• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Позиция казаков столичного гарнизона во время большевистского восстания в Петрограде и участие казачьих частей в известном походе Керенского—Краснова получили соответствующее освещение в историографии [1]. Но специальных работ, в которых бы всесторонне и обстоятельно были рассмотрены все аспекты данных вопросов, нет. К тому же целый ряд моментов как фактологического, так и содержательного характера вплоть до настоящего времени остается вне поля зрения исследователей.

Ко времени Октябрьского восстания в составе Петроградского гарнизона, то есть непосредственно в столице и в близлежащих пригородах, находились следующие казачьи части и подразделения. В самом городе располагались три донских казачьих полка (1-й, 4-й и 14-й), общая численность которых составляла 2,5 тыс. чел. [2], (по другим данным, она доходила до 3,2 тыс. чел. [3]), казачья сотня Николаевского кавалерийского училища (порядка 120 чел.), а также аппарат Совета Союза казачьих войск (примерно 50 чел.). В Царском Селе располагалась половина (две сотни) бывшего императорского конвоя численностью около 300 казаков. (Другая половина конвоя, сопровождавшая Николая II в его поездке в Ставку в г. Могилев и застигнутая там Февральской революцией, осталась на месте и уже на следующий день после отречения императора была переименована в Конвой Верховного Главнокомандующего. Но спустя немного времени генерал М.В. Алексеев отослал конвой на Кубань в распоряжение войскового атамана.) В Павловске находилась 6-я Гвардейская Донская батарея. В Гатчине, Петергофе, Красном Селе, Ораниенбауме были мелкие казачьи подразделения. Общая численность расквартированных в столичных пригородах казачьих подразделений составляла всего 820 человек [4]. В относительной близости к Петрограду находились части III конного корпуса, в состав которого входила 1-я Донская казачья дивизия (9-й, 10-й, 13-й и 15-й Донские полки), Уссурийская конная дивизия (Уссурийский, 1-й Нерчинский и 1-й Амурский казачьи полки и неказачий Приморский драгунский полк), шесть казачьих батарей (пять донских и одна Амурская), двухсотенный уссурийский казачий дивизион [5]. После корниловского выступления вплоть до 20-х чисел октября происходило рассредоточение частей корпуса по различным городам и населенным пунктам на очень значительном расстоянии друг от друга. Так, 13-й и 15-й Донские полки были в Ревеле, Уссурийский дивизион и четыре сотни 1-го Амурского полка в Боровичах, две сотни 10-го Донского полка в Новгороде, сотни Уссурийского и 1-го Нерчинского полков в Старой Руссе, Витебске, Осташкове и Торопце [6]. В г. Острове, где находился штаб корпуса, к моменту большевистского восстания в распоряжении командира корпуса генерала Краснова было всего 18 сотен (6 сотен 9-го Донского, 4 сотни 10-го Донского, 6 сотен 1-го Нерчинского и 2 сотни 1-го Амурского казачьих полков) и 16 орудий (12 орудий 6-й, 7-й и 27-й Донских и 4 орудия недавно сформированной и практически необученной, ни разу не стрелявшей 1-й Амурской батарей) [7]. В общей сложности части III конного корпуса к этому времени были разбросаны на большом расстоянии, более 450 км друг от друга вдоль фронта и примерно таком же в глубь фронта [8].

На дальних подступах к Петрограду, в Финляндии, располагались 5-я Кавказская казачья дивизия в составе четырех полков (1-го Кавказского, 1-го Таманского, 3-го Таманского и 3-го Линейного), двух батарей (4-й и 6-й Кубанских), пулеметной команды, четырехсотенного пешего стрелкового дивизиона, а также 23-й Донской казачий полк [9]. В целом все эти казачьи части, учитывая их высокий уровень боевой подготовки, большой фронтовой опыт, хорошую организаторскую работу и весьма высокую дисциплинированность, представляли собой достаточно серьезную военную силу.

Правительство и армейское командование далеко не безосновательно считало казачьи части наиболее организованными, дисциплинированными, боеспособными, надежными в политическом и военном отношениях. Но в то же самое время ими далеко не в полной мере учитывались изменения, происшедшие в сознании и общих настроениях казаков. Наиболее отчетливо они проявлялись, в частности, в казачьих полках столичного гарнизона. Так, члены специальной делегации донского войскового правительства, прибывшей в Петроград в первых числах октября с целью добиться у Временного правительства издания им оправдательной декларации по так называемому «делу Каледина», сразу же после встречи с казаками 1-го, 4-го и 14-го Донских полков потребовали от правительства и командования армией немедленного вывода этих полков из столицы ввиду «разложения» казаков под воздействием большевистской агитации [10]. Примечательно, что, по свидетельству очевидцев, посланцев войскового правительства казаки данных полков встретили весьма сдержанно [11].

Неслучайно в начале октября атаман А.М. Каледин направил командующему Петроградским военным округом полковнику Г.П. Полковникову срочное письмо, в котором настаивал на выводе донских полков из столицы. Но только через две недели, 20 октября, военный министр А.И. Верховский отдает распоряжение начальнику штаба Северного фронта генералу С.Г. Лукомскому о смене казачьих полков в Петрограде по причине их большевизации [12]. При этом следует сразу же оговориться, что, употребляя термин «большевизация», официальные лица в то время подразумевали главным образом общее усиление процессов критических, оппозиционных настроений среди казаков столичного гарнизона, отчасти падение дисциплины и, как следствие, отказ от исполнения приказов. О какой-либо их действительной большевизации, то есть о принятии большевистских политических установок, поддержке большевистской партии, говорить не приходилось.

В 20-х числах октября обстановка в столице стала сильно накаляться. Полным ходом осуществлялась активная деятельность большевистского руководства по подготовке открытого вооруженного выступления с целью захвата власти. При этом оно использовало лозунги «защиты революции», действий от имени и в интересах народа, необходимости борьбы с «наступлением контрреволюции» и т.п. Такой довольно удачный политический ход принес весьма значительные конкретные результаты, поскольку в полевевшем российском обществе тогда никто не желал прослыть контрреволюционером.

Одним из основных практических инструментов реализации большевистской стратегии по захвату власти стал Петроградский Военно-революционный комитет. На состоявшемся 21 октября в Смольном втором совещании представителей воинских частей Петроградского гарнизона (первое прошло 18 октября) была принята резолюция, поддерживавшая идею образования ВРК и все меры, направленные «на более тесную связь фронта с тылом в интересах революции» [13]. Образованный ЦК РСДРП(б) еще 16 октября Партийный центр (Военно-революционный центр) вошел в Петроградский ВРК по сути дела как его руководящее политическое ядро.

Под прикрытием мощной агитационно-пропагандистской кампании большевистская партия через ВРК начинает устанавливать свой непосредственный контроль над частями столичного гарнизона. По свидетельству генерала А.И. Деникина, после образования Петроградского ВРК «...в последующие дни, после ряда собраний полковых комитетов, почти все части гарнизона признали власть революционного комитета, и последний в ночь на 22-е (октября. – В. Т.) объявил приказ о неподчинении войск военному командованию» [14]. И уже начиная с вечера 21-го, а также в течение следующего дня 22 октября ВРК практически полностью взял на себя функции руководителя всего гарнизона. Во все воинские части на смену правительственным комиссарам были направлены комиссары ВРК. Но в 1-м, 4-м и 14-м Донских казачьих полках их не приняли.

С началом большевистского восстания правительство сразу же предприняло настойчивые попытки по привлечению для борьбы с ним 1-го, 4-го и 14-го Донских полков. В ночь с 24 на 25 октября А.Ф. Керенский отдает приказ о направлении на подавление «беспорядков» находившиеся в столице донские полки [15]. В эти полки была передана телефонограмма № 65457, подписанная генералом Багратуни и комиссаром ЦИК Милевским, с приказом Керенского «...не теряя ни минуты, выступить на помощь Центральному Комитету Советов, революционной демократии, Временному правительству...» [16]. Но казаки не поспешили выполнить данный приказ. Тогда же, в ночь с 24 на 25 октября, командующий Петроградским военным округом полковник Полковников разослал телеграммы на имя Керенского и командующего Северным фронтом генерала Черемисова, в которых сообщал: «Доношу, что положение в Петрограде угрожающее. Уличных выступлений, беспорядков нет, но идет планомерный захват учреждений, вокзалов, аресты. Никакие приказы не выполняются. Юнкера сдают караулы без сопротивления, казаки, несмотря на ряд приказаний, до сих пор из своих казарм не выступали» [17]. Спустя два часа генерал для поручений при Верховном Главнокомандующем Левицкий в разговоре по прямому проводу с начальником штаба Верховного Главнокомандующего генералом Духониным передал последнему текст телеграммы с приказом Керенского командующему Северным фронтом, командиру 42-го пехотного корпуса и начальнику 5-й Кавказской казачьей дивизии направить все полки 5-й Кавказской казачьей дивизии с артиллерией, 23-й Донской казачий полк и все остальные казачьи части, находящиеся в Финляндии, в Петроград в распоряжение начальника Петроградского округа полковника Полковникова. Причем если нет возможности перевезти по железной дороге, эти части должны были идти походным порядком [18]. В ходе данного разговора одновременно была передана и еще одна телеграмма с приказом Керенского командующему Северным фронтом немедленно отправить в Петроград все полки 1-й Донской казачьей дивизии со своей артиллерией по железной дороге, а в случае невозможности сделать это – походным порядком [19]. Вместе с Керенским приказ подписал и войсковой старшина Греков от Союза казачьих войск [20]. Но находившиеся в Финляндии 5-я Кавказская казачья дивизия и 23-й Донской казачий полк не выполнили поступившего приказа и не покинули места своего расположения. (А через два дня полковые казачьи комитеты 5-й Кавказской дивизии приняли постановление о том, что «...казаки не будут выполнять приказов Временного правительства, а пойдут вместе с Советами» [21].)

В течение всей ночи с 24 на 25 октября между штабом Петроградского военного округа и членами правительства, с одной стороны, и 1-м, 4-м и 14-м Донскими полками, с другой, шли телефонные переговоры относительно выхода этих полков к Зимнему дворцу на защиту правительства [22]. По словам Керенского, казаки настаивали на придании им пехотных частей и «...упорно отсиживались в своих казармах и на частые телефонные звонки все время отвечали, что они через 15–20 минут „все выяснят“ и „начнут седлать лошадей“ [23]. В результате многочасовых переговоров к Зимнему на Дворцовую площадь прибыло только три сотни 14-го Донского полка [24]. Утром 25 октября командиры всех трех донских полков довели до сведения правительства, что общим решением полковых комитетов казаки отказываются выступать на защиту правительства без поддержки пехотных армейских частей, броневых автомобилей и пулеметов [25]. Свой отказ действовать без пехоты они подтвердили при ответе на новый телефонный приказ штаба Петроградского военного округа о немедленном выступлении [26]. Условие привлечения пехоты для совместных действий казаки выдвигали отнюдь не просто так. За этим скрывалась не чисто военная тактическая подоплека (боязнь самостоятельного выступления ввиду малочисленности и отсутствия вооруженной поддержки со стороны пехотных полков), а скорее политическая. Для казаков „пехота“, состоявшая из крестьян и рабочих, являлась выразителем доминирующих политических взглядов и настроений большинства населения страны. Поэтому, говоря о возможности каких-либо действий в поддержку правительства только совместно с пехотой, казаки присоединялись к воле народа, выразителем которой, по их мнению, могли служить солдаты столичного гарнизона. Днем 25 октября в Зимний прибыла делегация казачьих полков. Министры А.И. Коновалов и Н.М. Кишкин уговаривали прибывших защищать правительство. В ответ казаки вновь категорически заявили, что „...ни один казак не выступит“ [27]. На возобновившемся после этих безрезультатных переговоров заседании Временного правительства Коновалов сообщил о безуспешных попытках уговорить казаков [28]. В эти тревожные часы по казармам казачьих полков ездили председатель Предпарламента Н.Д. Авксентьев, представители правительства, безуспешно пытавшиеся уговорить казаков выступить на защиту Временного правительства [29].

Максимальные усилия с целью повлиять на позиции казаков прилагал Совет Союза казачьих войск. На состоявшихся 25 октября в его помещении нескольких заседаниях присутствовали и специально приглашенные члены полковых комитетов 1-го, 4-го и 14-го Донских полков. Но, несмотря на все их увещевания, казаки однозначно заявили о нейтралитете всех трех казачьих полков [30]. Члены Совета Союза есаул Аникеев и прапорщик Худяков много раз приезжали в казармы донских полков, вели там переговоры, но выступления казаков без выдвинутых ими условий добиться не смогли [31]. В такой ситуации Совет Союза казачьих войск прибегнул даже к тому, что от своего имени направил специальное обращение проходившему в Киеве общефронтовому казачьему съезду с просьбой «при помощи резолюции съезда опомнить казачьи полки в Петрограде» [32].

Вечером 25 октября в 21 ч. 45 мин. казаки трех сотен 14-го Донского полка, находившихся на Дворцовой площади, поставили в известность членов правительства о своем решении уйти в казармы [33].

Позиции донских казаков во время восстания в столице, учитывая численность и уровень боевой подготовки красногвардейцев, практически нейтральные позиции основной массы солдат гарнизона, во многом непосредственно сказались на его ходе, бескровном характере и отчасти на общих итогах. При этом не следует упускать из виду такие важные факторы, как значительные боевые возможности казачьих полков, пассивность подавляющего большинства солдатских частей. Так, по подсчетам известного зарубежного исследователя Р. Пайпса, в восстании на стороне большевиков участвовали только 4% общего числа солдат столичного гарнизона [34]. К тому же следует добавить, что это были солдаты запасных полков и батальонов, уровень военной подготовки и боевой дух которых были крайне низки. По свидетельству П.Н. Краснова, прибывший к нему из Петрограда сотник Карташов характеризовал столичный гарнизон как «не знающий, на чью сторону стать, держащий нейтралитет» [35]. Современные исследователи указывают на то, что солдаты Петроградского гарнизона во время восстания «...заняли пассивную позицию, отсиживались в казармах и требовали от обеих сторон перехода к переговорам» [36]. В таких условиях за позициями казаков весьма внимательно наблюдали не только обе противоборствующие стороны, а также и некоторые силы, занимавшие выжидательные позиции, в частности многие юнкерские училища Петрограда. Так, вечером 25 октября часть училищ запрашивала донские полки относительно их намерений выходить на защиту правительства. Получив от последних уклончивый ответ, юнкера воздержались от каких-либо активных действий и остались на местах [37].

Оказавшись в очень сложном и практически безвыходном положении, члены Временного правительства уповали на прибытие в столицу верных частей с фронта, прежде всего, конечно, казачьих полков. Утром 26 октября прибывший в штаб Северного фронта Керенский вновь приказывает частям 3-го конного корпуса двигаться на Петроград. Благодаря усилиям его командира генерала Краснова днем этого же дня первые эшелоны с казаками отправились в путь. Правда, Краснову удалось собрать весьма незначительные силы: всего шесть сотен 9-го Донского полка и четыре сотни 10-го Донского полка. Причем эти сотни были так называемого слабого состава и насчитывали примерно по 70 казаков в каждой. По словам самого П.Н. Краснова, на Петроград двинулось в общей сложности 700 казаков [38].

Общие настроения казаков, шедших на столицу, так же как и противостоявших им красногвардейцев, солдат и матросов, были далеко не воинственными. Приказ о движении на Петроград они исполняли с большой неохотой. Цели похода оставались для них во многом неясными, к тому же, как верно заметил А.И. Деникин, в то время «...казаков сильно смущали их одиночество (т.е. отсутствие поддержки со стороны других, прежде всего пехотных, армейских частей. – В. Т.) и мысль, что они идут «против народа» [39]. Но казаки все-таки продолжали продвигаться вперед. 27 октября они без боя занимают Гатчину. Находившиеся там солдаты и матросы, направленные из Петрограда навстречу войскам Краснова, были разоружены казаками. Вечером этого же дня дежурный Петроградского ВРК получил сообщение из Гатчины о том, что там «разоружены матросы, 100 человек, и взято шесть пулеметов. Разоружены семеновцы и измайловцы. Всего обезоружено 1500 человек» [40]. Начавшееся вооруженное противоборство не отличалось тогда масштабностью и ожесточенностью действий. По свидетельству Н.И. Подвойского, «...уже после первой перестрелки казаков с красногвардейцами и войсками началось братание» [41].

В тот же день к войскам Краснова подошло еще две сотни 10-го Донского полка с 2 орудиями [42]. 28 октября Краснов отдает приказ о дальнейшем наступлении на Петроград [43]. В этот же день его части занимают Царское Село. Тогда же к ним подходят на подкрепление три сотни 1-го Амурского казачьего полка из состава Уссурийской конной дивизии. Но амурцы, по словам Краснова, заявили, что «...в братоубийственной войне принимать участия не будут, что они держат нейтралитет», и отказались даже выставить заставы для охраны Царского Села и смены усталых донцов [44]. В это же время и сами донские казаки через свои полковые комитеты заявили Краснову, что до подхода пехоты они дальше не пойдут [45]. C большим трудом генералу при помощи комиссаров Станкевича и Войтинского удалось успокоить казаков. Керенского, присутствие которого в войсках вызывало открытое и всевозрастающее недовольство казаков, уговорили уехать в тыл, в Гатчину.

Терпели неудачу и попытки переброски к Краснову дополнительных воинских сил, в том числе и казачьих полков его корпуса. Приказ Керенского о безотлагательной посылке в Гатчину 13-го и 15-го Донских полков выполнен не был [46]. В донесении генерал-лейтенанта Н.Н. Духонина Керенскому по данному вопросу говорилось, что эти полки не были отправлены из-за отказа железнодорожников подавать вагоны. Сами же казаки противодействия им не оказали и не изъявили желания выполнять приказ [47].

К вечеру 29 октября в распоряжении генерала Краснова находилось всего 630 казаков, 18 орудий, броневик и бронированный поезд [48]. Несмотря на столь незначительные силы, Керенский, Савинков, Станкевич решительно настаивали на дальнейшем наступлении. Но ситуация в красновском отряде серьезно осложнилась ввиду того, что в самом конце дня к генералу явились члены комитетов 1-й Донской и Уссурийской дивизий и заявили, что казаки отказываются идти дальше на Петроград без пехоты. При этом они высказали мысль, которая сильно беспокоила казаков: «Если пехота не приходит – значит, она вся против правительства и идет с большевиками» [49]. Краснову пришлось долго убеждать явившихся казаков продолжить движение вперед. Несмотря на значительные колебания, утром 30 октября казаки возобновили наступление. Под Пулковом они были встречены довольно многочисленными сводными отрядами Петроградского ВРК, состоявшими из красногвардейцев, солдат и матросов. После достаточно упорного боя казаки вынуждены были отойти в Царское Село, а затем и дальше, в Гатчину. Бой под Пулковом стал практически решающим и наиболее кровопролитным. В ходе него казаки, по свидетельству П.Н. Краснова, потеряли 3 человека убитыми и 28 ранеными. Потери же частей ВРК, по его словам, основанным на высказывании командовавшего большевистскими войсками полковника М.А. Муравьева, составили более 400 человек [50].

Вечером из Гатчины в занятое частями ВРК Царское Село прибыла делегация казаков с предложением начать переговоры о прекращении боевых действий. На следующий день в Гатчину к казакам приехала делегация от Петроградского ВРК во главе с П.Е. Дыбенко. На состоявшемся совместном митинге большинство казаков заявило о своем нежелании участвовать в гражданской войне [51]. В казачьи части стали прибывать агитаторы. Была направлена даже специальная делегация II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов во главе с донским казаком С.И. Кудиновым [52].

1 ноября между казаками и членами ВРК было достигнуто соглашение о прекращении боевых действий, аресте Керенского и передаче в руки ВРК. Сами же казаки подлежат свободному пропуску домой. На следующий день по всей стране была разослана телеграмма № 34 «Всем, всем, всем» с сообщением о переходе казаков на сторону революционных войск [53]. Поход Керенского—Краснова на Петроград окончился неудачей.

Отказ казаков столичного гарнизона выступить на стороне Временного правительства, занятая ими нейтральная позиция оказали весьма существенное влияние на ход и итоги Октябрьского восстания. В то же самое время преувеличивать значение данного фактора не стоит. Поэтому вряд ли можно согласиться с утверждениями некоторых авторитетных эмигрантских деятелей, таких, например, как бывшего председателя Предпарламента Н.Д. Авксентьева, о том, что «вмешательство казаков» во время восстания имело бы «решающее значение» [54].

Подчиняясь приказам командования, небольшая часть казаков 3-го конного корпуса двинулась к столице на подавление большевистского восстания. Однако не столь незначительная численность казаков отряда генерала Краснова, сколько их растущее недовольство, нежелание принимать участие в разгоравшейся Гражданской войне привели к провалу похода Керенского—Краснова.

Все большее воздействие на позицию казаков начинают оказывать пацифистские, миролюбивые настроения. Казаки-фронтовики настойчиво выражают требования мира, как на внешнем, так и на внутреннем фронтах. Конечно, позиция казаков столичного гарнизона и части полков 3-го конного корпуса не отражала полностью настроений и взглядов фронтового казачества в целом. Но она свидетельствовала о довольно значительных и очень непростых процессах, происходивших в политическом сознании.

События, развернувшиеся в казачьих областях страны в конце октября 1917 года, отличались большой остротой и драматичностью. 25 октября донской атаман А.М. Каледин получил телеграмму министра юстиции П.Н. Малянтовича с сообщением, что в столице большевики пытаются захватить власть [55]. Через несколько часов, поздним вечером того же дня, на имя Каледина приходит еще одна телеграмма, подписанная министром внутренних дел А.М. Никитиным, в которой говорится о низложении Временного правительства [56]. Сразу после этого Каледин отправляет телеграммы Временному правительству, в штаб Верховного Главнокомандующего, Совету Союза казачьих войск, атаманам всех казачьих войск страны, начальникам войсковых подразделений Донской области и во все казачьи части, в которых было заявлено, что донское войсковое правительство считает захват власти большевиками преступным и совершенно недопустимым и окажет полную поддержку Временному правительству [57]. 26 октября товарищ донского атамана М.П. Богаевский направил телеграмму на имя Керенского с приглашением членов правительства и Совета республики в Новочеркасск «для восстановления и укрепления государственной власти» [58]. В этот же день Каледин пытался установить тесный контакт со штабом Верховного Главнокомандующего и вел продолжительные переговоры с его начальником генерал-лейтенантом Духониным [59]. Решительное заявление донских казачьих властей явилось одним из первых громких призывов к решительной борьбе с большевиками. И он был услышан и подхвачен во многих казачьих войсках. Уже 26 октября атаман Оренбургского войска А.И. Дутов, буквально через несколько часов после возвращения из Петрограда, где он участвовал в работе Предпарламента, встречался с Керенским и был утвержден им на избранной атаманской должности с присвоением звания полковника. Дутов ознакомился с телеграммой донского атамана и сразу же издал приказ № 816, в котором говорилось об осуждении большевистского выступления и поддержке Временного правительства. Причем его текст повторял, за исключением незначительных добавлений, содержание калединской телеграммы. Здесь же указывалось, что с 20 часов 26 октября войсковое правительство Оренбургского войска временно, впредь до восстановления власти Временного правительства, берет на себя всю полноту исполнительной государственной власти в войске [60]. В этот же день в Оренбурге под председательством комиссара Временного правительства в Оренбургской губернии подпоручика Н.В. Архангельского состоялось совещание представителей ряда государственных органов и общественно-политических организаций, на котором был поддержан временный переход власти в крае к войсковому атаману и войсковому правительству [61]. На следующий день большинство депутатов Оренбургского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов отклонило предложение большевиков о взятии власти в губернии Советами и, наоборот, высказалось в поддержку действий местных властей [62].

Атаман Терского казачьего войска М.А. Караулов, получив телеграмму Каледина и добавив в ее текст только одну фразу с призывом ко всем гражданам Терского края к «дружному и единодушному отпору большевикам», отправил всем войскам [63]. Одновременно было разослано и воззвание Терского войскового круга к населению области с резкой критикой большевиков и призывом ко всем жителям к беспощадной борьбе с изменниками Родины [64].

26 октября, по получении информации о свержении Временного правительства, приказом войскового атамана Кубанского войска А.П. Филимонова Кубанская область была объявлена на военном положении [65]. На другой день рассылается телеграмма, в которой от имени войскового атамана и войскового правительства заявлялось о стремлении защищать Временное правительство и о непризнании и беспощадной борьбе с новой большевистской властью. Вся государственная власть в области сосредотачивалась в руках войскового правительства и атамана [66]. (Чуть позже, в период своей работы с 1 по 14 ноября, 1-я сессия Кубанской Законодательной рады поддержала эти действия казачьей администрации. Образованное тогда же вместо войскового Кубанское краевое правительство во главе с Л.Л. Бычем также заняло непримиримую позицию в плане борьбы с большевиками.)

Одновременно с категоричными политическими заявлениями по отношению к взявшим власть в столице большевикам казачьи лидеры предпринимают попытки конкретных действий по борьбе с ними. Так, в ответ на поступившую 28 октября атаману Каледину телеграмму начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанта Духонина с просьбой направить с Дона казачий отряд в Москву, а затем в Петроград на помощь Краснову [67] донской атаман уже 30 октября отдает приказ начальнику находившейся в области 7-й Донской казачьей дивизии готовить к отправке в Воронеж и далее 21-й и 41-й Донские полки, 15-ю Донскую батарею и 4-й Донской пеший батальон [68]. Правда, через несколько дней из-за сложившейся обстановки данный приказ был отменен. 31 октября калединские части занимают 45 населенных пунктов в Донбассе и разгоняют местные Советы [69]. 2 ноября приказом атамана Каледина Ростовский, Черкасский и Таганрогский округа войска были объявлены на военном положении [70]. В этот же день издается приказ об установлении в расположенных на территории Донской области казачьих частях строжайшего внутреннего распорядка, постоянном нахождении офицеров при своих частях и ряде других мер [71]. В последнем, десятом пункте данного приказа говорилось о том, что нельзя допускать в казачьи части большевистских агитаторов и распространять среди казаков агитационную литературу [72]. Но полностью изолировать армейское казачество от все возрастающего воздействия революционной пропаганды в тех условиях было практически невозможно.

В Оренбуржье в конце октября верные атаману Дутову войска занимают один из важных пунктов – город Троицк, разгоняют Совет и передают всю полноту власти местному атаману Токареву [73]. 30—31 октября дутовские отряды окружили Челябинск и предъявили ультиматум взявшему в городе власть Совету рабочих и солдатских депутатов о передаче всех властных полномочий Челябинской городской думе. В случае отказа угрожали началом боевых действий. Совет принял выдвинутые условия [74].

В Семиречье войсковой атаман Щербаков, председатель Войскового круга Астраханцев, комиссар Временного правительства Шкапский и лидер алаш-ордынцев Тынышпаев выступили против признания Советского правительства и заявили о том, что они не допустят установления в области власти Советов [75]. 31 октября войсковой Совет Семиреченского войска утверждает решение о немедленном аресте всех лиц, агитирующих против Временного правительства [76]. На следующий день войсковой Совет объявил, что со 2 ноября Семиреченское казачье войско берет в свои руки всю полноту власти в Семиреченской области [77]. В этот же день, 1 ноября, принимается решение об образовании на основе войска войскового правительства [78]. Вскоре оно объявило Семиреченскую область на военном положении [79]. Совет рабочих и солдатских депутатов г. Верного был разогнан, а находившиеся в городе запасные солдатские полки расформированы [80]. Решительные действия войскового правительства поддержали туркестанский комитет Временного правительства и комитет националистической казахской политической организации «Алаш-Орды» [81].

Драматические события в самом начале ноября разыгрались в административном центре Сибирского войска г. Омске. 1 ноября здесь против фактически взявших власть местных большевистских сил выступили офицеры гарнизона и юнкера. Они арестовали членов Омского военно-окружного комитета, командующего революционными войсками округа прапорщика П.Н. Половникова и некоторых депутатов гарнизонного комитета. В соответствии с планами организаторов антисоветского выступления, согласованными с некоторыми членами войсковой управы Сибирского войска, активную роль в нем должны были сыграть казаки находившихся в городе нескольких сотен [82]. Но казаки уклонились от участия в вооруженной борьбе. Аналогичную позицию занял и Совказдеп. Тогда ряд лиц из войсковой администрации обратились с призывом о помощи к казакам близлежащих станиц. Причем вскоре он был подкреплен секретным приказом войсковой управы о срочной мобилизации казаков старших возрастов и о немедленной переброске в Омск нескольких сибирских казачьих сотен из-под Семипалатинска. Но осуществить все эти мероприятия не удалось из-за отказа казаков выполнять приказ. В итоге антисоветское выступление в Омске было подавлено уже 4 ноября [83].

После бурных и довольно продолжительных споров определились политические позиции большинства членов Совказдепа. 13 ноября он принял резолюцию, в которой Совнарком характеризовался как «самозваный» и содержалось требование создания однородного социалистического правительства без участия Ленина. В ней также осуждались переговоры СНК с Германией о перемирии [84]. Через несколько дней большинство членов Совказдепа приняло участие в совместных заседаниях с депутатами Малого войскового круга. На одном из них была принята резолюция с резким осуждением захвата власти большевиками и заявлением о начале немедленной организации местной государственной власти без какого-либо участия большевиков [85]. Таким образом, на территории Сибирского войска, и прежде всего в самом Омске, сложилась ситуация формального двоевластия. В качестве высших органов власти здесь выступали, с одной стороны, Советы, а с другой, войсковые круг и управа и вставший на их сторону Совказдеп.

В Терском войске 6 ноября войсковое правительство принимает чрезвычайное постановление о передаче всей полноты власти в области в руки войскового круга и правительства [86]. Через несколько часов после этого на состоявшемся объединенном совещании войскового правительства и ЦК Союза объединенных горцев Северного Кавказа разгораются споры по вопросу о местной власти. Атаман М.А. Караулов изложил содержание «Проекта казачьей декларации о создании местной власти» и «Проекта Временной Конституции Терского края» [87]. Принимается решение о разделении власти в Терской области. На территориях, где проживало большинство горцев, фактически подконтрольных Союзу, власть берет в свои руки Союз, а на землях войска – атаман [88]. Из-за участившихся набегов горцев на казачьи станицы войсковой круг предоставил атаману Караулову неограниченные полномочия для борьбы с грабежами. Сразу же после этого Караулов объявил область на военном положении и привел все находившиеся в ней казачьи полки в полную боевую готовность [89]. Но напряженность в отношениях между казаками и горцами продолжала усиливаться.

В Оренбургском войске в рассматриваемый период основные события происходили в его административном центре – городе Оренбурге. 7 ноября здесь после перевыборов Совета победили большевики, которые стали сразу же реализовывать разработанный ранее план восстания. Казачьи органы власти предприняли активные контрмеры. Ночью этого же дня казачьи отряды арестовали 7 большевистских лидеров. Дутовцев поддержал созданный 8 ноября местный Комитет спасения Родины и революции, в который вошли 34 представителя от почти всех, за исключением кадетской, антибольшевистских партий и общественных организаций [90]. Но борьба продолжалась. 14 ноября на заседании Оренбургского Совета рабочих и солдатских депутатов образуется военно-революционный комитет. Казачьи власти, узнав об этом, приняли решение арестовать всех членов ВРК и принимавших участие в данном заседании членов Совета. В ночь на 15 ноября сводные отряды казаков и милиции окружили здание, где разместился ВРК, и арестовали всех находившихся там. 25 руководителей местных большевиков держат под арестом, а 60 человек освобождают [91]. В эти же дни по приказу Дутова разоружаются и демобилизуются солдатские части Оренбургского гарнизона. Одновременно атаман отдал приказ и о мобилизации казаков старших возрастов [92]. Казачьи власти одержали временную победу.

8 ноября выходит приказ атамана Гамова о взятии власти в Амурской области войсковым правлением [93]. 12 ноября состоялось совместное собрание членов войскового правления при участии комиссара Временного правительства Кожевникова, офицеров, находившихся в Благовещенске 1-й и 2-й батарей 8-го ополченческого корпуса, Амурской флотилии, представителей городской Думы. Было решено образовать областное Собрание общественного порядка, от имени которого тут же были предоставлены неограниченные полномочия атаману Гамову, комиссару Кожевникову и благовещенскому городскому голове Алексеевскому [94]. Но уже на следующий день состоялось экстренное заседание исполкома военной организации гарнизона г. Благовещенска с участием делегатов ротных и батарейных комитетов, казачьего исполкома, исполкома Амурской флотилии, на котором принимается решение о немедленном роспуске Собрания общественного порядка. 17 ноября образуется новый коллегиальный орган власти в области – Комитет общественного порядка. В него вошли атаман Гамов, комиссар Кожевников, начальник Благовещенского гарнизона, городской голова, представители Совета рабочих и крестьянских депутатов, военной организации гарнизона и председатель областной земской управы [95]. В области в результате достигнутого политического компромисса возможность осуществления властных полномочий получал довольно широкий круг политических организаций. Это свидетельствовало об относительной слабости казачьих органов власти, их вынужденных уступках при распределении власти.

Казачьи органы власти Астраханского войска, не имея возможности самостоятельно взять всю власть, предприняли политический маневр: они объявили о своей поддержке образованного 17 ноября в Астрахани эсеро-меньшевистского Комитета народной власти, объявленного высшим органом власти Астраханской губернии [96]. Также был достигнут определенный политический компромисс.

В Забайкалье казачьи антисоветские силы потерпели первое поражение. Выступивший решительно против власти СНК и местных большевистских сил есаул Г.М. Семенов, опиравшийся на находившийся в стадии формирования свой так называемый бурят-монгольский полк, встретил резкий отпор со стороны солдат гарнизона г. Верхнеудинска. После неравного боя отряд Семенова вынужден был отступить в полосу отчуждения КВЖД на станцию Маньчжурия под прикрытие китайских властей [97]. Здесь ему существенную финансовую помощь стал оказывать управляющий КВЖД генерал Д.Л. Хорват [98].

Специфическую политическую позицию осенью 1917 года заняли казачьи органы власти Уральского (Яицкого) войска. Они воздержались от каких-либо антисоветских заявлений и заняли внешне миролюбивую, а по сути дела выжидательную позицию [99]. В административном центре войска г. Уральске одновременно существовали и войсковая казачья администрация, и Совет рабочих и солдатских депутатов, и представительство Западного отделения «Алаш-Орды». Такое же положение было и в г. Гурьеве [100]. Причем столь своеобразная ситуация в войске сохранялась до начала 1918 года.

Значительную роль в планах борьбы с советским правительством казачьи руководители отводили фронтовым казачьим частям как наиболее серьезной реальной военной силе. Большие надежды в этом отношении они возлагали на проходивший в г. Киеве Всероссийский общефронтовой казачий съезд, который начал свою работу еще 21 октября. Ход и решения данного съезда освещены в различных изданиях [101]. Серьезное политическое значение этому съезду придавали и правительственные круги [102]. Созванный Советом Союза казачьих войск, он должен был продемонстрировать единство фронтового казачества, его верность правительству и казачьим властным структурам. На съезд прибыло 810 делегатов от фронтовых казачьих частей. Председательствовал на нем известный казачий деятель П.М. Агеев. Но в ходе работы съезда среди его делегатов образовалась оппозиционно настроенная левая группа, возглавляемая небезызвестными А.Г. Нагаевым и И.С. Ружейниковым [103]. По данным печати, она насчитывала 34 человека [104]. Помимо этого на съезде, по свидетельствам очевидцев, произошел открытый раскол между офицерским составом и рядовым казачеством [105], а также прошло как бы разделение казаков на «трудовых» и «нетрудовых» [106]. Однако уже 26 октября подавляющее большинство делегатов проголосовало за постановление в поддержку Временного правительства, призывавшее все казачьи части к борьбе с большевистским выступлением [107]. Сразу же приступили к выработке направленных против власти Совнаркома чрезвычайных мер [108]. Одной из первых было решение об образовании специального исполнительного комитета съезда по борьбе с большевизмом [109].

Ввиду осложнения положения в Киеве съезд по приглашению донского атамана и войскового правительства переезжает в г. Новочеркасск. Работа возобновилась 6 ноября. Выступивший перед делегатами атаман Каледин подчеркнул, что в условиях отсутствия центральной власти в стране в Новочеркасске соберутся Совет Союза казачьих войск и объединенное правительство Юго-Восточного союза, и представители казачества получат возможность принять необходимые важные решения [110]. Товарищ донского атамана Богаевский высказался еще более определенно, призвав делегатов съезда способствовать созданию «твердой почвы» в казачьих областях, укреплению Юго-Восточного союза с целью начала строительства здесь власти «...в помощь новому Временному правительству» [111].

Однако на съезде в Новочеркасске обозначились весьма существенные противоречия между наиболее консервативными и радикальными депутатами. Несмотря на свою малочисленность, левая группа съезда активно участвовала в обсуждении рассматриваемых вопросов. Представители этой группы, в частности, объявили протест против принятого решения об отделении казачьих областей и захвата в них власти войсковыми правительствами [112]. Ряд радикально настроенных представителей от донских частей, без малого половина делегатов от сибирских и уральских полков высказались за политическую коалицию всех демократических сил, включая все социалистические партии, и даже партию большевиков [113]. Чуть позже «левые» внесли предложение о прекращении военных действий против советской власти. Причем за него, к удивлению представителей казачьих органов власти, проголосовало большинство делегатов. Дальнейшее развитие событий в таком направлении могло привести к непредсказуемым результатам, поэтому руководители съезда сочли за лучшее завершить его заседания и закрыть съезд [114].

В ноябре 1917 года в казачьи области, главным образом на Дон, Кубань и в Оренбуржье, прибывают многие видные политические и военные деятели. Сюда же устремляются и решившие бороться с большевиками офицеры, юнкера, гражданские лица. В ноябре на Дон приезжают П.Н. Милюков, А.И. Гучков, М.В. Родзянко, генералы Л.Г. Корнилов, М.В. Алексеев, А.И. Деникин, А.С. Лукомский и ряд других. Они рассчитывали найти здесь надежную основу формирующегося антибольшевистского движения. Позже А.С. Лукомский отмечал, что осенью 1917 года «всем нам казалось, что донское, кубанское и терское казачество не будут восприимчивы к большевистским идеям» [115]. Факт перемещения в ноябре 1917 года центра армейской оппозиции большевистской власти в казачьи области юго-востока страны отмечали и зарубежные исследователи [116]. На Дон устремились сотни офицеров и юнкеров, множество гражданских беженцев из центра страны. В Оренбург к атаману Дутову для борьбы с большевиками прибывают 120 офицеров из Москвы [117]. Но эти силы, ввиду пассивной позиции основной массы казачества, были крайне незначительными.

К концу осени 1917 года общие политические взгляды казачества в основном оставались прежними, что весьма наглядно продемонстрировали итоги выборов в Учредительное собрание в казачьих областях. В большинстве войск казаки в основном голосовали за так называемые казачьи списки, в которых были представлены наиболее авторитетные в казачьей среде лица. В Донском войске, например, за казачий список проголосовало более 80% участвовавших в выборах казаков [118]. В Оренбургском войске местный казачий список набрал самое большое количество голосов по всей Оренбургской губернии – 218 196 [119]. В Амурской области, несмотря на преобладание там неказачьего населения и низкой избирательной активности, составлявшей всего около 55%, кандидату от казаков Н.Г. Кожевникову, бывшему комиссару Временного правительства, удалось одержать победу и получить один из трех полагавшихся на область депутатских мандатов [120]. За своих казачьих кандидатов проголосовало подавляющее большинство семиреченских казаков. Объединенный блок казаков и алаш-ордынцев набрал 52,8% голосов избирателей Семиреченской области [121]. Во всех остальных войсках, кроме Кубанского, где выборы в установленные сроки не состоялись, они прошли уже в январе 1918 года, и Забайкальского, в котором сложилась особая ситуация, наблюдалась примерно такая же картина. Исключение составило лишь Забайкальское войско, где значительная часть казаков проголосовала за эсеровский список. Казачьи кандидаты набрали только 12,8 тыс. голосов, что было в 4 раза меньше, чем у эсеров, и почти в 1,5 раза меньше, чем у Бурятского национального комитета [122].

Участие в выборах казаков-фронтовиков осуществлялось на основании специального правительственного постановления от 25 октября 1917 года, в соответствии с которым они получили право голосования за кандидатские списки избирательных округов, находившихся в своих казачьих областях [123]. В ходе голосования подавляющее большинство армейского казачества также поддержало казачьих кандидатов. Небольшая часть казаков голосовала за эсеров и представителей других партий. Так, например, из общего числа донских казаков-фронтовиков 78,1% проголосовало за казачий список, 16,1% за эсеровский, 3,1% за большевистский [124]. Итоги выборов отразили действительную политическую картину казачьей среды. В сознании подавляющего большинства казаков по-прежнему продолжали доминировать традиционные, так называемые общеказачьи взгляды. Влияние сугубо политических факторов еще не было доминирующим. Сработал и своеобразный стереотип мышления, поскольку в «казачьих» списках были представлены свои, казачьи лидеры, обещавшие отстаивать интересы всех казаков.

Для совместных антисоветских действий атаман и войсковые правительства пытались установить союзы с различными политическими силами. 14 ноября в ответ на полученную ранее телеграмму украинской Центральной рады с предложением образования союза антисоветской направленности [125] Донское войсковое правительство на своем закрытом заседании высказалось за создание «Союза Юго-Восточных областей и Украины» для борьбы с советским правительством [126], а в перспективе и совместного временного Российского правительства [127].

В первой половине ноября активизировалась деятельность генералитета по возможному использованию казачьих соединений в антисоветских целях. Так, генерал Л.Г. Корнилов в письме генерал-лейтенанту Н.Н. Духонину предлагал сосредоточить в ряде ключевых районов страны, прежде всего на стратегической линии Орша—Могилев—Жлобин, ряд надежных казачьих дивизий и осуществить установление прочной связи и точного соглашения с атаманами Донского, Терского и Кубанского войск [128]. Но, ознакомившись с этим предложением, генерал Духонин на полях письма сделал весьма характерную пометку: «Казаки заняли непримиримую позицию – не воевать с большевиками» [129]. Командующий 3-м конным корпусом генерал П.Н. Краснов первоначально попытался создать на базе своего корпуса сильную военную группировку в тылу Северного фронта. С этой целью он хотел вызвать из Петрограда и Финляндии 1-й, 4-й, 14-й и 23-й Донские полки и присоединить их к своему корпусу [130]. Этот замысел Краснова поддержал генерал Духонин, который 16 ноября отдал распоряжение о формировании из 1-го, 4-го и 14-го Донских полков новой 10-й Донской дивизии с включением ее в состав 3-го конного корпуса [131]. Но оно выполнено не было. После принятия решения об отправке частей корпуса в пределы своих областей генерал Краснов предпринял попытку переправить части со всем вооружением в распоряжение атамана Каледина [132]. Однако казаки корпуса, так же как и подавляющее большинство других казаков-фронтовиков, не желали принимать участие в разгоравшемся противоборстве противников и сторонников советской власти, стремились уклониться от выполнения приказов своего командования, поскорей отправиться по домам. По мере прибытия на Дон они практически явочным порядком расходились по родным станицам.

Как видим, сразу же после поступления известий о событиях в Петрограде, свержения Временного правительства, установления власти Совнаркома атаманы и войсковые правительства всех казачьих войск, за исключением Забайкальского и Уральского, заявляют о непризнании советской власти и призывают к решительной борьбе с нею. Причем всем своим политическим заявлениям они стремились придать как можно более широковещательный характер с целью максимальной мобилизации всех антибольшевистских политических сил. Но сколько-нибудь значительных военных сил в это время в их распоряжении не было. Находившиеся в пределах казачьих войск казачьи части, небольшой общей численностью, рассредоточенные по различным административным центрам и районам своих областей, с большим трудом справлялись с исполнением приказов атаманов и войсковых правительств о поддержании порядка, сохранении политической стабильности и предотвращении возможных пробольшевистских выступлений на их территориях. Тем не менее казачьи лидеры начинают активную деятельность по созданию обширных и прочных оплотов для организации как местных, так и региональных, а в некоторых войсках, например в Донском, отчасти в Кубанском и Оренбургском, и всероссийских антисоветских движений. Основными центрами борьбы с советской властью становятся Донское и Оренбургское войска, атаманы и правительства которых вели наиболее активную и масштабную оппозиционную СНК политическую деятельность и имели в своем распоряжении более значительный, по сравнению с другими войсками страны военный потенциал. Они также занимали важное географическое положение, позволявшее контролировать связь центральных губерний с обладавшими очень большими продовольственными, топливными, общими экономическими, а также военными ресурсами югом и востоком страны. Их месторасположение было наиболее близким по сравнению с другими войсками к Петербургу, Москве и многим политико-административным объектам центральной части страны. Неслучайно именно сюда и направились бежавшие от новой власти из столицы и крупных городов центра России видные политические и военные деятели, офицеры, значительное число представителей крупной буржуазии и других гражданских лиц. Именно на казачьи области антисоветские лидеры в то время возлагали самые большие надежды. Значительную роль в этом плане играли и занятые атаманами и войсковыми правительствами антисоветские политические позиции.

Принимая во внимание значение казачества как довольно серьезной военной и социально-политической силы, сразу же после Октябрьской революции на него обращают пристальное внимание не только лидеры антисоветского движения, но и советское правительство. Первые предпринимали настойчивые попытки привлечения широких масс казачества для борьбы с новой властью. А большевистское руководство ставило целью отрыв казаков от войсковых властных структур, их выход из-под влияния казачьих лидеров во главе с атаманами, максимальную нейтрализацию и в некоторой степени даже возможное привлечение части казачества на сторону «власти рабочих и крестьян». Основной упор при этом большевики стремились делать на разрушение традиционных, так называемых общеказачьих взглядов и настроений, внесение в казачью среду социально-классовых антагонизмов. Их первостепенной задачей являлась максимальная нейтрализация казачества как возможной социальной базы антисоветского движения. Важная роль в этом отводилась массированному агитационно-пропагандистскому воздействию на казаков, в первую очередь на фронтовиков. Хотя большевистские идеи о мировой революции, о превращении мировой войны в гражданскую для подавляющего большинства населения страны, в том числе и для казачества, были непонятны, во многом условны и отвлеченны, их призывы к немедленному заключению «всеобщего демократического мира без аннексий и контрибуций», содержавшиеся в Декрете о мире, были конкретными, понятными, отвечали чаяниям народа, и в первую очередь фронтовиков. Определенное влияние на казачество оказал и Декрет о земле. Его самый короткий пятый пункт гласил, что «земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются» [133]. И хотя определения понятия «рядовой казак» ни в этом, ни в других советских документах сделано не было, практически все казаки, за исключением атаманско-офицерской прослойки, могли считать себя таковыми. Содержание этого декрета, не регламентировавшего характера казачьего землепользования, заинтересовало казаков прежде всего потому, что не декларировало непосредственного ущемления их прав в аграрной сфере. А ведь именно на этот счет у них было очень много опасений. Хорошо понимая данное обстоятельство, советское руководство представило на Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов специальное обращение от имени съезда к казачеству, в котором особо подчеркивалось: «Вам говорят, что Советы хотят отнять у казаков землю. Это ложь» [134]. Это был очень грамотный политический ход, призванный сработать на опережение в плане пропагандистского воздействия на казачество и дезавуирования позиций по данному вопросу казачьих лидеров.

Представители высшего партийно-советского руководства с большим вниманием и озабоченностью следили за реакцией казаков на события Октябрьской революции. Они отчетливо сознавали вероятность использования казачьих частей в активной антисоветской борьбе. В начале ноября председатель СНК В.И. Ленин встречается с делегатами 4-го Донского казачьего полка И.В. Акимовым и А.Я. Антюфеевым. В ходе состоявшейся беседы Ленин интересовался настроениями среди казаков полка, особое внимание уделив вопросу их отношения к советской власти [135]. Важную роль в проведении большевистской политики по отношению к казачеству играл специальный Казачий комитет ВЦИК, созданный 4 ноября 1917 года. В него вошли некоторые радикально настроенные казаки донских и кубанских полков, находившихся в Петрограде и Финляндии, а позже и представители различных оренбургских, уральских, сибирских и астраханских казачьих частей. Председателем этого комитета избрали казака 14-го Донского полка И.А. Лагутина. В функции Казачьего комитета ВЦИК входило участие в выработке политики советской власти по отношению к казачеству и непосредственное руководство агитационно-пропагандистской работой среди казаков. Его деятельность была весьма плодотворной и довольно эффективной, поскольку казаки – члены этого комитета хорошо знали нужды и чаяния казачества, возможные методы их удовлетворения. Поэтому многие решения Совнаркома, принятые на основе предложений Казачьего комитета, вызывали неподдельный интерес у казаков. Характерен следующий эпизод: 16 ноября члены комитета приняли постановление № 12, восьмой пункт которого гласил: «Принять снаряжение казаков на счет государства, о чем просить Совет Народных Комиссаров издать декрет» [136]. На основе данного постановления позже были разработаны соответствующие законопроекты и представлены во ВЦИК и СНК. Спустя короткое время они получили одобрение СНК [137]. Лучшего материала для большевистской агитации среди казаков не найти.

Деятельность Казачьего комитета в конечном счете сыграла значительную роль в пропаганде среди казачества просоветских и пробольшевистских идей, способствовала его отходу от поддержки войсковых правительств и проводимой ими антисоветской политики.

В казачьих областях страны продолжалось силовое противоборство сторонников и противников власти Советов. Во второй половине ноября, мобилизовав все имевшиеся в их распоряжении военные силы, и прежде всего казачьи воинские подразделения, войсковые атаманы ряда войск предпринимают попытку перехода в решительное наступление. Основной удар ими наносится по очагам сосредоточения просоветских сил в крупных городах на территориях своих областей.

На Дону наиболее упорная борьба развернулась за Ростов, власть в котором находилась в руках местного ВРК. 18 ноября атаман Каледин отдает приказ о наступлении на город. Но казаки отказались его исполнять. Участники событий позже отмечали, что в сложившихся условиях дело даже доходило до того, что атаману приходилось ездить и уговаривать чуть ли не каждый полк и каждую батарею [138]. А казаки нескольких сотен, расквартированных в Ростове, открыто заявили, что драться с рабочими и солдатами не будут [139]. Явное нежелание казаков участвовать в вооруженной борьбе с рабочими дружинами отмечали и прибывшие в Ростов на помощь революционным силам моряки Черноморского флота [140]. Такие же далеко не воинственные настроения превалировали и среди казачьих частей, находившихся и в других районах области. Всего в пределах Донской области в это время находилось 12 казачьих полков, несколько запасных батарей, а также некоторые мелкие подразделения казаков и местные станичные командиры. Но для активной вооруженной борьбы с советскими силами А.М. Каледину удалось привлечь весьма ограниченное число казаков [141].

24 ноября командующий войсками Таганрогского округа генерал Назаров докладывал атаману Каледину об открытом неповиновении казаков и об их отказе выполнять его приказания [142]. Каледин вынужден был принимать все возможные меры для организации наступления. Его настойчивые не столько приказы, сколько уговоры привели к определенным результатам. Часть казаков 46-го и 48-го Донских полков с большой неохотой, но все же двинулись к Ростову. Но и здесь были случаи неповиновения атаману и офицерам. Так, две сотни 46-го полка, дойдя до станицы Нахичевань, отказались ее занять и обезоружить находившихся там красногвардейцев [143]. Казаки стремились всячески уклониться от вооруженных столкновений, и в начавшемся бою за Нахичевань заняли позицию практически сторонних наблюдателей. Офицеры были не в силах повлиять на них. Представитель войскового правительства Сизякин в телеграмме атаману в Новочеркасск констатировал: «Возле ст. Нахичевань происходит бой между большевиками и кадетами (т.е бойцами известной Алексеевской организации и добровольческих отрядов. – В. Т.). Казаки активного участия в бою не принимают» [144]. Все отчетливей прослеживалась не только явная пассивность казаков в разгоравшейся вооруженной борьбе, но и их крайне негативное к ней отношение. Это отмечали и очевидцы событий из числа большевистского руководства. В телеграмме члена ЦК РСДРП(б) А.С. Бубнова в Совнарком от 28 ноября с изложением хода борьбы за Ростов отмечалось, что «казаки в массе держатся нейтрально, заявляя, что с солдатами и рабочими они драться не будут» [145].

Участились случаи отказа казаков от исполнения приказов. Причем с каждым днем данные настроения усиливались и становились доминирующими. Даже сам Каледин в беседе с генералом Деникиным с горечью констатировал: «Отдаю распоряжение и знаю, что почти ничего исполнено не будет» [146].

Стремясь получить в свое распоряжение дополнительные военные силы и одновременно хоть как-то повлиять на своих казаков, Каледин обращается к кубанскому войсковому атаману и краевому правительству с просьбой прислать на Дон хотя бы два пластунских батальона. По свидетельству одного из очевидцев, атаман при этом сказал, что «необходимо нашим казакам показать, что Кубань с нами» [147]. Понимая сложность положения, в котором оказался донской атаман и войсковое правительство, кубанские казачьи лидеры незамедлительно откликнулись на призыв о помощи. Находившийся в Екатеринодаре представитель войска Донского сотник Жежел уже 28 ноября в специальной телеграмме в Новочеркасск докладывал, что Кубанское краевое правительство проинформировало его о принятом решении послать в Ростов 21-й Кубанский пластунский батальон. Правда, тут же он выражал сильное беспокойство по поводу того, что этот батальон может не достигнуть цели своего назначения [148]. Сомнения относительно возможности прибытия кубанского воинского подразделения на Дон были не безосновательны, поскольку настроения кубанского армейского казачества ненамного отличались от настроения донцов. В конечном счете вся эта затея с направлением кубанского батальона на помощь донскому правительству и атаману оказалась неосуществленной. По свидетельству генерала Деникина, бывшего в курсе этих дел, на Дон не был послан ни один надежный кубанский батальон, «поскольку такого на Кубани не оказалось» [149].

С целью необходимого воздействия на казаков-фронтовиков Каледин обращается за помощью к казакам старших возрастов, так называемым «старикам», избранным депутатами III Большого войскового круга. Выполняя просьбу атамана, они отправились уговаривать казаков 46-го и 48-го Донских полков подчиниться приказам и принять участие в наступлении на Ростов [150]. В итоге казаки, хоть и с большой неохотой, но все же заявили о готовности исполнять приказы атамана. 29 ноября верные войсковому правительству части, 46-й, 48-й полки, 5-й Донской пеший батальон, две батареи, часть юнкеров Новочеркасского училища и уряднических курсов, немногочисленные добровольческие отряды из офицеров и учащейся молодежи при поддержке офицерских рот Алексеевской организации начали наступление на город [151]. 4 декабря они занимают Ростов [152]. Потери сторон, по свидетельствам очевидцев, были небольшими. На исход борьбы, по мнению ростовских большевиков, в определяющей мере повлияло участие в наступлении калединских войск казаков-фронтовиков [153]. Официальная войсковая печать сообщала о том, что отказывавшиеся ранее от выступления некоторые казачьи части позже подчинились приказам и отдали себя в распоряжение войскового правительства [154].

Среди казачества с новой силой начинает проводиться крупномасштабная агитационно-пропагандистская работа представителей казачьих органов власти, офицеров, казаков-«стариков». Особенно активно она велась в казачьих полках и подразделениях. И в некоторых из них давала видимые результаты.

Правящими структурами одновременно вырабатывались и организационно-практические мероприятия по увеличению численности надежных вооруженных сил Донского войскового правительства. По утвержденному плану войскового штаба намечалось формирование из казаков старших возрастов, входивших в ополчение, боевых дружин общей численностью до 10 тысяч человек. Все окружные атаманы получили приказ о создании при казачьих полках добровольческих сотен, в которые бы вошли наиболее верные войсковому правительству казаки [155]. Неустойчивая позиция подавляющего большинства казачества вынуждала казачьих лидеров искать любые возможные способы для увеличения своих военных сил. Чуть позже, когда они окончательно убедятся в невозможности привлечения к борьбе казаков-фронтовиков, идея создания чисто добровольческих отрядов займет основное место в их планах организации верных воинских формирований.

Напряженная обстановка складывалась в ноябре 1917 года и на Кубани. Хотя в это время правящие казачьи органы полностью контролировали положение в пределах области, здесь нарастала революционная активность различных слоев населения. Так как одним из самых значительных очагов напряженности становится столица Кубанского войска, краевое правительство задержало в Екатеринодаре некоторые казачьи подразделения, которые должны были отправляться на фронт. К тому же весь их личный состав исправно выполнял приказы командования и являлся надежной опорой краевых властей. В городе в это время дислоцировались 1-я и 2-я сотни и штаб 1-го Екатеринодарского полка, Кубанский гвардейский дивизион, 1-я и 7-я запасные сотни и штаб 1-го запасного казачьего пластунского батальона, четыре роты и штаб 13-го Кубанского пластунского батальона, караульная команда 2-го Екатеринодарского полка, школа прапорщиков, несколько взводов запасной батареи, две роты и штаб 233-й Донской пешей дружины, четыре роты 214-й команды выздоравливающих и военно-фельдшерская школа [156]. Надежных и боеспособных частей, бывших в распоряжении властей, насчитывалось в общей сложности около двух полков [157]. Их присутствие и относительная слабость местных просветительских образований не давали возможности последним осуществить успешное вооруженное выступление.

На территории области в распоряжении краевого правительства было несколько прибывших с фронта казачьих полков и пластунских батальонов, ряд подразделений туземного корпуса. В то же время настроения казаков этих частей были довольно оппозиционными по отношению к казачьим властям. Даже официальный орган казачьей администрации газета «Вольная Кубань» прямо отмечала, что надежды местного правительства на поддержку прибывших с фронта воинских частей не оправдались, ни одна из них не подчинилась приказам [158]. В такой ситуации кубанское правительство начинает формирование добровольческих отрядов, состоявших главным образом из офицеров и юнкеров.

Определенное беспокойство высших органов казачьего управления вызывали настроения не только казаков-фронтовиков, но и станичников. В ноябре жители Кореновской, Крымской, Тимашевской, Усть-Лабинской и некоторых других станиц выражают недоверие войсковому атаману А.П. Филимонову и главе краевого правительства Л.Л. Бычу. Казаки требовали удаления из области подразделений туземного корпуса и добровольческих офицерских отрядов, считая, что их присутствие может дать повод для посылки на Кубань советских отрядов и создает угрозу вероятных боевых столкновений. А в ряде случаев станичники прямо высказывались за поддержку Советов рабочих, казачьих и солдатских депутатов [159].

В ноябре на территорию области продолжали постепенно возвращаться отдельные казачьи части. По свидетельствам очевидцев, они приходили с фронта с революционными лозунгами и большевистскими идеями [160]. Больше всего казаки-фронтовики стремились к миру. Когда по пути домой они узнавали о начавшемся вооруженном противоборстве своего правительства и Совнаркома, неминуемо грозившем перерасти в крупномасштабные военные столкновения, это вызывало у них бурное негодование. И в этом плане они были настроены довольно решительно. Этими настроениями умело пользовались в своих целях местные большевики. Например, когда членам екатеринодарского комитета большевистской партии стало известно о недовольстве казаков прибывшего в область одним из первых 1-го Екатеринодарского полка, они направили к ним своего представителя. Прибыв в ст. Ново-Титаровскую, где располагались подразделения полка, он установил связь с комитетом 6-й сотни и совместно с его членами развернул агитацию среди казаков [161]. Во многом под влиянием большевистской пропаганды против власти войскового атамана и правительства выступили казаки-фронтовики станицы Марьинской [162].

В оставшихся на фронте кубанских полках постоянно усиливалась настороженность казаков по отношению к командному составу. Так, свое недоверие к командирам казаки 1-го Кубанского полка объясняли тем, что офицеры все от них скрывали и не говорили правды о положении дел в стране [163]. В то же время, несмотря на заметное увеличение критических и прямо оппозиционных высказываний и действий в адрес высших органов казачьего управления, основная масса станичного и армейского кубанского казачества в ноябре 1917 года еще не вышла из сферы их влияния.

К концу осени 1917 года чрезвычайно тяжелая обстановка сложилась в Терском казачьем войске. Здесь до предела обострились межнациональные отношения, что могло привести к масштабной межнациональной войне между казаками и горцами. Одним из первых серьезных вооруженных столкновений между ними стало нападение чеченцев и ингушей на станицу Фельдмаршальскую и ее поджог [164]. Войсковое правительство оказалось в сложном положении. Его определенная растерянность, отсутствие действенных мер политического характера по поиску путей нормализации ситуации вызывали растущее недовольство казачества. Генерал А.С. Лукомский, находившийся тогда во Владикавказе, отмечал, что в конце ноября в некоторых станицах Терского войска «началось брожение» [165]. Атаман и правительство еще контролировали положение, но оно продолжало осложняться. Они обратились к донским властям с просьбой о помощи и присылке на Терек донских казачьих частей. В ответ на это атаман Каледин сообщил, что «реальными силами Терскому войску помочь не может» [166].

Под впечатлением от сообщений о беспорядках на Тереке и бесчинствах горцев многие фронтовые казачьи полки начали настойчиво ходатайствовать об их безотлагательной отправке в пределы края. Причем дело доходило до того, что казаки некоторых находившихся на Кавказском фронте подразделений, как, например, 1-го Горско-Моздокского казачьего полка, 1-й и 3-й Терских казачьих батарей, в случае отказа грозились самовольно покинуть позиции. Командованию ничего не оставалось, как разрешить их отвод в Терскую область [167]. Казачьи лидеры надеялись, что прибытие казаков-фронтовиков придаст им необходимую военную силу и авторитет и хотя бы частично стабилизирует внутриполитическое положение в крае. Но вопреки этим надеждам фронтовое казачество отказывалось послушно исполнять приказы и начинало открыто выражать неудовольствие действиями войскового правительства. Оно, по их мнению, не способствовало снижению напряженности в межнациональных отношениях и установлению мира и спокойствия. Не последнюю роль в росте таких настроений играла и различная революционная пропаганда. Отчетливо представляя угрозу, таившуюся в поведении казаков-фронтовиков, войсковой атаман М.А. Караулов 27 ноября разослал телеграмму с предписанием отпустить вернувшихся с фронта казаков в месячный отпуск. Согласно этому приказу уже 1 декабря по домам был распущен личный состав 2-го Волгского полка [168]. Станичная среда должна была оказать благотворное воздействие на взгляды и настроения фронтовиков. К тому же основная часть казачьих полков еще оставалась на фронте, и войсковое правительство не отказывалось от попыток возможного вовлечения казаков-фронтовиков в орбиту своей деятельности по их возвращении.

После значительной подготовительной работы 1 декабря во Владикавказе состоялось учредительное совещание войскового правительства, ЦК Союза объединенных горцев Кавказа, Союза городов Терско-Дагестанского края, на котором было официально объявлено об образовании объединенного Временного Терско-Дагестанского правительства. В него вошли атаман М.А. Караулов, чеченский нефтепромышленник Т. Чермоев, ингушский лидер В. Джабагиев и другие известные политические деятели края. Новое правительство попыталось взять ситуацию в области под полный контроль и стало вырабатывать политические пути нормализации весьма сложной и противоречивой обстановки. Но при этом оно столкнулось с очень большими проблемами, разрешить которые оказалось не в состоянии.

В Оренбургском войске, несмотря на успехи в борьбе с местными просоветскими силами, положение казачьих властей не было достаточно прочным. В его распоряжении находилось всего три запасных казачьих полка. К тому же их боевой потенциал, как частей, по сути дела учебных, был невысок [169]. Они располагались в Оренбурге, Верхнеуральске и Троицке. Кроме этих полков атаман Дутов мог рассчитывать на Оренбургское казачье военное училище и частично на учеников старших классов двух кадетских корпусов. По данным Н.К. Лисовского, в самом Оренбурге антисоветские силы насчитывали до 7 тыс. чел. [170]. Однако данные сведения, основанные на свидетельстве одного из ветеранов тех событий [171], представляются явно завышенными. К тому же среди казаков запасных частей доминировало стремление уклониться от участия в вооруженной борьбе. Так, казаки находившегося в г. Троицке полка проявляли явное нежелание воевать с рабочими [172]. Поэтому Дутов направил командирам казачьих частей, находившихся за пределами войска, директиву с требованием принятия мер к скорейшему прибытию казаков «каким угодно порядком» с оружием в свои округа [173]. В станичных районах начинается формирование добровольческих казачьих дружин [174]. В конце ноября, ввиду отказа казаков выполнить приказ атамана и войскового правительства о мобилизации, в Оренбурге официально объявляется о формировании добровольческих отрядов [175].

На борьбу с Дутовым мобилизуются местные и центральные советские силы. Причем действия и Совнаркома, и местных большевиков в данном плане отличались оперативностью. И уже 20 ноября сводные красногвардейские отряды из Уфы, Сызрани, Самары без боя занимают г. Челябинск. Самым сильным и организованным из них был самарский отряд, насчитывавший до 500 человек, во главе с В.К. Садлуцким, В.К. Блюхером и А.П. Галактионовым [176]. Советские отряды двинулись дальше. И в районе станции Платовки 29—30 ноября произошло первое столкновение. Красногвардейцы потерпели поражение и отступили [177].

После заявления высших властных структур Семиреченского войска о непризнании СНК и взятии всей власти в области в свои руки в Семиречье сложилась довольно серьезная политическая ситуация. Она обуславливалась целым рядом специфических причин. Здесь обозначилось противостояние казачьих органов власти с представителями умеренных социалистических, буржуазных политических и общественных сил, выражавших недовольство взятием всей власти в области казачьими структурами и устанавливаемыми ими порядками [178]. Особую проблему представляли межнациональные отношения в крае, а также взаимоотношения казачьих и алаш-ордынских органов.

В Семиречье какой-либо значительной военной силы казачьи власти не имели. В их распоряжении были 3-й Семиреченский казачий полк в составе 610 казаков и 25 офицеров и запасная сотня этого полка, насчитывавшая 201 казака и 9 офицеров. Они находились в г. Верном. В г. Джанкерте располагался 6-й Оренбургский казачий полк (858 казаков и офицеров), в г. Пржевальске – 1-я Семиреченская особая казачья сотня (87 чел.), в г. Пишпеке – 2-я Семиреченская особая сотня (83 чел.), в станице Подгорненской – 3-я Семиреченская особая сотня (133 чел.), в станице Надеждинской – 1-я Семиреченская ополченческая казачья сотня (93 чел.), в других пунктах области – 2-я, 3-я и 4-я Семиреченские ополченческие казачьи сотни. Общая численность всех этих казачьих подразделений составляла 2548 чел., в том числе 72 офицера [179]. Кроме этих подразделений в Верном была немногочисленная команда юнкеров, а в некоторых населенных пунктах по области формирования алаш-ордынской милиции [180]. Всех этих сил едва хватало для поддержания порядка. Ситуация в области осложнялась присутствием запасных и ополченческих солдатских частей, большинство которых представляло собой уже фактически разложившуюся и бурлящую массу, а также прекращением подвоза товаров и отсутствием почтовой и телеграфной связи с центром страны и с соседними регионами [181]. Но казачьи органы, совместно с алаш-ордынцами, продолжали контролировать ситуацию и надеялись укрепить свои позиции после прибытия казачьих полков с фронта.

В Уральском (Яицком) войске в ноябре 1917 года казачьи власти имели в своем распоряжении также незначительные силы, находившиеся в г. Уральске и во втором по величине и значению в области г. Гурьеве [182]. В Уральске дислоцировался 10-й запасной казачий полк войска, присутствие которого, несмотря на падение дисциплины среди казаков, по свидетельствам очевидцев, все же сдерживало местные большевистские силы и не давало им возможности произвести переворот [183]. Надежды казачьих властей на фронтовые казачьи полки не оправдались. Так, прибывшие вскоре в область казаки 6-го и 7-го Уральских полков, расположившихся в Уральске и близлежащих к нему населенных пунктах, по собственной инициативе образовали «Комитет казаков-фронтовиков», который спустя совсем немного времени проявил открытую оппозиционность официальным казачьим органам власти, наладил контакты с Уральским областным Советом и даже поддержал его требование к генералу Мартынову о сложении им властных полномочий и отказе от атаманского звания [184].

Большие усилия в плане проведения целенаправленного агитационно-пропагандистского воздействия на казачество продолжало прилагать и Советское правительство. Понимая нереальность его привлечения на свою сторону в ближайшее время и учитывая действительное политическое положение в казачьих войсках, большевистское руководство выдвинуло задачу нейтрализации основной массы казачества. Это позволяло существенно сузить социальную базу антисоветских движений на территориях казачьих областей и заметно облегчить борьбу с ними. Особое внимание советскими лидерами уделялось выработке общих положений политики по отношению к казачеству. В их основе лежал принцип любых, в том числе заведомо невыполнимых и явно нереальных, обещаний всевозможных льгот и уступок казакам. Первостепенное значение большевистские вожди придавали постоянной и настойчивой пропаганде среди казачества идей социального неравенства и искусственному ускорению процессов раскола казачьей среды по классовому признаку. В силу целого комплекса специфических причин этнического, политического и социального характера деятельность большевиков в данном направлении заметно осложнялась. Но с течением времени она все же стала приносить свои результаты.

В период с 20 по 24 ноября на заседаниях Совнаркома неоднократно заслушивались вопросы о положении в казачьих областях. На одном из них с докладом о ситуации в Оренбуржье выступил П.А. Кобзев. После этого СНК принял специальные рекомендации Казачьему комитету ВЦИКа, в которых говорилось о необходимости усиления агитационной работы в казачьих районах [185]. Одновременно был утвержден и текст воззвания СНК «Ко всему населению». Оно было опубликовано 25 ноября и содержало призыв «...к борьбе с контрреволюционными мятежами казачьих атаманов», а также решения об объявлении охваченных антисоветскими движениями областей на осадном положении, а возглавлявших их лиц – вне закона [186].

Также 25 ноября председатель СНК В.И. Ленин встретился с представителями Совета Союза казачьих войск, которые заявили решительный протест против посылки в казачьи области советских отрядов и против ведения сепаратных переговоров с Германией. В ответ Ленин сказал, что советские войска направляются для подавления контрреволюционного заговора на Дону и что это «нисколько не умаляет прав трудового казачества... и является ему прямой поддержкой в борьбе с казачьей контрреволюцией» [187]. Обескураженные таким заявлением члены делегации тем не менее довольно категорично высказали свое негодование по поводу действий советского руководства. Вечером того же дня на заседании СНК Ленин доложил о переговорах с членами Совета Союза казачьих войск, после чего было решено принять специальное обращение «От Совета Народных Комиссаров – трудовым казакам». В нем говорилось о стремлении советской власти освободить трудовое казачество от «кабалы атаманов», которые якобы стоят за интересы богачей и готовы утопить страну в крови ради сохранения помещичьего землевладения. Политика же власти Советов, подчеркивалось в обращении, направлена на передачу помещичьей земли в руки казаков и на установление мира. Казаки призывались к объединению со всем народом против Каледина, Корнилова, Дутова, Караулова, к созданию своих Советов [188]. Через три дня, 28 ноября, в новом обращении большевиков «Ко всем трудящимся и эксплуатируемым» все революционные рабочие, крестьяне, солдаты, матросы и казаки призывались вести беспощадную войну против кадетской партии и калединской контрреволюции [189]. Как видим, все эти воззвания и обращения были выдержаны в одном духе и преследовали вполне определенные политические цели. Причем для их достижения большевистские деятели не останавливались ни перед откровенной ложью, ни перед агрессивно-подстрекательскими заявлениями, обильно приправленными словесными нагромождениями революционной фразеологии. 29 ноября представителями большевиков было организовано совещание с участием членов Казачьего комитета ВЦИКа, делегатов от донских и кубанских полков и батарей Северного фронта. На нем рассматривался один вопрос: контрреволюционная деятельность Совета Союза казачьих войск. В принятом постановлении отмечалось, что его члены «ведут контрреволюционную пропаганду и открыто толкают казачество на братоубийственную войну» [190]. После этого радикально настроенная группа его участников направилась в Совет Союза казачьих войск и арестовала часть его членов. На данном совещании с подачи большевиков было решено также немедленно сформировать из просоветски настроенных донских и кубанских казаков и солдат столичного гарнизона специальный отряд для отправки на Дон, Кубань, Терек с целью «изгнания реакционных генералов из казачьих областей и передачи власти трудовому народу» [191].

В этот же день аналогичное решение принял и Казачий комитет ВЦИК. От его имени командующему Петроградским военным округом направляется телеграмма с предложением сформировать сводный революционный отряд из казаков 5-й Кавказской дивизии, 1-го, 4-го, 14-го Донских полков и армейских (т.е. неказачьих) частей по усмотрению главнокомандующего для отправки на Дон, Кубань и Терек на борьбу с контрреволюцией [192]. В ответ на поступившую встречную просьбу командующего округом Казачий комитет направил своего члена Самойленко в его распоряжение в качестве помощника по казачьим делам [193]. 30 ноября на очередном заседании СНК был одобрен целый ряд законопроектов, выработанных Казачьим комитетом ВЦИК и отражавших многие важные, что называется, насущные аспекты политической и социально-экономической сторон жизни казачества [194].

Возрастали масштабы агитационно-пропагандистской работы советских агитаторов непосредственно на территориях казачьих войск. Например, только в ноябре 1917 года и только по линии Петроградского ВРК в районы антисоветских выступлений, главным образом в казачьи области, было послано 106 комиссаров, 61 инструктор, более 600 агитаторов [195]. А Петроградский комитет РСДРП(б) предписал партийным организациям столицы выделить не менее 500 агитаторов для посылки на Дон, Кубань, Урал [196].

Агитационное воздействие большевиков на казачество возрастало и постепенно начинало приносить свои практические результаты. Как позже отмечал бывший председатель Кубанского краевого правительства Л.Л. Быч, «...пропаганда эта велась удивительно широко и умело – в край вливались тысячи пропагандистов и миллионы большевистских брошюр и листовок, – яд большевизма начал заражать казачество, прежде всего разлагая в нем дисциплину и особенно успешно среди неустойчивой, сбитой с толку молодежи (т.е. казаков-фронтовиков младших призывных возрастов. – В. Т.)» [197].

Весьма небезуспешно осуществлялась просоветская агитационно-пропагандистская деятельность и в армейских казачьих частях. В итоге в некоторых из них уже в ноябре большинство казаков склонялось в пользу Совнаркома. Так, дивизионный комитет 5-й Кавказской кубанской дивизии, находившейся в Финляндии, при участии представителей от полков, батарей, сотен и команд на общем собрании принял постановление, в котором заявлялось, что временно командующий дивизией генерал-майор Филиппов и начальник штаба полковник Щербаков открыто не хотят подчиняться Советскому правительству. Было решено их арестовать и отправить в военно-революционный комитет 42-го армейского корпуса [198].

В рассматриваемый период отчетливо проявлялось стремление значительной части фронтового казачества поскорее добиться отправки в свои области. Для этого казаками использовались любые предлоги, например заявления в адрес Совнаркома о желании принять участие в ликвидации конфликта между местными казачьими властями и СНК. Казаки не только хотели побыстрее попасть в родные края, но и самостоятельно разобраться в сложившемся там положении и не допустить вмешательства посторонних политических и военных сил во внутренние вопросы своих войск. Они также небезосновательно считали, что проход в казачьи области советских войск может привести к кровопролитным и разрушительным действиям на родной земле и непредсказуемым последствиям. Показательна в этом плане позиция казаков 1-го Кавказского полка 5-й Кавказской дивизии. 6 декабря общее собрание полка вынесло решение ходатайствовать перед Совнаркомом о скорейшей отправке в пределы Кубанской области, где казаки обещали принять «все меры к предотвращению братоубийственной войны на родине мирным путем и к привлечению Кубани на сторону трудящегося класса». Они не возражали против посылки советских армейских частей, но выражали настойчивое пожелание, чтобы эти части двигались только вслед за ними [199]. Председатель СНК в этот же день подписал распоряжение комиссарам железных дорог о немедленном пропуске эшелонов 1-го Кавказского казачьего полка [200], а также эшелонов отряда Защиты прав трудового казачества, 4-го Донского казачьего полка, других частей 5-й Кавказской казачьей дивизии [201]. Позже к отряду Защиты прав трудового казачества присоединились прибывшие в столицу казаки 2-го Донского полка [202]. По инициативе самих казаков и с разрешения Совнаркома на Дон также отправился 23-й Донской полк, причем в его эшелонах находилось большое количество различной агитационной литературы [203]. Однако по прибытии в свои области большинство казачьих полков просто разошлось по домам. Причем так поступали и казаки «революционных» полков, направленных в свои области СНК для борьбы с контрреволюцией, и казаки полков, отзываемых с фронта атаманами и войсковыми правительствами. Эту особенность впоследствии отмечали и советские, и войсковые деятели. По словам одного из местных большевистских деятелей, ушли в Хоперский округ и разбрелись по домам казаки считавшегося революционным 35-го Донского полка. Затем так же поступил почти весь личный состав и 36-го Донского полка [204]. Некоторые белоэмигранты прямо указывали на то обстоятельство, что «приход полков с фронта давал Дону (т.е. атаману и войсковому правительству. – В. Т.) видимость силы. Но только видимость. Эти полки и эти батареи были никуда не годным оружием для борьбы с красными» [205]. Полковник А.А. Зайцов позже констатировал, что настроения донских и кубанских казаков-фронтовиков в это время были одинаковы: «...воевать они ни с кем не хотели» [206]. Многие возвращавшиеся казачьи полки, по его словам, без сопротивления сдавали оружие советским отрядам на границах казачьих областей и расходились по домам [207]. Причины такого поведения казаков или, как тогда говорили, причины их «разложения», некоторые видные антисоветские деятели усматривали и в экономическом неравенстве в казачьей среде, и в активной агитационно-пропагандистской деятельности большевиков [208]. Но большинство из них считало, что казаков-фронтовиков прежде всего тянуло на отдых по родным хуторам и станицам [209]. Приведенные суждения представляются нам достаточно верными, отражающими сущность доминировавших настроений в среде армейского казачества. По нашему мнению, в крайне непростой и до конца не определенной и неясной ситуации осени 1917 года подавляющее большинство личного состава казачьих частей настороженно выжидало дальнейшего развития событий. Некоторые полки заявляли о якобы преданности революции и о поддержке СНК, другие, наоборот, решительно выступали против признания большевистского правительства. Причем вторых тогда было явно больше. Так, на совещании делегатов казачьих частей Юго-Западного фронта его участники однозначно высказались против Совнаркома, в поддержку деятельности Юго-Восточного союза казачьих войск и идеи Учредительного собрания [210]. А на Дону многие вернувшиеся с фронта казачьи полки по приказу Каледина, хотя и с большой неохотой, но все же заняли рубежи на границе области и преградили путь советским отрядам. Казаки не хотели пропускать их в пределы войска. Но вооруженных столкновений они стремились избегать.

Советское правительство продолжало принимать энергичные меры против антисоветских выступлений в казачьих областях. О напряженности его работы может свидетельствовать следующий факт: только в один из дней начала декабря председатель СНК отдал тридцать одно распоряжение комиссарам железных дорог о пропуске воинских эшелонов, направлявшихся «на борьбу с контрреволюцией» на Дон и Кубань [211]. 8 декабря СНК принял решение об образовании единого военного руководства для вооруженной борьбы с антисоветскими силами на юге и юго-востоке страны. Командующим революционными войсками в этом регионе был назначен нарком по военным делам В.А. Антонов-Овсеенко. Общую координацию военных действий против атаманов Каледина и Дутова и украинской Центральной рады должен был осуществлять созданный по приказу советского главковерха прапорщика Н.В. Крыленко Революционный Полевой штаб при ставке [212]. Чрезвычайным комиссаром Украины и Юга России назначается Г.К. Орджоникидзе, а чрезвычайным комиссаром по борьбе с контрреволюцией на Южном Урале – П.А. Кобозев. По мнению некоторых зарубежных исследователей, именно эти меры советского правительства знаменовали начало Гражданской войны в России. Например, Д. Футмэн утверждал, что Гражданская война началась в тот момент, «когда в декабре 1917 г. Ленин приказал Антонову-Овсеенко начать завоевание Донской области» [213]. Правомерность данного суждения вызывает сомнение, поскольку не учитывает всех аспектов причин и собственно начала Гражданской войны.

Из Петрограда, Москвы, Брянска, Царицына, Воронежа и других городов центра страны сводные отряды красногвардейцев и солдат направлялись на Дон, а из столицы, Уфы, Сызрани, Самары, Бузулука – в Оренбуржье. Общие вопросы и конкретные мероприятия по организации сил на борьбу с Дутовым и контрреволюцией в Оренбуржье рассматривались на четырех декабрьских заседаниях Совнаркома [214]. В то же самое время проводимая в этих направлениях деятельность советских органов по своей организации оставляла желать много лучшего ввиду как отсутствия необходимых сил, так и недостатка опыта и очень слабой исполнительской дисциплины.

Более успешными были мероприятия агитационного характера. И в начале декабря они продолжали осуществляться с прежней активностью и целеустремленностью. Так, 10 декабря выходит постановление СНК «Ко всему трудовому казачеству», в котором подчеркивалось, что Советское правительство ставит своей задачей разрешение земельного вопроса в казачьих областях «...в интересах всего трудового казачества и всех трудящихся на основе советской программы и принимая во внимание все местные и бытовые условия и в согласии с голосом трудового казачества на местах» [215]. Тут же содержались положения, отражавшие насущные чаяния казаков: отмена обязательной военной службы казачества и замена его постоянной службы краткосрочным обучением военному делу при станицах, государство брало на свой счет приобретение практически всех элементов казачьего снаряжения и обмундирования, отменялись еженедельные дежурства казаков при станичных правлениях, зимние военные занятия, смотры и лагеря, казакам разрешалась полная свобода передвижения [216]. Обо всем этом раньше казаки не могли и мечтать.

Как видим, в своих обещаниях казакам советское правительство шло на любые посулы, уступки, преследуя при этом одну цель: нейтрализовать их в политическом и военном отношениях, лишить тем самым поддержки атаманов и войсковых правительств и по возможности привлечь на свою сторону. Ведь от того, на чьей стороне будет выступать казачество, во многом зависел итог разворачивающегося вооруженного противоборства не только в казачьих областях, но и далеко за их пределами. И это хорошо понимали и советские, и казачьи лидеры.

В свою очередь, руководство казачьих властных структур предпринимает настойчивые попытки оказания воздействия на казаков. Его мощным и действенным инструментом должны были стать высшие органы казачьего самоуправления – войсковые круги. После серьезной подготовки они состоялись во многих казачьих войсках. Официально объявлялось, что круги созывались для обсуждения положения в стране в связи с захватом власти большевиками и ситуацией, складывающейся в казачьих областях, ввиду угрозы начала в них Гражданской войны [217].

Одним из первых состоялся III Большой войсковой круг войска Донского, проходивший со 2 по 13 декабря. Его делегаты обсудили сложившееся в стране положение и заявили о непризнании советской власти. Рассмотрев ситуацию в области, они решили утвердить предложенный проект новой организации управления Донской областью. Согласно его положениям, вплоть до созыва Донского Учредительного собрания из представителей всего населения области, органами высшей власти должны были стать Временное Донское правительство и войсковое правление [218]. Для ослабления напряженности в отношениях между казаками и крестьянами атаман Каледин предложил делегатам круга образовать объединенное правительство казачьего и неказачьего населения [219]. Сам атаман и все члены войскового правительства официально, с целью создания формального повода для формирования нового правительства подали в отставку. И она была принята кругом [220]. После напряженного обсуждения депутаты круга признали необходимым осуществлять власть в области на равных, паритетных началах представительства, от всего населения области, как казачьего, так и неказачьего. Кругом было сформировано новое паритетное правительство, в которое вошли по семь представителей от казачества и от крестьянства. Председателем правительства был избран М.П. Богаевский. При возникновении спорных ситуаций при голосовании в правительстве его голос являлся решающим. Атаманом на круге вновь был избран А.М. Каледин. При обсуждении проблемы взаимоотношений с СНК большинство депутатов круга согласилось с тем, что Донской области угрожает серьезная опасность. Поэтому они проголосовали за постановление, предоставляющее атаману и правительству «все полномочия по принятию необходимых мер для защиты области» [221]. Атаман получал права командующего всеми донскими вооруженными силами. Но среди делегатов от фронтового казачества оно вызвало несколько болезненную реакцию, поскольку, по словам одного из них, фактически аннулировало комитеты в казачьих частях и позволило атаману единолично издавать приказы о любых передвижениях и наступлениях воинских подразделений [222]. На одном из заседаний представители фронтовиков выступили с предложением о немедленном и полном прекращении огня на территории области и призвали к мирному урегулированию отношений с советским правительством. Для этого они предложили послать от имени круга делегацию в Петроград для переговоров с Совнаркомом. Вопреки сопротивлению президиума, считавшего такие переговоры бесполезными, при голосовании внесенного предложения его неожиданно поддержало большинство делегатов. В состав отправляемой в столицу мирной делегации круга вошли сотник Колычев, урядник Воротынцев, служившие в Атаманском полку, и крестьянин Дощенко. Позже к ним присоединились хорунжий 35-го Донского полка Семенов и подхорунжий 39-го Донского полка Калинин (эти полки входили в состав 8-й Донской казачьей дивизии, стоявшей на границе области), а также два солдата стоявшего в Черткове Минского военно-революционного отряда [223].

До окончания переговоров с СНК круг запретил казачьим подразделениям вмешиваться в боевые действия с красногвардейскими и солдатскими отрядами, подошедшими к границам Донской области. В то же время многие принятые кругом постановления носили явный антисоветский характер.

Аналогичную политическую направленность имела и созванная 9 декабря в Екатеринодаре Кубанская краевая рада. Ее делегаты высказались против признания власти Советов и призвали кубанских казаков к борьбе с большевиками. В специальном постановлении рада обязала войскового атамана А.П. Филимонова и краевое правительство «...организовать в единении с правительством Юго-Восточного союза военную защиту территории Кубанского края и всех союзных областей от возможных нападений со стороны большевиков» [224]. Кубанская краевая рада, так же как и III Большой войсковой круг войска Донского, предпринимает попытку организации объединенного правительства из представителей кубанских казаков и крестьян. По поручению рады 13 декабря члены краевого правительства договорились с эсеро-меньшевистским областным исполнительным комитетом о проведении совместного заседания Кубанской краевой рады и съезда иногородних Кубанской области, открывшегося за день до этого. В результате достигнутого соглашения состоялось совместное заседание, на котором делегаты рады и съезда иногородних объявили себя II общеобластным съездом казаков, иногородних и горцев и приняли решение об образовании нового высшего властного органа – Законодательной рады. На началах паритета в нее вошло по 45 представителей от казачества и от крестьянства и 8 от горцев [225]. Формировалось новое объединенное краевое правительство. Один из помощников атамана теперь должен был избираться из числа иногородних. Вносились изменения в систему выборов высших и местных административных органов власти в области, значительно расширялись права иногороднего населения. Созданной Законодательной раде поручалось подготовить и созвать Учредительный съезд Кубанской области.

Против решений общеобластного съезда выступали немногочисленные радикально настроенные делегаты как от казачества, так и от крестьян, высказавшиеся за передачу власти Советам. К концу первого дня работы II общеобластного съезда образовалась его левая часть, на отдельном заседании членов которой принимается резолюция с требованием передачи всей власти в области в руки местных Советов и избирается Кубанский областной революционный Совет в составе 16 человек. Ему поручалось усилить работу против контрреволюции и ускорить организацию Красной гвардии [226].

Против предложений представителей правящих структур все решительнее выступили и делегаты рады из числа казаков-фронтовиков. При этом они сильно критиковали действия войскового атамана и правительства. На одном из заседаний разногласия между фронтовиками и остальными членами рады достигли такой остроты и накала, что все краевое правительство, войсковой атаман и даже вновь образованная Законодательная рада в порыве отчаяния подали в отставку [227]. И хотя после того как разгоревшиеся страсти несколько улеглись и все заявления об отставках были взяты обратно, обстановка в зале заседания продолжала оставаться достаточно накаленной. Происшедший инцидент свидетельствовал о значительных расхождениях в оценке текущих политических событий между фронтовиками и правящими кругами.

Разногласия, возникавшие в казачьей среде во всех войсках, не являлись следствием случайного стечения обстоятельств или конфликта между различными поколениями казаков, как это пыталась представить официальная идеология, а впоследствии и многие белоэмигранты [228]. В значительной мере они были объективно закономерными, поскольку непосредственно вытекали из целого комплекса острейших внутриполитических, этнических, социальных и экономических противоречий как в целом по стране, так и непосредственно внутри казачьих областей и их населения. Конечно, конфликт между представителями станичного казачества старших возрастов («стариками» или «отцами») и более молодыми казаками-фронтовиками («молодежью» или «детьми») действительно имел место. Во многом он объяснялся различиями в политических взглядах и настроениях более консервативных и устойчивых категорий пожилого казачества и казаков призывных возрастов, полностью хлебнувших фронтового лиха и испытавших сильное воздействие разного рода революционной агитации. Это отмечали и современники. Хорошо знавший сложившуюся ситуацию и настроения казачества М.П. Богаевский, например, причину конфликта между «отцами» и «детьми» усматривал в разнице их политического горизонта. По его словам, «фронтовики уже многое видели и слышали, многое пережили за длинную войну и потому ищут новых путей; отцы же, сидя дома, держались привычного образа жизни и мысли» [229]. К.П. Каклюгин считал разделение казачества на два лагеря – «стариков» и «молодежь-фронтовиков» – широким обобщением. Он очень верно отмечал, что в отдельности каждая группа не представляла однородной массы, в каждой из них были свои течения, своя борьба, своя трагедия [230]. В среде станичного казачества, по его мнению, доминировали спокойные, уравновешенные элементы с консервативным настроем. Но и там была оппозиция «с большой левизной», с радикальными и бурными настроениями, со склонностью воспринимать и кое-что от социалистических идей. Он говорил, что примерно такая же картина наблюдалась и у фронтовиков. Среди них были те, кто стоял на «казачьей платформе», полностью был верен казачьим традициям и программе, но были и те, кто видел в большевизме «народное движение» и не считал возможным идти против народа. К.П. Каклюгин заключал, что «в общем фронтовое казачество, не разрывая связей со стариками, с казачьей платформой, все же не находило в себе силы вступить в вооруженную борьбу с большевиками, сохраняло нейтралитет» [231].

Примечательно, что впоследствии так называемую теорию конфликта «отцов» и «детей» восприняли и активно развивали и многие зарубежные исследователи, такие, как Д. Футмэн, Р. Лонгуорт, П. Кинез [232]. Некоторые из них усматривали в данном конфликте чуть ли не определяющее значение для исхода противостояния. Так, английский исследователь Р. Лаккет считал, что именно в обстановке этого конфликта массы казаков поддались большевистской агитации и отказались защищать самостоятельность своих областей [233]. В то же время практически никто из названных зарубежных авторов не указал на тот факт, что изначально данную теорию обосновали, сформулировали и развили казачьи лидеры и идеологи, а затем и казачьи белоэмигрантские деятели и исследователи. Хотя сам факт заимствования ее зарубежными авторами не вызывает сомнений.

Конечно же к концу 1917 года политические взгляды и оценки, а отчасти даже и общее мировоззрение казаков-фронтовиков («молодежи», «детей») и более старших по возрасту станичных казаков («стариков», «отцов») уже весьма существенно различались. Но сводить все имевшиеся многочисленные и разноплановые проблемы и противоречия, достаточно отчетливо обозначившиеся в казачьей среде, только к конфликту между поколениями вряд ли правомерно. С одной стороны, это очевидная гиперболизация одного, пусть и немаловажного, фактора, а с другой, явное упрощение сущности рассматриваемых проблем.

В период с 7 по 22 декабря работал II войсковой круг Оренбургского казачьего войска. Открывая его заседания, атаман А.И. Дутов подверг резкой критике большевиков и заявил о непризнании войсковым правительством СНК. Большинство депутатов круга, несмотря на возражения некоторых представителей фронтовиков, одобрило предложенный местным Комитом спасения Родины и революции проект образования особого Оренбургского военного округа и реализации ряда чрезвычайных мероприятий [234]. По ходу работы круга нарастала оппозиционность части его депутатов, главным образом казаков-фронтовиков, по отношению к атаману и правительству. Сложилась даже оппозиционная группа, насчитывающая 25 депутатов во главе с радикально настроенным Т.И. Седельниковым. Его активными членами также являлись подъесаул И.Д. Каширин, казаки Шеметов и Федоринов [235]. На одном из заседаний они выступили с весьма категорическими заявлениями в адрес атамана и заявили о недоверии ему [236]. А Седельников внес предложение о переизбрании атамана и правительства и образовании Малого войскового круга, к которому «на определенных началах и в известных пределах» должны были перейти права и полномочия войскового круга [237]. Большинство депутатов поддержало идею об избрании из своего состава Малого круга в качестве постоянно действующего законодательного и распорядительного органа. В принятой резолюции круга по вопросу о центральной и местной власти наряду с заявлением о том, что до Учредительного собрания вся власть на войсковой территории принадлежит исключительно кругу, в третьем пункте говорилось об образовании Малого круга, который должен был осуществлять распорядительную власть во время перерывов сессий основного войскового круга [238]. В состав этого Малого круга было избрано 9 наиболее авторитетных депутатов [239]. По мнению некоторых исследователей, в результате принятия данного решения оппозиции удалось поставить атамана Дутова и войсковое правительство под контроль Малого круга [240]. Мы считаем это утверждение недостаточно обоснованным. Малый круг был избран не столько для контроля над атаманом и правительством, сколько для их поддержки высшим органом казачьего управления. Это подтверждали и очевидцы. Так, бывший заместителем председателя правительства и помощником атамана полковник И.Г. Акулинин отмечал, что, поскольку войсковой круг никакой реальной силы в распоряжение Дутова не дал, то «он выделил из своего состава, в помощь войсковому правительству Малый круг (в числе 9 членов), который вскоре из-за событий на фронте самораспустился» [241]. Конечно, И.Г. Акулинин по известным причинам не склонен был преувеличивать роль оппозиции. По нашему мнению, образование Малого круга было сделано и для поддержки правительства и одновременно стало следствием определенного компромисса между кругом, правительством и оппозицией.

При рассмотрении вопроса о доверии войсковому правительству с перевесом всего в два голоса (82 – «за», 80 – «против») было принято положительное решение, и оно было вновь переизбрано [242]. А при состоявшемся голосовании о переизбрании атамана подавляющее большинство депутатов поддержало А.И. Дутова, сохранившего посты атамана и председателя правительства [243]. Члены круга вынуждены были обратить пристальное внимание на требования, с которыми выступили три казачьих полка (1-й, 4-й и 13-й) Оренбургского гарнизона [244]. Для их выяснения кругом была образована специальная комиссия, которая сразу же приступила к работе. После изучения вопроса ее члены доложили кругу, что одним из главных требований казаков-фронтовиков являлось создание Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов [245]. Тем самым казаки демонстрировали свое стремление к объединению со «всем остальным народом».

На круге по инициативе правительства обсуждался и вопрос о возможном более тесном объединении казачьих войск региона в рамках единой организации. Большинство депутатов поддержало идею образования так называемого Восточного союза. Первоначально в него должны были войти Оренбургское и Уральское (Яицкое) войска, организации и территории башкирского и киргизского, так тогда называли казахов, населения края [246]. Впоследствии планировалось включение в союз и других восточных войск. Депутаты круга и присутствовавшие на нем представители башкирского национального шуро и Временного Народного Совета Алаш-Орды приняли совместное постановление о создании объединенного правительства данного союза [247].

Положение в стране, и особенно сложная ситуация в Терской области, стояло в повестке дня открывшегося в начале декабря Терского войскового круга V созыва. Его участников сильно беспокоили полыхавшее в крае межнациональная война и возможная угроза большевистского выступления. В выступлениях депутатов звучали озабоченность и тревога по поводу нараставшего бессмысленного кровопролития между казаками и горцами, а также между самими горскими народами. Большинство членов круга соглашалось с необходимостью пресечения деструктивной и вредной, по их мнению, деятельности местных большевиков и настаивало на решительной борьбе с их агитацией в казачьих подразделениях, станицах и хуторах. Председатель круга П.Д. Губарев на заседании 12 декабря, сославшись в качестве примера на «усиленную агитацию среди казаков в пользу большевиков» в ст. Михайловской, потребовал принятия жестких мер в отношении лиц, ведущих большевистскую пропаганду [248]. 13 декабря в зал, где работали делегаты круга, вошел генерал П.А. Половцев и сообщил, что на станции Прохладная солдатами караульной роты Уфимской пешей дружины убиты войсковой атаман М.А. Караулов и члены его штаба [249]. Заместитель атамана по военной части генерал Голощапов сразу же приказал начальнику штаба 1-й Терской казачьей дивизии подполковнику Колесникову и командиру 1-го Волгского казачьего полка тремя сотнями немедленно занять г. Минеральные Воды. Остальные сотни этого полка должны были поддерживать порядок в Пятигорске, а затем и в Георгиевске [250]. Войсковой круг принял решение о разоружении просоветских сил в самом Владикавказе. Но не имея для этого в своем распоряжении достаточных вооруженных формирований, 14 декабря круг вынес постановление о немедленном сборе казаков из Николаевской, Ардонской и Сунженской станиц и передаче их в подчинение генералу Голощапову. Последний получил приказ распустить Владикавказский Совет рабочих и солдатских депутатов, обезоружить солдатский гарнизон и отправить солдат на родину [251]. Однако все эти решительные намерения оказались неосуществленными, так как казаки названных станиц отказались подчиняться приказам круга и на его вызов просто не явились. Характерна была и позиция казаков большой станицы Прохладной, где произошло убийство М.А. Караулова, которые не оказали терскому войсковому атаману никакой помощи [252].

Возложив обязанности войскового атамана на есаула Л.Е. Медяника, терский Войсковой круг продолжил свои заседания [253]. Ощущая острейшую нехватку казачьих подразделений и столкнувшись с неизвестными настроениями среди станичного казачества, члены круга обращаются за помощью к объединенному правительству Юго-Восточного союза. Это оказалось безрезультатным, поскольку названное правительство не располагало никакими воинскими частями. Не пользовалось авторитетом и поддержкой среди казачьего и горского населения и не имело в своем распоряжении реальных сил и Временное Терско-Дагестанское правительство.

В Амурском войске в это время главные события происходили в его административном центре г. Благовещенске и втором по значению г. Хабаровске. 5 декабря Благовещенский Совет объявил о взятии власти в городе. Против этого решительно выступило войсковое правительство. Силы сторон тогда были незначительны и примерно одинаковы, и ни одна из них не переходила в наступление. В результате в Благовещенске установилось своеобразное фактическое двоевластие [254]. И такое положение просуществовало здесь достаточно долго, более полутора месяцев. В Хабаровске 7 декабря областная земская управа объявила себя единственным высшим органом власти во всей Амурской области. В спешном порядке здесь было образовано Краевое бюро земств и городов (городских дум) Дальнего Востока во главе с бывшим комиссаром Временного правительства Русановым [255]. Но открывшийся также в Хабаровске 12 декабря III дальневосточный краевой съезд Советов рабочих и солдатских депутатов уже на третий день своей работы принял декларацию о признании власти СНК, передаче власти в крае местным Советам и образовании из своего состава краевого исполнительного комитета [256]. Власть в городе перешла к нему. Спустя всего несколько дней Краевой исполком разогнал Краевое бюро земств и городов, члены которого бежали в Благовещенск [257].

Не увенчались успехом и попытки организации в Хабаровске иных антисоветских сил. Так, образованный здесь 22 декабря Союз сибирских федералистов, целью которого являлось достижение полной автономии Сибири [258], даже чисто формально просуществовал недолго. Реальные силы в крае были у Краевого исполкома Советов и правительства Амурского войска.

Таким образом, учитывая положение как в стране в целом, так и в казачьих областях, в частности, наличие в их распоряжении довольно ограниченных реальных вооруженных сил, важность и напряженность начавшегося военно-политического противоборства, и советское, и войсковое правительства в ноябре-декабре 1917 года с новой силой начали вести деятельность по оказанию необходимого для себя воздействия на казачество. При этом ими использовались все возможные в то время методы. У советского правительства приоритетным направлением деятельности по отношению к казачеству была активная многоплановая агитационно-пропагандистская работа, сочетавшая как целенаправленную политико-законодательную, так и непосредственную агитационную формы деятельности. Войсковые же правительства в своей политике по отношению к казачеству основной упор делали на пропаганде общеказачьих идей и отстаивании общеказачьих интересов, на авторитете и влиянии в казачьей среде высших органов казачьего управления, в первую очередь войсковых кругов (съездов, рады).

Первые советские декреты, особенно специальные обращения и постановления ВЦИКа и СНК в отношении казачества, их усиленная пропаганда в его среде, в первую очередь среди казаков-фронтовиков, способствовали усилению общих революционно-демократических настроений, сыграли очень важную роль в начале выхода казаков из-под влияния войсковых властных органов, начале отхода от их конкретной поддержки и стремлении занять нейтральные политические позиции. В целом советская агитационно-пропагандистская деятельность была весьма эффективной и успешной, способствовала достижению целей Совнаркома в плане воздействия на казаков.

Казачьи войсковые органы власти и управления, заявившие о непризнании власти СНК и выступившие на борьбу с ним, рассчитывали на широкую и активную поддержку со стороны казачества. Войсковые круги (съезды, рада), правительства и атаманы старались повлиять на казачество, в особенности на фронтовое, в нужном плане, добиться от него полного подчинения и привлечь к начавшейся борьбе с СНК и местными просоветскими силами. Для этого использовались все возможные средства, в том числе особые постановления и приказы высших органов казачьего управления. Так, III Большой Донской круг принял специальный «Указ войску Донскому и всем донским казачьим частям», в котором были изложены категорические требования к казакам безусловно исполнять приказания атамана и правительства [259]. В постановлении Кубанской краевой рады заявлялось, что все кубанские казачьи части должны полностью повиноваться атаману и краевому правительству [260]. II войсковой круг Оренбургского войска потребовал полного подчинения казаков атаману и правительству и объявил о мобилизации [261]. Терский круг V созыва в отчаянии грозился за неисполнение своих приказов лишать казаков казачьего звания, а «главарей» неповинующихся и «подстрекателей» заключать в тюрьму и предавать военному суду [262]. Но даже после принятия этих указов и постановлений делегаты высших органов власти в казачьих областях особенно не обольщались относительно их действенности. Они уже достаточно неплохо знали доминирующие среди казаков-фронтовиков настроения. Так, на Дону атаман Каледин решил призвать на службу станичных казаков старших возрастов. Он надеялся, что объявленная мобилизация казаков призыва 1903–1906 годов, которых не коснулось революционное разложение, принесет ожидаемые результаты. Однако казаки северных округов области (Усть-Медведицкого, Хоперского и 2-го Донского) не исполнили приказа атамана о мобилизации [263]. В южных округах по данному вопросу наблюдалось колебание и «...раскол даже среди состоятельного казачества» [264]. Общее настроение казачества довольно точно охарактеризовал полковник А.А. Зайцов, отмечавший, что оно в декабре 1917 года «на вооруженную борьбу с большевиками не пошло. И не пошли не только „фронтовики“, не пошли и „старые“, но еще способные носить оружие, станичники... На призывы своих выборных атаманов ни те, ни другие не откликнулись» [265]. Бессильными в этом отношении оказались и высшие органы власти в казачьих войсках, влияние которых среди казаков начинало заметно уменьшаться. Очевидцы, в частности, отмечали, что в Оренбургском войске «...разъезжаясь, круг никакой реальной силы в руки войскового правительства не дал, да и не мог дать» [266]. А его приказ о мобилизации казаки, прежде всего фронтовики, не исполнили [267]. Несмотря на все усилия казачьих войсковых органов власти, рассчитывавших привлечь казаков к непосредственному и активному участию в борьбе против СНК и местных просоветских сил, сделать этого им не удалось.

Все более очевидным становилось нежелание большинства казаков оказаться вовлеченными в разворачивавшиеся события Гражданской войны. Поэтому начавшееся возвращение в свои области казаков-фронтовиков обмануло ожидания атаманов и войсковых правительств. Более того, приход фронтовиков способствовал увеличению различных оппозиционных настроений в казачьей среде по отношению к войсковым администрациям.

Таким образом, позиция нейтралитета и невмешательства в происходящее, занятая казаками трех донских полков и ряда небольших отдельных казачьих подразделений столичного гарнизона во время большевистского Октябрьского восстания, с учетом специфики положения в Петрограде, особенностями восстания, численностью и уровнем военной подготовки вооруженных сил противоборствующих сторон и рядом других немаловажных факторов, самым непосредственным образом сказались как на его ходе, так и на результатах. Казаки отказались от защиты Временного правительства как по причине разочарования в нем и проводимой им политике, так и (данное обстоятельство, видимо, следует признать определяющим) из-за очевидного нежелания быть вовлеченными в очередной острый внутренний политический конфликт. И самое главное, «пойти против народа», то есть действовать вразрез с позициями основной массы населения страны: солдатами, крестьянами, рабочими.

Выполняя приказ командования, донские, амурские и уссурийские казаки из состава III конного корпуса двинулись на Петроград с целью подавления большевистского выступления. Но этот приказ в силу неясности для них политической обстановки, сущности происходящих событий, отношения к ним большинства населения казаки исполняли с явным нежеланием, отчасти даже с опаской. И по мере развития событий нарастало стремление уклониться от непосредственного в них участия, особенно от начавшегося вооруженного противоборства. В итоге казаки красновского отряда, видя и свою небольшую численность, и отсутствие поддержки со стороны «пехоты», ассоциировавшейся с «народом», отказались выполнять приказы командования, заявляя о нежелании участвовать в вооруженной борьбе с советскими отрядами, и явочным порядкам начали вести с ними переговоры и устанавливать перемирие. Поход на Петроград сил Керенского—Краснова закончился полной неудачей.

Практически сразу же после получения сведений о восстании в столице, свержении Временного правительства, взятии власти съездом Советов и образованном на нем Совнаркомом войсковые атаманы и войсковые правительства всех казачьих войск страны, кроме Забайкальского и Уральского, открыто и решительно заявляют о непризнании новой власти и начале борьбы с СНК. Но, несмотря на громкие и возмущенные выступления руководства казачьих органов власти против Советского правительства, сколько-нибудь значительных конкретных сил для борьбы с ним и с его сторонниками непосредственно в пределах казачьих областей у него не было.

Тем не менее на территориях ряда казачьих войск, прежде всего Донского, Оренбургского, Кубанского, образуются довольно серьезные антисоветские центры, ставшие в значительной мере оплотами всероссийского антисоветского движения.

Активные и решительные антисоветские позиции, занятые атаманами и войсковыми правительствами осенью 1917 года, играли существенную политическую роль не только в региональном, но и во всероссийском масштабах.

Произошедшее в это время политическое и военное противоборство в пределах некоторых казачьих войск, в частности Донского, Оренбургского, Сибирского, Семиреченского, Амурского, Астраханского, казачьих властных структур и поддерживавших их политических сил и местных просоветских движений закончилось временным поражением последних. А в Забайкальском войске, наоборот, победу одержали советские силы. В Уральском (Яицком) войске сложилась своеобразная ситуация политического двоевластия войсковой администрации и местного Совета рабочих и солдатских депутатов, которая сохранялась длительный период времени.

Активизировалась деятельность советского и войсковых правительств по оказанию необходимого влияния на казаков. В это время СНК делал основную ставку на массированную агитационно-пропагандистскую работу среди казачества, а войсковые правительства и атаманы рассчитывали на сохранение политического единства казачества, доминирование в его сознании общеказачьих идей, соответствующих политических настроений, влияние высших казачьих представительных органов – войсковых кругов (съездов, рады).

Особое внимание противоборствующие стороны обращали на казаков-фронтовиков как на серьезную военно-политическую силу.

К концу 1917 года в настроениях большинства фронтового казачества начинали уже преобладать установки на мирное разрешение конфликтов между войсковыми правительствами и СНК, отчетливо просматривалось их явное нежелание участвовать в вооруженном противоборстве «на внутреннем фронте». Они стремились устраниться по возможности от этого, избежать вовлечения в разгоравшуюся Гражданскую войну. Среди них усиливались тенденции осуждения политики атаманов и войсковых правительств, ведущей, по их мнению, к эскалации существовавшего политического конфликта с СНК, росту вооруженной конфронтации. Одновременно они не одобряли и решения Совнаркома о посылке в казачьи области советских отрядов для борьбы с контрреволюцией.

Надежды атаманов и войсковых правительств на то, что возвращающиеся с фронта казачьи полки станут их надежной и мощной военной силой, значительно укрепят их положение и станут весомым и действенным средством в противоборстве с СНК и местными просоветскими движениями, не оправдались. И хотя большинство прибывших полков открыто не заявляло о своем отказе подчиняться войсковым администрациям, послушно исполнять все их приказы они не желали. Начавшееся прибытие казаков-фронтовиков в определенной мере активизировало рост в общей казачьей массе оппозиционных настроений, недоверия атаманам и войсковым правительствам. Среди казачества усиливались общие революционно-демократические политические настроения.