Онлайн библиотека PLAM.RU


Диктатор Сулла

— Отец, отец, что это такое? — закричал своим звонким голосом маленький Публий.

— Разве ты не видишь — гробница, — отвечал ему отец.

— А почему здесь гробница? Ведь здесь не кладбище, — снова спросил Публий…

Гай Муций со своим маленьким сыном Публием приехали в Рим из деревушки на юге Лация, где они жили. Публий ни разу ещё не был в Риме и упросил отца взять его с собой, чтобы, посмотреть столицу. Всё утро они ходили по городу, а теперь пришли осматривать Марсово поле.

Это было вовсе не поле, каким его обычно представляют; поле только по названию, так как большая часть его была застроена зданиями. В южной части Марсова поля находился цирк. Рядом стоял знаменитый храм богини войны Беллоны. В этом храме в торжественные дни триумфов заседал римский сенат, когда чествовал полководцев — победителей. В другой части поля находился древний алтарь бога войны Марса; большое здание курии Помпея, огороженное место, так называемый «овечий закут» для народных собраний, ещё ряд храмов. Публий с отцом уже осмотрели большую часть этих зданий и теперь подошли к большой отделанной мрамором гробнице. Публий умел читать и, подойдя вплотную к гробнице, прочитал начертанную на ней надпись: «Луций Корнелий Сулла. Никто не сделал так много добра своим друзьям и так много зла своим врагам».

— Отец, — сказал Публий, — этого Суллу, верно, очень любили его друзья, если он сделал им так много добра.

— Суллу любили!? Не очень — то его любили, — отвечал сыну Гай Муций. — Страшный это был человек!

— А почему его гробница здесь, на Марсовом поле? — повторил свой вопрос Публий.

— Потому, — отвечал отец, — что ему всё было можно. Никто не решался ему перечить. Захотел, чтобы его тут похоронили, вот и похоронили. Ты попроси дедушку рассказать тебе про Суллу. Он должен хорошо его помнить.

Когда через два дня они вернулись домой и вся семья собралась к ужину, Публий вспомнил слова отца и обратился к своему деду Квинту.

— Дедушка, ты помнишь Суллу? Расскажи нам про него.

… Ещё бы старый Квинт не помнил диктатора Суллу! Как и многие пожилые люди, он гораздо лучше помнил то, что довелось ему пережить в молодые годы, чем свою последующую жизнь. Вопрос внука сразу же воскресил в памяти старика холодные голубые глаза диктатора с пронизывающим взглядом, его бледное, покрытое пятнами лицо. Не хуже помнил он и Мария, злейшего врага и соперника Суллы.

В те далёкие годы, когда старый Квинт был ещё мальчиком, его отец был вынужден продать свой заложенный и перезаложенный участок земли в Кампании богатому соседу и переселиться с семьёй в столицу. Тяжело им жилось в первое время после переезда в Рим. Единственным источником существования семьи были подачки римских богачей, перепадавшие его отцу в дни выборов. Но потом Марий, сделавшись консулом, провёл закон, по которому на военную службу стали брать и неимущих граждан. Отец Квинта сразу же завербовался в один из легионов и уехал воевать в Африку, а затем в другие провинции.

Что и говорить, нелегка и опасна была жизнь солдата. Зато каждый раз, как отец Квинта приезжал домой на побывку, он привозил с собой деньги и ценные вещи, а однажды привёз с собой трёх рабов — фракийцев, которых потом удалось выгодно продать. Семья их теперь перестала нуждаться, хотя жили они по — прежнему не в своём доме, а в наёмной тесной квартире. Во время одной из своих побывок отец как — то даже завёл разговор с матерью: «А недурно бы нам снова обзавестись землицей в Кампании или каком — либо другом месте. Марий обещал провести закон о наделении всех его старых солдат участками земли».

Мечтам этим, однако, не суждено было исполниться. Некоторые из солдат Мария действительно получили участки земли, но отца Квинта в это время в Риме не было. Вместе со своим легионом он находился в провинции Азии. А потом наступило тревожное время. Италики потребовали уравнения в правах с гражданами Рима и восстали. Вся Италия стала тогда ареной ожесточённой войны. Отец Квинта за всё это время приезжал в Рим только один раз. Был он в эту побывку мрачен и неразговорчив.

Между тем Квинту исполнилось 17 лет. Его записали в трибу по месту жительства и в центурию пролетариев, потому что земли у них не было. Квинт, таким образом, стал римским гражданином. Он хорошо помнит этот день. Под вечер у них собралось несколько соседей, чтобы отпраздновать торжественное событие. Мать поставила на стол угощение: большой кувшин вина, овечий сыр, рыбу, маслины. В это время раздался стук в дверь. Мать открыла — и в комнату вошёл отец. Боги, в каком он был виде! Левая, обвязанная тряпкой рука повисла вдоль тела, как плеть. Лоб пересечён свежим шрамом. Одежда разорвана и в пыли. Нит когда ещё он не возвращался домой таким.

Все поднялись ему навстречу. Посыпались вопросы.

— Досталось тебе, видно, в сражении! — воскликнул один из гостей.

— Нет, не в сражении, — мрачно ответил отец.

Позже он рассказал о том, что понтийский царь Митридат, Заключив союз с царём Армении, перешёл со своим войском границу римской провинции Азии и поднял восстание. Всюду, где бы ни появлялся Митридат, навстречу ему высылались послы и местные жители в праздничных одеждах толпами его приветствовали, как своего освободителя.

— Ну, а вы — то что же? Как вы поступили? — воскликнула мать.

— Ну, что мы могли сделать? — отвечал отец. — Наши римские откупщики уже достаточно там поработали. Местные жители ненавидели нас. Поэтому как только они прослышали о Митридате, наш лагерь окружила разъярённая толпа. Мы и опомниться не успели, как они ворвались за частокол и поубивали всех, кто не успел убежать. Тогда — то мне и раздробили камнем локоть на левой руке и поранили голову. Да что я, простой солдат! Схватили и нашего консула Мания Аквилия; схватили и выдали Митридату. А Митридат — велел его провести пешком через всю Малую Азию. Всю дорогу его стегали кнутом и заставляли выкрикивать своё имя и звание. Когда же, наконец, его привели в город Пергам, Митридат приказал расплавить золото и влить ему в глотку, чтобы все видели, как нужно насыщать непомерную жадность римлян к золоту. Так он и умер в страшных мучениях под улюлюканье толпы. Мало этого. Когда Митридат вступил в город Эфес, он разослал по всем другим городам особый указ. По этому указу хватали и убивали всех находившихся в Малой Азии римлян: и мужчин, и женщин, и малых детей. В один день их было перебито больше восьмидесяти тысяч. Все, кто остались, бежали в Италию. Вот и я тоже…

На другой день все в Риме уже знали о восстании Митридата на Востоке. Только об этом и было разговоров. Никто не сомневался, что это восстание будет быстро подавлено. Нужно только послать туда хорошую армию. Не поможет тогда Митридату ни его союз с армянским царём, ни то, что его сторону приняла большая часть городов Греции. Но кто возглавит эту армию? У всех на устах было два имени: Марий и Сулла.

Марию в то время было почти семьдесят лет, но был он ещё достаточно крепок. Граждане хорошо помнили, как быстро он закончил войну в Африке, как спас Рим и Италию, когда угрожало вторжение германских племён. Но главное для многих простых граждан заключалось в том, что Марий вышел из народа и был обязан своим успехам и славе не богатству или знатному происхождению, а мужеству и энергии. Все эти граждане без колебаний были готовы отдать свои голоса на предстоящих консульских выборах старому Марию, а не аристократу Сулле.

Про Суллу рассказывали, что в свои молодые годы он предпочитал пиры и попойки занятиям государственными делами. Потом он выдвинулся во время войны в Африке и ещё больше — в войне с италиками. В последней войне и Марий и Сулла командовали римскими войсками, но на разных участках военных действий. И тут Сулла своими блестящими военными успехами совершенно затмил былую славу Мария. Простить ему это Марий не мог. Но сам Сулла, не очень боялся вражды Мария. Смелость была отличительной чертой его характера, смелость в сочетании с полным презрением к людям, редкой жестокостью и хитростью. Его называли полульвом, полулисицей, причём лисица в нём была гораздо опаснее льва. И вот с этим человеком Марию предстояло вступить в третий раз в соперничество на консульских выборах 89 г. до н. э. От исхода этих выборов зависело, кто будет назначен командующим над войсками, предназначенными для войны с Митридатом.

У Суллы были основания надеяться на успех. За него стояла большая часть сенаторов, вся республиканская знать, а значит, и те из рядовых граждан, которых эта знать подкупала. Было немало и таких людей, которые собирались завербоваться в войска, чтобы принять участие в походе на Восток. Для них было, в сущности, безразлично, кто возглавит эти войска: Марий, Сулла или ещё какой — либо другой полководец. Им было важна только, чтобы этот полководец быстро достиг успеха в войне и обеспечил для них побольше военной добычи.

Отец Квинта был особенно настроен против таких людей.

— Они не понимают, — говорил он, — что Сулла использует свои победы и славу, да и их самих, как баранов, для того, чтобы ещё больше укрепить в Риме власть знати и сената. Интересы народа будут тогда забыты.

Сам он целиком стоял за Мария. Как — то раз рано утром он разбудил Квинта: «А ну — ка, сынок, пойдём посмотрим на нашего старика». И они направились на Марсово поле. В то время оно было меньше застроено, чем теперь, и в той его части, которая поближе к Тибру, происходили игры и военные упражнения. Здесь увидели они пожилого тучного человека, быстро идущего им навстречу.

— Ничего, ещё не утратил наш старичок бодрости, — сказал отец Квинта.

Когда Марий поравнялся с ними, отец Квинта с почтением приветствовал его.

— Слушай, Квинт, — сказал он сыну, — с перебитой рукой я теперь не воин. Да и возраст мой уже не тот. Теперь вся надежда на тебя.

Квинт это и сам хорошо понимал. Наступила его очередь стать кормильцем семьи. Он должен завербоваться в войска, когда Марий будет выбран в консулы и объявит набор. Теперь уже не отец, а он будет приезжать на побывки домой с военной добычей.

Когда наступил день консульских выборов и граждане собрались на заре всё на том же Марсовом Поле, Квинт и его отец подали свои голоса за Мария. Большинство центурий, однако, проголосовало не за Мария, а за Суллу. Марий в консулы не прошёл.

Грустными возвращались отец и сын домой. Что теперь делать? Набор в войско будет теперь объявлять не Марий, а Сулла. Уж не завербоваться ли к нему? Когда Квинт сказал об этом отцу, тот сначала и слышать об этом не хотел, но потом задумался. Он вернулся в Рим инвалидом и на этот раз ничего с собой не привёз. Правда, в их доме оставались ещё кое — какие запасы и немного денег, но надолго ли этого хватит? Как будет дальше жить их семья, если Квинт не попадёт в армию? И не всё ли равно в конце концов, будет ли Квинт солдатом Мария или Суллы. Для семьи важно, чтобы он не с пустыми руками приезжал на побывки.

Через неделю Квинт с согласия отца был уже в Ноле. Здесь, в этом небольшом городке, формировались легионы Суллы, предназначенные для похода против Митридата. Но самого Суллы в Ноле не было. Он оставался ещё в Риме. О том, что там произошло, Квинт узнал уже потом от отца. После избрания Суллы в консулы его противники не успокоились. Марий вступил в соглашение с Сульпицием Руфом, бывшим в тот год народным трибуном, и они вместе выработали план действий. Было решено провести несколько законов: закон о возвращении политических изгнанников — среди них были враги Суллы; закон об исключении из сената тех сенаторов, которые имели более двух тысяч денариев долга — среди этих задолжавших сенаторов были враги Сульпиция и Мария; наконец, закон о равномерном распределении италиков по всем 35 трибам.

Последний закон был особенно важен. В результате восстания италики добились от правительства Рима обещания предоставить им права римских граждан. Только получив это обещание, они сложили оружие. Но их тут же обманули. Если все римские граждане по месту своего жительства были расписаны по 35 гражданским трибам, то италиков зачислили только в 8. Это значило, что при решении любого вопроса в народном собрании они располагали только 8 голосами, то есть всегда оставались в меньшинстве.

Само собой разумеется, что сенат и вся римская знать выступили против предложенных Сульпйцием законов, особенно против закона о равномерном распределении италиков по трибам. Но сопротивление их было быстро сломлено. Все сторонники Сульпиция и все находившиеся в городе бывшие солдаты Мария дружно голосовали за эти законы, и они прошли. Когда же италиков распределили по всем 35 трибам, большинство в народном собрании оказалось на стороне Сульпиция и Мария. Сульпиций немедленно же этим воспользовался и внёс в народное собрание новое предложение. Он предложил присвоить Марию звание проконсула (проконсул — бывший консул, назначаемый правителем провинции) и назначить его вместо Суллы командовать войсками в войне с Митридатом.

— Что тут было! — рассказывал Квинту его отец. — Весь Рим заволновался, точно встревоженный муравейник. На улицах были пущены в ход кулаки и палки. Немало людей было поранено и даже убито. Сулла и второй — выбранный вместе с ним — консул попытались отсрочить созыв народного собрания, на которой должно было голосоваться новое предложение Сульпиция, но из этого ничего не вышло. В день собрания все мы прихватили с собой кинжалы, спрятав их под одеждой. Одного выступавшего за Суллу оратора тут же убили. Когда дело дошло до голосования, все мы подали свои голоса за предложения Сульпиция.

Предложения эти прошли и получили силу закона.

Что произошло потом, Квинту довелось увидеть собственными глазами. Уже смеркалось, и они собирались разойтись по своим палаткам, когда по всему лагерю быстро распространилась весть о внезапном прибытии Суллы. Некоторые видели, как он, ни на кого не глядя, быстро прошёл в свою палатку. Вскоре к нему были вызваны военачальники, которым он доверял. От сопровождавших Суллу ликторов солдаты узнали о том, что произошло в Риме. Весь лагерь заволновался. Ветеран, сосед Квинта, мрачно сказал:

— Ну, теперь Сулла должен будет всех нас распустить по домам. Не видать нам ни военной добычи, ни земельных наделов, которые он обещал нам после возвращения из похода. Теперь всё это получат солдаты Мария.

— А разве мы не можем завербоваться в легионы Мария? — спросил Квинт.

— Как бы не так! — отвечал сосед. — Станет брать Марий к себе в легионы бывших солдат своего смертельного врага, когда у него и своих людей хоть отбавляй.

Только тут Квинт понял, какую он совершил оплошность, поторопившись вступить в войско Суллы.

На другой день возбуждение в лагере ещё больше усилилось. Из Рима приехали военные трибуны с поручением принять от Суллы командование над войском. Сулла созвал всех солдат и обратился к ним с речью. Рассказав обо всём случившемся, он прямо поставил перед ними вопрос: намерены ли они впредь выполнять его приказания? Солдаты сразу поняли, что на уме у Суллы. Со всех сторон раздались крики: «Веди нас на Рим!»

Квинт видел, как потом разъярённая толпа солдат с криками обступила приехавших из Рима военных трибунов. Они были избиты камнями. Немного нашлось среди солдат Суллы таких, которые не решились выступить против решения народного собрания. Они предпочли оставить лагерь и уйти в Рим. Но и из Рима в Нолу стали приходить и присоединяться к войскам Суллы его сторонники.

И вот наступил день, когда все шесть легионов Суллы построились в походный порядок и двинулись по дороге на Рим. В рядах одного из этих легионов шагал и Квинт. Правильно ли он поступил, оставшись у Суллы? Эта неотвязная мысль не давала ему покоя. Но отца не было, и посоветоваться было не с кем.

Когда они отошли уже довольно далеко от Нолы, на дороге им встретилась группа людей. Впереди стояло два человека в окаймленных пурпуром тогах, за ними, очевидно, их свита. По долетевшим до него словам Квинт понял, что это были городские преторы, посланцы сената. Видимо, они требовали, чтобы войска прекратили движение на Рим. Солдаты отвечали на это требование криками и ругательствами. Они обступили со всех сторон посланцев. Потом на глазах Квинта разъярённые солдаты стали избивать свиту, переломали фасции, сорвали с преторов тоги.

Уже вблизи Рима навстречу им вышло ещё одно посольство. На этот раз в переговоры с ним вступил выехавший вперёд Сулла. Квинт стоял далеко и не мог слышать, о чём шла речь. Но только вскоре последовала команда разбивать лагерь. Те, кто был поближе, рассказали, что послы просили Суллу не нападать на столицу и от имени сената обещали во всём пойти навстречу его требованиям. «Ну, и что же ответил Сулла?» — спросил Квинт. Сулла обещал прекратить поход на Рим и остановиться здесь лагерем. Действительно, уже вышли вперёд солдаты из пеших легионов и стали размечать площадку для лагеря. Квинт облегчённо вздохнул. Но в это самое время была передана команда их легиону вновь построиться в походную колонну и двинуться вперёд па дороге к Риму.

Так дошли они до самого города и, остановившись у восточных его ворот, перестроились в боевой порядок. Затем раздалась новая команда, они бросились вперёд и ворвались в город. Навстречу им высыпали жители. Большинство из них были безоружны. Многие забрались на крыши; оттуда на солдат Суллы посыпался град тяжёлых черепиц и камней. Стоящий рядом с Квинтом солдат упал замертво с размозжённой камнем головой. Ещё два его соседа были ранены черепицами. Солдаты стали отступать к городским стенам. В это время подоспела подмога; подошли остальные легионы. Квинт увидел самого Суллу. «Жги дома!» — закричал он солдатам и с горящим факелом в руках устремился вперед. Следуя его приказанию все они стали метать стрелы, обвязанные горящей паклей, на крыши. Запылали дома. Чёрным дымом заволокло улицы. Ярость охватила солдат. Они врывались в дома, выволакивали из них людей и тут же на улице убивали. На перекрёстке двух улиц Квинт увидел глашатая. От имени Мария он призывал рабов взяться за оружие, обещая им свободу. Солдаты бросились на него и изрубили мечами.

Квинт побежал дальше. Когда он поравнялся с горящим домом, перед глазами его промелькнула падающая балка и он потерял сознание…

Очнулся Квинт уже дома. Подле него сидели мать и отец. От них узнал он, что его подобрал и доставил сюда в бесчувственном состоянии их сосед. Отец был совершенно подавлен всем происшедшим.

— Боги, — говорил он, — до чего мы дожили: римские воины ворвались в Рим и овладели им, как неприятельским городом.

Состояние Квинта было тяжёлым. Балка придавила ему грудь и повредила ногу. На другой день, когда ему стало немного лучше, отец сообщил новости: Сульпиция Руфа и многих его единомышленников приговорили к смерти. Некоторые — и в их числе Сульпиций — были убиты, многие бежали. Марий также успел бежать, и за его поимку Сулла назначил большую награду.

В следующие дни Квинт узнал от отца, что все законы Сульпиция были отменены и народное собрание поставлено под постоянное наблюдение сената. Впредь ни один закон не мог ставиться на голосование в собрании, если он до этого не был одобрен сенатом. А в состав сената было включено 300 новых членов. Все они были приверженцами Суллы. Многие из них до этого не занимали никаких должностей по выборам. Но Сулла мало с этим считался. Он им верил, считал их своими сторонниками — и этого было достаточно. Голосовать в народном собрании стали теперь тоже по — иному. Сулла восстановил древнее деление на центурии, по преданию, введённое ещё рексом Сервием Туллием. В итоге богатые и знатные стали иметь заранее обеспеченный перевес в голосах при любом голосовании. Не забыл Сулла и столь ненавистных сенатской знати народных трибунов. Они также были поставлены в зависимость от сената.

Но, занимаясь всеми этими делами, Сулла торопился. Своей властью он был обязан солдатам. Солдаты же только потому и поддерживали Суллу, что хотели под его командованием поскорее отправиться на войну с Митридатом. Они были убеждены, что поход этот даст им богатую добычу.

Сулла всё же пробыл в Риме до новых консульских выборов. Выборы эти не совсем совпали с его расчётами: наряду с его сторонником Гнеем Октавием в консулы был выбран и Луций Корнелий Цинна — человек, с точки зрения Суллы, не очень — то надёжный. Но Сулла дольше задерживаться в Риме не мог и сразу же после выборов стал готовиться к выступлению в поход.

К этому времени Квинт уже стал вставать с постели, но был ещё так слаб, что о возвращении в легион и участии в походе нечего было и думать. Кроме того, отец теперь был решительно против его службы у Суллы.

— Погоди, — говорил он Квинту, — пусть только уйдёт Сулла со своими солдатами из Рима. Не многое останется из всего того, что он тут понаделал. Послужишь ещё и у Мария.

Действительно, после отъезда Суллы все его противники подняли голову. Многие из бежавших сторонников Мария стали возвращаться в Рим. Консул Цинна выступил за отмену законов Суллы. Он объединился с Марием, который вернулся в Италию. Им удалось собрать большую армию. Сенат вынужден был разрешить этой армии вступить в город. Говорили, что Марий по этому поводу заметил, что он, как изгнанник, не может этого сделать. Немедленно же было вынесено постановление, отменявшее все прежние решения направленные против Мария и его сторонников. Вступив в Рим, войска Цинны и Мария начали страшную резню сулланцев, сопровождая её разграблением их имущества. Солдаты расправлялись с каждым, на кого Марий указывал им рукой или на чьи поклоны он не отвечал. Среди убитых был и консул Гней Октавий.

Впервые в истории Рима голова убитого римского Консула была выставлена перед ораторской трибуной на форуме. Перед той же трибуной были выставлены головы многих всадников и сенаторов, поддерживавших Суллу. Уцелевшие сторонники Суллы должны были бежать из города.

— Знаешь, сынок, — сказал Квинту отец, — не лучше ли тебе на время уйти из города?

Конечно, Квинт не считал себя сторонником Суллы, но все соседи знали, что он служил в его легионах и участвовал в походе на Рим. Поэтому было решено, что он отправится к своему дяде, брату матери, у которого был небольшой участок земли и виноградник вблизи города Генуи.

В семье дяди Квинт прожил несколько лет. В небольшую горную деревушку вести из Рима приходили с большим опозданием, тем не менее Квинт вскоре узнал, что все проведённые Суллой изменения в государственном строе были отменены и что Мария и Цинну избрали в консулы.

Марий вскоре после вступления в должность умер, но его сторонники продолжали находиться у власти. Всё это время Сулла со своими легионами был на Востоке, где вёл успешную войну с Митридатом. От одного вернувшегося в их деревню раненого солдата Квинт узнал, что войска Суллы в Греции взяли и разграбили город Афины, при этом им досталась богатая добыча. По словам этого солдата, Сулла потом перебросил все свои силы в Малую Азию и здесь нанёс Митридату ряд поражений. Он торопился закончить войну, чтобы поскорее вернуться в Италию и восстановить своё положение.

Квинт хорошо помнит, как в один весенний день, когда они с дядей уже закончили сев и окапывали виноградные лозы, в их деревню пришёл из Генуи один знакомый и рассказал о возвращении Суллы. Он высадился с 30 тысячами пехоты и 6 тысячами конницы на юге Италии, в Брундизии. Цинны в это время уже не было в живых, но его сторонники ещё располагали большой армией. В Италии началась война…

Время от времени в их деревушку приходили вести о кровопролитных сражениях. Сулла с боями продвигался на север. Марианцы оказывали ему упорное сопротивление, но отступали. Осенью, посоветовавшись с дядей, Квинт решил возвратиться в Рим. С котомкой за плечами он пустился в дорогу. Уже подходя к столице, узнал он от встречных о сражении у Коллинских ворот — северных ворот Рима. Войска Суллы вступили в город. Страшная картина представилась глазам Квинта. Многие дома на улицах, по которым он проходил, хранили следы недавнего погрома. Местами валялись ещё не убранные трупы. С замиранием Сердца подошёл он к своему дому. Навстречу ему бросилась рыдающая мать. Да, отца его вчера убили. Не его одного. Сразу же после вступления в Рим Сулла созвал в храме богини войны Беллоны заседание сената. В находившийся рядом с храмом цирк было согнано до 6 тыс. захваченных в плен марианцев. В числе их был и отец Квинта. По приказу Суллы солдаты приступили к избиению пленников. До сенаторов, слушавших в это время речь Суллы, доносились их крики и стоны. Сенаторы пришли в ужас. Но Сулла продолжал говорить, не меняя голоса, со спокойным и холодным лицом. Он только попросил сенаторов повнимательнее его слушать и не отвлекаться. «Это, — сказал он, — по моему приказанию учат нескольких мерзавцев».

Сулланцы расправлялись с побеждённым противником с неслыханной жестокостью. Тысячи людей были перебиты в Риме, тысячами их убивали по всей Италии.

Когда Квинт шёл в Рим, у него было намерение явиться в свой легион и рассказать, почему он не смог участвовать вместе с ним в походе, попросить, чтобы его взяли обратно. Теперь он решил иначе. Нет, с сулланцами, убийцами отца, ему было не по пути. Сердце его жаждало мести.

На другой день он увидел на стенах домов вывешенные списки. Это были так называемые проскрипции. Люди, попавшие в такой список, считались объявленными вне закона. Сами они подлежали смерти, а имущество их отбиралось в казну.

Всякий, кто убивал человека, имя которого стояло в списке, получал крупное денежное вознаграждение. Сразу же после объявления этих списков в Риме было убито до 40 сенаторов и около 1600 всадников.

Жертвами проскрипций сплошь да рядом становились не только политические враги Суллы, но и просто богатые люди. Сторонники Суллы обогащались за их счёт. Более видные сулланцы, как, например, Красс, благодаря проскрипциям стали богатейшими людьми своего времени. Но Сулла проявил щедрость и по отношению к своим солдатам. Все они получили от него и денежные награды и участки земли.

…Да, много уже лет прошло с тех пор, и Квинт успел стать стариком. Но он никогда не забудет диктатора Суллу. Это звание ему официально преподнёс перепуганный сенат. Сулла был объявлен диктатором без указания срока его полномочий. Народное собрание, на котором присутствовали все солдаты Суллы, приняло особое постановление. Восстанавливались все проведённые Суллой. законы и утверждались все его распоряжения. Он мог делать всё, что ему было угодно: казнить, и миловать, отбирать у граждан имущество и одаривать им других, основывать колонии и строить города.

Страшное это было время. Хотя все эти годы и заседал сенат, и созывались народные собрания, и производились выборы должностных лиц, но на самом деле республика перестала существовать и государством, опираясь на своих солдат, правил Сулла. Однако сулланские порядки просуществовали в Риме недолго, Квинт уже было совсем собрался ехать в Испанию, куда бежали многие противники Суллы, но однажды было объявлено о созыве народного собрания. Хотя Квинт, как и многие другие граждане, не очень — то любил теперь посещать собрания, на этот раз он на него отправился. И вот, когда все собрались, Сулла взял слово. Он заявил собравшимся, что слагает с себя все свои полномочия и уходит в частную жизнь. Тут же он предложил любому из присутствующих потребовать от него отчёта. Граждане, поражённые неожиданностью, молчали. Тогда Сулла сошёл с трибуны и молча, пешком, в сопровождении нескольких друзей, направился в свой дом.

Вскоре стало известно, что он уехал из Рима в своё поместье. Через год после этого Сулла умер от какой — то страшной накожной болезни.

— Видимо, отказываясь от власти, — сказал, заканчивая свой рассказ, старый Квинт, — Сулла был уже тяжело болен.









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.