Онлайн библиотека PLAM.RU


  • ГЛАВА ПЕРВАЯ Людовик Благочестивый и дом Каролингов до смерти последнего представителя его немецкой линии
  • ГЛАВА ВТОРАЯ Конрад и Генрих I. Саксонская династия. 919-1024 гг. Становление империи
  • 1. Конрад I. Генрих I
  • 2. Три Оттона
  • 3. Генрих II
  • ГЛАВА ТРЕТЬЯ Короли Салического дома: Конрад II, Генрих III, Генрих IV. — Королевская и княжеская власть. Королевская и папская власть. Григорий VII
  • ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Европейские внегерманские государства до конца XI в
  • ГЛАВА ПЯТАЯ Древнейшая история восточных славян. — Образование Русского государства на севере и на юге. — Утверждение христианства на Руси. Раздробление Руси на уделы. — Русские князья и половцы. — Суздаль и Новгород. — Появление Ливонского ордена. — Внутреннее состояние Руси до конца XII в
  • Книга II

    От Людовика Благочестивого до крестовых походов (814-1096)

    Часовня времен Каролингов. Монастырь в Лорше.

    ГЛАВА ПЕРВАЯ

    Людовик Благочестивый и дом Каролингов до смерти последнего представителя его немецкой линии

    Людовик I Благочестивый

    Карл Великий скончался прежде, чем этого можно было ожидать. Его сын Людовик, вызванный из Аквитании, не застал его в живых. Людовик I (814–840) принял бразды правления и выполнил завещание отца. Никто не посмел коснуться его авторитета; единство государства под императорской властью всем пришлось по сердцу. Людовик был достойным преемником отца: в лучшей поре мужества, хорошо воспитанный и привычный к занятиям государственными делами. Опыт правления, приобретенный в Аквитании, помог ему, по образованию он смело может быть поставлен в ряд с тогдашними учеными. Людовик свободно говорил на латыни, понимал греческий и умел толковать Библию в духе богословия того времени — с «духовной и нравственной» стороны, а также со стороны ее «мистического», т. е. аллегорического значения. Ростом он был меньше отца, но крепко сложен, в его руках была необыкновенная сила; в стрельбе из лука и метании копья нелегко было найти ему равного. При этом он унаследовал подвижность отца, был таким же рьяным охотником и так же храбр. Он славился добрыми делами в духе того времени — помощью бедным и выкупом пленных, а по благочестию был равен любому монаху: он усердно и долго молился. При этом он был ретивым работником, о чем можно судить по законодательным актам. Едва ли справедливо сообщение, что только ближайшие советники могли отговорить его от поступления в монастырь по примеру Карломана, дедова брата. Его окружали подрастающие сыновья, что в глазах всех было благоприятным фактором. В 816 г. папа Стефан IV приехал из Рима и в Реймсе помазал Людовика на царство, обращаясь к нему, как ко второму царю Давиду.

    Завещание 817 г.

    Случайная опасность, которой он избежал, как и опасения по отношению к сторонникам его племянника Бернарда, сына Пипина, побудили Людовика на четвертом году царствования составить завещание и решить важный при объеме его государства вопрос — как в случае его смерти следует поступить с государством. По этому завещанию его младшие сыновья Пипин и Людовик должны были получить с титулами королей Аквитанию и Баварию; а к старшему Лотарю переходил титул императора и верховное владычество над империей. При этом принцип единства страны соблюдался более, чем при делении государства во времена Меровингов, не обладавших удобным для единовластия императорским титулом. В акте Людовик особо подчеркивал, что ему «и в голову не приходит разрывать единство государства ради любви к детям и тем самым вызывать огорчение святой церкви». На большом съезде в Аахене это распоряжение Людовика было всеми принято. При этом явно проявилось преобладающее влияние духовной знати как главной в то время носительницы идеи единства империи (817 г.).

    Печати Людовика Благочестивого.

    Париж. Национальный архив.

    Монета Людовика Благочестивого и его сына и соправителя Лотаря.

    АВЕРС. В поле крест. Надпись по кругу: HLVDOV1CVS IMP.

    РЕВЕРС. В поле крест. Надпись по кругу: HLOTARIVS IMP.

    Восстание Бернарда

    Племянник Людовика Бернард, которого Карл Великий поставил правителем Италии с титулом короля Италийского в 812 г., оскорбился распоряжениями Людовика, увидев в них подрыв своих интересов, и восстал, поддерживаемый партией приближенных к Людовику вельмож. Однако Людовик, несмотря на монашеский образ жизни, оказался на высоте: Бернард оробел, увидев сильное войско, выведенное в поле императором, и покорился. На ближайшем съезде вельмож в Аахене он вместе со своими сообщниками был осужден на смерть. Однако казнь заменили ослеплением, выполненным с такой жестокостью, что Бернард несколько дней спустя умер. Снисходительнее поступили с побочными сыновьями Карла, со стороны которых Людовику некоторое время грозила подобная же опасность: их было приказано постричь и отослать в монастырь.

    Партия императрицы Юдифи

    Установился новый порядок, и до 828 г. дела шли неплохо. Графы, епископы и их подчиненные верно несли свою службу. Марки строго охранялись, войны происходили только на границах; при императорском дворе господствовало большое оживление; ко двору постоянно приезжали посольства — греческие, римские, сарацинские, болгарские. Установился обычный и правильный ход дел. По окончании съезда вельмож император отправлялся в поездки либо выступал в поход; затем наступала пора осенних охот в Вогезах или Арденнах и зимнее пребывание в Аахене, где тоже не сидели без дела. С 819 г. Людовик вступил во второй брак с дочерью баварского графа Вельфа Юдифью. Эта женщина приобрела большое влияние на легко поддававшегося ему императора. От Юдифи в 823 г. у императора родился сын Карл: в том же году окончательно определилась структура государственной власти, поскольку старший сын от первого брака Лотарь был коронован в Риме императорской короной. Однако необходимо было наделить владениями и младшего сына, и еще 6-летним мальчиком по указу Людовика он был возведен в титул герцога Аламаннского, откуда родом была семья его матери. Таким образом, при дворе образовались две партии — партия королевы и ее сына и партия трех старших сыновей Людовика. Во главе первой вскоре встал граф Бернард, до этого занимавший трудный пост правителя в Барселоне, а теперь хранитель государственной казны, по древнегерманскому обычаю состоявшей под надзором супруги императора.

    Восстание старших сыновей

    Средства, к которым прибегли старшие братья, не были тонкими. Лотарь, которому действительно пришлось наделить землями малолетнего брата Карла, был этим очень недоволен и вместе с братом Пипином восстал против отца, опираясь на его распоряжение о престолонаследии от 817 г. Перевес сил оказался на их стороне, и они обвинили графа Бернарда в позорной связи с императрицей и в том, что он околдовал императора. Они вынудили императрицу удалиться в монастырь, брат Людовик примкнул к ним, а императора пытались заставить отречься от престола и уйти в монастырь. Император Людовик этому воспротивился и в 831 г. на сейме, собравшемся в Нимвегене, вернул себе власть. Восточнофранкская и саксонская знать, а также двое младших сыновей, то ли завидовавших Лотарю, то ли не доверявших ему, были здесь на его стороне. Юдифь и ее братья были возвращены из монастыря, а главные вожди партии Лотаря приговорены к смерти. Однако император помиловал их, поскольку после печального ослепления племянника не решался на кровавые приговоры. Вскоре и граф Бернард, герцог Септиманский, приобрел прежнюю силу и чтобы очиститься от возведенного на него обвинения, он предложил своим противникам решить дело «судом Божьим», т. е. судебным поединком. Но никто не решился вступить с ним в бой.

    Второе и третье восстания

    Однако мир был непродолжительным. Второе восстание Пипина и Людовика последовало уже в 832 г. Сила и на этот раз оказалась на стороне императора: Пипин был свергнут с престола, а его королевство Аквитания перешло к Карлу. Это вызвало тревогу сыновей Людовика, которые, опасаясь полного торжества партии своей мачехи, в 833 г. соединились для нового восстания. Теперь они были осторожнее и запаслись тайным союзником в лице папы Григория IV. Им удалось собрать силы около Бориса, а император со своим войском стоял при Кольмаре. Войска были готовы вступить в бой, однако враждующие стороны начали переговоры, в которых принял участие в качестве миротворца папа римский, правда, безуспешно. Переговоры велись так, что все вдруг покинули императора и перешли на сторону его сыновей. Видя это, он сам явился в их лагерь, и Лотарь посадил его в заточение. С императора взяли обещание, что он разлучится с Юдифью, которую отправили в один из итальянских монастырей, а его Лотарь[12] как пленника препроводил сначала в Суассон, а потом в Аахен. В Суассоне император подвергнулся публичному покаянию в церкви монастыря Сен-Медар: облаченный во власяницу, обычную одежду кающихся, он вынужден был прочесть длинный список своих грехов. Это унижение Людовика у многих вызвало сочувствие, а к жестокому Лотарю и всей его партии — отвращение. Двое младших сыновей, Пипин и Людовик, воспользовавшись таким настроением, перешли на сторону отца, и Лотарь выдал его им. Людовик вновь всеми был признан императором, а Лотарь вынужден просить у него прощения. Несколько лет прошли мирно. В течение этого времени Пипин скончался, а император Людовик, озабоченный закреплением значительной доли своего государства за младшим сыном Карлом (от Юдифи), в 839 г. начал новый передел империи, по которому Карлу и Лотарю достались лучшие и наибольшие части, Людовику — одна Бавария, а сыновьям Пипина, чтобы избежать дробления государства, было отказано в уделах. Людовик Баварский обиделся и с оружием в руках восстал против этого передела. Отец выступил с войском против сына; они сошлись на битву ниже Майнца. Однако Людовик скончался на небольшом рейнском островке, почти напротив своего ингельхаймского дворца. Писатель того времени из духовенства изображает его смертный одр, где по обычаю времени в небольшой комнате собралось все находившееся поблизости духовенство. Умирающий, удрученный множеством народа, с досадой стал кричать: «Прочь! Прочь!», а благочестивый хронист, описывающий смерть императора, не преминул объяснить его естественный возглас тем, что ему перед смертью чудился бес и что именно его умирающий отгонял от своего одра. В 840 г. останки императора Людовика были препровождены в Мец и там погребены в церкви св. Арнульфа, родоначальника Каролингов.

    Монета папы Григория IV.

    Характер правления Людовика

    В исходе царствования, начавшегося так благополучно, а окончившегося так несчастливо, не следует винить только императора Людовика. Это царствование не было безуспешным. За это время произошло важное событие: норманнский король Харальд в 826 г. явился в Ингельхайм и пожелал окреститься в Майнце, с ним на север отправился монах Ансгарий, первый епископ новой Хаммабургской (Гамбургской) епархии, основанной в низовьях реки Эльбы. Мысль о внесении христианства в эти дальние страны зародилась у Карла Великого; однако мечты великого государя удалось привести в исполнение только посланному императором Людовиком епископу Эбо Реймсскому. Харальд долго колебался, но все же известил Людовика, что собирается навестить его. По поводу этого посещения один из хронистов того времени рисует бытовую картину, какую редко можно встретить на сухих страницах средневековых летописей. Он описывает дворец и церковь с украшающими их стены мирскими и священными изображениями, говорит о прибытии датских гостей, поднявшихся на своих судах вверх по Рейну, об их обращении в христианство и о том, как Харальда принимал от купели сам Людовик, а его супруга Юдифь была восприемницей супруги Харальда. За крещением следовало торжественное богослужение и блестящий пир, во время которого старший повар Людовика Гунто, придворный пекарь Петр и заведовавший придворным погребом Отон старались отличиться друг перед другом. За пиршеством следовала большая охота, во время которой императрица принимала дорогих гостей в роскошной палатке, раскинутой в поле. Вся свита императора располагалась на траве, под открытым небом. После всех торжеств и празднеств «возрожденные к новой жизни датчане» и их король, богато одаренные и пораженные франкским великолепием, направились в обратный путь, снабженные церковной утварью, чтобы развенчать или истребить кумиры своих богов, как Харальд обещал своему царственному восприемнику и радушному хозяину.

    Междоусобная война братьев. 840 г.

    Людовик серьезно относился к распространению христианского образования в своем государстве и именно поэтому заслуживает имени «Благочестивый», а не только потому, что всюду посещал церкви и был неутомим в молитве. Отдельные проявления такого благочестия заслуживают внимания, Так, например, когда однажды на небе появилась комета, он приказал позвать к себе духовное лицо и спросил его: правда ли, что подобные небесные знаменья следует считать провозвестниками перемен царствования или смерти правителей? Священник отвечал на это местом, заимствованным из пророка Иеремии, и благочестивый и разумный Людовик закончил беседу с ним следующими прекрасными словами: «Мы должны бояться только того, кто создал и нас, и это светило; однако появление подобных знамений может служить на пользу пробуждения грешников от их усыпления». В это время особой зависимости императора от церкви и от папы не было. Сын Людовика Лотарь в 824 г. упорно настаивал, чтобы выбор папы происходил по всем каноническим правилам и избранного в папы не посвящали в этот сан прежде, чем он принесет присягу в верности императору. При нем франкская церковь несколько разошлась с культом поклонения иконам. Вскоре междоусобная война положила начало падению Франкского государства, вовлеченного светскими вельможами и епископами в борьбу партий, а затем и верховная власть оказалась от нее в полной зависимости. Эта междуусобная война, или точнее, война знати, продолжалась еще довольно долго. Людовик и Карл соединились против Лотаря и в борьбе с ним могли опираться только на те племена и часть населения, среди которых идея единства высшей власти еще не укоренилась. Переговоры ни к чему не привели: распря была предоставлена «суду Всемогущего Бога», и в 841 г. при Фонтенуа-ан-Пюизе около Осера дело дошло до битвы, в которой Лотарь потерпел поражение. Битва была упорная и кровопролитная; в ней, по замечанию летописца того времени, «брат шел на брата, племянник поднимал руку на племянника».

    Карл и Людовик против Лотаря

    В 842 г. войска обоих братьев соединились у Страсбурга, и перед войском Карла Лысого Людовик на романском языке произнес клятву, в которой обязался во всем помогать брату Карлу, а с Лотарем не заключать отдельного договора. Такую же клятву на немецком (in thiudisker Sprache) языке произнес и Карл перед войском Людовика. В это время в Германии Лотарю удалось привлечь часть населения на свою сторону и даже способствовать опасному восстанию низших классов против знати. Но до большого и решительного сражения дело не дошло; все закончилось переговорами при посредстве епископов, озабоченных сохранением государственного единства, поскольку от него зависело и церковное единство. К тому же здесь они пользовались большим влиянием, и цель у них была благая. Договор был заключен в Виродунуме (или Вердене) в 843 г.

    Верденский договор. 843 г.

    Государство Карла Великого по этому договору снова было разделено. Людовик получил все земли по правую сторону Рейна за исключением Фрисландии, а на левом берегу Рейна — Шпейер с его окрестностями, Вормс и Майнц; Карл — земли на запад от Рейна; Лотарь — Италию и всю территорию от устья Рейна до устья Роны, включая Фрисландию и земли рипуарских франков. Ему же был предоставлен титул императора. В его владениях находились большие города: Рим и Милан, Массилия, Лугдун, Трир, Аахен, Кёльн. Этот передел имел всемирно-историческое значение, поскольку германская восточная половина государства была отделена от французской западной и таким образом положено начало двум государствам на основе различия национальностей и языков.

    Монета Людовика Немецкого.

    АВЕРС. В поле — крест с четырьмя шариками, надпись по кругу: HLVDOV1CVS REX. РЕВЕРС. В поле — надпись: TREVERIS (место чеканки — Трир).

    Этой национальной основы не хватало государству Лотаря, случайно составленному и на время собранному под властью одного владыки. Поэтому 27 лет спустя после смерти Лотаря, в 870 г., произошел новый передел, по которому во владение Людовика Немецкого перешла большая часть Лотарингии и Фрисландии. Таким образом, все области, населенные германскими племенами, отошли к восточной половине Франкского государства. После смерти Лотаря в 855 г. — худшего,[13] но наиболее замечательного из внуков Карла Великого — императорский титул перешел к его сыну Людовику II, и после смерти последнего в 875 г. эта линия Каролингов пресеклась окончательно. После этого Карл Лысый завладел Италией и был коронован папой Иоанном VIII как император под именем Карла II.

    Печать Карла Лысого.

    Париж. Национальный архив.

    Но после смерти Людовика Немецкого в 879 г. его владения разделили три сына — Карломан, Людовик и Карл Толстый. Последнему после смерти своих братьев и внуков Карла Лысого на короткое время удалось соединить под своей властью восточную и западную половины государства Карла Великого. Но удержать его было не по силам больному и слабохарактерному Карлу Толстому (Карлу III). Он не в состоянии был защититься даже от норманнов, производивших опустошительные набеги на берега франкской земли и в 886 г. даже осадивших Париж и вынудивших Карла уплатить им тяжкий откуп. В следующем году он был низложен на съезде местных князей, а на его место возведен в короли граф Эд Парижский, прославившийся храбростью во время осады Парижа норманнами. В то же время в восточной половине Франкского государства королем был провозглашен Арнульф (887–899), побочный сын Карломана, брата Карла III, а в Италии в 888 г. — маркграф Беренгар Фриульский, коронованный королевским венцом в Павии. Бургундия под властью двух графов — Бозона Вьеннского и Рудольфа — образовала самостоятельное владение.

    Людовик Благочестивый (в центре).

    Миниатюра X в. Париж. Национальная библиотека.

    Серебряная монета Рудольфа Бургундского.

    АВЕРС. В поле — монограмма RADVLFS. Надпись по кругу: GRATIA D-I REX.

    РЕВЕРС. В поле — крест. Надпись по кругу: DVNIS CASTELLI.

    Арнульф. Общее положение дел

    Среди быстро наступавших перемен правления государственное устройство, созданное Карлом Великим, не могло устоять. Графы, наделяемые землями взамен жалованья, являвшиеся представителями правительственной власти в отдаленных округах, бесконтрольные, расширяли пределы своей власти и независимости, по мере того как центральная власть становилась слабой и ничтожной. Кроме того, их власть из временной и зависимой во многих местах превратилась в наследственную, когда отец имел возможность передать ее в руки способного сына. Уже Людовик Благочестивый не всегда справлялся со многими графами и вместо того, чтобы повелевать ими или вынуждать к покорности своей императорской властью, привлекал их к себе раздачей во владение новых ленов. При его наследниках эта ситуация еще ухудшилась. Свободное население страны страдало, с одной стороны, от произвола этих уже почти независимых владык, а с другой — от тягостной военной службы, одинаково обязательной для всех свободных людей, по крайней мере, при оборонительных войнах. Воизбежание этих бедствий существовало только одно простое, но гибельное средство — свободный человек мог передать свой аллод (личное владение) богатому и властительному графу, чтобы получить обратно из его рук уже в виде бенефиция. При этом он терял положение свободного человека, но взамен личной свободы получал покровительство сильного владыки. Так же можно было передавать свое владение церкви, монастырю, епископу и получать обратно из их рук в виде лена, приняв на себя некоторые обязательства. Это вело к быстрому сокращению количества свободного населения. Между тем, возникало новое общественное устройство, при котором общая зависимость от короля сменялась частной зависимостью от непосредственного господина, и центр тяжести перемещался от королевской, объединяющей власти к власти многих, владык, которые, опираясь на своих вассалов, тем более оказывали сопротивление королю, чем более тот нуждался в их помощи.

    Внешние враги

    Это обнаружилось вскоре после смерти Людовика Благочестивого при обороне границ государства, которым отовсюду угрожали дерзким вторжением враги. На юге, со стороны Италии и Африки, грозными врагами христианства вновь явились арабы. Между 827–878 гг. они завоевали Сицилию, завладели многими важными пунктами Апулийского берега. В 846 г. арабский флот вошел в устье Тибра и высадил войско, ограбившее предместья Рима. Римляне с ужасом увидели, как арабы оскверняют святые обители, обращая их в конюшни для своих коней, — они завладели даже древней церковью святого Петра. В 889 г. арабы явились снова и на галльской территории, где они утвердились в крепком городке Фраксинете между Фрежюсом и Марселем, ставшем им опорным пунктом для морских разбоев. И на востоке границы не продвинулись далее; напротив, их было трудно защитить от враждебных славянских племен — оботритов, сербов, чехов, моравов. Людовик Немецкий боролся против них, особенно против моравского князя Ростислава, первоначально союзника, а потом злейшего врага немцев. Хотя Ростислав некоторое время спустя и был свергнут своим племянником Святополком при помощи немцев, которым он выдал дядю, однако Святополк оказался умным правителем и опасным соседом. В конце IX в. на востоке появился новый враг — венгры, финско-тюркское племя, занявшие в правление Арнульфа Паннонию и отсюда во все стороны направлявшие свои опустошительные набеги, напоминавшие времена гуннских нашествий. Однако наибольшим бедствием второй половины IX в. были норманны, германское племя, жившее в Дании, южной части Швеции и в Норвегии. Это сильное и воинственное племя, рано освоившееся с мореплаванием, быстро возраставшее в числе и получавшее недостаточно пищи от бедной природы Севера, с конца IX в. производило морские набеги на соседние страны, вооруженной рукой создавая новые поселения. В 787 г. эти северные пираты высадились в Уэссексе и с этого момента играли важную роль в истории Англии. Вскоре грозные воители на легких судах, вмещавших от 20 до 60 человек, стали появляться всюду, куда только давали возможность проникнуть судоходные реки, впадавшие в море. От древнего северного наименования воинов или бойцов — каппар — разбойничьи суда во всем мире до сих пор носят название каперов. Себя они называли викингами (витязями), об их морских набегах сложилась целая поэзия, поскольку они гнались не только за добычей и владениями, но и за славой, с которой возвращались на родину, возбуждая этим зависть земляков. При виде со сторожевых пунктов берега кораблей с резными головами коней или драконов на носу начиналось поспешное бегство и укрывание всего, что без труда можно унести с собой. Однако разбойники тонко знали дело: обыкновенно они устраивали укрепленный лагерь около устья рек, открывавших путь внутрь страны, и оставляли для охраны этого лагеря храбрейших витязей. Туда они свозили свою добычу: деньги, скот, пленников, — все, что добывали в стране, внутрь которой далеко заплывали вверх по рекам и их притокам. На всех берегах океана, в Северном и в Балтийском море, до самой Эстляндии норманны наводили ужас на все прибрежное население, для их языческой ярости не было ничего святого. В 845 г. они разорили Гамбург — город, созданный Людовиком Благочестивым. В усобицах Каролингов они периодически принимали участие в качестве союзников одной из враждовавших сторон, и с ними не решались вступать в битву, даже когда все условия благоприятствовали удачному исходу. Так, например, Карл Лысый много раз заключал договоры с предводителями норманнов, откупаясь от них деньгами и уступая им участки земли. В 885–886 гг. они были под стенами Парижа. Редко случается услышать о такой победе над ними, как победа сына Карла III Людовика III в 881 г., воспетая в так называемой «Песне о Людовике», ценном поэтическом произведении того времени:

    Чуть песню пропели, мечи загремели…

    Хвала Богу сил — Людовик в ней победил!

    Подпись Людовика Немецкого на документе 870-х гг., писанном во Франкфурте-на-Майне.

    Однако, несмотря на это поражение, в следующем году норманны вернулись на Рейн и Мозель, поплыли вверх, выжгли и разорили Льеж, Кёльн, Аахен, Трир. Сильное поражение им нанес Арнульф в 891 г. Они только что уничтожили высланный против них отряд близ Маастрихта и окопались в укрепленном лагере около Лувена. Арнульф напал на этот лагерь и одержал блестящую победу: два короля было убито, 15 значков захвачено. После этой победы Арнульф обратил оружие против моравских князей. Во время борьбы со Святополком он не поладил с венграми и навлек на свои владения их набеги, опустошительнее норманнских. Чтобы выпутаться из таких затруднительных обстоятельств, Арнульф решил восстановить империю. В 894 г. он двинулся в Италию, где папа Формоз короновал его императорской короной. Однако, кроме этого титула и большого запаса святых мощей, Арнульф не приобрел ничего. Отправившись в Италию в 899 г., Арнульф скончался. Венгры же в этот год произвели первый хищнический набег на Италию.

    Людовик Дитя. 899–911 гг.

    Арнульф оставил несовершеннолетнего сына Людовика, на одном из княжеских съездов признанного королем восточной части Франкского государства. Правителем королевства во время его младенчества был назначен архиепископ Майнцский, Гаттон. Но мальчик не дожил до совершеннолетия: он умер в 911 г. Угасла и династия Каролингов, а для восточнофранкской, германской половины государства, наступила тяжелая мрачная эпоха внутренних междуусобиц, раздоров и волнений, замедливших рост государства, которому долго пришлось добиваться установления связи между разрозненными частями.

    Печать Людовика Дитяти.

    По кругу идет надпись: HLVDOVICVS REX.

    В этот век незыблемо твердая организация церкви представлялась современному обществу чем-то прочным, заключавшим в себе начала истинной духовной жизни. Церковь ставила предел разнузданности и произволу сильных, а мир идеальных стремлений противопоставляла диким и грубым инстинктам общества того времени: император Людовик I, многими ненавидимый и презираемый, строго соблюдал обязанности христианского правителя. Папа Николай I (856–867) с большой нравственной силой выступил против короля Лотаря II, когда тот, поддерживаемый архиепископом Гунтрамом Кёльнским и Теодадом Трирским, решил развестись с законной супругой и жениться на любовнице. Папа встретил сочувствие в справедливом недовольстве народа, и король вынужден был подчиниться его воле. Счастьем была и вера народа, стремившаяся все обыденные явления жизни объяснить чудесным проявлением Божьей воли и всемогущества. Насилие и произвол власти, которые, казалось, ничем не могли быть сдержаны, смирялись перед опасением навлечь гнев святого угодника. Там, где была бы осмеяна любая угроза светской карой, действовал страх церковного проклятия, исключения из общения с церковью, последствия которого грозили карой даже за гробом. Меньшие наказания, налагаемые церковью за более легкие проступки: денежные взыскания, посты, усиленные молитвы и поклоны, — действовали спасительно, особенно по отношению к унаследованным от язычества грубым суевериям и обычаям (вроде, например, всякого рода волшебства и колдовства).

    Церковь

    Вера в чудеса, распространенная во всех слоях населения от высшего до низшего, в значительной степени способствовала поддержанию авторитета духовенства. При этом все верили, что священство и тем более монашество с его отречением от мира не только требует от человека известного рода святости, но и осеняет его святостью, в чем заключается справедливое основание его значительного влияния на общество. На церковную службу все смотрели серьезно, и не только народ, но и правящие классы с невольным уважением следили за тем, с какой важностью обсуждались на местных соборах не только дисциплинарные и ритуальные вопросы, но и метафизико-догматические. Система догматов не была еще окончательно выработана: многие вопросы еще обсуждались, исследовались и разбирались, многие важные теологические тонкости в это время еще занимали умы. Саксонский монах Готшалк в 847 г. воскресил строгое учение святого Августина о «предопределении», доказывая, что предопределение бывает двоякое: одни избраны к вечной жизни, другие осуждены на погибель. Против этого учения восстали архиепископ Хинкмар Реймсский и Рабан Мавр, ученик Алкуина, незадолго перед этим возведенный в сан архиепископа Майнцского; Ремигий, архиепископ Лионский, напротив, перешел на сторону Готшалка. Разгорелся спор, в котором приняли участие архиепископы, ученый монах Ратрамн и значительнейший из богословов и философов того времени — Иоанн Скот Эриугена (886 г.), пользовавшийся большим уважением при дворе Карла Лысого. Многие соборы занимались разбором учения Готшалка, твердо убежденного в правоте своего воззрения. Предполагая доказать ее «судом Божьим», он был готов даже принять испытание огнем, проехав на коне через пылающий костер. Другой спор затеялся из-за учения, проповедуемого аббатом Корвейской обители Пасхазием Ратбертом, и касался учения о таинстве святого причащения. Он первый заговорил о «пресуществлении» хлеба и вина в тело и кровь Христову. Против него ополчился Ратрамн, но тщетно, и вскоре воззрения Ратберта стали популярны.

    Священство. Монашество. Догматизм

    Большое влияние, которым пользовалось тогда духовенство, неизбежно должно было воздействовать на сознание его представителей. Все благоприятствовало им: основание монастырей, наделение епископов земельным имуществом, вклады в церковную казну считались заслугой и, действительно, во многих случаях приносили существенную пользу. Однако это влиятельное положение духовенства указывало всем на необходимость усовершенствования его иерархической организации. Не менее важно в данном случае было противостоять и другой тенденции. Духовной аристократии нелегко было удержать свое положение среди растущей и постоянно усиливающейся светской аристократии. Имея громадные владения и множество хозяйственных и административных обязанностей, она вынуждена была уделять значительное время чисто мирским делам. Ленная система ставила духовенство в зависимость от владетельных князей и вынуждала его принимать участие в общественной жизни: с середины IX в. епископы и аббаты лично принимали участие в войнах. Архиепископ Хинкмар Реймсский рассказывал, как его сюзерен король Карл Лысый при каком-то споре сказал, что «если, мол, он, епископ, желает остаться при своем мнении, то может себе в своей церкви и петь, и молиться, сколько ему угодно, но с мирской своею властью над людьми и имуществом должен будет расстаться». Разумеется, преобладание иерархической идеи при зависимости некоторой части самих иерархов от светских владык должно было способствовать развитию папской власти, и папа Николай I сумел этим воспользоваться.

    Папа Николай I (858–867).

    По фреске из церкви Сан-Клементе в Риме

    Именно к этому времени, между 829 и 845 гг., относится неуклюжая подделка, известная под названием «Лжеисидоровых декреталий» — сборник папских мнений и толкований, решений соборов и т. п., многие из которых были просто вымышлены. Этот сборник приписывали епископу Исидору Севильскому, хотя скорее всего он был составлен в Реймсе и не без участия высшей духовной власти. Этот сборник, благодаря отсутствию критики вскоре вошедший во всеобщее употребление на Западе как один из источников церковного права, отличался особым тенденциозным направлением, которое можно назвать ультрамонтанским, хотя тогда оно ничего общего с папской властью не имело. Декреталии отрицают право мирского суда над духовными лицами, право вмешательства мирской власти в духовные владения, полагая это великим грехом, поскольку епископов «может судить только Бог». Возвышая в такой степени значение епископов, декреталии таким образом возвеличивают и власть папы. По их мнению, именно в Риме следует решать все «важные дела», там следует искать окончательные решения; местные соборы можно собирать только с разрешения римского епископа, только к нему и можно апеллировать по поводу их решений; ни один епископ без разрешения папы не может быть ни поставлен, ни смещен. В то время как декреталии всюду старались поставить епископов в ближайшее и непосредственное подчинение папе, они проводили идею о необязательности подчинения епископов архиепископам: недаром Хинкмар Реймский, отстаивавший свои права,[14] называл этот сборник «ловушкой» для архиепископов.

    Церковь св. Михаила в Фульде.

    Заложена аббатом Эйгилем в 820–822 гг.

    Монастыри

    Быстрое распространение монастырей оказало благотворное воздействие на народную жизнь. На Западе монашество представляло собой элемент общественной жизни, при поддержке которого общество развивалось и возрастало вопреки всем враждебным силам, угрожавшим ему. Прекрасной, истинно блаженной жизнью жили монахи того времени, образцом которых является Штурм, аббат Фульдский.

    Старейшее изображение монастыря Санкт-Галлен. В плане города 1596 г.

    Монастыри, устроенные по уставу святого Бенедикта, быстро росли в числе: как только один достигал на месте своего основания некоторого процветания, он тотчас же выделял новую колонию, тщательно осведомившись о месте нового поселения. Случалось, что какой-нибудь владетельный князь выпрашивал себе несколько монахов из какого-нибудь знаменитого монастыря, чтобы с их помощью основать в избранном месте подобное благодетельное учреждение. Такой монастырь, пока он соответствовал своему идеалу, был и церковью, и школой, и образцом хозяйствования, и учреждением для хранения книг, и распространителем всевозможных искусств и ремесел, и последним прибежищем людей, утомленных жизненными бурями. Особенно важны были монастыри в качестве школ. К знаменитым прежним обителям, как Фульдская и Санкт-Галленская, существовавшим уже почти сто лет, прибавились многие другие, в школах при которых учились свободные благородные миряне, приобретавшие ключ к высшему познанию, обучаясь искусству чтения, письма, счета и особенно латыни. Для этого курса учения были придуманы громкие названия: толковали о trivium и quadrivium, которым обучали в монастырских школах, понимая под первым грамматику, логику и риторику, а под вторым — четыре науки или искусства: музыку, арифметику, геометрию и астрономию, знанием которых могли похвалиться немногие. Эти школы не были демократическими учреждениями, доступ в монастырь был открыт далеко не всем. И здесь проявлялся аристократический характер, все более проникавший в общество. Образовался небольшой кружок людей, обладавших некоторым подобием научного образования и при этом не принадлежавших к духовенству. Появились читатели, хотя еще и в весьма ограниченном числе, а следовательно, могла уже начаться и литература.

    «Гелианд», «Христос»

    Известны два больших стихотворных произведения этого столетия, рассчитанных на определенный круг читателей. Это две евангельских «гармонии» — «Гелианд» (т. е. «Спаситель»), сочиненный около 830 г. по приказанию Людовика Благочестивого на саксонском наречии, и «Христос», посвященный Людовику Немецкому, около 870 г. сочиненный монахом Отфридом из Вайсенбурга, учеником знаменитого Рабана Мавра. В своей поэме Отфрид в рифмованных строках хотел передать основное содержание Евангелий, а в особых добавочных главах изложить тайный, мистический смысл Писания, таким образом одновременно создав богоугодное и полезное современникам произведение. В рифмованном предисловии, говоря о том, что «побудило автора продиктовать эту книгу на немецком языке», он добавлял, что люди дожили уже до того времени, когда и «франки Господу Богу на своем языке хвалу воспевают». Весьма красноречиво он изображал их преимущества по сравнению с греками и римлянами, и из произведения видно, до какой степени благодаря Карлу Великому пробудилось самосознание германского народа. Произведение саксонца менее притязательно; его изложение не обладает никакими духовными и мистико-аллегорическими прикрасами и потому представляется более поэтичным. Однако привлекают в этом произведении не поэтические достоинства, а историческое содержание, из которого видно, какие добросовестные усилия употребляет автор, чтобы пояснить недавно обращенному воинственному народу суть евангельского рассказа. Отношения учеников к Спасителю он истолковывал в виде отношений дружины к ее вождю и потому с особым усердием излагал известный эпизод об апостоле Петре и рабе Малхе. Обе поэмы важны тем, что вводят в круг мышления и ощущений общества того времени, показывая, в какую форму речи приходилось облекать мысль. Именно поэтому они являются драгоценным дополнением к тем скудным источникам, по которым можно знакомиться с германской жизнью и бытом того отдаленного времени. Из поэмы Отфрида видно, как на основании христианской религиозности среди германского народа зародилось чувство национального самосознания; из «Гелианда» — насколько неглубоко еще проникли в народную жизнь зародыши общего христианского образования.

    Булла папы Николая I (858–867).

    Париж. Нумизматический кабинет.

    Реконструкция интерьеров XIII в. капеллы Сент-Шапель в Париже.

    Посадка рыцарей ордена Святого Духа на корабли для отправки в крестовый поход.

    По миниатюре рукописи XIV в. «Статут ордена Святого Духа в Неаполе».

    Сюжет, изображенный художником, вымышлен. Этот орден никогда не отправлялся в крестовый поход. На кораблях изображены щиты с гербами папы, императора, королей Англии, Франции. Анжуйско-Сицилийской династии, Тарента и других. Однако миниатюра исторически верно передает одежду и вооружение крестоносцев, типы транспортных (с мачтой в центре) и военных кораблей (низкие суда с рядами весел)

    ГЛАВА ВТОРАЯ

    Конрад и Генрих I. Саксонская династия. 919-1024 гг. Становление империи

    Критическое положение. 918 г.

    После смерти Людовика германской части Франкского государства грозил полный распад. При его слабой власти окрепла сила, которую тщательно старался подавить Карл Великий: захваченная племенными герцогами-правителями власть раздробилась. Там, где ослабевала королевская власть, из какого-нибудь древнего и знатного рода выступал местный вождь, беря в свои руки исполнительную власть, суд и расправу, в которых ощущалась настоятельная потребность; таких правителей, в отличие от графов, народ называл герцогами. Именно в это время одновременно в разных местах возникли многие знатные роды: во Франконии — Бабенберги, рядом с ними — Конрадины, в Швабии — герцог Бурхард, которого источники того времени называют «князем Аламаннским»; в Баварии — Арнульф, в Саксонии — Людольфинги во главе с герцогом Оттоном, человеком уже престарелым.

    Национального единства еще не существовало; многие даже сомневались в необходимости короля. При этом твердым было представление о единстве государства, коренившееся в неувядаемом обаянии Римской империи, поддержанном Карлом Великим. Эта мысль приветствовалась церковью и епископами. Возвращение к прежней племенной разрозненности могло бы потрясти основы церковного единства и даже способствовать тому, чтобы не искорененное еще язычество подняло голову. К тому же с востока грозило нашествие венгров, которого одинаково опасались и народ, и знать. Между представителями знати давно установились оживленные отношения и разнообразные связи, вызванные съездами, важными в то время, скорее потому, что давали возможность знати встречаться для личного знакомства и сближения, нежели по законодательной деятельности.

    1. Конрад I. Генрих I

    Выбор Конрада

    Идея единого государства одержала верх над остальными стремлениями общества того времени: «Великий Карл совершил это силой христианской веры» — так коротко и метко выражался один из писателей того века, Видукинд Корвейский. В год смерти Людовика, поздней осенью, князья съехались в Форххайм, во Франконии. Из всех князей особенно выделялись своими достоинствами Конрад, герцог Франконский, и Оттон, герцог Саксонский. Последний, всеми уважаемый и достойный человек, уже начинавший стареть, сам отклонил предложения избирателей и указал им на Конрада, находившегося в цветущем возрасте; к тому же Конрад состоял в родственных связях с домом Каролингов. Он и был избран в 911 г.

    Печать (слева) и монеты (справа) Конрада I.

    Вверху. АВЕРС. В поле — крест с четырьмя шариками. Надпись по кругу: VNRADVS RE+. РЕВЕРС. В поле — здание церкви. Надпись по кругу: MOGVNT1A CIVIT+ (место чеканки — Майнц). Внизу. АВЕРС. В поле — надпись REX. Надпись по кругу: CVNCADV. РЕВЕРС.

    В поле — крест с четырьмя шариками. Надпись по кругу: V(ir) D(un).

    Правление Конрада. 911–918 гг.

    Это правление не считается счастливым. Перед Конрадом сразу встала сложная задача: добиться авторитета наследственного короля. Даже если бы эта задача была ему по силам по личным качествам, он жил слишком мало, чтобы ее разрешить. Он обладал личным мужеством родовитого франка; о нем рассказывали как о человеке открытого и веселого характера: например, когда он посетил Санкт-Галленскую обитель, ученики монастырской школы, которых обычно держали довольно строго, приятно и весело провели три дня. Но счастье не улыбалось Конраду. Сначала ему не удалась попытка вернуть Восточно-Франкскому государству Лотарингию. Год спустя после его воцарения умер Оттон, герцог Саксонский, способствовавший избранию Конрада и при своих несомненных достоинствах впоследствии способный стать его главным советником и опорой (912 г.). При этом ясно обозначились две партии: королевская, с несколькими крупными духовными сановниками во главе (Гаттоном, архиепископом Майнцским, епископом Соломоном Констанцским, епископами Зальцбургским и Фрейзингенским), которой Конрад все более и более подчинялся; и герцогская, к которой принадлежали многие могущественные владетельные князья, некогда равные с Конрадом и потому не расположенные давать большие возможности королевской власти. Значительнейшим между ними был Генрих, сын Оттона, любимый в Саксонии не менее своего отца и вполне заслуживавший любви по своим прекрасным личным качествам. Свое положение в Саксонии он утвердил супружеством с Матильдой, происходившей из знатного вестфальского дома, который вел свой род от герцога Видукинда. Конрад и его советники медлили и не решались передать ему громадные ленные владения в Саксонии и Тюрингии, которыми владел его отец. Завязалась ссора, в которой все саксонцы были на стороне Генриха. Не стихнувшая еще взаимная ненависть саксов и франков также сыграла определенную роль. Спор закончился кровавой битвой при Эресбурге в 915 г. Тогда же на большую часть Германии обрушилось опустошительное нашествие венгров. Таким же было положение в Аламаннии и Баварии. Здесь герцог Баварский Арнульф и владетельный швабский князь Эрхангер победоносно отразили вторжение венгерской орды и на время поладили с королем. Однако, несмотря на это, король продолжал благоприятствовать их врагу, епископу Соломону Констанцскому, и Эрхангер с братом Бертольдом напали на епископа и взяли его в плен. Из-за этого поднялась жестокая распря между королем и владетельными швабскими и баварскими князьями, в которой сторону князей принял Генрих Саксонский. Дело закончилось тем, что Эрхангер, Бертольд и их племянник Лиутфрид были казнены по приказу короля, а точнее — по настоянию руководивших им епископов в 917 г. Несмотря на эту суровую меру, королю не удалось подчинить верхнюю Германию: герцог Арнульф удержал свое положение в Баварии, и в Швабии герцогом стал Бурхард. Вскоре после этого король Конрад заболел и в декабре 918 г. оказался на смертном одре. Перед смертью он совершил истинно доброе дело, уговорив своего брата Эберхарда отказаться от притязаний на престол. Вполне вероятны слова, которые влагает в уста Конраду один из хронистов того времени: «Нам счастье на роду не писано, нет у нас и надлежащей сноровки для управления — этим наделен Генрих Саксонский, и от него теперь зависит общее благосостояние». Он даже взял с Эберхарда слово, что тот сам передаст Генриху Саксонскому знаки королевского достоинства — меч и венец франкских королей, священное копье и королевскую порфиру.

    Саксонская династия. Король Генрих I

    Важно, что франкские князья убедились: будущее Восточно-Франкского государства принадлежит Саксонской династии. Привлекательная личность Генриха довершила дело, и представители разных направлений среди знати скоро сошлись на том, что им следует избрать именно Генриха. В феврале 919 г. это избрание восторженными кликами приветствовала толпа. Архиепископ Майнцский, франк по происхождению, уже готовился к его помазанию и коронованию, но Генрих уклонился от этого, сказав: «Мне довольно и того, что я превознесен перед всеми моими предками и Божьей милостью и вашей доброй волей призван называться королем; что же касается помазания и возложения на меня диадемы, то пусть это будет предоставлено достойнейшему».

    Королевская печать Генриха I.

    Надпись по кругу: HEX + HENKICS.

    В этой отповеди новоизбранного короля прелату видно чисто саксонское воззрение на духовенство: саксонская знать тогда еще не забыла времени, когда вся власть была в ее руках. Теперь же духовная аристократия стремилась разделить эту власть со светской. Как бы то ни было, достоверно одно: при Генрихе церковь не пользовалась тем влиянием, которое она имела при Конраде, и высшее духовенство вынуждено было довольствоваться более скромным положением по сравнению с выпавшим ей на долю на старо-франкской почве. Воззрения Генриха на обязанности короля действительно отличались от воззрений его предшественника или Каролингов, которые правили ранее Конрада. Историк его дома и племени, монах Видукинд Корвейский, представляет его богатырем, с которым никто не решался состязаться даже в рыцарских играх; приветливым на дружеском пиру, но никогда не роняющим своего достоинства, и притом страстным охотником. Мудрость, которую ему приписывали, подтверждается его 16-летним счастливым и удачным правлением (919–936). Она заключалась в том, что он с первого взгляда умел угадывать все исполнимое и затем со спокойной настойчивостью добивался своей цели. Таким путем он сумел утвердить свое положение в Саксонии, а затем так же и положение Саксонии среди других соседних владений.

    Фрагмент «Истории саксов» Видукинда Корвейского.

    Закончена в 967 г. Дрезден. Королевская библиотека.

    Автор дает характеристику Оттону Великому. Он говорит, что Оттон ласков в обращении с приближенными; деятелен, мало спит; умен, сам после смерти королевы Эдиты выучился грамоте; высок ростом, силен и красив; носит только местную (немецкую) одежду; ловок в рыцарских забавах.

    Королевская и герцогская власть

    Без особого труда Генриху удалось заставить нового герцога Швабского, Бурхарда, признать его королевский авторитет. Умный герцог сразу понял, что имеет дело с умным человеком и с превосходящей воинской силой, да и Генрих старался не доводить дела до крайности. Арнульф Баварский вынудил Генриха приступить к осаде Регенсбурга. Хотя Арнульф был недоволен тем, что «саксонец распоряжается на его земле», однако тоже покорился и этим сохранил за собой право назначения епископов в подвластной ему стране, которое утвердил за ним король Генрих в 921 г.[15] В том же году он вступил в соглашение с королем Западно-Франкского государства из династии Каролингов, встретившись с ним в Бонне, причем тот называл его «своим другом восточным королем», а Генрих его — «Божьей милостью королем западных франков». Несмотря на такие любезности, он воспользовался усобицами на Западе, чтобы присоединить Лотарингию к Восточно-Франкскому государству: беспокойный и непоседливый герцог Гизельберт был усмирен и попался в плен к Генриху, который не только не лишил его герцогства, но даже выдал за него замуж свою дочь Гербергу в 928 г. Этим был сделан важный шаг: немецкие племена соединились в одно государство, которое составляло связное целое, несмотря на то, что носило характер федерации. Тот факт, что Генрих признал новую или, точнее, возобновленную герцогскую власть, что он не стал в напрасной борьбе с этой народившейся властью растрачивать свою силу — делает честь государственной мудрости Генриха.

    Генрих и венгры

    Все это способствовало соединению разрозненных германских племен. Во всей правительственной деятельности Генриха виден человек со светлым и верным взглядом, умеющий выждать удобную минуту для действия, а не такой, который все стремится сделать сразу и разрешить одним ударом. Важнейшей задачей и национальным жизненным вопросом была борьба на смерть с венграми, почти ежегодно производившими опустошительные набеги на Саксонию. Во время этих нашествий одна из их орд обрушилась на Санкт-Галленский монастырь. Очевидец этого вторжения оставил его любопытное описание. Энгильберт, аббат знаменитого монастыря, предвидя вражеское нашествие, приказал в удобном и неприступном месте устроить укрепление, в которое братия и отнесла все монастырское имущество и казну. Вскоре высланные из монастыря разведчики возвестили о приближении неприятеля, которое обозначилось дымом зажженных венграми пожаров. Тогда вся монастырская братия укрылась в укреплении, и только один из братии, служивший в монастыре шутом, не захотел укрываться за стенами укрепления в отместку за то, что отец казначей в тот год не выдал ему кожи на обувь. Вскоре нагрянула дикая орда, но к брату Гериберту она отнеслась снисходительно, заметив, что он не вполне владеет рассудком: венгры заставили его водить их по всему монастырю, но не нашли в нем много добра. В погребе, однако, еще оставалось две бочки вина, и один из венгров вздумал было ткнуть в одну из бочек копьем. «Не тронь! — крикнул на него полоумный Гериберт. — А то что же мы пить-то будем, когда вы отсюда уберетесь?» Конечно, венгры отвечали на это общим взрывом хохота, и вино уцелело. Затем вся орда расположилась для пиршества на монастырском дворе и на лужайке, кругом обители.

    Венгры набрасывались на мясо как дикие звери, а вино было всюду расставлено среди пирующих большими корчагами. По окончании пира они заставили Гериберта и еще одного захваченного в плен монаха петь им священные песни, а сами стали под звуки тех песен плясать. Некоторые из них, вообразив, что петух на колокольне и есть изображение главного монастырского божества, задумали его оттуда снять — но тот, кто полез на шпиль колокольни, упал оттуда и переломил себе спину. Монастырская хроника рассказывает, что такой же лютой смертью погиб и другой дикарь, дерзнувший еще более грубым образом оскорбить святого Галла. Некоторое время спустя орда дикарей отхлынула, и вся братия дивилась тому, что брату Гериберту удалось выйти из их рук целым и невредимым. Полоумный брат Гериберт не скрыл от них, что ему неплохо было у венгров и что по отношению к вину они были щедры гораздо более монастырского эконома.

    Борьба со славянами

    Во время набега 924 г. один из важнейших венгерских предводителей был взят в плен и приведен к Генриху. Венгры предлагали за него дорогой выкуп. Но король воспользовался этим удобным случаем, чтобы выговорить более продолжительное, лет на девять, перемирие, в течение которого обязался выплачивать ежегодную дань. Южную часть империи Карла он оставил на произвол судьбы и врагов, чтобы защитить от них Саксонию. Этим перемирием он воспользовался превосходно: собрал сильное войско и устроил ряд укрепленных пунктов, которые занял гарнизонами и назначил в их состав девятого человека из своих служилых людей, а остальных восьмерых, из той же очереди, обязал заботиться о его содержании. Поддерживая таким образом связь с этими далеко выдвинутыми укреплениями, он способствовал тому, что многие из них потом превратились в города, хотя первоначально это не предполагалось. Войско, собранное и обученное им для борьбы против венгров, он имел возможность испытать в пограничных войнах со славянами, за которые вновь горячо принялся в 928–929 гг. В 928 г., по выражению летописца, «при посредстве голода, железа и холода», Генрих завоевал город полабских славян Бранибор, покорил и еще 2–3 ближайших племени и среди них построил укрепление, на месте которого впоследствии возник город Майсен. В следующем году он проник далее на юг, в Чехию, где король или герцог тех мест, правивший в городе Праге, признал его главенство над собой. Однако вскоре после этого, во время осады Генрихом славянского города Ленцен на Эльбе, произошло всеобщее восстание славян, живших между Эльбой и Одером. Королю удалось отразить и разбить славянское войско, подступавшее на выручку города, после чего славянские племена признали себя побежденными и стали платить ему дань (929 г.).

    Поражение венгров. 933 г.

    Генрих терпеливо выждал время, когда окончилось заключенное с венграми перемирие. На большом народном собрании он убедился в том, что вся Саксония готова дать единодушный отпор врагу, и поэтому, когда венгерские послы явились за получением ежегодного «подарка», им пришлось вернуться домой с пустыми руками. Ожидаемое вторжение венгров не замедлило, и тут пришлось убедиться, как много сделал предусмотрительный Генрих для предотвращения этой опасности — одна орда хищников потерпела от саксов и тюрингцев жестокое поражение; голод и холод довершили ее гибель; и венгерских пленников не пощадили. Против другой орды, составлявшей главный отряд венгерского войска, король выступил сам и вблизи местечка Риаде в 933 г. сошелся с ней. Но битвы не произошло: венгры бежали, только завидев приближающееся королевское войско. Их лагерь достался в руки воинов Генриха, причем было освобождено множество пленников, и вся страна вздохнула свободно. С великой радостью все принялись за восстановление и обновление разрушенных венграми церквей и монастырей, поскольку теперь можно было надолго успокоиться и не опасаться их нападения.

    Генрих и датчане

    Последним деянием Генриха был поход 934 г. против датчан. Он вынудил их короля Горма заключить мир. Шлезвигская марка, по ту сторону Эйдера, получила правильное устройство, как и земля, отвоеванная у полабских славян (вендов). Таким образом, Генриху удалось присоединить к своему Восточно-Франкскому государству две марки и оградить этим границы от вторжения славян и венгров.

    Смерть Генриха. 936 г.

    Генрих достиг своих целей и многое совершил в небольшой период времени. Он был еще не стар, ему было всего около 60 лет, и он был окружен цветущими сыновьями. Тут он рассудил, что и для него настало время побывать в Риме. Планы его неизвестны; вероятно, он думал именно теперь принять то помазание и венчание, от которого отказался при вступлении на престол. Но на пути он почувствовал себя плохо и вынужден был вернуться домой для необходимых распоряжений. С привычным спокойствием и разумностью он принял все меры, чтобы обеспечить спокойствие в государстве. В Эрфурт он созвал князей на съезд и указал им на Оттона, старшего сына от брака с Матильдой, как на короля. Хронист того времени добавляет: «Как на короля над всеми его братьями и всем государством Франкским». О разделении государства уже не было речи. В 936 г. Генрих умер. Его останки были преданы земле в основанном и укрепленном им Кведлинбурге.

    Замок и замковая церковь в Кведлинбурге.

    2. Три Оттона

    Оттон I

    Королю Оттону было ровно 24 года, когда он был возведен на престол Восточно-Франкского королевства, как тогда официально называли Германское государство; он получил имя в честь деда, дожившего до рождения внука (912 г.). К шестнадцати годам, в 929 г., он вступил в брак с Эдитой, дочерью англосаксонского короля Эдуарда, поскольку Генрих заботился о поддержке связей со своими земляками, переселившимися за море. Он научился читать только после смерти своей супруги, и саксонский историк не упускает случая заметить, что к книжной премудрости он был очень способен: «Быстро стал читать и понимать прочитанное»; кроме того, он умел объясняться на славянском и романском языках. Внешность у Оттона была отцовская; от отца к нему перешли наклонности и свойства: он был таким же страстным охотником и так же общителен, но его стремления были более возвышенны, он сознавал себя как бы «порфирородным» и смотрел на свое королевское призвание глубоко и серьезно. Недаром о нем рассказывают, что он постоянно постился перед теми днями, когда ему необходимо было явиться перед народом с венцом на голове. Съезд князей, на котором его избрание должно было получить окончательную санкцию, был созван на франкской территории, в Аахене. Пышная обстановка, в которой происходило это избрание, указывает, в какой степени успела утвердиться королевская власть: при избрании присутствовали герцоги, многие из знати и множество народа. После того как князья, т. е. светская знать, возвели и посадили его на трон, воздвигнутый в зале, соединявшей дворец с собором, архиепископ Майнцский представил собравшейся в соборе толпе «избранного Богом, некогда назначенного могущественным владыкой Генрихом, ныне властвующего над всеми князьями короля Оттона…» «Если вам этот выбор по сердцу, то поднимите правую руку к небу», — добавил архиепископ. Затем архиепископами Майнцским и Кёльнским было совершено коронование; за ним последовало миропомазание. Во время коронационного пира королю за столом служили герцоги: Гизельберт Лотарингский, Эберхард Франконский (брат Конрада I), Герман Швабский, Арнульф Баварский, между которыми были распределены высшие придворные должности на этом торжестве, которому все старались придать как можно больше значения.

    Конная статуя Оттона I в Магдебурге.

    Восстание Танкмара и Эберхарда

    Первые годы прошли благополучно. Вторжения славян и венгров, желавших воспользоваться переменой царствования, были удачно отражены; при этом венгры даже не достигли границ Саксонии. Однако вскоре горизонт омрачился. Первый повод к смутам, которыми были наполнены ближайшие годы, подала исконная племенная зависть между франконской и саксонской знатью. Последняя решила, что нынешний король недаром избран из саксонского племени, и на этом основании многие саксонские вассалы отказывались служить своим франконским сеньорам. Между тем как Оттон был занят умиротворением Баварии, где он заменил мятежного герцога Эберхарда (сына Арнульфа) его дядей Бертольдом, другой Эберхард, герцог Франконский, задумав обуздать одного из своих мятежных саксонских вассалов, приказал сжечь его город. Король наказал Эберхарда за самовольную расправу, наложив на него штраф в 100 фунтов серебра. Предводители дружин герцога, которые выполнили его приказание и сожгли город, были приговорены к позорному наказанию, показавшемуся оскорбительным их господину: каждый должен был принести на руках собаку в Магдебург — резиденцию короля. Озлобленный этим Эберхард вскоре нашел союзника в лице Танкмара, брата короля Оттона, который был старше его годами, но происходил от непризнанного церковью брака. Эберхард восстал в то время, когда Оттон улаживал дела в Баварии. Пока Оттон пытался смирить мятежников кроткими мерами, к ним пристал Танкмар, захватил брата Оттона Генриха и «как простого раба» отправил к своему союзнику Эберхарду. Танкмар продержался недолго. Пока он укрывался в Эресбурге, королевские ратники при помощи горожан ворвались в город и среди отчаянной сечи, завязавшейся в городе, убили Танкмара в церкви у подножия алтаря. После этого Эберхард лицемерно стал искать примирения с королем и в то же время готовил другое предательство. Он сумел сойтись и столкнуться со своим пленником Генрихом, братом Оттона, и даже убедить его в том, что он более брата имеет право на королевский венец, поскольку Оттон родился в то время, когда его отец еще был герцогом, а Генрих — когда его отец уже был избран в короли. И вот против короля образовалась большая коалиция: к двум заговорщикам присоединился беспокойный герцог Лотарингский, Гизельберт, и даже западно-франкский король вошел с ними в союз. 939 г. был особенно критическим годом для Оттона, тем более что датчане и славяне воспользовались удобным случаем для нападения: приходилось одновременно биться и в Саксонии, и в Лотарингии, и на Рейне. Однако Оттон справился с трудной задачей. Ход его борьбы с противниками проследить сложно из-за неточности хроник того времени. Известно, что длилась она довольно долго, и потом Оттон неожиданно, в один день был избавлен от своих главных врагов. Вблизи Андернаха королевское войско настигло арьергард неприятеля, в котором находились и Эберхард, и Гизельберт, между тем как большая часть их войска уже успела переправиться через Рейн с богатой добычей. При неожиданном нападении Эберхард пал после отчаянного сопротивления, а Гизельберт вместе с другими беглецами бросился в лодку, собираясь переплыть реку. Однако лодка, переполненная людьми, пошла ко дну, и Гизельберт утонул. Так в один день 939 г. два герцогства остались без герцогов. Однако Генрих не отказался от своих обширных замыслов. Ради их выполнения он решил даже прибегнуть к убийству и подослать убийц к брату, уже готовому отдать ему Лотарингское герцогство. Но заговор был открыт, заговорщики схвачены и казнены, сам Генрих бежал (941 г.). Несмотря на все это, в том же году братья помирились: Генрих искренне покаялся и был помилован. Хотя связь всех этих явлений не совсем ясна, несомненно одно: Генрих оправдал великодушие своего брата и в дальнейшем всегда был непоколебимо ему верен.

    Правление Оттона. 941–950 гг.

    После того как Оттону пришлось так упорно биться из-за своей короны, он получил возможность спокойно вздохнуть в течение нескольких лет. Важным шагом было то, что он не восстановил герцогство Франконское, а принял эту землю в личное управление. Герцогство Лотарингское в 944 г. он передал франкскому вельможе Конраду, за которого впоследствии отдал свою дочь Лиутгарду. В 946 г. к великому удовольствию Оттона западно-франкский король Людовик, бывший союзник мятежных герцогов, вынужден был просить у Оттона помощи против своих сильных вассалов. Оттон привел ему на помощь в Галлию большое войско, до 32 тысяч человек, и победоносно дошел до Руана, но ему не под силу было поддержать клонившееся к упадку могущество Каролингов. В то же время в славянских марках велась ожесточенная борьба: с одной стороны — от реки Заале и среднего течения Эльбы до реки Одер, где воевал маркграф Геро, с другой — от Кильской бухты до устья Одера, где бился со славянами маркграф Герман Биллунг. Борьба сопровождалась коварством и беспощадной мстительностью. Известен такой пример: маркграф Геро пригласил к себе однажды на пир 30 старшин из земли вендов и пил с ними вместе, а когда они охмелели, приказал перебить их. Разумеется, при таких условиях христианство могло проникать туда лишь с трудом, хотя только оно и могло упрочить завоевания на окраинах.

    Печать маркграфа Геро.

    С дарственного письма на Гернроде. 964 г.

    Однако Оттон и здесь не упустил случая именно в это время особое внимание обратить на миссионерскую деятельность и настойчиво проводил ее. На границе славянских земель возникали церковные учреждения: в 946 г. — Хафельсбергское епископство, в 949 г. — Бранденбургское епископство, и первые епископы этих мест были посвящены в сан архиепископом Майнцским. На севере, при новом архиепископе Гамбургском Адальдаге, миссионерская деятельность оживилась. В 948 г. явились посланные из Гамбурга три новых епископа для трех новоучрежденных на датской почве епископств — Шлезвига, Рипена (Рибе) и Аархуса (Орхус) — на местном соборе в Ингельхайме, где под председательством папского легата обсуждались важные церковные вопросы, которыми Оттон особенно внимательно занимался после кончины в 946 г. своей супруги Эдиты.

    Оттон I и его супруга Эдита. Статуи в одной из часовен Магдебургского собора.

    Могущество королевского дома. Епископ Бруно

    В 947 г. умер Бертольд, герцог Баварский, и Оттон передал герцогство своему брату Генриху, поскольку Генрих искренно признал умственное превосходство Оттона. Год спустя умер Герман Швабский, на единственной дочери которого был женат сын Оттона Людольф. К нему перешло герцогство Швабское, и таким образом было достигнуто положение, о котором и мечтать было невозможно: во главе двух герцогств стояли члены одной и той же царствующей фамилии, а два важных, Саксония и Франкония, состояли в управлении самого короля. Все правители были в самом расцвете лет: Генриху было немногим более тридцати лет, Оттону не было сорока, в лучшей поре находился и еще один член той же благословенной семьи, своеобразно дополнивший своей деятельностью могущество Оттона. Бруно, второй сын от брака Генриха и Матильды, в раннем возрасте поступил в монахи и предался своему призванию с поразительным при его молодости усердием: страстно любя книги, он, по замечанию одного биографа, «носился со своей библиотекой, как Израиль с ковчегом». Еще мальчиком он обладал чрезвычайными по тому времени сведениями, а когда достиг юношеского возраста, брат-король сделал его своим канцлером и поручил ему всю государственную канцелярию. С неутомимым рвением Бруно посвятил себя занятиям государственными делами, продолжая ревностно заниматься науками. Он привлекал на службу греков, изучая их язык, и в то же время находился в постоянных отношениях с ирландскими и британскими монахами, изгнанными датчанами с родных пепелищ. Бруно отчасти разделял их аскетические воззрения, однако этот аскетизм не сдерживал его страсти к научному исследованию и прогрессу. Он и короля привлекал к своим занятиям, в которых тот находил некоторое утешение после смерти супруги, сильно опечалившей его. В середине X в. в среде немецкого монашества и духовенства, в старых и новых школах монастырей: Санкт-Галленского, Рейхенау, Фульды, Вюрцбургского, Корвейского, Гандерсхаймского, Кведлинбургского, — видно большое умственное оживление, обещавшее принести в будущем богатые плоды. Это государство, прочно слившееся после всех треволнений, обладало тем неоценимым преимуществом, что его население при всех своих частных и местных различиях все же говорило на одном языке, обладая таким объединяющим средством, какого не было ни в Испании, ни в Галлии, ни в Италии. То, что Видукинд Корвейский говорит о Генрихе I, называя его «величайшим из европейских королей, создавших обширное и сильное государство своими собственными трудами», с полным правом может быть применено к сыну Генриха Оттону I.

    Положение в Италии

    Такое блестящее положение невольно заставляло всех подумать об императорском титуле, все еще имевшем большое значение в глазах света. Поэтому неудивительно, что и Оттон, и его подданные именно в эти дни блеска и великолепия обратили взоры к Италии и Риму, откуда ранее все императоры получали титул. Речь в данном случае шла не просто о титуле. Названия «Римская империя» и «римский император» в историческом мире того времени олицетворяли целую культуру, соединенную в одно целое при посредстве христианской церкви. С другой стороны, Рим, где прежнее обаяние столицы мира и центра высшей мирской власти слилось с новым значением резиденции высшего представителя духовной власти, почитаемой всеми за общее достояние всех европейских народов, как некогда Дельфы были общим достоянием всех эллинов — Рим, как и Италия, находился в условиях, которые достаточно сложно объяснить современному читателю. Узнав их, невольно придется согласиться с высказанным позднее замечанием: «Трудно себе представить все, что в состоянии вынести народ». Для Италии, где было перемешано множество народов, империя означала сильную власть и порядок. Но уже со смертью Арнульфа в 899 г. империя существовала только по названию и покрывала мимолетным блеском или тенью права захваты хищников, которые были сильнее или порочнее других. В 901 г. Людовик Бургундский венчался в Риме императорской короной, потом герцог Беренгар Фриульский[16] одолел бургундского короля, захватил его врасплох и ослепил, что не помешало ему в 915 г. добиться императорской короны. В 924 г. он был заколот. После этого еще один король Бургундии, Гуго, пытался добиться итальянской короны, которую у него отбивал один из местных вельмож, маркграф Иерейский, Беренгар II. На итальянскую королевскую корону в это время стали смотреть как на переход к императорскому сану: однако после несчастного Людовика III, который умер четыре года спустя после смерти своего врага, никому не удавалось ее добиться. Никто из этих королей или временных тиранов не был могуществен настолько, чтобы защитить Италию от хищных набегов, беспрестанно обрушивавшихся на нее. Так, Средняя Италия почти 30 лет находилась под владычеством арабов, которые устроили себе укрепленный пункт на Гарильяно, грабили и притесняли население и кораблями отправляли свою добычу в Сицилию или в Африку.

    Арабские монеты с Сицилии

    Только в 916 г. благодаря энергии папы Иоанна X они были несколько обузданы. Еще более продолжительны и тягостны были набеги того же врага на Верхнюю Италию из Фраксинета, через альпийские дороги, на которых арабы построили много замков-застав. С 899 г. к этому бедствию прибавились ежегодные набеги венгров с востока. В 926 г. они достигли даже Рима; в 942-м потерпели там жестокое поражение, но не переставали тревожить набегами ломбардскую равнину. В результате все население, насколько это было возможно, собралось в городах, поспешивших дополнить и усилить свои укрепления, так что при набегах неприятеля отсиживались в осаде, терпеливо ее выдерживая или же отделываясь уплатой откупа. Это скопление населения в городах, вызванное страшным бедствием, имело благоприятные последствия: с одной стороны, оно способствовало быстрому расцвету некоторых ремесел и искусств, а также развитию столь важного для Италии городского элемента; с другой стороны — общая опасность и бедствия, вынуждавшие к совместному житью в сильных городах, способствовали сближению различных элементов населения, романских и германских, и ускорили их слияние, вырабатывая общий язык и сглаживая различия в обычаях. Но нельзя упустить из виду и того в высшей степени дурного влияния, которое оказывала ненадежность всех условий жизни на нравственное состояние общества. Все торопились жить, и мелкое честолюбие спешило достигнуть своих целей, не разбирая средств: на чьей стороне была сила, тот и пользовался ею как тиран. И если даже в германских странах в это время полностью отсутствовало понятие о чести и верности долгу, то в Италии вероломство, двоедушие и двуличие вошли в закон общественной жизни того времени. Понятно, что подобное настроение умов, подобное воззрение на жизнь должно было отозваться и на общественных, и на семейных нравах, в которых отсутствовала стыдливость — в первой половине X в., более чем когда-либо, разврат в Италии достиг крайних пределов, а безнравственные женщины пользовались большим спросом.

    Папство

    От церкви в это время нельзя было ждать спасения, хотя в ее среде не было недостатка в строгих и серьезных людях, с ужасом смотревших на «сатанинское господство», так очевидно охватившее общество Италии. Епископы, достигнувшие при этом общем разладе большого могущества, нравами не отличались от мирской знати. Не блистали нравственностью и монастыри, оказывавшие слабый отпор общей испорченности, — отравленным оказался источник, из которого черпались и указания, и назидания в вопросах веры и совести. Папский престол превратился в орудие испорченности различных знатных фамилий и партий, и в течение полувека (904–955) две знатные женщины — Феодора и ее дочь Мароция, пользуясь и тайными убийствами, и предательствами, возводили на папский престол своих любовников, сыновей, фаворитов. Один из сыновей Мароции в 932 г. был провозглашен папой под именем Иоанна XI, после того, как папа Иоанн X был злодейски убит в темнице. И в то же время юг Италии находился во власти византийских императоров, которые, если бы только в их руках оставалась хоть тень прежнего могущества, в данное время легко могли бы подчинить своему господству всю Италию.

    Королевство Беренгара

    Из Константинополя нечего было ждать помощи. Был только один человек, достаточно сильный для того, чтобы внести в эту страну новые порядки и общественный строй: таким человеком был король Восточно-Франкского государства Оттон I, поневоле вынужденный обратить внимание сначала на Западно-Франкское государство, а потом на Италию. В Италии королю Гуго не удалось утвердить свою тиранию; он был замещен своим юным сыном Лотарем, признанным королем лишь условно, в силу договора с могущественнейшим из противников Бургундии маркграфом Беренгаром. Но Лотарь умер молодым в 950 г., и Беренгар решил захватить итальянскую корону и упрочить ее для своего рода. Он стал хлопотать о заключении брачного союза между своим сыном Адальбертом и молодой вдовой Лотаря Адельхейдой, бургундской принцессой по рождению, которую ему удалось захватить в 951 г. Одному из своих графов он поручил держать ее в строгом заточении на озере Гарда и не стыдился даже пускать в дело жестокие истязания, чтобы вынудить ее выполнить его волю.

    Оттон и Адельхейда. 951 г.

    Это обстоятельство послужило для Оттона I предлогом для вступления в Италию. Такое его решение привело к важным последствиям. Он собрал большие воинские силы: его брат Бруно, брат Генрих, герцог Баварский, и зять Конрад Лотарингский приняли участие в походе, в который его сын Людольф выступил самовольно, хотя и безуспешно. Разумеется, Беренгар и подумать не мог тягаться в силах с Оттоном. Он не сумел даже уберечь свою пленницу, нашедшую возможность ускользнуть из своего заточения. У нее в Италии были свои приверженцы, и она обладала такими личными достоинствами, что вдовый Оттон предложил ей руку. Их свадьба состоялась в том же году в Павии и была торжественно отпразднована, а молодая, прекрасная и умная Адельхейда сумела вскоре подчинить своему влиянию короля-супруга. Однако ему не удалось на этот раз восстановить империю Карла Великого и короноваться в Риме императорской короной. Папа, действовавший под влиянием своего брата сенатора Альбериха, не был расположен выполнить замысел Оттона, а тот и не думал захватывать императорский венец силой. Вскоре выяснилось, какие затруднения вызвало у него новое положение, в котором он оказался вследствие политического брака и перехода королевства Италийского под его власть.

    Королевство Италия. Восстание Людольфа и Конрада

    С Беренгаром он справился без особых затруднений. Тот явился к нему в Магдебург, чтобы изъявить свою покорность, и получил в лен от Оттона королевство Ломбардское. Маркграфства, составлявшие прежнее Фриульское герцогство, были отделены от Италии и присоединены к Баварии, где герцогом был брат Оттона Генрих, пользовавшийся при новом порядке большим влиянием и расположением королевы. Именно это и вызвало неудовольствие сына Оттона Людольфа, который давно уже был в натянутых отношениях с дядей Генрихом, и зятя Оттона Конрада Лотарингского. Вновь началась борьба, вновь — ряд вероломств, предательств и злодейств с обеих сторон, как и в начале царствования Оттона. Сейчас невозможно сказать, действительно ли Людольф имел основание опасаться за престолонаследие после того, как Адельхейда родила сына, которого в честь деда назвали Генрихом. Заговорщики, к которым пристал хитрый и двуличный духовный сановник архиепископ Фридрих Майнцский, пользовались большим сочувствием в стране. Они заманили короля Оттона в Майнц где он надеялся покончить с ними миром. Слишком поздно он убедился, что попал в западню и находится в их власти. Он вынужден был согласиться на условия, предложенные сыном и зятем, и только тогда получил свободу. Он поступил как истинный сын своего века, не подумав о выполнении вынужденных договоров. Вернувшись в Саксонию, он созвал в Фрицларе съезд князей и предложил на общее обсуждение притязания Людольфа и Конрада в их присутствии. Те не явились и поэтому заочно были осуждены на изгнание вместе с епископом Майнцским и лишены своих герцогств. Однако они были достаточно сильны, чтобы отстаивать свои права с оружием в руках, и началась борьба, наполнившая всю Германию громом оружия. Король с большим войском подступил к Майнцу, выдержавшему многомесячную осаду. Дело дошло до свидания обоих мятежников с королем-отцом перед воротами города: летописец рассказывал, что дядя Бруно резко выговаривал ослепленному Людольфу за его проступок и заблуждение, но тщетно. Между тем, восстание охватило и Баварию, и даже в Саксонии Конраду и Людольфу удалось найти приверженцев. В Швабии и Франконии мятежники одержали верх даже над королем — он вынужден был без успеха отступить от Регенсбурга, как и от Майнца. Только в Лотарингии перевес оказался на стороне Оттона. Здесь положение вынудило короля принять необычайную меру: когда после смерти архиепископа Кёльнского на его место был назначен Бруно (953 г.), король предоставил ему герцогские права на Лотарингию. Серьезной политической цели у мятежников не было. О какой бы то ни было германской национальной оппозиции против итальянской политики Оттона не могло быть и речи. В основе притязаний, заявленных Людольфом и Конрадом, видны лишь чисто корыстные цели, и тщетно искать им оправдание в благородных побуждениях или заблуждениях. Пагубные последствия этих раздоров вскоре проявились: ранней весной 954 г. венгры, много раз терпевшие поражение от герцога Генриха, огромным полчищем вторглись в Баварию. Эти враги были призваны Людольфом и Конрадом, чтобы облегчить их борьбу против Оттона. Но король собрал войско, как бы для изгнания венгров из Баварии, которую они к тому времени уже успели покинуть, и подчинил себе Баварию. Вторжение венгров многих образумило, и королевская партия вновь подняла голову. Оттон со своей стороны сумел окончательно сломить сопротивление сына и зятя, назначив в одном местечке около Нюрнберга день, когда они должны были явиться к нему для примирения. Конрад первый покорился ему и сложил оружие, явившись на съезд, на который съехались многие духовные и светские вельможи. Архиепископ Фридрих также явился и попросил себе помилование. Прибыл и Людольф, но, не преодолев ненависти к дяде, тайно уехал со съезда и еще раз попытался прибегнуть к оружию. Несколькими месяцами позже и он прибегнул к милости короля. Вскоре после этого на одном из съездов Людольф и Конрад были лишены герцогств и коронных ленных владений, но личную собственность им оставили. В это время умер архиепископ Фридрих, его кафедра осталась свободной, и король передал ее своему побочному сыну Вильгельму. Только в 955 г. сдался упорно оборонявшийся Регенсбург, и этим закончилась вторая междуусобная война в правление Оттона I.

    Битва с венграми при Лехе. 955 г.

    Король возвратился в Саксонию и собирался отправиться на северо-восток, чтобы одним ударом закончить борьбу со славянами (вендами), которых с трудом сдерживали его маркграфы Герман и Геро, как вдруг он узнал о предстоящем вторжении венгров и вынужден был двинуть силы на юг. Полчища врагов на этот раз были более, чем когда-либо, многочисленны и собрались в Аугсбургской долине. Сначала они направились к городу Аугсбургу, где верный приверженец короля епископ Ульрих призвал граждан к мужественной обороне. Однако враги отхлынули от города, только когда до них дошло известие о приближении королевского войска. Известия о знаменитой битве при Лехе (в августе 955 г.), хотя и достаточно подробны, однако не дают точной картины боя. Оттону удалось собрать не особенно многочисленное, но стройное войско из дружин его вассалов, из которых только лотарингцам не удалось прибыть к месту битвы вовремя: тут были и саксы, и баварцы, и швабы, и франки. В королевском войске находилась войсковая святыня, так называемый «ангел» — копье с изображением архангела Михаила. Бывший герцог Лотарингский Конрад искупил свою измену мужеством в борьбе против врагов отечества и пал смертью героя, а исконный враг и победитель венгров — герцог Генрих из-за болезни не смог принять участие в этой решительной битве. Вначале битва приняла неблагоприятный оборот, поскольку часть неприятелей зашла в тыл королевскому войску и напала на его обоз. Но главная их сила не выдержала стройного натиска немцев — врезавшегося в их полчища отборного конного отряда закованных в железо и тяжело вооруженных всадников. Венгры ударились в бегство, оказавшееся для них гибельнее самой битвы. Оттон настойчиво преследовал бегущих. Его воины никого не брали в плен. Они беспощадно жгли врагов, пытавшихся укрыться в жилищах и других укромных местах. После такого страшного поражения венгры уже не дерзали вторгаться в западные страны.

    Победа над вендами

    В октябре того же года под личным предводительством Оттона была одержана большая победа над вендами при Регнице: голову павшего в битве вендского князя принесли королю, беспощадно обезглавили 700 пленников. В этой битве в рядах королевского войска бился и сын Оттона Людольф (в Лехском сражении он не участвовал). Вечером в день победы собравшиеся вокруг короля рыцари и вельможи приветствовали его как императора, как сообщают летописцы того времени. Теперь более, чем когда-либо, он имел право подумать о восстановлении в своем лице той императорской власти, какой некогда обладал Карл Великий. Последние 18 лет его царствования протекли более мирно и спокойно, нежели первые 19 лет до Лехской битвы. Неутомимо занимаясь делами по внутреннему устройству государства, Оттон непрерывно переезжал из округа в округ. Там, где он появлялся, его уже ожидали накопившиеся разнообразные дела, требовавшие его разрешения, споры и тяжбы, ожидавшие его резолюции. Первым советником Оттона до самого конца оставался его брат Бруно, после смерти его третьего брата Генриха в 955 г. бывший соправителем короля. Королева Адельхейда пользовалась гораздо большим влиянием на супруга, чем его мать Матильда, которая после смерти своего сына Генриха посвятила себя исключительно духовным делам: королеве Адельхейде принадлежала честь введения и поддержания при дворе Оттона строгих обычаев и достоинства в отношениях, делавших этот двор непохожим на дворы меровингских и каролингских королей.

    Второй поход в Италию

    Только в 961 г. Оттон предпринял второй поход в Италию. Здесь давно изменилась прежняя ситуация, поскольку Беренгар не способен был долго выносить положение вассала. В 956 г. по поручению короля Оттона его сын Людольф воевал в Италии и победил сына Беренгара Адальберта. Вскоре после этого в 957 г. скончался Людольф. Во внутреннем государственном быте эта смерть не вызвала перемен. Оттон, сын от брака с Адельхейдой, уже подрос; вместе с ним воспитывался другой Оттон, сын Людольфа. Герцогство Баварское было предоставлено 4-летнему сыну Генриха, тоже Генриху, опекуншей над которым была его мать Юдифь. В 960 г. король опять объезжал свое королевство; все знали, что вскоре он должен будет отправиться в Рим. В мае следующего года был назначен съезд епископов и светской знати в Вормсе, и здесь 7-летний Оттон, сын Оттона I и Адельхейды, был избран королем Восточно-Франкского государства и несколько дней спустя коронован в Аахене. После всего этого ради обеспечения будущего король двинулся за Альпы, куда его призывал сидевший на папском престоле Иоанн XII, притесняемый Беренгаром. Когда Оттон пришел с войском в Ломбардию, могущество Беренгара разлетелось в прах; собранное им войско разбежалось, Оттон беспрепятственно явился под стены Рима.

    Оттон — император. 962 г.

    Принят Оттон был наилучшим образом: в воскресенье 2 февраля 962 г. после торжественной встречи папа вручил ему императорскую корону в церкви святого Петра, а император обещал возвратить прежние церковные владения пап.

    Табличка слоновой кости с изображением Оттона I, его супруги и сына.

    Милан. Частное владение маркиза Тривульци.

    Император целует ногу сидящего на престоле Христа, по бокам от которого стоят святые — покровители Оттона: Маврикий, и Мария. Надписи: сверху — «Иисус Христос», слева — «Святой Маврикий», справа — «Святая Мария», внизу — «Оттон, император». Работа того времени и, возможно, портретная.

    Сближение с папой было необходимо императору, поскольку он хотел осуществить многие важные планы — возвести Магдебург в архиепископство, учредить епископство в Мерзебурге. Вообще, при управлении государством Оттон более, чем какой-либо государь, вынужден был опираться на епископов, поскольку светская аристократия во многих случаях противилась возрастающему могуществу его государства.

    Император и папа

    Однако согласие с папой продолжалось недолго. Могущество императорской власти в руках Оттона представляло ощутимую силу, и порочному слабому Иоанну XII это не нравилось. Он стал общаться с Беренгаром, затевая заговор против Оттона; потом принял у себя в Риме сына Беренгара Адальберта, бежавшего к арабам. Но в ноябре 963 г. император появился в Риме как победитель и взял с населения клятву, что на будущее время оно никогда не изберет папу и не допустит посвящения его в этот сан, не испросив на то согласия императора. Тут же он применил свою власть, созвав местный собор для суда над папой Иоанном XII и председательствуя на нем. В обвинительном акте был приведен длинный ряд прегрешений, которыми папа опозорил престол святого Петра. Он был смещен, и на его место избран папа Лев VIII. Конечно, не обошлось без смут и волнений, в которых деятельное участие принимал Беренгар и его порочная супруга Вилла, но вскоре они попали в плен к Оттону и были отправлены им в ссылку в далекий Бамберг. Папа Иоанн еще раз попытался силой вернуть себе власть, однако, вернувшись в Рим, скоропостижно скончался от удара. Его партия в Риме решила по-прежнему самовольно избрать папу, но Оттон не допустил этого, вторично вступив в Рим победителем и восстановив Льва VIII на папском престоле в 964 г. В начале 965 г. Оттон вновь был в Германии. Его мать, вдова короля Генриха, окруженная многими членами его семьи, встретила сына в епископском дворце в Кёльне и приветствовала его как императора. В том же году умер брат, друг и советник императора — архиепископ Бруно. Произошло это в такое время, когда его помощь была более всего необходима, поскольку император был занят учреждением нового архиепископства Магдебургского (архиепископ Магдебургский был поставлен во главе подчиненных ему епископов в Мерзебурге, Цейце, Майсене, Бранденбурге и Хафельс-берге), и ему приходилось бороться со строптивостью высшего духовенства.

    Императорская печать Оттона I.

    Надпись по кругу: «OТТО IMPERATOR AVGVSTVS».

    Третий поход в Италию. 966 г.

    Опять собрав вельмож и князей на съезд в Вормсе, осенью 966 г. Оттон в третий раз двинулся в Италию. Замена одного папы другим на этот раз была произведена согласно праву, которое присвоил себе Оттон: новый папа Иоанн XIII был предан императору и все церковные вопросы решал согласно его воле. Но дальнейшие планы, выполнить которые Оттон был намерен в это свое пребывание в Италии, не могли осуществиться так скоро, как он мечтал. Он хотел освободить полуостров из-под власти сарацинов и окончательно присоединить Италию к своему государству. С этой целью он задумывал даже женить своего сына и наследника Оттона (будущего Оттона II) на дочери греческого императора Романа II Феофано. Юный Оттон в конце октября 967 г. прибыл в Рим и в Рождество был коронован папой как будущий император. Однако не все так успешно удавалось Оттону.

    Отношение к арабам

    В Кордове в то время правил замечательный человек — Абд-ар-Рахман III, вступивший на трон халифата в 912 г. Его власть простиралась по обеим сторонам Гибралтарского пролива. Он стремился мирным путем прекратить борьбу арабов на севере с христианскими государствами и поэтому отправил к Оттону посольство. На это посольство восточно-франкский король ответил некоторое время спустя таким же посольством. Об этом событии остался отчет лотарингского монаха Иоанна, принимавшего участие в этой не совсем безопасной дипломатической миссии. Этот любопытнейший памятник служит доказательством того, в какой степени глубоко чуждыми друг другу были тогда оба эти мира — франкско-христианский и испано-мусульманский. Отчет монаха Иоанна напоминает рассказы путешественников о посещении стран внутренней Африки или отдаленных окраин Азии. Однако нельзя сказать, что посланник христианской державы производил лучшее впечатление, чем те, к кому он был послан. Основной трудностью соглашения являлся обоюдный религиозный фанатизм: все в Кордове были чрезвычайно возмущены прошедшим слухом о том, будто письмо франкского короля содержит нападки на ислам. Но халиф милостиво отнесся к Иоанну, поскольку тот решительно отказался снять одежду своего ордена и вообще выказал мужество, внушившее к нему уважение. Особенно заслуживает внимания описание аудиенции во дворце Абд-ар-Рахмана: «В одном только твой господин не выказывает особенной мудрости, — так говорил халиф посланнику, — в том, что он не всю власть в руках своих держит, а раздает своим приближенным части государства…» Он, видимо, знал о восстании Людольфа и о вторжении венгров. Цель посольства — требование, чтобы арабы очистили Фраксинет, — не была достигнута. Не добился ее и лично Оттон во время третьего, достаточно продолжительного пребывания на юге.

    Мечеть в Кордове.

    Построена в IX в. Центральный зал мечети внушительных размеров — 167Х119 м насчитывает 684 колонны (19Х36). С 1286 г., когда Кордова была отобрана у мусульман, переделана в церковь и подверглась многочисленным перестройкам.

    Отношение к Византии. Бракосочетание с греческой принцессой. 972 г.

    В это время Оттона, главным образом, занимали его отношения к Византийской империи. Там после долгого правления Константина VII (913–959) и после того, как в 963 г. умер его совсем молодой сын Роман II, воцарился мужественный воин Никифор Фока, которому Феофано, вдова Романа, отдала руку. Он успешно воевал с арабами и отнял у них важный остров Крит; от него зависело и согласие на брак юной принцессы Феофано с сыном Оттона. Греки делали вид, что имеют возможность сохранить свое положение в Южной Италии, хотя ради этого они вынуждены были на время уступить сарацинам остров Сицилию. В 968 г. Оттон послал одного из своих духовных дипломатов, епископа Лиутпранда Веронского, в Константинополь. Но и тот ничего не добился при византийском дворе. Только после смерти Никифора Фоки, убитого Иоанном Цимисхием, воцарившимся на его месте, переговоры закончились благополучно. В начале 972 г. юная Феофано прибыла в Апулию, и ее свадьба с Оттоном II была отпразднована с пышностью, достойной столь высокого бракосочетания. Затем старший из двоих императоров вернулся в Германию. Доказательством достигнутого им высокого авторитета служит то, что в течение его 6-летнего отсутствия (966–972) не произошло никакого серьезного нарушения спокойствия ни внутри, ни извне. Пасху 973 г. Оттон встретил в Кведлинбурге, в кругу своей семьи и многочисленного собрания графов, князей и епископов, съехавшихся по случаю прибытия императора в город. Вскоре после этого, 7 мая 973 г., Оттон скончался на 61-м году.

    Монограмма Оттока I Великого.

    Текст на латыни гласит: «Подпись господина Оттона великого и непобедимого… императора Августа». На месте «…» собственной рукой Оттон поставил монограмму. Из акта, данного под стенами Равенны в 970 г.

    Оттон II. 973–983 гг.

    Оттону II было всего 18 лет, когда он вступил в управление великим государством, императором которого числился с 13-летнего возраста. Летописцы того времени изображают его малорослым, но подвижным и мужественным. К тому же кратковременное (973–983) правление дало ему возможность выказать это мужество. После смерти Бурхарда, герцога Швабского, он передал его герцогство сыну Людольфа Оттону, выросшему вместе с ним. С другой стороны, Восточную марку (Ostmark), графство Австрийское, он поручил в управление Леопольду (Люитпольду), герцогу Бабенбергскому. Это предпочтение, оказанное Бабенбергскому дому и Оттону, возбудило зависть герцога Генриха II Баварского, восставшего против императора Оттона II в союзе с князьями Чехии и Польши. Герцог Баварский был усмирен и после вторичного восстания в 976 г. лишен своего герцогства, переданного Оттону Швабскому. В то же время Каринтия была отделена от могущественного герцогства Баварского и в соединении с Веронской маркой образовала особое герцогство, переданное во владение Генриху Младшему, сыну бывшего герцога Баварского Бертольда.

    Война трех Генрихов

    В 974 г. юный император совершил поход против Дании. Кровавая битва произошла при знаменитом укреплении Даневерк. Оно было взято, и король Харальд покорился; вскоре после этого смирился и чешский князь Болеслав. Но затем вновь вспыхнуло восстание в Баварии, где знамя бунта подняли три Генриха: изгнанный Генрих, Генрих, герцог Каринтийский, и один из их родственников, епископ Генрих Аугсбургский. Восстание было подавлено: оба герцога съездом князей осуждены на низложение и изгнание; епископу Генриху после кратковременного заключения было разрешено вернуться в его епархию.

    Оттон II под Парижем.

    Осенью того же года неожиданное нападение с Запада побудило юного короля совершить смелый поход.

    Печать города Парижа. Национальный архив. Париж.

    Король Западно-Франкского государства Лотарь III (954–986), брат которого Карл незадолго перед этим принял ленное владение в Нижней Лотарингии из рук императора Оттона I, в мирное время без объявления войны внезапно вторгся с сильным войском в Лотарингию. Он ударил прямо на Аахен, где в то время находился император, с явным намерением захватить его в плен. Оттон II с молодой супругой едва успели ускользнуть в Кёльн. Лотарь удовольствовался тем, что повернул изображение орла на императорском дворце с востока на запад и вновь удалился в свои владения. Королевские вассалы на этот раз собрались необычайно быстро, «и все единодушно, как один человек, были возмущены нанесенным императору оскорблением». Оттон во главе войска, «какого ни до того, ни после того не видели» (предположительно около 60 тысяч человек), вступил в пределы Западно-Франкского государства. Он дошел до Парижа и мог его окинуть взглядом с «горы Мучеников» — Монмартра. Тут он собрал духовенство со всего войска и приказал петь «Тебя, Боже, хвалим», и тоже вернулся в свои пределы. В 980 г. при личном свидании Лотарь отказался от своих притязаний. Незадолго перед этим польский князь Мешко изъявил Оттону полную покорность, и, таким образом, тому удалось прочно утвердить свое владычество в пределах государства, завещанного ему отцом.

    Поход в Италию. 980 г.

    Когда ему это удалось, оказалось необходимым совершить поход в Италию: этот поход был для него обязанностью, почти долгом. К этому его вынуждал титул римского императора, настолько же многозначащий и громкий, как и титул папы. Восстановление этого значительного политического понятия, естественно, привело к тому, что все недовольные германской властью в Италии обратили взоры в сторону Константинополя, где многие, и не только в придворных кругах, смотрели на власть германского императора в Италии как на узурпацию. Там же в 976 г. умер Иоанн Цимисхий, сумевший быстро поднять значение Греческой империи и своим необычайно счастливым походом на восток вновь заставивший уважать могущество Византии. Сам халиф Багдадский трепетал перед победоносным войском «ромеев», уже занявших Месопотамию. И вдруг государство оказалось во власти двоих братьев супруги Оттона II — Василия II и Константина IX, не обладавших ни воинской, ни какой-либо иной энергией. Разумеется, и по отношению к итальянским владениям Византии в Апулии и Калабрии они находились в полной нерешительности: и уступить не хотели, и защитить их надлежащим образом не могли. Эти местности, а вместе с ними и вся Южная и Средняя Италия, были совершенно беззащитны от нападений страшнейшего из всех врагов — арабов, которые в 976 г. под начальством Абу-л Касима, наместника Северной Африки (начиная с 969 г. в Северной Африке и в Египте утвердилась могущественная династия Фатимидов), огнем и мечом опустошили Апулию и Калабрию и угрожали ломбардским княжествам Беневентскому и Сполетскому, составлявшим как бы преддверие Рима. Таким образом, в Италии ислам опять начал переходить к наступлению.

    Апулийская катастрофа

    Осенью 980 г. Оттон II с супругой и малолетним сыном отправился в Италию. Этот шаг примирил сына с матерью Адельхейдой, отношения с которой несколько расстроились, и вернул матери ее прежнее значение.

    Оттон II и его супруга Феофано, благословляемые Христом.

    Париж. Музей Ключи. Резьба по слоновой кости. Крышка ковчежца с мощами.

    Надписи (по-гречески): сверху — «Иисус Христос», слева — «Оттон, император Римский», справа — «Феофано, императрица», внизу: «Христе! Помоги своему помазаннику! Аминь».

    По прибытии в Рим он восстановил на папском престоле папу, недавно изгнанного из Рима возмутившейся против него знатью. Приведенное императором из Германии не особенно сильное войско пополнилось итальянскими контингентами и призванными на службу ратниками из Лотарингии, Франконского герцогства, Южной Германии. В сентябре 981 г. император выступил в поход, но только в следующем году дело дошло до решительного сражения. При мысе делле Колонне, на самом юге Италии, близ древних городов Кротона и Тарента, была одержана блестящая победа над арабами: сам Абу-л Касим, «король этих язычников Булликассинус», пал в битве. Но вскоре после этого обстоятельства изменились. Подробности катастрофы неизвестны. Известно только, что на обратном пути из Южной Италии войско императора попало в засаду или подверглось столь внезапному нападению арабов, что только чудом Оттону удалось ускользнуть от гибели, добраться до моря и сесть на стоявший около берега корабль, оказавшийся греческим. С него при приближении к дружественным берегам Оттону пришлось спасаться чуть ли не вплавь, чтобы избежать новых грозивших ему приключений.

    Василий II, сын Романа II.

    Миниатюра из Псалтыри начала XI в. Венеция. Библиотека святого Марка.

    Изображен в торжественном императорском облачении. Сверху вокруг него — ангелы-хранители, у ног — высшие придворные сановники.

    Монеты Оттока II.

    Съезд князей в Вероне

    Поражение, понесенное Оттоном, везде вызвало сильное возбуждение. Не усмиренные еще соседние народы на северной и восточной окраинах государства заволновались. В Германии, и особенно в Саксонии, все население и могущественные вассалы отнеслись к этому поражению от неверных с негодованием и понятным желанием отомстить. Оттон II, выказавший себя среди этих опасностей достойным своего отца, созвал общий съезд в Вероне в июне 983 г., оказавшийся весьма многочисленным. На съезде присутствовали члены его семьи: мать Адельхейда и супруга, его сестра Матильда, аббатиса Кведлинбургская, а также множество германских и итальянских князей. Было предпринято большое вооружение, и Оттон задался широким замыслом. В возмездие за понесенное поражение он решил окончательно освободить Италию от арабов и отнять у них Сицилию. После смерти Оттона, герцога Баварского, герцогство вновь было передано в ленное владение Генриху Младшему, сыну Бертольда. Этим мир с Баварским домом был восстановлен. На этом же съезде маленький Оттон единогласно был избран королем Восточно-Франкского и Италийского государства, впервые ставшего единым.

    Кончина Оттона II. 983 г.

    Вооружения велись очень ревностно, и император отправился в Рим. Здесь во время его пребывания в октябре 983 г. умер папа, и Оттон, присутствуя при выборах нового папы, способствовал избранию преданного ему человека. Известия, доходившие с далекого севера и северо-востока, были неутешительны: в Дании и в земле вендов и христианство, и немецкое влияние были сильно поколеблены какими-то новыми движениями в язычестве. В Дании сын принявшего христианство короля Харальда Свен восстал против отца. От него удалось отстоять только Шлезвигскую марку. Славянские племена огненным потоком протекли по всем городам, служившим резиденциями христианской миссии: Хафельсбергу, Бранденбургу, Гамбургу. Церкви и монастыри были разрушены, мощи святых осквернены, духовенство перебито или уведено в плен, и повсеместно восстановлено «бесовское служение» (983 г.). От вторжения и неистовств язычников быстро собранными войсками удалось защитить только побережья Эльбы. В довершение бедствия император при получении этих известий тяжело заболел в Риме, и 7 декабря 983 г. на 28-м году умер, оставив все свое царство в наследство 4-летнему младенцу.

    Регентство императрицы Феофано

    Известие о смерти императора пришло в Аахен в то время, когда два епископа, немец и итальянец — Виллигис Майнцский и Иоанн Равеннский — торжественно венчали младенца Оттона королевской короной на Рождество 983 г. О праве наследования никто уже не спорил: государственное единство, установившееся в последние три царствования, находилось в тесной связи с интересами очень многих; поколебать его было нелегко. Вопрос заключался только в том, кому быть опекуном и регентом на время малолетства Оттона — его матери Феофано или ближайшему родственнику покойного императора. После некоторых колебаний и происков со стороны одного из ближайших родственников царствующего дома партия вдовствующей императрицы взяла верх с помощью одного из важнейших духовных сановников империи — Виллигиса, архиепископа Майнцского[17] и Феофано была назначена правительницей до совершеннолетия короля Оттона.

    Виллигис Майнцский

    Феофано правила разумно, и регентство Феофано, протекшее довольно мирно и спокойно, делает честь тонкому политическому такту и чутью этой молодой греческой принцессы. На воспитание царственного младенца некоторое влияние оказала его бабка, аббатиса Матильда Кведлинбургская. Там, где дело касалось интересов династии, эти женщины легко сходились между собой, хотя в остальном далеко не всегда жили в ладу. Главным руководителем в государственных делах был архиепископ Майнцский Виллигис, а главным воспитателем юного короля — хильдесхаймский епископ Бернвард, один из самых энергичных политических деятелей своего времени.

    Верхняя доска переплета книги, изготовленной в мастерских св. Бернварда под его надзором. Хильдесхайм.

    Соборная ризница.

    Смена династии в Западно-Франкском государстве

    Одной из важных задач регентства в годы младенчества короля Оттона III было сохранение мирных отношений с Западно-Франкским государством, где произошла смена династии. В 986 г. умер Лотарь III, а в следующем году и его сын Людовик V. Единственным отпрыском дома Каролингов остался Карл, которому Оттон II в 977 г. отдал в лен Нижнюю Лотарингию. Эта ленная зависимость от германского императора делала Карла ненавистным для западно-франкской знати, тем более что и женат он был на дочери простого служилого человека. Вот почему большинство знати избрало в короли могущественнейшего из западно-франкских вельмож, Гуго, герцога Франции, иначе — Гуго Капета (987 г.).

    Серебряная монета Гуго Капета.

    АВЕРС. В поле монограмма HVGO. Надпись по кругу: +ORATIA Dl DVX.

    РЕВЕРС. Наверху и внизу — кресты, между ними две строчки: PARISI CIVITA.

    Но у Карла были свои приверженцы, и между соперниками завязалась длительная борьба, закончившаяся тем, что Карл был предательски захвачен в плен, выдан Капету и вскоре умер в заключении. Новый король имел свои основания быть осторожным по отношению к Восточно-Франкскому государству, и потому отношения между соседями сложились для Феофано весьма удовлетворительно. Ей даже до некоторой степени оказалось выгодным то, что западно-франкские епископы из партии Гуго Капета стали в некоторую оппозицию к папскому престолу: это скрепило связь между Римом, Италией и Саксонской династией, постоянно заботившейся о поддержке церковного единства. Но молодая и умная правительница прожила недолго: в 991 г. она скончалась, и вдовствующая императрица Адельхейда поспешила из Италии, где она занималась делами управления, чтобы заменить собой правительницу. Четыре года спустя юный король, которому минуло 15 лет, принял участие в одном из походов против славян, а затем вступил в управление делами.

    Монета Оттона III и Адельхейды.

    АВЕРС. В поле — крест, в левом верхнем углу которого — О с кружком, в правом верхнем — D, в правом нижнем — О с двумя кружками и в левом нижнем — D.

    Надпись по краю: +D-IGR-A+REX, перед словом REX впереди и сзади кружки.

    РЕВЕРС. В поле — голова в короне, надпись по краю: OTTO REX ADELHEIDA.

    Оттон III. 983-1002 гг.

    Сложно сказать что-либо определенное об этом несчастном юноше, который вступил на престол на 15-м году, а умер на 22-м. Он обладал приятной внешностью, был одарен редкими способностями и получил прекрасное по тому времени образование. Приняв бразды правления в таком раннем возрасте, он неудержимо предавался увлечениям юности, то выказывая себя непомерно уповающим на свою императорскую власть, то вдруг переходя к самоуничижению и самобичеванию. Он был слишком молод, чтобы отнестись к своему положению естественно и победить заблуждения, которым он поддался, подчиняясь различным влияниям.

    Оттон III, окруженный представителями князей, рыцарства и. духовенства. Титульная миниатюра сборника евангельских чтений посвященного императору аббатом Хлютарием и подаренного императором Аахенскому собору. Сокровищница Аахенского собора.

    Первое пребывание в Риме. 996 г.

    Его первый поход в Рим был успешным. Папа только что скончался, и римские послы встретили Оттона III в Равенне. Он, вероятно по чьему-нибудь совету, указал им на своего близкого родственника Бруно, сына герцога Каринтийского, как на кандидата, и этот 26-летний юноша был избран в папы под именем Григория V. Он короновал Оттона императором в Риме, после чего тот вернулся в Германию. Здесь во время обратного путешествия он поддался влиянию одного из подвижников того времени, епископа Пражского Адальберта,[18] проводившего жизнь в посте и молитве и стремившегося к мученичеству и страданиям за веру Христову. Вскоре после этого он действительно был замучен пруссами-язычниками, которым ревностно проповедовал христианство. Оттон III и после его смерти относился к нему с искренним уважением и в разных местах государства воздвиг храмы и обители в честь Адальберта, причисленного западной церковью к лику святых. Немного позже среди приближенных юного императора появился другой духовный сановник, прямая противоположность Адальберту. Это был архиепископ Герберт Реймсский, француз, человек по тому времени высокоученый, тонкий царедворец и неугомонный честолюбец, постоянно занятый фантастическими планами церковно-политических реформ, к которым он сумел расположить и юного императора. Между тем, юный папа Григорий V начал реформы во внутреннем устройстве западной церкви в духе идей, которые ревностно проводила в обществе религиозная партия, свившая себе прочное гнездо в аквитанском Клюнийском монастыре, основанном в 910 г. Папа Григорий V настойчиво повел борьбу против французских епископов и против короля Роберта, вступившего на престол после смерти Гуго Капета, за то, что Роберт не хотел расторгнуть недозволительный по церковным законам брак. Такими энергичными действиями молодой папа возбудил против себя одну из партий среди римской знати, которая, захватив власть в руки, избрала нового папу при жизни Григория V.

    Печать Роберта II Благочестивого (996-1031).

    Второй поход в Рим. 997 г.

    Оттону пришлось вторично двинуться в поход через Альпы в 997 г. Он вернул в Рим папу Григория, вынудил мятежников сдать крепость св. Ангела, где они укрылись, и казнил 12 зачинщиков мятежа. Григорий созвал местный собор, в присутствии которого по его приказанию на антипапе разорвали епископское облачение, затем посадили его задом наперед на осла и возили по улицам Рима для осмеяния и посрамления. Вскоре после этого папа Григорий умер, и император избрал его преемником Герберта, незадолго перед этим назначенного архиепископом Равеннским. Под именем Сильвестра II Герберт вступил на папский престол.

    Византийское влияние

    Во время второго пребывания в Италии Оттон ревностно предавался истязаниям плоти в духе св. Адальберта и его многочисленных итальянских последователей. С таким религиозным упражнением он соединял и фантастические политические планы.

    Покаянная запись (no-латыни) Оттона III от 1000 г. Равенна. Церковь Сан-Апполинаре-ин-Классе.

    «Оттон III, римский император германцев, по причине совершенных им проступков послушный закону святого Ромуальда, прошел босиком весь путь от города Рима до горы Гарган. В этой базилике и монастыре в Классе он прожил 40 дней в покаянии и, искупив свои грехи вкладом киликийского ковра и добровольными истязаниями плоти, подал высокий пример смирения и, как император, прославил этот храм и свое покаяние в 1000 г. от рождества Христова».

    Так, например, он говорил о восстановлении «Римской республики» и в качестве римского императора оставался на Авентинском холме в Риме. В то же время он окружил себя чисто византийским церемониалом, наряжался в вычурные одежды, носил мантию, расшитую апокалиптическими изображениями и знаками Зодиака, учредил управление Римом на новый лад и всем дал новые титулы, а себе присвоил наименование «царя царей». Появились вестиарии и протовестиарии, логофеты и архилогофеты; епископ Хильдесхаймский Бернвард был возвеличен византийским титулом «примискриния». И император, и папа, очевидно, вынашивали идею о возведении Рима в значение мировой столицы и способны были в этом направлении действовать совместно: кажется, что у этих людей, высоко возмечтавших о себе, появлялась уже мысль об освобождении Гроба Господня из-под власти неверных.

    Оттон и папа Сильвестр

    В конце 999 г. Оттон вернулся в Германию вскоре после кончины своей бабки, вдовствующей императрицы Адельхейды. Он тотчас же направился в Гнезно, куда были привезены останки св. Адальберта, чуть ли не на вес золота выкупленные у пруссов. С этим посещением Гнезно было тесно связано церковное устройство Польши, где учреждены одно архиепископство и семь епископств. Герцог Болеслав, понимавший, как следует принять этого юношу-императора, устроил ему великолепную встречу и не скупился на лесть. Император и для него придумал классический титул, назвав его «другом и союзником римского народа». В то же время он развязал ему руки для полной свободы действий в церковных делах, в которых польский князь старался избавиться от немецкого влияния, замещая места священников то итальянцами, то чехами.

    Болеслав I Великий, король Польши, выкупает у пруссов останки замученного ими в 997 г. святого Адальберта, покровителя Польши. XII в.

    Бронзовый барельеф на дверях собора в Гнезно.

    Из Польши Оттон направился в Аахен и здесь спустился в могильный склеп своего достославного предшественника Карла Великого. Он вынес с собой оттуда только один зуб Карла в виде реликвии и полгода спустя вновь поспешил в Италию. Ломбардские княжества, как он убедился, все больше ускользали из-под его власти; в Риме он подвергся опасности от буйного населения, восставшего против Оттона за то, что тот не принял его сторону в усобице с городком Тибуром (Тиволи), с которым римляне издавна враждовали. Торжественно примирившись с мятежниками, Оттон отправился в Равенну, по пути переходя от военных приготовлений к благочестивым упражнениям и беседам назидательного свойства. В мае 1001 г. он опять явился под стены Рима, где ветер успел повернуть в другую сторону, но в город не вступил, а пошел к Беневенту, покорившемуся ему, и потом двинулся обратно к Равенне, в окрестностях которой на небольшом островке поселилась небольшая община благочестивых отшельников. Один из них, св. Ромуальд, с которым Оттон общался особенно часто, стремился и юного императора заставить отречься от мира. Однако юноша мечтал об ином — он отправил в Константинополь послов, чтобы просить руки одной из греческих княжон. В это время планы итальянской политики Оттона возбудили недовольство в среде немецкой знати: князья начали съезжаться и вступать друг с другом в опасные для императора переговоры. Даже преданнейший слуга Саксонского дома, архиепископ Виллигис, не скрывал своего крайнего раздражения. Между ним и Бернвардом Хильдесхаймским завязался нескончаемый спор из-за монастыря Гандерсхайм, расположенного на границе Майнцской и Хильдесхаймской епархий. Бернвард, бывший воспитатель Оттона, в это время сильно увлекся его идеями, на которые Виллигис смотрел с точки зрения здравой государственной политики. Император задумал передать распрю германских епископов на обсуждение собора, который решил созвать в окрестностях Сполето. Однако собор не состоялся, что показывает, до какой степени поколебалось значение императорской власти. Не меньше было поколеблено и общее уважение к папе, а в Германии папско-императорская политика Сильвестра встречала в духовенстве открытое порицание. Постепенно юноша убедился, что окончательно утратил внутреннюю связь с народом. Он опять двинулся к Риму, а поскольку ворота Вечного города, вновь охваченного возмущением, ему не открыли, он поселился в окрестностях Рима, в замке Патерно, на горе Соракт (Монте-Соратте).

    Смерть Оттона III. 1002 г.

    Здесь 23 января 1002 г. Оттон III и скончался после кратковременной болезни. Духовные и светские сановники, присутствовавшие при этом, приняли его последнюю волю. Они вынуждены были скрыть его смерть, пока не подтянули к замку свое немногочисленное войско: надо было перевезти тело императора Оттона в Германию через местности, взволнованные восстанием и полные мятежного духа. Это удалось не без труда. В Германии согласно воле императора его останки были погребены в Аахене. Год спустя умер и Сильвестр, посаженный Оттоном в папы и после смерти Оттона сумевший помириться с населением Рима.

    3. Генрих II

    Проблема наследника

    Император Оттон III скончался до вступления в брак: недолго Германская империя пользовалась благами наследственной монархии. Неожиданная смерть Оттона пробудила честолюбивые стремления многих: одна довольно значительная партия стояла за маркграфа Эккехарда Майсенского, закаленного в боях со славянами, другая — за герцога Германа Швабского. Однако ближайшим родственником Оттона был герцог Генрих Баварский, потомок короля Генриха I. К тому же, когда печальная процессия с телом покойного императора проходила через его владения, он завладел знаками царского достоинства. Саксонские князья признали его наследственные права законными, а изменническое убийство маркграфа Эккехарда — личная месть вельмож — избавило его от опаснейшего из соперников. В октябре 1002 г. архиепископ Виллигис в Майнце короновал Генриха, всеми владетельными немецкими князьями признанного королем.

    Генрих II

    Король Генрих II (1002–1024) принял королевскую власть ослабленной. Некогда он и сам получил свое герцогство по утвержденному королем избранию вельмож, а не по королевскому назначению, и поэтому ему приходилось считаться с герцогской властью как с властью самостоятельных владетельных князей. Во всех предприятиях своей деятельной жизни он вынужден был довольствоваться умеренными результатами.

    Символическое изображение коронации Генриха II.

    Надпись (по-латыни): «Смотри! Венчается Богом и одаряется счастьем благочестивый король Генрих, возвышенный родом своих предков. Прикрывая его, ангел приносит ему копье, а тот держит наготове меч. Перед ним распространился страх. Милостивый Боже! Дай долгую жизнь твоему помазаннику, дабы верный тебе не закончил жизнь преждевременно. Сердце и деяния этого короля опиши ты, Удальрик, а ты, Эммеран, доставь ему сладостное утешение».

    Переменой правления больше всех воспользовался князь Болеслав, распространив свою власть на Майсенскую марку и на всю Чехию; с ним Генриху пришлось воевать трижды. Мир — скорее вынужденный, чем почетный, — был заключен с Болеславом в Бауцене в 1018 г.: Болеслав остался вассалом только по названию. С вендами, а особенно с беспокойным племенем лютичей, удалось заключить в 1003 г. более продолжительный мир, купленный дорогой ценой. Их язычество пришлось терпеть, причем они требовали, чтобы немцы относились к ним как к союзникам. Во время войны с Болеславом к немалому ужасу и огорчению христианского духовенства эти язычники шли в бой вместе с немцами, неся своих идолов и символы своей языческой веры. Не более успешны были и походы Генриха в Италию, они также не привели ни к каким существенным результатам. В Италии после Оттона III наступила полная анархия: боролись партии, всюду был полный разлад и отсутствие единства. Во время первого похода в 1004 г. Генрих добился только коронования в Павии королевской короной. Второй поход 1013 г. был вызван тем, что папа Бенедикт VIII, утесняемый партиями, призвал Генриха на помощь. С немногочисленным войском Генрих явился в Италию и здесь вынужден был употреблять свои силы и власть в основном на то, чтобы отвоевывать в пользу церквей и монастырей отнятые у них владения. После отчаянной резни между немцами и римским населением на Тибрском мосту римляне смирились перед папой, помазавшим и короновавшим Генриха на царство императорской короной. Прежде, чем ввести его и его супругу Кунигунду в церковь святого Петра, он задал ему следующий многозначительный вопрос: «Будешь ли ты покровителем и защитником римской церкви и останешься ли во всем верен мне и моим преемникам?»

    Генрих II и Кунигунда. XIII в. Статуи в рост человека.

    Портал Государей в Георгиевском клиросе Бамбергского собора.

    Общее положение в Италии

    Третий поход был вызван действительно критическим положением, в котором находилась Италия. Идеи Оттона III и папы Сильвестра не остались бесследными: папа Бенедикт VIII, человек практичный, решил, что Италию следует во что бы то ни стало освободить от чужеземного владычества, изгнав из нее и арабов, и греков. В 1012 г. ему действительно удалось, собрав сильное наемное войско, на Тосканском побережье нанести арабам тяжкое поражение и таким образом на несколько лет оградить Италию от их набегов. Иного рода опасность грозила с юга: Апулия и Калабрия, не защищаемые греческим правительством от беспрерывных нападений арабов из Сицилии и Африки, стремились отделиться от Византии. Возглавил это движение Мелус (Мело), один из именитейших граждан города Бари. Апулия, действительно, отделилась от Византии, и когда византийское войско высадилось в Апулии и осадило город Бари, Мелус решил молить о помощи папу Бенедикта, который отлично понял, что наступило время для разрешения кризиса, переживаемого Италией. К тому же арабы возобновили нападения с запада и уже держали в осаде город Салерно, когда счастливая случайность привела к этому городу норманнских витязей, возвращавшихся из странствования, совершенного ими на поклонение Гробу Господню. Воодушевленные мужеством, они решили вступить в битву против неверных и избавили город Салерно от неминуемой опасности. Тут в Италии впервые узнали об этих удальцах и стали призывать их на помощь против арабов и других внешних врагов (1016 г.). Норманны действительно толпами двинулись в Италию, прослышав о том, как дорого ценится там мужество. В следующем году Мелус, собрав отряд из норманнских выходцев, перешел в наступление, но греки также выставили сильное войско. Решительное сражение произошло на знаменитом поле Ганнибаловой битвы, на равнине при Каннах. Мелус потерпел поражение, и восточно-римская сила стала более чем когда-либо грозной на юге Италии (1017 г.). Тогда все взоры обратились в сторону Германии, куда явился сначала Мелус и норманн Рудольф, а в 1020 г. и сам папа. Опасность была действительно велика. Один из южно-италийских князей, Пандульф Капуанский, уже перешел на сторону греков, правитель Салерно тоже склонялся к ним. В 1021 г. борьба перешла на римскую территорию. Только в этом году Генрих смог, наконец, предпринять третий поход в Италию, вызванный настоятельной необходимостью.

    Правление Генриха. Положение в Германии

    Генриху было нелегко прочно утвердить свою власть в Германии. Для выполнения этой задачи ему потребовалась немалая доля житейской мудрости. Его положение было тем более затруднительным, что он не был прирожденным королем и коронованным преемником родовой власти. Герцоги и владетельные князья знали его в былое время как равного себе, да и вообще все политические и общественные отношения в Германии в последние два столетия после смерти Карла Великого приняли неблагоприятный для королевской власти оборот. Король не мог рассчитывать на свободное население как на готовую военную силу и вынужден был постоянно держать войско в полной боевой готовности. Именно тягости военной службы вынуждали свободное население передавать свои свободные земельные владения во власть могущественной знати, графов, епископов и становиться в ленную зависимость, приобретая в их лице верную защиту от всех тягостей. Таким образом, король все более был вынужден заискивать перед крупными вассалами, обладавшими кроме своего лена обширными аллодиальными владениями и повелевавшими многими и многими вассалами. Графы, первоначально простые чиновники короля, сумели воспользоваться благоприятными условиями, чтобы обратить свою должность и связанное с ней владение в наследственную собственность. Сложно было отличить их наследственные земли от данных им в пожизненное владение королями. По отношению к своим вассалам они чувствовали себя владыками и потому к королю относились уже не с прежними усердием и покорностью. Таким образом, все государство стало приближаться к аристократическому строю. Свободным в нем мог считать себя только сильный. Когда сильные вассалы с дружиной из подначальных вассалов являлись на призыв короля для участия в его военных предприятиях, они ставили себе это в особую заслугу и ожидали за нее щедрой награды в виде дарования новых прав на новые земельные владения или поддержки их притязаний на них. Беспокойное стремление к обладанию землями и власти охватило всю знать. Вскоре в стране стало невозможно сохранять мир и порядок — главные условия единого тесно сплоченного государства. Почти с первых же дней правления Генрих постоянно занимался борьбой с сильными вассалами во всем государстве. Во Фландрии, Фрисландии, Лотарингии, Швабии и Саксонии велась ожесточенная борьба в среде самих вассалов, так что вся жизнь этого короля проходила в непрерывных осадах, усмирении возмущений и лживых примирениях. Несмотря на то, что его здоровье было не особенно крепким, бурная жизнь не могла его сломить. В этих запутанных обстоятельствах он выказал политическую проницательность и создал определенную систему правления, основная идея которой совершенно ясна: в борьбе против светской знати, против наследственной, родовой аристократии он постоянно опирался на сановников духовных, неродовитых — на епископов и духовенство.

    Германская церковь.

    Германская церковь в последние полвека чрезвычайно возвысилась и значением, и земельными владениями. Рядом с высшими духовными сановниками находился целый штат служащих — министериалов. В высшей степени любопытной и даже утешительной является многосторонняя деятельность таких представителей современного духовенства, как, например, епископ Бернвард Хильдесхаймский. Раннее утро заставало его за выполнением духовных обязанностей; затем он занимался разбором тяжб, которые приносили ему на рассмотрение; давал необходимые указания духовному лицу, которому были поручены заботы о бедных; посещал мастерские, устроенные им; заглядывал в комнату, где переписывались книги для библиотеки. Умеренная трапеза и краткий отдых прерывали эту многостороннюю деятельность, в которой Бернвард ни минуты не оставался праздным и, по словам его биографа, постоянно заботился о том, чтобы «воздать Божье Богу», не упуская из виду и того, что «кесарево следует отдать кесарю». Именья церквей и монастырей управлялись лучше, чем любые иные владения. Еще со времен Оттона I короли считали более выгодным для государственных финансов по возможности увеличивать церковные владения новыми вкладами и дарами, поскольку более высокий доход с этих земель косвенным образом приносил выгоду и правительству. Самыми верными слугами королей были их епископы-вассалы: их войско всегда было готово к услугам короля и по первому призыву принимало участие в войнах и походах. Сила этих вассалов была его силой, поскольку он сам имел право назначать духовных сановников. Подобной политике следовал и Генрих II. Ко всему, что касалось церкви, он относился с особым участием и в этой области имел положительные и обширные сведения. Человек он был знающий, обладавший даром достаточно убедительного красноречия; к церквям и церковнослужителям он относился с большим уважением. Как он сам, так и его супруга Кунигунда могли служить образцом христианского благочестия и готовности всеми мерами способствовать церковному благолепию.

    Генрих II и Кунигунда преподносят построенный ими храм.

    Миниатюра из рукописи XI в.

    Фигура в нижнем полукруге изображает автора книги, под ним подпись, не показанная на рисунке: «Эта страница книги разрисована мною для тебя, король».

    Будучи бездетным, Генрих высказывал естественное в среде высших представителей власти в то тревожное время желание отречься от мира и удалиться на покой в одну из обителей. Но его благочестие не заключало в себе ничего фантастического, отвлеченного и было далеко от увлечений его предшественника. Генрих не только не давал никому из епископов воли над собой, не только не поддавался их влиянию, а даже пользовался этим влиянием и слабостями для достижения своих целей. Постоянно опасаясь ненасытной алчности знатных вассалов, епископы нуждались в короле так же, как и он в них. Свои права он отстаивал так же энергично, как иногда при случае пользовался хитростью: желаемого он добивался, несмотря ни на какие трудности.

    Право назначения епископов

    Право назначения епископов, тогда еще не вызывавшее особых споров и пререканий, он настойчиво поддерживал, подготавливая необходимых себе для церковной службы людей, принимая способных молодых клириков в капеллу или в канцелярию и зорко следя за тем, чтобы рядом с ним постоянно были люди, годные для замещения открывающихся вакансий на важные церковные должности. Его безупречное благочестие при уме и известном расчете давало ему право строгого надзора за монастырями и другими духовными учреждениями. Нередко он даже настаивал на необходимых реформах, которые проводил не церемонясь и не щадя на такие богоугодные дела церковных доходов. Более, чем кто-либо из его предшественников, он умел соблюдать экономию: осторожно пользуясь королевской властью, он знал, к кому и насколько следует быть щедрым, никогда при этом себя не обделяя. Главной целью всех его стремлений было возможное умиротворение общества и усиление государственного начала. Он прекрасно знал нужды низших слоев народа, начинавших теряться из вида за герцогами и графами, маркгерцогами и маркграфами, архиепископами, епископами, аббатами, пфальцграфами и т. д. Благодаря свойственной ему практичности он не пытался ослабить влияние и значение этих представителей власти, но чаще, чем все его предшественники, собирал их около себя на рейхстаги, съезды, совещания и пытался приучить решать свои проблемы мирным путем.

    Приобретение Бургундии

    Так, наконец, ему удалось немного успокоить государство и даже несколько расширить его пределы с одной стороны. Бездетный король Рудольф III, пятый из королей Арелата (993-1031), закрепил за ним как за своим племянником[19] право престолонаследия в Бургундии. Бургундской знати это не понравилось. При своем слабом короле они могли распоряжаться в Бургундии, как им угодно, и на будущее хотели такой же слабой власти — выборного короля. По меткому выражению современника, «ни один из них не желал быть королем, хотя каждому хотелось быть первым». Они стали утверждать, что их король не имел права так распоряжаться своей короной. Рудольф поколебался, и войска императора неоднократно вступали в пределы Бургундии.

    Вид военного лагеря XI в.

    Реконструкция Виолле-ле-Дюка.

    Генриху и здесь удалось найти сторонников между епископами, и, наконец, по Базельскому договору 1023 г. его права на наследование признали все, причем он отказался от любого вмешательства в дела управления страной при жизни Рудольфа.

    Третий поход в Италию

    В декабре 1021 г. Генрих выступил в третий поход в Италию. В Вероне по его призыву собрались итальянские епископы со своими вассалами и важнейшие представители светской знати. В ближайшую весну, сопутствуемый папой Бенедиктом VIII, Генрих совершил удачный поход против мятежных княжеств Беневентского, Капуанского и Салернского и, подчинив их своей власти, двинулся к Риму. Но тут в войске начались заразные болезни, которые нанесли ему большой урон. Тогда император поспешил перебраться за Альпы, нашел Германию достаточно спокойной и, окончательно утвердив свою власть и скрепив неразрывную связь с папой, смог, наконец, отдохнуть от многолетних забот и трудов.

    Вопрос о церковных реформах

    Его последние годы были посвящены церковным реформам, начатым папой Бенедиктом VIII и занимавшим все умы Франции и Германии. Обсуждение этих реформ побудило Генриха в 1023 г. к свиданию с королем Робертом I, вторым из дома Капетингов. На первый план были выдвинуты вопросы, которым предстояло занимать все европейское общество в течение XI и XII вв. Преобладающее значение папы в Лжеисидоровых декреталиях еще не было установлено. Многие епископы, особенно майнцский архиепископ Арибо, энергично отстаивали самостоятельность высшего духовенства. Император начинал склоняться на сторону партии монашества, избравшей центром пропаганды Клюнийское аббатство и способствовавшей впоследствии возрастанию папского могущества. Среди этих подготовительных совещаний, обсуждений и общего тревожного настроения умов папа Бенедикт VIII умер в 1024 г. Ненадолго пережил его и император Генрих, скончавшийся в том же году на 52-м году жизни.

    Бамбергский собор, в котором погребен Генрих II.

    Голова Генриха II.

    С изображения на восточном портале Бамбергского собора.

    ГЛАВА ТРЕТЬЯ

    Короли Салического дома: Конрад II, Генрих III, Генрих IV. — Королевская и княжеская власть. Королевская и папская власть. Григорий VII

    Результаты властвования Саксонской династии

    Столетие, в течение которого Саксонская династия правила Германией, было плодотворным во многих отношениях, особенно если вспомнить, в каком разрозненном и расстроенном состоянии находились германские земли до вступления на престол Саксонской династии. Прежде всего, важно, что надвигавшиеся на Германию соседние народы: венгры, норманны, славяне, — были оттеснены, их набеги прекращены, а сами они были включены в сферу действия христианской культуры. Обеспечение безопасности германской территории было первым условием дальнейшего процветания и развития ее населения. Всюду можно было видеть следы народного труда и — благодаря ему — возрастающего народного благосостояния во множестве местечек, деревень, монастырей, городков, как, например, в Саксонии. Не случайностью было и то, что в это время были открыты и уже разрабатывались серебряные руды в Гарце, и что монастыри были центрами, где с относительным спокойствием могла производиться научная и теоретически прогрессивная работа, без которой не может успешно создаваться внешнее и материальное благосостояние. Эта же деятельность, направленная на развитие знания и искусства, которые после смерти Карла Великого все больше хирели, в период властвования Саксонской династии получила импульс к развитию благодаря обновленной связи с Италией, где по-прежнему процветали городская жизнь и искусства. Это обновление идеи Римской империи и тесной связи с Италией не было роковым для Германии, правители которой ради этого якобы отвлекались от насущных задач. Напротив, идея не только религиозного, но и политического и общественного единения всех христианских народов для каждого из них уже имела большое цивилизующее значение. Даже путешествия в Италию, совершаемые немцами, клириками или мирянами, были ценным образовательным средством, не считая того, что именно благодаря Италии кругозор германцев мог расширяться и захватывать даже греческий Восток, с которого в Центральную Европу заносились семена образованности. В тесной связи с идеалом государства, носившем громкое название Римской империи (Imperium Romanum), в период Саксонской династии особенно развилась ленная система, т. е. первая действенная форма общественных отношений. Ленные отношения между владельцем лена — сеньором (senior, старейший), и вассалом устанавливали связь, основанную на определенных нравственных обязательствах. Как ни были грубы нравы того времени, важно было, что у каждого был свой господин, жизнь каждого была обставлена и упорядочена законными условиями. Благодаря этим порядкам образовалось множество маленьких общин, появилась забота о родине. Это особенно ясно видно из хроник монахов, в которых они с чисто местным пристрастием относятся к своему монастырю, к его славе, к блеску чудес покровительствующего ему святого, к обладанию целительными мощами и богатыми имениями, очевидно, считая и честь монастыря, и его владения собственной честью и собственным достоянием. Внешние формы быта — пища, одежда, жилища — были чрезвычайно просты и на германской территории изменялись медленно, поскольку торговля в Германии еще не развилась и важнейшие торговые пути не проходили через Германию. Не существовало и отдельного ремесленного сословия, каждый поселянин был и ремесленником, а в больших хозяйствах ремесленная работа не отличалась от других поденных занятий. В целом германский народ являлся большим земледельческим народом, среди которого было развито чувство любви к родине, вызванное привязанностью к земельным владениям, которое не ослабевало от перехода земель в ленную зависимость. А из любви к родине впервые развилось настоящее понимание государственности или национального единства, и это можно считать важнейшим приобретением периода Саксонской династии. Следует заметить, что церковь в Германии играла важную роль в пробуждении и утверждении чувства национального самосознания.

    Избрание Конрада II. 1024 г.

    Чувство национального единства впервые с полной силой проявилось при неожиданной кончине Генриха II. Можно предположить, что и Генрих до некоторой степени рассчитывал на эту силу, поскольку он своевременно не позаботился об избрании надежного преемника. Междуцарствие, во время которого государством правила вдовствующая императрица Кунигунда и совет, составленный из нескольких сановников, протекло в полном спокойствии. День выборов нового короля был назначен на 4 сентября 1024 г. в Майнце.

    Вид Майнцского собора со стороны клироса.

    Это старейшая из еще сохранившихся в Германии «сводчатых базилик». Освящен в 1009 г., после этого неоднократно разрушался в результате пожаров. Существующее сейчас здание начато в 1081 г. и после долгих перерывов полностью завершено только в 1239 г.

    При этом выяснилось, как мало была стеснена личная свобода в государстве и насколько неопределенны и слабы были законные основы выборов. В выборах мог принять участие каждый приехавший в Майнц. В назначенный для выборов день в долине Рейна между Майнцем и Вормсом собралось множество народа: по одну сторону реки — баварцы и швабы, саксы и часть франков; на левом берегу — верхне-лотарингские, рипуарские и нижне-лотарингские франки. Это были первостепенные сановники (примасы) государства, герцоги и князья, архиепископы, епископы и аббаты со своими свитами. Затем влиятельнейшие из этих примасов быстро обсудили вопрос, поскольку, вероятно, он уже предварительно был обсужден и обдуман. Остановились на двух франкских князьях — Конрадах, близких родственниках, потомках Конрада, павшего смертью храбрых при Лехе. В пользу старшего из Конрадов говорили личные преимущества, более зрелые года, отчасти богатство и связи его умной супруги Гизелы,[20] а возможно, даже и влияние архиепископа Майнцкого Арибо. После небольшой сцены взаимных уступок и апелляций к воле народа был избран и провозглашен королем старший Конрад. Тогда вышла императрица Кунигунда с царственными клейнодами, и на следующий день новый король был помазан на царство. Разумеется, этот выбор понравился не всем: нижне-лотарингские князья, а с ними и архиепископ Пильгрим Кёльнский уехали еще до окончания выборов. Собравшийся народ единодушными криками заглушил все попытки выразить неудовольствие.

    Начало царствования Конрада

    Конрад II (1024–1039), достигший 40-летнего возраста, был одарен светлым умом и сильной волей: не обладая научными познаниями, которые в то время начали распространяться среди светской знати, он был достаточно опытен в практической жизни. Его образование носило исключительно юридический характер: он был хорошо знаком с законами, на все смотрел в высшей степени здраво, без идеализма или фантазии. Изумительно быстро он освоился со своей задачей. Он не лез в карман за словом и умел отвечать очень метко. Например, когда к нему в 1025 г. явились послы от граждан Павии с извинениями по поводу разорения королевского дворца после смерти Генриха II, Конрад сказал им: «Вы не поняли, что король умер, да королевская-то власть осталась — как бы там ни было, вы кругом виноваты». Всюду, куда он являлся лично, ему тотчас же приносили присягу в верности: так было в Лотарингии, где архиепископ Кёльнский Пильгрим поспешил примириться с Конрадом и короновал его супругу Гизелу, которую отказался короновать Арибо Майнцский, не одобрявший брака Конрада из-за его близкого родства с Гизелой. Это же было и в Саксонии, где Конрад подтвердил все существовавшие в стране законы и юридические обычаи, и в Баварии, и в Каринтии, и в Швабии, где у Гизелы как вдовы герцога были огромные поместья. Сюда к нему явился влиятельнейший из итальянских сановников архиепископ Миланский Ариберт и призвал его в Италию короноваться. На съезде князей в Трибуре был решен поход в Италию. Однако его пришлось отложить, поскольку общее положение в государстве вызывало опасения. С одной стороны, польский князь Болеслав I Храбрый после смерти Генриха отпал от империи и объявил себя независимым, приняв титул короля. Вскоре он умер, но его сын Мечислав II удержал титул отца и отказался от уплаты дани. В это время на западной окраине граф Шампанский Эд, вассал французского короля, заявил свои притязания на обладание Бургундией и вступил в союз не только со своим королем, но и с недовольными лотарингскими князьями. В Германии не избранный в короли младший Конрад не скрывал недовольства, ему сочувствовал герцог Эрнст II Швабский, пасынок короля. Мечислав также вступил в союз с молодым датским королем Кнутом. Но Конрад все уладил: союз Кнута с Мечиславом он расстроил, уступив Кнуту Шлезвигскую марку и таким образом войдя с ним в ближайшие отношения. Остальные грозившие Конраду опасности рассеялись благодаря отсутствию единства между его врагами. В феврале 1026 г. королевское войско собралось в Аугсбурге. Здесь на съезде князей 8-летний сын Генрих был утвержден в правах престолонаследия — и Конрад двинулся в поход через Альпы.

    Поход в Италию

    Поход совершился быстро и удачно. В конце марта 1026 г. Конрад был коронован архиепископом Арибертом в Милане как король Италии. Равенна и Павия попытались оказать ему сопротивление, но были сломлены. В марте 1027 г. он уже стоял под стенами Рима, куда его призывал папа Иоанн XIX, недостойный преемник своего брата Бенедикта VIII. Здесь он встретил короля Рудольфа Бургундского и датского короля Кнута, находившихся на пути в Рим по обету как странники. В присутствии блестящего собрания светских и духовных вельмож, среди которых особенно выдавался могущественный аббат клюнийской обители Одилон, Конрад вместе со своей супругой был коронован папой. Тут ему пришлось пережить тревожные дни: не обошлось без восстания римской черни вследствие какой-то ссоры римлян с немцами. Но все же в эти дни были решены многие важные споры и вопросы. Сохранилось письмо короля Кнута к английским епископам, в котором он передает впечатления, вынесенные из пребывания в Риме в эти знаменательные дни. Из Рима Конрад двинулся на юг, где грозила высадка греческого войска, во главе которого задумал явиться в Италию сам старый император Василий II, брат покойной императрицы Феофано. Опасность миновала, поскольку Конрад удовольствовался только закреплением за собой трех княжеств: Беневентского, Капуанского и Салернского.

    Герцог Эрнст Швабский

    В конце мая 1027 г. Конрад снова был в Германии. Здесь опять взялся за оружие и нашел себе союзников в мятеже герцог Эрнст Швабский, вероломно изменивший своим обещаниям, данным на аугсбургском съезде, где он получил от Конрада прощение. Конрад назначил ему в Ульме день суда для разбора распри с ним на новом княжеском съезде. Эрнст самоуверенно явился туда в сопровождении многочисленной свиты, однако он не знал настроения, преобладавшего в этой свите. Участвовавшие в ней лица заявили, что ленные обязательства к герцогу не обязывают их идти против короля, который защищает их свободу действий. При этом почти сразу выяснилась успешность политики Конрада, без особых усилий давшей ему в руки большую власть. Он поднял вопрос о наследственности ленного владения и пытался эту основу видоизменить выгодно для короля. Разумеется, вассал должен был чувствовать себя гораздо более свободным, зная, что после его смерти сюзерен не будет иметь права безусловно распоряжаться его леном. Ввиду такого оборота герцог Эрнст подчинился королю и был посажен в заточение. Герцогством Швабией Конрад стал управлять сам, а Баварию, оставшуюся к этому времени без герцога, передал своему сыну Генриху. И младшему Конраду также пришлось покориться; он тоже попал в заточение. В том же году бургундский король Рудольф III признал сына Конрада Генриха своим наследником. В пасху 1028 г. этот 11-летний мальчик был коронован в Аахене. Не так удачны были войны Конрада на востоке, которыми преимущественно был занят ближайший год.

    Войны Конрада на востоке

    Против короля Мечислава Польского Конраду удалось приобрести союзника в юном Бржетиславе, сыне князя Чешского, и таким образом воспрепятствовать опасному слиянию Чехии и Польши. В целом войны с Польшей были неудачны, и в 1030 г. Мечислав жестоко опустошил германские земли между Эльбой и Заале.

    Мечислав II, король Польши (1025–1037), сын Болеслава I Великого, принимающий рукопись из рук Матильды, дочери герцога Германа Швабского. Миниатюра из рукописи XI в.

    Все усилия Конрад направил на подчинение Венгрии, где о господстве Германии не хотели и слышать. После несчастной для венгров Лехской битвы в Венгрию стало проникать христианство, и появились попытки сплотить мелкие разрозненные владения в одно сильное королевство. Это удалось выполнить королю Гейзе (972–997), который крестился в 973 г. В Венгрию были призваны миссионеры и немецкие переселенцы, и следующий правитель, король Стефан Святой (997-1038), довершил начатое его предшественником. Он вошел в сношения с папой Сильвестром II, который прислал ему королевский венец.

    Корона святого Стефана.

    Послана в дар венгерскому королю византийским императором. Служила для коронаций венгерских королей до прекращения существования Австро-Венгерской монархии.

    Государственный строй Венгрии был перенят Стефаном с франкского образца. Все королевство поделили на 72 графства или комитата, во главе которых поставили графов. Графы и крупные землевладельцы с епископами стали съезжаться на сеймы, которые долго еще носили характер шумных и беспорядочных собраний. Вслед за вышеупомянутыми сословиями шли свободные землевладельцы, составлявшие высший класс дворянства и назначавшие сельских судей, решения которых могли выноситься на суд графа. Христианство быстро распространялось в народе, поскольку крещение было сопряжено с освобождением от рабства: в среду знати, где христианство ограничивало широко развитое грубое кулачное право, долго не могли проникнуть чувство законности и чистота нравов. Поход против Венгрии, предпринятый Конрадом в 1030 г., оказался неудачен, поскольку цель похода не совсем была ясна. Он закончился договором, заключенным королем Стефаном с королем-младенцем Генрихом, против которого Конрад не возражал.

    Императорская печать Конрада II.

    Надпись по кругу: «+CHVONRADVS D(e)I GRA(tia) ROMANOR(um) IMP(erator) AVG(ustus)». С акта, данного в Госларе в феврале 1031 г.

    Окончательное приобретение Бургундии

    Только после примирения со Стефаном Венгерским Конрад смог продолжить войну против Польши. В 1032 г. она закончилась полным подчинением Мечислава, признавшим себя вассалом Конрада. После его смерти поднялись нескончаемые внутренние смуты, совладать с которыми Германии было не под силу. В сентябре 1032 г. скончался король Рудольф Бургундский. По его завещанию корона Бургундии перешла к Конраду. Еще раз пришлось воевать из-за этой важной территории, от обладания которой зависело господство в Италии. Граф Шампанский Эд, опираясь на многочисленную партию, которой не хотелось подчиняться могущественному владыке, еще раз решился на борьбу с императором. Но Конрад заключил союз с молодым французским королем Генрихом I, которому мятежный вассал тоже не был приятен. В свой первый поход в Бургундию Конрад подчинил себе ее аламаннскую часть. Во второй, летом того же года, он вступил в Шампань, наследственное владение Эда. Во время третьего похода он, наконец, достиг своей цели. С севера в Бургундию вступило немецкое войско, с юга через Сен-Бернар и долину Роны — итальянское. Войска соединились в окрестностях Женевы. Сопротивление оказалось невозможным, тем более что все проходы через Альпы были теперь в руках Конрада — завоевание Бургундии было закончено.

    Второй поход в Италию

    Еще раз Конраду пришлось вмешаться в итальянские дела. Миланский архиепископ Ариберт, человек в высшей степени честолюбивый и тщеславный, задумал образовать из Милана и окрестности особое самостоятельное «владение святого Амвросия» по образцу папского владения святого Петра.

    Золотой алтарь в соборе св. Амвросия в Милане.

    В центре изображен Христос и символы четырех евангелистов. На плитках — основные сцены истории Христа. На одной из них написано имя автора: «Мастер Вольвиний».

    Согласившись с крупнейшими вассалами Ломбардии, так называемыми капитанами, он немилосердно теснил мелких вассалов (вальвассоров), которые наконец не выдержали притеснений — и началась кровавая борьба. Обе стороны обратились с жалобами и просьбами о помощи к императору Конраду, который в начале 1037 г. явился с войском в Италию, предварительно заручившись союзом с богатым маркграфом Бонифацием Тосканским, светским врагом Ариберта Миланского. Разрыв с этим гордым архиепископом произошел на сейме в Павии, когда тот заявил, что ни по чьему велению не поступится ни пядью владений святого Амвросия. По приказанию Конрада он был посажен в заточение, однако бежал из него и еще долго вел упорную ожесточенную борьбу с вальвассорами, поддерживаемый миланцами, которые стояли за него горой.

    Павийская конституция

    Закончить эту борьбу Конраду не удалось. Однако он сделал смелый шаг, разом изменив политику, которой придерживались по отношению к Италии прежние германские государи. Он сместил архиепископа Миланского и затем издал знаменитую Ливийскую конституцию, в которой удовлетворил все требования вальвассоров: объявил лены наследственными, дал им составленный из их выборных суд с правом апелляции к императору и его пфальцграфам и т. д. Ариберт на свое смещение отвечал предложением короны Ломбардского королевства Эду, герцогу Шампанскому, врагу Конрада. Тот принял предложение и вторгся с войском в Лотарингию, но потерпел там жестокое поражение и сам пал в битве. Голову его прислали в Италию в знак победы. Но борьба продолжалась и все более и более затягивалась — и Конрад, не дождавшись конца и поручив ведение войны дружественным итальянским князьям, вернулся в Германию.

    Смерть Конрада. 1039 г.

    В Германии все было спокойно, и Конрад, созвав бургундских вельмож в Золотурне, без всякого затруднения смог передать Бургундию во владение своему сыну Генриху, который таким образом стал правителем Швабии, Баварии, герцогства Франконского и Бургундии. Вскоре после этого Конрад умер в Утрехте в 1039 г. Он был погребен в Шпейерском соборе, заложенном им еще в 1030 г. Только его внук смог закончить величавое здание этого собора.

    Генрих III

    Переход власти к его сыну Генриху III (1039–1056) совершился спокойно: 22-летний принц давно уже был посвящен в дела и пользовался общим доверием. Хорошо воспитанный, он получил возможное по тому времени научное образование, которому его отец придавал большое значение, поскольку сам был его лишен. В Генрихе была идеальная сторона, которой не было у Конрада. Его биограф Випо приписывает ему все добродетели христианского государя, однако это еще не характеризует его личность. Он описывается человеком рослым, на голову выше среднего мужского роста, с крайне смуглым цветом лица. Он был женат на дочери датского короля Гунхильде — это имя было переделано в Германии на общепринятый лад в Кунигунду — но она умерла после двухлетнего супружества в 1038 г.

    Воцарение Генриха. Италия

    Обстоятельства слагались необыкновенно благоприятно для воцарения Генриха. Народная власть герцогов могла считаться упраздненной: они еще оставались только в Саксонии и Лотарингии. Каринтия освободилась; самые значительные из тогдашних властителей — датский Кнут Великий и Стефан Святой Венгерский — умерли раньше Конрада, не оставив, подобно ему, равных им по достоинству сыновей. От нового короля ожидали решения назревшего вопроса церковной реформы, чего сторонился Конрад. Римский престол, все еще занятый недостойным Бенедиктом IX, очень нуждался в реформах. Одним из первых последствий нового управления было то, что заносчивый миланский архиепископ Ариберт стал искать примирения, для чего явился в Ингельхайм на пасху 1040 г. Он был восстановлен в епископском звании и, таким образом, в Германии, как и в Бургундии и Италии, установились мир и порядок.

    Чехия

    Особенного внимания требовали обстоятельства на востоке, к которым Конрад последнее время относился несколько равнодушно. В Польше после смерти Болеслава господствовала анархия и снова укрепилось язычество. В Венгрии положение преемника Стефана Святого, его зятя Петра, было затруднительным, здесь христианство еще не пустило глубоких корней. Чешский князь Бржетислав, пылкий, способный и честолюбивый, воспользовался польской смутой. Он рассчитывал осуществить то, что на короткое время удалось могущественному Болеславу Храброму: основать великое и независимое славянское государство. В один поход, почти не встретив сопротивления, он завладел Краковом и Гнезно, причем из последнего города вывез драгоценную и важную добычу — останки святого Адальберта, перевезенные в столицу Чехии Прагу, которую Бржетислав хотел обратить в столицу своего великого государства. Он желал сойтись с Генрихом, думая обмануть его мнимой покорностью. Это ему не удалось, и началась война. Первый поход 1040 г. был неудачен, но тем победоноснее оказался второй 1041 г. У Праги соединились три немецкие армии. Бржетислав покорился. Он предстал перед королем в Регенсбурге, и Генрих выказал тут свой государственный ум: он принял от Бржетислава изъявление покорности и отречение от чешского престола, но возвратил ему княжество вместе с Силезией. Таким образом он обратил его в своего союзника, близко к сердцу принимавшего распространение христианства.

    Польша и Венгрия

    Что касается Польши, то законный наследник престола Казимир Пяст находился в Германии. С разрешения короля в 1041 г. он попытался, и с успехом, снова завоевать и умиротворить свои владения, после чего правил ими в качестве герцога и вассала германского короля. Петр Венгерский был низвергнут бурным восстанием и бежал к королю Генриху в Регенсбург. Вместо него победившая партия выбрала одного из вельмож, Абу. Этот Аба, несмотря на то, что христианство еще держалось, обратился к прежнему дикому, языческому обычаю хищнических набегов: не объявляя войны, в 1042 г. он вторгся в Баварию, однако проник недалеко: благодаря местным военным силам он потерпел поражение. Осенью того же года Генрих сам вступил в Венгрию, разбил в двух сражениях короля-самозванца и вернулся назад, завладев страной до границы и везде оставив свои гарнизоны. Он предпринял новый поход в 1043 г., когда Аба опять завладел властью, но до войны не дошло, поскольку Аба предложил мир на выгодных условиях: он признавал главенство Германии и предоставлял в ее владение все земли до Лейты и Моравы. В этих битвах Генриха поддерживало рыцарство — многочисленное сословие, сплоченное или даже созданное Конрадом II. Генрих охотно вознаграждал воинов за храбрость и мог благодаря завоеванной добыче платить им и наделять землями.

    Королева Агнесса

    Осенью 1043 г. молодой король вторично вступил в брак, избрав невестой аквитанскую принцессу Агнессу де Пуатье, дочь богатейшего и могущественнейшего из западно-французских вассалов, герцога Гильома Аквитанского: этой фамилии был обязан своим основанием монастырь Клюни. Свадьбу отпраздновали в Ингельхайме, куда съехалось в ожидании богатой благостыни великое множество всякого народа: музыкантов, фигляров, певцов, преимущественно из Южной Франции, почитавшейся тогда классической страной всех вольных искусств. Но эти люди ошиблись в расчете, потому что степенный король не выказал им никакого благоволения. Духовенство, давно осуждавшее такие потехи, разделяло в этом случае воззрения короля и заняло враждебную народу позицию.

    Венгрия. 1040 г.

    Этот брак был связан с обширными планами, основанными на слабости королевской власти в Восточной Франции. Но к их выполнению, как и к проведению задуманных церковных реформ, особенно требовавшихся в Аквитании с ее вольными искусствами, явно враждебными этим реформам, Генрих еще не был готов. Обстоятельства в Венгрии опять усложнились: король Аба плохо платил Генриху за снисхождение, и против него необходим был новый поход. Аба отступил внутрь страны перед сильным германским войском и приготовился принять бой лишь по ту сторону Раба. Битва, называемая битвой под Менфё, оказалась решительной: венгерские войска были разбиты наголову, король Петр снова возведен на престол. Его соперник бежал, но был пойман и обезглавлен по повелению Петра в 1044 г. Генрих отпраздновал у своего вассала в Секешфехерваре Духов день 1045 г. Перед этим ему пришлось усмирять тяжелую смуту в Лотарингии: в 1044 г. там умер герцог Гозелон. Его старший сын Готфрид, опираясь на личную доблесть и несомненные заслуги, ожидал утверждения за собой нераздельного ленного герцогства. Однако король предоставил владение Нижней Лотарингией младшему брату Готфрида. Готфрид взялся за оружие, восстала и Бургундия, но король подавил мятеж. Готфрид предстал перед судом князей, был приговорен к заключению и отвезен в Гибихенштейн. Смерть младшего герцога не изменила решение короля: Готфрид был прощен, но вынужден был довольствоваться только Верхней Лотарингией; Нижняя досталась одному баварскому вельможе. Король, не следуя примеру отца, не оставлял незанятыми герцогские престолы, избегая лишь сажать на них местных уроженцев. Вследствие этого новые герцоги были зависимы от него. Летом 1046 г. обстоятельства оказались настолько благоприятными, что Генрих мог отправиться в Италию. Он ехал в страну вполне умиротворенную, как и покидаемая им. Всюду: на севере и юге, востоке и западе, — уважалась и внушала страх власть немецкого государя.

    Поездка в Рим. Церковные дела. Мир Господень

    Поездка Генриха в Рим была важным событием. От нее ожидали большого влияния на церковные дела, давно находившиеся в критическом состоянии. С одной стороны, духовенство сознавало свою громадную силу и высокое назначение. Однако оно чудовищным образом преувеличивало его и доводило до крайности почитание и боготворение патронов и святых, основателей любой церкви, монастыря и епархии, прибегая для прославления этих угодников к нелепым чудесам и грубо подтасованной лжи. Немало зла причинял и промышлявший этим нищий сброд, над которым производились у могилы какого-нибудь святого достаточно искусно инсценированные чудесные исцеления, причем очевидный обман не колебал веры в подобные чудеса. Поручение светских дел духовным лицам, что вошло в обычай при последних царствованиях, только подняло их значение и дало им в то же время возможность завершить иерархическую организацию и сделать себя необходимыми. Такие благоприятные условия позволили им увеличить владения, никогда не дававшие такого дохода под их управлением. С другой стороны, этим богатствам постоянно угрожала ненасытная алчность великих и полувеликих мирян, что издавна заставляло духовенство изыскивать средства для отвращения беды, что заключалось в отдаче церкви или монастыря под покровительство могущественного лица, способного защитить духовные имущества от насилия других могущественных лиц. Такой мирской опекун был необходим, поскольку значительная часть законов не допускала духовных лиц к светскому управлению. Но часто такой опекун становился источником угнетения, во всяком случае, он предлагал свои услуги не даром. Он взимал свой процент, свою часть дохода, у него были сыновья и дочери, которые, пока они не были пристроены, спокойно содержались за счет церковных средств и угодий. Таким образом, в жизнь духовенства все шире вторгался мирской элемент, которому и так уже настежь были открыты двери. Здравые умы с прискорбием взирали на грубое насилие, наглое лукавство, бражничанье, разврат, столь резко противоречащие предписаниям церковной нравственности, требовавшей почти невозможного самоотречения, полного умерщвления человеческого естества и истязания плоти.

    Виночерпии и группа музыкантов.

    Из pукопией ХШ в. Париж. Национальная библиотека.

    Чудовищным злом, наиболее бросавшимся в глаза и непосредственно ощущаемым всеми, было непрерывное кровопролитие, вечные распри, противные христианской любви и сопровождаемые всевозможными бедствиями и злодействами. Обычай «судебных поединков» доказывает, как присуща еще была человечеству первобытная дикость с решением всех вопросов грубой силой, с девизом «кровь за кровь», со всеми ее ужасами. Один епископ свидетельствует, что в течение одного года в его округе в таких поединках пало не менее 35 человек. Широко распространившееся мнение о скором светопреставлении вызвало сильный подъем религиозного настроения. Однако устрашавший всех 1000-й год прошел, не вызвав падения небесного огня на землю, и все продолжали грешить. Реальные бедствия породили мысль о блаженном умиротворении всего христианского мира. Эта мысль о «мире Господнем» возникла именно там, где господствовали чувственность и наслаждение земными благами — в Южной Франции. Постоянные неурожаи 1028–1030 гг. вызвали страшный голод. Во многих местах народ питался только кореньями, травой, глиной; на проезжавших нападали, убивали их и съедали; сложность сообщения затрудняла доставление помощи. Благотворительности духовенства, раздачи милостыни и монастырских народных трапез было недостаточно для борьбы со страшным бедствием. Ужасные дожди прекратились лишь в 1031 г., оживив надежду на будущее.

    Подобное настроение — самое плодотворное для человеческих дел: мысль о только что пережитом бедствии и сладостное ощущение возврата к жизни слились воедино. Они внушили духовному сословию возвышенную мечту о насаждении вечного мира. Этот христиански-идеалистический порыв объял Францию и распространился по всей Европе. Соборы обсудили прекрасную грезу и постановили учредить «мир Господень». Господство этой идеи некоторое время было так сильно, что общественное мнение принуждало даже несогласных с ней принимать ее и покоряться тому, что требовалось от них именем Божьим. Но когда за голодным периодом последовало несколько урожайных годов, люди поняли, что прекрасная мысль неосуществима. Желательно было спасти хотя бы ее часть: вместо мира Господня установить перемирие Господне — «Treuga Dei». По-видимому, и это практическое видоизменение возвышенной идеи возникло прежде всего в Аквитании. Благодаря соглашению епископов с мирской знатью в 1040 г. было решено, что всякие распри должны приостанавливаться на время от вечера среды до утра понедельника. За нарушение этого правила, освященного народным обычаем, назначались церковные епитимий и мирские кары. Конрад сочувственно относился к этой мысли, а Генрих III постарался по возможности ввести его в своих владениях, по крайней мере в Бургундии «Treuga Dei» была принята. Самым ранним документом такого многознаменательного прогрессивного движения служит послание аббата Одилона Клюнийского и других бургундских епископов из Арля, Авиньона и Ниццы, написанное ими от имени всего галльского духовенства в виде обращения к итальянскому духовенству в 1041 г.

    Клюнийская конгрегация

    Такая идея доказывает силу духовного направления в середине XI в. Но могущественная партия, сознававшая необходимость церковных реформ, не желала останавливаться на этом. Ее центром был монастырь в Клюни, основанный герцогом Гильомом Аквитанским в 910 г. и принявший устав святого Бенедикта подобно многим другим. Этот монастырь, подчиненный непосредственно римской церкви и ставший главой многочисленных основанных им или добровольно приписавшихся к нему обителей, скоро приобрел большое значение в качестве главы целой конгрегации. Эти присоединенные, «конгрегационные» монастыри не выбирали своих настоятелей, их «приоры» назначались аббатом Клюнийским.

    Старинное здание аббатства в Клюни.

    Самым выдающимся из аббатов, стоявшим во главе конгрегации с 994 по 1040 г. и входившим в тесные отношения с четырьмя государями: Оттоном III, Генрихом II, Конрадом II и Генрихом III, был Одилон, один из влиятельных людей своего времени. Церковная идея разрабатывалась в Клюни с возраставшей ясностью взгляда на предмет и проводилась до крайних пределов. Два главные злоупотребления, против которых усерднее всего ратовала эта оппозиция ввиду вызываемого ими всеобщего негодования, были симония и николаизм. Под симонией клюнийцы и единомышленники понимали торговлю духовными местами, покупку или обмен церковных должностей и званий за деньги или земли. Это был грех, родоначальником которого считался Симон Волхв (Деяния апост., 8), предложивший однажды апостолам Петру и Иоанну научить его за деньги сообщать наитие святого Духа наложением рук. Название «николаизм» заимствовано из Апокалипсиса и обозначает плотскую греховность духовных лиц. Общее негодование было резко возбуждено в двух отношениях: положение епископов тогда было столь многосторонне выгодно и блестяще, что возбуждало поползновения знатных и простых лиц. Никогда еще не был так верен текст: «Взыскивающий епископства взыскивает сокровища», вследствие чего таких мест домогались любыми средствами. Но усердие преобразователей, подчиняясь духу времени, вращавшемуся среди резких противоположностей, скоро стало подводить под понятие о симонии всякое назначение духовных служителей мирской властью, а под именем «николаизма» понимать и браки духовных лиц, обычные в то время в среде низшего духовенства, на которые разумные вожди церкви смотрели как на ничтожное зло. Король Конрад при светском и практическом взгляде не стеснялся раздавать епископские кафедры и аббатства за деньги. Любое новое назначение на высшее духовное место приносило королевской казне хороший доход. Король Генрих из уважения к церкви и строгой нравственности осудил симонию, выражая это при каждом торжественном случае. То, что называли николаизмом, можно было прекратить лишь после уничтожения его главного источника — симонии. Таким образом, ближайшей целью реформаторов было устранение симонии. Однако оно могло исходить лишь от императора, поскольку папство издавна глубоко погрязло в этом пороке.

    Папский престол

    Действительно, под сенью святилища гнездился позорнейший разврат. Порочному Бенедикту IX противопоставили было Сильвестра III, но Бенедикт одержал верх. Однако его тяготил сан. Он мечтал о супружестве и скоро продал свое духовное верховенство за 1000 серебряных марок одному римскому клирику, который принял имя Григория VI и употребил нечисто приобретенное достоинство, по крайней мере, на доброе дело — на утверждение церковных реформ. Но как Бенедикт, так и Сильвестр, служившие орудиями партий, устранены были ненадолго, так что, когда Генрих вступил в Италию в 1046 г., в ней было трое пап.

    Собор в Сутри. 1046 г.

    С целью прекратить такой соблазн был созван собор в Сутри (Тоскана). Григорий VI признал себя на нем виновным и отрекся от своего греховно добытого сана. Другие папы были низложены, и королю предоставлено избрание нового главы церкви. Среди итальянского духовенства, развращенного более всех прочих, не нашлось ни одного человека, соответствовавшего требованиям высокого положения. Выбор Генриха пал на епископа Бамбергского, знатного саксонца Суидгера, который неохотно покинул свою епархию, чтобы стать папой. Это был безупречнейший человек. Он принял имя Климента II и совершил коронование императора в день рождества 1046 г. В сопровождении нового папы император отправился в Южную Италию для распоряжения Апулией, отнятой в прошлом году у греков, преимущественно благодаря отваге норманнских рыцарей. Он утвердил существовавший там порядок, предоставив графство Апулию в ленное владение одному из норманнских вождей, Дрогону (1047 г.). В мае того же года он вернулся в Германию.

    Генрих III в Германии

    Здесь ему предстоял поход в Венгрию, где король Петр был низвергнут и мятежники, начавшие жестоко преследовать христиан и духовенство, избрали в короли представителя старой королевской династии, потомка Арпадов по имени Андрей. Этот король, верный своему христианскому имени, вернулся на путь прежней церковной политики и поддержал христианство. Задуманный Генрихом поход был на время отложен, тем более что герцог Лотарингский Готфрид снова взялся за оружие, подняв мятеж во Франции, Бургундии и Италии. Смута возросла настолько, что Бенедикт IX, воспользовавшись смертью Климента II, вернулся в Рим с помощью маркграфа Бонифация, до этого времени усердного сподвижника императора, а теперь тайного союзника лотарингских мятежников.

    Гробница папы Климента II в Бамбергском соборе.

    Единственный из пап, похороненный в Германии. В головах гробницы — изображение папы, призываемого ангелом в царствие небесное. По бокам — изображения христианских добродетелей. На верхней доске надпись no-латыни: «Высокочтимый отец и владыка во Христе, господин Суидгер фон Майендорф (родом) из Саксонии, второй епископ Бамбергский, впоследствии названный папой Климентом II, умер в Риме 10 октября 1047 г.».

    Генрих скоро расправился с мятежом в Италии. Назначенный им папа, бриксенский епископ Поппо, вступил на папский престол под именем Дамаса II (1048 г.); с французским королем также восстановились хорошие отношения. Другая опасность возникла в Саксонии, где герцогская семья Биллунгов со злобной ненавистью преследовала преданного императору бременского архиепископа Адальберта, выжидая случая для проявления этой ненависти. Опасность со стороны Лотарингии миновала только в 1049 г., когда императорские войска под предводительством герцога Верхне-Лотарингского Герара нанесли решительное поражение вожакам восстания — графу Дитриху и герцогу Готфриду. В этой борьбе союзником императора был папа Лев IX, бывший епископ Туля Бруно, занявший римский престол после смерти Дамаса II. Император указал римским посланцам на него как на достойнейшего, и в феврале 1040 г. он вступил в Рим босой, в монашеском одеянии, читая молитвы, с соответственной свитой. Начав там упорную борьбу с симонией, он на некоторое время отправился к императору и, находясь в его лагере, отлучил мятежников от церкви. Могущество Готфрида рушилось, и он вместе со своим союзником графом Балдуином Фландрским летом 1049 г. просил императора о помиловании.

    Император Генрих и папа Лев IX

    В течение короткого времени императорская и папская власть действовали заодно. Представителями той и другой были люди замечательные, и в первые годы правления Льва IX его деятельность была возвышенной, одушевленной благороднейшими намерениями, такой, на которой отрадно остановиться. Вскоре он настоял на своем вторичном формальном избрании в Риме, что было им заранее обговорено у императора. Затем упорядочил запущенные внешние отношения римского епископата и приступил к новой системе духовного управления. Он стал править своими обширными владениями не через легатов, а лично, переезжая с места на место, как император: он созывал собор под своим председательством, улаживал споры между епископами, освящал церкви, посещал монастыри, проповедовал, совершал паломничества к гробницам прославленных святых. Так он разъезжал по Франции и Германии, не забывая бывшей епархии Туль, которую оставил за собой, и потом успевал к празднованию пасхи в Рим, уже начинавший чувствовать на себе живительное влияние такого деятельного управления. Внешность Льва IX была обаятельной: он был высок ростом, эльзасец, потомок старинного графского дома в Аламаннии. Его происхождение и воспитание, полученное в процветавшей тогда монастырской коллегии в Туле, давали ему возможность выполнять все многосторонние обязанности, возлагаемые на него положением, в котором светские интересы связывались с духовными.

    Рождение наследника. 1050 г.

    Вначале это оживление папской власти благоприятно отражалось на усилении императорской власти. Казалось, наступает счастливое время. Эти надежды еще более возросли, когда у императора после семилетнего брака в 1050 г. наконец родился сын. Радость была велика, и император в длинном любезном, по обычаю того времени, письме приглашал аббата Клюнийского Гуго быть восприемником мальчика. Крестины происходили в Кёльне на пасху 1051 г. Обряд совершал архиепископ Герман, один из значительнейших и вернейших сторонников императора.

    Последние годы Генриха III

    Нельзя сказать, что последние годы правления Генриха III, а также вся жизнь столь радостно встреченного ребенка оправдали эти надежды. Тяжелый труд, выпавший на долю немецкого короля, бывшего в то же время римским императором, — труд, включавший в себя не одну неразрешимую задачу, возобновился. Генрих поступил рискованно, выпустив из заточения герцога Лотарингского Готфрида, чтобы направить его против графа Балдуина Фландрского, некогда его сообщника по мятежу, а теперь вновь поднявшего оружие.

    Герб графов Фландрских.

    Сам император пошел на Венгрию, мир с которой никогда не был продолжительным. Но он потерпел неудачу, как в 1051-м, так и в 1052 г., и Бавария — немецкая территория, на которую он рассчитывал для покорения Венгрии, была потрясена междуусобицей вследствие распри двух могущественных властителей: герцога Конрада и епископа Регенсбургского Гебхарда, дяди императора. Провозглашение князьями в Трибуре трехлетнего сына Генриха будущим королем могло считаться сомнительным успехом, поскольку клятвы немецких князей не имели большого значения. Примером этому мог служить герцог Баварский, который, вместо того чтобы отозваться на приглашение императора, бежал в Венгрию и потом во главе венгерского войска вторгся в Каринтию. Борьба с Балдуином Фландрским продолжалась. Он не покорялся, несмотря на нанесенное ему имперскими силами тяжкое поражение в 1054 г. В сентябре того же года во время пребывания императора в Майнце к нему явилось из Рима посольство с печальным известием о кончине Льва IX. Послы просили императора назначить нового папу.

    Папа и норманны

    Лев IX, вернувшись от императора в Италию в 1053 г., вновь занялся преобразованиями. Обеспечив себя советами и помощью нескольких достойных лиц, он достиг того, что духовенство римской епархии приобрело совершенно иной характер. Однако он не пренебрегал светскими интересами святого престола: утвердил владенные записи на принадлежавшие Риму области, как и ложную дарственную грамоту Константина, занялся военными сборами против норманнов, осаждавших город Беневент, который среди своих бедствий присягнул ему на верность. Император не мог немедленно двинуться в Италию, поэтому неутомимый Лев IX сам собрал войско и вступил в соглашение с греческим главнокомандующим в Бари, чтобы с двух сторон напасть на ненавистных норманнов и изгнать притеснителей с итальянской земли. Норманны сплотили боевые силы, ядром которых было рыцарство, закаленное в бесчисленных боях и опасностях. Однако владели норманны только полем, на котором должно было произойти сражение, потому что против них восстала вся Апулия, жаждавшая сбросить с себя иго. Проигранная битва уничтожила бы их бесследно. Но встретившие их папские войска состояли из сомнительного сброда, который не устоял перед натиском грозных рыцарей и предоставил лучшую часть папской армии — небольшой аламаннский отряд в жертву превосходным силам норманнов. Норманны одержали решительную победу. Папа находился в отчаянном положении среди населения, готового выдать врагам человека, навлекшего на местность ужасы норманнского нашествия. Но именно это и помогло примирению: норманны явились выручить папу, предлагая свою защиту, если тот снимет с них отлучение. Это было исполнено, и они доставили его в Беневент. Поражение подействовало на папу угнетающе, тем более что благочестивые люди ставили ему в вину его личное участие в войне, которое не согласовывалось с его саном. Едва вернувшись в Рим, он занемог и скончался в апреле 1054 г.

    Клюнийцы. Гильдебранд

    Среди лиц, окружавших покойного папу, замечательнее всех был бывший капеллан Григория VI Гильдебранд, которого Лев IX, неохотно принимая папское достоинство, привез с собой из Клюнийского монастыря, где тот почти постоянно пребывал после смерти Григория. Воззрения Гильдебранда на папский престол и на его замещение должны были обнаружиться позднее. Он придерживался всех понятий клюнийцев относительно церкви и ее верховенства, не отступая перед развитием этих идей. Но в то время он обладал государственным взглядом, указывавшим ему на возможность мер лишь при их своевременности, а положение в Италии было таким, что нарушение союза с императором привело бы папство к гибели. Поэтому, не мечтая о сане римского первосвященника для себя, он стал во главе посольства, отправившегося к императору с просьбой от римского народа назначить преемника Льву, и даже сам указывал при этом на епископа Эйхштетского Гебхарда, такого же достойного члена немецкого епископства, как Лев, и обладавшего большим практическим смыслом. После долгого сопротивления Гебхард наконец выразил согласие, затем был формально переизбран в Риме в угоду взглядам клюнийцев и посвящен под именем Виктора II. Вскоре после этого император во второй раз за время своего царствования посетил Италию. Он крепко стянул бразды и расстроил особенно опасную интригу, начатую с обильного своими последствиями брака Готфрида Лотарингского с Беатрисой, вдовой вышеупомянутого маркграфа Тосканского Бонифация. Полученные им важные вести заставили его скорее вернуться в Германию. Среди немецких князей, которым ненавистно было строгое и разумное управление Генриха, возник заговор, во главе которого стоял дядя императора, епископ Регенсбургский Гебхард. Речь шла об убийстве Генриха: вельфский обычай — не затрудняться ни ядом, ни кинжалом — начинал прививаться и в Германии. Заговор был раскрыт, епископ схвачен прежде, чем успел заподозрить опасность. С этой заботой скоро было покончено, но ее сменили другие. Дела на востоке были неудовлетворительны: Венгрия не усмирена; в Чехии новый герцог, преемник Бржетислава, был ненадежен; в Вендской земле лютичи снова впали в язычество. Император мог помиловать своего дядю, и с герцогом Лотарингским у него установились хорошие отношения (1056 г.). В сентябре того же года Генрих отправился в Гослар, где воздвигал большие постройки. Здесь ему пришлось принять папу, которого он ожидал с нетерпением. Посещение было кстати. В Бодфельде, — крепости или охотничьем замке, куда его сопровождал папа, он получил известие о поражении имперцев лютичами. Эта весть так подействовала на него, человека впечатлительного и никогда не обладавшего крепким здоровьем, что он заболел лихорадкой. Генрих успел составить завещание. У одра умирающего успели собраться многие князья и епископы. Они обязались признать наследником его единственного сына. Затем, объявив обширную амнистию, император скончался 5 октября 1056 г. Ему было всего 39 лет. 28 числа того же месяца — день его рождения, — его похоронили в Шпейере, в соборе, где уже покоились Конрад и Гизела.

    Генрих IV. Регентство

    Успел бы Генрих, прожив дольше, осуществить великую церковную реформу, установив при этом императорскую власть на более прочных основах, — вопрос праздный. Невозможно представить более неблагоприятное положение. Присутствие папы было счастьем: он помог императрице справиться с первыми затруднениями. Однако в следующем 1057 г. умер и он, а Генрих IV, впоследствии царствовавший с 1056 до 1106 г., был тогда 6-летним ребенком.

    Монеты Генриха IV.

    Регентство было в руках его матери Агнессы, женщины ограниченной, постоянно находящейся в зависимости от тех, кому она доверяла. Самым влиятельным из них был Генрих, епископ Аугсбургский, заслуживавший такого доверия. Его положение вызывало зависть других, и всякое назначение, всякое изъявление благосклонности двора создавало правительству на одного довольного или полудовольного десятерых озлобленных этой милостью. Все такие интриги и дрязги не могут быть описаны вкратце. В Венгрии во время регентства произошел переворот, при котором Бела, враждебный немцам брат Андрея, сын которого был обручен со второй дочерью императрицы, Софьей, захватил власть. Важнее было происходившее в Италии. После смерти Виктора папой был избран брат герцога Лотарингского Готфрида кардинал Фридрих под именем Стефана IX. Но он умер через несколько месяцев, после него избрали Бенедикта X, в результате чего партия Гильдебранда должна была на время удалиться из Рима и вновь обратиться к императрице для получения ее согласия на избрание нового папы в лице флорентийского епископа Жерара, которого и привез в Рим герцог Готфрид, самый могущественный деятель в Италии после Гильдебранда. Новый папа был наречен Николаем II.

    Рим. Папа Николай II

    Партия Гильдебранда действовала энергично. Она победила антипапу Бенедикта, лишенного духовного сана по приговору Латеранского собора в апреле 1059 г., смирила архиепископа Миланского и державшее его сторону духовенство, возбудив посредством своих агентов народ против женатых священников. Она же настояла на утверждении собором порядка избрания пап. Подобный порядок имел важное значение для усиления папской власти. Отныне папы должны были избираться кардиналами, т. е. высшими сановниками римской курии, сердцем или краеугольным камнем христианства, а не знатью или народом. Соизволение короля оставили в силе, но в выражениях, легко допускавших иной смысл. Весь декрет был представлен для общего сведения в искаженном виде и внесен в собрание церковных узаконений 1050 г. В то же время названный собор установил строжайшие правила против симонии и николаизма: мирянам воспрещалось присутствовать при богослужениях, совершаемых женатыми священниками. На этом же значительном соборе был решен важный догматический вопрос. Различие воззрений на евхаристию, бывшее причиной разногласия между Пасхазием Радбертом и Ратрамном в IX в., в последнее время обострилось: Беренгарий, глава турской школы, со всей остротой диалектика развивал учение Ратрамна, видевшего во вкушении тела и крови Христа лишь символическое значение. Между тем, его противник Ланфранк, состоявший в то время схоластом при галльском монастыре Бек, горячо защищал материальность тела и крови Христа, вкушаемых в виде хлеба и вина при причастии. Нет сомнения, что Гильдебранд разделял спиритуалистическое воззрение Беренгария: он сам посоветовал ему отправиться в Рим на этот собор. Но все воззрения той эпохи склонялись более к догматическому истолкованию Ланфранка. Крайне развившееся в это время высокомерное духовенство сознавало, насколько возрастет могущество церкви, если народ будет видеть, что священнослужитель возносит перед ним в святых дарах плоть и кровь Христа. Поэтому оно готово было склониться на сторону учения, по которому в силу произносимых слов молитвы совершалось чудо претворения. Понимая это, Гильдебранд не решился поддержать Беренгария, когда тот явился на собор. Напротив, Беренгарий должен был присоединиться к учению своих противников самым резким и осязательным образом, признавая, что преломляется и подносится руками священнослужителя и «вкушается верующими» истинное тело и истинная кровь Господа. Но собрание занималось не только декретами и догматическими решениями. Последние события доказали, что папство нуждается в могучем светском союзнике — прежде всего для противодействия римскому дворянству, постоянно стремившемуся обратить папский престол в орудие своих жалких интересов, а затем и для борьбы с властью немецких государей, если последние задумают удержать за собой прежнее положение. Николай и его ближайший советник нашли такого союзника в норманнах, во главе которых находились тогда князь Ричард Капуанский и Роберт, один из многочисленных сыновей Танкреда Отевильского.

    Папа и норманны. Роберт Гискар

    Судьба Роберта Гискара может служить наглядным примером легкости, с которой возвышались в то время люди. Начав свое поприще с обыкновенного воровства — он угонял с полей по ночам чужой скот, он вырос до грабежа на больших дорогах, а потом стал вождем рыцарско-разбойничьей шайки наемников, которые, укрепясь на какой-нибудь удобной возвышенности, совершали набеги на окрестности, собирая с нее дань. Наконец, наведя страх на более обширные местности, он стал величать себя герцогом Апулии и Калабрии. Двух таких людей папа принял на свою службу, причем они принесли ему ленную присягу, вследствие чего добавили к своим титулам «милостью Божьей и святого Петра». Этот договор был выгоден для обеих сторон, подобно союзу Пипина с папой Захарией. Норманны получили права итальянских уроженцев, а партия Гильдебранда приобрела в них верный оплот против всех, кто стал бы угрожать самостоятельности папского престола или хотя бы противодействовать проявлениям этой самостоятельности. Относительно Апулии, Калабрии и всех земель, которые могли еще быть отняты у неверных, папа и партия, орудием и вождем которой он был, считали, что они властны там распоряжаться, сознавая, что им все позволено. Они обладали ключом, отворявшим любую дверь или способным давать право ее отворять. Этим ключом было «благо церкви».

    Епископ в облачении для мессы.

    По изображению на миниатюрах XII в. Музей Клюни.

    Священник в облачении для мессы.

    По миниатюрам XI в. В руках священник держит Евангелие.

    «Государственное благо должно быть высшим законом», — гласило известное правило римского права. Однако и этот мирской закон государства должен был уступать высшему — благу церкви. Суть этого блага в каждом отдельном случае высокие духовные лица и единственно компетентные толкователи текстов предоставляли право решать только себе.

    Схизма

    Гильдебранд сумел проложить себе дорогу среди препятствий. Состоя архидиаконом римской церкви, он приобрел значительное влияние и подчинил себе окружающих превосходством ума. В июле 1061 г. Николай II умер. Гильдебранд склонил кардиналов в пользу епископа Луккского Ансельмо и убедил этого папу Александра II выступить против антипапы Кадала, которого выбрали ломбардские епископы, враждебно настроенные к главенствовавшей в Риме партии. Это дело еще не было закончено, когда в Германии произошел государственный переворот, изменивший положение.

    Анно Кёльнский. Переворот 1062 г.

    Слабость и произвол правительства вызывали в Германии справедливые жалобы. Они открывали дорогу честолюбивым и смелым замыслам, особенно со стороны духовенства. При шаткости всех отношений лиц высшей духовной иерархии обуял дух захвата, поскольку по умственному развитию они превосходили светских князей, располагали многочисленными служилыми людьми и вассалами, а также тем, что можно назвать прессой того времени и что всегда составляло немалую силу. Читая набожные послания, с которыми королева обращалась к святым отцам, выражая полную уверенность, что молитвы клюнийских монахов спасли бы ее мужа от смерти, если бы они того захотели, можно понять, до чего могло возрасти высокомерие сословия, которому весь мир приписывал особую, мало понятную обыкновенному человеку, таинственную и потому еще более подавляющую власть. Среди монахов, окружавших архиепископа Бременского Адальберта, лелеявшего честолюбивую мечту об учреждении северного патриархата, выделялся архиепископ Кёльнский Анно, вышедший из низов, но пробивший себе дорогу природной энергией. Движимый честолюбием, он не хотел довольствоваться тем, чем утоляли свою жажду богатства и власти посредственные люди. Он полагал, возможно справедливо, что сумеет вести дела лучше, нежели стоявшее у кормила правительство. Находясь во главе немецкого епископата, он небезосновательно страшился новоримского направления, из-за влияния которого на Латеранский собор 1059 г. не был вызван ни один из немецких епископов. Он втайне сошелся с князьями, среди которых находился и пользовавшийся большим расположением императрицы Оттон Нордхаймский, знатный саксонец, только что получивший в лен герцогство Баварию (1061 г.). Вероломный замысел был приведен в исполнение на пасху 1062 г. на острове Кайзерверт, в монастыре святого Суитберта, где проживала императрица со своим сыном. Заговорщики заманили 12-летнего мальчика под предлогом катания на борт расцвеченного флагами судна, уже подготовленного ими на Рейне, и повезли его вверх по реке, в Кёльн. Рассказывают, что ребенок, заметив умысел, бросился в воду, надеясь доплыть до берега, на котором собралась толпа, но один из заговорщиков вытащил его из воды. Преступная проделка удалась: образовалось новое правительство, при котором делами сообща заведовали все епископы, чувствовавшие себя властителями мира. Распоряжался же всем архиепископ Кёльнский. Он привлек к государственному управлению сначала архиепископа Майнцского Зигфрида, а потом архиепископа Бременского, проникнутого честолюбием не менее сильным, хотя и другого оттенка. Это был человек необычайно даровитый, высокого происхождения, с блестящей внешностью, плавной речью, обширными помыслами, но при этом, несмотря на пышность, которой он любил себя окружать, столь же строгого поведения, как и Анно. Он не уступал ему ни в страстности, ни во властолюбии. Оба заботились о чести и блеске своих епархий согласно взглядам церковных князей того времени. Особенно между высшими клириками развилось местничество. В Духов день 1063 г. в присутствии молодого короля вследствие спора о первенстве между епископом Хильдесхаймским Гезилоном и аббатом Видерадом Фульдским соборная церковь в Госларе превратилась в арену ожесточенной и кровопролитной схватки между подчиненными споривших духовных сановников. Анно награждал своих родственников и приверженцев с бесстыднейшим непотизмом, раздавая им государственное добро, и заместил все высшие церковные должности своими сторонниками. Новое правительство могло похвалиться лишь некоторыми внешними успехами. В 1063 г. счастливо закончился поход в Венгрию под предводительством Оттона Нордхаймского, и Соломон, сын короля Андрея, низвергнутого в 1060 г., был возведен на престол и коронован в Секешфехерваре в присутствии молодого короля, его свояка.

    Церковные принадлежности XI–XII вв. (футляр для креста и крест).

    Переносной алтарь XI–XII вв.

    Анно и Адальберт Бременский

    Церковная схизма продолжалась. В это время римский папа Александр II еще боролся с ломбардским папой Кадалом, или Гонорием II. В течение некоторого времени Рим разделился на две половины, его улицы стали местом ожесточенных побоищ между партиями. Немецкий двор, к которому вернулась императрица в июне 1064 г., был в нерешительности. Великие германские князья, как и Анно, сознавали опасность, грозившую им от неограниченных притязаний партии Гильдебранда. Такое положение заставило Анно решиться на важную меру: вступив в соглашение с честнейшими членами реформенной партии, каким был, например, строгий Петр Дамиани, он настоял на созыве в Мантуе собора, на котором следовало разрешить вопрос о схизме, и сам отправился на этот съезд. Но это путешествие оказалось гибельным для его авторитета. Архиепископ Адальберт, искренно преданный делу монархии и более снисходительный опекун, нежели Анно, давно оттеснил его от юного Генриха. Собор без особых пререканий вновь признал папой Александра II, осудив Кадала, но Анно, вернувшись, уже был отстранен на второй план. Его падение довершилось, когда 15-летний король принял в Вормсе меч, вместе с чем прекратилась опека: верховенство Анно закончилось. Императрица, уже несколько лет носившая монашескую одежду, могла теперь последовать своему влечению к монастырской жизни. Первым советником 15-летнего короля остался Адальберт.

    Падение Адальберта

    Не прошло и года, как Адальберта настолько возненавидели все князья, что подобное положение могло закончиться лишь его насильственным устранением. Он сумел расстроить своевременную поездку короля в Рим. Льстя молодому королю, не предостерегая его от распутства и заблуждений молодости, он пользовался королевским именем для личных целей, к которым страстно стремился. Особое недовольство возбуждалось алчностью, с которой Адальберт захватил несколько богатых аббатств. Злейшим его врагом был герцог Бернхард Саксонский, поклявшийся, что, пока жив он или один из его сыновей, архиепископ не увидит ни одного спокойного дня в своей бременской епархии. Вокруг Анно быстро собрались сторонники, и он считал, что его час снова настал. Майнцский архиепископ Зигфрид, герцог Оттон Баварский, Бертольд Каринтийский и герцог Швабский Рудольф фон Рейнфельден, еще недавно незаметный молодой человек, пока благоволившая к нему императрица Агнесса не выбрала его в супруги своей дочери Матильды и не пожаловала ему герцогства, восстали против архиепископа, короля и их планов. Заговор привели в исполнение на рейхстаге, созванном королем в Трибуре. Насколько созрел план, видно из той дерзости, с которой заговорщики предложили молодому королю на выбор: отстранить архиепископа или самому быть низложенным. Адальберт потерпел страшное поражение: король вынужден был отказаться от него, а когда он вернулся в свою епархию, на него накинулись многочисленные враги. Его друг, ободритский князь Готшалк, был убит. Во всей вендской земле снова восторжествовало язычество. Он вынужден был помириться с Биллунгами, и неправедно накопленные в его обители богатства быстро сократились. Король попал теперь под суровую опеку князей, принявших власть в свои руки.

    Король и князья

    Генрих возбудил негодование распутной жизнью, которой он предавался вместе с молодыми людьми, его приближенными. Эти люди захватили власть и правили по-своему, не признавая притязаний высшей аристократии. Князья заставили его вступить в брак с дочерью маркграфини Туринской, с которой он был помолвлен еще в детстве (1066 г.). Он покорился тому, чего не мог избежать, но отдалился от супруги. В сущности, новое правительство было не лучше прежнего: оно не пользовалось обстоятельствами в Италии, где партию папы теснили ею же самой вызванные норманны, и она тщетно обращалась со слезными призывами к королю. Был предпринят только один счастливый поход (1069 г.) против лютичей, при котором король выказал несомненные боевые способности. По возвращении он умело подавил восстание в Тюрингии, но положение его вновь ухудшилось, поскольку он более всего старался отделаться от навязанной ему жены. Это привело его к столкновению не только с могущественными князьями, но и с папой. Он подчинился строгим настояниям папского легата Петра Дамиани, которого можно отнести к числу немногих прямодушных людей того времени. Супружеские отношения улучшились также вследствие того, что Берта своими женскими добродетелями и верностью долгу сумела наконец победить нерасположение мужа. При этом порядки, которые в Риме клеймили именем симонии и николаизма, продолжали существовать. На пасхе 1070 г. знатнейшие германские епископы: Майнцский, Кёльнский и Вюрцбургский, следовательно, и сам грозный Анно, получили приглашение явиться в Рим для оправдания возводимого на них обвинения в симонии. Но было ясно, что при сосредоточении власти в руках сильнейших епископов раздача духовных мест за деньги или в целях мирской политики получит широкое распространение.

    Оттон Нордхаймский

    С годами яснее сознавая свое королевское достоинство, Генрих стал сильно тяготиться путами, наложенными на него княжеской аристократией, главари которой руководствовались лишь личными побуждениями. От одного из этих противников, виновных во всех интригах и поворотах политики того времени, герцога Лотарингского Готфрида, его избавила смерть. Сын его Готфрид, по прозванию Горбатый, был женат на Матильде, дочери королевской мачехи Беатрисы от ее первого брака с Бонифацием, маркграфом Тосканским, и оставался верным сторонником короля. Против другого, еще более беспокойного врага, герцога Баварского Оттона Нордхаймского, Генрих возбудил обвинение в государственной измене. Дело было темное, и Генрих прибег к самым недостойным мерам: поскольку Оттон отказался от предложенного судебного поединка, король добился от саксонского княжеского суда обвинительного приговора, по которому Оттон признавался недостойным своего герцогства. Молодой Вельф, сын маркграфа Альберто Адзо д'Эсте, не постеснялся принять эту герцогскую корону, хотя был женат на одной из дочерей изгнанного Оттона. Оттон, необыкновенный силач и прирожденный боевой вождь, решил воевать, но не смог устоять против короля, все более обнаруживавшего свои воинские способности. Он покорился и в 1071 г. получил обратно свои аллодиальные владения. Король остался победителем. Анно, сообщником которого в государственном перевороте некогда был тот же Оттон, удалился в монастырь.

    Правление короля

    В падении Оттона был замешан один из Биллунгов, герцог Саксонский Магнус, внук Бернхарда, и Генрих, желая упрочить свою победу, особенно хотел обуздать Саксонию. Еще его отец имел это намерение, стараясь достичь цели благоразумными политическими мерами, но двадцатилетний король, следуя внушениям своей пылкой, своенравной натуры и советам тех лиц, которые составляли его кабинет, стал действовать тиранически. Он распоряжался в стране по-военному: заложил укрепленные города, снабдил их гарнизонами; в особенно сильную крепость он превратил Харцбург, лежавший в одной миле от Гослара. Имперские князья были отстранены в пользу фаворитов или сами злобно держались в стороне. Ненавистный всем и снова начавший наводить страх архиепископ Бременский становился могущественным не менее прежнего. Он завязал отношения с датским королем Свеном Эстридсеном. Эти переговоры были направлены против Биллунгов или истолковывались в таком смысле. На востоке, в Венгрии, молодой король действительно сумел утвердить значение немецкого монархического начала. Но оппозиция усиливалась, и когда в марте 1072 г. умер Адальберт, настолько занятый своими честолюбивыми планами, что не успел вовремя выполнить над собой требуемого церковью смертного обряда, Генрих был вынужден, или, быть может, разумно счел за лучшее снова вызвать из монастыря престарелого Анно и поручить ему руководство делами. Он помирился со свояком, герцогом Швабским Рудольфом, хотя вряд ли всерьез, потому что неуклонно продолжал выполнять свои планы. Оттон Нордхаймский был освобожден из заключения, но с Магнусом Биллунгом поступили иначе: одновременно с Адальбертом умер отец Магнуса, герцог Ордульф, и король предложил сыну купить освобождение ценой отречения от герцогства. После этого Анно вновь удалился, а король продолжал действовать по своему усмотрению. В противоположность прежним государям, управлявшим страной при переездах из замка в замок, он намеревался устроить постоянную резиденцию в Госларе, обезопасив область как от славян, так и от самой независимой части немецкой аристократии — саксонской знати. С этой целью он окружил себя войском из надежных, большей частью аламаннских солдат, найдя нескольких неразборчивых исполнителей из южногерманского дворянства, среди которых особенно выделялся граф Эберхард фон Нелленбург. Король задумал поход против поляков, король которых Болеслав II нападал на Венгрию и Чехию, но в саксонских землях распространилось убеждение, что собираемое королем войско предназначено для порабощения Саксонии, что естественно вызвало обострение недовольства и в июне 1073 г. тлевший повсюду огонь вспыхнул открытым ожесточенным восстанием.

    Восстание в Саксонии. 1073 г.

    Для выступления в польский поход, вызвавший вооружение всей Южной Германии, король созвал в Гослар саксонских князей. Но когда они прибыли, он тайно уехал в укрепленный им Харцбург. Быть может, он имел на то основание, потому что сразу после этого восстала вся Саксония от дворян до крестьян с целью отвоевать старинную свободу и старинные права саксонцев. Во главе восстания стоял Оттон Нордхаймский. Когда король, рассчитывавший на подкрепление войсками с юга, вступил в переговоры, Оттон от имени Саксонии выдвинул непременное условие — срыть заложенные крепости. С этим связывалась полная перемена правительственной системы, удаление советников короля, привлечение имперских князей к участию в управлении и освобождение герцога Магнуса. Силы восставших возрастали, а король не получал помощи. Он решил спастись бегством от грозившей ему гибели, скрылся в густой лес и благополучно достиг дружественной земли. Отдохнув в Герсфельде, он начал стягивать войска, между тем как Харцбург все еще находился в осаде, и саксонское восстание распространилось на тюрингские области. Генрих пошел на уступки: он послал в Харцбург повеление освободить Магнуса и постарался поставить восставших в ложное положение. Действительно, при переговорах, происходивших в Корвее, а потом в Вюрцбурге в присутствии самого короля, саксонцы выставили себя в самом невыгодном свете непомерностью притязаний. Но немецкие князья того времени не могли обойтись без вероломства. При дальнейшем ходе переговоров, которые велись в Герстунгене между королевскими комиссарами и саксонскими князьями, прибывшими туда с войском, было заключено тайное соглашение, направленное к низложению короля и назначению ему преемника. Уполномоченные короля вернулись к нему с подложным соглашением, которое Генрих не поколебался одобрить. В то же время своим чередом продолжалась позорная борьба посредством интриг и доносов. Нашелся даже какой-то негодяй, заявлявший, что король предлагал ему огромные деньги за убийство непокорных князей Рудольфа Швабского и Бертольда Каринтийского.

    Генрих на Рейне

    Чувствуя под собой ненадежную почву, Генрих вернулся на Рейн, в старую отчину своего дома, и нашел опору в городах, издавна недовольных епископским управлением и видевших в сильной королевской власти единственный оплот порядка, в котором нуждались развивавшиеся торговля и промышленность. Это движение, открывшее дорогу многому, было особенно сильно в Вормсе: жители прогнали своего епископа и восторженно встретили короля, ловко воспользовавшегося обстоятельствами. Он сумел, выказывая сожаление, если не безусловно склонить на свою сторону северных князей, то хотя бы заставить их колебаться. Характерная для своего времени главная уступка, сделанная князьями королю при переговорах в Оппенхайме, состояла в том, что королю предоставлялось право опровергнуть вышеупомянутое обвинение в покушении на убийство посредством судебного поединка между кем-нибудь из его приверженцев и обвинителем. Поединок не состоялся, но Генрих снова прибег к военным действиям, потому что саксонские князья не слагали оружия, хотя уже и не ратовали за правое дело. Наконец они решились объявить свои условия, и король согласился на них, несмотря на их тягость, поскольку чувствовал себя окруженным ненадежными людьми.

    Воин XI в. Реконструкция XIX в. из Музея артиллерии в Париже.

    Шлем на воине каркасного типа с наносником; доспех относится к т. н. типу «мойплен», состоит из металлических бляшек круглой, шестигранной или другой формы, нашитых на кожу или холст.

    Воин начала XII в. Реконструкция XIX в. из Музея артиллерии в Париже.

    На воине полузакрытый шлем переходного типа; длинная кольчуга с разрезом спереди и сзади; в руках большой щит, расписанный геральдическими фигурами, и рог.

    Мир 1074 г.

    Он на время избежал крайнего унижения: быть низложенным по приговору суда князей или рейхстага. Без сомнения, опасность устранилась лишь частично; тем не менее его уступчивость была благоразумной. Положение противников было чревато тайными бедами, которые вскоре и обнаружились и, прежде всего, при срытии крепостей. Когда приступили к разрушению ненавистного Харцбурга, саксонские крестьяне кинулись на него с языческой яростью, нарушая заключенный договор. Не оставив камня на камне, снеся даже церковь, они не пощадили гробниц, реликвий и мощей. Оказалось, князья сняли узду со стихии, которая при известных обстоятельствах могла стать для них опасной и, во всяком случае, достаточно усложняла дело. Пример Вормса нашел подражание и в Кёльне. Служители архиепископа Анно грубо потребовали баржу для перевоза духовного сановника, гостившего у архиепископа, на другую сторону Рейна. Сын владельца судна воспротивился этому, и за спором последовал взрыв уже издавна подготовленного негодования. По крайней мере, многие утверждали, что при штурме толпой архиепископского дворца перед «неразумным народом» бежал отец всякого зла — сам дьявол в шлеме и панцире, размахивавший сверкавшим мечом и бившийся впереди всех. Архиепископ скрылся в соборе и бежал из города, пока толпа грабила его дворец и опустошала его погреба. Но вскоре он вернулся, созвав войска, и с жестокостью оскорбленной прелатской гордыни расправился с ними. Однако положение было шатким и требовало королевского вмешательства. Генрих лично прибыл в Кёльн, и его дела улучшились. Он смог предпринять еще один поход в Венгрию в том же году, но это еще не привело его к цели. В октябре 1074 г. он возвратился в Вормс.

    Генрих не захотел слушать извинений саксонских князей по поводу ужасов, происходивших в Харцбурге, и ловко повернул дело, испрашивая у папы помощи против осквернителей святыни. Его власть на юге Германии была восстановлена. Положение в Венгрии оправдывало новые вооружения. В Саксонии между князьями господствовало несогласие, и глубокое недоверие разъединяло плебейские элементы восстания с аристократическими — крестьян с дворянством. Король уверенно выступил в поход весной 1075 г., между тем как в Саксонии распространялось уныние. При Хомбурге-на-Унструте, в июне, королевские войска, при которых, кроме самого короля, находился и его свояк Рудольф, врасплох напали на саксонцев. Предводительство и храбрость Оттона Нордхаймского на этот раз не помогли. Победа осталась за королем, и преследуемая неприятельская армия распалась. Королевские войска опустошили всю Тюрингию, которую подвергнул отлучению от церкви архиепископ Майнцский Зигфрид, находившийся теперь на стороне короля. Коалиция была уничтожена, и мятежные властители один за другим заключили мир с королем. Однажды главари восстания попытались возобновить войну, но крестьяне теперь настойчиво требовали мира. В октябре 1075 г. близ Зондерсхаузена последовало изъявление безусловной покорности. Между выстроившимися шеренгами королевских войск потянулась цепочка побежденных, саксонских и тюрингских властителей, по направлению к возвышенности при Спирахе (Шпире), где их ожидал король. Победа была полная. Спустя 6 недель умер и Анно Кёльнский.

    Подчинение князей.

    Так Генрих добыл или упрочил трудной войной свое королевское положение в немецких землях. Теперь на его стороне были и немецкие епископы, возмущавшиеся против безмерных притязаний курии и введения безбрачия в духовенстве. Генрих избрал своей резиденцией Гослар, где многочисленные князья признали наследственные права его сына Конрада (рождество 1075 г.). Казалось, что ему нетрудно получить императорский титул, равно как и утвердить за ним церковные права, которыми пользовался его отец, поскольку сам папа прислал Генриху поздравления по случаю победы над саксонцами.

    Императорский дворец в Госларе.

    Построен Генрихом III (заложен, возможно, Генрихом II). Место рождения и любимая резиденция Генриха IV. Здесь неоднократно проводились рейхстаги.

    Италия. Избрание Григория VII.

    В 1073 г. умер папа Александр II. Немецкое влияние в Италии в последние годы ослабло, между тем как римский престол был средоточием всяких политических осложнений и борьбы и умел всюду распространить свое влияние. При последних папах руководителем их политики был Гильдебранд, занимавший самое выгодное положение, какое может выпасть на долю энергичного государственного деятеля: внешне он был второстепенным лицом, а в действительности — первым. Ему шел 50-й год. С виду Гильдебранд был невзрачен, мал ростом. Он происходил из народа, его отец владел небольшой крестьянской усадьбой около одного тосканского городка. Своим дядей с материнской стороны он был помещен в один из римских монастырей, где господствовали клюнийские воззрения, и остался истым монахом даже после того, как узнал весь ход мирских дел в его различных проявлениях, изучил всякие личности и их отношения. Начав заниматься делами, он быстро возвысился. Уже Григорий VI питал к нему безграничное доверие. Деловитость Гильдебранда не уступала его ловкости. При высоких идеальных воззрениях он обнаруживал большую практическую сметливость, способность вникать в подробности, в прозаическую часть дела, например, финансовую, и благодаря такому редкому в людях соединению внешне противоположных качеств, в сущности, составляющих тайну человеческого величия, он подчинял себе самые различные характеры. Он демонстрировал пышность высокого духовного сана, где находил это нужным. Суровый аскет Петр Дамиани неодобрительно смотрел на этот блеск, однако и он не решался прямо высказывать свое осуждение, как и другие, подчиняясь обаянию его превосходящего ума. И он был прав: честолюбие Григория VII было направлено не на внешние цели. Это было справедливое, естественное и необходимое честолюбие человека выдающегося, чувствующего потребность отдать свои силы служению глубокому убеждению, на пользу дела, которое, как это всегда бывает у всеобъемлющих натур, невольно отождествлялось в нем с собственной личностью. Делом этим было главенство церкви, и он как сын своего времени, как итальянец, не мог согласиться на осуществление этой идеи в виде медленного прогресса в течение веков, но представлял ее себе в готовой форме, создание которой было его правом, превозмогающим все прочие, правом безусловным, неоспоримым, божественным и возложенным на него. Вероятно, он не стремился к папскому престолу, предпочитая свое выгодное положение — быть первым слугой всякого папы, властвуя над ним. Однако, прежде чем кардиналы успели собраться, чтобы избрать нового папу, шумная народная толпа провозгласила Гильдебранда. Последовавшее затем избрание его кардинальской коллегией состоялось лишь для вида. В уважение к памяти своего благодетеля, Григория VI, — хотя такое чувство, делая честь Гильдебранду, сомнительно ввиду его строгого антисимонизма, — он принял имя Григория VII (1073 г.).

    Григорий и Генрих

    Избрание Гильдебранда произвело большое впечатление. Было ясно, чего можно ожидать от нового папы, и потому одни впали в уныние, другие возликовали. Он не торопился с определением своих отношений к германскому королю. Необходимые заявления по этому поводу должно было сделать посольство, вскоре направленное к немецкому двору, а положение дел вынуждало короля Генриха состоять в дружбе с представителем церковной идеи, поскольку эта идея служила ему оружием против саксонских мятежников. Между тем, Григорий утвердил свою власть в Риме и Италии и принял строгие меры против симонии и брака священнослужителей. На соборе в Риме в феврале 1075 г. прежние указы были ужесточены, причем папа впервые посягнул на интересы короля и сферу его власти, объявив подлежащими отлучению пятерых советников короля в случае их неявки в Рим в течение назначенного краткого срока для ответа перед церковью в грехе симонии. Величию Григория способствовала беззаветная смелость, которой он отличался, когда чувствовал себя правым; тогда он расточал угрозы, отлучения, кары и низложения во все стороны. Самым важным результатом римского собора было принятие основного правила, которое в корне поражало симонию: духовным лицам возбранялось получать какие-либо места от мирских властей. Так же мирянину, который решился бы определить духовное лицо на такое место, воспрещался вход в церковь до отмены беззаконного распоряжения.

    Спор об инвеститурах. Латеранские указы

    Это касалось так называемых инвеститур, при которых прежде соблюдался такой обряд: король передавал назначенному им или иначе избранному аббату или епископу перстень и посох. Этим он вводил его во владение леном, приписанным к епархии или аббатству, принимая тем самым от этого ленника вассальную присягу. Без такой инвеституры вступление в духовную должность было немыслимо, зато возможно было занять ее помимо всякого избирательного акта, который, впрочем, легко было составить по королевскому соизволению.

    Инвеститура епископа королем.

    С миниатюры из рукописи X в. Сент-Омерская библиотека.

    Мера, принимаемая теперь Григорием, представляла собой огромный переворот и была нереальной. Светские властители не могли отказаться от права связать передачу лена с условиями, от которых зависело их собственное положение. С другой стороны, церковь не в состоянии была отказаться от пользования ленами, дававшими доход епархиям и аббатствам. Но об этом отказе не было и речи; папа заботился лишь о проведении принципа безусловной независимости духовенства от любой мирской власти. Если бы этот принцип был признан, Григорий, без всякого сомнения, при своем умении приноравливаться ко всем ситуациям, сумел бы и тут в каждом отдельном случае не входить в противоречие с реальными требованиями жизни. Он и теперь не настаивал на непосредственном применении этого указа, давая понять, что хочет еще о нем переговорить с Генрихом.

    Разрыв с королем Генрихом. 1075 г.

    Прочих его распоряжений было достаточно, чтобы возмутить всех противников церковных реформ в Ломбардии и Германии. В Милане при начавшихся беспорядках был убит вождь партии папистов, и большинство ломбардских епископов собралось под хоругви святого Амвросия, явно восстав против Рима. В самом Риме вспыхнул мятеж. В ночь на Рождество 1075 г. вожак тускуланской партии Ченчи напал на Григория во время богослужения и с помощью своей шайки, ворвавшейся в церковь, потащил его в свою башню около Пантеона. Вскоре собравшийся народ, привлеченный слухом о том, что убили папу, который действительно был ранен во время свалки, освободил Григория силой. Ченчи бежал. В это время произошел разрыв папы с Генрихом, обратившим так же мало внимания на отлучение от церкви членов его совета, как и на отмену мирской инвеституры. Несмотря на свой ум, он преувеличивал свое могущество и придавал слишком малое значение могуществу папы. Однако не произошло ничего, что могло бы отнять всякую надежду на соглашение, и переписка между папой и королем не утратила дружественного характера.

    Королевская печать Генриха IV.

    Надпись по кругу: «+HEINR1CVS D(e)I GRA(tia) REX».

    Но в декабре 1075 г., отправляя к королевскому двору посла со сравнительно любезным письмом, Григорий поручил ему поставить королю на вид его антицерковный образ действий, снова потребовать отставки отлученных от церкви советников и назначить ему срок, по истечении которого, в случае неудовлетворения королем требований церкви, он сам мог быть исключен из числа верующих. Король по своей молодости, по горячности натуры и в упоении еще недавно одержанной победы над опасным союзом князей, пришел в ярость. До этого он не был врагом идеи реформ, но теперь тотчас же перешел на противную сторону. Папские послы были высланы из придворной резиденции в Госларе, и тотчас же по всем направлениям были отправлены королевские гонцы с целью созвать всех епископов и аббатов на национальный собор в Вормсе, который состоялся в январе 1076 г. в кафедральной церкви этого города. Не было недостатка в нелепых обвинениях и клеветах; все это было пущено в ход с обеих сторон. Основательнее прочего было обвинение Григория в том, что его избрание совершилось неправильно и было незаконно. Вследствие этого он больше не признавался папой; лишь некоторые присутствовавшие усомнились, большинство же подписало такое решение. Королевское послание, включавшее это постановление собора, начиналось так: «Генрих, король Божьей волей, а не захватом, Гильдебранду, более не папе, а лживому монаху…» И в конце: «Я, Генрих, король Божьей милостью, купно со всеми нашими епископами говорю тебе: сойди с престола, сойди!»

    Отлучение короля

    Григорий, действительно, поступил слишком смело из-за преобладающей численности немецкого духовенства. Ломбардские епископы на соборе в Пьяченце примкнули к решению вормсского собора. Но шаг, сделанный Григорием, был из тех, которые не допускают отступления, и папа твердо решил идти до конца. Обычный великопостный собор происходил в Латеране в феврале 1076 г. Королевские послы прибыли с грамотой Генриха, и бывший во главе их имел дерзость начать читать ее при всем собрании епископов из Южной и Северной Италии, Франции и Бургундии. Поднялся страшный шум, и смельчак был бы убит, если бы его не защитил сам папа. На следующий день королю был нанесен ответный удар. В форме молитвы, обращенной к святому Петру, Григорий VII изгонял Генриха из церковной паствы, лишал его монарших прав над Германией и Италией и в силу дарованного Богом святому Петру полномочия «вязать и решать» снимал со всех христиан присягу на верность Генриху. Папа закончил словами Писания (Матф. 16, 18): «Ты Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Эти слова, простой первоначальный смысл которых был недоступен народу, приобретали страшное значение в устах смелого человека, произносящего их при таком торжественном случае. Они указывали на крайнюю степень развития самовластия, когда любая расправа на земле, единственное истинное верховенство и безусловность приговоров принадлежит одному человеку, в котором по увлечению или в силу неправильно истолкованного права свет видит представителя Христа или даже Божьего наместника. Отлучение, которым папы и прежде грозили светским властителям, пало теперь на первого из них, о чем во все государства сообщили папскими посланиями. Это был удар, от которого содрогнулся мир. Началась борьба между двумя самыми могущественными силами, — и как ни зыбко было понятие о справедливости в ту эпоху, возникший конфликт глубоко потряс многие умы. Как же могли существовать правовые отношения, если разрешалось нарушить вассальную присягу?

    Свержение папы

    Король узнал о решении собора, находясь в Утрехте. Он считал победу одержанной после вормсских постановлений и намеревался собрать дань с усмиренных саксонских мятежников. Гневу его не было предела, и тотчас нашелся епископ — Вильгельм Утрехтский, который произнес анафему над Гильдебрандом. Но обосновать ее формально можно было только на соборе, который в скором времени должен был собраться в Вормсе. Вскоре стало известно, что ломбардские епископы в Павии произнесли анафему против Гильдебранда. Но Григорий знал свет и свое могущество лучше, чем король свое. Он учел необходимость усиления своего политического значения до наступления военных действий. В сочувствии римского народа он теперь был уверен и потешил чернь, круто обойдясь с королевскими послами. Он счел нужным войти в соглашение с Робертом Гискаром и его норманнами, с которыми постоянно возникали споры. Он нашел близкую и надежную союзницу в лице Матильды, маркграфини Тосканской, считавшей величайшей честью быть верной служанкой святого Петра. Но, как ему было известно, у него были союзники и в Германии.

    Маркграфиня Матильда Тосканская.

    Рукопись XI в. Лондон. Национальная библиотека.

    Клюнийское учение распространилось и здесь; многие из немецких епископов склонились на его сторону: одни из искреннего сочувствия к взглядам папы, другие из расчета или потому, что их противники стояли за короля. Были и такие, которые не высказывались, а выжидали или позволяли себя уговорить. Особенно на стороне папы было монастырское духовенство, поскольку он ратовал за их идею. Такое настроение господствовало и среди князей; хотя папа не мог еще открыто рассчитывать на них, но был в них уверен. Это положение скоро определилось: собор в Вормсе оказался столь малолюдным, что для принятия решительных мер необходимо было созвать новый, в Майнце. Мецский епископ Герман открыто перешел на сторону папы и выпустил на свободу саксонских дворян, отданных ему под стражу при последних смутах. В Саксонии тотчас же разгорелся новый мятеж, и хотя на Майнцском соборе, привлекшей большее число, Григорий был отлучен, однако Генрих сам счел за лучшее освободить дворян, заточенных им после последнего возмущения. Взятая с них клятва не давала ничего, поскольку нарушение присяги королю было теперь выражением покорности церкви, следовательно, — делом достойным.

    Заговор князей. Сейм в Трибуре. 1076 г.

    В том же 1076 г. счастье совсем изменило королю. Во время неудачного похода в Саксонию его северогерманские враги соединились и вступили в союз с папой, изображавшим теперь большую умеренность и пользовавшимся выгодами своего положения. Оттон Нордхаймский, долгое время бывший в доверии у короля, опять перешел на противную сторону. Герцоги Швабский, Баварский и Каринтийский вместе со многими другими князьями и епископами собрались в Ульме и назначили на октябрь того же года общий княжеский съезд в Трибуре с целью восстановить спокойствие в государстве и церкви. Это собрание было достаточно многолюдным; на нем преобладали противники короля, старательно демонстрировавшие свою приверженность папству. Как было уже давно известно, они добивались низложения короля. Это нелегко было выполнить: король с войском находился на другом, левом берегу Рейна. Но он пал духом и готов был пойти на все, что принесло бы спокойствие в будущем. Однако резкое решение собрания было недостаточным, потому что помимо акта о низложении надо было выбрать другого короля, а на этот счет у собравшихся не было единого мнения. Притом, хотя очень немногие колебались перед полуизменой, на ее полное совершение у них не хватало духа. Колебался и сам папа. Как ни предан он был идее всемогущества церкви, однако не был глух и к понятию о праве, и ему представлялся еще нерешенным вопрос, возможно ли осуществить какие-либо великие идеи с помощью этих князей и епископов, руководимых одной личной выгодой, да еще при короле, избранном ими, следовательно, бессильном.

    Князья и Григорий VII

    Таким образом, все закончилось тем, что посредничество принял на себя клюнийский аббат Гуго, бывший восприемник короля от купели. Король должен был испросить у папы снятие отлучения, на что ему давался срок до 22 февраля следующего года. Если ему это не удастся, он лишится престола навсегда. 2 февраля должен был состояться княжеский съезд в Аугсбурге, на который папа приглашался для произнесения своего приговора. Смысл такого постановления заключался в подчинении германской короны третейскому суду римского первосвященника. Любая самостоятельная правительственная мера была запрещена королю, как и возложение на себя всех внешних признаков королевского сана до тех пор, пока с него не будет снято отлучение. Именно этот момент был наиболее унизительным для Германии. Добровольно, без всякой нужды, из побуждений, не вполне чистых ни у кого, а у многих и очень нечистых, княжеский съезд избрал папу судьей и вершителем германских судеб. Князья желали низложения короля, но не осмелились, а Григорий не мог рассчитывать на то, что было преподнесено ему духовной и мирской аристократией. Краеугольный камень его теории, по которой светская власть должна была следовать из духовной, сохранявшей за собой право давать и отнимать по своему усмотрению, — этот камень был твердо заложен в Германии на Аугсбургском съезде. Молчаливо подразумевалось при этом, что король не получит папского прощения до нового съезда в Аугсбурге. Удалясь в Шпейер, Генрих видел, что его недоверчиво сторожат. Григорий со своей стороны поспешил уехать, уже насладясь унижением многих приверженцев изгнанного короля, которые спешили через Альпы, чтобы лично от него получить отпущение грехов. В высокомерном послании, какими были все официальные извещения этого папы, проникнутые не то горделивым смирением, не то смиренным высокомерием, что унаследовало от него и позднейшее папство, Григорий возвещал о своем скором прибытии и был уже около Мантуи, когда ему стало известно, что Генрих направляется в Италию. Папа подумал, что он является с враждебными намерениями, хочет вынудить у него разрешение силой, и имел право предполагать это, потому что резко отклонил желание короля лично прибыть в Рим за прощением. В страхе папа бежал в замок Каноссу — самое надежное укрепление, принадлежавшее его вернейшей стороннице, маркграфине Матильде. Во всей Ломбардии, где Григория смертельно ненавидели, все были убеждены, что Генрих идет с целью наказать папу оружием за захват римского престола.

    Событие в Каноссе. 1077 г.

    Но на этот раз проницательного, многоопытного Григория перехитрил молодой, 27-летний король. Напрасно князья, опасавшиеся его ума, связали его сетью всевозможных условий. Он видел самую суть, понимая, что ему не устоять перед соединенной силой папского проклятия и враждебности князей и что на аугсбургском съезде злоба последних заставит Григория высказаться против него, хотя бы тот и не захотел этого лично. Было необходимо разрушить этот союз врагов и отнять всякое значение у аугсбургского собрания. Весьма разумно и прозорливо он решил добиться отмены отлучения силой, но не силой оружия, а силой морального принуждения. Он выполнил этот план с изумительной энергией и последовательностью: скрылся из Шпейера и в необычайно холодную зиму 1076/77 г. перебрался через Альпы и Мон-Сени со своей супругой Бертой, которую уже научился ценить, и трехлетним сыном. Он не поколебался в своем решении даже тогда, когда при его вступлении в Ломбардию все противники папы: епископы, графы, капитаны и вассалы, — предложили ему свои услуги. Он продолжал свой путь. Папа видел, что его перехитрили, расстроили его планы, но не смог преградить дорогу грешнику, шедшему принести ему покаяние. Король с небольшой свитой подошел к крепости, в которой находились церковь и монастырь. Три дня он являлся в покаянной одежде, власянице и босой к воротам, прося о допущении. На второй день он простоял так с утра до вечера, между тем как клюнийский аббат Гуго и сама маркграфиня уговаривали папу, который лишь на третий день после горячего сопротивления сдался и уступил моральной необходимости. Ворота внутренней ограды отворились, папа принял церковной покаяние короля, снял с него отлучение, приобщил святых тайн вновь возвращенного в лоно церкви и отпустил его на другой день, даровав ему свое апостольское благословение. Однако отпустил не без условий: король дал обещание и теперь, получив отпущение грехов, оставаться верным слугой папы. В случае нарушения этого слова снятие церковного отлучения должно было считаться недействительным. Папа прикрывал таким условием свое поражение, но, тем не менее, оно оставалось фактом. По издавна укоренившемуся мнению знаменитая сцена в Каноссе свидетельствует только о полном унижении короля, о глубочайшем падении королевского права и величайшем торжестве папской власти. Действительно, она была торжеством папства в том смысле, что крупнейший из государей той эпохи смирился перед идеей церкви в лице главы этой церкви, признал себя виновным в грехе, принес покаяние по обряду, требуемому церковью, и получил отпущение от духовного лица, обязанностью которого было отпускать грехи кающимся грешникам. Но — и только. В целом, побежденным при Каноссе был папа Григорий VII, а победителем — Генрих IV.

    Развалины Каносского замка. XIX в. Рисунок Ф. Преллера.

    Принесение покаяния само по себе не налагало бесчестия: что совершил Генрих, как не то же, что некогда великий император Феодосии в Милане? И ломбардцы укоряли Генриха не за акт покаяния, а за то, что он принес его перед этим папой, их и его смертельным врагом. Но, получив отпущение, он снова становился королем, которому все были обязаны подчиняться в силу присяги и Божьего повеления. Аугсбургское собрание теперь стало бесцельным, и что бы ни задумал в дальнейшем папа, он выходил из своей духовной роли, терял ту почву, на которой был неуязвим, чтобы переступить в область, где право было уже не на его стороне. Прежде всего, он нарушил свое, явное или тайное, соглашение с противниками короля, которые не могли отныне ему доверять. Недаром Григорий противился. Он имел основания усомниться в искренности королевского раскаяния и, возможно, не ошибался. Оно было столь же правдиво и неправдиво, как и поведение Григория, постоянно путавшего духовное с мирским и побежденного теперь собственным оружием в лице юного короля.

    Последствия. Антикороль Рудольф

    Это вскоре обнаружилось. Ломбардцы сначала негодовали на короля и при возвращении встретили его очень недружелюбно. Но он задержался здесь и скоро снова сошелся с ними. Тогда северогерманские радикалы из княжеской партии решили действовать открыто. Известие о прощении Генриха папой поразило их как громом; но, ошеломленные, смущенные новым поворотом, они довершили государственную измену. Собравшись в Форххайме в марте 1077 г. на княжеский съезд, на который пригласили и папу, они избрали королем герцога Швабского Рудольфа, королевского свояка, хотя собрание и не насчитывало полного кворума, например, епископов было всего 13. Избрание состоялось в присутствии папского легата, хотя и не с явного одобрения папы, который снова отказался отлучить Генриха и признать Рудольфа. Он все еще желал быть вершителем судеб германской короны. Новому королю пришлось покупать голоса в свою пользу дорогой ценой; коронование совершал человек, привыкший перебегать от одного знамени к другому, — архиепископ Майнцский Зигфрид. Порядки при антикороле были не лучше, чем при Генрихе, насколько можно судить; но церковь и ее глава мало о том заботились. Началось страшное, продолжительное, гибельное междоусобие. Во главе княжеской партии с избранным ею бессильным королем стоял Оттон Нордхаймский, ее вождь как в совете, так и в поле. Силы были почти равны, но положение Генриха явно улучшилось: повсюду он находил приверженцев, даже с высоты кафедр раздавались голоса в его пользу. Сельское духовенство стояло за него, зная, что лишится и мест, и своих жен при торжестве церковного радикализма грегорианцев. Вокруг Генриха сплотились все, находившие свою выгоду в сохранении настоящего порядка. Вопросы о праве тщательно изучались и разъяснялись, но папа вел себя крайне двусмысленно, говоря о двух королях; он не утвердил отлучения, которому его легат снова подверг Генриха. Папа особенно охотно приводил слова пророка: «Проклят, кто воздерживает свою руку от крови», — и кровь проливалась в достаточном количестве… Но за кого следовало проливать кровь, он не договаривал. Король Генрих в это время уже был противником, с которым приходилось считаться. Он был склонен к примирению, с большой почтительностью принял папских легатов в начале 1078 г., но не отложил при этом воинских приготовлений и выказал свои воинские способности в выгодном свете при действиях в поле. Рудольф выбрал своим местопребыванием Гослар в центре Саксонии, бывшей его главной опорой; Генрих оборонял важный Вюрцбуре — ключ к верхней Германии. При новом походе саксонцев на этот город в августе 1078 г. произошла битва во Франконии при Мельрахштадте. Рудольф не стяжал в ней никаких лавров, однако победу никто не одержал, и война продолжалась с обоюдным ожесточением. Самой надежной опорой Рудольфа была ненависть саксонцев к Генриху. Со своей стороны Генрих создал в Швабии, собственном герцогстве Рудольфа, где тот никогда не был любим, опасного для него врага в лице графа Бюренского и Штауфенского, которого женил на своей единственной дочери Агнессе в 1080 г. В январе этого года произошло новое сражение при Фларххайме, около Мюльхаузена. В этот раз Рудольф и опаснейший из противников короля Оттон Нордхаймский одержали верх. Такие победы не имели решающего значения, и война продолжалась. В мае того же 1080 г. Григорий открыто стал на сторону Рудольфа и снова подверг отлучению законного короля. Из речи, произнесенной им по этому случаю на римском соборе, явствует, насколько горячность и безумное учение, признаваемое им или постепенно развившееся — о всемогуществе святого Петра и его преемников — отуманило ясный ум Григория VII. Отлучение теперь не произвело такого впечатления, как в первый раз. Противная папе партия привыкла смотреть на вещи спокойно, сознавая право. Большинство немецких епископов тоже понимало, в чем суть: борьба короля против папы и немецкой светской аристократии была и их делом. «Опасный человек, — говорили они про Григория, — хочет быть всемогущим и повелевать епископами, как своими мызниками». Вскоре созванный в Майнце собор низложил Григория и решил приступить к избранию нового папы. Это решение было поддержано другим, более многочисленным собранием мирской и духовной знати в Бриксене, где немецкие и ломбардские епископы остановили выбор на архиепископе Равеннском Виберте — человеке, внушавшем известное уважение даже врагам, — признание которого, впрочем, зависело не от его личных достоинств, правоты дела и убеждений, а только от хода войны.

    Междоусобица в Германии. Смерть Рудольфа. 1080 г.

    Григорий принял горячее участие в войне: он всюду искал союзников, и его легаты разъезжали по разным дворам. По свойству человеческой природы, и как это было почти неизбежно при подобной борьбе, он совершенно отбросил всякое различие между «духовным» и «мирским». При таких противодуховных стремлениях ему тоже пришлось испытать ряд разочарований. Самое горькое из них не заставило себя ждать. В октябре 1080 г. обе армии сошлись в окрестностях Наумбурга так близко, что столкновение между ними стало неизбежным. Благодаря храбрости и искусным распоряжениям Оттона Нордхаймского паписты одержали полную победу.

    Отрубленная кисть руки Рудольфа Швабского. Сакристия Мерзебургского собора.

    Бронзовая надгробная доска Рудольфа Швабского в Мерзебургском соборе.

    Надпись (no-латыни): «Король Рудольф, павший за права отчизны, истинно достойный сожаления, покоится здесь в могиле. Короля, подобного ему — и в совете, и в деле, — правь он в мирное время, не бывало бы со времен Карла. Там, где дело его одерживало верх, там, как священная жертва — смерть ему жизнью была — он пал, защищая церковь».

    Возвратясь из погони за разбитым неприятелем, Оттон нашел весь саксонский лагерь в смятении: король лежал смертельно раненный в своей палатке, и не было никакой надежды на его спасение. Правая рука у него была отсечена, живот распорот копьем или мечом. В ту же ночь он скончался. Если когда-нибудь верующей массе казался ясным Божий суд, то это было теперь: была отсечена правая рука, которую Рудольф поднимал, присягая на верность королю. И если позднее рассказывали, что умиравший слагал на окружающих ответственность за свое избрание в короли, выражая раскаяние, и что всадили ему копье двое: верный королю племянник герцога, Готфрид Нижне-Лотарингский, и его преемник Готфрид Бульонский, которому предназначалась в будущем славная роль, — все эти рассказы только отражают первое впечатление от события. Значение Божьего приговора, смутившее партию святого Петра, которая увидела единственный результат битвы в этом приговоре, ободрившем приверженцев короля, еще более усилилось от самоуверенного пророчества папы Григория, предрекшего скорую смерть Генриха. Переговоры, начавшиеся после этого события в Германии, не привели ни к каким результатам. Все оставалось на военном положении, но дела Генриха улучшились настолько, что он задумал поход в Италию для решения вопроса. Мысль была хорошая: Григорий потерял многих сторонников; норманны и их вождь, «хитрец» Гискар, думали только о своих интересах, а не о церковных. Даже некоторые из вассалов маркграфини отпали, и Генрих, обладая государственным умом и не уступая своему противнику в умении ставить других в неправое положение, очень разумно не выказал здесь ни малейшей непримиримости: он перешел Альпы с небольшими военными силами. Но все попытки склонить Григория к миру были тщетны. Никогда еще — было ли это в нем верой или сознанием своей силы — не выказывал он такой самонадеянности. Формула присяги, составленная им для того, кто будет избран на место Рудольфа, была безумием даже по понятиям того времени: он требовал, чтобы этот король присягнул ему, папе, в качестве вассала. Римский поход в мае 1081 г., предпринятый Генрихом с немногочисленным войском, был неудачен. Его прокламация к духовенству и народу не произвела никакого впечатления, хотя была составлена умно и умеренно. Его противники в Германии, ободренные такой неудачей, избрали нового короля в лице Германа Люксембурга. Коронацию опять совершал архиепископ Майнцский Зигфрид, но в Госларе, в Саксонии, в декабре 1081 г. Вспыхнувшая при этом в Германии новая междоусобица уравновесила положение в том смысле, что саксонцы не могли помочь папе, а сторонники Генриха — своему королю. Второй поход Генриха на Рим в марте 1082 г. опять был неудачным, но его войска осадили город, который, по-видимому, не мог долго продержаться без выручки. В Германии смерть Оттона Нордхаймского, замечательнейшего из вождей своей партии, значительно ослабила наступательные действия Германа (1083 г.), и он отошел обратно в Саксонию, вместо того чтобы пробиваться в Италию. В 1083 г. Генрих снова энергично осадил Рим, и в начале июня его войска вторглись в город. Папа, назначенный Генрихом, был провозглашен под именем Климента III в церкви святого Петра, между тем как Григорий, находящийся в замке святого Ангела, снова объявил Генриха отлученным от церкви.

    Генрих в Италии. Антипапа Герман

    Почему Генрих не довершил одержанной наполовину победы, остается невыясненным, но он вступил в переговоры с римским дворянством и с греческим императором, желавшим покорить их общего врага — норманнов. Во время этого смутного положения Григорий созвал собор в Латеране с целью решить спор и обещал подчиниться решению этого синклита. Появилась обманчивая надежда на примирение: при открытии собора, на который явились очень немногие, папу осадили просьбами о примирении. Но он не мог преодолеть себя или же продолжал думать, что защищает дело Господне. Римским гражданам было уже в тягость приносить жертвы. Генрих завладел Латераном, и хотя Григорий держался в замке святого Ангела, и некоторые его сторонники из дворян тоже укрепились в своих городских замках и крепостях, король мог устроить посвящение Климента III в папы. После этого новый папа увенчал императорской короной Генриха и его супругу в марте 1084 г. Григорий проявил большую твердость и остался в осажденном замке святого Ангела. Он надеялся на норманнского герцога Роберта Гискара, действительно прибывшего наконец с войском, когда король с папой Климентом покинули город. Норманнское войско было многочисленно, хотя и состояло из порядочного сброда, между которым было немало сицилийских сарацин. Они завладели городом без особого сопротивления и освободили папу. Но необузданный норманнский герцог пришел в бешенство, узнав об убийстве одного из его вассалов, и в наказание за эту обиду предоставил город на разграбление своим шайкам. По всем известиям, он разбойничал здесь так, как никогда еще не приходилось терпеть Риму ни от какого народа. Эти насилия навсегда порвали связь между римским населением и папой Григорием, который вынужден был видеть эти ужасы и, в сущности, был ответствен за них. Он не мог оставаться больше одиноким, в Риме ему не было места, иначе как в лагере норманнов, имевших, очевидно, совершенно иные заботы, нежели интересы святого Петра. Григорий покинул Рим вместе с союзниками. Он кончил свою карьеру, по язвительному выражению одного историка, среди римских развалин.

    Конец власти Григория. 1085 г.

    Величие Григория рушилось. Хотя, прибыв в Салерно, он принялся за новые замыслы и рассылал по свету своих легатов, вскоре ему пришлось оставить надежду вернуться в Латеран, потому что его союзник Роберт Гискар, выступивший в поход против византийского императора, у которого он думал даже отвоевать Константинополь, терпел неудачи. Конец Григория VII был уже близок… Он умер в Салерно в мае 1085 г. По его последним словам: «Я любил справедливость, ненавидел неправду, потому и умираю в изгнании», — можно заключить, что он до последней минуты оставался верен своему мировоззрению. Действительно, у таких людей, особенно среди духовенства, которые более других привержены букве закона, не бывает раскаяния, плода искреннего и беспристрастного самообличения. Григорий не мог испытывать никакого раскаяния, поскольку низменные побуждения, низменное честолюбие, низменное себялюбие, низменная ненависть или зависть были ему совершенно чужды. Далекое от первоначального учения Христа обоготворение земной церкви, которая приравняла к божеству бедного, хоть и пламенного, но слабого рыбаря Генисаретского озера — это обоготворение не было создано самим Григорием. Но он принял его как верование своего века и как составную часть уже издавна возникшего мировоззрения. Можно сказать, что трудно уяснимый для нынешнего сознания, но искреннейший идеализм укоренил в нем глубокое убеждение, что любая светская власть должна подчиняться духовной, божественной, церковной, папской власти. По мысли тех, кто идеализирует реальную, и в этой реальности весьма очеловеченную, церковь, духовное начало выше мирского, божественное — выше земного, и поэтому низшее должно подчиняться высшему, а не наоборот. Нельзя не признать известного величия в подобном воззрении, но дело в том, что оно применялось на деле слишком буквально. Всемирно-исторический обман, смешавший понятия церковного с божественным, папского с церковным и папского с божественным, — обман, признанный в наши дни таковым, был для Григория истиной, в которую он верил. И благодаря его могучей личности этот обман, или мираж религиозной иллюзии приобрел особую силу. Но, разумеется, не ту, о которой мечтали Григорий и следовавшие за ним идеалисты, надеясь с помощью этой силы исправить людей и по-христиански устроить мир. Случилось скорее обратное — «обмирщилась» церковь; от столетия к столетию она все менее и менее походила на церковь, более и более преображаясь в государство, прикрывавшее свой светский характер торжественной обрядностью и самообманами. В идеализме Григория есть нечто высокое, но вместе с тем и ужасающее в своей беспощадности: «Проклят воздерживающий свою руку от крови!» И с этой прямолинейностью, незаметной лишь тому, кто наивно может приписать человеку непогрешимость, он нанес неисчислимый вред обществу, оставив мало следов того действительно благотворного влияния, которое заключается в умеренных притязаниях духовной власти, не доводимой, подобно папской, до крайности.

    Последние годы Генриха

    Борьба продолжалась, потому что партия Григория пережила своего вождя, но уже утратила интерес. Подробности этой борьбы с ее переменным счастьем так повторяются, что ее дальнейшая история до смерти Генриха IV может быть передана в нескольких словах. В 1084 г. Генрих вернулся в Германию как император и оставался в ней до 1090 г.

    Генрих IV на троне, со скипетром и державой.

    Миниатюра из хроники 1113 г., написанной Эккехардом из Аураха. Кембридж.

    Продолжавшаяся война по-прежнему производила опустошения. Разбойничьи замки множились; расширялись и монастырские здания, не вмещавшие всех желавших бежать от ужасов, творимых в миру. Народ, — та его часть, которая не жила войной, — жаждал мира, и идея «мира Господня», пустившая глубокие корни, оказала свое влияние: верная королю льежская епархия с ее епископом Генрихом и всем клиром положила начало тому в 1081 г. В 1083 г. к этому движению примкнула более значительная кёльнская епархия. Несмотря на эти усилия, мир в государстве не наступал. В 1086 г. король Генрих проиграл сражение при Плейхфелъде, в окрестностях Вюрцбурга, выступив против своего соперника Германа, дело которого, впрочем, тоже не двигалось вперед, и он окончил свою бесполезную жизнь летом 1088 г. Занявший его место честолюбивый и вероломный маркграф Майсенский Экберт, уже почти упрочив свое положение, в 1090 г. был убит несколькими приверженцами Генриха в Саксонии. В 1090 г. мир в Германии был восстановлен, по крайней мере, настолько, что Генрих мог отправиться в Италию, где перевес был на стороне его противников, и они могли, действуя оттуда, поддерживать постоянную смуту в Германии.

    Война в Германии. Урбан II

    После смерти Григория его сторонники пришли в некоторое замешательство, поскольку никто не хотел быть его преемником. Наконец на это решился Дезидерий, аббат Монтекассино. На долю этого Виктора III, в течение его короткого первосвященства, выпали самые тяжкие дни: вокруг Рима и в самом городе бушевала борьба между его приверженцами и сторонниками Климента. Не только местность, прилегающая к собору святого Петра, но и церковь были местом побоища. После смерти Виктора в 1088 г. грегорианская партия избрала в Террачине епископа Остийского Оддона под именем Урбана II, француза, человека столь же строгих правил, как и Григорий, но более уступчивого и благоразумного. Он был признан в Испании, Франции, Англии, большей части Италии, но не мог утвердиться в Риме, пока не была сломлена власть императора. Он скрепил союз немецких и итальянских противников Генриха, женив молодого Вельфа, 17-летнего сына немецкого соперника Генриха, на 40-летней маркграфине Матильде, приносившей в своем усердии к делу святого Петра новую жертву вступлением во вторичный, фиктивный брак. С 1090 по 1092 г. император оставался в Италии, воюя с переменным успехом. В 1092 г. злейший враг, маркграфиня Матильда, едва не попала в его руки в Каноссе. Но опасные осложнения в Германии вызвали его обратно; несчастье преследовало его и здесь. Он вступил в 1088 г. во второй брак с вдовой маркграфа Нордмаркского, принцессой русского происхождения Евпраксией или Параскевой, принявшей в Германии имя Адельхейды. Этот брак принес ему горе: Адельхейда сумела склонить Конрада, его 19-летнего сына от первого брака, изменить отцу.

    Измена Конрада

    Поводы к этой измене, обнаружившейся в 1093 г., не вполне ясны. Молодой человек был красив, ловок, образован, «истый католик», если верить одному источнику. Можно предположить, что побуждением к разладу послужили церковные взгляды и различие убеждений, которое усугублялось с обеих сторон мирскими расчетами, непрестанно возникавшими и усиливавшими его. Разрыв был подготовлен в Италии, причем папа Урбан и маркграфиня сделали Конрада главой и знаменосцем папской партии.

    Конрад, сын Генриха IV.

    По миниатюре из рукописи 1114 г «Жизнеописание Матильды».

    Рим. Ватиканская библиотека.

    Снова были пущены в ход все средства, которые употреблялись ранее для борьбы с императором, и с не меньшим успехом, чем прежде. Его супруга готовила гибель ненавистному мужу, бесстыдно выставляя свои пороки всему свету. Великая маркграфиня, которую биограф величает «Деборой», сблизилась с этой женщиной, и тяжело даже передавать все подвиги благочестивой ненависти и партийной ярости, совершенные ими. В Италии сторонники Урбана и маркграфини получили перевес, между тем как Германия уже утомилась от борьбы, и движение в пользу «мира Божьего» там непрерывно усиливалось. Во главе его стоял сам император. Новый подъем духа направлял церковные силы в иную, живую сторону. Это была мысль, взлелеянная еще Григорием, — мысль об освобождении Гроба Господня и других святынь из рук неверных. И вот эта мечта осуществилась на практике: папа Урбан стал человеком, способным обратить указанное движение на пользу увеличения церковного могущества. В 1095 г. он созвал большой собор в Клермоне; блеск и воодушевление этого съезда нашли отклик в Италии. Со времени разгрома норманнами в 1084 г. Рим был слишком ненадежным местом для папы, державшегося воззрений Григория VII, и лишь в конце 1096 г. Урбан мог водвориться в нем на долгое и спокойное жительство, между тем как Генрих, власть которого в Италии значительно ослабла в последние годы, покинул Италию и вернулся в Германию, заключив мир с Вельфским домом, алчность которого обманула графиню Матильду.

    Начало крестовых походов. Мирное время

    Наступило сравнительно мирное время. Начало крестовых, походов придало общественному настроению новый характер, и Генрих постарался воспользоваться этим для умиротворения страны, что удалось ему в основной части Германии — Баварии, Швабии и Саксонии. Можно было надеяться на лучшие времена: личное влияние Генриха, положение, постепенно достигнутое им государственной мудростью, оказывали уже плодотворное влияние на все. Осталось описать это счастливое время, когда народ снова вздохнул свободнее, а сословие воинственных вассалов, необыкновенно выросшее и возгордившееся при непрестанной борьбе, снова отступило на задний план. Но почва все еще была ненадежна, и епископы не представляли надежной опоры для императора — не столько потому, что среди немецкого духовенства распространялось грегорианское учение, сколько потому, что епископы страшились восставшего городского населения, составлявшего главный оплот Генриха. В июле 1099 г., через несколько дней после завоевания крестоносцами священного города, скончался Урбан. Но эта смерть не принесла пользы Генриху и антипапе. Кардиналы немедленно избрали Пасхалия П. Климент III, в течение двадцати лет игравший неблагодарную роль имперского папы, умер в 1100 г. Генрих не настаивал на избрании нового антипапы, хотя и пытался это сделать в Риме, однако тщательно заботился о спокойствии в своих землях. В июне 1099 г. его второй сын, 16-летний Генрих, принял от него королевскую корону в Аахене. В 1101 г. умер во Флоренции старший, несчастный король Конрад, слишком поздно понявший свое ничтожное значение и ту роль, которую его заставляли играть для целей, носивших личину благочестия и служения церкви. Генрих IV, рано постаревший, пришел к мысли, навеянной ему новым столетием, начатым крестовыми походами. Воодушевление на пользу походов уже отчасти проникло в германский народ, относившийся к движению сначала только с любопытством и удивлением. В Майнце в 1103 г. Генрих заявил о своем намерении отправиться в Святую землю, передав правление сыну. Но такой мирный конец не должен был выпасть на долю человека, истерзанного муками. Генрих хотел довершить до своего отъезда дело успокоения страны; он издал указ, присягой призывавший к миру в государстве. Этот мир, согласно известиям, держался много лет и принес большую пользу низшим классам, особенно промысловому люду, купцам, поселянам, евреям, вообще народной массе, об интересах которой Генрих постоянно думал. Уважение к императору заметно усиливалось, и повторенное против него Пасхалией II отлучение от церкви не произвело никакого действия, поскольку было лишено обоснованного повода или предлога. Для Генриха эта продолжительная рознь с папством была несчастием, ореол которого расцвел в последнее время благодаря успехам на Востоке. К тому же продолжительная междоусобица оставила благодатную почву и поводы или предлоги для новых смут. Кроме того, в общественных условиях Германии того времени было немало такого, что не могло способствовать спокойствию в государстве.

    Новый заговор князей. Король Генрих

    В прославленной стране верности возник новый заговор князей, во главе которого они постарались поставить, и не без успеха, недавно коронованного наследника престола Генриха. Он был властолюбив и способен к власти. Царствование отца казалось ему слишком продолжительным. Генрих также опасался, что под отцовским управлением королевское могущество еще более ослабнет. Злой, жестокий, лукавый, он принял на себя роль, которую предлагали ему князья-заговорщики, причем мог надеяться на поддержку грегорианцев, задавшись намерением обмануть их. В декабре 1104 г., сопровождая императора в походе против одного мятежного саксонского вассала, нарушившего спокойствие в стране, он тайно покинул отцовский лагерь, скрылся в Баварию, отправил послов к папе и собрал вскоре вокруг себя всех, кого могли вооружить против императора открытая ненависть к нему, жажда перемены или папский фанатизм. Весьма кстати при этом было упомянуто, что император находится под гнетом церковного отлучения. Король Генрих унаследовал от отца умение притворяться; особенно искусно он надевал на себя личину крайнего благочестия. Папа не замедлил осенить юношу своим благословением, хотя тот далеко не во всех отношениях поступал согласно церковным правилам. В 1105 г. сын и отец, король и император выступили со своими армиями друг против друга, а в августе после неудачных переговоров враждебные силы сошлись на битву, разделяемые лишь рекой Реген.

    Столкновение, которое чуть было не произошло между Генрихом IV и его сыном, будущим Генрихом V. Миниатюра из Йенской хроники Оттона Фрейзингенского, XII в.

    Император Генрих IV — слева: на нем корона, у него щит с орлом и надписью: «Heinric senior». Его сын Генрих в короне — справа: над ним надпись: «ivnior». Между группами изображена река Реген, препятствующая их сближению. Вокруг изображения — надпись по-латыни: «Кривде человеческой и алчбе власти не бывает конца: сын свирепствует против отца, отец против своего детища».

    Сын был настолько умен, что не принял боя, всюду распустив слух, что он хочет только примирить своего отца с папой. Но у него были завязаны отношения с войском, стоявшим по ту сторону реки, и император хорошо знал, как мало можно было доверять немецким князьям. Он сам отказался от замысла и уехал из армии, которая разошлась. Сила короля возрастала. Император, не имея войска, потеряв бодрость, в октябре 1105 г. прибыл в Майнц, но вскоре покинул его. Генрих IV некоторое время пребывал в нерешительности, но все же согласился на свидание с сыном в Кобленце. Молодой Генрих разыграл здесь свою роль в совершенстве: он клялся в сыновней преданности, в вассальной верности, требуя от отца только одного — примирения с римским престолом.

    Заполучив его таким образом, он повез его не в Майнц, где должен был состояться княжеский съезд и население было расположено к императору, а в соседний замок Бекельхайм. Здесь под гнетом дурного обращения и угроз епископ Шпейерский, приставленный к императору, вынудил у него акт отречения, который 27 декабря привез королю на княжеский съезд в Майнце. Королевские регалии были доставлены в Майнц, и архиепископ поднес их королю, которому князья повторили свою присягу на верность. После того как римский легат еще раз доказал власть церкви над Генрихом, заставив его сначала исповедоваться, а затем отказав ему в отпущении грехов, император смог уехать в Ингельхайм. Дело казалось оконченным, но он покинул этот город, имея основания опасаться за свою жизнь. Во всех городах, где последние события вызывали сильное негодование, его встречали с большим сочувствием. Это еще раз пробудило в нем монаршую твердость: остановясь в Льеже, преданном идее «мира Господня», и приветливо принятый горожанами, Генрих объявил недействительным свое отречение, исторгнутое у него частью хитростью, частью угрозами. Оружие было вновь поднято. Сильной базой для императора стал Кёльн, и король тщетно осаждал этот город в следующем году. Первая половина 1106 г. прошла в приготовлениях к новой борьбе и в переговорах. С обеих сторон посылались письма и послы, однако император скончался в Льеже 7 августа после болезни.

    Последствия смерти Генриха IV

    Он примирился с Богом, причастился святых тайн и отправил к сыну, которого прощал, просьбу: не мстить за верность тем, кто помогал ему, императору, в его последних бедствиях. Такое примирительное настроение не нашло отголоска в представителях той среды, которая именовала себя вселенской или католической церковью, церковью святого Петра или иными титулами. Несколько веков назад при так называемом «Трехглавом споре» в духовных сферах поднимался серьезный вопрос о неприменимости анафем к покойникам. Но с тех пор римская церковь шагнула вперед в отношении духовной злобы, и потому тело Генриха IV, вынутое из могилы по распоряжению епископа, 5 лет оставалось без погребения в неосвященной часовне и было похоронено в Шпейерском соборе, как того желал покойный, лишь в 1111 г. Суждения о Генрихе IV устанавливались медленно, поскольку партийный раздор, среди которого протекла вся его жизнь, продолжался и в последующее время, мало изменяясь. Ошибки Генриха и смягчающие их обстоятельства теперь очевидны. Лишенный отца еще в детстве, он рос под опекой слабой и ограниченной матери и еще отроком был вовлечен в водоворот борьбы партий. Около него не было никого, кто мог бы в годы его возмужания внушить ему уважение чистой доблестью и превосходством ума. Неудивительно, что его одолели все страсти и пороки своевольной юности и в нем разгорелся пыл своевластия. Этого нельзя не признать, даже допуская искажение отдельных фактов и ложность партийных клевет, во все времена служивших римскому духовенству беспощадным орудием против врагов. Но по мере развития своего характера, во всяком случае, очень рано, Генрих обнаружил недюжинные способности, о чем свидетельствуют даже его противники, главным из которых был папа Григорий. Они не злобствовали бы так против него, если бы меньше его опасались. Наводимый им страх прекратился лишь с его смертью. Но как бы ни были велики его заблуждения, никто не поплатился за свои грехи столь дорогой ценой, как этот злополучный и замечательный человек, вся жизнь которого протекла в борьбе с силами, грознее которых ничего нельзя вообразить. В союзе против него соединились и высшие, и низшие побуждения, самые возвышенные и самые грубые. С одной стороны, возвышеннейший из человеческих замыслов, осуществление царствия Господня на земле, причем представителем этой идеи был человек столь высоко парящего ума, как Григорий; с другой — гнусное самолюбие в его омерзительнейших проявлениях. Обе стороны соединились в борьбе против него. Однако борьба Генриха не была напрасной. Он стоял за королевские права и за права государства, т. е. за право в общем смысле. И если этому борцу пришлось окончить несчастливо, все же он, по крайней мере, ослабил победу партии святого Петра на немецкой земле и избавил эту землю от ига духовного абсолютизма. Его сын и преемник Генрих V унаследовал от отца эту идею, не позаимствовав у него ничего, присущего ему, как человеку: ни его человеческих добродетелей, ни человеческих заблуждений.

    Прежде чем обозреть его царствование, необходимо бросить взгляд на другие европейские государства, на их развитие и на поразительное движение крестовых походов, в котором впервые ясно обозначились общность и единство европейской жизни.

    Булла папы Пасхалия II (1099–1118).

    РЕВЕРС: изображения св. Петра и св. Павла.

    ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

    Европейские внегерманские государства до конца XI в

    Различные части Римской империи

    Не только естественный интерес к истории своей нации заставляет ставить Германию на первый план при изображении средневековой жизни. Германия действительно была ведущим государством Европы с правом носить римскую императорскую корону. Это было следствием преобладающего могущества Германии, признанным и иностранными государями. Но при допущении этого цезарства как почетной и удобной для напоминания при разных дипломатических отношениях фикции, повсюду развились национальное чувство и понятие о национальной государственности. Поэтому прежде всего нужно уяснить, насколько развилась государственная жизнь в Европе на рубеже XI и XII вв. По общепринятому взгляду население Европы делится на три главные этнографические составные части, по сравнению с которыми остальные занимают лишь второстепенное место: германская, романская и славянская расы. Там, где приходится иметь дело с общим представлением о европейской жизни, такое разделение удобно. Но при рассмотрении настоящего, начального периода необходимо учитывать, что национальности, которые мы теперь называем романскими, образовались под влиянием более сильных германских элементов, господствовавших тогда на Западе — в Италии, Галлии и Испании, и что в тогдашнем европейском мире был еще один народ, сильно повлиявший на судьбы юго-западных стран: Италии, даже Галлии, но особенно Испании — арабы.

    Арабы. Испания

    Основание монархии Карлом Великим (785, 797, 802 гг.) прекратило продвижение этого народа. На западе, около гор северо-испанского побережья образовалось маленькое королевство Астурия, в котором сосредоточилось христианское население. Постепенно из графств и герцогств различным путем образовалось несколько государств: Леон, Кастилия, Наварра, причем последняя при Санчо Великом (1035 г.) стала центром христианской Испании. Но после смерти Санчо это государство распалось. Леон и Кастилия были соединены после того, как последний леонский король пал в битве против Фердинанда I в 1037 г., и это государство стало главным на западе Испании, подобно Арагону на востоке. Этот же 1037 г. был роковым для омейядского халифата на Пиренейском полуострове, подвергшегося участию всех магометанских и восточных деспотических государств. В начале XI в. правительственная власть здесь была так ослаблена, что в Кордове халифом в 1016 г. был провозглашен один из принцев соперничавшего с царствовавшей династией дома Идрисидов, утвердившихся в северно-западной Африке с 785 г. Эти внутренние раздоры магометан поощряли христиан к нападениям; однако успех был непостоянен. В середине столетия арабская Испания распалась на множество мелких непрочных владении, то и дело менявших правителей, благодаря чему кастильскому королю Альфонсу VI удалось нанести мусульманам тяжелый удар, отняв у них Толедо. Но светило ислама вновь засияло: правоверная секта или свежая династия — альморавиды — основала в Марокко новое государство и двинула свои войска на помощь единоверцам, умолявшим о заступничестве. 80-летний полководец Юсуф ибн Ташфин переправился с этой армией в Испанию. Он встретился с Альфонсом при Салаке, на Гвадиане. Сражение было отложено из-за любопытного соглашения: в пятницу законом не дозволялось сражаться мусульманам, в субботу — евреям, по причине шабаша, в воскресенье — христианам. Поэтому сражение было перенесено на понедельник. Христиане потерпели страшное поражение. К этому времени ожесточенной борьбы относятся геройские подвиги великого христианского воителя, прославленного поэзией рыцаря Руя Диаса, прозванного Сидом (властителем). В 1094 г. он завоевал Валенсию, но после его смерти в 1102 г. город опять перешел к арабам.

    Италия

    Что касается древней центрально-европейской страны Италии, то ее история с 476 г. и до начала крестовых походов совпадает с историей Германии. Две германские народности — сначала остготы, а потом лангобарды — долго владели значительной территорией, и как ни мало осталось здесь остготов после восточно-римской реставрации и как ни малы числом были лангобарды по отношению к местному населению, все же в Верхней Италии, как между дворянством, так и среди поселян, было много германской крови. После лангобардского большие нашествия уже не повторялись. Водворение немногочисленного норманнского рыцарства или их наемных шаек в Южной Италии не может считаться таким нашествием, несмотря на все значение этого норманнского элемента. Многие лица германского происхождения переселялись в Италию со времен Карла Великого, занимая влиятельное положение: это были маркграфы, герцоги, епископы, архиепископы. Этот германский элемент без затруднений слился с местным. Вторжение венгров и арабов ускорило этот процесс, облегчавшийся общностью вероисповедания и тем, что латинский язык в то время был общецерковным и культурным. Однако чувство единения в Италии не проявилось. Эта страна, созданная природой как единое государство, раздробилась на мелкие общины, и стремление отдельных частей к самостоятельности взяло верх над всем. За юг, Сицилию, Апулию и Калабрию спорили греки и арабы, но завладели той и другой страной норманны. Как было сказано выше, Роберт Гискар умер герцогом Апулии и Калабрии в 1085 г. Его младший брат Рожер с 1066 г. завоевал отдельные владения в Сицилии. Княжества Беневентское, Салернское, Капуанское меняли своих властителей, но оставались самостоятельными. Такое же стремление к обособлению господствовало в остальной Италии под различными формами. Уже упоминалось о соперничестве города святого Амвросия с преемниками святого Петра. Другие духовные властители также были проникнуты духом партикуляризма, разделяемым населением их владений. Большей частью именно жители городов, старинных муниципий, были носителями благосостояния и культуры, которые развивались, несмотря ни на какие преграды. Каждая из городских общин с давних пор усвоила особый, обусловленный ее историей характер. Некоторые города, как, например, Милан, Генуя, Равенна, гордились тысячелетним прошлым.

    Фасад собора святого Марка в Венеции.

    Тело святого Марка было в начале IX в. перевезено из Константинополя в Венецию, где сразу же воздвигли церковь в честь этого святого. Она вместе с дворцом дожей сгорела в 976 г., во время восстания, и в XI в. была восстановлена.

    Другие, напротив, подобно столь своеобразно развившейся Венеции, считали за честь свою юность. Развившись из поселков, заложенных беглецами на бесчисленных островках устьев По во времена Аттилы и Альбоина, общины, возникшие здесь, вначале были вполне демократичными, а потом стали соединяться, пока, наконец, не образовали настоящее государство, избравшее себе первого «дуку» или «дожа» в лице Анафесто Паолуччо в 967 г. В 810 г. резиденция центральной власти была перенесена на Риальто, центральный и больший из всех островов, а остальные — меньшие, превратились как бы в кварталы одного обширного города. При постоянной необходимости отражать морские разбои, набеги истрийцев и арабов жители превратились в отличных мореходов, и к 1000 г. новый город уже был подобен своим гордым братьям-городам, основанным еще во времена римлян или этрусков. Папство, достигшее высшей степени могущества, неспособно было объединить различные политические, общественные и национальные элементы. Римский дух обособленности был подавлен в тяжелой борьбе, но не для того, чтобы дать место итальянской национальной политике, а лишь для создания одной власти, которая возвысилась бы над всеми народами. Именно в силу этой универсальности она была осуждена на погибель.

    Галлия

    В Галлии дела приняли иной оборот, хотя и эта страна была разнородно населена. Ядром здесь было романизованное кельтское племя, сохранившееся в первоначальном виде в некоторых отдельных местностях, например, в Бретани. Но жизнь высших сословий, их язык и обычай были в основном римскими в то время, когда разнообразный германский элемент вторгся в страну: готы, бургунды, аламанны и франки. Все эти народности разделились при войне и мире во Франкском государстве и зажили в мирном соседстве в возобновленной Карлом Великим Римской империи. К связи, которую налагала на них общность религии и церкви, присоединился государственный строй, заставлявший епископов и мирские власти часто съезжаться на сеймы и приносивший несомненную пользу во всех отношениях, пока власть находилась в руках сильного государя. Но борьба сыновей Людовика Благочестивого еще при его жизни, а потом и после его кончины завершилась Верденским договором, по которому Франкское государство разделилось на восточное и западное, прообразом чего было прежнее деление на Австразию и Нейстрию. В одной половине соединились племена, говорящие на немецком языке; в другой преобладал возникавший из народного латинского романский язык. Романский уклад утвердился здесь сильнее, поскольку третья часть государства, выпавшая на долю Лотаря, — Лотарингия, где жило немецкое племя, никогда не оставалась на долгое время в Западно-Франкском государстве. Корень каролингской власти стал вымирать еще при Карле Лысом. Эта власть и лично сам король не в силах были отразить нападение норманнских морских разбойников, эту язву второй половины девятого столетия. Одно из преимуществ Франции — ее многоводные реки, текущие по извилистым руслам в Атлантический океан, — стало гибельным для нее вследствие непринятых своевременно мер по созданию морской силы: эти реки служили викингам открытыми дорогами для проникновения внутрь страны. После смерти Карла Толстого в 888 г. некоторые вельможи избрали короля из другой династии, однако Каролинги продержались в Западно-Франкском государстве еще более столетия. Мнение, что в это время дела шли здесь так же, как и после смерти Хлодвига, не вполне состоятельно: западно-франкские короли, потомки Карла Великого, вовсе не были такими ничтожными, как последние Меровинги; скорее в самой системе управления было нечто, неизбежно ослаблявшее монархию. Ленное право давало владельцам больших коронных ленных поместий громадную силу, позволяя разделять их владения между множеством второстепенных вассалов, обязанных им подчинением. Стремление к обособлению, возраставшее в некоторых местностях: в Аквитании, Бургундии, — еще более питало эту силу и порождаемое ею высокомерие крупных вассалов. Уже при втором преемнике Карла Лысого Людовике III отделилась Бургундия, и ее герцог Бозон своими приверженцами был провозглашен королем в 879 г.

    Герб герцогов Бургундских (XIII в.).

    Этому примеру в 888 г. последовал Рудольф: его сторонники в Сен-Морисе тоже признали его королем над горной областью между Юрою и Апеннинскими Альпами, называемой Верхней Бургундией. Оказалось, что местные вассалы считали своего непосредственного ленного владетеля, а не короля действительным повелителем всей страны. Подобный взгляд обнаружился и в других больших ленах: Вермандуа, Шампани, Бретани, Гаскони, Тулузе, Аквитании, подробная история которых, вероятно, должна быть любопытнее и поучительнее, чем история Западно-Франкского государства в его общем составе. В 911 г. к этим королевствам прибавилось новое: против графа Эда Парижского, которого после смерти Карла Толстого часть знати выбрала в короли, был выставлен другой партией, — или заговорщиками, во главе которых опять стояло духовное лицо, архиепископ Реймский Фульк, — Карл Каролинг, признанный после смерти Эда в 898 г. единовластным королем. Карл решился на отчаянную, но удачную меру, чтобы избавиться от норманнских нападений: он предложил грозному вождю норманнов Роллону всю нижнюю область Сены как западно-франкское ленное герцогство. Роллон принял христианство под именем Роберта, герцога Норманнского, и вступил в брак с одной из королевских дочерей. Норманнские набеги действительно здесь прекратились. Не стоит следить далее за борьбой и интригами в Лотарингии, продолжавшимися при Карле и его преемниках, Людовике IV и Лотаре III, и усложняемыми борьбой с претендентами на престол. Эти смуты не могли служить упрочению королевской власти, и, когда в 987 г. умер сын и преемник Лотаря Людовик V, прозванный историей Ленивым за то, что он в течение одного года царствования (март 986-май 987 г.) не совершил ничего хорошего или дурного, заранее подготовленное собрание провозгласило королем герцога Гуго, владевшего Францией, областью при средней Сене, с городом Парижем. Вскоре он был коронован в Реймсе архиепископом Адальбероном. Герцог Карл Лотарингский, получивший свое герцогство как лен от немецкого короля, был последним из Каролингов. Предательством он был выдан новому королю и вскоре умер в заточении.

    Капетинги. 987 г.

    Гуго Капет (987–996) — такое прозвище могло исходить от одежды немонашествующих аббатов, хотя этимология все же не выяснена — был родоначальником целой династии государей. Привилегии и полученное в дар осталось за вельможами, избравшими короля, и он, в сущности, был лишь первым среди сорока больших и множества мелких магнатов. В то время как владычество Каролингов было вынуждено ограничиваться только городом Ланом, Гуго увеличил силы короны добавлением хорошего удела, герцогства Франции, лежавшего по обе стороны средней Сены, в благоприятных для основания сильного государства условиях. В 996 г. ему беспрепятственно наследовал его сын Роберт, принц образованный и набожный. Сохранилось предание, что он безнаказанно допустил срезать золотые галуны со своей царской мантии, выражая мнение, что они, вероятно, более нужны вору, нежели королю. Он совершил не менее трех паломничеств к Гробу Господню. Его правление было полезно своей продолжительностью (996-1031), давшей населению возможность привыкнуть к новой династии.

    Фрагмент грамоты Гуго Капета от 988 г.

    Справа — монограмма с подписью короля. Париж. Национальный архив.

    Ему наследовал сын Генрих I, коронованный в Риме в 1027 г. еще при жизни отца и тоже долго царствовавший (1031–1060). При нем королевство Бургундия перешло к немецкой короне (1032 г.). За столетие перед этим (930 г.) оба государства по эту и ту сторону Юры составили одно, именовавшееся Арелатом, от своего главного города Арля. Приблизительно во время вышеупомянутого перехода началось движение в пользу установления «мира Божьего», которое привело к обеспеченному церковью перемирию и упорядочению военных обычаев. Для королевской власти характерно, что «Treuga Dei» не признавалась сначала именно Францией. Но как ни слаба была королевская власть, все пришли к убеждению в ее необходимости. Известны ее многочисленные, часто неудачные столкновения с надменными вассалами, не подчинявшимися королевским решениям. Однако сведений о случаях, когда короли упрочивали правовые отношения, решали спорные дела и вообще трудились на пользу государства нет, поскольку человеческая память хранит лишь то, что не укладывается в обычную жизнь.

    Печать Генриха I Французского (1031–1060).

    Печать Филиппа I Французского (1060–1108).

    В 1059 г. на многочисленном съезде в присутствии короля был избран королем его сын Филипп, но о действительном избрании, даровавшем прежде такой титул, уже не было речи. Филипп I (1060–1108) был не лучше своих предшественников. Его царствование составляет как бы параллель к почти одновременному с ним царствованию немецкого короля Генриха IV: вступив на трон несовершеннолетним, приняв бразды правления еще в юности, Филипп, как и Генрих, предался разнообразным увлечениям и, подобно ему, вошел в столкновения с Григорием VII. Церковные реформы и беспощадная требовательность Григория возбудили во Франции неудовольствие и смуту: Григорий изображал положение страны в самых несдержанных выражениях, позоря короля. После смерти Григория Филипп обвенчался с супругой графа Фулька Анжуйского при жизни своей законной жены в 1092 г., за что навлек на себя церковное отлучение, подтвержденное папой Урбаном II на знаменитом Клермонском соборе 1095 г. Король избавился от этой кары лишь в 1104 г., выказав самую унизительную, но лицемерную покорность. В течение его царствования произошли два замечательных события: завоевание Англии могущественнейшим из французских вассалов, норманнским герцогом Вильгельмом II в 1066 г. и начало крестовых походов, мысль о которых именно здесь, во Франции, нашла благодатную почву (1096 г.).

    Британия

    Первое событие относится к истории Франции, поскольку норманнские завоеватели принадлежали к новому народу, образовавшемуся из романских и германских элементов на галльской земле, и еще потому, что новое положение бывшего вассала, ставшего государем, совершенно изменяло отношения его и его преемников к ленному властителю. Для Англии этот захват стал переворотом ее внутреннего строя.

    Бритты и англосаксы

    Британские острова позже других европейских стран вошли в состав Римского государства и отделились от него ранее и полнее прочих. В стоявших здесь римских легионах уже было много германцев. Многочисленные государства, основанные на острове англосаксами еще начиная с конца V в., в борьбе с туземным племенем бриттов, были чисто германскими. Религия побежденных — христианство, подвергалась жестокому преследованию со стороны пришельцев. Но после бури, когда кельтско-римский элемент был изгнан или подавлен, христианство быстро возродилось в стране еще в VI в. благодаря умеренному и разумному действию миссий, направленных папой Григорием I. Победители-англосаксы обратили свои взоры к общему оракулу, римской святыне, которую удачно называют средневековыми Дельфами.

    Англосаксы и датчане

    Христианство принесло с собой и культуру. В монастырях Мерсии и Нортумберленда читали Цицерона и Вергилия, и имена Достопочтенного Беды, Винфрида, Алкуина, Скотта Эриугены свидетельствуют о такой связи религии с просвещением. В народе был сильно развит демократический элемент, проистекавший из равенства воинов, обратившихся в поселян. Однако рядом со знатью, «высокородными», существовавшими здесь, как и у материковых саксов, создалось ленное или служилое дворянство. Епископы укрепляли этот аристократический элемент, управляя королями и выступая в собраниях (уите-нагемотах) в качестве «уитанов», или «мудрецов». При Экберте, короле Уэссекса и Суссекса, многовластие на острове перешло в единовластие, и королевство в 836 г. приняло название Англии.

    Но и этот остров, даже ранее других, подвергся нападениям норманнов, наводивших здесь ужас под именем датчан. Эта борьба двух германских племен, длившаяся в течение шести поколений, вредила развитию юной англосаксонской цивилизации.

    Украшение короля Альфреда I Великого (871–901).

    Цветная эмаль. По кругу девиз короля: «Альфред меня носил». Найдена в XVII в. в Ателнее (графство Кент).

    Фибула.

    Позолоченная бронза. Найдена в Абингдоне (Йоркшир), бывшей резиденции англосаксонских королей Уэссекса.

    В 871 г. на престол вступил благородный, замечательный государь Альфред Великий. Он вытеснил датчан и спас христианское учение, вникая в него с достойной любознательностью; он с трудом усвоил его. Норманны, оставшиеся в Англии, тоже приняли христианство, причем Альфред надеялся на их помощь для отражения новых нашествий их соплеменников. Но после его смерти в 901 г. датчане снова нагрянули. Второй преемник Альфреда, король Этельред решил отделаться от них, напав врасплох (1002 г.), но эта отчаянная, кровопролитная попытка, стоившая многих страшных жертв обеим сторонам, в результате лишь привлекла новые шайки на остров. Так, в 1013 г. в Англию прибыл с огромным полчищем престарелый король Свен, язычник, покоривший всю страну. С его смертью наступило краткое перемирие. Сын Свена Кнут, довершив завоевание, обратил весь остров в провинцию своего обширного государства.

    Кнут Великий, король Дании и Англии.

    С миниатюры из англосаксонской рукописи XI в.

    Этельред умер в Лондоне во время датского нашествия в 1016 г. Устранив его сына Эдмунда, Кнут короновался в Лондоне и заключил с англосаксонской знатью союзные договоры, которые соблюдались. Грозные опустошения страны прекратились. Кнут был христианином и считал за честь завязывать тесные отношения с христианской и цивилизованной Европой. Как было упомянуто, он присутствовал при короновании Конрада II в Риме. Он жил, окруженный своей гвардией, «гусцеорласами», состоявшей из 3–6 тысяч человек, но страна осталась спокойной и по его возвращении в Данию. Мирные занятия повсюду возобновились, благосостояние улучшалось. Кнуту удалось великое дело: он объединил весь север Европы; даже самое северное государство на острове — Шотландия, покорилось ему незадолго до его смерти в Англии в 1035 г., после 18-летнего счастливого царствования. Но соединение стольких земель и корон не могло быть продолжительным. В Англии престолом распоряжалась датская и англосаксонская знать, и когда в 1042 г. умер второй из сыновей и преемников Кнута Хардакнут, эти вельможи призвали на царство сына Этельреда Эдуарда, благочестие которого и покровительство духовенству заслужили ему прозвище «Исповедника».

    Печать Эдуарда Исповедника.

    Надпись по кругу: «SIGILLVM EADVVARD1 ANGLORVM BASILEI +».

    Оттиск. Лондон. Британский музей.

    Таким образом был восстановлен род старинных саксонских королей, но Эдуард не был тверд; он не сумел прекратить столкновений между некоторыми магнатами, графом Годвином Кентским и Леофриком Мерсийским. Умирая в январе 1066 г. бездетным, он назначил своим преемником сына Годвина Гарольда. Гарольд успел справиться с враждебной партией в северных графствах, но с юга ему грозила большая опасность в лице старинных врагов Англии, норманнов, являвшихся теперь в ином виде и из слишком близкого соседства, с противолежащего галльского берега, с целью довершить покорение Англии, как бы завещанное их предками.

    Норманны. Вильгельм Завоеватель

    Норманны, утвердившиеся в Нормандии, были в известной степени просвещенным народом: из пиратов-язычников они обратились в рыцарей-христиан, усвоили язык и нравы высших галльских сословий и примкнули к новому церковному направлению и к партии святого Петра. Их герцог Вильгельм II был одушевлен тем же честолюбием, что и удачливые соплеменные ему искатели приключений, завоевавшие в это время Южную Италию. Подобно им он был в тесном союзе с партией Гильдебранда, главы и вожака сторонников церковной реформы. Легко нашлись и благовидные предлоги для нападения, насколько таковые могли требоваться: в бытность Гарольда в Нормандии Вильгельм вынудил у него некоторые обязательства. Теперь он собрал войско, которому прислал знамя сам папа Александр II. При новых притязаниях церковь лишь выигрывала от насилий, нуждавшихся в ее напутствии. Норманны высадились в Англии в сентябре 1066 г. в то время, когда Гарольд был еще занят на севере. В армии Вильгельма насчитывалось не менее 60 тысяч человек. К ней присоединилось множество падких на добычу искателей счастья, на прошлое которых не обращали внимание. По старо-норманнской системе войско заложило укрепление у Гастингса, около которого высадилось, и совершало оттуда опустошительные набеги на окрестности. Гарольд поспешил возвратиться, но, видимо, слишком быстро пошел на врагов, не стянув предварительно все боевые силы, на которые мог рассчитывать. В нескольких милях от побережья при местечке, носящем теперь название Бэтл-Эбби, произошла великая битва двух армий. Военная хитрость — притворное бегство — сломила твердые ряды англосаксов, уже одерживавших верх, но пораженных с тыла самой страшной боевой силой герцога Вильгельма — его конницей. Саксы бились с отчаянной храбростью, даже когда потеряли всякую надежду на успех. Их король пал, его обезображенный труп с трудом отыскали на поле сражения на следующий день среди тысячи других тел.

    Эпизоды завоевания норманнами Англии. Ковер из Байе.

    Слева направо: короли Эдуард Исповедник в своем дворце; прием Гарольда у Вильгельма Бастарда; нападение воинов Вильгельма на Доул; сдача Доула; спуск кораблей; погрузка оружия и провизии.

    «Ковер из Байе» вышит разноцветными нитями на полотняной ленте шириной 50 см и длиной 70,34 м. Он содержит в общей сложности 72 сцены, разделенные изображениями деревьев и зданий; каждая сцена сопровождается надписью на латыни и окаймлена двумя полосами, сверху и снизу, с изображениями львов, птиц, сфинксов, драконов, сцен охоты и сельской жизни и т. д. Считается, что инициатором создания ковра был епископ Одон, брат Вильгельма; возможно, работы начались именно по его приказу и, с большой долей вероятности, выполнялись под руководством королевы Матильды. Впервые ковер упоминается в описи сокровищницы собора в Байе, произведенной в 1476 г., где говорится, что его натягивали в церкви вокруг нефа в дни, когда демонстрируются реликвии. На суд ученых он был представлен Монфоконом, опубликовавшим его изображение в 1729 г. в своей книге. Во время Великой французской революции ковер был конфискован и использовался в качестве брезента для военных повозок, но несколько именитых граждан города Байе подобрали и спрятали его. Реабилитация уникальной реликвии произошла при Наполеоне, который распорядился в 1803 г. выставить ковер на несколько дней в Париже, после чего он был возвращен в Вайе, где хранится и по сей день.

    Эпизоды завоевания норманнами Англии. Ковер из Байе.

    Слева направо: трапеза перед боем — благословение блюд; оруженосец подводит Вильгельму боевого коня; первая атака; первая атака отбита; финал битвы при Гастингсе — смерть Гарольда. Оскар Егер не совсем точно описывает события, связанные со знаменитой битвой при Гастингсе. Вильгельм вынудил Гарольда еще до того, как тот стал королем Англии, принести ему вассальную присягу и тем самым получил юридическое основание для вмешательства в английские дела. Войско норманнов насчитывало в своем составе не более 7 тысяч человек, состояло оно из тяжеловооруженной конницы и лучников. Англосаксы Гарольда насчитывали в своих рядах не более 4–6 тысяч человек, которые к тому же накануне выдержали тяжелое сражение с датскими викингами на севере и были утомлены быстрым переходом к Гастингсу. Англосаксы заняли сильную оборонительную позицию на холме. Норманны атаковали, но, несмотря на свое численное превосходство, были несколько раз отбиты. Судьбу сражения решило отсутствие у Гарольда кавалерии; он не мог воспользоваться первоначальным успехом, спуститься с холма и преследовать отступавших норманнов, в то время как Вильгельм имел возможность после первых неудач отойти, перегруппировать силы и снова атаковать. Поэтому позднее и возникла версия о «притворном бегстве».

    Одна битва решила вопрос завоевания, поскольку англосаксы лишились связующего центра в лице короля, хотя борьба еще долго продолжалась отдельными стычками. Это упорное, но разрозненное сопротивление не могло устоять против могучих боевых сил, благодаря которым Вильгельм лично мог большей частью пребывать в Нормандии. Он разделил остров на 60 215 ленов, из которых король удержал за собой 1 400, раздав их потом своим служилым людям. Не менее 28 015 были приписаны к церковным владениям или по-прежнему остались в их числе. Остальное, около 700, принадлежало баронам, разделившим в свою очередь эти земли между своими вассалами. Самый примечательный документ древнейшей английской истории, «переписная книга земель» (Doomsday-book), подробно излагает громадный переворот, произведенный таким образом в территориальных отношениях и возникший в указанное время, причем в книге приводятся имена владельцев и общин с исчислением всего их имущества в том виде и объеме, которые были установлены норманнским завоеванием. Новый король вознаграждал любые заслуги: так, его любимый музыкант, менестрель получил в дар поместье в Глостершире.

    Владычество норманнов

    Король Вильгельм предъявил свои права на корону, и его воцарение совершилось как бы в силу избрания, происходившего в Лондоне (1066 г.). Он выказывал сначала некоторую умеренность, но сопротивление и восстания, возникшие после его окончательного признания, дали ему повод к обширным конфискациям земель, причем новое распределение последних утвердило чужеземное господство. Даже аббаты и епископы английской национальности были смещены, и завоеватель мог решиться на это, не боясь ссор с Григорием VII, которому не под силу было бороться с норманнскими деспотами. Это чужеземное иго было тяжелым. Особенно жестоки были ленные законы: за убийство оленя или кабана виновный подвергался ослеплению, потому что король любил крупную дичь. Он извлекал большие доходы с земли, употребляя их часть на содержание иностранных наемников. Кроткое управление Кнута Великого окончилось с устранением датской династии. Вильгельм не хотел подвергать такой опасности себя или своих наследников; поэтому, хотя феодальная система и вводилась им в Англии со всей строгостью, она приняла совершенно иные черты, нежели во Франции, где свела почти на нет монаршью власть. Самые крупные лены, дарованные Вильгельмом своим баронам, по объему и значению уступали большим ленам французской короны. Кроме того, Вильгельм ввел новый важный закон, согласно которому вместо присяги, приносимой каждым вассалом своему непосредственному господину, король потребовал в Солсбери в 1085 г. присяги ему, королю, не только от главных вассалов, но и от второстепенных, которые присягали этим последним. Управление норманнских баронов было крайне сурово и тяжело. Если быстрое покорение Англии связывалось отчасти с тем, что в ней было мало замков и укреплений, то потом страна не могла жаловаться на их недостаток. Повсюду возвышались огражденные стенами замки норманнской знати, соединявшей в себе высокомерие внешне приобретенного лоска с грубостью воинской касты хищнического народа. Эти люди говорили на чужом языке, ввели его и в свое судопроизводство, что совершенно разъединяло их с туземным населением и дворянством, молча, но с неуклонной злобой сносившим иноземное иго. Только одно благо принесли с собой норманны: они не допускали ничьих посторонних разбоев на островах. Не было больше слышно о набегах норвежцев или датчан, прекратились распри, обычно решавшиеся мечом. Дороги стали безопасными; говорили, что теперь «даже девушка с мешком золота может пройти нетронутой через все королевство». Нельзя, однако, приписывать слишком большое значение правительству, опустошившему целый округ близ Винчестера ради устройства здесь королевского охотничьего загона. О гибельных последствиях завоевания говорят точные цифры переписей: из 1607 домов, которые насчитывались в Йорке во времена Эдуарда Исповедника, Англия по «Переписной книге земель» имела лишь 967; в Оксфорде из 721 оставалось 273; в Честере из 487 — только 205.

    Печать Вильгельма Завоевателя (1066–1087).

    Париж. Национальный архив.

    Преемники Вильгельма I

    Вильгельм умер в 1087 г. в Руане. Саксы были так унижены, что не подумали о восстановлении прав своей династии или сыновей Гарольда, и младший сын завоевателя Вильгельм II Рыжий мог беспрепятственно унаследовать королевскую корону (1087–1100), меж тем как старший, менее способный Роберт получил Нормандию.

    Норманнская династия королей Англии.

    Слева направо: монета Вильгельма Завоевателя (1066–1087); печать Вильгельма II Английского (1087–1100); печать Генриха I Английского (1100–1135).

    Споры двух братьев представляют интерес лишь в том отношении, что они побудили английского короля к войне с французским как верховным ленным государем Нормандии. Но второму норманнскому королю было суждено скоро умереть, хотя ему исполнилось всего 40 лет. Охотясь однажды в Винчестере, он отстал от своей свиты, а вечером нашли его пронзенный стрелой труп. Неизвестный убийца, вероятно, был саксом. Вильгельм II оставил о себе нехорошую память даже между норманнами. Его преемником стал младший брат Генрих I, издавший нечто вроде прокламаций или обязательств, принятых им на себя при избрании, согласно которым он обещал уничтожить все злоупотребления предыдущего царствования. Он одержал верх над старшим братом Робертом, который, возвратясь из крестового похода, заявил о притязаниях на английскую корону, но после долгой борьбы Генрих отнял у него и Нормандию. В 1120 г., одолев всех врагов, он отплыл обратно в Англию после долгого пребывания во Франции. Но этот переезд не был удачным: судно, на котором находился сын и наследник Генриха Вильгельм, потерпело крушение, и принц погиб. Других правоспособных сыновей у Генриха не было, и он решил передать корону своей дочери Матильде, вдове императора Генриха V, вступившей во второй брак с Жоффруа, графом Анжуйским. Генрих I умер в 1135 г. Возник спор о наследстве, несмотря на уже принесенную Матильде присягу на верность ей и ее потомству, который разрешился в пользу племянника Генриха Стефана Блуаского. Положение покоренного населения и тягость иноземного господства мало изменились: завидев двух или трех всадников, въезжавших в селение, народ разбегался, и у саксов вошло в поговорку: «Несмотря на наши горячие молитвы, бедствиям нашим нет конца, потому что Христос почил со своими святыми».[21]

    Сочетание судеб Франции и Англии

    События 1066 г. имели благоприятные последствия: Англия вновь, и сильнее, чем когда-либо, была вовлечена в общеевропейскую жизнь. Произошло это на политико-экономической почве, с помощью ленной системы, господствовавшей на материке и введенной здесь в полном объеме, притом в области церковной, т. к. новые короли вместе с норманнским дворянством разделяли иерархические идеи, преобладавшие в Риме и оттуда распространявшиеся. Самым влиятельным лицом при Вильгельме Завоевателе был возведенный им в сан архиепископа Кентерберийского Ланфранк, автор сочинения «Liber de corpore et sanquine Domini»,великий догматик и диалектик своего века, создавший столь важное для церковного господства и нового направления того времени учение о пресуществлении Тела и Крови Христа. Особенно значительным было воссоединение Англии с материком, поскольку оно происходило, когда народы Европы и их высшее сословие, рыцарское ленное дворянство и духовенство демонстрировали сильный подъем духа благодаря крестовым походам.

    Скандинавия

    Группа германских народностей, носившая название скандинавской, не участвовала в этом взаимно плодотворном общении с другими странами. Держась только своих родных земель — Дании, Швеции, Норвегии, эти народности оставались чуждыми общеевропейской жизни, и отделившиеся от основного скандинавского корня соплеменные им южно-италийские и северо-франкские норманны оказывали ничтожное влияние на свою первоначальную родину. На так называемом Скандинавском полуострове, на островах и в Ютландии финское население было вытеснено германским, жившим здесь отдельными племенами под главенством старшин или царьков, пока обработки скудной от природы земли не оказалось недостаточно для пропитания умножавшегося населения и эта ситуация не заставила его искать себе добычу на море. Из трех образовавшихся стран — Дании, Швеции и Норвегии первая была счастливее прочих. Ее властители принимали непосредственное участие в саксонской войне Карла, а датского короля Харальда встречали при дворе Людовика Благочестивого, после чего он принял крещение в Майнце. Но вынесенное им отсюда сильное впечатление, как его описывает поэт этого двора, было непродолжительно: Харальд снова впал в язычество. В 841 г. он принимал участие в войне императора Лотаря против его брата уже как язычник. Наступившая кровавая эпоха морских набегов не способствовала укреплению единства Дании и усилению ее могущества.

    Корабельное знамя.

    Флюгер был обнаружен на шпиле старинной церкви в Челлунге (остров Готланд).

    Лишь в конце столетия зеландский король Горм, уже старец, добился верховенства над прочими королями. Его дом, происходя из языческой страны, около 890 г. искоренил все скудные зачатки христианства, посеянные здесь немецкими гамбургскими епископами. Выше говорилось о стараниях королей и императоров саксонской династии распространить христианство по ту сторону Эльбы и о встречаемых ими препятствиях. Лучшее будущее наступило для датчан лишь при Кнуте Великом, который, завоевав Англию, после смерти своего брата в 1018 г. стал датским королем, соединив под своей державой все северные государства: Норвегию, Швецию и Англию с Шотландией. Благодаря ему восторжествовало христианство. Но после его преждевременной смерти (ему не было еще сорока лет) созданное им могущество разрушилось и в Швеции, где в начале столетия король Олаф (1008 г.) принял христианство, снова взяло верх поклонение Одину и Тору. Общая святыня главных народностей — готов и шведов, сохранилась в Упсале. Норвегия, в которой ввел христианство Олаф Трюггвессон Младший в конце X в., перешла после смерти Кнута в 1035 г. к его сыну Магнусу, попытавшемуся восстановить могущество своего отца, но вскоре, в 1047 г., умершему, успев приобрести преобладание в Дании. На престол вступил теперь племянник Кнута Свен Эстридсен; с этих пор королевская власть осталась за домом Свена. В это же время в Швеции воцарился один граф — родственник старого королевского дома Стенчиль, династия которого тут упрочилась. Борьба между христианством и язычеством продолжалась здесь с переменным успехом, и стремления Григория VII, ревность и честолюбие которого простирались и на эти отдаленные страны, не вознаграждались пока осязательными успехами. Нравы оставались языческими. По-прежнему в обычае были кровная месть и жестокое рабство; народ составляли свободные поселяне; между ними и королем не стояло ни дворянства, ни духовного сословия, и народ на своих собраниях (тингах) решал дела по старому праву. Ранее других дворянство возникло в Швеции, но и оно, ввиду вооруженного населения, не могло пользоваться никакой силой. Причиной того, что жизнь в этих северных странах столь долго удерживала демократическую окраску в противоположность германской и романской Европе, было главным образом то обстоятельство, что вооруженные переселения и морское разбойничество, занимавшее несколько поколений подряд, не только отвлекали из родины лиц, призванных быть вождями, но и позволяли каждому энергичному человеку бежать от всяких бедствий и притеснений на родине, присоединясь к одному из этих «морских владык». Эти выходцы из Скандинавии, вторгаясь во Францию, Италию, Англию, образовали там властвующее сословие. В том же IX в. другие толпы норманнов направились в Исландию. Некоторые смельчаки проникли даже в Гренландию и северо-восточные части Америки.

    Табличка с изображением скандинавского воина.

    Со шлема, найденного в Венделе (Швеция)

    Общее развитие Европы

    В настоящее время успешность человеческого прогресса приписывается национальному чувству. В любом случае оно содействует успехам культуры лишь при соединении с известным гуманным направлением, — более или менее ясным сознанием общности всех народов в отношении их этических целей. Вечной заслугой христианской церкви останется то, что она среди мрака тех столетий пробуждала и распространяла это сознание между народами. Как бы ни были велики суеверие, эгоизм и фанатизм, порожденные властолюбием церкви и пущенные в ход западным монашеством, все же несомненно, что движение в пользу реформ, названное клюнийским по названию аквитанского монастыря Клюни, отчасти осуществило прогресс, отчасти возвестило его и приготовило ему путь. Величественный идеализм, проявивший себя в идее «мира Господня» и поборовший на этой основе насилия и распри, укоренившиеся как нечто обычное, проявляется, хотя смутно и с примесью многих нечистых элементов, и в других требованиях этой партии, занявшей господствующее положение в западноевропейском обществе в конце XI в. Таково уничтожение симонии и николаизма, хотя при этом противники симонии, со всей необузданностью непросветленного наукой, неспособного к обобщениям ума, и расширяли понятие о ней до того, что лишали светскую власть достоинства и благородной самостоятельности, а требуя безбрачия духовенства, обнаружили грубый, не библейский и не христианский взгляд на супружество, поощряя не столько истинную нравственность, сколько лицемерную добродетель аскетов. Мощный размах, сообщенный движению сильной и во многих отношениях выдающейся личностью Григория VII, придал идее нечто отважное, воинственное, побуждающее к борьбе. Возможно также, что воинственный дух мирских сфер, погруженных в неустанные распри и войны, отражался в свою очередь на церковном движении. События, происходившие на Востоке, указали этому общему, воинственному подъему духа достойную цель — завоевание Святой земли. Это завоевание составляет венец величавого здания, задуманного могучим умом Гильдебранда. С сокрушением видел он старания дьявола исторгнуть христиан там, за морями, из лона католической церкви и потому не усомнился посулить неувядаемую славу всем, кто захочет отправиться за моря в качестве воинов Царя Небесного.[22]

    Славянские земли

    Широко распространенное и многочисленное славянское племя издревле делилось по составу языка на две большие ветви: западную и восточную. Западная ветвь, ближе примыкавшая к Европе, получила от нее и христианство в виде католицизма, и зачатки цивилизации. Здесь можно добавить лишь немногое к тому, что было мимоходом сказано о западных славянах в германской истории. Все попытки западных славян образовать одно общеславянское государство оказались тщетными: Великоморавское государство, основанное Святополком в X в., распалось и стало добычей немцев и венгров. Остаток его — нынешняя Моравия, соединилась с Чехией, деля с ней ее судьбы; великие замыслы Болеслава I (ум. 1025 г.) о создании могущественной христианской Славонии тоже не осуществились. Уцелели только два главных государства: Польша и Чехия, оставшиеся самостоятельными. В Чехии в 1053 г. князь Бржетислав установил закон престолонаследия, по которому власть всегда должна была переходить к старшему сыну. В этих землях был введен некоторый государственный порядок, и победа католической церкви стала неоспоримой, вследствие чего западное славянство, в противоположность восточному, было затронуто историческими событиями последующих веков, направившими западноевропейский мир на новые пути.

    Элемент орнамента со скандинавских рунических камней

    ГЛАВА ПЯТАЯ

    Древнейшая история восточных славян. — Образование Русского государства на севере и на юге. — Утверждение христианства на Руси. Раздробление Руси на уделы. — Русские князья и половцы. — Суздаль и Новгород. — Появление Ливонского ордена. — Внутреннее состояние Руси до конца XII в

    Первые известия о Руси

    Не то было с восточной ветвью славянских народов. Когда Средняя Европа была занята борьбой первых Каролингов и все ее страны более или менее принимали в ней участие, в то время, когда папство, быстро возрастая в могуществе, начинало оказывать весьма сильное влияние не только на духовную, но и на политическую жизнь европейского Запада, у Восточной Римской империи появился новый и весьма опасный враг, с которым ей пришлось серьезно считаться… Этим врагом были руссы или русь — народ славянского племени, родственный чехам, полякам, сербам, моравам и балтийским славянам, с которыми германское племя находилось отчасти в мирных отношениях, отчасти в непрерывной борьбе. Целью борьбы, с одной стороны, было желание отнять у славян как можно больше земли, столь необходимой для быстро разраставшегося германского племени; с другой — желание как можно далее раздвинуть пределы христианства путем сильно развитой миссионерской деятельности. Едва ли даже германцы знали во времена Каролингов, что за землями поляков, чехов, сербов и моравов, за пограничными областями аваров и венгров, неутомимых в борьбе и набегах, живут еще какие-то славянские народы. Большинство думало, что за ближайшей к Германии славянской окраиной начинается пустая степь, заселенная бродячими и безликими племенами кочевников. Не более верны были в то время и понятия византийцев о странах, лежавших к северу от берегов Тавриды и Понта Эвксинского, хотя, казалось бы, греки должны были иметь довольно верные сведения о них, поскольку и Таврида, и северные берега Понта были унизаны греческими колониями, которые издавна состояли в торговых отношениях со славянскими племенами, жившими в низовьях Днепра, а также на его среднем течении и по важнейшим притокам.

    Нападение Руси на Царьград в 860 г.

    Когда в июне 860 г. многочисленные корабли воинственной Руси неожиданно появились на Босфоре, под стенами Константинополя, греки впервые услышали слово «Русь» и положительно не знали, откуда появился новый враг. Этот первый морской набег Руси на Константинополь, за которым последовали многие другие, был отражен. Однако он послужил началом непосредственных и разнообразных отношений Византии с новыми, еще неизвестными ей варварами. Византия, с одной стороны, стала заманивать и привлекать их к себе всякого рода торговыми льготами и облегчениями в обмене товаров, а с другой — поспешила привязать к себе религией, отправив к ним ловких миссионеров, явившихся с уже готовыми переводами священного писания и богослужебных книг на языке родственных Руси славян, живших в пределах Византийской империи. Этим миссионерам удалось подчинить своему влиянию на Руси киевских князей и свить в Киеве настолько прочное гнездо, что там был даже выстроен храм, в котором киевские христиане свободно могли совершать богослужение, хотя значительная часть киевского населения, как и вся Русь, еще пребывала в язычестве.

    Древнейшие, приписываемые предкам славян, сосуды, с календарными «чертами и резами» (IV в.).

    Слева вверху — из Войсково; внизу — из Каменки: справа — прорисовка гадального круга (календаря) с чаши из Лепесовки.

    Первые договоры Руси с греками

    Эти отношения вскоре привели к существенным результатам: уже в 907 г. был заключен первый формальный торговый договор между Византией и Русью при киевском князе Олеге, который уже в 911 г. был дополнен и расширен новыми статьями. Благодаря этим довольно удачно установившимся отношениям грекам удалось ближе познакомиться со славянами, успевшими заселить обширное пространство по Днепру и Западной Двине и к северу и северо-востоку до Чудского и Ладожского озер и верховьев Волги. Многие византийские писатели, в том числе император Константин Багрянородный, занимались изучением их и сохранили о них любопытные сведения.

    Древнейшая история Руси.

    Морской набег «русских» славян на Византию в 860 г., когда они впервые вступили на сцену европейской истории, был не первым фактом их истории, а только одним из результатов многовековой исторической жизни. Заброшенные по окончании великого переселения народов на восток Европы, на окраину великой восточноевропейской равнины, они поселились здесь на границе, отделявшей степь от обширных дремучих лесов, и быстро стали расселяться по рекам в северном и северо-восточном направлении, оттесняя финские племена и ведя почти непрерывные войны с ордами степных кочевников, все еще прибывавшими из Азии. Для этих орд роскошные луговые степи на юге восточноевропейской равнины служили удобными путем, по которому они двигались со своими громадными стадами, то мирно кочуя, то воюя со встречными племенами. Их грозные нашествия закончились в XIII в. нашествием монголов на Русь, которой пришлось грудью защитить Западную Европу от этих варваров. Начало этих нашествий следует искать в глубокой древности, за много веков до IX в. Так, славяне были в войске Аттилы, который, вероятно, увлёк некоторые славянские племена вслед неудержимому движению своих полчищ. Предания свидетельствуют о продолжительной и упорной борьбе с аварами (или обрами), основавшими свое царство в V в. на развалинах грозного царства Аттилы. И в IX в. их можно застать в борьбе с торками и печенегами, кочевавшими в южнорусских степях. Борьба с последними была особенно тягостна для Руси, поскольку печенеги препятствовали отношениям Киевской Руси с богатыми греческими колониями Тавриды и северного берега Понта, а иногда, захватив днепровские пороги, наносили страшный вред торговле Киева с Византией. Но по меткому и справедливому замечанию одного из русских историков, «все вынесло, все преодолело это упругое русское племя, пробиваясь на широкую дорогу своей исторической жизни, и эта трудная и долгая школа закалила его характер и подготовила его к последующим испытаниям».

    Разделение Руси на племена. Путь из варяг в греки

    Карта расселения восточнославянских племен в IX в.

    Племя русских славян делилось на семь важнейших племен: поляне, древляне, кривичи, северяне, радимичи, вятичи и ильменские словене. По месту поселения эти племена распределялись так (см. карту расселения восточнославянских племен в IX в.): поляне занимали среднюю часть Днепра, от реки Припять до реки Рось; древляне жили севернее полян по реке Припять; кривичи — в верховьях Днепра и Западной Двины; северяне жили к востоку от древлян и полян, между реками Десной и Сулой; радимичи — между Днепром и Сулой; далее, по Оке, жили вятичи; севернее всех, по берегам реки Волхова и озера Ильменя, жили ильменские словене. На территории, занимаемой этими племенами славян в середине IX в., было уже много городов, и притом не новых, а давно построенных, имевших уже свою историю и предания. Такими были Киев — в земле полян, Чернигов — в земле северян, Смоленск — в земле кривичей, Коростень — в земле древлян, Новгород — в земле ильменских словен. Из этих земель и племен с течением времени выделились и приобрели особое значение два племени: поляне и ильменские словене, отчасти потому, что были способнее и предприимчивее прочих, отчасти — что центры их исторической жизни (Киев и Новгород) лежали на концах великого торгового пути, по которому еще в глубокой древности с юга на север шли бронзовые изделия (в бронзовом веке), а позднее с севера на юг перевозился драгоценный янтарь и пушные товары. Путь этот, пролегавший по Днепру до его верховьев, а потом по Западной Двине или по реке Ловать, озеру Ильмень и реке Волхову до Ладожского озера, соединял Черное море с Балтийским и служил, вероятно, не только для русских славян, но и для других племен балтийского побережья, находившихся со славянами в частых, почти непрерывных — то враждебных, то мирных — отношениях. Эти племена в древней Руси были известны под общим названием варягов, и упомянутый водный путь с севера на юг был известен под общим названием «из варяг в греки». Понятно, что на этом пути Киев и Новгород должны были издавна приобрести важное значение главных торговых баз, а киевляне (поляне) и новгородцы (ильменские словене) должны были ранее других разбогатеть и выдвинуться на путь государственной жизни. Но ее развитию в значительной степени мешали непрерывные раздоры между славянскими племенами, которые наконец решили избавиться от этого зла тем, что, изгнав местных правителей, призвали на княжение трех витязей из норманнского племени, которое тоже носило название роде или рось. Эти три витязя: Рюрик, Синеус и Трувор — так гласит предание — явились со своими дружинами к ильменским словенам и стали править ими и ближайшими к ним союзными финскими племенами. Стали править по мирному соглашению и по желанию славян, которые призвали их «править и воеводить», — следовательно, это не было ни завоеванием, ни насилием со стороны пришлых варяжских князей, тем более что их ничтожные по числу дружины быстро ассимилировались с окружающей славянской средой и почти бесследно исчезли в третьем или четвертом поколении. Но нельзя отрицать, что норманнские витязи, от которых пошел род русских князей, все же придали своеобразный оттенок первому поколению князей, которые, несомненно, имеют родовые черты норманнских дружинников. Новгород, хотя и был важен как торговый центр и богатый город, служивший складом не только для пути «из варяг в греки», но и для волжского пути, по которому велась торговля с отдаленным Востоком, не мог долго удержать на суровом Севере предприимчивых князей, которым исстари и по преданию и по опыту был хорошо знаком путь в благодатные страны Юга, проходивший через Киев. К Киеву они и устремились, постепенно распространив свою власть сначала на страну кривичей и полочан, а затем и далее, и наконец осели в Киеве — «матери городов русских». Русские летописи приписывают князю Олегу, обосновавшемуся в Киеве и объединившему соседние племена с полянами, удачный поход под стены Царьграда и выгодный договор 907 г., дошедший до нашего времени только в отрывках в составе другого договора (911 г.). Те же летописи с особым уважением упоминают о княгине Ольге, супруге Игоря, первой христианке среди киевских князей, даже совершившей в старости странствование в Константинополь на поклонение его святыням. Особенно прославился ее сын, киевский князь Святослав, которого летопись рисует беззаветно храбрым воином. В нем, несомненно, уже слились черты норманнского типа со славянским.

    Князь Святослав

    Любопытно, что об этом князе с восторгом говорят не только русские летописи. Его необычайную смелость и удаль прославляют и византийские источники, и арабские писатели. Всю жизнь он провел в войне с соседями, то усмиряя подчиненные Киевом соседние славянские племена, то воюя с грозными хазарами, утвердившимися в низовьях Дона и Волги, то предпринимая дальние походы на побережья Азовского и Каспийского морей и наводя ужас на богатые торговые города. Под его тяжкими ударами некогда пало грозное Хазарское царство, смирились и печенеги, трепетавшие при имени Святослава.

    Печать Святослава Игоревича (962–972)

    Слава его достигла и гордой Византии, которую в это время отовсюду одолевали внешние враги. В 967 г. император Никифор Фока прислал послов к Святославу, приглашая его прийти с войском на помощь против дунайских болгар, теснивших Византию. Быстро собравшись в поход, Святослав явился на зов императора с сильным войском, усмирил дунайских болгар, завладел их городами и, увлеченный обаянием природных условий страны, а также ее близостью к Византии, Печать решил, видимо, окончательно поселиться в этой благодатной земле, покинув Русь на произвол судьбы. Только ожесточенные нападения печенегов, ободренных отсутствием Святослава и чуть было не захвативших Киев, вынудили смелого князя вернуться на родину, хоть и временно, поскольку он не мог расстаться с мыслью о покорении Болгарии. Он еще раз разбил печенегов и остался на Руси до смерти своей матери Ольги, которая вскоре скончалась, а впоследствии была причтена русской церковью к лику святых.

    Борьба Святослава с Цимисхием

    Но как только это произошло, Святослав поспешил разделить свои владения на Руси между сыновьями, а сам вернулся в Болгарию. Здесь его ожидали совсем иные условия: преемник Никифора, император Иоанн Цимисхий, был опытным и храбрым воином. Он не задумался вступить в борьбу со Святославом: потребовал очищения болгарских городов и удаления княжеского войска. Когда же Святослав не исполнил его требования, Цимисхий сильным флотом загородил выход из Дуная в море и подступил к городу Доростолу (на месте нынешней Силистрии), где засел Святослав со своей дружиной. Войско у Цимисхия было отборное, закаленное в боях, превосходно вооруженное, снабженное всеми современными по тому времени и совершеннейшими осадными орудиями. Началась борьба между двумя противниками, которые стоили друг друга. Византийский писатель, очевидец этой борьбы, Лев Диакон Калойский, описывает ее подробно, перечисляя все подвиги, достойные гомеровских героев.

    Дружина времен князя Святослава (Х в.).

    Этапы строительства погребального кургана (слева): вначале строилась домовина (дом мертвых), куда помещался покойный вместе с принадлежавшими ему вещами и оружием; затем сооружение поджигалось. После того, как погребальный костер прогорал, над пепелищем насыпался курган, на котором проводилась тризна. После чего курган досыпали, а на его вершину ставили столб. Вещи, найденные в кургане Черная Могила (справа): шлем, турьи рога и мечи.

    И Святослав, и Цимисхий постоянно были впереди, сражаясь как простые воины. Искусство взяло верх над мужеством: русские, изнуряемые голодом и непрерывными битвами, бились до изнеможения, но все же должны были уступить грекам. Мрачными красками описывает Лев Диакон страшные ночные тризны этих суровых воинов над кострами, где они сжигали тела павших товарищей, совершая при этом таинственные обряды: топили в волнах Дуная черных петухов и закалывали в честь сжигаемых воинов невинных младенцев и женщин.

    Описание внешности Святослава

    Когда дело дошло до переговоров и заключения договора, противники решили увидеться. Свидание состоялось на берегу Дуная. Цимисхий явился на берег Дуная в великолепном позолоченном вооружении, окруженный свитой в блестящих доспехах. Святослав приплыл на место свидания с другой стороны Дуная на лодке, причем греб веслом наравне с другими гребцами. Лев Диакон оставил любопытное описание внешности Святослава: «Он был среднего роста, нос плоский, глаза голубые, густые брови, мало волос на бороде, а усы длинные, косматые. Вся голова была выстрижена, кроме одного клока, висевшего по обеим сторонам в знак его знатного происхождения. Шея у него была плотная, грудь широкая, он был очень строен. Вся его внешность была мрачной и суровой. В одном ухе висела серьга, украшенная карбункулом и двумя жемчужинами. Его белая одежда только чистотой отличалась от одежды остальных русских».

    В обратный путь из Болгарии Святослав отправил свое войско по суше, а сам с малой дружиной решил на ладьях подняться вверх по Днепру до Киева. Однако печенеги, узнав о малочисленности княжеской дружины, подстерегли Святослава в порогах и перебили его дружину. Святослав пал в неравной битве жертвой своей неразумной смелости. Как утверждает летопись, князь печенегов приказал сделать из его черепа чашу, оправленную серебром, из которой потом пил на пирах, хвастаясь победой над грозным росом.

    Язычество на Руси IX-Х вв.

    У русов существовал обычай человеческих жертвоприношений Перуну. В летописях имеется рассказ о том, как князь Владимир, будучи еще язычником, приказал выбрать по жребию юношу, для принесения в жертву. Жребий выпал на сына варяга, христианина, который отказался «отдать сына бесам» и предложил, чтобы один из идолов, которым поклонялись киевляне, пришел сам и забрал мальчика. Разъяренная толпа выломала ворота и убила обоих (сюжет этот изображен слева). Справа — домашние славянские идолы. Внизу — языческое святилище в Хадасовичах.

    Владимир и крещение Руси

    Из сыновей Святослава вскоре выдвинулся Владимир, княживший сначала в Новгороде, а потом завладевший Полоцком и Киевом. Владимир был не только храбрым, но и умным и дальновидным князем. Он застал Киев почти христианским городом. Сам он был, вероятно, готов принять христианство по примеру своей бабки святой Ольги, но, подобно Хлодвигу, боялся уронить свое достоинство слишком поспешным переходом от язычества к христианству. Он знал, что все соседние племена — дунайские болгары, угры, поляки — уже отказались от язычества, но, гордый своим достоинством единовластного повелителя обширной страны, решил завоевать себе веру. В 987 г., воспользовавшись каким-то ничтожным поводом, он объявил войну Византии и осадил город Корсунь в Крыму, близ нынешнего Севастополя. Корсуняне долго и упорно сопротивлялись, и говорят, что князь Владимир дал обет — креститься, если одолеет корсунян. Вскоре город действительно сдался ему, и тогда Владимир победителем вступил в переговоры с византийскими императорами Василием и Константином, заявил о желании креститься и потребовал руки греческой царевны Анны, сестры императоров. Царевна Анна приплыла из-за моря в Корсунь, решившись на подвиг ради высокой цели обращения языческой страны в христианство, и когда Владимир крестился, вышла за него замуж. Возвратившись из Корсуни с греческой царевной-супругой и с греческим духовенством, Владимир крестил своих сыновей и велел немедленно повсюду истреблять идолов, а народ учить новой вере и готовить к крещению. Дело обращения пошло весьма успешно, т. к. и до этого времени в Киеве было уже немало христиан. Вскоре по повелению князя Владимира все некрещеные киевляне были созваны на берег Днепра и там крещены в 988 г.

    Строительство первых храмов

    После крещения киевлян Владимир стал заботиться о распространении христианства по другим областям Русской земли, о постройке храмов и основании монастырей. В самом Киеве в 989 г. был заложен Владимиром первый на Руси каменный храм во имя Пресвятой Богородицы, воздвигнутый византийскими зодчими, т. к. русские в то время, да и гораздо позже, не умели еще строить больших каменных зданий. Эту церковь назвали Десятинной, т. к. князь Владимир поднес ей в дар десятую часть (десятину) своих доходов. Вскоре после этого и в других русских городах стали возникать храмы, а около них появились и первые училища, в которых обучали грамоте, началам христианской веры и церковному пению.

    Остатки Десятинной церкви Х в. до ее сноса. Вид XIX в.

    Крещение Новгородской земли. Смерть Владимира. 1015 г.

    На севере Руси христианство распространялось далеко не так успешно и быстро. В некоторых местах, как, например, в Новгороде, язычники даже оказали открытое сопротивление введению новой веры и уступили только после упорной борьбы. Особенно туго вводилось христианство в далекой и глухой Ростовской области и в земле суровых вятичей, которые даже замучили святого Кукшу, первого распространителя веры Христовой на этой дальней окраине. Но Владимир не жалел на это дело ни трудов, ни сил, и благодаря ему еще при его жизни открыто исповедуемое язычество исчезло среди различных племен русских славян. 15 июля 1015 г. Владимир скончался, и русская церковь, причтя его к лику святых, наименовала его Равноапостольным в память его заслуг.

    Значение религиозной независимости Руси от Запада

    Важным для Руси было именно то, что христианство внесено было не с Запада, не римскими миссионерами, а пришло с греческого Востока, который в ту пору уже был на грани разрыва с Римом. Резкие пререкания и раздоры между западной и восточной церковью, начавшиеся еще при патриархе Фотии, не прекращались в течение X в. и в начале XI в. привели к полному разрыву, который навсегда отделил Восток от Запада. Русская церковь, принявшая благословение и предания от восточной греко-католической церкви, твердо и постоянно держалась их, и никакие льстивые обещания и заискивания не могли поколебать русскую церковь и склонить ее на сторону папы как единого вселенского патриарха. Это должно было до некоторой степени повлиять на обособленность Руси от Западной Европы и в политике, но, с другой стороны, это способствовало сохранению и развитию оригинального и самобытного типа русской народности, который тесно связан с историческими условиями жизни русского народа и с православной верой, налагающей отпечаток на каждого русского человека.

    Первое разделение Руси. Ярослав I Мудрый.

    Киевский князь Владимир, следуя примеру своего отца Святослава, разделил важнейшие города и области Русской земли между своими сыновьями. Вскоре после его смерти один из его сыновей, Святополк, задумав править всей Русью, убил своих братьев и стал править в Киеве, опираясь на помощь своего тестя, польского короля Болеслава Храброго. Против брата-злодея восстал княживший в Новгороде Ярослав. При помощи новгородцев он разбил Святополка и вынудил его бежать с Русской земли. Затем он стал княжить в Киеве (1019–1054) и прежде всего дал новгородцам за помощь в борьбе со Святополком особые льготы и права (так называемые грамоты Ярослава), способствующие возвышению и усилению этого города в ближайшие века. Ярослав правил долго и разумно, строя новые города на далеких окраинах (например, Юрьев в Чуди и Ярославль на Волге), распространил христианство среди финских племен и грамотность среди городского населения. По его желанию в Новгороде были открыты такие же, как в Киеве, училища для обучения юношей и подготовки их к духовному званию. Ярослав любил читать, собирал книги, приказывал переводить их с греческого языка на русский и переписывать со славянских подлинников. Памятниками благочестия Ярослава остались построенные им в Киеве и Новгороде соборные храмы во имя святой Софии, отчасти сохранившиеся и до сих пор. Князю Ярославу приписывают также первое собрание писаных русских законов, известное под общим названием «Русская Правда» — закона, по тому времени замечательного и не уступавшего по юридическим достоинствам германским и франкским законодательствам. В правление этого князя, любившего грамотность и просвещение, был основан знаменитый Печерский монастырь, служивший центром русской духовной письменности.

    Печать Ярослава Мудрого.

    Старейшее изображение Софийского собора в Киеве.

    Рисунок А. Вестерфельда, XVII в.

    Внешняя политика Ярослава

    Заботясь о просвещении Руси, о ее внутреннем спокойствии и безопасности, Ярослав меньше всего думал о завоеваниях. К соседям он относился враждебно, только если его вынуждали к этому. Он положил конец вторжениям печенегов, нанеся им в 1036 г. такое поражение, от которого они не смогли оправиться. С этого времени печенеги не возобновляли своих нападений на Русскую землю. При князе Ярославе был совершен последний поход в Грецию, окончившийся неудачно для русских — этим походом как бы заканчивается древнейший период русской истории и начинается нескончаемо длинный период внутренних междоусобий, который известен под общим названием периода удельных княжеств.

    Уделы. Понятие о старшинстве и отношения между князьями

    Уделом называлась часть земли или город с областью, которые каждый член княжеской семьи получал от отца в управление и «в кормление». У Ярослава было пятеро сыновей, и всем он раздал части Русской земли в уделы, а старшему из них, Изяславу, отдал Киев и придал ему как князю Киевскому и старшему в роду титул великого князя.

    Городское строительство Киевской Руси XI в.

    Слева — высокое крыльцо боярского дома: верхний этаж, находящийся на одном уровне жилых покоев, образует открытую галерею — сени (летом здесь обедали); нижний этаж хозяйственный, окна нижнего этажа напоминают бойницы, это делалось специально из соображений безопасности. Справа — двор зажиточного горожанина, представляющий собой комплекс построек: дом, амбар, хлев, производственные помещения и колодец.

    Только Новгород, может быть, ввиду своего особого льготного положения, никому не был отдан в удел, хотя и оставался в зависимости от князя Киевского. Понятие о Русской земле как о чем-то цельном, как о государстве, очевидно, еще не существовало; обособленность земель, входивших в состав Руси, вероятно, еще была очень ощутима — и это, в значительной степени, способствовало тому патриархальному, чисто семейному разделению Руси, какое было допущено Ярославом между членами его семьи. «Чреватое последствиями» будущее этого разделения, очевидно, еще не принималось во внимание. В завещании Ярослава, насколько передает его русский летописец, чувствуется полное отсутствие государственного начала, слышится голос отца, обращающегося к детям с последними распоряжениями и увещаниями, которые едва ли для кого-либо из них могут быть обязательными. Ярослав завещал детям жить в мире, довольствоваться своими уделами и во всем повиноваться старшему брату, великому князю Киевскому. Старшему брату он завещал заботиться о младших братьях как о своих детях. А между тем, по издревле установившемуся обычаю старшинством признавалось старшинство не семейное, а родовое, и оно-то главным образом и послужило поводом к начавшимся раздорам и усобицам. По этому старшинству отцу наследовал не сын, а брат, который таким образом обездоливал своих племянников и вынуждал довольствоваться меньшим уделом. Ни один из уделов, не исключая самого Киева, не был наследственным. После смерти великого князя его место мог занять только старший его брат, который переходил из своего удела в Киев и становился великим князем Киевским; а все остальные князья передвигались по старшинству из худших уделов в лучшие; старший же сын великого князя мог получить право на великокняжеский престол в Киеве только после смерти всех своих дядей, т. к. он становился старшим в роде по отношению к их детям. Такое запутанное понятие о старшинстве неминуемо должно было, с одной стороны, вести к раздорам и попыткам захвата великокняжеской власти путем насилия с другой стороны — обладание Киевом, с которым неразрывно был связан великокняжеский титул, становилось целью всех стремлении и вожделений причем князья были не способны заботиться о своих уделах и их внутреннем устройстве.

    Гробница Ярослава в Софийском соборе в Киеве.

    Белый мрамор. Выполнена в византийском стиле.

    Вскоре после смерти Ярослава началась борьба не только между его сыновьями, но и между ними и поколением младших князей. Старшие ради обеспечения своих прав и ограничения прав младших князей придумали правило, по которому только дети великих князей имели право на старшинство и великокняжеское достоинство — и этим окончательно развязали руки произволу и насилию. Старшие заботились о своих выгодах, а младшие, озлобленные несправедливостью, не очень-то были щепетильны в выборе средств для отмщения. К тому же вскоре у них нашелся сильный союзник, которому было выгодно поддерживать и разжигать раздоры между князьями.

    Половцы

    Этим союзником были половцы — многочисленный и сильный народ тюркского племени, в конце XI в. нахлынувший из азиатских степей в южнорусские. Здесь половцы побили всех прочих кочевников, покорили печенегов и уже с 1070 г. стали производить опустошительные набеги на Русскую землю. Эти набеги были так стремительны, так неудержимы на первых порах, что все русские княжества, открытой границей прилегавшие к степному пространству (Киевское, Переяславское, Новгород-Северское, отчасти и Муромо-Рязанское) в течение 30–40 лет должны были сосредоточить все свое внимание исключительно на борьбе с дикими кочевниками, тем более что нередко половцы являлись пособниками той или другой стороны в княжеских распрях или ловко пользовались ими для своих гибельных вторжений. Особенно часто к половецкой помощи прибегал один из внуков Ярослава Мудрого, беспокойный князь Олег Святославич Черниговский, несправедливо лишенный удела и добивавшийся его всеми способами.

    Печать Олега Святославича (1083–1094).

    Эти раздоры и бедствия вызвали, наконец, общее негодование и желание во что бы то ни стало уладить дело миром. На двух княжеских съездах (в Любече 1097 г. и в Витичеве 1100 г.) все вопросы, волновавшие Русь, были подвергнуты многостороннему обсуждению, и все князья невольно подчинились благотворному влиянию князя Владимира Всеволодовича Мономаха — одного из замечательнейших русских людей того времени. Владимир Мономах разумно указал князьям на главную нужду времени — необходимость общими силами предпринять поход против половцев. Первый общий поход князей по его инициативе был предпринят в 1100 г. и послужил прообразом целого ряда подобных общих и частных военных предприятий, которые значительно утихомирили половцев и обуздали их хищнические набеги, хотя борьба с ними и длилась в течение почти всего XII в. и служила постоянным поприщем для русской удали и молодечества.

    Избрание Владимира Мономаха

    Вскоре после половецкого похода скончался великий князь Киевский Святополк II, и хотя старшинство принадлежало Олегу Святославичу Черниговскому, никто не хотел видеть великим князем человека, приводившего половцев на Русскую землю; по общему соглашению и желанию киевлян великим князем был избран Владимир Мономах, пользовавшийся общим уважением, которое он вполне заслужил своими выдающимися достоинствами.

    Характеристика Мономаха

    Действительно, этот князь был образцом всех доблестей, какие могли служить в то время украшением правителя. Неустрашимо храбрый воин, Владимир Мономах[23] был в то же время разумным политиком и образованнейшим человеком своего времени. Одаренный твердым характером и сильной волей, он всегда неуклонно шел к избранной цели, умел превосходно пользоваться всеми законными средствами для ее достижения и никогда не злоупотреблял ни властью, ни силой. Стараясь все улаживать мирным путем, Мономах прибегал к оружию только в крайнем случае, но, взявшись за оружие, умел проучить своего противника. Неутомимо деятельный и подвижный, он особенно зорко следил за тем, чтобы «сильный не обижал слабого». Прекрасным памятником его ума и характера остались его уцелевшие письма и особенно «Поучения сыновьям», в котором он рассказывает им в назидание свои походы и подвиги, совершенные на войне и «на ловах» (т. е. охоте), а также разъясняет важнейшие правила общежития и нравственности.

    Мономаховичи и Ольговичи

    Влияние крупной и замечательной личности Мономаха отчасти сказывается и после его смерти (в 1125 г.), т. к. киевский престол, против установившегося обычая, перешел к его сыну Мстиславу I, который походил на отца и умом, и характером и нашел твердую опору в родных братьях, правивших четырьмя важнейшими княжествами. Но затем (Мстислав I умер в 1132 г.) началась борьба между Мономаховичамин Ольговичами, перешедшая в борьбу между одним из сыновей Мономаха, князем Ростовско-Суздальским Юрием Долгоруким и внуком Мономаха Изяславом Мстиславичем, который и умом, и храбростью, и блестящими дарованиями превосходил всех русских князей того времени, а обаянием в общении привлекал к себе все сердца.

    Символическое изображение поражения Юрия Долгорукого (1132 г.).

    Радзивиловская летопись.

    Дружинник Изяслава Мстиславича замахивается палицей на льва (эмблема на щите Юрия Долгорукого). В Радзивиловской летописи есть целая серия рисунков, где побежденного символизирует зверь: медведь, барс, собака и обезьяна.

    Результатом этой долгой, упорной и изнурительной борьбы было значительное ослабление Киевского княжества, а также падение великокняжеского достоинства, которое стало переходить от одного князя к другому уже не на основании права, а на основании силы. И хотя Юрию Долгорукому после смерти Изяслава Мстиславича удалось наконец завладеть великокняжеским престолом и удержаться на нем до кончины, центр тяжести русской исторической жизни стал колебаться между двумя вновь возникшими княжествами, быстро возраставшими в силе и значении. С одной стороны, этот центр стал перемещаться на запад и юго-запад Руси, где образовались могущественные княжества: Волынское и Галицкое (впоследствии слившиеся в одно Галицкое княжество); с другой — на северо-восток, где явилось также весьма сильное Ростовско-Суздальское княжество. Таким образом, стало проявляться явное отделение Южной Руси от Северной, в которой рядом с Ростовско-Суздальским княжеством возникла еще одна важная политическая единица в виде Новгородской земли, быстро богатевшей и во все стороны расширявшей свои пределы. Сын Юрия Долгорукого, князь Андрей, впоследствии прозванный Боголюбским, которому отец собирался передать великокняжеское достоинство и киевское княжение, отказался от этой чести и удалился в Суздальскую землю, удел отца, где избрал резиденцией город Владимир-на-Клязьме.

    Золотые ворота во Владимире-на-Клязьме.

    Вид XIX в.

    После смерти Юрия, когда из-за Киева вновь поднялась распря между князьями, Андрей вдруг предъявил на него свои права и вступил в борьбу, которая окончилась полным поражением князей и жестоким опустошением и разграблением Киева (1169 г.). Присвоив себе титул великого князя, Андрей как бы намеренно пожелал выказать свое пренебрежение к Киеву и остался жить во Владимире, который приобрел при нем важное, первенствующее значение в Русской земле. Отсюда, пользуясь своими связями и могуществом, властолюбивый и гордый Андрей Юрьевич распоряжался судьбами Киевской Руси…

    Усиление Владимиро-Волынского княжества

    В это же время на западе Киева возникла новая сила в виде Волынского княжества с неприступными городами (Владимир-Волынский, Луцк и Дорогобуж) и целым рядом талантливых князей, который завершился крупной личностью Романа Мстиславича (1172–1205). Этот замечательный князь особенно прославился своими упорными войнами против диких и свирепых литовцев, на которых своей беспощадной суровостью навел такой ужас, что матери стращали им своих детей. В 1198 г. Роман сумел ловко воспользоваться смутами в соседнем Галицком княжестве и присоединил его к своим владениям после долгой и ожесточенной борьбы с могущественными и богатыми галицкими боярами.

    Захват Романом Мстиславичем Киева (1203 г.).

    Радзивиловская летопись.

    Киевляне открыли ворота дружине Романа Мстиславича. Роман, заняв нижний город, отправил послов к правившему в Киеве Рюрику Ростиславичу и предложил ему добровольно покинуть город, на что тот согласился.

    Внутренний быт Новгорода.

    К концу XII в. по всей Руси заметно одно и то же явление: удельные княжества, переходившие из рук в руки, от князя к князю по правам старшинства, превращаются в наследственные, которые удерживаются в княжеском роде как его родовая собственность. Исключением является только Новгородская земля с ее столицей Новгородом Великим на реке Волхов и многочисленными пригородами. Там князья правят не на основании прав старшинства или родового наследования, а по добровольному приглашению и выбору новгородских граждан. Как и когда установился этот обычай выбора князя из среды всех русских князей — неизвестно, как неизвестно и время, когда Новгород освободился от своей зависимости от Киева. Возможно, это право избрания князей находилось в некоторой связи с льготами, которые некогда дал Новгороду Ярослав Мудрый — по крайней мере, новгородцы, в тех случаях, когда дело касалось их вольностей, любили ссылаться на древние «Ярославовы грамоты». Может быть, на основании тех же грамот, а может быть и просто в силу обычая, постепенно установившегося в далеком и обособленном от остальной Руси Новгороде, власть князя оказалась здесь не такой полной и значительной, как в других княжествах: она была ограничена народным собранием (вече) и кружком выбираемых вече городских представителей (посадников, тысяцких и т. д.). Многие из русских князей, избираемых новгородцами, уживались с вольнолюбивыми гражданами Новгорода, княжили долго, иногда даже до самой смерти, и умирали, оплакиваемые всеми. Иные, напротив, сразу вступали в препирательство с новгородцами, не ладили и спорили с ними, и тогда вече говорило князю: «Кланяемся тебе, не можем жить с тобой; ступай от нас, а мы себе другого князя промыслим». Князь был важен для Новгорода как судья и беспристрастный решитель тяжб между местными сословиями, беспрестанно сталкивавшимися из-за разных земельных, торговых, промышленных и чисто административных интересов. Важен был князь и как военачальник, который во главе новгородского ополчения должен был в случае нужды силой отстаивать торговые интересы Новгорода, наказывать его возмутившихся данников, а главное — защищать Новгород от внешних врагов, грозивших ему с севера и запада.

    Гусли, найденные при раскопках в Новгороде.

    Лицевая сторона (слева), оборотная (центр), реконструкция (справа)

    Новгород и Суздаль

    Но при всей самостоятельности и богатстве у Новгорода была своя слабая сторона, которой отлично сумели воспользоваться его ближайшие соседи, суздальские князья. Скудная Новгородская земля получала весь хлебный запас из Поволжья, которое находилось во власти суздальских князей. Это ставило новгородцев в зависимость от них, т. к. в случае войн и несогласий они легко могли задержать хлебные запасы, идущие с Волги, и тогда Новгороду угрожал голод. Андрей Юрьевич Боголюбский — тонкий и беспощадный политик — первым понял всю силу этого неудобства жизни Новгорода и решил им воспользоваться. Он сумел привлечь на свою сторону часть новгородских граждан и с их помощью навязал в князья Новгороду одного из своих родственников. Князь стал распоряжаться самовольно, и новгородцы, изгнав его, вошли в отношения с киевским князем Мстиславом Изяславичем и призвали к себе в князья его знаменитого сына Романа (1168 г.). Озлобленный этим, Андрей объявил войну новгородцам, двинул против них сильное войско и осадил Новгород. Осада была неудачна, приступы суздальской рати были отбиты со значительным уроном, и она была вынуждена отступить, преследуемая новгородцами, которые приписали свою победу чуду древней иконы Знаменья Божьей Матери, носимой по стенам города во время наступления суздальской рати. Эта икона и поныне хранится в Новгороде как величайшая местная святыня. Хотя эта удача не принесла новгородцам никакой существенной пользы, т. к. вскоре после того они сами вынуждены были примириться с князем Андреем, однако сам факт их успешной борьбы с могущественным суздальским князем, перед которым склонялась в ту пору почти вся Русь, свидетельствует о том, какой силы и значения успел достичь Новгород на севере древней Руси во второй половине XII в.

    Новгородцы договариваются с Андреем Боголюбским о выборе князя.

    Радзивиловская летопись.

    Появление Ливонского ордена

    Гораздо страшнее для Новгородской земли был враг, который пришел с Запада и прочно основался на балтийском побережье, заселенном чудью, ливами и латышами, платившими дань Новгороду и князьям Полоцким. В середине XII в. в устье Двины бурей были занесены корабли бременских купцов, и с той поры они стали ежегодно являться сюда с товарами. Следом за купцами явился в 1187 г. и немецкий миссионер, священник Мейнхард, построил церковь близ селения Икшкиле (около нынешней Риги), а потом при помощи собравшихся вокруг него немцев воздвиг замок. Латыши и ливы туго поддавались христианской проповеди, тем более, что слово Божье проповедовалось им на чужом языке, и проповедники относились к своей пастве сурово, более помышляя о захвате земель, нежели о проповеди. Убедившись в этом, туземцы восстали против пришельцев и стали их немилосердно избивать. На выручку немцам явился новый епископ, Альберт Буксгевден (1199 г.), человек находчивый и энергичный, и привел с собой большое войско. Туземцы вынуждены были покориться силе и стали креститься поневоле, а епископ Альберт построил крепкий город Ригу и основал в нем свою резиденцию. Затем под предлогом борьбы с язычеством и защиты новых христиан Альберт выпросил у папы разрешение учредить особый Ливонский орден духовных рыцарей под названием Ордена меченосцев. Рыцари этого ордена получили от папы право на владение покоренными землями под властью местного епископа. Во главе ордена был поставлен особый, выбираемый из рыцарей ордена магистр. Теперь миссионерская деятельность Альберта свелась к завоеванию: туземцам навязывали крещение насильно, крестили их разом целыми селами, непрерывно грозя им огнем и мечом. Малейшее неповиновение или сопротивление подавлялось самыми жестокими мерами. Постепенно меченосцы завладели всем прибалтийским побережьем, а затем стали простирать свои виды далее, двигаясь в сторону Новгородской земли, у которой они вскоре отняли город Юрьев, построенный Ярославом Мудрым, и переименовали его в Дерпт. С этой поры началась на новгородской окраине упорная борьба с немцами, длившаяся несколько столетий, в которой новгородцы оказали русской земле большие услуги, отстояв целостность ее территории от чужеземного захвата и область церкви своей от попыток распространения в ней католицизма.

    Очерк внутреннего быта Руси до конца XII в.

    Если оглянуться на результаты исторического развития русского народа в течение трех веков до конца XII в., можно прийти к выводу, что, в общем, русское общество конца XII и начала XIII в. по уровню образования, понятиям и воззрениям, обычаям и быту в большей части не отличалось от тогдашнего европейского общества, хотя и имело свои особенности. Общественные, сословные и юридические отношения были правильно установленными, органически развивающимися, подчиненными общему, равному для всех писаному закону. С одной стороны, мы видим князей с их дружинами — как власть административную и судебную, однако ограниченную законом и обычаем, с другой — городское и сельское население, людей свободных и не теснимых ничьим произволом. Видим раздоры и междоусобные войны между князьями, в которых население не принимает никакого участия, не сочувствуя частным и личным интересам князя, и целые области, которые как один человек вступаются за любимого князя. Видим и такие примеры, когда князь, давно не правящий землей, издалека спешит на выручку ее гражданам от бедствия и опасности и жертвует для этого своим спокойствием и личной безопасностью. Женщина занимает в обществе видное, выдающееся положение; она является и опекуншей своих детей, и воспитательницей; ее личная свобода ничем не стеснена, и в то же время ее имущественные и иные права обеспечены законом. Княжны и княгини строят храмы, учреждают монастыри, путешествуют по святым местам — в Царьград и на поклонение Гробу Господню; в распрях между князьями они являются миротворцами и ходатаями за обиженных и угнетенных. Русская церковь по сравнению с любой из церквей Западной Европы имела несомненное и важное преимущество: она говорила с народом на понятном ему языке и жила с ним одной жизнью. Богослужебные книги и священное писание были принесены в русскую землю в славянском переводе святых Кирилла и Мефодия, и художественно разработанный язык этого перевода в такой же степени послужил основой для развития древнерусской литературы и письменности, в какой и латинский текст священного писания на Западе — основой средневековой латинской литературы и письменности. Великим преимуществом русской церкви было еще и то, что она, находясь в близких и дружественных отношениях с князьями и дружинами, никогда не посягала на мирскую власть, строго держалась церковного устава, составленного по образцу греческого Номоканона еще при князе Владимире Равноапостольном, дополненного при Ярославе I. Своими проповедями и примером русское духовенство способствовало общему улучшению и смягчению нравов. В этом отношении особенно важно право суда, которое предоставлялось духовенству церковным уставом, т. к. церковному суду подлежали все преступления против религии, нравственности и семейной жизни. Важное значение в древнерусской жизни имели монастыри — не только как религиозные центры, но и как распространители просвещения. В монастырях велись летописи, писались книги, переводились сочинения с греческого, латинского и древнеболгарского языков на древнерусский. Князья и их дружина представляли собой сословие не только грамотное, но и в более обширном смысле образованное. Многие князья знали по нескольку иноземных языков, а знание греческого языка было в княжеской среде довольно обычным; многие князья собирали у себя в палатах целые библиотеки книг, за которые по тому времени приходилось платить очень дорого, и ничего не жалели для приобретения книжной премудрости. В княжеской и дружинной среде зародилась светская литература, которая обещала ей в будущем блестящее развитие; авторами этих произведений, как и на Западе, были миряне, из дружинников или княжеских певцов (своего рода миннезингеров).

    Мастерская и хоромы новгородского художника Олисея Гречина. XII в. Реконструкция по разулыпатам археологических раскопок.

    Связи с Европой

    Понятно, что при таком уровне образованности связи с Европой были тесны, отношения оживленны. Это особенно ярко проявляется в том, что браки между русскими, греческими и западноевропейскими княжескими родами были явлением весьма обычным. Вспомним в доказательство хотя бы времена Ярослава Мудрого: сам он был женат на дочери шведского короля Олафа Ингигерде; его сестра Мария была замужем за польским королем Казимиром (1043 г.); дочери: Анастасия — за венгерским королем Андреем; Елизавета — за норвежским королем Харальдом III; Анна — за французским королем Генрихом I. Греческие царевны выходили за русских князей: отец Мономаха был женат на греческой царевне. С другой стороны, на тесную близость Европы (не только Западной, но и Центральной) с древней Русью домонгольского периода указывает и общность экономических и торговых интересов: древняя Русь к началу XIII в. занимала такое видное место в общеевропейской торговле, что среднеевропейские торговые товарищества вскоре после своего возникновения уже не могли обойтись без участия Руси, и даже суровая Ганза включила Новгород в сеть своих торговых контор и факторий как равноправного участника и компаньона. Но в первой половине XIII в. на Русь обрушилось страшное и нежданное бедствие, которое разом отделило ее от остальной Европы и замедлило ход развития на целых два века, сосредоточив все нравственные и умственные силы русского народа исключительно на заботах о личной безопасности и сохранении важнейших, основных начал русской жизни.


    Примечания:



    1

    Этот неистовый крик испугал и римлян при их первом столкновении с германцами.



    2

    Им приходилось селиться на пустых местах, т. к. лучшие места суровой и неблагоприятной по климату Средней Европы того времени были уже заселены кельтами.



    12

    В данном случае Лотарь действовал под влиянием партии духовных и светских вельмож.



    13

    Хронист того времени рассказывает, что монахам Прюмского монастыря, где Лотарь умер, немалого труда стоило молитвами спасти его душу из когтей бесов, долго боровшихся из-за нее с ангелами над телом усопшего грешника.



    14

    Смещенный им Ротхад, епископ Суассонский, так и остался смещенным.



    15

    Право назначения епископов принадлежало только королю, который и вручал им епископский посох.



    16

    После смерти Карла Толстого в 888 г. он принудил провозгласить себя королем Италии.



    17

    Виллигис был сыном простого крестьянина из Нижней Саксонии; проницательный Оттон I сумел отличить его в среде духовенства, а Оттон II способствовал возведению его в высший духовный сан.



    18

    Это был еще совсем молодой человек — родом чех, из знатнейшей фамилии. До поступления в монашество его называли Войтех.



    19

    Генрих II был сыном его старшей сестры Гизелы.



    20

    Вдова герцога Эрнста I Швабского и племянница короля Рудольфа Бургундского.



    21

    F. Hallam. State of Europe during the Muddle Ages. II, 101.



    22

    Jaffe, Monumenta Gregoriana II, 37. С.101.



    23

    Он прозван был так по родству с греческим императором Константином Мономахом, который приходился Владимиру Всеволодовичу дедом по матери, греческой царевне.









    Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

    Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.