Онлайн библиотека PLAM.RU


1943 г

Оперативные базы УНКВД

К 1943 году стало очевидным, что и оперативные группы не обеспечивают решения комплекса задач, ставившихся 4-м отделом. Напомним, что замена особых отделов оперативными группами вызывалась необходимостью вывести сотрудников 4-го отдела из подчинения комиссарам отрядов, полков, бригад, раскрепостить их в работе по широкому спектру задач, прежде всего разведывательных. Но так или иначе, а сотрудники оперативных групп остались, как и во время существования особых отделов, жестко втиснутыми в рамки партизанских структур, их деятельность была подчинена прежде всего внутрибригадному контрразведывательному обслуживанию, и изменить что-либо оказалось чрезвычайно сложно. В первую очередь по той причине, что куда отряд — туда и оперативный работник. Постоянные перемещения по области затрудняли работу с агентурой до полной ее невозможности. Хорошо, если удавалось передать местных агентов другому сотруднику 4-го отдела, находившемуся поблизости, а если нет? Да и агенты относились к таким переброскам резко отрицательно, ведь чем больше людей знают о них, тем выше вероятность провала, а рисковали жизнью все-таки они!

Кстати, в силу постоянных передач агентуры от одного сотрудника другому получалось так, что одни и те же агенты входили в подсчет каждого сотрудника, который с ними работал, в результате чего общее число нашей агентуры на оккупированной территории вырастало до значительных масштабов, действительное же их число было куда скромнее. Достоверный список агентуры был составлен лишь по окончании войны.

Уже в первой половине 1943 года позиция руководства 4-го отдела в тактическом построении агентурно-оперативной и разведывательно-диверсионной деятельности существенно изменилась, что видно из обмена письмами между руководителем оперативной группы при 2-й партизанской бригаде Репиным и Кожевниковым, назначенным в июне 1943 года заместителем начальника УНКВД ЛО.

Не зная о состоявшемся назначении, Репин в июне 1943 года пишет Кожевникову как начальнику разведотдела частное письмо, что в практике взаимоотношений «подчиненный — начальник» случай исключительный. Сразу извиняясь за частный характер письма, Репин объясняет свой поступок тем, что ему следовало бы представить отчет, но отчитываться за столь короткий срок нечем, и что по этой причине приходится писать письмо-размышление. Видимо, такое чистосердечное начало пришлось Кожевникову по душе. В ответном, также частном письме, выдержанном в спокойном тоне, Кожевников переориентировал Репина по задачам, стоящим перед оперсоставом в тылу противника. Кожевников одобрил усилия сотрудников группы Репина по вербовке агентов и сведение их в две резидентуры. Однако он подчеркнул, что в настоящее время надо приобретать хороших агентов в среде местных жителей для внедрения в разведывательные и контрразведывательные органы противника и созданные им антисоветские формирования, но таких агентов, как рекомендовал Кожевников, следует тщательно проверять. Как на одну из первоочередных задач Кожевников указывает на важность контроля за воинскими перевозками противника и на их дезорганизацию. Что касается вербовки внутрибригадной агентуры и контрразведывательной работы по личному составу, то Кожевников прямо указывает, что «вопрос обслуживания полков — для нас задача второстепенная».

Репин в письме пожаловался на отсутствие в группе опытных работников и радиста, отмечая, что погибли Ивановский и Бражкин, ранены и отправлены в тыл Староладко и Крупин, по линии штаба партизанского движения командиром 1-го полка назначен уполномоченный И П. Подушкин, а Н.В. Козырев — к нему комиссаром, а также, что в соответствии с поступившим распоряжением он передал сотрудника Шатилова в опергруппу Авдзейко. Кожевников пообещал прислать трех оперативных работников и радиста, что вскоре было сделано.

Однако явных положительных сдвигов в работе опергруппы не произошло да и не могло произойти. Чтобы перестроить работу согласно изложенным в письме рекомендациям, требовалось время, да еще и внимание опергруппы постоянно отвлекали внутрибригадные проблемы личного состава, от которых просто так не отмахнешься. В бригаде имели место факты ведения антисоветских разговоров и распространения пораженческих слухов, находились лица из числа даже средних и младших командиров, которые подбивали бойцов на дезертирство. Не удавалось искоренить случаи членовредительства и грабежей местного населения — и все это несмотря на строгие дисциплинарные меры. Так что внутрибригадной работой приходилось заниматься в полном объеме, а задача по проникновению в немецкие спецслужбы хотя и злободневная, но может и подождать. Да к тому же она требует опытных кадров, а их все-таки в распоряжении Репина не было, как не было у него самого опыта комбинаций по продвижению агентуры к противнику, что он самокритично признал в своей статье, опубликованной уже в 60-е годы в одном из номеров чекистского сборника.

Можно, конечно, умиляться этой переписке — как оправданиям Репина, так и снисходительности Кожевникова. Однако проблема от этого никуда не делась, и, как оказалось, не так уж она зависела только от личности начальника опергруппы. В августе 1943 года по причине болезни Репин был отправлен в советский тыл, а руководителем группы стал Н.В. Сергеев, оперативная деятельность которого тесно свела его со 2-й партизанской бригадой. Однако результаты работы оперативной группы от этой замены не улучшились.

Можно с полным основанием утверждать, что именно в этот период было принято решение о создании оперативных баз.

Принципиально иные по своей организационной форме, они должны были стать независимыми от бригад, располагать собственной материально-технической базой, иметь свои основные и запасные места базирования, удаленные от вынужденных маршрутов перемещений бригад, уходящих от карателей. Одновременно с этим они должны были находиться на стратегически важных направлениях диверсионной деятельности, которые определялись командованием Ленинградского и Волховского фронтов. Кроме этого, оперативные работники баз должны были помочь сотрудникам оперативных групп разобраться с агентурным аппаратом, некоторых агентов по согласованию с руководством 4-го отдела взять на личную связь.

Перед тем как принять решение, где расположить оперативные базы, руководство отдела провело обстоятельное изучение обстановки в зонах, которые априори являли собой стратегически важные направления разведывательной и диверсионной деятельности Управления, увязанные с планами ЛШПД, командования Балтийского флота, Ленинградского и Волховского фронтов. Место расположения базы должно было быть, во-первых, безопасным, во-вторых, при этом находиться в наибольшей близости к важнейшим коммуникациям, используемым противником в своих стратегических целях.

Для решения этой задачи в первой половине 1943 года в намечавшиеся зоны разведывательных и боевых действий баз были заброшены несколько разведывательно-диверсионных групп.

Среди них:

Кингисеппское направление

1) 23 января 1943 г. разведывательно-диверсионная группа «Смирнова» в составе 4 человек была заброшена в Кингисеппский район, где сразу попала под немецкую карательную операцию. Вернулся обратно только один ее участник — Н.И. Савельев, ранее уже неоднократно побывавший в тылу противника. Позднее он прославится как командир отряда прикрытия при 2-й оперативной базе, которая была создана именно в зоне действия группы «Смирнова».

2) 26 января в район Кингисеппа заброшена группа «Минеры» в составе 4 человек. После приземления группа на связь не выходила, и никаких сведений о ней в 4-й отдел не поступило. По-видимому, все они погибли.

3) 5 февраля 1943 г. в зону разведывательно-боевых действий в Кингисеппском и Волосовском районах забрасывалась группа «Громова» в составе 5 человек. В живых после боя с карателями остались радистка Михайлова и боец Докторов, которые примкнули к одному из партизанских отрядов, где вышли на контакт с оперработником.

4) 6 марта 1943 г. в район Кингисеппа по льду Финского залива на санях выведена группа «Эстонцы» в составе трех человек. Сведений от них не поступало.

Псковское направление

1) 3 марта 1943 г. в зону боевых действий в Дновском и Порховском районах выведена группа «Дно» в составе 10 человек во главе с командиром И.Т. Степановым, который в июле 1942 года с боевой группой забрасывался в немецкий тыл для выполнения спецзадания по окруженной немцами 2-й ударной армии.

Заместитель Степанова Адамский и радист Суворов вышли в наш тыл. Степанов с группой бойцов остался в немецком тылу, сформировал партизанский отряд и проводил успешные боевые действия против немцев, пока не погиб 26 февраля 1944 года.

2) 4 марта 1943 г. в зону болота Лосиный Мох Лужского района заброшена группа «Луга» под руководством А.А. Крамаренко. Разведчики передали по рации данные по участку шоссейной дороги Толмачево — Осьмино. 17 марта связь прекратилась. По сообщению начальника опергруппы при 3-й партизанской бригаде Кадачигова, перебежчик из Красной Армии Плечкан, добровольно перешедший вначале к немцам, а затем к партизанам, при допросе сообщил, что в Псковской тюрьме он находился в одной камере с заместителем командира группы «Луга» B.C. Баталовым. От него Плечкану стало известно, что в плен он и боец Н.А. Попов попали в ходе боя 18 марта после успешно проведенной диверсии на железной дороге. Со слов Плечкана, Попова немцы куда-то увезли.

3) 4 марта 1943 г. в зону Дно — Волотово — Марино десантирована диверсионно-разведывательная группа «Ходоки» в составе семи человек во главе с Н.К. Первухиным. Все пропали без вести.

4) 7 марта 1943 г. в зону действия Дно — Порхов — Пожеревицы заброшена группа Л.В. Каменского в составе 12 человек, которую после того как Каменский отправился в Малую Вишеру (поскольку был включен в состав 1-й оперативной базы в качестве командира отряда прикрытия), возглавил его заместитель Я.Е. Емелин. В последующем Емелин вошел в состав оперативной группы Авдзейко при 5-й партизанской бригаде, а бойцы с образованием 1-й базы перешли в отряд прикрытия Каменского.

5) 14 марта 1943 г. группа «Стрелка», состоявшая из 6 человек, во главе с командиром П.К. Гордовым десантировалась в районе озера Лучно Порховского района. Вместе с ними к месту дислокации 3-й партизанской бригады возвращался из командировки в Ленинградское управление начальник оперативной группы Кадачигов.

В ходе боевых действий Гордов погиб, двое бойцов пропали без вести. Помощник командира А.И. Алексеев и два бойца вышли в наш тыл.

6) 21 марта 1943 г. к Радиловскому озеру Струго-Красненского района заброшена группа «Псковичи» в составе 4 человек. При столкновении с карателями 18 апреля группа была рассеяна. В бою погибли Н.И. Петрова, затем, 29 июля, радист В.М. Мальцев. Боец Б.П. Васильев вошел в состав 5-й партизанской бригады. Командир М.И. Лятушев вышел в советский тыл, был зачислен на работу в 4-й отдел и затем прибыл в оперативную группу при 13-й партизанской бригаде.

7) 21 марта 1943 г. вблизи дер. Лудони Струго-Красненского района десантировалась группа «Лужане» из 5 человек, во главе с А.И. Ивановым, которая успешно взаимодействовала с начальником опергруппы при 5-й партизанской бригаде Авдзейко и оставалась на оккупированной территории до прихода частей Красной Армии.

8) 24 апреля 1943 г. в Псковский район заброшена группа «Партизаны» в составе 4 человек под руководством Е.И. Иванова. Ночью 5 мая она совершила диверсию на железной дороге, взорвав эшелон, следовавший в направлении Луги. В результате были разбиты паровоз, два вагона и выведен из строя железнодорожный путь. В начале июня группа вошла в состав 3-й партизанской бригады и с полком Нестерова принимала участие в боевых действиях до февраля 1944 года.

Новгородское направление

1) 24 января 1943 г. разведывательно-диверсионная группа «Магистраль» в составе 7 человек под руководством И.Г. Киннаря была десантирована в Демянском районе, в зоне Шумилов Бор — Лычково — Демянск. 3 февраля в бою с карателями Киннарь погиб. Из состава группы с разведывательными данными вернулись только 2 бойца.

В ночь с 17 на 18 февраля в Тосненском районе с самолетов десантированы сразу 3 группы.

2) «Боевики-1», в составе 6 человек, для разведывательно-боевых действий в зоне Чудово — Любань — Кириши. Два бойца вышли в наш тыл, двое погибли, судьба еще двоих неизвестна.

3) Группа «Разведчики» в составе 6 человек была выброшена вблизи Ушавинского болота в Тосненском районе. Командир и один из бойцов пропали без вести. Двое из четверых вернувшихся за добытые ценные разведданные награждены орденами Красной Звезды.

4) Группа «Боевики» в составе 6 человек во главе с командиром Л.Д. Ивановым была выброшена также в районе Ушавинского болота. 4 марта 1943 года в ходе боя Иванов погиб. Его заместитель П.И. Успенский и боец В.В. Гаврилов вышли в наш тыл. В 1944 году они воевали в составе разведывательных групп 4-й оперативной базы в Латвии, у озера Лубаны.

5) 19 февраля в зону Кудровского болота Тосненского района для проведения диверсий и разведки на железнодорожной магистрали Тосно — Мга — Красногвардейск выводилась группа, командиром которой являлся Манцев. Находясь в оборонительных порядках немцев, группа собрала ограниченные разведданные о передовых немецких позициях, с которыми вернулась в наш тыл.

6) 19 февраля 1943 г. в зону Кудровского болота для проведения разведки и диверсий на железной дороге Тосно — Мга — Красногвардейск в Тосненском и Красногвардейском районах заброшена группа Баскакова в составе 6 человек. Из них трое пропали без вести, один погиб, двое вышли в наш тыл.

7) 20 февраля 1943 г. для проведения разведки и диверсий в Тосненском и Оредежском районах в зону болота Тушинский Мох Чудовского района заброшена группа «Состав» из 6 человек во главе с командиром Сухаревым и его заместителем И.М. Потаповым. Из-за ошибки при выброске группа рассеялась, и собрать ее не удалось даже с помощью двоих разведчиков, направленных 3 марта специально с этой целью из Малой Вишеры.

8) 4 марта 1943 г. в Демянском районе с зоной действия в Уторгошском, Новгородском и Батецком районах десантировалась разведывательно-диверсионная группа «Гвардейцы» в составе 6 человек. Последняя связь по рации прошла 5 марта 1943 г., когда группа уходила от преследования карателей.

9) 6 марта 1943 г. вблизи озера Черное для проведения разведки и диверсий на коммуникациях Дно — Дедовичи выброшена группа «Истребители» в количестве 8 человек во главе с командиром Н.Г. Павловым. Три бойца — Алексеев, Панкратов и Шакаль — 31 марта вышли из немецкого тыла. Судьба остальных неизвестна.

10) 22 марта 1943 г. в Уторгошский район заброшена боевая группа «Лесные братья» в составе 10 человек во главе с командиром А.Л. Трофимовым. Его заместителем был Ф.В. Яковлев, с группой шли два радиста, И.К. Дейлиденас и М.П. Минаева. Часть группы в ходе боя пропала без вести, 4 человека вошли в отряд Скородумова 5-й партизанской бригады, в том числе Минаева, которая позже была придана группе А.И. Иванова. Радист Дейлиденас вошел в состав 1-го отдельного полка Пяткина.

11) 14 июля 1943 г. в 25 км западнее Уторгоша была десантирована разведывательно-диверсионная группа в составе 9 человек, возглавлявшаяся сотрудником 4-го отдела И.С. Гончаруком. Из оперативной группы Авдзейко 25 августа 1943 года поступила радиограмма об их благополучном приземлении. В подкрепление Гончаруку 4-й отдел направил в конце июля группу из 5 человек во главе с опытным разведчиком И.П. Левенцевым. Согласно справке Хорсуна от 19 сентября 1943 г., с группой Гончарука — Левенцева была налажена устойчивая радиосвязь. В дальнейшем Авдзейко оказывал ей содействие в выполнении заданий. Радиограммой в 4-й отдел от 31 июля 1943 г. сообщил, что группа провела успешный налет на немецкий штаб в п. Большой Уторгош. В этом бою Гончарук и боец Шарун убили трех немецких офицеров, награжденных «Железным крестом», один из которых был заместителем коменданта участка шоссейной дороги Уторгош — Николаево. Однако в том же бою был убит боец группы Атрашкевич.

10 августа Гончарук проводил встречу с одним из своих агентов. В это время на них напали власовцы. В неравном бою Гончарук погиб смертью храбрых. Вместо него командиром группы был назначен И.П. Левенцев, его заместителем — Сахаров.

12) В ноябре 1943 года к группе Левенцева присоединились Малинов и Балашов, оставшиеся в живых от группы «Бывалые», которая в составе 6 человек во главе с Малиновым в ночь с 16 на 17 октября 1943 г. забрасывалась в Чудовский район.

13–14) Вместе с группой Малинова в Чудовский район в ту же ночь забрасывались еще две группы, по 6 человек каждая, под командованием Овчинникова и Контиайнен.

Группа Н.В. Овчинникова сразу попала в зону действия немецкого карательного отряда. В живых остался только боец А.А. Петров.

Из второй группы в наш тыл вышли сам командир, его заместитель Д.П. Званцев, бойцы Сафронов и Герц. Последние трое вошли в состав 4-й оперативной базы у озера Лубаны в Латвии.

Из этих кратких справок видно, что 4-й отдел с наибольшей настойчивостью, целенаправленно отрабатывал три главных направления: Псковское, Новгородское и Кингисеппское, через которые немецкое командование осуществляло основные перевозки воинских частей и техники для усиления 18-й и 16-й немецких армий.

1-я оперативная база

Для организации 1-й оперативной базы, действовавшей в немецком тылу с начала сентября 1943-го по март 1944 года, в район Псков — Гдов — Дно были самолетами доставлены 10 оперативных работников 4-го отдела, 10 радистов 2-го спецотдела и сформированный отряд боевиков численностью в 130 человек, возглавляемый опытным командиром Каменским, специально отозванным с этой целью из немецкого тыла.

Задачи, поставленные перед личным составом базы, были предельно ясны и строго разграничены.

Оперативный состав без промедления должен заняться:

— вербовкой агентуры среди местного населения и работников различных немецких учреждений;

— организацией диверсионных актов и специальных мероприятий в отношении представителей немецкого командования и руководителей антисоветских формирований;

— приемом маршрутной агентуры из Ленинграда и организацией ее продвижения по заданным маршрутам для выполнения специальных заданий;

— вербовкой агентуры и направлением ее с заданиями в Прибалтику и Германию.

Бойцы отряда должны были охранять основную и запасные базы, обеспечивать вооруженное прикрытие мероприятий, проводимых оперативными работниками, создавать резервные базы боепитания и продовольствия, готовить посадочные площадки для самолетов, вести разведку в зонах расположения баз и проводить диверсии по разработанным планам.

Оперативную базу возглавил начальник отделения 4-го отдела М.Ф. Лаврентьев (тот самый командир спецотряда, который не сошелся характером с руководством 2-й партизанской бригады в июне 1942 года), заместителем являлся ст. оперуполномоченный И.Н. Никуличев, входивший тогда в состав отряда Лаврентьева. В их подчинении находились оперативные сотрудники М.И. Клементьев, также побывавший в немецком тылу вместе с названными руководителями, Н.В. Данилов, А.В. Пушкарев, Д.С. Попруженко, А.Д. Проценко, Н.С. Пушкарев, С.П. Стрижов, Г.Н. Романов. В ноябре 1943 года к ним присоединился оперработник Евсеев. В целом это был коллектив зрелых сотрудников, большинство из них имели опыт оперативной работы и боевых действий в тылу противника.

Так, Стрижов забрасывался в немецкий тыл 25 сентября 1942 г. в качестве командира разведывательно-диверсионной группы, состоявшей из 15 человек, с задачей захвата или уничтожения генерала Меньоне Гранде. Романов с апреля 1942 года в течение 6 месяцев находился в составе Особого отдела 2-й партизанской бригады, с частью которой в сентябре вышел в наш тыл. Остальные участники оперативной группы 1-й базы ранее работали на оперативных пунктах 4-го отдела, готовили и выводили в немецкий тыл разведчиков-одиночек и разведывательные и боевые группы.

Отряд бойцов возглавил старший лейтенант Л.В. Каменский (1909 г. р., член ВКП(б) с 1939 года), до войны работавший директором средней школы № 403 в Колпине. На фронт он ушел в составе дивизии народного ополчения. Оказавшись в немецком тылу, был назначен командиром 104-го отряда 3-го отдельного партизанского полка, в составе которого действовал до декабря 1941 года, когда отряд вышел в наш тыл. За боевые заслуги в декабре 1941 года Военным Советом Ленинградского фронта награжден орденом Красного Знамени. Затем находился в распоряжении 4-го отдела, участвовал в комплектовании разведывательно-диверсионных групп, прошел подготовку в спецшколе. В начале января 1942 года в качестве командира одной из таких групп вместе с Карицким, который был на положении рядового бойца, забрасывался в немецкий тыл. Там он успешно провел заранее разработанную веерную[36] операцию на коммуникациях противника, охватив обширную территорию в районе Порхова за счет того, что поделил группу из 24 человек на 4 отделения и направил каждое своим маршрутом к намеченной цели диверсии. Сбор он назначил через 6 дней, имея в виду, что задания будут выполнены. Так оно и произошло благодаря правильно избранной тактике.

7 марта 1943 г., являясь командиром разведывательно-диверсионной группы из 12 человек, Каменский был десантирован в зоне Дно — Порхов — Пожеревицы с заданием проведения диверсий под руководством оперативной группы Авдзейко при 5-й партизанской бригаде. Боевики Каменского 26 мая 1943 г. осуществили крушение немецкого товарного эшелона из 11 вагонов с боеприпасами и продовольствием. В этот же период они дважды подорвали железнодорожное полотно на участке Псков — Новоселье.

Как опытный разведчик и диверсант, Каменский со своими бойцами был включен в состав оперативной группы Авдзейко и назначен на должность оперуполномоченного по контрразведывательному обслуживанию одного из полков.

В июле 1943 года он был отозван 4-м отделом в наш тыл для формирования отряда физического прикрытия и 3 сентября, являясь его командиром, в составе 1-й оперативной базы, возглавлявшейся Лаврентьевым, десантировался в районе Псков — Гдов — Дно.

В отряде Каменского находились опытные разведчики и боевики, такие, как Успенский и Гаврилов, снискавшие славу за многие проведенные в тылу противника операции, А.В. Васильев, в течение 7 месяцев ходивший по немецким тылам в составе разведывательно-диверсионной группы, Я.И. Зарязанов, который в 1942 году в качестве командира группы забрасывался за линию фронта. К сожалению, Зарязанов погиб смертью храбрых 13 февраля 1944 г. в бою с карателями у деревни Варчиха Середкинского района. Из-за тяжелой обстановки он был оставлен на месте боя.

По аналогии с описанной выше веерной операцией весь оперативный состав с приданными ему радистами и необходимым количеством бойцов был рассредоточен на максимально большой территории Псковского, Гдовского и Порховского районов, с тем чтобы по возможности расширить зону агентурной и боевой деятельности базы. Благодаря этому оперативные работники за период с сентября 1943-го по март 1944 года осуществили вербовки 317 агентов в Псковском, Струго-Красненском, Полновском, Гдовском и других прилегающих районах области, что позволило контролировать ситуацию на обширной территории.

Значительная часть завербованных агентов были из числа работников немецких административно-хозяйственных учреждений, комендатур, войсковых частей. Они обеспечивали получение разведывательных данных о противнике, принимали личное участие в подготовке и проведении диверсионных актов на важных объектах и коммуникациях, с их помощью выявлены многие предателей в местах их проживания.

Специально сформированные группы проводили круглосуточный контроль за передвижением немецких воинских частей и грузов по железным и шоссейным дорогам Луга — Псков, Псков — Гдов, Сланцы — Веймарн. По результатам разведывательной работы оперативная база передала в Ленинградское управление 233 радиограммы с данными о противнике, которые по назначению были использованы командованием Ленинградского и Волховского фронтов.

С помощью агентуры, путем опросов перебежчиков, допросов «языков» были установлены места дислокации 22 штабов и немецких войсковых частей, 40 строящихся линий обороны и узлов сопротивления, 66 гарнизонов, 17 баз горючего и автопарков, 42 складов боеприпасов и продовольствия.

Были получены и сообщены в Ленинград сведения об укреплениях по западному берегу Чудского и Псковского озер, которые являлись участками возведенного немцами оборонительного рубежа «Пантера», что в конечном итоге в совокупности с ранее поступившими данными дало возможность 4-му отделу составить цельную картину этой немецкой системы обороны и предоставить информацию командованию обоих фронтов.

Сотрудники оперативной базы передали командирам наступавших частей Красной Армии подробные схемы укреплений Псковского и Нарвского узлов, оборонительных сооружений в Луге, Гдове, Плюссе и данные о численности находящихся там частей.

В результате проведенной диверсионной работы пущено под откос 13 эшелонов с живой силой и техникой противника, при этом уничтожено 152 вагона, подорвано 10 железнодорожных мостов, уничтожены 119 немецких военнослужащих, в том числе 7 офицеров.

Успешно прошла операция в деревне Бор Псковского района, в ходе которой был убит немецкий полковник, начальник строительства укреплений Пскова.

В результате операции на станции Ямм был разгромлен штаб гарнизона, при этом наряду со штабными офицерами убит начальник гарнизона майор Анот.

С использованием агентуры проводились мероприятия по разложению карательных подразделений, в результате чего два гарнизона 207-й дивизии, общей численностью в 179 человек, состоявшие из добровольцев РОА, перешли на сторону партизан.

Многие мероприятия диверсионного характера проводились с участием агентурного аппарата. Так, резидентом был взорван Псковский телефонный узел и пущены под откос два немецких эшелона. По заданию опергруппы один из агентов вывел из строя две турбины Псковской электростанции и уничтожил монтажные чертежи этих турбин.

С помощью агентуры выявлены 446 предателей, из них 125 агентов тайной полевой полиции. Приведены в исполнение приговоры в отношении 92 выявленных предателей, в том числе 45 агентов ГФП.

Находившийся в составе оперативной группы сотрудник 4-го отдела Никуличев в воспоминаниях описывает свои впечатления от пребывания в немецком тылу в составе базы следующим образом:

«Находясь 6 последних месяцев в тылу противника, наш батальон во главе с оперативными сотрудниками Ленинградского Управления НКГБ[37] провел массу интересных операций боевого, диверсионного и разведывательного порядка. За всю войну я первый раз чувствовал полное удовлетворение, видя, что мое дело, мои операции наносят непосредственный удар по немцам. Такое же удовлетворение имел и каждый из моих товарищей-чекистов, действуя на самостоятельных участках боевой и оперативной работы. Проведенные боевые дни в тылу врага останутся в моей памяти, как лучшие из лучших, за годы отечественной войны.

В 35 км от Струг Красных находится деревня Подол, в которой проживал наш разведчик, завязавший по нашему заданию связь с полицией в райцентре Красных Струг.

По моему заданию он подготовил переход на нашу сторону 35 полицейских во главе с их старшим полицейским В. Станкиным. Но перед ними до перехода была поставлена задача совершить диверсионный акт на немецких объектах, что ими было выполнено.

В ночь с 28 на 29 сентября они взорвали завод „Красная заря“, в котором помещались немецкие ремонтные мастерские.

Полицейские бежали в лес к партизанам, а оставшуюся полицию в Стругах после этого случая немцы разоружили и заперли в здании.

Ночью 6 октября 1943 года в эти же Струги с небольшим отрядом бойцов проник оперработник — капитан госбезопасности Д.С. Попруженко. Используя местного разведчика-проводника, тропами и кустами отряд Попруженко подошел вплотную к конюшням и казарме немцев. Снят часовой, казарма прямо в окна забросана ручными гранатами. Из конюшни уведено 18 лошадей, из них часть с седлами. Полчаса времени, и участники смелого налета без потерь вернулись обратно в партизанский лес. Так удачно была проведена эта заранее подготовленная через агентуру операция.

Командованием поставлена задача: любыми средствами поймать „языка“, получить данные о намерениях немцев на нашем, Ленинградском фронте.

Все чекисты батальона включаются в выполнение этой операции, изыскивают возможности, где схватить немецкого офицера. Каждый хочет сделать это сам.

И вот, 11 октября 1943 года я, будучи на задании вместе с нашим руководителем майором госбезопасности Лаврентьевым и тремя бойцами-разведчиками, в 10 км от Струг Красных встретил нашу разведчицу Ольгу, которая рассказала, что в свой дом она может привести немецкого обер-лейтенанта, но только в пределах этих суток, иначе он собрался уехать в Германию.

Мы были рады этой случайности. Но ее дом находится в Стругах на Полевой ул., д. 22. Кругом немецкий гарнизон, патрули при входе в поселок и выходе из него. К тому же обер-лейтенанта нужно взять живьем, а затем эту тучную фигуру надо вывести из городка. Хорошо, если он пойдет сам, а если нет? Не унесешь же его на себе.

Я вызвался пойти на эту операцию, а все детали ее решил разработать на месте. Взяв с собой одного бойца-разведчика и Ольгу, в ночь на 11 октября я направился в Струги. Шли ночью. Обходили немецкие посты известными тропами и оврагами. Наконец достигли дома Ольги. Обдумали план действий на завтрашний вечер: заманить офицера к дому на его же лошади. Но так как днем он давал прощальный обед, на котором должна была присутствовать и Ольга, немца решили, по возможности, подпоить, а обед растянуть до сумерек.

Перед рассветом я с разведчиком залез на чердак дома, подобрали щели для наблюдения за улицами, замаскировали себя на случай обыска. Утром Ольга ушла на работу, а в 7 часов вечера она должна вернуться с обер-лейтенантом на его подводе. Сидя день на чердаке в холоде, когда вокруг дома ходят с песнями колонны немцев, ездят полицейские на велосипедах, проезжают конные немцы, когда к дверям дома подходят незнакомые нам люди и стучатся в дверь, прямо скажу — ощущение весьма неприятное.

Ольга — немецкая переводчица, которую я встречал всего второй раз. „Можно ли на нее положиться, товарищ капитан?“ — спрашивает меня разведчик. „Можно“, — говорю, а сам думаю: кого она приведет к своему дому? Одного офицера или взвод немцев, чтобы поймать нас. С наступлением темноты мы спустились с чердака в квартиру. Заняли боевые места, подготовили веревки, тряпки, чтобы заткнуть рот немцу и ждали приезда „гостя“. В темноте показалась повозка, которая свернула к дому. Мимо окна мелькнула тучная фигура офицера в высокой фуражке с горбатым козырьком. Офицер с Ольгой зашли в дом. Несколько метров оставалось до комнаты, в которую он заходил раньше и где сидели мы сейчас. Он шел, освещая фонарем. И как только он перешагнул порог, мой нож сверкнул перед его глазами. Он попятился назад, хватаясь за пистолет, но, получив пинок в живот, был схвачен сзади за подбородок моим разведчиком и повален. На все остальное потребовалось полминуты времени, и он уже лежал, заваленный соломой, но в своей собственной повозке, которая через несколько минут на галопе вывезла его из города в партизанский лес. Через 15 км я вытащил тряпку из немецкого рта, и, когда фриц увидел перед собой партизан, он застонал, как раненый кабан.

Начало февраля 1944 года. Все внимание сосредоточено на поимке немецкого полковника — начальника строительства линии обороны северной части Пскова. В то время он проживал в деревне Гора Псковского района. Солидный офицер не мог не привлечь к себе нашего внимания. Хотя в то время нами были добыты все планы и схемы построенных немцами укреплений вокруг Пскова, но, тем не менее, захватить полковника живьем было для нас почетно. Настойчиво работала разведчица по изучению режима полковника, тщательно разрабатывалась операция захвата. Две попытки сорвались. Дом полковника охраняется часовыми. В деревне 6 пар патрулей и гарнизон немцев в 250 человек. Я направил семерку смельчаков в третий раз. Проводник — наш разведчик, хорошо знал подходы к дому полковника. В свое время строил тесовые перегородки в его доме, разделяя для удобства и комфорта псковскую избу на несколько комнат. По-видимому, здесь полковник собирался жить долго.

Ночью 12 февраля семь смельчаков достигли дома полковника и разместились в сарае на сеновале. Часовой ходил вокруг дома, патрули вдоль деревни. Группа просидела до утра, но осталась до следующей ночи. Утром 14 февраля полковник с адъютантом выехали на автомашине, а к вечеру возвратились обратно. Было решено войти в дом на рассвете следующего дня. В 7 час. утра, когда часовой ушел на другую сторону дома, двое из семи бойцов вошли в коридор, а затем и в дом. Увидев, что полковник схватился за пистолет, он был убит очередью из автомата у умывальника, а также его денщик при попытке оказать сопротивление. Часового уничтожили у стены дома. Обстреляв немецкий караул, группа скрылась в овраге. Немецкий гарнизон настолько растерялся, что только через несколько минут открыл беспорядочный огонь. Взять полковника живьем не удалось».

Представляют интерес послевоенные отзывы Никуличева о своих боевых товарищах-чекистах, с которыми ему довелось работать в тылу врага.

«Известный мне чекист-орденоносец — ст. лейтенант госбезопасности М.И. Клементьев, за время своего нахождения в тылу противника показал себя смелым, отважным командиром-чекистом. Под его руководством совершены десятки диверсий на жел. дорогах Псков — Луга и Псков — Гдов. Пущено под откос 6 вражеских эшелонов, подорвал несколько мостов. Бесстрашен, смел, выдержан в бою. Всегда радушное настроение. Но злости у него во время боя не меньше, чем песен в веселой компании. Я видел его в бою неоднократно. 22 марта 1944 года мелкие группы нашего батальона преследовались немцами всю ночь. Пройти немецкие засады мы не смогли. Я приказал отряду отойти назад, чтобы уйти от них. Недоставало патронов. Требовалась дополнительная разведка путем прохода. Отойдя лесом 2–3 км от места боя, отряд расположился на высокой горе. Усталые, полуголодные бойцы спали на снегу. Во второй половине дня, откуда ни возьмись, по южному склону нашей высоты передвигался отряд немецких лыжников. Часовой своевременно предупредил, но немцы, заметив его, развернулись и по команде своего офицера двинулись на высоту. Мы встретили их огнем. Завязалась короткая, но жаркая партизанская перестрелка, в ходе которой немцы потеряли 21 солдата и своего офицера. У нас был только один тяжело раненный. В бою смело дрался М.И. Клементьев и командир взвода Иван Кузьмин — Кузьмич, как мы его звали, любимец всех бойцов, один из самых смелых и храбрых командиров.

Чекистский орденоносец Ленинградского Управления старший лейтенант госбезопасности Григорий Наумович Романов, пробыв 8 месяцев в тылу противника, показал себя не только как хороший оперативник, но и как смелый боевой командир, с которым ни один боец никогда не отказывался пойти на любую операцию. Он со своим отрядом пережил не одну немецкую карательную экспедицию.

Чекист-орденоносец Ленинградского Управления майор госбезопасности М.Ф. Лаврентьев. В 1942 году я был с ним вместе в партизанском крае. Видел его в бою 3 июля у дер. Жилая Пустая Болотня. Руководимый им отряд провел успешный бой с немцами. С 12 сентября 1943 года по 1 марта 1944 года он руководил агентурно-оперативной работой в тылу противника, побывав в ряде районов оккупированной территории Ленобласти. Умело организовал руководство оперсоставом. Личным примером не раз показал образцы смелости при столкновениях с отрядами противника. 12 и 14 марта 1944 года мы с ним, на двух санных повозках, около дер. Вязки Середкинского района, внезапно попали на немецкий отряд лыжников численностью до 50 человек. У него и у меня были только наганы. Немцы первым выстрелом убили мою лошадь.

Я отстреливаясь, отходил к лесу по пояс в снегу. Немцы пытались настичь меня, но всегда верный в бою Лаврентьев опередил их, подобрав меня на свою лошадь. Так мы с ним вышли из неравного боя.

По совместной борьбе во вражеском тылу в составе батальона мне хорошо известны боевые дела чекиста Ленинградского Управления, после войны — сотрудника эстонского наркомата капитана госбезопасности Пушкарева. Организуя и проводя агентурную разведку сил и объектов противника, направляя диверсионные группы на вражеские коммуникации, Пушкарев добивался хороших результатов. За два месяца агентурной работы на участке Нарва — Кингисепп он получил ценнейшие сведения и схемы всех выстроенных немцами укреплений. Десятки агентов немецкого ГФП и предателей нашей Родины пойманы и уничтожены партизаном-чекистом.

Большинство боевых операций, проведенных лично мною и оперативным составом нашей разведывательной группы, были успешными. Необходимо отметить, что в задачу чекистов, работающих в тылу врага, входила организация боевых операций не путем открытого боя, а через агентуру или мелкие диверсионные группы. Вполне понятно, что это гораздо сложнее, чем организовать партизанскую засаду в овраге или перелеске, или, имея преимущество, сделать налет на вражеский гарнизон и силой внезапного огня подавить его. Поэтому некоторые операции вследствие агентурной недоработки закончились провалом. Приведу одну из них, как наиболее характерную в этом отношении, когда вражеская разведка своими контрмерами не только сорвала наши мероприятия, но и сумела захватить в свои лапы молодого чекиста, проводившего операцию. Было это 10 февраля 1944 года.

Молодой, смелый чекист — старший лейтенант госбезопасности Николай Пушкарев с группой бойцов-разведчиков базировался около деревни в трех километрах от Заварово, где стоял гарнизон противника, состоявший из эстонцев до 60 чел. под командованием обер-лейтенанта. Уборщица казарм, с которой поддерживал связь Пушкарев, регулярно информировала его о положении в эстонском гарнизоне.

Все шло как будто бы хорошо. Пушкарев давал ей различные задания, в том числе по выявлению настроений в гарнизоне, на предмет перехода его на нашу сторону. Она их выполняла. Утром 10 февраля к домику, где Пушкарев жил с бойцами, подъехали сани, где были его знакомая и фельдфебель — эстонец из этого гарнизона. Фельдфебель отрекомендовался, сказав, что его направил начальник переговорить с командирам партизан об условиях сдачи гарнизона и перехода на нашу сторону. Интересное дело, подоспевшее как раз вовремя, разгорячило молодого чекиста. Об условиях сдачи гарнизона была достигнута полная договоренность. Перед объездом фельдфебель как бы вскользь заметил, что его начальник выразил желание видеть партизанского командира у себя и обо всем подробно переговорить. Пушкарев поехать отказался, но тогда вступилась влиятельная знакомая Пушкарева, которая заявила: „Что же, Коля, трусишь? Мне не веришь? К вам приезжать не боятся, а ты?“ Ударив тем самым по самолюбию смельчака, она привела его в ярость. Он взял с собой бойца-автоматчика и на санях фельдфебеля выехал в эстонский гарнизон. Оттуда он не вернулся. Немецкая разведчица сделала свое дело. Через несколько часов гарнизон был заменен другим».

Разбирательство, проведенное в связи с провалом операции и гибелью Пушкарева, показало, что уборщица казарм была привлечена им к сотрудничеству без достаточной проверки и без учета того, что в дислоцировавшемся в деревне Заварово гарнизоне она пользовалась полным доверием, что само по себе должно было насторожить Пушкарева. Кроме того, желая как можно быстрее решить задачу по разложению гарнизона, он не закрепил ее вербовки выполнением полновесных заданий, что должно было привести к появлению в ее поведении признаков, указывающих на связь с немецкой контрразведкой. Кроме того, Пушкарев пренебрег предостережениями оперработника Евсеева, присутствовавшего при переговорах, который отклонил предложение фельдфебеля о поездке в гарнизон и потребовал, чтобы его начальник сам прибыл в расположение отряда. Возможно, при принятии решения Пушкарев посчитал себя более опытным, чем Евсеев, который присоединился к опергруппе 4 ноября 1943 г., после того, как с разведывательно-диверсионной группой «Балтийцы» из трех человек во главе с командиром Блиновым А.Н., при радистке Ветровой К.С. десантировался в Полновском районе.

Евсееву же и пришлось принимать меры к поиску Пушкарева. С этой целью он на следующий день, 11 февраля 1944 г., послал в гарнизон надежного агента — женщину, которая обратно также не вернулась.

Позже было установлено, что Пушкарев и сопровождавший его боец Тихонов по прибытии в расположение Заваровского гарнизона были арестованы и сопровождены в Псковскую тюрьму, где подвергались немцами обстоятельному допросу. Их дальнейшая судьба осталась неизвестной.

Посланная Евсеевым агент также была арестована, но ее удалось спасти. Засада, предусмотрительно выставленная опергруппой на дороге от Заваровского гарнизона, в ночь на 17 февраля 1944 г. обнаружила ее следовавшей под конвоем в Псков. Группа уничтожила немецкий конвой, и она, избитая и изможденная, была доставлена на опербазу.

Несмотря на некоторые ошибки и упущения, личный состав оперативной базы успешно справился с поставленными задачами и, действуя в Псковском районе, внес значительный вклад в изгнание немцев с территории Ленинградской области.

После соединения с наступающими войсками Ленинградского фронта оперативные работники вернулись в Ленинград, получили назначения и приступили к работе в Ленинградском управлении, а М.И. Клементьеву предстояло пройти подготовку и в июле 1944 года возглавить 4-ю оперативную базу в Латвии, в районе озера Лубану.

2-я оперативная база

К 1943 году оккупированные немцами Кингисеппский и Ораниенбаумский районы Ленинградской области являлись для противника исключительно важными в стратегическом плане зонами, которые связывали по железной дороге Нарва — Гатчина и по побережью Финского залива тылы немецкой армии с фронтом. Немецкие морские базы, расположенные по берегу Финского залива, также приобретали существенное значение для удержания приобретенного плацдарма. Задачей 2-й оперативной базы было путем проведения диверсий выводить из строя коммуникации противника, что дестабилизировало бы ситуацию в немецком тылу и облегчило бы проведение наступательных операций наших войск. Кроме этого, для командования КБФ было необходимо своевременное поступление информации о перемещениях немецких войск в районе побережья Финского залива — для планирования боевых действий. С этой целью 3 сентября 1943 г. в район Кингисеппа была выброшена радиофицированная группа, состоявшая из двух человек: командира Н.И. Савельева и радиста И.Е. Кондюкова.

К этому времени Савельев уже был опытным, проверенным в боевых делах разведчиком. С января 1942 года до последней заброски он четыре раза побывал в тылу противника, успешно справлялся с заданиями, сохраняя при этом жизни вверенных ему бойцов. В самых сложных ситуациях он проявлял трезвый расчет; решительность, высокие волевые качества. Немаловажным обстоятельством было и то, что до войны он работал в Кингисеппском и Ораниенбаумском районах, прекрасно ориентировался на местности, имел широкие знакомства среди местных жителей.

Савельеву, не являвшемуся оперативным работником, предстояло заняться восстановлением связи с ранее имевшимися там агентами, организовать их рациональное использование. Более чем вероятно, что их вообще могло не оказаться в местах предыдущего проживания. Тогда ему предстоял поиск людей, которые из патриотических чувств согласились бы выполнять задания советской разведки. Задания-то были не простые. Речь шла о внедрении в административно-хозяйственные органы противника. Кроме этого, надо было создать разведывательные группы из местных жителей, военнопленных и так называемых добровольцев РОА, а также принять меры к выявлению и ликвидации пособников, предателей и агентов немецких спецслужб.

После проведения первоочередных мероприятий по сокрытию следов десантирования и организации баз укрытия Савельев и радист приступили к выполнению поставленных перед ними задач. Начали, как и положено, с вербовки агентуры. Можно только удивляться, как Савельеву за два месяца удалось завербовать 28 агентов из числа местных жителей и получить от них разведывательные сведения разной степени важности. Наиболее ценная информация по рации передавалась в 4-й отдел.

Когда из-за принудительной отправки в Германию началось массовое бегство жителей района в леса, Савельев в октябре 1943 года создал отряд численностью в 100 человек. Кроме того, ему удалось склонить к побегу из Котельского лагеря 27 советских военнопленных. Из их числа он выбрал четырех командиров и с их участием сформировал четыре разведывательно-диверсионные группы, которые приступили к практической работе.

3 ноября 1943 г. 4-м отделом в расположение базы была выброшена группа в составе сотрудника Управления В.П. Павлова, специалиста по взрывному делу, и радиста В.К. Баранова. С ними был также радист разведывательного отдела КБФ Е.М. Егоров.

Общее руководство всем личным составом осуществлял Савельев. На базе отряда он создал разведывательно-диверсионные группы с таким расчетом, чтобы каждая из них имела привязку к конкретному объекту и конкретным участкам коммуникаций.

Важная роль в обучении командиров разведывательно-диверсионных групп подрывному делу отводилась Павлову, который организовал краткосрочные курсы по их подготовке. Одна из таких групп вскоре была испытана в деле. В результате нападения на немецкие легковые автомашины на Кингисеппском шоссе бойцы захватили ценные разведывательные документы и оружие уничтоженных офицеров.

Савельев проводил также разведывательную работу, добывая информацию о немецких военно-морских базах на побережье Финского залива. Эти данные представляли значительный интерес для разведотдела КБФ, и их радист трудился с полной нагрузкой.

Деятельность отряда становилась все более заметной для местных жителей. В этом отношении особо значимыми и показательными стали события, связанные с уничтожением начальника политической полиции Попова и захватом начальника административного управления Котельского района Баранова со всеми планами немецких властей в отношении местного населения. Эта операция была воспринята населением положительно, тем более что он своими злодеяниями стал ненавистен всем. В спецсообщении Управления в Ленинградский обком говорилось, что Баранов, в прошлом кулак, «олицетворяет не только административную власть в волости, но и является фактическим руководителем оперирующего в Котельской волости, карательного отряда численностью в 40–45 человек. Отряд неоднократно выезжал в деревни для поимки партизан, выявления советского актива, а также и для грабежа населения. Так, например, прибыв в декабре м-це (1942 года) в дер. Рятель, карательный отряд Баранова выгнал все население на мороз и потребовал от него назвать фамилии и местонахождение партизан. Несмотря на это, никто из жителей дер. Рятель не назвал ни одной фамилии партизан, хотя Баранов продержал их около 4 часов па морозе. Убедившись в том, что никто из жителей не намерен выдать партизан, Баранов приказал карателям избить население нагайками, что и было сделано.

В другой раз каратели Баранова явились в деревню и объявили, что желающие получить хлеба должны явиться в волостное управление. Прибывшим к назначенному времени жителям БАРАНОВ приказал отправиться на работу по очистке дорог от снега. Хлеба, конечно, никто не получил».

С учетом значимости Кингисеппского района и побережья Финского залива в оперативных планах командования Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота 4-й отдел Управления продолжал укреплять оперативную группу. Для этого 10 ноября 1944 г. в район ее расположения были десантированы два оперработника 4-го отдела — А.К. Смирнов, который возглавил базу, и А.Ф. Кукин. С их прибытием завершилось формирование базы.

Согласно распределению обязанностей заместителями Смирнова стали: по разведке — Савельев, по диверсионной работе — Павлов, который продолжал обучать бойцов взрывному и минерному делу. Кукин проводил проверочную работу по личному составу базы и работал с агентурой из местных жителей. Такая, на первый взгляд простая схема организации работы позволила добиться положительных результатов по всем направлениям деятельности базы. За непродолжительное время ее сотрудники завербовали 76 агентов из числа местных жителей и служащих немецких гражданских органов управления. С их помощью, а также проводя разведку, удалось изучить оборону противника по берегу Финского залива, получить данные о местах концентрации живой силы, об артиллерийских батареях, других огневых точках, об оборонных сооружениях. Были выявлены штабы немецких воинских частей, подготовленная немцами линия обороны по рекам Нарва и Нарова, взята под постоянное наблюдение железная дорога Нарва — Ленинград.

С использованием агентуры на побережье Финского залива были созданы пункты физической связи с разведотделом КБФ и 4-м отделом Управления. 1 декабря 1943 г. одна из групп Савельева в ходе операции захватила немецкого офицера и переводчика Ручьевской комендатуры Матвеева. Их доставили в один из таких пунктов на побережье Финского залива и на катере, вызванном по рации, отправили в Ленинград.

Агентурным путем были выявлены 132 предателя, и девять из них по приговорам, вынесенным с участием местных жителей, уничтожены.

Используя проводившуюся немцами эвакуацию финской части населения в Финляндию, сотрудники опергруппы в октябре — декабре 1943 года внедрили в их среду 22 агента, через которых контролировали планы немецкого командования по срокам и категориям перемещения.

О достаточно высокой эффективности диверсионной работы базы свидетельствуют мероприятия, проведенные на железной дороге между Котлами и Веймарном в заключительный период ее деятельности:

— 2 декабря 1943 г. в районе деревни Керстово спущен под откос паровоз, следовавший без вагонов;

— 4 декабря 1943 г. на железной дороге у деревни Ранолово взорван паровоз с двумя вагонами;

— 20 декабря 1943 г. подорван воинский эшелон, в результате чего были выведены из строя паровоз и 19 вагонов;

— 2 января 1944 г. взорвано железнодорожное полотно и уничтожены паровоз и несколько вагонов с живой силой и техникой противника;

— 10 января 1944 г. подорван поезд, спущены под откос паровоз и 6 платформ.

Немецкое тыловое командование бросило для подавления базы карательный отряд в 300 человек. Из 4-го отдела поступило указание: «Активных действий не вести. Работать только для сохранения базы и разведки».

Последним заключительным аккордом, подведшим итог славной деятельности базы, явилось выполнение задания о скрытной проводке батальона 48-й отдельной морской бригады к Усть-Луге. Внезапный удар моряков с тыла ускорил освобождение Кингисеппского района, и с ним закончилась в середине февраля деятельность оперативной базы.

3-я оперативная база

Началом создания 3-й оперативной базы 4-го отдела явилось десантирование в Солецком районе в ночь на 14 сентября 1943 г. с самолета «Дуглас» радиофицированной разведывательно-диверсионной группы «Расплата» в составе 9 человек: командир — старший лейтенант ГБ Л.E. Щербаков, заместитель командира Д.К. Вальков, радист В.З. Маров, бойцы А.Д. Жуков, И.Е. Смирнов, С.Б. Ивановский, А.А. Малышев, Т.Г. Григорьев, С.Д. Дорожкин.

При выброске из самолета разбился заместитель командира группы, оперативный работник Вальков, у которого не раскрылся парашют. Во время приземления сломал ногу боец Ивановский и по этой причине до конца пребывания в немецком тылу активного участия в работе не принимал.

Перед группой были поставлены две основные задачи: уничтожение изменника Родины Власова и его ближайшего окружения, руководящих лиц в созданных немцами антисоветских формированиях «Русский национальный комитет» и «Русская освободительная армия», а также проведение активной разведывательной и диверсионной работы.

При решении первой задачи руководитель оперативной группы Щербаков, не имея данных из 4-го отдела о прибытии Власова и других изменников Родины в район Новгорода — Порхова — Пскова, ориентировался на информацию, полученную от агентуры, а также на сведения, почерпнутые путем опроса местных жителей. Исходя из этого, становится очевидным, что выполнение основного задания было сопряжено со многими случайными обстоятельствами и, по существу, трудно реализуемо. Действительно, Власов и другие изменники Родины, перешедшие на службу к немцам и возглавившие антисоветские формирования РНК и РОА, в мае, июне и июле 1943 года в пропагандистских целях посетили Псков, Порхов, Лугу, Красногвардейск и Волосово. В Пскове 22 июня специально для Власова был организован парад частей РОА, в связи с чем немецкая контрразведка вывела на улицы города весь свой агентурно-осведомительный аппарат для предотвращения возможных антивласовских проявлений.

Однако ничего не произошло. Благоприятная ситуация была упущена.

Надежды 4-го отдела на новый приезд Власова не оправдались. Данных о его возможных визитах Щербаков также не получил, о чем он 29 октября 1943 г. радировал в 4-й отдел. Согласно поступившему указанию он должен был сосредоточить усилия на разведывательной и диверсионной работе, а также принять меры к разложению подразделений РОА.

Что касается разведки немецких объектов и проведения диверсий на них, то Щербаков имел в своем распоряжении неплохих исполнителей — бойцы его группы прошли разностороннюю подготовку в спецшколе. О хорошем уровне их подготовленности свидетельствовали уже первые выходы на немецкие коммуникации. Так, в ночь на 19 октября 1943 г. было совершено две диверсии:

— подорван эшелон на участке железной дороги Морино — Дно, в результате были разбиты паровоз, 9 вагонов с находившимися в них немецкими солдатами (более 400 человек), один вагон с 50 офицерами, 20 платформ с 30 автомашинами. Железнодорожное движение было остановлено на 36 часов;

— подорван эшелон на участке железной дороги Сольцы — Дно, были разбиты паровоз, 19 вагонов с солдатами, 3 вагона с офицерами, 16 платформ с танками и автомашинами, 9 платформ со строительными материалами.

20 октября 4-й отдел направил Щербакову поздравительную радиограмму в связи с успешным началом боевых действий. Группа, воодушевленная высокой оценкой ее деятельности, продолжала наносить удары по врагу. 25 октября, выполняя задание 4-го отдела по захвату «языка», бойцы подорвали на шоссе немецкую легковую автомашину, в результате чего был убит комендант Уторгошской комендатуры, имевший звание майора. Через день, 26 октября на участке железнодорожной линии Сольцы — Дно был подорван эшелон противника, разбито 9 вагонов с живой силой, движение по железной дороге приостановлено на 25 часов.

Группа Щербакова действовала вблизи расположения 5-й партизанской бригады, поэтому диверсии, совершенные ею, становились известны опергруппе Авдзейко, которая, в свою очередь, информировала о них 4-й отдел Управления. Между Щербаковым и Авдзейко установилось тесное взаимодействие, которое помогло командиру группы в формировании агентурного аппарата. За короткий срок были приобретены 50 агентов из разных контингентов (местных жителей, служащих немецких учреждений, военнопленных, власовцев), что позволило организовать работу по основным направлениям оперативной деятельности. Одним из них являлась работа по разложению подразделений РОА, что было определено 4-м отделом в качестве второй задачи группы. Вскоре наметились первые положительные результаты.

Уже 28 сентября 1943 г. к нашим разведчикам перешли с оружием 26 солдат РОА, которые изъявили желание бороться против немцев. 14 октября Щербаков радировал в центр, что к ним прибыли еще 30 власовцев. Новоприбывшие бойцы проверялись на острых мероприятиях диверсионного характера. Вскоре численность отряда возросла до 90 человек. Пополнение шло за счет обычных для того времени групп: солдат РОА, военнопленных и местного населения. Боевой дух был высоким, но ощущалась острая нехватка вооружения — только 45 бойцов имели оружие. Выручил Авдзейко.

Большой приток людей в отряд, тем более относящихся к очень сложному контингенту, требовал постоянного и тщательного отбора среди пополнения, а также повседневного агентурного контроля, чтобы выявить возможных агентов немецкой контрразведки. Между тем оперативный работник в отряде был только один — сам Щербаков, у которого хватало и других забот. Поэтому 5 ноября к нему по указанию руководства 4-го отдела, из оперативной группы Кадачигова были направлены оперработник И.С. Пуховиков — для организации контрразведывательной работы и радист Лундовский.

С прибытием чекистского пополнения завершилось создание оперативной базы, и зона ее действий распространилась на Солецкий, Дновский, Шимский, Волотовский районы.

К середине декабря 1943 года в составе базы находились уже 216 человек, в том числе 102 бойца из числа военнопленных, бежавших из немецких лагерей, 64 перебежчика из РОА и 40 местных жителей. В связи с перегруженностью базы личным составом 120 человек из поступившего пополнения после проверки были переданы в 5-ю партизанскую бригаду.

В связи с численным увеличением агентурного аппарата и необходимостью улучшения его управляемости были созданы две резидентуры. В одну из них, где резидентом был «Милан», свели агентов, которые использовались в сборе разведывательных данных о перевозках военных грузов по железнодорожной линии Дно — Сольцы. Во второй резидентуре состояли агенты, контролировавшие военные перевозки по железной дороге Дно — Старая Русса, что позволило значительно увеличить поступление разведывательной информации. Обе резидентуры также самостоятельно проводили диверсии. Так, агенты «Милана» уничтожили 4 моста на линии Волот — Сольцы, а агенты второй резидентуры вырезали 1 километр телефонно-телеграфного кабеля, связывающего немецкий штаб, расположенный в городе Сольцы, с фронтом в Старой Руссе, произвели взрыв в диспетчерской железнодорожной станции Морино.

В целом за время существования оперативной базы (с сентября 1943-го по февраль 1944 года) совершено 26 диверсий на железных дорогах, в результате которых разбиты и уничтожены 16 паровозов, 154 вагона и платформы с живой силой и техникой, взорвано 5 мостов, подорвано 244 метра железнодорожного полотна, срезано более 1,5 километра телефонно-телеграфной связи, уничтожено 4 автомашины, взорвана диспетчерская на станции Морино, сожжено более 200 тонн сена, заготовленного немцами для отправки в Германию. Были приведены в исполнение приговоры в отношении 59 предателей. Найден, отремонтирован и отправлен в советский тыл самолет, совершивший вынужденную посадку. После освобождения района частями Красной Армии в соответствии с приказом от 27 февраля 1944 г. база была расформирована. При этом воинским частям передано 123 человека личного состава, 6 ручных пулеметов, 1 миномет, 109 автоматов и винтовок, 6 пистолетов, 20 тысяч патронов, 8 лошадей, 850 кг продовольствия. Кроме того, в сельские советы Солецкого района переданы 30 лошадей с упряжью, 3474 килограмма ржаной муки, ячменя и ржи (все передавалось по акту).

Опергруппа с 46 бойцами возвратилась в Ленинград. Командир базы Щербаков в июле 1944 года был направлен к месту дислоцирования 4-й оперативной базы — в район озера Лубану, в Латвию.

Эстонский провал

Высокие результаты деятельности оперативных баз 4-го отдела на территории Ленинградской области достигались за счет глубокого знания оперативной обстановки, которое постоянно дополнялось новой информацией. Она включала в себе такие на первый взгляд не имеющие существенного значения факторы, как время года, погодные условия, территория предполагаемых действий, растительность, железные и шоссейные дороги, используемые средства связи, плотность населенных пунктов, национальная принадлежность проживающих там жителей и особенности их характера, восприятие ими оккупационного режима. Важным элементом оперативной обстановки было наличие разведывательных и контрразведывательных органов противника и их формирований, таких, как карательные и антипартизанские отряды, агентурные группы, резидентуры, их расстановка, используемые ими формы и методы работы. Имело значение наличие административных органов власти, а также концентрационных и гражданских лагерей, лагерей для советских военнопленных. Учитывались также и действующие на рассматриваемой территории силы сопротивления немцам. Иными словами, чем полнее знание оперативной обстановки, тем вероятнее, что будут приняты правильные решения еще на стадии организации оперативной базы.

И наоборот, упрощенное восприятие оперативной обстановки, тем более базирующееся на односторонних источниках информации, таких, как бежавшие из плена военнослужащие, перебежчики или сдавшиеся в плен немецкие солдаты и офицеры, никак не способствует созданию надежной основы для развертывания полноценной оперативной базы. Именно под этим углом зрения следует рассматривать нижеследующий документ.

Докладная записка начальника 4-го отдела П.П. Макарова руководству УНКВД ЛО. 29 августа 1943 года

«О положении и наличии немецких военных объектов в оккупированных Прибалтийских Республиках.

ЛАТВИЯ

Вскоре после оккупации Латвийской С.С.Р вся исполнительная власть была передана немцами бывшему генералу латвийской национальной армии Данкерс, который именуется теперь рейхсминистром и подчиняется непосредственно Альфреду Розенбергу.

В каждом латвийском городе созданы органы местного самоуправления, так называемые городские управы, руководимые городской головой (в большинстве случаев из латышей) и контролируемые немецкими комендатурами. Городские управы занимаются сбором налогов, распределением карточек на продовольственные и пром. товарные изделия, ведают всеми другими техническими и хозяйственными вопросами.

В Латвии, помимо соответствующих немецких органов, существует местная (латышская) полиция, отделения которой имеются в каждом крупном населенном пункте и состоят чаще всего из 10–15 человек, включая одного руководителя (начальника) отделения. Латвийские полицейские контролируют частную торговлю, вылавливают спекулянтов, проводят при необходимости проверку документов у гражданского населения и выполняют отдельные указания немецких комендантов.

Повсеместно в Латвии созданы и постоянно функционируют „рабочие бюро“, ведающие распределением свободной рабочей силы. Без ведома этих бюро наем рабочих и служащих кем бы то ни было строго запрещен. Все работающие на предприятиях обязаны иметь на руках рабочие книжки.

На всей латвийской территории распоряжением немецких оккупационных властей снова узаконен, как основной документ, — латышский национальный паспорт, наличие которого обязательно для всего гражданского населения без исключения. На обложке паспорта ставится прямоугольный штамп рабочего бюро с указанием номера личной карточки и даты регистрации.

Для военнообязанных латышей, помимо паспорта, имеются еще военные билеты, а у солдат латышских батальонов — солдатская книжка на латышском и немецком языках.

По сообщениям военнопленных, в марте мес. текущего года в Латвии, Литве и Эстонии должна была быть проведена всеобщая перепись гражданского населения в целях мобилизации в германскую армию и на работы в Германию. В связи с этим, оккупационные власти заранее объявили, что будет создан латышский легион, куда должны быть зачислены все мужчины в возрасте от 17-ти до 45-ти лет, а непригодные к военной службе будут отправлены вглубь Германии для работы на промышленных предприятиях. Отправке в Германию якобы подлежат и все бездетные незамужние женщины от 17-ти до 55-ти лет. Вследствие этих мероприятий ряд латышских учреждений и предприятий намечены к ликвидации, а в сельском хозяйстве значительное число латышей заменяются пленными красноармейцами.

Из показаний немецких военнопленных видно, что за последнее время административный режим для гражданского населения в Латвии и Эстонии несколько смягчен. Так, например, в большинстве населенных пунктов, в том числе и в крупных городах — хождение разрешается круглые сутки. Допускается свободное передвижение гражданских лиц по железным и шоссейным дорогам. Только для проезда в междугородных автобусах требуется специальное разрешение властей (данные требуют проверки).

Снабжение гражданского населения в Латвии основными продуктами питания и промышленными изделиями нормировано и товары отпускаются только по карточкам. В Риге функционирует рынок, но доставляемое крестьянами в ограниченном количестве продовольствие на деньги ими не продается, а обменивается на различные промтовары, на табак, водку, соль, несмотря на то, что всякого рода сделки по натуральному обмену усиленно преследуются властями. В городе открыты также кафе, чайные и столовые. Обед, состоящий из постного супа и отварного картофеля, без жиров, — отпускается без карточек и стоит 1 марка 20 пфеннигов.

В городе Рига система административного контроля по сравнению с другими районами и пунктами более строга. Движение по городским улицам разрешено с рассвета до 23-х часов; причем город круглосуточно патрулируется полицией, полевой жандармерией и нарядами немецких солдат. Городской охране весьма часто приходится улаживать многочисленные инциденты и ликвидировать драки между немецкими и испанскими солдатами, между военными и гражданскими лицами.

Все основные учреждения оккупационных властей и местных органов самоуправления расположены в центральной части Риги, на ул. А. Гитлера (ул. Свободы). В здании, где до войны размещалась рижская милиция, сейчас находится полицейпрезидиум, а рядом с ним — управление военного коменданта Риги.

В Риге постоянно проживает командующий германскими военно-воздушными силами Северного и Центрального участков фронта, фельдмаршал фон-Келлер. Он ведет свободный образ жизни, часто бывает на концертах и в театрах, разъезжает по городу в автомобиле марки „Мерседес-Бенц“.

В Риге имеется по меньшей мере восемь госпиталей для раненых и больных военнослужащих германской армии. Госпиталь № 608, рассчитанный на 1,5–2 тысячи коек, расположен на восточной окраине города у конечного пункта трамваев №№ 2 и 12. Госпиталь № 308 для легко раненных на 500 человек размещается на Турмштрассе рядом с башней бывшей рижской крепости. Рядом в новом 3-х этажном здании из красного кирпича располагается другой госпиталь на 1.500 человек. На главной рижской улице, переименованной сейчас в улицу А. Гитлера, в доме, где ранее была женская медицинская школа, находится немецкий лазарет на 1.000 человек. В разных частях Риги имеется еще несколько военных госпиталей, в том числе лазарет для обслуживания так называемого прибалтийского „добровольческого“ легиона.

Латыши, зачисленные в состав этого легиона, носят германскую военную форму с отличительными знаками „СС“ на мундирах. Значки на пилотках у легионеров отличаются от значков кадровых германских солдат.

На главном вокзале в Риге имеются отдельные залы и самостоятельные выходы на перрон для военных и гражданских пассажиров. При выходе на платформу производится проверка документов у военнослужащих. Каждый солдат, выписанный по выздоровлении из госпиталя и возвращающийся на фронт, должен обязательно иметь при себе солдатскую книжку и приказ на марш. Приказ на марш служит одновременно проездным билетом. При посадке в вагон документы снова проверяются, но никаких отметок на них не делается. В поездах, отправляющихся из Риги в Валгавском направлении для военнослужащих отведены специальные вагоны.

ЭСТОНИЯ

Административный режим в Эстонии, налоговая политика, система снабжения гражданского населения и все прочие отрасли внутреннего устройства организуются оккупационными и местными властями по совершенно аналогичному с Латвией принципу.

Передвижение по шоссейным и проселочным дорогам в районе г. Пярну вполне свободное без всяких пропусков. Патрулей на дорогах и военных гарнизонов в мелких населенных пунктах не наблюдается. Между городами Пярну и Валга поддерживается регулярное железнодорожное движение по узкоколейке. В вагонах, обслуживаемых исключительно эстонцами, следуют совместно без всякого разделения военные и гражданские лица. Документы у гражданского населения в поездах и на вокзале в Пярну почти никогда не проверяются.

Однако город непрерывно патрулируется немецкими солдатами, которые, как правило, проверяют документы только у военнослужащих. Передвижение по городу для гражданского населения временем суток не ограничено. Среди жителей Пярну преобладают старики, женщины и дети, молодые мужчины встречаются значительно реже.

На вокзале г. Тарту имеется специальная железнодорожная охрана и военные патрули. У всех прибывающих в город документы проверяются, однако система контроля не отличается четкостью и может быть легко обойдена. Поддержание порядка в городе и регулирование уличного движения возложено на эстонскую полицию. После наступления сумерек город тщательно затемняется, но движение по улицам для гражданского населения не ограничивается.

Тартуский университет частично функционирует, обучение студентов ведется на немецком и эстонском языках. Верхний этаж университетского здания отведен под военный госпиталь.

В г. Пярну функционирует только одна текстильная фабрика. В порту замечается большое оживление и передвижение многочисленных мелких рыболовецких судов (парусных и моторных). Действуют два кинотеатра, один театральный зал, все магазины открыты, но товары, за исключением писчебумажных принадлежностей, строго нормированы.

В Тарту постоянно располагается лишь малочисленный немецкий гарнизон. Регулярные воинские части в городе отсутствуют.

В селе Эльва, в 35-ти клм. от гор. Тарту, по железной дороге на Валга, в 600 метрах от железнодорожного полотна, в здании бывшей школы, размещаются одномесячные курсы по усовершенствованию военных радистов 16-ой германской армии.

По показаниям допрошенных нами военнопленных, все курсанты-радисты по существу только отдыхают и радиотехникой почти не занимаются.

Близ того же поселка Эльва по обеим сторонам линии железной дороги на Тарту, располагаются дома отдыха для немецких военнослужащих. В каждом из небольших домов помещается по 50–60 человек германских солдат, которые остаются там в течение месяца. Охрана домов отдыха отсутствует.

В гор. Петсери (Эстония) и его окрестностях сконцентрированы многочисленные лазареты 16-ой германской армии. Тяжело больные и раненые содержатся в 2-х этажном каменном особняке бывшей средней школы. Все остальные раненые размещаются в семи бараках, находящихся на северо-восточной окраине города, в 200 метрах от шоссейной дороги. Бараки никем не огорожены и не охраняются. В каждом из бараков лежит по 70–80 человек больных.

На юго-восточной окраине города Валга в 300 метрах справа от железнодорожного пути Валга — Рига, в поле расположен большой немецкий склад горючего, огороженный колючей проволокой и охраняемый военными постами. На складе имеется до 50-ти штабелей железных 200-литровых бочек с жидким топливом. В каждом штабеле от 100 до 150 бочек. Интервалы между штабелями 50–100 метров. От станции Валга к складу проложена железнодорожная ветка. У самого склада на двух платформах установлено два зенитных 200 мм. орудия.

В г. Пярну расположен довольно значительный германский гарнизон. Начальникам гарнизона и комендантом города является генерал МОРИЦ. Военная комендатура помещается в двухэтажной вилле рядом с городским парком. На фасаде виллы имеется вывеска.

На Вальмарштрассе (близ парка) дислоцируется немецкая саперная школа, в которой обучается до 200 человек курсантов.

Приблизительно в полукилометре от северо-западной стороны Пярну на берегу реки того же названия располагается санаторий для немецких солдат армии генерала Буш. Санаторий занимает шесть корпусов, где одновременно отдыхает и лечится 500 человек. Корпус № 1 отведен для офицеров, остальные пять корпусов для унтер-офицеров и рядовых. Продолжительность пребывания в санатории один месяц. Каждый солдат, направляемый в этот санаторий дивизионными врачами, имеет при себе медицинское свидетельство, приказ на марш, солдатскую книжку и аттестат на денежное и продовольственное довольствие. Кроме того, у каждого должно быть присвоенное ему личное оружие с патронами и противогаз.

В различных пунктах Пярну размещаются части Прибалтийского „добровольческого“ легиона. Легионеры — латыши, эстонцы и литовцы проходят военное обучение и занимаются за городской чертой группами по 30–50 человек. Все они экипированы в немецкую форму и расквартированы в домах, принадлежащих частным лицам.

В Пярну наблюдается присутствие небольшого количества „добровольцев“ из числа лиц украинской национальности, также обмундированных по немецкому образцу, но с красными петлицами на гимнастерках. Солдат в эстонской военной форме, не считая нескольких музыкантов местной капеллы, не замечается вовсе.

В соответствии с утвержденным руководством Управления НКГБ по Ленинградской Области планом агентурно-оперативной работы на территории Прибалтики, — нами проводятся следующие мероприятия:

а) для создания двух резидентур в Таллине — подготовлены 8 квалифицированных агентов— „Рейн“, „Метус“, „Юге“, „Сильви“, „Мери“, „Выйт“, „Вейки“ и „Тамара“. Всей этой агентуре поручается проникновение в ново-эмигрантские круги и немецкие разведывательные школы, а также восстановление связи с ранее переброшенной в Эстонию агентурой;

б) заканчивается подготовка и обучение агента „Рудольф“, намечаемого к использованию в качестве резидента в гор. Нарва;

в) завершена подготовка агента „Юрьес“, направляемого в немецкий тыл, с целью внедрения в контр-разведывательные органы противника;

г) подготовлены агенты „Якорь“ и „Якобс“ для легализации в Риге и внедрения в немецкие разведывательные школы в Вецаки и Стренчи;

д) полностью подготовлены две диверсионно-разведывательные группы „Балтийцы“ и „Соколы“ по 6 человек каждая, направляемые для проведения в Эстонии активных мероприятий по разрушению немецких коммуникаций и сбору разведывательных сведений в районе треугольника Таллин — Раквере — Тарту.

Вся уже подготовленная агентура будет переброшена в немецкий тыл в ближайшее время.

Одновременно нами регулярно ведется опрос немецких военнопленных и принимаются меры к выявлению и вербовке новых агентурных кадров, годных для работы в Прибалтике».

Из приведенного документа видно, что готовился он под создание двух баз: сначала в Эстонии, а затем в Латвии. И сразу возникает два вопроса: насколько полно раскрыта оперативная обстановка в зоне предполагаемого действия базы в Эстонии и какими источниками при этом пользовался составитель документа?

Из материалов по разведывательно-диверсионным группам видно, что 4-й отдел приступил к проработке эстонского варианта еще в марте 1943 года.

Так, 18 марта в Эстонию были заброшены две группы. Первая, «Лесники», состояла из трех человек, десантировалась в уезде Виру-Маа, у деревни Тусно. Находившийся в ее составе эстонец Сай перешел на сторону немцев. Другой участник группы, Морозов, попал в плен, его дальнейшая судьба осталась неизвестна. Только третьему участнику, В.Е. Соловьеву удалось вернуться в наш тыл. Через месяц он был заброшен уже в Латвию, где пропал без вести.

Вторая группа, «Валга», состояла из пяти человек и была выброшена вблизи города Валга. После приземления на связь она не вышла, и судьба ее осталась неизвестной.

Безрезультатной оказалась и заброска в сентябре 1943 года еще двух групп. Радистами в них были эстонцы. В первой, заброшенной 6 сентября поблизости от деревни Мустая, им был И.Л. Халль. Во второй, десантировавшейся 12 сентября вблизи деревни Патика, — П.А. Исметс. Ни та, ни другая группа после приземления на связь не вышла.

Как видим, заброска групп не способствовала выяснению реальной ситуации в Эстонии. Из агентов-маршрутников в рассматриваемый период на эстонскую территорию Управлением никто не выводился.

Так что почти наверняка можно утверждать, что 4-й отдел не располагал перепроверенной информацией о реальной обстановке в Эстонии и докладную записку готовил на основании данных, полученных только путем опросов немецких военнопленных. Тем не менее был составлен план агентурно-оперативных мероприятий, утвержденный на высоком уровне — руководством Управления, что повышало ответственность за их реализацию.

Речь в записке идет об очень серьезных делах — о создании двух резидентур в Таллине, для чего, как утверждалось в документе, подготовлены 8 квалифицированных агентов — «Рейн», «Метус», «Юге», «Сильви», «Мери», «Выйт», «Вейки» и «Тамара». Как видно из документа, перед ними ставятся исключительно важные задачи — проникновение в новоэмигрантские круги и немецкие разведывательные школы, а также восстановление связи с ранее переброшенной в Эстонию агентурой.

Возникает вопрос, о какой агентуре идет речь. Если она имелась, то ее следовало назвать и пояснить: это ранее оставленные агенты или те, которые забрасывались в составе разведгрупп. Последние или перешли на сторону противника, или разбежались по домам. Их уже не найти.

Кроме того, для каждого из этой большой группы названных агентов надо было отработать индивидуальную легенду, что вызывает необходимость длительной и кропотливой работы с ними при хорошем знании оперативной обстановки. Ведь речь идет о проникновении в логово противника. Если бы 4-му отделу удалось продвинуть туда хотя бы одного из перечисленных агентов, можно было бы утверждать, что задача им решена.

В заключительной части докладной называются агенты «Юрьес», «Якорь» и «Якобс», которым предстоит легализоваться в Латвии для внедрения в разведывательные органы противника, в частности, двоим последним в немецкие разведывательные школы в Вецати и Стренчи. Действительно, в конце апреля 1944 года была предпринята попытка легализовать в Риге латыша Эглитиса, который при первой же возможности перешел на сторону немцев, что привело к гибели сотрудника 4-го отдела Хвиюзова, являвшегося комиссаром оперативной базы в Латвии.

Что касается утверждения, что «полностью подготовлены две диверсионно-разведывательные группы, „Балтийцы“ и „Соколы“ по 6 человек каждая, направляемые для проведения в Эстонии активных мероприятий по разрушению немецких коммуникаций и сбору разведывательных сведений в районе треугольника Таллин — Раквере — Тарту», то с ним вышло совсем плохо.

А начиналось все с того, что в первые дни Отечественной войны в Ленинградском порту оказалось немало торговых судов прибалтийских стран, ставших в 1940 году советскими республиками. С приближением линии фронта к Ленинграду члены их экипажей были пересажены на военные транспорты и использовались для доставки водным путем грузов к нашим передовым воинским частям и вывоза в тыл раненых командиров и солдат.

Когда в конце 1942 года обозначилась перспектива разведывательной работы по Прибалтике, 4-й отдел, как и другие разведывательные структуры Ленинградского фронта, начал заблаговременно приобретать агентов, в частности, среди эстонских экипажей, которых затем в течение полутора лет готовили в школе в Лисьем Носу и на конспиративных квартирах в городе.

К концу 1943 года необходимость создания оперативной базы вблизи города Тарту стала вырисовываться довольно реально. Она обуславливалась разведывательными данными о том, что немецкое военное командование намеревалось в случае продвижения Красной Армии на Запад остановить ее на линии бывшей государственной границы между Эстонией и Советским Союзом. Однако при планировании операции по созданию базы 4-м отделом были допущены явные ошибки и просчеты, которые привели к гибели и исчезновению 28 разведчиков.

В первую очередь это вызывающий удивление факт, что 4-й отдел, разрабатывая мероприятия по оперативной базе, руководствовался ошибочной по своей сути идеологической установкой о том, что народы прибалтийских государств жизненно заинтересованы в социалистических преобразованиях и в силу этого полностью поддерживают освободительную миссию Красной Армии. С этих позиций оценивалась военно-политическая и оперативная обстановка в Эстонии и делался ошибочный вывод, что усиление активности немецких властей в проведении всякого рода тотальных мероприятий вызывает рост сопротивления и недовольство фашистским режимом среди основных слоев эстонского населения.

К сожалению, не принимал участия в разработке плана мероприятий по развертыванию базы сотрудник 4-го отдела Никуличев, который в это время находился в немецком тылу в составе 1-й оперативной базы. Очень пригодился бы его опыт работы в этой республике накануне войны, о чем он писал: «Начало Отечественной войны застало меня в Эстонии, когда я работал сотрудником отдела НКГБ в г. Пярну. 22 июня объявили войну, а 24 июня и все последующие дни, до прихода немецких войск шла борьба с бандами из эстонской контры, которая к началу войны сбежала в леса уезда, сумела организоваться, вооружиться, и с объявлением войны начала активные действия против Советской власти в Эстонии».

Уже один этот факт должен был бы заставить руководство отдела задуматься, ведь на территории Ленинградской области не было ничего подобного. Но… Никуличев, как уже говорилось, участия в разработке плана не принимал. Это пример единичный, частный, но он показывает, что была возможность более вдумчиво подойти к оценке оперативной обстановки в Эстонии и не упустить из виду возможность измены со стороны эстонцев, привлекаемых к участию в создании базы.

При разработке плана имело место явное непонимание отношения населения Эстонии к мероприятиям немецких властей. На самом деле большинство ее жителей рассматривали их административные меры как вынужденные и оправданные. В частности, не было противодействия мобилизации мужчин в возрасте от 18 до 45 лет в состав регулярных частей германской армии, в национальные легионы и карательные отряды. Не было возмущения вывозом рабочей силы в Германию, изъятием мяса, зерна и других сельскохозяйственных продуктов.

Население Эстонии положительно воспринимало факты возрождения немецким командованием органов самоуправления, по своей структуре и функциям сходных с административными учреждениями бывшей буржуазной Эстонии. К тому же установленный немецкими властями административный режим был действительно менее строг по сравнению с режимом на оккупированной территории Ленинградской области. Вместе с тем он обеспечивал за счет помощи самих же эстонцев, по существу, полный контроль над ситуацией в городах и сельской местности.

Немецкое командование внедрило систему мер, практически исключавшую возможность проникновения незнакомых лиц в какую-либо местность, тем более для развертывания разведывательно-диверсионной работы. В регионах велся постоянный визуальный контроль за прилегающей местностью со специально построенных вышек, а также радиоконтроль с помощью пеленгаторных установок. Для борьбы с партизанами действовали многочисленные отряды карателей, сформированные из взрослого населения. Хутора, расположенные у лесов и болот, были обеспечены телефонной связью с волостными управлениями, где на дежурстве постоянно находились специальные охотничьи команды — «ягдткоманды», состоявшие из местных жителей. Кроме того, для тщательного прочесывания лесов и болот в обязательном порядке привлекались команды местной самозащиты, «Омакайтсе», в которых состояли мужчины в возрасте от 16 до 65 лет. Леса, как в намечаемой для создания оперативной базы волости, так и по всей Эстонии были разделены широкими просеками, что позволяло лесникам и членам «Омакайтсе» вести наблюдение с целью выявления появляющихся там неизвестных лиц и своевременно уведомлять о них немецкие власти.

Странно, но эти особенности оперативной обстановки оказались вне поле зрения оперработников и не учитывались при планировании операции.

Именно к таким выводам пришла комиссия 4-го отдела УНКГБ ЛО, которая в октябре 1944 года выезжала на место развертывания оперативной базы «Балтийцы» для выяснения причин провала операции и розыска предателей.

Реальная ситуация выглядела следующим образом.

При комплектовании первых двух групп, «Балтийцы» и «Соколы», совершенно ошибочно акцент был сделан на лицах эстонской национальности, что и послужило, в конечном счете, причиной провала операции. В первой группе из пяти человек двое были эстонцы, во второй из девяти человек — четверо. На первый взгляд, включение значительного числа эстонцев было оправданным, они действительно хорошо знали местные условия, имели в Эстонии родственников и знакомых, с помощью которых предполагалось решать такие вопросы, как пополнение личного состава за счет местных жителей, получение информации о местах дислокации немецких частей и эстонских карательных формирований, обеспечение продовольствием, а также в случае необходимости временным укрытием. Однако все это было возможно при условии надежности привлеченных к сотрудничеству эстонцев, которая должна быть многократно проверена в процессе изучения их личных и политических качеств, а также семейных и родственных связей. Не было учтено и то обстоятельство, что они возвращались на свою родину, к родственникам, которые жили своей жизнью и не были сторонниками присоединения к нашей стране.

В августе — сентябре 1942 года 4-й отдел по анкетным данным выбрал из числа эстонцев несколько человек и направил их в разведшколу, где они в течение полутора лет обучались диверсионному делу и умению работать на радиостанции. Из анкетных данных эстонцев следует, что они были примерно одного возраста, от 20 до 25 лет, знали друг друга по совместной работе на торговых судах Эстонского, а затем Балтийского пароходств.

В период обучения в разведшколе в Лисьем Носу их проверка сводилась, в основном, к наблюдению за поведением во время занятий и совсем не проводилась по месту их проживания на конспиративных квартирах. В характеристиках по окончании школы отмечались с положительной стороны такие качества, как дисциплинированность и исполнительность, что, как известно, является чертами, свойственными всем прибалтийским народам, но не были приняты во внимание такие национальные качества, как замкнутость и стремление вести общение между собой на родном языке. Возможно, по этой причине остался не вскрытым их сговор после заброски в Эстонию перейти на сторону немцев.

26 октября 1943 г. недалеко от города Тарту, вблизи озера Выртсярв была десантирована разведывательно-диверсионная группа «Балтийцы» в составе командира П.Л. Русакова, его заместителя А А. Смогоржевского, радиста А.Г. Каттеля, бойцов — Н.Д. Семина и А.А. Саара.

Саар сразу после приземления отделился от группы и на ближайшем хуторе обратился к местному жителю с просьбой сообщить немецким властям о приземлении советских парашютистов. Утром следующего дня к немцам явился Каттель.

Прибывший из Тарту карательный отряд, который вел Саар, захватил в плен Русакова, Смогоржевского и Семина. Они были доставлены в тюрьму г. Тарту.

Немцы включили Каттеля в радиоконтрразведывательную команду «OKW» (оберкоманда вермахта) в Тарту, замаскированную под подразделение главного командования войск связи, а Саара отправили в эстонскую боевую группу.

Таким образом, группа в полном составе оказалась в руках противника. Немецкая контрразведка стала готовить Каттеля к радиоигре с Ленинградским управлением.

30 октября руководство 4-го отдела, не имея сообщений от «Балтийцев», обратилось за информацией в авиационное подразделение, осуществлявшее 26 октября выброску группы, и получило подтверждение — задание выполнено. За это время немцы подготовились к радиоигре. 4 ноября Катгель вышел на связь якобы от группы «Балтийцы» и сообщил, что Русаков при десантировании получил тяжелую травму и умер «сегодня 27 октября в 12 часов. Остальные приземлились благополучно. С 1-го ноября находимся на базе, обозначенной на карте».

4-й отдел Управления не придал значения тому факту, что Каттель вышел на связь только через неделю, а не в день приземления или, в порядке исключения, на следующий день, как того требовала инструкция. Кроме того, не обратили внимания и на временное несоответствие в сообщении о смерти Русакова. «…Умер сегодня — 27 октября в 12 часов…» — а радиограмма была отправлена 4 ноября.

В порядке проверки Каттеля радиоконтрразведывательный отряд «Б» Управления, выйдя на связь с ним 6 ноября, передал условный сигнал, означавший вопрос, не работает ли он по принуждению. Каттель, по-видимому, был не готов к такому вопросу и, не имея времени на согласование с немцами, обусловленной фразой подтвердил свою работу под принуждением. Однако, получив сигнал, в 4-м отделе почему-то предположили, что радист перепутал обусловленные фразы, и не приняли даже элементарных мер предосторожности.

Кроме того, все последующие радиограммы продолжали поступать не от имени ставшего после гибели Русакова командиром Смогоржевского, как того требовала инструкция, а за подписью Каттеля. На что руководство отдела обратило внимание только при прочтении радиограммы от 13 декабря 1943 г. (в ней красным карандашом подчеркнута подпись Каттеля), но должным образом на это не прореагировало.

В своих последующих радиограммах Каттель докладывал, что подготовлено место для создания оперативной базы, и настоятельно просил подкрепления людьми и продовольствием. В то же время он сообщил о стычках с карателями и о ранении Семина, что должно было свидетельствовать, что группа попала в поле зрения немцев.

Радиограммы Каттеля должным образом не анализировались. Оставались без внимания содержащиеся в них противоречия, всевозможные уловки. Так, бездеятельность группы Каттель оправдывал сложными местными условиями, связанными с тем, что большинство эстонцев поддерживают немецкий режим и что ситуация далеко не такая простая, как видится из советского тыла. Это в целом соответствовало действительности. Однако несколькими днями позже он отметил, что обстановка позволяет выброску десанта для усиления оперативной базы.

Таким образом, радиограммы от «Балтийцев» имели ряд признаков, ставивших под сомнение их достоверность и обязывавших вместо того, чтобы продолжать операцию, срочно заняться тщательной проверкой поступающей от Каттеля информации. Однако этого не произошло.

18 января 1944 г. руководство Управления утвердило план дополнительных мероприятий по развертыванию базы. Согласно ему, предполагалось перебросить к месту дислокации «Балтийцев» еще две разведывательно-диверсионные группы — «Соколы» и «Морозова». Опять же не были учтены имевшие место признаки неблагополучия в группе Русакова, и заброска обеих групп осуществлялась по отработанной в условиях Ленинградской области схеме: десантирование с самолета в конкретном районе при опознавательных знаках с земли, что облегчало противнику поимку разведчиков-парашютистов и их пленение.

Правда, было намечено, «по соображению осторожности и для проверки обстановки на месте», выбросить «Соколов» не вблизи базы «Балтийцев», а на расстоянии 5–10 км от нее. После приземления и установления радиосвязи один из участников группы должен был явиться в обусловленное место, где намечалась его встреча с заместителем командира группы «Балтийцы» Смогоржевским. Затем при нормальном развитии событий группы должны были объединиться, оборудовать лагерь и приступить к выполнению заданий. Включение эстонцев в состав группы «Соколы» не предусматривалось. Так было по плану.

Однако первой в ночь с 25 на 26 февраля 1944 г. выбрасывалась группа «Морозова». Каратели приготовились к ее приему, организовали в зоне приземления засаду и после десантирования окружили группу. В завязавшейся перестрелке три ее участника, в том числе радистка С.С. Воскова, сотрудница Управления, погибли. Радистам И.Е. Кондюкову и А.А. Головкину удалось вырваться из окружения. В плен были взяты командир Н.В. Морозов, бойцы В.А. Баранов и С.А. Ермаков.

Группа «Соколы» выбрасывалась в эту же ночь, но несколькими часами позже группы «Морозова» и в те же координаты, указанные через Каттеля немецкой контрразведкой. Немцы четверо суток держали группу под наблюдением и после того, как сдались в плен входившие в ее состав эстонцы — радист Хансен и боец Роберг, уничтожили остальных ее участников. Исключение составил радист Нигул, которому удалось каким-то образом скрыться.

Следующие две разведывательно-диверсионные группы «Энтузиасты» и «Подрывники», благополучно приземлились только благодаря тому, что 4-й отдел на этот раз не уведомил «Балтийцев» об их заброске и высадил десант в значительном удалении от намеченного района базирования, что обеспечило благополучное приземление. Однако немцы все равно обнаружили эти группы и разгромили их. Произошло это по причине предательства эстонца Нигула, который сумел найти обе группы, присоединился к ним, а затем сбежал к немцам и выдал место их укрытия.

4-й отдел Управления из сообщения зарубежного радио узнал о проведенной немцами якобы крупномасштабной операции по разгрому советских диверсантов, завершившейся у Чудского озера, и вполне обоснованно пришел к заключению, что речь шла о наших группах. Теперь уже не было сомнений в том, что провал базы произошел в результате радиоигры немецкой контрразведки. Как выяснилось позже, в ней участвовали предатели Каттель, Нигул и Хансен.

Пытаясь как-то выправить ситуацию, 4-й отдел разработал операцию «Норд» и пошел на дальнейшее поддержание радиоигры с немцами, длившейся до августа 1944 года. Однако существенных результатов она не дала.

Объективная картина предательской роли эстонцев — Каттеля, Саара, Роберга, Нигула и Хансена — была воссоздана на основании данных разведчика Хейно Каска, внедренного Управлением контрразведки Смерш Ленинградского фронта в немецкий контрразведывательный орган «OWK», и показаний Хансена, которые он дал после ареста в марте 1945 года. Любопытно, что Хансен по своей инициативе рассказал Каску об имевшем место еще в школе в Лисьем Носу сговоре перейти на сторону немцев после заброски в их тыл. Из шести предателей (среди них была женщина, которую немцы после сдачи в плен устроили на работу поваром в офицерскую столовую) пятерых в послевоенные годы разыскать не удалось. Вероятнее всего, они ушли вместе с оккупантами.

Предательство эстонцев привело к тому, что 15 участников групп погибли в боях с карателями. 12 человек были захвачены немцами в плен и содержались в тюрьме г. Тарту. Вероятнее всего, их, за исключением одного, расстреляли. Основанием для такого вывода послужила обнаруженная 22 декабря 1944 года в камере № 2 Тартуской тюрьмы надпись, которая излагается в натуральном виде: «Сидела группа парашютистов 26/VI–44 г. Последняя ночь. 1) Шульгин Виктор. 2) Михеев Иван. 3) Егоров Евгений 4) Мулев… 8) Громов 9) Уваров… Иван Вершинин остался в камере один, наверное, ночью расстреляют 29/VI–44 г.».

Пропали без вести и две разведчицы-маршрутницы, И.К. Хомутовская и Э.Л. Эрна, которые были заброшены вместе с одной из групп для выполнения задания, не связанного с базой.

Что касается единственного уцелевшего из всех участников разведгрупп, то им является командир группы «Энтузиасты» Шульгин Виктор Петрович, который в послевоенные годы проживал во Владимирской области. О том, что он остался жив, стало известно в 1992 году, когда он обратился в Ленинградское управление за справкой, подтверждающей его участие в разведывательно-диверсионной деятельности по линии 4-го отдела. Справку ему выдали, а вот обстоятельствами, при которых ему удалось уцелеть, не поинтересовались. А жаль. Наверное, ему было что рассказать об обстоятельствах гибели участников по меньшей мере своей разведывательно-диверсионной группы. Впрочем, тот факт; что за пятьдесят лет Шульгин так и не посчитал нужным сообщить в Ленинградское управление о том, что он жив, позволяет выдвигать разные версии.

Предательство — очень веская, но не единственная причина провала операции. На командира группы «Балтийцы» и его заместителя были возложены задачи разной сложности, но в совокупности они требовали наличия боевого и оперативного опыта, позволяющего, помимо обустройства базы, развернуть разведывательную и диверсионную работу, осуществлять вербовку агентуры из местных жителей, а также при определенных условиях обеспечить уничтожение одной из немецких разведывательно-диверсионных школ. Тем не менее ни в первую, ни в последующие четыре группы не были включены оперативные работники, а число участников, имевших боевой опыт, было минимальным.

Не отличается глубиной проработки 4-м отделом и оперативная обстановка в Латвии. Не выделяя других упущений, все-таки следует обратить внимание на такой существенный элемент оперативной обстановки в зоне предполагаемого места дислоцирования базы, как нахождение там 2-й латвийской партизанской бригады, с командованием которой, а это очевидно, придется взаимодействовать. Следовало заранее определить уровень такого взаимодействия, тогда можно было избежать целого ряда недоразумений как с латвийской, так и с нашей стороны.

Все-таки провал базы в Эстонии кое-чему научил руководство 4-го отдела, и оперативный состав более вдумчиво отнесся к отработке мероприятий, связанных с созданием базы в Латвии… А поскольку туда подбирали опытных бойцов и оперативников, в конечном итоге база сработала более чем удовлетворительно.

4-я оперативная база

С учетом оперативно-тактических задач Ленинградского фронта и обстановки в Латвии Ленинградским управлением было принято решение, согласованное с 4-м Управлением НКГБ, — создать там оперативную базу, ориентированную в своих боевых и разведывательных действиях также на помощь и поддержку местного населения.

Во исполнение этого решения 27 февраля 1944 г. в район Лубанского леса у озера Лубана была десантирована с самолетов разведывательно-диверсионная группа «Первенцы» в составе 13 человек под руководством командира А.А. Кучинского и комиссара М.И. Хвиюзова, старшего оперуполномоченного 4-го отдела. В группе были три радиста, в том числе сотрудница 2-го спецотдела Управления Е.П. Вишнякова, что обеспечивало надежную связь с Центром. Особенностью этой группы являлось то, что в ее состав после соответствующей проверки были включены бывшие военнослужащие немецкой армии: чех Шимур, австриец Ильке и немец Браст, которых предполагалось использовать с учетом их национальности и знания немецкого языка.

После приземления группа подобрала удобное место для организации базы, осуществила ее маскировку, возвела заградительные укрепления, отработала надежные пути выхода из базы и возвращения обратно, что позволило ей в течение месяца наладить разведывательную работу, не вступая при этом в прямые столкновения с карателями. Только дважды, 9 и 15 марта 1944 г., бойцы вступали в удалении от базы в навязанный им бой, не понеся при этом потерь. К тому же состав базы пополнился 10 бежавшими советскими военнопленными.

В течение марта были собраны и переданы в Ленинград разведывательные сведения о близлежащих немецких гарнизонах, передвижении воинских подразделений по шоссейным дорогам и на участке железной дороги Резекне — Псков, а также об установленном немецкими властями режиме для местного населения.

4-й отдел Управления с учетом стратегической важности базы наращивал ее разведывательные и боевые возможности. В период с 27 марта по 11 апреля база пополнилась 7 группами в количестве 51 человека. Тем самым было завершено ее создание и превращение в боевое подразделение численностью до ста человек.

Перед руководителями базы были поставлены следующие задачи: проведение разведывательной работы, разгром штабов немецких воинских частей и комендатур, взятие «языков», выявление агентуры противника, предателей и пособников и их уничтожение.

Первый командир базы Кучинский был энергичным, решительным и очень храбрым человеком, лично водил бойцов на исключительно дерзкие операции. Что касается комиссара Хвиюзова, то на него, опытного 28-летнего сотрудника 4-го отдела, возлагались особые надежды. За его плечами были участие в финской войне, учеба в Могилевской межкраевой школе НКВД. В Управление он пришел в 1940 году, но к моменту заброски успел в течение двух лет поработать в 4-м отделе на разных участках, благодаря чему получил разностороннюю разведывательную подготовку. 30 декабря 1943 г. приказом НКВД СССР ему было присвоено звание старшего лейтенанта госбезопасности.

Уже в первые дни пребывания на базе проявились такие его качества, как рассудительность, обстоятельность во всем, забота о подчиненных. Как комиссар, он проводил работу по сплочению личного состава, повышению его боеспособности, создавал в отряде атмосферу взаимопомощи, взаимной поддержки и товарищества, при том что непростым был состав теперь уже отряда, где присутствовали как бывшие немецкие, так и бывшие советские военнопленные.

Неподалеку от базы размещалась именно та 2-я латвийская партизанская бригада, о которой сказано выше, и оперативная целесообразность требовала взаимодействия с ней, к чему Кучинский относился более чем прохладно, ошибочно полагая, что в разведывательно-диверсионной работе вполне можно обойтись без местных партизан и поддержки населения. Каких-то очевидных трений с командирами латвийской бригады не возникало, но у тех появился повод при выходе на связь со своим представительством при оперативной группе штаба партизанского движения в Валдае постоянно высказывать разного рода жалобы, в частности, на нежелание руководства базы взаимодействовать с ними по вопросам проведения совместных операций, а также информировать о намечавшихся карательных действиях в отношении немецких пособников. В то же время имели место случаи, когда латышские партизанские командиры приписывали себе результаты диверсионных операций, проведенных базой, а также пытались переложить на чекистов вину за совершенные ими самими насильственные действия по изъятию у местного населения продовольствия, скота и одежды. Наша база не нуждалась в продуктах питания, так как снабжалась всем необходимым в централизованном порядке.

И все же Хвиюзову удавалось находить взаимопонимание со своим коллегой — комиссаром латышских партизан, от которого он получал довольно обширную информацию, в частности, о намечавшихся теми диверсионных актах, что позволяло избегать непредвиденных столкновений и лишней затраты усилий.

Кроме того, приходившие на базу связные партизанской бригады в ходе опросов давали сведения о конкретных лицах из местных жителей, настроенных патриотично. Некоторых из них Хвиюзов использовал для получения разведданных и выявления предателей и немецких пособников. Связные доверительно предоставляли ему информацию о процессах, проходивших внутри латышской партизанской бригады, настроениях среди руководящего и рядового состава, в частности, об ориентации большей части партизан на прозападное решение прибалтийского вопроса по окончании войны. Нередко связные по идейным соображениям выказывали готовность войти в состав базы для оказания помощи в проведении агентурно-оперативной работы, от чего Хвиюзов уклонялся, чтобы не обострять отношения с командованием латвийских партизан и не давать повода для жалоб.

В результате правильной организации агентурной работы, взаимодействия с командованием латышской бригады, опроса наших военнопленных и местных жителей, а также целенаправленного руководства командирами групп и бойцами-разведчиками Хвиюзову удалось за непродолжительный срок, с февраля по май 1944 года, собрать важную разведывательную информацию по широкому кругу вопросов.

На основе его радиограмм в 4-й отдел Управление регулярно направляло в НКВД СССР спецдонесения о настроениях местного населения в связи с активными наступательными действиями Красной Армии; о его реагировании на измышления, распространявшиеся немецким пропагандистским аппаратом (что в случае занятия нашими войсками Латвии все латыши как враги большевизма будут уничтожены); об отношении к проводимым немецким командованием мероприятиям по мобилизации мужской части населения в формируемую латвийскую дивизию; о минировании промышленных предприятий Риги и подготовке их к взрыву с приближением Красной Армии; об отказе высшего немецкого командования от плана построения оборонительного рубежа в Эстонии; о настроениях в немецкой армии; о прибытии в Латвию с передовых позиций разбитых немецких дивизий и их переформировании; о численности и технической оснащенности прибывающих из Германии немецких воинских частей; о строительстве и переоборудовании аэродромов и численности находящихся на них самолетов, точности произведенных нашими летчиками бомбардировок и их разрушительных последствиях; о строительстве и использовании новой стратегической дороги Абрино — Остров; о размещении на хуторе Салнава, к западу от города Карсава, штаба германской Северо-Восточной армии и режиме его охраны и, наконец, о расположении в городе Цесис по Центральной улице, в доме № 36, где размещалось отделение тайной полевой полиции (ГФП), подведомственной ей специальной школы, готовившей диверсантов и разведчиков для внедрения в партизанские отряды и шпионажа в советском тылу. Фамилии большинства из них были установлены и сообщены в Центр.

Хвиюзов наряду с этим ставил руководство 4-го отдела в известность о некоторых фактах неправильного поведения Кучинского, таких, как разбазаривание имущества базы в обмен на самогон, распитие спиртных напитков с подчиненными, допускавшихся им необоснованных, порой провокационных действиях по отношению к рядовому составу, а иногда даже к нему самому, что не могло не сказываться на морально-психологическом климате в коллективе. Более того, имел место факт ничем не обоснованной проверки Кучинским Хвиюзова, повлекший гибель одного из бойцов базы.

Для проведения проверки он привлек четырех советских военнопленных, переодетых в немецкую форму. Что было дальше, изложили в своих объяснительных записках боец Б.Е. Алексеев и медицинская сестра А.Н. Шатобина после выхода из немецкого тыла в августе 1944 года. Радистка Е.П. Вишнякова, сотрудница 2-го спецотдела, донесла об этом рапортом на имя заместителя начальника 4-го отдела УНКГБ ЛО Желтякова В.Н.

В изложении бойца Алексеева от 31 августа 1944 г. «проверка» происходила так:

«Хвиюзов и я возвращались с разведки. Это было в конце марта 1944 года на реке Айвекста. Капитан Кучинский, подойдя ко мне, посвятил в свой замысел — сыграть шутку над Хвиюзовым, то есть чтобы я провел его до стога сена, а там должны были Хвиюзова взять в плен прибывшие на опербазу русские военнопленные. Я не согласился, объяснив, во-первых, что хотя они свои военнопленные, но в плен, даже шутя, не пойду, а во-вторых, не хочу подводить Хвиюзова.

Тогда он послал чеха Шимуру. И вот что произошло. В плен Хвиюзова не пришлось им захватить, так как Шимура повел Хвиюзова не на стог, где сидела засада в немецкой форме, а метрах в пяти. Когда Хвиюзов уже прошел стог сена, то военнопленные выскочили с автоматами и закричали: „Сдавайся!“ Я думал, что этим и кончится, но вдруг услышал длинные очереди из автомата, поэтому решил, что стреляет Хвиюзов и побежал на выстрелы. Первого я увидел Хвиюзова, бледного, с дымящимся автоматом. Он спросил: „Что это за люди?“ Но тут подошел капитан Кучинский и говорил только лишь одно слово: „Виноват я, виноват я“».

Медицинская сестра Шатобина А.Н.:

«В это время комиссар Хвиюзов был на задании по вербовке агентов.

Капитан Кучинский поговорил с военнопленными и приказал им взять в плен комиссара. А как это было организовано — я не знаю. Этим капитан хотел проверить стойкость комиссара.

Когда комиссар Хвиюзов возвращался с задания, к нему навстречу с оружием в руках в немецкой форме вышли 4 человека с крикам: „Сдавайся!“ и, не открывая огня, подходили все ближе и ближе. Двое из них стали взводить автоматы. Комиссар также взвел автомат. К нему подходили все ближе. Он открыл огонь первым. В это время двое бросили оружие и побежали, а двое были ранены, один тяжело, который через полчаса скончался, другой был на выздоровлении в течение месяца».

Вишнякова в своем рапорте изложила:

«… Кучинский с целью проверки Хвиюзова решил послать меня и 4-х бойцов из военнопленных для захвата Хвиюзова живым, якобы немцами. От участия в этом деле я отказалась, несмотря на нажим Кучинского. Приблизительно часам к 4–5 Кучинский выслал к стогу сена 4-х бойцов из числа военнопленных в немецкой форме, вооружив их автоматами.

После того, как была устроена засада, проходившему мимо Хвиюзову было предложено сдаться в плен, на что он открыл по бойцам автоматный огонь. В результате этого Хвиюзовым один из бойцов был ранен в обе ноги и другой смертельно, остальные спрятались за стог сена.

Моральное состояние всех бойцов от этой „шутки“ Кучинского сразу резко упало».

Хвиюзов, несмотря на имевший место инцидент, в известной степени подрывавший и его репутацию, продолжал изо дня в день настойчиво решать возложенные на него задачи и выполнять поручения Центра. В частности, ему предстояло с помощью комиссара латвийской бригады легализовать в Риге радиста 4-го отдела П.П. Эглитиса, который был заброшен на базу 27 марта 1944 г. в составе группы «Лесники». По плану Эглитис, уже официально находясь в Риге, должен был проводить разведывательную работу и результаты ее сообщать по рации в 4-й отдел. Реальность мероприятия не вызывала сомнений — к его выполнению были неплохие предпосылки. Эглитис — латыш по национальности, его мать, брат и сестра проживали в Риге, жена — в Ленинграде, где он до прохождения разведывательной подготовки работал в составе одной из пожарных команд младшим командиром.

Комиссар латышской партизанской бригады выделил Хвиюзову надежную женщину-латышку, которая должна была снабдить Эглитиса необходимыми документами для легального проживания в Риге.

28 апреля 1944 г. Хвиюзов послал Эглитиса в город Лубану для встречи с ней в фотосалоне и получения документов. 5 мая, после истечения обусловленного срока возвращения Эглитиса, Хвиюзов вместе с медсестрой А.Н. Шатобиной и раненым командиром одной из наших групп Н.И. Бойцовым направился в лагерь для раненых, организованный совместно с оперативным отрядом «Мстители», заброшенным 4-м отделом в конце апреля 1944 года на южный берег озера Лубану. Решив вопросы по лагерю, он собирался посетить руководство бригады и выяснить, почему не вернулся Эглитис.

Недалеко от лагеря они попали в засаду карательного отряда, прибывшего туда, как выяснилось позже, по наводке Эглитиса. Пришлось вступить в бой. Бойцов и Шатобина после того, как территория в первых числах августа 1944 года была освобождена нашими войсками, дали подробное описание этой неравной схватки. В частности, Бойцов отметил, что, «не доходя одного километра до базы „Мстители“, на просеке восточнее деревни Гаркрауй, мы были обстреляны немцами и первыми же выстрелами Хвиюзов был ранен в живот разрывной пулей. Я открыл ответный огонь, а Шатобина начала его перевязывать. Окончить перевязку ей не удалось, так как немцы подошли слишком близко. Под прикрытием моего автомата Шатобина, взяв его под руки, потащила глубже в лес. Через несколько перебежек Хвиюзов вновь был ранен в ногу. Шатобина оттащила его в сторону, вновь начала его перевязывать. В это время немцы начали окружать нас. Вместе с Шатобиной из двух автоматов мы заставили их залечь. Воспользовавшись этим, Шатобина вновь подняла Хвиюзова, и тот пошел по направлению к густому лесу, но дойти не смог, так как был убит пулей.

В это время ранило в левую руку и меня. Оружием владеть я уже не мог, поэтому свернул на просеку, откуда направился к болоту, на краю которого встретился с Шатобиной».

Медицинская сестра Шатобина дополнила изложение обстоятельств гибели Хвиюзова следующим образом: «… был тяжело ранен в живот и правую ногу. Сразу же закричал: „Шура, перевяжи, я ранен“. Через просеку он переполз сам. Я оттащила комиссара метров на 40. Только начала делать перевязку, комиссар закричал: „Гады ползут со всех сторон, мы окружены“.

…Первое окружение обошли. Я комиссара оттащила метров на 500 и решили отдохнуть. А раненый Бойцов Н. в это время спросил разрешения комиссара идти на базу раненых. Комиссар ответил: „Идти на базу раненых нельзя, могут обнаружить и взять в плен. Мы тяжесть этой экспедиции должны терпеть одни, но не подводить товарищей“. Я спросила комиссара разрешения замаскировать его во мху. Комиссар ответил: „Приказывать сейчас я не имею права, но очень прошу, не оставляйте меня и помогайте мне до последнего“. И еще раз повторил: „Шура, не бросай меня в такой обстановке…“ В это время нас снова окружили. Я снова вытащила комиссара метров на 300 в безопасное место. Бойцов Николай Иванович все время прикрывал отход, комиссар снова попросил отдыха. Мы все легли в густой траве, но не успел комиссар отдохнуть, как нас снова окружили. Сзади подошли на 15 метров, справа — метров на 50, слева — метров на 20. Комиссар приказал Бойцову дать очередь по ближним. Бойцов дал очередь, каратели залегли. Я дала две короткие очереди в другую сторону. В это время комиссар поднялся и побежал вперед. Бойцов бросился левее его, а я по правую сторону. Комиссар отбежал метров 40 и был смертельно ранен…»

Спутникам Хвиюзова удалось скрыться от карателей. Два дня они прятались в болоте, где и были обнаружены разведкой отряда «Мстители», полузамерзшие и обессиленные. Через несколько дней тело комиссара было найдено разведчиками опербазы «Первенцы» и захоронено.

Оставшись без комиссара, база тем не менее продолжала успешно вести диверсионную работу. Наиболее значимые операции надо отнести к заслугам Кучинского.

В мае 1944 года руководимая им группа бойцов на участке железной дороги Мадона — Гулбене подорвала вражеский эшелон с тяжелыми артиллерийскими орудиями. В результате было разбито более 10 платформ и повреждено железнодорожное полотно. Два аварийно-вспомогательных поезда, направленные немцами к месту крушения, также подорвались на минах, заложенных бойцами. Движение поездов на этом участке было прервано на 6 суток.

В июне 1944 года боевая группа под командованием Кодакова в 7 километрах восточнее города Гулбене, у хутора Антаны взорвала следовавший к линии фронта немецкий эшелон с военными грузами. В результате этой операции весь эшелон, состоявший из 30 вагонов, рухнул под откос и разбился. В одном из элитных вагонов погиб видный немецкий офицер. Находившиеся впереди поезда паровоз и две платформы со щебнем оторвались от остального состава, сошли с рельс и врезались в другой поезд, который также потерпел аварию.

Отряд «Мстители», находившийся поблизости, также имел неплохие показатели в диверсионной работе.

В июне 1944 года группа под командованием Кайченко взорвала железнодорожный мост на дороге Виланы — Резекне и одновременно разбила воинский эшелон, состоявший из трех вагонов с боеприпасами и газовыми баллонами, 12 платформ с танками и автомашинами, четырех вагонов с живой силой. Движение поездов на этом участке было прервано на 38 часов.

В июле 1944 года боевой группой под руководством Жеглова на железнодорожной линии Остров — Резекне был взорван немецкий эшелон с военным грузом и живой силой. В результате этой операции разбиты паровоз и 24 вагона, в том числе 14 вагонов с солдатами, 2 вагона с командным составом и 8 крытых вагонов с грузом. Движение поездов на этом участке было прервано на 3 суток.

Еще до гибели Хвиюзова в планы 4-го отдела входило создание южнее озера Лубану второй оперативной базы, для чего, как отмечено выше, 15 апреля была десантирована группа «Мстители» в количестве 16 человек в составе командира Ф.В. Баранкина, комиссара Ф.Ф. Королева, заместителя Баранкина — Т.Г. Григорьева, радистов Р.Ф. Костина и В.З. Марова, а также 11 бойцов. В течение 7, 8 и 12 мая в зону действия «Мстителей» самолетами были доставлены еще три группы в количестве 18 человек. Среди них находился разведчик Брускин, в подчинение которого вошла группа Баранкина.

Таким образом, на небольшой площади образовались два отряда 4-го отдела, которым предстояло действовать самостоятельно. Сама концепция двух баз была неверной и не отвечала требованиям оперативной обстановки, тем более что не было увязки их действий друг с другом. К тому же в Лубанском лесу на небольшой площади в 10 на 15 км, помимо самих отрядов, базировалась также латвийская партизанская бригада. Действия этих подразделений не были объединены единым замыслом. Это приводило к тому, что они только мешали друг другу, будучи лишены оперативного простора.

Кроме того, бойцы постоянно общались с партизанами и связными латвийской бригады, что повышало опасность обнаружения наших отрядов местными жителями, а в случае предательства у немцев была перспектива проведения успешных карательных операций. В подтверждение тому уже были примеры. В мае 1944 года в результате прочесывания немцами местности, где базировались наши отряды, погибли командиры среднего звена И.С. Иванов, С.А. Басманов, В.Д. Таразевич, М.И. Ассельборн и пять бойцов. Два бойца были взяты немцами в плен. Их судьба осталась неизвестной.

После гибели Хвиюзова руководство оперативной базой «Первенцы», которое изначально осуществлял Кучинский, взял на себя 4-й отдел, поскольку проявившиеся по ходу работы его личностные и управленческие недостатки не позволяли доверить ему единоличное командование. Изначально назначение Кучинского, не являвшегося оперативным работником, руководителем оперативной базы было очередной ошибкой 4-го отдела. Оперативная база — это сложное оперативно-диверсионное формирование, руководство которым базируется на опыте чекистской работы и знании тактики борьбы с карателями. Кроме того, от руководителя требуется умение сплотить коллектив и правильно управлять им. Кучинский не соответствовал этим требованиям. Поэтому ему подчинили только его отряд, а на период, пока подбирали кандидатуру нового руководителя, оперативное управление базой в целом взял на себя 4-й отдел.

1 июля в зону действия обоих отрядов прибыл М.И. Клементьев, в подчинение которому должны были войти Кучинский вместе с его отрядом и отряд Баранкина, на основе которого 4-й отдел первоначально намечал создать в Латвии вторую оперативную базу.

Клементьев на месте убедился в том, что эти два отряда, по существу, не взаимодействуют, более того, между ними сложилась нездоровая конкуренция. В связи с низким уровнем агентурной работы отсутствовали данные по удаленным объектам, подлежавшим изучению, и, как следствие, по ним не проводилось диверсионных операций. Деятельность обеих баз свелась к проведению, в основном, диверсий на малозначительных объектах, расположенных поблизости от мест дислокации отрядов. Клементьев убедился, кроме того, в том, что не только у Кучинского, но и у Брускина отсутствуют нормальные деловые отношения с руководством местных партизан, имевшим большие возможности использовать для разведки местное население.

Клементьев из бойцов отряда Кучинского сформировал пять радиофицированных групп. За каждой из них была закреплена зона разведывательных и боевых действий на территории Латвии, из числа представляющих наибольший интерес для Центра. Так, наиболее боеспособной группе Кодакова предстояло действовать в районе магистралей Рига — Псков, Рига — Мадона. Группе Никитина были определены магистрали Рига — Радова, Рига — Кракнесе. В район Гулбене направлялась группа Герца. Группе Гольденталя был выделен район Мадона с последующим выходом к Риге. При этом предполагалось, что группа будет дислоцироваться вблизи местного отряда Ратынша, имевшего хорошие связи среди населения. Одна группа оставалась резервной.

Клементьев принял и меры воспитательного характера по отношению к руководящему составу отряда Брускина, целью которых было повышение ответственности каждого командира за состояние дисциплины среди бойцов, а также осознание необходимости структурной реорганизации закрепленных за ними подразделений. Из одного отряда он сформировал два отдельных полка — полк Брускина и полк Кайченко, — конкретно определив каждому из них задачи и районы действия, и взял их деятельность под свой личный контроль.

Вследствие принятых мер наметился численный рост полков за счет военнопленных (до 500 человек), улучшилось их вооружение, резко активизировалась боевая деятельность. Каждый командир полка стремился не отстать от другого, чем также обеспечивалось достижение оптимальных результатов.

20 июля 1944 г. в помощь Клементьеву был прислан Л.Е. Щербаков, до этого возглавлявший 3-ю оперативную базу. К этому времени Ленинградская область была полностью освобождена от немецкой оккупации, весь личный состав, находившийся в тылу противника, был распределен по областным подразделениям, и 4-й отдел имел возможность укрепить базу Клементьева не только одним Щербаковым.

Принятые меры организационного характера привнесли в деятельность базы большую целенаправленность и повысили эффективность оперативных и боевых операций. Одной из важных и интересных операций базы было уничтожение штаба, как сказано в докладной записке Кубаткина в обком ВКП(б) об итогах работы в Латвии, «войсковой части, входящей в состав германо-полицейских войск СД»[38] и приданного ему карательного отряда, что стало возможным благодаря хорошо налаженной вербовочной работе, а также правильному использованию агентурного аппарата.

В июле 1944 года оперативным работникам стало известно, что в одной из деревень остановился «штаб СД».

Несколько раньше, 10 мая, старший лейтенант Кайченко завербовал в качестве агента «Янет», 1912 г. р., проживавшего в деревне Жоготы, Режицкого уезда. Он служил старшим полицейский в Быковской полиции и исполнял обязанности заместителя начальника. Вербовка его проводилась с использованием агентов «Емельяна» и «Разна», бежавших из концентрационного лагеря и скрывавшихся в Режицком уезде.

«Емельян» был человеком с трагической судьбой. В период советской власти в Латвии он работал народным судьей, с приходом немцев вместе с женой был посажен в тюрьму и после годичной отсидки бежал. Его пятнадцатилетнюю дочь немцы расстреляли на его глазах, жена была расстреляна в Саласпилской политической тюрьме.

Стремясь отомстить немцам за гибель семьи, «Емельян» сам связался с советскими разведчиками и самоотверженно шел на любые задания. Будучи местным жителем, он исключительно умно использовал свои связи. Впоследствии по его личной просьбе он был включен в состав полка Кайченко, принимал участие во всех самых сложных боевых операциях и диверсиях, пользовался у бойцов авторитетом и в конечном итоге был назначен комиссаром полка.

В вербовке «Янета», в соответствии с отведенной ему ролью, принимал участие также агент «Разна», который скрывался в доме «Янета» и был в фактическом браке с его сестрой Клотильдой, впоследствии также завербованной и получившей псевдоним «Грета».

О том, что «Емельян» и «Разна» скрываются, «Янет» прекрасно знал, но донести о них не мог, ибо понимал, что вслед за этим последуют репрессии как по отношению к сестре, так и лично к нему. В силу этих обстоятельств, а также здравого представления об исходе войны, «Янет» не сразу, но все-таки пошел на вербовку и, как впоследствии стало очевидным, работал «не за совесть, а за страх», но вместе с тем исключительно добросовестно.

Так, по заданию Кайченко он 16 июля 1944 г. провел операцию по поимке начальника Быковской полиции Николая Берскланса. Кроме того, он систематически снабжал полк Кайченко гранатами и боеприпасами. Причем вся работа проводилась им настолько чисто, что никаких подозрений со стороны немцев и латышских полицейских не было. Однако, несмотря на настойчивые предложения Клементьева уехать с заданием в глубь Германии, «Янет» категорически отказался, заявляя: «Лучше расстреляйте, но с немцами не поеду».

В том же районе у разведчиков был другой агент — «Кирилис», 1918 г. р., уроженец Виленской волости, бежавший из лагеря военнопленных. Он был завербован Кайченко 5 мая также с использованием агента «Емельяна». Последний и «Кирилис» вместе скрывались в деревне Балтини Режицкого уезда. «Кирилис» на сотрудничество пошел с желанием и принес большую пользу руководству базы. Он успешно занимался обработкой местных жителей, полицейских, легионеров и военнопленных, агитируя их за уход к партизанам, а также давал ценные разведывательные данные о противнике, своевременно информировал базу о готовящихся немецких экспедициях.

Итак, возвращаясь к начатому повествованию о разгроме штаба: 24 июля в 10 часов 30 минут «Янет» через «Кирилиса» сообщил командиру полка Кайченко, что в расположении Быковской полиции ночевал штаб СД, который эвакуируется в Германию и в 12.00 будет проезжать через населенный пункт Балтини. Штаб двигался на семи подводах в сопровождении примерно 80 солдат, вооруженных двумя пулеметами, автоматами и винтовками.

В 11.30 Кайченко и его комиссар «Емельян» с отрядом в 35 человек, вооруженные четырьмя ручными пулеметами и автоматами, залегли в засаде на окраине деревни Балтини. Через 10 минут 12-летний подросток, посланный «Кирилисом», доложил им, что штаб уже близко и что впереди него движется разведка в пять человек.

В 12.00 пять пеших немцев поравнялись с засадой, которая бесшумно сняла их, а еще через 7–10 минут подошедший к месту засады обоз был встречен дружным и сильным огнем. Сразу были убиты более 15 немцев. В первый момент противник полностью растерялся, но затем занял оборону и открыл ответный огонь. После длительной перестрелки Кайченко поднял бойцов, и с криками «ура» они пошли в атаку. Ошеломляющий огонь атакующих партизан решил исход боя — немецкие солдаты, сопровождавшие штаб, поднимали руки, сдаваясь в плен, а старшие чины, среди них немецкий капитан, два унтер-офицера и штабс-фельдфебель, видя безвыходность положения, застрелились.

Не удалось захватить документы штаба, находившиеся в специальном ящике, который немцы успели облить бензином и поджечь.

В результате операции, длившейся более двух часов, партизаны потеряли убитыми всего трех человек. Что касается противника, то наши бойцы уничтожили 25 немецких солдат и офицеров и взяли в плен 47 немецких солдат, из которых 43 после короткого допроса были повешены. Лагерей для пленных у партизан не имелось, и с оккупантами они не церемонились.

По-видимому, выбор способа казни был обусловлен показаниями пленных. Из них следовало, что немецкий отряд должен был сжечь несколько крупных деревень, население которых было заподозрено в сочувствии партизанам, в том числе деревню Балтини. В этом случае казнь через повешение была не только оправдана, но и с учетом того, как расправлялись с такого рода карателями, например, белорусские партизаны, чрезвычайно гуманна.

Несколько неожиданным и приятным следствием нападения на штаб стало то, что колонна местных жителей численностью около 300 человек, которую гнали в километре позади штабного обоза для отправки в Германию, как только завязался бой, разбежалась, как и сопровождающие ее солдаты.

По данным «Янета», у которого ночевали офицеры штаба СД, и данным допроса взятых в плен солдат было установлено:

1. Штаб СД № 34 400 дислоцировался на станции Бордово и эвакуировался в город Крейсбург, Германия.

2. Среди убитых были 3 немца, окончившие школу гестапо (так в отчете) при штабе в Бордово.

3. Застрелившиеся — капитан и 2 унтер-офицера — были награждены «Железными крестами».

4. Отряд, сопровождавший штаб, должен был сжечь 9 населенных пунктов, в том числе деревню Балтини.

5. Штабу были приданы 8 латышей из батальона ОР ТОД, дислоцировавшегося в городе Лудза, которые впоследствии должны были направиться в город Мариенбург в Германии.

Не слишком ценной по части разведданных, но весьма колоритной в смысле мщения была другая операция — захват начальника Быковской полиции лейтенанта Берскланса.

По заданию Кайченко «Янет» должен был во время очередной попойки в здании полиции насыпать Берклансу и другим полицейским в спиртное снотворный порошок, и после того, как они уснут, группа бойцов Кайченко должна была разгромить здание полиции с находящимися там людьми.

Первую часть задуманной операции «Янет» выполнил полностью, но, чтобы не вызвать подозрений, ему пришлось выпить и самому. Поэтому он не смог сообщить Кайченко о происходящем в полицейском участке, так как вместе с остальными полицейскими просто-напросто заснул.

Одновременно с выговором за срыв операции Кайченко изменил «Янету» задание — теперь тот должен был доставить живым в лес начальника Быковской полиции. Эту операцию он провел блестяще. Пригласив к себе в дом Берскланса, «Янет» основательно напоил его самогоном и, когда тот уснул, вместе с «Кирилисом» уложил его на повозку и доставил в лес к Кайченко, где Берскланс под утро и очнулся. Правда, допрос его почти ничего не дал, кроме одного любопытного факта: на вопрос Кайченко, что ему известно о партизанах, Берскланс ответил: «Мне известно, что партизан в Латвии много (порядка нескольких тысяч) и, в основном, они базируются в Лубанских лесах. Возглавляет партизанское движение в Латвии майор, выброшенный из советского тыла, который имеет награды» (имелся в виду Клементьев). На вопрос, откуда это ему известно, Беркланс ответил, что их об этом ориентировали немецкие власти.

В соответствии с поступившим из 4-го отдела указанием о продвижении нашей агентуры в Германию для проникновения в разведорганы предполагаемых новых послевоенных противников Клементьевым и Щербаковым были подготовлены и направлены по разным каналом в глубокий немецкий тыл 11 агентов. Среди них (как следует в отчете Клементьева):

«Чудский» (1919 г. р.), военнопленный, бывший лейтенант Красной Армии. Сначала он находился в лагере, потом работал у хозяина, затем служил в немецкой зенитной части в Риге. В конце июня еще с двумя товарищами был отпущен в отпуск к хозяину, у которого работал раньше. За четыре дня до окончания срока отпуска все трое бежали к партизанам, однако попали на оперативную базу. После тщательного допроса 6 июля 1944 г. все трое были завербованы оперативными работниками. «Чудский» получил задание попытаться выехать с немецкой частью в Германию и вернуться обратно в Ригу. Ему был дан пароль: «Привет от майора». Вскоре зенитная часть, в которой он служил, действительно эвакуировалась в глубокий немецкий тыл.

«Попов» (1911 г. р.), военнопленный, работал у хозяина в деревне Юдзкауне. После вербовки был с соответствующей легендой направлен в лагерь военнопленных с задачей — попасть в Германию. До эвакуации лагеря в глубокий тыл имел связь с оперативной базой. Получил пароль для связи: «От командира Леши привет».

«Грачев» (1915 г. р.), военнопленный, завербован и направлен вместе с «Поповым».

«Гертруда», жительница города Риги. Пароль: «От капитана».

«Фаина», тоже жительница Риги. Пароль: «Мне сказали, что вы продаете пальму» (как видим, знаменитый «славянский шкаф» списан с натуры). Ответ — «продаем».

«Ястреб» (1924 г. р.), уроженец Пскова. Живя в Пскове, был связан с сотрудником госбезопасности Фадеевым из 4-й партизанской бригады, потом перебрался в Ригу. Пароль — «Ястреб» — через печать.

Ощенков Диментьян (1922 г. р.), родом из Двинска, жил в Риге. В 1940 году вступил в ВЛКСМ, затем был членом подпольной комсомольской организации, попал в лагерь политзаключенных Саласпилс, из которого его вывезли в Штутгоф, в Германию. Пароль: «Валька Жой искал вас».

«Валька» — Шой Игнатий (1921 г. р.), из Риги, правая рука руководителя подпольной комсомольской организации в Риге, расстрелянного немцами 2 сентября 1942 г. Как и Ощенков, увезен в Штутгоф.

Сахонько Георг — из Двинска, ранее работал в Двинском НКВД. Относится к той же группе эвакуированных в Штутгоф узников Саласпилса.

Романович Иван Михайлович (1912 г. р.), поляк, член подпольной партийно-комсомольской организации. Тоже увезен в Штутгоф. Пароль: «От Ромки Крутикова» (Крутиков — его друг из Двинска).

Воицкий Генрих (1924 г. р.) из Двинска. Также увезен в Штутгоф.

Связь с последними пятью агентами была установлена через бежавшего из лагеря Саласпилс узника, имевшего агентурный псевдоним «Джим». Небольшая подпольная труппа в этом лагере имела между собой договоренность — кому раньше удастся бежать, сообщить разведорганам Красной Армии или партизанам о том, что они до конца будут вести активную работу против гитлеровцев. По данным «Джима» и некоторым другим, никому из членов труппы немцы не предъявляли конкретных обвинений, а взяли просто по подозрению, причем последнее почти сгладилось.

Довольно интересные данные удалось получить работникам базы касательно работы английской разведки в Латвии. Узнали о ней через уже упоминавшуюся «Грету», сестру «Янета», молодую женщину 1923 года рождения. С приходом немцев она некоторое время работала в Риге. Там у нее был знакомый — дамский портной Изидир Зели. Как-то он предложил девушке вступить в члены так называемой группы английской ориентации и перейти на подпольную работу (именно это удержало Клотильду от вступления в организацию, тем более что она некоторое время проработала секретаршей в тюрьме и хорошо знала, что там делают с подпольщиками). По ходу разговора Зели сообщил ей, что в члены организации вошло много людей из среды латвийской интеллигенции и что общая численность группы достигает 400 человек[39]. В том, что разговор не был провокацией или вымыслом портного, свидетельствует то, что подруга «Греты» Луция Бикерс, студентка Рижского университета, рассказала ей, что немцами арестован профессор университета Квасис за принадлежность к некоей подпольной «группе английской ориентации».

Как видим, основы английской нелегальной работы в Латвии, развернувшейся широко уже после 1945 года, закладывались еще во время войны.

Работники базы, как видно из вышеизложенного, развернули оперативную деятельность во многих направлениях. Партизанские полки, которые в общей сложности выросли до 500 человек и прекрасно вооружились, также доставляли немцам серьезные неприятности. Ввиду стремительного наступления Красной Армии немцы осуществили круговую блокировку Лубанских лесов. Они уже не пытались бороться с партизанами, их задача была не выпустить тех за пределы леса, чтобы безболезненно отвести свои отступающие части.

К сожалению, из-за этого была сорвана подготовленная базой операция по освобождению саласпилского лагеря политзаключенных, где содержались около 5 тысяч человек, в том числе члены литовского правительства, отказавшегося воевать с Советским Союзом. Между тем операция имела хорошие шансы на успех.

С февраля по сентябрь 1944 года личным составом совмещенной базы «Первенцы» и «Мстители» было подорвано 20 железнодорожных эшелонов противника, в результате чего разбиты и спущены под откос 18 паровозов и 119 вагонов с живой силой и техникой врага; разрушено 450 метров железнодорожного полотна; подорван один железнодорожный и 10 шоссейных мостов; повреждено около 5000 метров телефонно-телеграфной связи; подбито на дорогах 4 автомашины с солдатами; разбито 26 гужевых повозок.

В результате боевых действий против карателей уничтожены из засад около 100 солдат и офицеров противника (без учета немцев, погибших при крушении поездов). Выявлены и казнены 35 предателей. Вместе с тем в боях с немецкими формированиями в тылу врага погибли 35 наших бойцов и командиров.

Наряду с диверсионной деятельностью оперативная база постоянно проводила военно-разведывательную работу, ежедневно контролировала переброску немецких войск и техники по железной и шоссейным дорогам Псков — Остров — Гулбене — Мадона — Рига, Псков — Остров — Резекне — Двинск, Псков — Валга — Рига, Полоцк — Резекне — Двинск.

Оперативной базой с использованием имевшихся источников информации выявлено: 2 штаба различных воинских соединений германской армии, 20 крупных воинских гарнизонов, 10 аэродромов и посадочных площадок, 24 склада боеприпасов, горючего, продовольствия, 11 фронтовых радиостанций и узлов связи.

Оперативными работниками базы за период ее существования были завербованы 65 агентов из числа местных жителей, которые оказали серьезную помощь в проведении боевых и разведывательных операций.

К августу 1944 года основная часть личного состава оперативной базы находилась уже на освобожденной территории (хотя правильнее будет сказать, что это освобожденная территория дошла до расположения базы). В тылу противника остались пять групп под командованием Крылова, Александрова, Романова, Синицына и Баранкина, которые продолжали вести разведывательную работу и по рации сообщали полученные данные в 4-й отдел. Оказавшиеся на освобожденной территории оперативные сотрудники и разведчики базы занялись другой, не менее важной и нужной работой — как сказали бы сейчас, зачисткой территории от оставшихся немецких пособников, полицейских и карателей.

Отдельные группы из состава базы оказывали помощь наступавшим частям Красной Армии. Так, бойцы группы Степанова и Фролова использовались войсками 3-го Прибалтийского фронта в качестве проводников для нанесения удара в тыл немецких воинских частей.

Командир дивизии 3-го Прибалтийского фронта, с которой они взаимодействовали, гвардии полковник Панишев высоко оценил боевую помощь, оказанную разведчиками. В частности, он отметил:

«…Дивизия, встретив сильное сопротивление противника в районе Нагли, предприняла маневренный обход одним полком в глубокий тыл противника с целью внезапного захвата переправ в районе Викшни. Устарелость имевшихся карт создавала значительную трудность в ориентировке на болотистой местности.

Командир группы Степанов, ранее действуя в этом районе, хорошо знал положение противника и явился с группой партизан к командиру полка, совершавшего обход, и взял на себя обязанность проводника. Провел полк в совершенно бездорожном лесу, форсировал три реки и незамеченным для противника вывел полк в район Викшни, к большаку Викшни — Лубана, отрезав тем самым по пути отхода группировке противника с восточного берега реки Педедзе, в результате, вражеский батальон был разгромлен, после чего дивизия успешно форсировала указанную реку».

По ходу операции в ночь на 31 июля 1944 г. обе группы, руководимые Степановым, минировали дороги и вместе с полком дивизии участвовали в боях. Степанов, Фролов, а также боец Яковлев И.А. командованием дивизии были награждены орденами Красного Знамени, а остальным бойцам групп была объявлена благодарность.

11 августа 1944 года бойцы оперативной базы были переданы в ряды Красной Армии. Оставшиеся в тылу противника пять боевых групп в конце сентября 1944 года вышли в советский тыл и были направлены в распоряжение 4-го отдела НКГБ Латвии в город Двинск.

* * *

После прочтения книги у читателя, наверно, возникнет вопрос, в какой мере Ленинградское управление справилось с теми задачами, которые были возложены на него в годы Великой Отечественной войны.

Исключительно важными были первые недели войны, которые характеризовались быстрым продвижением немецких войск по территории Советского Союза, по существу, не встречавших сопротивления. Огромное расстояние от западной границы до границ Ленинградской области немцы прошли за 12 дней. Поэтому многие довоенные планы, касающиеся районов Ленинградской области, первыми попавших под гитлеровскую оккупацию, просто не успели реализовать, а многие были скомканы.

Однако потом благодаря совместно принятым мерам и героизму наших солдат продвижение немецких войск существенно замедлилось. Чтобы дойти от границ области до Ленинграда, им потребовалось 64 дня, и для немцев это была не праздная прогулка.

А в это время в городе и в не оккупированных районах принимались и реализовывались жизненно важные решения, которые не позволили немцам взять город. Во всех случаях Ленинградское управление явилось одним из исполнителей решений инстанций и установок НКГБ — НКВД СССР и справилось с их выполнением. Сюда относятся:

— Выполнение приказа НКВД СССР по борьбе с диверсантами и воздушными десантами как первоначальный этап прямого противоборства с хорошо подготовленным противником. Вместе с партийными органами за 10 дней создано 168 истребительных батальонов. Они сыграли важную роль не только в борьбе с разведчиками и агентурой противника, но и, оказавшись в немецком тылу, они превратились в партизанские отряды. Кроме того, вместе с частями Красной Армии держали оборону от наступавших немецких войск.

— Реализация решения обкома ВКП(б) от 25 июля 1941 г. о формировании партизанских отрядов в Ленинграде и области. За период с августа по конец сентября 1941 года создано 287 партизанских отрядов, общей численностью более 12 тыс. человек, в состав которых, как уполномоченные УНКВД ЛО, вошли 59 сотрудников Управления.

— В сложных условиях оккупационного режима на значительной части территории Ленинградской области Управлению удалось развернуть разведывательно-диверсионную деятельность и по мере накопления опыта в ее проведении, улучшения материально-технического обеспечения разведывательно-диверсионных групп фактически поставить эту работу на поток. Это стало характерным для второго полугодия 1942 года, когда ежемесячно забрасывалось по 5–7 групп при достаточно высокой — 50-процентной эффективности их диверсионной деятельности. Всего УНКВД ЛО выведено в немецкий тыл с разведывательными и диверсионными заданиями 176 групп, подготовленных 4-м отделом, а также контрразведывательным и секретно-политическим отделами Управления.

— Сотрудники 4-го отдела и областных подразделений, находившиеся в составе партизанских формирований, разведывательно-диверсионных групп, а также специально подготовленные разведчики, являвшиеся, как правило, их командирами, создали во всех оккупированных районах области широко разветвленную агентурно-осведомительную сеть. С ее помощью они собрали обширную разведывательную информацию в интересах командования Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов, выявили значительную часть немецкой агентуры, многих предателей и пособников. В оперативно оправданных случаях приняли меры к их уничтожению.

— Руководство Управления и 4-го отдела своевременно меняло тактику противоборства с германскими спецслужбами, что являлось неожиданным для немецкой стороны. Немецкое тыловое командование утрачивало темпы в подавлении советского сопротивления. 4-му отделу, не имевшему довоенного опыта ведения разведывательной и диверсионной деятельности, за счет концентрации усилий на подборе и воспитании разведчиков, удалось развернуть на коммуникациях противника спланированные акции диверсий, которые наряду с действиями партизан в конечном итоге вылились в дестабилизацию немецкого тыла.

— Руководство Управления проявило гибкость в реализации приказа НКВД СССР № 00145 от 18 января 1942 г. и наряду с решением главной задачи, определенной приказом — проведением специальных мероприятий в тылу противника, — обеспечило поддержку партизанскому движения в наиболее трудные для него периоды весны и осени 1942 года. В марте и мае в немецкий тыл были направлены специально сформированные отряд и батальон с задачей защиты партизанского края, с чем они успешно справились. В действующие две партизанские бригады и во вновь создаваемые партизанские формирования были дополнительно направлены более 20 сотрудников для проведения в них контрразведывательной работы и пресечения пораженческих настроений. Пока в начале 1942 года шла перегруппировка партизанских сил, 4-й отдел активизировал заброску разведывательно-диверсионных групп для проведения диверсий на коммуникациях противника, что не позволило немецкому тыловому командованию в полной мере осуществить карательные экспедиции против партизан и дало ЛШПД выигрыш во времени для приведения партизанских формировании в состояние боеготовности.

— Важным этапом в деятельности Управления и 4-го отдела явилось создание оперативных групп взамен особых отделов при партизанских бригадах, что позволило раскрепостить оперативный состав в организации агентурно-оперативной деятельности и поднять ее на более высокий уровень. Появление оперативных групп при партизанских бригадах обусловило и возможность их взаимодействия с разведывательно-диверсионными группами, прежде всего по обеспечению безопасности последних.

— Новым и неожиданным для противника, эффективным этапом в деятельности 4-го отдела явилось создание трех оперативных баз на оккупированной территории Ленинградской области с привязкой их к основным коммуникациям. Эти базы вкупе с оперативными группами при партизанских бригадах стали для противника грозной и практически недосягаемой и неуязвимой силой, завершившей противоборство спецслужб в пользу нашей стороны. Конечно же, венцом оперативной деятельности 4-го отдела явилась 4-я оперативная база в Латвии. Ее руководитель М.И. Клементьев, который пришел в отдел в мае 1942 года из следственной части, не имея оперативной практики, продемонстрировал значительный рост чекистского мастерства в боевых условиях.

Таким образом, Ленинградское управление противоборство с немецкими спецслужбами в целом выиграло. Возникает вопрос, а что не получились, что не удалось, и с чем это было связано.

Упрекать оперативный состав областных подразделений в отсутствии осмысленности своих действий при стремительном наступлении немецких войск было бы неправильно. Война есть война, и тут срабатывают совсем другие факторы и критерии. Винить малочисленный и недоукомплектованный 4-й отдел в том, что он заблаговременно не подготовил нужного количества разведчиков для работы в немецком тылу, тоже нельзя.

С другой стороны, руководством Управления и 4-го отдела были допущены ошибки и просчеты, которых можно было избежать.

1. Не была решена задача проникновения в разведывательные и контрразведывательные органы противника и созданные им антисоветские формирования. То, что удалось сделать Пяткину по внедрению Лазарева в немецкую разведшколу в местечке Печки, является приятным исключением, в котором, кстати, нет заслуги 4-го отдела. Эта дерзкая операция — результат инициативной и творческой работы руководителя оперативной группы Пяткина. Когда ставка делается на высококвалифицированную агентуру, результат всегда обеспечен.

Кубаткин и Кожевников, а также сменивший последнего в должности начальника 4-го отдела Макаров, сами не имея практики проведения острых чекистских мероприятий, в частности, оперативных игр, не проявили должной требовательности к сотрудникам 1-го отделения 4-го отдела, которые в первую очередь должны были заниматься решением задачи проникновения в спецслужбы противника. Эта задача присутствовала во всех планах, но до реализации дело так и не дошло, так как никто не требовал ее неукоснительного решения.

Конечно, не всем дано разрабатывать подобного рода операции. Тогда надо находить оперативных работников с комбинационным складом мышления, определять их в одну группу и поставить перед ними задачу разработки специальных мероприятий. Совершенно верно поступило руководство Особого отдела Ленинградского фронта, когда оно уже в 1942 году сконцентрировало всю работу по немецким разведшколам в подразделении подполковника Соснихина и добилось того, что почти в каждую из них была внедрена особистская агентура. В этом отношении нельзя не прислушаться к словам бывшего начальника ГРУ П.И. Ивашутина, когда он говорил, что в период Отечественной войны в плане проникновения к противнику особые отделы сработали значительно лучше, чем территориальные органы.

2. Не удалось Управлению и 4-му отделу решить задачу проникновения в созданные немцами антисоветские формирования с целью разложения или уничтожения их руководителей. Речь идет в первую очередь о предателе Власове. Задача его уничтожения ставилась трижды. В первом случае с этой целью в Лужский район 4 августа 1943 г. забрасывалась группа «Боевики» в расчете на возможное появление там Власова, а он не появился, так как в мае — июле побывал в Пскове, Порхове, Луге, Волосове и Гатчине. Как ни странно, 4-й отдел не воспользовался этой возможностью. Эта же задача, как одна из главных, была обозначена перед 2-й оперативной базой, созданной 14 сентября 1943 года в районе Новгорода, и опять, как и в случае с группой «Боевики», расчет делался на случайное появление Власова.

Третья попытка выглядела более солидно. Был составлен план мероприятий по внедрению в окружение Власова агента с легендой о том, что в Москве якобы существует группа научно-технических работников, заинтересовавшихся его идеями борьбы с большевизмом. План в августе 1943 года был доложен Кожевниковым в присутствии Кубаткина Судоплатову, который сразу же увидел в нем изъяны и оставил его у себя на доработку. С рекомендациями Судоплатова план вступил в действие. Агент с заданием и легендой была введена в немецкий тыл и направилась в Псков, где должна была выйти на близкие связи Власова. На этом операция закончилась. Во всяком случае, ни от нее, ни о ней самой информации не поступило.

3. Провал 2 операций, на которые делали ставку Кубаткин и Кожевников, рассчитывая, по-видимому, на высокую оценку в случае их реализации.

Речь идет об операции по разгрому Сиверского разведпункта, которую в том виде, как она была спланирована 1-м отделением 4-го отдела, вообще нельзя было проводить. Помимо смешения задач, что недопустимо в таких случаях, имела место при наличии достоверных данных об обстановке внутри разведпункта и в его окружении искаженная, дезориентирующая ее оценка.

Второй операцией, закончившейся более чем печально, явился провал попытки создания оперативной базы в Эстонии в конце 1943-го — начале 1944 года. Как и в случае с Сиверским разведпунктом, провал произошел вследствие ухода от объективной оценки оперативной обстановки и ориентации на негодных агентов, подобранных из числа эстонцев, как будто не было известно, что уже в первые три месяца войны предательство со стороны эстонцев было наибольшим. В данном случае в операции участвовали 6 агентов-эстонцев, которых 4-й отдел готовил в течение полутора лет, и все они оказались предателями, сговорившись еще в нашей разведшколе сразу же после выброски перейти на сторону немцев.

Но, по большому счету, эти неудавшиеся мероприятия можно было и не планировать и не проводить, тем более что они не определяли решения главной стратегической задачи, а носили, в лучшем случае, тактический, если не сказать, частный характер. Что касается основной деятельности, то сделанное в годы оккупации Ленинградской области Кубаткиным, Кожевниковым, подчиненными им сотрудниками и их агентами, безусловно, заслуживает высокой оценки.


Примечания:



3

То есть тех, которые, будучи выведенными в немецкий тыл, после выполнения задания возвращались обратно.



36

Веерная операция — при которой группа разделяется на несколько меньших групп и расходится в разные стороны, каждая со своим заданием.



37

К тому времени НКВД снова разделился на два наркомата: НКВД и НКГБ.



38

По отчетам разведывательно-диверсионных групп и оперативных баз далеко не всегда можно понять, что именно они разгромили. В первичном отчете говорится о некоем «штабе СД».



39

Уже одно это должно было удержать любого здравомыслящего человека от того, чтобы иметь дело с данной группой.









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.