Онлайн библиотека PLAM.RU


История зюзинской дачи

Вятичи на своих землях жили вольно. Никто не владел их землями, пока они не попали под власть разных князей. Долина реки Москвы оказалась южной окраиной Владимиро-Суздальского княжества, а позже самым центром Московского княжества.

Типичным поселением тогда, чуть ли не до конца XVII в., была деревня в 1–3 двора. Пашню крестьяне отвоевывали у леса, выжигая его. Сельцо – поважнее деревни, в нем, как правило, располагалась усадьба владельца земли, а крестьян могло не быть вовсе. Нередко неподалеку от сельца находилась деревня с крестьянами того же владельца. Селом обычно называли селение любого размера, если в нем появлялась церковь. В селе тоже могло не быть крестьянских дворов – лишь усадьба да дворы причта.

С XV в. на Руси стала складываться система раздачи земель служилым людям князя. Им платили за службу поместным и денежным окладом. Поместная система складывалась постепенно, в течение двухсот лет – с начала XV в. до конца XVI в., за время правления русских государей (уже не великих князей, а царей!) от Ивана III до Ивана IV. Объединив все русские княжества и земли – Ярославские, Ростовские, Новгородские, Псковские и Тверские, – ликвидировав систему удельного княжения и вотчинного землевладения, конфисковав боярские владения, они создали громадный фонд государственного землевладения. Из него и жаловали государи своих служилых людей.

Поначалу земли жаловали в «кормление». Это могли быть и город, и волость, и просто имение. Боярин или дворянин на кормлении два-три года управлял данными ему землями, судил население, а «кормился» тем, что сумеет собрать у населения за время своего правления. Разрушительная для городов и волостей система поборов кормленщиков, которые официально являлись наместниками царя, вызывала возмущение у населения, и северные волости были освобождены от кормлений наместников, а крестьяне получили земское самоуправление. Не прижились кормления и на остальных территориях.

Более удобной оказалась возникшая параллельно с кормлениями поместная система, хотя разработка норм поместного права отставала от практики. Да и само «право» в данном случае было скорее не юридическим понятием, а фиксацией очередных указов царя. Помещик пользовался поместьем, пока мог нести военную службу. Сын его мог получить то же поместье по наследству только в том случае, если по достижении 15 лет он поступал на государеву службу. При записи на службу «новиков» верстали поместным и денежным окладом в соответствии с той малой службой, к которой их сразу же приписывали. Бывало, что за малостью лет верстанного новика отсылали домой в ожидании посильной должности. Государство, являясь собственником поместных земель, взыскивало с них государственную подать. Помещик обязан был взыскивать эти подати в пользу государства, сам же имел право на оброк. Размер поместья, положенного в оклад дворянину, зависел от порученной должности. За каждую очередную должность или важную кампанию поместный оклад мог быть добавлен. И нередко дворяне могли иметь поместья в разных уездах и разной величины. На земле, пожалованной в поместье, могло и не быть селений, и часто владельцы поместий, занятые службой вдали от него, не могли заниматься хозяйством и получать доход, а значит, и выставлять от своих земель вооруженных ратников. С тех пор и возникло стойкое для земельных взаимоотношений на Руси понятие – «дача», т. е. те земли, что давали в качестве поместного оклада.

Славяне в Московском крае. Художник А.М. Васнецов

Ростово-Суздальское княжество в XII в. (по А.Н. Насонову)

Москва в конце XII в. Рис. С.С. Кравченко

По писцовым книгам 1627–1629 гг. и 1646 г. сельцо было записано как «Скрябино а Скорятино а Зюзино тож», а в 1666 г. – лишь «Скрябино Зюзино тож»[175]. Логично сделать вывод, что Скорятино – название более древнее, уже забывшееся к середине XVII в.; Скрябино – более устойчивое, возможно, потому, что существовало позже Скорятина, но значительно дольше, чем Зюзино.

Селений с названием Скорятино в окрестности Москвы, в долинах Волги и Оки, немало. В частности известно упомянутое в Никоновской летописи село Скорятино в Ростовской области[176], близ которого, у Св. Покрова, в 1436 г. произошла битва войск великого князя Василия Васильевича и князя Василия Юрьевича Косого. Несмотря на хитрости, предпринятые Косым, полки его были разбиты, Косой захвачен и ослеплен, а Василий Васильевич вернул себе великое княжение, отнятое у него еще отцом Косого, галицким удельным князем Юрием Дмитриевичем, несколько лет боровшимся с Василием II за власть.

В писцовых книгах начала и середины XVII в. в Дмитровском уезде отмечено сельцо Скорятино с владельцем Иваном Скорятиным, а рядом в алфавитном указателе записаны и другие Скорятины – владельцы соседних селений[177].

Иван III раздает поместья. Миниатюра XVI в.

Однако в Московском уезде к XIV–XV вв. не отмечалось никаких известных родов с фамилией Скорятины среди княжих служилых людей, которым могло быть дано поместье близ Москвы. Логичнее сделать вывод, что Скорятино – это изначальное самоназвание селения, и произошло оно не от фамилии владельца, а от древнего русского слова скорб, скарб – шкура, пушной товар, кожа. Ведь вокруг были необъятные леса, зверья вятичи добывали немало. Кстати, и слово скрябать (по Далю) в значении «шаркать обувью» возникло именно по отношению к кожаной обуви, тогда как лапти не стучат и не шаркают. Да и происходит оно от скора (кожа). Может быть, жил здесь потомственный мастер-скорняк, специалист по выделке шкур добытых в окрестных лесах зверей, по шитью шуб и кожаной обуви.

Скряба – довольно часто встречавшееся прозвище в среде русских служилых людей, а потому и отмеченное в различных документах. От этого прозвища производится фамилия Скрябин и название селения Скрябино. Оно могло возникнуть от прозвища или фамилии и местного управителя вятичей, не оставшегося в каких-либо документах, и владельца этих земель из служилых людей, получившего в XV в. селение в качестве поместного оклада.

Фамилия Скрябины в XV в. появлялась в двух известных родах. Один – из рода мелких смоленских князей Фоминских, живший в середине XV в. Щавей, сын Григория Скрябы. Великий князь Симеон Гордый женился на смолянке Евпраксии, но развелся с ней и отослал в Смоленск к отцу, который выдал ее замуж за князя Федора Красного Фоминского. Федор Красный и его сыновья служили в Москве. Старшие сыновья, Михаил Крюк и Иван Собака, при великом князе Дмитрии были боярами. При великом князе Василии Дмитриевиче были в боярах Борис и Иван Михайловичи Крюковы и Семен Трава Иванович Собакин. В следующем поколении Фоминские по неизвестной причине выбывают из боярской среды, но как князья поддерживают связи с верхами служилого класса. Видным и богатым человеком был внук Семена Травы – Иван Иванович Салтык Травин. Но при неизвестных обстоятельствах он подвергся опале, его «двор» был распущен и послужильцы «испомещены» великим князем Иваном III в Новгороде. Щавей был правнуком боярина Семена Ивановича Травы Собакина. Он был казнен в декабре 1497 г. в числе сторонников Василия, старшего сына великого князя Ивана III. Приближенные Василия, узнав о намерении Ивана III объявить своим наследником внука Димитрия, советовали Василию уехать из Москвы, захватить государеву казну и над князем Димитрием «израду учинить». И хоть Щавей Скрябин являлся чуть ли не случайным участником заговора, ему в числе других советников наследника отсекли голову на Москве-реке[178].

Другой Скрябин – из старомосковских бояр Морозовых. Прозвище Скряба имел Тимофей Игнатьевич Морозов. Его факсимиле не раз встречается в документах конца XV в. – например, в духовной Ивана Ивановича Салтыка Травина от 1483 г., которая завершается припиской: «А приказ весь и дати и взяти и по душе поправити Михайло Яковлич Русавка, да Тимофей Игнатьевич Морозов, да троецкий староста Филофей»[179]. В 1485–1490 гг. он упоминается как «муж на суде» у князя Ивана Юрьевича Патрикеева, где за «землю Федотовскую Немцова в Московском уезде» «тягался пречистые Симоновского монастыря архимандрит Зосима, и за всю братью Симоновских старцев, с Ивашком Саврасовым»[180]. В «Грамоте Г.И. Киселева митрополиту Зосиме с обязательством не осваивать и не отчуждать пожалованной ему в пожизненное владение пустоши Пертовской, в Муромском у.» значатся подписи двух послухов, в том числе Тимофея Игнатьевича Скрябы[181]. По прежним обычаям, важные документы заверялись подписями послухов. По Далю, послух – свидетель, показатель перед судом.

Сын Тимофея Игнатьевича Иван Тимофеевич Скрябин упоминается в Разрядах как воевода удельного князя Дмитрия Ивановича, который «из Северы» во главе большого полка ходил «воевать на литовские места» в июле 1507, а затем и в 1508 г.[182]

Алексей Иванович Скрябин в Разрядах отмечен среди других детей боярских «у постели» на свадьбах: в декабре 1547 г. – Ивана IV Васильевича и Анастасии Романовны, а в 1548 г. – брата великого князя Юрья Васильевича[183]. Через четыре года его назначили головой в Карачев (7063), еще через три – наместником Новгорода Северского (7065), а в 7068 г. (1559) он был воеводой в Вышегороде[184].

Двор удельного князя. Художник А.М. Васнецов

О смерти Алексея Ивановича сообщается в летописи. В 7068 г. (октябрь 1559) «писал из Юрьева к царю и великому князю боярин князь Ондрей Иванович Ростовской с товарыщи, что маистр Ливонской сбрался съ людми своими и заморских немец нанял и, не дождався сроку, на колко их государь пожаловал, за месяц до Ноября перваго числа пришел в государеву землю в Юрьевский уезд въ Сангатьскую мызу войною». Среди воевод, посланных к Юрьеву под началом бояр, был и воевода из Вышегорода Алексей Иванович Скрябин, стоявший во главе сторожевого полка. В декабре, когда полки перемещались под Юрьев, «...приходили немцы на них, Мошкалка [трегоротцкой князець. – С. Я.] со многими людьми, да их истоптал; и воеводу Олексея Ивановича Скрябина убили, и детей боярских дватцать человек убили да тритцать человек боярских людей»[185].

Московский Кремль при Иване III. Художник А.М. Васнецов

Конечно, еще Тимофей Игнатьевич Скряба как выходец из старомосковских бояр мог во второй половине XV в. стать владельцем подмосковного поместья Скорятино, которое за несколько десятилетий до гибели его внука в декабре 1559 г., приобрело еще одно название – Скрябино.

Следующий владелец уже служил в те годы царю Ивану Васильевичу Грозному. В 1550-х гг. составлялся документ, получивший среди историков название «Дворовая тетрадь», с перечнем служилых людей государева двора, из которого брались основные кадры армии, правительства и т. п.; там в третьей статье боярских детей из Суздаля был вписан Василий Григорьев сын Зюзин. Причем в конце тетради Василий был вписан еще один раз – как «нововыезжий» из Твери, с пометкой «в Суздале» (т. е. недавно прибывший на службу в Суздаль из Твери)[186]. Конечно, членам государева двора, как и дворянам, вписанным в Тысячную книгу, в которой записаны 1000 лучших, которых царь пожелал поселить поблизости от Москвы, выделялись поместья в Московском уезде, чтобы их можно было быстрее привлечь к исполнению ответственных военно-служилых поручений. Так, Василий Григорьев сын Зюзин вполне мог стать владельцем освободившегося поместья Скрябина Скорятина.

Всех дальнейших владельцев селения разыскать было легче, так как о них сохранилось достаточно много упоминаний в исторических документах или обзорах. И все же поиски всех деталей их жизнеописаний заняли достаточно много времени. Вот их перечень: Василий Григорьевич и Яков Васильевич Зюзины (1550-е гг. – 1607); стрелецкий голова Федор Челюсткин (1607–1618); князь Алексей Юрьевич Сицкой (1618–1644); Глеб Иванович и Иван Глебович Морозовы (1644–1666); боярин князь Василий Федорович Одоевской, здесь он впервые в исторической литературе назван владельцем села Зюзина (1684–1687); боярин князь Борис Иванович Прозоровской (1687–1718); морского флота капитан князь Александр Никитич Прозоровской (1721–1740); его сыновья братья князья Прозоровские Александр Александрович младший (1740–1766) и Александр Александрович старший (1766–1777); сыновья последнего князья Петр и Дмитрий Александровичи Прозоровские, разделившие вотчину на две части и продавшие их разным владельцам (1777–1780); Ирина Афанасьевна, жена статского советника Анисима Титовича Князева (1780–1785); Ирина Ивановна (урожд. Мясникова), жена полковника Петра Афанасьевича Бекетова (1785–1823); действительный камергер и командор Петр Петрович Бекетов (1824–1845); племянница Софья Сергеевна Бибикова, дочь Екатерины Петровны Кушниковой, а значит, и ее муж губернатор Юго-Западного края генерал-лейтенант Дмитрий Гаврилович Бибиков[187], и племянник Александр Александрович Балашов, сын Елены Петровны Балашовой (1846– 1848); господа Балашовы – подполковник Александр Александрович Балашов и малолетние Николай и Иван Петровичи Балашовы, внуки Елены Петровны (1848–1879); московский 1-й гильдии купец Алексей Иванович Васильков (1879–1896); московский 1-й гильдии купец Дмитрий Андреевич Романов (1896– 1901) и его наследники сыновья Петр и Николай (1901–1917).

Кремль на плане, приложенном к книге С. Герберштейна «Записки о московитских делах», 1576 г.

После крестьянской реформы 1861 г. большая часть дачи в виде наделов (как обычно, по 3 десятины) на каждую ревизскую душу была отдана крестьянскому обществу по уставной грамоте в общественную собственность. И крестьяне села Зюзина являлись владельцами своих мизерных наделов до самой революции, а затем и в советские времена.

Обо всех владельцах поочередно – речь в следующих главах.









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.