для ванны не выделили специального помещения, поэтому ее тщательно прятали и декорировали. Это было проявлением того, что буржуазный быт, ориентированный на максимальную комфортность и удобства в повседневной жизни, постепенно проникал и во дворцы55.

    Об этой же тенденции свидетельствовало и расположение ванной в Зимнем дворце жены Александра II – императрицы Марии Александровны. Ванную (зал № 345) оборудовали в комплексе личных покоев – между Уборной (зал № 168) и Спальной комнатой императрицы (зал № 307). Эти помещения были закончены к моменту ее свадьбы с цесаревичем Александром Николаевичем в апреле 1841 г. Обращает на себя внимание, что ванная из элемента парадного интерьера превращается уже в сугубо личное помещение, ежедневно востребованное, о чем свидетельствует ее расположение между Спальней и Уборной. Во многом это связано с изменившимися представлениями о гигиенических нормах. Ванная комната представляла собой небольшое помещение, где наряду с диваном и камином находилась белая мраморная ванна56. Тогда же для будущего императора Александра II устроили собственную баню на его жилой половине. Как и любая сантехника, она периодически приходила в негодность, и у дворцовых мастеровых периодически бывало много работы. В 1854 г. они ремонтировали ванную на половине императрицы. В 1856 г. роскошная ванна, установленная в 1841 г., лопнула и ее пришлось заменять на новую, попутно обновляя все трубы для подводки воды.

    Ванными комнатами оборудовались помещения не только первых лиц, но и обслуживающего их персонала. Во Фрейлинском коридоре Зимнего дворца были сооружены две ванные комнаты – большая и малая. Согласно описям, в большой ванной стены обиты ситцем, на полу лежал веревочный мат, там имелись мягкий диван, обитый ситцем, стенное зеркало и четырехугольный стол57.

    Наряду с ванными в императорских резиденциях оборудовались и бани. Фактически, начиная с первой хозяйки Зимнего дворца, у всех российских императоров были свои бани.

    Очень любил баню император Александр III. Во дворцах, где он жил, всегда была баня. Когда в 1866 г. наследник Александр Александрович женился на датской принцессе Дагмар, и для них ремонтировали Аничков дворец, то в его подвале для наследника была устроена баня58. В 1879 г. в Зимнем дворце для цесаревича Александра Александровича также оборудовали собственную баню, хотя во дворце он останавливался крайне редко. Царь очень по-русски любил париться в компании лично приятных ему людей. Он хорошо понимал, что можно «угостить баней» и любил о ней говорить, прекрасно разбираясь во всех тонкостях этого «угощения».

    Примечательно, что один из мемуаристов упоминает, что в Аничковом дворце у императрицы Марии Федоровны «не было особой ванной комнаты, приходилось, как передавали, ванну вносить в спальню»59. Однако позже ванную комнату для императрицы оборудовали, и она значиться в дворцовой описи.

    Оборудовались банями и пригородные дворцы. Еще в 1795 г. в Александровском дворце Царского Села для будущего императора Александра I сооружена баня. По традиции ее разместили в подвале. Для этого приказано «позади опочивальни свод разобрать и сделать деревянную, спокойную лестницу к бане»60.

    В 1895 гг., когда в Зимнем дворце начались работы по оборудованию личных покоев Николая II и его семьи, в них было предусмотрено сооружение бассейна, который находился в западной части дворца между северо-западным ризалитом и Салтыковской лестницей, на антресолях первого этажа.

    1 января 1896 г. он записал в дневнике: «Пополоскался с наслаждением в моей ванне и после кофе засел за несносные телеграммы»61. В это время ванная, как часть парадного дворцового интерьера, окончательно уходит в прошлое. Как писал историк Петербурга П.Н. Столпянский: «Если при Николае I ванна представляла собой действительно произведение архитектора-художника, то при Николае II эта ванна превратилась в обычную, свойственную хорошему тону ванную комнату»62.

    Однако уже в 1898 г. царский бассейн Зимнего дворца капитально перестроили. В мае 1898 г. составляется смета на «переустройство мраморного бассейна» на сумму в 13 083 руб. Смету подписал дворцовый архитектор Н.И. Крамской. Она предполагала увеличение размеров бассейна. Длина сторон нового квадратного бассейна составляла около 4 м (5 аршин 8 вершков) и глубина 165,5 см (2 аршина 5 вершков). Соответственно увеличивались объемы баков для холодной и горячей воды. Кроме этого усовершенствовали систему вентиляции бассейна. Поскольку бассейн располагался на антресолях первого этажа северо-западного ризалита, то после демонтажа старого бассейна в капитальных стенах укрепили новые металлические балки перекрытий. Затем соорудили непроницаемый железобетонный чехол и облицевали его мрамором63. Таким образом, ванные и бани были важной и необходимой частью повседневной жизни императорских дворцов.

    В Гатчинский дворец семья Александра III переехала в конце марта 1881 г. на постоянное жительство. По мере того как царская семья обживалась на антресольном этаже Арсенального каре дворца, там была установлена вся необходимая сантехника. Следует отметить, что до 1881 г. семьи Николая I и Александра II жили на первом этаже Арсенального каре и там к 1880 гг. сохранились три ванные комнаты: императриц Александры Федоровны (комната № 10, рядом с «Дубовым кабинетом»), Марии Александровны (комната № 22) и Александра II (комната № 19), располагавшиеся рядом с их кабинетами. На антресольном этаже для детей оборудовали еще три ванные комнаты: Ксении (№ 14), Георгия (№ 30) и Михаила (№ 25).

    Иногда эти ванные комнаты, отделанные как роскошные гостиные, использовали не по назначению. Великая княгиня Ольга Александровна упоминает, что семья «без гостей» обедала на первом этаже Арсенального корпуса в «просторной ванной комнате на первом этаже, выходящей окнами в розовый сад». Это была ванная комната императрицы Александры Федоровны. У одной из стен стояла огромная мраморная ванна, позади нее были укреплены большие зеркала. Императрица Мария Федоровна приказала поставить в ванную горшки с разноцветными азалиями64.

    Решение облика ванных комнат Гатчинского дворца проделало ту же эстетическую эволюцию, что и оформление ванных комнат в Зимнем дворце. Если ванная комната императрицы Александры Федоровны на первом этаже Гатчинского дворца была отделана в стиле рококо: с трех сторон окружена зеркалами с богатыми портьерами, затянутыми материей стенами и портретами на них, то ванные комнаты семьи Александра III – утилитарные помещения «со всеми удобствами».

    Ванная комната императрицы Марии Александровны носит переходный характер, соединяя две эпохи: с одной стороны – это обычная светская гостиная с комфортными диванами и креслами, изящными столиками, а с другой – сама ванная была скрыта под диваном, не нарушая общего изящества гостиной.

    Судя по акварели Гау (1860-е гг.), ванная комната Александра II находилась в одной из проходных комнат дворца, но собственно помещение ванной отделялось от остальной части комнаты декоративной, застекленной стеной, за которой и скрывалась вся сантехника.

    В Гатчинском дворце вплоть до 1941 г. сохранялась ванная комната младшего брата Николая II великого князя Михаила Александровича.


    Гатчина. Ванная комната имп. Александра II



    Гатчина. Ванная комната имп. Александры Федоровны



    Гатчина. Ванная комната имп. Марии Александровны


    Сама ванна сделана из обычного цинка с двумя медными кранами и помещена в футляр, изготовленный из простого дерева. В этой же комнате был установлен простой умывальник с двумя медными кранами, на которых было указано «холодная» и «горячая»65. Ванна Ксении Александровны также была цинковой в деревянном футляре с крышкой и двумя кранами. Там же находилось биде красного дерева с фарфоровой ванночкой66. Эта были уже совершенно обычные ванные комнаты, не имевшие ничего общего с роскошными, парадными ванными комнатами времен Николая I.

    Надо отметить, что о ванных комнатах и бассейнах начала XX в., сугубо утилитарных помещениях, сохранилось очень мало сведений, фотографий и описаний. Тем ценнее описание бассейна Александровского дворца Царского Села, сделанное в конце 1920-х гг. Кроме этого сохранились фотографии этого помещения. Весь этот комплекс источников дает нам достаточно полное представление об этом помещении.

    В Александровском дворце Царского Села ремонтные работы для оборудования жилых комнат молодой императорской четы велись практически в одно и тоже время с ремонтными работами в Зимнем дворце – в 1896 г. Тогда одновременно с сооружением бассейна Зимнего дворца сооружался бассейн и в Александровском дворце Царского Села. Это было особое желание Николая II, видимо, навеянное его европейскими поездками. Впервые царь купался в бассейне Александровского дворца 19 октября 1896 г. Именно в этот день Николай II и императрица Александра Федоровна приехали рано утром в Царское Село из Германии и «прямо со станции в наш дом. Радовался своей великолепной новой ванне, еще обширнее, чем в Зимнем». Через день он вновь упомянул о своем бассейне: «С великим удовольствием купаюсь, полощусь и плаваю в своей новой громадной ванне».

    Через некоторое время новизна ощущений стерлась, но, тем не менее, царь периодически продолжал упоминать о своем Царскосельском бассейне. В дневнике в декабре 1896 г., будучи в Царском Селе, он записал: «По вечерам радуюсь в своей писсине67 и катаюсь в пробковой лодке, которую получил на именины от Алике». Таким образом, в январе 1896 г. царь «обновил» бассейн в Зимнем дворце, а осенью этого же года он испытал бассейн («писсина») в Александровском дворце Царского Села.

    Бассейн в Александровском дворце Царского Села располагался в помещении, которое в перечне дворцовых помещений назывался «Уборной» (№ 65). Уборная располагалась на первом этаже «императорской половины» в левом корпусе Александровского дворца. Ее интерьер разработал архитектор Мельцер в мавританском стиле. Стены были обшиты панелями из кленового дерева. Мельцер предусмотрел в интерьере много интересных деталей, включая стеклянные электрические фонари, стилизованные под старинные мавританские масляные лампы. Поскольку они находились в помещении с повышенной влажностью, то предусматривалась их усиленная электроизоляция. Мельцер также установил великолепные старинные турецкие кафельные плитки по верхнему облицовочному поясу бассейна. Помещение делилось на две части деревянной решеткой, украшенной сложным орнаментом в арабском стиле. Кроме этого имелась плотная занавеска, отделявшая бассейн от остальной части Уборной.

    Сам бассейн представлял собой огромную емкость, вмещавшую в себя до 7000 ведер, расположенную на возвышении. Из помещения бассейна деревянная дверь со стеклянными филенками вела в царский WC. Толстый шнур ограждения предотвращал от случайного падения в бассейн. Для наполнения бассейна водой в подвале дворца установили мощный гидравлический насос, он быстро заполнял бассейн водой из котла, расположенного в подвале дворца. Обслуживали бассейн царя два человека. Один в подвале нагревал и подавал горячую воду, а второй обеспечивал безупречное санитарное состояние бассейна.

    Николай II очень любил этот бассейн. И не только он. Дети тоже очень радовались, когда отец позволял им поплескаться в бассейне. В феврале 1907 г. ночью в бассейне лопнули изразцы и царь отметил в дневнике, что «на несколько дней я буду лишен удовольствия купаться».

    Рядом с бассейном располагался мягкий диван, обитый лосиной замшей. Поблизости от него – умывальник. Поскольку император большое значение придавал своей физической форме, то в этой же комнате находился турник (фотография 1916 г.).


    Царское Село. Александровский дворец. Зал с бассейном (угол боссейна виден справа)



    Царское Село. Александровский дворец. Зал с бассейном


    Поскольку обязательной составляющей всех интерьеров Александровского дворца были иконы, то и в Уборной с левой стороны от двери располагался киот. Рядом с ним были развешаны пасхальные яйца. У тех же дверей, справа, размещались стойка для двух тульских винтовок. С правой стороны находилась вышитая ткань с двуглавым орлом, вероятно, работа императрицы или одной из девочек. На специальной витрине перед окном в ванной комнате Николай II хранил свою коллекцию портсигаров работы мастеров фирмы К. Фаберже. Вся мебель в помещении была выполнена из дуба и березы. На столике в Уборной находилась бытовая новинка того времени – электрический фонарь цилиндрической формы. Рядом электрический звонок для вызова слуг. Найденные царем подковы были прикреплены одна над дверью, другая над стойкой для тросточек. На стенах Уборной находились работы дочерей: рисунок Анастасии «Цветы» с надписью «Моему золотому папе от Анастасии», подаренный отцу на Пасху 1917 г., и зимний пейзаж Марии «Ели в снегу», также датированный 1917 г. В этой комнате царь совершал туалет, занимался гимнастикой и пил чай.

    У императрицы Александры Федоровны была своя ванна, не серебряная и не мраморная, а самая обыкновенная, старинная ванна, помещенная в нишу. В дневное время ванна драпировалась занавеской из кретона68.

    На втором этаже Александровского дворца, где находились комнаты детей Николая II, также было несколько ванн. Для четырех великих княжон была устроена одна Уборная (комната № 9), в которой у стены стояла посеребренная ванная. Когда девочки принимали ванную, то их поливали из обыкновенной лейки. Ванную отделяла от комнаты занавеска из ситца, подвешенной на кольцах на никелированный стержень.

    Няня-англичанка в воспоминаниях упоминает, что кроме этой ванны из «чеканного серебра» была и другая, маленькая серебряная ванная. Ее использовали для купания грудных детей. Примечательно, что на этой ванной гравировались имена всех детей Императорской фамилии, которых купали в ней. Няня упоминает, что, вероятно, эта ванна появилась при Николае I и она видела на ней имена Александра II и его сестры Марии

    Александровны, впоследствии герцогини Эдинбургской. Последнего в этой ванночке купали цесаревича Алексея.

    Таким образом, можно отметить, что совершенствование санитарно-технической инфраструктуры императорских дворцов способствовало изменению представлений в обществе об уровне повседневной санитарии и делало жизнь его обитателей более комфортной.

    Дворцовая канализация

    Поскольку в императорских дворцах жили и работали тысячи людей, то у них возникали и сугубо бытовые потребности. В том числе и такие интимные, как «туалетные». Ни в дореволюционной, ни в советской литературе, посвященной истории строительства Зимнего дворца, не упоминается о развитии его канализационной системы. Последнее время эти вопросы, как часть повседневной бытовой истории, также начали затрагиваться исследователями.

    Специальных туалетных комнат в сегодняшнем понимании в XVIII в. не было. То, что в перечне дворцовых покоев называется «уборными», или «туалетными» комнатами, предназначалось для «убора» лица, прически и пр. Это было место, где после сна приводили себя в порядок перед выходом к посторонним. Жена императора Павла I императрица Мария Федоровна описала свою Туалетную комнату в Большом Павловском дворце следующим образом: «Туалетная комната очень красивой формы; углы закруглены, стены отделаны стюком, плафон сводом, расписанный в виде беседки из роз; стены побелены с видами и рамами из роз; очень красивые рисунки двери; …мебель белая лакированная, туалет из стали, тульской работы; два красивых комода»69. В Туалетной комнате императрицы Марии Федоровны также находился стол для умывания со стеклянным тазом, в котором стоял изящный кувшин для воды.

    Во второй половине XVIII в. в Англии начали разрабатываться комбинированные бытовые предметы мебели, снабженные раковиной с краном и выдвигающимся снизу биде. До нас дошел один литературный анекдот, связанный с проникновением в повседневную жизнь аристократии биде. Состоятельная провинциальная семья приобрела комплект мебели, изготовленный в Англии. Он был укомплектован, в том числе и биде.


    Рукомойный прибор. Франция. 1764–1765 гг.


    Дамы долго обсуждали, для чего нужен столь странный предмет мебели. В конце концов, биде использовали для того, чтобы в нем подать уху на одном из приемов.

    В дошедшем до нас описании уборной комнаты Александра II в Большом Екатерининском дворце Царского Села упоминается маленький комод, близ дивана, «с откидной верхней крышкой, закрывающей скромный фарфоровый умывальный прибор»70. В Зимнем дворце в кабинете Александра II также было «биде красного дерева с крышкой»71. В конце 1880-х гг. в уборной комнате Александра III в Зимнем дворце, наряду с туалетным столиком с тремя ящиками, находился и большой умывальный стол красного дерева с доскою из белого мрамора, с двумя ящиками и «станок» для полотенец. В перечне предметов зафиксировано и большое четырехугольное биде на роликах, с фаянсового ванною и губницей72.

    Во время коронации Николая II в Москве в мае 1896 г. значительные средства выделили на реконструкцию помещений, которые были включены в программу коронационных торжеств. В основном работы выполнял поставщик Императорского двора завод Сан-Галли. В числе прочего в Большом театре установили 35 ватерклозетов, 7 писсуаров и 15 желобов (писсуаров), 7 электрических вентиляторов, 7 мраморных умывальников. Всего на 14 764 руб.73



    Рукомойный прибор. Франция. 1850-е и.


    Для интимных надобностей предназначались судна и ночные горшки. Обычное место их расположения – спальня или маленькие служебные комнаты. «Судном» описи называют различные предметы в виде «комода» или «шкафчика», в них ставились стеклянные или фаянсовые «горшки или стаканы уринальные» мужские и женские74.

    В качестве «мобильных» ночных ваз в аристократической среде использовались так называемые бурдалю. Так называлось фарфоровое подкладное судно, получившее название по имени знаменитого французского проповедника Бюрдалю. Поскольку от его пламенных проповедей было трудно оторваться, то дамы носили с собой эти фарфоровые сосуды. В царскосельском и петергофских музеях сохранилось несколько редких экспонатов этого «прибора». Как правило, на донышке бурдалю помещались игривые рисунки и надписи, соответствовавшие нравам галантного XVIII столетия. На петергофском бурдалю был изображен глаз и рядом на французском языке надпись: «Он тебя видит, шалунишка!»75.


    Бурдалю


    Ночные горшки, естественно, были у детей. В июле 1810 г. столярный мастер Иван Шилинг «за сделанную работу – один ночной стул с принадлежностями к оному прибором и две подушки замшевые» получил 90 руб. Еще 36 руб. ему уплатили за три медных вылуженных горшка76. Ночные горшки, стоявшие под кроватями, широко использовались и взрослыми. Например, из документов «Гардеробной суммы» Николая I известно, что в 1840 г. столяр Бобков изготовил «дорожное судно» за 18 руб., а жестянщику Рикену «за починку и лужение ночных горшков» уплачено 5 руб. 90 коп.77

    «Мобильными» туалетами разных конструкций пользовались вплоть до конца XIX в. В Гатчинском дворце вплоть до 1941 г. хранилось «походное судно» императрицы Марии Александровны, оно представляло из себя: «Складное кресло с зеленой кожаной подушкой, луженый медный горшок с крышкой и обтянутым замшей съемным сиденьем. Чехол для вьюка кожаный с монограммой «М.А.» под короной»78.


    Сундук с ночным судном. Первая четверть XVIII в.


    При Екатерине II в жилой части Зимнего дворца никакой системы канализации не было. В покоях самой императрицы был устроен специальный «чуланчик». По устойчивой легенде, привезенный А.В. Суворовым из Варшавы, трон польских королей – национальная святыня Польши – по распоряжению императрицы превратили в стульчак с пробитой в центре трона дырой79.


    Чуланчик. Петергоф. Банный корпус


    Такие же чуланчики имелись на всех жилых половинах. Император Николай I, вспоминая свое детство, упомянул, что в его спальне «рядом со шкафом, стоящим с правой стороны, находилась узкая, одностворчатая дверь, которая вела к известному месту»80.

    Можно с уверенностью утверждать, что впервые канализационная система была сооружена в кухонном комплексе дворца.

    Видимо, сточные воды сбрасывались непосредственно в Неву, ниже по течению от дворцового водозабора. Из документов известно, что на кухне находились «деревянные машины с чугунными барабанами и гирями для очищения воздуха… машина для спуску нечистой воды …ящики-холодильники с медными кранами для хранения льда»81. К началу XIX в. сточная канализация стала уже обязательной частью дворцовых кухонь.

    Создание локальных канализационных систем в жилых покоях в императорских дворцах началось, вероятно, после 1826 г. В Александровском дворце Царского Села в 1826 г. машинист Клейворт, по-видимому, впервые сделал два ватерклозета с двумя медными насосами, установил две рукомойные фаянсовые чаши и четыре соснового дерева водохранилища, обложенные внутри свинцом82.

    Единая канализационная система в Зимнем дворце была устроена в ходе его восстановления после пожара 1837 г. В смету, выделенную на восстановление дворца, заложили специальные средства на «устройство водопроводов и ватерклозетов» в сумме 80 ООО руб.83, это – очень крупная сумма. Но поскольку еще до пожара 1837 г. в подвале находилась машина для накачивания воды в деревянный резервуар, можно предположить, что эти запасы использовались для нужд локальной канализации, которая могла быть устроена в жилом, северо-западном ризалите дворца. Подобные «местные» усовершенствования вполне вписывались в историю дворца, с его бесконечными перестройками. Для обслуживания новых инженерных сетей при дворце с 1840 г. создали специальную «мастеровую роту», в составе которой для обслуживания водопроводной и ватерклозетной машины числились «мастер, подмастерье, двое мастеровых и два ученика»84. Решение этой проблемы было жизненно необходимо, поскольку в обычае русские монархи устраивали многочисленные приемы и балы, а свободные нравы XVIII в. уже остались в прошлом. Барон А.И. Дельвиг вспоминал, что в новогоднем балу в 1832 г. участвовало около 2,5 тысяч приглашенных85. Можно с уверенностью утверждать, что уже в 1840-х гг. эта деликатная проблема успешно решалась ватерклозетной машиной и дворцовыми сантехниками.

    Надо заметить, что в Зимнем дворце были установлены серийные фаянсовые унитазы. Фаянсовые, а не золотые, хотя в Букингемском дворце в 1850-х гг. для королевы Виктории действительно установили золотой унитаз86.

    Вместе с тем в жилых комнатах императорских дворцов долго существовали привычные ночные «шкафики». В 1840 г. купец Василий Бобков поставил в Александровский дворец «судновое кресло» на колесах, обитое алым сафьяном с замшевою подушкою и фаянсовым горшком87. В Зимнем дворце на «антресолях над камердинерской комнатой» в личных покоях Александра II значится «шкафик ночной ясеневого дерева об одной дверце с одним ящиком»88. Там же император мог помыть руки в «умывальном шкафу красного дерева о двух дверцах с одним ящиком с верхнею подъемную крышкой, без задней стенки»89. В спальне императрицы Марии Александровны также был «шкафик ночной» палисандрового дерева с одною дверцею, со вставленными железными листами в верхней части и филенках, которые были окрашены под черепаху во вкусе Буль90. В поезде императрицы для заграничных путешествий, несмотря на наличие ватерклозетов, также, по традиции, в перечне заказанных предметов упоминается и о «белых с позолотою ночных фарфоровых сосудах»91. В описи комнатного имущества Зимнего дворца на половине Александра III в 1888 г. значился «шкафик ночной красного дерева с одним ящиком с дверцею и с доскою белого мрамора за 175 руб.»92. Любопытно, что эти предметы повседневного обихода покупались партиями и размещались по различным дворцовым помещениям. При швейцарской «в подъезде Его Величества» в Зимнем дворце также значился «шкафик ночной с доскою белого мрамора, обделанный внутри мрамором» за те же 175 руб.

    В начале 1860-х гг. ватерклозетами оборудовались и дома придворных служителей93. Соблюдались санитарные нормы по обслуживанию ватерклозетов. Дворцовое ведомство даже закупало крупные партии ароматических жидкостей «для устранения дурного запаха в отхожих местах»94.

    К 1894 г., существовавшая в Зимнем дворце, канализация, отводившая грязную воду в Неву, пришла в такое состояние, что вода из Невы стала беспрепятственно проникать в подвалы Зимнего дворца. Поэтому для избежания заражения воды в водоприемных трубах, питающих дворец, было признано необходимым перестроить канализацию и направить стоки грязной воды в реку Мойка через фильтрационные колодцы95.

    В Аничковом дворце после его перестройки в 1866 г. для цесаревича Александра Александровича и его жены Марии Федоровны на первом этаже, на половине великого князя, был устроен ватерклозет, который находился рядом с его рабочим кабинетом. Также в районе покоев наследника на втором этаже Аничкова дворца находились уборная, ванная, ватерклозет и собственная кухня96. Самое большое число ватерклозетов в Аничковом дворце располагалось в наиболее населенных частях дворца в подвале и на третьем этаже во Фрейлинском коридоре. В марте 1881 г. Александр III перенес свою резиденцию в Гатчинский дворец. Поэтому в 1882 г. там началось устройство канализации и водопровода. Эти работы закончили к началу 1884 г. Они обошлись казне в 98 052 руб.97

    В Екатерининском дворце Царского Села на половине Александра II в Зубовском флигеле также предусматривались «удобства». В 1848 г. в Туалетной (Уборной) и Камердинерской установили ватерклозеты. Архитектору Монигетти было предписано сделать потайную дверь, ведущую в Камердинерскую из кабинета царя, «заподлицо с обоями». В Камердинерской установили перегородку в виде трех ясеневых шкафов, верхняя часть которой была застеклена матовым стеклом. Узкая дверь в перегородке позволяла незаметно проскользнуть в ватерклозет.

    В Уборной поставили две печи: одну в восточном, другую – в западном углу рядом с маленькой дверью в Камердинерскую. Внешне обе печи не отличались друг от друга, однако печь в западном углу была ложной, так как за ней размещался ватерклозет, который со стороны Уборной приказали «окрасить оные под изразцы подобно печи…»98.

    В Александровском дворце Царского Села туалет Николая II размещался в Уборной, там где находился бассейн. Он был оборудован по последнему слову достижений сантехники своего времени. В WC императора на стенах висели рисунки и фотографии – карикатура на Николая II, сидящего в автомобиле; портрет Александры Федоровны, его в 1897 г. в технике акварели написала старшая сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна.

    Таким образом, совершенствование санитарно-технической инфраструктуры императорских дворцов способствовало изменению представлений в обществе об уровне повседневной санитарии и делало жизнь его обитателей более комфортной.

    Дворцовые лифты

    В Зимнем дворце большое значение придавалось повседневным удобствам. Парадная Иорданская (Посольская) лестница была незаменима для пышных дворцовых приемов, но в повседневной жизни подъем даже на второй этаж дворца для немолодых и подчас не очень здоровых людей, требовал значительных усилий. Поэтому в Зимнем дворце достаточно рано появились «подъемные машины», или лифты.

    В XVIII в. в Петергофском павильоне Марли и Царскосельском павильоне Эрмитаж смонтировали подъемные столы. Эти столы накрывались прислугой на первом этаже и по сигналу хозяев, уже сервированными, поднимались на второй этаж, где «хозяева жизни» могли отдыхать, не стесняясь слуг. В 1793 г. механик И.П. Кулибин спроектировал и установил в Зимнем дворце подъемную машину для Екатерины II, у которой были больные ноги.

    Во второй половине 1820-х гг. в центре северо-западного ризалита Зимнего дворца, где жила императорская семья, рядом с лестницей установили «подъемную машину», связавшую все три этажа дворца. Она действовала вплоть до пожара 1837 г. Открытая шахта лифта начиналась на первом этаже, проходила мимо второго этажа, где находились покои императрицы Александры Федоровны, и заканчивалась в кабинете императора Николая I на третьем этаже дворца. Дверь с тамбуром в «лифт» в кабинете императора была сделана в виде обычного шкафа. Это было очень характерное для того времени интерьерное решение. Аналогично в шкаф убирался и «купальный снаряд», или ванная императора. Правящие особы не пренебрегали удобствами, но поскольку вид технических и бытовых новинок, дисгармонировал со сложившимся обликом классицистических интерьеров императорского кабинета, поэтому их стремились убрать в «шкафы». Механизм лифта изготовили на Колпинском заводе. Он приводился в действие вручную, специально приставленными к лифту рабочими.

    После пожара в 1838 г. установили новый лифт, разработанный инженером-полковником А.А. Фуллоном. В лифте его конструкции подъемный винт крепился снизу к открытой платформе, и усовершенствованная конструкция действовала по принципу вертикального поршня. Сама «люлька» была сделана из красного дерева с медной решеткой, дверцей и поручнями. Внутри находилось кресло красного дерева, обитое красным сафьяном. Машина также приводилась в действие вручную рабочими. Специальная зубчатая передача передавала движение на винт подъемной машины, который снизу «подталкивал» платформу «с люлькой». По проекту 1838 г. «подъемная машина» связывала уже не три, а только два нижних этажа жилой половины императорской семьи и предназначалась в первую очередь для императрицы и других женщин».

    К 1853 г. «подъемные машины» были установлены в трех помещениях Зимнего дворца. Первый лифт вел «в комнаты Ее Величества», его обслуживало 6 человек рабочих. Второй находился «в подъезде Ее Величества», его обслуживало 4 человека. Третий – в подъезде министра Императорского двора – 4 человека100. Эти лифты просуществовали в Зимнем дворце вплоть до начала 1860-х гг. Устанавливались лифты и в пригородных дворцах. В Гатчинском дворце первый лифт появился в 1854 г.

    По мере износа и морального старения механизмы периодически заменялись. В 1860 г. разобрали старый лифт в подъезде министра Императорского двора. В 1861 г. началось массовая установка новых лифтов в главных подъездах дворца. Всего было сооружено четыре новых лифта: в Собственном Их Величеств подъезде, на половине покойной Императрицы Александры Федоровны, половине наследника и подъезде министра Императорского двора. Эти конструкции были сравнительно дешевы и обошлись казне всего в 500 руб. За лифтами внимательно следили и периодически ремонтировали. В 1868 г. механику «за ремонт и управление четырех подъемных машин» уплатили 700 руб.101

    В 1860-х гг. в Зимнем дворце использовались две основные конструкции «подъемных машин». Более вместительные «подъемные машины» по-прежнему приводились в движение за счет мускульной силы рабочих-лифтеров. Эта схема устройства лифтов действовала на протяжении 60 лет, вплоть до середины 1880-х гг. Еще в 1882–1883 гг. при установке новых лифтов в здании Старого Эрмитажа и Комендантском подъезде использовались именно такие лифты. В документах упоминается, что в ходе работ установлены две «подъемные машины, приводимые в движение рабочими»102. Известно и то, сколько требовалось рабочих для обслуживания каждого из лифтов. Например, при подъемной машине «в комнаты Ее Величества» работало 6 человек в три смены, в «подъезде Ее Величества» – 4 человека в две смены и в «подъезде министра Императорского двора» – 4 человека, также в две смены.

    Сама подъемная кабина размещалась на «винте подъемной машины». Эти работы, да и все остальные механические работы, заказывались дворцовой администрацией заводу Сан-Галли. Они обошлись Дворцовому ведомству в 9000 руб., причем завод предоставил на установленные «подъемные машины» гарантию в два года. На такой подъемной машине в декабре 1877 г. поднимались на половину императрицы Александр II и великий князь Сергей Александрович: «Мы дома и поднимаемся по машине с Папа к Мама»103.

    Единственный лифт с подобной схемой подъема сохранился до наших дней в Фермерском дворце в Александровском парке Петергофа. Плетеная подъемная кабина, прикрепленная к «винту подъемной машины» и приводимая в движение рабочим, плавно поднимала императора на второй этаж дворца. В настоящее время в Петергофе ведутся реставрационные работы по восстановлению механических столов-лифтов в павильоне Марли.

    Наряду с вместительными «подъемными машинами» использовались и более компактные «подъемные стулья», приводимые в действие уже гидроприводом. Для этого механизма в 1862 г. специально проложили особый водопровод – «для подъемного стула Государя императора». Эти работы обошлись в 1400 руб. Аналогичное устройство – «машинно-подъемный стул» – установили в 1871 г. в подъезде министра Императорского двора. При подъеме в них требовалась известная осторожность, поскольку «подъемный стул» не был защищен от направляющих, по которым он поднимался. Поэтому можно было наблюдать, как «люлька» поднимала вверх своих пассажиров. Одна из воспитанниц Смольного института, вспоминая свой визит в Зимний дворец, оставила описание такого «вознесения»: «Великие княжны предупредительно посадили ее104 в кресло императрицы, поднимающееся посредством машины на самый верх. Наследник стал позади нее.

    «Бабушка» казалась восходящею на небеса, а наследник был как бы ее ангелом-хранителем. Мы бежали по лестнице, и я старалась идти наравне с «восходящими», – нам так весело было на них смотреть».

    Иногда такая «открытая» конструкция становилась причиной несчастных случаев. В феврале 1904 г. в Зимнем дворце подъемною машиною был задавлен до смерти «несчастный машинист по собственной неосторожности!».

    Случались и тригикокомические эпизоды. Когда в феврале 1880 г. народоволец Степан Халтурин взорвал фугас в подвале Зимнего дворца, то комендант дворца генерал-майор Дельсаль застрял в лифте, поскольку во время паники, вызванной взрывом, одного служителя, который его поднимал, контузило, а другой с испугу убежал.

    Несчастные случаи, связанные с лифтами, затрагивали даже царственных персон. 13 апреля 1895 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна, поднимаясь «на машине» в Аничковом дворце, попала каблуком в зазор стены и порвала связки сустава. Нога немедленно отекла. Врачи прописали императрице постельный режим и массаж ступни и подъема ноги.

    В середине 1880-х гг. «подъемные машины» на ручном приводе начали заменяться на лифты, оснащенные гидравлическим приводом. Весной 1886 г. такую машину установили «на лестнице Его Величества». В скупом описании конструкции указывалось, что «верхняя часть цилиндра машины укреплена на паре железных рельс». В «подъезде Ее Величества» цилиндр машины углубили в грунт и «перестановки его не было делано за последние 20 лет… для более правильного движения люльки и переделан пол люльки из деревянного в металлический»105. Внутри подъемной люльки установили откидную скамейку красного дерева, на бронзовых петлях и кронштейнах. Двери подъемной машины изготовили из двух позолоченных бронзовых решеток. Изнутри люлька подъемной машины была затянута чехлом из небеленого холста. Снаружи рама люльки покрывал чехол из клеенки106.

    В конце XIX в. лифты стали привычной частью повседневного быта не только обитателей дворцов, но и зажиточной буржуазии Петербурга.

    В 1904 г. тягу лифтов на гидравлическом приводе в подъездах императрицы и Малого Эрмитажа пытались увеличить за счет устройства добавочной напорной трубы к водяному баку подъемной машины в «подъезде Ее Величества». Но работы в связи с войной перенесли на 1905 г.107

    Во время коронации Николая II в Москве в мае 1896 г. фирма Сан-Галли занималась установкой лифта в Большом Кремлевском дворце. В качестве привода подъемника использовался электромотор. Работы в соответствии с контрактом выполнялись с 8 февраля по 15 апреля 1896 г. и обошлись казне в 4840 руб.108

    После Русско-японской войны и первой русской революции 1905–1907 гг. началось постепенно обновление лифтового хозяйства Зимнего дворца. Гидравлические лифты начали заменять лифтами на электрической тяге от аккумуляторных батарей. В 1913 г. по проекту инженера А. Штиглера (техническая контора инженера Р.Э. Эриксона) на Советском[4] подъезде Эрмитажа сооружен лифт с электроподъемной машиной, установленной на чердаке дворца. Лифтовая шахта проходила через три этажа, высота подъема составляла 16 м.109

    Пожалуй, самым большим технологическим прорывом в уровне комфорта императорских резиденций стало строительство Ливадийского дворца в Крыму. Новый дворец в Ливадии заложили 23 апреля 1910 г., а закончил его строительство 14 сентября 1911 г. архитектор Н.П. Краснов. Дворец построили с невероятной скоростью за полтора года. При этом архитектору предоставили полную самостоятельность в ведении хозяйственной деятельности. Десятки столичных фирм работали по заказам архитектора. Если говорить только о технических приспособлениях, то они оказались беспрецедентны даже для уровня императорских резиденций. Сделали подводку не только горячей и холодной воды, но и морской. Во дворце устроили несколько лифтов: кроме обычных внутридомовых лифтов, в кухонном корпусе дворца оборудовали три лифта. Лифт-транспортер для подачи блюд в саму резиденцию, лифты для дров и для угля. Ежегодно выделялись значительные ассигнования на освещение (23 135 руб.), на выделку льда (5250 руб.), на отопление (38 374 руб.).

    Когда в 1905 г. Николай II переехал из Зимнего дворца в Александровский дворец Царского Села на постоянное жительство, там уже установили один лифт. Поскольку у императрицы Александры Федоровны были больные ноги, то для нее еще в ходе ремонта Александровского дворца в 1895–1896 гг. на Собственной половине был сооружен гидравлический лифт, который связывал апартаменты императорской четы на первом этаже с комнатами дочерей на втором этаже. После окончательного переезда в 1905 г. императорской семьи во дворец на Свитской половине сделали электрический лифт. Оба лифта связывали только первый и второй этажи дворца. Лифты во дворце, как и все электричество и воду, отключили 13 марта 1917 г.110

    Освещение дворцов

    Наряду с другими инженерными коммуникациями менялись и системы освещения Зимнего дворца. На протяжении всей дореволюционной истории Зимний дворец освещался свечами. Чаще всего использовались свечи двух видов – сальные и восковые. Сальные свечи были не ароматны, поэтому их использовали в хозяйственных помещениях дворца или для дежурного ночного освещения парадных залов. После окончания роскошных балов в них расставляли через одну комнату сальные свечи «в жестяных, длинных, наполненных водою подсвечниках»111. Восковые свечи использовались во время балов и других торжественных церемоний, но они были недолговечны, поскольку быстро оплывали, и их приходилось часто менять.

    При Дворе сложились определенные нормы расходования свечей, зависящие от положения того или иного лица при Дворе. Во времена Николая I фрейлине полагалось на сутки четыре ординарных белых свечи, одна желтая ночная свеча и три сальных112. Свечные «нормы» устанавливались даже для детей Николая I. Одна из дочерей Николая I вспоминала, что «для освещения наших рабочих комнат полагалось каждой по две лампы и шесть свечей, две на рабочий стол, две воспитательнице и две на рояль»113.


    Подсвечник. Гатчина


    По мемуарным свидетельствам, в XVIII в. во время дворцовых праздников, для того чтобы осветить огромные залы, дополнительно сооружались специальные пирамиды, на которые устанавливалось «до трех тысяч свечей белого воску»114. В ходе ремонтных работ в Зимнем дворце после пожара 1837 г., предусмотрели увеличение количества свечей в люстрах115. В Николаевском зале Зимнего дворца могло гореть одновременно до 4000 свечей. Естественно это поднимало температуру в зале, на стенах оседала копоть. Для того чтобы ускорить в люстрах процедуру замены сотен восковых свечей, использовались специальные жестяные трубки с подпружиненными донышками для облегчения извлечения огарков. Как основное средство освещения свечи использовались в Зимнем дворце до начала 1860-х гг. Французский писатель Теофил Готье, описывая бал в Зимнем дворце в 1860 г., оставил одно из последних описаний их использования: «Бесчисленное множество свечей стояло в канделябрах на карнизах… Целые потоки света наполняли будто волшебством громадную залу»116.

    Поскольку огромный дворец ежедневно расходовал огромное количество свечей, то в его хозяйственных структурах была специальная Свечная кладовая. В ней хранились самые разные свечи: восковые, стеариновые, сальные, белого воска (фунтовые), французские, московские, английские ночные свечи (восковые и сальные). Судя по годовой ведомости расходов Свечной кладовой, больше всего использовались стеариновые117 и сальные свечи118. Всего за 1868 г. на покупку всех видов свечей для Зимнего дворца было израсходовано 34 442 руб.119

    Всего же на освещение Зимнего дворца в 1868 г. было потрачено 122 993 руб. (по смете – 107 382 руб., т. е. расходы были значительно превышены)120.


    Миракль. 1825 г.


    Дворцовая администрация пыталась экономить на освещении. Эта политика получила название «экономия на свечных огарках». Такая экономия периодически порождала скандалы. Дело в том, что по давней дворцовой традиции свечи, прогоревшие более чем на половину доставались лакеям, они продавая «огарки», зарабатывали неплохие деньги. Поэтому лакеи сознательно подолгу не гасили свечи в помещениях, даже если там никого не было. Министр Императорского двора П.М. Волконский, заметив это, попробовал бороться с данной традицией и поручил гасить свечи арапам, поскольку «они были гораздо честнее. Обязательнее всех был красивый арап Кайтан, он всегда стоял у ручки государыни. Он гасил свечи, за это ему отомстили: обвинили его сына Ивана, что он что-то украл, его послали в Кронштадт, где он был барабанщиком»121.

    Экономили на свечных огарках не только лакеи, но и другие чины Двора. Широко известен пример, когда во времена Екатерины II одна из камер-фрейлин на протяжении своей двенадцатилетней службы собирала и продавала огарки и сэкономленные свечи. В результате набралась сумма достаточная, для того, чтобы «ко времени свадьбы с генералом Турчаниновым, секретарем кабинета Ее Величества», заказать себе серебряный сервиз.

    Периодически «бунтовали» даже фрейлины, когда им пытались вместо «белых» свечей навязать «желтые». Как вспоминала одна из фрейлин, «вся молодежь поднялась из-за свечей – отцы поднялись на нас. Графиня Сухтелен пришла ко мне и сказала: «Пусть, наконец, молодежь потребует хороших свечей, пусть, наконец»….Я думаю, что такой войны не было во всем свете»122.


    Карсельская лампа в виде вазы


    Позже, несмотря на переход к газовому освещению, а затем и к электрическому, во дворце продолжали широко использоваться свечи. Согласно описи казенных вещей, находившихся на половине Александра II, в каж дой из комнат были канделябры и люстры со свечами. Как правило, это были парные канделябры, в каждом из которых насчитывалось от 4 до 7 рожков. Непосредственно в кабинете императора находились пара канделябров на 7 рожков. Если канделябры были во всех комнатах, то люстры со свечами только в некоторых из них. Из восьми помещений123 жилой половины императора люстры, оборудованные под восковые свечи, висели только в четырех124. Самым освещенным помещением являлась приемная, в ней могло гореть 72 свечи. Далее шла библиотека – 48 свечей, кабинет – 38 свечей и учебная – 36 свечей. Одновременно со свечами использовались «карсельские» масляные лампы с часовым механизмом. Керосин во дворце, из-за его пожароопасности, использовать категорически запрещалось. Поэтому в лампы заливали ароматизированное растительное масло. Один из друзей детства Николая II писал, что в Аничковом дворце «лампы были необычайно занятные и затейливые, с каким-то механизмом, похожим на часовой. Масло наливалось душистое, и в комнатах всегда стояло «амбре»».125

    В начале 1860-х гг. на смену свечам пришли газовые рожки. Впервые вопрос об их монтаже в Зимнем дворце встал в 1850-х гг. при сооружении Нового Эрмитажа. Но предложение архитектора Людвига Кленце об установке газовых фонарей в музейных залах отвергнул Николай I из-за возможности пожара. 31 января 1851 г. царь утвердил план освещения Нового Эрмитажа, состоящий из 9949 люстр со свечами126. Это было огромное «хозяйство», поэтому для содержания его в надлежащем порядке и обслуживания в «мастеровой роте» Зимнего дворца работало 12 человек «по кровельному, фонарному и ламповому делу»127.

    С весны 1861 г. началась организационная подготовка к оснащению Зимнего дворца газовым освещением. 25 мая 1861 г. обер-гофмаршал граф Шувалов направил предписание заведующему Зимним дворцом инженеру генерал-майору Кубе разработать проект освещения дворца газовыми «иллюминаторами». Уже 18 июня 1861 г. Кубе сообщил графу Шувалову о проведенном тендере, в котором приняли участие два подрядчика – прусский подданный инженер-механик Луи Запс и некий г-н Шишко. Дворцовые «генералы от котлет»[5] старались считать деньги, поэтому генерал Кубе обращал внимание обер-гофмаршала на то, что проект Запса более выгоден, поскольку должен был обойтись Дворцовому ведомству в 4960 руб., против 6200 руб. Шишко. Из проекта Запса следовало, что он обязуется «произвести… хорошее освещение со всевозможной экономией», подчеркивая, что надзор, контроль и все работы он будет производить из своего жалованья, которое он просил установить в 170 руб. серебром в месяц. Кроме этого он просил казенную квартиру вблизи Зимнего дворца, с казенным отоплением и освещением. Он предлагал заключить контракт сроком на 5 лет. В штат своей новой службы Запс предлагал набрать 11 человек, из них только 6 должны были следить за газовыми горелками в Зимнем дворце. Остальным вменялось в обязанности контролировать другие дворцовые помещения. Всего он предполагал установить во дворце 1670 горелок, из которых ежедневно предполагалось задействовать 554 горелки. Все предложения Запса приняли в ноябре 1861 г. и контракт с ним подписали на три года.

    Учитывая потенциальную возможность взрыва газа, Запс разработал жесткие правила пользования газовым оборудованием в Зимнем дворце. Согласно им, на смену ламповщикам приходили фонарщики. Ключи, которыми открывались краны газовых горелок, были изготовлены, как часовые, чтобы «никто не мог без ключа открыть краны горелок». При этом для каждой «дистанции» газовых труб имелся свой особый ключ. Ключ от главного распределительного газового крана находился только у Запса. Газ для освещения поставлялся во дворец Петербургским газовым обществом. Показания об израсходованном газе снимались один раз в месяц, а оплата за него производилась раз в три месяца. В подвалах установили 38 газометров. Но при иллюминации города давление газа в трубах падало и газовые рожки потухали.

    Однако после того как Запс начал работать во дворце, в его проекты вносятся некоторые коррективы. Вместо планировавшихся 1670 газовых рожков установлено 1640. Из них в ежедневном употреблении, вместо планируемых 554 горелок, обычно использовалось – 410. Примечательно, что за Запсом приглядывали. В ноябре 1861 г. «для постоянного надзора» за газовым освещением назначен поручик служительской команды Зимнего дворца Ефимов128.

    В газетах упоминалось, что газовые рожки «особого усовершенствования» производили чрезвычайный эффект, освещая парадные комнаты дворца. Но наряду с газовыми рожками продолжали использоваться свечи. На фотографии кабинета императрицы Марии Федоровны, сделанной в середине 1870-х гг., на ее столе видны два канделябра на две свечи. В мемуарной литературе упоминается, что после взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 г., организованного С. Халтуриным, умирающей императрице Марии Александровне сказали, что это был взрыв газа. В первые дни после взрыва в официальной прессе также сообщалось, что главной причиной взрыва был газ и в результате «было попорчено несколько газовых труб».


    Лампа настольная. Франция. Начало XX е.


    Содержать газовое хозяйство в порядке было довольно хлопотным делом. Кроме этого возникали проблемы и гигиенического характера. В личных комнатах страдавшего астмой императора Александра II газовое освещение не использовалось вообще, и в описи предметов значатся только люстры и канделябры под свечи.

    После 1881 г. Зимний дворец превращается только в официальную резиденцию русских монархов, поскольку император Александр III предпочитал жить либо в Гатчинском дворце, либо в Аничковом. Но личные комнаты монарха содержались в постоянной готовности принять его и всю его большую семью.

    С 1883 по 1892 г. при Александре III в Зимнем дворце под руководством дворцового архитектора Н.А. Горностаева начались широкомасштабные строительные работы. Сделали ремонт металлических стропил здания, усовершенствовали отопительную и вентиляционную систему, провели электрическое освещение129. Тем не менее это новшество не привело к полной ликвидации старых осветительных приборов. Ликвидировали только газовые рожки. Поэтому электрический свет и свет свечей соседствовали в Зимнем дворце вплоть до 1917 г.

    Первым императорским дворцом, в котором начали использовать электрическое освещение, был Гатчинский дворец, с конца марта 1881 г. он превратился в главную императорскую резиденцию. Необходимо отметить, что одним из инициаторов электрификации Гатчинского дворца еще летом 1881 г. был Александр III.

    Электрификацией Гатчинского дворца занимался лейтенант Смирнов, он командовал отрядом моряков-минеров, присланных во дворец для предотвращения возможных подкопов и взрывов. Александр III лично интересовался проведением работ, неоднократно выслушивая доклады моряка130. Сначала было установлено электрическое освещение вокруг дворца и по периметру гатчинского парка, что было связано с организацией охраны императора.


    Торшер. Австрия. Начало XX е.


    История электрификации Гатчинского дворца имела довольно необычное продолжение. Охрана, всячески демонстрируя свое рвение, и, видимо, опасаясь каких-либо нежелательных воздействий нового освещения на здоровье императора, сначала установила электрические лампочки (25 штук) на квартире начальника царской охраны генерал-майора П. А. Черевина в октябре 1883 г. 29 декабря 1883 г. его квартиру посетил Александр III. Найдя освещение комфортным, а здоровье своего телохранителя не пошатнувшимся, император распорядился установить электрические лампочки в своем рабочем кабинете Гатчинского дворца. В результате осенью 1884 г. в кабинете Александра III появилось электрическое освещение – две электрические лампы на рабочем столе. Поначалу они запитывались от аккумуляторов. Параллельно с этими работами с 15 ноября 1884 г. проводилась прокладка электрического освещения и в других комнатах Гатчинского дворца комнатах цесаревича Николая и его младшего брата Георгия.

    После завершения этих работ Александр III распорядился, чтобы лейтенант Смирнов представил соображения по поводу электрификации всего дворца. Пояснительная записка была представлена царю 16 апреля 1885 г. После ее одобрения Александром III началась прокладка электрической сети внутри Гатчинского дворца и начато строительство электростанции.

    14 ноября 1885 г. состоялось открытие электрического внутридворцового освещения. В ходе проделанных работ в Гатчинском дворце установили 1050 ламп накаливания, для одновременного горения которых требовалось до 50 кВт электроэнергии. Дворцовая электрическая сеть соединялась с электростанцией тремя магистральными проводами, уложенными в землю.

    По принятому издавна порядку новые детали дворцовых интерьеров утверждались лично Александром III. Все образцы новой бронзы для электрического освещения (стенники, подвесы, столовые лампы, люстры, фонари и др.) выполнялись по рисункам рисовальной школы Общества поощрения художников. Поначалу все лампы накаливания закупались на отечественных предприятиях131, но скоро их пришлось заменить лампами иностранных поставщиков, поскольку русские лампочки быстро перегорали.

    Все это время лейтенант Смирнов, прижившийся во дворце, лично докладывал Александру III о новинках электрического освещения и планировал новые работы. В результате постоянных работ по расширению электрической сети к 1890 г. в Гатчинском дворце установлено 1910 ламп и 20 фонарей с вольтовой дугою, к 1894 г. – 2236 ламп и 29 фонарей132.

    Впоследствии в Гатчинском дворце, как и в других императорских дворцах, вплоть до 1917 г. соседствовали различные осветительные приборы. Наряду с традиционными осветительными приборами, в том числе и карсельскими лампами, в перечне утраченных ценностей Гатчинского дворца упоминаются и «лампа настольная электрическая», «лампочка спиртовая», «фонарь масляный 4 шт.», подсвечники, «фонарь электрический на потолке».

    Впервые в Зимнем дворце систему электрического освещения, смонтированную инженером дворцового управления В.Л. Поповым, опробовали 22 декабря 1884 г. Работы начались в сентябре 1884 г. Был составлен проект освещения и смета необходимых затрат. Предполагалось устроить электрическое освещение в Помпеевской галерее (72 лампы накаливания) и в садике Эрмитажного павильона. Работы по монтажу лампочек и проводки поручили фирме «Сименса». Предполагалось питать лампочки от двух локомобилей, каждый из которых был рассчитан на 40 лампочек. Садик Эрмитажного павильона предполагалось освещать десятью хрустальными матовыми фонарями, доставленными со Стеклянного завода.


    Ночник «Амур с лягушкой»


    Во время Рождественского бала 10 января 1885 г. в Зимнем дворце новое освещение впервые продемонстрировали широкой публике. Поскольку все прошло удачно, то немедленно начались работы по монтажу проводки в Николаевском зале и Аванзале. Электричество показали уже на балах 17,27 и 31 января 1885 г. 3 февраля 1885 г. аналогичный проект осуществили в Елагиноостровском дворце. На проведение всех работ затратили чуть более 11 ООО руб. Новшество произвело впечатление на столичный бомонд и было решено для сокращения затрат приобрести для Зимнего дворца собственный локомобиль133.

    В октябре 1886 г. министр Императорского двора И.И. Воронцов-Дашков направил записку Александру III, в которой предлагал продолжить работы по внутреннему и внешнему освещению Зимнего дворца. В результате в 1886 г. осветили Салтыковскую лестницу, Собственный вестибюль, Темный коридор, Ротонду, Арапский зал, покои покойной императрицы Александры Федоровны, Аванзал, Концертный и Николаевский залы, верхнюю часть Иорданской лестницы, Помпеевский зал134. На огромных бронзовых люстрах в парадных залах установили лампочки, стилизованные под свечи. На одной из фотографий Георгиевского зала, сделанной с хоров, хорошо видны эти «электрические свечи».

    Электрическое освещение в дворцовых интерьерах производило на всех потрясающее впечатление. Граф С.Д. Шереметев, описывая Эрмитажный бал, состоявшийся 12 февраля 1887 г., упоминал, что «новое освещение эдиссоновскими лампочками ослепительно и хорошо тем, что не греет»135. В прессе, описывавшей бал в Зимнем дворце в 1890 г., упоминается, что кроме «люстр и канделябров освещает залы бордюр из 1000 лампочек, которыми обведены карнизы хор вверху… Тропический сад освещается сверху точно лунным светом большим электрическим матовым фонарем»136.

    В личных покоях Александра III в Зимнем дворце все «низовое освещение» (лампы на столах и канделябры) были выведены в совершенно особую цепь, для питания которой на электрической станции в особом помещении были установлены два аккумулятора. При монтаже электропроводки старались привлекать русских специалистов и использовать отечественные материалы.

    Но при этом наряду с электрическим освещением во дворце продолжали использоваться и привычные свечи. Причем электрические люстры выполняли функцию общего освещения, а канделябры со свечами – интимного, местного. Все четырнадцать личных комнат Александра III в Зимнем дворце137 оборудовали электрическими люстрами. Но количество лампочек в них – разное. В большинстве помещений были подвешены люстры на 6–8 лампочек. Самая большая люстра – на 30 лампочек находилась в кабинете Александра III. При этом канделябры под свечи стали не такими громоздкими, число рожков на них уменьшилось 3–4. В сугубо личных помещениях – в уборной и ванной была небольшая люстра на 6 лампочек и скромные медные бра на 2 рожка138.

    Работы закончили к началу 1887 г., к очередным дворцовым балам. 1 января 1887 г. завершили уличное освещение вокруг дворца. Опыт оказался удачным, и летом 1887 г. газовые фонари вокруг дворца убрали. Летом 1887–1888 гг. электрическое освещение в Зимнем дворце сделали и в служебных помещениях, а газовое освещение в Зимнем дворце полностью демонтировали. Для того чтобы обеспечить дворец электричеством, в начале 1888 г. по проекту инженера В.Л. Попова построили в малом дворе здания Нового Эрмитажа стационарную электрическую станцию постоянного тока. Через шесть лет архитектор А.Ф. Красовский построил малую электростанцию уже на переменном токе во дворе здания Эрмитажного театра, она обеспечивала освещение зрительного зала и фойе театра. Эта электростанция просуществовала вплоть до 1945 г., а затем ее разобрали.

    В конце 1894 г., в связи с предполагавшимся переездом в Зимний дворец Николая II, там произвели модернизацию электрического освещения. Новые электрические люстры и бра, часть которых изготовлялась по чертежам архитектора Р.Ф. Мельцера, обильно украшены хрустальными подвесками. В личных покоях царской семьи преобладало местное, интимное освещение. На стенах находились многочисленные бра со стеклянными и матерчатыми колпаками, выполненными в стиле модерн. На столах установлены массивные электрические лампы. Однако свечи по-прежнему использовались в повседневном быту (свидетельство тому фотографии, на которых электрические лампы соседствуют с канделябрами).

    Вслед за Гатчинским и Зимним дворцами началась электрификация и других императорских резиденций. Зимой 1887 г. провели временное электрическое освещение в Александровском дворце Царского Села. Там установили 500 ламп накаливания, запитываемые от локомобиля. Постоянная электропроводка в Большом Царскосельском и Александровских дворцах Царского Села закончилась к 1890 г.

    Осенью 1886 г. началось электрическое освещение в Аничковом дворце. В Уборной царя и прилегающих коридорах установили пять электрических ламп. Затем в 1888 г. для балов в Аничковом дворце установили 700 ламп. Для их запитывания близ дворца была построена электростанция. 26 марта 1890 г. был утвержден комплексный проект освещения Аничкова дворца на 5000 ламп. Проект предусматривал строительство собственной электростанции. Примечательно, что для того чтобы не беспокоить обитателей дворца, электрическое освещение ночью работало от огромной батареи аккумуляторов, дававшей ток в 110 Вт, которые были расположены в подвале под машинным залом. 24 мая 1890 г. начались подготовительные работы, и уже с 21 ноября 1890 г. электрическое освещение Аничкова дворца стало действовать постоянно. В июле 1887 г. началась электрификация Петергофского дворца.

    К 1920-м гг. электрическое хозяйство Зимнего дворца обветшало, поэтому началась замена электропроводки. К 1936 г. переоборудовали электропроводку Большого Эрмитажа, но общее состояние электрохозяйства музея, согласно акту межведомственной комиссии от 23 марта 1936 г., «было чрезвычайно неблагополучно» и требовало «полной реконструкции». Однако этим работам помешала война, и они были закончены только во второй половине 1960-х гг., после издания в 1966 г. специального Постановления Совмина СССР «О проведении реконструкции энергохозяйства музея», на что Эрмитажу выделялось 6 млн руб.

    Отопление императорских резиденций

    Одно из центральных мест в инженерной инфраструктуре Зимнего дворца занимала отопительная система. Долгое время единственным видом отопления дворца были печи, камины и небольшие таганки. При начале строительства дворца составили чертежи 17 каминов. Их заказали в Италии из каррарского мрамора и в 1758 г. доставили в Зимний дворец139.

    Как известно, эффективность каминов как источников тепла невысока. Поначалу в Зимнем дворце в морозные дни было весьма неуютно. Печей не хватало и в огромных парадных залах было просто холодно. 27 декабря 1779 г. отменен бал во дворце «по случаю великой стужи»140. Поэтому отопительная система, способная обогреть огромный дворец, использовалась весьма интенсивно и периодически обновлялась. В 1827 г. круглые печи Кваренги из-за их ветхости заменили новыми. Однако, спустя год, во время очередного ремонта комнат наследника, великого князя Александра Николаевича О. Монферрану приказали разобрать только что установленные новые печи и воссоздать круглые печи Кваренги141. Видимо, это диктовалось лишь привычкой к определенному облику дворцовых залов.

    Интенсивное использование многочисленных печей в царских дворцах в суровые зимы и беспорядочные перестройки дворцовых залов приводили к катастрофическим пожарам. Вечером 17 декабря 1837 г. в Зимнем дворце начался пожар, который удалось окончательно потушить только к 20 декабря.

    По воспоминаниям очевидцев, зарево было видно за 50–70 верст от Петербурга. После катастрофического пожара от дворца остались только наружные стены, часть внутренних капитальных стен, сводчатые перекрытия подвалов и некоторое количество сводчатых перекрытий на первом этаже142. Уже 29 декабря 1837 г. создается комиссия по возобновлению разрушенного дворца. Ее возглавил гофмаршал двора князь Волконский. Несмотря на страшные разрушения, 25 марта 1839 г. состоялось освящение Большой дворцовой церкви и всего возобновленного дворца. Необходимо отметить, что Николай I лично наблюдал за ходом работ, задавая невероятно высокие темпы восстановительных работ. Причем все проектные чертежи просматривались и утверждались самим Николаем I, тот не раз вмешивался в уже готовые проектные решения. С учетом произошедшей трагедии в ходе восстановления дворца печное отопление было заменено на воздушное отопление, разработанное инженером Н.А. Аммосовым. На «устройство пневматического отопления» в смету заложили 258 ООО руб.143 Впервые печи его конструкции установили в казармах лейб-гвардии Павловского полка в 1835 г. Здесь эти печи хорошо себя зарекомендовали, да и традиционное печное отопление после страшного пожара вызывало недоверие. По поручению Комиссии по возобновлению Зимнего дворца, знаменитый химик Г И. Гесс, преподававший в Технологическом институте, провел всестороннюю экспертизу пневматических печей конструкции Н.А. Аммосова. По словам конструктора, экспертиза проводилась крайне тщательно и придирчиво. В результате было подготовлено заключение, что его печи безвредны для здоровья144. В подвалах дворца установили 86 пневматических печей. В самом Зимнем дворце размещалось 55 больших и 29 малых печей. Еще две большие печи находились в Эрмитаже под Рафаэлевыми лоджиями и две малые печи в Придворном манеже. Нагреваемый печами воздух поднимался по «жаровым» каналам в парадные залы и жилые комнаты. Места выхода отопительных каналов завершались медными решетками на душниках, выполненных по рисункам архитектора В.П. Стасова. У инженера Аммосова сохранились чертежи отопительной системы, на которых стояла «виза» министра Императорского двора – «Высочайше утверждено 10 апреля 1838 г.»145. Любопытно, что Аммосов по настоянию В.П. Стасова пытался внести изменения в конструкцию печей в 1839 г. Металлические трубы заменили на глиняные, но, убедившись, что они очень медленно нагревают воздух и при усиленной топке трескаются и пропускают дым, он вновь вернулся к металлическим трубам146. С весны 1839 г. печи и камины сохранялись в Зимнем дворце в основном как привычный элемент парадных интерьеров147. За устройство пневматических печей в Зимнем дворце Н. Аммосова наградили золотой медалью и он получил 1500 десятин земли наряду с личным одобрением Николая I качеством работы печей его конструкции. В дворцовой Мастеровой роте самый большой штат специалистов занимался именно обслуживанием системы отопления. Печным и каменным делом во дворце занимались «мастер, два подмастерья, восемь печников и шесть учеников». Трубочным делом занимались «мастер, подмастерье, три трубника и два ученика». Занимались чисткой труб «мастер, два подмастерья, двенадцать трубочистов и семь учеников»148.

    Несмотря на огромные затраты, у «аммосовской» системы отопления выявили ряд недостатков. Уже в начале 1840-х гг. бытовало мнение, что печи пересушивают воздух, что это вредит здоровью. Причем вредит здоровью царских детей. Об этом упоминает дочь Николая I Ольга Николаевна. Она пишет, что в Зимнем дворце «устроили новое отопление, подобие центрального, которое совершенно высушило воздух. Чтобы устранить этот недостаток, к нам в комнаты внесли лоханки со снегом и водой, и я думаю, что это произвело очень неблагоприятное действие на наши легкие»149.

    Дело в том, что в декабре 1840 г. Ольга Николаевна заболела «сильным кашлем», и поэтому по настоянию врачей Маркуса и Рауха ее в феврале 1841 г. перевели в Аничков дворец ввиду того, что сухой воздух Зимнего дворца ей вреден. Николай I согласился с предложениями медиков, и «вся семья с восторгом переселилась в любимое гнездышко. По прошествии одной недели мой кашель исчез. После этого призвали специалистов, чтобы исследовать свойства воздуха в Зимнем дворце, и выяснилось, что содержание влажности в нем слишком недостаточно как для людей, так и для растений. Построили всюду камины, но и в Аничковом приделали к печам сосуды с водой»150.

    Действительно, конструктора печей Н. Аммосова пригласили в Зимний дворец в марте 1841 г., где он измерял влажность воздуха во всех дворцовых помещениях. При этом отклонений от нормы выявлено не было, а таблицы измерений влажности были опубликованы. Тем не менее, эти слухи были необычайно живучи, поскольку чиновник Министерства Императорского двора B.C. Кривенко в записках упоминал, что величавый Зимний дворец «совершенно не подходил для частной жизни. Александр II, больной эмфиземой легких, страдал от аммосовского отопления, от сухого нагретого сильно воздуха, от плохой вентиляции; в спальне его форточки плохо затворялись, по ночам комната выстывала»151. Поэтому с 1863 г. в Зимнем дворце начинает создаваться новая, локальная система отопления. В ее основу были положены «огневоздушные печи» конструкции И.К. Кроля и Смирнова. Эту систему отопления смонтировали в северном крыле Зимнего дворца на протяжении лета 1876 г. Великий князь Сергей Александрович в дневнике отметил, что, несмотря на холодную весну, семья готовилась к переезду «на дачу» в Царское Село, поскольку «будут весь этот фасад дворца переделывать для нового отопления». А когда семья в конце октября вернулась в Зимний дворец, то все комнаты уже были «с новым отоплением»152.

    Средства, ежегодно затрачиваемые на отопление, составляли значительную часть ежегодного бюджета Министерства Императорского двора. В 1868 г. на отопление Зимнего дворца потратили 173 567 руб. (по смете 173 650 руб.)153.

    В результате к началу 1880-м гг. в Зимнем дворце функционировали две системы отопления: аммосовская и «Кроля» (чугуннореберные печи). Александр III был недоволен обеими. По его мнению, обогревание производилось неравномерно, воздух очень пересушивался, при топке был сильный шум. Поэтому принято решение о монтаже новой локальной системы водяного отопления. Одновременно установили водяные калориферы для введения свежего воздуха с соответствующей вентиляцией и увлажнением и прочищены жаровые каналы. В одном из внутренних световых двориков западной части Зимнего дворца построили котельную. А на крыше дворца, за башенкой оптического телеграфа над Собственным подъездом, соорудили вентиляционную башню, которая внесла заметный диссонанс в привычный архитектурный облик дворца. Эти работы обошлись в 189 511 руб.154

    Таким образом, к 1917 г. в Зимнем дворце параллельно действовали три технически различных системы отопления, не объединенные в единую сеть. С 1840-х гг. в Зимнем дворце работали пневматические печи Н.А. Аммосова, обогревавшие большую часть дворца. В 1860—1870-х гг. создается локальная система «огневоздушных печей» для личных покоев императора Александра II, страдавшего астмой, и его жены императрицы Марии Александровны, болевшей туберкулезом. С конца 1880-х гг. северо-западный ризалит Зимнего дворца и здание Нового Эрмитажа обогревались системой центрального водяного отопления, созданной инженером Войницким.

    В 1920-х гг. в Зимнем дворце начинаются работы, должные превратить его в музейное здание. Благодаря этому, искажавшая пропорции дворца, вентиляционная башня над Собственным подъездом, установленная в 1880-х гг., и трубы котельных во внутренних световых двориках были разобраны155. Также удалено до 100 отопительных приборов (печей, плит, очагов и каминов). Во время катастрофического наводнения 1924 г. затопило все подвалы дворца. Наводнение фактически разрушило действовавшие отопительную и вентиляционную системы. Воздуховоды наполнились водой, изоляция труб размокла. Во дворце появилась устойчивая сырость. Поэтому началась немедленная реконструкция отопительной и вентиляционной систем. К зиме 1925 г. аммосовские печи наскоро отремонтировали. Старую систему воздушного отопления, устроенную в 1860—1870-х гг. в покоях императора Александра II, и центральное водяное отопление бывших комнат Николая II также восстановили к концу 1924 г. В ходе реконструкции инженерных коммуникаций дворца в 1933–1939 гг. водо-воздушную систему отопления подключили к городской сети. В нее входили две системы: зданий Эрмитажа и комнат половины Николая II. После 1945 г. в ходе ремонта Зимнего дворца разобрали железные дымовые трубы и конструкции котельной, обеспечивавшие теплом половину Николая II. Разобрали и кирпичную трубу, остававшуюся от отопительной системы, устроенной в 1860—1870-х гг.

    В Александровском дворце Царского Села система отопления развивалась «своим путем». Она формировалась в несколько этапов, это проявилось в том, что в небольшом дворце вплоть до 1917 г. не было создано единой системы отопления. В 1842 г. в Александровском дворце появилось отопление Аммосова, которое просуществало до конца 1890-х гг. Печное отопление во дворце начали заменять на паровое на императорской половине в ходе ремонта 1896 г. В результате в подвале дворца соорудили три котельных: для отопления личных апартаментов Николая II и Александры Федоровны и Детской половины, для подогрева воды для бассейна Николая II и водогрейный котел ванного помещения Детской половины.

    В 1901 г. фирма «Сан-Галли» провела центральное отопление парадных залах Александровского дворца. Это была довольно совершенная для своего времени система, по крайней мере, температуру в парадных залах меняли, позвонив по телефону в котельную.

    В силу того, что рядом с дворцом большую котельную располагать было неэстетично, то специалисты «Сан-Галли» пошли по пути сооружения миниатюрных котельных в маленьких подвальных помещениях дворца. Смонтировали котел водяного отопления для Угловой гостиной Александры Федоровны и двух Библиотечных зал; котел водяного отопления «зала Горы», Библиотеки и кладовых под Открытым залом; котел водяного отопления Полукруглого и Портретного залов и котел водяного отопления Большого бильярдного зала с Гостиной (в которой находилась походная церковь) и Третьего подъезда. Всего в 1901 г. сооружено четыре котла водяного отопления. В результате для размещения семи отопительных котлов, установленных в 1896 и 1901 гг., занято девять помещений, которые занимали 8 % площади подвалов дворца, но и при такой локальной отопительной системе некоторые из важных дворцовых помещений продолжали отапливаться печами и электрическими грелками. Спальня наследника на Детской половине (2-й этаж) отапливалась именно таким способом. Жаровыми печами, расположенными в подвале, отапливались парадные подъезды дворца. Печами отапливались все помещения правой части подвала. Кроме этого, в подвале было расположено еще несколько водогрейных котлов, обслуживавших кухни Александровского дворца.

    Дворцовые средства связи

    Связи во все времена уделялось большое внимание. Особенно во дворцах. На протяжении веков скорость распространения информации определялась выносливостью фельдъегерей и их лошадей. В XIX в. начался быстрый процесс обновления средств связи, и почти все новшества в числе первых появлялись именно во дворцах.

    Николай I, как человек с инженерным образованием, интересовался техническими новинками. Фактически одновременно в Зимнем дворце император лично опробовал две новаторские для того времени системы связи.

    Во-первых, в 1832 г. подземная телеграфная линия связи соединила Зимний дворец и Министерство путей сообщения. Идея проволочного телеграфа принадлежала чрезвычайно одаренному человеку – П.Л. Шиллингу. После первых удачных опытов Николай I поручил Шиллингу провести линию связи между Зимним дворцом и Кронштадтом. Однако Шиллинг умер в 1837 г., не осуществив этого проекта. Но у него нашлись последователи, которые в 1841 г. установили телеграфную связь между Зимним дворцом и зданием Главного штаба. После этого телеграф на долгие годы стал основным средством связи в Российской империи. На протяжении 1840-х гг. Зимний дворец связывали телеграфные линии не только со всеми пригородами, но и с крупнейшими городами России.

    Во-вторых, в 1833 г. в Зимнем дворце на башне северозападного ризалита начал действовать оптический телеграф (ге-леотелеграф), обеспечивавший связь между Санкт-Петербургом и Варшавой. В хорошую солнечную погоду информация через сеть вышек, проходила из конца в конец сети за 1–1,5 часа. В начале 1840-х гг. оптический телеграф заменили обычная телеграфная связь. Аппаратура телеграфной связи размещалась в той же башенке на крыше Зимнего дворца. Согласно «Положению об управлении Императорским Зимним дворцом», все входы на чердак охранялись и телеграфисты проходили в свою башенку «по особым пропускам»156.

    В-третьих, в 1855 г. в Кремлевском дворце устроили «особую станцию действия по телеграфу». В высочайшем решении подчеркивалось, что существующая телеграфная станция находится в «6 верстах 160 саженях от Кремлевского дворца, что вызывает затруднения с оперативной передачей телеграфных сообщений во время высочайшего пребывания в Москве»157.


    Настольный звонок


    Следует подчеркнуть, что телеграфные станции развернули во всех императорских резиденциях, решая вопросы оперативной связи, необходимой российским монархам. Например, по штатам 1869 г. в Аничковом дворце телеграфную станцию обслуживали начальник и два сигналиста. Поскольку пункт связи был режимным объектом, то, несмотря на существовавшую охрану императорского дворца, в штаты включена отдельная штатная единица сторожа при телеграфной станции158.


    Настольный звонок


    С 1850-х гг. в Зимнем дворце были сделаны первые попытки усовершенствовать внутридворцовую связь. Обычные колокольчики как главный способ сигнализации внутри дворца сохранялись, но в 1853 г. мастер Риккерт проложил «гуттаперчивую слуховую трубу для передачи переговоров с верхнего этажа в подвал на половине Ее Величества»159. Видимо, эту «гуттаперчивую слуховую трубу» провели по схеме корабельных слуховых труб, соединявших капитанский мостик и машинное отделение. Сейчас трудно сказать, какие причины побудили соединять такой «связью» жилые помещения императрицы Александры Федоровны и дворцовый подвал. Такой же «слуховой трубой», или «воздушным телефоном», оборудовали и рабочий кабинет Николая I на первом этаже Зимнего дворца.


    Настольный звонок


    С начала 1860-х гг. проблема оперативной связи внутри дворца приобретает новое качество. Это связано с тем, что в правительственных кругах всерьез рассматривался вариант «революционного возмущения» и попытки захвата «толпой» Зимнего дворца160. Не исключалась и попытка дворцового переворота, накануне готовящейся отмены крепостного права в России. Поэтому в 1860 г. принято решение оборудовать Зимний дворец электрозвонками – «гальваническими колокольчиками», которые должны были связать подъезды дворца с Главной гауптвахтой, где находился дворцовый караул161.

    Параллельно с прокладкой линий «гальванических колокольчиков» начали прокладываться телеграфные линии внутри дворца. Эти работы также связаны с обеспечением личной безопасности императора. В 1860 г. во дворец допустили представителей фирмы «Сименс и Гальске» для устройства телеграфного сообщения между кабинетом Александра II и дежурной комнатой, в которой находился гвардейский караул162. В результате этих работ в кабинете Александра II на одном из столов установили буквенный телеграфный аппарат163. Для оперативной связи использовался также телеграф Царскосельского дворца.


    Настольный звонок


    К телеграфной связи привыкли настолько, что ее использовали и для повседневных нужд. В 1868 г. внутридворцовую телеграфную сеть расширили164. В 1870 г. электрические звонки связали подъезд императрицы и Комендантский подъезд с Главной гауптвахтой165. За этой сетью внимательно следили и поддерживали ее в работоспособном состоянии, проводя профилактические работы166. В конце 1876 г. в комнатах Александра II для лечения астмы соорудили барокамеру – «колокол для сгущения воздуха». Для связи с императором во время процедур в герметичном колоколе, также установили буквенный телеграфный аппарат167.


    Телефонный аппарат. 1880-е гг.


    Телеграфную сеть, проложенную в Зимнем дворце, начали постепенно демонтировать в первой половине 1880-х гг. К этому времени Зимний дворец перестал быть постоянной жилой резиденцией русских монархов. В конце марта 1881 г. Александр III с семьей переехал в Гатчинский дворец. Именно там, в конце 1881 г. протянули первые телефонные линии. Эти технические новшества, как и в начале 1860-х гг., использовались, прежде всего, охраной дворца.

    В первой половине 1880-х гг. начался процесс телефонизации страны. Телефоны в России впервые появились в 1881 г. Для сравнения – первая городская телефонная станция была введена в эксплуатацию в США в 1878 г., в Париже – в 1879 г., в Берлине – в 1881 г.168 Первоначально в Петербурге провода прокладывались стоечно-воздушной сетью. Все телефонное оборудование производилось в Петербурге на заводах «Эриксон» (ныне «Красная заря»), «Гейслер» и «Сименс и Гальске».


    Телефонный аппарат. 1880-е гг.


    С 1882 г. началась телефонизация помещений Зимнего дворца, которой занималась фирма «Сименс и Гальске». При этом вплоть до 1917 г. электрические звонки, как средство сигнализации, продолжали сохраняться. В спальне Николая II в Александровском дворце на столике у кровати находилась тревожная кнопка звонка в караульную комнату Другие, не столь важные кнопки электрических звонков оформлялись «по-царски» – например, бриллиантовая кнопка связывала с детской, жемчужная – с прислугой, рубиновая – с лакейской169. При строительстве нового Ливадийского дворца в Крыму в нем также была устроена электрическая «тревожная» сигнализация. В спальне императорской четы установили «тревожную» кнопку, которая связывала спальню с караульным помещением и дежурным офицером. По «тревожному» сигналу они должны были немедленно прибыть в императорскую спальню.

    Телефонные линии прокладывались и в других императорских резиденциях. Николай II, будучи цесаревичем, упоминает в дневнике (25 января 1890 г.): «Велел сделать у себя на письменном столе телефон, говорил через него с Сергеем»170. (Сергей – великий князь Сергей Александрович, сын Александра II).

    В конце XIX – начале XX вв. телефонная связь становится привычной и необходимой. Как это ни удивительно, один из чиновников Министерства двора, писавший свои мемуары в начале XX в., упомянул в них вполне современный термин «висеть на телефоне». По его словам, чиновники при Александре III «писали мало, но зато им приходилось, что называется висеть на телефоне»171.


    Телефонный аппарат


    Во время коронации Николая II в 1896 г. появилось много новшеств, в том числе в Москве развернули временную телефонную станцию. Всего установили 166 телефонных аппаратов фирмы «Белла». О реальной степени влияния первых лиц страны наглядно свидетельствуют «Список телефонных аппаратов». Телефон за № 1 был установлен Николаю II, № 5 – Дворцовому коменданту П.П. Гессе, № 6 – начальнику Дворцовой полиции генералу Е.Н. Ширинкину. Развертывала и контролировала эту телефонную сеть Дворцовая полиция. Решение о возложении на Дворцовую полицию обязанностей по обеспечению первых лиц страны телефонной спецсвязью принял лично генерал П.А. Черевин172.

    С этого времени периодически выпускались телефонные справочники с номерами первых лиц страны. Как правило, их номера были очень короткими и определялись либо степенью влияния этих лиц, либо их влиянием в Дворцовом ведомстве. В 1915 г. руководство коммутатора Зимнего дворца издало под грифом «секретно» «Список абонентов дворцовой телефонной сети на 1915 г.». В этом списке было всего 100 номеров. В нем указывались как домашние, так и служебные номера. В первую десятку входили: председатель Совета министров (№ 1), министр внутренних дел (№ 2), министр Императорского двора (№ 3, домашний номер), военный министр (№ 4, домашний номер), морской министр (№ 5), министр иностранных дел (№ 6), великий князь Николай Николаевич (№ 7), дворцовый комендант (№ 8, домашний адрес), начальник Дворцовой полиции (№ 9), инспектор императорских поездов (№ 10)173.

    В Александровском дворце Царского Села телефонная станция находилась в дворцовом подвале. Там постоянно дежурили два чиновника Дворцовой полиции, которые прослушивали все телефонные разговоры. Кроме этого, в подвале установили две телефонные будки для желающих позвонить. Летом 1915 г. по представлению начальника Дворцовой полиции Б.А. Герарди на три человека увеличили состав дежурных полицейских надзирателей на дворцовой телефонной станции, поскольку действующие дежурные не успевали «контролировать некоторые разговоры»174.

    В самом Александровском дворце, судя по описям и фотографиям, телефонов было мало. По крайней мере, в двух кабинетах Николая II (в старом и новом) телефонов не имелось. Видимо, в деловой практике первых лиц тогда было принято выслушивать только личные доклады. Единственный телефон на половине царя находился в камердинерской, расположенной на антресолях над личными комнатами царя.

    Однако жизнь брала свое, и Николай II, несмотря на свою нелюбовь к телефонной связи (Вырубова пишет, что царь телефон «ненавидел и никогда не употреблял сам»), все чаще им пользовался. По крайней мере, в 1914 г. Вырубова «часто заставала государя у телефона», по которому он «вызывал министров и приближенных». Тем не менее в кабинетах царя телефон так и не появился и он продолжал говорить по телефону из дежурной комнаты камердинера175.

    В покоях императрицы телефонных аппаратов было больше. В Палисандровой гостиной Александры Федоровны на полушкафу у задней стены установили два телефонных аппарата. Один из них соединял со Ставкой Верховного главнокомандующего русской армии в 1914 г. В Сиреневом кабинете, где большую часть дня проводила императрица, стоял стол с другим телефоном. Фрейлина, близкая к императрице, упоминала, что «она всегда предпочитала писать и не любила общение по телефону. Друзья и придворные получали записки»176. На втором этаже Александровского дворца на детской половине находился только один телефонный аппарат, расположенный в проходной комнате, рядом с буфетом. Этот телефон был убран в шкаф177.

    В конце февраля 1917 г. Александровский дворец стал отрезанным от внешнего мира. Организаторы Февральской революции 1917 г. прекрасно понимали значение средств связи. Однако и у них случались «проколы». Дело в том, что отключили только «городские» телефоны. А прямая телефонная спецсвязь, соединявшая Александровский и Зимний дворцы, продолжала работать. Мемуаристка упоминает, что «с обитателями Зимнего дворца мы все еще могли беседовать по частной телефонной линии, хотя обычные телефоны уже давно отключили»178.

    Начиная с конца 1880-х гг. все императорские резиденции были оборудованы спецсвязью. По инструкциям охраны, после прохода кого-либо из Императорской фамилии дворцовые городовые немедленно звонили дежурному офицеру охраны. Телефоны находились в специальных будках, в которых дежурили дворцовые городовые. Эта охрана страшно раздражала императрицу Александру Федоровну. В конце

    1913 г. после того как новым дворцовым комендантом стал В.Н. Воейков, она просила его убрать будки с телефонами. Тот выполнил ее просьбу, но только на половину. Весной 1914 г. часть будок городовых (всего 11 будок) в Ливадийском парке убрали. Александра Федоровна сочла необходимым поблагодарить дворцового коменданта В.Н. Воейкова за это, но вскоре великая княжна Анастасия увидела, что после прохода императрицы городовой подошел к одному из деревьев, на котором оказался телефон, и сделал очередной доклад. Императрица была крайне недовольна: «Я вас просила убрать будки с телефонами, а вы убрали только будки». Надо заметить, что кроме деревьев телефоны размещались и в специальных нишах, выдолбленных в стенах, которые закрывались деревянными створками под цвет стены179.

    С начала Первой мировой война, система дворцовой телефонной связи получила дальнейшее развитие. Во-первых, в 1914 г. была проложена прямая телефонная линия, соединившая Александровский дворец Царского Села со Ставкой Верховного главнокомандования в г. Могилеве. Приемная станция этой линии располагалась в лицейском флигеле. Этой телефонной линией постоянно пользовалась императрица Александра Федоровна в годы войны. Возможно, именно этот телефонный аппарат стал источником слухов, что императрица-шпионка и по прямому телефонному проводу разговаривает с Берлином. После Февральской революции 1917 г. в Александровский дворец даже приезжала специальная комиссия для проверки этих слухов. Конечно, они не подтвердились. Во-вторых, для предотвращения обрыва линий связи в случае авиационной атаки Александровского дворца все телефонные провода уложили под землей в бронированном кабеле. Там, где они тянулись по стенам, выдолбили каналы и в них замуровывались провода. В-третьих, для дворцового коменданта В.Н. Воейкова была проложена личная, дублирующая, телефонная сеть с коммутатором на 50 номеров.

    В 1905 г. в распоряжении императорской семьи появляются средства радиосвязи. Радиостанциями оборудовались, прежде всего, императорские яхты. Однако к этой новинке поначалу относились без особого доверия, предпочитая привычные, проводные средства связи. Радиостанцию использовали крайне редко и иногда «не по назначению». В 1907 г., когда императорская семья находилась на отдыхе в шхерах, в Петербург была отправлена радиограмма с поздравлениями Карлу и Лили Ден в день свадьбы: «Эта радиограмма, как мы впоследствии узнали, вызвала множество разговоров и завистливых взглядов, поскольку связь по радио тогда еще находилась в зачаточном состоянии, как все полагали, должна применяться лишь для важных официальных сообщений»180.

    Тогда руководители Дворцового ведомства не могли знать знаменитого афоризма Уинстона Черчилля: «Кто владеет информацией, владеет властью», но фактически, все прекрасно понимали важность средств связи и постоянно ее совершенствовали.

    От статс-дам до фрейлин

    Судьба женщин при Дворе всегда привлекала внимание общества, поскольку именно женщины были олицетворением повседневной, непарадной стороны жизни Императорского двора. Многие из них оказывались свидетелями важнейших исторических событий, оставив после себя мемуары, письма и записки. Первые публикации воспоминаний фрейлин появились в последней трети XIX в. в журналах «Русский архив» и «Исторический вестник». Именно женский взгляд на события, происходившие в жизни Императорского двора, зафиксировал то, что мужчины-мемуаристы сочли малозначащим и не стоящим внимания. Поэтому одним из безусловных достоинств «женской» мемуаристики является пристальное внимание к деталям повседневной жизни. Особенно важным было то, что бывшие фрейлины трепетно сохраняли памятные для них вещи, как правило, связанные с императорской семьей.

    Женщины всегда играли заметную роль на «сцене» российского Императорского двора. При этом наряду с любителями на сцене блистали и профессионалы, то есть те женщины, которые занимали при Дворе штатные должности. Следует отметить, что в России для женщин-аристократок работа на должности в императорской резиденции всегда считалась завидной карьерой. Здесь было и довольно приличное жалованье, здесь была и возможность получить приданное «от императора», здесь были и завидные женихи. Все это заставляло родителей молодых дочерей всеми правдами и неправдами искать возможность пристроить свою дочь к Императорскому двору. За эти придворные должности держались поколениями буквально «мертвой хваткой».

    Женские чины и должности при Императорском дворе

    Как известно, придворные женские чины были введены Петром I в «Табели о рангах» 24 января 1722 г. С этого времени при Императорском дворе постепенно начинает складываться иерархия женских придворных званий. В их число входили обер-гофмейстрины, гоф-фрейлины, статс-дамы и фрейлины. Все они указаны не в основной части «Табели», а в одном из объяснительных к ней пунктов. Затем следовали действительные статс-дамы. Их ранг шел «за женами действительных тайных советников» (II класс). Действительные камер-девицы имели ранг, равный рангу жен президентов коллегий (IV класс). Наконец, назывались гоф-дамы (приравнивались в ранге к женам бригадиров – V класс), гоф-девицы (приравнивались в ранге к женам полковников – VI класс) и камер-девицы. Однако на практике уже во второй четверти XVIII в. получила применение несколько дополненная и измененная номенклатура дамских придворных званий: обер-гофмейстерина, гофмейстерина, статс-дама, камер-фрейлина и фрейлина. Окончательно иерархия придворных женских чинов принимает устойчивый характер при Павле I.

    Конкуренция на замещение вакантных должностей с жалованьем была очень жесткой, поэтому на предполагаемые вакантные места существовала негласная «очередь». Всего при Императорском дворе существовало пять уровней штатных женских должностей.

    Во-первых, должность (звание) обер-гофмейстрины. Это звание считалось вершиной женской аристократической карьеры при Императорском дворе, поскольку обер-гофмейстрина являлась старшей по званию придворной дамой. В петровской «Табели о рангах» подчеркивалось, что обер-гофмейстрина имеет «ранг над всеми дамами». Обычно это звание получали придворные дамы, занимавшие одноименные должности, заведовавшие придворным женским штатом и Канцелярией императриц или великих княгинь.

    Во-вторых, должность (звание) гофмейстрины. Это звание вводится в придворную иерархию чинов с 1748 г. Как правило, в гофмейстрины выходили после нескольких лет работы в звании статс-дам. Звание считалось весьма почетным. Кроме «почетности» гофмейстрина «по должности» должна была ежедневно решать множество текущих проблем на женской половине императорских резиденций. Одной из ее обязанностей было представление императрице дам, явившихся на аудиенцию. Как правило, для приобретения этого звания необходимо было не только принадлежать к сливкам российской аристократии, но требовалась и многолетняя близость с монархами, и работа при Императорском дворе. Например, гофмейстрина графиня Юлия Федоровна Баранова была не только подругой детских игр Николая I, но и многолетней воспитательницей его детей и внуков.

    В качестве эпизода можно упомянуть о том, что мать декабриста Волконского после подавления восстания 14 декабря 1825 г. не только сохранила за собой должность гофмейстрины, но и продолжила безукоризненно исполнять свои придворные обязанности181.

    Практика назначений на должности обер-гофмейстрины и гофмейстрины прекращается в период царствования Александра III. Надо заметить, что император крайне скупо давал любые придворные должности. Поэтому с 1880-х гг. званий (должностей) обер-гофмейстрины и гофмейстрины никто не получал, а соответствующие должности исполняли лица из числа статс-дам, а при дворах великих княгинь служили дамы, вообще не имевшие придворных званий.

    В-третьих, должность статс-дамы. Статс-дамы составляли вторую по численности группу придворных дам. Как правило, звание статс-дамы получали супруги крупных гражданских, военных и придворных чинов. Большинство их принадлежало к родовитым фамилиям, и многие из них являлись кавалерственными дамами, то есть имели дамский орден Св. Екатерины – портрет императрицы с короной, украшенный бриллиантами. Портрет императрицы с короной в бриллиантовой оправе был самым заметным атрибутом статс-дам. При назначении на должность статс-дамы, как правило, орден даровался, для ношения на груди.

    Еще одно зримое свидетельство высокого статуса статс-дам – при крещении царских детей именно они несли царственных младенцев на специальных подушечках.


    A. И. Брюллов. Гр. Е.А. Воронцова и кн. Е.М. Голицына. 1824–1825 гг.


    При Екатерине I состояло четыре статс-дамы, при Елизавете – 18, при императрице Александре Федоровне (жене Николая I) 38, при императрице Александре Федоровне (жене Николая II в 1898 г.) 17 статс-дам. Всего за имперский период, то есть за 200 лет, звание статс-дамы было пожаловано более чем 170 женщинам. При этом в списке часто встречаются одни и те же фамилии: 18 статс-дам были представительницами рода князей Голицыных, 11 – Нарышкиных, 8 – князей Долгоруковых, 6 – князей Трубецких и т. д. В отдельных случаях это высокое придворное звание жаловалось матерям крупных сановников, лиц, занимавших исключительное положение при Дворе.


    П.Н. Орлов. Портрет А.А. Окулоеой. 1837 г.


    Следует подчеркнуть, что далеко не все «портретные» статс-дамы получали жалованье «по званию». Большинство из них числилось в отпуску и появлялись при Дворе только в торжественных случаях. Также следует иметь в виду что звания обер-гофмейстрины, гофмейстрины и статс-дамы могли получить только замужние или вдовствующие дамы182.

    В-четвертых, должность камер-фрейлины. Это была старшая придворная должность для девиц. Должность (звание) появляется в придворной иерархии с 1730 г. Первые четыре звания в течение XVIII в. имели всего 82 лица, в 1881 – 14, а в 1914 – 18. Примечательно, что в придворном штате 1796 г. камер-фрейлины не предусматривались. В законоположениях по Придворному ведомству они вновь упоминаются лишь в 1834 г. Как правило, камер-фрейлинами становились «засидевшиеся» во фрейлинах девицы, так и не вышедшие замуж. Но при этом камер-фрейлинами назначались, как правило, самые доверенные и опытные фрейлины, занимавшиеся обслуживанием разнообразных личных потребностей императриц. Их число было не постоянным, но обычно не превышало 4 человек.

    В придворной иерархии они приравнивались к статс-дамам.


    Н.В. Оболенская


    Еще одним вариантом получения штатной должности камер-фрейлины была практика «сопровождения невест». Немецкая невеста, приезжавшая в Россию, привозила с собой очень ограниченный женский штат особо доверенных лиц, которые жили буквально до смерти «при своих девочках» – императрицах. Дочь Николая I упоминает, что «особенно убита была Мама смертью своей камер-фрау Клюгель; последняя была дана ей вместе с приданым из Берлина; в нашем доме вообще было традицией почитать старых слуг, но к ней Мама относилась особенно сердечно»183.

    Поскольку из фрейлин отчисляли только из-за замужества или по прошению, некоторые из незамужних фрейлин достигали весьма преклонного, по дворцовым меркам, возраста. Фрейлина императрицы Марии Александровны графиня Антонина Дмитриевна Блудова была пожалована в камер-фрейлины в 50 лет, Екатерина Петровна Валуева – в 52 года, Александра Гавриловна Дивова – в 54 года, княжна Варвара Михайловна Волконская в 60 лет, Анна Алексеевна Окулова в 62 года, а Екатерина Петровна Ермолова в 70 лет. Возраст и заслуги некоторых из камер-фрейлин вполне позволяли приравнять их к статс-дамам.

    В-пятых, младшей придворной должностью (званием) для девиц было звание фрейлины. Этот придворный чин-звание начинает использоваться со времен Елизаветы Петровны – с 1744 г. Фрейлины составляли самый многочисленный разряд женской дворцовой прислуги. В 1881 г. из 203 дам, имевших придворные звания, 189 являлись фрейлинами. В начале царствования Николая II у императрицы Александры Федоровны списочный состав фрейлин составлял 190 человек184. К 1914 г. их число возросло до 261. Примерно треть их принадлежала к титулованным фамилиям: Голицыны, Гагарины, Щербатовы, Трубецкие, Оболенские, Долгоруковы, Волконские, Барятинские, Хилковы и др., а около половины были дочерьми лиц, имевших придворные чины и звания.

    Как правило, фрейлинами становились совсем молоденькие девушки. Звание фрейлины было самым распространенным в придворном мире, поскольку «пристраивало» и давало «старт» в жизни множеству признанных красавиц. В XVIII в. некоторые из девиц становились фрейлинами в весьма юном возрасте. Нередки упоминания о 5-, 11-, 12-летних фрейлинах, взятых ко Двору «за заслуги» их отцов. В XIX в. установили негласный возрастной ценз, ориентированный на 15–18 лет, то есть тот возраст, когда девушки выходили «в жизнь» из закрытых учебных заведений. Однако даже в середине XIX в. известны случаи пожалования звания фрейлины малолетним девочкам.

    Если фрейлины не выходили замуж, то они постепенно превращались в старых дев, оставаясь при этом фрейлинами. Среди этих старых дев-фрейлин были весьма незаурядные личности – такие известные мемуаристки, как Анна Тютчева и Антонина Блудова.

    Выбор фрейлин

    Конечно, выбор фрейлин всецело зависел от императриц. Однако при этом учитывалось множество нюансов, которые принимались во внимание при назначении на должность фрейлины. В целом выбор определялся существовавшими традициями. Пути во фрейлины Императорского двора были, с одной стороны, весьма причудливы, а с другой – закономерны. Как правило, главными аргументами были заслуги и связи родителей девушки. Но и девушки должны обладать определенными качествами. Принимались во внимание внешность, способности к музыке и языкам, а также особенности характера.

    От претенденток требовалось безукоризненное знание придворного этикета. Как правило, эти знания «нарабатывались» в институтах благородных девиц. Главным «поставщиком» фрейлин являлся, конечно, столичный Смольный институт, учрежденный в 1764 г. повелением Екатерины II. В Смольном учили танцам, поведению при Дворе и множеству нюансов, которые могли передаваться только «из рук в руки». Директрисы Смольного института традиционно пользовались влиянием в столичном свете. Многолетней руководительницей Смольного института являлась баронесса Шарлотта Карловна фон Ливен, которая была воспитательницей детей Павла I.

    Кроме этого, девушки и их семья должны были обладать безупречной репутацией. Надо подчеркнуть, что само присвоение фрейлинского звания считалось высокой монаршей милостью, которая оказывалась отличившимся на службе родителям или в силу их знатности.

    Следует иметь в виду, что по статусу звание и должность для фрейлин значительно различались. Звание фрейлины давалось относительно легко, поскольку особых «лимитов» на его получение не было. Звание носило почетный характер, обязывая фрейлину только в обязательном порядке присутствовать на придворных церемониях. Звание фрейлины также не предполагало никакого жалованья. Те же девушки, которые вместе со званием фрейлины получали и должность фрейлины, переезжали на жительство в Зимний дворец. Последний вариант, сочетавший звание и должность фрейлины, получить было весьма сложно, поскольку существовало штатное расписание и число должностей фрейлин было весьма ограничено.

    Тем не менее жизнь всегда оставляла место Его Величеству Случаю, когда фрейлиной «на должности» становилась девушка, которая не могла на это рассчитывать. Например, Прасковью Арсеньевну Бартеневу случайно «увидала императрица Александра Федоровна, и не только увидала, но услышала ее голос, а голос ее был необыкновенный, и пела она как истинная артистка. Судьба ее была решена: с согласия императора Николая она назначена была фрейлиною к императрице и переехала в Зимний дворец. С этого дня она сделалась добрым гением семьи»185.

    Действительно, П.А. Бартенева родилась в бедной дворянской семье, но при этом она получила разносторонне музыкальное образование. С 1824 г. она начала выступать на светских балах, радуя гостей великолепным сопрано. Бартенева обладала редким по красоте и силе голосом «металлического» тембра и обширного диапазона. Ее репертуар включал романсы русских композиторов, русские народные песни, а также арии из опер итальянских композиторов. Современники называли Бартеневу «русская Зонтаг». В результате в 1835 г. ее произвели в камер-фрейлину и придворную певицу.

    Конечно, случались и протекции «старых» фрейлин. Особенно если они пользовались влиянием на императрицу. Например, та же П.А. Бартенева со временем пристроила ко Двору всех своих сестер: Веру, Надежду, Марию и Наталию. А фрейлина Анна Федоровна Тютчева – двух своих сестер Екатерину и Дарью.

    Иногда накладывалось несколько причин, благодаря чему девушка могла получить штатное место фрейлины. Например, знаменитая мемуаристка фрейлина А.Ф. Тютчева получила штатную должность в 1853 г., во-первых, благодаря ходатайству отца – знаменитого поэта Федора Тютчева, к поэзии которого цесаревна Мария Александровна была неравнодушна. Во-вторых, ходатайство поэта поддержала дочь царя, великая княгиня Мария Николаевна. В-третьих, цесаревна желала видеть рядом с собой не красавицу, а воспитанную дурнушку, поскольку цесаревна тяжело переживала любовные «приключения» своих фрейлин. Только в последнюю очередь было принято во внимание то, что А.Ф. Тютчева получила прекрасное воспитание в одном из германских пансионов и блестяще знала языки186.

    Для многих девушек и женщин-аристократок занятие штатной должности в окружении императрицы или ее детей считалось самым оптимальным выходом в решении жизненных проблем. При этом бывали случаи, когда штатные фрейлины, состарившиеся на своей должности, переходили на престижную штатную должность воспитательницы царских детей. Например, в мае 1866 г. должность воспитательницы дочери

    Александра II великой княжны Марии Александровны заняла графиня Александра Андреевна Толстая. Ее рекомендовала императрице «уходящая» воспитательница великой княжны А.Ф. Тютчева. Графиня А.А. Толстая была давней фрейлиной великой княгини Марии Николаевны, то есть состояла при Дворе, который фактически уже не существовал. Поэтому для графини назначение на должность воспитательницы стало выходом из сложной жизненной ситуации187. Фрейлина императрицы Марии Александровны Александра Сергеевна Долгорукова была взята императрицей во дворец, чтобы «избавить ее от домашнего гнета». Конечно, об этом «гнете» императрице доложили доброхоты188.

    Молодые девушки буквально жаждали занять штатную должность фрейлины. И были счастливы, когда им удавалось получить заветный шифр. Однако некоторые из них, столкнувшись с повседневными реалиями придворной жизни, испытывали разочарование. Блестящая со стороны жизнь Императорского двора казалась чередой бесконечных придворных праздников. Однако вскоре выяснялось, что часто за блеском скрывается пустота будней, а блеск оборачивался мишурой.

    Фрейлина А.Ф. Тютчева записала в дневнике: «Одиночество во дворце, среди толпы и среди придворных интересов, одиночество несчастной фрейлины, которая проводит двенадцать часов в стенах своей комнаты или же одиноко шагает по правильным и усыпанным песком аллеям, для того чтобы на час появиться за императорским чайным столом, с любезной улыбкой, остроумной шуткой, не проявляя ничем ту смертную скуку, которая тяготеет над ней целый день, – такого рода одиночество имеет на нравственное состояние очень вредное влияние»189.

    Видимо, разочарование фрейлины было настолько сильным, что, спустя несколько дней, А.Ф. Тютчева вновь возвращается к этой теме: «Мое сердце еще очень плохо дрессировано в смысле официальной чувствительности и не умеет еще отвечать созвучием всем августейшим радостям и горестям. Ремесло придворных вовсе не так легко, как это думают, и, чтобы его хорошо выполнять, нужен талант, которым не все обладают. Нужно найти исходную точку опоры, чтобы с охотой добровольно и с достоинством играть роль друга и холопа, чтобы легко и весело переходить из гостиной в лакейскую, всегда быть готовым выслушивать самые интимные поверенности владыки и носить за ним его пальто и галоши….Государи вообще любят быть объектами любви, любят поклонение, с чрезмерной наивностью верят в тот культ, который они внушают. Поэтому их доверие легче приобрести лестью, притворной привязанностью, чем привязанностью подлинной, которая исходит из искреннего чувства»190. Надо заметить, что фрейлина А. Тютчева со временем нашла силы и характер для того, чтобы не только адаптироваться при Императорском дворе, но и начать «играть роль» в окружении императрицы Марии Александровны.

    Для цесаревен и великих княжон, приехавших из Германии, фрейлин подбирали, не спрашивая их мнения, поскольку его поначалу и быть не могло. Только пожив в России достаточное время и вполне постигнув все придворные хитросплетения, цесаревны и великие княгини начинали самостоятельно подбирать себе фрейлин.

    Гессенская принцесса Алике приехала в Россию 10 октября 1894 г., а уже 14 ноября 1894 г. она стала императрицей. Фрейлин ей, конечно, подбирала вдовствующая императрица Мария Федоровна. Всего к ней определили двух фрейлин, старшей из которых была М.М. Голицына, типичная представительница «прежнего поколения», принадлежавшая к знатнейшим фамилиям России191.

    Александра Федоровна в первых письмах из России к своей старшей сестре Виктории Баттенбергской упоминает о своих фрейлинах: «Две мои новые фрейлины кажутся весьма симпатичными. Молодая – это сестра графа Ламсдорфа (княгиня М.М. Голицына и графиня М.Н. Ламсдорф)»192. Примечательно, что фрейлины не докучали своим обществом молодоженам (4 февраля 1895 г.): «В настоящее время у меня две фрейлины: княгиня Голицына, сестра госпожи Озеровой из Франкфурта… Я их вижу достаточно редко, живут они в Зимнем дворце»193.

    Фрейлины быстро менялись, выходя замуж, однако с некоторыми из молодых фрейлин-ровесниц у императрицы сложились, если не дружеские, то довольно теплые отношения. Ее подругой стала княгиня Мария Барятинская, занимавшая пост штатной фрейлины с ноября 1896 г. до 1898 г. Другой ее подругой была фрейлина графиня Юлия Ранцау (прозвище Юю), которая умерла в 1901 г.194

    Репутация фрейлин

    Репутация фрейлин носила весьма своеобразный характер. Большинство из них не считали себя оскорбленными, если с кем-нибудь из них завязывал флирт император или кто-то из великих князей. Конечно, это немедленно становилось предметом самых горячих сплетен, но все смотрели на эти «приключения», достаточно традиционные в придворной среде, легко. Таких фрейлин называли дамами для особых услуг. Среди фрейлинского штата было немало девушек, которые были мимолетными или многолетними увлечениями императоров и великих князей.

    История сохранила достаточно много имен этих фрейлин. Фрейлина Екатерина Ивановна Нелидова была многолетней фавориткой Павла I. А ее племянница Варвара Аркадьевна Нелидова – фавориткой императора Николая I. Фрейлина императрицы Александры Федоровны (жена Николая I) графиня Е.Ф. Тизенгаузен родила внебрачного сына (графа Феликса Николаевича Эльстон) от прусского короля Фридриха-Вильгельма IV. Фрейлина Калиновская стала первой юношеской любовью Александра II. Брат цесаревны Марии Александровны принц Александр Гессенский был вынужден жениться на фрейлине цесаревны Юлии Гауке. Распоряжением Николая I принц был немедленно уволен с русской службы и вынужден покинуть Россию. Фрейлину Юлию Боде удалили от Двора за ее любовные интриги с итальянским певцом Марио и за другие истории195. Большая часть «историй» произошла в период правления Николая I, когда дисциплина во Фрейлинском коридоре была достаточно жесткой. Фрейлина Екатерина Михайловна Долгорукова стала морганатической женой императора Александра II. Александр III, будучи цесаревичем, пережил сильное любовное увлечение фрейлиной Мещерской и даже заявил отцу, что отказывается от трона, ради брака с ней.

    Другими словами, «историй» во Фрейлинском коридоре Зимнего дворца было немало. Однако все, в конечном счете, зависит от человека. Одна из фрейлин императрицы Александры Федоровны позволяла себе афишировать «безумную» страсть к императору Николаю I, при его появлении падая в обморок.


    Кн. Мещерская. 1865 г.


    А с другой стороны, у Александры Федоровны была и другая фрейлина – Варвара Аркадьевна Нелидова, которая действительно была многолетней любовницей Николая I, но при этом, по свидетельству А.Ф. Тютчевой, для нее была характерна скромная и почти суровая манера держать себя, по сравнению с другими придворными. «Она тщательно скрывала милость, которую обыкновенно выставляют напоказ женщины, пользующиеся положением, подобным ей….Она была увлечена чувством искренним, хотя и греховным, и никто даже из тех, кто осуждал ее, не мог отказать ей в уважении, когда на другой день после смерти императора Николая она отослала в инвалидный капитал те 200 ООО руб., которые он ей оставил по завещанию, и окончательно удалилась от света»196.

    Фрейлины были очень разными, и «женский коллектив» Фрейлинского коридора мало отличался от «женского коллектива» какой-нибудь современной бухгалтерии. Фрейлины действительно были очень разными, поскольку протекционизм приводил к тому, что многие жительницы Фрейлинского коридора не отличались особым благонравием. Анна Тютчева в дневнике оставила запись (30 июля 1853 г.): «Можно было думать, что находимся не среди русского двора, а скорей, в мастерской гризеток; я была поражена дурным воспитанием этих дам»197.

    Жизнь – сложная вещь и хотя та, и другая сторона прекрасно понимали бесперспективность подобных связей, тем не менее, любовь не выбирает своих жертв. Поэтому стены Фрейлинского коридора Зимнего дворца были свидетелями множества человеческих драм. Учитывая эти «риски» фрейлинской службы, императрицы подчас предпочитали видеть в своем непосредственном окружении фрейлин, не блиставших ни красотой, ни свежестью, ни очарованием молодости. Анна Тютчева объясняла, почему ее предпочли множеству других претенденток, следующим образом: «Другие фрейлины императрицы, вышедшие из Санкт-Петербургских учебных заведений, давали повод для сплетен скандального характера… Меня выбрали как девушку благоразумную, серьезную и не особенно красивую»198.

    Фрейлинский коридор

    Со временем в каждой из императорских резиденций сформировались места «компактного проживания» фрейлин. Самым известным из них стал знаменитый Фрейлинский коридор Зимнего дворца. В этот коридор выходили двери маленьких комнаток, в которых и жили фрейлины. К 1917 г. во Фрейлинском коридоре Зимнего дворца насчитывалось 64 жилые и служебные комнаты.

    При Екатерине II дисциплина во Фрейлинском коридоре была довольно жесткой. Молодые девушки не имели права выезжать ни в свет, ни в театр без разрешения императрицы. Непослушание девушек строго наказывалось, но физических наказаний не было.

    Во Фрейлинском коридоре бывали многие известные люди. Например, А.С. Пушкин до женитьбы часто бывал в Зимнем дворце как частное лицо и не в парадных залах, а в скромных фрейлинских комнатах своей приятельницы А.О. Россет. Александра Осиповна Россет окончила Смольный институт в 1826 г. Осенью того же года ее назначили фрейлиной к императрице Александры Федоровны199.

    «Топографически» Фрейлинский коридор располагался на третьем этаже Зимнего дворца. Часть комнат окнами выходила во внутренне дворы дворца, другая половина комнат была обращена окнами на Дворцовую площадь. Свою «половину», расположенную на третьем этаже южной половины дворца, фрейлины часто называли чердаком. Мемуаристки часто упоминали то количество ступенек, которое им по нескольку раз за день приходилось пересчитывать, поднимаясь и спускаясь

    по лестницам. Одна из фрейлин вспоминала: <<14 октября меня и Эйлер сделали фрейлинами, и мы, наконец, переехали в Зимний дворец: 96 ступенек приходилось высчитывать два и три раза….Окна были во двор»200. Фрейлина А.Ф. Тютчева упоминала, что она получила комнату, обращенную на Александровскую площадь, к которой вела лестница в 80 ступенек.


    П.Ф. Соколов. Фрейлина А.О. Россет


    В этом же Фрейлинском коридоре жила Екатерина Ивановна Загряжская, которая была фрейлиной более двух десятков лет (с 1808 г. по конец 1830-х гг.). Она была теткой жены А.С. Пушкина. Фрейлина жила в Зимнем дворце во Фрейлинском коридоре, и окна ее комнаты выходили во двор, к востоку от Александровской колонны201.

    Что касается убранства комнат, то, судя по воспоминаниям, оно было довольно скромным. Комнаты были разделены деревянной перегородкой, за которой размещались слуги. Одна из фрейлин упоминает (1830-е гг.), что в ее комнате, с окнами во двор, «за перегородкой спали мои девушки»202. В 1850-х гг. картина была той же: «Мы занимали на этой большой высоте очень скромное помещение: большая комната, разделенная на две части деревянной перегородкой, окрашенной в серый цвет, служила нам спальней и гостиной, в другой комнате поменьше, рядом с первой, помещались, с одной стороны, наши горничные, а с другой наш – мужик, неизменный Меркурий всех фрейлин и довольно комическая принадлежность этих девических хозяйств, похожих на хозяйства старых холостяков»203.

    Как правило, комнаты обставлялись старой мебелью, набранной из различных гарнитуров: «Я нашла в своей комнате диван стиля ампир, покрытый старым желтым штофом, и несколько мягких кресел, обитых ярко-зеленым ситцем, что составляло далеко не гармоничное целое.


    А.П. Брюллов. Е.И. Загряжская. 1820-е гг.


    На окне ни намека на занавески. Я останавливаюсь на этих деталях, мало интересных самих по себе, потому что они свидетельствуют, при сравнении с тем, что мы теперь видим при дворе, об огромном возрастании роскоши за промежуток времени в четверть века. Дворцовая прислуга теперь живет более просторно и лучше обставлена, чем в наше время жили статс-дамы, а между тем наш образ жизни казался роскошным тем, кто помнил нравы эпохи Александра I и Марии Федоровны»204.

    Тем не менее фрейлины, каждый день видевшие «царей», считались весьма влиятельными персонами. Впрочем, отчасти, так и было. Поэтому перед влиятельными фрейлинами заискивали. Однако далеко не все фрейлины имели влияние, но посторонним людям было сложно разобраться в хитросплетениях дворцовой «политики». Одна из фрейлин николаевских времен упоминала: «В наш Фрейлинский коридор ходили всякие люди просить помощи и подавать прошения, вероятно, полагая, что мы богаты и могущественны. Но ни того, ни другого в сущности не было»205.

    Некоторые из фрейлин, не вышедшие замуж, так и доживали свой век во Фрейлинском коридоре. Российские монархи им покровительствовали. Это вписывалось в старую русскую традицию помещичьих приживалок. То, что некоторые из фрейлин доживали «на покое» свой век во Фрейлинском коридоре, делало его весьма населенным. Анна Тютчева, описывая Императорский двор конца 1850-х гг., упоминала, что «в то время Фрейлинский коридор был очень населен. При императрице Александре Федоровне состояло 12 фрейлин, что значительно превышало штатное число их… Фрейлинский коридор походил на благотворительное учреждение для нуждающихся бедных и благородных девиц, родители которых переложили свое попечение о дочерях на Императорский двор»206.

    Многих старушек-фрейлин монархи знали с детства, от них они узнавали многие детали «неофициальной» истории императорских резиденций подчас скандальных и весьма далеких от официальных версий тех или иных событий. Эти старые фрейлины, «осколки» прежних царствований, были живой историей Зимнего дворца. Когда они умирали, правящие монархи считали своим долгом присутствовать на их похоронах. Это также была одна из неофициальных дворцовых традиций. Когда в 1872 г. скончалась камер-фрейлина Прасковья Арсеньевна Бартенева, то отпевали ее в придворной Конюшенной церкви и на похоронах «была царская фамилия, государь, великий князь Константин»207.

    Николай II записал в дневнике 17 сентября 1895 г.: «В 11 час. поехали во дворец к обедне, после чего немного обласкали старых фрейлин». К числу этих «старых фрейлин» относилась и А.А. Толстая (1817–1904), фактически прожившая всю жизнь во Фрейлинском коридоре Зимнего дворца. Когда она скончалась в 1904 г., император Николай II счел необходимым отметить этот факт в своем дневнике.

    Иногда дворцовых старушек, живших во Фрейлинском коридоре, тактично лишали их штатных должностей, но при этом ни кто не покушался на их право спокойно доживать свой век в родном для них Фрейлинском коридоре. Это делалось для того, что бы штат императорских фрейлин постепенно обновлялся и там появлялись молодые лица. Граф С.Д. Шереметев упоминает, что в 1860-е гг. в Зимнем дворце «доживала свой тревожный век в почетном покое и без значения» камер-фрейлина графиня Тизенгаузен, внучка Кутузова-Смоленского, «когда-то приближенная императрицы Александры Федоровны»208.

    Штат фрейлин

    Начало жесткой регламентации женского штата при Императорском дворе было положено Павлом I. Согласно Высочайше утвержденному придворному штату от 30 декабря 1796 г., при Императорском дворе должны были состоять одна обер-гофмейстрина; одна гофмейстрина; 12 статс-дам и 12 фрейлин. Всего 26 штатных единиц209.

    В 1826 г. число женских «штатных единиц» при Высочайшем дворе значительно увеличилось. Император Николай I повелел: «Назначить комплект фрейлин Их Величеств государынь императриц из 36 старших по пожалованию в сие звание, повелеваю и приданное из Кабинета выдавать только тем из них, кои будут состоять в сем комплекте»210. Следовательно, число фрейлин «на жалованье» увеличилось с 12 до 36, то есть в три раза. Видимо, фрейлин было больше 36, поскольку в штатные фрейлины включили только 36 фрейлин «старших по пожалованию в сие звание». Это была своеобразная фрейлинская «дедовщина».

    Только фрейлины, входившие в комплект, могли рассчитывать на жалованье и приданое. Остальные фрейлины оставались на положении почетных. При этом следует иметь в виду, что эти 36 фрейлин распределялись между двумя императрицами, многочисленными великими княгинями и великими княжнами. Всех этих фрейлин называли свитскими.

    Из 36 фрейлин только 12 штатных фрейлин несли службу при императрице Александре Федоровне. Дочь императрицы, описывая события 1832 г., писала: «В тот год у Мама было 12 фрейлин, включая тех, которых она получила от бабушки. В деревню нас сопровождали только молодые, старшие оставались в Зимнем дворце. Дежурная фрейлина должна была в обеденное время быть у Мама, чтобы принять приказания на день»211.

    Примечательно, что почти в обязательном порядке часть фрейлин молодые императрицы получали от прежних императриц «по наследству». Так было у императрицы Александры Федоровны, так было и у императрицы Марии Александровны, когда она «унаследовала» фрейлину императрицы Александры Федоровны Надежду Бартеневу212. В начале 1850-х гг. во Фрейлинском коридоре доживали свой век «обломки» фрейлинского штата еще Елизаветы Алексеевны, жены Александра I.

    С середины XIX в. число штатных фрейлин становится незначительным и колебалось в пределах 10–14 человек. В архивных делах сохранился «Список статс-дам, фрейлин, камер-фрейлин», который охватывает период с 1869 по 1907 г.

    В карьере штатных фрейлин большое значение придавалось стажу службы. Первой в списке шла самая «старослужащая». Из документа видно, что состав штатных фрейлин обновлялся крайне неравномерно, и это зависело от множества факторов. Некоторые из числа «штатных» быстро выходили замуж и исчезали из списков, некоторые задерживались на десятилетия.

    Например, в 1869 г. при императрице Марии Александровне состояли 13 «штатных» фрейлин. Их список отчасти свидельствует, что в эту среду попадали весьма «непростые» девушки. Под № 9 проходила дочь министра Императорского двора Мария Васильевна Адлерберг. Во фрейлинах служила и «старослужащая» фрейлина княгиня Дадиани, которая прослужила в «штатных» фрейлинах с 1856 по 1882 г., то есть 26 лет.

    Кроме фрейлин в окружение императорской семьи входили три камер-фрейлины, в числе которых была и Антонина Дмитриевна Блудова, и три гофмейстрины. Гофмейстриной императрицы Марии Александровны была графиня Наталия Дмитриевна Протасова, а гофмейстриной цесаревны Марии Федоровны – княгиня Юлия Федоровна Куракина.

    В последующие годы и вплоть до 1879 г. число фрейлин оставалось неизменным (15 фрейлин). После смерти императрицы Марии Александровны в мае 1880 г. и гибели Александра II в марте 1881 г. в среде фрейлин произошли неизбежные «кадровые» перемещения. В 1881 г. княгиня Ю.Ф. Куракина становится статс-дамой молодой императрицы Марии Федоровны. Гофмейстриной Марии Федоровны княгиня Е.П. Кочубей, которая вошла в число фрейлин еще в 1876 г. и к 1884 г. уже проходила в списке фрейлин под № 1. К этому времени из «старослужащих» в списке «штатных» фрейлин оставалась княгиня А.Н. Горчакова, которая служила с 1856 г., то есть 28 лет.

    Надо заметить, что при Александре III число «штатных» фрейлин постепенно сокращалось. Это было связанно с тем, что с 1881 г. в России существовал только один Императорский двор. Костяк штатных фрейлин императрицы Марии Федоровны составили ее «старые» фрейлины, входившие в штат Двора цесаревны с 1866 и по 1881 г. Поэтому к 1893 г. число фрейлин уменьшается до 10 человек.

    В октябре 1894 г. умер император Александр III, а в ноябре 1894 г. молодой император женился. С этого времени число фрейлин вновь начинает постепенно увеличиваться. В 1894 г. «штатными» фрейлинами Императорского двора были: графиня Н.П. Панина (с 1871 г.), графиня Е.Н. Адлерберг (с 1872 г.), княгиня Е.Д. Барятинская (с 1874 г.), графиня Е.Д. Коцебу, графиня С.Д. Толстая, баронесса М.Д. Будберг, княгиня Е.А. Барятинская, графиня А.Д. Строганова, она же являлась гофмейстриной вдовствующей императрицы Марии Федоровны, Е.А. Нарышкина, графиня Е.Н. Гейден и княгиня М.М. Голицына, которая являлась гофмейстриной императрицы Александры Федоровны. Всего И человек. Дополняли этот список камер-фрейлины Н.П. Бартенева, Д.Ф. Тютчева, графиня А.А. Толстая и Е.П. Ермолова. В 1898 г. в списке значилось 16 фрейлин, 2 гофмейстрины и 4 камер-фрейлины213. В целом их число не менялось до 1907 г.

    Однако позже у императрицы Александры Федоровны осталось только четыре личных фрейлины214. По свидетельству фрейлины С.К. Буксгевден, в их число входили: княжна С. Орбелиани (1898–1915 гг.); О.Е. Буцова (до лета 1915 г.); графиня А.В. Гендрикова и С.К. Буксгевден. Причем С. Орбелиани была глубоким инвалидом и продолжала занимать штатную «ставку» фрейлины только в силу личной расположенности императрицы. Фактически к весне 1917 г. при императрице остались только две «действующие» штатные фрейлины – баронесса С.К. Буксгевден и графиня А.В. Гендрикова. Во главе штата придворных императрицы Александры Федоровны стояла госпожа Нарышкина, урожденная княжна Куракина215.

    Несмотря на столь ограниченный штат фрейлин, особенно по сравнению с предшествующими царствованиями, и оставшихся двух фрейлин вполне хватало. Дело в том, что царская семья, замкнувшаяся в Александровском дворце Царского Села, сознательно сужала круг своих представительских обязанностей. И даже столь ограниченное окружение императрицы Александры Федоровны не в полной мере загружалось «работой».

    Буквально в последние месяцы существования Российской империи (31 октября 1916 г.) состоялся ужин в Министерстве иностранных дел. Посол Франции записал в дневнике: «Я занимаю место между госпожой Нарышкиной, обер-гофмейстриной, и леди Джорджиной Бьюкенен. Изящная и симпатичная вдова, госпожа Нарышкина рассказывает мне о своей жизни в Царском Селе. Статс-дама, «дама ордена Св. Екатерины», «высокопревосходительство», она, несмотря на свои семьдесят четыре года, сохранила снисходительную и приветливую грацию и любит делиться воспоминаниями… «Моя должность гофмейстрины совсем не отнимает у меня времени. Время от времени личная аудиенция, какая-нибудь интимная церемония – вот и все. Их Величества живут все более и более уединенно»»216.

    Должностные обязанности фрейлин

    Каждая из женщин, имевшая тот или иной придворный чин, имела и соответствующие ему должностные обязанности. Например, обер-гофмейстрина отвечала за весь штат придворной женской прислуги и заведовала Канцелярией императрицы.

    Следует отметить, что ни камер-фрейлины, ни статс-дамы никаких определенных обязанностей при Императорском дворе не несли. Они даже не обязаны были принимать участие в придворных церемониях. Гофмейстрины, статс-дамы и камер-фрейлины имели общий титул – Ваше Высокопревосходительство.

    Вся тяжесть повседневной службы ложилась на плечи фрейлин. Но и их служебные обязанности не определялись никакими должностными инструкциями. Их главной задачей было повсеместное сопровождение императрицы и выполнение всех ее приказаний. Фрейлины сопровождали императриц во время прогулки, фрейлины развлекали ее гостей, а при случае могли и вынести ночной горшок за императрицей. И это не считалось зазорным.

    Во взаимоотношениях штатных фрейлин существовало множество нюансов. Фрейлины императрицы считались старше фрейлин, состоявших при великих княгинях, а те, в свою очередь, старше фрейлин великих княжон. Даже «новенькие» штатные фрейлины должны сразу же быть в курсе всех нюансов придворного этикета. Скидок на молодость, на отсутствие «фрейлинского опыта» никто не делал. Соответственно, в борьбе за штатное место фрейлины при Императорском дворе не только боролись и интриговали, но и всерьез готовились. По воспоминаниям мемуариста: «В то время при представлении во дворце к их императорским величествам фрейлины соблюдали придворный этикет: следовало знать, сколько шагов надо было сделать, чтоб подойти к их императорским величествам, как держать при этом голову, глаза и руки, как низко сделать реверанс и как отойти от их императорских величеств; этому этикету прежде обучали балетмейстеры или танцевальные учителя»217.

    Главной должностной обязанностью штатной фрейлины являлось суточное дежурство при «своей» хозяйке. Это было довольно тяжело – 24-часовое безотлучное дежурство, при котором подчас приходилось выполнять множество неожиданных поручений. «Действительная» служба фрейлин при Дворе, вопреки распространенному мнению, оказывалась достаточно тяжелой. Они несли посменно суточные (или недельные) дежурства и должны были в любое время являться по первому звонку императрицы. На втором этаже Свитской половины Александровского дворца (правое крыло) в Царском Селе выделялась «квартира» из трех комнат (№ 68 – комната фрейлин, № 69 – спальня и № 70 – гостиная) для дежурных фрейлин. В комнате № 68 длительное время жила княгиня Е.Н. Оболенская, а затем графиня А.В. Гендрикова.

    Известная Анна Вырубова, которая очень недолго выполняла обязанности «штатной» фрейлины, вспоминала, что дежурство фрейлин в Александровском дворце Царского Села длилось неделю. На дежурство заступали по три фрейлины «в смену», делившие между собой эти «сутки». Во время дежурства фрейлина не могла отлучаться и в любую минуту должна была быть готова явиться по вызову императрицы. Она должна была присутствовать при утреннем приеме, должна с государыней во время прогулок и поездок. Фрейлина отвечала на письма и поздравительные телеграммы по указанию или под диктовку императрицы, развлекала гостей светской беседой, читала императрице. А.А. Вырубова писала: «Можно подумать, что все это было просто – и работа была легкой, но в действительности это было совсем не так. Надо было быть полностью в курсе дел Двора. Надо было знать дни рождения важных особ, дни именин, титулы, ранги и т. п. и надо было уметь ответить на тысячу вопросов, которые государыня могла задать …Рабочий день был долгий, и даже недели, свободные от дежурств, фрейлина должна была выполнять обязанности, которые не успевала выполнить дежурная»218.

    Естественно, фрейлины «по должности» принимали участие практически во всех дворцовых церемониях. Это правило распространялось как на штатных, так и на почетных фрейлин. Примечательно, что многие статс-дамы и почетные фрейлины часто манкировали своими должностными обязанностями. Причем делалось это даже при грозном Николае Павловиче. Барон М.А. Корф упоминает, что в 1843 г. «в Вербное воскресенье наши придворные как-то заленились, и к дворцовому выходу явилось очень мало не только статс-дам, но и фрейлин. Государь сильно на это разгневался и тотчас после обедни послал спросить у каждой о причине неявки». А поскольку многие из дам отговаривались нездоровьем, то император распорядился, чтобы к ним «ежедневно стали являться придворные ездовые. Чтобы наведываться о здоровье…». При этом к фрейлинам наведывались по одному разу в день, а к статс-дамам по два раза в день. В результате «эти бедные дамочки поневоле принуждены были засесть дома…»219.

    Штатные фрейлины участвовали и в коронационных торжествах. У них было свое «штатное» место в коронационном кортеже. Во время коронации 1826 г. штатные фрейлины шествовали на 25-й позиции, позади императрицы Александры Федоровны и великих князей Константина и Михаила. Придворные дамы и фрейлины шли «по 2 в ряд, старшие напереди»220.

    Жалованье фрейлин

    Все женские «штатные единицы» при Императорском дворе соответствующим образом оплачивались. По придворному штату, утвержденному Павлом I в декабре 1796 г., обер-гофмейстрина получала жалованье в 4000 руб. в год. Такое же жалованье получали и 12 статс-дам (по 4000 руб.), 12 фрейлин получали жалованье по 1000 руб. в год221.

    Для многих бедных аристократок оказаться на должности фрейлины «за жалованье» было просто подарком судьбы.

    При этом фрейлины не только получали довольно высокое жалованье, но и имели оплачиваемые «больничные» и отпуска «с дорогой». Если какая-либо из фрейлин заболевала, то императрица из своих средств оплачивала не только лечение, но и реабилитационный отдых со всеми издержками.

    Как вспоминала бывшая фрейлина А.О. Смирнова-Россет: «Арендт222 мне советовал ехать в Ревель купаться в море. Я сказала об этом императрице. Она велела мне дать четверо-местную дорожную карету, подорожную на шесть лошадей, и все было уплачено. Мне выдали жалованье за три месяца, что составляло пятьсот рублей асс., и я отправилась с Карамзиными в Ревель»223.

    Кроме этого важным преимуществом фрейлин была возможность, выходя замуж, составить блестящую партию. Согласно правил, фрейлина подавала прошение на высочайшее имя, испрашивая разрешение на замужество. После разрешения фрейлина получала от казны соответствующее приданое. Размеры «приданной суммы» менялись. В конце XVIII в. приданое фрейлины составляло 12 тыс. руб. ассигнациями. В мемуарной литературе описаны эпизоды, когда для свадебной церемонии фрейлин-невест украшали бриллиантами. Конечно, этой чести удостаивались только «любимые» фрейлины.

    Поскольку фрейлины находились в «ближнем кругу» императорской семьи, то они не обделялись высочайшим вниманием. В случае необходимости им помогали. В 1859 г. Александр II приказал обеспечить деньгами фрейлину Дарью Тютчеву «2-ю» для поездки заграницу на лечение. Поскольку она служила при Дворе, то это было соответствующим образом обставлено. В поездке до Берлина ее сопровождал лейб-хирург Ф.Ф. Жуковский-Волынский со своим сыном, камер-юнгфера фрейлины, аптекарский помощник и лакей при фрейлине. Всего сопровождающих набралось 5 человек и на эту поездку Тютчевой выделили «заимообразно» 3776 руб.

    Поскольку фрейлине деньги давались в долг, то принималось во внимание, что Тютчева расплатится со своего жалованья. Это жалованье складывалось из: штатного жалованья в 187 руб. 25 коп.; «столовых» – 409 руб. 9 коп. и денежных выплат «на стол с припасами» – 2354 руб. Следовательно, годовое жалованье фрейлины в 1859 г. составляло 2950 руб. 34 коп.224 Для сравнения – в 1850-х гг. профессорам ведущего медицинского факультета Московского университета выплачивалось казенного жалованья по 1429 руб. 60 коп. серебром в год. Кроме этого им выплачивались «квартирные» деньги в размере 142 руб. 95 коп. серебром, то есть всего 1572 руб. 55 коп. серебром. В начале XX в. фрейлинское жалованье составляло – 4000 руб. в год. Для сравнения – жалованье ординарного профессора Императорского университета составляло 3000 руб. в год, жалованье заместителя начальника Дворцовой полиции – 6800 руб., жалованье начальника аналитического отдела Дворцовой полиции в чине полковника – 5000 руб.

    Жалованье фрейлин не менялось с конца XIX в. и до 1917 г. составляло 4000 руб. в год. Надо заметить, что, несмотря на инфляцию, жалованье оставалось весьма значительным, с учетом того, что фрейлины жили «на всем готовом». Вместе с тем у фрейлин были немалые расходы. Основная часть расходов приходилась на туалеты: «Их надо было менять три раза в день. Даже дома фрейлина не могла одеваться, как хотела. Ее туалет всегда должен был соответствовать ее рангу, и к обеду декольтированное платье было обязательным. То же самое платье не надевалось, конечно, много раз. Должны были быть в гардеробе и дорогие платья не для балов, а, скажем, для посещения церковных служб, свадеб, похорон, дней рождения, именин и т. п.»225.

    В последние годы существования империи, когда царская семья перебралась на жительство в Александровский дворец Царского Села, штатным фрейлинам Александры Федоровны обеспечивалась квартира во дворце, которая состояла из гостиной, спальни, ванной и комнаты для горничной. Каждой из фрейлин полагался лакей, который прислуживал за столом, коляска с парой лошадей и кучер. Ни повар, ни кухня были не нужны, так как еду приносили с царской кухни. В свободное время фрейлина могла принимать гостей, все угощение предоставлялось за счет Двора.

    По свидетельству А.А. Вырубовой, некоторое время занимавшей положение штатной фрейлины: «Ежедневная пища была превосходна. Утром приходил лакей с бланком заказа; туда вписывались вина – обычно три сорта, – фрукты и сладости. Я никогда не выпивала больше бокала вина за столом, но каждый раз открывалась новая бутылка»226.

    Несмотря на множество обязанностей, в положении фрейлин были и неоспоримые преимущества. Кроме таких «мелочей», как полное обеспечение при Дворе – квартира, прислуга, питание, это была самая престижная работа для девушек-аристократок, за которую платили жалованье.

    Замужество фрейлин

    Едва ли не основным преимуществом фрейлин была возможность, выходя замуж, составить «блестящую партию». Если фрейлина собиралась выйти замуж, то она писала прошение на высочайшее имя. Естественно прошение удовлетворялось. При этом из средств Министерства Императорского двора «штатным» фрейлинам выплачивалось приданое.

    Обычная сумма приданого в первой половине XIX в. определялась в 12 тыс. руб. ассигнациями. Иногда эту сумму значительно увеличивали. Обычно это происходило, если императорская семья знала о бедности фрейлины и при этом была к ней расположена. Одна из фрейлин, описывая свадьбу своей подруги, упоминает, что «Государь выдал ей двойной оклад невест, т. е. 24 т. вместо 12-ти»227.

    В некоторых случаях сама свадьба праздновалась во дворце: так, фрейлина цесаревны и адъютант цесаревича в 1880 г. праздновали свадьбу в Аничковом дворце. Анна Вырубова в 1907 г. выходила замуж в церкви Большого Царскосельского дворца.

    Лишь немногим из них после замужества удавалось продолжить придворную карьеру. После выхода замуж фрейлины отчислялись. Однако, согласно нормативным документам, они сохраняли право быть представленными императрице и приглашались на торжественные балы в Большом (Николаевском) зале Зимнего дворца вместе с мужьями, независимо от чина последних.

    Некоторые из фрейлин выходили замуж очень поздно. Влиятельная Анна Федоровна Тютчева вышла замуж за писателя И.С. Аксакова будучи уже весьма зрелой женщиной.

    Несмотря на все издержки и хлопоты, повторим, что эта служба считалась престижной, поскольку позволяла быть в непосредственной близости к императорской семье, обрасти связями в высших придворных и государственных кругах, поймать «случай» с императором и обеспечить свое будущее выгодным браком. Полный список фрейлин ежегодно печатался в «Росписи высших государственных должностей».

    Взаимоотношения фрейлин и членов Императорской фамилии

    Как правило, жесткие нормы этикета не позволяли устанавливать неслужебные отношения между императрицами и их фрейлинами. Однако жизнь есть жизнь, и вопреки нормам этикета между царской семьей и фрейлиной могли возникнуть и теплые человеческие отношения. Это бывало нечасто, но периодически случалось. В этих случаях, многодетные императрицы включали фрейлину в круг близких им людей, о которых они всегда помнили и заботились. Иногда возникали форс-мажорные обстоятельства, которые и раскрывали особенности взаимоотношений фрейлин и их высочайших «шефов». Например, когда в мае 1837 г. фрейлина О.О. Калиновская, или как ее называл Николай I Бедная Осиповна228, захворала, «во время ужина с ней сделался столь сильный обморок, что я на руках ее положил на кушетку в прихожей внизу у Мама, и до часу с ней провозились»229.

    Следует отметить, что степень близости фрейлин к императорской семье проявлялась и «топографически». То есть наиболее близкие к императорской семье фрейлины жили вне Фрейлинского коридора с его традиционными склоками и скандалами. Например, в начале 1850-х гг. на нижнем этаже Зимнего дворца жили следующие фрейлины: графиня Тизенгаузен (камер-фрау императрицы Александры Федоровны) со своей племянницей, графиня Ю. Баранова (воспитательница детей и внуков Николая I, подруга его детства), две сестры Бартеневы, Элиза Раух (любимые фрейлины императрицы Александры Федоровны) и В.А. Нелидова (любовница Николая I). Другие же фрейлины должны были по многу раз в день подниматься и спускаться по лестнице в 80 ступенек с третьего этажа Зимнего дворца, где находился Фрейлинский коридор.

    Во второй половине 1850-х гг. фрейлины, которые, как правило, ранее были только обслуживающим персоналом и в лучшем случае собеседницами императриц, начинают играть совершенно новую роль. Постепенно фрейлины императрицы Марии Александровны формируют вокруг нее салонный политический, славянофильский кружок. Блистали в кружке две незаурядные фрейлины: Анна Тютчева230 и Антонина Блудова. На вторых ролях к ним примыкала фрейлина Анна Карловна Пиллар. Отличительной чертой этих новых фрейлин была «прикосновенность к политическим течениям»231.

    Лидировала в придворном «триумвирате» фрейлина Анна Федоровна Тютчева. Граф С.Д. Шереметев вспоминал: «Я помню ее худенькою, с узкою талиею, с кисловатым лицом; она играла роль, изрекала, критиковала, направляла, и всего больше надоедала всем и каждому. Ее поверстали в воспитательницы великой княжне Марии Александровне. В этом звании она еще более расходилась. Недоброжелатели называли ее Ave Tutcheff (святая Тютчева)»232.

    Примерно в том же ключе писал известный публицист К.Д. Кавелин о фрейлине А.Ф. Тютчевой: «Меня встретила маленькая особа, с голосом искусственно тихим, с тою привычкою внешней сдержанности, за которою придворная жизнь скрывает все – и хорошее, и худое. Я извинился. Мне убийственно-спокойно дали извиниться до конца… После первых вопросов, довольно равнодушных и незначительных… разговор начал принимать понемногу более и более откровенный характер, так что наконец он сделался необыкновенно интересным…»233.

    Серьезную «роль» при императрице играла и камер-фрейлина графиня Антонина Дмитриевна Блудова. Она получила прекрасное домашнее образование, и у нее рано проснулся интерес к литературе. По воспоминаниям графа С.Д. Шереметева: «Она водворилась в Зимнем дворце по смерти своего отца и жила у Салтыковского подъезда… образованная и умная она отличалась и деятельностью. Разговор ее был содержательный и разнообразный. Она прекрасно писала, и писала по-русски»234. У Блудовой была репутация «докладчицы» императрицы по патриотическим и православным делам235.

    К «новым» фрейлинам принадлежала и Елизавета Дмитриевна Милютина, дочь всесильного военного министра Дмитрия

    Алексеевича. Судя по воспоминаниям, она была «из молодых, да ранних… она была дурна, но бойка и сметлива. Худая, бледная, востроносая, она не прочь была пококетничать и имела влюбчивое сердце. Предметом ее (чувств) был С.П. Боткин».

    Но политикой при императрице Марии Александровне фрейлины занимались недолго. По мере того как императрица погружалась в семейные, очень непростые дела, по мере того, как ухудшалось ее здоровье, при ней появились новые наперсницы, мало интересовавшиеся политикой. Кроме этого цесаревич Александр Александрович мало сочувствовал политическим игрищам при своей матери. По словам мемуариста, «Тютчеву он не выносил, как и Блудову …Он слишком русский человек, чтобы быть славянофилом»236.

    Последний раз фрейлины из окружения императрицы «играли политическую роль» в ноябре 1900 г., когда Николай II, заболев брюшным тифом, балансировал на грани жизни и смерти. В этой ситуации императрица Александра Федоровна впервые вышла за привычный для нее круг домашних забот. Впервые она примерила на себя «одежды» отправительницы.

    По свидетельству «правой руки» министра Императорского двора А.А. Мосолова, императрица отдавала приказания непосредственно В.Б. Фредериксу и другим должностным лицам, «которые уже затем докладывали о полученных указаниях, причем добавляли, что государыня приказывала о своих распоряжениях не говорить. Все эти приказания передавались фрейлинами А.А. Олениной и С. Орбелиани княгине Е.Н. Оболенской.

    Скоро, однако, этих фрейлин оказалось недостаточно, и императрица вызвала из Рима бывшую свою фрейлину княжну Марию Викторовну Барятинскую, с которой государыня, за три года перед этим, поссорилась. Княжна Барятинская, весьма умная и толковая барышня, тогда лет около тридцати, заняла при государыне место ее начальника штаба и всем управляла с большой энергией. Она устранила ненормальность положения, переговаривая с министром и со мной о всех желаниях государыни до отдачи приказаний. При ней эти желания незаметно стали переходить от вопросов, касающихся только так называемых «полковников от котлет», к вопросам, касающимся министров, чем граф Фредерике ставился иногда в затруднительное положение»237. Однако крепкий организм Николая II переборол болезнь и «штаб императрицы», состоящий из фрейлин, был расформирован. После этого кратковременного опыта к «политической» помощи фрейлин Александра Федоровна уже не прибегала, никогда.

    Скандалы Фрейлинского коридора

    Периодически во Фрейлинском коридоре вспыхивали скандалы. Как правило, они были связаны с тем, что к той или иной фрейлине начинал проявлять повышенное внимание кто-либо из подраставших великих князей. Это было совершенно естественно, поскольку мальчики взрослели, а молодые женские лица они могли регулярно видеть только среди фрейлин. Естественно, они влюблялись. Для фрейлин поощрение подобных чувств со стороны великих князей было абсолютно запрещено. Однако некоторые из фрейлин, в силу тех или иных причин, шли на сближение с молодыми великими князьями. Юношеские увлечения бывали настолько сильными, что Александр II и Александр III, будучи цесаревичами, всерьез заявляли о своей готовности отказаться от трона ради свой возлюбленной-фрейлины. Александр II испытал сильное увлечение фрейлиной О.О. Калиновской, а Александр III – М.Э. Мещерской. Как правило, эти чувства ограничивались платоническими ухаживаниями и вскоре «проштрафившихся» фрейлин удаляли из дворца, выдав их замуж. Повзрослев, императоры не обходили своим вниманием «цветник» Фрейлинского коридора, периодически завязывая там непродолжительные интрижки. Для фрейлин пребывание в роли «дамы для особых услуг» не считалось особенно предосудительным и не мешало замужеству.

    Придворные платья

    Дата появления придворных мундиров неизвестна. Н.Е. Волков, специально изучавший в конце XIX в. историю придворных мундиров, констатирует в своей книге238, что самое раннее упоминание в источниках о существовании «мундира придворного кавалера» относится к 1802 г. Однако известен указ от 30 декабря 1796 г., озаглавленный «Описание мундиров придворным чинам и служителям». К сожалению, в нем ничего не сообщалось о том, как выглядели эти мундиры. Изображения придворных мундиров дошли до нас лишь с начала XIX в. На портретах придворных того времени мы видим мундиры почти в точности такие, какие известны на основании законов от 11 марта 1831 г. и 27 февраля 1834 г.

    Не были обойдены вниманием императора и женщины. 27 февраля 1834 г. Николай Павлович утвердил описание эталонного дамского придворного туалета. После его смерти и вплоть до 1917 г. в форме этих туалетов никаких принципиальных перемен с того времени не последовало. Наряд состоял из бархатного «верхнего платья» с откидными рукавами и со шлейфом, имевшего «разрез спереди, к низу от талии», который открывал юбку из белой материи, «какой кто пожелает». По «хвосту и борту» платья шло золотое шитье, «одинаковое с шитьем парадных мундиров придворных чинов». Такое же шитье полагалось «вокруг и на переде юбки».

    Выбор такого кроя женского придворного платья, видимо, обусловлен несколькими причинами. Во-первых, традиционализмом русского Императорского двора. Такие платья были в ходу при Дворе со времен Екатерины II. Во-вторых, отчетливым стремлением Николая I усилить национальную составляющую при Императорском дворе, будь то в языке или одежде. В-третьих, для формы, особенно для изменчивой женской, требовалось нечто прочно-устойчивое, чем по мысли Николая I и был «русский» традиционный крой женских платьев.

    Дочь императора, описывая события 1834 г., упоминает, что «по обычаю в 11 лет я получила русское придворное платье из розового бархата, вышитого лебедями, без трена»239. В последующие годы парадные придворные платья в семье называли «императорскими доспехами», поскольку эти платья шили и из серебряной парчи, дополняя наряд бриллиантами и жемчугами240.

    Согласно императорскому указу, все должностные нюансы должны были легко «читаться» по цветам. Статс-дамы и камер-фрейлины получали бархатное зеленое платье с белой юбкой. Наставница великих княжон была одета «по форме» в бархатное платье синего цвета с белой юбкой. Фрейлины Ее Величества, в бархатное платье пунцового цвета с белой юбкой.

    Фрейлины великой княгини имели платье также пунцового цвета, как и у императрицы, только шитье было серебряным. Фрейлины великих княжон были одеты в бархатные платья светло-синего цвета с золотым шитьем и белой юбкой. Гофмейстрина при фрейлинах носила бархатное платье малинового цвета, украшенное золотым шитьем, соответствующим шитью первых чинов Двора и украшенное портретом императрицы с бриллиантами. Дополняла наряд белая юбка. Часто в повседневной жизни их называли «малиновыми фрейлинами».

    Была определена и форма головного убора для придворных дам. Замужним дамам предписывалось носить «повойник или кокошник произвольного цвета, с белым вуалем, а девицам повязку произвольного цвета с вуалем»241. Фрейлинский бриллиантовый шифр императрицы носился на голубом банте на левой стороне форменного платья. Описанный наряд получил в официальных документах название «русское платье».

    Малейшие отступления от установленной формы одежды, как придворными кавалерами, так и дамами, жестко пресекались Николаем I. Барон М.А. Корф упоминает, что когда на большом придворном бале 6 декабря 1840 г. «некоторые дамы позволили себе отступить от этой формы и явились в кокошниках, которые, вместо бархата и золота, сделаны были из цветов. Государь тотчас это заметил и приказал министру Императорского двора князю Волконскому строго подтвердить, чтобы впредь не было допускаемо подобных отступлений». Князь П.М. Волконский передал повеление царя Санкт-Петербургскому военному генерал-губернатору графу Эссену, после чего последовал «набег квартальных с письменными объявлениями помянутой высочайшей воли и с требованием расписаться на этом листе». Когда об этом непомерном усердии губернатора доложили царю, тот только посмеялся, но распоряжение свое оставил в силе242.

    Орденские дамы и знаки отличия

    История «орденских дам» начинается при Петре I, когда тот учредил орден Св. Екатерины с девизом «За любовь и Отечество». Появление этого ордена связано с неудачным Прутским походом 1711 г., когда русскую армию окружили турецкие войска.


    Орден Св. Екатерины



    B.Л. Боровиковский. С.А. Раевская. 1813 г.



    Орден Св. Екатерины



    Имп. Мария Федоровна


    При этом возникла реальная угроза того, что в плену у турок окажется сам император Петр I, который возглавлял армию. Екатерина Алексеевна сопровождала мужа в этом походе и, согласно легенде, отдала все свои драгоценности на подкуп турецкого визиря, который и позволил русской армии уйти из окружения.

    Первоначально орден назывался «Орденом освобождения». Однако вскоре его переименовали – и он стал называться орденом святой великомученицы Екатерины. Знаком ордена был белый эмалевый крест оригинальной формы с четырьмя латинскими буквами на нем, обозначавшими начало слов: «Господи, спаси царя!». Крест носился на левой стороне груди на банте из белой ленты с девизом «За любовь и Отечество». Орден имел две степени: большой и малый кресты (с разным количеством украшений). Затем большой крест стал носиться на красной ленте с серебряной каймой через правое плечо. Его дополнила серебряная звезда с изображением серебряного креста на красном поле в центре. Число «кавалерственных дам» большого креста не могло быть более 12, а малого — более 94. Со временем число кавалерственных дам постепенно увеличилось. Орденом могло быть награждено одновременно не более 200 дам. С 1856 г. кресты первой степени стали украшаться бриллиантами, а второй – алмазами. Это был единственный женский орден в Российской империи. После смерти «орденской дамы» орденский знак возвращался в Капитул орденов и только после этого могло состояться следующее награждение. Большая часть женщин, награжденных орденом Св. Екатерины, являлись придворными дамами.

    Портретные дамы и фрейлинские шифры

    Придворные дамы имели особые знаки отличия: гофмейстрины, статс-дамы, камер-фрейлины – портреты императриц, украшенные бриллиантами, которые носились на правой стороне груди. По традиции, таких дам называли портретными.

    Знаком отличия штатных фрейлин были золотые, украшенные бриллиантами шифры (вензеля императриц или великих княгинь, при которых они состояли), носившиеся на банте из андреевской голубой ленты на левой стороне груди. Знаки эти могли надеваться и не на парадное платье. Шифр для фрейлин считался большим отличием, дающим чин, равный чину супруги генерал-майора.


    Фрейлинский шифр с инициалами имп. Марии Федоровны


    Конечно, для любой институтки получение заветного фрейлинского шифра было зримым воплощением мечты каждой девушки-аристократки. Такое событие не забывалось. Когда 13 марта 1855 г. А.Ф. Тютчева получила свой фрейлинский шифр, она немедленно записала в дневнике: «Сегодня вечером, когда я пришла на вечер, императрица подала мне маленький футляр со своим шифром из бриллиантов, на который я имею право как фрейлина царствующей императрицы»243. Следовательно, шифры могли вручаться и после обретения официального статуса фрейлины, шифр вручался лично императрицей и происходило это в неофициальной обстановке.

    Следует подчеркнуть, что традиция вручения фрейлинского шифра лично правящими и вдовствующими императрицами жестко соблюдалась вплоть до начала 1900-х гг. Только последняя императрица «смело» нарушила эту традицию, отказавшись от права раздавать молодым девушкам царский шифр. Это глубоко оскорбило русскую аристократию и лишило Александру Федоровну последних крох популярности. Подобное решение императрицы еще раз продемонстрировало и то, насколько она не понимала и не желала понимать психологию российской аристократии, и то, что мнение этой аристократии ей было безразлично. Неудивительно, что ей платили тем же. Следует заметить, что вдовствующая императрица Мария Федоровна вплоть до начала 1917 г. добросовестно выполняла эту обязанность, от которой столь легкомысленно отказалась ее невестка244.


    Ф.-К. Винтерхальтер. Кн. Т.А. Юсупова. 1858 г.

    Дворцовая терминология

    Со времен Петра I в основу придворной терминологии были положены немецкие названия придворных чинов и званий. Что не только вписывалось в контекст преобразований императора, но и было вполне привычно для уха многочисленных немецких принцесс, которые приезжали в качестве невест к российскому Императорскому двору. На эту терминологию никто не покушался на протяжении 200 лет. Только после начала Первой мировой войны Николай II перевел в практическую плоскость свое давнее увлечение допетровской Русью. В августе 1914 г. Санкт-Петербург переименовали в Петроград. Более того, русификация предполагала затронуть и традиционные наименования придворных чинов. Посол Франции в России упоминает в дневнике, что Николай II много раз «высказывал неудовольствие по поводу немецких слов, которые в изобилии встречаются в перечне официальных титулов и званий: обер-гофмаршал, статс-секретарь, камергер, шталмейстер, флигель-адъютант, фрейлина и так далее. Теперь император решил изъять все эти неблагозвучные наименования из иерархических списков и заменить их национальными идиомами. Выполнение этой лингвистической задачи было поручено князю Михаилу Сергеевичу Путятину, маршалу Императорского двора и шефу административных служб Царскосельских дворцов. Это был отличный выбор»245. Однако идея не была реализована. Николай II опоздал, и опоздал очень во многом, поскольку эта запись появилась в дневнике посла 24 декабря 1916 г., за два месяца до начала Февральской революции 1917 г., уничтожившей самодержавную монархию в России.

    Судьбы фрейлин

    Судьбы фрейлин подчас складывались весьма причудливо, и эта непредсказуемость, отчасти, была связана с их близостью к императорской семье. Весьма примечательна в этом отношении биография фрейлины последней императрицы Александры Федоровны – Софьи Орбелиани.

    Особенностью императрицы Александры Федоровны было четкое разделение окружавших ее людей на «своих» и «чужих».

    «Свои» входили в число ее личных друзей, насколько это возможно при ее положении. Надо отдать императрице должное, своим друзьям она была верна до конца. В буквальном смысле. Весьма показательна в этом отношении судьба фрейлины Сони Орбелиани.

    Фрейлина С. И. Орбелиани

    Соня Орбелиани родилась в 1875 г. Она была единственной дочерью князя Ивана Орбелиани и княгини Марии Святополк-Мирской. О степени влияния этого семейства говорит тот факт, что брат матери служил министром внутренних дел Империи в 1904–1905 гг., то есть занимал один из самых влиятельных министерских постов в бюрократической структуре Российской империи. Отец Софьи происходил из древней кавказской аристократической семьи.

    Соня Орбелиани унаследовала от своих кавказских предков независимость и бесстрашие характера. Это проявлялось в различных полуспортивных развлечениях при Дворе молодой императрицы, прежде всего, она была прекрасной наездницей, она отличалась веселым и открытым характером. Подобно многим молодым аристократкам, Соня прекрасно владела иностранными языками, хорошо рисовала, отлично танцевала и была богато одарена в музыке: отлично играла на пианино, хорошо пела.

    В 1898 г. фрейлина княгиня М. Барятинская вышла замуж. В окружении императрицы Александры Федоровны появилось вакантное место «штатной» фрейлины. Новое назначение состоялось в результате подспудной борьбы влияний при Дворе. Близкий тогда к императорской семье великий князь Александр Михайлович, друг детства Николая II, женатый на его младшей сестре Ксении, предложил на вакантное место двадцатитрехлетнюю Соню Орбелиани. Он считал, что веселая и независимая девушка, не вовлеченная в придворные интриги, будет идеальной компаньонкой для болезненно замкнутой императрицы. В результате сложных, многоходовых комбинаций Соня Орбелиани заняла место штатной фрейлины в 1898 г.

    Новая фрейлина, маленького роста, белокурая с правильными чертами лица, отличалась незаурядным умом. Баронесса Софья Буксгевден отмечала в мемуарах, что Орбелиани, при этом, обладала прекрасным чувством юмора и была способна вызывать любовь к себе, всех, кто соприкасался с ней246.

    Один из современников вспоминал, что Орбелиани «была большой спортсменкой, она чудно ездила верхом и великолепно играла в теннис. Это был настоящий живчик, веселый, вечно в движении, всегда готовый на все, где можно было показать свою ловкость и лихость»247.

    После «смотрин» Соня назначается в число фрейлин Александры Федоровны. Сложившееся окружение императрицы весьма ревниво отнеслось «к новенькой». Руководитель одного из подразделений императорской охраны А.И. Спиридович назвал ее «некультурной девочкой с Кавказа», но при этом отмечал ее жизнерадостность, разбавлявшую постную придворную атмосферу. Императрица Александра Федоровна быстро привязалась к новой фрейлине, чему в немалой степени способствовала «восточная преданность» Сони своей новой хозяйке. А императрица весьма чутко и, как правило, безошибочно угадывала эту искреннюю преданность, столь редкую в среде придворной аристократии, и тем более ценившая ее. По воспоминаниям графини Буксгевден, Соня позволяла себе говорить императрице правду в глаза, как бы она горька не была.

    Молодые женщины часто вместе проводили время, по полдня, играя в четыре руки на фортепиано. Очень быстро Соня стала ближайшей наперсницей императрицы. С подачи великого князя Александра Михайловича, Соня пыталась традиционными способами преодолеть трагическую замкнутость императрицы. Она устраивала музыкальные вечера на половине императрицы, приглашая на них женский бомонд столицы. Иногда императрица сама играла на этих импровизированных концертах.

    В октябре 1903 г. фрейлина Соня Орбелиани сопровождала императорскую семью в Дармштадт, где они присутствовали на свадьбе племянницы Александры Федоровны – Алисы Баттенбергской и Георга Греческого, с которым Николай II был близко знаком еще со времен путешествия 1891 г.

    Во время этого визита Соня заболела. У нее поднялась температура и императрица, несмотря на обилие официальных и неофициальных мероприятий, по два-три раза на день посещала свою подругу, которую лечили придворные врачи ее брата – герцога Гессен Дармштадтского. Такое внимание императрицы к своей фрейлине многими в ее окружении воспринималось как нарушение придворного этикета.

    Именно немецкие медики пришли к заключению, что Соня Орбелиани неизлечимо больна. В перспективе ее ожидало постепенное ограничение подвижности, инвалидное кресло, а затем полный паралич и смерть. Зная эти перспективы, императрица Александра Федоровна, тем не менее, не оставила при себе больную фрейлину. Соню Орбелиани поселили в Александровском дворце, который с 1905 г. стал постоянной императорской резиденцией. На втором этаже Свитской половины (правое крыло) Александровского дворца ей отвели «квартиру» из трех комнат (№ 65, 66 и 67).

    Все расходы по ее лечению и содержанию Александра Федоровна взяла на себя. Для императрицы, довольно скупой женщины, это значило много. Естественно, по состоянию здоровья Соня была не в состоянии выполнять обязанности фрейлины, но Александра Федоровна отказалась принять ее отставку. Образно говоря, за Орбелиани сохранялась ее «штатная ставка». Для заболевшей фрейлины «были сконструированы специальные экипажи и прочие приспособления, так что она могла вести обычную жизнь, как если бы была здорова и всюду могла сопровождать императрицу в ее поездках»248.

    Императрица посещала Соню в Александровском дворце ежедневно. Строгий к императрице высший свет осуждал это проявление человеческих чувств. По свидетельству А.И. Спиридовича, упреки сводились к тому, что для императорских дочерей совершенно не полезно жить рядом с умирающей женщиной. Но Александра Федоровна в свойственной ей высокомерной манере холодно игнорировала все упреки.

    Вместе с тем не стоит преувеличивать привязанность императрицы к своей фрейлине. Конечно, как человек и уж тем более, как императрица, она вела себя очень достойно. Но жизнь продолжалась и рядом с императрицей появилась новая подруга – Аня Вырубова. Как происходила «смена караулов», видно из опубликованных дневниковых записей Николая II.

    За весь 1904 г. Соню Орбелиани только дважды приглашали к императорскому столу (23 марта к завтраку и 28 апреля к обеду). Надо заметить, что очень немногие «штатные» фрейлины удостаивались подобной чести. Тогда же в конце ноября 1904 г. при Александре Федоровне появилась новая «штатная» фрейлина – баронесса София Карловна Буксгевден, которой Соня Орбелиани начала «сдавать дела».

    22 сентября 1905 г. к императорскому столу впервые была приглашена «А.А. Танеева», как записал в дневнике Николай II. Но в эту осень 1905 г. Соню Орбелиани еще по-прежнему приглашали к столу (к обеду – 9 октября, 15 ноября, 27 ноября). В начале 1906 г. все оставалось по-прежнему, Орбелиани приглашали на обеды (7 февраля, 14 марта, 3 июля, 28 августа). 21 октября 1906 г. новая и старая подруги почти пересеклись. В этот день «А.А. Танеева» завтракала, а «Соня Орбелиани» с княгиней Оболенской – обедали. После этого дня Соню Орбелиани к столу больше не приглашали. Ее место с 23 ноября 1906 г. прочно занимает «Аня Вырубова», как ее начинает называть в дневниках император.

    Тем не менее Соня, как могла, старалась быть полезной императрице. Пока была в состоянии, она выполняла фрейлинские обязанности. После того как окончательно слегла – разбирала многочисленную корреспонденцию императрицы. Со временем она передала свои обязанности Соне Буксгевден и посвятила ее во все нюансы отношений придворного мира Царского Села. Они подружились, и С. Буксгевден много времени проводила в ее комнатах.

    Девять долгих лет императрица делала все, чтобы облегчить жизнь умиравшей фрейлины. За это время в жизни императрицы изменилось многое. Появилась новая задушевная подруга – Анна Вырубова, но и старую подругу, раз и навсегда причисленную к «своим», императрица не забывала. Примечательно, что об этих отношениях знали немногие. Распутин и Вырубова в глазах досужего света совершенно заслонили Орбелиани. Для столичного высшего света она уже давно умерла. Когда в декабре 1915 г. врачи сообщили, что конец близок, Александра Федоровна не отходила от своей умирающей подруги. Соня Орбелиани скончалась буквально на руках императрицы Александры Федоровны.

    Все заботы о похоронах фрейлины императрица взяла на себя. На отпевании Александра Федоровна присутствовала в форме сестры милосердия. Фрейлина С.К. Буксгевден свидетельствовала, что видела, как императрица, сидя у гроба своей подруги, гладила ее волосы в последние минуты, перед тем как гроб закрыли.

    Фрейлина С.К. Буксгевден

    Еще одной фрейлиной, ставшей достаточно близкой императорской семье, стала София Карловна Буксгевден. Впервые она появилась в Александровском дворце 28 ноября 1904 г. Но только с 1913 г. она вошла в так называемый «ближний круг» императрицы Александры Федоровны. Свидетельством этого стало ее прозвище Иза. Фрейлина упоминает, что она прожила в Александровском дворце Царского Села с 1913 по 1917 г., причем ее «комната соединялась коридором с апартаментами великих княжон»249.

    Это была высокая, довольно плотная, темноволосая, не очень привлекательная женщина. Она имела свою слабость – София Карловна много курила. Но при этом она разделяла увлечение Николая II большим теннисом и ходила на байдарке.

    С.К. Буксгевден могла расположить к себе и, что особенно важно, была искренне преданна императорской семье, преданна «без лести». Она была, пожалуй, единственной из фрейлин, посвященной в семейные тайны царской семьи. Надо заметить, что Александра Федоровна была достаточно осторожна в отношениях со своими фрейлинами, поскольку понимала, что они, прежде всего, служат во дворце. С.К. Буксгевден упоминает, что Александра Федоровна «считала недопустимым вступать в дружеские отношения со своими фрейлинами, поскольку ей казалось, что особая симпатия, высказанная какой-либо одной, может вызвать чувство ревности другой….Между нами и императрицей всегда существовала определенная дистанция, которую никому не было дозволено переходить. Лишь когда ее фрейлины прекращали свою службу при Дворе (так было с княгиней Барятинской или с Соней Орбелиани, которая стала инвалидом) императрица могла позволить себе высказать им то расположение, которое она всегда к ним чувствовала»250.


    А. Вырубова и С. Буксгевден


    «Своим» императрица позволяла и некоторую «оппозиционность». Иза Буксгевден отрицательно относилась к Распутину. Для императрицы это не являлось секретом. Но она знала, что Иза ее не предаст, и от нее не будут исходить никакие слухи.

    Императрица не ошиблась в своей фрейлине. Иза Буксгевден последовала за царской семьей в Сибирь и только чудом уцелела. Заняв денег у Сиднея Гиббса, она сумела пересечь Сибирь и через Китай выбраться в Англию, которая стала для нее вторым домом. В 1920-х гг. она написала две книги, посвященные своей жизни в Царском Селе. Еще одну книгу она посвятила своей царственной подруге – императрице Александре Федоровне, в которой опровергла множество легенд, насыщавшим общественное сознание того времени. Вместе с тем она не впала в простое восхваление императрицы. Ей, пожалуй, первой удалось создать объективный и честный портрет последней русской императрицы, сложной и противоречивой женщины.

    Фрейлина А.А. Вырубова

    Анна Александровна Вырубова, в девичестве Танеева, родилась в 1884 г. во влиятельной семье чиновников-аристократов. Ее дед (Танеев Сергей Александрович) и отец (Танеев Александр Сергеевич) на протяжении 44 лет возглавляли Собственную Его Императорского Величества Канцелярию и имели право личного доклада императору.

    Первый раз А.А. Танеева увидела императрицу в 1896 г. в двенадцать лет, когда царская семья гостила в селе Ильинском – подмосковном имении великого князя Сергея Александровича, который был женат на старшей сестре Александры Федоровны – Елизавете Федоровне. В 17 лет она была официально представлена вдовствующей императрице Марии Федоровне. С этого времени началась ее светская жизнь. Надо заметить, что Аня не была красавицей. Это была полненькая девушка с добрыми глазами, которая прекрасно пела и играла на фортепиано. В восемнадцать лет, в январе 1903 г., она получила усыпанный алмазами фрейлинский шифр императрицы Александры Федоровны – мечту многих девиц-аристократок. Тогда же, в феврале 1903 г. Аня Вырубова приняла участие в легендарном костюмированном балу в Зимнем дворце. Николай II и Александра Федоровна были в одеждах русских царей XVII в. Аристократия, в соответствии с занимаемым положением, блистала боярскими одеждами. Тогда еще никто не знал, что этот бал станет последним пышным балом в Зимнем дворце. И это был первый выход в большой свет «дебютантки» Ани Танеевой.

    Обширные связи и прочное положение семьи Танеевых при Дворе позволили Анне в феврале 1905 г. оказаться в Александровском дворце Царского Села среди «штатных» фрейлин Александры Федоровны. Ей тогда было 20 лет, а императрице 32 года. Танеева тогда «подменила» одну из заболевших фрейлин251.

    Во время дежурства во дворце, по желанию Александры Федоровны, Аня Танеева проводила время с фрейлиной С. Орбелиани. Вырубова вспоминала, что у Орбелиани развивался прогрессивный паралич и характер у нее стал очень тяжелый. Она часто зло подшучивала над молодой и цветущей фрейлиной.

    За время своего первого дежурства А. Танеева видела императрицу только один раз, когда каталась с ней на санях по аллеям Александровского парка. В память о первом дежурстве императрица подарила фрейлине медальон: серый камень в виде сердца, окруженный бриллиантами252.


    Имп. Александра Федоровна и А. Вырубова. 1910 г.


    Сначала Аню Танееву назначили только «временной» фрейлиной, заменив одну из заболевших штатных фрейлин, но за короткое время она успела понравиться императрице. Понравиться настолько, что в августе 1905 г. ее пригласили в плавание в финские шхеры на императорской яхте «Полярная звезда». А. Танеева за это плаванье сблизилась со всеми членами царской семьи: «Каждый день мы съезжали на берег, гуляли по лесу с Государыней и детьми, лазили на скалы, собирали бруснику и чернику, искали грибы, исследовали тропинки»253. Эта поездка решила судьбу фрейлины. По словам Вырубовой: «Государь сказал мне, прощаясь в конце плавания: «Теперь вы абонированы ездить с нами», а императрица Александра Федоровна произнесла: «Благодарю Бога, что Он послал мне друга»».254 В результате этой поездки «началась моя дружба с государыней, дружба, которая длилась двенадцать лет»255.

    Александра Федоровна страстно увлекалась музыкой, хорошо пела. У императрицы было контральто256, у Ани Танеевой – высокое сопрано. Они стали петь дуэтом, играть на фортепиано «в четыре руки». Но главное – характер Ани Танеевой. Она постоянно демонстрировала императрице свое бесконечное обожание и преданность. В этом нуждается каждый человек. Нуждалась в этом и Александра Федоровна.


    Имп. Александра Федоровна и А. Вырубова на берегу Днепра


    Жизнь Александры Федоровны не была безоблачной. Застенчивой до болезненной замкнутости, ей по роду своей «профессии» приходилось постоянно встречаться со множеством незнакомых людей и общаться с ними. Она страстно любила мужа и не желала делить его ни с матерью – вдовствующей императрицей Марией Федоровной, ни с влиятельными сановниками. Воспитанная в Англии, где положение монарха определялось формулой – «Царствую, но не управляю», – она была страстной поборницей идеи самодержавной власти. Будучи до 22 лет протестанткой, она прониклась крайними, мистическими идеями православия. Только после шестой беременности она смогла, наконец, родить наследника, но сразу же выяснилось, что он неизлечимо болен и в любой момент может умереть. Она бесконечно нуждалась в искренней дружбе, которую очень тяжело было найти в той лицемерной среде, в которой проходила ее жизнь. Александра Федоровна поверила и приняла искреннюю привязанность Ани Танеевой.

    Служба Ани «временной фрейлиной» продолжалась очень недолго257, но императрица запомнила молодую, бесхитростную, искреннюю девушку. Это было то, в чем она так нуждалась.

    Поэтому следующим летом 1906 г. Аню Танееву вновь пригласили принять участие в плавание по финским шхерам на императорской яхте «Штандарт». Столичный бомонд, крайне ревниво следивший за появлением новых фаворитов, сразу же отметил это повторное приглашение, поскольку на «Штандарте» царскую семью окружали только самые близкие к ней люди.

    Совместный отдых сближает, так же как и совместные дела. Именно тогда Аня Танеева окончательно стала «своей» в замкнутом мирке царской семьи. Она подружилась со старшими дочерьми – Ольгой и Татьяной, которые росли без подруг. Она забавлялась с младшими – Марией и Анастасией. Она узнала о неизлечимом заболевании наследника. Она получила, как и многие из «своих», незатейливое прозвище Корова. Она не обижалась, поскольку сама императрица называла себя Старой курицей. Вырубова была полной и, конечно, не вписывалась в существовавшие каноны красоты. Это тоже – плюс. Позже ее познакомили с Григорием Распутиным, к которому она прониклась благоговением. Это также сработало в ее пользу.

    В свою очередь царская семья приняла участие в жизни Ани Танеевой. Для 22-летней девушки, не без участия Александры Федоровны, подобрали соответствующую партию. Женихом Ани Танеевой стал флотский лейтенант Александр Васильевич Вырубов. К этому времени в его жизни произошли значительные события. Он был среди четырех, чудом спасшихся офицеров, с броненосца «Петропавловск». Этот броненосец, на капитанском мостике которого находился командующий Тихоокеанским флотом адмирал Степан Осипович Макаров, подорвался на мине и затонул в несколько минут при попытке прорыва из блокированной гавани Порт-Артура в 1904 г. во время Русско-японской войны. Естественно, молодой моряк ходил в героях.

    Молодых сосватали. В декабре 1906 г. Вырубов сделал предложение письмом из деревни. Аня Танеева проконсультировалась с императрицей и та одобрила «партию». В феврале 1907 г. объявили о свадьбе. Бракосочетание фрейлины Анны Александровны Танеевой с лейтенантом Александром Васильевичем Вырубовым состоялось 30 апреля 1907 г. в высочайшем присутствии в церкви Большого Царскосельского дворца258.


    А. Вырубова и члены императорской семьи. 1914 г.


    С этого момента Анна Вырубова уже не могла быть фрейлиной, поскольку фрейлинами могли быть только незамужние девушки. Аня Танеева превратилась в Анну Александровну Вырубову и именно под этой фамилией она вошла в историю России начала XX в.

    Присутствие императорской четы на свадьбе было очень высокой честью для новобрачных. Более того, Николай II и Александра Федоровна лично благословили молодых иконой. После бракосочетания молодые «пили чай у Их Величеств», в очень узком кругу, поскольку гостей на свадьбу пригласили очень немного и все они прошли одобрение Их Величеств259.

    Аристократический бомонд немедленно отреагировал на это первой сплетней. В светских салонах удивлялись не только самому факту присутствия на свадьбе императорской четы, сколько тому, какое деятельное участие принимала в ней сама Александра Федоровна. Утверждали, что во время свадьбы императрица рыдала так, как будто она выдавала замуж свою дочь. Но тогда, в апреле 1907 г., это отнесли к издержкам эмоционального характера императрицы.

    Однако семейная жизнь молодых не заладилась с самого начала, и брак оказался непродолжительным. Тут было и мрачное предсказание Распутина, которое, естественно, сбылось, и обнаружившиеся вдруг садистические, противоестественные наклонности молодого лейтенанта, и даже его безумие. Сама Вырубова коротко писала об этом, спустя много лет: «Брак, ничего, кроме горя, мне не принес. На состоянии нервов моего мужа, вероятно, отразились все ужасы пережитого, когда тонул «Петропавловск», и вскоре после свадьбы у него появились признаки тяжелого психического заболевания. Сначала я думала, что это только временное состояние, и тщательно скрывала болезнь мужа от моей матери. Но, в конце концов, мой муж был признан ненормальным, был помещен в лечебное заведение в Швейцарии, и я получила развод»260.

    Эта семейная драма послужила толчком к началу многих событий. Поэтому необходимо уточнить ряд моментов. Во-первых, личная драма не помешала Ане Вырубовой в сентябре 1907 г. принять приглашение отправиться в очередное плавание на «Штандарте» в финские шхеры вместе с царской семьей. Именно тогда в свете впервые начали настойчиво циркулировать слухи о «противоестественной» связи императрицы и Вырубовой.


    А. Вырубова рядом с ими. Николаем II


    Дело в том, что во время этого плавания «Штандарт» наскочил на подводный камень и едва не затонул, получив две пробоины в корпусе. Царскую семью и ее окружение срочно переправили на один из кораблей конвоя. Спустя несколько месяцев, 2 февраля 1908 г., весьма осведомленная генеральша А.В. Богданович, записала в своем дневнике261: «Всех поражает странная дружба молодой царицы с ее бывшей фрейлиной Танеевой, которая вышла замуж за Вырубова. Когда во время поездки в шхеры лодка наткнулась на камень, эту ночь царская семья проводила на яхте «Александрия»262. Царь спал в рубке, а в свою каюту царица взяла Вырубову, на одной с ней постели спала…»263. При этом Богданович называет и свой «источник» – капитана 1-го ранга, помощника начальника Главного морского штаба при морском министре Сергея Ильича Зилотти.

    Видимо, Вырубова была прекрасно осведомлена об этих слухах и в мемуарах она сочла необходимым специально остановиться на том, «кто и где спал». По ее словам, «императрица спала с наследником», Николай II и свита в каютах наверху. Позже императорская семья перешла на подошедшую яхту

    «Александрия». Но и там было очень тесно, поэтому Николай II спал в рубке на диване, дети в большой каюте, кроме наследника. Потом шла каюта императрицы. Рядом располагалась каюта наследника, в которой он спал с няней М. Вишняковой. Вырубова туманно уточняет: «Я спала рядом в ванной»264.

    Во-вторых, уже после развода, осенью 1908 г.,265 Вырубова немедленно получила приглашение от царственной подруги поселиться близ Александровского дворца Царского Села. В качестве личной подруги. По словам Вырубовой, они уже жили с мужем к этому времени в Царском Селе, поскольку влиятельный отец Вырубовой пристроил зятя в Дворцовое ведомство. Вряд ли молодому мужу могли понравиться слухи о близости жены с императрицей. Возможно, именно тогда и проявились «садистические» наклонности молодого лейтенанта. Вырубова писала: «Официальной должности у меня не было. Я жила при царице как неофициальная фрейлина и была ее близким личным другом. Она сказала: «Хоть один человек есть, который служит мне для меня, а не за вознаграждение»».266 Надо заметить, что таких прецедентов в богатой скандалами истории Императорской фамилии не было. И такое решение императрицы только способствовало распространению «лесбийской» сплетни, пик которой пришелся на вторую половину 1908–1910 гг.

    В-третьих, несколько слов надо сказать и о неудавшемся браке. О «садизме» и «извращениях» Александра Вырубова мы знаем только из воспоминаний самой Вырубовой. В исторической литературе об Александре Вырубове сведений практически нет. Упоминается только, что с 1913 по 1917 г. «извращенец» и «сумасшедший» Вырубов состоял уездным предводителем полтавского дворянства. Надо заметить, что это была выборная должность и вряд ли полтавские дворяне выбрали бы своим предводителем извращенца и садиста. Они выбрали офицера российского флота, участвовавшего в обороне Порт-Артура. Сейчас, конечно, трудно сказать, о каких «извращениях» писала Вырубова. Но точно известно, что супружеских отношений между молодыми не было, и Вырубова после 18 месяцев брака осталась девицей. Вполне возможно, что «садистские извращения» свелись к тому, что лейтенант просто пытался выполнить свой супружеский долг? Или он не мог его выполнить? Или Вырубова была категорически против супружеских отношений?


    Ливадия. Чаепитие на ферме. 1914 г.


    В-четвертых, на 1907–1910 гг. пришлось время наибольшего влияния председателя Совета министров П.А. Столыпина на внутреннюю политику России. Это был властный человек, не желавший делиться влиянием. Поэтому слухи, клубившиеся вокруг императрицы и Вырубовой, дискредитировали один из центров власти, противостоящий Столыпину. Об этом в 1911 г. писал в дневнике А. А. Бобринский: «Не так императрица Александра Федоровна больна, как говорят. Столыпину выгодно раздувать ее неспособность и болезни, благо неприятна ему. Правые теперь будут демонстративно выставлять императрицу, а то, в угоду, как оказывается, Столыпину, ее бойкотировали и замалчивали, и заменяли Марией Федоровной. Говорят, что лесбийская связь ее с Вырубовой преувеличена»267.

    Весной 1917 г. Временным правительством с целью сбора компромата на царскую семью и ее окружение создается Чрезвычайная следственная комиссия. В этой Комиссии образовали специальную подкомиссию, которая специализировалась на расследовании деятельности так называемых «темных сил», окружавших царскую семью. К числу этих «темных сил», безусловно, отнесли и Анну Вырубову. В марте 1917 г. ее арестовали

    и поместили в одну из камер Петропавловской крепости. Летом 1917 т. Вырубова настояла на том, чтобы было проведено ее гинекологическое освидетельствование. Столь необычная просьба заключенной связана с расхожими обвинениями в том, что она сожительствовала с Григорием Распутиным. Обследование установило, что Вырубова девственница268.

    В «Заключении доктора Манухина, данном на основании результатов медицинского освидельствования, произведенного в Трубецком бастионе Петропавловской крепости», сказано, что «22-х лет она вышла замуж… с мужем жила всего один год. По ее словам, муж страдал половым бессилием с наклонностью к садизму; после одной из сцен, когда муж бросил ее обнаженную на пол и бил, они расстались; с тех пор свидетельствуемая половой жизнью не жила.

    В конце прошлого года, вследствие бывших у нее болей в нижней части живота и для уяснения причины заболевания ее правой ноги, ей предложили произвести исследование половых органов; неожиданно для производства исследования per vaginat оказалось нужным надрезать ее девственную плевру, так как она не была вполне нарушена слабосильным мужем; свидетельницей изложенного может быть, по ее словам, старшая фельдшерица Дворцового госпиталя в Петергофе Карасева. Петроград 6 июня 1917 г.»269.

    Тогда это поразило многих. Но не ближайшее царское окружение, поскольку о девственности Вырубовой Свита знала с января 1915 г. После того как в январе 1915 г. Вырубова попала в железнодорожную катастрофу, ее осматривал профессор С.П. Федоров. Впоследствии начальник подвижной охраны царя полковник А.И. Спиридович писал, что был «поражен, когда лейб-хирург Федоров сказал мне, что делая медицинское исследование госпожи Вырубовой еще с одним профессором вследствие перелома бедра, они неожиданно убедились, что она девственница. Больная подтвердила им это и дала кое-какие разъяснения относительно своей супружеской жизни с Вырубовым»270.

    Этот факт сегодня интерпретируют по-разному. Э. Радзинский утверждает, что, по его мнению, Вырубова, безусловно, являлась скрытой лесбиянкой. Он предполагает, что императрице не было дела до сексуальной ориентации подруги, ей была важна только ее искренняя привязанность. Для Александры Федоровны неважно, чем диктовалась эта привязанность. Важно было то, что эта привязанность-любовь жизненно требовались неврастеничной императрице, окруженной всеобщим недоброжелательством.

    С этим утверждением, на наш взгляд, можно согласиться. Александра Федоровна, со свойственным ей максимализмом, делила весь мир на «своих» и «чужих». «Своих» было очень немного, и она их весьма высоко ценила. Женщине, замкнутой в очень непростых семейных проблемах, тщательно скрываемых от глаз посторонних, была очень нужна такая подруга. А уж какой она «ориентации» – дело десятое.

    Конец 1907 г. для Александры Федоровны сложился тяжелым. Она болела. Характер заболевания в медицинских документах не указывается, но, судя по количеству визитов, медицинские проблемы оказались серьезными. С 11 по 30 ноября 1907 г. врач Дворцового госпиталя Придворной медицинской части доктор Фишер нанес императрице 29 визитов. С 1 по 21 декабря он же посетил императрицу 13 раз271. То есть всего 42 визита. Видимо, эти визиты продолжались и далее, поскольку сама императрица писала своей дочери Татьяне 30 декабря 1907 г.: «Доктор сейчас опять сделал укол – сегодня в правую ногу. Сегодня 49 день моей болезни, завтра пойдет 8-я неделя»272. Поскольку императрица писала записки дочери, то можно предположить, что она была изолирована от детей. По ее счету болезнь начинается в первых числах ноября 1907 г. Опираясь на мемуары и дневниковые записи, можно предположить, что с 1906–1907 гг. у императрицы начинаются серьезные проблемы с сердцем. Но поскольку эти проблемы не афишировались, на них начинают накладываться слухи о психической неуравновешенности императрицы, проявляющейся в «порочной связи» с Вырубовой.

    Слух о «лесбийской связи» императрицы продолжал распространяться во второй половине 1908 г. Его «подогрел» развод с лейтенантом Вырубовым. Именно тогда начал циркулировать очередной слух, что скоротечный брак должен был просто «прикрыть» «порочную связь» Вырубовой и императрицы.

    Цитирование этих слухов также нуждается в комментариях. В июне 1908 г. А.В. Богданович записала, со ссылкой на «источник» – княгиню Д.В. Кочубей273, что причиной развода Вырубовой с мужем было то, что «муж этой Танеевой, Вырубов, нашел у нее письма от царицы, которые наводят на печальные размышления»274. Теперь известно, что императрица действительно писала огромные и крайне эмоциональные письма. Что она была в них достаточно откровенна и с точки зрения обывателя неосторожна. И письма, которые нашел Вырубов, вполне могли иметь место. И содержание их он мог истолковать превратно. Позже случалось подобное. В 1912 г. в руки думской оппозиции попали письма Александры Федоровны к Распутину. Там тоже имелись двусмысленные фразы, позволившие оппозиции немедленно запустить сплетню о том, что императрица неверна мужу – императору Николаю II. Видимо, императрица сделала выводы из этих историй и в марте 1917 г., по словам Вырубовой: «императрица уничтожила все дорогие ей письма и дневники и собственноручно сожгла у меня в комнате шесть ящиков своих писем ко мне (выделение мое. – И. З.)»275.

    В сентябре 1908 г. Вырубова вновь путешествовала на «Штандарте». Именно с этого времени ей начинают приписывать политическое влияние на царскую семью. Ближайшее окружение вынуждено с ней считаться. У А.В. Богданович имелись очень надежные «источники», которые могли наблюдать не только официальную, но и неофициальную сторону жизни императорской семьи. Это были личные камердинеры царя – Н.А. Радциг276 и Н.Ф. Шалберов277, они регулярно посещали салон А.В. Богданович и делились с гостеприимной хозяйкой последними дворцовыми новостями. Шалберов «удивлялся тому, что такую «мерзавку», как Вырубова, царица так любит, что она у царицы и днюет, и ночует» (запись от 3 ноября 1908 г.)278. Через несколько дней Н.А. Радциг сообщил, что видел фотографию Вырубовой, где она снята «рядом с мужиком», у которого «зверские глаза, самая противная, нахальная наружность» (запись от 5 ноября 1908 г.)279. Мужиком, конечно, был Григорий Распутин.

    Но окончательный «диагноз» во взаимоотношениях Вырубовой и Александрой Федоровной А. Богданович поставила в конце ноября 1908 г. Надо вновь признать, что у нее были первоклассные «источники». 21 ноября 1908 г. она писала со ссылкой на Зилотти, что «царь очень нервен, что причиной этому царица, ее ненормальные вкусы, ее непонятная любовь к Вырубовой»280. Надо отдать генеральше должное – она перепроверила эту информацию и со ссылкой на дворцового коменданта генерал-лейтенанта Владимира Александровича Дедюлина281 привела его слова, о том что «в Царском Селе «прелюбодеяние»»282.

    Надо отметить еще одно важное событие в царском окружении, произошедшее в 1908 г. В 1907 г. умер семейный доктор императорской семьи, лейб-хирург Густав Иванович Гирш283. В результате сложных подковерных интриг новым семейным врачом стал Евгений Сергеевич Боткин284. Этот эпизод важен для нас, поскольку он показывает действие механизма по проведению на близкие к «семье» должности «своих» людей. Одним из важных рычагов этого механизма была «глуповатая», по мнению досужего светского общества, Аня Вырубова.

    Окончательный выбор врача сделала лично императрица Александра Федоровна, но «с подачи» Вырубовой. А.А. Вырубова писала об этом в мемуарах: «Выбор ее остановился на Е.С. Боткине, враче Георгиевской общины, которого она знала с Японской войны, – о знаменитости285 она и слышать не хотела. Императрица приказала мне позвать его к себе и передать ее волю. Доктор Боткин был очень скромный врач и не без смущения выслушал мои слова. Он начал с того, что положил Государыню на три месяца в постель, а потом совсем запретил ходить, так, что ее возили в кресле по саду. Доктор говорил, что она надорвала сердце, скрывая свое плохое самочувствие»286.

    Кандидатуру Е.С. Боткина поддерживали весьма влиятельные силы. В числе прочих протежировала Е.С. Боткина его родственница, фрейлина императрицы О.Е. Бюцова. А.В. Богданович, со слов камердинера Шевича, записала в дневнике о причинах появления нового врача: «Бывший придворный доктор Фишер, лечивший царицу, прямо письменно заявил царю, что царицу вылечить не может, пока ее не разлучат с Вырубовой. Но это письмо воздействия не имело: Вырубова осталась, а Фишер был уволен, а на его место назначен Боткин, ставленник Танеева»287. Думается, что версия Богданович наиболее полно показывает истинные причины появления нового врача, а смерть старого Гирша была только предлогом для этого.

    4 апреля 1908 г. обер-гофмаршал П.К. Бенкендорф направил министру Императорского двора Владимиру Борисовичу Фредериксу извещение, в котором сообщал, что императрица «желает чтобы, ко дню Св. Пасхи почетный лейб-медик Е.С. Боткин был бы назначен лейб-медиком, на место покойного Г. И. Гирша»288. 8 апреля 1908 г. Фредерике наложил резолюцию «Высочайшее повеление исполнить».

    После назначения Е.С. Боткина на должность лейб-медика изменился сам характер оказания императрице медицинской помощи. Если до этого Александра Федоровна много и охотно лечилась у ведущих профессоров Военно-медицинской академии, то с 1908 г. она ограничивалась услугами одного Е.С. Боткина. Это тоже не осталось незамеченным. В мае 1910 г. А.В. Богданович записала: «Был Рейн289. Про молодую царицу сказал, что неоднократно ей предлагали позвать его, но она все отклоняет, не хочет показываться специалисту. Надо думать, что у нее есть что-то секретное, что она не решается доверить, и, зная, что опытный врач поймет, в чем дело, отклоняет помощь специалистов»290.

    Известно, что мемуары и дневниковые записи, как правило, субъективны, поэтому приведенные материалы необходимо подкрепить архивными, официальными документами. Наиболее информативными в контексте нашей темы являются поденные отчеты Дворцовой полиции, в которых подробно фиксировались все перемещения царственных особ и все их контакты. Официально они назывались «Дневники выездов Их Императорских Величеств». Поскольку Дворцовая полиция в то время выполняла функции личной охраны императорской четы, то к этим документам можно относиться с безусловным доверием. Анализ документов позволяет восстановить документально подтвержденную канву повседневной жизни царя и его семьи. Мы воспользуемся записями за 1910 г.

    К этому времени у императрицы сложился свой распорядок дня. Утром – занятия с детьми и общая молитва. Завтракать Александра Федоровна предпочитала одна. В этот год она вообще старалась не бывать на людях, что связано и с ее «болячками», и с особенностями ее характера. Например, 22 января 1910 г. на завтрак (в 13 ч.) из Петербурга приехали вдовствующая императрица Мария Федоровна, младший брат царя великий князь Михаил и принц Петр Ольденбургский с женой, младшей сестрой царя, великой княгиней Ольгой Александровной. Собралась только семья, но императрица предпочла завтракать отдельно. Гости долго не задержались и уже в 14.28 уехали.

    Такая «нелюдимость» императрицы связана с обострением ее заболеваний. О проблемах с сердцем упоминается в дневнике великой княгини Ксении Александровны: «Бедный Ники озабочен и расстроен здоровьем Алике. У нее опять были сильные боли в сердце, и она очень ослабела. Говорят, что это на нервной подкладке, нервы сердечной сумки. По-видимому, это гораздо серьезнее, чем думают»291. Великий князь Константин Константинович тогда же в 1910 г. записал в дневнике: «Между завтраком и приемом Царь провел меня к Императрице, все не поправляющейся. Уже больше года у нее боли в сердце, слабость, неврастения»292. Для лечения императрицы активно применяли успокаивающий массаж. Тем не менее заболевание не мешало ей ежедневно встречаться с Вырубовой.

    Такая ситуация в семье, вероятно, не устраивала вдовствующую императрицу Марию Федоровну. За весь год она виделась с невесткой только 4 раза: три раза в апреле 1910 г. во время приезда в Петербург старшей сестры Александры Федоровны – Ирэны Прусской и один раз в мае 1910 г. на официальных мероприятиях, связанных с панихидой по умершему английскому королю. Дважды во время визитов Марии Федоровны в Царское Село, 22 января и 14 мая (торжественный завтрак по случаю очередной годовщины коронации, на котором присутствовало 360 чел.), Александра Федоровна предпочитала оставаться в своих апартаментах. Объяснялось это ее болезнью. Сама Александра Федоровна за 1910 г. посетила Петербург только 4 раза. Причем один раз (8 апреля) она с мужем заехала на 45 минут в Зимний дворец и тут же уехала в Царское Село. Остальные посещения столицы носили вынужденный характер и были связаны с официальными мероприятиями и визитами.

    В этот год круг общения Александры Федоровны очень ограничен. 21 марта ее посетила старшая сестра – великая княгиня Елизавета Федоровна, 23 апреля, на день рождения императрицы приехала Ирэна Прусская, она гостила до 9 мая.

    Накануне дня рождения Николая II (с 3 по 6 мая) все три сестры последний раз собирались вместе.

    Но в первой половине 1910 г. в отчетах Дворцовой полиции имя Вырубовой упоминается практически каждый день. Весь январь императрица и Вырубова встречаются почти ежедневно, проводя по полчаса на «Новой террасе» близ Александровского дворца в Царском Селе, как правило, с 15 до 15.30. В феврале императрица катается по парку на санках и Вырубова сопровождает ее пешком, они катаются в санях по городу. Начиная с конца февраля 1910 г. в распорядок дня, кроме дневных встреч, входят и ежевечерние, а скорее ночные визиты императрицы к своей подруге. Обычно Александра Федоровна выезжала из дворца в 23 ч. и возвращалась обратно уже заполночь. Этого распорядка она придерживалась и в очень загруженные дни. 24 апреля императрица после утренней молитвы (11 ч.) уезжает на короткое время к Вырубовой (с 11 ч. 12 м. до 11 ч. 50 м.), затем вместе с сестрой едет в Петербург, где наносит светские визиты, поздно вечером возвращается обратно в Царское Село и вновь посещает Вырубову (с 23 ч. 35 м. до 24 ч. 25 м.). И так изо дня в день. Такая, почти судорожная, привязанность Александры Федоровны к Вырубовой на фоне игнорирования даже обязательных официальных мероприятий, безусловно, прождала нелестные для императрицы толки. Все они были связаны со слухами о «болезненном» увлечении императрицы и о ее «лесбийской связи» с Вырубовой.

    Можно, конечно, предположить, что частые поездки императрицы к Вырубовой связаны с ее регулярными встречами с Распутиным. Но в данных наружной охраны имя старца за этот год вообще не упоминается, хотя все контакты царской семьи на личном и официальном уровне тщательно отслеживались. Но из других источников известно, что в 1910 г. и Александра Федоровна, и Николай II неоднократно виделись с Распутиным. В дневнике царя за январь и первую половину февраля 1910 г. упоминается о 10 таких встречах. Николай II в своих дневниковых записях, как правило, был очень лаконичен, поэтому просто фиксировал сам факт встречи, иногда указывая и время. 3 января 1910 г. среди упоминаний о домашних делах этого дня царь зафиксировал, что «видели Григория между 7 и 8 часами»293. Иногда он упоминал, что долго беседовал с ним.


    Дом А. Вырубовой в Царском Селе. 1910 г.


    По характеру записей, можно утверждать, что большая часть этих встреч происходила в Александровском дворце. Видимо, император запретил официально фиксировать эти встречи. Но надо отметить, что императрица ездила к Вырубовой только одна. Полиция в 1910 г. не зафиксировала ни одной совместной поездки Николая II и Александры Федоровны в дом Вырубовой.

    Несколько слов о доме Вырубовой. В 1908 г. Анна Вырубова поселилась в Царском Селе в небольшом дачном доме, буквально в нескольких шагах от императорской резиденции. Эту желто-белую дачу построил архитектор П.В. Нилов в 1805 г. Поскольку то был дачный дом, то зимой в нем было очень холодно. После 1917 г. эту дачу предоставили в аренду художнику И. Ершову, работавшему в Ленинградской консерватории. С 1936 г. и до немецкой оккупации в 1941 г. дом использовался консерваторией. В настоящее время в этом доме находится ЗАГС г. Пушкина.

    Говоря о взаимоотношениях Александры Федоровны и Вырубовой, следует коснуться и «денежного вопроса». А.А. Вырубова, будучи фрейлиной, получала 4000 руб. в год. Утратив статус после замужества, она стала «просто» подругой императрицы. Однако эта «должность» не оплачивалась. Поэтому А.А. Вырубова оказалась в сложном материальном положении. Родители ее, конечно, «кормили», однако, жизнь при монархах была достаточно затратной. Министр Императорского двора

    В.Б. Фредерике тактично дал понять Александре Федоровне, что у ее подруги проблемы с деньгами. В результате Александра Федоровна стала дарить подруге платья и материю к праздникам. Денег Вырубовой это не прибавило. Наконец, между императрицей и ее подругой состоялся предметный разговор. По словам А.А. Вырубовой, «она спросила, сколько я трачу в месяц, но точной цифры я сказать не могла; тогда, взяв карандаш и бумагу, она стала со мной высчитывать: жалованье, кухня, керосин и т. д. Вышло 270 руб. в месяц. Ее Величество написала графу Фредериксу, чтобы ей посылали из Министерства Двора эту сумму, которую и передавала мне каждое первое число». В последние годы императрица оплачивала дачу (2000 руб.) Вырубовой294.

    26 мая 1910 г. царская семья по традиции переехала в Петергоф. Однако распорядок жизни семьи практически не изменился. Вырубова также переезжает в Петергоф вслед за царской семьей. 21 июня 1910 г. царская семья на яхте «Александрия» отбывает на традиционный отдых в финские шхеры. Неспешное плавание продолжалось достаточно долго, и в Петергоф они вернулись только 19 июля. Царскую семью сопровождала непременная Вырубова. 15 августа 1910 г. царская семья отбыла заграницу. Целью поездки было лечение Александры Федоровны на курорте в Наугейме. По свидетельству А.А. Вырубовой, эта поездка предпринималась в надежде, что «пребывание там восстановит здоровье государыни». Лечение оказалось не особенно эффективным и А.А. Вырубова пишет, что по ее приезде в Наугейм она «нашла Императрицу похудевшей и утомленной лечением». Сам Николай Александрович в сентябре 1910 г. писал П.А. Столыпину из замка Фридберг: «Лечение Ее Величество переносит хорошо, но оно еще далеко не кончено»295. В ноябре 1910 г. царская семья отправилась домой. По словам А.А. Вырубовой, ситуация несколько стабилизировалась: «Лечение принесло пользу и она чувствовала себя недурно». Однако как следует из письма царя к матери в ноябре 1910 г.: «Алике устала от дороги и снова страдает от болей в спине и в ногах, а по временам и в сердце»296. Царская семья прибыла в Царское Село утром 3 ноября 1910 г.

    Эта поездка вновь подогрела старые слухи. Отражением этих слухов служит дневниковая запись за ноябрь 1910 г. одного из мемуаристов, который отметил, что императрицы «не было на выходе. Ее психическая болезнь – факт»297. В декабре 1910 г. А.В. Богданович, со слов камердинера Николая II – Радцига, вновь упомянула о Вырубовой: «Более чем когда-либо она близка с Вырубовой, которой все говорит, что ей говорит царь, царь же царице все постоянно высказывает. Вырубову во дворце все презирают, но никто против нее идти не решается, – она бывает постоянно у царицы: утром от 11 до часу, затем от двух часов до пяти и каждый вечер до 11 4/2 часов. Прежде бывало, что во время прихода царя Вырубова сокращалась, а теперь сидит все время. В 11 4/2 царь идет заниматься, а Вырубова с царицей идут в спальню. Печальная, постыдная картина!»298.

    Возникает немаловажный вопрос: Как царская семья относилась к этим слухам, которые, несомненно, до нее доходили? Внешне никак. Николай II очень ревниво относился к попыткам вмешательства в его частную жизнь. Он немедленно пресекал все поползновения «открыть ему глаза», даже на «шалости» Распутина или «отношения» жены с Вырубовой. Фактом остается то, что все попытки опорочить в глазах царской семьи как Вырубову, так и Распутина, были безрезультатны. Вместе с тем нежелание следовать сложившимся стандартам и традициям в отношениях царской семьи с ее окружением, безусловно, подрывало престиж самодержавной власти в России.

    Таким образом, можно сделать несколько выводов.

    Во-первых, 1905–1906 гг. рядом с императрицей появляется настоящая подруга. Однако особенности психоэмоционального склада Александры Федоровны выводят эту дружбу за рамки сложившихся стереотипов, что создает почву для появления порочащих ее слухов.

    Во-вторых, в это же время у императрицы возникают серьезные проблемы со здоровьем. И это проблемы не столько больного сердца, сколько проблемы, лежащие в сфере психиатрии. Поэтому с 1908 г. Александра Федоровна фактически отказывается от услуг квалифицированных медиков и ограничивается услугами только домашнего врача, принимавшего тот диагноз, который ставила себе сама императрица.

    В-третьих, о лесбийских слухах мы можем говорить только как о версии. Причем эта версия, естественно, носила политизированный характер. В кризисный для нее период

    Александра Федоровна судорожно цеплялась за эмоциональную поддержку своей единственной подруги – Вырубовой. Говорить о конкретном характере этой эмоциональной поддержке бессмысленно.

    К 1912 г. «лесбийский слух» постепенно угас, и новым «хитом» сезона 1912 г. стал слух о «близости» Александры Федоровны с Распутиным. Фактически эти слухи лежали в одной плоскости. Главной их целью было опорочить репутацию не только императрицы Александры Федоровны, но всей Императорской фамилии, дискредитировать идею самодержавия в глазах народа. Это была уже политическая линия, которую последовательно проводили лидеры буржуазных партий, борясь за власть. О достоверности самих слухов не было и речи. Главная задача – вбросить в народ компромат на царскую семью.

    После Февральской революции 1917 г. близкие к императорской чете люди попытались восстановить доброе имя императрицы. Лили Ден впоследствии категорически заявляла, «что это утверждение просто чудовищно»299. Говоря об отношениях А.А. Вырубовой с Распутиным, она писала: «Я уверена, что Анна не любила его как мужчину»300 и что «ни о каком плотском влечении не могло быть и речи»301. Об этом же заявлял близкий друг императорской семьи, офицер яхты «Штандарт» Н.П. Саблин в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства: «Я совершенно отрицаю возможность физической близости Распутина к Государыне и к Вырубовой»302. Мы приводили мнение Э. Радзинского о том, что Вырубова была скрытой лесбиянкой. С другой стороны, можно привести мнение современного биографа Николая II доктора исторических наук, профессора А. Боханова, который утверждает, что «разговоры о «противоестественной любви» не имели под собой ни малейшей почвы»303.

    Особо хотелось бы обратить внимание на слова весьма авторитетного для царицы о. Феофана, который во время допроса в той же Следственной комиссии Временного правительства показал: «У меня никогда не было и нет никаких сомнений относительно нравственной чистоты и безукоризненности этих отношений. Я официально об этом заявляю, как бывший духовник Государыни… И если в революционной толпе распространяются иные толки, то это ложь, говорящая только о толпе и о тех, кто ее распространяет, но отнюдь не об Александре Федоровне»304.


    В.И. Гедройц и имп. Александра Федоровна


    К сказанному выше можно добавить, что если Вырубова скрывала свои «увлечения», то в ближайшем окружении Александры Федоровны была еще одна откровенно «розовая» дама. В августе 1909 г. по категорическому настоянию императрицы женщина-врач княжна Вера Игнатьевна Гедройц305 назначается на должность старшего врача Царскосельского придворного госпиталя. Именно В.И. Гедройц преподавала в августе 1914 г. медицину императрице и ее дочерям. Именно ей ассистировала Александра Федоровна на хирургических операциях в 1914–1916 гг. Именно Гедройц и Вырубова

    оспаривали дружбу императрицы. По воспоминаниям, Гедройц «о себе говорила в мужском роде: «Я пошел, я оперировал, я сказал». Она много курила, имела низкий голос. Ее называли «Жорж Санд Царского Села». Гедройц открыто жила с фрейлиной М.Д. Нирод306, которая работала хирургической сестрой в том же Царскосельском госпитале307.


    Монахиня Мария (Танеева)


    На первый взгляд знакомство с представленным материалом рождает ощущение, что «грех был». Слишком добротные источники информации из Александровского дворца – камердинеры Радциг и Шалберов, дворцовый комендант Дедюлин, поденные отчеты Дворцовой полиции…

    С другой стороны, жизнь иногда сложнее, а иногда проще шаблонных схем. Сама Вырубова писала: «В течение первых двух лет моих дружеских отношений с императрицей она пыталась так же тайно, как контрабанду, проводить меня в свой кабинет через комнату для прислуги, чтобы я не встретилась с ее фрейлинами. Императрица опасалась возбудить в них чувство ревности. Мы проводили время за рукоделием или чтением, и секретность встреч только создавала почву для ненужных слухов (курсив мой. – И. 3.)>>308.

    Позже во взаимоотношениях Александры Федоровны и Вырубовой возникали периоды охлаждения, почти семейных ссор, но свою дружбу они сохранили до самого конца. Когда во время Февральской революции 1917 г. больная Анна Вырубова лежала в одной из комнат Свитской половины Александровского дворца, доброжелатели посоветовали императрице удалить ее из резиденции, поскольку Вырубова была слишком одиозной фигурой.


    Свидетельство о постриге в монахини



    Надгробие АЛ. Танеевой в Хельсинки


    На это предложение Александра Федоровна ответила: «Я не предаю друзей»309. Затем в марте 1917 г. Вырубову арестовали и увезли в Петроград. Фактически свою дружбу с императрицей Вырубова пронесла через всю свою жизнь.

    А.А. Вырубова сумела сохранить дружбу императрицы, находясь около трона на протяжении 12 лет, несмотря на то, что имя ее стало одиозным. Она фактически стала главной помощницей императрицы, которая с 1915 г. начала плотно втягиваться в политическую жизнь России. Она сумела сохранить образ глуповатой, малосведущей и малопонимающей женщины летом 1917 г. во время допросов в Петропавловской крепости (март – июль 1917 г.). В августе 1917 г. революционные матросы повторно ее арестовали и заключили в Свеаборгскую крепость. В сентябре 1917 г., благодаря вмешательству Петросовета, который возглавлял Л.Д. Троцкий, ее освободили и доставили в Петроград, в Смольный. 8 октября 1918 г. по доносу Вырубову вновь арестовала ЧК, однако она вскоре бежала из-под стражи при переезде из одной тюрьмы в другую, с Гороховой ул., 2, на Шпалерную.

    Конечно, Анна Вырубова не была такой глуповатой простушкой, какой ее подчас рисуют современники. Последний министр внутренних дел царской России А.Д. Протопопов утверждал, что Вырубова является «фонографом слов и внушений… Государственной мысли своей нет, механически передавала слышанное»310. Но «умного» Протопопова расстреляли большевики, а «глуповатая» Вырубова после нескольких арестов сумела уцелеть и выжить в мясорубке Гражданской войны. Она сумела бежать из Петрограда в Финляндию в 1920 г., где прожила всю оставшуюся жизнь.

    В 1923 г. в Париже А.А. Вырубова выпустила в свет на русском языке свои воспоминания «Страницы моей жизни». В этом же году в Нью-Йорке вышло издание этой книги на английском языке. В 1937 г. Вырубова закончила работать над второй книгой воспоминаний, повторив в ней частично, написанное в 1923 г. Рукопись этой книги пролежала без движения до 1984 г., когда ее издали под названием «Неопубликованные воспоминания А.А. Вырубовой».

    После начала Советско-финляндской войны в ноябре 1939 г. Анна Вырубова бежала из-под Выборга, где она жила, вглубь Финляндии и тоже уцелела. В Финляндии она приняла тайный постриг в инокини под именем Марии и вела крайне замкнутую жизнь. Умерла Анна Александровна Вырубова в 1964 г., прожив 80 лет.

    Придворная челядь

    Зимний дворец был своеобразным айсбергом. Грандиозный хозяйственный механизм, включил в себя все необходимое для обеспечения жизни. Хозяйственные подразделения Императорского двора обслуживались многочисленным штатом чиновников и служителей. Причем большая часть из них проживала в непарадных помещениях императорских резиденций. Только в Зимнем дворце к моменту пожара 1837 г. поживало около 3500 человек311, главным образом прислуги.

    В результате неоднократных изменений придворных штатов на рубеже XIX – начале XX вв. общее число должностей придворнослужителей в Петербурге с дворцовыми пригородами и в Москве составило около трех тысяч человек. В Придворной Петербургской конторе числилось 104 чиновника и 800 человек прислуги в Зимнем и Аничковых дворцах. В Царскосельском дворцовом правлении – 52 чиновника и 300 человек прислуги в Екатерининском и Александровском дворцах. В Петергофском дворцовом правлении – 40 чиновников и 245 человек прислуги в Большом Петергофском дворце, Коттедже, Ферме и Нижнем дворце. В Гатчинском дворцовом правлении 30 чиновников и 175 человек прислуги в Гатчинском дворце. В Придворно-конюшенной конторе – 57 чиновников и 656 кучеров, конюхов при 97 лошадях. В Московской дворовой конторе числилось 80 чиновников и 180 человек прислуги в Большом Кремлевском дворце. Общее число чиновников составило 363 человек, прислуги – 2356 человек312. Всего 2719 человек.

    Великий князь Александр Михайлович упоминает в воспоминаниях цифры этого же порядка: Зимний дворец обслуживал персонал в 120 человек придворных служителей и лакеев. Александровский и Екатерининский дворцы содержал персонал

    Царскосельского дворцового управления, достигавший 600 человек. Петергоф и Крымские имения также требовали большого персонала, а главное, значительного количества садовников. Все императорские резиденции обслуживало около 3000 дворцовых служащих313.

    На вершине этого людского айсберга находилась императорская семья, которую обслуживало множество людей. Значительную часть населения дворца составляла придворная челядь, или, по терминологии того времени, «придворнослужители». Состав придворной челяди был разнообразным. Как правило, слуги имели специальности или специализации, так или иначе связанные с обслуживанием либо самого дворца, либо императорской семьи. При этом степень влияния любого человека в Зимнем дворце прямо определялась степенью его близости к императорской семье.

    Примечательно, что у дворцовых слуг было достаточно четкое представление о своих служебных перспективах. Поскольку в николаевской России все было жестко регламентировано, то и для придворных слуг был определен порядок выслуги чинов. В 1827 г. для них был выработано «Установление классных чинов для придворных официантов и порядок производства в оные». Под «придворными официантами» в документе имелись в виду гоф-фурьеры, мундшенки (виночерпии), кофешенки (придворнослужитель, отвечающий за приготовление не только кофе, но и всего необходимого к «кофейному столу»), тафельдекери и прочие мундкохи. В документе отмечалось, что классные чины дворцовым слугам давались еще в XVIII в., но в «Придворном штате», изданном 18 декабря 1801 г., ни кому из них «никаких классов не назначено». Николай I счел возможным вновь дать возможность дворцовым слугам выслуживать чины. Получение классного чина становилось возможным только после 10 лет беспорочной службы при императорских дворцах. Карьерным «потолком» для гоф-фурьеров и мундшенков стал 9 класс, для всех прочих – 12 класс314.

    В силу тех или иных причин законодательные нормы менялись. В декабре 1839 г. введен в оборот новый «Порядок производства в чины камердинеров, гоф-фурьеров, мундшенков, камер-фурьеров и прочих официантов»315. Общий смысл этого документа сводился к дальнейшему ужесточению норм, связанных как с выслугой лет, так и классами чинов. Однако в России даже при Николае I, если законы принимались, то в них тут же начинали вноситься поправки. Уже в сентябре 1840 г. в Закон было внесено дополнение «О порядке производства в чины камердинеров». В дополнению к правилу о производстве камердинеров (7 декабря 1839 г. № 12954), «постановить, чтобы камердинеры по выслуге в 7 лет или вообще в официантском звании 10-ти лет производимы были в чин X класса, следующие же не далее 8 класса, награждались на общем основании с гражданскими чиновниками 3 разряда». Видимо, поводом к этой поправке стало ходатайство младшего брата царя, великого князя Михаила Павловича, по которому его камердинер Иван Павлов, пребывавший в XII классе, был произведен в X класс316.

    К началу 1850-х гг. окончательно сложился порядок карьерного роста придворнослужителей. Согласно «Правил о производстве в классные чины официантов, певчих и других лиц Министерства Императорского Двора», утвержденных в декабре 1852 г. после 10 лет безупречной службы гоф-фурьерам жаловался чин IX класса. Прочие слуги могли быть удостоены чина XII класса, но это был их служебный потолок, если только они не переходили на должности камердинеров или камер-фурьеров. Камердинеры при высочайших особах при безупречной выслуге в 7 лет (и еще в официантских чинах 10 лет) производились в XII класс и могли быть производимы в следующие чины до VIII класса в установленные календарные сроки. Если слуга назначался на должность камер-фурьера из камердинеров или гоф-фурьеров, уже имея классный чин, то вместе с назначением на должность он получал чин 6 класса, но далее не производился. Примечательно, что в этих «Правилах» закреплялся кастовый, наследственный характер придворной службы. Придворнослужителям категорически запрещался переход из дворцовой на гражданскую службу. Их дети должны были служить по Придворному ведомству. Переход в другие ведомства был возможен только с разрешения министра Императорского двора317.

    Следует заметить, что некоторые из детей придворной челяди делали себе карьеру совсем по другому ведомству. «Старт» карьере давали члены Императорской фамилии, которые на свои средства давали возможность этим детям получить добротное образование. Один из мемуаристов упоминает, что во время пребывания в Москве эрцгерцога Альбрехта Александр II, обращаясь к эрцгерцогу, заметил, что «дежурными при нем в этот день были флигель-адъютант Ильинский, сын горничной сестры государя, и генерал свиты Эллис, сын горничной матери императора». При этом исполнявший обязанности походного гофмаршала, генерал Воейков, «имевший в то время звание генерала Свиты, не знал, куда деваться»318.

    Дворцовые слуги могли получать различные награды. В марте 1828 г. на «придворных официантов», выслуживших классные чины, распространено право на получение знака отличия «беспорочной службы»319. Однако уже через два месяца против подобной практики с категорическим протестом выступил Канцлер Капитула российских орденов. Николай I принял сторону Капитула и запретил награждать «официантов» по выслуге лет орденами, но при этом разрешил носить орденские знаки тем, кто их уже имел320. Во второй половине XIX в. «официантов» вновь стали награждать медалями и, судя по фотографиям, лакеев с «иконостасами» медалей, делалось это нередко.

    Императорские резиденции были своеобразными общежитиями, жестко разделенными на зоны обитания. От императорских половин до кухонных помещений. Поэтому и дворцовые слуги, обслуживающие разные половины занимали разное положение. Безусловно, главенствующее положение занимали те придворнослужители, которые непосредственно обслуживали императорскую семью. Те, кто обслуживал окружение императорской семьи, стояли в придворной иерархии несколько ниже. Но у них имелась своя высокая цель – стремление «выбиться в люди», то есть войти в круг тех, кто топил печи на императорской половине, подавал кофе, мгновенно появлялся на звон колокольчика и выносил ночной горшок. «Ближний круг» российских императоров формировали не только слуги-аристократы, но и многочисленные простолюдины, они выкармливали их детей, накрывали на столы, готовили еду, убирали и протапливали комнаты, служили кучерами и выполняли множество других работ. Одни из них были ближе к царственной особе, другие видели царя только изредка, но все они служили при императорских резиденциях и, так или иначе, входили в «ближний круг» императорской семьи. Царские дети знали их с детства, иногда по именам. Императоры из своих «Гардеробных сумм» выплачивали им наградные на дни рождения, Рождество и Пасху. Эти люди, своей работой обеспечивали комфорт повседневной жизни российских императоров.

    Характерной особенностью дворцовой челяди было то, что достаточно быстро, уже к началу XIX в. их работа превратилась в наследственное дело, переходившее от отцов к сыновьям. В результате сообщество придворнослужителей превратилось в почти замкнутую касту со своей этикой и жизненными ценностями. Для хозяев дворцов это было, безусловно, выгодно и удобно. Дети росли во дворцах, с малолетства впитывая все писанные и не писанные правила и обязанности. Начальство проявляло своеобразную заботу об этих детях, обучая их грамоте в придворнослужительской школе, давая им ту профессию, в которой нуждался дворец.

    Штатные должности

    На протяжении XIX в. штаты личной прислуги несколько раз пересматривались. Как правило, это происходило при «смене» императоров. При Николае I последний раз штаты дворцовой прислуги пересматривались 16 апреля 1851 г. В результате в штат личной прислуги Николая I входили 14 человек, в том числе пять камердинеров, старший камердинерский помощник, два младших камердинерских помощника, два рейнкнехта в звании камер-лакеев, два рейнкнехта в звании лакеев и два лакея.

    Штат, обслуживавший жену Николая I, императрицу Александру Федоровну, был многочисленнее и сложнее по составу. Он доходил почти до 20 человек. В их число входили камер-фрау, старшая камер-юнгфера, младшая камер-юнгфера, две камер-медхен, четыре камердинера, парикмахер, камер-лакей, четыре лакея, портниха при гардеробе, гладильщица и гардеробский помощник.

    При Александре II и Александре III был взят курс на уменьшение затрат для содержания Двора. Поэтому даже число личных слуг императоров несколько уменьшили. По штатам 1881 г. при комнатах императора Александра III состояли пять камердинеров (с окладом 144 руб. в год), один старший камердинерский помощник (258 руб.), два младших камердинерских помощника (201 руб.), три истопника (по 144 руб.) и лейб-кучер (258 руб. в год)321. Всего 12 человек.

    Наряду с личными слугами императорскую семью на ее половине, так или иначе, обслуживали и другие многочисленные слуги. Например, по штату 1851 г. в их число входили: два камер-фурьера, два гоф-фурьера, десять камер-лакеев, десять швейцаров, четыре камер-казака, четыре скорохода, восемь арапов (четыре старших и четыре младших), семьдесят пять лакеев, девяносто истопников, три фельдшера с двумя учениками и три парикмахера с двумя учениками. Всего 215 человек. Таким образом, общий штат прислуги, обслуживавший только Николая I, императрицу Александру Федоровну и потребности императорских «половин», составлял 249 человек.

    Штаты Придворной конторы 1881 г. в целом сохранили число личных слуг императорской семьи. В этом штате было уточнено число работающих на императорской кухне. При кухне числились семь метрдотелей (по 715 руб. в год), двадцать четыре повара (НА руб.), сто шестнадцать кухонных работников (116 руб. в год), пять скороходов (258 руб.), восемь арапов (четыре старших (258 руб.) и четыре младших (201 руб.)), восемьдесят три лакея (201 руб.), девяносто истопников (по 116 руб.), двадцать четыре ламповщика (по 116 руб.). Была введена должность старшего архитектора с жалованьем 715 руб. в год (VIII класс по должности). В результате штат прислуги, обслуживавший императорскую половину, увеличился до 358 человек.

    Следует подчеркнуть, что, поступая на службу в императорские резиденции, слуги давали «Клятвенное обещание», форма которого сложилась еще в 1730 г.: «Понеже Ее Императорское Величество всемилостивейше соизволила меня в придворную службу в <….> принять и определить, того ради обещать и клянусь всемогущим богом во всем и всегда следовать моей должности… живота своего не щадить. Такожде все что мне и в моем надзирание поведено со всякою молчаливостью тайно содержать и, кроме того, кому необходимо потребно не объявлять и о том, что при дворе происходит и я слышу и вижу, токмо тому, кто об оном ведать должен, никогда ничего не сказывать и не открывать …В чем я целую Евангелие и Крест спасителя моего; к вящему же моего обещания подтверждению сию присягу своеручно подписную»322.

    Старшие придворные чины: обер-гофмаршал, гофмаршал, камер-фурьеры и гоф-фурьеры

    История формирования многих придворных чинов весьма причудлива и имеет свою историю. На протяжении XVIII в. многие придворные чины со временем изменили свой класс. К концу XVIII в. завершается процесс «блуждания» придворных чинов по классам «Табели о рангах». Они были закреплены придворным штатом от 30 декабря 1796 г.

    Иерархия придворных чинов, отвечавших за ведение огромного хозяйства Императорского двора, начиналась с должности обер-гофмаршала. Этот придворный чин соответствовал II классу «Табели о рангах». Это была ключевая фигура, принимавшая стратегические решения, связанные с содержанием и развитием дворцового хозяйства. По должности обер-гофмаршал ведал и придворными служителями. Последними сановниками, занимавшими эту должность, были князь А.С. Долгорукий (1899–1912 гг.) и граф П.К. Бенкендорф (1912–1917 гг.).

    Не всегда, однако, обладатели придворных чинов назначались на «профильные» придворные должности. Известны случаи, когда на эти должности назначались не придворные, а военные чины (даже не имевшие дополнительно придворных чинов). При вступлении Александра III на престол гофмаршалом назначается полковник и флигель-адъютант князь B.C. Оболенский. После его внезапной кончины на эту должность пригласили Свиты Его Величества генерал-майора графа А.В. Голенищева-Кутузова (ранее занимавшего пост военного агента в Берлине), сестры которого давно состояли фрейлинами при жене Александра III Марии Федоровне. На место умершего Голенищева-Кутузова назначили графа П.К. Бенкендорфа, имевшего на то время лишь чин капитана. В результате придворная должность гофмаршала со временем принесла ему звание генерал-адъютанта.

    Должность гофмаршала, соответствовавшая придворному чину III класса, существовала при Императорском дворе относительно недолго: с 1891 по 1912 г. С 1891 по 1899 г. гофмаршалы возглавляли Гофмаршальскую часть Министерства Императорского двора, затем с 1899 г. руководство этой структурой перешло в руки обер-гофмаршалов.

    Важнейшим преимуществом придворных чинов считалось то обстоятельство что их обладатели имели возможность постоянно и тесно общаться с представителями царствующего дома. Хорошо зная ситуацию, государственный секретарь А.А. Половцов в разговоре с Александром III имел все основания сказать: «У нас в России всегда будет сильно слово того человека, который имеет к Вам личный доступ».

    Непосредственным и повседневным руководством хозяйственными структурами Императорского двора занимались камер-фурьеры. Именно они были «рабочими лошадками», делавшими всю черновую работу. В обязанности камер-фурьеров входило ведение особых камер-фурьерских журналов, в которых изо дня в день отмечались все события при Императорском дворе. Камер-фурьеры награждались чином VIкласса без права дальнейшего производства.

    Далее в придворной иерархии чинов шли гоф-фурьеры, они непосредственно руководили всем штатом прислуги. Гоф-фурьеры получали чин IX класса через 10 лет службы и далее в чины не производились. Чины камер-фурьера и гоф-фурьера считались не придворными, а при Высочайшем дворе. Именно на гоф-фурьеров, кроме прочего, возлагалась ответственность за «целость и чистоту мебели и убранства в Зимнем дворце»323.

    Некоторые из гоф-фурьеров в силу близости к императорам пользовались влиянием, несмотря на свое относительно скромное положение в дворцовой иерархии. Например, в период правления Александра III обязанности гоф-фурьера выполнял РН. Ингано. На множестве хозяйственных документов, хранящихся в архиве (РГИА), остались его подписи на многочисленных хозяйственных счетах. В Александровском дворце Царского Села в мемориальном кабинете Александра III вплоть до начала 1930-х гг. на одной из стен висела картина с подписью «Столовая наследника в Берестовце с портретом буфетчика Романа Николаевича Ингано. 1877/78 гг.». Как свидетельствует из подписи, Ингано сопровождал цесаревича на Русско-турецкой войне, а это не забывается.

    Во время войны буфетчика еще попросту звали Remond?ом и в Рущукском отряде он проявлял чудеса энергии. В августе 1877 г. великий князь Сергей Александрович отметил «великолепный завтрак», при организации которого «Remond отличился, нас было за столом около 80 человек»324. О нем упоминает в «Письмах с Рущукского отряда» и граф С.Д. Шереметев: «14 июля 1877 г. Вчера приехал сюда флигель-адъютант Чингиз-хан и аничковский Remond Ingano»325. В сентябре 1877 г. Remond кормил великих князей за ужином шампиньонами, которых «замечательно приготовил»326.

    Колоритное описание Ингано оставил чиновник Министерства Двора B.C. Кривенко. Тогда обер-гофмаршалом был Э.Д. Нарышкин, сын многолетней любовницы Александра I, и камер-фурьер по хозяйственной части Ингано «всегда юлил и неумолчимо тараторил по-французски с заметным итальянским произношением …Небольшого роста, черный как жук, с длинными бакенбардами и бритыми усами, кругленький, в синем вице-фраке итальянец. Подкарауливал Нарышкина, старался не оставлять его одного и на правах не то прислуги, не то не то знатного иностранца, не признававший для себя закрытых дверей. Ингано когда-то служил метрдотелем у гр. Воронцова-Дашкова и обошелся ему дорого, затем переходя от одного вельможи к другому до Аничковского дворца ко двору наследника и здесь сумел укрепиться. Со вступлением на престол Александра III он перешел к Большому Двору, где быстро акклиматизировался, постиг все уловки придворнослужителей и познал все возможности благополучия, открывавшиеся для сметливого, находчивого камер-фурьера по хозяйственной части с неограниченными точно обязанностями и правами. Он не справлялся, уполномочен ли на такую-то бумагу или на такой-то заказ, а действовал, свершал. В случае запроса слышалось его авторитетное, смело-решительное объяснение необходимости поступить именно так, как сделал он. Ингано забегал со своими докладами не только к Нарышкину и Воронцову, но и в царские комнаты. Ходили слухи, что камер-фурьер стал загибать большие деньги не только на кухонных доходах, но и на разного рода суточных, кухонных, свечных и других выдачах из имевшегося у него аванса, для удовлетворения, так сказать, неотложных запросов дня. Разные мелкие чины, командированные в Гатчину или Петергоф, …а также придворнослужители строили свое временное благополучие на добавочных придворных суточных. Более проворные, не стеснявшиеся, шли на поклон к Ингано, который снисходил к просьбам, устраивал им денежные отпуски по своему усмотрению. Наиболее предприимчивые получали порционные и деньгами и натурой, смотря по благоволению Ингано.

    У нас, у русских, легко накладывается клеймо казнокрадов на людей, стоящих близко к хозяйственным операциям. Зная эту национальную повадку, я с особенной осторожностью отношусь к подобным слухам. Мне сдавалось, что Ингано руководило не коростылюбие, а жажда власти. Он наслаждался возможностью оказывать покровительство офицерам, чиновникам; горделиво, с высоко поднятой характерной головой, этот не вполне удавшийся Рюи Блаз, скользил по дворцовому паркету, величаво принимая низкие поклоны придворнослужителей, казаков, фельдъегерей и как свой человек входил к министру, появлялся перед царем. Сколько я мог понять честолюбивого итальянца, все это его тешило, но далеко не удовлетворяло; по некоторым намекам можно было думать, что у него роятся планы о расширении поля своей деятельности, связанной пока лакейским в сущности официальным его положением. Его подрезала хроническая болезнь, он должен был покинуть службу и вскоре умер»327.

    В результате Ингано сделал довольно успешную служительскую карьеру – лакей, буфетчик, рейнкнехт, гоф-фурьер. После смерти Александра III он некоторое время служил камердинером Николая II. Как мы видим, главным «трамплином» для карьерного «рывка» честолюбивого Ингано стала должность царского буфетчика, максимально приблизившая его «к телу» будущего императора.

    Камердинеры

    К числу придворных служителей-специалистов относились камердинеры и официанты: мундшенки (виночерпии), кофешенки, кондитеры, тафельдекеры (накрывающие стол) и пр. Обычно им присваивали чин XII класса.

    Наряду с гоф-фурьерами наиболее близко в повседневной жизни с российскими императорами были связаны их личные камердинеры. Для мемуаристов это достаточно безликие фигуры и в документах упоминаются, в лучшем случае, только их имена. Однако при жизни монархов они были довольно хорошо известны ближайшему окружению, поскольку все они жили буквально рядом с царем и вольно или невольно посвящались в самые интимные стороны жизни императорской семьи. Это были весьма осведомленные люди, и при этом они пользовались расположением и полным доверием правящей семьи. Как правило, служба их носила пожизненный характер, в том смысле, что служили они или пока были живы сами, или пока был жив их господин. После смерти монарха они, как правило, уходили на покой или переходи «по наследству» к преемникам умершего монарха.

    Российские императрицы, как правило, немки по происхождению, привозили камердинеров со своей родины. Число «привозных» слуг было очень ограниченным, но поскольку они все оставались при дворцах, то со временем в дворцовом штате появилось много слуг с немецкими фамилиями. Это были обрусевшие дети немецких слуг, вывезенных в Россию с немецкими невестами. Например, в числе камердинеров императрицы Марии Александровны (жены Александра II) упоминается некто Грюнберг.

    Камердинеры российских императоров подбирались по иному принципу. Как правило, камердинерами российских монархов становились слуги, ухаживавшие с детства за будущими царями. Это был традиционный тип «дядьки» при ребенке, подростке, юноше, а затем и царе. Между царем и камердинером устанавливался особый род «полусемейных» отношений, когда камердинер наедине мог и «ругнуть» или «поворчать» на своего подопечного. Если такой старый слуга умирал, это становилось мимолетным, но, тем не менее, семейным событием.

    Камердинеры появлялись в штате великих князей по достижении ими семи лет. Например, в 1853 г., когда формировался штат семилетнего великого князя Сергея Александровича (пятого сына Александра II), то его камердинером стал старый унтер-офицер Тимофей Хренов, служивший при императорских детях с 1848 г. Одно из последних упоминаний о Тимофее Хренове относиться к 1877 г., когда «старик Хренов» сопровождал на Дунайских фронт 17-летнего великого князя Павла Александровича328. К этому времени дворцовый «стаж» военного дядьки составлял как минимум 30 лет.

    Вторым камердинером великого князя стал некто Датский, о котором один из воспитателей великого князя писал, что он «был сначала хорош, умел служить, смотрел за имуществом, но потом он загордился, зазнался и был всегда несносен и к великим князьям, и ко мне»329.

    Когда наследник-цесаревич Николай Александрович в 1891 г. отправился в кругосветное плавание, то Александр III в письмах регулярно сообщал сыну семейные новости. В апреле 1891 г. он упомянул в письме к сыну, что «умер мой бедный гардеробщик Брылов!»330. А ранее, в одном из писем, Александр III просил сына кланяться «от меня Радцигу и Шалберову»331. Радциг и Шалберов были камердинерами Николая II с его детских лет.

    Когда в октябре 1913 г. Радциг умер, Николай II записал в дневнике (3 октября 1913 г.): «Вчера в Петербурге скончался мой старый верный друг – Радцих, прослуживший у меня лично с 5 мая 1877 года!». Из текста следует, что Радциг был одним из дворцовых слуг «со стажем», поскольку он служил царю «лично» только с 1877 г., то есть на протяжении 36 лет! У Николая II имелись все основания назвать камердинера «старым верным другом», поскольку он «ходил» за Николаем II с 9-летнего возраста и умер, когда его «воспитаннику» исполнилось уже 45 лет.

    С конца 1840-х гг. у старшего сына Александра II, великого князя Николая Александровича, служил камердинером некто Костин. Он оставался на службе буквально до последнего дня жизни цесаревича – до апреля 1865 г. После смерти цесаревича Костин стал камердинером Александра II.

    Граф С.Д. Шереметев в своих воспоминаниях несколько страниц посвятил камердинерам Александра III, что достаточно редко встречается в мемуарной литературе, поскольку «на фоне» царя фигура камердинера, по мнению многих, достойна в лучшем случае только мимолетного упоминания. Мемуарист пишет, что он «остановился на камердинерах потому, что это вовсе не ничтожно. Характер человека познается всего лучше людьми, занимающими такие должности»332. Граф пишет, что он застал в 1860-х гг. при Александре III старого камердинера его детства Кошева: «Толстый, неповоротливый старик, вечно не в духе он отличался враждебностью ко всем адъютантам»333.


    А.Е. Трупп


    После смерти камердинера Кошева его место занял Миллер, «добродушнейший человек и добрейший. Он уже при Кошеве считался вторым камердинером, на его же место поступил Вельцын. Оба они всего более оставались при Александре Александровиче. Последний в особенности хорошо изучил его привычки и был чрезвычайно сметлив, ловок, энергичен и догадлив. Совершенная противоположность ему был Миллер. Камердинер – лицо очень значительное для адъютанта. Через него иное докладывается, через него передаются иного вещи или письма и сметливый камердинер всегда удобен. Он знает, когда и в какое время доложить, чего никак не соображал добрейший Миллер. К нему Цесаревич и Цесаревна относились всегда чрезвычайно ласково, ценя в нем действительное радушие. Когда у него сделался рак в носу, он еще больным долго продолжал свою службу. На носу у него висела тряпочка и впечатление было тяжкое, но, не желая его огорчить, его не отдаляли до последней возможности. Цесаревич искренне был огорчен его кончиною. Бывало, спросишь Миллера: «Доложите, нужно видеть Его Величество». «Теперь нельзя, – мягко отвечает он. – Они заняты, они в wassercloset». Он иначе не говорил, как «васерклозет». Вельцин был всегда со мною очень вежлив и никогда не позволял себе никаких выходок, свойственных иногда царским камердинерам. Вообще, должен сказать, что общий характер прислуги цесаревича всегда был вежливый. Наоборот, прислуга цесаревны склонна к грубости.


    Т.Н. Чемодурое


    Между последними первое место по значению и нахальству занимал Дине. Женившись на ее девушке (привезенной из Дании), известной Nitmann, он занял присущую позицию. Вельцин сопровождал цесаревича в поход 1877 г. и там был безукоризнен. Последним камердинером был Гемпель (после смерти Вельцина), который ухаживал за цесаревичем в последнюю болезнь. Простой и добрый человек, я видел его в роковую минуту; на нем лица не было….Я остановился на камердинерах потому, что это вовсе не ничтожно. Характер человека познается всего лучше людьми, занимающими такие должности. В данном случае должность эта трудная, даже ответственная. Та же ровность отличала цесаревича и по отношению к прислуге, так и звучит у меня в ушах громкий, отчетливый голос, раздающийся из походной кибитки: «Вельцин!». Последний являлся с неумолимою точностью и невозмутимым спокойствием»334.

    О камердинере Александра III Вельцине было достаточно широко известно в Петербурге. Более того, камердинер, как фигура близкая к царственному «телу», воспринимался как человек «с влиянием». Одна из мемуаристок упоминает в дневнике (30 ноября 1889 г.): «Камердинер государя Вельцин пользуется царским большим доверием, творит много добра, но государь ему всегда говорит: «Чтобы Воронцов не знал»»335. Под «Воронцовым» имеется в виду ближайший соратник Александра III, министр Императорского двора граф И.И. Воронцов-Дашков. И мемуаристка, конечно, преувеличивая, ставит влияние царского камердинера на одну доску с всесильным министром Императорского двора. Возможно, именно Вельцина имел в виду Государственный секретарь Половцев, приводя следующий эпизод (1891 г.): «Каково мое удивление, когда в конце одного из таких вдоль по комнате хождений я вижу, как Воейков (генерал-адъютант, приехавший с всеподданнейшим докладом вместо больного Рихтера, коего он исполняет обязанности) нежно обнимает и целует какого-то человека, который оказывается камердинером государя»336.

    Камердинеры занимали свои должности практически до смерти. На их немощность закрывали глаза за их верную многолетнюю службу. Фактически за них работало «подрастающее поколение», которое, надо заметить, молодым назвать было трудно. Еще до смерти Радцига в 1913 г. у Николая II появились новые камердинеры: Никита Кузьмич Тетерятников; Терентий Иванович Чемодуров (1849–1919) и Алексей Егорович Трупп (1856–1918). Как известно, камердинер А. Е. Трупп был расстрелян вместе с царской семьей в подвале Дома Ипатьева в Екатеринбурге в июле 1918 г. и в настоящее время он покоится вместе со своими хозяевами в усыпальнице Петропавловского собора.

    Придворные арапы

    Одной из самых экзотических должностей при Императорском дворе была должность придворного арапа. Традиция включение арапов в число дворцовой челяди европейских монархических дворов восходит ко временам Крестовых походов. Именно с того времени, мощные темнокожие телохранители в роскошных одеждах стали неотъемлемым атрибутом торжественных дворцовых приемов. В России при царском дворе арапы, видимо, появились еще во второй половине XVII в. К началу XVIII в. их присутствие при Дворе стало уже традицией. «Арапов» дарили русским царям восточные владыки, их вывозили из Европы русские вельможи.

    В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля указывается, что арап – это «по природе, по племени чернокожий, чернотелый человек жарких стран, особенно Африки», и подчеркивалось, что «арапа нельзя смешивать с арабом». Одновременно В.И. Даль приводил второе значение этого термина: «При дворе – это должность, занимаемая иногда и белым служителем; придверник, припорожник». Это очень примечательное уточнение. Дело в том, что содержание дворцовых арапов было весьма высоким и поэтому многие белые придворнослужители стремились стать «черными» и занять должность арапа. Вероятно, в этом случае вопрос решался с помощью банальной сажи или каких-либо красителей. Весьма примечательным и то, что при Петре I для толковых арапов открывались и карьерные возможности. Всем известна судьба «арапа Петра Великого» – Ганибалла, тот стал генерал-аншефом, инженером и дворянином.

    Надо подчеркнуть, что вплоть до 1917 г. арапы оставались диковиной, которую можно было увидеть во всем блеске только при Императорском дворе. Мемуаристы, описывавшие последние годы и дни существования Императорского двора, почти в обязательном порядке упоминали о дворцовых арапах. Причем, следует иметь в виду, что это были люди, не раз бывавшие или постоянно жившие при Императорском дворе. Фрейлина императрицы Александры Федоровны баронесса С.К. Буксгевден упоминает, что «чернокожие слуги, одетые по восточному образцу, придавали всему особый экзотический блеск»337. А.А. Вырубова упоминает «арапа Jimmy», который стоял за стулом императрицы «в белой чалме и шитом платье», когда она работала на санитарном складе во время Русско-японской войны: «Арап этот был одним из четырех абиссинцев, которые дежурили у дверей покоев Их Величеств. Вся их обязанность состояла в том, чтобы открывать двери»338.

    Депутат Государственной думы, монархист В.В. Шульгин, описывая свой визит в Александровский дворец Царского Села, упоминает, как «отворилась дверь, арап, сверкнув белой чалмой над черным лицом, колыхнул широкими шароварами… Он сказал негромко, но картаво: Государь император…»339.

    Таким образом, арапы придавали Императорскому двору неповторимый блеск. Поэтому, как диковине, арапам создали весьма льготные условия для несения дворцовой службы. С XVIII в. и до 1917 г. у арапов была самая роскошная придворная форма. Например, весной 1722 г. Петр I «указал сделать… арапу Петру Сундукову кафтан, камзол и штаны суконные красные с позументом – за 28 руб.». В конце XIX в. при Александре III стоимость парадного обмундирования арапов была самой высокой из стоимости форменной одежды всей придворной челяди. Их платье обходилось казне в 543 руб. (башмет верхний, нижний, жилет, шаровары, шапочка, кушак и штиблеты). По стоимости к этому набору приближался только парадный мундир камер-фурьера (408 руб.) и камер-казака Его Величества (418 руб.). Надо отметить, что камер-фурьеры и камер-казаки занимали высокое положение среди придворной челяди. Первые командовали всей придворной прислугой, а вторые были телохранителями монархов, повсюду сопровождая их.

    «Арапы» – одна из немногих категорий дворцовой челяди, получавшая жалованье в денежной форме. Жалованье традиционно было достаточно высоким. Для остальных категорий дворцовых слуг, многие из которых являлись потомственными придворнослужителями, жалованье ввели только в 1859 г. При Екатерине II: «Арапы: Иозиф Мартынов, Аджи Семенов, Канбар Иванов, Абрам Петров, Петр Петров» получали по 30 руб. в год. При Александре III «старшие арапы» получали жалованье в 258 руб. в год, а «младшие арапы» – 201 руб. в год340. Для сравнения, такое же жалованье получал старший камердинерский помощник Александра III и его лейб-кучер341. В Министерстве Императорского двора жалованье служащих высоким не было. В 1881 г. в штатах Министерства упоминались и такие оклады: чиновнику – 115 руб. в год, придворному служителю – 43 руб.342

    Служба у арапов носила «представительский» характер и не требовала особой квалификации. Хотя, вероятно, и у них имелись свои сложности. Во время церемонии коронации Екатерины I «при дверях каретных были по обеим сторонам по одному пажу и по одному арапу». Во время торжественных дворцовых церемоний именно арапы открывали двери перед российскими монархами. Маленькие «арапчата» были своеобразными «игрушками» женской половины дворца. Именно поэтому в обиход вошли статуэтки, изображавшие русских императриц в сопровождении «арапчонков». Самой известной из них является работа Карло Бартоломео Растрелли «Анна Иоанновна с арапчонком». Известны картины, на которых Елизавета Петровна и Екатерина II изображены с «арапчатами». Можно отметить, что в XVIII в. арапы стали неотъемлемой часть жизни императорских резиденций. Это проявилось и в том, что один из залов Зимнего дворца был назван Арапским.


    Неизвестный художник. Портрет Елизаветы Петровны. 1740-е и.


    При Екатерине II арапов включили в штатное расписание придворных чинов. Двадцать человек арапов – достаточно значительное число. При заполнении вакансий были трудности, поскольку не все кандидаты удовлетворяли предъявляемым требованиям. Поскольку служба арапов носила представительский характер, то при найме на службу, прежде всего, обращалось внимание на рост и цвет кожи. Рост – чем больше,

    тем лучше, цвет – чем чернее, тем лучше. Поскольку арапы несли службу в непосредственной близости от монархов, они должны были отказаться от «языческих» верований и принять христианское исповедание. Конечно, приветствовалось принятие православия, но не возбранялась и католическая вера. Кроме этого, кандидатов внимательно проверяли на вредные привычки, проверяли медики, проверяли дворцовые спецслужбы. В 1855 г. отказано персидскому подданному в поступлении в число арапов343.

    С принятием штатного расписания неизбежно возникала проблема «текучки кадров». Вакантные места арапов требовалось постоянно пополнять, что в свою очередь, создавало определенные трудности. Для сохранения «породы» на службу, конечно, принимались «природные» арапы. В 1786 г. в Зимний дворец было приняты на службу «араб Яну и арапчонок Алмаз»344. А в 1837 г. умер дворцовый арап с экзотическим именем Жан Луи Робинзон345. Их имена свидетельствуют о причудливом жизненном пути, на котором они обрели эти имена. Можно предположить, что «араб» Яну был выходцем из стран Ближнего Востока, а Жан Луи Робинзон либо родился во Франции, либо вывезен из французских колоний.

    Но самым надежным и традиционным путем решения этой проблемы было наличие постоянного «кадрового резерва». Поэтому дети природных арапов, родившиеся и выросшие при Дворе, естественным образом вписывались в «придворную среду» дворцов. Они хорошо знали язык и требования службы, входили в среду «детей придворнослужителей», из которой черпались новые и новые поколения дворцовой челяди. При Николае I на службу во дворец был взят арап Александр Алексеев346. Поскольку «сословие» придворнослужителей к этому времени превратилось в замкнутую касту, можно с уверенностью предположить, что это сын или внук настоящего природного арапа, долгое время прожившего в России, женившегося и принявшего православие.

    Брали на службу в арапы и «со стороны». Преимущественно это были негры, которые оказывались в Петербурге, приплыв на кораблях из США. Первым таким арапом стал камердинер посланника США при Российском императорском дворе в 1810 г.


    М. Зичи. Передняя в Екатерининском дворце Царского Села. 1865 г.


    Видимо, новость о выгодных вакансиях при Императорском дворе стала быстро известна в портовых городах США. Вслед за камердинером в Россию устремились другие искатели приключений. Как правило, негры нанимались на редкие корабли, следовавшие с грузами в Санкт-Петербург. По прибытии в северную столицу они бежали с кораблей в поисках лучшей доли. Вероятно, новые арапы были столь «качественными», что капитанам американских кораблей дворцовые службы даже компенсировали убытки от потери членов экипажа. Заинтересованность Российского императорского двора в новых арапах была столь велика, что арапам даже позволялось вывозить из США свои семьи и посещать свою родину во время отпусков. В результате арапы, выходцы из США, заняли прочное место в дворцовой иерархии придворнослужителей.

    Со временем штатное расписание арапов резко сократили. По штатам «Придворной Его Императорского Величества конторы и подведомственной ей части», утвержденным 16 апреля 1851 г. Николаем I, при Дворе полагалось иметь только четырех старших и четырех младших арапов347. Всего восемь человек. Под «младшими» арапами имелось в виду должностное положение, а не возраст. «Арапчонков», которых так любили изображать придворные живописцы на своих полотнах в XVIII в., в XIX в. при Дворе уже не было. В дворцовом делопроизводстве их называли по-разному; если для документации XVIII в. характерно традиционное написание – арап, то уже в XIX в. их называют «арабами». Штаты Придворной конторы, утвержденные в 1881 г., сохранили должности арапов, в том же количестве (8 «штатных единиц»).

    На рубеже XIX – начала XX вв. во время торжественных церемоний огромные арапы продолжали восхищать приглашенных. Когда в начале 1905 г. Николай II превратил Александровский дворец Царского Села в свою постоянную резиденцию, то туда перебрались и все дворцовые службы, в том числе и арапы. Поскольку после 1904 г. все дворцовые церемонии были сведены к минимуму, то в Александровском дворце осталось только четыре арапа. Там они дежурили по две недели, по два человека. Для двух дежурных арапов в подвале дворца выделили специальную жилую комнату (№ 35).

    Упоминал об арапах и Морис Палеолог, бывший в 1914–1917 гг. послом Франции в России. Описание им этих «причудливо разодетых» арапов или, как он их именует, «эфиопов», обряженных «в мешковатые красные штаны, черные куртки, белые тюрбаны и желтые туфли», полностью соответствует воспоминаниям великой княгини Ольги Александровны, в памяти которой сохранилась еще одна дополнительная деталь – «золотая тесьма на черных куртках». Именно в таких одеяниях изображены арапы в интерьерах Зимнего дворца на картине: «Ротонда» (1834 г.), акварелях К.А. Ухтомского «Большая Арапская столовая» (1860-е гг.) и Л. Премацци «Белый зал» (1865 г.).

    К арапам проявляли неподдельный интерес и взрослые люди. 27 августа 1914 г. впервые Александровский дворец Царского Села посетила женщина-хирург Вера Игнатьевна Гедройц. Она была приглашена во дворец для чтения лекций императрице Александре Федоровне и ее дочерям, которые проходили ускоренный курс сестер милосердия. Естественно она волновалась. В своем дневнике отметила, что «перед началом первой лекции меня интересовал вопрос совсем отвлеченный, а именно – увижу ли я арапа. Арапа, занимавшего очень мое воображение в детстве. Дело в том, что матушка моя, окончив Смольный институт, часто рассказывала нам, детям, о посещении ею дворца, где большое впечатление на нее произвели прислуживавшие там арапы в красных одеждах. И в наших детских беседах эти арапы играли большую роль, каждый представлял их себе по-своему, даже ссорились мы, помню, из-за них». Ожидания не обманули взрослую, много повидавшую женщину: «Его самого я увидала, как только вошла в обширную переднюю с камином, стены которой были убраны рогами убитых на охоте лосей. И арап был как раз соответствовавший моему детскому представлению, очень черный, с темными губами, в яркой алой куртке и таких же панталонах, с длинным ятаганом у пояса. Я бы долго смотрела на этого героя моей детской сказки, но он заговорил, и хорошим русским языком, и этим нарушил очарование».

    Для М. Палеолога арапы, после Февральской революции 1917 г., стали одним из символов уходящей императорской России. В дневнике он писал: «У Летнего сада я встречаю одного из эфиопов, который караулил у двери императоров и который столько раз вводил меня в кабинет к императору. Милый негр тоже надел цивильное платье, и вид у него жалкий. Мы проходим вместе шагов двадцать; у него слезы на глазах. Я говорю ему несколько слов утешения и пожимаю ему руку. В то время как он удаляется, я следую за ним опечаленным взглядом. В этом падении целой политической и социальной системы он представляет для меня былую царскую пышность, живописный и великолепный церемониал, установленный некогда Елизаветой и Екатериной Великой, все обаяние, которое вызывали эти слова, отныне ничего не означающие – «русский двор»».

    Камер-казаки

    Первых лиц Российской империи «по должности» окружали телохранители. При этом плотность кольца личной охраны менялась в зависимости от сложности внутриполитической ситуации в стране. Охраной царя занимались разные подразделения государственной охраны, но, пожалуй, ближе всего «к телу» охраняемой особы находились так называемые «камер-казаки», которым по должностным инструкциям, необходимо было неотлучно находиться рядом с охраняемым лицом.

    Упоминания о камер-казаках, состоявших при царственных особах, встречаются еще в документах второй половины XVIII в. В 1826 г. во время коронации Николая I в коронационном кортеже следовали камер-казаки. Однако в штат дворцовой прислуги их внесли только при Николае I. Появление казаков в ближайшем окружении Николая I было связано с Польским восстанием 1831 г., после разгрома которого в среде польских инсургентов (мятежников) вызревают идеи цареубийства. Судя по документам, идею завести казаков-телохранителей подсказал царю один из его ближайших сподвижников – граф И.Ф. Паскевич-Эриванский, который с 1828 г. командовал Отдельным Кавказским корпусом. Граф Паскевич за время своей недолгой службы на Кавказе неоднократно лично убеждался в высочайшей боеспособности и личной преданности терских и кубанских казаков. В результате 12 октября 1832 г. в составе Собственного Е.И.В. конвоя образовали команду

    Кавказских Линейных казаков. Команда набиралась из состава Сборного Линейного казачьего полка, который воевал в Польше и находился в ведении Главнокомандующего армией графа Паскевича-Эриванского348.

    По штату в команде (эскадроне) было два офицера, четыре урядника и 24 терских казака. Осенью 1832 г. эскадрон Терских казаков Собственного конвоя уже патрулировал петергофские парки, где располагалась летняя резиденция Николая I. К 1833 г. сложился определенный порядок службы, появились четко фиксированные посты. Во время охраны петергофского парка один пост располагался «у домика» на берегу Финского залива по пути в Александрию, другой – у Монплезира, третий – у павильона Марли, четвертый нес суточный наряд в Александрии. Во время прогулок императора казаки заранее расставлялись по маршруту с целью его охраны.

    Некоторое время спустя, из состава Терского эскадрона, начали выбирать так называемых «комнатных казаков, или камер-казаков»349. Начало этой практике положено в мае 1835 г., когда Николай I, отправляясь за границу, повелел командировать вслед за собой урядника Подсвирова и казака Рубцова, которые все время пребывания царя в Богемии находились при нем. В 1836 г. урядника Подсвирова определили к Высочайшему двору камер-казаком. Именно с него началась традиция нахождения «личников» – телохранителей при особе царя. По свидетельству А.Х. Бенкендорфа, Подсвиров выделялся «отличным поведением, трезвостью, а в повиновении начальству всегда служил примером своим товарищам, а с тем вместе росту очень большого и наружности самой удовлетворительной»350.

    После того как в составе Собственного конвоя появился Кубанский эскадрон, камер-казаков стали выбирать и из него, попеременно меняя эскадроны. Со временем сложился жесткий порядок, согласно которому, императору, цесаревичу, «действующей» и вдовствующим императрицам полагалось по два камер-казака, которые жили и дежурили при дворце в режиме «неделя – через неделю».

    Выбирали их весьма тщательно. Поскольку служба при Дворе, как правило, сводилась к представительским задачам, то в первую очередь отбирали казаков красивых, высокого роста с окладистыми бородами. Именно такие громадные бородатые казаки запомнились Европе в ходе заграничных походов русской армии в 1813–1814 гг.


    А.К. Зауереейд. Ахметка, карлик Николая I. Конец 1830-х гг.


    Поскольку казаки служили при Дворе, то для них завели роскошную парадную и повседневную форму. Парадная форма, как и у всего Собственного конвоя, алого цвета. Повседневные черкески – синего цвета. Кроме этого имелись и другие варианты униформ. Как вспоминал камер-казак Т. Ящик: «У нас было много очень красивых униформ и большие серые военные шинели, подбитые медвежьей шкурой, что делало их настолько похожими на генеральскую форму, что офицеры и солдаты часто отдавали нам честь, когда встречали на улице»351.

    В условиях политической стабильности в период правления Николая I камер-казаки постепенно превратились в «служителей для выезда на запятках». Но при этом они прочно вошли в «ближний круг» императорской семьи, постоянно «по должности», находясь рядом со своими «хозяевами». По штатам 1851 г. в личную обслугу императорской семьи (всего 215 чел.) входили и четыре камер-казака. Однако даже в период правления Николая I для них периодически находилась «работа». Одна из дочерей Николая I Ольга Николаевна упоминает, что когда они с матерью, императрицей Александрой Федоровной, находились на отдыхе в Палермо, ее напугали православные бурсаки, перелезшие через забор царской виллы. На крик великой княжны немедленно примчались камер-казаки и быстро «разобрались» с недисциплинированными подданными.

    Функции камер-казаков как телохранителей в полной мере восстанавливаются в конце 1870-х гг., в условиях политического террора, навязанного правительству «Народной волей».



    Медаль за службу в Собственном конвое имп. Александра III


    После разгрома «Народной воли» в начале 1880-х гг. при Александре III должность камер-казака отнесли к так называемому «подвижному составу» Гофмаршальской части. Другими словами, камер-казаков уравняли с камердинером, гардеробским помощником и лакеем I разряда. Это связано с тем, что из трагических событий 1 марта 1881 г. извлекли уроки. В 1880-х гг. вокруг Александра III создается квалифицированная многослойная система охраны, в которую камер-казаки «не вписывались», поскольку они были только пышной частью царской свиты. В штатных расписаниях 1891 г. и 1902 г. при комнатах вдовствующей императрицы Марии Федоровны и императрицы Александры Федоровны числились по три камер-казака. Годовое жалованье каждого их камер-казаков составляло 418 руб. 14 коп. в год. Но при этом делались дополнительные выплаты и подарки на Пасху и Рождество, дни рождения и т. п.352

    Некоторые мемуаристы только машинально отмечали присутствие камер-казаков поблизости от российских императоров. С.Ю. Витте, описывая в мемуарах одну из встреч Александра III с будущим германским императором Вильгельмом II, писал: «Когда поезд принца Вильгельма подходил к платформе, где стоял император, то Александр III снял шинель и отдал ее своему лейб-казаку, все время находившемуся недалеко от государя (выделение мое. – И. З.)»353. Во время коронации 1896 г. камер-казаки в алой парадной форме ехали на запятках царских карет. Вдовствующую и действующую императриц сопровождали их личные камер-казаки354.


    Фигурка А. А. Кудинова


    Биографии некоторых из камер-казаков известны. Связано это с разными обстоятельствами. Так, в 1912 г. образ одного из камер-казаков Марии Федоровны стал темой камнерезной фигурки, изготовленной Генрихом Вигстремом, одним из ювелиров торгового дома Карла Фаберже. По личному заказу Николая II Генрих Вигстрем вырезал из камня фигурку камер-казака А.А. Кудинова в подарок для вдовствующей императрицы. Эта фигурка, высотой 19 см, обошлась Николаю II очень дорого – в 2300 руб. Поводом для ее изготовления стал юбилей камер-казака, который занимал свою должность при императрице Марии Федоровне 35 лет, с 1878 по 1912 г. В настоящее время эта драгоценная вещица «от Фаберже» храниться в Павловском дворце-музее. В память о юбилее на правой подошве фигурки камер-казака вырезана его фамилия, имя и дата «1912», а на левой подошве надпись «камер-казак с 1878 г.»355. Важно отметить, что в процессе работы казаки позировали в студии и мастеру Г. Вигстрему удалось достичь портретного сходства. Форма казака также отражает мельчайшие нюансы придворного обмундирования камер-казаков. Камер-казак императрицы изображен в выездной праздничной форме: в шубе из темно-зеленого нефрита (имитирующего сукно), с опушкой из коричневого обсидиана (имитация меха выдры)

    и гербовым басоном из накладного золота. На казаке пояс из лазурита, шаровары из темно-зеленого нефрита с галуном из накладного золота; кивер из черного обсидиана со шлыком из лазурита с галуном, кутасом, кистью и щитом накладного золота; сапоги из черного обсидиана. На груди, согласно послужному списку, укреплены серебряный знак лейб-гвардии Атаманского Е.И.В. наследника цесаревича полка; золотая медаль «За усердие» для ношения на шее на Владимирской ленте (1906 г.); серебряная медаль «За усердие» для ношения на шее на Аннинской ленте (1893 г.). На груди, на колодке искусно выполнены 10 различных медалей. Среди них почетное первое место занимает солдатский «Егорий» – серебряный крест Знака отличия Военного ордена IV степени (1878 г.)356.

    Биография казака достаточно типична для верных слуг российского трона. Андрей Алексеевич Кудинов родился 30 ноября 1852 г. в селе Медведицы Раздорской станицы IV военного отдела Области войска Донского. 1 января 1871 г. он призван на службу казаком, через два года зачислен в лейб-гвардии Атаманский Е.И.В. наследника-цесаревича полк. В 1874 г. казака командировали в Петербург. В 1875–1876 гг. он находился в учебной полковой команде. В 1876 г. А. Кудинов произведен в унтер-офицеры. В 1877 г. принял участие в Русско-турецкой войне в составе Дунайской армии. В августе 1877 г. Кудинов вытащил счастливый билет, получив назначение на должность ординарца к великому князю Александру Александровичу, будущему Александру III.

    24 мая 1878 г. за мужество и храбрость он получил солдатский Георгиевский крест IV степени. В декабре 1878 г. по возвращении в Петербург А.А. Кудинов назначается на должность камер-казака к цесаревне Марии Федоровне. Наступило тревожное время и 26-летний казак с боевым опытом был совсем не лишним как телохранитель для цесаревны.

    В 1881 г. Кудинов стал камер-казаком уже императрицы Марии Федоровны. В 1880 г. завидный жених, камер-казак женился и со временем у него родилось трое детей. Камер-казак жил с семьей в Аничковом дворце. На своей должности А.А. Кудинов числился до самой смерти – 14 июня 1915 г.357

    Тогда же, в 1912 г. по личному заказу Николая II мастер Г. Вигстрем, работавший в фирме Карла Фаберже, вырезал из полудрагоценного камня еще одну портретную фигурку Это был телохранитель императрицы Александры Федоровны камер-казак Н.Н. Пустынников. В настоящее время камнерезная фигурка камер-казака Н.Н. Пустынникова находиться в США в коллекции Арманда Хаммера.


    А.А. Кудиное и Н.Н. Пустынников


    Из числа казаков-телохранителей Собственного конвоя более всего известна биография казака Тимофея Ящика, который с 3 декабря 1915ипо 13 октября 1928 г., то есть на протяжении почти 13 лет являлся телохранителем вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

    Тимофей Ящик родился 20 апреля 1878 г. на Кубани в станице Новоминской Ейского отдела. Тимофей Ящик был рослым, статным, голубоглазым казаком, с черной бородой. В 1900 г. он был призван в Первый Ейский полк, расквартированный в Тифлисе. Видного казака и меткого стрелка сразу назначили в Конвой командующего войсками Кавказского военного округа генерал-адъютанта князя Е.С. Голицына. В 1904 г. князь взял Т. Ящика с собой в Санкт-Петербург. В Тифлис Т. Ящик больше не вернулся, поскольку его зачислили в императорский Собственный конвой во Вторую Кубанскую сотню. Три года спустя, в 1907 г., Т. Ящик уволился со службы с мундиром и значком за службу в Конвое. Пять лет, до 1912 г., Т. Ящик жил в родной станице Новоминской. В 1912 г. Т. Ящика вновь призвали на службу в Собственный конвой.

    В апреле 1914 г. срок службы казака в Конвое оканчивался. Но на его долю выпал счастливый случай. Николаю II понадобился новый камер-казак, поскольку по традиции, служба камер-казков при императоре продолжалась два года. Очередность выпала на Кубанскую сотню. Командир Конвоя князь Г.И. Трубецкой вызвал добровольцев. По словам Ящика, «вызвались многие». Претендентов выстроили перед Николаем II, и он «сам должен был выбрать счастливца»358. После нескольких коротких вопросов царь выбрал Тимофея Ящика, которому тогда было 36 лет.

    Надо заметить, что за время службы в Конвое казаки занимались не только караульной службой. Джигитовка и стрельба также входили в их повседневную подготовку. Кроме того, по словам Ящика: «Мы прошли основательный курс ориентирования на местности, так что я знал каждый уголок и каждый клочок земли в окрестностях дворца»359.

    Свои обязанности телохранителя Ящик считал, по большей части, формальными, поскольку, по его мнению, «совершить покушение на царя было невыполнимой задачей, если человек, задумавший покушение, не нашел доступа в самый приближенный к царю круг людей. Парк кишел сыщиками, одетыми в гражданское платье, за которыми, в свою очередь, наблюдали жандармские чины, также в гражданской одежде»360.

    Т. Ящик назначается вторым камер-казаком Николая II, выполняя обязанности его личного телохранителя. Жил он в подвале Александровского дворца, очень плотно заселенном. Там же в комнате № 84 жил и камер-казак императрицы Александры Федоровны. Естественно, как камер-казаку ему пришлось изучить топографию Александровского дворца, чтобы «свободно передвигаться по дворцу, нужно было очень хорошо знать расположение его 300 комнат и залов»361.

    По словам Ящика, его обязанности не отличались особенной сложностью. Он должен был круглосуточно находиться в распоряжении Николая II. Когда царь утром отправлялся гулять в парк, камер-казак следовал за ним на некотором расстоянии. Во время аудиенций Т. Ящик стоял в зале для гостей, ожидающих приема. Когда Николай II выезжал или совершал верховую прогулку, камер-казак следовал за ним верхом. Если царская семья отправлялась в театр, камер-казак стоял в передней перед царской ложей362.

    Имели камер-казаки и нетипичные обязанности, обусловленные особенностями частной жизни царской семьи. Цесаревич Алексей болел гемофилией и на официальных мероприятиях он не мог долго стоять. Поэтому камер-казаки, дюжие молодые мужчины, должны были часами держать наследника на руках.


    Имп. Николай II и телохранитель


    Ящик вспоминал, что когда он в первый раз носил наследника, он вспотел так, что его одежду можно было бы выжимать.

    Служба Т. Ящика при Николае II продолжалась 9 месяцев, но за это время он быстро понял, что наряду со своими прямыми обязанностями необходимо обладать уменьем быть постоянно готовым к любым неожиданностям, но при этом оставаться незаметным для тех, кого он охранял: «Я пробовал научиться тому искусству, которое было важнейшим для лейб-казака: полностью уйти в тень, чтобы никто не замечал твоего присутствия, и все же быть настолько близко, чтобы в любой нужный момент вновь появиться»363. Николая II телохранитель очень высоко оценивал и как человека, и как «охраняемое лицо»: «Царь был спокойным и простым человеком. Нужно было только знать свои обязанности, а он никогда не предъявлял непомерных требований»364.

    Видимо, Николай II не приближал к себе своих камер-казаков сверх обычного срока их службы, и как положено, раз в два года они менялись. Пожалуй, единственным исключением стал вахмистр Собственного конвоя Пилипенко. Судя по фотографиям, он охранял Николая II, по крайней мере, с августа 1912 и до марта 1917 г. На кадрах кинохроники, посвященной торжествам по поводу столетнего юбилея Бородинской битвы в августе 1912 г., можно увидеть следующего сразу за Николаем II бритого рослого казака с черной окладистой бородой в форме

    Собственного конвоя, бережно несущего на руках больного цесаревича Алексея (см. стр. 36). Это и есть вахмистр Пилипенко. После отречения царя 2 марта 1917 г. из всего личного состава Конвоя с царем в Царское Село позволили ехать только его ординарцу-телохранителю вахмистру Пилипенко.

    С начала 1916 г. Т. Ящик стал вторым личным телохранителем вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Т. Ящик подчеркивает, что это решение обусловлено личным выбором царя. Связано оно с тем, что в начале 1916 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна предполагала уехать из Петрограда в Киев, и сын счел необходимым усилить личную охрану матери.

    Дело в том, что в отличие от Николая II у Марии Федоровны было свое отношение к телохранителям. В 1916 г. в Аничковом дворце камер-казаком числился 85-летний старец, который, будучи почти слепым, конечно, не мог нести службу. По словам Ящика, он просто «жил во дворце и был счастлив»365. Поскольку А.А. Кудинов умер летом 1915 г., то это, видимо, был напарник умершего камер-казака, такой же ветхий старец. Следуя дворцовым традициям, старый слуга занимал штатную должность в буквальном смысле «до смерти», а реальную службу несли два более молодых камер-казака – Тимофей Ксенофонтович Ящик и Кирилл Иванович Поляков. Но они не обижались на старца, поскольку «объем работы был таков, что мы с ним легко справлялись»366.

    После свержения монархии в России Т. Ящик остался рядом с императрицей, продолжая охранять ее в Крыму. В ноябре 1917 г. Мария Федоровна писала своему сыну из имения Ай-Тодор в Крыму: «У меня только остались Ящик и Поляков, которыми я не могу достаточно нахвалиться, такие чудные верные люди»367.

    В условиях политической неразберихи на юге России в 1918 г., Т. Ящик вывез в родную станицу дочь императрицы, младшую сестру Николая II великую княгиню Ольгу Александровну. В хате камер-казака дочь Александра III родила своего второго сына Гурия. После того как Мария Федоровна в

    1919 г. на английском крейсере «Мальборо» покинула Россию, Т. Ящик сопровождал свою хозяйку и продолжал охранять императрицу в Англии и Дании. Вскоре, по распоряжению Марии Федоровны, камер-казак Т. Ящик вернулся в Россию, для того чтобы организовать вывоз в Данию семьи великой княгини Ольги Александровны. Свою императрицу верные камер-казаки Ящик и Поляков охраняли вплоть до ее смерти в 1928 г.


    Камер-казаки К.И. Поляков и Т.К. Ящик


    После смерти Марии Федоровны казак Тимофей Ящик навсегда остался жить в Дании. Он женился на датчанке. По завещанию императрицы, он получил небольшие деньги, на которые открыл магазин. Его напарник Поляков жил вместе с семьей Т. Ящика, до своей смерти. Умер Тимофей Ящик в 1946 г. и похоронен на Русском кладбище вместе со второй женой-датчанкой.


    Т.К. Ящик и имп. Мария Федоровна. Копенгаген. 1924 г.


    Во время Февральской революции 1917 г. казаки Собственного конвоя остались подразделением, до последнего момента сохранявшем верность династии. В числе охраны рядом с императрицей Александрой Федоровной до конца находилась «личная охрана Государыни и детей», то есть камер-казаки Конвоя.

    Дворцовая прислуга императорской семьи

    При каждом из российских императоров постепенно складывался круг «своей» дворцовой прислуги. Слуг во дворце было немало, но «своих» было, как правило, не особенно много. «Своими» слуги, как правило, становились после многих лет, а то и десятилетий работы в императорских дворцах. Однако те или иные жизненные ситуации довольно четко выявляли этот узкий круг доверенных слуг, имевших разные специальности и специализации.

    Во-первых, это были штатные или комнатные слуги. Их назначали к будущим монархам, когда те еще были детьми, позднее они сами отбирали тех слуг, которым, безусловно, доверяли. Дочь Николая I в записках упоминает, что каждая из великих княжон «имела камердинера, двух лакеев и двух истопников. Общий гофмейстер следил за служащими, к которым причислялись два верховых для поручений. У мадам Барановой, кроме того, был еще писарь для бухгалтерии. К тому же у каждой из нас был свой кучер»368.

    Когда дочери Николая I подросли и выходили замуж, то часть их штатной прислуги отправилась вместе с ними за пределы России. Русские принцессы, как правило, не забывали своих верных слуг. Великая княгиня Ольга Николаевна упоминает, что, когда она вышла замуж, ее кучер Шамшин отправился вместе с ней в Штутгарт. Он прослужил своей хозяйке 37 лет и умер в 1873 г.: «Я посещала его во время болезни. Единственное, что ему ставилось в Штутгарте в минус, было то, что он давал слишком много овса своим русским лошадям»369, – писала Ольга Николаевна.

    При последней императрице Александре Федоровне состояло шесть горничных. Старшая из них, Мадлена Занотти, итальянка по происхождению, принадлежала к семье, издавна состоявшей на службе у великих герцогов Гессенских. Луиза Тутельберг, которую все звали Тутель, стояла на втором месте, она была родом из Прибалтийского края. Эти две горничные жили на втором этаже Александровского дворца, их комнаты располагались через коридор от комнат великих княжон. Им подчинялись еще четыре помощницы-камеристки, в обязанности которых входило одевать и раздевать императрицу, они служили при Дворце посменно, по три дня в неделю370. Несмотря на статус камеристок, это были девушки из небогатых, но дворянских семей. Имена их известны. Самой любимой была Александра Тегелева, которую все звали Шурой. Двух других звали Елизавета и Нюра371.

    Во-вторых, ограниченное число слуг сопровождало своих хозяев во время путешествий. Их было немного, но они должны были обеспечить царю необходимый комфорт.


    М.Ф. Занотти


    Например, в последнюю поездку Александра I на юг России осенью 1825 г. императора вез его кучер Илья Байков372, который прослужил императору почти четверть века, сопровождая его в многочисленных поездках. Николая I в поездках сопровождали гоффурьер Д.Г. Бабкин, метрдотель Ф.И. Миллер, камердинеры Анисимов и Федоров и четыре лакея373. Когда в 1844 г. Николай I посетил Англию с официальным визитом, то вся прислуга, обслуживавшая как самого императора, так и его свиту, не превышала двадцати человек374.

    Появление поездов и больших яхт позволило увеличить число сопровождающей прислуги, однако, и в этих случаях были определенные лимиты. В 1861 г. императрицу Марию Александровну, впервые отправившуюся в новую императорскую резиденцию на крымском побережье – Ливадию, сопровождали две камер-юнгферы (в том числе Макушина), камердинер Кадыков, парикмахер Греф, лакей, гардеробский помощник Волков, лакей Остапенко, гладильщица Захарова375. Всего 8 человек.

    В 1888 г. во время путешествия Александра III по финским шхерам на яхту «Александрия» было взято всего 10 человек

    прислуги: гоф-фурьер Максим Михайлов, два лакея I разряда (Иван Ивушкин и Иван Линдгольм), лакей II разряда (Иван Долгов), чернорабочий при буфете (Сергей Михайлов), старший повар (Михаил Мудров), французский пирожник (Луи Басселе), повар I разряда (Никандр Семенов), повар II разряда (Матвей Федоров), чернорабочий при кухне (Зиновий Егоров)376.

    Когда в 1890 г. в распоряжении царской семьи появилась первая яхта океанского класса «Полярная звезда», то кроме прислуги на яхту стали брать и музыкантов (50 человек музыкантов и 5 человек певчих). Для императорской прислуги на яхте предусматривались специальные помещения: на второй палубе устроили общую каюту «для Императорской прислуги II класса на 16 человек». Примечательно, что именно из этой каюты устроен вход «в Императорское багажное отделение». Таким образом совершенно закрывался доступ к царским вещам посторонним. Были устроены отдельные каюты для мужской и женской «императорской прислуги слуги I класса». Более того, у мужской части императорской прислуги I класса была даже своя кают-компания377.

    Аналогичные условия создавались для прислуги и на императорской яхте «Штандарт». На эту яхту для обслуживания императорской семьи и примерно десяти человек ближайшей свиты брали около 50 лакеев I-, II-и III-го класса. Следует подчеркнуть, что лакеи 1-го класса обслуживали только императорскую семью, лакеи II-го класса — их ближайшую свиту и лакеи III-го класса обслуживали «прочих сопровождающих». Более того, поскольку «Штандарт» была крупнее «Полярной звезды», то на борт брали больше прислуги, а число музыкантов и хора доходило до 100 человек.

    Примечательно, что дворцовая прислуга была представлена и на коронационных торжествах. Это – официальное действо, поэтому число прислуги, участвовавшей в коронационных мероприятиях, было велико. Причем слуги участвовали и в самом главном действе – торжественном шествии в Успенский собор Московского Кремля. Их место в общем «строю» жестко определялось, как придворными церемониймейстерами, так и «примером прежних лет».

    В «Высочайше утвержденном церемониале торжественного восшествия в Первопрестольный град Москву и Священнейшего коронования Е.И.В. государя императора Николая Павловича, самодержца Всероссийского» упоминались следующие категории слуг: камер-фурьер, придворные лакеи, камер-лакеи, скороходы и камер-казаки.

    В парадном шествии камер-фурьер ехал верхом, а за ним пешими следовали 60 придворных лакеев, 6 камер-лакеев и 6 скороходов; все по два в ряд в парадных ливреях. Императриц сопровождали их телохранители – камер-казаки в парадном одеянии378. Следует также отметить, что именно Николай I положил начало традиции троекратно кланяться народу с Красного крыльца Грановитой палаты. Потом этот царский поклон стал традицией, зримо демонстрируя связь династии с народом.

    Кроме прислуги, участвовавшей в церемониальных торжествах, с членами императорской семьи ехала и их ближняя прислуга. Дел наваливалось очень много. Здесь и ответственнейшее мероприятие государственного уровня, и новое временное жилье, и множество других проблем, которые надо было решать «здесь и сейчас». Николай II на коронацию 1896 г. взял с собой в Москву 10 человек ближней прислуги: трех камердинеров, шестерых рейнкнехтов и одного работника. Императрицу Александру Федоровну сопровождало 18 человек: камер-фрау, две камер-юнгферы, камер-медхен, гладильщица, три комнатные женщины, два камердинера, гардеробский помощник, три камер-казака, три лакея I разряда и один работник. У вдовствующей императрицы Марии Федоровны в ближней прислуге было 19 человек379.

    Как простолюдины «устраивались» на столь престижную работу? Варианты были очень разные, как это всегда происходит в жизни. Но вплоть до 1880-х гг. служба при Дворе по большей части носила, как уже говорилось, наследственный характер. Дети дворцовой челяди рождались и вырастали в императорских резиденциях, со временем замещая своих постаревших родителей. В последней четверти XIX в. этот порядок постепенно уходит в прошлое. Во дворцы приходило все больше людей «со стороны». Среди них были определенные категории, представителей которых охотно брали в императорские дворцы. Как правило – отставники гвардейских полков. Бывших унтеров, прошедших гвардейскую школу жесткой дисциплины, чинопочитания и воспитанных в верноподданнических традициях охотно брали на руководящие должности низового звена. Некоторые из этих служак делали себе карьеру при царской семье.

    Один из мемуаристов описывает свою карьеру следующим образом: ему, гвардейскому унтеру, накануне окончания службы предложили перейти на службу к великому князю Павлу Александровичу. Он согласился и несколько лет безупречно служил своему хозяину. Однако, после того как Павла Александровича выслали из России, лишив всех должностей за морганатический брак, унтер оказался не у дел. Но бравого унтера не забыли. Вскоре его вызвал к себе старший брат великого князя Павла Александровича, великий князь Сергей Александрович. Он обещал верному слуге при первой возможности определить его снова на место в Придворное ведомство. Более того, в 1903 г. во время Саровских торжеств великий князь доложил о судьбе унтера Николаю II: «Император Николай II выразил свое изумление по поводу моего неустройства и посетовал на то, что никто не сказал ему об этом раньше. Тотчас же состоялось распоряжение принять меня на службу ко Двору. После соответствующих переговоров со стоявшим во главе Гофмаршальской части графом Бенкендорфом и его помощником Аничковым я принят был на службу вице-гоффурьером»380.

    Еще одной из особенностей взаимоотношений слуг и хозяев было то, что слуги считали своим долгом и правом «принимать участие» в важных событиях в жизни их хозяев. Когда в 1830 г. Николай I посетил Москву, то к обеденному столу пригласили не только высших сановников, но и «старых слуг царских, доживавших свой век в отставке»381. Когда в 1845 г. стало известно, что дочь Николая I великая княжна Ольга Николаевна выходит замуж, то со всех сторон посыпались поздравления, в том числе и от слуг. Спустя десятилетия жизни в Германии, Ольга Николаевна благодарно упомянула, что «в России слуги принимают участие в семейных событиях, как нигде в другой стране, – я была тронута их радостью, они целовали мне руку, а моему жениху плечо»382.

    При Дворе у членов Императорской фамилии бытовало обобщенное название всех дворцовых слуг – их называли «люди». Именно так слуг называли в дневниках и мемуарах и царственные хозяева. При этом слово не несло особой эмоциональной или сословной окраски. Это было просто обозначение «своей» прислуги. В первый день рождения императрицы Александры Федоровны в России в апреле 1895 г. Николай II записал в дневнике: «После кофе принимали всех садовников с фруктами и цветами, а также большую депутацию от людей (выделение мое. – И. 3.) Двора, кот. поднесли каждому из нас по иконе. Камер-фурьер Герасимов сказал очень трогательное приветствие». В декабре 1904 г. царя на именины поздравили «люди и садовники». Когда царская семья уезжала в Германию осенью 1910 г. для лечения больной императрицы Александры Федоровны, то все слуги «разделяли беспокойство о ее здоровье; они стояли на лестнице, и Их Величества, проходя, с ними прощались: все целовали Государя в плечо, а Государыне руку»383. Во время празднования 300-летия династии в феврале 1913 г. «на пути в церковь, все наши люди конюшенной части и загородных дворцовых управлений поднесли нам иконы и хлеб-соль». В октябре 1915 г., когда Николай II получил орден Св. Георгия IV степени, то он отметил в дневнике, что «все наши люди трогательно радовались и целовали в плечо».

    Еще раз надо отметить, что «ближние» слуги работали рядом со своими хозяевами десятилетиями, и причем многие из них так и не обзаводились собственными семьями. Особенно это было характерно для женской прислуги. Камер-юнгфера последней императрицы Александры Федоровны Меделайн Занотти прослужила у нее целых 25 лет, так и не выйдя замуж384.

    Случалось и так, что слуги в ближайшем окружении царя внезапно по императорской воле резко меняли свою судьбу. В ноябре 1848 г. Николай I «высочайше повелеть соизволил»: «Уволить от дежурства на три месяца» истопника комнат Его Величества Павлова, изъявившего желание обучаться морской живописи у профессора Айвазовского, а вместо него выбрать на сие время из находящихся при передних комнатах надежного и исправного истопника, без причисления к комнатам Государя императора». Вместо Павлова подобрали истопника Чернышева, которого «снабдили нужным платьем». Он был представлен «на смотр Его Светлости г. Министру императорского двора». Павлову сообщили, что он должен явиться к Айвазовскому 15 ноября 1848 г. через три месяца 6 февраля 1849 г. Министр распорядился продлить Павлову отпуск еще на три месяца385.

    Несколько замечаний, связанных с этим фактом. Во-первых, то, что царского истопника высочайшим повелением определяют в ученики к Айвазовскому, беспрецедентно. Видимо, истопник сумел убедить Николая Павловича в своих талантах. Во-вторых, то, что новый истопник, прежде чем приступить к обязанностям, был лично «отсмотрен» министром Императорского двора князем П.М. Волконским весьма характерно, поскольку наглядно показывает, как тщательно подбиралась прислуга в «Собственные комнаты». И, в-третьих, за истопником было сохранено его штатное место.

    Определенным «моментом истины» становилась смерть императора. Смерть уравнивает всех, и умирающие императоры, если была такая возможность, прощались одинаково и с сановниками, и со слугами. Когда в феврале 1855 г. умирал Николай I, то он счел своим долгом проститься «с министрами, слугами, дворцовыми гренадерами»386. А в завещании, составленном еще в 1844 г., царь отдельным пунктом упомянул своих «ближних» слуг: «Ст. 12….желаю, чтоб всей Моей комнатной прислуге, верно и усердно Мне служившей, обращены были их содержания в пансионы. К сей же прислуге причитаю лейб-рейнкнехтов и кучера моего Якова»387.

    Следует также отметить и то, что дворцовая прислуга «по должности» была очень хорошо информирована обо всем, что происходило во дворце. Слуги владели не какими-то сиюминутными фактами и слухами, а фактически вели многолетний «мониторинг» информации, касающейся первых лиц империи. Особенно тщательно собиралась информация, связанная с жизнью императорской семьи. Князь П.А. Кропоткин, служивший во дворце камер-пажом, был поражен тем, что «придворные лакеи тогда рассказывали нам – желали мы их слушать или нет – скандальную придворную хронику. Они знали решительно все, что происходило во дворцах. То была их среда….Система шпионства, практикующаяся во дворце, а в особенности вокруг самого императора, покажется совершенно невероятной непосвященным…»388.

    Об осведомленности слуг было прекрасно известно и чиновникам III Отделения, одному из которых принадлежит следующая фраза: «Слова и мнения Его Величества должны быть известны нашему отделению. Разве иначе можно было бы вести такое важное учреждение, как государственная полиция? Могу вас уверить, что ни за кем так внимательно не следят в Петербурге, как за Его Величеством»389. Дворцовая прислуга была надежнейшим источником такой информации.

    Примеры того приводят мемуаристы. После гибели Александра II в 1881 г. от рук революционеров-террористов в Петербурге была создана антитеррористическая организация «Священная дружина». Эта «подпольная» организация аристократов была дилетантской и активно привлекала прислугу в качестве осведомителей. Например, недалекий лакей обер-гофмаршала А. фон Гроте пытался даже шантажировать хозяина: «Ему давали бы определенную сумму ежемесячно, если бы он подслушивал и давал сведения обо всех разговорах, ведущихся у Гроте»390.

    Наследственный характер службы

    Уже к началу XIX в. служба челяди во дворце превратилась в наследственное дело, переходившее от отцов к сыновьям. Эта практика закрепилась на законодательном уровне. В 1826 г. принят Закон «О не замещении никаких по дворцам вакансий крестьянами и об определении на оныя придворнослужительских детей»391.

    Начальство проявляло заботу о детях дворцовых слуг, обучая их грамоте в придворнослужительской школе, давая затем им ту профессию, в которой нуждался дворец. Начало этой образовательной деятельности положено в 1827 г., когда Николай I утвердил «Положение и штат школы при мастеровом дворе гоф-интендантского ведомства». В документе констатировалось, что школа создается для «обучения детей мастеровых Наукам и мастерствам». В эту школу принимались исключительно дети мастеровых Придворного ведомства. Отметим, что увольнение детей или их перевод в другое ведомство категорически запрещались. Этот «кадровый резерв» высоко ценился, и «смотрителям над мастеровыми» жестко предписывалось отслеживать все рождения и смерти дворцовых младенцев, донося в контору «без упущения во времени». Со времен Екатерины II детей забирали от родителей в 6-летнем возрасте. До наступления этого возраста родителям выплачивалось пособие «на пропитание» по 30 руб. в год на каждого мальчика. Примечательно, что никаких лимитов на прием не существовало. Следует напомнить, что и родители, и дети были крепостными и возможность выбора у них отсутствовала. Дети обучались в школе на протяжении 10 лет (с 6 до 16 лет). В числе изучаемых предметов были: начальное познание русского языка, чтение, письмо, арифметика, чистописание, геометрия, рисование и Закон Божий. Занятия длились по 6 часов в день. С 8 лет детей начинали разбирать «по мастерствам». При этом старались, чтобы дети унаследовали профессию своего отца. Постоянная «производственная практика» начиналась для детей с 10 лет (по 2 часа). Примечательно, что «Правила» предусматривали возможность командирования самых талантливых учеников в Императорскую Академию художеств, откуда они выходили (оставаясь крепостными) со званием «художника». Теоретически у них имелась возможность по достижении 45 лет получить вольную при условии беспорочной службы. Бесталанных направляли в дворцовые канцелярии на должности писцов. Тупых, ленивых и неспособных к наукам, определяли в рабочие по садам и дворцовым зданиям392.

    В 1839 г. наряду со школой для подготовки мастеровых создана школа для придворнослужительских детей. В «Положении» декларировалось, что «цель сей школы состоит в образовании детей мужского пола придворных официантов и ливрейных служителей ведомства Придворной Е.И.В. Конторы, как состоящих на службе, так и отставных или умерших». В школе был установлен комплект в 100 «бюджетных» мест, на которые принимались мальчики не моложе 9 и не старше 15 лет. Обучение продолжалось 4 года. Примечательно, что в числе изучаемых предметов был даже немецкий язык. В школе использовалась передовая на то время «ланкастерская метода взаимного обучения». Выпускники-отличники распределялись в канцеляристы Министерства Императорского двора. Не имеющие «чистого почерка» зачислялись на различные служительские должности. Те, кто был «видной наружности», шли «прямо в лакеи»393.

    В 1854 г. при школе придворнослужительских детей учреждается и женское отделение394. По «Положению» на это отделение принимались 20 девочек на полное казенное содержание и 20 приходящих девочек. Приходящим обеспечивался обед, одежда и обувь. На обучение принимали 10-летних девочек, которые учились в школе до 17 лет. Занятия продолжались с 8 утра и до 5 вечера. По окончании учебы девочки получали распределение. Основная часть получала при дворцах места белошвей, сортировщиц белья и прачек по ведомству Придворной конторы. Отличницы назначались помощницами кастелянш или могли остаться преподавать в самой школе. Всем выпускницам выдавались деньги от продажи их рукоделий за все годы учебы395.

    После отмены крепостного права в 1861 г. и перехода к новым принципам набора дворцовой прислуги, школу «для сыновей служителей и мастеровых придворного ведомства с особым при ней отделением для дочерей придворнослужителей» закрыли. Учившихся в школе детей распределяли по частным учебным заведениям, а родителям выплачивались деньги из сумм Придворного ведомства на доучивание детей396.

    Дети дворцовой челяди, как правило, продолжали дело своих отцов. Особенно если те смогли сделать «карьеру» при Дворе. Однако даже для детей придворнослужителей было достаточно сложно попасть на работу во дворец. Дело в том, что при императорских резиденциях в николаевскую эпоху были введены жесткие штаты, и желающих занять вакантные места оказывалось значительно больше, чем самих вакантных мест.

    При «трудоустройстве» учитывались не только заслуги родителей, но и внешний вид, сообразительность и «придворная ловкость». Неудачники выбрасывались из дворцов «в жизнь», причем по своему происхождению они выламывались из той сословной системы, которую настойчиво пытался выстроить император Николай I. Это беспокоило императора Николая I и министра Императорского двора князя М.П. Волконского. В середине 1830-х гг. именно для детей придворнослужителей, которые не сумели или не захотели остаться во дворце, на законодательном уровне было введено понятие «разночинец». В 1846 г. император приказал княз. М.П. Волконскому доложить о результатах проведенного «эксперимента». Из собранных министром сведений выяснилось, что в Москве и Петербурге проживает более 1800 человек отставных не классных придворнослужителей с детьми, а также еще работающих не классных придворнослужителей с детьми. При этом выявилась тенденция их увеличения. В результате министр констатировал, что в столичных городах появился «класс людей, ни к одному из поименованных в законах состояний не принадлежащий»397.

    Министр указывал на одно из обстоятельств, мешавшее многим из детей начать карьеру при Дворе. Дело в том, что в декабре 1827 г. высочайшим повелением предписывалось определять на работу к Императорскому двору «людей только видной наружности». Небольшое число вакансий связано с тем, что было другое высочайшее распоряжение, которое запрещало отправлять слуг в отставку только «за старостью лет, по увечьям и неизлечимым болезням». В результате недееспособные слуги занимали штатные места буквально «до гробовой доски», а молодые и здоровые дети придворнослужителей оставались без службы, не имея средств к существованию. Это было связано с тем, что работать «на стороне» они не имели права, поскольку, на основании 76 ст. «Свода Законов», они не могли поступать ни в какое податное сословие и ни в какое другое ведомство, так как никто не имел права брать их на службу кроме Министерства Императорского двора.

    Ситуация была сложная. Но, тем не менее, принимается ряд решений, сохранявших кастовость при комплектовании корпуса придворных слуг. Во-первых, сохранено постановление по Министерству Императорского двора, предписывавшее замещать открывавшиеся вакансии только сыновьями придворнослужителей. Число придворных вакансий было увеличено за счет того, что «детьми» стали замещать вакансии канцелярских служителей, но при этом оговаривалось, «если они окажутся к тому способными».

    Во-вторых, детей придворнослужителей, «невидной наружности», начали включать в «податное состояние по собственному их избранию». При этом им давалась льгота не платить податей лично за себя. Их дети платили уже все положенные подати.

    В-третьих, детям придворнослужителей дозволялось поступать на службу в другие министерства, но каждый раз с разрешения министра Императорского двора. Это разрешение обставлялось рядом условий. При поступлении на службу их относили к III разряду канцелярских служителей с обязанностью прослужить 10 лет в ведомстве, в котором они получали первый классный чин.

    В-четвертых, детям неклассных придворнослужителей запрещалось поступать в высшие и средние учебные заведения. Им разрешалось получать образование только в уездных и приходских училищах, в которых давались знания, достаточные для поступления на службу, но не предоставляющее особенных прав.

    Почему для придворнослужительских детей существовали такие ограничения? Видимо, дело в том, что дворцовые слуги были свидетелями повседневной жизни императорской семьи и их ближайшего окружения. Естественно, они знали многое из того, что не должно было выходить за стены императорских резиденций. Именно поэтому среди дворцовых слуг сознательно поддерживали кастовую замкнутость.

    Слуги-специалисты

    Важное место среди дворцовой челяди занимали специалисты, содержавшие Зимний и другие дворцы в должном порядке. Страшный пожар, уничтоживший в декабре 1837 г. Зимний дворец, заставил упорядочить номенклатуру специалистов, обслуживавших дворцовую инженерную инфраструктуру. Для обслуживания инженерных сетей в восстановленном Зимнем дворце в 1840 г. образовали новые придворные подразделения.

    При Николае I возглавлял все технические и охранные подразделения в Зимнем дворце «майор от ворот». Выражаясь сегодняшней терминологией, это – комендант и завхоз в одном лице, заведовавший таким гигантским общежитием, как Зимний дворец. Его функции были очень широки: полицейский надзор за дворцом, наблюдение за внешним порядком вокруг и внутри дворца (чистота тротуара и посыпка его песком, содержание в порядке мостовой вокруг дворца, очистка кровель и дворов от снега и грязи, наружное освещение дворов и подъездов), контроль за всеми инженерными коммуникациями.

    В его обязанности входило также запирание ворот и подъездов дворца на ночь. Он должен был иметь сведения обо всех живущих во дворце.

    По штатам 1840 г. «майор от ворот» получил двух заместителей – бау-адъютантов, их назначали из опытных инженеров. Первый из них наблюдал за металлическими деталями дворца. В его обязанности входил еженедельный осмотр стропил, листового железа, войлочных покрышек металлических потолков, устройств шпренгелей и цепей, на которых подвешивались люстры. Для этого в его подчинении была особая команда, состоящая из 4 унтер-офицеров, 12 мастеровых (кузнецов, слесарей и кровельщиков) и 12 инвалидов, охранявших выходы на крышу Зимнего дворца. Второй бау-адъютант отвечал за строительную часть. Он должен был ежедневно осматривать огромное здание и исправлять все возникающие неисправности.

    Основным подразделением, находившимся в подчинении «майора от ворот», была Мастеровая рота, непосредственное руководство которой осуществляли бау-адьютанты. По штатам 1840 г. Мастеровая рота насчитывала 207 человек специалистов, обслуживавших все инженерные системы Зимнего дворца.

    Наряду с Мастеровой ротой «майору от ворот» также подчинялись две инвалидные роты – Пожарная и Рабочая, которые укомплектовали к январю 1831 г. В Штат Пожарной роты насчитывал 196 человек, из них 180 рядовых. Штат Рабочей инвалидной роты включал 216 человек, из них рядовых 200 человек. В документах эти роты назвались «Подвижные инвалидные роты министерства императорского двора»398. Следует пояснить, что до 1917 г. термин «инвалид» означал не человека «с ограниченными возможностями», а просто ветерана-отставника. Физически здорового.

    В составе Мастеровой роты было 15 специализированных команд:

    1. «По скульптурному, лепному и мраморному художествам» в составе мастера, подмастерья, шести скульпторов и двух учеников. Всего 10 человек (4,8 % от общего числа).

    2. «По живописному художеству» в составе мастера, двух подмастерьев, восьми живописцев и трех 3 учеников. Всего 14 человек (6,7 %).

    3. «По лакерному, малярному и оконному делу» в составе мастера, двух подмастерьев, шестнадцати мастеровых и шести учеников. Всего 25 человек (12 %).

    4 «По резному и золотарному делу» в составе мастера, двух подмастерьев, восьми рабочих и двух учеников. Всего 13 человек (6,3 %).

    5. «По мебельному, паркетному, столярному и бочарному мастерствам» в составе мастера, четырех подмастерьев, шестнадцати мастеровых и восьми учеников. Всего 29 человек (14 %).

    6. «По токарному делу» в составе мастера, подмастерья, трех токарей и ученика. Всего 6 человек (2,9 %).

    7. «По плотницкому делу» в составе подмастерья, двух плотников и ученика. Всего 4 человека.

    8. «По бронзовому, медному, чеканному делу» в составе мастера, двух подмастерьев, шести мастеровых и трех учеников. Всего 12 человек (5,8 %).

    9. «По слесарному делу» в составе мастера, двух подмастерьев, десяти слесарей и четырех учеников. Всего 17 человек (8,2 %).

    10. «По кузнечному делу» в составе мастера, двух подмастерьев, шести кузнецов и трех учеников. Всего 12 человек (5,8 %).

    11. «По кровельному, фонарному и ламповому делу» в составе мастера, двух подмастерьев, шести мастеровых и трех учеников. Всего 12 человек (5,8 %).

    12. «При водопроводной и ватерклозетной машине» в составе мастера, подмастерья, двух мастеровых и двух учеников. Всего 7 человек (3,4 %).

    13. «По печному и каменному делу» в составе мастера, двух подмастерьев, восьми печников и шести учеников. Всего 17 человек (8,25 %).

    14. «По трубному делу» в составе мастера, подмастерья, трех трубников и двух учеников. Всего 7 человек (3,4 %).

    15. «По трубочистному делу» в составе мастера, двух подмастерьев, двенадцати трубочистов и семи учеников. Всего 22 человека (10,6 %).

    Таким образом, инженерную инфраструктуру Зимнего дворца по штатам 1840 г. обслуживали 15 специализированных команд, в состав которых входило 14 мастеров, 28 подмастерьев, 112 мастеровых и 53 ученика. Всего 207 человека399.

    Эти команды можно разбить на группы, которые выполняли значительный повседневный объем ремонтных и профилактических работ. Команды, связанные с отоплением Зимнего дворца, – трубочисты (10,6 %), трубники (3,6 %) и печники (8,25 %). Всего 22,45 %. Еще одним крупным подразделением были мебельщики – отделочники (12 %), резчики (6,3 %) и мебельщики (14 %). Всего 32,3 %. Надо отметить, что подобная штатная структура мастеровых команд реализовывала принцип возможности кадрового роста и подготовки квалифицированной кадровой смены.

    Комплектование Мастеровой роты Зимнего дворца входило в круг обязанностей «майора от ворот» инженер-полковника Кубе. Сохранилось штатное расписание Мастеровой роты на 1848 г., из которого следует, что при 206 штатных единицах в роте числился 201 человек.

    Для подготовки кадров в Петербурге действовала особая школа «команда мастеровых военного поселения», где обучались мастерству будущие мастеровые Зимнего дворца. Как правило, это были солдатские дети – кантонисты. Наряду с петербургской школой действовала и московская команда мастеровых военных поселений. Судя по формулярам, школу оканчивали в 22–25 лет. При переводе во дворец все новобранцы давали клятвенное обещание, фактически это была подписка «о неразглашении».

    При обучении в школе по некоторым редким специальностям (слесарное мастерство) мальчиков отдавали по контракту на обучение к вольным мастерам. Например, двух мальчиков из школы отправили на обучение слесарному делу на 6 лет (с 1844 по 1851 г.) к одному из таких вольных мастеров. В ходе обучения мальчики проходили практику в Дворцовом ведомстве. Будущим слесарям доверили обслуживание паровой машины на придворном пароходе «Самолет». В заключении по итогам практики сказано, что должность свою они исполняли с «отличным усердием» и что на опыте оказались совершенно знающими слесарное дело. Вскоре молодых людей зачислили в Мастеровую роту подмастерьями400.

    Кроме Мастеровой, Пожарной и Рабочей рот еще одним крупным подразделением при Зимнем дворце была Служительская команда. До 1858 г. ее возглавлял старший надзиратель, получавший 144 руб. в год. В его подчинении находилось шестнадцать младших надзирателей (120 руб.), которые командовали 204 служителями, получавшими по 90 руб. в год. Всего 221 человек. Чины этой команды несли круглосуточную караульную службу на многочисленных дворцовых внутренних постах. Большая часть этих постов находилась на первом этаже дворца и в подвале – 19 постов из 21. Службу они несли в режиме «сутки через трое». Кроме того, в состав Служительской команды входили рабочие (всего 14 чел.), обслуживавшие три дворцовых лифта на ручной тяге (в комнаты Ее Величества, в подъезде Ее Величества и в подъезде министра Императорского двора). Таким образом, Служительская команда по штатам 1840 г. насчитывала 235 человек. Следовательно, весь техническо-охранный персонал Зимнего дворца насчитывал как минимум 445 человек. А если учесть персонал Придворно-экипажного заведения, то его можно увеличить еще на 250–300 человек, то есть как минимум до 700 человек.

    На все дворцовые должности существовали списки «резерва». При открывшейся вакансии она заполнялась строго в порядке очереди этого «резерва». Но, естественно, были и обходные варианты, когда кандидаты на должности использовали различные связи. На разных уровнях. Вплоть до высших. В сентябре 1903 г. Николай II лично повелел зачислить вахмистра 2 эскадрона лейб-гвардии Гусарского Е.В. полка Клейменова кандидатом на дворцовую должность401. Вмешательство царя, видимо, было связано с тем, что Николай II, будучи цесаревичем, проходил военную практику в Гусарском полку. Там, возможно, он и познакомился с вахмистром. Но даже прямые распоряжения царя не могли быть выполнены немедленно. Гусарский вахмистр хотел устроиться смотрителем Сервизной кладовой или комнатного имущества, но поскольку не было свободной должности, распоряжение царя не выполнили. Поэтому царь вторично интересовался этим делом в конце февраля 1904 г.

    Упомянув о Сервизной кладовой, следует отметить, что в подобных кладовых работали только проверенные многими годами службы люди. Это было связанно с тем, что служителям при Кладовых доверялись огромные материальные ценности. В литературе не упоминается ни одного случая скандальной недостачи вверенного имущества. В Сервизной части работало два смотрителя, три помощника смотрителей, два писца, восемь присланных работников и два штатных работника. Всего 17 человек. Следовательно, вахмистр Клейменов желал сразу стать одним из двух смотрителей этой кладовой, минуя многолетнюю службу.

    В Зимнем дворце были и другие кладовые. Например, в Кладовой для приема и сортировки белья работала кастелянша, ее помощница, три прачки, смотритель, помощник и десять присланных рабочих. Всего 17 человек. В «Ливрейной части» работали смотритель, писец и работник. Всего 3 человека.

    От крепостной к вольнонаемной прислуге

    Важнейшим событием в дворцовой жизни стало изменение статуса дворцовых слуг. После отмены крепостного права в 1861 г. все они приобрели статус лично свободных людей. До отмены крепостного права в 1861 г. во дворцах «де-юре» служили крепостные. Накануне отмены крепостного права, когда различные проекты этой грандиозной реформы еще обсуждались в секретных комитетах, Министерство Императорского двора уже начало подготовку к отмене крепостного права в императорских дворцах. Во второй половине 1858 г. разработаны «Правила о замене вольнонаемными людьми нижних чинов инвалидных рот, мастеровых и других команд». Этот документ подписал министр Императорского двора граф В.Ф. Адлерберг и 28 ноября 1858 г. высочайше утвердил Александр II.

    Суть этого обширного документа сводилась к следующим положениям: во-первых, сокращалась общая численность придворной челяди, не связанной напрямую с обслуживанием Двора. Полностью упразднялась дворцовая Пожарная рота. Мастеровая рота Зимнего дворца сокращалась до 84 человек. Из Мастеровой роты Придворного экипажного заведения оставлялось «только 150 человек лучших мастеровых»402. Кроме этого по штату предполагалось нанимать 35 чернорабочих (по 54 руб. в год с едой). На зиму дополнительно набиралось еще 25 человек чернорабочих, которым платили по 25 руб. в год с едой. Всего 294 человека403.

    Рядовой состав Служительской команды, охранявшей Зимний дворец, оставлен без изменений, но ее командный состав сокращался с 17 до 6 человек (начальник Служительской команды в чине майора или капитана (520 руб. в год), его заместитель в чине штаб-капитана (460 руб.), два поручика (по 370 руб.) и два подпоручика (по 333 руб.). Таким образом, сокращение численности штатного охранно-технического персонала Зимнего дворца в 1858 г. (535 чел.) по сравнению со штатами 1840 г. (700 чел.), вероятно, составило порядка 150–165 человек. Эти меры связаны, прежде всего, с соображениями экономии, поскольку с 1858 г. все штатные служители начали постепенно переводиться на положение оплачиваемых вольнонаемных мастеров.

    Во-вторых, разработан механизм постепенной замены крепостной придворной челяди на вольнонаемную. Этот механизм предполагал, что специалистов переставали запрашивать из Военного ведомства, а открывавшиеся вакансии заполняли вольнонаемными мастерами. Вместе с тем предусматривалось, что мастеровые из различных команд после выслуги узаконенных лет могли остаться при дворце в качестве вольнонаемных «даже сверх штата». В-третьих, на время переходного периода допускалось параллельное существование рабочих команд, укомплектованных по старым правилам и вольнонаемных. В-четвертых, все вольнонаемные фактически переходили на казарменное положение при дворцах, и несли ту же ответственность, что и состоящие на действительной службе. Это означало, что вечером «за четверть часа до зари» проводилась перекличка, «дабы удостовериться, что все нижние чины, не занятые служебными обязанностями, находятся на лицо, или кто из них отлучился»404. В-пятых, всех слуг, работающих во дворце, переводили на жалованье.

    В результате, в дворцовую прислугу начался приток новых людей «со стороны». Однако это был только небольшой ручеек. «Потомственная» дворцовая прислуга ревниво относилась к «чужакам», у нее были возможности «подставить» и удалить из дворца неугодного им человека. Поэтому закрытый и наследственный характер дворцовой прислуги в целом сохранялся на протяжении всего царствования Александра II.

    Александр III в начале 1880-х гг., меняя структуру Министерства Императорского двора, предпринял очередную попытку разрушить «сословную касту» придворнослужителей. В 1882 г. министр Императорского двора И.И. Воронцов-Дашков провел очередной пересмотр штатов. В результате на законодательном уровне ликвидирован институт «придворнослужительского сословия». Кроме этого, сокращено число служащих в императорских дворцах. С 1882 г. придворнослужители нанимались только по вольному найму.

    Эти шаги были связаны с тем, что несмотря на значительные ежегодные затраты, Александр III «оставлять прежний крепостной порядок… не желал»405. Однако следует признать, что все усилия носителей верховной власти наталкивались на совершенно непробиваемую традицию «по примеру прежних лет» и мощное «лакейско-камердинерское лобби». Кроме этого, дворцовые службы безопасности были также заинтересованы в замещении вакантных мест лицами из числа очередного поколения дворцовой прислуги, из-за того, что в начале XX в. состоялось несколько попыток внедрения террористов в число дворцовой прислуги. Печальный опыт мастерового Степана Халтурина, отработавшего в Зимнем дворце с сентября 1879 г. по февраль 1880 г., охрана не забыла. Поэтому наследственный характер дворцовой прислуги в целом сохранялся вплоть до 1917 г.

    С «лакейско-камердинерским лобби» крупным чиновникам Министерства Императорского двора приходилось сталкиваться и в начале XX в. Начальник Канцелярии Министерства Императорского двора А.А. Мосолов, проработавший в этой должности с 1900 по 1917 г., в воспоминаниях отмечал, что «прислуга блюла традиции, еще от крепостных. Почти все придворные слуги происходили из потомков этих крепостных и представляли весьма сплоченную среду, как бы касту. Было почти немыслимо противодействовать традиционности»406. Тем не менее генерал начал борьбу с этой кастой. Несмотря на то, что его чиновники были детьми камердинеров («без высшего образования и воспитания») великих князей и потому «неуязвимы», генерал начал постепенно заменять их правоведами из Александровского лицея407. Однако, несмотря на все усилия А.А. Мосолова, его успехи в этом деле носили частный характер.

    Поэтому, как это ни удивительно, но еще в начале 1930-х гг. многие лакеи и другие служители продолжали работать в бывших императорских дворцах, но уже музейными смотрителями408.

    Жалованье прислуги

    Вольнонаемные слуги, работавшие по контракту за жалованье, были в Зимнем дворце и до 1861 г. Например, арапы, которые, как правило, являлись иностранными подданными. Но это – исключения из правила. Впервые жалованье для всех слуг ввели в Зимнем дворце в начале 1859 г., после того как в ноябре 1858 г. утвердили «Правила о замене вольнонаемными людьми нижних чинов Инвалидных рот, мастеровых и других команд».

    Жалованье не было высоким, но дворцовая челядь традиционно получала «премиальные» на Пасху и Рождество, питание – бесплатное, Министерство Двора обеспечивало придворную челядь дворцовыми ливреями или другой «спецодеждой». Кроме этого, у дворцовой прислуги имелось много побочных источников доходов, требовавших, правда, определенной «ловкости».

    Уровень жалованья был прямым свидетельством места слуги в дворцовой иерархии. Ключевое положение среди слуг царя занимали два человека – старший камердинерский помощник и лейб-кучер с окладом в 258 руб. в год. В Мастеровой команде, численность которой в 1858 г. сократили с 207 человек до 84 человек, три мастера получали по 300 руб. в год, старшие мастеровые (40 чел.) – по 180 руб. в год, младшие мастеровые – по 150 руб. в год.

    Тем не менее, несмотря на попытки всемерной экономии, обозначившейся в период правления Александра II, на содержание личного состава по ведомству Придворной конторы продолжали затрачиваться значительные суммы – до 274 682 руб. в год409. Что было связано с совершенно очевидными вещами: должный и привычный уровень дворцового комфорта требовал большого числа слуг, и вопросы престижа Императорского двора также требовали наличия привычного числа придворной челяди. Экономия достигалась не за счет подчас эфемерного сокращения штатов, а за счет минимальных окладов придворных слуг и чиновников. Например, в 1881 г. в штатах Министерства Императорского двора были такие оклады: чиновнику – 115 руб. в год, придворному служителю – 43 руб.410 Даже лакеи, служившие на царской половине, получали по 201 руб. в год.

    Пять камердинеров императора имели жалованье по 144 руб. в год. Только старший камердинер, как и лейб-кучер, получали по 258 руб.411 Естественно, низкий уровень жалованья приводил к злоупотреблениям.

    Маленькое жалованье придворной челяди отчасти компенсировалось регулярными выплатами «по случаю». Однако эти выплаты шли только той части дворцовой прислуги, которая находилась рядом «с телом» монарха. Постепенно сложился перечень памятных дат и праздников, когда можно было получить довольно крупную «прибавку» к жалованью. Эта «прибавка» подчас равнялась годовому жалованью. Размеры выплачиваемой суммы прямо зависели как от степени близости слуги к императору, так и от его должностного положения в дворцовой иерархии. Например, в 1833 г. унтер-офицеру Арсенала Царскосельского дворца Ивану Федорову «именинные» выплатили в сумме 100 руб., а остальным унтер-офицерам в сумме 50 руб. Это было связано с тем, что Федоров параллельно со своими обязанностями по Арсеналу периодически занимался чисткой (также получая за это деньги) музыкальных инструментов (труб), на которых играл Николай I.412

    Выплаты слугам шли из так называемой «Гардеробной суммы» императора, то есть средств, предназначенных на личные нужды российских императоров.

    Если взять период царствования Николая I, то денежные выплаты слугам выстраиваются в следующем порядке. Во-первых, 1 января императора с наступившим Новым годом поздравляли дежурные унтер-офицеры Царскосельского арсенала. Во-вторых, в течение года слугам выплачивались именинные. Суммы были разные. В 1833 г. подкамердинер Павел Гримм получил именинные в сумме 50 руб. Такую же сумму выплатили «камер-лакею комнат Его Величества в Зимнем дворце Василию Потапову». Истопникам и ездовым «комнат Его Величества в Зимнем дворце» именинные платили по 25 руб. В-третьих, выплачивались деньги на Пасху. В-четвертых, на день рождения императора. В-пятых, на именины императора. В-шестых, на тезоименитство. В-седьмых, на Рождество.

    Иногда в списке выдач возникали имена, появление которых трудно объяснить. Например, с 1846 г. к Новому году Николай I стал выплачивать по 5 руб. «вольноотпущенному

    Сергею Титову». В этом же году в списке выплат появился безымянный «солдат при ванной комнате», ежегодно к Пасхе ему стали выплачивать по 3 руб. А с 1851 г. «солдату при ванной комнате» стали выплачивать по 3 руб. и на Рождество.

    Следует заметить, что и в начале XIX в. Придворное ведомство не отличалось особой щедростью. Поэтому архитектор И. Монигетти получает разрешение министра Императорского двора П.М. Волконского параллельно с работой в дворцовом управлении заняться постройкой домов по заказам петербуржцев.

    Форма дворцовых слуг

    Дворцовые слуги обеспечивались казенной формой. Слуги, работавшие «на людях», кроме повседневного платья обеспечивались праздничными и парадными ливреями. Стоимость дворцовой униформы, естественно, зависела от положения слуги в дворцовой иерархии и степени близости к императорской половине. Повседневные ливреи менялись ежегодно. Праздничные ливреи были рассчитаны на три года. Как ни странно, стоимость повседневных ливрей была выше, чем стоимость праздничных. Например, стоимость повседневной ливреи камер-фурьера при Александре II (в 1858 г.) составляла 100 руб. 96 коп., а праздничная ливрея обходилась казне всего в 64 руб. 93 коп. Парадные ливреи менялись по мере необходимости. Их стоимость (кафтан вышитый, камзол и исподница) для камер-фурьера составляла 408 руб. 87 коп., то есть весь комплект формы обходился казне в 574 руб. 76 коп., крупную сумму по тем временам.

    Примерно такое же ценовое соотношение было и для других слуг. Повседневная ливрея гоф-фурьера стоила 83 руб. 9 коп., праздничная – 54 руб. 60 коп., парадная – 128 руб. 34 коп. Весь комплект обходился в 266 руб. 3 коп.

    Форма официантов — повседневная – 74 руб. 9 коп., праздничная – 54 руб. 60 коп. и парадная – 128 руб. 34. коп. Камердинеров — 47 руб. 72 коп. (повседневная), 31 руб. 82 коп. (праздничный фрак) и 145 руб. 73 коп. (парадная). Рейнкнехты императора были одеты в форму гвардейских полков. Парадная ливрея камер-лакеев и лакеев обходилась в 245 руб., скороходов (кафтан, камзол, юбка и кушак) в 346 руб. 66 коп., швейцара — в 354 руб. 24 коп., камер-казаков — в 418 руб. 14 коп.413



    Костюм придворного арапа. Конец XIX е.


    С одной стороны, эта блестящая, расшитая золотом форма дворцовых слуг производила впечатление и свидетельствовала о роскоши российского Императорского двора. Как писала одна из мемуаристок: «Слуги при дворе носили золотые и алые ливреи; у живописных «скороходов» были экстравагантные, украшенные перьями головные уборы, чем-то напоминающие балетные «Короля-Солнце»».414 Великий князь Александр Михайлович также отмечал, что «их блестящие формы, шитые серебром и золотом, являлись великолепным фоном для придворных нарядов и драгоценностей дам. Кавалергарды и конногвардейцы в касках с императорскими двуглавыми орлами и казаки Собственного Его Величества конвоя в красных черкесках стояли вдоль лестницы и при входе в Николаевский зал»415.

    С другой стороны, повседневная жизнь, конечно, накладывала свой отпечаток и на форму слуг. Один из дипломатов, посетивший Аничков дворец в апреле 1881 г., отметил: «У двери, через который вошли Их Величества, стоял камердинер в галстуке весьма сомнительной чистоты и лакей в гамашах и заношенной ливрее без малейшего намека на траур…»416.

    Чины Мастеровой и Служительской команд обеспечивались казенной формой, но она не становилась их собственностью.

    Вне службы они носили собственное платье. Чины Служительской команды носили форменный двубортный полукафтан темно-зеленого цвета, гвардейского сукна, зимой шаровары серого сукна, летом – шаровары фламандского белого полотна, галстук, фуражку и шинель.


    Костюм придворного арапа. Конец XIX е.


    Была своя форма и у специалистов Мастеровой роты. Согласно «Табели мундирным и прочим вещам Мастеровой роты», повседневная форма включала: фуражную шапку «из серого сукна, с светло синим околышем, подкладкою и кожаным прибором, по образцу нестроевых»; шинель «серого сукна со светло-синим воротником»; мундир однобортный «по образцу фурштатских батальонов, темно-серого сукна»; сюртук «однобортный писарям, темно-серый»; серебряный галун «на воротники и обшлага у мундиров и сюртуков, у подмастерьев только по воротнику»; рейтузы «всем чинам из темно-серого сукна»; галстуки «черные, суконные с манишками, всем чинам»; холста на две рубахи «на третью рубашку деньгами»; сапоги «каждому по 2 пары, на портянки и шерстяные носки, на шитье и смазку сапог».

    Рабочая одежда специалистов Мастеровой роты включала: куртку «из фламандского полотна по 2 шт. на каждого»; брюки из фламандского полотна; на зиму полушубок овчинный по колено и рукавицы замшевые с варежками417.

    К середине XIX в. форма слуг уже «устоялась». Однако в начале XX в. при Императорском дворе возникло новое подразделение – Императорский гараж, служителей которого требовалось «одеть». Примечательно, что при разработке новой придворной формы в качестве «модельера-дизайнера» активно работала императрица Александра Федоровна.


    Парадная форма камер-казака. Конец XIX е.


    Осенью 1906 г. князь В.М. Орлов представил вариант образца униформы для водителей на рассмотрение императрице Александре Федоровне. В свою очередь, императрица сочла возможным лично вмешаться в процесс «строительства» формы для шоферов и служащих Императорского гаража. Прежде всего, она выразила желание, чтобы эта униформа была скромной и не привлекала лишнего внимания. Императрица Александра Федоровна, которая хорошо рисовала, предложила эскизы своего варианта униформы. В основу униформы «варианта императрицы» была положена обычная лакейская ливрея с позолотой, высоким воротником, серебряными и золотыми шнурами. Такая униформа придавала водителям гаража вид обычной дворцовой прислуги. Видимо, императрица имела свои представления о «скромности» шоферской униформы.

    Водители и механики сочли себя обиженными, поскольку считали себя рабочей аристократией и не желали уподобляться прислуге. Они гордились своей квалификацией, высокой ответственностью и редкой по тем временам профессией. Водители хотели иметь форму в военном стиле, которая, как они считали, больше подходила для их профессии. В результате руководители механического и экономического отдела гаража, а также водители (6 чел.), механики (7 чел.), мойщики (9 чел.) не одобрили предлагаемой им униформы. Но эту «фронду» не приняли во внимание, и в 1906 г. на «постройку» обмундирования для персонала гаража затратили весьма крупные средства – 30 707 руб. 99 коп. Эти деньги перевели на счет фирмы «Лидваль». В сумму входило изготовление парадного и «вседневного» обмундирования. В октябре 1907 г. эту униформу утвердили для работников «Личного Гаража Его Императорского Величества»418.


    Парадная форма камер-казака. Конец XIX е.


    Когда в 1909 г. строили форму «образца императрицы», то самым дорогим по стоимости стал комплект униформы личного шофера Николая II (248 руб.), которая была сопоставима со стоимостью мундира камер-казака императора. Комплект обмундирования царского шофера включал в себя: два мундира (защитного цвета с золоченым жгутом и серебряными коронками) по 42 руб.; две пары шаровар (защитного цвета) по 16 руб.; две фуражки (защитного цвета с золочеными коронками) на 8 руб.; пальто (защитного цвета на вате и фланелевой подкладке) за 70 руб.; одна пара лакированных сапог за 18 руб.; три пары перчаток (зимние на меху по 5 руб. и две пары летних по 2 руб. 75 коп.); два рабочих костюма по 12 руб. и рабочая фуражка за 1 руб. 50 коп.

    Остальные шоферы получили форму гораздо более скромную (по 54 руб.). Комплект униформы простого шофера включал: пару лакированных сапог за 18 руб.; три пары перчаток, два рабочих костюма и рабочую фуражку При этом в финансовых документах не оговорены затраты на собственно форму

    Видимо, это была стандартная дворцовая форма, а затраты в 54 руб. шли сверх обычного комплекта.


    Парадная форма камер-фуръера. Конец XIX е.


    Форма машиниста и его помощника на поезде «Ренар» обошлась в 110 руб. Форма шофера при фургоне и омнибусе была еще дороже – в ИОи 180 руб., соответственно. Эти затраты шли на приобретение «кожаного мундира с золочеными жгутами и серебряными коронками» за 42 руб.; кожаных шаровар за 16 руб.; кожаной фуражки с золоченой коронкой за 4 руб. и пары сапог за 12 руб. Это была «настоящая» шоферская форма – «весь в коже».

    Получил свою форму и персонал мастерской гаража. Форма мастера-столяра обошлась в 156 руб. 50 коп. Форма рядовых мастеров была значительно дешевле – 37 руб. 50 коп. (пара сапог, два рабочих костюма и рабочая фуражка). Форма шести младших мыльщиков обошлась в 72 руб. 75 коп. (мундир защитного цвета с галуном, шаровары, фуражка защитного цвета с коронкою, пара сапог, два рабочих костюма и рабочая фуражка). Форма шести старших мыльщиков стоила в два раза дороже – 140 руб. 75 коп. (все то же самое только добавлялось пальто защитного цвета за 68 руб.)419.

    Однако сама жизнь показала недолговечность униформы, разработанной Александрой Федоровной, да и влияние князя В.М. Орлова нельзя не учитывать. В 1910 г., когда составлялось «Положение» об Императорском гараже, утверждается и новый вариант униформы для работников гаража. Министр Императорского двора В.Б. Фредерике лично подписал записку об «Униформе Рабочих Личного Гаража Его Величества».

    Записка была высочайше утверждена. Николай II унаследовал от своих предков любовь к внешней, парадной стороне армейской жизни. Все, даже ничтожные вопросы, связанные с введением или изменением форменной одежды, решались лично царем. В соответствии с канцеляризмами того времени император высочайше «повелел соизволить, чтобы Заведующему Технической частью Гаража, шоферам и служителям при автомобилях присвоены были, для выездов в холодное время, серые мерлушковые папахи несколько остроконечные, но по образцу прежних папах Собственного Его Величества Конвоя, с кокардою для техника и золоченую коронкою для остальных служащих и верхушками по цвету фуражек»420.


    Форма камер-лакея. Конец XIX в.


    Как и хотели водители, за основу новой униформы взяли форму военного чиновника. Шоферы, возившие императора и его ближайшее окружение, имели повседневную униформу из шерстяной диагонали цвета хаки. Парадная униформа отличалась от повседневной золотым шнуром вокруг отложного воротника с гербом на петлицах. Из той же диагонали шили брюки и форменное кепи с императорской короной. Униформу дополняли высокие кожаные ботинки на шнуровке, черные парадные ботинки, длинные перчатки-краги и рукавицы на меховой подкладке. Зимнее и осеннее пальто также шили из диагонали цвета хаки с золотыми петлицами на бобровом воротнике. В комплект формы входил водонепроницаемый летний плащ цвета хаки, кашемировый жакет цвета хаки с золотым шнуром, с гербом и красной подкладкой, галифе из кашемировой ткани цвета хаки, кашемировое кепи с короной.


    Парадная форма скорохода. 1912–1913 гг.


    На зимнем пальто диагоналевая ткань была подбита овчиной с воротником из овчины. Водители грузовиков имели свою форму. Их униформа была серого цвета, галифе и кепи, черные высокие ботинки; перчатки-краги, рукавицы на меховой подкладке. На пальто с меховой подкладкой пристегивался бобровый воротник, на голову надевалась черная овчинная папаха. Серая тужурка была отделана красным шнуром. Для рабочих гаража форма шилась из ткани синего цвета. «Окончательно» вопросы, связанные с организацией, управлением и формой, разрешились к 1914 г., когда было принято последнее «Положение об управлении Собственного Его Величества гаражами и штат управления»421. К этому времени по штату в гараже работало всего 80 человек422.

    Крестники и крестницы

    Традиция крестить монархами детей своих слуг и ближайшего окружения очень древняя. Она восходит к Петру I и Елизавете Петровне. Для царей это демонстрация неразрывной связи с народом, для простолюдинов не только высокая честь, но и прямая материальная выгода. Материальная выгода сводилась к весомым подаркам со стороны царей. Кроме того, крестников царская семья фактически принимала на свое содержание. Министерство Двора вело строгий учет крестников и крестниц высочайших особ. Подрастающим детям оплачивалось обучение за счет царской семьи и обеспечивался благоприятный карьерный старт.

    Существовало несколько вариантов «царского крещения». Первый был связан с рассмотрением прошения родителей ребенка о возможности крещения их сына (дочери) особой Императорской фамилии. Если чиновники Министерства Двора после соответствующей проверки считали возможным допустить процедуру крещения, следовал доклад царю. Второй заключался в личной просьбе близких к царю дворцовых служителей, непосредственно обслуживавших царскую семью. Как правило, использовался именно этот вариант.

    Примечательно, что возраст царственной особы большого значения для крестившего младенца не имел. Имел значение статус. Например, в 1798 г. двухлетний великий князь Николай Павлович, будущий Николай I, стал крестным отцом двух младенцев. Конечно, крестил младенцев не двухлетний мальчик, в кто-то из его окружения «по доверенности». В документах значится, что в 1798 г. из его средств было выдано 100 руб. надворному советнику «российского языка учителю за крещение у него Его Императорским Высочеством младенца». А через некоторое время шталмейстер получил от имени великого князя 400 руб. в подарок за крещение ребенка423.

    В последующие годы число крестников Николая I постепенно увеличивалось. В 1801 г. мундкох Фридрих Друбновский получил стандартные 100 руб. в подарок за крещение у него младенца424. В апреле 1807 г. ювелиру Дювалю выплатили 350 руб. «за золотую гребенку, пожалованную коллежскому асессору Баранову за крещение у него младенца»425. В 1810 г. вновь последовали выплаты ювелиру Дювалю за бриллиантовые перстни, которые дарили родителям крестников426. В январе 1845 г. дворцовому гренадеру Данилову «на крестины» выдали 50 руб.427

    Выгоды от «царского крещения» оказывались настолько очевидны, что самые разные люди стремились сделать правящего императора крестным своего ребенка. Поток подобных прошений был настолько значительным, что вынудил Николая I принять решения на законодательном уровне. Поводом для принятия подобного решения стала просьба титулярного советника Щукина, работавшего старшим экспедитором одного из департаментов Государственного контроля. Просьба титулярного советника рассматривалась в октябре 1825 г. Комитетом министров, который принял решение – отказать, но довести просьбу чиновника до сведения императора (перестраховались!). В январе 1826 г. (в разгар следствия по делу декабристов!!!) Николай I принимает решение «впредь подобных просьб в Комитет не вносить; ибо Его Величество предоставляет себе изъявлять соизволение на восприятие от купели детей таких только лиц, кои лично известны Его Величеству»428. С этого времени члены императорской семьи крестили только младенцев «лично известных им лиц».

    Однако даже в принятый закон пришлось через короткое время вносить изменения. Это связано с тем, что императора по должности окружало множеством людей, у которых, естественно, рождались дети и они, как лица «лично известные императору», считали себя вправе пригласить Николая I на крестины своего ребенка в качестве крестного отца. Поэтому в 1836 г. принят закон, в котором предлагалось «представления о Всемилостивейшем восприятии от купели детей штаб и обер офицеров, делать сколь можно реже»429.

    Иногда члены императорской семьи крестили целые семьи. Например, крестным отцом старшего сына официанта Дмитрия Пруссакова был Александр III, дочери – императрица Мария Федоровна, младшего сына – великий князь Михаил Александрович. Все трое детей лакея I разряда Егора Комарова также были крещены императорской четой.

    На 1900 г. по спискам Министерства Двора на учете состояли 21 крестник и крестниц высочайших особ. В основном это были дети служащих при дворце. Большая часть крещений была связана с именами Александра III (10 чел.) и императрицы Марии Федоровны (6 чел.), но среди крестных упоминается и великая княжна Ольга Александровна (2 чел.) и великий князь Михаил Александрович (3 чел.). Среди родителей преобладали лакеи I разряда (5 чел.), которые непосредственно обслуживали царскую семью. Но были и официант, фейерверкер, канцелярские чиновники, казенный десятник, младший надзиратель, присяжный при церкви430.


    Страницы из Метрической книги церкви Дворцового ведомства с записью о крещении Александры Невдаховой


    При Николае II эту традицию продолжили. Император крестил детей кормилиц своих дочерей и ближайшей прислуги. Крестили детей и «лично известных» им людей из ближайшего окружения. Когда в 1908 г. жена одного из офицеров охраны царя родила ребенка, то Анна Вырубова сообщала счастливой матери, что «Ее Величество благоволит стать крестной матерью моему малышу». Поскольку отец ребенка был лютеранином, то младенца крестили по православному и лютеранскому обрядам. При первом крещении Александра Федоровна сама держала младенца и по традиции подарила матери брошь, украшенную сапфиром и бриллиантами431.

    Последней крестницей императрицы стала дочь начальника Дворцовой полиции Невдахова, окрещенная 16 февраля 1916 г. В свидетельстве, выданном родителям, было указано, что «Ея Императорское Величество Государыня Императрица Александра Федоровна Всемилостивейше соизволила на восприятие от купели при Св. Крещении Августейшим Ея Императорского Величества Именем родившейся 26 декабря 1915 г. дочери состоящего в распоряжении Дворцового Коменданта полковника Отдельного Корпуса Жандармов Невдахова – Александры…».


    Свидетельство о крещении Александры Невдаховой

    Дисциплина, кражи, наказания

    Одной из сторон жизни имперской резиденции, населенной сотнями людей, были периодические скандалы, связанные с кражами. Кражи, как таковые исключались в парадной императорской резиденции, обслуживающий персонал которой тщательно подбирался, но люди оставались людьми даже в императорской резиденции, и за 150-летнюю историю дворца в нем происходило всякое. Безусловно, скандалы не афишировались, но администрация дворца, как правило, использовала их для примерного, публичного наказания виновных и дальнейшего совершенствования правил повседневной жизни придворнослужителей.

    Из архивных дел следует, что за дисциплинарные и прочие прегрешения дворцовую прислугу наказывали, как правило, отданием в солдаты, а это – тяжелое наказание. Для слуги, выросшего при Императорском дворе, оказаться в солдатской казарме было очень тяжело. В 1794 г. рассматривалось дело 19-летнего золотарного ученика Шмелева. Причиной было пьянство и прогулы. Золотарному ученику грозило отдание в солдаты, однако его пожалели, так как «он еще лет молодых»432.

    Как отмечал М.И. Пыляев, в царствование императрицы Екатерины II придворная прислуга «наживалась и тащила все; государыня смотрела на эту поживу глазами доброй хозяйки. Например, при ней показывали на один обед караульного офицера во дворце 70 рублей; дворцовое серебро чистили таким порошком, что значительная часть серебра оставалась чистильщикам. Великому князю Александру Павловичу раз потребовалась ложка рому, и с тех пор в расход записывалась бутылка рому. Эта бутылка рому показывалась на ежедневный расход даже в царствование Николая: ее открыла императрица Александра Федоровна».

    При Николае I ни один из таких скандалов не проходил мимо внимания императора. Более того, суть дела докладывалась императору в тот же день, пусть даже обстоятельства той или иной кражи еще не расследовали. После расследования Николай Павлович все вопросы о наказании дворцовой прислуги решал сам. При этом грозный император, обладавший «взглядом василиска», от которого некоторые наиболее сообразительные сановники падали в обморок, был безжалостен к своим слугам. Он справедливо считал, что огромное хозяйство дворца будет разворовываться, если не будет регулярно и публично демонстрироваться неотвратимость наказания даже за самые незначительные проступки. За серьезные проступки прислуга карались Николаем I безжалостно.

    Еще в начале правления Николая I на законодательном уровне принят ряд решений, связанных с ужесточением наказаний персонала дворцов. В декабре 1826 г. состоялось решение по Гофинтендантскому ведомству о перемещении «истопников развратного поведения в рабочие команды мастеровых»433.

    Тем не менее криминальные истории в императорских дворцах случались. Одной из первых серьезных криминальных историй царствования Николая I стало «дело о медалях» конца 1820-х гг. Несколько лакеев, «по предварительному сговору и с применением технических средств», вскрыли одну из музейных витрин, в которой хранились различные нумизматические ценности. На протяжении нескольких лет они вынесли из Зимнего дворца десятки ценнейших предметов434.

    В 1839 г. было крайне неприятное дело о краже вещей в Аничковом дворце из комнат императрицы Александры Федоровны. Надо заметить, что при Николае I, несмотря на достаточно частые факты воровства, преступников, как правило, находили. В ходе следствия выяснилось, что ворами были истопник Михайлов и полотер Чукасев435. Надо отметить, что в «личные комнаты» императорской четы вообще допускался самый ограниченный и тщательно проверенный дворцовый персонал. Но, видимо, подчас искушение оказывалось сильнее страха наказания.

    Случались и откровенные вооруженные грабежи. В 1844 г., перед самым праздником Рождества, в комнату к камер-юнгферы Карповой, спавшей возле опочивальни императрицы, ночью прокрался вор с ножом в руках и стал требовать у нее денег. Камер-юнгфера, несмотря на весь ужас происходящего, не потеряла присутствия духа и, изъявив готовность дать грабителю денег, сказала, что они хранятся в соседней комнате. Выйдя, она закрыла свою спальню на ключ, находившийся в замке, и бросилась за дежурной прислугой. Люди сбежались, однако, они опоздали, поскольку вор, почувствовав неладное, выломал дверь и скрылся. Надо подчеркнуть, что описанное происходило не на постоялом дворе и не в гостинице, а в главной императорской резиденции – Зимнем дворце.

    Немедленно организовали расследование. Решающую роль вновь сыграла камер-юнгфера, поскольку в грабителе она узнала одного из придворных лакеев. Тот был немедленно арестован и допрошен гофмаршалом Шуваловым. Допрос закончился безрезультатно и лакей отказался признавать свою вину. Только после личного вмешательства в эту скандальную историю Николая I, лично допросившего лакея, удалось добиться от него признания. Как выяснилось, при Дворе он прослужил уже пять лет, но при этом постепенно превратился в горького пьяницу. К 1844 г. он все пропил и опустился настолько, что покусился на «святое» – на парадные лакейские штаны с галуном, которые он заложил за 3 рубля. Поскольку приближался праздник, на которых лакей должен был служить в этих парадных штанах, а денег для их выкупа из ломбарда не было, он и решился на разбой. При этом он подчеркивал, что нож «на дело» он взял, чтобы только «попугать» камер-юнгферу. По высочайшей воле лакея-разбойника предали военному суду, который приговорил к прогнанию сквозь строй через 2000 человек и обращению потом в арестантские роты. Николай I смягчил наказание отменой телесного наказания436.

    В ноябре 1851 г. во второй запасной половине похитили 12 шелковых штор с окон. Как только пропажа обнаружилась, немедленно последовал рапорт «майора от ворот» инженер-полковника Кубе на имя министра Императорского двора князя Волконского. Расследование заняло только два дня и быстро установило круг подозреваемых. После ряда допросов выявили всех участников кражи. Выяснилось, что дворцовый работник Бубнов сорвал шторы с окон, вынес их из дворца и продал неизвестным лицам по 2–3 руб. за каждую штору. Прибыль он поделил с «подельником», лакеем Абросимовым, тот сорвал две шторы. Дело доложили императору, он собственноручно написал на докладе «Судить всех военным судом».

    Кем были преступники? Как следует из формулярных списков, Дмитрий Бубнов являлся работником Высочайшего двора, православным, холостым, с жалованьем в 116 руб. в год, сын мелкого таможенного чиновника. Его служба при

    Дворе началась в 1841 г., куда он был определен фельдшерским учеником. В 1843 г. – произведен в фельдшера. В 1845 г. из фельдшера Бубнова перевели в истопники. Надо заметить, что в придворнослужительской иерархии превращение фельдшера в истопники было безусловным повышением, поскольку истопник вхож во внутренние помещения дворца и становился ближе «к телу» императора, чем фельдшер. Однако в 1849 г. его карьера дала трещину: Дмитрия Бубнов разжаловали за пьянство из истопников в простые работники.

    Надо заметить, что за всеми придворнослужителями, подвергшимся дисциплинарным наказаниям, следил полицмейстер Боуэрского, Прачечного и Придворнослужительского домов. Он следил за холостыми, разжалованными работниками, жившими в дворцовом общежитии. Они категорически не допускались на дежурство в комнаты императорской семьи. При расследовании полицмейстер донес по команде, что Бубнов вел себя хорошо и поэтому переведен из штрафного в общее отделение холостых придворнослужителей.

    Примечательно, что пострадали не только воры, но и лица, связанные с ними. Николай I лично приказал посадить под арест гоффурьера Петрова, отвечавшего за обслуживавший персонал дворца, и камердинеров Панкова и Иванова, в чье дежурство совершалась кража. Они просидели на гауптвахте две недели, пока их не освободили по личному распоряжению царя437.

    Бубнова и Абросимова судил военный суд. Это был военный, но, тем не менее, суд. Он начал выяснять обстоятельства дела и задавать вопросы, поскольку не был осведомлен о нюансах придворной службы. Прежде всего, очертили круг обязанностей виновных. Как следует из ответа Придворного ведомства, обязанности лакеев, истопников и работников заключались в соблюдении чистоты комнат, в дежурстве на определенных местах с ответственностью за сохранность залов и «продовольствовании Особ и лиц». Как следует из документов, служба их оказалась достаточно тяжела, поскольку придворнослужительские вакансии часто были не заполнены, и дежурных некому сменить, поэтому они находились на постах «весьма продолжительное время». Также суд установил, что шторы провисели на окнах не менее пяти лет, поэтому были уже выгоревшие и ветхие. Хотя изначально украденные шторы обошлись казне в 398 руб., их можно было продать только за 2–3 руб. серебром за штуку.

    Тем не менее воров ожидало суровое наказание, и прецеденты тому уже были. По высочайшему повелению, в декабре 1844 г. придворного лакея Алексея Тормахина предали военному суду и по его решению приговорили к телесному наказанию. 30 декабря 1844 г. в 5 часов утра в манеже Инженерного замка собрали камер-лакеев, лакеев и нижних служителей всех придворных ведомств для присутствия при исполнении приговора над лакеем Алексеем Тормахиным. В 1850 г. истопника Придворного ведомства Николая Великанова за кражу наказали шпицрутенами (три раза через 100 чел.), а потом отдали в арестантские роты.

    Но в 1851 г. выяснилось совершенно неожиданное обстоятельство. Из министерских архивов извлекли два указа Екатерины II, которыми категорически запрещалось подвергать телесным наказаниям «ливрейных служителей при высочайшем Дворе». В указе от 12 марта 1765 г. приказывалось «телесного наказания не чинить, а чинить штраф, смотря по вине содержанием под арестом… на хлебе и воде… или отсылать в военную коллегию для направления на военную службу». Но, как следует из следующего указа от 6 мая 1771 г., этот указ не соблюдали. Екатерина II с возмущением пишет: «Как уведомились мы, к не малому удивлению нашему, что несмотря на сие наше повеление воля наша не исполняется, и также при дворе нашем возобновилась злая привычка ливрейных служителей бить… Все суровости от невежества, рожденные и выдуманные, через сие накрепко запрещаем под опасением нашего гнева… отнюдь никогда и ничем не бить». Нерадивых служителей она предлагала наказывать: «1. Кроткостью, если не поможет. 2. Держанием под арестом. 3. Двухсуточное сажание на хлеб и воду. Потеряв надежду… снять ливрею… и отпустить от двора или отослать в военные команды, смотря по вине его»438.

    Все были озадачены, поскольку знали, что Николай I с уважением относится к своей царственной бабушке. С другой стороны, всем известно, что прислугу безжалостно наказывали. Поэтому суд немедленно начал выяснять официальный статус «ливрейных служителей», надеясь, что истопники и работники не входят в эту категорию. Однако было установлено, что «придворными служителями, именуются все лица, служащие при высочайшем дворе, которые по должности их не пользуются правом на получение за выслугу лет классного чина, а именно: камер-лакеи, лакеи, скороходы, поваренные помощники, истопники, работники и вообще поваренные служители».

    Юридическую коллизию разрешил лично император. Обер-гофмейстер Шувалов доложил о проблеме государю, который лично прочел тексты екатерининских указов и «высочайше изволил собственноручно отметить»: «Отменить нельзя, но как служба считаться может только с 16-летнего возраста, то провинившуюся молодежь сих лет, подвергать детским наказаниям, для исправления, весьма можно и должно»439.

    В результате по приговору суда Бубнова и Абросимова исключили из Придворного ведомства и приговорили к службе в армии рядовыми. Всех причастных к делу косвенно передавали непосредственному начальству для наказания по его усмотрению. Однако Николай I счел этот приговор слишком мягким, и 17 июля 1852 г. «Государь император собственноручно изволил написать «первых – в арестантские роты на три года, а последних – в рядовые»».

    Столь суровая реакция царя, видимо, была связана с тем, что кражи во дворце в это время приняли систематический характер, и царь жестокими мерами хотел пресечь их. Тем не менее кражи продолжались, даже косвенно затрагивая самого императора. Известно, что когда однажды Император Николай Павлович потребовал сальную свечу, чтобы смазать нос по случаю насморка, то с тех пор в счетах выводилась ежедневно одна сальная свеча, якобы по требованию Государя440.

    Очень любопытно «дело» истопника Киселева. Само по себе это дело граничит с безумием. Собственно история сводится к тому, что 18 декабря 1851 г. истопник Киселев, придя за жалованьем в казначейство Придворной конторы, занял очередь. Потом он взял висевшую на стуле шинель эрмитажного истопника Новикова и отправился в Апраксин двор, где тут же продал эту шинель за 5 руб. серебром. Затем Киселев спокойно возвратился в очередь. К этому времени истопник Новиков, получив жалованье, хватился шинели, и стоявшие в очереди указали на истопника Киселева. Киселев не стал отпираться и во всем тут же сознался. Оба истопника отправились в Апраксин двор, где Киселев выкупил шинель и тут же вернул ее хозяину. Несмотря на благополучное завершение этой истории, она тут же стала известна руководству Министерства Императорского двора. По традиции суть дела немедленно доложили императору, тот без всякого суда распорядился отдать истопника Киселева на 10 лет в крепостные арестанты441.

    Конечно, не следует думать, что дворцовая челядь поголовно состояла из воров. Были эпизоды, когда можно было «взять» совершенно спокойно, без всяких последствий. Например, после Высочайшего выхода, который состоялся 1 января 1840 г., при уборке парадных залов слуги нашли потерянную бриллиантовую пуговицу. О находке немедленно доложили по инстанции, и выяснилось, что драгоценная пуговица была с парадного платья великой княжны Марии Михайловны. Слуг наградили «за честность»442.

    Следует сказать, что это был, пожалуй, единственный случай проявления подобной честности. Во время балов украшений терялось много, поскольку не только дамы, но и мужчины были буквально усыпаны драгоценностями, однако эти потери традиционно «не находили», поскольку так же традиционно дворцовая прислуга считала эти потери своей «добычей». О том, насколько велика могла быть эта «добыча», свидетельствует французский художник О. Берне (18 мая 1843 г.): «Вчерашний бал был великолепен, – и кавалеры, и дамы являли собой нечто, усыпанное бриллиантами, не говоря уже о жемчуге и рубинах. Во время танцев или просто из-за тесноты в толпе украшения ломались, и приходилось все время наступать на жемчуг и рубины. Чтобы поверить этому, надо видеть собственными глазами»443.

    На балах терялись иногда и уникальные вещи. В феврале 1903 г. во время знаменитого «исторического бала» младший брат царя великий князь Михаил Александрович потерял драгоценную большую алмазную застежку, которую он прикрепил в качестве украшения к своей меховой шапке. Застежка была «баснословно дорогой; некогда она принадлежала императору Павлу I, и вдовствующая императрица надевала ее крайне редко… Должно быть украшение упало у него с шапки во время танцев. Оба они – Мама и Михаил – были вне себя от отчаяния: ведь застежка принадлежала к числу сокровищ короны. В этот же вечер были внимательно осмотрены все залы дворца. Утром пришли сыщики и обшарили дворец от подвала до чердака, но бриллиантовую застежку так и не нашли. Нужно сказать, что на этих балах теряли множество драгоценных украшений, но я ни разу не слышала, чтобы хоть одно из них удалось отыскать!»444 – вспоминала сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна.

    Иногда император мог простить проштрафившегося слугу. Лето 1847 г. царская семья проводила в Петергофе. Там произошел эпизод, который характеризует дворцовые нравы. В один из дней лакей Андреев, служивший при детях цесаревича Александра Николаевича, упал на балконе «в припадке падучей болезни». Естественно, его немедленно удалили из детских комнат, а взамен прислали нового лакея. Инцидент был исчерпан. Тем не менее неизвестные «доброжелатели» решили дать этому делу ход. Императору Николаю I донесли о случившемся, представив лакея пьяным. Император немедленно выговорил воспитателю Юрьевичу: «Это недосмотр и этого не должно быть ни где… что такого человека надо строго наказать: отдать в солдаты»445. Воспитатель сумел убедить императора, что его неверно информировали. Николай Павлович объяснения принял.

    Однако через некоторое время, действительно, заметили пьяного лакея. Воспитатель Юрьевич в письме к цесаревичу описал это следующим образом: «После вечернего собрания, когда фрейлина графиня Гауке садилась в карету, Его Величество, вышел на крыльцо, заметил, что находящийся при ней лакей (Двора Вашего Высочества Перон) был в весьма нетрезвом виде, так, что едва держался на ногах». Император, увидев такое из ряда вон нарушение правил, «обратился ко мне с крайне недовольным видом, сказав: «Вот еще новое доказательство, в каком беспорядке прислуга Двора Его Высочества; это стыд, непростительно»». Затем Николай Павлович распорядился направить Перона в Кронштадтский линейный батальон в рядовые, и «ежели впредь узнает или услышит о таких беспорядках, то виновный так же будет отдан в солдаты»446. За слугу пытались заступиться, мотивируя заступничество тем, что у лакея Перона жена и семеро детей. Император внял просьбам и помиловал. Лакея вернули на прежнее место. Тем не менее Николай I выговорил Юрьевичу: «Мне крайне неприятно, что я должен употреблять такие меры. Ты возьми на себя, чтобы все было в порядке; сам наказывай виновных, как знаешь, лишь бы до меня не доходили подобные дрязги»447. Очевидно, что императору не доставляло удовольствия принимать столь жесткие решения, однако он был убежден, что «держать в руках» прислугу необходимо.

    Наказывали и за непрофессионализм. Сохранился рапорт камер-фурьера Р. Инганио от 14 января 1884 г. Суть документа в том, что камер-фурьер неоднократно замечал небрежное исполнение «службы во время дежурства в Аничковом дворце у г. флигель-адъютантов лакея II-го разряда подвижного состава Евлампия Тимофеева». В результате рапорта лакея наказали «рублем», заменив лакейское жалованье на жалованье работника448.

    Несмотря на все «показательные процессы», даже при Николае I в императорских резиденциях воровали. При либеральном Александре II эти факты только участились. Причем иногда утраты дворцовых интерьеров не всегда были связаны с банальным воровством. Например, в начале 1860-х гг. много старинной мебели вынесли из Зимнего, Таврического и других дворцов как хлам в кладовые и даже на склад императорского Александрийского театра. Это было связано с изменением приоритетов в представлениях о прекрасном. На смену пышным дворцовым интерьерам, в создании которых принимали участие ведущие художники и архитекторы своего времени, пришел буржуазный потоковый стандарт. К слову, очень удобный и комфортный. Вместо произведений мастеров-художников появилась, по распоряжению обер-гофмаршала графа Шувалова, немецкая, солидно-буржуазная обстановка из магазинов Гамбса и Тура.

    Все эти «утраты» привели к тому, что когда в начале 1880-х гг. при Александре III министр Императорского двора граф И.И. Воронцов-Дашков пригласил Д.В. Григоровича сделать опись внутреннего дворцового убранства, тот со свойственной писателю выразительностью заклеймил порядок, при котором допущено было кричащее безобразие – в некоторых даже парадных комнатах рядом с восхитительными вещами стояли рыночные поделки449.

    Воровали и впрямую. В 1858 г. на половине великой княгини Екатерины Михайловны были похищены бронзовые часы. Вещь была достаточно объемная, но, тем не менее, ее сумели вынести из дворца450. Явно «взяли» свои. Но при этом надо учитывать, что, несмотря на почетность и ответственность службы придворной челяди, их жалованье было очень маленьким и не менялось десятилетиями. По штатам, принятым в конце царствования Александра II, лакеи получали по 201 руб. в год. Пять личных камердинеров императора Александра III имели жалованье по 144 руб. в год. Старший камердинер, как и лейб-кучер, получали по 258 руб.451 Правда, прислуге, близкой к императору, приплачивали из «комнатных сумм»: к Пасхе, Рождеству, больничные, к отпуску и пр. Но было и множество других слуг, которые этих прибавок не получали.

    Возникала парадоксальная ситуация. Служащие императорских резиденций, на руках которых в фактическом распоряжении находились драгоценное имущество на многие десятки миллионов рублей, оплачивались «до смешного ничтожными окладами… Людей как бы наталкивали на злоупотребления»452.

    Злоупотребления, о которых мало известно, периодически выливались в громкие уголовные дела. Одно из очередных «уголовных дел» случилось летом 1868 г., когда из молельной комнаты Большого придворного собора Зимнего дворца украли 972 руб., принадлежавших «общественной сумме» Придворного духовенства. Преступников не нашли453.

    Вскоре история повторилась, только в еще больших масштабах. В октябре 1869 г. граф обер-гофмейстер Шувалов донес министру Императорского двора В.Ф. Адлербергу, что в Малой церкви Зимнего дворца из алтаря с жертвенника похищен церковный инвентарь: дискос, лжица, звездица. Все вещи серебряные, вызолоченные общим весом в 3 фунта 92 золотника. Также украдены две лампады серебряные, местами вызолоченные, общим весом 12 фунтов 17 золотников, которые значились по описи под № 4 и № 46. Все украденные вещи весили более 6 кг.454 Совершенно очевидно, что кроме веса метала, это была высокохудожественная работа. Но и это – не главное. Главное то, что кража произошла в церкви главной императорской резиденции. Причем ключ от церкви находился у истопника, который был лично известен Шувалову своей благонадежностью. Сразу же было принято решение заменить все украденные вещи до прибытия императорской семьи. Сам факт кражи негласно расследовался обер-полицмейстером и заведующим Зимним дворцом Дельсалем.

    Поскольку преступника опять не нашли, то приняли только «профилактические» меры. Во-первых, поставили засовы, окрашенные под цвет дверей. Во-вторых, при отсутствии Императорской фамилии выставлялся военный пост на площадке у Малой церкви Зимнего дворца при входе на Ротонду, при приезде императорской семьи во дворец на этом посту по-прежнему стояли два часовых455.

    В 1882 г. было заведено дело о краже вина из погреба Александровского дворца. В результате обыска и следствия у виноторговцев в Царском Селе и Павловске выяснилось, что из винного погреба Александровского дворца похищены 324 бутылки. Опознавал вино в ходе обыска буфетчик Бергман, «которому вполне известно, какие вина находились в Царскосельском погребе». Например, шампанское «Цесаревич» (22 бутылки) оценивалось в 4 руб. 22 коп. за бутылку, херес «Дюшеко» по 2 руб. 1 коп.456 То есть суммы, вырученные в результате кражи, превосходили уровень годового жалованья.

    «Конечно, нелегко было вести дворцовое хозяйство, обширное и сложное, – писал генерал Н.А. Епанчин, – но многое в нем нуждалось в улучшении… в придворном хозяйстве… была не только небрежность, но и недобросовестность, а попытки честных людей искоренять злоупотребления встречали упорное противодействие и иногда кончались им во вред».

    Кроме этого решительно прекращено «заимствование» мебели и других вещей из императорских резиденций царственной «родней». Видный чиновник Министерства Императорского двора B.C. Кривенко описывает ситуацию, когда во дворце великого князя Михаила Николаевича готовился большой прием, то «обнаружили» нехватку стульев. Управляющий великокняжеским двором Муханов послал заведующему Зимним дворцом полковнику Гернету запрос с просьбой выделить стулья. Полковник запросил по телефону решения министра Императорского двора. Последовал короткий ответ – «Не давать!» Через час по телефону была передана эта же просьба от лица самого великого князя. Министр, зная отношение к подобным фактам Александра III, ответил: «Государь повелел без его личного ведома никому дворцовой мебели не выдавать. Угодно Его Высочеству, что бы я доложил?». Немедленно послышался быстрый ответ: «Нет! Нет! Ничего, пожалуйста, не говорите». Другой великий князь Владимир Александрович использовал Большой зал Александровского дворца в Царском Селе для игры в теннис. Когда Александр III узнал об этом, то младший брат царя немедленно получил нагоняй от старшего брата457.

    Дворцовые слуги, сопровождавшие своих господ в поездках за границу, не упускали возможности «подработать» контрабандой, иногда в довольно крупных размерах. Для этого имелись большие возможности, поскольку императорский поезд или яхта проходили границу империи без всякого таможенного досмотра. Сведения об этом устойчивом контрабандном канале не были секретом для руководства Министерства Императорского двора. Поскольку ближняя прислуга императорской семьи пользовалась своеобразным «иммунитетом», то решения о пресечении контрабандного канала принимались «на высшем уровне». Для решения «вопроса» требовалось личное вмешательство министра Императорского двора В.Б. Фредерикса. Министр «вышел» на вдовствующую императрицу Марию Федоровну, желая доказать ей «ненадежность прислуги, как-то упросил ее при возвращении из-за границы разрешить таможенным властям осмотреть багаж сопутствующих ее лиц». Императрица согласилась, и таможенный досмотр состоялся в Кронштадте. Осмотр показал, что прислуга вдовствующей императрицы «везла много сигар, игральные карты и разные материи для продажи. Пошлин оказалось на большую сумму», однако императрица так и не уволила «ни одного контрабандиста»458.

    Воровали в императорских резиденциях и при Николае II. Иногда происходили совершенно необъяснимые истории. И с точки зрения фактографии, и с точки зрения организации охраны императорских резиденций. В качестве характерного примера можно привести эпизод лета 1904 г. К этому времени Боевая организация партии эсеров уже заявила о себе. 15 июля 1904 г. эсеры убили министра внутренних дел В.К. Плеве.

    В этой ситуации нараставшего революционного террора крестьянин Архипов, 21 года, без определенного места жительства, около двух часов июльской белой ночи подошел со стороны Дворцовой площади к ограде сада Зимнего дворца, выждал пока городовой удалится в сторону Дворцового моста и лихо перемахнул через двухметровую решетку сада. В этом охраняемом саду он незамеченным провел два дня и две ночи. Днем он отлеживался в кустах, ночью гулял по дорожкам царского сада, а затем, оголодав, пролез через открытую форточку во дворец в квартиру княгини Голицыной, пробыл там около часа, и взяв кое-что «по мелочи» из вещей, вылез обратно в сад. Архипов дождался, пока городовой отойдет от ограды, и тем же путем благополучно удалился из охраняемого сада. Самое удивительное то, что через три дня он добровольно явился обратно и сдался дворцовой охране. Когда Архипов дал свои показания, все были в шоке и сначала не поверили ему, считая, что «трудно допустить возможность укрыться человеку в негустых сравнительно кустах, при таком большом числе работавших в саду людей (в саду работало 9 человек. – И. З.)»459. Однако Архипов показал место, где он перелез через ограду, и место, где отлеживался в кустах, пока садовники работали в саду. Мотивировал он свое проникновение в царский дворец тем, что собирался якобы лично просить царя «об отправлении его добровольцем в действующую армию». Случай был из ряда вон, но дело замяли и ограничились тем, что добавили еще один пост охраны около Иорданского подъезда.

    Воровали и у гостей императора. В 1898 г. в Зимнем дворце у японского принца Фусими были похищены коронационные медали, подаренные принцу Николаем II. Чтобы замять позорный эпизод принцу, немедленно выдали новый комплект коронационных медалей460.

    Воровали и в личных комнатах Николая II. Даже из его кабинета. Сделать это было довольно сложно, поскольку именно царские кабинеты охранялись службами государственной охраны особо тщательно. По инструкции после отбытия императора из резиденции его кабинет опечатывался и находился опечатанным вплоть до его возвращения. Накануне возвращения царя кабинет вскрывали и под присмотром чинов Дворцовой полиции прислуга, многократно проверенная, приводила кабинет в порядок. Тем не менее в декабре 1909 г. из кабинета Николая II в Зимнем дворце исчез маленький серебряный складень. С ведома Николая II, министр Императорского двора В.Б. Фредерике распорядился оставить это «без последствий»461.

    Воровали во всех резиденциях. Даже в тех, в которых члены императорской семьи жили почти постоянно. В 1910 г. были украдены серебряные предметы в Гатчинском дворце462.

    Самые серьезные материальные потери императорские резиденции понесли в 1917 г. Надо подчеркнуть, что растаскивание ценностей Зимнего дворца начало приобретать масштабный характер еще с лета 1917 г., когда в него переселился А.Ф. Керенский. Для его охраны в Зимнем дворце разместили караул от частей Петроградского гарнизона. Это уже не были отборные части, охранявшие Николая II. Это – революционная вольница, которая считала, что царские резиденции должны понести «материальные потери». Поначалу совершали мелкие кражи, которым по инерции придавался характер событий. Но расследование, как правило, велось формально (да и велось ли вообще) и дела заканчивались безрезультатно. 17 мая 1917 г. в коридоре Четвертой запасной половины срезали ткань с 5 секций ширм и с дивана. При расследовании справедливо предположили, что это сделали караульные солдаты. В августе 1917 г. пропало белье (простыни, наволочки, полотенца) у офицеров, квартировавших в Зимнем дворце. Тогда же срезали кожу с кресел и дивана в квартире статс-дамы Нарышкиной. 24 августа 1917 г. в помещении, отведенном для гвардейского Петроградского полка, сбили замки и похитили наволочки для матрацев и одеяла (34 шт.). Выявить виновных естественно не удалось463. 29 сентября 1917 г. из квартиры № 15 Фрейлинского коридора пропали две пары оконных занавесей. Но личные вещи фрейлины похитители не тронули. 2 октября 1917 г. унесли две полузанавески из проходных комнат бывшей половины императрицы Александры Федоровны.

    Но все это мелочи по сравнению с материальными потерями в ходе штурма дворца в октябре 1917 г. Сведения об ущербе были установлены к концу декабря 1917 г., специально было сделано 66 снимков разрушений в комнатах, особо пострадавших во время штурма в ночь с 25 на 26 октября 1917 г. Смотрители подчеркивали, что «в продолжении целого дня 26 октября и до полудня 27 октября 1917 г. почти во всех комнатах Зимнего дворца за весьма редким исключением произведен грабеж разного рода имущества, комнатной обстановки. А также много поломано из мебели и прочего, как просто из озорства, так и от орудийных снарядов, пулеметных и винтовочных выстрелов». Смотрителей возмущал бессмысленный и беспощадный «народный гнев». Например, упоминается, что подчас «были налицо механизмы от часов, но не было корпусов, или были корпуса, но не находились механизмы….Мелкие кусочки разбитых ваз, части бронзовых канделябров валялись в кучах мусора и разного хлама в разных комнатах дворца…. В целом ряде комнат была составлена мебель у окон и балконов для устройства баррикад. Похищены шторы, подзанавески, занавеси, драпировки… украдены даже с карнизами, шнурами, грузами и медными подвесами»464. Уносили из Зимнего дворца не только «сувениры», но и вещи «для дома, для семьи». Смотрителей дворца возмущало, что были срезаны шнуры со штепсельными вилками от настольных ламп, у некоторых канделябров разобрана проводка.

    Из бильярдной комнаты Николая II украли бильярдные шары, «разгромлена кладовая, где хранились письменные приборы, умывальные, фарфоровые и др. приборы, каминные украшения. Пасхальные яйца. В № 8 камер-юнгферского коридора, где хранятся вещи, лично принадлежавшие Их Величествам… подверглись хищению… Снаряд разорвался внутри секретарских комнат в помещении Александра III….Разгромлены квартиры фрейлин… Всякого рода частичные хищения в Зимнем дворце начались с момента, когда во дворец были допущены различные общественные организации… кражи особенно усилились, когда значительное число помещений Зимнего дворца обслуживало потребности членов Временного правительства и когда во дворец на жительство переехал бывший председатель Совета министров А.Ф. Керенский, и когда с его переездом во внутренние помещения дворца были допущены войска»465.

    Придворные слуги занимали важное место в дворцовой инфраструктуре. Их число определялось периодически менявшимися штатными расписаниями, первое из которых были введено при Николае I. Персонал для Мастеровой роты набирался либо из Военного ведомства, либо готовился в специальных школах из числа детей придворнослужителей. При Александре II произошла замена крепостных слуг на вольнонаемных. Характерной особенностью придворных слуг был весьма стабильный персональный состав. Во многом это связано с тем, что к будущим слугам присматривались с детства. Другим традиционным источником пополнения дворцового персонала был перевод на положение слуг отставников гвардейских полков, которые несли караульную службу в императорских резиденциях. Надо отметить, что попытки разрушить закрытую кастовую систему придворнослужителей весьма кратковременными, поскольку проникновение в столярную команду Мастеровой роты С. Халтурина показало, что из соображений безопасности, кастовость и закрытость дворцового персонала следует не только сохранить, но и поощрять.

    В дни Февральской революции 1917 г., когда весь привычный мир в одночасье изменился, прислуга в Александровском дворце Царского Села повела себя по-разному. Люди есть люди. Непосредственный свидетель событий баронесса С.К. Буксгевден упоминает, что «все слуги, заботившиеся о хозяйстве, сбежали», но при этом «во дворце остались лишь члены личной свиты Александры Федоровны»466. Однако уже 16 марта «во дворец пешком вернулись несколько наших слуг, находившихся в Петрограде»467. Члены Петроградского совета, бывавшие во дворце с инспекционными визитами, пытались оказывать давление на вернувшихся слуг, всячески ругая тех «за то, что те продолжают работать на «тиранов»»468. Однако немногочисленные слуги остались на своих местах в Александровском дворце Царского Села и продолжали служить императорской семье вплоть до августа 1917 г. Однако это была только небольшая часть многочисленной касты придворнослужителей.

    Требовалось решать судьбы многочисленной дворцовой челяди, рассеянной по всем императорским резиденциям, поскольку император Николай II подписал отречение 2 марта 1917 г. В Гофмаршальской части Министерства Императорского двора, отвечавшей за персонал дворцов, составили вопросы, которые уже 16 марта 1917 г. адресовали «г. Комиссару исполнительного Комитета Государственной думы». На эти вопросы достаточно быстро последовали ответы новой власти: «Должна ли Гофмаршальская часть переименовать свои официальные бланки? – Ответ последовал. – Нет. – Должна ли Гофмаршальская часть сменить печать? – Нет, только следует убрать двуглавого орла, как символ самодержавия. – Надлежит ли производить содержание гофмейстрин, фрейлинам и гофлектриссе супруги отрекшегося от престола императора Николая II? – Выплату содержания приостановить. – Надлежит ли производить содержание камер-фрейлинам и фрейлинам вдовствующей императрицы Марии Федоровны? – Выплаты производить по-прежнему. – Надлежит ли производить содержание мужской и женской комнатной прислуги Николая II и его супруги? – Содержание не выплачивать. – Надлежит ли производить содержание мужской и женской комнатной прислуги Марии Федоровны? – Производить по-прежнему»469.

    Как следует из этого документа, «репрессии» со стороны новой власти коснулись только окружения Николая II. Прислугу же императрицы Марии Федоровны никто не тронул и не ущемил.









    Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

    Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.