Онлайн библиотека PLAM.RU


  • Для меня Сталин — исторический персонаж[127]
  • Сталин: иной взгляд[128]
  • Пушкинский кремль на страже Сталинских секретов
  • Выстрелы в Смольном
  • Эхо выстрелов
  • Гитлер как катализатор Сталинских реформ
  • Реформы по Сталину
  • Война против партократов
  • Основной закон 1936 года
  • Эндшпиль партийных олигархов: ультиматум Сталину
  • «Кремлёвский заговор»
  • Агония
  • «Культовая» механика
  • Сталин — умер?
  • Предшественники
  • Соратники
  • Оппоненты
  • Преемники
  • После культа
  • Подлинная история Иосифа Сталина?[129]
  • «Дело врачей»
  • Альтернативные выборы
  • Кто развязал репрессии?
  • Список «благодеяний»
  • Сталин — демократ?
  • Вне схватки
  • Сталин — могильщик революции
  • Экономика и репрессии
  • Чаша сия
  • «Наши пришли»
  • Вспоминая о будущем
  • Глава 3

    Другой взгляд на Сталина

    Для меня Сталин — исторический персонаж[127]

    «Иной взгляд» на Сталина у меня, как историка, сложился в результате изучения подлинных документов, относящихся к первым послереволюционным десятилетиям нашей истории. Принимаясь за работу с архивными материалами, никаких готовых суждений или оценок я в голове не держал. Следовал только подлиннику. И неожиданно обнаружил нечто такое, что не укладывалось в традиционные стереотипы: например, что Сталин никогда не рвался к власти и не был единоличным, полновластным правителем.

    После смерти Ленина в начавшейся в Политбюро борьбе леворадикалов (Троцкий, Зиновьев, Каменев) с праворадикалами (Бухарин, Рыков, Томский) по вопросу о мировой революции Сталин не участвовал. Считал, что надо не дискутировать, а, взяв курс на индустриализацию, заняться своими внутренними насущными делами. Но, будучи в Политбюро седьмым членом, Сталин оставался в одиночестве. В 1926 г. даже подавал в отставку, которую Пленум не принял. Другой пример более позднего времени. Январь 1944 г. Уже ясно, что исход войны предрешен, что нас уже ничто не остановит и мы дойдем до Берлина, а может быть, и до Атлантики.

    Сталин знал, что страна, разделенная по национальному признаку на союзные и автономные республики, неустойчива. Это может привести к неисправимым последствиям. И поэтому он при поддержке Молотова и Маленкова принимает решение, которое вынашивал еще в первой половине 1930-х гг.: попытаться изменить политический строй страны. Для начала они предлагали по сути дела ликвидировать партию.

    Выглядело это, конечно, не так страшно. Говорилось, что существует две системы власти — государственная и партийная. Партийные структуры, забирая себе самых лучших людей, юридически ни за что не отвечают. Они могут предлагать, контролировать. Но всё делают советские структуры, они же и несут ответственность за выполнение конкретных решений. Во всяком случае, так было тогда.

    Проект постановления ЦК, подготовленный группой Сталина, предлагал все функции по управлению страной передать советским структурам. А за партией оставить только агитацию, пропаганду и участие в подборе кадров. Три члена Политбюро подписали этот проект, остальные задробили. Он не был даже вынесен на Пленум ЦК. Участники Пленума так и не узнали, какая готовилась под них мина.

    Ещё в 1917 г. Сталин, выступая против предложения Ленина, отстаивал линию на то, чтобы послефевральская Россия оставалась единой страной. Никаких национально-территориальных единиц, никаких автономий! Он был прав. В марте — апреле 1917-го страна начала распадаться. И Сталин оказался главным человеком, который заново соединил разорванные части недавно единой страны.

    Дело в том, что Сталин был единственным в партии специалистом по национальному вопросу. И до 1917 г. Ленин писал, что по этому делу следует обращаться к нему. Так вот, подготавливая Конституцию 1918 г., первую за всю 1200-летнюю историю существования нашей страны, Сталин не предусматривал деления России по национальному признаку. Российская Федерация состояла из областей, в которые входили 2–3 — 4 губернии, связанные между собой исторически и экономически. Иногда они назывались республиками. Например, Крым с прилегающим северным Причерноморьем назывался Таврической республикой. Такой видел Сталин Российскую Федерацию.

    Когда образовался СССР, Троцкий с наслаждением писал, что им удалось выкрутить Сталину руки и заставить его подготовить новую Конституцию на основе национально-территориальных единиц.

    Но главная опасность заключалась в том, что леваки вынудили создать союзные республики. Почему все они — Ленин, Троцкий, Зиновьев, Рыков, Бухарин — настаивали на создании СССР? Да потому, что считали: через месяц или год в Германии победит революция. И будет неудобно, чтобы страна с такой, как у немцев, индустрией, с таким организованным рабочим классом вступала в состав отсталой сельскохозяйственной России. А вот форма союза позволит им соединиться. Как образец этого были придуманы Украинская, Белорусская, Закавказская союзные республики. Такая же участь уготавливалась Польше, Чехословакии, Венгрии, где тоже должна была бы победить революция.

    Когда я начинал писать свои книги, то просто этого не знал. Оказывается, прав был Павел Николаевич Милюков, глава кадетской партии, создатель белого движения, который в конце 1930-х гг. писал Сталину панегирик. А когда началась война, в передовице своей газеты «Последние новости» Милюков призывал эмиграцию поддержать СССР и Сталина в борьбе против немцев. Чем глубже я залезаю в документы, тем больше убеждаюсь, что в XX веке в нашей стране было только два настоящих государственника, которые радели не о своих политических интересах, а о стране, чтобы она сохранила целостность, была мощной, экономически современной державой. Это были Милюков и Сталин.

    Вот почему у меня в книгах Сталин «иной» — как с точки зрения Зюганова, так и с точки зрения Немцова и им подобных.

    Репрессии есть, были и будут в любой стране мира. Просто они различаются друг от друга цивилизационным уровнем. В частности, комфортность тюрем в США не сравнима с таковыми во многих других странах. Вот, говорят, какие нехорошие большевики — депортировали немцев, чеченцев, крымских татар. И забывают, что немецкие колонисты стреляли в спину нашим солдатам. Чеченцы служили под нацистскими знаменами. Севастополь пал потому, что крымские татары провели фашистов в наш тыл. Американцы тоже после нападения Японии на Перл-Харбор в 24 часа выслали этнических японцев в пустыню Невады, где в условиях концлагеря они оставались до конца войны.

    В 1937 г. в разгар массовых репрессий во всем Советском Союзе под следствием, в тюрьмах и лагерях находились 1,2 млн. человек. Сегодня в России насчитывается 1,1 млн. заключённых. Эти цифры говорят о том, что в нашей стране слишком много людей, склонных нарушать закон, — воров, мошенников, взяточников, казнокрадов, растратчиков и других, — как тогда, так и теперь. В 1937 — 1938-м они составляли подавляющее большинство заключённых. Беда была в том, что судебные органы осуждали всех подряд по 58-й статье.

    Тут же на ум приходят пресловутые «тройки». А кто их придумал? Не кто иной, как Столыпин, которого сейчас поднимают на щит. Он ввёл военно-полевые суды, когда три офицера имели право рассматривать дело, судить и приговаривать к смертной казни через повешение. Столыпинские галстуки! Кстати, у нас эти «тройки» долго не просуществовали: в 38-м их отменили и пострадавшим — около миллиона человек — вернули все гражданские права. Период репрессий я называю второй гражданской войной.

    * * *

    Тысяча девятьсот двадцать третий год. Нэп кардинально не изменил жизни народа. Безработица, забастовки экономического характера, невыплата зарплат. Не хватает квалифицированных кадров. Партократия, чиновничество в силу своей профессиональной некомпетентности, отсутствия опыта и образования не могли управлять экономикой, хозяйством страны.

    Герои революции, они умело махали шашкой, крепко держали в руке «маузер», произносили пламенные речи. Но имели 4 — 5-классное образование. А чтобы строить Магнитку, нужны были инженеры. Надо было поднимать промышленность, налаживать производство. Даже не по злому умыслу, а по причине своей абсолютной неподготовленности они завалили первый и второй пятилетние планы.

    Сталин понимал: просто так за развал работы их не снимешь. И придумал идеальный ход — всеобщие, тайные, прямые и, главное, альтернативные выборы. После всех перекосов и перегибов коллективизации и индустриализации население вряд ли проголосует за своего первого секретаря. Однако попытка освободиться таким образом от партийного чиновничества привела совсем к другому результату.

    На Пленуме в 1937 г., который должен был одобрить проект избирательного закона, предусматривавшего альтернативные выборы, партийные руководители один за другим объясняли товарищу Сталину, что они, дескать, не против, да вот их местный НКВД вскрыл очередную антисоветскую повстанческую организацию, и пока с ней не покончено, проводить альтернативные выборы нельзя.

    Проигнорировать такую постановку вопроса было трудно, поскольку многие действия Сталина вызывали неприятие в верхушке партии. Его усилиями страна вступила в Лигу Наций, которая считалась «орудием империализма», а также был заключен антигерманский оборонительный союз с Францией и Чехословакией, что по существу стало формой воссоздания Антанты и обостряло конфликт с «ленинской гвардией». В 1935 г. началась фактическая ликвидация Коминтерна и замена его народными фронтами, вскоре победившими во Франции и Испании. Компартиям предлагалось, если они хотят получить власть, действовать парламентским путем. Все это уже отдавало ревизионизмом. Ничего не стоило обвинять Сталина в оппортунизме, естественно, с дальнейшими последствиями.

    Прокатилась новая волна репрессий. В ход партократы пускали все — сведение личных счетов, шельмование. Обычные недоработки подавались как контрреволюционные проявления. Разразившийся мировой кризис усугублял тяжелое экономическое положение в стране. Мы по уши сидели в долгах, начатые стройки требовали и средств, и сил. Вот тут и пригодилась даровая рабочая сила — заключённые. Хочу, однако, напомнить, что примерно 90 % сидящих в тюрьмах и лагерях были уголовниками.

    Это трагическое событие — убийство С. М. Кирова — обросло легендами и домыслами особенно. Ходили слухи о причастности к нему Сталина. По первой версии совершенное убийство рассматривалось как бытовое преступление наличной почве. Николаев, стрелявший в С. М. Кирова и тут же пытавшийся убить себя, оставил предсмертную записку, в которой заявлял, что содеянное им следует считать актом «против несправедливого отношения к живому человеку», то есть к нему. Дело в том, что член ВКП(б) Л. В. Николаев был исключён из партии за отказ от мобилизации на железную дорогу. Исключение, однако, заменили строгим выговором.

    Как сообщила на допросе его жена (сотрудница обкома партии), оставшись безработным, Николаев пребывал в подавленном душевном состоянии. До этого трудился на заводе, на освобожденных должностях по линии комсомола. Человек психически нездоровый, о чем свидетельствовало лечение в соответствующем учреждении, в момент покушения он находился в состоянии «истерического припадка и сильного сужения поля сознания».

    Первоначальную версию отменили, когда Николаев на допросах стал признаваться в связях с оппозиционерами-троцкистами. Появилась в деле и такая интересная деталь. В его записной книжке обнаружили номер телефона и адрес германского консула Рихарда Зоммера, который в день убийства покинул Советский Союз. Свидетели показали, что Николаев, бывало, посещал «Торгсин», откуда выходил с покупками.

    В газетах официально было сообщено, что убийство тов. Кирова — «дело врагов рабочего класса, зиновьев-ской антипартийной группы».

    Сталин отношения к убийству не имел. Он воспользовался им для того, чтобы расправиться с оппозицией, которая тормозила развитие страны. Прибег к крайним мерам, чтобы вынудить членов ЦК отказаться от старой избирательной системы, изменить Конституцию и поддержать его курс на создание сильного, крепкого государства, способного защитить себя от врага.

    То, что мне удалось в процессе изучения архивных материалов обнаружить или, если угодно, открыть, — только первый шаг в установлении объективной картины деятельности Сталина в 1920 — 1930-е гг. Ведь еще не открыт его личный архив. Меня же эта гигантская фигура XX века интересует как исторический персонаж, так же, как, например, Александр Македонский или Петр I.

    Сталин: иной взгляд[128]

    Сталин задумывал демократические реформы, частью их могли стать многомандатные выборы в Верховный Совет СССР, порядок которых должен быть утвержден практически одновременно с Конституцией 1936 г. Но партократия, чью власть он стремился обуздать, нанесла ему поражение, не позволила довести начатое до конца. Более того, именно неудача этих реформ стала главной причиной «большого террора».

    Пушкинский кремль на страже Сталинских секретов

    — Юрий Николаевич, думаю, и вы заметили, что как только общество ставится перед выбором, на него неизменно наваливают кучу исторических легенд, и дикторы на фоне старой кинохроники принимаются соревноваться в язвительных комментариях. Нынешний этап развития не исключение. Любой непредвзятый зритель обратит внимание на то, как в передачах на исторические темы, которыми начали нас обильно потчевать, ложь перемешивается с недосказанностью, и нам предлагается оценивать не действительные события, а словесную эквилибристику мнений.

    — Всякого рода фантазий на исторические темы хватало и раньше, довольно их и сегодня, но особенно обильно они сыпались на нас в период «перестройки», когда общество стояло перед решающим выбором. В то время сознательно было сделано одно черное дело, последствия которого мы еще долго будем пожинать. Реформаторы считали, что нужно было любыми способами опорочить существующий строй, и использовали для этого грубую пропаганду, часто опиравшуюся на фальсификацию истории. В те годы была опробована беспроигрышная схема: существующий строй неизбежно порождает ГУЛАГ, поэтому выбирать надо «демократию», которая обязательно принесет свободу. В результате у широких слоев населения возникло ожидание скорого чуда. Но его не произошло, и подъем сменился разочарованием.

    Чаще всего в качестве классического примера приводят английскую демократию. Но никто не хочет напомнить, что первый парламент появился в Англии в XIII веке. У нас об этом говорить не принято, иначе придется честно заявить, что ни за 15, ни за 30 лет нельзя создать нормально действующие парламентские партии. И несбывшиеся надежды долго еще будут потрясать общество.


    — Что мы хотим узнать, изучая историю?

    — Надо полагать, не любопытство к жизни предков, а стремление заглянуть в будущее подталкивает наше внимание к истории. Нельзя построить траекторию движения, имея только одну точку — сегодняшний день. Поэтому обязательно нужно взять несколько точек в прошлом, тогда возникнет линия, которая покажет, где мы находимся и куда идем. Правильно позиционировать эти точки и есть главная задача историка.


    — Но и в прошлом, и теперь мы изучаем историю, т. е. строим свою траекторию, исходя не из действительно происшедших событий, а на основе выдумок, подстроенных под политическую конъюнктуру. И таким образом, мы не можем точно ни сказать, где мы есть, ни спрогнозировать, куда движемся.

    — Вы хотите сказать, что свою общественную функцию мы выполняем скверно. Вы коснулись очень больной для историков темы. Во всем мире существует мораторий на широкий доступ к тем или иным документам. Обычно он длится 30–50 лет. И это правильно. События вчерашнего дня, свидетелями которых было живущее поколение, слишком еще горячи для непредвзятого изучения, последствия их не ясны. А вот через 50 лет во всем мире перед учеными открываются архивы. Но только не у нас.

    Что произошло после смерти Сталина? Кто изменил курс? Об этом могли бы поведать, скажем, материалы отдела административных органов ЦК КПСС. Но до сих пор, хотя уже и КПСС давно нет, ни одного документа этого отдела получить невозможно. Внешняя политика от ноября 1917 г. засекречена, не говоря уж об архивах ФСБ. Иными словами, даже сегодня, при действующей Конституции, где есть статья о свободе информации, историк нигде интересующей его информации не получит. Но приезжают иностранцы, платят деньги руководству архивов и знакомятся, с чем хотят. А потом мы черпаем информацию по истории родного Отечества из иностранных источников.

    Господа парламентарии, давайте примем закон, который обязал бы все ведомства не препятствовать знакомству с документами старше 50 лет. А то доходит до смешного: узловой момент отечественной истории — убийство С. Кирова, а все следственные документы по нему засекречены. Представляете! Это при том, что эта тема мусолится 75 лет. Я не беру «секретный» доклад Хрущёва на XX съезде, где рассказывается об убийстве Кирова. После него эту историю изучали 4 комиссии ЦК КПСС. Последняя была создана во времена Горбачева под председательством Александра Яковлева. Вы видели где-нибудь опубликованные результаты деятельности этих комиссий? Всякий раз находится какой-нибудь оракул, который бездоказательно излагает нам свою версию событий.

    Выстрелы в Смольном

    — Понятно, почему при Сталине материалы следствия по делу об убийстве Кирова были засекречены, ясно, почему с ними не давали знакомиться при Хрущеве. Но сейчас-то почему они недоступны для изучения?

    — Объяснение только одно: в умах людей убийство Кирова остается ярким примером злодеяний Сталина, и имеется много влиятельных людей, заинтересованных в сохранении этого мифа. Представьте только, сколько диссертаций, статей, книг посвящено этой теме.


    — Считается, что выстрелы в Смольном породили волну широких репрессий. Если это месть, то почему она вскоре обрушилась на людей, чрезвычайно далеких от Кирова, Сталина и вообще руководства?

    — Дело в том, что убийство ленинградского лидера произошло в очень неудачный момент для Сталина и его ближайшего окружения, так называемой «центристской группы», в которую помимо генсека входили Молотов, Ворошилов, Каганович, Орджоникидзе. Примыкал к ним и Киров. Именно на конец 1934-го «центристы» намечали старт «нового курса» — комплекс реформ либерального толка в области внутренней и внешней политики. Корнем их должна была стать новая Конституция и новый избирательный закон. С точки зрения леворадикальных коммунистов, имевших большое влияние в ЦК и партии в целом, эти реформы могли быть расценены как отступничество от дела Ленина и революции. Иными словами, они были чрезвычайно опасны для «центристов».

    Вышла моя книга под названием «Иной Сталин», где я раскрываю историю убийства Кирова на основании документов, которые видел в архиве ФСБ и бывшем партийном архиве. Но мне нельзя на них ссылаться — государственная тайна.

    Я исследовал каждый шаг С. Кирова в тот роковой день — 1 декабря 1934 г. И со всей ответственностью могу утверждать, что Киров погиб не в результате какого-то заговора, его убил психически невменяемый Николаев. Причины две. Николаева исключили из партии, потом восстановили со строгим выговором. Этот парень, у которого за душой была лишь половина начального образования, полагал: раз он вступил в партию, ему должны сразу дать высокую должность. Но ему ее не давали, за что он очень обиделся на партию, на Сталина, на секретаря Ленинградского обкома С. Кирова. Ко всему прочему он узнал, что его жена Милда Драуле стала любовницей Кирова. Сергей Миронович был женолюбом, завсегдатаем кулис Театра оперы и балета. Люди, жившие в начале 1930-х годов в Ленинграде, рассказывали, какие оргии устраивал Киров во дворце Кшесинской, который был главным его обиталищем (в своей квартире на Каменноостровском проспекте он практически не жил). Жалоб на него, как на Клинтона со стороны Моники Левински, не было. Все им были довольны.

    Ленинградские чекисты сразу поняли, что имеют дело с «бытовухой», и мигом разыскали Драуле, начав допрашивать ее уже через пятнадцать минут после выстрелов. А их, как известно, было два — Николаев сперва стрелял в Кирова, потом — в себя, но неудачно.

    Поскольку эта в общем-то некрасивая история, скорее, свидетельствовала о слабости ближайшего окружения Сталина — «центристской группы», он мог опасаться, что его политические противники используют ее для атаки на его «новый курс». Он поспешил перехватить инициативу и сам стал разыгрывать политическую карту. Во всяком случае, сразу после отъезда Сталина из Ленинграда, куда он приезжал на похороны, следствие полностью отказалось от бытовой версии и стало превращать убийство в широкий заговор с целью захвата власти.


    — А как же версия, согласно которой Сталин руками Николаева устранил своего главного соперника, который на XVII съезде партии получил голосов больше, чем «вождь и учитель».

    — Это ещё одна легенда, с которой нам предстоит расстаться. Брякнув эту чушь в своем «секретном» докладе на XX съезде, Хрущёв потом приказал почистить архивы так, что сегодня там сплошь и рядом наталкиваешься на записи: «Страницы изъяты». Навсегда! Без возвратно! Однако в любом случае результаты голосования не могли повлиять на положение Сталина: ведь съезд избирал только Центральный Комитет, а уже члены ЦК на своем первом Пленуме избирали Политбюро, оргбюро и секретариат.

    Сталин чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы не подчеркивать свою «особость». После XVII съезда он отказался от титула генерального секретаря и стал просто секретарем ЦК, одним из членов коллегиального руководства наравне со Ждановым, Кагановичем и Кировым. Сделано это было, повторяю, не вследствие перетягивания каната с кем бы то ни было из своего окружения, а по собственному решению, которое вытекало из «нового курса».


    — А гибель личных охранников, о которой так подробно рассказывал на XX съезде Хрущёв?

    — Действительно, в автокатастрофе погиб охранник Кирова Борисов. Но он не был личным телохранителем, как говорил Хрущёв на съезде, а лишь одним из трёх чекистов, охранявших верхний этаж Смольного, где находился кабинет Кирова и в коридоре которого его застрелили. Вообще все рассказы о том, что Кирова застрелили в пустом коридоре, чистый вымысел. Напротив, свидетели показали, что в коридоре было необычно много народа.


    — А где револьвер Николаева?

    — Хранится в ФСБ.


    — Можете вы утверждать, что благодаря вашим изысканиям тайн вокруг убийства Кирова больше не существует?

    — Кроме одной. В процессе следствия выяснилось, что Николаев несколько раз посещал германское и латвийское консульства. А рано утром 2 декабря, после того как было сообщено по радио о трагедии в Смольном, консул Германии Рихард Зоммер внезапно, без обычной процедуры уведомления уполномоченного Наркомата иностранных дел, выехал в Финляндию. Был ли этот отъезд связан с выстрелами в Смольном или нет, остается загадкой.

    Эхо выстрелов

    — Вслед за убийством Кирова последовал первый виток репрессий. Было организовано несколько политических процессов, главными обвиняемыми на которых были недавние соратники вождя Зиновьев, Каменев и их последователи. Чем была обусловлена эта акция?

    — Помимо них на скамье подсудимых оказались все ближние и дальние родственники Николаева. Сама М. Драуле, её сестра О. Драуле и ее муж Р. Кулинер были расстреляны как соучастники. Всего на пяти процессах к расстрелу приговорили 17 человек, к тюремному заключению — 76 человек, к ссылке — 30 человек. 988 человек было выслано. Затронула столь суровая кара в подавляющем большинстве бывших участников оппозиции, но пока лишь зиновьевской группы. Кроме того, было выслано около 12 тыс. «социально чуждых элементов»: бывших дворян, сенаторов, генералов, интеллигенции.

    Любопытная деталь. 23 апреля 1935 г. Политбюро приняло постановление о «скупке ценных литературных архивов, принадлежащих выселяемым из Ленинграда лицам». На эти цели из резервного фонда Совнаркома было ассигновано 30 тыс. рублей.

    Конечно, репрессии не были чужды сознанию революционеров. Но Сталин стал опасаться, что его курс на демократизацию, центром которой должна была стать новая Конституция, потерпит неудачу. И будучи готов провести его любой ценой, даже путем жестоких репрессий, развязал руки НКВД.


    — Вы все же не допускаете, что Г. Ягоде, возглавлявшему в то время НКВД, удалось-таки убедить Сталина в наличии заговора и на этом основании получить санкцию на широкие карательные меры?

    — Ни в коем случае. Косвенное доказательство — служба охраны высших должностных лиц после убийства Кирова оставалась без изменений еще почти два года. Она была образована в октябре 1920 г. как специальное отделение при президиуме коллегии ВЧК и насчитывала всего 14 человек. В 1930 г. спецотделение вошло в состав оперативного отдела ОГПУ, и возглавил его К. Паукер. К 1943 г. численность его составляла немногим более ста человек. Дело в том, что если на первых порах спецотделение обеспечивало охрану лишь Ленина, Троцкого и Дзержинского, то начиная с 8 июля 1927 г. — всех членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК (они же и руководители СНК СССР). Лишь после назначения Ежова наркомом внутренних дел в составе ГУГБ 28 ноября 1936 г. образовали самостоятельный первый отдел (охраны).


    — Попытаемся восстановить цельную картину. В 1934 г. страна начинает выходить из изоляции — устанавливаются дипломатические отношения с Румынией и Чехословакией. Начинается либерализация жизни, люди возвращаются из заключения, в 1935 г. власти разрешают ставить на Новый год елки и устраивают молодежные балы, отменяется карточная система (с 1 января 1935 г. на продовольствие, а с октября на ширпотреб), в армии вводятся новые звания, появляется новая награда «Герой Советского Союза». И практически параллельно на основании выдуманных обвинений начинаются процессы после убийства Кирова в Ленинграде. В заключение отправляются бывшие товарищи вождя, а вместе с ними под судом оказываются десятки недавних соратников, крупных партийных и хозяйственных работников. Один за другим идут показательные процессы. Доходит очередь и до Бухарина. Все это как-то вместе не вяжется.

    — А я не вижу здесь больших противоречий. Повода для расправы с бывшими соратниками Сталин не искал, иначе репрессии начались бы на год раньше. В 1933 г. в Сочи, где тогда отдыхал Сталин, пограничниками случайно был обстрелян катер, на борту которого был генсек, а чуть позже в легковую машину, на которой он ехал, врезался грузовик с пьяным водителем. Более убедительных поводов для начала репрессий и придумать трудно. Но в то время репрессии ему были не нужны.

    Ведь на самом деле Сталин не был параноиком и патологическим убийцей, как пытались представить многие авторы. Террор он рассматривал как инструмент политики. Несомненно, он опасался организованного сопротивления со стороны членов ЦК своим новым реформам. Несомненно, он считал, что для воплощения задуманного лучше всего подходит атмосфера страха и неуверенности, когда воля к сопротивлению подавлена, всеобщая подозрительность и доносы практически полностью исключают сговор в среднем звене руководства. Создать такую обстановку можно беспощадным террором, направленным против бывшей верхушки партии.

    Помимо этого Сталин не без основания опасался обвинений в предательстве «дела Ленина», оппортунизме, отходе от идеи диктатуры пролетариата, пролетарского интернационализма и т. д. Последовать эти обвинения в первую очередь могли от активистов разгромленной оппозиции, среди которых было изрядное число высокообразованных марксистов, разбирающихся в тонкостях теории, и соратников Ленина. На них он и обрушил первую волну репрессий. Что же касается этических соображений, то я не думаю, что они его хоть чуть-чуть мучили.

    Гитлер как катализатор Сталинских реформ

    — Вы говорите «Сталин и демократизация», «Сталин и новый курс». Прямо скажем, не очень привычные понятия. Что подтолкнуло его к новой политике?

    — Скорее всего, к либерализации внутренней жизни Сталина подтолкнул приход Гитлера к власти. Но начать придётся издалека.

    После смерти Ленина наиболее реальными претендентами на роль главы партии были Троцкий, Зиновьев и Бухарин. Их соперничество как раз и не позволило ни одному из них стать главой государства. Состязались они друг с другом фактически на одной идейной платформе, хотя и разделились на левое и правое крыло. Я не хочу вдаваться здесь в право-левые уклоны, давайте лучше посмотрим, что их объединяло. Такие идеи, как необходимость диктатуры пролетариата на длительный период, неизбежность революционных войн, борьбы с главным врагом — социал-демократизмом, преданность пролетарскому интернационализму, — все это не вызывало разногласий у тройки. А на первых порах и у Сталина.

    Как и идея фикс руководства 1920-х гг. — мировая революция. Все, начиная с Ленина, считали, что главная цель и Коминтерна, и Советского Союза — любым способом помочь в ближайшие годы раздуть пожар мировой революции, итогом которой станет создание единого Мирового социалистического государства. С уверенностью можно утверждать, что победа любого из тройки обернулась бы войной со всем миром.

    Приведу несколько фраз «любимца всей партии» Бухарчика. О диктатуре: «Опыт указывает на необходимость самой решительной, действительно железной диктатуры рабочих масс». Святая вера в скорую победу мирового пролетариата: «Однако, чем дальше развиваются события, тем резче выступает на первый план момент классовой войны». По поводу Лиги Наций: «Знаменитый «союз народов», о котором буржуазные пацифисты прожужжали все уши, все эти «Лиги Наций» и прочая дребедень, которую напевают с их голоса социал-предательские банды, на самом деле суть не что иное, как попытки создания священного союза капиталистических государств на предмет совместного удушения социалистических восстаний». О демократии: «Пролетариату нужна была раньше демократия потому, что он не мог еще реально помышлять о диктатуре».

    Но, в конце концов, вся троица оказалась отстраненной от власти.


    — Чувствуется, Бухарин не вызывает у вас симпатий?

    — Я историк и привык оперировать фактами, а не руководствоваться эмоциями. У нас из Бухарина сделали незапятнанного агнца. Но это очередная легенда. Вообще понятие палачей и жертв по отношению к соратникам Сталина следует уточнить. Сразу после процесса над Каменевым, Зиновьевым и их товарищами главный редактор газеты «Известия» Н. Бухарин писал К. Ворошилову: «Циник-убийца Каменев — омерзительнейший из людей, падаль человеческая. Что расстреляли собак — страшно рад». А до 1932 г. Бухарин как секретарь ЦК курировал ОГПУ, и ни один арест, ни один процесс тех лет не организовывался без его участия. А это и «дело Промпартии», и «Шахтинское дело», и другие акции. То есть у кого руки в крови, так это у того же Бухарина.


    — Когда взгляды Сталина стали меняться?

    — После неудачи революции в Китае (Кантонского восстания), на которую возлагалось столько надежд. А после провала революции в Европе до Сталина, до Молотова, ещё до некоторых дошло, что надеяться на мировую революцию не то что в ближайшие годы, даже в ближайшие десятилетия вряд ли следует. Тогда-то и возникает курс на индустриализацию страны. Группа «левых» коммунистов считала его ошибочным.

    Давайте рассудим: кто в этом споре был прав. Россия убирала хлеб косами, которые покупала у Германии. Мы уже строили Турксиб, вторую колею Транссибирской магистрали — а рельсы покупали в Германии. Страна не производила ни электрических лампочек, ни термометров, ни даже красок. Первая карандашная фабрика в нашей стране, прежде чем ей присвоили имя Сакко и Ванцетти, называлась Хаммеровская. ГАЗ купили у Форда, Ростсельмаш — тоже у американцев, а первый авиационный завод в Филях был построен немцами. То есть, по нынешним меркам, Россия походила на центральноафриканскую страну.


    — Приходится слышать, что отсталость России — это плата за революцию. Накануне мировой войны эта была передовая держава, и если бы не свернула с пути «цивилизации», то достигла бы небывалого расцвета.

    — Несомненно, Гражданская война нанесла огромный ущерб экономике страны. Но высокоразвитая предреволюционная Россия — это миф. Практически каждый третий год из-за неурожаев, из-за засухи страну потрясал голод. Но одновременно из губерний, где в это время не было недорода, помещики продавали зерно за рубеж. По промышленному развитию мы отставали не только от Великобритании, Франции, США, по производству металла уступали даже Бельгии. В мемуарах П. Милюкова, видного кадета и думца, читаем: «Первые известия о том, что на фронте неблагополучно, стали приходить к нам уже в конце января 1915 г. Снаряды и вооружение… были истрачены». Напомню, Россия вступила в войну в сентябре 1914 г., и с начала объявления войны прошло лишь 4 месяца. Именно тогда в Электростали под Москвой срочно стали строить завод по производству снарядов. Вот вам и развитая страна!

    Стране нужно было обзавестись хотя бы самым необходимым. Потому и возникла идея индустриализации. Это стало почвой для конфликта между Сталиным и «правыми». Бухарин, Томский, Рыков придерживались несколько иной стратегии: да, мировая революция хоть и запаздывает, но неминуемо произойдет. А пока ее приходится ждать, Россия должна укреплять свою аграрную сущность. «Соединение самой могучей техники и промышленности Германии с сельским хозяйством нашей страны будет иметь неисчислимые благодетельные последствия. И та, и другая получат громадный толчок в развитии», — писал Бухарин. Следовательно, индустриализация не нужна, поскольку рано или поздно нам достанется промышленность Советской Германии. Отсюда идея быстрой и решительной коллективизации сельского хозяйства, которой оказались привержены и Бухарин, и Сталин. И вот примерно с 1927 по 1930 г. лидерство в партии принадлежит этому дуумвирату.

    И только с 1930 по примерно 1932 г. Сталин постепенно выходит на роль лидера, что, впрочем, ещё далеко не очевидно. Вплоть до середины 1935 г. все говорят о «центристской группе»: Сталин — Молотов — Каганович — Орджоникидзе — Ворошилов.

    Думаю, после того как в Германии на выборах в рейхстаг фашисты получили 13,8 млн. голосов избирателей, среди которых было значительное число рабочих, Сталин окончательно утвердился в идее «нового курса». Способствовало этому в первую очередь то, что он ощутил угрозу войны и понял, что Советский Союз должен выходить из изоляции. В это время крайне обострилась ситуация и на Дальнем Востоке, так что приходилось считаться с возможностью войны на два фронта. Необходимо было создавать систему международной безопасности. Но, имея в качестве государственной доктрины мировую революцию, найти союзников было невозможно. Иными словами, надо было громогласно отказаться от краеугольного камня ленинизма и при этом не сломать себе шею.

    Основную задачу Сталин теперь видел во всемерном развитии экономики, подъеме благосостояния граждан и укреплении обороны страны. То есть помощь революционерам Бразилии, Китая отодвигалась на второй план, а на первый выходила защита национальных интересов. Новые приоритеты требовали смены внутреннего и внешнего курсов страны, то есть проведения полифонических реформ.


    — Но ведь Коминтерн продолжал существовать.

    — В 1935 г., в рамках своего «нового курса», Сталин фактически его упразднил. Последний конгресс состоялся летом 1935 г. В дальнейшем он существовал только как структура. Больше Коминтерн заметной роли никогда не играл.


    — Но почему тогда его было окончательно не разогнать?

    — Как опытный игрок, Сталин придерживал его в качестве разменной монеты. И его дальновидность оправдалась. В 1943 г. в обмен на открытие второго фронта он пообещал союзникам распустить Коминтерн. Всё-таки он продолжал внушать им страх.


    — Коминтерн распустили, а финансирование революционных движений продолжалось.

    — Только не при Сталине! Он вообще-то был скупердяй и деньги расходовал очень осмотрительно. Давайте разберёмся в этом вопросе. По-настоящему мы финансировали революционные движения в Германии — в 1918–1923 гг., в Польше — в 1923-м, в Болгарии — в 1923-м. В эти годы мы поставляли туда оружие, печатали листовки, газеты, готовили кадры и т. д. Это был в чистом виде экспорт революции. Но к 1928–1929 гг. мир успокоился: революций больше нет, а финансировать коммунистические партии Сталин не видит смысла. Взамен СССР включается в Международную организацию помощи борцам революции (МОПР), своего рода политический Красный Крест. Это уже была честная, открытая помощь тем, кто страдал за свои убеждения от местных фашистских и диктаторских режимов.


    — А Испания?

    — Там мы помогали не коммунистической партии, а коалиционному правительству, кстати, законно избранному.


    — Подождите. Тогда выходит, что вал разоблачений в конце последнего десятилетия прошлого века тоже ложь?

    — Не совсем. При Хрущёве вновь началось финансирование братских партий и фактически произошла реанимация курса Троцкого и Зиновьева. Эта линия продолжалась и при Брежневе. Впрочем, рядом с обоими неизменно маячила фигура Суслова — истинного творца этого леворадикального ренессанса, отбросившего страну фактически к началу 1920-х гг.


    — Но мы отвлеклись. Мы обсудили предпосылки возникновения «нового курса». Но почти не коснулись его сути.

    — Прежде я хотел бы обратить внимание на такой недооцененный эпизод в нашей истории, как провал первого пятилетнего плана, утвержденного в апреле 1929 г. Произошел он, во-первых, потому, что мир охватил самый страшный за два века экономический кризис.


    — Но благодаря кризису Советскому Союзу удалось прорвать кольцо экономической блокады и начать закупать столь необходимое оборудование, которое развитые страны отказывались продавать прежде.

    — Однако эти позитивные частности не могли перевесить в целом катастрофических последствий мирового кризиса для нашей страны. В истории утвердилось мнение, что он нас не коснулся. Это не так. Большинство строек первой пятилетки осуществлялось под западные кредиты. Правительство закупало оборудование, нанимало иностранных специалистов, предполагая расплачиваться зерном, пушниной и сырьём. Но когда наступил кризис, кредиторы стали требовать деньги, а не нефть и марганец. А их-то и не было. Тогда правительство вынуждено было весь гигантский пяти летний план свернуть до 60 «ударных комсомольских» строек, в которые уже были вложены большие средства.

    Была и вторая причина провала пятилетки — организационная. К началу 1930-х гг. удалось создать жесткую вертикаль управления. Она опиралась на республиканские и областные партийные организации, доминирующая роль в которых принадлежала первым секретарям партийных комитетов. Это были люди, преданные делу партии и мировой революции, за плечами у многих была революция и Гражданская война. Вот только грамоты им не хватало, часто они не имели даже среднего образования. Могли ли такие люди проводить экономическую политику, помогать строительству предприятий и пуску их в своих областях? Нет.

    Сталин это понимал. Ясно ему было и то, что партийных бюрократов следует заменить квалифицированными людьми. Но как? Пленум — главный оплот ортодоксальной партийной бюрократии, представленной не только первыми секретарями, но и наркомами СССР, крупными партийными и государственными чиновниками, — где у Сталина не было уверенного большинства, легко отбил бы лобовую атаку. Заодно сместив всю «центристскую группу». Поэтому начал он издалека. Не называя пока имен, генсек обрушился на бюрократов с трибуны Пленумов и XVII съезда (январь — февраль 1934 г.). «Бюрократизм и канцелярщина аппаратов управления… вот где источники наших трудностей». «Как быть с такими работниками? Их надо без колебаний снимать с руководящих постов невзирая на их заслуги в прошлом», — говорил Сталин на съезде. Именно тогда появилось требование: руководитель не обязательно должен быть членом партии с большим стажем, он даже может не быть членом партии, но должен быть специалистом, должен иметь высшее образование и опыт работы по специальности. А чуть позже возник лозунг: «Кадры решают все!» Но обезличенная критика не решала проблемы. Нужны были нетрадиционные решения.

    Реформы по Сталину

    — Таким образом, идеи политических реформ зрели у Сталина с начала 1930-х гг., а окончательно сформировались после того, как Гитлер утвердился у власти, то есть в конце 1933 г. Именно тогда, когда стало ясно, что над страной зреет смертельная опасность. И все же, Юрий Николаевич, чего же хотел Сталин?

    — Поначалу предполагалось осуществить перемены во внешней политике. А затем должно было произойти то, о чем отнюдь не под сурдинку предупреждал Сталин: смена широкого руководства.

    Новая внешняя политика предусматривала, как я уже говорил, отказ от разжигания мировой революции, заключение оборонительных договоров с капиталистическими странами. Одновременно происходил очень важный поворот: отказ от борьбы с социал-демократами, призыв к коммунистам других стран — в блоке с социал-демократами и другими течениями — добиваться большинства в парламентах для участия в формировании правительств.

    Новый внешнеполитический курс должен был вывести СССР из политической изоляции и позволить создать блоки коллективной безопасности, направленные в первую очередь против фашистской Германии. Однако все попытки создать антифашистскую коалицию в начале 1930-х гг. ни к чему не привели. Англия, Польша и Франция, на которую возлагались самые большие надежды, отказались от военного антифашистского союза с СССР. Это была несомненная неудача «нового курса».

    Понятно, что внешнеполитический поворот производился очень аккуратно, поскольку в партии и ее широком руководстве очень большим авторитетом пользовались старые большевики, которые продолжали мыслить категориями заговоров, уличных боев, тайных организаций и индивидуального террора. Несомненно, «центристская группа», превратившаяся к тому времени в «узкое руководство» (Молотов, Орджоникидзе, Каганович, Ворошилов, позже Жданов), опасалась, что на любом Пленуме их могут обвинить в ревизионизме и оппортунизме, исключить из партии и арестовать, поэтому действовала аккуратно, часто конспиративно.

    Так, частью плана по созданию коллективной безопасности было вступление СССР в Лигу Наций. Но этот шаг был чреват для «узкого руководства» большими опасностями. Ведь эту международную организацию в полном соответствии с оценками Ленина у нас определяли как «ничем не прикрытый инструмент империалистических англо-французских вожделений… Лига Наций — опасный инструмент, направленный своим острием против страны диктатуры пролетариата». Почти год втайне от членов ЦК велись дипломатические переговоры. Наконец 18 сентября 1934 г. после ухода из Лиги Наций Германии и Италии по приглашению 30 стран в нее вступил СССР. Как тогда говорилось, чтобы использовать пребывание в ней для борьбы против фашистской агрессии и разоблачения пособничества агрессорам со стороны западных держав.

    Во внутренней жизни задумывались еще более важные перемены. Обратите внимание, на съезде в 1934 г. Сталин заговорил о демократии: «Господствующие классы капиталистических стран старательно уничтожают или сводят на нет последние остатки парламентаризма и буржуазной демократии, которые могут быть использованы рабочим классом в его борьбе против угнетателей». Это абсолютно новый мотив в выступлениях советского руководства, который нельзя недооценивать. Некоторые положения буржуазной демократии должны были найти отражение в новой Конституции. Но главная цель ее создания — заменить существенную часть партократов специалистами, а потом постепенно ограничить и власть партии, а также продемонстрировать всему миру смену политики Советского Союза в сторону либерализации. К сожалению, ни одна из этих целей полностью достигнута не была.

    Война против партократов

    — Как же мог Сталин, сам будучи великим партократом, стремиться ограничить власть партии?

    — Сталин хотел вообще отстранить партию от реальной власти. Поэтому и задумал сначала новую Конституцию, а потом провести на её основе альтернативные выборы. А следом он намеревался принять новую Программу партии и Устав. Есть основания полагать, что партийные реформы могли быть еще более смелыми. Выступая на Пленуме в 1936 г., Сталин сказал: «У нас различных партий нет. К счастью или к несчастью, у нас одна партия». А как известно, необдуманных мыслей он не высказывал.

    Ограничить власть партии, уравнять ее с Советами — несбыточная мечта Сталина. Хотя выполнить эту задачу в 1930-е гг. не удалось, она будоражила его воображение всю жизнь. Так, в январе 1944 г. решили собрать единственную за всю войну сессию Верховного Совета. Основной вопрос: создание во всех союзных республиках министерств иностранных дел и обороны в надежде сделать многие республики членами ООН. Как всегда, перед сессией собрался Пленум, а накануне — заседание Политбюро. На заседание Политбюро был вынесен необычный проект решения Пленума. Написан он был Молотовым и Маленковым, прочитан Сталиным. В проекте говорилось о том, что партийные органы всем руководят, но ни за что не отвечают. Такого положения больше допускать нельзя. В ведении партии следует оставить две функции: идеологическую работу и участие в подборе кадров. Во все остальные сферы партия не должна вмешиваться. Но этот проект не прошел даже через Политбюро. Эту идею Сталин пытался реализовать и после войны, но уже не успел.

    Основной закон 1936 года

    — В чём коренные отличия сталинской Конституции от предыдущей, по сути, ленинской?

    — Если внимательно прочитать сталинскую Конституцию 1936 г., нетрудно заметить, что партия там появляется один-единственный раз в 125-й статье — сам номер уже говорит о многом. Это статья об общественных организациях. Там говорилось, что партия — это ядро общественных организаций. Не ведущая сила страны и общества, каковой она стала в брежневской Конституции, а всего лишь ядро общественных организаций.

    В преамбуле Конституции 1924 г. говорилось, что мир раскололся на два лагеря, которые неминуемо сойдутся в битве. Победит лагерь социализма, и во всем мире появится одно-единственное государство и так далее. В новой — ничего подобного уже нет.

    По новой Конституции выборы в Верховный Совет должны проводиться тайным голосованием. До этого они проводились по месту работы и осуществлялись простым поднятием рук. Новая Конституция предполагала наличие бюллетеней и урн. Интересно, что вначале хотели даже ввести конверты. То есть бюллетени должны были вкладываться в конверты, а потом опускаться.

    Равными выборы не были ни при царе, ни до этого в Советском Союзе — у рабочих квота была в пять раз выше, чем у крестьян. А многие категории граждан — кулаки, священнослужители, бывшие помещики, жандармы и генералы — вообще были лишены избирательных прав. По новой Конституции избирательные права возвращались всем — это затрагивало интересы более 2 млн. человек, выборы становились равными и прямыми, то есть без выборщиков, как было всегда в России.


    — Но ведь накануне завершилась коллективизация, и сотни тысяч крестьян были высланы или оказались в лагерях за ничтожные преступления. И едва ли можно было рассчитывать на их лояльность по отношению к власти. Как обстояло дело с ними?

    — По предложению Генерального прокурора СССР А. Вышинского Политбюро утвердило решение о снятии судимостей с колхозников, осуждённых за мелкие хищения по так называемому закону о трёх колосках. В результате в год принятия Конституции и накануне предполагаемых выборов в Верховный Совет из мест заключения вернулось около миллиона человек. Одновременно было резко снижено давление карательной машины на население. Так, выступая на VIII чрезвычайном съезде Советов, А. Вышинский привел следующие данные: «Если число осужденных в первой половине 1933 г. принять за 100, то в РСФСР в первой половине 1936 г. число осужденных равнялось бы 51,8 процента, в БССР — 24,5 процента».


    — Да у вас и Вышинский не чужд либерализма…

    — Таковы факты. Вышинский стал прокурором СССР в 1935 г. И вскоре, надо полагать не без одобрения Сталина, по его протесту отменили распоряжение о высылке тысяч людей из Ленинграда, принятое после убийства Кирова. Большинство «лишенцев» смогли вернуться в Ленинград, с них сняли судимости и обвинения, восстановили в избирательных правах, отдали невыплаченные пенсии. А в 1937 г. он настоял на пересмотре дел специалистов угольной промышленности и потребовал реабилитации всех, кто проходил по «делу о Промпартии». Тем и другим вернули ордена, звания и, само собой, право избирать и быть избранными.


    — Ну ладно, я уже устал удивляться. Но все же ответьте, как можно с помощью Конституции, регулирующей гражданские права всего населения, решить проблему ротации партноменклатуры? И почему эту задачу нельзя было решить в рамках Устава партии?

    — Сталина не интересовала партноменклатура как таковая, ему нужна была управа на секретарей обкомов, крайкомов и национальных республик — на широкое руководство. Если проблему их замены решать в рамках Устава, то в этом случае власть всё равно остается у партии. А как мы уже говорили, Сталин как раз на неё и нацелился. Поэтому он решил провести норму, которая позволила бы при выборах на одно место в Верховном Совете иметь несколько кандидатов. В этом случае первый секретарь обкома вынужден был бы конкурировать с одним-двумя противниками. А поскольку к середине 1930-х гг. секретари в своих областях наворочали уже немало дел, с большой вероятностью могли победить их конкуренты. Само собой, проигравших выборы партработников пришлось бы освобождать «как утративших связь с массами». И таким образом бескровно и демократично была бы решена проблема замены на своих постах некомпетентных руководителей.


    — Но на Пленумах ЦК собирались опытные люди. Они понимали, что сегодня не выбрали, завтра освободили, а послезавтра посадили, а там и глаза завязали.

    — До времени Сталин тщательно скрывал свою коренную идею от большинства членов ЦК. Но он понимал, что когда-то этот вопрос все равно придется вынести на обсуждение Пленума, и его византийские хитрости будут разгаданы. И для того, чтобы не обсуждать на закрытых ареопагах эту ключевую идею, а сразу заручиться поддержкой масс, он избрал необычный путь. Впервые о решающем дополнении к проекту новой Конституции он публично сообщил в интервью, которое 1 марта 1936 г. дал одному из руководителей американского газетного объединения «Скриппс-Говард ньюспейперс» Рою Уилсону Говарду. Сталин, в частности, сказал: «Избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации». Далее он сформулировал свой тайный замысел, до того момента скрываемый от большинства членов ЦК: «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти». Это было напечатано 5 марта 1936 г. во всех газетах, начиная с «Правды». Несомненно, он поторопился и, слишком рано раскрыв карты, настроил бюрократическую массу против себя.


    — Долгое время ходили слухи, согласно которым Конституцию Сталин написал собственноручно.

    — Это не верно. Вначале он поручил работать над ее проектом секретарю Центрального Исполнительного Комитета А. Енукидзе. Но тот принялся оспаривать многие положения, в частности, у него вызывало возражение разделение властей и выборы судей. Поняв, что с ним кашу не сваришь, Сталин создал редакционную комиссию, в которую, кстати, входил и Бухарин. Любопытно, что Бухарин возражал против равных избирательных прав рабочих и крестьян. Но, в конце концов, Сталину надоело спорить, и он поручил работу над проектом двум заведующим отделами ЦК Стецкому и Яковлеву. Они и проделали всю основную работу — написали проекты Конституции и избирательного Закона. Позднее к ним присоединился Таль. Эти люди должны были работать и над партийной реформой. Но все они погибли в период репрессий.

    Что касается Сталина, то он написал практически одну статью, которая касалась новой избирательной системы.

    Эндшпиль партийных олигархов: ультиматум Сталину

    — Но ведь в действительности сопротивления «новому курсу» не было.

    — Не было открытых выступлений, но чем ближе подходил срок принятия новой Конституции, тем больше появлялось признаков латентного сопротивления со стороны широкого партийного руководства. В частности, оно всячески уходило от обсуждения положения основного Закона в открытой печати и на Пленумах ЦК и тем самым вообще как бы дистанцировалось от «нового курса».

    Как я уже говорил, Сталин, рано раскрыв карты, недооценил бюрократическую верхушку партии, ее способность к сопротивлению. И был за это наказан.

    Предполагалось, что одновременно с Конституцией будет принят и новый избирательный закон, в котором и прописана процедура выборов из нескольких кандидатов, и сразу же начнется выдвижение кандидатов в Верховный Совет, выборы в который намечено было провести в тот же год. Уже были утверждены образцы избирательных бюллетеней, выделены деньги на агитацию и выборы. Но бюрократия предприняла сильный ход: Конституцию 5 декабря 1936 г. утвердили, а принятие избирательного закона отнесли на год. Таким образом, выборы в Верховный Совет автоматически перенеслись тоже на год.

    Июнь 1937 г. Наконец Пленум ЦК без поправок утверждает новый избирательный закон с альтернативными кандидатами. За день до закрытия Пленума Роберт Эйхе, секретарь Западно-Сибирского крайкома, пламенный латышский революционер, который за несколько лет до этого во время хлебозаготовок обрушивал на деревню страшные репрессии, подает в Политбюро записку, в которой говорится, что НКВД в области работает плохо. Чекисты вскрыли антисоветскую повстанческую кулацкую организацию, но полностью ее не разгромили, арестовав только верхушку. И в преддверии выборов, которые были назначены на декабрь, необходимо расправиться со всей антисоветской организацией, всех арестовать и осудить. Для ускорения процесса он просит, чтобы ему позволили организовать тройку, уже опробованную против крестьян. Он будет возглавлять ее, плюс прокурор и начальник НКВД по области.

    Есть основания полагать, что Эйхе действовал не только от себя, а выражал требования значительной группы первых секретарей. Трудно отказаться от предположения, что инициатива Эйхе была пробным шаром, способом проверить свою силу и решимость «узкого руководства», к которому теперь примыкал и Вышинский.

    В связи с этим заслуживает внимания такой факт. Секретари обычно довольно редко бывали в кабинете у Сталина. А тут, судя по журналу посещений, в один день у Сталина побывало пять первых секретарей, на другой день — еще четверо. О чем шла речь во время этих встреч, конечно, никто уже не узнает — все посетители вскоре погибли. Но, скорее, все они поддержали инициативу Эйхе, превратив ее в ультиматум: либо Сталин принимает их предложение, либо на следующий день Пленум рассмотрит вопрос о его уклонах. В это время большинства в ЦК у Сталина не было, и он вынужден был принять ультиматум.

    Это гипотеза. Но я был бы рад, если бы кто-нибудь предложил иную реконструкцию событий.

    Эйхе решением Политбюро получил разрешение создать тройку. Следом аналогичными правами были наделены и другие секретари. Но Сталин определил срок: пять дней. За это время они должны дать телеграммы и обосновать свои предложения. Может быть, он еще надеялся, что они не успеют или одумаются? В срок никто не уложился, но в течение месяца все прислали телеграммы, где они попросили себе право создать тройки и сразу же указали, сколько людей собираются выслать, а сколько расстрелять. Первыми их прислали шестеро из девяти секретарей, побывавших на приеме у Сталина.

    Возможно, на Сталина подействовал заговор, в котором участвовали высшие военачальники, раскрытый накануне Пленума, или что-то другое. Но это «что-то» должно было быть очень серьезным. Так, если до Пленума он редко санкционировал аресты раскаявшихся оппозиционеров, то после него на телеграммах с подобными просьбами секретарей он неизменно писал: «Согласен».

    Самая большая контрреволюционная организация оказалась у Эйхе — он попросил квоту на расстрел 10 800 человек. Сколько он собирался выслать, не уточнил. Товарищ Хрущёв, бывший в то время первым секретарем обкома партии Московской области, сумел в рекордный срок разыскать и приговорить к расстрелу и высылке 41 305 «бывших кулаков» и «уголовников» (к расстрелу 8,5 тыс.). Справедливости ради надо заметить, что были и сравнительно скромные запросы. Так, армяне настаивали на расстреле 500 человек, Удмуртская ССР — 63, а Молдавская ССР, бывшая в то время в пределах сегодняшнего Приднестровья, — 11 человек.

    Глава НКВД Н. Ежов округлил цифры и отправил на места. После того как он приложил руку, в Молдавии следовало расстрелять уже 200 человек, зато Эйхе, Хрущеву и другим квоты уменьшили наполовину. В результате итоговая цифра тоже уменьшилась почти наполовину. Но и после этого на заклание было обречено более четверти миллиона человек. Ежов, этот кровавый карлик, летом 1937 г. оказался более мягким человеком, чем великий демократ Хрущев и в целом среднее партийное руководство.


    — С кем же в первую очередь хотели расправиться секретари?

    — Да с теми крестьянами, которых Сталин и Вышинский вернули из лагерей и наделили избирательными правами. Они понимали, что каждый из этих крестьян плюс его семья и друзья, случись альтернативные выборы, проголосуют против них.

    Были, верно, и другие причины. Скажем, за каждым секретарем числилось немало перегибов и ошибок. Списать их можно было на врагов. Значит, нужен был враг, скрытый, коварный, многочисленный. И его создали.

    Помимо этого, секретари стремились прочно связать себя, свою социальную группу со Сталиным, тем самым не только избежать уже обозначившийся разрыв с ним, но и поставить его в полную зависимость от себя и своих интересов, повязать его кровью.

    Если до этого Пленума в стране с населением 120 млн. человек было примерно около 8 — 10 тыс. политических заключенных, то вскоре после его завершения число их переваливает за полмиллиона. И дальше начала сползать лавина, которая охватывала все больше и больше людей.

    Первоначально предполагалось завершить репрессии до выборов, то есть они должны были продлиться 4 месяца. Но, видя, что им нет конца, в декабре 1937 г. Маленков пишет Сталину записку, в которой указывает, что репрессии безосновательны и они угрожают стране. Нужно немедленно их остановить. Он предложил это сделать с помощью закрытого письма ЦК. Сталин накладывает резолюцию: «Закрытое письмо не поможет. Нужно собирать Пленум».

    В январе 1938 г. собрался Пленум, на котором с основным докладом выступил Маленков. Называя поименно первых секретарей, он говорил, что в областях и республиках исключены из партии тысячи человек, что их тут же арестовали. «Мы проверили и выяснили, что практически все невиновны». Далее он обвинил партократов в том, что они подписывают даже не списки людей, а цифры. В ответ первый секретарь ЦК КП(б)Аз Багиров рассмеялся. Маленков открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П. Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов! Но он явно перехватил во фрондерстве, и через два часа после этой полемики его вывели из состава кандидатов в члены Политбюро, в конце февраля его арестовали, а через год приговорили к расстрелу.


    — Но все же террор на том Пленуме остановить не удалось.

    — Это лишний раз подтверждает, что и в 1937 г. ещё не было всесильного диктатора Сталина, был всесильный коллективный диктатор по имени Пленум.


    — Репрессии серьёзней всего ударили именно по инициаторам террора — почти все они погибли. Раз за разом на Пленумах им предлагалось проголосовать за вывод из состава ЦК очередной партии арестованных товарищей — порой за несколько месяцев состав ЦК менялся на треть, — и они безропотно голосовали. Ни один не попытался хоть что-нибудь сделать?


    — Воля их была полностью парализована страхом, который внушал им ими же созданный монстр.


    — И всё же, раз закон о выборах формально был принят, почему же он не претворялся в жизнь?

    — В обстановке террора применять его было невозможно. Судите сами. Все знали, что первый секретарь находится во главе тройки края или области и может расправиться с кем угодно. Кто же будет выдвигать против него свою кандидатуру? Ведь завтра и сам кандидат будет расстрелян, и семья его пойдет по этапу. Сталин понял, что проводить демократические выборы во время массовых репрессий не имеет смысла.

    Кроме того, Сталин понимал, что альтернативные выборы породят новую волну репрессий, что может быть чревато новой гражданской войной. В октябре 1937 г. снова собрался Пленум партии, уже третий в течение этого года. Мне удалось обнаружить в архивах уникальный документ: 11 октября 1937 г. в шесть часов вечера накануне Пленума Молотов подписал окончательное отречение от сталинской идеи состязательных выборов. Взамен Пленум утвердил безальтернативный принцип — «один кандидат — на одно вакантное место», что автоматически гарантировало партократии абсолютное большинство в Верховном Совете. То есть за два месяца до выборов она уже победила. Естественно, была похоронена и идея создания новой Программы партии. Сталин не простил партократии ее победы — вся она погибла, освободив места молодым технократам.

    «Кремлёвский заговор»

    — Допускаю, что в 1935 г. уставным путем Сталина убрать было уже невозможно. Но все же удивительно, что люди, у которых за спиной тюрьмы, подполье, Гражданская война, шли на заклание, как бараны, и никто из них даже не попытался организовать против тирана заговор или покушение.

    — Я могу утверждать, что один заговор определённо был. Относительно иных такой уверенности у меня нет. Во главе заговора стояли упомянутый уже Авель Ену-кидзе и Рудольф Петерсон — участник Гражданской войны, принимал участие в карательных операциях против восставших в 1918 г. в Тамбовском и Козловском уездах, командовал бронепоездом Троцкого, с 1920 г. — комендант Московского Кремля. Они хотели арестовать сразу всю пятерку — Сталина, Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Ворошилова.

    Сталину о заговоре стало известно на рубеже 1934–1935 гг. из доноса родственника его жены А. Сванидзе. Надо полагать, этот заговор был напрямую связан с «новым курсом». У нас все время говорят о военном заговоре. В зависимости от политической окраски, одни утверждают, что он был, другие — что ничего подобного. А меня потрясает, что никто не хочет прочитать выступление Сталина в мае 1937 г. на расширенном Военном совете, где он говорит об арестованных военачальниках. В том своем выступлении фамилию А. Енукидзе он вспоминает столько же раз, сколько и Тухачевского. Гражданских обвиняемых у него столько же, сколько военных. При этом если военных он обвиняет в какой-то мелочовке, то гражданских — в намерении арестовать руководителей страны.


    — То есть вы настаиваете, что был заговор гражданских с привлечением военных?

    — Да. Но, зная о заговоре, Сталин не торопился с арестами. Больше года он перемещал всех предполагаемых участников с места на место подальше друг от друга. Петерсона и Енукидзе арестовали — одного 27 апреля в Харькове, другого в Киеве двумя месяцами позже. И буквально в первые моменты ареста, когда их еще не успевали ни избить, ни заморить голодом, они написали то, что у юристов называется «признательными показаниями». Так, Петерсон признал свое участие в «кремлевском заговоре», а заодно назвал и соучастников: Енукидзе, Корка, Медведева, Фельдмана. То же самое сообщил и Енукидзе. По их словам, опираясь на войска Московского военного округа (командующий Корк, заместитель Фельдман), они должны были совершить государственный переворот путем «нейтрализации» Сталина и его ближайших сторонников. Согласно показаниям Петерсона, для «нейтрализации» ему требовалось не более 10–15 человек. Затем предполагалось созвать Пленум ЦК и предложить на нем известному военачальнику, герою Гражданской войны стать «временным диктатором». И Петерсон, и Енукидзе в качестве кандидатов в диктаторы назвали М. Тухачевского и В. Путну (последняя должность — военный атташе в Англии).

    Амбициозный, считавший себя недооцененным, Тухачевский гипотетически мог согласиться на участие в антисталинской акции, рассчитывая затем избавиться от «говорунов». Но знал ли он наверняка об этом заговоре? До тех пор, пока не будут открыты архивы, уверенно сказать об этом невозможно. В литературе встречается письмо от 26 мая 1937 г., в котором Тухачевский писал наркому внутренних дел Ежову: «Будучи арестован 22 мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа. Основание заговора относится к 1932 г. Участие в нем принимали Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна и др., о чем я подробно покажу дополнительно».

    Петерсону, который отвечал за охрану высших лиц государства, Кремль был, что дом родной. В показаниях его и Енукидзе содержались такие подробности о помещениях, где обычно встречалась руководящая «пятерка» и где можно было с наименьшим риском ее арестовать, знать о которых следователи с периферии, конечно, не могли. Это заставляет думать, что показания написаны собственноручно, а не под диктовку.

    Троцкий так отозвался на дошедшее до него известие о казни Енукидзе: «Ежов без труда подвёл под «маузер» всех, на кого пальцем указал Сталин. Енукидзе оказался одним из последних. В его лице старое поколение большевиков сошло со сцены, по крайней мере, без самоунижения».

    Нет никаких сомнений в том, что «кремлевский заговор», открывшийся в самый канун июньского Пленума, благословившего «тройки», был для Сталина сильнейшим ударом. Он понял, что лишился опоры в армии и теперь в борьбе с партократами мог рассчитывать только на НКВД. Возможно, этот заговор сыграл решающую роль в начале широких репрессий.

    Агония

    — Приходилось слышать, что на XIX съезде КПСС (1952) Сталин хотел начать новую кампанию с целью уравнять партию и Советы.

    — Исключено. Хотя на съезде и была произведена реформа партийного руководства, но Сталин был уже слишком слаб — он с трудом произнёс семиминутную речь. Думаю, ему было не до реформ. Самое же главное: фактически с 16 января 1951 г., после третьего инсульта, Сталин уже не работал. Он перестал соображать, ему отказывала память.


    — Тогда выходит, что сотни книг и статей по поводу насильственного устранения вождя ничего не стоят?

    — Абсолютно. Он никому уже не мешал. С конца 1951-го до ноября 1952 гг. действовал триумвират: Берия, Булганин, Маленков. С ноября дуумвират: Берия и Маленков. И между ними шла борьба за власть до самой смерти Сталина. Именно они, а не Хрущёв были реальными претендентами на власть, и они, схлестнувшись летом 1953 г., повторили судьбу Зиновьева, Троцкого и Бухарина. Маленков воспользовался тем, что Берию отправили подавлять Берлинское восстание, и подготовил его устранение. Не один, конечно.

    С арестом Берии тоже не все ясно. Согласно расхожей легенде, Берию пригласили на Политбюро, не успел он сесть, как в зал ворвались с пистолетами наперевес многозвездные генералы во главе то ли с Жуковым, то ли с Москаленко и арестовали его. Но я обнаружил документы, из которых следует, что заседание было длинным и закончилось оно в 22 часа. И ситуация на том заседании была намного сложнее. Той порой в Москву вошли танки, которые, возможно, и решили судьбу страны. Я сам их видел, насчитал только в одной колонне больше сотни и бросил считать. Так вот, сколько я ни пытаюсь узнать, какой дивизии это были танки, кто давал приказ на их вхождение в столицу, — всё без толку. Тайны и секреты. Нам их хватит, да и следующему поколению, похоже, скучать не придётся.

    «Культовая» механика

    В 1953 г. один из соавторов этой публикации (историк) ночь напролет крутил ручку радиоприемника и под утро 6 марта поймал известие, предчувствием которого жила в те дни вся Советская страна: накануне скончался Иосиф Виссарионович Сталин. Другой (журналист) это известие услышал по единственному на все село репродуктору, доносившему голос Москвы до самых до окраин. Будущему историку было тогда пятнадцать лет, журналисту — двенадцать. Сравнив сейчас свои «воспоминания» об эпохе, которую нам довелось застать уже на ее излете, мы при всем их различии не могли не поразиться и их сходству.

    Юрий ЖУКОВ, историк. Я жил на Арбате, откуда попытался пройти до Колонного зала. Никогда не забуду зрелище, которое уже на следующую ночь представляла собой Трубная площадь: она вся была усеяна галошами.

    Александр САБОВ, журналист. Я же навсегда запомнил белую стену деревенской церкви и на ней не меньше сотни черных крестьянских шляп — по-гуцульски кресань. Власть ли распорядилась или по велению сердец отпевали вождя, не знаю, но люди молились искренно.

    У нас обоих нет никаких резонов ни тосковать по сталинской эпохе, ни тем более реабилитировать ее действующих лиц. Однако пора разобраться с «галошами» и «кресанями» еще недалекого прошлого хотя бы потому, что никакая власть не могла приказать людям прощаться, обнажив головы от Москвы до самых до окраин. А ведь это было, даже если всей правды люди и не знали.

    Но всей правды мы не знаем ещё и сегодня.

    Сталин — умер?

    А. Сабов. Юрий Николаевич, известна ли точная дата смерти Сталина? В последнее время стало появляться много различных домыслов о том, когда он умер и как он умер.

    Ю. Жуков. Известно: Сталин умер 5 марта 1953 г. Но в это верят не все. Почему? Да потому, что доныне историкам недоступна история болезни Сталина. А если бы мы увидели хотя бы последние страницы этого документа, объекта для спекуляций не было бы. Но просмотр этого документа якобы станет вмешательством в частную жизнь.


    — В какую частную жизнь? Подобное требование может исходить разве что от родственников. Они его заявляли?

    — Нет, в этом случае и родственников никто всерьёз не спрашивал. Но не только история болезни Сталина, засекречен в большей своей части и т. н. личный фонд Сталина. Уж это, конечно, документы не личного, а общественного характера: его выступления, написанные от руки, правка каких-то документов, переписка. Раз в пять лет историкам выдают крохотные порции рассекреченных документов, из которых выстроить цельную картину прошлого, конечно, невозможно.


    — Вы допускаете мысль о том, что Сталина могли отправить на тот свет?

    — Известные нам документы никаких оснований для такого вывода не дают. Но с версиями об убийстве я, конечно, знаком. Все они основаны на ссылках такого рода: кто-то когда-то кому-то что-то по секрету рассказал, и вот это выдается как истина в конечной инстанции. Но профессиональный историк не вправе принимать на веру подобные свидетельства, особенно когда они приписываются уже умершим людям.


    — Итак, тайну смерти Сталина хотя бы можно развеять. А вот как развеять тайну жизни Сталина, куда более противоречивую?

    — Эта противоречивость идет от того, что на его имени спекулируют все: и антисталинисты со времени «секретного» доклада Хрущёва на XX съезде КПСС, и сталинисты, не желающие мириться с тезисами его доклада. А на самом деле это две стороны одной и той же медали, которые не имеют никакого отношения к исторической науке. Хрущев делал доклад в политических целях, и в таких же политических целях его тезисам до сих пор оппонируют те, кто иначе видит и понимает роль Сталина в истории.


    — Но разве не наука и обязана их рассудить?!

    — А как она может рассудить, если основная масса документов до сих пор от неё скрыта? Только десять лет назад бывшие партийные архивы стали понемногу приоткрываться историкам. Нам наконец-то стали доступны т. н. «Особые папки», куда заносились самые важные, сверхсекретные решения Политбюро, но пока они доступны только по осень 1934 г. В обществе идут ожесточенные споры о политических процессах и репрессиях 1920 — 1950-х гг., а в архивы ФСБ, где хранятся документы ОГПУ, НКВД, МГБ, нас не пускают или пускают за плату к строго ограниченному перечню источников. Но какое отношение Федеральная служба безопасности Российской Федерации имеет к документам несуществующих органов несуществующей партии несуществующей страны? По какому праву контролировать наше прошлое продолжают чиновники?


    — А у вас на эти вопросы есть ответы?

    — Есть. Нам пора уходить от политизированной истории. Пора бы уже начать честное, объективное, рассчитанное на науку, а не на взгляды каких-то политических кругов или политических личностей осмысление нашего прошлого, основываясь исключительно на документальных источниках.

    Предшественники

    — Ну, тогда начнём с главного: что все-таки вынесло его на гребень истории?

    — Надо понять элементарную истину: революцию не может устроить ни один человек, ни одна партия. Революции сами приходят тогда, когда в них нуждается страна. Так было в Нидерландах и Англии в XVII веке. Так было в США и во Франции в XVIII веке. Так было во многих странах Европы в XIX веке. И никто в этих странах не стыдится своего прошлого, напротив, гордятся им. А вот мы все время посыпаем свою голову пеплом, а последние десять лет перед целым миром извиняемся за Октябрьскую революцию.

    Однако посмотрим, как она развивалась. Государственная Дума перед февралем была распущена рескриптом царя. Царь отрекся от престола в пользу своего брата Михаила, но Михаил тоже отрекся, и на этом с юридической точки зрения монархическая страница в нашей истории была перевернута раз и навсегда. К власти пришло Временное правительство. Его никто не выбирал и не назначал, т. к. не существовало органа власти, который был бы облечен соответствующими полномочиями. Большевики в этом смысле обладали куда большим доверием населения, ибо Временное рабоче-крестьянское правительство — Совет Народных Комиссаров — во главе с Лениным было избрано 3-м Всероссийским съездом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.


    — Но на нем даже не все гражданские классы были представлены!

    — Не все: помещики не были представлены, попы… Но если свериться со статистикой, в выборах делегатов 3-го Всероссийского съезда Советов не участвовало примерно десять процентов населения тогдашней России. А если бы участвовали и они, изменило бы это состав съезда Советов?


    — Получается, большевики чуть ли не Учредительное собрание провели?

    — Для полноправного Учредительного собрания требовалось, конечно, стопроцентное участие населения. При всем том парадокс налицо: в 1917 г. Совнарком был более легитимным органом власти, нежели самозваное, самоорганизованное Временное правительство, которое, боюсь, не получило бы и 10-процентного вотума доверия.


    — Хорошо, пусть большевистское правительство «более легитимное». Но уж точно перестало быть таковым после разгона Учредительного собрания и установления однопартийного коммунистического режима. Что, нет?

    — Нет. Люблю я или нет однопартийный режим, ещё не предлог отрицать его юридическую правомочность, особенно если он продукт народного волеизъявления. А спровоцировали большевиков на однопартийное правительство их союзники левые эсеры, убившие посла Мирбаха, чтобы сорвать Брестский мир. Не в этом я вижу опасный перекос, который приняло развитие страны.

    Самая большая опасность состояла в том, что в согласии с учением Маркса — Энгельса большевики расценили победу революции в России как начало общемировой пролетарской революции. И очень скоро среди них произошел раскол, связанный с представлениями о том, что нужно делать во имя ее ускорения. На авансцену выдвинулись Троцкий и Зиновьев. Один олицетворял идею революции в Западной Европе, на помощь которой должна прийти Красная Армия под его, Троцкого, руководством. Зиновьев, который с 1919 г. возглавлял Коминтерн, полагал, что нужно помогать конкретным компартиям — секциям Коминтерна — организовать свои национальные революции.

    Их борьба достигла кульминации летом — осенью 1923 г., когда больной Ленин фактически отошел от дел. В это время все советские газеты чуть не ежедневно сообщали на первых полосах: революция в Германии! Тяжелейший экономический кризис в этой стране большевики однозначно расценили как предреволюционную ситуацию. В двух сериях статей, опубликованных в «Правде», Зиновьев утверждал, что вот-вот революция в Германии победит и будет создан Союз Советской России и Советской Германии. Любопытно, что Бухарин, главный редактор «Правды», ни разу не предоставил её страницы Троцкому.


    — А Сталин участвовал в этой дискуссии, слишком уж напоминающей делёж ленинского наследия? Если да, то на чьей стороне?

    — Скорее, на стороне Зиновьева. Об этом позволяет судить его реакция на демарш начальника Политуправления Красной Армии Антонова-Овсеенко, который в декабре 1923 г. направил письмо в ЦК и Политбюро, ультимативно потребовав прекратить нападки на Троцкого и угрожая в противном случае походом Красной Армии на Москву. Антонову-Овсеенко, как и многим другим командирам, которые в тот момент занимали высокие армейские посты, это аукнется в 1937 г.: будучи членом ЦК и Политбюро, Сталин отнес эту угрозу и к себе.

    Впрочем, о его подлинном положении в тогдашней власти позволяет судить такая деталь: если Зиновьев и его ближайший сподвижник Каменев выступали на петроградской и московской, на губернских и городских конференциях, причем по многу раз, то Сталину разрешили выступить всего один раз на районной краснопресненской партконференции. Ясно, что для Троцкого и Зиновьева в ту пору он был «никем».


    — Троцкий проиграл это политическое сражение почему?

    — Потому что, безоговорочно полагая себя преемником Ленина, почивал на лаврах и бездействовал. А Зиновьев бился за власть и сумел усилить своё положение. После смерти Ленина он и становится первым лицом в стране, вплоть до конца 26-го в его руках вся полнота власти. В 25-м он сумел отстранить своего соперника Троцкого от руководства Красной Армией, предоставив ему унизительный пост начальника Главконцесскома — Главного управления по делам концессий.


    — И никакого движения в его защиту не было? Ведь не мог же он. не могла же армия так легко сдать свои позиции?

    — Здесь можно только гадать, но лучше этого не делать. Нужно по закону требовать от ФСБ открыть все архивы хотя бы до 1953 г., связанные с внутренним положением в стране, с тем, что делали ОГПУ и НКВД по отношению к политическим противникам в разные периоды нашей истории. Могу лишь высказать уверенность, что движение за восстановление Троцкого на руководящем государственном посту, несомненно, существовало и наверняка приняло еще более серьезный размах в 1927 г., когда потерпел поражение и Зиновьев. Тогда два бывших соперника, забыв свои прежние распри, создали объединенную троцкистско-зиновьевскую оппозицию. Но было уже поздно.


    — Какие варианты развития ждали бы страну в случае, если бы победил Троцкий или удержался у власти Зиновьев?

    — Гм. История не знает сослагательного наклонения, но можно определенно сказать: ни в том, ни в другом случае нас не ждало бы ничего хорошего. Они неизбежно втравили бы Россию в войну со всем миром, а этого наша страна, отсталая и выдохшаяся за восемь военных лет, не выдержала бы. Уже тогда произошла бы не только реставрация капитализма, но и расчленение России.

    Не только Финляндия, Прибалтика и Польша отпали бы от нее, но с очень большой долей вероятности также Белоруссия, Украина, Закавказье, Средняя Азия, возможно, Дальний Восток и Сибирь. Россия скукожилась бы до пределов Московского государства XVI века и стала бы жалким полуфеодальным придатком развитых стран. Если предположить, что при этом европейская история шла бы своим чередом, то есть к власти в Германии все равно пришел бы Гитлер, разбить такую Россию ему не составило бы труда, как он разбил Польшу, Бельгию, Голландию, Люксембург. В результате на земле воцарился бы новый нацистский порядок.


    — Поразительно!

    — Вас это шокирует? Но тот же Зиновьев в 1934 г. в журнале «Большевик», комментируя приход Гитлера к власти, утверждал, что уж теперь-то рабочий класс Германии наверняка ответит революцией. К счастью для нашей страны, левоэкстремисты с их навязчивой идеей мировой революции были сметены с политической сцены ещё до появления Гитлера.

    Соратники

    — Это сделали т. н. «правые»: Бухарин, Рыков, Томский… Но по отношению к кому они «правые»?

    — В том-то и дело, что они были «правыми» только по отношению к левоэкстремистскому крылу партии, а не к партии в целом. Они разделяли идею мировой революции, только откладывали ее «на потом», когда страна отдохнет и наберется сил. Но постепенно вопросы экономики стали определяющими во внутрипартийной борьбе. Несмотря на введение нэпа, экономику нашей страны чуть ли не каждый год трясли жесточайшие кризисы. Вот тут-то и всплыла старая идея профессора Преображенского, правой руки Троцкого в области идеологии и экономики.

    Ещё в начале 1920-х гг. он написал работу, в которой предлагал форсированную индустриализацию страны для вооружения Красной Армии, которой предстоял революционный марш-бросок до Атлантики и Индийского океана, — так сказать, на немца надейся, а сам не плошай. Коллективизация частного крестьянства и регулярное изъятие прибылей из этого сектора экономики, по мысли Преображенского, должны были обеспечить первоначальное социалистическое накопление на нужды военной индустрии. Но история распорядилась так, что осуществлять эту идею пришлось не Троцкому, а Сталину, причем с совершенно другими задачами. Во-первых, он понимал, что даже подъем сельского хозяйства невозможен без своей промышленной базы — мы даже косы покупали у Германии. Во-вторых, пришлось срочно спасать первую советскую пятилетку…


    — Спасать? А что, была угроза её провала?

    — Ещё какая! Все планы рухнули в 1929 г., когда разразился мировой экономический кризис. Оплачивать покупку иностранных заводов — Горьковского автомобильного, Сталинградского тракторного, Ростовского комбайнового, Ярославского завода синтетического каучука и других — предполагалось в форме вывоза за рубеж для продажи на мировом рынке своего сырья: леса, спичек, нефти и т. д. Но мировой кризис вынудил каждую страну оградить себя от поступления чужих товаров. И тогда началась тайная распродажа картин Эрмитажа, что на самом деле представляло собой завуалированные взятки.

    Так мы с величайшим трудом сумели наскрести средства хотя бы на три десятка «ударных строек», почти в сто раз сократив список новых объектов пятилетки.

    Но вместе с великим планом рухнула и великая цель, уже распропагандированная на весь мир: в ходе первой пятилетки построить социализм, в ходе второй — коммунизм. В 1930 г. специальное решение ЦК признало это «забеганием вперед». Рыкову и прочим правым пришлось уйти в отставку. Во главе правительства встал Молотов — сторонник и соратник Сталина. Вместе они начали проводить более умеренную политику, которая очень скоро вызвала недовольство уже не только левых, но и «правых».


    — Очень бегло: в чем были признаки этого нового курса?

    — Политбюро приняло решение о вступлении СССР в Лигу Наций, что означало окончательный разрыв с идеей мировой революции. Началась подготовка к заключению антигерманского оборонительного соглашения с Францией, Чехословакией и Великобританией, которая, правда, растянула свое вступление на целых восемь лет. Иными словами, восстанавливалась Антанта.

    А Сталин идет еще дальше: объявляет о необходимости доработки Основного закона страны. Из Конституции 1924 г. выброшена преамбула, в которой говорилось, что после революции мир разделился на два лагеря и что они неминуемо сойдутся в битве, которая завершится победой Советского Союза и созданием Мирового Союза Советских социалистических республик. Устранено конституционное положение о диктатуре пролетариата вместе с законодательным определением, которое до сих пор обеспечивало рабочему классу пятикратное по сравнению с крестьянством представительство в органах Советской власти. Уравнены права рабочих, крестьян, интеллигенции и их детей при поступлении в вузы.

    Меняется и вся система выборов: раньше бывшие жандармы, помещики, капиталисты, владельцы магазинов, нэпманы и представители других социально чуждых классов были лишены права голоса. Новая Конституция вернула это право всем «лишенцам», в том числе и миллиону крестьян, осуждённых по закону от 7 августа 1932 г. за кражу «трёх колосков». Выборы становились всеобщими, прямыми, тайными и, главный козырь Сталина, альтернативными: на одно место должны претендовать два-три человека не только от партии и комсомола, но и от общественных организаций, вплоть до религиозных. Тут партократия и поняла, какая страшная угроза нависла над ней.

    Оппоненты

    — Как я понимаю, мы подошли к июньскому Пленуму 1937 г.?

    — Да. Я только должен сначала сказать, что до этого времени все-таки удалось сделать Сталину. В декабре 1936-го Центральный исполнительный комитет (ЦИК) принял новую Конституцию, но отложил рассмотрение нового избирательного закона. В итоге образование Верховного Совета, которым Конституция заменяла ЦИК, задержалось на целый год. Сталин наполовину победил, но наполовину проиграл. И вот июньскому Пленуму предстояло окончательно сформулировать своё отношение к этому закону для его дальнейшей передачи в ЦИК.

    Конечно, партократия разгадала намерения Сталина. После индустриализации, коллективизации, провальной пятилетки, возвращения права голоса «лишенцам» и пострадавшим крестьянам наверняка массовый избиратель предпочтет новые, альтернативные фигуры, а потом не попавшим в Верховный Совет партсекретарям скажут: вот видишь, народ тебя не поддерживает, поэтому будь добр, освободи и партийный пост.

    Чтобы сорвать этот замысел, первый секретарь Новосибирского обкома партии, до этого пять лет возглавлявший Сибирский ревком — всю Сибирь от Урала до Тихого океана, Роберт Индрикович Эйхе направил в Политбюро записку, которая поставила Сталина перед очень трудным выбором. Под предлогом, что в области органами НКВД якобы вскрыта контрреволюционная антисоветская повстанческая организация, угрожающая проведению выборов, Эйхе потребовал предоставить ему право на создание внесудебной тройки (вместе с прокурором области и председателем областного управления НКВД), произвести аресты определенного «лимита людей», часть расстрелять, часть отправить в лагеря. И Сталин совершает трагическую ошибку: накладывает на эту записку положительную резолюцию. Как и следовало ожидать, тут же от всех первых секретарей посыпались аналогичные «заявки на лимиты».


    — Остановимся на этом событии чуть подробнее. В сталинской редакции, с альтернативными выборами?

    — Да, но это уже не особенно волновало партийных вельмож. Ясно было, что в условиях массовых репрессий закон работать не будет. Тем более что сталинская группа капитулировала все больше. На заседании Политбюро Сталин согласился, чтобы Молотов в своём докладе на Пленуме не настаивал на альтернативных выборах, это, мол, можно делать или не делать. Выступая на Пленуме, Молотов вообще не упомянул об альтернативности, исчезло даже «может, кто сам захочет». Вот почему Пленум единодушно проголосовал за закон, напоминавший испорченную гильотину.


    — Какова была последовательность событий: сначала проголосовали за новый избирательный закон, а потом учинили сговор?

    — Записка Эйхе в Политбюро поступила на следующий день после голосования. Немедленно после этого, как видно по книге посетителей Сталина, ему пришлось принять одну за другой несколько групп партийных секретарей. Можно не сомневаться, чего они требовали: поставить положительную резолюцию на записку Эйхе, создав тем самым прецедент, которым мог бы воспользоваться каждый из них. Так впоследствии и случилось.


    — Эйхе тоже был среди этих посетителей?

    — Конечно. Может быть, именно он и готов был взять на себя выступление с трибуны Пленума, если бы Сталин ответил отказом, чтобы обвинить его в измене мировой революции, ревизионистской, оппортунистической позиции во внешней политике, попрании учения Маркса, заветов Ленина и т. д. Партийная верхушка, не менявшая своих взглядов с 1917 г., откровенно рассматривала поведение группы Сталина как изменническое и без колебаний передала бы их дела в НКВД. На этом и кончился бы реформатор Сталин.

    Наложив положительную резолюцию на записку Эйхе, он, разумеется, понимал, что латентная, скрытая оппозиция его курсу со стороны партократии после этого перейдет в еще более острую фазу. Но знал он и другое: что это сопротивление сталинскому курсу ей самой приходится тщательно утаивать от партийных низов.

    Преемники

    — И больше Сталин не возвращался к реформе, которую так бесславно проиграл в 1937-м?

    — Представьте: была еще одна попытка! В январе 1944 г. Впервые за весь период войны был намечен созыв Пленума и сессии Верховного Совета СССР. Молотов и Маленков подготовили проект постановления Пленума ЦК, по которому партия юридически отстранялась от власти. За ней сохранялись только агитация и пропаганда — нормальное партийное дело, никто не отнимет, и участие в подборе кадров, что тоже вполне естественно. Зато вмешиваться в экономику, в работу государственных органов просто-напросто запрещалось. Проект прочитал Сталин, изменил в нем шесть слов и написал: «Согласен». Дальше — загадка. Собралось Политбюро — и проект канул в Лету: больше о нем никто никогда не вспоминал.


    — Всё это среди войны… Почему?

    — Потому, думаю, что представилась уникальная возможность. С самого начала войны Пленумы ЦК больше не собирались. Верховный Совет не собирался. Над партией, над Совнаркомом, над Верховным Советом встал Государственный комитет обороны — надстроечный сверхорган, абсолютно нелегитимный, но тем не менее единственный в стране орган реальной власти. Он-то и продемонстрировал, что власть может эффективно функционировать даже в самых экстремальных условиях, совершенно не нуждаясь в партийной опеке.

    Отсюда, видимо, это новое искушение ввести партию в государственное стойло, сохранив за ней лишь функции, которые она реально выполняла во время войны. Под проектом пять подписей: Молотова, Маленкова, Сталина, Хрущева, Андреева. Протокола не велось, как проголосовали остальные, можно только догадываться. Увы, даже всесильный ГКО, всей четверкой входивший в Политбюро ЦК, переломить старый порядок не смог. Это лишний раз доказывает, что никогда у Сталина не было той власти, которую ему приписывают и сталинисты, и антисталинисты.


    — Среди названных вами пяти имен одно вызывает изумление…

    — Никиты Сергеевича? Видите ли, он в это время остался генералом без армии — секретарем ЦК КП Украины, которая оказалась под немцами. И потому сразу встал под Маленкова. Если посмотреть их переписку, видно, что Хрущёв относился к Маленкову с величайшим пиететом. Вот, цитирую по памяти: уважаемый товарищ Маленков, я вот был в Москве, виделся со Сталиным, он дал такое-то поручение, я не очень понял, но вот я написал, будьте добры, посмотрите, прав я или нет, так я написал или не так…

    Полное послушание, без подсказки Маленкова — ни шагу!


    — Какой пост Маленков занимал в самой партии?

    — Секретарь ЦК, начальник Управления кадров ЦК. Стоит вспомнить: в декабре 1937-го именно Маленков отправил Сталину записку о том, что масштабы массовых репрессий приняли такие размеры, что угрожают уже безопасности государства… я вольно излагаю, не цитирую… и предложил проект закрытого письма ЦК, чтобы остановить эти безумства. Сталин наложил резолюцию: нужен Пленум. И Пленум в начале 1938 г. собрался. Маленков сделал доклад о массовых репрессиях, где в числе самых рьяных организаторов массовых репрессий были названы Постышев, Багиров, Хрущёв и многие другие партсекретари. Тем не менее репрессии продолжались до октября 1938-го, вплоть до устранения Ежова с поста руководителя НКВД. Так что не случайно Хрущев так преданно заглядывал в глаза Маленкову.

    Учтите и такую деталь: когда Сталин, Молотов, Берия полетели в Тегеран на конференцию, официально во главе страны и партии был оставлен Маленков.


    — Уж извините меня за альтернативную постановку вопроса или, как вы говорите, сослагательное наклонение, которого не знает история. Из фигур, чей приход к власти после Сталина был наиболее вероятен, чья, с вашей точки зрения, кандидатура была бы наиболее благо приятной для будущего нашей страны?

    — Бесспорно, Маленкова. Потому что у нас не было бы снова ухода резко влево, как это произошло при Хрущёве. «Мы вас закопаем» — помните? Не было бы и брежневской эпохи с ее двоемыслием, когда уже вообще никакой политики не было, ни левой, ни «правой», ни государственной, ни партийной, а какая-то дикая смесь, винегрет. «Ирландское рагу», как говаривал Джером.


    — Но ведь Маленков и пришел к власти: именно он после смерти Сталина возглавил Совет министров СССР, а Хрущёва, одного из «равных» секретарей ЦК партии, назначил своим заместителем по сельскому хозяйству. Может, в этом и была ошибка: приблизил партию, чтобы лучше её контролировать?

    — Ошибка была в другом. Маленков сразу и очень резко столкнул государственный аппарат с партийным. Как председатель Совмина, он отменил конверты, разом лишив всю партократию привычных доплат, зато ощутимо повысил зарплаты государственным чиновникам. Хрущёв, контролировавший кассу ЦК партии, незамедлительно возместил партийным иерархам утраченное. И следующий же Пленум ЦК избрал его первым секретарём, отменив предыдущее решение о том, что впредь в партии будет только коллегиальное руководство. По сути, в стране наступило двоевластие. Полетев в октябре 1954 г. в Пекин на пятилетие китайской революции, Хрущёв получил от Мао Цзэдуна добро на устранение Маленкова от власти.


    — От Мао?! Да какое отношение Мао мог иметь к этим делам?

    Хрущёву важно было заручиться обещанием китайцев, что они не будут его осуждать. Тогда можно было рассчитывать на благоприятную реакцию всего международного коммунистического движения.


    — Извините, откуда вам это известно?

    — К сожалению, все документы по этой поездке до сих пор засекречены. Но и так многое очевидно. По пути в Пекин прямо в самолете Хрущёв, Булганин, Микоян принимают решение простить китайцам долги, отдать им КВЖД, Порт-Артур и Дальний. Хотя, согласно договору от 1950 г. с КНР, как раз эти решения не могли быть приняты до подписания мирного договора с Японией, который, как вам известно, не подписан до сих пор. Вот уж поистине чистый волюнтаризм. Естественно, после таких подарков Хрущев мог рассчитывать только на рукоплескания Пекина.

    Тройка вернулась в Москву, собрала Пленум, обвинила Маленкова как раз в тех грехах, в которых повинен был Хрущев… Ведь мы уже говорили, что с конца 1953-го он целый год занимал должность, которая звучала так: заместитель Председателя Совета министров СССР — Председатель Бюро Совмина СССР по сельскому хозяйству. Когда в конце 1954 г. обнаружился полный провал его программы, когда вновь появились очереди за хлебом, возросли цены на рынках, пропало мясо, кого Хрущев обвинил в провале сельского хозяйства? Маленкова. И все участники Пленума ЦК согласились, даже не удосужившись придумать другое обвинение.

    После культа

    — Юрий Николаевич, без культа личности Сталина нам, наверно, этой фигуры до конца не понять. Что же это было за явление в нашей истории?

    — Ну всё-таки сначала давайте закончим, как вы говорите, с фигурой. Так вот, о фигуре мы должны вообще прекращать говорить с февраля 1951 г., когда решением Политбюро Сталина фактически отстранили от власти. До сих пор не известно, произошло это с его согласия или без. Накануне, в 1950-м, его настиг третий инсульт. Полгода полной неработоспособности. Резко меняется почерк: аршинные угловатые буквы, когда левой рукой приходится поддерживать правую. Вот именно в это время партократия и принялась раздувать «культ личности» Сталина, чтобы прикрыть им его реальное отсутствие во власти.


    — Подождите, разве не в конце 1930-х гг. начал складываться его культ?

    — Тогда это был спонтанный отклик населения на Конституцию, на возвращение избирательных прав, на долгожданную демократизацию жизни. Люди повеселели, поверили в свое будущее. Если это назвать культом Сталина, ну тогда надо ясно сказать: самым большим врагом его культа в конце 1930-х гг. была партократия.


    — А снаряды «За Родину, за Сталина!»? А «пятнадцать сталинских ударов»? А «сталинские лесополосы» и т. д.?

    — Вот тут уже давайте разбираться. Кое-что по-прежнему шло от самого народа, который привык связывать свои надежды со Сталиным. Но после войны появилось и нечто новое. Снимите с полки книгу «Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны». Бывший председатель Госплана СССР Вознесенский, впоследствии пострадавший по т. н. ленинградскому делу, всего трижды упоминает ГКО, зато без конца — «товарища Сталина», которому приписывает всё руководство экономикой в годы войны. А это не правда, в составе ГКО за экономику отвечали Молотов, Маленков и Берия.

    Приподнимая Сталина, а с ним и себя, творцы новоявленного культа преследовали простую цель: принизить роль его соратников. И так или иначе с каждым из них партократия свела счёты.

    Наконец, третья волна культа личности покатилась именно с февраля 1951 г., когда Сталина отрешили от власти, а вакуум надо было заполнить. Вождь нигде не появляется, не выступает, не пишет — что произошло?! Вот чтобы не было ощущения, что что-то произошло, и учиняется уже совсем беспредельное прославление мудрого, гениального, всевидящего, всезнающего, обо всех думающего «отца народов», который в это время влачит жалкое существование почти всеми покинутого больного старика.

    Подлинная история Иосифа Сталина?[129]

    В последние годы телевидение всё чаще обращается к политическим лидерам советской эпохи. Один за другим выходят документальные фильмы и художественные сериалы о Брежневе, Хрущёве, Троцком. Но наибольший интерес вызывает личность Иосифа Сталина… О телевизионном воплощении человека, более 20 лет руководившего огромной страной, корреспондент Александр КОНДРАШОВ беседует с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Института российской истории Академии наук, автором книги «Иной Сталин» Юрием Николаевичем ЖУКОВЫМ.

    «Дело врачей»

    — Первый вопрос связан с сериалом «Сталин-Live»…

    — Как можно всерьёз говорить о «Гарри Поттере» или «Властелине колец»? Это сказки для малолетних. Такую же сказку слепили и на НТВ. Мне жалко и обидно, что загубили великолепный сюжет: последние дни жизни Сталина. Это же точно по сартровскому экзистенциализму — пограничная ситуация, когда человек по-настоящему честен перед самим собой. Но я в первый день показа включил и был потрясен.

    Где личный охранник Сталина Кузьмичев? О нём помину нет. Где Новик, начальник Главного управления охраны МГБ, который сменил на этом посту Власика? Где министр госбезопасности Игнатьев? Нет их. А почему? Да очень просто. Если сказать, что есть Новик, то нужно сказать, куда девался приснопамятный Власик. А Власика уже арестовали по делу врачей, хотя он и не врач, и не еврей. Кстати, все разговоры о том, что «дело врачей» — чисто антисемитская акция Сталина, — это, мягко говоря, неправда. Если взять даже первую информацию о том, кто арестован, так половина арестованных — русские, и простого народа арестовали больше, чем врачей, потому что речь шла о двух аспектах проблемы. Первый — все арестованные дважды подтвердили на консилиумах, что у Жданова не было инфаркта, а у него, видите ли, была гипертония, и назначили ему неправильное лечение. Проводил оба консилиума Власик, поэтому вместе с врачами и отправился в места не столь отдалённые.

    Второй аспект. Есть веские основания полагать, что ещё одной причиной арестов врачей (а о них всё время говорят в первых сериях) было то, что по каким-то каналам кто-то из них информировал Запад, который очень интересовался, когда же умрёт Сталин. Здоровье руководителя — государственная тайна (скажем, как сегодня состояние здоровья Фиделя Кастро), но была утечка информации.

    Более того, нужно объяснить, а что происходило вообще в стране. И пришлось бы авторам вспомнить, что ещё 16 февраля 1951 г., за два года до смерти, Сталин был отстранён от власти.


    — То есть как отстранён?

    — Было решение Политбюро о том, что отныне все решения по важнейшим вопросам принимают три человека: Берия, Булганин, Маленков. Но самая главная фраза этого постановления: «а принятые решения публикуются за подписью И. В. Сталин». И действительно, с начала весны 1951 г. Сталин не участвовал в политической жизни страны. Почему? К тому моменту у него уже — три инсульта, он смертельно измотан. Конец 1950 г. — идёт корейская война, всему руководству страны важно находиться на боевых постах, а Сталин сидит у себя на Рице. И вот документ, который я держал в своих руках. В Москву на имя Маленкова поступает письмо от Сталина. Оно написано не на бумаге, а на традиционной цековской красной папочке (оторвана одна половинка) огромными буквами, в четыре раза больше обычных, очень острыми. Когда я сделал копию и показал одному знакомому врачу-психиатру, не говоря, кто это писал, он сказал, что у писавшего человека явно не работала правая рука и он её держал левой и двумя руками водил карандаш. Отсюда большие буквы, острые углы у них, смена почерка. Не менее интересно содержание письма. Сталин пишет, что Вышинскому, который в тот момент был в Нью-Йорке, следует выступить в ООН по такому-то вопросу и сказать то-то и то-то. Вроде бы нормально. Но Вышинский уже выступил неделю назад! Спустя некоторое время Маленков получает второе письмо, примерно такое же, на красной половинке папки, с тем же содержанием! Сталин забыл, что он уже об этом писал, забыл намертво! Что это такое? Альцгеймер? Скорее всего. К сожалению, медицинская карта Сталина до сих пор — государственная тайна.

    Если бы я был на месте творцов этого сериала, я бы строил его так, как должны были строить честные люди: Сталин живёт последние дни. Он это понимает, у него перед глазами проходит его жизнь, и он честно и беспристрастно оценивает свое поведение в те годы. Вместо этого нам предлагают развесистую клюкву, под которой сидит русский мужик и пьет из самовара водку. Классическое восприятие России времён маркиза де Кюстина. Я думаю, в первую очередь нужно говорить о том, как и почему Сталин добивался в 1935–1936 гг. создания и принятия новой Конституции. Это самая острая и важная проблема.

    Альтернативные выборы

    Чем Сталин отличался от Троцкого, Зиновьева, Бухарина, о которых многие сегодня с сочувствием говорят? Это люди, считавшие, что задача партии и задача Советского Союза — максимально содействовать и способствовать мировой революции. Они верили в пришествие мировой революции. Сталин и его соратники, такие как Молотов, Вышинский, Литвинов, Яковлев (наркомзем, журналист, создатель двух самых больших по тиражам газет в 1920-е гг. — «Беднота» и «Крестьянская газета»), осознали, что не будет никакой мировой революции, во всяком случае, при жизни того поколения. Сталин думал о стране, он знал, что главная цель Гитлера — «Drang nach Osten» — сокрушить Советский Союз, расчленить его — об этом в Германии мечтали ещё в 1914 г., — отделить Прибалтику, Украину, Белоруссию, Закавказье, Среднюю Азию. Чтобы отразить агрессию, нужно было создавать промышленность. Сталин же ещё в 1931-м говорил, что, если мы за 10 лет не нагоним те 300 лет, которые мы потеряли из-за татарского ига, из-за бездарного царизма, — нам конец, нас разобьют. И если бы не индустриализация, если бы не создание сначала металлургических комбинатов в Новокузнецке, Магнитогорске, Запорожье, если бы не создание тракторных заводов, которые вскоре превратились в танковые, не создание авиапромышленности, Гитлер действительно к концу осени 1941 г. сумел бы выйти на линию Архангельск — Астрахань.

    Вспомните, как в нашей стране до начала 1934 г. оценивали Лигу Наций. «Орудие империализма», «ширма, которая скрывает тайные замыслы империалистов для покорения несчастных народов Африки и Азии». Сталин отважился на вступление Советского Союза в Лигу Наций! Это уже был конфликт с теми, кого у нас называют «ленинской гвардией». Зиновьев, Троцкий, Бухарин, Рыков — все они были против. Сталин намеревался добиться антигерманского оборонительного союза не только с Францией и Чехословакией, но и с Великобританией. Он стремился превратить СССР в нормальную, европейскую страну.

    Сталин впервые предлагает избирательный закон, по которому все без исключения жители страны наделяются избирательными правами! Они впервые голосуют непосредственно, минуя каких бы то ни было посредников, один человек — один голос, выборы прямые, тайные, всеобщие. Ни до революции, ни после в России этого не было. Мало того, Сталин добавляет еще одну деталь: альтернативные!


    — Зачем ему это было нужно?

    — Большевистская партия была создана в подполье. Для чего? Для захвата и удержания власти. Эту свою историческую миссию партия выполнила. А вот дальше начались проблемы. Революционеры умели говорить на митингах, размахивать «маузером», им не хватало одного: образования. А нужно было поднимать промышленность, создавать новые предприятия, руководить экономикой.

    Сотни и тысячи подобных примеров поведения руководителей областного, краевого, республиканского масштаба. Сталин понимал: просто за развал работы их всех не снимешь. И он придумал идеальный ход — альтернативные выборы. После всех перекосов и перегибов коллективизации, индустриализации было понятно, что никогда жители этого населенного пункта, этого района, этой области, этого края не проголосуют за своего первого секретаря. А им разрешали выдвигать своих кандидатов, вплоть до того, что можно было выдвинуть священника в депутаты Верховного Совета. Зафиксировано протоколами одного Пленума, что Сталин допускал, что будет избрано какое-то число попов! Ему говорят: «Как так?» А он отвечает: «Если выберут, значит — недостатки нашей идеологической работы. Значит, так хочет население, и мы ничего поделать с этим не можем».

    Кто развязал репрессии?

    Чем кончилась эта попытка Сталина отстранить партократию от власти? На Пленуме в 1937 г., когда нужно было одобрить проект избирательного закона, предусматривавшего альтернативные выборы, партийные руководители по очереди объяснили Сталину, что они-то не против демократии, да вот их местный НКВД вскрыл очередную антисоветскую, повстанческую организацию и, пока с ней не покончено, нельзя проводить альтернативные выборы.


    — То есть действия НКВД были спровоцированы местным начальством?

    — Трудно сказать, кто первый сказал «мяу». Согласно закону Паркинсона, чем больше НКВД поймает врагов народа, тем для них почетнее — можно расширяться. А первым секретарям это было выгодно, потому что, пока идут массовые аресты, ни о каких альтернативных выборах нельзя говорить. Они фактически развязали вторую гражданскую войну, создали в обществе атмосферу истерии, массового психоза. Что происходило? Открытое партсобрание, на котором говорят, что такой-то оказался врагом народа. И находились два, три, десять десятков людей, которые торопились свести счеты со своими личными недругами. Они поднимались и говорили, что вот этот — тоже троцкист, а вот тот — зиновьевец. И можете себе представить, что начиналось далее?


    — До сих пор я слышал, что репрессии развязал Сталин, что он параноик, который хотел уничтожить всех и вся.

    — Такие вещи говорят люди, выполняющие социальный заказ, ангажированные. Есть документы, и я в одной из своих книг привел их в доказательство того, кто на самом деле развязал массовые репрессии. Тот же Никита Сергеевич Хрущев, оказавшийся вторым в стране по кровожадности. А первый — Роберт Индрикович Эйхе. Он каждый год выпрашивал у Политбюро разрешение дать ему возможность подписывать смертные приговоры за невыполнение хлебопоставок. Запрашивал не поимённо, а цифирью, огромное количество, десятки тысяч сибиряков: сколько можно ему расстрелять, а сколько — отправить в лагерь. А Хрущёв исхитрился летом 1937 г. найти несколько тысяч кулаков в Подмосковье! Кулаков здесь в помине не было, тем более — в 1937-м, когда коллективизировали уже всё, что можно. Никита Сергеевич находит их. Я догадываюсь, что он понимал под словом «кулак». Когда готовилась Конституция 1936 г., Сталин и Вышинский сделали очень хитрое дело (Вышинский представил в Политбюро, а Сталин добился утверждения): освободили всех крестьян, которых посадили за так называемые «три колоска», — это около миллиона человек. Более того, с них сняли судимость, вернули им право голосовать и быть избранными! И вот «наш дорогой Никита Сергеевич» слишком хорошо понимал, что эти люди за него никогда не проголосуют и его карьера чиновника с четырьмя классами образования (два в церковно-приходской школе и два — на руководящей партийной должности в Промакадемии) кончилась, потому что он ничего не умеет, ничего не знает. Ему прямая дорога в чернорабочие, в землекопы. Но кто же из них на это пойдёт? Вот они-то и развязали репрессии.

    Почему об этом не любят говорить? А кто должен говорить? Тот же самый класс чиновников, который до сих пор обладает неограниченной властью? Они что, будут сами себя ругать? Ведь в конце концов все эти хрущёвы, эйхе, постышевы и прочие — они же не только партократы, они просто бюрократы. Это класс чиновников, тот самый класс, который Джилас назвал «новым», помните его работу «Лицо тоталитаризма»? Сталин раньше Джиласа понял, что такое этот наш «новый класс». Именно поэтому в январе 1944 г. Молотов, Маленков, Сталин предлагают Политбюро утвердить проект постановления ЦК, по которому партии запрещается вмешиваться в вопросы экономики, промышленности, сельского хозяйства, строительства, в военные дела, в дела культуры, советского строительства. Партии по этому проекту оставляли идеологическую агитацию и пропаганду и участие в подборе кадров. То есть такие же функции, которыми обладает сегодня, скажем, католическая церковь в Ирландии. Она не господствует, но она духовно влияет на людей.

    Провалили этот проект.


    — Не хватило сталинского авторитета?

    — Не было у него такого авторитета, когда принимается все, что он ни скажет. Если это не касалось лично их, его предложения проходили. Если предложения Сталина затрагивали интересы «нового класса» — всё, гроб с музыкой, никаких решений.

    Список «благодеяний»

    — А ошибки Сталина?..

    — Ошибка — я даже называю это преступлением — то, что он в 1937 г. поддался партократии и разрешил проведение репрессий на местах. Но если бы он не дал своего согласия, то дальше бы все развивалось по уже сложившейся схеме. Тот же Эйхе или тот же Хрущёв поднялись бы на трибуну Пленума ЦК и вспомнили бы все преступления Сталина с точки зрения классического ленинизма-большевизма: оппортунизм, Лигу Наций, понавешивали бы на него всех собак…

    Говорят также про поведение Сталина в первые дни войны… Но вот совершенно обычный пример. Вы — школьник, вы на занятиях получили двойку. С каким чувством вы идете домой? Прячете глаза от родителей, не хочется им ни говорить ничего, ни показывать. А если двойка в четверти? А если двойка на экзамене? Вот такую же «двойку» поставили Сталину 22 июня. И естественно его поведение, когда он несколько дней в душе, видимо, проклинал себя…

    Но вскоре был создан ГКО. Мы должны в ножки поклониться членам ГКО за то, что они сумели в считаные дни и недели поставить нашу оборонную промышленность так, что дальше линии Ленинград — Москва — Сталинград немцев не пустили. В ГКО входили Берия, Молотов, Маленков. Они взяли на себя коллективную обязанность обеспечить фронт всем необходимым: мобилизация людей в тылу, доставка призывников к линии фронта, обмундирование, снабжение фронта необходимыми видами вооружений и боеприпасов. И все наркоматы, которые занимались этими вопросами, курировались ими. И каждые полгода они меняли их между собой. Но при этом они еще занимались и своими прямыми обязанностями. Молотов был наркомом иностранных дел, Маленков возглавлял всю партийную работу, Берия отвечал за НКВД, этих обязанностей с них никто не снимал.


    — Но Берия же исчадие ада?

    — Ну конечно, «исчадие ада», если он с осени 1945 г. занимался только ядерным проектом, больше ни во что не влезал. Я как-то проделал эксперимент: начал читать документы просто для того, чтобы понять, сколько времени это займёт, смотрел: когда они поступили к Берии, и когда они были завизированы, и сколько таких было документов в неделю. А ведь Берии их нужно было не просто читать, он головой отвечал за то, что будет в соответствии с его резолюцией. Так вот, чтобы работать с этими документами, ему нужно было по меньшей мере 30 часов в сутки. Когда у него было время на то, что ему приписывают, особенно с этими женщинами? У него был начальник охраны Саркисов. Вот тот любил девочек водить, и время у него на это было, а потом все приписали Берии. Точно так же, как раньше в деле об организации антиправительственного заговора, который возглавляли Енукидзе и комендант Кремля Петерсон, не хотели говорить правду и обвинили Енукидзе в том же самом, что и Берию. Ну, увлекался Енукидзе балеринами из Большого театра, но это сделали главной статьей обвинения.


    — Обвинения в заговоре, к которому были прицеплены Тухачевский и другие?

    — Не «прицеплены», а есть документы, по которым Петерсон должен был организовать арест пятерки: Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Орджоникидзе. А временно, пока не соберется партийный съезд, ЦИК СССР, во главе страны должен был встать товарищ Тухачевский. Это так. И замешаны в этом деле был командующий Московским военным округом Корк и куча народа из МВО, они все были повязаны в заговоре.


    — То есть заговор был?

    — Конечно. И документы есть. Вот нынешний директор ФСБ взял бы и приказал своему архиву опубликовать эти документы.


    — В последнее время часто говорят, что Берия был за демократизацию, за изменение отношений Советского Союза с другими странами…

    — Нет, за Берией такие «грехи» не числятся. Он как был порождением партийных структур, таким и оставался. Он, как и Хрущёв, считал, что наша страна должна находиться в конфронтации с Западом; что о подъёме жизненного уровня поговорим лет через 200. И вот Хрущёв с Берией и ходили рука об руку. У нас же многие не знают механизма, технологии работы ЦК. Документы готовили в аппарате у Хрущёва, а затем с какими-то он выходил на бюро, что-то от своего имени предлагал Берия… А если взять все, что предлагали тот и другой, то окажется, что это единый комплекс документов. Главное, чего они тогда добивались, — это ни в коем случае не снижать расходы на «оборонку» и всячески усиливать самостоятельность союзных республик, — то, против чего всегда выступал Сталин.

    Хрущёв считал, что у нас уже построен социализм. При Сталине восточноевропейские страны как назывались? Страны народной демократии. Сталину они были нужны только с одной целью — предполья (есть такое понятие у военных). Если Запад снова нападет на нас, то они уже не как в 1941 г. сразу вторгнутся на нашу территорию, а будет довольно обширное пространство между. При Хрущёве как это стало называться? Соцлагерь. При Сталине мы создали только Совет экономической взаимопомощи как ответ на план Маршалла и доктрину Трумэна. Хрущев создает Организацию Варшавского договора. Ни Сталин, ни Молотов — никто не пошел на создание военной организации. Сталин не отдавал ни КВЖД, ни Порт-Артур, это сделал, никого не спрашивая, Хрущев в самолете, по дороге из Москвы в Пекин. У Юрия Олеши была пьеса «Список благодеяний». Вот если сделать такой же список прегрешений Сталина и прегрешений Хрущёва, поверьте, хрущевские прегрешения здорово перевесят.


    — А благодеяния?

    — Кому Хрущёв подарил Крым? За то, что делегаты партийной организации Украины поддержали его выдвижение на пост первого секретаря. Что он дальше сделал? Отменил выплаты по облигациям, не посоветовавшись ни с кем. Заявил, что мы через четыре года, а то и через два можем обогнать американцев по молоку, хлебу, мясу, шерсти. Ан нет, ничего этого не произошло. Эпопея с целиной. Да, первые два-три года — великолепные урожаи. Но в таких случаях забывают посчитать, как упали урожаи в европейской части страны, откуда сняли все деньги, направив на целину. Если взять наши общие урожаи, собранные в стране до целины, во время целины и после, то окажется, что больший вред сельскому хозяйству трудно было нанести. Ну, «талантливый человек», что делать! Если слово «троцкизм» употреблять не в бранном смысле, а в чисто политическом, то Хрущев был троцкистом. Он был сторонником мировой революции и пытался провозгласить любую страну, потерявшую колониальную зависимость, социалистической. Вспомните Золотую Звезду Насера, Бен Беллы (руководитель Алжира, о котором уже никто сегодня не помнит), подарки оружием Индии, Бирме, Индонезии.

    Сталин — демократ?

    — Вернёмся к Сталину, почему все-таки к нему не ослабевает интерес?

    — А сколько книг о Сталине было при Сталине? Раз, два — и обчёлся. Потом — хрущевский период замалчивания. А потом, с началом перестройки, когда вновь покатили все бочки на Сталина, пошли одна за другой книги. И сегодня о нем говорят, пишут, снимают фильмы. Плохие, хорошие, но в подоснове лежит одно: понимание того, что Сталин выражал национальные интересы страны. Он был по-настоящему великим государственным деятелем. Я бы сказал, что в нашей истории было два таких человека: Пётр Первый, который начал вытаскивать Россию из болота, и Сталин, который повторил этот подвиг Геркулеса. Люди — антисталинисты, сталинисты — как бы внешне ни оценивали его, ругали или захваливали, придумывали «за» и «против» него, всё равно не могут понять, что в XX веке нашей страны не было бы, если бы не было Сталина. Раздавили бы. И только потому, что он сделал всё, чтобы страна устояла во время войны и победила, а после войны страшной ценой, отказом народа от повышения жизненного уровня создал ядерное оружие (1949-й — атомная бомба, 1953-й — водородная). Создание авиации дальнего действия — стратегических бомбардировщиков, ракет — это же всё начало создаваться при нём. Не было бы нашей страны, уничтожили бы раньше, чем её разорвали в клочья партократы в 1991 г.!

    Меня это потрясло. Живёшь в стране, и вдруг тебя лишают этой страны — только шизофреник может к этому отнестись нормально. И я попытался сначала для себя понять, как мы смогли к этому прийти. Начал я с 1960-х гг., вижу — не получается. Стал смотреть послевоенные годы — тоже, все концы уходят глубже. И мне пришлось идти все время как бы назад и дойти до 1930-х гг. На счастье, как-то я сидел в бывшем партархиве, и вдруг с огромным мешком рассекреченных протоколов Политбюро идет мой однокашник по Архивному институту. И я воспользовался этим моментом и первым прочитал их подряд. Я не думал тогда о Сталине, но вдруг увидел, что Сталин никогда не был единоличным правителем, всегда были три-четыре человека. При этом там же сохранились листочки голосований — кто «за», кто «против», оригиналы документов, которые подавались…


    — Неужели Сталин был демократическим руководителем?

    — Ох, хорошо бы, чтобы у нас сегодня были такие люди. Мы ничего не знаем о том, как функционировала наша власть. Как-то мне довелось почти месяц работать с Микояном в Кремле, я как журналист, а он — автор. Это было в 1972 г. Он все время ехидно подсмеивался, говоря, что я хоть и историк, но ничегошеньки не знаю. Я соглашался, а он мне рассказывал массу необыкновенного, подтверждение чему много лет спустя я нашел в архивах. И это перевернуло мои представления о власти. Никто никогда всерьез не говорил о том, как сконструирована, как действует наша власть. Не положено было раскрывать такие вещи при Сталине. При Хрущеве, наоборот, старались чернить, мазать погуще дегтем все, что было до Никиты Сергеевича. А потом — гробовая тишина. Но главные документы были закрыты. И когда я их прочитал, то, как Колумб, для себя открыл новый континент. При этом я постоянно сличал: вот приняли такое решение, а что писали газеты, политические и литературные журналы, а что писалось в книгах? Мно-гие любят говорить, что эти документы — подделка, один мне даже сказал, что вот недавно сели и все документы подделали. Но мне неудобно было ему объяснять, что тонны документов подделать невозможно, есть и почерк, и старение бумаги, и прочее, и даже литературные обороты, термины, которых сегодня уже не встретишь ни у кого. Все это достоверно.

    Когда я работал в архиве, то стал сопоставлять, что же мы придумали про кровавый, тоталитарный режим и что на самом деле было. Вот это меня и заставило сначала для себя написать книгу «Иной Сталин», при этом я долго советовался с женой, она мне говорила, что еще рано, что нужно, чтобы прошло поколение, чтобы все окончательно забыли. Но меня это глодало, и я не мог не написать, мне было не важно, будет она опубликована или нет. Вот повезло, издательство ухватилось, опубликовало колоссальным, по нынешним меркам, тиражом.


    — А какой отклик ваша книга с, прямо скажем, удивительными открытиями вызвала в научном мире?

    — К сожалению, никакого. Тишина.


    — Надеюсь, что мы нарушим эту тишину.

    Вне схватки

    — Когда я перекопал документы 1920-х гг., вдруг обнаружил то, что, в общем, лежало на поверхности: Сталин никогда не рвался во власть. После смерти Ленина он несколько лет был вообще вне схватки. Политбюро состояло из двух групп: Троцкий, Зиновьев, Каменев — леворадикалы и Бухарин, Рыков, Томский — праворадикалы. Разница между ними заключалась только в одном: если первые считали, что нужно ускорить мировую революцию (по идее Зиновьева революцию в Германии в 1923 г. решили начать 9 ноября и послали туда кучу нашего народа, чтобы они организовывали восстания, перевороты, но у них ничего не вышло), то вторые считали, что нужно, наоборот, спокойно дожидаться мировой революции. И те, и другие исходили из того, что мировая революция непременно будет, а Россия как была, так и должна оставаться преимущественно аграрной страной. Троцкий по подсказке своей правой руки в области экономики Преображенского полагал, что подъем промышленности необходимо проводить за счет ограбления крестьянства в целом; Зиновьев и Каменев считали, что нужно опираться все-таки на середняка и давить одного кулака. А Бухарин, Рыков и Томский считали, что крестьян не нужно трогать вообще, дать им свободу и за счет этого страна заживет, а в остальном — тоже полагали, что Запад нам поможет. Сталин, в тот момент седьмой член Политбюро, был вне этой схватки.


    — Но он же был генеральным секретарем?

    — С 1923-го по 1926 г. должность председателя Совнаркома значила гораздо больше, чем генсек. Ленин не занимал должности в партии, кроме как член Политбюро, — он был председателем Совнаркома. И потому в то время, кто бы ни руководил партийным аппаратом, главным все-таки считался председатель правительства, а им до своей отставки в декабре 1930 г. был Рыков. И вот борьба между левыми и «правыми» привела к тому, что Сталин невольно стал выдвигаться на первый план. Схлестнувшись, две основные силы, ослабляя себя, укрепляли Сталина.

    Сегодня почему-то кажется, что вот ввели нэп и все зажили прекрасно. Это не так. 1923 г. — безработица, забастовки чисто экономического характера. 1926-й — еще хуже, промышленность почти ничего не производит, зато крестьяне процветают — великолепные урожаи, а деньги от продажи зерна, мяса, молока девать некуда: нечего купить — и потому снова экономический кризис. Возникает вопрос: как же так, государство пролетарской диктатуры, а пролетариат живет хуже и служащих, и крестьян. И по сути, все разговоры о партийной борьбе скрывали за собой только одно: поиск того курса, который позволил бы нашей стране не просто выжить, а как-то окрепнуть.

    Сталин, который до того занимался вроде бы только национальными делами, вносит на обсуждение идею о возможности построения социализма в отдельно взятой стране. Так как мировая революция произойдет не скоро, то никто не мешает забыть наконец об обязательствах перед пролетариатом Западной Европы и Соединенных Штатов и вспомнить о своих людях. В октябре 1926-го проходит XV партконференция, на которой решают поднять зарплату рабочим. Но как? За счет резкого сокращения количества чиновников. Вот государственный подход! Средства, которые шли на содержание этого «крапивного семени», как говаривал Гоголь, пустили на подъем зарплаты рабочим. Это было первое, чего исподтишка сумел добиться Сталин. Почему сумел? Потому что в тот момент Троцкий, Зиновьев, Пятаков, Серебряков, Сокольников, т. е. все леворадикалы из «ленинской гвардии», проиграли в борьбе за генеральный курс страны и перешли к тому, что является государственным преступлением во всех странах мира (и в Китае, и в Соединённых Штатах, и где угодно), — к подпольной деятельности.

    Сталин — могильщик революции

    Подпольная работа оппозиции началась с войны цитат. Для начала Троцкий передал через Бориса Суварина на Запад неизданные работы Ленина, в том числе и письмо к съезду, известное как «Завещание Ленина». И сразу же в стране начался скандал. Журнал «Большевик» в августе 1925 г. опубликовал две реплики — Троцкого и Крупской, которые стали доказывать, что это все ложь, клевета на партию, на Ленина, на страну… Но что любопытно: проходит 9 месяцев, и Зиновьев с Каменевым обращаются в Политбюро с требованием опубликовать «завещание». Почему? Потому что до этого Рыков, который в силу своего поста — председатель Совнаркома, глава правительства — ведший все Пленумы партии, решил начать борьбу с Зиновьевым и Каменевым и разрешил публикации о том, какую позицию в 1917 г. по отношению к предстоящей Октябрьской революции занимали Зиновьев и Каменев. Как известно, Ленин их обзывал нехорошими словами, так как они были против. Рыков это использовал. В ответ Зиновьев и Каменев решили использовать «завещание», чтобы опубликовать характеристику, данную Лениным Рыкову!

    История с «завещанием» вылезла на повестку дня июньского (1926) Пленума, где обсуждали сугубо экономические вопросы, обсуждали так горячо, что председатель ВСНХ Дзержинский умер от переживаний, от того, что не мог доказать Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, как нужно развивать промышленность. И затем последовало страшное обвинение со стороны Троцкого в адрес Сталина: он на заседании Политбюро заявил, что Сталин — «могильщик партии и революции». Троцкий оказался провидцем, не понимая, правда, насколько глубоко заглянул в будущее. Сталин в тот момент еще не думал о том, что партия уже изжила себя, что революция завершилась, и полагал, что революции в нашей стране найдется поддержка если не в Индии, то уж в Китае обязательно. Тем не менее он был вынужден отвечать Троцкому. И, отвечая, также использовал «завещание», говоря о том, как Ленин писал о Троцком. И с этого момента «завещание» превращается в дубинку, которой то Зиновьев, то Троцкий, то Сталин, то Бухарин, то Рыков бьют друг друга по головам.

    В октябре 1926 г. Зиновьев и Троцкий оказываются вне Политбюро. Они начинают то, что очень искаженно нашло отражение в сериале «Завещание Ленина», — подготовку если не восстания, то мощного движения в партии и стране. Троцкий со своими сторонниками выступает на московских заводах, на железной дороге. Зиновьев — на крупнейших заводах Ленинграда, в том числе на Путиловском, пытаясь поднять массы в свою защиту. Они, добиваясь изменения руководства, пускают слух о том, что Рыкова якобы готовы избрать генсеком, сталкивая таким образом Сталина с Бухариным, Рыковым и Томским. Страсти разгорелись на уровне уже не Политбюро, а более широкого руководства и достигли того, что в конце декабря 1926 г. Сталин в сердцах написал заявление об отставке.

    Тогда он не имел того значения, которое ему придают сегодня, он еще неизвестен широко в партии. Он не понимает, почему драка между Зиновьевым и Рыковым выливается в травлю его, Сталина. И, как я полагаю, он по-человечески решил: да пойдите вы все куда подальше, надоели вы мне со своими сварами. Нельзя без конца прикрывать главное, что есть в стране — экономические проблемы, — войной цитат.

    Экономика и репрессии

    Пленум отставки Сталина не принял, и он невольно оказался тем центристом, который вынужден был защищать именно средний курс. Да, индустриализация, но за счет внешней торговли. То есть, с одной стороны, то, чего требовали троцкисты, — ускоренная индустриализация; а с другой — то, чего требовали «правые», — не трогать крестьян. Будущее показало, что подобные компромиссы ни к чему хорошему не приводят. Кто мог предположить в октябре 1928 г., когда начали выполнение первого пятилетнего плана, что через год разразится мировой кризис и никто не будет ничего покупать, а будет стремиться только продать. И это тогда, когда мы влезли по уши в долги, ибо все, что мы строили в первую пятилетку, строили в долг. У Форда купили Горьковский автомобильный завод; также у американцев — Сталинградский и Челябинский тракторные, Ростсельмаш… Что делать: бросить то, что начали строить, или продолжать? Решили продолжать. За счет чего? И вот тут-то и пригодились домзаки — дома заключений, как именовали в 1920-е гг. тюрьмы, где перевоспитывали уголовников. Решили их заставить работать. Где? Прежде всего — на лесоповале. Почему? Да потому, что лес был одной из главных статей экспорта, ибо какой бы кризис ни бушевал в Великобритании, ей необходим был строевой лес. Лесоповал обходился в гроши, но мы получали за это валюту, которой расплачивались с долгами. Тогда по инициативе Ягоды, о чем написано в книжке «Канал имени Сталина» про строительство Беломорско-Балтийского канала, было решено использовать заключенных (но я хочу напомнить всем, что 90 % их — уголовники: убийцы, бандиты, насильники, воры, растратчики, те, кто к политике никогда никакого отношения не имел) как дармовую рабочую силу. И таким образом хоть как-то выкрутиться из того страшного экономического положения, в котором мы оказались.

    Кроме того, членам Политбюро было очевидно, что грядет агрессия капиталистических стран против СССР — в 1930 г. папа римский открыто призвал весь мир к крестовому походу против страны нечестивых большевиков, и не было уверенности, что мы сможем отразить новую интервенцию. Поэтому и значение индустриализации усилилось. Но тут возник замкнутый круг. Неграмотных рабочих набирали на строительство заводов, металлургических комбинатов; немножко подучив, ставили их к конвейеру, к мартенам. Естественно, они тут же все ломали. Не потому, что хотели, а потому, что не умели, не имели опыта. И тогда нормальные недоработки повернули как контрреволюционное преступление. Сталинградский тракторный: три трактора выпустили — и на год закрыли. Кузнецкий металлургический пустили, на съезде отчитались, а еще пять лет доводили до кондиции половину домен. И это при том, что первый пятилетний план был в 1930 г. скорректирован чуть ли не в 100 раз. Сегодня никто не вспоминает, что в первую пятилетку мы должны были построить в Ленинграде автомобильный завод, многие наши великие стройки: электростанции, Волго-Донской канал, БАМ должны были появиться во вторую пятилетку. Все эти трудности, как я полагаю, и привели к тем страшным жестокостям, которые у нас тогда воцарились.

    При этом я имею в виду не только массовые репрессии, а ту систему использования ГУЛАГа как рабочей силы. Еще раз повторяю: мы должны твердо помнить, что как минимум 90 процентов заключенных были уголовниками. Не забывайте: Гражданская война обернулась, помимо всего прочего, огромным количеством беспризорников, детей, которые остались без своей семьи. А среда беспризорников, это мы видим и сегодня, порождает преступников. Недавно увидел сюжет по телевидению, как в каком-то лагере в Свердловской области 19-летних уголовников учат читать и писать — они до этого никогда не учились. А тогда, в 1920-е и начале 1930-х?

    И как поступать с этими уголовниками? Я не правозащитник и не буду рыдать над судьбой человека, за плечами которого четыре убийства или пять изнасилований. Для меня это — конченый человек. Но как поступать с этим отребьем общества? В Италии — мафия, в США — мафия, там сидят сотни тысяч за уголовные преступления, это всё нормально, это — демократия…


    — Но у нас сажали и за анекдоты, и за пресловутые «колоски».

    — Но все забывают о том, что в 1936 г. всех посаженных «за колоски» (более 800 тысяч человек — почти миллион!) выпустили и вернули им гражданские права вплоть до права избирать и быть избранным. И здесь я не могу не вспомнить слова одной старой женщины, которая провела всю жизнь в своей деревне под Истрой: «Нужно выкапывать Сталина и сажать на власть». У меня отвалилась челюсть: «Почему?» Она говорит: «Раньше мы знали: сорвёшь на колхозном поле морковку — посадят. Но зато мы никогда не закрывали двери в домах, и у нас не было ни воровства, ни бандитизма». Сегодня всё дозволено — вот что она имела в виду. Вы понимаете, не все люди дозрели до того, чтобы не красть, когда можно красть. Наш человек ещё младенец в общественной жизни, не может он пройти мимо, если что-то плохо лежит, ему нужна рука старшего, воспитателя. Вспомните: 1215 год, Великая хартия вольностей — вот начало демократии в Англии. Им понадобилось 600 лет, а мы хотим всё за один день.

    Чаша сия

    И вот здесь-то я и начинаю понимать, как не хотел Сталин брать на себя ту роль, которая неизбежно приведет к тому, что его будут проклинать многие, не все, но многие. Он дважды писал на Пленум прошение об отставке: не могу занимать этот пост, больше не в силах. В этом есть что-то похожее на слова Христа, когда он просит Бога, чтобы его миновала чаша сия. Если бы я был писателем, то написал бы роман именно об этой ассоциации, когда человек понимает, что он идёт на распятие, на гибель, на преступления, но ради того, чтобы другим потом было лучше.


    — Извините, меня шокирует такое сравнение…

    — А булгаковский роман «Мастер и Маргарита» вас не шокировал, когда в 1969 г. вы прочитали первую часть в журнале «Москва»?


    — Это другая тема, хотя надо признать, что Сталин спас Булгакова, когда рапповцы требовали расправы над ним, с другой стороны, Булгаков не проливал горьких слёз, когда судили Зиновьева, Бухарина и других «верных ленинцев».

    — Сталин лучше нас с вами понимал, что нельзя ни за 10, ни за 20 лет создать богатую страну. Нам «демократы» 20 лет обещали роскошь. А тогда за 20 лет мы смогли добиться очень многого. И добились бы большего, не будь войны. Ну кто виноват, что только что построенные тракторные заводы мы должны были превращать в танковые? Хорошо американцам было — на их страну не упала ни одна бомба. Но тем не менее своих японцев после Перл-Харбора они в 24 часа переселили в пустыню. На Аляску не повезли — дорого, хлопотно и долго. Проще — с Западного побережья прямо в пустыню, где многие из них и умерли. Что же сегодня не обвиняют в этом страшном преступлении Рузвельта?

    Красной нитью в Особых папках Политбюро за 1925–1927 гг. проходит тема разоружения Северной Осетии, Ингушетии, Чечни, Дагестана. Мы забыли, что в 1920-е гг. в день выдачи зарплаты на нефтепромыслах чеченцы в конном строю спускались на Грозный и забирали те деньги, которые предназначались в качестве зарплаты рабочим. Ну, привыкли так жить! Как вы думаете, сколько нужно веков, чтобы приучить к общественно полезному труду? Наверное, не одно поколение.

    Как быть, если плодородной земли в европейской части страны на одного крестьянина — 5–6 соток в лучшем случае? Можно заниматься товарным хозяйством, т. е. работать на себя и на продажу? Кто виноват, что мы северная земля, что у нас, начиная с Тулы, земли ничего не дают, что плодородные почвы — только на Украине и Северном Кавказе? А если пойти на то, чтобы раздать каждому крестьянину то количество земли, которое необходимо для производства — стандартная американская ферма, — мы должны будем 9/10 крестьян выселить из деревни. Куда? Что, есть рабочие места? Если есть, где им жить? Такое положение сегодня, но оно было во сто крат страшнее в годы первой пятилетки.


    — И в этом вы видите причину появления производствен но-зэковской империи ГУЛАГ?

    — Ничего не берется ниоткуда. Были «гулаги» и в США, и в Англии, и во Франции. Французы имели каторгу в Южной Америке — французская Гвиана. Эта каторга была пострашнее нашей колымской: хоть там и не мерзли, но там были топи, малярия, ядовитые змеи, аллигаторы и бог знает что ещё — люди умирали через несколько месяцев. Во всех странах были свои «гулаги», просто нигде не было Сибири, где 12 месяцев зима, а остальное — лето. Но кто создал этот климат, этот замороженный континент — Ленин, Сталин, Ягода? Что делать, если нужно добывать олово, без которого промышленность не может, а олово — на острове Колгуев, а остров Колгуев — между Баренцевым и Карским морями, где полгода — ночь, полгода — день, а температура летом не выше плюс трех градусов?.. И никто никогда туда добровольно не поедет…


    — То есть вы полагаете, что альтернативы не было: либо огромные жертвы, но будет страна, либо не будет страны и жертв будет несравненно больше?

    — Конечно. И люди это понимали, они шли на лишения, отказывали себе во многом, понимая, что это нужно если не для них, то для их детей. Действительно, был величайший энтузиазм перед войной, в годы первых пятилеток.


    — Очень распространено мнение о том, что Сталин был патологически жесток и маниакально стремился к власти.

    — Эту точку зрения активно распространял Хрущёв. Вот кто точно «маниакально стремился» к власти. Что касается жестокости, то зверства председателя Реввоенсовета Троцкого: децимации в Красной Армии, геноцид казачества, репрессии против духовенства, расстрелы заложников (в том числе детей) — коснулись миллионов. А идейный последователь Троцкого, борец за мировую революцию Хрущёв был одним из главных инициаторов массовых репрессий 1930-х гг. Характерный факт: в июле 1937-го «дорогой Никита Сергеевич» телеграммой (я ее держал в руках) просил НКВД дать ему право дополнительно расстрелять ещё 8500 москвичей, но даже Ежов вынужден был снизить эти цифры до 5000.

    До, во время и после Сталина страной правили люди Гражданской войны, безусловно, жестокие люди. Другое дело — результат их правления. И здесь не могу не повторить слова, которые приписывают Черчиллю: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». Этот исторический путь всего за два десятилетия, включая Великую Отечественную войну, прошла наша страна.

    «Наши пришли»

    — Вы затронули вопрос веры, религии…

    — Ни Сталин, ни его товарищи по продвижению в жизнь курса превращения нашей страны в нормальную индустриальную державу никогда не выступали против религии как таковой. Они твердо придерживались мнения: религия — частное дело каждого человека. И при Сталине никого только за то, что он верующий — не важно, в Христа, Будду, Иегову или Магомета, — никто никогда не арестовывал. Да, большевики боролись в 1920-е, а в 1930-е гг. уже не так сильно по сравнению с тем, что потом с церковью творил Хрущёв. Сталин в 1943 г. пошёл на восстановление структуры Русской православной церкви во главе с патриархом.


    — Зачем?

    — Для упрочения национального курса. Сталин стал расставаться с коммунистическими доктринами в 1934 г., когда по его предложению страна вступила в Лигу Наций, ту Лигу Наций, которую он лично ещё в 1929 г. поливал как исчадие ада. Затем пошел на заключение с Парижем и Прагой антигерманского договора, что являлось формой воссоздания Антанты. Затем в 1935 г. начал фактическую ликвидацию Коминтерна и замену его народными фронтами, победившими вскоре во Франции и Испании. Всем компартиям было предложено: хотите войти в правительство, получить власть — действуйте нормальным парламентским путём. Это было очень важно. Наконец, перед войной — приказ по Комитету по делам искусств о снятии с репертуара Камерного театра комической оперы Бородина на новый текст Демьяна Бедного «Богатыри», где прямо говорилось, что опорочивается идея крещения Руси, имевшего прогрессивное значение для развития страны. Сталин восстановил и погоны, и персональные звания в армии, и церковную иерархическую структуру. Он понял, что нельзя было лишать народ чувства национальной гордости. Вот анекдот начала 1943 г. Старый царский генерал подходит утром к окошку, смотрит на улицу, где маршируют ребята в погонах, и кричит жене: «Маша, Маша, иди скорей, наши пришли!»

    Сталин сделал очень серьёзный шаг вправо, а белогвардейский лагерь тогда же сделал шаги по направлению к Сталину. Павел Милюков, лидер кадетов, человек, фактически создавший Белое движение, в передовой газеты «Последние новости» 23 июня 1941 г. писал, что отныне вся русская эмиграция должна поддерживать Советский Союз и Сталина, ибо «если мы это не сделаем, мы предадим собственные идеалы периода Гражданской войны». Когда Мережковский и Гиппиус послали в тот день поздравительную телеграмму Гитлеру, вся эмиграция перестала с ними здороваться.


    — А многотысячные расстрелы казаков Краснова? А миллионы военнопленных, которых из немецких концлагерей переселили в ГУЛАГ?

    — Вот здесь мы опять становимся на весьма зыбкую почву домыслов и легенд. Казаки, о которых идёт речь, носили германские мундиры, уничтожали партизан в Югославии, боролись с союзниками во Франции, когда их туда направляли. Это были германские, нацистские формирования, такие же, как эстонская, латышская дивизии СС. Казаки Краснова воевали против нашей Родины, и их жалеть? Французы ведь не побоялись судить Петена за то, что он подписал с немцами мир и стал главой французского государства под эгидой Берлина, они запретили на некоторое время работу Коко Шанель за то, что она жила в открытую с эсэсовцем, запретили выступать Эдит Пиаф за то, что она пела немцам…

    Что касается наших военнопленных, которые оказались в ГУЛАГе. Это опять во многом придумки. Напомню, в Англии начиная с 1940 г., после Дюнкерка, любой бежавший с континента на острова попадал в фильтрационный лагерь, где его держали день, месяц, год или несколько лет, пока не завершалась проверка, а не подослали ли его немцы. Так действовали англичане. У нас было то же самое. Проверяли военнопленных: были ли они во власовской армии, работали ли на немецких заводах или отказывались от того и другого, оставаясь в концлагерях. И после проверки их соответственно либо наказывали, либо отпускали.

    Вспоминая о будущем

    — Какой вывод для нашей страны можно сделать из того, что открылось вам в Особых папках Политбюро?

    — Я надеюсь, что, может быть, прошлое когда-нибудь научит нашу власть и она перестанет вести себя, как ребенок, который думает, что можно вот сегодня ввести демократию. Нигде этого не было и никогда не будет. Нельзя в течение одного дня построить капитализм. Нельзя в течение трех дней создать средний класс. Почему-то у нас забывают, что во всем мире средний класс — это врачи, юристы, профессура. У нас же под средним классом понимают лоточников, которые занимаются тем, чем во всём мире занимаются эмигранты в первые месяцы пребывания в той стране, куда они приехали. Это не средний класс. У нас все время делают главным третьестепенное, а главное предают забвению. Главное на сегодняшний день — наука. Без науки не будет образования, не будет медицины, не будет оборонки — ничего не будет. У нас доктору физико-математических наук, занимающемуся атомом, платят столько же, сколько уборщице в Министерстве науки и высшего образования. И министр Фурсенко это великолепно знает, и, следовательно, он, по понятиям 1930-х гг., — враг народа, потому что, уничтожая науку, он уничтожает будущее страны.

    Чиновники. Их сегодня в России гораздо больше, чем было в СССР, — и партийных, и государственных. Надо действовать, как действовали в 1926 г.: сократить в 10 раз чиновничество, а разницу отдать на выплату пенсий. И сделать все это можно в течение одного дня. Надо думать о стране и ее народе и наплевать на всех олигархов. У нас любят говорить о Соловецком камне. А почему бы «мемориальцам» не спросить: каким образом Норильский комбинат, созданный трудом заключенных, — многие годы только они там и работали, — почему он стал собственностью одного человека? Он что, купил кости умерших там? Как он вообще стал восприемником ГУЛАГа? И Абрамович на Чукотке — тоже восприемник. Так, значит, у нас просто изменилась форма ГУЛАГа: раньше были лагеря, а теперь олигархи? А те, кто говорит о том, что так и должно быть, как раз из тех, кто писал доносы, чтобы пополнять лагеря.

    Для меня опыт ГУЛАГа крайне отрицателен. Но можно ли было тогда сделать иначе? Не знаю, не был во власти в то время. Но просто как гуманист не могу это воспринимать и как гуманист не могу воспринимать олигархов, которые заменили собой начальников лагерей.


    — Создаётся впечатление, что вы — яростный поборник Сталина?

    — Ничего подобного. Ни в одной моей книжке, ни в одной статье вы не найдете ни одной фразы, где я превозносил бы Сталина. Для меня он просто историческая фигура, и я, как профессионал, должен дать максимально объективную картину деятельности этого человека, в чем заключалась его политика и как он пытался ее проводить. В том, что это идет вразрез с направлениями-антиподами — сталинизмом и антисталинизмом, — я не виноват. Меня, кстати, на дух не переносят ни те, ни другие…


    Примечания:



    1

    Не снятый на момент публикации гриф секретности с документов по делу об убийстве С.М. Кирова вынуждает ограничиться в данном, а также и во всех остальных случаях цитирования следственных материалов глухой ссылкой лишь на Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), личный фонд Н.И. Ежова.



    12

    Правда, 4.XII.1934.



    127

    Публикуется с редакционными поправками по: Государственная Дума, 2008, № 21 от 5 марта и № 22 от 13 марта.



    128

    Публикуется по: Наш современник, 2004, № 12. (Беседа В. Зубкова).



    129

    Публикуется с редакционными поправками по: Литературная газета, 2007. № 8 и 49.









    Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

    Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.