Онлайн библиотека PLAM.RU


  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21
  • 22
  • 23
  • 24
  • 25
  • 26
  • 27
  • 28
  • 29
  • 30
  • 31
  • 32
  • 33
  • 34
  • 35
  • 36
  • 37
  • 38
  • 39
  • 40
  • 41
  • 42
  • 43
  • 44
  • 45
  • 46
  • 47
  • 48
  • 49
  • 50
  • 51
  • 52
  • 53
  • 54
  • 55
  • 56
  • 57
  • 58
  • 59
  • 60
  • 61
  • 62
  • 63
  • 64
  • 65
  • 66
  • 67
  • 68
  • Зигзаг поиска

    1

    Когда благодаря терпению и таланту нескольких одержимых искателей древностей в середине прошлого века удалось отыскать следы древней культуры на нынешней территории Ирака, открытия еще только начинались. В ту пору трудно было предсказать, что ждет исследователей впереди. Но мало кому приходило в голову, что в этом ничем не примечательном уголке земли некогда возвышались десятки городов, расцветали сельские общины и что руины всего этого былого великолепия скрыты от глаз людских под многочисленными песчаными холмами.

    Никому ранее не ведомые Ниневия и Калах-Немруд оказались первыми ласточками.

    Чем глубже копали археологи, тем больше всяких неожиданностей встречали они. Словно слоеный пирог, вся в остатках сменявших друг друга на протяжении долгих веков цивилизаций была здесь толща земли.

    Сначала, после слоев сравнительно недавних — арабских, греческих, персидских времен — появились слои, в которых были найдены в изобилии глиняные документы, покрытые странными клинописными значками. Были открыты дворцы, статуи, золото и оружие царей, очень любивших называть себя великими, ставивших себе при жизни памятники, была открыта Ассирия.

    Филологи, дешифровщики и историки, ослепленные блеском кладовых и неожиданным красноречием древних документов, с жадностью принялись их изучать. А пока они вводили в научный оборот и осваивали это буквально из-под земли появившееся богатство, археологи продолжали рыть землю.

    Ниже ассирийского слоя они разыскали другие. И тогда пришлось признать, что Ассирия отнюдь не самая древняя древность, что до ассирийцев, пришедших с севера, в Междуречье Тигра и Евфрата на протяжении тысячи лет обитал другой народ, родом с юга — вавилоняне.

    В 1902 году удалось расшифровать кодекс Хаммурапи — победоносного основателя древневавилонского царства. Язык этого кодекса и других соответствовавших ему по времени документов в основе своей такой же, как язык ассирийских табличек, все же несколько отличался от ассирийского. Ученые пришли к выводу, что это два диалекта одного и того же языка — аккадского.

    Аккадский язык, родственный аравийскому и еврейскому, был языком семитским. Следовательно, решили ученые, самые древние (так тогда казалось) жители Междуречья были семитами.

    Но вывод оказался преждевременным.

    Первыми, кто заподозрил, что здесь до вавилонской цивилизации существовала еще какая-то другая, более древняя, были языковеды. Им показалось странным, что слово «птица», например, которое, согласно фонетическим знакам аккадского языка должно было произноситься «ку», читалось «исур»; «голова» — не «саг», а «реш»; «гора» вместо «сур» — «шаду». Не означало ли это, подумали они, что задолго до семитов-аккадцев на той же территории жил еще более древний народ?

    Вскоре рассуждения филологов подтвердились. Археологам все чаще стали попадаться какие-то совсем древние предметы, статуи, руины зданий, стрелы, а клинописные строки, в отличие от уже известных текстов Вавилона и Ассирии, напоминали идеограммы.

    Именно тогда и был открыт Шумер.

    Шестьдесят лет назад это название почти ничего не говорило даже специалистам.

    2

    Итак, долина двух рек! На западе страну замкнула расположенная выше сирийская пустыня — безводное и большую часть года бесплодное каменистое плато; на востоке непреодолимым препятствием стали персидские горы. Их населяли воинственные племена, давние враги жителей долин.

    Некогда долины не было. Нижняя Месопотамия, земля шумеров, сравнительно недавнего происхождения. Твердь образовал ил, который с избытком заносили в Персидский залив впадавшие в него две реки: одна ныне существующая, — Карун, другая давно исчезнувшая.

    Шло время, и соленая морская вода отступала все дальше, теснимая сушей. Вначале полоски земли обнажились на севере, потом высохло болото, отгороженное от моря намытой перемычкой ила. В конце концов воды отступили, а суши прибавилось. Впрочем, плодородной эта земля стала далеко не сразу.

    В древнейшую эпоху страна отнюдь не походила на рай. Здесь были болотистые джунгли, водились львы и змеи. В воздухе носились мириады москитов. Вряд ли так уж добровольно селились тут люди: разве что загнали их сюда из окружающих степей более сильные соседи.

    А впрочем, кто знает это точно? Известно лишь одно: некогда сюда пришли люди.

    Это случилось очень давно.

    3

    Прошли века и века. Кто именно в новые времена первым разыскал место, где в глубокой древности возвышались храмы и башни шумерского города Ура, сказать трудно. В некоторых книгах говорится, что это был Генри Раулинсон, один из пионеров дешифровки клинописи. Это якобы он в пятидесятых годах XIX века первым опознал в руинах Эль-Мукайира — Смоляного холма древние развалины достославного шумерского города.

    Но даже в начале XX века никто толком не ведал, какие богатства хранятся под Эль-Мукайиром. И кто знает, привлек ли бы он внимание археологов, если бы в 1918 году один из ассистентов Британского музея, в ту пору офицер английской армии, не оказался бы возле него.

    Вернувшись на родину по окончании войны, он кое-что рассказал об этом холме своим коллегам — археологам.

    В феврале 1919 года посланный Британским музеем молодой английский ассириолог Холл очутился один на один с таинственным холмом. Он вел раскопки в течение трех с лишним месяцев, прокладывая пути последующим открытиям, пока не отвлекся другими поисками.

    4

    Холла можно было понять: холм Тель Эль-Убейд, расположенный километрах в шести севернее Смоляного холма, скрывал такие находки, перед которыми вряд ли мог устоять хоть один археолог. Во всяком случае когда три года спустя к Эль-Мукайиру прибыла большая экспедиция, она энергично взялась и за раскопки поселения в Тель Эль-Убейде. И в этом, повторяю, не было ровным счетом ничего удивительного, потому что здесь археологи прикоснулись к самым древним из известных в ту пору слоев с остатками человеческой деятельности на юге Ирака.

    С самого начала раскопок на этой возвышенности, писал впоследствии руководивший экспедицией археолог Л. Вулли, мы были поражены, как мало понадобилось затратить на них труда: все лежало почти на поверхности! Под десятисантиметровым слоем легкой пыли и черепков залегал пласт твердой земли, толщиной не более метра, в котором оказалось множество осколков расписной глиняной посуды, кремневые и обсидиановые орудия, остатки тростниковых циновок, обмазанных смесью глины и помета.

    Непосвященному человеку находки эти могли бы показаться довольно скудными. Но специалистам они рассказали многое. Первое и самое главное заключалось в том, что уже в позднекаменном веке здесь жили люди. Металл поселенцы Эль-Убейда знали еще плохо. Орудия почти все были каменными — из кремня или кварца; ножи и шила делали из горного хрусталя или обсидиана — вулканического стекла. Но зато хороша была глиняная посуда: вылепленная еще без помощи гончарного круга, она тем не менее отличалась тонкостью стенок и красотой формы. Лепные треугольники, квадраты, волнообразные или зубчатые линии или уголки очень украшали сосуды и отлично сочетались с их формой.

    Скотоводы, охотники, земледельцы, почитатели богини плодородия, жители Эль-Убейда были, очевидно, вполне оседлыми: недаром самым распространенным каменным орудием древних поселенцев была мотыга. А каменные ступки и ручные мельницы свидетельствовали, что уже в те давние времена жители Шумера преблагополучно справлялись с размалыванием зерна. Они знали и серпы, но серпы из глины: форма осколков не оставляла на этот счет никаких сомнений.

    Конечно, их хижины из глины и тростника были еще очень несовершенными. Но разве не было в способе вязки тростника, в самих ульеобразных хижинах с их характерным обличьем типично шумерских черт?

    Разве не воздвигали, чтобы предохранить себя от сырости, на платформах из тростника подобные постройки и более поздние шумеры? Циновки, поворотный камень, на котором ходила дверь, — все это, столь характерное для последующих периодов, было уже в Эль-Убейде.

    Слой земли, первоначально рассказавший о древнейший насельниках Эль-Убейда, оказался сравнительно тонким. Позднее, несколько лет спустя нашли многометровые слои этой культуры. Но уже в самом начале ученым стало ясно, что эта изначальная культура сыграла немаловажную роль в истории шумеров.

    5

    То, о чем мы рассказываем, было найдено в нижних слоях Эль-Убейда. Но археологов ожидали здесь и другие сюрпризы. Едва начав раскопки, Холл натолкнулся на остатки какого-то здания, сложенного из плоско-выпуклых кирпичей. Так на свет появились руины древнего храма, построенного в третьем тысячелетии до н. э. Остатки храмов в Двуречье находили и раньше. Но в отличие от многих ранее найденных, остатки Эль-Убейдского храма не были перекрыты последующими постройками.

    Древний храм стоял на искусственно сооруженной террасе, покоившейся на кирпичной кладке. Большая лестница из крупных блоков белого известняка вела некогда наверх. Самого храма, конечно, не существовало, но кое-какие детали былого строения все же остались, в том числе находившиеся, вероятно, у входа скульптурные фигуры львов почти в натуральную величину, сделанные из меди, набитой на основу из битума и дерева. Они, наверное, некогда выглядели очень эффектно, эти львы, с широко раскрытыми большими глазами из красной яшмы, белых раковин и зеленого стеатита. Между зубов, выточенных из белых раковин, высовывались красные каменные языки. А рядом ученые разыскали несколько небольших фигурок быков и других животных тоже из меди, битума и дерева.

    Восстановлением внешнего облика храма, реконструкцией его фасада британский археолог Вулли и его помощники занялись позднее. Тогда же, в 1922 году, перед ними были только беспорядочные нагромождения отдельных обломков и предметов, свидетельствовавших о том, что храм был уничтожен сразу и беспощадно.

    Как-то утром один из рабочих откопал небольшую продолговатую табличку из белого известняка. На ней, некогда заложенной в фундамент здания, было написано: «А-анни-пад-да — царь Ура, сын Мес-аннипад-ды, царя Ура, воздвиг сие для своей владычицы, Нин — Харсаг».

    Кто такой А-анни-пад-да, не знал никто. Но зато второе имя оказалось знакомым. Оно упоминалось в известном ученым «списке древних царей Двуречья». Это было имя первого царя первой династии Ура!

    Так была сделана одна из важнейших находок в Эль-Убейде. Но, повторяю, события еще только разворачивались.

    6

    Вернемся немного назад. Когда в 1922 году Холл был отозван в Лондон, музей университета в Пенсильвании предложил Британскому музею продолжать раскопки совместно. Вот тогда-то в качестве руководителя работ на холме Эль-Мукайир и был приглашен Леонардо Вулли.

    Британскому археологу шел в ту пору сорок второй год. И он был не только многоопытным практиком, но и человеком, понимавшим толк в теории.

    Двенадцать сезонов подряд — с 1922 по 1934 год — будет он раскапывать удивительный холм. И в книге, которую впоследствии напишет, он с полным основанием поведет речь о почти четырехтысячелетней истории одного из древнейших городов мира. Но одновременно и о многих, до того никому не ведомых страницах истории Шумера. Истории, быть может, самого древнего и уж, наверняка, одного из самых древнейших государств на Земле.

    7

    Вулли начал с того, с чего, собственно, следовало начать: с попытки хотя бы примерно определить расположение древнего города. Главная задача заключалась в том, чтобы найти контуры стены вокруг теменоса — священного квартала Ура. Здесь, как выяснилось впоследствии, был огромный священный квартал, больший, чем в других городах. И похоже было, что на протяжении веков одно над другим, по мере того как они разрушались, строили тут здания, храмы, дома для священнослужителей.

    В начале раскопок многое делалось наугад, и поэтому далеко не сразу удалось Вулли добраться до своей цели. Лишь несколькими годами позже, накопив опыт, сумел он разобраться в безгласных нагромождениях руин.

    Самые значительные постройки были воздвигнуты тут во время третьей династии Ура — на рубеже третьего — второго тысячелетий. Именно в течение этого столетия — с 2112 до 2015 года — Ур был столицей обширного государства. И именно в это время, насколько можно судить, возвели и величайший памятник Ура — зиккурат царя Урнамму. Как и полагается, зиккурат представлял собой трехступенчатую пирамиду. Основа его была сложена из кирпича-сырца. Снаружи здание облицовано обожженным кирпичем, скрепленным битумным раствором. Нижний этаж этого зиккурата занимал в основании площадь, немногим более шестидесяти метров в длину на сорок шесть метров в ширину. А когда Вулли и его помощники принялись составлять план и измерять стены храма, неожиданно выяснилось, что за два тысячелетия до греков жители древнего Ура так же хорошо, как и строители бессмертного Акрополя, знали законы оптической иллюзии. И поэтому так же, как в знаменитом храме, посвященном богине Афине, в Парфеноне, здесь тоже не было ни одной прямой линии. Все стены были чуть-чуть наклонены внутрь и не просто наклонены, а с точнейшим расчетом. «Линия от вершины зиккурата до земли, — напишет Вулли, — казавшаяся совершенно прямой, казалась такой именно благодаря тому, что от вершины до земли она была слегка выпуклой. И так во всех плоскостях по вертикали».

    Классический зиккурат «вавилонская башня» Ура, открытый и реконструированный экспедицией Вулли, уже сам по себе был для исторической науки целым событием. Очень эффектно, должно быть, выглядело это устремленное ввысь, к темно-голубому небу мощное трехступенчатое сооружение со своими террасами-садами. Но ведь зиккурат был всего лишь одним из многих сделанных здесь открытий.

    8

    Хотите знать, как выглядел древнешумерский город времен третьего тысячелетия до н. э.?

    В отличие от древнеиндских городов Мохенджо-Даро, Хараппы здесь не было ни прямых улиц, ни широких магистралей. И так же, как в Мохенджо-Даро, улицы не были мощены.

    В городе было грязновато. Правда, для нечистот существовали каналы вдоль дорог. Но сухой мусор явно выметали из домов прямо под ноги прохожим. Слой этот вперемешку с грязью нарастал, хотя пешеходы и уминали его довольно быстро. Соответственно дома «уходили вниз». Не желая заботиться об очистке улиц, горожане ставили новые дома. Расчет был верным. Когда уровень улицы поднимался, а поднимался он довольно быстро, и потоки грязи во время дождя начинали заливать комнаты, хозяева подкладывали под пол дома несколько кирпичей и обмазывали их, чтобы крепче держались, битумом. В одном из домов в Уре обнаружен порог, который поднимали столь долго и столь основательно, что, для того чтобы войти в комнату, нужно было спуститься по лестнице из шести ступенек.

    До бесконечности так продолжаться не могло. Несоответствие между уровнем пола и уровнем улицы в конце концов надоедало владельцу дома. Тогда приходилось приниматься за капитальный ремонт. Вернее, начиналась капитальная перестройка: старые стены дома обрушивали вниз, поднимали площадку первого этажа и на ней возводили дом.

    Дома строили из кирпича-сырца и из обожженных кирпичей, причем фасад предпочитали выкладывать из обожженного кирпича, внутренние стены внизу — тоже. Стенки белились.

    Еще одно обстоятельство привлекло внимание исследователей: дома были разные, а строили их по одному образцу.

    Вот как описывал типичный дом в Уре сам Вулли: «Входная дверь была узкой и незаметной (“если дверь дома будет слишком широкой, этот дом разрушат”), открывалась она внутрь (“если дверь дома открывается наружу, то жена в этом доме будет проклятьем для своего мужа”), за дверью шла маленькая, мощенная кирпичом прихожая, в углу ее находился водосток и стоял сосуд с водой, чтобы каждый входящий в дом мог омыть ноги. Вторая дверь — та, что непосредственно вела в дом, — прорезалась в боковой стене так, что с улицы внутрь дома нельзя было заглянуть. Все, кто заходил в прихожую, должны были предупреждать о себе хозяев, чтобы женское население могло скромно удалиться.

    На косяках второй двери терракотовые маски бога Пузузо — амулеты против несущего лихорадку юго-западного ветра. Ступеньки в дверном проходе вели вниз, на центральный двор (“если двор лежит выше дома, хозяйка будет выше хозяина”), двор был вымощен кирпичами с небольшим наклоном к середине — там находилось отверстие водостоков (“если вода собирается в середине двора, человек соберет большие богатства”).

    Во внутренней стене двора, параллельной фасаду дома, была прорезана широкая дверь, которая вела в приемную комнату для посетителей. Днем у задней стены расстилали ковер, чтобы гости могли сидеть. Ширина его была такой, что на него поперек укладывали в ряд матрацы, и в случае необходимости гости могли провести здесь ночь. Кстати, в богатых домах (а мы раскопали такие на одной из улиц, которую за относительную прямизну окрестили Прямой) к подобной комнате примыкали мощенная кирпичом уборная с водостоком, умывальник для гостей и баня. В другом углу находился чулан.

    Напротив комнаты для гостей, в стене, выходившей во двор, — две двери. Одна вела в умывальную, узкую комнату с мощеным полом, в котором, как и в современных арабских домах, имелось сточное отверстие. Вторая вела на лестницу. Из остальных комнат первого этажа одна комната служила кухней».

    …Ур был в ту эпоху, на рубеже третьего — второго тысячелетия, центром торговли и ремесел. Сюда привозили сырье, иногда даже из-за моря: золото, медную руду, твердые породы деревьев, слоновую кость, жемчуг — все это обрабатывалось в городских мастерских. Широко был распространен труд рабов: не было семьи без рабов, если не считать бедняков.

    Так обстояли дела в сравнительно позднем Уре, в век его расцвета и благополучия.

    Ну, а в более ранние эпохи? В так называемые «загадочные века» — между третьей и первой династией? Во времена первой династии, о полулегендарных правителях которой так неожиданно напомнила найденная в Эль-Убейде табличка из белого известняка? Еще того ранее?

    …Свою первую траншею, которая должна была обнажить юго-восточную часть стены священного квартала, Вулли начал копать наугад. А потом выяснилось, что она прошла по древнему кладбищу. И в этой траншее очень скоро стали попадаться осколки глиняных ваз, сосудов из известняка, мелкие бронзовые изделия, русины — каменные, из глазированного фаянса, золотые.

    Вулли велел приостановить работы. Четыре сезона здесь все было «заморожено». Лишь в начале 1927 года он приступил к раскопкам кладбища.

    9

    Уже в самом начале археологи поняли, что здесь не одно кладбище, а два, разных периодов: нижнее, более древнее, и верхнее. В верхнем они нашли цилиндрические печати с надписями, относящимися к временам царя Саргона из Аккада. Следовательно, гробницам было не менее четырех тысяч двухсот лет, и они были гораздо старше, чем зиккурат Урнамму.

    Но каков-же тогда возраст нижнего кладбища?

    …В юго-восточном углу среди нагромождения мусора археологам попадаются обломки известняковых блоков, каменные плиты. Но вот какой-то уходящий вглубь ров. И в нем кое-где из-под слоя земли виднеются остатки циновок.

    Снова и снова всматривается Вулли в наклонный ход. Все осторожнее и медленнее расчищают траншеи рабочие. И внезапно останавливаются: в земле прямо перед ними пять скелетов, рядом медный кинжал, несколько глиняных чашек.

    10

    Торопыге археологом не быть. Сначала нужно сфотографировать находку, нарисовать ее, тщательно и не единожды все вымерить. Да мало ли еще что нужно, мало ли что еще предусмотрено железными, но справедливыми и умными правилами современной полевой археологии! Археолог ошибается только раз. И уж если ошибся, что-то недосмотрел, что-то напутал, что-то не додумал, не определил вовремя — пеняй на себя! Целая наука существует для одного только описания, фиксации, как говорят археологи, всего того, что под лопатой и ножом после мглы столетий возвращается на поверхность. Законы этой науки так же суровы, как законы криминалистики.

    И это не удивительно — ведь, по сути, работа археологов сходна с работой криминалистов: те же еле уловимые следы, то же «сопротивление материала», у археологов вообще безгласного. «Допросить» его ничуть не легче, чем каких-нибудь путающих следствие и упирающихся живых свидетелей…

    Но все-таки наступает такой момент, когда рабочие получают разрешение двигаться дальше. «С величайшей осторожностью», — предупреждает их Вулли. И не зря.

    Не успевают они мало-мальски расчистить вход, как он внезапно чуть ли не обрывается: впереди зияет прямоугольник гробницы. У входа в нее остатки какого-то похожего на санки предмета.

    Неужели удалось напасть на след царской гробницы, легендарной куполообразной гробницы древнешумерских правителей?

    11

    Находки превзошли все ожидания. Есть все основания считать, что археологам удалось восстановить церемонию захоронения царей в Уре в третьем тысячелетии до н. э.

    …Везде, состояла ли такая каменная гробница из одного помещения или нескольких (кстати говоря, Вулли разыскал в Уре несколько царских гробниц), погребальный ритуал царей был один и тот же: какое-то число слуг — иногда больше, иногда меньше — оставалось навек у гроба владыки. В одной из могил были заживо похоронены шестьдесят четыре женщины. Как и во всех остальных случаях, торжественно разодетые — в ярких красных платьях (цвет жизни!), нарумяненные (вернее, назелененные — кожа исчезла, но зеленая краска — тоже цвет жизни — осталась), они лежали на циновках, очень аккуратно уложенные рядами.

    Ничего похожего до тех пор в Двуречье еще не находили.

    А находки экспедиции все множились. Вулли удалось найти совершенно уникальную вещь — «штандарт» Ура. Так впоследствии назвали мозаичную табличку, состоящую из двух прямоугольных панелей, высотой двадцать два сантиметра и длиной пятьдесят пять сантиметров, и двух других, треугольных, поменьше, скрепленных, вероятно, таким образом, что большие панели были слегка наклонены внутрь. Немало пришлось повозиться реставраторам, прежде чем они сумели восстановить облик этого древнейшего боевого знамени. Впрочем, знамя — не совсем точно, вернее все-таки называть его именно штандартом. Очевидно, он был водружен на древке и выносили его во время каких-то торжественных процессий. Такая процессия изображена и на штандарте: фаланга тяжело вооруженных воинов. В медных шлемах, в длинных плащах из плотного материала сомкнутым строем движутся они. Впереди пехотинцы; они уже ввязались в бой, сражаясь боевыми палицами и короткими дротиками. А ниже — боевые колесницы. В каждой упряжке — пара ослов. И стоят во весь рост возницы и воины, которые бросают легкие дротики. Мчится колесница — боевая предшественница знаменитых ассирийских…

    12

    Можно было бы еще немало интересного рассказать о раскопках Вулли на месте древнего кладбища. Но за этими любопытнейшими открытиями почти без перерыва последовали другие. И нам пора ознакомиться с ними. Ведь слои со следами ранних династических времен оказались отнюдь не последними. До материка — подпочвенного слоя земли, в котором уже нет следов жизни людей, — было еще далеко. И Вулли вскоре пришлось в этом убедиться.

    Вполне логично рассудив, что найденные в могилах древнего Ура сокровища, утварь, убранства свидетельствуют о значительном расцвете цивилизации и что она, естественно, возникла не на ровном месте, Вулли решил продолжить раскопки.

    Царским гробницам четыре — пять тысячелетий. Ну а что тут было до этого?

    Вначале, как обычно в населенных пунктах, шел слой мусора, золы, черепков; примерно в таком же «мусорном» слое располагались и гробницы.

    Но дальше — на глубине около метра внезапно все исчезло: не было ни черепков, ни золы, только густая, девственно чистая почва. Это путало все карты: не понятно было, откуда она здесь взялась? Можно было подумать, что история Шумера начинается прямо со времен царских гробниц. Так, конечно, не могло быть, да так оно и не было. Но что все-таки должен был означать слой чуть ли не аллювиальной почвы? О чем он свидетельствовал, слой речных отложений глубиной в добрых два с половиной метра? Потоп? Следы потопа? Это было первое, что пришло в голову.

    Задал же этот потоп работу ученым! Лишь когда улеглось первоначальное волнение и такие же следы были спустя некоторое время найдены в других шумерских городах — в Уруке, в Кише, в иных слоях, чем в Уре, и, следовательно, относившихся к другим временам, удалось убедить любителей сенсаций, что потоп в Уре вовсе не тот знаменитый, библейский «всеобщий потоп», следы которого очень уж хотелось разыскать лицам, заинтересованным в сохранении библейских сказок.

    И в Уре, и в других местах речь шла о локальных потопах, происходивших в разное время. Возможно, что эти стихийные бедствия действительно на какое-то время прекращали жизнь в затопленном городе. Но из всего этого следует только одно: библейский миф о всемирном потопе покоился на вполне реальной основе — воспоминаниях о вполне реальных бедствиях. Но надо помнить, что многие города даже в Южной Месопотамии никогда не были затронуты потопами. И вовсе не порвалась связь времен в затопленном Уре.

    Вулли убедился в этом довольно скоро.

    13

    Он продолжал раскопки и под слоем речных отложений обнаружил новые, на этот раз «населенные» слои, которые оказались промежуточными между известными уже нам древнейшими слоями эль-убейдских времен и слоями с остатками царских гробниц. Вновь найденные слои сменяли друг друга в довольно четкой последовательности, как бы заполняя брешь между неолитической эпохой, к которой относился Эль-Убейд, и раннединастическими временами, к которым относились гробницы.

    …На девятнадцать метров вглубь уходил сделанный Вулли раскоп, в этих девятнадцати метрах были спрессованы века и века. Словно в замедленной киноленте, пущенной по рассеянности механика назад, тут в обратном порядке перед археологами раскрывали приметы своего времени верные и вечные спутники археологических раскопок: черепки, бусины, камни, мусорные кучи.

    По меньшей мере несколько тысячелетий жизни прореживались тут. Вначале под слоем со следами потопа археологи увидели развалины домов, сложенных из плоско-выпуклого кирпича-сырца, таких же, как на развалинах храма первой династии в Эль-Убейде, как на царском кладбище в Уре. Глиняная посуда тоже ничем не отличалась от той, что давно уже была известна ученым. Так оно и должно быть, потому что Вулли начал копать котлован именно с этого уровня.

    Потом картина изменилась. Пройдя семь метров, и соответственно по меньшей мере восемь пластов с руинами домов, которые некогда были воздвигнуты один над развалинами другого — причем в трех нижних пластах вместо плоско-выпуклых кирпичей пошли обычные кирпичи с плоским верхом, верное свидетельство более ранней эпохи — археологи достигли слоя, в котором не оказалось развалин зданий.

    Зато в нем был обнаружен пласт глиняных черепков толщиной около шести метров. Когда-то, видно, тут размещалась гончарная мастерская, и, быть может, не один век.

    Черепки верхней части пластов были такие же, как и посуда, найденная в нижних слоях строений. Но вскоре археологи увидели черепки с черно-красным орнаментом по темно-желтому фону. Такой посуды в Уре Вулли еще не встречал. А по мере углубления расписная многоцветная посуда уступила место одноцветной.

    На отдельных крупных обломках сохранился густо-красный цвет — раствор красного железняка, серый или черный, результат дымного обжига.

    Но здесь нам придется прервать наше повествование. И сделать небольшое отступление.

    14

    На полдороге между Вавилоном и Персидским заливом, в иссушенной всеми ветрами пустыне, все в том же Ираке, с незапамятных времен возвышался большой холм. По имени близлежащего селения он именовался Варка.

    Раскопки тут начались еще в 1912 году. Первая мировая война прервала их, и они были возобновлены лишь в 1927 году.

    … День за днем, под руководством немецких ученых ведут раскопки двести пятьдесят местных рабочих, день за днем, просматривая, просеивая, перебрасывая тонны и тонны земли и песка. И постепенно становится очевидным, что так долго дожидавшийся своей очереди холм не менее интересен, а, быть может, и не менее важен для науки, чем, скажем, холм в Эль-Убейде.

    Прежде всего удалось установить, что именно здесь покоятся остатки очень древнего, некогда просто знаменитого города. Об этом городе все знали понаслышке, но только теперь он наконец предстал перед следопытами прошлого.

    Древнее название Варки, как явствует из найденных надписей, — Урук. Набег персидских полчищ во времена Сассанидов оказался гибельным для города.

    А до этого он существовал на протяжении трех тысячелетий.

    15

    Три тысячелетия — более чем почтенный срок, и поэтому можно понять нетерпение археологов. Совершенно удивительные вещи хранились в Уруке под потрескавшейся и кое-где покрытой бурьяном коркой земли.

    Ну хотя бы, например, одна из самых древних, насколько можно судить, глиняных табличек: от роду ей, наверное, не меньше пяти-шести тысяч лет. Знаки, изображенные на ней, еще совсем примитивные. Но все же это уже письмена. За ней, в том же слое, который археологи со свойственным им педантизмом суховато и деловито именуют четвертым урукским слоем, сыскались и другие, столь же древние таблички.

    …С каждым последующим «штыком» снятой земли археологи уходили все дальше в глубь времен. Достигнув слоев, безусловно, более древних, чем слои, относящиеся к историческим династиям, археологи обратили внимание на изменившийся характер глиняной посуды. Она была красноватой в отличие от более ранней зеленоватой посуды времен Эль-Убейда (о которой они знали из сообщений Вулли) и по форме тоже несколько отличалась от эль-убейдской. К тому же посуда Эль-Убейда была разрисована, как правило, геометрическими узорами — черточки, треугольники, коричневые или красные на белом или кремовом фоне. Что касается урукской посуды, то она была либо красной, либо серой; в тех случаях, когда ее украшали, — это основном были насечки.

    Так ученые нашли ранее неизвестный промежуточный слой, предшествовавший эль-убейдскому. Впрочем, в Уруке не было примитивных хижин из земли и тростника, здесь царствовал кирпич-сырец, широкий, плоский, прямоугольный.

    …Представьте же себе удивление и радость Вулли, когда выяснилось, что ему удалось разыскать в Уре такую же культуру, какую немецкие археологи разыскали в Уруке!

    16

    И это еще было не все. Вулли не мог не обратить внимания на то обстоятельство, что одноцветной урукской посуде предшествовали черепки с черно-красным орнаментом. Не означало ли это, что в Уре был еще один слой жизни?

    Вывод оказался верным, позднее подобный слой «выявили» еще более основательно в двухстах сорока километрах севернее Ура — в Джемдет Наср. И не только там, но и в Кише, в Тель Асмаре.

    Итак, в V–IV тысячелетиях до нашей эры — расцвет эпохи Эль-Убейд. Потом, в несколько более близкие к нам времена, эпоха Урука, затем — Джемдет Насра. А примерно в III тысячелетии у шумеров появились города.

    Более древних поселений, чем в Шумере, не было в ту пору найдено нигде на свете.

    17

    Даже трудно поверить, что в такие далекие времена здесь выращивали хлеб, разводили скот, строили жилища. Это противоречило всем бытовавшим в то время в исторической науке представлениям.

    А все-таки это было именно так! Обломки глиняной посуды, каменные орудия, утварь, остатки непрочных, построенных из глины, тростника, дерева домов, свидетельствовали об этом достаточно красноречиво. Не в третьем тысячелетии, как думали, начиналась история земледелия и скотоводства, а гораздо ранее.

    …Потом выяснилось, что на территории Ирака были еще более древние поселения, и что, следовательно, еще дальше в глубь веков уходят начала шумерской и вообще человеческой цивилизации. Оказалось, что до Эль-Убейда существовала культура Халафа с характерными для нее изящными вазами, поверхность которых была покрыта геометрическим символическим орнаментом (например, волнистые линии и зигзаги — символ воды), а иногда разукрашена фигурами зверей и птиц.

    Раскопки в Тель-Хассуне, осуществленные в 1942 году иракским археологом Сайд Фуад Сафаром, раскопки, о которых мир узнал лишь четырьмя годами позже, отодвинули время появления древних месопотамских поселений еще на тысячелетие.

    Это был настоящий переворот во взглядах!

    Исследования продолжались. Все новые и новые факты поступают на вооружение ученых.

    18

    Анатолия, северная соседка Двуречья, давно уже и по праву считается одной из наиболее интересных для археологов областей. Издревле на здешних землях жили люди. И если на протяжении последних семи столетий тут в основном говорят по-турецки, то до этого целую тысячу лет изъяснялись по-гречески, а еще раньше — по-персидски. А до персов были лидийцы, до лидийцев — фригийцы, до фригийцев — хетты, чей язык и история в последние годы вновь захватили воображение ученых.

    Изучая историю хеттов, специалисты давно уже склонялись к тому, что этой цивилизации в истории несомненно предшествовала более ранняя. Но следов ее обнаружить не могли. И поэтому каких-нибудь десять-двенадцать лет назад везде — и в учебниках, и в ученых трудах и, в общем, справедливо, других данных не было, — говорилось о том, что в Анатолии первые поселения относятся примерно к третьему тысячелетию до н. э.

    Сейчас этот срок увеличен по меньшей мере вдвое. Человека, прибавившего четыре тысячелетия к истории Анатолии, зовут Джеймс Мелаарт. Ныне он профессор он археологии, но в 1956 году, приступая к своим поискам, он был еще молодым и не очень опытным аспирантом. Впоследствии он сам признался, что, начиная, вовсе не рассчитывал на какой-нибудь сверхсенсационный успех. Простото ему хотелось проверить, нет ли чего-нибудь интересного под толщей холма близ деревушки Хаджилар, холма, о котором ему рассказывал в бытность его в Бурдуре один местный учитель и который почему-то не был тронут никем из археологов.

    Холм был небольшой: метров сто тридцать — сто сорок в диаметре, метров пять в высоту.

    Мелаарт начал копать. И тут выяснилось, почему так невелика высота холма. Обычно если какой-нибудь населенный пункт в течение многих веков остается на одном и том же месте, то уровень земли под ним постепенно поднимается, по мере того, как накапливается всевозможный мусор. Но здесь центр поселения почти не поднимался. Потому что каждый раз, когда после пожара, набега врагов и прочих бедствий, случавшихся с поселением, деревушка отстраивалась вновь, центр ее немного уходил в сторону. Соответственно и слои здесь располагались не непосредственно один над другим впритык, а напоминали кирпичную кладку, когда каждый последующий кирпич лишь частично перекрывает предыдущий.

    Но как бы там ни было, а эти слои вывели Мелаарта далеко за пределы канонического третьего тысячелетия. Наиболее сохранившийся слой относился к пятому тысячелетию до н. э. А наиболее древний слой, непосредственно прилегавший к материку, — к седьмому. Были в этих местах в то время крестьяне, были и деревушки.

    Даже если бы Мелаарт на этом закончил свои исследования, открытие его было бы достаточно значительным. Но он, видимо, родился под счастливой звездой. Желая проверить некоторые факты, он, опять-таки с легкой руки того же учителя, взялся раскапывать еще один холм — Чатал-Гуюк на юге Анатолии, в двухстах с лишним километрах к югу от Хаджилара. И обнаружил остатки древнего земледельческого поселения.

    Да еще какого!

    19

    Итак, Анатолийское плато (почти тысяча метров над уровнем моря), пятьдесят с лишним километров к юго-востоку от города Конья.

    Здесь, на равнине Коньи, много древних поселении.

    …В холодный ноябрьский день 1958 года, под вечер, Мелаарт в сопровождении Э. Холла и Д. Френча достиг двойного холма Чатал-Гуюк. Большая часть восточного холма была покрыта слоем почвы и травы, но там, где дули ветры, поверхность была оголена и заметны следы строений из глины и ила, выжженных докрасна и контрастировавших с пятнами серой золы.

    Раскопки были начаты в 1961 году и шли, все увеличиваясь в объеме, на протяжении 1962–1963 годов. Они были законсервированы в 1964 году.

    Основной, восточный, холм Чатал-Гуюка — овал, четыреста пятьдесят метров в длину и двести семьдесят пять в ширину. Площадь тридцать два акра — самое большое неолитическое поселение, известное на Ближнем Востоке.

    Высота — около семнадцати с половиной метров, еще четыре метра вглубь.

    Здесь прекрасно сохранились слои с остатками зданий — стены высотой в два метра и более.

    Холм состоит из центрального горба, мягко спускающегося к югу и на севере вторично поднимающегося.

    …Двенадцать слоев, двенадцать различных городов. В шестом слое нашлись два различных уровня.

    Обычно считают, что здания из глинобитного кирпича недолговечны. Но эти здания различны в разных районах и сохранность их зависит от кирпича, плотности строения, ухода за ним и многого другого.

    В Чатал-Гуюке каждое здание имело свои стены, к нему вплотную примыкали другие — метод строительства, дающий большую плотность зданий, чем когда они стоят свободно. Население тщательно штукатурило свои дома как изнутри, так и снаружи.

    Здесь вообще-то сухо.

    Большинство дождей выпадает в мае или в ноябре.

    20

    …Несколько маленьких комнат, квадратных, по пять—десять квадратных метров, выходили в один общий «зал» — комнату побольше, восемнадцать — двадцать квадратных метров, с выгороженной для очага специальной прямоугольной площадкой. Таков обычный дом Чатал-Гуюке. Стены обмазывали замазкой; на высоте примерно тридцать сантиметров над уровнем пола располагались в виде буквы «П» каменные настилы. Может быть, они служили лавками? Или даже кроватями?

    Мертвых хоронили в доме, в подполе. Сотни скелетов обнаружили археологи — на левом боку, с поджатыми ногами, лицом всегда к стене. В одном из домов Чатал-Гуюка ученый нашел тридцать два скелета — целое семейное кладбище. В большинстве случаев это были женщины и дети; мужчин оказалось сравнительно немного. И не удивительно: наверное, в ту суровую пору немало мужчин гибли вне дома — во время бесчисленных стычек, на охоте. И еще одно: женские захоронения были больше, украшались богаче. Матриархат?

    Здесь жили люди крепкого телосложения, высокого роста: мужчины — примерно метр восемьдесят, женщины — метр семьдесят пять. Но умирали рано: в среднем в тридцать пять лет. Специалисты сумели определить это.

    И похоже, что было уже социальное неравенство. Лишь несколько скелетов было окрашено в красный цвет. Большая часть — в зеленый и голубой. Но были и такие, которые вовсе не покрыты краской. И рядом с ними не лежали дары. А в богатых захоронениях скелеты нередко были завернуты в кожи, меха и ткани.

    Как правило, возле мертвецов клали зубы бурого медведя. Или его изображение. В могилах воинов лежало оружие. Свое «оружие» было и у женщин: красная охра, черная окись марганца, серо-черный гематит, уложенные в пенальчики из шкур, — привычные краски для щек, ресниц и бровей.

    …Домов в Чатал-Гуюке было много.

    Мы уже говорили: их строили из обожженного на солнце прямоугольного сырцового кирпича — смеси глины и тростника.

    21

    Что ж, сам по себе этот строительный материал был не так уж плох: легкий, в меру пористый, хорошо хранивший тепло, и, главное, всегда под руками были его нехитрые слагаемые — ил, глина, грязь, тростник, трава!

    Но вот уж чего археологи не ожидали — несущие конструкции в домах оказались деревянными! Деревянными были несущие балки, деревянными были положенные на них жерди. На жерди настилали сначала циновки, потом клали связки тростника и сверху — вот, пожалуйста, и крыша! — покрывали всю плоскую поверхность слоем глины с илом. И вообще создается такое впечатление, что отличительной чертой строений в Чатал-Гуюке был деревянный каркас здания. Правда, постепенно, в более поздние времена, дерево начинает несколько терять свое значение.

    Но долгое время — имело и немаловажное.

    Фундамент клали из шести рядов кирпича-сырца. Высота домов без потолка и крыши — метра три, иногда и больше. Кирпичи были разных размеров: шестьдесят пять сантиметров на тридцать семь на восемь, девяносто пять сантиметров на тридцать семь на восемь.

    Что касается крыш, то они, как везде на Востоке и поныне, были плоские.

    Но — и это уже было необычным — вход в дом был через крышу, вернее, через «колодец». В каждом доме полагались лестницы, основательные, вполне солидные лестницы из толстых десяти-двенадцатисантиметровых жердей. По одним поднимались на крышу, по другим спускались к дверному проему, через который попадали в главную комнату.

    Примерно треть полезной площади в доме занимала кухня. В большинстве домов были кладовки. В них стояли глиняные чаны высотой примерно в метр, иногда в несколько рядов. В них хранили зерно. Внизу были отверстия: наиболее подверженные сырости нижние слои употребляли первыми. Там, где не было чанов, зерно хранили в корзинах или шкурах.

    Настилы в домах были разные. Меньшие — угловые, как правило, принадлежали мужчине, большие — женщине, хозяйке. И еще: настил, принадлежавший женщине, всегда находился на одном и том же определенном месте.

    Детей хоронили либо с женщинами, либо отдельно от взрослых. Но никогда не вместе с хозяином дома.

    22

    Всех открытий в Чатал-Гуюке не перечесть. Но на одном все-таки стоит остановиться особо.

    «На второй день раскопок, — напишет позднее Мелаарт, — в нашей первой траншее появилась стена, покрытая белой обмазкой. Один из наших рабочих толкнул ее, часть облицовки упала, обнажив поверхность, покрытую красной обмазкой.

    Присмотревшись, мы убедились в том, что это — часть туловища какого-то, нарисованного красной краской животного на розовато-белом фоне».

    23

    Рисунки! Нанесенные красной, розовой, белой, кремовой и черной красками на сырые, выбеленные или покрытые какой-то розоватой обмазкой стены.

    Едва ли не самые древние в мире фрески!

    …Сцены охоты, изображения быков — один такой бык занимает большую часть стены в одном из помещений; колдовские сцены; пляшущие охотники в юбочках из леопардовой шкуры, в таких же шапочках, вооруженные стрелами, дубинками, потрясающие оружием, бегущие, бросающие лассо, преследующие антилоп — одна из них уже на земле; снова какие-то фигурки охотников, опять быки.

    …Огромные птицы нападают на людей, и нет спасения от этих гигантских, с клювами в полголовы, хищных птиц. Вновь черные стервятники. Опять безголовые туловища людей. Но один человек продолжает сопротивляться. Размахивая веревкой, он пытается отогнать черную нечисть.

    Нарисованные отпечатки рук как бы обрамляют сверху роспись. И снизу тоже. Сверху они красные и черные, снизу — только красные.

    Фресок тут великое множество.

    И среди них одна совершенно уникальная: план Чатал-Гуюка! Самый древний в мире план и весьма своеобразный — полоса, состоящая из отдельных прямоугольников, а рядом несколько линий, напоминающих изображение двуглавой горы, и такое впечатление, что это вообще вулкан, причем вулкан действующий.

    Древний художник явно рисовал с натуры. Ведь рядом с поселениями и по сию пору находится потухший вулкан. Но еще четыре тысячи лет назад огнедышащая гора доставляла немало забот местным жителям.

    Помимо настенных росписей, были еще и рельефы. То тут, то там прямо из стен выступали глиняные, но украшенные настоящими рогами огромные головы быков.

    А на одной из стен было рельефное изображение женщины с согнутыми руками.

    24

    То, что настенные росписи и рельефы с изображением богинь и голов животных имели ритуальное значение, а не служили только декоративным целям, — очевидно.

    Из общего числа раскопанных в 1961–1963 годах ста тридцати девяти жилых комнат сорок, а возможно, и больше, утверждает Мелаарт, были культовыми комнатами.

    Многовато?

    Да, в общем действительно немало. Но посмотрим, что покажут дальнейшие раскопки.

    Пока же — для памяти: докерамический Хаджилар так же был знаком с искусством росписи полов и стен. Этот обычай сохраняется в Чатал-Гуюке по крайней мере вплоть до второго слоя, разрушенного примерно в 5750 году до н. э. Рельефы с изображением животных появляются в шестом-седьмом слоях. Потом появляются изображения богинь. И культовые статуэтки: терракотовые, из алебастра, кальцита, белого мрамора, мела.

    Некоторые из них удивительны: чего стоит одна только статуэтка богини, рожающей на троне. Ее поддерживают два леопарда.

    Богиня плодородия? «Хозяйка» животных?

    Кто может это сейчас сказать с полной достоверностью?

    25

    Брошенные в домах во время пожаров, выброшенные с домашним хламом, принесенные в жертву богам, или в виде даров — мертвым попадались археологам всякого рода орудия труда. Это были каменные пластинки с выемками, нефритовые топоры, резцы, долота и многое, многое другое.

    Но был особый пожар. Он был, вероятно, намного сильнее, страшнее, опаснее других.

    Случилось это где-то около 5750 года до н. э. Но именно благодаря этому разрушительнейшему пожару сохранилось — бывают такие случаи! — множество обычно легкоразрушаемых материалов: кожа, мех, дерево, полотно.

    …Ужасающий жар горящего города проник на глубину метра и даже более, обугливая землю, кости мертвых, погребальные дары, но останавливая также и бактериальное тление. Большая часть тканей погибла, но кое-где под скелетами они сохранились.

    И вот оно, чудо: через семь с половиной тысячелетий человек нашего времени смог, проникнув сюда, увидеть ткани, блюда, чаши, кубки, оставшиеся с того страшного дня, когда огнем охватило весь поселок.

    Пожар был своего рода рубежом. До него здесь еще использовались дерево и корзины. После пожара во вновь отстроенном поселении (об этом свидетельствует следующий слой) обычными стали изделия из глины.

    Рождение керамики?

    …Очень похоже, что ткачи и те ремесленники, которые работали по дереву, пользовались в ту начальную пору гораздо большим уважением, нежели горшечники и резчики по кости. Сдается, что историки и сейчас еще несколько недооценивают значение ткачества и обработки дерева в те отдаленные времена.

    А зря.

    Глиняные и нарисованные на стенках изображения циновок, обуглившиеся остатки этих циновок, настенные росписи, изображающие богинь в богато разукрашенных и ладно скроенных одеяниях, статуэтки, наконец, множество фрагментов тканого полотна, войлока, веревок, бечевок, ниток — все это непреложно свидетельствует о том, что ткачество в то время было уже хорошо известно.

    Во всяком случае фрагменты тонкой ткани из погребения шестого слоя привели в восторг специалистов.

    Были у древних жителей Чатал-Гуюка шерстяные ткани, были, возможно, и мохеровые, то есть из козьей шерсти. А полотняных не было. Лен не произрастал в Чатал-Гуюке, его вообще не возделывали до пятитысячного года.

    Пряли в две нити. Вязка была, как правило, простой. В некоторых тканях расстояние между петлями довольно большое.

    Среди находок попадается и бахрома, она, вероятно, была в моде. Об этом свидетельствует небольшая женская статуэтка: на богине, ибо это, очевидно, богиня, леопардовая блузка и короткая, почти как в наши дни, юбка, отделанная сверху и снизу бахромой.

    А один кусок ткани был особенный. Нет, право, не каждый день увидишь заштопанный и зашитый через край кусок ткани семитысячелетней давности!

    На самих тканях следов краски не сохранилось. Но на некоторых рельефах богини изображены в ярко-красных одеждах. Следы красок, вероятно, от ниток сохранились и внутри некоторых бусинок.

    Были еще ковры. Сказочно красивы они на стенных росписях. Можно не сомневаться, что и в натуре они были не хуже. Очень похоже, что в Анатолии времен неолита они были едва ли не столь же обычными, как и сейчас.

    Нашлись в большинстве домов ручные мельницы и ступы. Такое впечатление, что каждая семья сама пекла себе хлеб.

    Восемьсот лет, а может быть, и все девятьсот существовало поселение на старом холме Чатал-Гуюк. Потом, примерно около 5600 года, оно было покинуто.

    Новое поселение возникло на другой стороне реки, это так называемый Чатал-Гуюк западный. Здесь жили по меньшей мере еще семьсот лет.

    Но и это поселение было покинуто без каких-либо явных следов насилия или разрушений…

    26

    Как возникли цивилизации?

    Где впервые принялись люди приручать животных? Выращивать урожай?

    В долинах великих рек, отвечали еще недавно. В долинах Тигра и Евфрата, Нила, Инда. Разве не в Междуречье Тигра и Евфрата возникла Месопотамия, страна шумеров? Разве не «Отец всемогущий Нил», берущий начало в глубинах Африки и оставляющий во время разлива на прибрежной полосе знаменитый плодородный ил, создал Египет? Разве не в долине Инда сыскались следы древнейшей цивилизации Индостана?

    И все-таки — где и как все это началось?

    27

    Ученый, объехавший едва ли не весь земной шар, изучая, описывая, исследуя культурные растения, однажды написал: «Вдумываясь в процесс развития земледельческой культуры, мы неизбежно должны признать, что периоду великих культур предшествовал, естественно, период обособленной жизни племен и небольших групп населения в замкнутых районах, и для этой цели горные районы могли служить прекрасными убежищами… Всего вероятнее поэтому, что так же, как центром сортового разнообразия, очагами первоначальной земледельческой культуры были горные районы».

    Звали ученого Николай Иванович Вавилов.

    Шел 1926 год.

    28

    Когда Сергей Аристархович Семенов, ныне доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии Академии наук СССР, впервые занялся историей древних орудий, его вело вперед чувство неудовлетворенности.

    Нельзя сказать, чтобы ученые уделяли им мало внимания. Отнюдь! Много было сделано описаний внешнего вида орудий. Достаточно предпринималось и попыток систематизаций. Пытались изготовлять собственными руками из кремня и других материалов. Пробовали — и вовсе не всегда безуспешно — проверить их эффективность, стойкость в работе, назначение. Кое-что удалось определить, кое-что удалось доказать.

    Но отсутствовало главное — достаточно обоснованный научный метод. Все сводилось в основном к исследованию внешней формы и видимых следов работы.

    А между тем разобраться в назначении орудий и в том, как их делали, — это было вопросом первостепенной важности.

    В свое время Маркс писал: «Технология вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений».

    И он же подчеркивал: «Такую же важность, какую строение останков костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций» (выделено мною. — А. В.).

    29

    Конечно, сама по себе мысль, что любое орудие, новейшее или древнее, помимо хорошо заметных, видимых следов работы, обязательно хранит мельчайшие царапины, завихрения, риски, все то, что ученые обозначают мудреным термином «микропризнаки», была не очень нова (в отличие от хорошо заметных общих следов обработки и работы эти следы чрезвычайно малы, их почти не видно. Естественно, что их прежде даже не замечали). Новым было другое: уверенность в том, что в наш научно-технический век их можно рассмотреть попристальнее.

    30

    Ну что тут особенного, скажете вы, что тут сложного — взять каменное орудие, скребло, например, или топор, и рассмотреть его под оптическим микроскопом? Это действительно не сложно. Но увидеть то, что скрыто от глаз при обычных условиях, еще не значит понять и осмыслить увиденное.

    Не так-то просто было разобраться в тайнописи мельчайших рисок, царапин, выщербинок, понять их особенности, отделить существенное от случайного. Здесь был целый мир еще неизученных закономерностей. Прежде всего следовало, если так можно выразиться, понять «алфавит», твердо уяснить себе, какой след остается на скребке, когда его используют для очистки шкуры, а какой при затесывании рукоятки топора. Или чем, допустим, отличаются следы, оставляемые при использовании орудий в качестве стамески или рубанка.

    Была и другая сторона. Любое орудие отлично, как выяснилось, сохраняет и следы собственного производства. И эти следы, нередко перекрещивающиеся со следами работы, тоже полезно было научиться разбирать и оценивать.

    И без того нелегкая задача осложнялась всякими привходящими обстоятельствами. Взять хоть бы тот же оптический микроскоп. Как приспособить его к работе? Ведь большинство древних орудий сделано из кремня, горного хрусталя, агата, а это все материалы стекловидные, некристаллические, светонепроницаемые. И это свойство делало невозможным изучение их поверхностей при больших увеличениях и в отраженном свете.

    Но без микроскопа как без рук!

    И если магниевое опыление и металлизация исследуемых объектов были давно известными способами, то применение красителей — нанесение тонкого слоя разведенной туши и окрашивание метилвиолетом — родилось в процессе исследования.

    Стереоскопические изображения показали, что сработанные участки чаще всего перечерчены рисками, царапинами в одном определенном направлении и что на многих орудиях есть целая система завихрений, или, как их назвали ученые, кометообразных фигур, которые, словно стрелки, показывают направление движений орудия в процессе работы.

    Оптический микроскоп, фотографии, просвечивание в инфракрасных лучах позволили установить: следы эти образуются по определенным законам. Пойми по каким — и сумеешь определить, что и как делали тем или иным орудием и как его сделали. Будешь знать: вот это резец, а это — долото, здесь — пест, а там — молоток, и отличаются они от отбойника или ретушера такими-то и такими конкретными признаками.

    Теперь достаточно посмотреть: если следы располагаются, допустим, перпендикулярно оси и по окружности — значит, сверло. На шильях следы параллельны оси и располагаются прямолинейно. На строгальных ножах — перпендикулярно лезвию и односторонне.

    Вне зависимости от формы: форма орудий может быть разной.

    Вот один только пример, относящийся, правда, уже к эпохе, более близкой к нам.

    Железная мотыга древнеегипетского земледельца похожа на тесло — у нее лезвие расположено перпендикулярно топорищу. Эскимосская мотыга сделана из бивня моржа и похожа на рог.

    Тем не менее обе они мотыги.

    В результате очень важных работ С. А. Семенова и сотрудников руководимой им лаборатории сейчас твердо установлено: все основные трудовые процессы, будь то прокалывание, сверление, резание, рубка, скобление, имеют свою опознавательную систему. Они находят отражение в следах изнашивания.

    Следы эти зафиксированы.

    И тем самым был сделан существенный шаг для облегчения идентификации древних орудий.

    31

    Уж коль у нас зашла речь о работах С. А. Семенова — а за них он удостоен Государственной премии в 1974 году, — следует сказать и о том, что ему удалось сделать еще одно интереснейшее открытие.

    Ученого заинтересовало: действительно ли так отчаянно непроизводительны были древние орудия, как это еще совсем недавно считалось? Верно ли, что первобытному человеку нужны были месяцы, а иногда и годы, чтобы построить хижину, изготовить орудие или утварь.

    Итак, 1956 год. Сергей Аристархович, сумевший восстановить уже немало секретов древней археологии, вместе со своими помощниками едет под Каунас. Здесь, на берегу Немана, было вдоволь камней, воды, речного песка, а рядом — отличный сосновый бор.

    Добрых два месяца исследователи занимались тем, что изготовляли каменные и костяные топоры, тесла, ножи из тех самых материалов и по той самой (теперь в основном она не составляла секрета) технологии, которой пользовались наши предки.

    И вот что выяснилось.

    На изготовление шлифованного топора из сланца (а шлифованный топор — работа высокой квалификации, и появился он сравнительно поздно, в конце палеолита) нужно затратить всего два — два с половиной часа. Топор из гранита или диорита можно отшлифовать за двенадцать — пятнадцать часов, кремневый топор при неполном шлифовании — а именно так и сделаны многие найденные в земле древние топоры — за двадцать пять — тридцать часов.

    В 1960, 1965, 1968 годах С. А. Семенов и его сотрудники снова и снова на Урале, в Сибири, на Кавказе проверяют свои выводы.

    Результаты те же.

    В своей докторской диссертации, опираясь на многолетние исследования, С. А. Семенов напишет: «Труд в первобытном обществе вовсе не был так чудовищно непроизводителен, как принято думать».

    Это — одно из самых важных за последние годы открытий в области первобытной истории и техники.

    Не следует забывать: именно в ту эпоху были заложены основы всех дальнейших завоеваний материальной и духовной культуры.

    В том числе материальной и духовной культуры нашего с вами времени.

    32

    Сейчас уже стало ясно, что именно в конце палеолита, с той поры, как гомо сапиенс заселил более или менее обширные уголки нашей земли, началась и своеобразная революция в технике. Увеличение скорости движения, нововведения, уменьшающие сопротивление материалов, более рациональное использование вещественной энергии — все это в немалой степени содействовало развитию палеолитического производства.

    Чтобы не быть голословным: вот, скажем, силовой эффект. Очень долго человек пытался его усилить за счет увеличения веса ручных рубил. И без особых успехов — ведь возможности человеческой руки ограничены. Кремневый топор — камень, который нашли у нас в СССР в Новгород-Северске, весивший восемь килограммов, не очень-то удержишь в руке во время работы. И потому в древнем палеолите ручные рубила делали в основном — это было рационально и практично — весом в четыреста — девятьсот граммов.

    Выход был найден лишь к концу палеолита. Ударные орудия: топоры, мотыгу, оснастили рукоятками. И не только ударные, режущие тоже. Это увеличило приложение полезной энергии в два-три раза.

    Изобретение копьеметалки позволило метать дротики на восемьдесят — сто метров. И копье летело быстрее, чем брошенное рукой.

    Еще один пример: двуручное сверло. Его изобрели в конце палеолита и скорость его была по меньшей мере в десять раз больше, чем более раннего одноручного сверла.

    33

    Уже в мустьерскую эпоху человек располагал, помимо рубил, палиц и рогатин, скреблами, скоблами, ножами и наконечниками копий, каменными и костяными ретушерами. Теперь орудия становятся разнообразнее. Они приспособлены для исполнения не менее тридцати — сорока функций. И дело не только в количественных изменениях, не только в том, что происходит совершенствование и обособление различных технических отраслей (обработка дерева — это одно, камня — другое, притом камни тоже, как известно, бывают разные, и соответственно нужен был различный подход и в технике оббивки, и в скалывании, и в расщеплении), появляются и коренные принципиальные изменения. В частности, овладение приемом работы с посредником, которому суждено было стать главным при обработке камня. И даже такие изобретения, что опережают свое время.

    Взять хотя бы возникновение техники шлифования камня. Или изобретение керамического производства. Абразивная обработка камня, обжигание глиняных изделий характерны для неолитической эпохи и, как справедливо подчеркивает С. А. Семенов, связаны с общим хозяйственно-техническим прогрессом: усиленной обработкой дерева, строительством лодок, земледелием, оседлым образом жизни. А ведь изобретено и то и другое было, как теперь выяснилось, за пятнадцать — двадцать тысяч лет до неолита.

    Убыстряются физическое, интеллектуальное, социальное развитие, хозяйственный и культурный прогресс.

    Человечество — на одном из крутых поворотов своей истории.

    …Темп «обживания» все увеличивается. Ритм жизни, в том числе и духовной жизни, ускоряется. Расширяются, в особенности с того времени как уйдут вспять ледники, площади расселения.

    34

    1952 год. Американский ученый Роберт Брейдвуд начинает раскопки раннеземледельческого поселения в Джармо, на севере Месопотамии. Исследования показывают: более восьми тысяч лет назад возделывали в этом уголке Северного Ирака пшеницу двух сортов, ячмень, разводили коз, овец, а позднее и свиней. Это по меньшей мере на тысячелетие раньше, чем в Тель-Хассуне. На целое тысячелетие!

    Итак, примерно 6750 год до н. э.

    То, что это отнюдь не предел, археологи убедятся весьма скоро.

    35

    Суровы горы Курдистана. Куда ни глянь, везде вздымаются покрытые выжженной травой, а местами и голые вершины. Загросский хребет. Ущелья, долины, на склонах гор — пастбища.

    Здесь, на самом севере Ирака живут курды.

    Как и в любом горном районе, здесь много пещер.

    Об одной из них, пещере Шанидар, стоит сказать особо. Точный адрес пещеры: гора Барадост, между городом Мосулом и озером Урмия. Семьсот пятьдесят метров над уровнем моря.

    Высота пещеры — четырнадцать метров. Площадь — около тысячи квадратных метров.

    В ней четыре слоя жизни.

    Первый — от наших дней и до времен новокаменной эпохи.

    Второй относится к двенадцатому тысячелетию до н. э.

    Третий древностью от двадцати девяти тысяч лет до тридцати четырех.

    Четвертый — сорок пять — семьдесят тысяч лет.

    Но нас в данном случае интересует первый слой: он относится к так называемым мезолитическим временам десятого—девятого тысячелетия до н. э. К тем же временам относятся и найденные археологами рядом с пещерой остатки поселения — стоянки Зави Чеми Шанидар.

    Вероятнее всего, здесь ученым посчастливилось разыскать остатки сезонных стойбищ.

    Открытого — летнего, и в пещере — зимнего.

    36

    Археологи исследуют эти давние стоянки и, к своему удивлению, находят зерна ячменя и зерна пшеницы. Они находят ступки, песты, терки. Они находят жатвенные ножи.

    Можно не сомневаться: уже в те отдаленные времена здесь, на севере Месопотамии, занимались (может быть, вернее будет сказать, начали заниматься) земледелием.

    Зернотерки и серпы все тот же Брейдвуд находит и в гроте Палегавра.

    И он собирает множество костей козлов, баранов, быков, оленей, лошадей.

    Приручали ли уже и в Зави Чеми Шанидаре животных?

    Это вовсе не так просто выяснить, кому принадлежат кости — домашним животным или диким?

    Но вот цифры. Если в нижнепалеолитических слоях пещеры Шанидар процентное соотношение найденных костей баранов и козлов составляет двадцать к восьмидесяти, то в Зави Чеми Шанидаре, наоборот, восемьдесят процентов составляют кости баранов, а козлов — всего лишь двадцать процентов.

    Учтите, вообще-то в диком состоянии в Курдистане козлов больше, чем баранов, раза в четыре. И, следовательно, соотношение найденных костей, характерное для времен палеолита, в том числе и позднего, примерно соответствовало положению дел в природе. И не логично ли предположить, что потому и изменилось соотношение между костями баранов и козлов, найденных в Зави Чеми Шанидаре, что человеку уже в большинстве случаев не надо было искать баранов в горах: к его услугам собственное стадо, благо бараны и приручаются довольно легко, во всяком случае значительно легче, чем козлы.

    Но это еще не все. Вот такой факт: по меньшей мере половина костей в Зави Чеми Шанидаре принадлежала молодняку, животным моложе года. И самок было больше, чем самцов, хотя в живущем в диком состоянии стаде их, в общем, насчитывается поровну.

    Еще доказательства? Тогда возьмите в расчет то обстоятельство, что в Зави Чеми Шанидаре в большинстве случаев скелеты животных были целехонькими — все кости на месте. А в Шанидаре, в палеолитических слоях, наоборот, не сыскать мало-мальски целого скелета. Разнесли те, кто ел? Растаскали животные? Да нет, похоже, что дело не в том, а просто не так-то легко было порой человеку унести на себе из гор тушу барана или козла. Легче было разделать ее на месте, часть съесть. Вероятно, потому и не хватает костей скелета животных в поселениях палеолита. А в Зави Чеми Шанидаре животное было «свое», все кости оставались.

    …Нет, как хотите, а очень похоже было, что население здешних мест, помимо земледелия, занималось скотоводством.

    И что вообще скотоводство, впрочем, как и земледелие, родилось в горных долинах.

    Там, где росли в диком состоянии злаки и паслись стада диких баранов, козлов, кабанов, быков.

    …Десятое — девятое тысячелетие до н. э.

    37

    Выясняется, что не только в горах Загросса, не только в Анатолии, но и в горных районах нынешней Сирии, Ливана, Палестины находились центры древнего земледелия и скотоводства. К восьмому — седьмому тысячелетию до н. э. относилось найденное археологами в Палестине поселение Иерихон. Оно было окружено мощной стеной из бутового кирпича. В Иерихоне была уже домашняя коза, домашними были собака и кошка.

    Впрочем, первые поселения возникли здесь еще ранее — примерно в десятом — девятом тысячелетиях до н. э.

    Следы древних земледельцев археологи находят в поселениях Буз-Мордех (семь тысяч пятьсот — шесть тысяч семьсот пятьдесят лет до н. э.) и Али-Кош (шесть тысяч семьсот пятьдесят — шесть тысяч лет до н. э.) в Юго-Западном Иране.

    Их находят и в Советском Союзе.

    В тридцати километрах от Ашхабада В. М. Массон, ныне доктор исторических наук, заведующий сектором Азии Института археологии Академии наук СССР, раскапывает неолитическое поселение шестого тысячелетия до н. э. Джейтун — один из центров древнейшей в нашей стране раннеземледельческой культуры.

    …Пустыня была недалеко. Но тут, в горах Копет-Дага росли и прекрасно росли дикие злаки. И паслись стада безоаровых козлов и горных баранов. Этих животных и стали приручать жители Джейтуна. А дикие злаки послужили основой для выведения тех, которым было суждено осуществить великий переворот в экономике людей новокаменного века: и двурядный ячмень, и мягкая карликовая пшеница были хорошо известны жителям Джейтуна. Судя по остаткам трапез, джейтунцы не отказывали себе и в мясе. Горные бараны, дикие кабаны бродили неподалеку, и охота на них продолжалась.

    Поселения джейтунцев напоминали Чатал-Гуюк. Прочные глинобитные дома. Внутри дома массивный очаг, на противоположной стороне выступ с небольшой нишей. Пол окрашен в черный и красный цвет. Рядом с домами — небольшие дворики и глинобитные хозяйственные строения.

    Употребляли жители глиняную посуду: они украшали ее несложными узорами, нанесенными красной краской; делали из глины статуэтки людей и животных. Из кости, камня и раковин (иногда привезенных с берегов Индийского океана!) изготавливали бусы. А вот выточенные из камня фигурки животных носили в качестве подвесок — амулетов.

    Но главным все-таки было земледелие. Недаром на одном из полностью раскопанных поселений Джейтуна археологи нашли 1054 кремневых серпа.

    Насколько можно судить, для земледелия использовались паводковые воды сбегавших с Копет-Дага ручьев.

    На одном и том же месте на протяжении многих веков обитали джейтунские племена. И есть прямые свидетельства тому, что они поддерживали тесные и многообразные связи с соседями.

    Чего стоит одна только расписная джейтунская керамика, имеющая немало общего с глиняной посудой жителей иранских поселений тех времен: Тепе-Сиалки, Тепе-Гурана.

    38

    Сейчас как будто все согласились, что о земледелии на Ближнем Востоке можно говорить, уже начиная примерно с половины десятого тысячелетия до н. э.

    Не позднее восьмого — шестого тысячелетий были приручены многие верные человеку и ныне животные.

    Вот даты. Их, основываясь на новейших находках археологов, привел в своей статье «О времени и центрах происхождения домашних животных в свете данных современной археологии» советский зоолог В. И. Цалкин, известнейший специалист по этим вопросам.

    Итак, домашняя овца: самая древняя находка из поселения Буз-Мордех (семь тысяч пятьсот — шесть тысяч семьсот пятьдесят до н. э.), Юго-Западный Иран. Домашняя коза: найдена в поселении Эс Савван в Ираке. Время примерно то же. Домашняя свинья: седьмое-шестое тысячелетие до н. э., Северный Ирак. Крупный рогатый скот: шестое-пятое тысячелетие до н. э., Палестина, неолитическое поселение близ озера Туле, а также Юго-Западный Иран.

    Эти цифры — не догмы. Фронт археологических работ все ширится и возможны, конечно, уточнения.

    Впрочем, археологических не совсем точно. Проблемы комплексны. Комплексными становятся теперь и экспедиции. Вместе с географами, ботаниками, зоологами, геологами и представителями других естественных дисциплин работают археологи.

    Только так приходят успех и научная достоверность.

    39

    Значит, благоприятные природные условия, и вот, пожалуйста, человек начинает выращивать злаки, приручать животных?

    Что ж, особенности внешней среды, конечно, со счета не сбросишь — и климат, и рельеф, и растительность, и животный мир. Еще Энгельс писал о том, что «в понятие экономических отношений включается… и географическая основа, на которой эти отношения развиваются… а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму». Но дело, само собой понятно, отнюдь не только в географии.

    Хотя начать-то придется именно с нее.

    40

    Есть, есть основания полагать, что пятнадцать — двенадцать тысяч лет назад на Земле наступило резкое потепление. В те давние годы льдов было значительно больше, чем сейчас. Они покрывали значительную часть Северной Европы, почти всю Канаду, едва ли не большую часть Соединенных Штатов Америки.

    Ледник стал отступать.

    Это не могло не отразиться на жизни растительного и животного мира. И не только в Европе, но и на Ближнем Востоке, где, как известно, ледника не было, и Восточном Средиземноморье, и в Северной Африке, и в Иране, и в Индии, и в других местах, по сути — повсеместно.

    41

    Отчего вымерли мамонты? Вот уж, скажете вы, вопрос. Много было на него ответов. В том числе и такой: мамонтов уничтожил человек.

    Но можно не сомневаться в том, что одна из причин исчезновения этих знаменитых животных — изменение климата.

    Оно привело, считает ряд ученых, к тому, что начали исчезать (это происходило постепенно, медленно, счет шел на века и века) и шерстистые носороги, и другие крупные животные, на которых так долго и так, в общем, удачливо охотился палеолитический человек.

    Живность стала мельче, она требовала иной охоты. Можно было, конечно, устроить загонную охоту и на зайца, но лучше все-таки попытаться взять его как-нибудь по-другому. Да и за козлом не очень-то поскачешь по горным кручам.

    Нужны были орудия несколько иные, чем раньше. Нужно было новое оружие.

    Это в ту пору появляется бумеранг.

    Это в ту пору оружием номер один становятся изобретенные еще в конце палеолита, но теперь получившие особое значение лук и стрелы, универсальное оружие новокаменного века. Да что там новокаменного! Разве не было отрядов лучников и арбалетчиков в средние века? Простые луки — из целого куска дерева. Сложные — из дерева, кости, рога. Иные в высоту человека. Древки стрел едва ли не в метр, наконечники из камня, зуба, кости.

    И почти вытесняют все остальные каменные изделия ножевидные пластины. Их делали из камня, обсидиана, яшмы. Это тот же отщеп, но только с более параллельными краями. Притупи один из краев пластины — и вот он нож. Действенна здесь была новая техника. Дабы получить такую пластину, ударяли каменным молотком, отбойником, через костевой или роговой посредник по специально подготовленному участку ядрища.

    Один из современных ученых пишет, что на пластинах обычно видны очень ровные грани, похожие на грани карандаша, только у ножевидной пластины они острее и четче. Эти грани (одна или две-три) образуются при скалывании пластины с ядрища. Ширина пластины невелика, в большинстве случаев от половины до полутора сантиметров. Некоторые имеют ширину два-три миллиметра. И они, как правило, не толще лезвия перочинного ножа.

    Это — вкладыши. Были еще и просто острые мелкие отщепы. И те и другие вставлялись в кинжалы, дротики, копья, ножи.

    И все более увеличивается число составных, вкладышевых орудий.

    42

    По подсчетам некоторых специалистов, пластинчатая техника неолита в шестьдесят раз производительнее старой, палеолитической техники обработки камня!

    Французский ученый Андре Леруа-Гуран поставил, используя методы Семенова, соответствующие эксперименты. Из одного и того же обломка кремня можно, пользуясь мустьерской техникой оббивки, получить около двадцати сантиметров режущего края. Используя позднепалеолитическую технику отщепа — около метра режущего края. Используя пластинчатую технику — от трех до двенадцати метров режущего края!

    43

    Трудно сказать, какому гениальному изобретателю пришла в голову мысль о «живых консервах». Но это была счастливая мысль. Точно также, как и мысль о взращивании злаков, — надежнее, сытнее, чем просто заниматься собирательством.

    Заметим только одно: уже для сбора дикорастущей пшеницы и ячменя нужен был жатвенный нож.

    Ножи эти — прообраз всем известных серпов, сельскохозяйственных орудий, форма которых не менялась девять тысячелетий, орудий, существующих и поныне, найдены.

    Это обычный нож с кремневыми пластинами-вкладышами. Лезвия в него впрессовывались лишь с одной стороны. И на краю его делалось утолщение, чтобы придерживать сноп.

    В 1963–1964 годах в Турции на одном из горных плато, где и до сих пор растет дикая пшеница, ученые проделали эксперимент. Он показал, что даже неопытный человек с помощью кремневого серпа (да, да, того самого, древнего, с кремневыми пластинами-вкладышами) мог собрать полтора килограмма зерна в час.

    Неплохо, не правда ли?

    …Долог был путь к возникновению экономики нового типа, направленной на производство пищи, а не на присвоение готовых продуктов. Исторический этот переворот — его иногда называют «неолитической революцией» — подготавливался всем предшествовавшим развитием человека и человеческого общества.

    44

    Да, сейчас можно не сомневаться: в X–VI тысячелетиях до н. э. на Ближнем Востоке, Среднем Востоке, в Средней Азии произошел переворот, имевший огромное значение для всей последующей истории человечества, — от охоты и собирательства люди перешли к земледелию и скотоводству, к развитию в дальнейшем ремесел. И, следовательно, были созданы предпосылки для возникновения раннеклассового общества, для образования первых цивилизаций.

    Но только, как теперь выясняется, это отнюдь не единственные очаги древней культуры.

    45

    Банг-Чанг — это небольшая деревушка в Таиланде: глинобитные хижины, заросли сахарного тростника, кокосовые пальмы. На заднем плане лес с прогалинами и полянами, с саванной, где трава чуть ли не в рост человека. В воронкообразных шляпах, закатав штанины по колено, с утра и до вечера, иногда погоняя круторогих буйволов, налегая на плуг, но чаще полусогбенные, словно невидимыми цепями прикованные к клочку своей земли, трудолюбиво обрабатывают свои посевы крестьяне. И земли здесь порой дают по два урожая в год, хотя и не приносит это богатства земледельцу.

    Здесь возделывают рис, маис, табак, хлопок, овощи. А за полями, за плодородными низинами, на склонах плато, на горах — густые дремучие джунгли: деревья, обвивающие друг друга ветвями, непроходимые дебри, гигантские насекомые, опасные хищники.

    …Давно уже при строительстве домов, во время полевых работ жители нет-нет да и находили в земле какие-то вазы, горшки, иногда целые, иногда треснувшие или разбитые, долго, видно, находившиеся в земляном плену. Кто вылепил эти сосуды, когда — над этим не очень-то задумывались жители Банг-Чанга. Они предпочитали пускать найденные сосуды в дело, ну хотя бы для собирания дождевой воды. Впрочем, наиболее предприимчивые умудрялись, очистив тот или иной сосуд, даже продать его попавшему в деревушку редкому путнику: все-таки древность, все-таки сувенир.

    Наверное, и дальше бы все шло заведенным порядком, если бы один из сувениров случайно не попался на глаза ученым: его принесли в Национальный музей в Бангкоке.

    Сосуд был древним, очень древним, археологи поняли это сразу. Задача заключалась в том, чтобы разыскать другие, такие же.

    Так начались раскопки в Банг-Чанге.

    …Некогда тут было поселение, во всяком случае где-то рядом. И от давних тех времен остались захоронения.

    Нашли археологи хорошо сохранившиеся скелеты людей. Нашли утварь, бронзовые украшения, стеклянные бусы, множество глиняных ваз довольно разнообразной формы, украшенных красивой декоративной росписью.

    Около тысячи вариантов росписей насчитали ученые.

    Радиоуглеродный анализ показал: пятое — третье тысячелетие до н. э.

    В одном из найденных горшков, относящихся к пятому тысячелетию, археологи нашли зерна риса.

    Это, конечно, не единственное доказательство. Есть и иные, их разыскали в поселении Нон-Нок-Тха. Очень похоже, что здешние крестьяне возделывали рис уже семь тысячелетий назад.

    В тех же слоях археологи нашли и остатки буйволов. Не означает ли это, что дикого быка тут принялись одомашнивать едва ли не в те же времена, что и в Палестине?

    …А в Бирме, в Пещере духов, археологи недавно обнаружили слои жизни, датируемые десятым — шестым тысячелетием до н. э. В нижних слоях, по всем расчетам относящихся к самому раннему периоду, нашли горошины, фасолины, сою.

    По мнению руководившего раскопками американского археолога Вильгельма Зольгайма, что бы ни показали дополнительные исследования (а все находки, сделанные в Пещере духов, сейчас самым тщательным образом изучаются в музее Гонолулу), можно не сомневаться в том, что Юго-Восточная Азия — одна из ключевых зон становления неолита. Если даже, допустим, большинство найденных зерен еще относится к диким видам, считает он, то это засвидетельствует факт интенсивного собирательства, несомненно предшествующего и — закономерно предшествующего — началу земледелия, а в какой-то мере и сосуществующего с ним, подобно тому, как это было и на Ближнем Востоке.

    В случае же, если это уже культурные растения, придется признать, что переход к земледелию в здешних краях начался в то же время, что и в горах Курдистана, а может быть, и раньше.

    Найдены здесь и черенки, как будто относящиеся к седьмому тысячелетию — это едва ли не более ранняя дата, чем на Ближнем Востоке. И вообще Зольгайм считает, что на всем юго-востоке Азии, и в частности в Бирме, люди принялись заниматься огородничеством между двадцатым и пятнадцатым тысячелетиями.

    Поживем — увидим. Давно ли невероятной казалась сама мысль о том, что земледелие возникло не в третьем тысячелетии до н. э., а раньше, значительно раньше?

    46

    Весьма возможно, что еще во многих районах мира нас ожидают немалые сюрпризы.

    Достаточно вспомнить, как резко увеличилась за последние годы «изначальная зона» на Ближнем Востоке: сейчас она тянется в длину на добрых две тысячи километров. Как теперь выясняется, к «изначальной зоне» следует, очевидно, причислить и Прикаспий, и некоторые уголки Туркмении. Один из крупных современных специалистов по неолиту английский профессор Кларк имел все основания написать, что кремневая индустрия, в которой широко использовалась микрорезцовая техника и которая охватывает Иранское плато, Каспийский берег и Туркменистан, и совершила переход от охоты и собирательства к экономике скотоводства и выращиванию злаков. И вообще похоже, что десять — двенадцать тысяч лет назад вся территория от Урала до Южного Прикаспия и Северной Месопотамии была заселена группами родственных племен.

    И уж если говорить о зоне зарождения земледелия, следует напомнить, что Н. И. Вавилов включал в нее и Африку от Сенегала до Эфиопии, и значительные районы Южной Америки, и обширные области Юго-Восточной Азии…

    Недавними изысканиями установлено: в горной долине Техуакана в Мексике развитие земледелия началось в VII тысячелетии до н. э. Тремя тысячелетиями позже здесь возделывали все важнейшие культурные растения Нового Света: кукурузу, фасоль, тыкву.

    Найдена «изначальная» зона и в Перу.

    47

    Неа-Никомедия — это небольшой холм, километрах в шестидесяти к западу от Салоник. Примечателен он тем, что находки, сделанные в его ранних неолитических слоях, напоминают находки, сделанные в Анатолии.

    Среди прочих интересных вещей здесь нашли так называемые столбовые дома. Исследователь, изучавший их, скажет, что столбы, служившие основаниями стен, ставились в предварительно вырытые и обмазанные глиной траншеи. К каркасу из дубовых балок прикрепляли тростниковые маты, и затем вся конструкция обмазывалась глиной.

    Знакомая конструкция, не правда ли?

    Уголь из первого строительного горизонта Неа-Никомедии дал дату: шесть тысяч шестьдесят три года до н. э. Есть и другая дата: пять тысяч восемьсот тридцать четыре.

    То же, как говорится, не вчера.

    В книге «Неолит Греции» советский историк В. С. Титов подчеркнет, что сопоставление этих дат с радиоуглеродными датами позднего неолита Юго-Западной Анатолии, очень близкого в хронологическом и культурном отношении к раннему неолиту материковой Греции, показывает поразительное сходство, которое не может быть случайным.

    Оно действительно не случайно. Взгляните на карту, и, право, многое становится понятным: Анатолия — ближайшая соседка Греции.

    Итак, запомним: в седьмом тысячелетии до н. э. в Греции существовали ранненеолитические поселения.

    А у северных ее соседей? В Болгарии, например? В других странах на Балканах?

    48

    Когда несколько лет назад на окраине древнего болгарского города Стара-Загора во время раскопок нашли серпы из кости оленя и светильники из глины — это не очень озадачило археологов. Заботы начались позднее: радиоуглеродный анализ показал, что находки относятся к пятому тысячелетию до н. э.

    Решили перепроверить результаты. Из Франции пришел ответ: все правильно, начало пятого тысячелетия.

    Это означало, что найдены, пожалуй, древнейшие в Европе серпы.

    Тут уж был явный повод для раздумья.

    49

    Знаете ли вы, что ныне на территории Болгарии зафиксировано более четырехсот теллей — холмов с остатками многослойных раннеземледельческих поселений — по всей стране, но в основном все же на юге и на севере. В большинстве этих поселений жизнь началась еще в неолите.

    Среди них одно из самых значительных — Караново, в десяти километрах от города Нова Загора.

    Двести пятьдесят метров в диаметре. Двенадцать с половиной метров в высоту. Семь археологических слоев, в некоторых из них от двух до шести слоев жизни — от шестого по третье тысячелетие до н. э.

    Кстати говоря, именно в Караново и были обнаружены упомянутые нами серпы, а помимо них в нижних (первом и втором) слоях нашлись и другие следы присутствия человека. В четвертом слое была найдена керамика с инкрустацией из шлифованных камней; в пятом — керамика с черным и красным покрытием и опять-таки с инкрустацией, каменный топор и медные изделия; в шестом — следы пожаров и множество изделий из камня, кости, рога, меди, глины.

    Судя по многим данным, карановская культура была довольно широко распространена во время неолита по всей Болгарии.

    Сейчас уже совершенно ясно, что карановцы занимались земледелием и скотоводством и жили в основном оседло, в одних и тех же облюбованных местах, в основном в долинах рек Марицы, Тунджи, Арды, Струмы и других.

    Так же, как и в Неа-Никомедии, так же, как и в Чатал-Гуюке, здесь тоже были найдены прямоугольной формы почти квадратные дома и даже «трехквартирный» дом. Каждая из его «квартир» имела свой собственный вход. В каждой из них была печь для выпечки хлеба. Нашлись тут ручные мельницы, многочисленная утварь. Картину дополняли резцы, долота, зубила в основном из костей и рогов.

    Поселения были круглые, но иногда и овальной формы.

    50

    Находки множатся не только в Болгарии. В Румынии и Югославии тоже. И все четче ныне становятся контуры местных культур, характерных для этого примечательного района с его горной дугой Карпат, с Балканскими горами, с Динарскими горами, с холмистыми равнинами и плодородными долинами.

    Да, можно не сомневаться: в далекие времена здесь гоже начался переход к производящему хозяйству и его основным отраслям — земледелию и скотоводству. Несомненной является и связь территории Болгарии с Малой Азией в эпоху южноанатолийского неолита, во времена Чатал-Гуюка и Хаджилара.

    Это факт.

    Фактом же является и то, что на Балканах существовал культурный очаг, который (мы приводим слова доктора исторических наук Николая Яковлевича Мерперта) «в силу своих природных условий и близости к передовым культурным центрам переднего Востока сыграл огромную, если не основную роль, в распространении на территории Европейского континента… земледелия и скотоводства».

    В том числе и в ряде областей европейской части СССР.

    51

    Мне хочется рассказать еще об одном открытии. На сей раз об открытии, совершенном в Сахаре.

    Нет, нет, я не оговорился, речь идет именно о великой пустыне.

    52

    Она расползлась на карте ядовито-желтым пятном, даже цветом своим вызывая трепет и уважение: смотри и знай — здесь песок, песок и песок, здесь море песка, океан песка, здесь сушь и солнце, солнце и сушь!

    Но Сахара — это еще и камни, которых, наверное, не меньше, чем звезд на небе. Это выветрившиеся края залегающих под песком твердых пластов; пересохшие русла былых рек и ручьев; могучие скалы, с наветренной стороны загроможденные высокими дюнами. И это прорезанные глубокими каменными ущельями гористые плато, тянущиеся вдоль и вширь на многие десятки километров.

    И гнетущая тишина, к которой надо привыкнуть.

    Ни дерева, ни кусточка, ни человека, ни зверя. И только изредка фантастически-зеленым видением вас встречает оазис — сказочно-манящий уголок живого.

    Впрочем, путешествовать по Сахаре ныне все же гораздо проще, чем раньше. Когда в 1924 году великую пустыню удалось впервые пересечь на автомобиле, весь мир рукоплескал героям. Сейчас тут ходят рейсовые автобусы. И к услугам тех, кто хочет полюбоваться красотами, вполне благоустроенные автомобильные дороги. Одна начинается в Марокко, другая — в Алжире. С севера на юг узкой змейкой вьются они. Четыре дня пути — и вы преодолели все пески. Сооружается здесь сейчас и трансконтинентальная шоссейная дорога из Алжира через Сахару на юг.

    53

    Но мы с вами прервем наше путешествие почти в центре Сахары, на линии горного массива Хоггар. Еще точнее — на линии горной цепи Тассили-н-Аджера, что примыкает к Хоггару с северо-востока. Ибо именно сюда в это труднодоступное гористое плато с его островерхими пиками скал и гигантскими каньонами восемнадцать лет назад прибыла небольшая экспедиция. Она везла с собой чуть не целый грузовик кальки и такое великое множество кистей и кисточек, что их, наверное, с избытком хватило бы на всех школьников какого-нибудь не слишком большого городка.

    Ныне эта прославленная экспедиция широко известна. Привезенные ею красочные копии доисторических рисунков выставлены в Париже в Музее человека. Их возили по всем странам света, их показывали и у нас, в Москве. Они считаются одним из чудес века.

    Еще бы! Не каждый день (и даже, скажем по секрету, не каждый год) удается разыскать такой необычайно богатый архив древнейших сокровищ, как тот, что был найден в диковатом и безжизненном уголке великой пустыни.

    «Уголок» не совсем в данном случае точно. На сотни километров причудливо тянется Тассили. И словно в затерянном мире путешествовали среди ее высоких, сложенных из песчаника колонн, среди громадных каменных осыпей, усеянных многочисленными пещерами, тринадцать мужчин и одна женщина.

    Суеверные люди, наверное, пришли бы в ужас: женщина «на борту», тринадцать основных участников.

    Но все закончилось благополучно. Более того, просто блистательно закончилась эта осуществленная под руководством французского ученого Анри Лота экспедиция.

    В ней, к сожалению, не смог принять участие тот, кто по праву считается первооткрывателем сокровищ Тассили, — веселый и общительный лейтенант Бренан.

    Он скончался на руках у Лота незадолго до начала работ, так и не увидев окончательных результатов исследования Тассили, которым он положил начало еще в 1933 году.

    54

    Да, именно в 1933 году офицер французских колониальных войск лейтенант Бренан, возглавлявший небольшой разведывательный отряд, проник в никому не ведомый каньон в массиве Тассили, к югу от военного форта Полиньяк. Каньон сам по себе оказался довольно заурядным для здешних мест: скопление причудливых скал, узкие ущелья и переходы. Но в какой-то момент лейтенант заметил странные рисунки, покрывавшие одну из отвесных каменных стен.

    Соскочив с верблюда, Бренан замер перед красочными изображениями. Очень уж они были неожиданными, все эти слоны с воинственно поднятыми хоботами; гиппопотамы, что, отдуваясь и отфыркиваясь, вылезали из воды; носороги явно не мирного нрава; семья жирафов, присоседившаяся к высокому кустарнику.

    Опаленный солнцем край. Безмолвие пустыни. И целая галерея рисунков, сделанных рукой человека!

    Налюбовавшись вдоволь, Бренан продолжил свой путь. Каково же было его удивление, когда двенадцатью километрами дальше среди хаотических нагромождений каменных осыпей он обнаружил еще более впечатляющие фрески. Помимо животных, здесь нашлись и изображения людей, правда, с звериными мордами.

    А вскоре выяснилось, что буквально тысячи изображений покрывают оба каменистых берега давно высохшей реки в Джерате — там, где сделал свое открытие Бренан.

    55

    Конечно, и Бренан, и встретившийся с ним четыре месяца спустя в Тассили Лот знали, что Сахара (хотя и существует на сей счет легенда) вовсе не была дном высохшего моря. К тридцатым годам нашего века эта версия была отвергнута.

    Но они знали и другое. Допотопных времен кости гиппопотамов и слонов, черепашьи панцири, остатки человеческих скелетов, которые за последние десятилетия от Атлантики до Нила разыскали ученые, непреложно свидетельствовали о том, что Сахара не всегда была такой, как сейчас.

    Сначала, в эпоху древнего камня (быть может, сто или больше тысячелетий назад), потом уже в гораздо более близкие к нам времена, в неолите, ее землям была хорошо ведома живительная ласка воды. Но между этими двумя периодами вклинились века и века суши. Древняя пустыня была, пожалуй, еще обширней, чем современная: кроме нынешней территории, она занимала чуть ли не весь Судан.

    И в древнейшие времена относительной влажности, и позднее, когда исчезла или во всяком случае сильно уменьшилась древняя пустыня, здесь обитали люди.

    Когда вторично начала исчезать из этих мест влага, когда с пушечным грохотом принялись раскалываться многострадальные скалы, не выдерживая адской смены температуры — жара днем и холод ночью, — вслед за уходящей водой потянулись звери и птицы. Люди тоже начали свой отход.

    Уходила вода. Уходила и жизнь.

    Все больше похожей на огнедышащую печь становилась Сахара. Волны пустыни — гонимые ветром песчаные барханы — все отчаяннее вели наступление на обреченный край. К долине Нила на восток, к озеру Чад на юг, к могучим, ныне пересохшим рекам Тафассасет (Тенере), Соро (Бахар эль Газаль) отходило население.

    Но когда это было? Кто были эти люди? Где именно в Сахаре жили они?

    56

    На многое могли пролить свет древние росписи, разысканные Бренаном и Лотом. Но вдвоем они не обследовали и десятой доли фресок. Нужно было организовать хорошо оснащенную экспедицию.

    Обстоятельства, однако, сложились так, что только двадцать три года спустя Лот сумел осуществить свою мечту. Помешала война, помешали материальные невзгоды.

    В феврале 1956 года долгожданная экспедиция прибыла в Джанет — небольшой оазис у подножия Тассили.

    Отсюда на плато вели четыре перевала. Лишь один из них был доступен вьючным верблюдам — самый дальний.

    Раздумывать не приходилось.

    Четырнадцать человек и тридцать верблюдов двинулись в путь.

    Впоследствии Лот писал: «Основная задача заключалась в том, чтобы разыскать все наскальные изображения в Тассили-н-Аджере и сделать точные копии всех рисунков, сохранив масштабы и краски оригиналов».

    57

    Дорога все время идет в горы. И среди скользящих под ногами камней, на узких карнизах даже привыкшие к такому переходу люди чувствуют себя не очень ловко. И не только люди. Нет, нет да и упадет не приноровившийся к подобным путешествиям верблюд-новичок, а рядом другой его собрат начинает выказывать явные признаки нервного переутомления.

    Но постепенно появляется сноровка, приспосабливаются и животные. Да и не вечно продолжается подъем.

    Наступает, наконец, такой момент, когда верблюды могут пощипать жиденькую травку (в Тассили — невиданная удача — прошли дожди), а люди могут заняться своим основным делом.

    Уже на первом основательном привале, в Тан-Зумаитаке, выясняется, что дел непочатый край. Хотя Лот в свое время уже побывал тут и даже сфотографировал большой грот с фресками, настоящая работа начинается только сейчас.

    С восторгом взирают участники экспедиции на древние росписи. Огромные, нарисованные желтой охрой человеческие фигуры, гигантские животные.

    Шесть слоев рисунков насчитывают исследователи на двадцатиметровой плоскости стены.

    И вот на камень накладывается калька. Ее укрепляют с таким расчетом, чтобы неровная поверхность, по возможности, не искажала копии.

    Затем воспроизводится фон фресок, точнее, тон стен древнего грота.

    Наконец, кальку накладывают на бумагу с подготовленным фоном, и калькированные фигуры фресок раскрашивают в полном соответствии с оригиналом.

    Просто? Как будто бы. Но попробуйте осуществить это! Учтите, что стены неровны — в выступах и впадинах, учтите, что копируется не один какой-нибудь рисунок, а огромная площадь, что делается это не на глазок, а с максимальной точностью, и что освещение оставляет желать много лучшего…

    С непривычки после такой физкультуры болела поясница, болели глаза.

    А ведь надо было еще и разобраться в этих наслоениях рисунков, нередко просто суметь разыскать, выявить их. Сотни и сотни изображений насчитали исследователи в одном только «цирке» Тин-Беджедж различных стилей, различных эпох. У некоторых человеческих фигур был удлиненный, характерный для европейских народов профиль; у других — круглые головы; а у иных голову и вовсе заменяла палочка.

    В Тин-Беджедже исследователи встретили немало изображений жирафов, быков. Были и лошади, запряженные в боевые колесницы, оседланные вооруженными людьми. Не обошлось и без сцен охоты на муфлонов — огромных диких предков нынешних мирных баранов.

    Густо населяли некогда люди эту естественную впадину шириной примерно в километр, окруженную высокими уступами скал. Видно, неплохо обстояли тут дела с квартирами: во многих местах вода размыла основания скал, образовав пригодные для жилья гроты и скалистые навесы.

    58

    …Работа кипит. А помимо работы, нужно раздобыть дров, испечь хлеб, сварить обед, разыскать воду — мало ли еще чем следует заняться в условиях бивуачной жизни в этой продуваемой всеми ветрами сухой и безлесной долине. Воду брали из застойных луж, образовавшихся после спасительных дождей. И без микроскопа было видно, что в ней песок, шерсть, трава, личинки насекомых. Но привередничать не приходилось.

    Да и какое имели значение все эти мелочи бытия! Наскальные рисунки с их потрясающей свежестью красок — вот что было главным, вот чем с утра до ночи были заняты участники экспедиции.

    Кстати, Лоту удалось выяснить секрет чудесных красок. Он оказался прост. Почва Тассили содержит сланцевые пласты. Они находятся на разных глубинах и подвергаются воздействию солнечных лучей. Там, где слой наиболее глубок, ищи темную охру, почти шоколадного цвета. Ближе к поверхности идет красно-кирпичная охра, светло-красная, желтая. Подбирай ее и рисуй себе на здоровье!

    И древние художники не ленились. Почему они рисовали? Лот доказывает, что в этом сыграли свою роль не только магия, не только первобытные верования, но и любовь к прекрасному. Изображения, найденные в Тассили, утверждает он, только в редких случаях имеют ясно выраженный культовый характер.

    Но выводы эти последовали в дальнейшем, а тогда Лота больше всего интересовали поиски и находки. И чем дальше продвигалась работа, тем яснее становилось ему, что поколения людей оставили здесь частицу своей жизни.

    59

    …Сцены охоты, сцены пастушеской жизни: вооруженные луками охотники преследуют стадо антилоп, пастухи гонят большое стадо быков. Снова муфлоны; на них охотятся круглоголовые люди. На этот раз здесь, в Тамрите, изображения людей значительно крупнее, чем в Тин-Беджедже.

    В Тамрите экспедиции вообще повезло: рисунки были повсюду.

    Основной цвет — красная охра. Но и желтая, и зеленоватая, и синяя. Сотни картин разыскали здесь Лот и его помощники. Чудесные многоголовые стада антилоп, огромные рыбы, бесконечные вереницы быков, снова жирафы, снова слоны. Но больше всего быков.

    «Бычья» тематика — это уже относительно последний период истории здешнего края, хотя и более ранний, чем «период колесниц и лошади», а тем более «период верблюда».

    Вас удивляют такие странные наименования? Но поймите ученых: перед ними относящиеся к различным стилям, к различным эпохам изображения. Надо их как-то сгруппировать, надо для начала хотя бы приблизительно установить их последовательность. Исследователи знают: «корабль пустыни» — верблюд вовсе не такой уж давний житель Сахары, как это может показаться на первый взгляд. Более того, известно, когда именно появились в Африке верблюды. Известно примерно, когда в здешних местах появилась лошадь.

    Вывод? Он прост: «период колесниц и лошади» — это 1200 год до нашей эры. В то время он, во всяком случае, начинается. А «период верблюда» — совсем недавние времена: всего лишь 200 год до нашей эры.

    А быки? Они относятся к временам скотоводства. Судя по различным признакам, «бычий период», «бовидьен», начался примерно за тридцать пять — тридцать веков до нашей эры.

    Перед тем как рисовать, художники эпохи появления домашнего быка высекали рисунки на скалах и лишь потом прибегали к помощи охры.

    Изображая бесчисленные стада быков, они не забывали о людях.

    …День за днем происходят «встречи» с людьми, некогда населявшими выжженные ныне солнцем Тассили.

    «Мы видели их, — писал Лот, — в атлетических позах: в движении, стреляющими из лука, сражающимися за обладание стадами, собирающимися в группы для участия в танцах. Многочисленные рисунки воспроизводят домашнюю работу. Они дают живое представление о быте тех времен. Люди жили в конусообразных хижинах. Женщины мололи зерна с помощью каменных зернотерок. Передвигались верхом на быках, женщины сидели позади мужчин. Кроме быков, в хозяйстве были козы и овцы».

    Но к какому роду-племени принадлежали эти люди? И прежде всего, какими они были — черными или белыми? Трудно пока достоверно ответить на этот вопрос. Их профили (а в основном все они изображены в профиль) удивляют своим разнообразием: есть похожие на европейские, есть и иные. По-видимому, различные народы жили здесь бок о бок. Разнообразие одежд — от длинных туник до коротких набедренных повязок — подтверждает это предположение.

    Вероятно, с Востока пришли многочисленные пастушеские племена, распространившиеся не только в Тассили, но и по всей Сахаре. Лот разыскал даже некоторые вещественные остатки их бытия. Под одной из скал с рисунками он нашел остатки пищи бовидьенских пастухов и прежде всего немало бычьих ребер и зубов. И там же каменные жернова, зернотерку, каменные топоры, костяные шила, черепки, маленькие просверленные диски — своеобразные ожерелья, которые вырезали из скорлупы страусовых яиц. Остатки цивилизации, современной древнеегипетской, если не более ранней.

    Но скелетов людей той давней эпохи Лоту так и не удалось найти ни в Тамрите, ни в других местах.

    В период большой влажности жили скотоводческие племена. Куда они подевались вместе со своими громадными стадами? Где теперь живут их потомки? Лот считает, что, гонимые засухой, они, возможно, переселились в поисках пастбищ в Суданскую саванну и что именно они — предки нынешних фульбе, одного из скотоводческих племен Судана. Пока это гипотеза.

    60

    Все дальше в глубь Тассили уходила экспедиция. Целый месяц трудится она в Тимензузине, а потом перекочевывает в Джаббарен.

    «Джаббарен» на языке туарегов означает «гиганты». И действительно, гигантскими изображениями покрыты здесь скалы и пещеры.

    Особенно много изображений круглоголовых людей. Кто-то шутит: «Марсиане». Шутку подхватывают. Ну что ж, марсиане так марсиане. Но только эти марсиане явно не обладали никакой марсианской техникой: они вооружены луками, и основное их занятие — охота на носорогов, антилоп.

    Пройдет немного времени, и некоторые фантазеры начнут доказывать, что круглоголовые из Джаббарена — это изображения «небесных пришельцев», космических путешественников.

    Доказательства? Да ровным счетом никаких. Головы напоминают, видите ли, шлем космонавтов. А то, что эти изображения очень похожи на современные ритуальные маски некоторых африканских племен и что отнюдь не на небесах, а на земле следует искать корни этих своеобразных изображений, такая простая мысль не знающим истории фантазерам в голову, конечно, не приходит.

    Но все это произойдет потом, а тогда, в 1956 году, Лот и его «команда» менее всего склонны (впрочем, как и сейчас) приписывать эти изображения марсианскому влиянию. Они знают: круглоголовые фигуры в Тассили — одни из самых древних и примитивных. И зарождение и изменение этого стиля связаны с вполне земными делами.

    Между прочим, несколько поодаль, уже в другом месте, в Ауанархете, путешественники обнаруживают огромную круглоголовую женщину — большую фигуру, нарисованную желтой охрой и обведенную белой глиной. Одна нога ее слегка согнута; с колен, с пояса, с рук свисает тонкая бахрома; по обе стороны головы над вытянутыми горизонтально двумя большими рогами нечто вроде облака зерен, падающих с хлебного поля. В том же Ауанархете они нашли еще одну круглоголовую фигуру женщины. В отличие от первой — вероятно, жрицы или, быть может, какой-нибудь богини, — это просто обнаженная женская фигура.

    Более пяти тысяч изображений на площади четырехугольника, каждая сторона которого не больше шестисот метров! Двенадцать — тринадцать слоев изображений! И тысячи и тысячи черепков посуды, зернотерок, каменные орудия — таким предстает перед исследователями Джаббарен.

    …Каждый день приносит новости. То это четыре изображения женщин с птичьими головами, поразительно напоминающими те, что до этого находили в Египте (конечно, они относятся к совершенно другой эпохе, чем круглоголовые, свидетельствуя, быть может, о том, что люди фараонов доходили в своих набегах и до Тассили), то коленопреклоненная женщина с тонким и выразительным лицом, напоминающая греческие изваяния. И рядом в сценах, относящихся к «бычьим» временам, исследователи обнаруживают домашнюю собаку.

    От зари и до зари, как косари в страдную пору, трудятся они. Меняются участники экспедиции: одних призывают на военную службу, другие уезжают сдавать экзамены (отряд в основном состоит из молодежи). Находятся и такие, кто просто не выдерживает сурового климата.

    На смену им приезжает пополнение. И все новые доказательства самобытности культуры народов, населяющих Сахару, скапливаются в сейфах экспедиции. Одно открытие влечет за собой другое. Все чаще и чаще по вечерам начинаются споры и дискуссии о найденном. Ведь разыскать фреску, скопировать ее — это далеко не все. Нужно еще и проникнуть в тайны неведомых культур, над которыми приоткрывают завесу эти фрески, нужно ограничить их во времени и пространстве, как-то истолковать.

    Без малого полтора года в жару и зной вела свой поиск экспедиция Лота. Сотни километров исходила она.

    Копии более восьмисот фресок, все в натуральную величину, общей площадью тысяча пятьсот квадратных метров, фотографии и кинокадры сделали теперь всеобщим достоянием затерянные в песках остатки былых цивилизаций.

    Джаббарен, Тан-Зумаитак, Тимензузин, Ауанархет — эти еще недавно почти никому не известные названия приобрели громкую славу.

    61

    Итак, мелкие (всего несколько сантиметров в высоту), крайне схематические изображения людей, с круглой, непропорционально увеличенной головой, обычно украшенной рогами или перьями. Руки, ноги — просто линии, тоненькие нити. Почти полностью отсутствуют изображения животных.

    Это VIII–VI тысячелетия до нашей эры.

    Затем такие же круглоголовые люди, но уже больших, значительно больших размеров. Появляются цвета. Появляется интерес к деталям. Но фигуры по-прежнему очень условны. И большей частью в отличие от первых чрезвычайно статичны. Это V–IV тысячелетия до нашей эры.

    Потом вполне реалистическая живопись периода бовидьен. Глубокое знание натуры, удивительная точность в передаче деталей. Целые эпизоды из жизни кочевых племен: сцены войны, угона стад, бытовые сцены: середина третьего — первое тысячелетие до нашей эры.

    Наконец, более близкие к нам времена: изображения колесниц, запряженных лошадьми, потом верблюдов.

    На вопрос о том, не открыла ли экспедиция легендарную Атлантиду (ведь некоторые «исследователи» ищут ее и в Африке!), Лот ответил так:

    — Нет, мы не открыли Атлантиду… Но зато нам удалось добиться других, не менее важных результатов. Мы установили, что Центральная Сахара была в период неолита одним из самых населенных центров первобытного общества. Мало того, мы обнаружили, что в этой некогда покрытой необозримыми пастбищами пустыне существовали многочисленные и отнюдь не легендарные культуры.

    И он был прав, когда, суммируя свои наблюдения, написал: «Если росписи, которые находят во Франции и Испании, дают нам весьма слабое представление о жизни и нравах пещерных людей (разве только, что древние обитатели Франции охотились когда-то на бизонов, мамонтов, носорогов и оленей), то, в отличие от них, росписи Тассили — настоящий архив, благодаря которому можно составить себе вполне ясную картину о народностях древней Сахары, о различных расовых типах, сменявших здесь друг друга, о нашествиях кочевников-скотоводов и о тех влияниях, которым подвергалось местное население. Эти рисунки дают также возможность проследить за постепенным изменением фауны Сахары и ее климата».

    Более того, есть данные, свидетельствующие о том, что основы культуры народов современного Судана и тропической Африки — это подчеркивает известный советский африканист профессор Д. Д. Ольдерогге — складывались в районе Сахары. Здесь задолго до цивилизации Египта возникла весьма сложная культура, которая развивалась в связи с культурами Древнего Египта и Средиземноморья и, вероятно, предшествовала им.

    В 1959 и 1960 году в Тассили работали еще две экспедиции по шесть месяцев каждая.

    62

    Сравнительно недавно Африка считалась материком без прошлого. Египет, области, примыкающие к Средиземноморью, — вот, собственно, и все цивилизации «Черного континента», которые были известны. Дальше к югу, утверждали расистски настроенные ученые, — одно только варварство, царство «третьесортных», отсталых народов, не имеющих якобы ни истории, ни культуры, застрявших в своем развитии где-то чуть ли не на уровне каменного века.

    «Цивилизация кончается на первом пороге Нила», — упрямо твердили приверженцы расизма, уподобляясь тем картографам начала XIX века, которые, ничтоже сумняшеся, чуть ли не на всей карте Африки писали: здесь водятся львы.

    Львы и другие звери, и люди, не слишком отличающиеся от животных, — так хотели представить дело расисты.

    Жизнь опровергла эти человеконенавистнические теории.

    Африка имеет свою историю! Не менее древнюю, чем Азия или Европа. И одно из свидетельств этому — блестящие находки Лота.

    Историческая карта Африки, еще недавно столь же пустая, как ее географические карты прошлого столетия, ныне все более начинает заполняться вполне точными наименованиями. «Мы, — заявил недавно в своем обзорном докладе о положении в археологии и истории Африки один из ученых, — открываем что-нибудь новое каждые шесть месяцев».

    Следует сказать, что новые даты получены при перепроверке и для Тассили. Они показали: культура этих районов еще более древняя, чем это предполагал Лот. Любопытнейшие данные получены и для горного района, граничащего с Тассили: круглоголовые фигуры здесь датируются 4800 годом до н. э., некоторые очаги — началом седьмого тысячелетия, керамика — 5095 годом до н. э.

    63

    Продолжаются раскопки и на землях древних шумеров. С 1969 года на севере Ирака, в знаменитой Синджарской долине, по которой некогда проходил самый удобный и короткий путь из Северной Месопотамии в Сирию, и дальше, к Средиземноморью, работает советская археологическая экспедиция. Сейчас уже ясно: без малого восемь тысяч лет назад спустились в Синджарскую долину с гор Курдистана племена первых земледельцев.

    Это с тех пор росли здесь телли, сохранившие нам вехи истории.

    Поселения, последовательно сменявшие друг друга, это уже для археологов привычно.

    Но в Ярым-тепе I, древнем холме, одном из многих, в слоях, относящихся к шестому тысячелетию до н. э., они, к своему удивлению, находят медные украшения и кусочки медного шлака!

    64

    Может быть, и в самом деле пора пересмотреть наши представления, относящиеся к векам и металлам?

    Действительно: в 1962 году кусочки меди Мелаарт находит в Чатал-Гуюке. Время? Начало шестого тысячелетия. Затем настает очередь Бейджесултана, в Западной Анатолии. Потом Сиалка в центре и Али-Коша на юго-западе Ирана. В Али-Коше находят медь в слоях, относящихся к середине седьмого тысячелетия.

    Медь находят в третьем слое Каранова. Похоже, что на Балканах был свой очаг: кое-какие находки тамошней меди относятся к пятому тысячелетию, и, следовательно, они на тысячу примерно лет старше, чем аналогичные находки, сделанные на островах Эгейского моря и Крите. Медь находят и в других местах — в Болгарии, а также Югославии, Румынии.

    В гораздо более ранние времена, чем это могли себе представить даже десять — двенадцать лет назад! И на огромной территории, в местах, отстоящих друг от друга на две с лишним тысячи километров!

    Это было настолько ново, так нарушало установившиеся представления, что исследователи буквально не поверили своим глазам.

    И тем не менее это было фактом.

    Откуда же брали руду? Где выплавляли из нее медь?

    …Начиная поиск, участники советско-болгарской археологической экспедиции, уже несколько лет работающей в Болгарии, знали: в местах современных разработок меди нередко встречаются и следы старых разработок, иной раз относящихся к античности. Но это была лишь, так сказать, общая посылка. Дело осложнялось еще и тем, что позднейшие карьеры и шахты, как правило, перекрывали старые.

    И все же исследователям удалось напасть на след. Первая шахта, которую им показали в урочище Аи бунар («Медвежий колодец») в восьми километрах от уже известной нам Старой Загоры, была неглубока: семь-восемь метров. Но в одном из отвалов археологи натолкнулись на обломки глиняной посуды. И обломки эти относились к временам достаточно давним — к четвертому тысячелетию до н. э.!

    Раскопки начались осенью 1972 года. Прошло всего несколько дней, и находки буквально посыпались «дождем», скажет участник экспедиции известный советский специалист в области древней металлургии доктор исторических наук Евгений Николаевич Черных. Обломки роговых орудий, медные топоры, кайла.

    Пять тысячелетий назад люди с помощью этих орудий пробивали карьеры в известняковых породах. Карьеры эти оказались вовсе не такими, какими их себе представляли до того ученые. Не ямы-закопушки «малого залегания», а достаточно крупные выработки длиной пятнадцать — двадцать и даже сто метров! Ширина от одного — двух до десяти метров. Глубина… Трудно сказать, какая глубина. Археологи еще не достигли дна ни одной из них.

    Аи бунар, свидетельствует Черных, решительно покончил с прежними представлениями о примитивной добыче самородной меди людьми энеолитической эпохи на Балканах и в Карпатах. Подобную работу не могли проводить отдельные «любители» в рамках домашнего ремесла.

    И наверняка Аи бунар — не единственное место такого рода.

    …На протяжении большей части своей долгой истории люди не знали металла. Не знали они и гончарного дела. Дерево, кость, шкуры, волокна, сухожилия — все это не нуждалось в трансформации.

    Но изделие из глины может быть использовано в быту лишь в том случае, если будет обработано при соответствующей температуре. Металл должен быть выплавлен или по крайней мере соответствующим образом разогрет.

    Керамика и металлургия становятся возможными лишь начиная с того момента, когда человек овладевает техникой обращения с огнем и его использованием. Нужны особые печи, нужно изобрести горнило, тигели, нужно научиться контролировать температуру поступления воздуха, да мало ли что еще нужно в этой великой науке добывания металлов.

    Получается, что они и появились примерно в одно и то же время — глиняная посуда и металл! Или во всяком случае в близкие времена — в начальную пору неолита. Не означает ли это, что несколько по-иному, чем прежде, следует представлять себе становление металлургии?

    И только ли металлургии?

    65

    …Еще недавно вряд ли кто-нибудь, кроме жителей близлежащей деревушки, знал о существовании Телль Морейбета в Сирии — в конце концов, мало ли таких древних холмов насчитывается в этой древней стране.

    Сейчас Морейбет становится знаменитым. И не удивительно: сделанные здесь находки открывают новые горизонты.

    А началось все почти так же, как и, помните, на Колыме. Тут тоже шла речь о гидроэлектростанции, большой, современной. Плотина должна была перегородить Евфрат; проектом предусматривалось и искусственное море. В этих засушливых местах оно приобретало особое значение, очень уж необходима вода для орошения.

    Море должно было разлиться на восемьдесят километров в длину: расстояние достаточно внушительное. На прилегающих к Евфрату землях издавна селились люди, и следовательно, с точки зрения археологической, эти земли представляют собой драгоценнейшее, уникальнейшее хранилище сведений о былых цивилизациях. Отдать воде эти участки, даже не попытавшись провести раскопки? Естественно, что этого нельзя было допустить.

    Подобно тому как это было сделано в Египте во время строительства плотины в Абу-Симбеле, ЮНЕСКО и тут обратилось с воззванием ко всем странам: необходимо спасти бесценные сокровища прошлого, самым тщательным образом исследовать те телли, которые окажутся на дне будущего водохранилища.

    Археологическая разведка и первые раскопки начались десять лет назад, в 1964–1965 годах. Их вел голландец Морис Ван Лоон, возглавлявший экспедицию Чикагского университета. И успешно: под толщей холма Телль Морейбет удалось разыскать остатки докерамического, как напишет Ван Лоон, поселения, относившегося, насколько можно судить, к концу девятого — началу восьмого тысячелетия до н. э.

    В 1971 году раскопки продолжил французский археолог Жак Канвен, ученик уже известного нам Леруа-Гурана.

    Последовало три кампании раскопок. И открытие, которое оказалось едва ли не самым сенсационным в 1973 году.

    66

    Телль Морейбет находится на левом берегу Евфрата, неподалеку от одноименной деревушки в восьмидесяти километрах от Алеппо.

    Триста метров в длину и высота пятнадцать метров — так выглядит холм.

    В 1964 году Ван Лоон вел раскопки с северо-восточной стороны. Канвен начал раскопки с западной стороны. Ему удалось разыскать следы пребывания людей, относящиеся, примерно, к тем же временам, что и следы наиболее древних поселенцев в соседней Палестине. Это уже само по себе было достаточно весомо, но Канвен на этом не останавливается. Он продолжает раскопки на сей раз с восточной стороны, поскольку именно там холм вплотную подходит к реке и можно было предполагать, что в этом месте некогда находился рыбацкий поселок: ведь, в конце концов, рыбная ловля, охота, собирательство предшествовали взращиванию злаков и приручению животных.

    В те давние времена, одиннадцать тысяч лет тому назад, земли вокруг не были так засушливы, как ныне. И хотя ландшафты и не были тут особенно роскошными, но зелени достаточно, и паслись кругом стада диких животных: быки, газели, дикие ослы. И произрастали на этих землях рожь и дикая пшеница.

    В конечном итоге человеку, как известно, удалось «приручить» злаки; приручил он и животных, и начался новый этап в его жизни. Тогда же он, мы уже упоминали об этом, перешел к строительству долговременных жилищ.

    Теоретически все это не вызывало сомнений. Но согласитесь: дома в Чатал-Гуюке, не говоря о более поздних поселениях, все-таки в достаточной степени «цивилизованы». Вот если бы найти более ранний — ну, если хотите, «изначальный», что ли, дом неолитических времен! Каким он выглядел бы?

    Кажется, сейчас можно с большей или меньшей степенью точности ответить на этот вопрос.

    67

    Некогда, видимо, в этих местах бродячие охотники и другие их соплеменники пользовались легкими, сделанными из ветвей, а возможно, и из шкур животных навесами и круглыми хижинами. Круглая форма и была, очевидно, взята на вооружение теми рыболовами и оседлыми землевладельцами, которые обитали в Телль Морейбете одиннадцать тысяч лет назад. Но, разумеется, дом теперь должен быть более прочным. Так на смену веткам приходят стволы деревьев, естественно, соответствующим образом обтесанные и заостренные с помощью тесел. Их вкапывали в землю, и они как бы составляли своего рода основу. А с пола сантиметров на пятьдесят — шестьдесят пространство между стволами заполнялось глиной. Верх хижины или, может, следует уже говорить, дома, покрывали ветвями и шкурами.

    Потом эти дома стали модифицироваться. В слоях, относящихся к восьмому тысячелетию, исследователи нашли остатки такого круглого дома (диаметром около шести метров), разделенного внутри глиняными стенками: своего рода сектора — комнаты…

    68

    Можно не сомневаться, что фронт археологических работ в Ираке, Сирии будет все увеличиваться. Раскопки в Синджарской долине, в общем, еще только начинаются. Но и они уже дали много и для истории неолита, и для истории Двуречья.

    Не раскроют ли они нам новые страницы из истории взаимоотношений и связей между древнейшими культурами Древнего Востока и юга СССР?










    Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

    Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.