Через два часа после ареста Временного правительства II Всероссийский съезд Советов ратифицировал два основных декрета, подготовленных Лениным. В Декрете о мире говорилось, что «рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 24—25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире». Кроме того, новое правительство решило отменить тайную дипломатию и опубликовать секретные договоры, заключенные царским и Временным правительством.

В действительности декрет был адресован не правительствам, а скорее международному общественному мнению и свидетельствовал о желании новой власти подорвать сложившуюся мировую систему государств. Великие державы не могли принять предложение, выдвинутое большевиками. Декрет гласил, что мир «без аннексий и контрибуций» означает всеобщий отказ от любого господства, навязанного народам Европы или Америки. Это было не чем иным, как призывом к разрушению колониальных империй. Большевики надеялись, что обнародование декрета (на который фактически никто не обратил внимания), подкрепленное их победой (которая произвела большее впечатление), вызовет волнения, достаточные, чтобы вынудить правительства искать мира. Декрет сознательно ставил себя за рамки традиционной дипломатии, он был рассчитан на победу революции в Европе. Союзники России отказались рассмотреть эти предложения и признать новое правительство, обреченное, по их мнению, на скорое исчезновение. Вильсон в своем ответе напомнил о «14 пунктах» и отказался от сепаратного мира с центральными державами, а те, заинтересованные в том, чтобы получить свободу действий на востоке, дали понять, что согласны на переговоры с большевиками.

Через несколько недель к Декрету о мире добавился еще один документ — Декларация прав народов России, — столь же резко выходящий за рамки существующих норм, поскольку основывался на принципе революционного освобождения народов. Декларация провозглашала равенство и суверенность народов бывшей Российской империи, их право на свободное самоопределение, вплоть до отделения, отмену всяких национальных и религиозных привилегий и ограничений.

Декрет о земле, принятый 26 октября, узаконивал то, что было сделано начиная с лета многочисленными аграрными комитетами: изъятие земель у помещиков, царского дома и зажиточных крестьян. Его текст повторял наказ о земле, выработанный эсерами на базе 242 местных наказов: «Частная собственность на землю отменяется безвозмездно. Все земли передаются в распоряжение местных Советов». Эсеры заявили протест: большевики украли их программу.

«Пусть так, — ответил им Ленин. — Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы с ним были несогласны. В огне жизни, применяя его на практике, проводя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда... Жизнь — лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос... В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, — не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь».

Согласно Декрету о земле, каждая крестьянская семья должна была получить в среднем по две-три десятины земли. Прибавка значительная, но, во всяком случае на первое время, бесполезная. За неимением скота и техники, земля не могла быть использована рационально. Тем не менее в течение нескольких месяцев престиж большевиков в деревне достиг высшей точки (об этом свидетельствует увеличение числа сельских партийных ячеек в первые месяцы 1918 г.). Крестьяне, конечно, не дожидались декрета, чтобы вершить «свою» революцию, однако он укрепил их в убеждении, будто большевики, о которых они только слышали, являются теми «максималистами», которые одобряют их действия.

2. Рабочий контроль и начало национализации

26 октября Ленин заявил, что новый режим будет основываться на принципе «рабочего контроля». Декрет от 27 ноября определил его формы. Теоретически рабочий контроль должен был осуществляться всеми трудящимися предприятия через выборный заводской комитет, а также состоящих при нем представителей администрации и инженерно-технических работников. Трудящиеся получали доступ к бухгалтерским книгам, складам, могли контролировать обоснованность найма и увольнений. Этот декрет как ( бы узаконивал положение вещей, реально существовавшее на ( многих предприятиях с лета 1917 г. Практически же он отстранял заводские комитеты от управления предприятиями. Они теперь входили в иерархическую структуру, где большинство составляли люди, далекие от проблем рабочих комитетов. При каждом городском Совете был создан Совет рабочего контроля, состоящий из представителей профсоюзов и кооперативов. Их высшим органом был Государственный всероссийский совет рабочего контроля. Структура его узаконивала поглощение заводских комитетов профсоюзами и Советами, где заправляли большевики.

Первый съезд профсоюзов (7 — 14 января 1918 г.) должен был подтвердить подчинение завкомов профсоюзам. В окончательной резолюции, представленной большевиком Лозовским, отмечалось, что контроль над производством ни в коей мере не означает перехода предприятия в руки трудящихся данного предприятия. Последний пункт недвусмысленно свидетельствовал о том, что заводские комитеты и комиссия профсоюзного контроля должны подчиняться инструкциям, исходящим от Всероссийского совета рабочего контроля.

В действительности этот совет ни разу не собирался как самостоятельный орган. С самого начала он влился в Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ), созданный декретом от 15 декабря. На него возлагалась задача по проверке экономической деятельности государства, централизации и руководству всеми экономическими органами и подготовке законов, касающихся экономики. Он подчинялся непосредственно правительству и имел двойную структуру: вертикальную (главки — центральные органы, управляющие работой различных отраслей промышленности) и горизонтальную (совнархозы или региональные советы народного хозяйства). ВСНХ обладал большими полномочиями: мог конфисковывать, приобретать, опечатывать любое предприятие. Его сотрудниками стали представители различных министерств (народных комиссариатов по экономике), которым помогали «буржуазные специалисты». Для Ленина ВСНХ являлся костяком «государственного капитализма». Привлечение советским государством «буржуазных специалистов» предполагалось Лениным (в «Очередных задачах Советской власти») как «компромисс», необходимый, поскольку советы рабочего контроля, Советы и заводские комитеты не умели «организовать производство». Рабочий контроль заводских комитетов был вытеснен профсоюзами и Советами, а затем учреждениями ВСНХ (которые позже вытеснили и профсоюзы). Рабочий контроль, ведущийся очень неумело, на некоторых предприятиях в период июня — октября 1917 г. сменился государственным, так называемым рабочим контролем над рабочими, «неспособными организоваться».

Рабочие не поняли происходящего: для них главным было, что бывший хозяин побежден и признаны заводские комитеты. Кроме того, на пятый день после революции был наконец торжественно провозглашен 8-часовой рабочий день, запрещался детский труд, стала обязательной выплата пособий по безработице и болезни.

14 декабря правительство подписало первый декрет о национализации ряда промышленных предприятий. По утверждению С.Маля, первые национализации (речь идет о 81 предприятии, национализированном до марта 1918 г.) лишь санкционировались

центром по инициативе с мест, что напоминало ситуацию, когда рабочие, лишенные работы, требуют закрытия предприятия после локаута. Эти национализации являлись прежде всего мерой наказания и заранее не планировались, в отличие от тех, которые начали систематически проводиться с лета 1918 г. Управление национализированными предприятиями было выведено из-под рабочего контроля и передано главной дирекции (главку) ВСНХ. На каждое предприятие главк назначал «комиссара» (представителя государственной власти) и двух директоров (технического и административного). Административный директор, названный затем «красным» (обычно член партии, часто бывший рабочий или мастер этого предприятия), поддерживал отношения с заводским комитетом. За неимением «инженерно-технических кадров пролетарского происхождения», техническим директором становился бывший инженер или управляющий предприятия. Если промышленные предприятия национализировались постепенно, то крупные банки, прекратившие все операции и заморозившие счета, сразу же с 27 декабря стали объектом государственной национализации. В январе 1918 г. принадлежавшие им чеки и акции были конфискованы, а государственные задолженности (всего 60 млрд. руб., из них 16 млрд. — внешнего долга) аннулированы.

Кроме основных вышеупомянутых декретов, правительство, заседавшее по пять-шесть часов каждый день, в первые недели своего существования приняло ряд других. Вот наиболее важные из реформ: отмена старорежимных чинов, титулов и наград, а также неравенства званий; выборность судей; создание революционных трибуналов, в частности трибунала, занимающегося «преступлениями печати»; признание гражданского брака; обсуждение закона, облегчающего процедуру развода; секуляризация гражданского состояния; отделение церкви от государства и школы от церкви; переход на григорианский календарь с 1(14) февраля 1918 г.

3. Вытеснение Советов и роспуск Учредительного собрания

В передаче утром 25 октября новой власти в руки ПВРК сказалось желание Ленина лишить полномочий съезд Советов и предупредить всякую «узаконенную» попытку — даже исходящую от его собственных друзей по большевистской партии — создать коалиционное правительство с другими партиями, которые поддержали восстание (левые эсеры, меньшевики-интернационалисты). Правительство, созданное 26 октября, состояло только из большевиков. Возглавляемый Лениным Совет Народных Комиссаров (Совнарком) включал в себя 15 комиссаров: Рыков отвечал за внутренние дела, Троцкий — за внешнюю политику, Луначарский — за народное образование, Сталин — за национальную политику, Антонов-Овсеенко — за военное ведомство и т.д. Эсеры и меньшевики отказались присутствовать на заседании избранного съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) в знак протеста против большевистского акта насилия. Таким образом, правительство Ленина признали только большевистские делегаты, левые эсеры и несколько делегатов от мелких группировок, поддержавших восстание. Во ВЦИК были избраны 67 большевиков и 29 левых эсеров. 20 мест было оставлено для меньшевиков и эсеров на тот случай, если они вернутся на съезд.

Пока создавалось новое правительство, ПВРК, во главе которого стояли малоизвестные политические деятели, принял ряд жестких мер, отражающих низовую концепцию «демократии»: были закрыты семь газет («День» — ежедневное издание умеренных социалистов, «Речь» — ежедневное издание кадетов, «Новое время» — самая крупная ежевечерняя газета, «Вечернее время», «Русская воля», «Народная правда», «Биржевые ведомости»), установлен контроль над радио и телеграфом, выработан проект изъятия пустых помещений, частных квартир и автомобилей. Через два дня закрытие газет узаконил декрет, оставляющий за новыми властями право приостанавливать деятельность любого издания, «сеющего беспокойство в умах и публикующего заведомо ложную информацию».

Против этих жестких мер и фактически тотального захвата власти большевиками росло недовольство, в том числе внутри партии большевиков. Первым выступил Центральный Исполнительный комитет крестьянских депутатов, находящийся в руках эсеров; за ним последовали меньшевики и эсеры из Петроградского Совета, другие организации. Они призывали народ объединяться вокруг Комитета защиты революции, созданного при Петроградской думе, единственной организации, представлявшей все слои населения. Этот Комитет заявил о том, что он берет на себя временные полномочия до созыва Учредительного собрания.

Как только выяснилось, что новый режим выражает волю большевистской партии, а не Советов, часть приверженцев восстания резко изменила свою позицию. Меньшевики-интернационалисты и левые эсеры, объединившиеся вокруг издаваемой Горьким газеты «Новая жизнь» и анархо-синдикалистской газеты «Знамя труда», поддерживаемые Бундом и Польской социалистической партией, выступили за образование социалистического революционного правительства, которое состояло бы не только из большевиков. Это течение получило поддержку многочисленных рабочих профсоюзов, Советов, заводских комитетов. Совет Выборгской стороны, безоговорочно поддерживавший большевиков с апреля, опубликовал воззвание, подписанное и меньшевиками и большевиками, о формировании коалиционного социалистического правительства.

Руководство «социалистической» оппозицией взял на себя профсоюз железнодорожников (Викжель), где большевики всегда были в меньшинстве. Не желая принимать участие в «братоубийственной борьбе», профсоюз направил властям ультиматум (29 октября), требуя образования социалистического правительства, откуда были бы исключены Ленин и Троцкий, и угрожая всеобщей забастовкой железнодорожников.

По вопросам свободы печати и создания коалиционного социалистического правительства мнения большевиков разделились. Одиннадцать членов правительства и пять членов Центрального Комитета партии (Каменев, Зиновьев, Рыков, Рязанов, Ногин) подали в отставку в знак протеста против «поддержания чисто большевистского правительства с помощью террора». Ленин же посчитал «инцидент» предательством нескольких «отдельных интеллигентов». На самом деле в октябре, так же как и в июле, до захвата власти и после, шла борьба двух внутрипартийных концепций большевизма. Большевистская дисциплина оказалась таким же далеким от реальности мифом, как и так называемая «власть Советов». Оппозиция большевиков-диссидентов» продлилась, однако, недолго. ЦК потребовал, чтобы оппозиционеры изменили свое мнение, пригрозив исключением из состава ЦК. Зиновьев подчинился 9 ноября. Остальные продержались до 30 ноября и также признали свои ошибки. Тем временем, к радости Викжеля, Ленин заключил договор о совместных действиях с левыми эсерами. Меньшевистские и эсеровские делегаты были выведены из Центрального Исполнительного Комитета II Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, состоявшегося 26 ноября. В результате этой совместной акции левые эсеры вошли в правительство. Состав его оставался временным, поскольку, по общему мнению, только Учредительное собрание, которое должно было собраться в январе, могло назначить законное и представительное правительство, способное заставить большевиков пойти на уступки.

До Октября большевики постоянно обвиняли Временное правительство в затягивании созыва Учредительного собрания. Не говорить об этом они не могли. Представляется маловероятным, что Ленин заранее решил распустить Учредительное собрание, хотя Суханов утверждает, что еще в Швейцарии Ленин называл Учредительное собрание «либеральной шуткой». Тем не менее с октября Ленин неоднократно возвращался к идее, выдвинутой Плехановым еще в 1903 г., суть которой в том, что успех революции — это «высшее право», стоящее даже над всеобщим избирательным правом. Естественно, любые свободные выборы в Учредительное собрание превратились бы в победу эсеров над большевиками, потому что основную массу избирателей составляли крестьяне. Поощряя экспроприацию, большевики завоевали некоторое доверие части крестьян, но отнюдь не большинства. Из 41 млн. избирателей в декабре 1 917 г. за эсеров отдали свои голоса 16,5 млн., за умеренные социалистические партии — чуть меньше 9 млн., за различные национальные меньшинства — 4,5 млн., за кадетов — менее 2 млн., за большевиков — 9 млн. Из 7 0 7 делегатов 175 составляли большевики, 370 — эсеры, 40 — левые эсеры, 16 — меньшевики, 17 — кадеты и более 80 — «разные». В этой ситуации эсеры и большевики открыто рассматривали вопрос о роспуске Учредительного собрания. Мария Спиридонова, лидер левых эсеров, разъясняла, что Советы «показали себя наилучшими организациями для разрешения всех социальных противоречий...». От имени петроградских большевиков Володарский заявил о возможности «третьей революции» в случае, если большинство Учредительного собрания будет противиться воле большевиков. 2 8 ноября правительство обвинило кадетов в подготовке государственного переворота, назначенного на день открытия Учредительного собрания, и арестовало основных руководителей партии. Против применения насильственных мер по отношению к Учредительному собранию были возражения и внутри партии большевиков (Каменев, Ларин, Рязанов, Милютин, Сапронов). В «Заметках об Учредительном собрании» Ленин, в частности, писал: «Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии».

К открытию Учредительного собрания 5 января 1918 г. большевики подготовили пространную «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», повторяющую резолюции съезда Советов по аграрной реформе, рабочему контролю и миру. Один из пунктов декларации, зачитанной Свердловым, гласил: Учредительное собрание «считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных оснований социалистического переустройства .общества». Делегаты отвергли это заявление о капитуляции и 244 голосами против 153 выбрали в председатели эсера В.Чернова, а не М.Спиридонову, поддерживаемую большевиками. Кроме того, Учредительное собрание отменило октябрьские декреты. Тогда на заседании Совета Народных Комиссаров большевики потребовали немедленного роспуска Учредительного собрания. Левые эсеры заявили о необходимости альтернативы: новые выборы или немедленное объединение сил, оппозиционных Учредительному собранию, в Революционное собрание. Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) тоже высказался за роспуск. На следующий день, 6 января, красногвардейцы, дежурившие у дверей зала заседаний, не допустили туда делегатов Учредительного собрания, которое было объявлено распущенным. Этот произвол не вызвал в стране особого отклика. Лишь отдельные петроградские эсеры попытались оказать вооруженное сопротивление, но оно потерпело фиаско. Войска, верные большевикам, открыли огонь по нескольким сотням безоружных демонстрантов, протестовавших против роспуска Учредительного собрания, возмутившего демократов, умеренных социалистов, некоторых большевиков. Общественность осталась безразличной. Опыт парламентской демократии продлился несколько часов.

Распустив Учредительное собрание, правительство ограничило прерогативы «высшего органа власти» — съезда Советов, сессии которого становились все реже и сводились к чисто символическим заседаниям. Из постоянно действующего органа ВЦИК превратился во временный: он собирался уже раз в два месяца, его компетенция была резко ограничена, главное, он потерял возможность аннулировать «срочные» декреты, принимаемые Совнаркомом. Президиум ВЦИКа, полностью контролируемый большевиками, стал постоянно действующим органом. Он монополизировал все функции контроля, обладал правом подтверждать решения Совнаркома и назначать народных комиссаров, предлагаемых Совнаркомом.

«Власть снизу», то есть «власть Советов», набиравшая силу с февраля по октябрь, через различные децентрализованные институты, созданные как потенциальное «противостояние власти», в мгновение ока превратилась во «власть сверху», присвоив себе все возможные полномочия, используя бюрократические меры и прибегая к насилию. Власть перешла от общества к государству, а в государстве к партии большевиков, монополизировавших исполнительную и законодательную власть. Еще некоторое время в Советах, лишенных своих полномочий, находились небольшевики, но еще до того, как была запрещена их деятельность, к их мнению перестали прислушиваться.

II. БРЕСТ-ЛИТОВСКИЙ ДОГОВОР И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

Первоочередной задачей нового режима было заключение мира, к которому стремилось подавляющее большинство населения.

3 декабря 1917 г. начались переговоры о перемирии между советской делегацией (возглавляемой Иоффе, Каменевым и Радеком, к которым потом присоединился Троцкий) и делегациями центральноевропейских империй. 15 декабря было подписано перемирие на четыре недели с последующим возобновлением переговоров. На первом этапе (3 — 22 декабря) речь шла о применении принципа права народов на самоопределение на западных рубежах России. 22 декабря немецкая делегация дала понять, что, по ее мнению, на территориях Российской империи, занятых немецкой армией (Галиция, Литва, Латвия, Эстония, Польша), народы уже выразили свою волю в пользу Германии. Такая позиция повлекла за собой первую паузу в переговорах. 9 января в Брест-Литовск для полноправного участия в переговорах прибыли представители Украинской Рады, ставшей независимым правительством. Поскольку между большевиками и центральноевропейскими державами велась «пропагандистская война» по национальному вопросу, Троцкий был вынужден признать делегацию Рады как полномочных представителей и выразителей интересов независимой Украины.

18 января Троцкий уехал из Бреста в Петроград для участия в обсуждении партийным руководством судьбы переговоров, провал которых также необходимо было предусмотреть. Мнения руководителей большевиков по поводу того, какую тактику выработать, разделились. Ленин был за немедленное заключение во имя «спасения русской революции» сепаратного мира на условиях, предлагаемых Германией. Бухарин отвергал подобный выход из положения. По его словам, это было бы на руку германскому империализму, чьим «пособником» становилось советское государство. Такое решение вынудило бы революционное государство пойти на компромиссы и уступки, от чего мог пошатнуться престиж советской власти. Бухарин выступал за революционную войну и «всеобщую защиту русской земли и мирового пролетариата», что стало бы новым стимулом к европейской революции. Во время первого голосования в ЦК сторонники революционной войны одержали явную победу над Лениным. Тогда Троцкий предложил компромиссное решение: принять декларацию о том, что Россия выходит из конфликта в одностороннем порядке, не подписывая мира, — предложение беспрецедентное в истории дипломатии. Ленин был против, но это решение казалось ему предпочтительнее бухаринского. Большевики решили продолжить переговоры, затягивая их как можно дольше. В случае прекращения переговоров было намечено попробовать вариант Троцкого.

26 января Троцкий вернулся в Брест. Прирожденный оратор, он пустился в словесные маневры. Германские военные начали тем временем терять терпение. Делегации центрально-европейских держав подписали мирный договор с представителями Рады. Те тут же попросили у Германии военной помощи, чтобы противостоять большевикам, войска которых только что вошли в Киев. Эта просьба послужила поводом к новому германскому вторжению. Отныне время играло против большевиков.

10 февраля Троцкий заканчивает переговоры, заявляя, что центральноевропейские державы и Россия не находятся более в состоянии войны. Несколько дней спустя ленинские опасения подтвердились и центральноевропейские державы начали широкое наступление от Прибалтики до Украины. 18 февраля ЦК собрался для выработки линии дальнейших действий. Ленин предложил немедленно послать телеграмму в Берлин с просьбой о мире. При голосовании его предложению не хватило одного голоса. Троцкий, как и большинство тех, кто был против, полагал, что нужно подождать, пока развернется наступление, и посмотреть на реакцию немецких трудящихся. Он думал, что явная агрессия против Советской России, которая вышла из войны и объявила демобилизацию, должна вызвать революционные волнения в Германии. Однако немецкий пролетариат, по словам Розы Люксембург, оставался «неподвижен, как труп».

Вечером того же 18 февраля, видя быстрое продвижение немецких войск, которые уже очень скоро могли подойти к Петрограду, ЦК собрался снова. На этот раз ленинское предложение победило, и в Берлин была отправлена телеграмма. Ответ пришел только через четыре дня, в течение которых немецкая армия продолжала продвигаться в глубь страны. Правительство в растерянности выдвинуло лозунг революционной защиты отечества. 23 февраля немецкие войска были остановлены около Нарвы и Пскова. В этот день стали известны условия Германии. Они были более жесткими, чем на переговорах в Брест-Литовске. В ответ на протесты ЦК и правительства Ленин пригрозил, что подаст в отставку, если в течение двух суток, установленных Германией, не будут приняты все условия. 3 марта в Брест-Литовске был подписан договор. По сравнению с 1914 г. территория России сократилась на 800 тыс. км . Советская армия должна была уйти из Украины, России надо было заключить мир с Украинской Радой, отказаться от претензий на Финляндию и Балтийские страны, отдать Турции Каре, Батум и Ардахан. На втих территориях проживало 26% населения, производилось 32% сельскохозяйственной и 23% промышленной продукции, 75% угля и железа. Кроме того, советское правительство обязано было выплатить значительную репарацию (установленную в августе в размере 6 млрд. марок) и прекратить революционную пропаганду в центральноевропейских державах.

После заключения Брест-литовского договора в стране появились две оппозиции: «левые коммунисты» среди большевиков и левые эсеры, с 19 марта прекратившие всякое сотрудничество с большевиками. «Левые коммунисты», объединившиеся вокруг журнала «Коммунист», возглавляемого Бухариным, Радеком, Урицким, а затем Оболенским и Смирновым, не были согласны с установлением немецкого диктата и вели кампанию за «революционную войну». После подписания договора «левые коммунисты» заявили, что «постыдный мир» означает уступку «наименее передовым элементам пролетариата и крестьянства», угрожает основным социалистическим принципам. По их мнению, необходимы были также более жесткие внутриполитические меры: немедленное упорядочение национализации, установление подлинно рабочего контроля, увольнение с предприятий всех «специалистов» некоммунистов, совместная и коллективная обработка земли. «Левым коммунистам» удалось осуществить свои идеи только в отношении национализации. Когда разразился ле-воэсеровский мятеж 6—7 июля 1918 г., «левые коммунисты» поспешили примкнуть к партийному большинству и отмежеваться от мятежников. Мятеж левых эсеров стал логическим концом их сопротивления большевикам, начавшегося во время подписания договора в Брест-Литовске, и завершил собой трехмесячное сотрудничество с большевиками.

III. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА И ИНОСТРАННАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ

1. На фронтах гражданской войны

Гражданская война началась в ноябре 1917 г. После нескольких дней борьбы с кремлевским гарнизоном, принесшей сотни жертв, большевики стали хозяевами Москвы. Оттуда они начали продвигаться от города к городу, встречая более или менее сильное сопротивление. По классификации Д.Кипа, в провинции захват власти большевиками происходил тремя способами. В городах и районах со старыми рабочими традициями, где рабочий класс был относительно однороден (Иваново, Кострома, шахты Урала), Советы и заводские комитеты еще до Октября состояли в основном из большевиков. В этих городах революция выразилась просто в мирном узаконении этого большинства в новых революционных учреждениях, например в комитетах народной власти (местных вариантах ПВРК). В больших промышленных и торговых центрах (Казань, Самара, Саратов, Нижний Новгород), социально менее однородных и наполненных беженцами, в Советах преобладали эсеры и меньшевики. В октябре там была создана большевистская, вторая власть, чаще всего на базе гарнизона или заводских комитетов. После недолгой борьбы эта власть одерживала верх, что не исключало в дальнейшем временного участия меньшевиков и эсеров в местном управлении. Наконец, в средних городах со слабо развитой промышленностью, но являвшихся центрами торговли и сельского хозяйства (Курск, Воронеж, Орел, Тамбов, Калуга, города Сибири), где большевики были в явном меньшинстве, местные Советы создавали антибольшевистские «комитеты спасения». Здесь захват власти большевиками сопровождался вооруженными кровавыми столкновениями.

Тем не менее через месяц после Октябрьской революции новая власть контролировала большую часть севера и центра России до Средней Волги, а также значительное число населенных пунктов вплоть до Кавказа (Баку) и Средней Азии (Ташкент). Влияние меньшевиков сохранялось в Грузии, во многих небольших городах страны в Советах преобладали эсеры.

Основными очагами сопротивления были районы Дона и Кубани, Украина и Финляндия (основываясь на декрете о нациях, Украина и Финляндия заявили о своей независимости). В мае к ним присоединились часть Восточной России и Западной Сибири.

Первой «Вандеей» стал бунт донского казачества. Казаки резко отличались от остальных русских крестьян: они имели право получать 30 десятин земли за воинскую службу, которую несли до 36 лет. В новых землях они не нуждались, но хотели сохранить то, чем уже владели. Потребовалось всего несколько неудачных заявлений большевиков, в которых они клеймили «кулаков», чтобы вызвать недовольство казаков. Противники советской власти обращались к казакам в надежде превратить их в своих сторонников. Генералом Алексеевым была создана Добровольческая армия под командованием генерала Корнилова. После смерти Корнилова в апреле 1918 г. этот пост занял генерал. Деникин. Добровольческая армия состояла в основном из офицеров. Зимой 1917/18 г. ее численность не превышала 3 тыс. человек (царская армия насчитывала в 1917 г. 133 тыс. офицеров). Преследуемая большевистскими войсками бывшего прапорщика Сиверса, отягощенная присоединившимися к ней политическими деятелями, журналистами, преподавателями, женами офицеров, Добровольческая армия понесла большие потери между Ростовом и Екатеринодаром и спаслась только благодаря тому, что в армии Сиверса взбунтовались казаки.

10 апреля восставшие донские и кубанские казаки избрали генерала Краснова атаманом Великого войска Донского. После переговоров с немцами, захватившими Украину, был заключен договор о поставках оружия первой «белой» армии.

В первые же дни новой власти Рада отказалась признать большевистский Совнарком законным правительством страны, потребовала его замены представительным социалистическим правительством и объявила о независимости Украины. На созванном в Киеве съезде Советов Украины сторонники Рады получили большинство. Большевики покинули этот съезд и в Харькове собрали собственный, признавший себя единственным законным правительством Украины и заявивший о полном подчинении центральной власти. 12 декабря харьковские большевики выдворили из Исполнительного комитета Совета представителей других партий. 6 тыс. красноармейцев и моряков под командованием Антонова-Овсеенко начали военные действия против Рады. 9 февраля советские войска вступили в «буржуазный» Киев. При этом не обошлось без «крайностей». Рада попросила помощи у центральноевропейских держав, с которыми она вела переговоры о мире в Брест-Литовске. 1 марта германские войска вошли в Киев, где была восстановлена власть Рады, но под опекой оккупационной армии.

Третий фронт гражданской войны находился в Восточной Сибири. Десятки тысяч чешских и словацких солдат, отказавшись защищать австро-венгерскую империю, объявили себя военнопленными по отношению к «русским братьям» и получили разрешение добраться до Владивостока, чтобы затем присоединиться к французской армии. Согласно договору, заключенному 26 марта 1918 г. с советским правительством, эти 30 тыс. солдат должны были продвигаться «не как боевое подразделение, а как группа граждан, располагающая оружием, чтобы отражать возможные нападения контрреволюционеров». Однако во время продвижения участились ее конфликты с местными властями. Поскольку боевого оружия у чехов и словаков было больше, чем предусматривалось соглашением, власти решили его конфисковать. 2 6 мая в Челябинске конфликты перешли в настоящие сражения, и чехословацкие войска заняли город. Через несколько недель они взяли под контроль многие города вдоль Транссибирской магистрали, имеющие стратегическое значение, такие, как Омск, Томск, Екатеринбург и другие. С этого времени мощная армия (в то время 30 тыс. вооруженных людей являлись крупной воинской группировкой на советской территории) перерезала жизненную артерию, связывающую европейскую часть России с Сибирью.

Наступление чехов получило незамедлительную поддержку эсеров, организовавших в Самаре Комитет из депутатов разогнанного Учредительного собрания (Комуч), который призвал крестьян к борьбе «против большевизма, за свободу». Казань, Симбирск, Уфа примкнули к Комучу. Однако мобилизация, объявленная Комитетом, продлилась недолго: население не желало служить в какой бы то ни было армии. Только рабочим Ижевска и Воткинска, разогнавшим большевистские Советы, удалось собрать народную армию в 30 тыс. человек. В результате реквизиции местных арсеналов она была неплохо вооружена. Ижевско-Воткинский комитет заявил о своей солидарности с Комучем.

8 сентября после нескольких неудачных попыток Комучу удалось созвать в Уфе совещание оппозиционных сил. На нем присутствовало около 150 делегатов, половина из них — эсеры. Были представители кадетов, три меньшевика и члены группы «Единство», близкой к Плеханову. Делегаты разделились на две группы. Левое крыло требовало создания правительства, которое признавало бы Учредительное собрание и на него опиралось; правое во главе с кадетами настаивало прежде всего на создании сильного коллегиального органа власти, независимого от какого бы то ни было выборного собрания. Споры продолжались две недели — наконец победила вторая точка зрения. На совещании было создано Временное всероссийское правительство — Уфимская директория, куда вошли эсеры Авксентьев и Зензинов — лидеры Комуча, кадет Астров, генерал Болдырев умеренных взглядов и Вологодский — премьер-министр Временного сибирского правительства, недавно созданного в Омске и гораздо более правого, чем Комуч. С самого начала директория была обреченным на провал компромиссом. 8 октября пала Самара, вновь взятая большевиками, что окончательно ослабило позицию левых. Влияние правых сил в Омске, наоборот, возросло. Вологодский потребовал возврата земель их бывшим владельцам. ЦК эсеров резко осудил эту меру и порвал с директорией. 19 ноября 1918 г. адмирал Колчак и присоединившиеся к нему офицеры царской армии свергли директорию. Разобщенная и бессильная демократическая оппозиция была поглощена военной контрреволюцией.

Помимо трех уже установившихся большевистских фронтов — Дона, Украины и Транссибирской магистрали, — на территории, контролируемой центральной властью, вели борьбу разрозненные подпольные группы, в основном эсеры. Они действовали теми же методами, как и против царского режима: их арсенал по-прежнему состоял из покушений, забастовок, террористических актов. Самые активные противники новой власти объединились в Союз защиты Родины и свободы во главе с Савинковым. Эта организация была косвенно связана с Добровольческой армией. 6 июля 1918 г. группы Савинкова захватили Ярославль (250 км от Москвы). Затем, согласовав свои действия с наступлением Добровольческой армии, группы Савинкова должны были выступить на Москву. Но операция провалилась. Группам Савинкова пришлось оставить Ярославль, где в течение двух недель они снискали расположение населения, боявшегося контрнаступления большевиков.

По советским официальным данным, летом 1918 г. в районах, находившихся под контролем большевиков, из-за политики продразверстки, которая велась продовольственными отрядами и комитетами крестьянской бедноты, созданными в июле, произошло 108 «кулацких бунтов». Разворачивалась настоящая партизанская война, свидетельствующая о возобновлении вечного конфликта между двумя общественными силами, на которые делилась русская нация: деревня повернулась против города, а город — против деревни. После революции было столько же крестьянских бунтов, сколько и до Октября.

24 июня 1918 г. ЦК левых эсеров, резко выступавших против подписания Брест-литовского договора и все больше критиковавших аграрную политику Ленина, решил «в интересах русской и международной революции... организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма».

Это решение не должно было оставаться в тайне, «чтобы в этой схватке партия не была использована контрреволюционными элементами, постановлено немедленно приступить... к широкой пропаганде необходимости твердой, последовательной интернациональной и революционно-социалистической политики в Советской России». Левые эсеры — неисправимые утописты, верные последователи политических воззрений Лаврова и Бакунина и террористических традиций народничества, подготовили покушение на немецкого посла фон Мирбаха. Он был убит 6 июля левым эсером, сотрудником ВЧК Блюмкиным. После этого эсеры безуспешно попытались осуществить государственный переворот, арестовав большевистских руководителей ВЧК Дзержинского и Лациса. Поскольку не было предварительного плана действий воинских частей, верных эсерам, они оставались на месте, продолжая охранять ЦК своей партии. Только одному отряду из 20 человек удалось захватить Центральный телеграф и отправить несколько телеграмм в провинции, приостанавливающих действие всех приказов, подписанных Лениным. Эсеры даже не попытались захватить другие стратегические пункты столицы, и через несколько часов восстание было подавлено. Большевики отдали приказ о срочном аресте всех эсеровских руководителей и левоэсеровских депутатов съезда Советов, сессия которого проходила в Большом театре. Мария Спиридонова была арестована, приговорена к одному году тюремного заключения, но потом помилована. Большевики не решились спровоцировать народное негодование чрезмерной строгостью по отношению к виновным в покушении на Мирбаха, одобренном народом. Большевики воспользовались восстанием, о котором, по некоторым источникам, Дзержинский был заранее информирован, и решили избавиться от эсеров в политическом отношении. Их газеты были запрещены. На заседании съезда Советов было разрешено остаться лишь тем эсерам, кто согласился «категорически отказаться от своего участия в событиях 6 и 7 июля». Многие левые эсеры дезавуировали свой ЦК в надежде остаться в Советах. На практике их участие в политической жизни свелось к минимуму, и через несколько месяцев эсеров удалили из всех местных органов.

Силы, оппозиционные большевикам, были очень неоднородны. Они сражались с большевиками так же, как и между собой. Левые эсеры не имели ничего общего со сторонниками Савинкова, а самарский Комуч — с царскими офицерами, собиравшимися свергнуть омское правительство. Тем не менее летом 1918 г. оппозиционные группы, казалось, объединились и стали реальной угрозой большевистской власти, под чьим контролем осталась только территория вокруг Москвы. Украину захватили немцы, Дон и Кубань — Краснов и Деникин, Ярославль — Савинков. Народная армия, собранная Комучем, занимала территорию вплоть до Казани, белочехи перерезали Транссибирскую магистраль. 30 августа террористическая группа (савинковского толка) убила председателя петроградской ЧК Урицкого, а правая эсерка Каплан тяжело ранила Ленина. Ко внутренней оппозиции прибавилась вскоре иностранная интервенция.

2. Иностранная интервенция

Едва заключив договор в Брест-Литовске, Германия тут же его нарушила. В апреле немецкие и украинские войска захватили Крым. В мае немцы вступили в Грузию «по просьбе грузинских меньшевиков», которые провозгласили независимость своей республики. То, что в Грузии, как и на Украине, меньшевики согласились на опеку немцев, впоследствии стало поводом для насильственного подавления сепаратистских режимов центральными властями. В январе 1918 г. Румыния захватила и аннексировала Бессарабию.

Союзники враждебно отнеслись к большевистскому режиму. Они были уверены, что «переворот» 25 октября был осуществлен при содействии Германии. Однако, чувствуя отсутствие настоящей контрвласти и видя, что большевики сопротивляются выполнению немецких требований, выдвинутых в Брест-Литовске, они вынуждены были на некоторое время сохранять нейтралитет по отношению к новому режиму. Сначала интервенция преследовала в основном антигерманские цели. В марте 1918 г. в Мурманске высадились 2 тыс.- английских солдат с целью сорвать предполагаемое немецкое наступление на Петроград. Большевистские руководители отнеслись к этому одобрительно, поскольку это могло ограничить устремления Германии. Лениным была разработана теория «межимпериалистических противоречий», ставшая на несколько десятилетий одним из ключевых положений советской внешней политики. 16 марта 1918 г. Военный совет в Лондоне по предложению Клемансо принял решение о высадке японских войск на Дальнем Востоке. Чтобы помешать массовому наступлению немцев на западе, надо было любой ценой сохранить Восточный фронт. Первые японские соединения высадились во Владивостоке 5 апреля, за ними последовали американские. Но если американцев было всего 7500 человек, то японцев — более 70 тыс. У Японии действительно были не столько антибольшевистские, сколько экспансионистские намерения. В конце лета 1918 г. характер интервенции изменился. Войска получили указания поддерживать антибольшевистские движения. В августе 1918 г. смешанные части англичан и канадцев, вернувшихся из Месопотамии, вступили в Закавказье, заняли Баку, где с помощью местных умеренных социалистов свергли большевиков и только потом отступили под натиском Турции. Англо-французские войска, высадившиеся в августе в Архангельске, свергли там советскую власть, а затем поддержали омское правительство адмирала Колчака. Французские войска, расположившись в Одессе, обеспечивали службы тыла армии Деникина, действовавшей на Дону. Американцы, прибывшие на Дальний Восток, скорее для ограничения японских амбиций, чем для борьбы с большевиками, приняли минимальное участие в антибольшевистском крестовом походе, который летом 1918 г. представлял собой смертельную угрозу советской власти.

IV. «ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ»

1. Создание Красной Армии

Учитывая сложность ситуации, большевики в кратчайшие сроки сформировали армию, создали особый метод управления экономикой, назвав его «военным коммунизмом», и установили политическую диктатуру.

В октябре 1917 г. в армии (в основном на фронте) насчитывалось 6,3 млн. человек, 3 млн. находились в тылу. Солдаты больше не хотели воевать. Принятие Декрета о мире и проведение демобилизации в разгар брест-литовских переговоров ускорили развал вооруженных сил. Зимой 1918 г. декрет о создании Красной Армии (28 января 1918 г.) еще оставался на бумаге. У новой власти фактически не было армии. Для обороны столицы она располагала всего 20 тыс. человек, из них примерно 10 тыс. составляли красногвардейцы. Поскольку проблема вооруженной защиты власти требовала незамедлительного решения, перед большевиками встал выбор: либо использовать структуры старой армии, которую уже начали демобилизовывать, либо ввести обязательную службу рабочих, расширяя таким образом Красную гвардию и лишая заводы рабочей силы, либо создавать вооруженные силы нового типа из солдат-добровольцев и выбранных командиров. В начале 1918 г. был принят последний вариант. Первые «красные» вооруженные силы состояли из добровольцев, часто набиравшихся при содействии профсоюзов. Что касается красногвардейцев, близких к заводским комитетам, то они тоже постепенно вливались в Красную Армию. Вплоть до осени бои велись подразделениями набранных на скорую руку добровольцев и красногвардейцами, слабо вооруженными и сражавшимися каждый со своими врагами: Красная гвардия — с «внутренними партизанами», а добровольцы — с белочехами и белой армией, относясь с полным презрением к традиционной воинской науке. Рост оппозиции и начало иностранной интервенции выявили недостаточность этих сил, и правительство вернулось к старой практике: 9 июня 1918 г. оно объявило об обязательной воинской службе. Численность армии возросла с 360 тыс. человек в июле 1918 г. до 800 тыс. в ноябре того же года, а затем до 1,5 млн. в мае 1919 г. и до 5,5 млн. в конце 1920 г. Тем не менее война была столь непопулярна среди солдат-крестьян (некоторые из них были призваны в армию еще четыре года назад), что дезертирство приняло массовый характер. За год их количество достигло примерно 1 млн. человек. Опыт создания демократической армии с треском провалился. Народный военный комиссар, председатель Высшего военного совета Троцкий установил жесткую дисциплину и стал энергично бороться с дезертирством. Он не остановился даже перед введением системы заложников, когда за дезертира отвечали члены его семьи.

Кроме проблемы дезертирства, перед большевистским руководством стояли еще два жизненно важных вопроса: снаряжение и командование новой армией. Снаряжением занялся всемогущий центральный орган — Совет военной промышленности (Промвоенсовет), непосредственно подчиненный Совету рабоче-крестьянской обороны (созданному в ноябре 1918 г.), возглавляемому Лениным и отвечавшему за координацию действий фронта и тыла. Промвоенсовет распоряжался всеми военными объектами, где в 1920 г. работала треть всех рабочих, занятых в промышленности. В 1919 — 1920 гг. Красная Армия была одновременно основным работодателем и основным потребителем в стране. Половина всей одежды, обуви, табака, сахара, произведенных в стране, шла на нужды армии, ее роль в экономике была определяющей. Для того чтобы решить проблему кадров, по настоянию Троцкого и вопреки возражениям «левых коммунистов», руководимых Бухариным, пришлось обратиться к специалистам и офицерам царской армии. Примерно 50 тыс. из них пошли на службу в новую армию. Чаще всего это были «окопные» офицеры, так же как и солдаты, настроенные против кадровых офицеров — цвета белой армии. В каждом подразделении приказы военспецов должны были быть подписаны политическим комиссаром, назначенным партией и обязанным следить за исполнением приказов командования. Случаи предательства были редки. Однако приказом предусматривалось, что в случае измены офицера ответственный за него комиссар будет расстрелян. Если осенью 1918 г. военспецы составляли 3/4 командного состава, то к концу гражданской войны их было уже не более 1/3. За это время десятки тысяч «красных офицеров» вышли из солдат. В новом обществе, созданном после революции, служба в Красной Армии была одним из основных способов продвижения по социальной лестнице.

В армии прежде всего учили читать: миллионы неграмотных крестьян закончили различные курсы, созданные в частях. Там же учили «правильно думать», усваивая основы новой идеологии. Армия была главным поставщиком кадров для комсомола, в 1920 г. на треть состоявшего из бывших военнослужащих. Именно в армии больше всего вступали в партию: осенью 1919 г. после проведенной идеологической кампании в партию записались 40 тыс. человек. Большинство новоиспеченных партийцев затем пополнило кадры советской администрации, особенно в деревнях и небольших городах. В 1921 г. около 2/3 председателей сельских Советов были из бывших бойцов Красной Армии. Они сразу же начинали навязывать своим подчиненным армейский стиль руководства. Проникновение военных во все сферы культурной, экономической, социальной и политической жизни страны повлекло за собой «огрубение» (Р.Петибридж) общественных отношений.

2. Национализация и мобилизация экономики

«Огрубение» затронуло и экономические отношения. В октябре 1917 г. после трех с половиной лет войны и восьми месяцев революции экономика страны находилась в руинах. Из-под контроля большевиков вышли наиболее богатые районы: Украина, Прибалтика, Поволжье, Западная Сибирь. Экономические связи между городом и деревней уже давно были прерваны. Забастовки и локауты предпринимателей довершили разложение экономики, порожденное войной. Окончательно отказавшись от опыта рабочего самоуправления, обреченного на провал в условиях экономической катастрофы, большевики предприняли ряд чрезвычайных мер. Некоторые были поспешными, но в основном они демонстрировали авторитарный, нейтралистский государственный подход к экономике. В советской истории совокупность этих мер получила название «военного коммунизма». В октябре 1921 г. Ленин писал: «В начале 1918... мы сделали ту ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению».

Тот «коммунизм», который, по Марксу, должен был быстро привести к исчезновению государства, наоборот, удивительным образом гипертрофировал государственный контроль над всеми сферами экономики. После национализации торгового флота (23 января) и внешней торговли (22 апреля) правительство 28 июня 1918 г. приступило к общей национализации всех предприятий с капиталом свыше 500 тыс. рублей. Сразу после создания в декабре 1917 г. ВСНХ он занялся национализацией, но сначала экспроприации проходили беспорядочно, по инициативе на местах и чаще всего как репрессивная мера против предпринимателей, пытавшихся сопротивляться злоупотреблениям рабочего контроля. Декрет от 28 июня был неподготовленной и конъюнктурной мерой, его приняли в спешке, чтобы уйти от выполнения одного из пунктов Брест-литовского договора, гласящего, что начиная с 1 июля 1918 г. любое предприятие, изъятое у подданных Германии, будет возвращено им в том случае, если это имущество не было уже экспроприировано государством или местными властями. Такая уловка с национализацией («идущая по заранее разработанному плану», как было телеграфировано советскому послу в Берлине, чтобы придать декрету больше убедительности в глазах немцев) позволила советскому правительству заменить передачу сотен заводов «справедливой компенсацией». К 1 октября 1919 г. было национализировано 2500 предприятий. В ноябре 1920 г. вышел декрет, распространивший национализацию на все «предприятия с числом рабочих более десяти или более пяти, но использующих механический двигатель», которых оказалось около 37 тыс. Из них 30 тыс. не фигурировали в основных списках ВСНХ, их национализация не дошла даже до переписи.

Подобно декрету от 28 июня 1918 г. о национализации, постановление от 13 мая 1918 г., дающее широкие полномочия Народному комиссариату по продовольствию (Наркомпрод), обычно считается актом, с которого началась политика «военного коммунизма». В нем государство провозгласило себя главным распределителем, еще до того, как стало главным производителем. В экономике, где распределительные связи были подорваны как на уровне средств производства (резкое ухудшение состояния транспорта, особенно железнодорожного), так и на уровне причинно-следственных отношений (отсутствие промышленных товаров не побуждало крестьян сбывать свою продукцию), жизненно важной проблемой стало обеспечение поставок и распределение продуктов, в особенности зерна. Перед большевиками встала дилемма: восстановить подобие рынка в условиях разваливающейся экономики или прибегнуть к принудительным мерам. Они выбрали второе, так как были уверены, что усиление классовой борьбы в деревне решит проблему снабжения продовольствием города и армии. 11 июня 1918 г. были созданы комитеты крестьянской бедноты (комбеды), которые в период разрыва между большевиками и левыми эсерами (еще контролировавшими значительное число сельских Советов) должны были стать «второй властью» и изъять излишки сельскохозяйственной продукции у зажиточных крестьян. В целях «стимулирования» бедных крестьян (определенных как «крестьяне, не использующие наемную рабочую силу и не имеющие излишков») предполагалось, что часть изымаемых продуктов будет поступать членам этих комитетов. Их действия должны были поддерживаться частями «продовольственной армии» (продармия), состоящими из рабочих и большевиков-активистов. В конце июля 1918 г. в продармии было 12 тыс. человек (затем их число увеличилось до 80 тыс.). Из них добрую половину составляли безработные петроградские рабочие, которых «заманили» приличной зарплатой (150 руб.) и в особенности оплатой натурой пропорционально количеству конфискованных продуктов. После роспуска этих отрядов в конце гражданской войны многие из участников этой кампании попали в административный и партийный аппараты, и мало кто из них вернулся на заводы.

Создание комбедов свидетельствовало о полном незнании большевиками крестьянской психологии. Они представляли, согласно примитивной марксистской схеме, что крестьяне были разделены на антагонистические классы кулаков, середняков, бедняков и батраков. На самом деле крестьянство прежде всего было едино в противостоянии городу как внешнему миру. Когда пришло время сдавать «излишки», в полной мере проявились общинный и уравнительный рефлексы деревенского схода: вместо того чтобы возложить груз поборов только на зажиточных крестьян, его распределяли более или менее равномерно, в зависимости от возможностей каждого. От этого пострадала масса середняков. Возникло общее недовольство: во многих районах вспыхнули бунты; на «продовольственную армию» устраивались засады — надвигалась настоящая партизанская война. 16 августа 1918 г. Ленин отправил телеграмму всем местным властям, где призывал их «прекратить преследовать середняка». Кампания по продразверстке летом 1918 г. закончилась неудачей: было собрано всего 13 млн. пудов зерна вместо 144 млн., как было запланировано.

Тем не менее это не помешало властям продолжить политику продразверстки до весны 1921 г. Декретом от 21 ноября 1918 г. устанавливалась монополия государства на внутреннюю торговлю. Уже с начала года многие магазины были «муниципализированы» местными властями, часто по просьбе граждан, раздраженных до предела недостатком продуктов и ростом цен, причина которых виделась им в действиях «спекулянтов» и «перекупщиков». В ноябре 1918 г. комитеты были распущены и поглощены вновь избранными сельскими Советами. Власти обвинили комбеды в малоэффективности и нагнетании «напряженности» в крестьянской среде, в то время как новый режим нуждался в установлении modus Vivendi со всем крестьянством, поскольку оно поставляло большую часть солдат для Красной Армии.

С 1 января 1919 г. беспорядочные поиски излишков были заменены централизованной и плановой системой продразверстки. Каждые область, уезд, волость, каждая крестьянская община должны были сдать государству заранее установленное количество зерна и других продуктов, в зависимости от предполагаемого урожая (определяемого весьма приблизительно, по данным предвоенных лет, так как только за эти годы имелась более или менее правдоподобная статистика). Кроме зерна, сдавались картофель, мед, яйца, масло, масличные культуры, мясо, сметана, молоко. Каждая крестьянская община отвечала за свои поставки. И только когда вся деревня их выполняла, власти выдавали квитанции, дающие право на приобретение промышленных товаров, причем в количестве намного меньшем, чем требовалось (в конце 1920 г. нужда в промышленных товарах удовлетворялась на 15 — 20%). Ассортимент ограничивался немногими товарами первой необходимости: ткани, сахар, соль, спички, табак, стекло, керосин, изредка инструменты. Особенно ощущался недостаток сельскохозяйственного инвентаря. Что касается оплаты продразверстки девальвированными деньгами (к 1 октября 1920 г. рубль потерял 95% своей стоимости по отношению к золотому рублю), то это, естественно, крестьян не удовлетворяло. На продразверстку и дефицит товаров крестьяне отреагировали сокращением посевных площадей (на 35 — 60% в зависимости от района) и возвращением к натуральному хозяйству.

Государство поощряло создание бедняками коллективных хозяйств (в октябре 1920 г. их было 15 тыс. и они объединяли 800 тыс. крестьян) с помощью правительственного фонда. Этим коллективным хозяйствам было дано право продавать государству свои излишки, но они были так слабы (коллективное хозяйство располагало в среднем 75 десятинами пахотной земли, обрабатываемой примерно полусотней человек), а их техника так примитивна (это отчасти объяснялось смехотворными ценами, которые государство установило на продукцию сельского хозяйства), что эти коллективные хозяйства не могли произвести значительное количество излишков. Только некоторые совхозы, организованные на базе бывших поместий, обеспечивали серьезный вклад в поставки первостепенной важности (предназначенные для армии). К концу 1919 г. в стране насчитывалось всего несколько сотен совхозов.

Продразверстка, восстановив против себя крестьянство, в то же время не удовлетворила и горожан. В 1919 г. по плану предполагалось изъять 260 млн. пудов зерна, но с большим трудом было собрано только 100 млн. (38,5%). В 1920 г. план был выполнен всего на 34%. Горожан поделили на пять категорий, от рабочих «горячих профессий» и солдат до иждивенцев, учитывалось и социальное происхождение. Из-за недостатка продуктов даже самые обеспеченные получали лишь четверть предусмотренного рациона. На полфунта хлеба в день, фунт сахара в месяц, полфунта жиров и четыре фунта селедки (такова была в марте 1919 г. норма петроградского рабочего «горячего цеха») прожить было немыслимо. «Иждивенцы», интеллигенты и «бывшие» снабжались продуктами в последнюю очередь, а часто и вовсе ничего не получали. Помимо того, что система обеспечения продовольствием была несправедливой, она к тому же была чрезвычайно запутанной. В Петрограде существовало по меньшей мере 33 вида карточек со сроком годности не более месяца!

В таких условиях расцветал «черный рынок». Правительство тщетно пыталось законодательно бороться с мешочниками. Им было запрещено передвигаться на поездах. Местные власти и силы охраны порядка получили приказ арестовывать любого человека с «подозрительным» мешком. Весной 1918 г. забастовали рабочие многих петроградских заводов. Они требовали разрешения на свободный провоз мешков «до полутора пудов» (24 кг). Этот факт свидетельствовал о том, что не одни крестьяне приезжали тайком продавать свои излишки, не отставали от них и рабочие, имеющие родных в деревне. Все были заняты поисками продуктов. Участились самовольные уходы с работы (в мае 1920 г. прогуливали'50% рабочих московских заводов). Рабочие бросали работу и по мере возможности возвращались в деревню. Правительство противопоставило этому ряд мер, символизировавших «новое мышление»: введение знаменитых субботников (коммунистических суббот) — «добровольный» труд в выходные дни, начатый членами партии, а затем ставший обязательным для всех. Были приняты такие принудительные меры, как введение трудовой книжки (июнь 1919 г.) с целью уменьшить текучесть рабочей силы и «всеобщая трудовая повинность», обязательная для всех граждан от 16 до 50 лет (10 апреля 1919 г.). Самым экстремистским способом вербовки трудящихся было предложение превратить Красную Армию в «трудовую армию» и милитаризовать железные дороги. Эти проекты были выдвинуты Троцким и поддержаны Лениным. В районах, находившихся во время гражданской войны под непосредственным контролем Троцкого, предпринимались попытки осуществить эти планы: на Украине были военизированы железные дороги, а любая забастовка расценивалась как предательство. После победы над Колчаком 3-я Уральская армия стала 15 января 1920 г. Первой Революционной Трудовой армией. В апреле в Казани была создана Вторая Революционная Трудовая армия. Результаты оказались удручающими: солдаты-крестьяне были совершенно неквалифицированной рабочей силой, они спешили вернуться домой и вовсе не горели желанием работать. Железнодорожников, привыкших к тому, что их права защищает профсоюз, приводила в ярость необходимость подчиняться военным. «Военный коммунизм», рожденный марксистскими догмами в условиях экономического краха и навязанный стране, уставшей от войны и революции, оказался полностью несостоятельным. Но в дальнейшем его «политическим завоеваниям» была уготована долгая жизнь.

3. Установление политической диктатуры

Годы «военного коммунизма» стали периодом установления политической диктатуры, завершившей двойной процесс, растянувшийся на годы: уничтожение или подчинение большевикам независимых институтов, созданных в течение 1917 г. (Советы, заводские комитеты, профсоюзы), и уничтожение небольшевистских партий.

Этот процесс (к которому чуть позже добавился запрет на внутрипартийные фракции) проходил поэтапно и разнообразно. Сворачивалась издательская деятельность, запрещались небольшевистские газеты, производились аресты руководителей оппозиционных партий, которые затем объявлялись вне закона, постоянно контролировались и постепенно уничтожались независимые институты, усиливался террор политической полиции — ВЧК, насильно были распущены «непокорные» Советы (в Луге и Кронштадте). Все эти меры проводились иногда по инициативе ВЧК или ее местных органов, иногда с санкции высших партийных эшелонов. Но, в общем, они всегда шли в одном направлении.

Мы уже проследили за тем, как съезд Советов, а потом и его руководящие органы были отстранены от власти, как автономия и полномочия заводских комитетов попали под опеку профсоюзов. В свою очередь профсоюзы, значительная часть которых не подчинилась большевикам (железнодорожники, почтальоны, служащие, рабочие кожевенных заводов), были либо распущены по обвинению в «контрреволюции», либо приручены, чтобы выполнять роль «приводного ремня». Проблема независимости профсоюзов от советского государства была поднята на том самом I съезде профсоюзов (январь 1918 г.), который завершился потерей независимости заводскими комитетами. Большевики всегда считали «нейтральность» профсоюзов «буржуазной» концепцией. Поскольку новый режим «выражал интересы рабочего класса», то, по словам Зиновьева, профсоюзы «постепенно входят составною частью в общий механизм государственной власти, становятся одним из органов рабочей государственности, подчиняясь Советам, как исторически данной форме диктатуры пролетариата». Тот же съезд отверг предложение меньшевиков, настаивающих на праве на забастовку, заявив (этот тезис повторялся теперь на каждом углу), что Республика Советов — рабочее государство и было бы абсурдным рабочим бастовать против самих себя. Чуть позже, чтобы усилить зависимость профсоюзов, большевики поставили их под прямой контроль партии. Внутри профсоюзов коммунисты должны были объединяться в ячейки, подчиняющиеся непосредственно партии, и, следовательно, быть в первую очередь членами партии, а уж во вторую — членами профсоюза. Эти действия против независимости профсоюзов подверглись суровой критике со стороны некоторых большевиков, организовавших так называемую «рабочую оппозицию» внутри партии.

Что же касается небольшевистских политических партий, то они последовательно уничтожались разными способами. 28 ноября 1917 г. кадетов объявили «врагами народа». Левые эсеры, поддерживавшие большевиков до марта 1918 г., разошлись с ними по двум пунктам: террору, возведенному в ранг официальной политики, и Брест-литовскому договору, который они не признавали. После трех месяцев «легальной» оппозиции левые эсеры попытались совершить государственный переворот (6 — 7 июля 1918 г.), закончившийся провалом. Большевики воспользовались этим, чтобы удалить левых эсеров из тех органов (например, сельских Советов), где их позиции были еще очень крепки. Но, несмотря на суды, амнистию, затем новые аресты (в феврале 1919 и в марте 1921 г.), в целом судьба левых эсеров оказалась менее трагичной, чем остальных партий. В 1921 г. всего лишь 26 левоэсеровских руководителей были расстреляны большевиками, несколько десятков сосланы, большинство же обратилось в «большевистскую веру», и многие начали работать в политической полиции.

Остальные эсеры еще в октябре объявили себя непримиримыми врагами большевиков. Верные своим принципам, они намеревались одновременно расправиться и с большевиками, и с белыми. Но это желание осуществить было невозможно ввиду крайней слабости их организации. Из Исполнительного комитета Советов, на заседаниях которого эсеры в конце концов согласились присутствовать (14 июня 1918 г.), их удалили одновременно с меньшевиками за «сеяние смуты». Начались преследования, газеты эсеров были закрыты. От имени Учредительного собрания, где эсеры были в большинстве, они попытались создать временное правительство (летом — осенью 1918 г. в Самаре, затем в Уфе). Но их план провалился, так как эсеры оказались между большевиками и монархической контрреволюцией. Они слишком боялись, «сражаясь с коммунистами, невольно помочь приходу к власти реакционной диктатуры» (Л.Шапиро). Крах временного правительства повлек за собой развал партии эсеров. Некоторые из них, объединившись вокруг Вольского, отказались применять против большевиков силу. За это они получили право издавать газету «Дело народа», запрещенную в январе 1918 г. Эта «свобода» продлилась девять дней (20 — 28 марта 1919 г.). Большая часть эсеров эмигрировала вместе с Авксентьевым и Зензиновым. После окончания гражданской войны большевики организовали крупный публичный процесс над эсерами (8 июня — 25 июля 1922 г.), чтобы возложить на них вину за покушение на Ленина 30 августа 1918 г. и доказать, что, публично отказавшись от вооруженной борьбы в июне 1919 г., руководители этой партии только прикрывали свою истинную политику заговоров, терроризма и сотрудничества с белыми. Практика «амальгамы» в политических процессах использовалась не впервые в истории. 9 июля 1919 г. ЦК большевиков призвал своих активистов «разоблачать и арестовывать кадетов, меньшевиков и эсеров, сообща действующих против советского правительства, то есть в поддержку Деникина».

Меньшевики, объединившись вокруг своих руководителей Дана и Мартова, попытались организоваться в легальную оппозицию в рамках законности. Если в октябре 1917 г. влияние меньшевиков было незначительным, то к середине 1918 г. оно невероятно возросло среди рабочих (печатники, металлурги, рабочие текстильной и химической промышленности). С лета 1918 г. меньшевиков стали постепенно удалять из Советов. Тем не менее в январе 1 919 г. им удалось избрать около 60 делегатов (из 430) на II съезд профсоюзов. До 1921 г., несмотря на аресты, запрет меньшевистских газет и махинации на выборах, у них еще были представители в Советах. За исключением грузинских, порвавших с остальной частью социал-демократов и поддерживающих вмешательство союзнических держав, лишь бы не допустить большевистской интервенции, основная часть меньшевиков не занималась нелегальной деятельностью. В начале 1921 г. они завоевали большое число сторонников в профсоюзах, пропагандируя меры по либерализации экономики, которые затем были переработаны Лениным и ознаменовали собой начало нэпа. В феврале — марте 1921 г. большевики предприняли последнее наступление на меньшевиков: за несколько недель было произведено 2 тыс. арестов, в том числе были арестованы все члены ЦК. Десяти членам ЦК было разрешено выехать за границу, где находился Мартов, остальные были сосланы в Сибирь. Что же касается анархистов, которые одно время вместе с левыми эсерами были «попутчиками» большевиков, то с ними поступили как с обычными уголовниками. ВЧК провела несколько крупномасштабных операций против трех основных анархистских объединений («Голос труда» в Петрограде, «Вольный труд» в Москве и «Набат» на Украине). В Москве 12 апреля 1918 г. в результате серьезных вооруженных конфликтов отрядами ВЧК было убито около 40 анархистов. Примерно 500 человек подверглись аресту. Подобная же операция имела место в Петрограде 23 апреля. Украинские анархисты продолжали сопротивление: на Украине произошло крупное крестьянское восстание, руководимое Махно.

Накануне Октября Ленин говорил, что, взяв власть, большевики ее не упустят. Для большевистского лидера демократический выбор устарел с того момента, как партия, догматично идентифицированная с рабочим классом — двигателем истории, совершила революцию. Сама концепция партии, с марта 1918 г. называемой коммунистической, не допускала разделения власти: эта организация нового типа уже не являлась политической партией в традиционном понимании, так как ее компетенция распространялась на все сферы — экономику, культуру, семью, общество. В этих условиях любая попытка воспрепятствовать контролю за общественным и политическим развитием расценивалась как саботаж.

Правда, в конституции, принятой 10 июля 1918 г., не говорилось, что коммунистическая партия руководит, управляет и ведает всем государственным аппаратом; другие политические образования не запрещались, но в 23-й статье было записано, что, руководствуясь интересами всего рабочего класса, РСФСР лишает отдельных граждан и социальные группы прав, которые они могут использовать в ущерб социалистической революции. Это узаконивало любой произвол властей. Провозглашая в преамбуле уничтожение эксплуатации человека человеком и установление социализма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти, Конституция 1918 г. утверждала равенство наций, обязательный для всех труд и воинскую повинность, всеобщее избирательное право. Однако она же создавала категорию отверженных — «лишенцев», не имеющих права голосовать и быть избранными. В эту категорию попадали «тунеядцы», священники, бывшие «буржуи», «дворяне» и те, кто получал доходы не только от своего труда, — то есть многие миллионы людей, ставшие объектом всяческих подозрений Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем (ВЧК), высшего оружия осуществления воли пролетариата, созданной 7 декабря 1917 г. по предложению Ф.Дзержинского, ставшего ее первым председателем. Поначалу ВЧК задумывалась как орган расследования и ее репрессивные меры сводились к конфискации имущества и продовольственных карточек. Задача по организации такой полиции возлагалась на местные Советы. Местные ЧК быстро присвоили себе право после короткого суда расстреливать арестованных. Большевистские руководители, и особенно Ленин, приветствовали растущий «народный террор», готовый захлестнуть всю страну. «Надо поощрять энергию и массовидность террора», — писал Ленин 26 июня 1918 г. За годы гражданской войны численность ВЧК увеличилась с 1 тыс. человек в апреле 1918 г. до 37 тыс. в январе 1919 г. Весной 1921 г. в ее рядах насчитывалось уже 233 тыс. человек. Декрет от 6 июня 1918 г. восстановил смертную казнь. Но чекисты не дожидались этого закона, чтобы расправиться со своими политическими противниками. Правда, массовый характер казни приобрели только после покушений на Ленина и Урицкого 30 августа 1918 г. Вот тогда и начался настоящий «красный террор»: 3 сентября в Петрограде было расстреляно 500 заложников и подозрительных лиц. Одиночные казни теперь в расчет не принимались. Конечно же, свирепствовали не только чекисты, но и белогвардейцы, которые «огнем и мечом» наводили свой порядок в «красных районах». В сентябре 1918 г. местные ЧК (примерно 400) получили от Дзержинского распоряжение, где уточнялось, что в своих действиях, то есть обысках, арестах и казнях, ЧК совершенно независимы, но после их проведения чекисты должны направлять отчеты в Совнарком.

ВЧК ввела две карательные меры, до революции в России не применявшиеся: взятие заложников и трудовые лагеря — структура, получившая впоследствии огромное развитие. Троцкий первым приложил серьезные усилия к созданию лагерей (приказ от .4 июня 1918 г.). Туда были помещены белочехи, отказавшиеся сдать оружие. В августе в Муроме и Арзамасе были организованы два лагеря для «провокаторов, контрреволюционных офицеров, саботажников, паразитов и спекулянтов». 5 сентября 1918 г., в разгар «красного террора», Совнарком одобрил создание лагерей и признал, «что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях». 15 апреля 1919 г. правительство своим декретом одобрило эту структуру, в которой детально были разработаны условия принудительной работы в лагерях, находящихся в ведении НКВД (Народного комиссариата внутренних дел). Функционировали два вида лагерей: одни были в ведении НКВД (туда направлялись люди, уже осужденные трибуналом), другие — ВЧК (там находились «потенциальные классовые враги», «чуждые элементы», «паразиты», арестованные на всякий случай в административном порядке). Данные по количеству заключенных в лагерях во время гражданской войны очень неточны. Сошлемся на сведения самих репрессивных органов. 1 января 1921 г. в 107 лагерях НКВД насчитывалась 51 тыс. заключенных, в лагерях ВЧК — 25 тыс. Один из руководителей ВЧК, Лацис, на страницах «Известий» 6 февраля 1920 г.. писал, что в 1918 — 1919 гг. политическая полиция арестовала 128 тыс. человек. 54500 из них были освобождены, 9641 — казнены. Цифры, без сомнения, одновременно занижены и преувеличенно точны, тем более что сотни местных ЧК действовали без согласования с центральным органом. Конквест, а затем Леггетт приводят цифру в 140 тыс. жертв ВЧК за 1917 — 192 2 гг., но и она, по словам Леггетта, остается «очень сомнительной».

4. Конец гражданской войны: почему большевики победили?

Год 1919-й был для большевиков решающим. Они создали надежную и постоянно растущую армию. Их противники, активно поддерживаемые бывшими союзниками, объединились между собой. Мятеж адмирала Колчака (18 ноября 1918 г.) положил конец беспорядочным действиям антибольшевистской коалиции, куда уже не входили эсеры. Бывшие союзники решили уточнить цели интервенции: «изолировать большевизм — новое и чудовищное явление империализма — с помощью санитарного кордона, который... заставил бы его погибнуть от истощения; создать центры союзнических сил, вокруг которых смогли бы объединиться под эгидой Антанты здоровые элементы России в целях обновления своей страны».

В течение 1919 г. белогвардейцы предприняли три грандиозных, но плохо скоординированных наступления против большевиков, контролировавших центр России. В марте адмирал Колчак начал широким фронтом наступать от Урала к Волге. После первых успешных операций, вместо того чтобы продвигаться на соединение с армиями Деникина, приближающимися к Саратову, и согласовать свои действия с южными армиями, он решил наступать на восток и первым войти в Москву. Это дало большевикам возможность направить против его войск свои ударные силы, чтобы затем повернуть их против белой армии, движущейся с юга. Колчак, разбитый войсками С.Каменева, вынужден был отступать в тяжелейших условиях, поскольку сибирские крестьяне восстали против своего правительства, которое подписало приказ о возвращении земли бывшим владельцам. Преследуемый партизанами, Колчак был взят в плен и расстрелян в Иркутске в феврале 1920 г.

Начав свое продвижение с Кубани, генерал Деникин в результате упорных боев (конец 1918 — лето 1919 г.) в конце концов установил контроль над большей частью Украины. Он сломил сопротивление Петлюры, предводителя Украинской Думы, которая захватила власть после ухода немцев, и разгромил большевиков, поддерживаемых в тот момент сторонниками анархиста Махно. В июне 1919 г., собрав армию в 150 тыс. человек, Деникин начал наступление на Москву по всему 700-километровому фронту от Киева до Царицына. В сентябре его войска дошли до Воронежа, Курска, Орла. До столицы оставалось менее 4 00 км. В это время войска генерала Юденича выступили со стороны Прибалтики. Это наступление, поддержанное латвийскими и эстонскими частями, а также английскими танками, было остановлено в конце октября менее чем в 100 километрах от Петрограда, когда Ленин уже потерял надежду сохранить столицу. Деникинские войска вынуждены были оставить Орел и Воронеж. Красная Армия перешла в наступление. Белые отступили к Крыму, где Деникин передал командование оставшейся армией (менее 40 тыс. человек) барону Врангелю, который сопротивлялся до ноября 1920 г.

В конце 1919 г. победа большевиков не вызывала больше сомнений. Иностранные войска возвращались домой: после восстания, поднятого 6 апреля в их частях, французы начали эвакуацию из Одессы. 27 сентября англичане оставили Архангельск. Осенью 1919 г, интервенты вынуждены были уйти с территории Кавказа (в Батуме они оставались до марта 1921 г.) и Сибири. Лишь японцы, надеявшиеся сохранить позиции на Дальнем Востоке, не вывели оттуда свои войска. За несколько месяцев большевикам удалось поправить свое серьезно пошатнувшееся положение. Этот неожиданный успех (великие державы были уверены, что большевистский режим продержится не более нескольких месяцев) объяснялся не столько способностью большевиков мобилизовать свои силы и создать достаточно надежную армию, сколько беспрестанными политическими ошибками их противников.

В 1919 г., несмотря на большое количество дезертиров, Красная Армия, состоящая из нескольких сотен тысяч боеспособных людей, стала реальной силой. Ею командовали известные военачальники (Тухачевский, Буденный, Каменев), она пользовалась всеми экономическими привилегиями (страна в первую очередь кормила и одевала армию) и своим стратегическим расположением в центре страны, то есть единственной ее части, где довольно густая сеть железных и прочих дорог позволяла перемещать войска на любой участок фронта, чтобы достичь временного, но решающего преимущества.

Политические просчеты белых сил оказались для них роковыми. Колчак и Деникин отменили октябрьский Декрет о земле, настроив против себя крестьян именно в тот момент, когда те были недовольны большевистским режимом и политикой продразверстки. Но из двух зол — казавшегося им временным и другого, представляющегося окончательным возвратом к прошлому, — они выбрали меньшее. В тылу колчаковской и деникинской армии началась партизанская война, серьезно осложнившая их отступление. Кроме того, белогвардейцы оказались неспособны на переговоры с демократической оппозицией и умеренными социалистами. Были запрещены профсоюзы и просоциалистические партии. Произвол белых, при власти которых было совершено много карательных операций, особенно погромов (только в июле 1919 г. на Украине было организовано около 50 погромов, направленных в основном против евреев и большевиков), лишил их поддержки широких слоев городского населения, отнюдь не желавших присоединяться к большевикам. Лозунг Деникина «Россия будет великой, единой, неделимой» не оставлял никакой надежды инородцам, стремящимся к автономии и независимости. Союзники предложили белогвардейцам предоставить финнам и полякам независимость, а Прибалтике и Кавказу — автономию. Белые отказались от таких «сделок», угрожающих единству «Великой России». Поэтому осенью 1919 г. в решающий момент совместного наступления Деникина и Юденича они потеряли поддержку Эстонии, Финляндии и Польши. Пилсудский, отлично знавший, что польские национальные притязания наверняка не будут удовлетворены белыми генералами, которым он мог бы оказать большую помощь, предпочел ждать их поражения, прежде чем начать наступление на советское государство. Белые утратили и расположение кавказских народов, готовых довольствоваться статусом федерации. Упорство Деникина, а затем Врангеля по отношению к требованиям казаков лишило белых доверия и их самых верных союзников.

Во главе белой армии стояли профессиональные военные, но никудышные политики. Разобщенные личными амбициями, они ограничивались единственной непопулярной программой — реставрацией старых порядков.

Большевики, напротив, с необычайной ловкостью овладели искусством пропаганды в самых разнообразных формах. Открывались курсы политграмоты, там, где это было возможно, использовалось кино, по стране курсировали агитпоезда, миллионными тиражами выпускались революционные плакаты, листовки, брошюры, газеты, распространявшие ленинские идеи. Иностранная интервенция в поддержку белых позволила большевикам представить себя защитниками Родины-матери: они охраняли земли России от иностранных захватчиков, сообщники которых внутри страны могли считаться только «врагами народа».

Кроме этого, большевики были сильны тем, что присоединившимся к ним предоставлялась возможность войти в новый, только создающийся государственный аппарат и открывалась заманчивая карьера в будущем обществе. За годы гражданской войны численность партии значительно возросла (от 200 тыс. в конце 1917 г. до 750 тыс. в марте 1921 г.). Конечно же, все новые члены партии, наполовину рабочие и солдаты-крестьяне, а в остальном «различные» элементы (в основном мелкие служащие), не могли сразу получить продвижение по службе. Однако параллельно с кардинальными изменениями в социальной структуре партии (большевистская «старая гвардия», состоящая из «мелкой буржуазии» и интеллигенции, вытеснялась народными и люмпен-пролетарскими элементами самых различных политических оттенков) зарождалась новая, особая система выдвижения. За годы гражданской войны для бывших членов солдатских комитетов, делегатов Советов, активистов районных и заводских комитетов, красногвардейцев, профсоюзных деятелей, рабочих, состоявших в «продовольственной армии», «красных офицеров» (в подавляющем большинстве молодых людей, вступивших в партию) освободилось много вакансий в партийном аппарате, политической полиции, армии, общественных организациях (профсоюзах), политических и административных учреждениях (Советах). Эту тенденцию иллюстрируют два примера. Первый касается одной группы петроградских рабочих (2 тыс. человек) — членов партии, летом 1918 г. призванных в «продотряды». Что с ними стало через три года? Только 22% возвратились на предприятия, всего 8% — в деревни, некоторые (9%) возобновили учебу, все остальные нашли «административную» работу. Второй пример такого перемещения-продвижения: согласно частичной переписи коммунистов в октябре 1919 г., существовала удивительная диспропорция между их социальным происхождением и профессиональной деятельностью. 52% были выходцами из рабочих семей, 18% — из крестьян, 30% — другого социального происхождения; при этом 11% оставались рабочими, 3% — крестьянами, 25% служили в Красной Армии, а б 1 % — находились на «административной» работе.

В начале 1920 г. только Врангель продолжал безнадежно сражаться в Крыму. Высший совет союзнических стран решил снять экономическую блокаду, что, впрочем, не означало восстановления торгового обмена с Советской страной. К этому времени Финляндия, Польша и Прибалтика получили независимость, а Грузия, Армения и Азербайджан хотели отсоединяться. Подписав в 1920 г. мирный договор с Эстонией, советское правительство попыталось нормализовать свои отношения с Польшей. Оно предложило Варшаве решение вопроса о границах, более выгодное по сравнению даже с вариантом восточных границ лорда Керзона после заключения Версальского договора, которым фактически санкционировалось возрождение польского государства. Однако эти предложения были отклонены. Глава польского государства Ю.Пилсудский надеялся восстановить «великую Польшу» в прежних границах (до разделов Польши), чтобы она возглавила союз стран, куда бы вошли Украина, Белоруссия, Литва и районы проживания казачества. В апреле 1920 г., заключив союз с Петлюрой, скрывавшимся в Галиции, польская армия оккупировала Украину. Эту операцию поддержала Франция, мечтавшая о как можно более сильной Польше, противостоящей России и Германии. Поляки продвигались стремительно: 8 мая был сдан Киев. Однако Красной Армии удалось овладеть ситуацией, подняв крестьян на борьбу с вечными «угнетателями-феодалами» и придав войне патриотическую окраску. 13 июня поляки оставили Киев. В июле Красная Армия продвигалась по 2 0 км в день и к концу месяца достигла линии Керзона. Вопрос о том, преследовать ли врага на территории Польши, обсуждался руководством партии. В отличие от позиции по Брест-Литовску, на этот раз Ленин выступил за продолжение революционной войны. Троцкий был против, полагая, что если война станет освободительной для Польши, то она только укрепит авторитет Пилсудского. Ленин же надеялся, что победоносное вступление Красной Армии в Польшу повлечет за собой восстание польского рабочего класса.

В действительности Ленин рассчитывал на большее: революция в Польше могла вызвать революционные выступления в Германии. Долгожданной и столь важной немецкой революции можно было бы помочь силами Красной Армии. В конце июля 1920 г. советские войска вступили в Польшу. В Белостоке Красная Армия поддержала создание Временного революционного комитета, состоящего из поляка Мархлевского и председателя ВЧК Дзержинского. Комитет обратился к трудящимся с лозунгом: «Земля — крестьянам, власть — Советам!» Революционный оптимизм большевиков подогревался многообещающими фактами. Немецкие рабочие Данцига — главного порта, откуда поступала западная помощь Польше, — забастовали, не желая больше доставлять оружие польской армии, их поддержали английские докеры. Этот пролетарский интернационализм, однако, резко пошел на убыль, когда в середине августа Красная Армия под командованием Тухачевского и Буденного перешла Вислу и подошла к воротам Варшавы. Патриотические настроения рабочего класса Варшавы позволили Пилсудскому в последний момент мобилизовать 80-тысячную армию. Франция направила в Польшу в качестве военного советника генерала Вейгана. Теперь Красная Армия воспринималась уже не как «пролетарская армия», а как захватнические войска заклятого врага. Груз истории и национализма давил на большевиков всей своей тяжестью. Ситуация на театре военных действий снова круто изменилась: Красную Армию вытеснили из Польши за несколько недель. На этот раз в результате перемирия восточная граница Польши пролегла по линии Керзона, что было для нее менее выгодно, чем предложение Москвы в 1920 г. Спустя несколько месяцев эта граница была узаконена мирным договором, подписанным в Риге 18 марта 1921 г. Окончание войны с Польшей позволило Красной Армии окончательно разделаться с последней белой армией барона Врангеля, который, пока большевики занимались распространением революции на Западе, добился в Крыму временного успеха. Революция на Западе не удалась, и разгром Врангеля в ноябре 1920 г. ознаменовал собой конец иностранной интервенции, а затем и гражданской войны.

5. Рождение Коминтерна

В России победили большевики. Правда, они полагали, что такая отсталая страна сможет построить социализм только при условии его победы в крупных капиталистических развитых странах. С момента краха II Интернационала и начала войны Ленин был убежден в необходимости восстановить Интернационал, но на новой основе, порвав с реформизмом. Катализатором и трамплином для создания новой организации должна была стать победа большевистской революции, которую большевики считали прелюдией к мировой революции. В 1918 г. внутренние задачи укрепления новой власти и налаживания связей, разрушенных войной, а также изоляция России затруднили работу по образованию Интернационала. Проигранная война и революция в Германии, создание германской коммунистической партии, подготовка к собранию в Берне партий II Интернационала — все это побудило большевиков срочно созвать I конгресс по основанию Коминтерна (6 — 9 марта 1919 г.). Несмотря на возражения немецкого делегата Эберлейна, по поручению своей партии высказавшегося • против создания такой организации, считая это преждевременным (германская коммунистическая партия, верная в этом отношении заветам Розы Люксембург, убитой в январе 1919 г., опасалась, что Интернационал будет узурпирован компартией России; Роза Люксембург много раз критиковала ее сверхцентрализованную структуру военного типа, сдерживающую «творческую активность» масс и внутреннюю демократию), 34 делегата (30 из них жили в Москве и работали в комиссариате иностранных дел, двое — случайные гости, и только у двоих были мандаты) большинством голосов одобрили это решение. На I конгрессе Коминтерна в Исполнительный комитет были избраны в основном русские, украинцы и латыши. Выражая свою признательность русскому пролетариату и его руководящей партии, в первом же документе Коммунистический Интернационал призвал всех трудящихся оказывать давление на свои правительства, в том числе революционными средствами, чтобы те прекратили интервенцию против Республики Советов.

Если на I конгрессе было только зарегистрировано создание Коминтерна (II Интернационал никак не мог возродиться), то на II конгрессе, проходившем в Москве с 19 июля по 9 августа 1920 г., царила обстановка всеобщего воодушевления. Красная Армия наступала на Варшаву. Шло построение «нового мира». Конгресс проходил в мессианском ожидании развязывания классовой борьбы. Участники конгресса (200 делегатов из 35 стран) полагали, что существуют все необходимые объективные условия для мировой революции. Единственное, чего не хватало, — партий, способных воспользоваться этими условиями и создать субъективные предпосылки для ее окончательной победы. Главным препятствием на пути к победе оставалось влияние реформистов и социал-демократов на рабочий класс. Поэтому основная задача II конгресса состояла в углублении разрыва с социал-демократией. Коминтерн должен был стать боевым органом международного пролетариата, единой коммунистической партией с филиалами в каждой стране. Чувствуя себя великими победителями, Ленин и Троцкий выдвинули двадцать одно драконовское условие для вступления в Коминтерн. Эти условия предусматривали укрепление единства учения, единства действий и единую власть данной организации, ядром которой по-прежнему была Москва, но теперь положение Москвы стало более прочным, чем когда-либо.

V. КРИЗИС «ВОЕННОГО КОММУНИЗМА»

1. Экономическая отсталость и социальная деградация

В начале 1921 г. гражданская война закончилась, советская Власть упрочилась. Однако положение в стране становилось все более катастрофичным. Продолжающаяся политико-экономическая диктатура «военного коммунизма» вызвала волну возмущения в деревне. Внутри самой партии наметился раскол. Даже те, кто находился в авангарде Октябрьской революции — моряки и рабочие Кронштадта, — и те подняли восстание. Для нового строя это было самым суровым приговором.

Эксперимент «военного коммунизма» был проведен на полностью разложившейся экономике и привел к неслыханному спаду производства: в начале 1921 г. объем промышленного производства составлял только 12% довоенного, а выпуск железа и чугуна — 2,5%. Создание в феврале 1920 г. центральных плановых органов (Госплан) и национализация почти всех предприятий в основном остались на бумаге. Аппараты Госплана и ВСНХ оказались неспособными к крупномасштабному планированию и управлению. Значительная часть вроде бы национализированных предприятий не поддавалась никакому государственному контролю, каждое предприятие действовало своими силами, как могло, сбывая свою мизерную продукцию на черном рынке. Государство, присвоившее себе монополию на распределение, могло предложить крестьянам для «обмена» очень скудный ассортимент промышленных товаров. В 1920 г. их производилось на сумму 150 млн. руб. золотом. Зерно выращивалось на сумму в 20 раз большую, хотя все равно это было меньше 64% довоенного уровня. Крайний недостаток товаров, их дороговизна не могли побудить крестьянина производить продукты на продажу, тем более что любые излишки тут же изымались. По сравнению с довоенным периодом объем продуктов, шедших на продажу, сократился на 92%. Дробление крупных владений, уравниловка, навязываемая сельскими властями, разрушение коммуникаций, разрыв экономических связей между городом (где уже не было ни рабочих мест, ни продуктов) и деревней, продразверстка — все это привело к изоляции крестьянства и возвращению к натуральному хозяйству. Замкнувшись в себе, крестьянство легче, чем другие классы, пережило невероятные социальные потрясения, порожденные мировой войной, революцией и гражданской войной. Оно вобрало в себя покидающих города горожан, многие из которых еще сохранили связи с родной деревней. После революции Россия оказалась более аграрной и крестьянской, чем до войны.

Продолжение политики продразверстки, за счет которой государственная казна пополнялась на 80%, было для крестьянства невыносимым грузом (в два раза превышавшим земельные налоги и выплаты 1913 г.), и это по-прежнему являлось главной причиной недовольства в деревнях. В 1918 г. советская статистика зарегистрировала 245 крестьянских бунтов против большевистской власти. В 1919 г. целые районы перешли под контроль восставших крестьян, организованных в отряды, насчитывавшие тысячи, иногда десятки тысяч человек. Они сражались то с красными (в белорусском Полесье, в Поволжье), то с белыми (в тылу Колчака, в Сибири и на Урале). Борьба Махно сначала против белых, потом против красных была выдающимся тому примером как по срокам (она длилась почти три года), размаху (50 тыс. партизан составляли целую армию), разнородности социального состава (среди бойцов армии Махно были крестьяне, железнодорожники, служащие самых разных национальностей, населявших Украину, — евреи, греки, русские, казаки), так и по своей политической анархистской программе. «Мы за большевиков, но против коммунистов», — говорил Махно. Это означало: за большевиков, одобрявших захват земель крестьянами, но против коммунистов, изымавших излишки, насаждавших колхозы и забиравших власть в свои руки, прикрываясь Советами. Махно считал, что никакая власть не может диктовать массам свою волю. Структура политической жизни должна зиждиться на существовании свободных объединений, во всем соответствующих «сознанию и воле самих трудящихся». После того как Махно сражался против Петлюры, преследовал отступающие войска Деникина, отражал наступление Врангеля, он был объявлен большевиками вне закона. Борьба с белыми закончилась, и Красная Армия была теперь самой многочисленной. В августе 1921 г., после изнурительных боев, длившихся несколько месяцев, последние сторонники Махно пересекли румынскую границу.

После разгрома белых исчезла угроза возвращения крупных собственников. Крестьянские восстания против большевиков вспыхивали с новой силой. Зимой 1920/21 г. в Западной Сибири, Тамбовской и Воронежской губерниях организовались десятки «повстанческих армий». В январе 1921 г, крестьянская армия под руководством эсера Антонова, насчитывающая 50 тыс. человек, захватила всю Тамбовскую губернию. Программа этого восстания, принятая в мае 1920 г. крестьянским губернским съездом в Тамбове, включала в себя свержение коммунистической партии, созыв Учредительного собрания на основе всеобщих выборов, власть Временного правительства, состоящего из представителей всех партий и организаций, боровшихся прошв большевиков, передачу земли тем, кто ее обрабатывает, прекращение продразверстки, отмену деления народа «на классы и партии». Правительство направило против восставших настоящие военные экспедиции. В мае 1921 г. Тухачевский, дошедший с Красной Армией до Варшавы, во главе 05 тыс. человек, усиленных отрядами специальных войск ВЧК, Имевших на вооружении сотни артиллерийских орудий, броневики и самолеты, выступил на подавление антоновского мятежа. Красной Армии понадобилось несколько месяцев, чтобы «усмирить» область. «Выселяли» целые деревни.

Весной и летом 1921 г. на Волге разразился жуткий голод. После конфискации излишков предыдущей осенью у крестьян не осталось даже зерна для следующего посева, к этому добавились сильная засуха и разрушительные последствия гражданской и «крестьянской» войн. Несмотря на принятые (слишком поздно!) меры — создание Всероссийского комитета помощи голодающим и обращение к международному содействию (организованное «Американ Релиф администрейшн»), от голода погибло более 5 млн. человек. К этой цифре следует прибавить 2 млн. умерших от тифа в 1918 — 1921 гг., 2,5 млн. убитых в первой мировой войне и миллионы жертв гражданской войны (по разным подсчетам, их число колеблется от 2 до 7 млн.).

В начале 1921 г. положение в городе было не лучше, чем в деревне. По-прежнему крайне не хватало продовольствия. Последствия неурожая сказались и в промышленности: производительность труда в некоторых отраслях снизилась на 80% по сравнению с довоенным уровнем. Многие заводы закрылись из-за нехватки топлива. В феврале 1921 г. остановились 64 самых крупных завода Петрограда, в том числе Путиловский. Рабочие оказались на улице, некоторые из них уехали в родные деревни в поисках пропитания. В 1921 г. Москва потеряла половину своих рабочих, Петроград — 2/3. В 192 1 г. русский пролетариат — «победоносный революционный класс» — составлял менее 1 млн. человек. 600 тыс. рабочих служили в армии, 180 тыс. из них были убиты, 80 тыс. состояли в «продотрядах», очень многие начали работать в «аппаратах» и органах нового государства.

За годы гражданской войны резко уменьшилось число городских жителей (составлявших в 1917 г. лишь 18% населения). Большинство из 2 млн. эмигрантов были горожанами. В основном это были люди из имущих классов старой России, а также представители свободных профессий и интеллигенция — самая «европеизированная» прослойка русского общества, В 1917 — 1921 гг. крупные города не только опустели, но и изменились по своей социальной структуре. Демографические данные по Москве и Петрограду 1920 г. говорят о снижении уровня экономической и культурной элиты, сокращении числа рабочих, уменьшении количества торговцев и ремесленников и одновременно с этим об удивительной выживаемости таких маргинальных категорий, как лакеи, курьеры, посредники, и других представителей полусвета, которым был на руку царящий беспорядок и которые наживались на небольших и крупных сделках черного рынка. Лишь одна социальная категория действительно увеличилась: стало больше государственных служащих, поскольку основным работодателем было государство. К этой категории примкнула «рабочая интеллигенция», множество мелких бюрократических чиновников из дореволюционных учреждений, а также представители бывших правящих классов, которым удалось благодаря своему образованию найти работу и хотя бы временное убежище. Для большевистского режима эта категория служащих была ненадежной из-за ее «непролетарского» происхождения. Впоследствии оно станет для этих людей причиной крупных неприятностей. Клеймо «из бывших» стереть было невозможно.

2. Изменения и кризис в партии

В 1919 — 1920 гг. в партии начались раскол и внутренние разногласия, отражавшие разочарование многих большевиков провалом «военного коммунизма». После Октября партия значительно увеличилась: туда вступили многие, кого в 1918 г. журнал «Коммунист» определил как «полуинтеллигентов» (рассыльные в лавках, секретари, мелкие чиновники и прочие), кто при старом режиме не мог даже и думать о какой-либо карьере и кто выдвинулся благодаря революции. Эта прослойка, как отмечалось в «Коммунисте», играла роль консервативной социальной группы, с недоверием относящейся к рабочим массам. Чтобы воспрепятствовать притоку в партию элементов, способствующих ее «бюрократизации», на VIII съезде руководство партии решило провести «чистку» своих рядов. Кампания «идеологического контроля» продолжалась полгода. Около 150 тыс. коммунистов (треть всего состава) либо вышли из партии, либо были исключены (чаще всего за карьеризм, политическую пассивность, незнание устава и программы, пьянство, веру в бога и за другие действия, «несовместимые с честным именем коммуниста»). На этом же съезде руководство партии выработало принципы вступления в партию (действовавшие вплоть до конца 30-х гг.), согласно которым принятие в партию истинных пролетариев было единственным залогом против «бюрократизации» ее аппарата. Крестьяне являлись кандидатами «второго порядка», вступление прочих было ограничено. В то же время руководство сознавало, что истинных пролетариев немного (Ленин и Бухарин долго разрабатывали тезис о «деклассировании» пролетариата) и их компетенции недостаточно, чтобы занимать ответственные должности. Эта принципиальная проблема была частично решена в 30-е гг., когда в результате широкой кампании профессионального обучения рабочих-коммунистов чистота социального происхождения стала соответствовать уровню образования, что позволило самым лучшим быть одновременно «коммунистами и специалистами». Тем временем, несмотря на чистку 1919 г., в партию продолжали вступать люди «непролетарского» происхождения. В марте 1921 г. рабочие-коммунисты составляли только 40% членов партии (и то эти цифры завышены, поскольку каждый вступающий старался приписать себе «истинное» пролетарское происхождение). Что касается большевистской «старой гвардии» (то есть вступивших в партию до февраля 1917 г.), то она еще занимала большинство ответственных постов, но составляла менее 2% всех коммунистов (12 тыс. из 750 тыс.).

На фоне экономических и социальных трудностей возрастало напряжение между рабочими, живущими плохо, как никогда (на свою зарплату они могли приобрести только половину прожиточного минимума), и «хорошо накормленными и хорошо одетыми» руководителями. «Мы чувствуем к ним классовую ненависть», — писал в ноябре 1920 г. один рабочий в «Петроградской правде». Разногласия, имеющиеся внутри партии с 1919г., проявились к концу 1920 г. Лидеры первого оппозиционного движения («рабочая оппозиция»), профсоюзные деятели Шляпников, Лутовинов и Киселев, к которым примкнула Коллонтай, потребовали передать управление промышленностью профсоюзам, создать для этого на их основе специальный выборный орган. На каждом предприятии руководство должны были осуществлять рабочие комитеты, подчиняющиеся только вышестоящему профсоюзному органу. Такая политика стремилась уничтожить господство местных и центральных партийных органов. Однако в тезисах «рабочей оппозиции» не было статьи, указывающей на то, что в будущих всемогущих профсоюзах власть должна принадлежать не только коммунистам, которые в 1921 г. составляли в профсоюзах меньшинство и влиянием не пользовались. В них говорилось только о том, что рабочим предоставляется право свободно выбирать своих представителей из любых партий.

В отличие от «рабочей оппозиции» Троцкий стремился, с одной стороны, к скорейшему слиянию профсоюзов с государственным аппаратом, а с другой — к введению так называемой «производственной демократии», идея которой заключалась в том, чтобы увеличить прослойку рабочей аристократии в рамках милитаризованной промышленности, призванную заменить бюрократию партийных функционеров. По армейскому образцу укрепились бы центральная партийная власть и рабочая дисциплина, при этом самым преданным рядовым коммунистам давалась бы возможность продвинуться по службе.

В августе 1920 г. по предложению Троцкого вместо профсоюза железнодорожников была создана Центральная транспортная организация — Цектран. Против «полицейской диктатуры Цектрана, терроризирующего железнодорожников с помощью буржуазных специалистов» (Зиновьев), восстали не только профсоюзные руководители во главе с Томским и членами «рабочей оппозиции», но и Зиновьев, который на страницах «Петроградской правды» развернул дискуссию о свободах и необходимой демократизации партии. Он считал, что пора вернуться к принципу выборности внутри рабоче-крестьянской демократии. Такого же мнения придерживались с 1919 г. «демократические централисты» во главе с Оболенским, Сапроновым и Максимовским.

В течение трех месяцев (декабрь 1920 — февраль 1921 г.) эти различные позиции были объектом непрерывных публичных дебатов, свидетельствовавших о разногласиях в руководстве партии. По вопросу о профсоюзах Ленин выработал компромиссное решение («платформа десяти»), поставившее на одну доску «рабочую оппозицию» и Троцкого, которого критиковали за то, что он допустил «вырождение централизма и милитаризованных форм работы в бюрократизм, самодурство, казенщину».

Накануне открытия X съезда партии, который должен был начаться 8 марта 1921 г., когда шло обсуждение всех предложенных платформ, произошло событие, окончательно решившее судьбу всех форм внутрипартийной оппозиции: восстали моряки и рабочие Кронштадта,

3. Кронштадтское восстание

В феврале экономическое положение в Петрограде ухудшилось: закрылись десятки заводов, хлебная норма рабочих была снова урезана. Рабочие требовали возможности свободно запасаться продуктами в деревне, не боясь быть арестованными как мешочники. Власти им отказали. Начались демонстрации, потом забастовки. 24 февраля партийные власти Петрограда объявили чрезвычайное положение и арестовали всех еще находившихся на свободе меньшевиков и эсеров, заподозренных в поддержке рабочих волнений. ЦК партии разрешил рабочим ездить в деревню за продовольствием, что сняло напряжение в Петрограде. Тем временем волнения достигли Кронштадта. Еще летом 1917 г. моряки этой военной базы зарекомендовали себя как самый беспокойный элемент большевистской партии. В «июльские дни» они в своих действиях пошли дальше, чем партийное руководство. Сначала они были сторонниками террора, затем сблизились с анархистами (некоторые из них были родом с Украины, в то время захваченной Махно) и стали критиковать «диктатуру большевистских комиссаров». 28 февраля 1921 г. экипаж; броненосца «Петропавловск» проголосовал за резолюцию, которая должна была стать хартией восстания. Основными требованиями были переизбрание Советов тайным голосованием с предварительными дискуссиями и свободными выборами; свобода слова и печати в пользу «рабочих, крестьян, а также анархистов и левых социалистов»; освобождение всех политзаключенных; уравнивание пайков для всех, кроме «рабочих горячих цехов»; прекращение насильственных конфискаций, свободный труд ремесленников, не использующих наемных рабочих; для крестьян — полная свобода «делать со своей землей все, что угодно... и выращивать скот, при условии, что они не применяют наемную рабочую силу».

Эти требования, исходившие сразу от всех социалистических и анархических группировок, а не от какой-либо отдельной партии, в какой-то мере повторяли тезисы Зиновьева, напечатанные в «Петроградской правде». Узнав о принятии резолюции моряков «Петропавловска», в Кронштадт выехал Калинин, председатель ЦИК съезда Советов. Его выпроводили оттуда под улюлюканье 12 тыс. моряков, к которым присоединилась по меньшей мере половина из 2 тыс. коммунистов Кронштадта. Центральный Комитет партии поспешил заклеймить восстание как контрреволюционный заговор, подстрекаемый с Запада белогвардейцами, руководимый царским генералом и поддерживаемый кадетами, меньшевиками и эсерами. 2 марта бунтовщики организовали Временный революционный комитет, полностью состоящий из матросов рабочего или крестьянского происхождения. Комитет возглавил Петриченко — писарь с «Петропавловска». Оба военных комиссара Кронштадта подверглись аресту, этим акты насилия ограничились. Несколько находившихся на базе военных офицеров не были согласны с Временным комитетом, и уж тем более они не стояли во главе восстания, как утверждал ЦК партии. Офицеры хотели бы незамедлительно установить связь с материком, чтобы восстание перекинулось на столицу. Комитет со своей стороны, наивно уверенный в правоте своего дела, отказывался от применения оружия, за исключением обороны в случае атаки. Советское правительство направило Временному комитету ультиматум, в котором тому, кто готов был сдаться, гарантировалась жизнь.

Для партии ситуация была очень серьезной. Призыв восставших к «третьей революции», которая «выгнала бы узурпаторов и покончила бы с режимом комиссаров», мог быть с радостью поддержан не только петроградскими рабочими, но и там, где еще не были подавлены крестьянские бунты Махно и Антонова. Троцкий поручил Тухачевскому подавить восстание. Для того чтобы стрелять в народ, герой польской кампании набрал молодых курсантов из военной школы, не имеющих «революционного опыта», и солдат из специальных войск ВЧК. Военные действия начались 7 марта, а через десять дней Кронштадт пал. После захвата морской военной базы репрессиям подверглись тысячи людей. Официальный процесс над ними так и не состоялся.

4. X партийный съезд — решающий поворот

Когда войска Тухачевского вели подавление кронштадтского мятежа, в Москве начал работу X съезд партии (8 марта 1921 г.). На съезд были вынесены два важнейших вопроса: первый — о запрещении фракций внутри партии (постановление по этому вопросу потом еще долго определяло политическую жизнь в СССР), и второй — о замене продразверстки, три года тяготевшей над крестьянами, продналогом — мерой на первый взгляд ограниченной, но последствия которой было трудно сразу предугадать и с введения которой началась новая экономическая политика (нэп).

Основополагающие документы принимались почти что наспех, в последний день съезда, после долгих дискуссий о профсоюзах (представление и обсуждение мер, вводящих нэп, занимает всего 20 страниц из 330 в полном издании стенографического отчета съезда). После съезда резолюция по продовольственному налогу должна была быть дополнена двумя сериями других экономических мер. Одна узаконивала свободу внутренней торговли, другая — предоставление концессий частным предпринимателям. В мае 1921 г. было разрешено создавать мелкие частные предприятия, в июле денационализировались учреждения, где по найму работало менее 21 человека. Только за один год более 10 тыс. предприятий было переуступлено частным лицам, иногда бывшим владельцам, на срок от двух до пяти лет взамен 10 — 15% производимой ими продукции. Часть из них стали смешанными предприятиями с участием иностранных фирм. Рабочие получили право переходить с завода на завод, возрос авторитет инженеров и технических кадров.

Было ли введение нэпа вызвано событиями в Кронштадте? Вряд ли. Идея изменить политику по отношению к крестьянству, о которой давно говорили меньшевики, уже витала в воздухе. В конце 1920 г. Ленин в опубликованной впоследствии беседе с Кларой Цеткин признал «ошибочность политики продразверстки». 17 и 23 февраля в «Правде» появились две статьи, где говорилось о возможности введения продовольственного налога, который вдохновил бы крестьян на увеличение посевных площадей. Кронштадтский мятеж и приближающийся весенний сев ускорили принятие решения, которое, видимо, обдумывалось в течение всего февраля. Можно легко объяснить осмотрительность, проявленную Лениным, принимавшим эти меры «под шумок» и в несколько этапов. Среди коммунистов они не могли не Вызвать глубокого недоумения. Так же как в Брест-Литовске, им казалось, что советская власть отказывается от своих принципов и законности и что это ведет к «реставрации капитализма». Тысячи коммунистов вышли из партии. Привыкнув считать принуждение единственной возможной формой отношений со строптивым крестьянством, нижние партийные чины, чья карьера началась в армии, никогда не смогли избавиться от привычек, приобретенных ими в течение первых лет советской власти.

Для Ленина новая экономическая политика не являлась лишь временной, конъюнктурной мерой. «Понадобятся целые поколения, — объяснял он на съезде, — чтобы перестроить сельское хозяйство и изменить крестьянскую психологию». По его мнению, достичь этой цели можно было только через развитие индустриализации, электрификации, кооперации, союза рабочих и крестьян. «Пролетариат руководит крестьянством, но этот класс нельзя так изгнать, как изгнали и уничтожили помещиков и капиталистов. Надо долго и с большим трудом и большими лишениями его переделывать».

После четырех лет революции и гражданской войны Ленин, казалось, пришел к взглядам, близким тем, каких придерживались в 1917 г. почти все марксисты, спорившие с ним, — к пониманию того, что для перехода к социализму необходимо ,. время, что до победы социализма пройдет не одна смена поколений. Поскольку форма государства является отражением экономической ситуации, существование различных экономических укладов, признанное наконец нэпом, должно было, следуя марксистской логике, привести к сосуществованию различных политических формирований, представляющих противоположные интересы общественных групп, в особенности рабочего класса и крестьянства. Однако, вместо того чтобы сделать политическую жизнь более демократичной, коммунистическое руководство усилило партийную диктатуру.

Одним из первых последствий введения нэпа стало окончательное уничтожение меньшевиков, не из страха перед их возможным сопротивлением новым мерам, а из-за того, что они доказали правильность своих прогнозов и анализа ситуации, поскольку уже давно требовали введения такой политики.

Нэп способствовал появлению оппозиции среди самих коммунистов: некоторые заявили о «реформистском», даже «буржуазном» уклоне руководства, что побудило Ленина предложить съезду дне резолюции, гарантирующие единство партии. Согласно первой, требовалось немедленно распустить все группы, образованные на собственных платформах, под угрозой исключения из партии. В одной остававшейся неизвестной до октября 1923 г. статье этой резолюции Центральный Комитет облекался властью для осуществления этой меры. Вторая резолюция осуждала взгляды «рабочей оппозиции», в особенности на роль и место профсоюзов. В резолюции говорилось: «Марксизм учит, что только политическая партия рабочего класса, то есть Коммунистическая партия, в состоянии объединить, воспитать, организовать такой авангард пролетариата и всей трудящейся массы, который один в состоянии противостоять неизбежным мелкобуржуазным колебаниям этой массы, неизбежным... рецидивам профсссионалистской узости или профессионалистских предрассудков среди пролетариата». То понимание роли партии, которое Ленин сформулировал в 1902 г., было возведено в ранг одной из составных частей марксистского учения. Положения «рабочей оппозиции» становились, таким образом, «антимарксистскими». Эти две основные резолюции были приняты почти без обсуждения подавляющим большинством за несколько часов до закрытия съезда. Ошеломленное их неожиданностью, большинство членов «рабочей оппозиции» проголосовало за. Навязчивая идея сохранить единство партии побудила ее руководителей ко всяческим компромиссам и отречениям.

После X съезда последовало сплочение партии, выразившееся в новой «чистке», укреплении власти и полномочий сокращенного аппарата, а также возросшей бдительности по отношению к возникновению любых политических течений, угрожающих единству партии.

С августа 1921 г. все члены партии должны были пройти новую проверку, растянувшуюся на многие месяцы, после которой около четверти всех коммунистов оказались исключенными из партии (в основном по тем же причинам, что и во время «чистки» 1919 г.) или вышли из нее по собственному желанию. В марте 1922 г. XI съезд принял четкие правила приема в партию, которые менялись в зависимости от социальной принадлежности вступающего: в партию легче всего было вступить рабочим, а крестьянам — легче, чем «прочим». Несмотря на эти меры, партия не стала более пролетарской по своему составу: в 1922 г. примерно 15 тыс. рабочих, недовольных «буржуазным переходом» к нэпу, вышли из ее рядов. По-прежнему вступление в партию означало возможность занять новый пост в партийной административной системе, в профсоюзах или другой «общественной организации», и поэтому многие стремились стать коммунистами. Граница между руководителями и подчиненными оставалась нестабильной и открытой. На фоне разрушенной экономики, когда почти не создавалось новых рабочих мест, все время рос «аппарат», подпитываемый десятками тысяч демобилизованных военных. Во время гражданской войны в партии установился «командный стиль» руководства, введенный бывшими офицерами и солдатами, считавшими, что они просто «мобилизованы» на другой фронт. Стало привычным, что местное начальство назначается сверху. Низовые организации, нуждавшиеся в руководителях, сразу же обращались в специальные ведомства ЦК (Орготдел и Учраспред), занимающиеся расстановкой кадров. С апреля 1920 г. по март 1921 г. эти ведомства произвели 40 тыс. назначений на различные должности.

Эта практика продолжалась и в мирное время. Значительно возросла роль Оргбюро, ведавшего всеми организационными партийными вопросами, и Секретариата, контролировавшего все ведомства Центрального Комитета. В Секретариате, созданном одновременно с Политбюро в марте 1919 г. под эгидой Центрального Комитета, состоявшем первоначально из пяти человек, которые могли принимать срочные решения, не дожидаясь очередного заседания ЦК, уже в 1921 г. работало более 600 человек. Во главе Секретариата стоял Свердлов, потом Крестинский. После XI съезда партии генеральным секретарем ЦК партии стал Сталин, а Молотов и Куйбышев — его заместителями. Этот вроде бы формальный пост позволял Сталину держать под контролем все должности и обеспечивать себе надежную поддержку в аппарате. К расширению власти и компетенций аппарата прибавился еще более жесткий контроль за низовыми организациями и полицейский надзор за членами фракций, осужденных на X съезде. Правда, этот контроль пока не был достаточно совершенным, поскольку в марте 1922 г. еще не существовало подробного досье на каждого коммуниста. Лишившись права голоса, «рабочая оппозиция» вынуждена была обратиться («Декларация 22-х», февраль 1922 г.) к Коммунистическому Интернационалу с Выражением озабоченности «диктатурой аппарата», царящей в рабочей и профсоюзной среде, отсутствием «пролетарской демократии» в стране. Контроль за профсоюзами усилился: с декабря 1921 г. только опытные члены партии с большим стажем, не принадлежавшие ни к какой другой партии, кроме коммунистической, могли стать профсоюзными лидерами.

Принятие этих мер завершило «превращение большевизма в государственную структуру» (М.Ферро), начавшееся в октябре 1917 г. разгоном инакомыслящих политических партий, лишением Советов их полномочий, опекой над профсоюзами и заводскими комитетами. При такой жесткой политической диктатуре в новую систему тем не менее проникала определенная часть «масс», не настолько пролетарская, как этого хотелось бы советской власти. Такая «колонизация» новых учреждений элементами плебса, резко отличавшимися от первых большевиков, повлияла на саму природу советской власти, на направления и возможности развития, сохраняя на время открытыми и нечеткими границы между руководящими и руководимыми.

Оглавление

Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.