• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Одной из самых важных (и, к сожалению, сплошь и рядом игнорируемых) характерных черт начавшейся утром 22 июня 1941 г. войны в воздухе является крайняя несхожесть, «разнородность» событий и результатов. На северном фланге (ВВС Ленинградского военного округа и Балтийского флота) в первые дни сохранялось хрупкое затишье, изредка нарушаемое полетами разведчиков; в центре (ВВС Западного ОВО) произошел молниеносный катастрофический разгром; такой же, в сущности, разгром, но чуть более растянутый во времени, произошел и с ВВС Прибалтийского ОВО; крупнейшая по численности авиация Киевского ОВО вела вполне активные и даже результативные боевые действия. Самым же благоприятным для советской стороны образом складывалась обстановка на крайнем южном фланге войны – в Молдавии и Причерноморье; именно и только здесь советская авиация (ВВС Одесского ВО и Черноморского флота) некоторое время пыталась действовать в соответствии с собственными предвоенными планами, именно на этом ТВД потери советской стороны оказались вполне сопоставимыми с потерями противника.

С рассмотрения хода боевых действий ВВС Одесского округа (Южного фронта) в период с 22 июня до середины июля 1941 г. мы и начнем наше исследование.

Не секрет, что обсуждение вопросов советского военного планирования периода 1940–1941 гг. превратилось у нас в некую, слегка смягченную цивилизацией, разновидность средневековых «споров о вере», обыкновенно заканчивавшихся массовой потасовкой, а в особо запущенных случаях – многолетней войной. Свое мнение по поводу геополитических и военно-стратегических планов руководства СССР я имел возможность высказать в книге «23 июня – «день М» и в статье «Три плана товарища Сталина». В данной книге я постараюсь максимально отмежеваться от споров об «идейно-политической составляющей» и привлечь внимание читателя прежде всего к военно-оперативным аспектам предвоенных планов командования советских ВВС, а именно:

– оценка численности противостоящей группировки авиации противника;

– предполагаемое соотношение сил сторон;

– запланированная (ожидаемая) интенсивность, продолжительность и результативность действий советских ВВС.

Западный (по отношению к Москве) театр будущих военных действий естественным образом разделен на северную и южную части полосой непроходимых болот в бассейне р. Припять, тянущихся на 300 км в направлении «запад – восток», от Бреста до Мозыря. Северный (от Припяти до Финского залива) ТВД в природно-географическом отношении представляет собой практически единую зону, однако по всем предвоенным планам на нем предполагалось развертывание двух фронтов (на базе войск Западного и Прибалтийского военных округов соответственно).

Южный ТВД заметно разделен отрогами Карпатских гор на две части – украинскую и бессарабскую. Разделен он был и в военно-административном смысле (на Киевский и Одесский военные округа), однако вплоть до мая 1941 г. планировалось развернуть на Южном ТВД один огромный (превосходящий по многим параметрам два других, вместе взятых) Юго-Западный фронт. Соответственно, и планы действий ВВС Одесского округа (будущего Южного фронта, решение о развертывании которого было официально принято лишь 21 июня) разрабатывались как составная часть общего оперативного плана Юго-Западного фронта. Эта довольно странная особенность предвоенного планирования делает уместным и необходимым совместное рассмотрение двух групп документов – как относящихся собственно к Одесскому ВО, так и общих планов «большого» Юго-Западного фронта.

Не позднее декабря 1940 г. штаб Киевского округа подготовил «Записку по решению Военного совета Юго-Западного фронта по плану развертывания на 1940 г.». (115) В этом многостраничном документе были достаточно подробно описаны и задачи ВВС ЮЗ. фронта. Так, максимальный состав авиационной группировки противника штаб КОВО определил в следующих цифрах: «Всего против ЮЗФ в начальный период войны могут оказаться действующими… самолетов германских до 10 тысяч, итальянских 2–3 тыс., румынских и венгерских 2–3 тысячи; всего 14–16 тысяч». Далее в «Записке» был приведен и весьма примечательный способ определения численности вражеской авиации:

«Имеется на территории Генерал-Губернаторства (так во всех советских документах именовалась оккупированная немцами часть Польши. – М.С.) – 57 аэродромов; на территории собственно Германии до меридиана Дрезден – 12 аэродромов и 16 площадок; на территории Чехии и Словакии – 64 аэродрома и 50 площадок; на территории Венгрии – 39 аэродромов; на территории Румынии – 54 аэродрома и 53 площадки. Всего 226 аэродромов и 119 площадок.

При расчете посадки на каждый аэродром до 30 самолетов и с учетом до 50 % площадок, как пригодных для скоростных самолетов, в пределах до 600 км от границ СССР противники смогут разместить до 8500 самолетов…»

Собственные силы составители документа предполагали в количестве «81 полк авиации, из них 16 дбп, 35 сбп, 27 иап, 2 шап, 1 тбп», что при полной штатной укомплектованности (62 самолета в полку) дает порядка 5 тыс. самолетов. То есть в полтора-два раза меньше, чем у противника. При таком соотношении сил планировалось достигнуть следующих результатов:

«Воздушные силы ЮЗФ решают следующие основные задачи:

1. В тесном взаимодействии с наземными войсками уничтожают живую силу наступающего противника, массируя удары на главных направлениях.

2. Последовательными ударами по установленным базам и аэродромам, а также боевыми действиями в воздухе уничтожают авиацию противника.

3. Истребительной авиацией прикрывают сосредоточение, развертывание и действия армий фронта.

4. Совместно с морской авиацией и флотом уничтожают военноморской флот противника в Черном море и не допускают высадки морских десантов.

5. Не допускают сбрасывания и высадки на территории фронта воздушных десантов противника.

6. Мощными ударами по железнодорожным узлам Краков, Кельце, Калиш, Крейцбург, Ченстохов, Бреслау, Ратибор, Брно, Оппельн нарушить и задержать сосредоточение немецких войск.

Задачи решаются следующим порядком:

… 2 задача. 1-й день действий. Два последовательных налета по аэродромам противника, расположенным в зоне на глубину 150–160 км. Силы: 16 дбп, 30 сбп, 10 иап. 2-й день – удар повторяется. 3-й и 4-й дни – налеты по аэродромам повторяются. Дальние бомбардировочные полки переносят удар по аэродромам, расположенным на глубине до 400 км.

… 6 задача. На 5, 6, 7-й дни действий наносится удар по мостам через р. Висла и ж/д узлам, определенным задачей. Силы: 13 дбп, 24 сбп и 10 иап…»

Сразу же отметим то незаурядное обстоятельство, что в первый день войны (т. е. в тот момент, когда авиация противника еще существует в своей максимальной численности) 46 бомбардировочных полков (причем при налете на вражеские аэродромы, т. е. в операции, в ходе которой встреча с истребителями противника весьма вероятна) прикрывают всего 10 полков истребителей. Дальние бомбардировщики и вовсе бомбят аэродромы в оперативной глубине безо всякого истребительного прикрытия (реальный радиус действия основных типов истребителей не превышал 200–250 км, так что даже при базировании у пограничных столбов истребители не могли проникнуть на 400 км в глубь территории противника).

К сожалению, в рассматриваемом документе нет одного чрезвычайно важного раздела – не указано запланированное количество самолето-вылетов. Придется воспользоваться информацией из значительно более поздней (май 1941 г.) Директивы наркома обороны СССР № 505862, в которой командующему Киевским ОВО ставилась задача на разработку плана прикрытия мобилизации, сосредоточения и развертывания войск округа. (116) И хотя, строго говоря, план прикрытия является лишь частью общего оперативного плана, применительно к ВВС это различие не столь существенно. Именно на этапе прикрытия решались две важнейшие задачи: «Активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами по основным железнодорожным узлам, мостам и группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника». Таким образом, для авиации активные действия на этапе прикрытия мобилизации и первые операции войны фактически совпадали.

Так вот, в соответствии с указанной выше Директивой Киевскому округу (равно как и всем остальным округам) разрешалось «до 15-го дня мобилизации израсходовать: истребителям – 15 вылетов; ближним бомбардировщикам – 10 вылетов; дальним бомбардировщикам – 7 вылетов; разведчикам – 10 вылетов». Слово «израсходовать» появилось тут

не случайно – каждый вылет боевого самолета связан с расходованием большого количества дефицитного авиабензина и драгоценных моточасов ресурса двигателей. Так вот, только истребителям было запланировано напряжение (это стандартный термин военного языка) один вылет в день; бомбардировщики должны были летать еще реже. Лишь в первый день операции предполагалось произвести «два последовательных налета по аэродромам». Таким образом, использованные в «Записке» штаба Киевского ОВО слова «налет» («два последовательных налета по аэродромам») и «удар» («2-й день – удар повторяется… наносится удар по мостам через р. Висла») являются фактически синонимами слова «вылет». Пять вылетов по аэродромам противника, три вылета – по мостам и ж/д узлам. Вот такими усилиями планировалось «завоевать, разрушить и задержать».

После этого начинался «2-й этап операции – наступление. Глубина – 120/130 км. Средний темп продвижения – 12–13 км». На этом, 2-м, этапе операции перед ВВС фронта ставились задачи:

«1. В тесном взаимодействии с наземными войсками уничтожать живую силу и укрепления противника, нанося массированные удары на главных направлениях.

2. Не допустить подхода резервов противника к полю сражения, особенно подвижных его соединений. Внимание [на] район Лодзь и Катовице.

3. Обеспечить выброску десанта для захвата переправ через р. Висла на участке Демблин, устье р. Сан.

4. Воспрепятствовать противнику занятие оборонительного рубежа на р. Висла.

5. Продолжать борьбу за господство в воздухе в зоне по глубине 150–200 км.

6. Прикрыть действия своих войск».

Как видим, задачи первого этапа (уничтожение авиации противника на аэродромах и разрушение ж/д узлов, мостов и переправ на Висле) к моменту начала 2-го этапа предполагались уже выполненными (или по меньшей мере выполненными в основном). Еще раз повторим, что такого успеха, да еще и в кратчайший срок, предполагалось достичь в условиях 1,5—2-кратного численного превосходства авиации противника!

Чуть более реалистично соотношение сил сторон было отражено в задании январской (1941 г.) оперативно-стратегической игры, проведенной Генштабом КА. Точнее говоря, было проведено две «игры», в ходе одной из которых (8—11 января) прорабатывался план наступления Красной Армии на Юго-Западном ТВД. По условиям этой игры «восточные», после выхода на рубеж реки Висла, главными силами наносили удар от Кракова на юг, через территорию современной Словакии на Будапешт. Начав наступление 12 августа (примечательно, что все события «игры» были привязаны не к «первый, второй, третий день операции», а к конкретным датам августа, причем августа 41-го года!), «восточные» к 16 сентября должны были выйти на линию Будапешт, Тимишоара, Крайова (глубина наступления 300–350 км). (117) При этом ВВС «восточных» насчитывали 5790 боевых самолетов, авиация же «западных», «юго-западных» и «южных» (т. е. Германии, Венгрии и Румынии) суммарно насчитывала 4456 самолетов – в два раза меньше, чем предполагалось в «Записке по решению Военного совета Юго-Западного фронта» от декабря 1940 г. На этот раз, как видим, планировалось численное превосходство авиации «восточных», но весьма скромное (в 1,3 раза).

31 мая 1941 г. командующий Киевским ОВО генерал-полковник Кирпонос утвердил «План использования Военно-Воздушных сил Юго-Западного фронта». (118) Задачи, поставленные перед авиацией фронта, практически дословно совпадали со всеми предыдущими вариантами оперативного плана:

1) Последовательными ударами боевой авиации по установленным базам и аэродромам, а также действиями в воздухе уничтожать авиацию противника и с первых же дней войны завоевать ГОСПОДСТВО В ВОЗДУХЕ (так, большими буквами, в оригинале документа. – М.С.).

2) Истребительной авиации, в тесном взаимодействии со всей системой ПВО округа, прочно прикрыть отмобилизование и сосредоточение войск, нормальную работу железных дорог и не допустить пролета авиации противника через территорию округа, в глубь страны.

3) Во взаимодействии с наземными войсками уничтожать наступающего противника и не допустить прорыва его крупных механизированных сил.

4) Разрушением ж/д мостов и узлов ЧЕНСТОХОВ, КАТОВИЦЕ, КРАКОВ, КЕЛЬЦЕ, а также действиями по группировкам противника нарушить и задержать сосредоточение и развертывание его войск.

5) Всеми видами авиаразведки своевременно определить характер сосредоточения и группировку войск противника.

6) Не допустить сбрасывания и высадки на территории округа воздушных десантов и диверсионных групп противника».

В оценке предполагаемой численности авиации противника составители документа вернулись к прежним, большим цифрам: «Всего против ЮЗФ на территории ГЕРМАНИИ, ВЕНГРИИ и РУМЫНИИ, вместе взятых, может быть сосредоточено до 8000–8500 самолетов. Общее количество аэродромов и площадок до 250» (тут только надо уточнить, что под «территорией Германии» понималась и оккупированная немцами часть Южной Польши). В оперативном подчинении командования Юго-Западного фронта предполагалось иметь 27 авиадивизий (107 авиаполков), на вооружении которых будет 6820 боевых самолетов – меньше, чем у противника, господство над которым предполагалось завоевать «с первых же дней войны»!

Хронологически последним из известных ныне предвоенных планов можно считать «План действий ВВС Одесского ВО по прикрытию госграницы, войск и территории округа», подписанный командующим ВВС округа генерал-майором Мичугиным 18 июня 1941 г. (119) Состав авиационной группировки противника был определен следующим образом: «На территории Румынии на 1.5.41 имеется румынских самолетов до 1000–1200… Кроме того, на территории Румынии дислоцируется 6-й Воздушный флот ВВС Германии, состоящий из 2 дивизий, по 5 эскадр в каждой. По расчетным данным можно предположить наличие до 960 боевых самолетов». Стоит отметить, что и этого показалось мало, и в утвержденном 20 июня командующим Одесским ВО генерал-полковником Черевиченко общем Плане прикрытия округа появилась фраза: «Не исключается возможность незначительного доусиления ВВС противника».

Собственные силы оценивались в 774 исправных самолета ВВС округа, а также около 400 самолетов разных типов ВВС Черноморского флота. Даже с учетом 300 бомбардировщиков 4-го авиакорпуса ДБА (базировался в районе Запорожья и теоретически мог быть привлечен к боевым действиям на Румынском ТВД) получалось, что противник имеет заметное численное превосходство. Тем не менее авторы документа отнюдь не считают положение критическим и планируют активные действия:

«Крайне необходимо активными действиями нанести существенный урон авиации противника. Этого удалось бы достигнуть лучше всего мощным внезапным ударом по авиации противника на аэродромах. Однако противник может нас упредить (стоит отметить, что такая фраза, такое предположение появляется впервые. – М.С.). Тогда первой нашей задачей будет прикрытие, вывод авиации из-под удара, нанесение максимальных потерь в воздушных боях и нанесение мощного ответного удара по авиации противника на аэродромах».

В общем же Плане прикрытия Одесского округа задачи ВВС сформулированы еще более решительно: «Внезапным ударом по авиации противника на его аэродромах и путем нанесения максимальных потерь в воздушных боях с первых же дней завоевать господство в воздухе…» (120)

Какие выводы можно сделать на основании рассмотренных документов?

Первое же, что сразу бросается в глаза, – это колоссальное завышение предполагаемой численности авиации противника. Едва ли слово «ошибка» может считаться адекватным ситуации, когда в оперативных документах высших штабов численность противника завышается в 5—10 раз. Напомним хрестоматийно известные цифры и факты. (121, 320, 321, 322)

На территории Румынии базировался не мифический «6-й Воздушный флот ВВС Германии, состоящий из 2 дивизий, по 5 эскадр в каждой», а 4-й авиакорпус 4-го Воздушного флота в составе четырех авиагрупп (полков) бомбардировщиков (I, II, III/KG-27 и II/KG4) и трех авиагрупп истребителей (II, III/JG-77, I (J)/LG-2)[7]. Кроме того, истребительная группа III/JG-52 и штаб 52-й истребительной эскадры в составе «миссии Люфтваффе в Румынии» прикрывали столицу Бухарест и район нефтепромыслов Плоешти. Всего (с учетом неисправных самолетов) в составе этой группировки было 274 боевых самолета (163 истребителя и 111 бомбардировщиков).

Все бомбардировочные группы были вооружены самолетами, несомненно, «старого типа» (первый полет 24 февраля 1935 г.) – ветеранами испанской войны «Хейнкелями» Не-111; ни одного «Юнкерса» (ни пикировщиков Ju-87, ни двухмоторных Ju-88) в составе 4-го авиакорпуса не было, что существенно снижало его боевые возможности в деле нанесения удара по точечным наземным целям (в частности – по самолетам на аэродромах). Техническое состояние «Хейнкелей» после многомесячных боев в небе над ЛаМаншем и Критом было удручающим. Так, в авиагруппе II/KG4 из 24 наличных бомбардировщиков (при штатной численности 40) в боеспособном состоянии находилось лишь 8, в трех авиагруппах 27-й бомбардировочной эскадры по состоянию на 21 июня было всего 68 исправных самолетов (чуть больше половины штатной численности).

Венгерская и итальянская авиации вовсе не участвовали в боевых действиях первых недель советско-германской войны. Румынская авиация смогла выставить на фронт в составе Gruparea Aeriana de Lupta («Боевая воздушная группировка», некий аналог советской авиадивизии) 8 эскадрилий (не полков, а эскадрилий!) истребителей (76 самолетов трех разных типов, включая весьма совершенный, не уступающий по ТТХ «ишакам» последних модификаций, IAR-80 румынского производства) и 11 эскадрилий бомбардировщиков (80 самолетов шести (!!!) разных типов). Кроме того, в составе разведывательных подразделений было 28 английских «скоростных» бомбардировщиков «Бленхейм», а район порта Констанца прикрывала отдельная истребительная эскадрилья, оснащенная английскими «Харрикейнами». Всего порядка 200 относительно современных боевых самолетов. (121)

Извилистый путь внешней политики румынского королевства привел к тому, что его авиация была оснащена боевыми самолетами пяти стран: немецкие Bf-109E, He-111, He-112 (неудачливый конкурент «Мессершмитта» на конкурсе истребителей 1936 г.), итальянские трехмоторные бомбардировщики «Савойя-Маркетти» S.M.79, французские легкие бомбардировщики Potez-63, польские бомбардировщики PZL-37 и истребители PZL-24, упомянутые выше английские «Бленхеймы» и «Харрикейны». Кроме того, еще порядка 450 безнадежно устаревших, по большей части бывших в употреблении самолетов было скуплено за бесценок у богатых соседей и передано в систему местной ПВО, военно-учебные заведения, придано сухопутным войскам. Уникальная «разномастность» румынской авиации создавала понятные (в части английской и польской техники – практически непреодолимые) проблемы с техническим обслуживанием и поставкой запчастей.

Противником ВВС Киевского ОВО (Юго-Западного фронта) предстояло стать 5-му авиакорпусу 4-го Воздушного флота Люфтваффе в составе восьми авиагрупп бомбардировщиков (I, II, III/KG-51, I, II/KG-54, I, II, III/KG-55) и трех авиагрупп истребителей (I, II, III/JG-3). Всего (с учетом неисправных) 356 боевых самолетов: 109 истребителей и 247 бомбардировщиков (163 Ju-88 и 84 He-111). Всего 109 истребителей над огромными пространствами Украины – чем по соображениям здравого разума могла закончиться такая авантюра? Некоторым утешением для командования Люфтваффе мог служить лишь тот факт, что все три авиагруппы 3-й истребительной эскадры получили новейшие «Мессершмитты» модификации F…

Второй особенностью оперативных планов советских ВВС был изумительный «шапкозакидательский» оптимизм. Завысив на порядок численность авиации противника, командующие будущими фронтами тем не менее изъявляли готовность «с первых же дней завоевать господство в воздухе», в течение одной недели разрушить десятки мостов и железнодорожных станций, а также «уничтожать запасы нефти и бензина, разрушить нефтеперегонные заводы», а заодно и «подвергнуть систематическим атакам речной флот противника на р. Дунай». И все эти успехи планировались при напряжении два вылета в три дня (для бомбардировщиков) и при мизерном запасе авиабензина.

Все это очень странно, особенно учитывая немалый боевой опыт, накопленный советской авиацией в ходе локальных конфликтов 1936–1939 гг. (Испания, Китай, Халхин-Гол). Самым же тревожным должен был бы стать урок войны с Финляндией (зима 1939/40 г.). Огромная группировка советских ВВС (от 1800 самолетов на фронте в начале «зимней войны» до 3350 самолетов к марту 1940 г.), имея перед собой крайне слабую авиацию и ПВО нищей Финляндии, не смогла должным образом решить ни одной из поставленных перед ней задач. По вполне компетентной в данном вопросе оценке маршала Маннергейма, «удары, наносимые по войскам с воздуха, особенно в начале войны, были робкими, и бомбардировки не смогли сломить волю нации к обороне… Стратегическую задачу – разорвать наши внешние коммуникации и добиться развала движения транспорта – русским выполнить совсем не удалось. Наше судоходство, сконцентрированное в Турку, не было парализовано, хотя город и бомбили более 60 раз… Единственным путем, связывающим Финляндию с заграницей, была железная дорога Кеми – Торнио. По ней шла самая большая часть экспорта и завоз военного оборудования. Этот путь остался целым и невредимым до самого конца войны… Производство военного снаряжения также шло без больших срывов». (122)

Если таким оказался результат противоборства с финской авиацией, насчитывавшей не более полутора сотен устаревших истребителей, то какие же были основания надеяться на лучшее в случае столкновения с 6–8 тыс. самолетов Люфтваффе? Этот вопрос, конечно, риторический. Гораздо интереснее другой – верили ли сами авторы планов в то, что они пишут?

Спросить уже некого. Время (и люди) безвозвратно ушли. В порядке рабочей гипотезы я могу лишь высказать предположение о том, что все эти «планы», «соображения» и «директивы», украшенные внушающими священный трепет грифами («особой важности», «совершенно секретно», «экземпляр единственный»), были не чем иным, как заурядными бюрократическими «отписками». Высшее политическое руководство страны (проще говоря – товарищ Сталин) требовало разработать Большой План Покорения Европы, Генеральный штаб послушно рисовал стрелочки на картах, командующие округами «брали под козырек» и писали многостраничные доклады о будущих блестящих победах. При этом все (кроме одного, на самом верху) с нарастающим ужасом ждали того момента, когда ураган войны разнесет «картонный домик» сюрреалистических планов. А еще надеялись (человек не может жить без надежды) на то, что в грохоте боев настоящей войны про эти «наполеоновские планы» и их незадачливых авторов скоро забудут.

Так все и вышло на самом деле. Тех, кого не расстреляли в первые недели и месяцы, Сталин простил. А довоенные планы исчезли, растворились в непроглядном мраке секретных архивных хранилищ.

Характерной особенностью процесса преобразования Одесского военного округа в Южный фронт была уникальная организационная чехарда. До войны на территории округа была развернута 9-я армия, которой были оперативно подчинены все три авиадивизии округа (20, 21, 45-я САД). По первоначальным вариантам плана стратегического развертывания 9-я армия включалась в состав Юго-Западного фронта. Однако 21 июня было принято решение о формировании Южного фронта, причем командование и штаб фронта формировались на базе командования Московского (а не Одесского, что, казалось бы, было более логичным) военного округа. Местом дислокации штаба нового фронта был определен город Винница, находящийся за пределами территории Одесского округа! В состав Южного фронта наряду с 9-й армией включили вновь созданную 18-ю армию, сформированную методом «тришкиного кафтана» за счет соединений левого (южного) фланга Юго-Западного фронта (17-й и 55-й стрелковые корпуса, 16-й мех-корпус, 4-я противотанковая артбригада); штаб же 18-й армии формировался на базе штаба Харьковского военного округа.

Применительно к ВВС это имело своим следствием то, что в первые дни войны оперативные сводки авиадивизий были адресованы и командующему ВВС 9-й армии, и командующему ВВС Одесского округа, и штабу формирующегося Южного фронта. 45-ю САД оперативно переподчинили 18-й армии, но она еще продолжала получать приказы из 9-й армии; 131-й и 146-й ИАП появляются в документах то как входящие в состав 21-й или 45-й авиадивизии, то как отдельные, подчиненные непосредственно штабу фронта.

Второй – и несравненно более значимой – особенностью развития ситуации на южном фланге советско-германского фронта было то, что генеральное наступление немецких и румынских войск в Бессарабии началось лишь 2 июля, т. е. через десять дней после начала войны (командование вермахта не сразу определилось с использованием развернутой в Румынии немецкой 11-й армии и лишь после того, как в полосе главного удара группы армий «Юг» обозначился явный успех, было принято решение начать наступление от Прута к Днестру). В первые же дни войны всё свелось к не слишком настойчивым попыткам румынских войск форсировать в ряде мест пограничную реку Прут и создать плацдармы на его восточном берегу. Таким образом, боевые действия авиации Одесского округа начались и продолжались до конца июня в ситуации стабильного положения фронта наземных войск, что позволило авиачастям действовать со своих постоянных, хорошо оборудованных аэродромов, никуда поспешно не перебазируясь.

Накануне войны три авиадивизии Одесского ВО были дислоцированы следующим образом:

– в центре Молдавии, в районе Бельцы, Кишинев, Григориополь, Тирасполь, Котовск базировалась 20-я САД в составе двух истребительных (55-й, 4-й ИАП) и двух бомбардировочных (45-й, 211-й БАП) полков;

– южнее, ближе к дельте Дуная и Черному морю, в районе Одесса, Аккерман (ныне БелгородДнестровский), Тарутино, Болград, Колосовка базировалась 21-я САД в составе четырех истребительных (69, 146, 67, 168-й ИАП), одного бомбардировочного (5-й БАП) и одного штурмового (299-й ШАП) полков;

– в глубине округа, на значительном расстоянии от будущего ТВД, в районе Кировоград, Первомайск, Кривой Рог базировалась 45-я САД в составе трех бомбардировочных (132, 232, 210-й БАП) и одного истребительного (131-й ИАП) полков (правда, 232-й и 210-й полки находились в стадии формирования и существовали скорее на бумаге).

Если оценивать по численности (шесть авиаполков, более 370 летчиков), 21-я САД была самой мощной авиадивизией не только Одесского округа, но и всех ВВС Красной Армии. Однако надо принять во внимание, что 299-й ШАП находился в стадии формирования, не получил еще ни одного штурмовика Ил-2 и был вооружен четырьмя десятками истребителейбипланов И-153; новейшие «миги» в значительном количестве (57 МиГ-3) получил только 146-й ИАП, остальные истребительные полки были вооружены И-16. 5-й БАП был «старым» кадровым авиаполком, до начала войны он успел получить 25 новых пикирующих бомбардировщиков Пе-2.

Истребительные полки 20-й САД были полностью перевооружены на МиГ-3, и при этом в частях оставалось 20 И-16 и 73 И-153 в боеготовом состоянии. Бомбардировочный полк дивизии (45-й БАП) был вооружен «ветеранами» СБ, новые Пе-2 были получены в мизерном количестве (5 единиц). 211-й БАП находился в стадии формирования; имея полный комплект летного состава (64 экипажа), полк получил к моменту начала войны всего 16 (по другим документам той же дивизии – 13) «новейших» Су-2, т. е. одномоторных легких «недобомбардировщиков». (123)

20-я САД стала весьма знаменитой благодаря двум обстоятельствам: командиром дивизии был Герой Советского Союза, участник войны в Испании, а также муж знаменитой летчицы Полины Осипенко, генерал-майор А.С. Осипенко, будущий командующий авиацией ПВО страны, а заместителем командира эскадрильи в 55-м ИАП был старший лейтенант А.И. Покрышкин – будущий трижды Герой Советского Союза, самый результативный ас авиации антигитлеровской коалиции[8]. Те, кто читал мемуары Покрышкина, помнят, что тот отзывается о командире дивизии, мягко говоря, критически. (124) Не нам судить столь незаурядных людей. В любом случае за подписью А. Осипенко хранятся очень подробные, многостраничные отчеты о боевых действиях, о тактике – своей и противника, особенностях боевого применения различных типов самолетов и.т.п.

В одном из докладов, составленном в сентябре 1941 г. с явным упором на констатацию «объективных трудностей», командир 20-й САД (как мне показалось – сам того не желая) дает весьма суровую оценку состоянию боевой подготовки во вверенной ему дивизии:

«4-й ИАП и 55-й ИАП были в процессе переучивания на самолете МиГ-3, которые начали поступать в дивизию в первой половине апреля месяца 41-го г. Летный состав самолет МиГ-3 не освоил и только проходил технику пилотирования, не имея ни одного полета на стрельбу… 55-й ИАП к 22.6.41 имел 41 летчика, летающего самостоятельно на МиГ-3, с первых же дней войны вступил в бой с противником, несмотря на то что часть летчиков имела всего по несколько полетов по кругу, а остальные летчики проходили программу переучивания, не имея полетов на стрельбу и учебный воздушный бой…

Летный состав 45-го БАП выполнял первую задачу КБП-41 и на практическое бомбометание и стрельбу не летал… 211-й БАП начал летную работу с 15.3.41, летный состав полка молодой, только что прибыл… К началу войны летный состав в количестве 64 чел. (так в тексте, должно быть «64 экипажа». – М.С.) был самостоятельно выпущен на самолете Су-2, но имел всего по 3–5 тренировочных полетов. На выполнение упражнений по КБП-41 совершенно не летал и практики в бомбометании, воздушной стрельбе и самолетовождению не имел. Несмотря на это, летный состав полка смело, решительно и беззаветно шел в бой…» (125)

Спорить с этим не приходится – если люди, ни разу не стрелявшие и не бомбившие, «практики в самолетовождении не имевшие», после 3–5 тренировочных полетов хотя бы вылетели в сторону неприятеля, то это уже подвиг. Странно другое: почему, получив новые МиГ-3 в первой половине апреля 1941 г., летный состав самолет не освоил – если в соответствии с Приказом наркома обороны № 0020 от 11 марта 1941 г. на переучивание летчика на новый тип самолета отводилось 8—10 летных часов? (144) Почему летчикам 211-го БАП с 15.3 до 22.6 так и не удалось ни разу пострелять или побомбить? Почему за 97 дней у них «всего по 3–5 тренировочных полетов»?

Еще более странно другое – в другом отчете приведены конкретные цифры летной подготовки в 211-м БАП: 2940 вылетов в апреле и 1930 вылетов в мае. В среднем получается не 3–5, а 76 (!!!) тренировочных вылетов на каждый из 64 экипажей (и это не считая июнь 41-го). И уж совсем удивительной оказывается суммарная продолжительность этих вылетов: 341 час в апреле и 237 часов в мае, т. е. в среднем по 7 минут? В 45-м БАП вылетов значительно меньше (2409 за два месяца), но их средняя продолжительность составляет 31 минуту. (126) Тоже не слишком много, учитывая, что речь идет о подготовке экипажей для бомбардировщика с максимальной дальностью полета в 1,5 тыс. км. Что в чехарде этих явно не стыкующихся друг с другом цифр является правдой?

Хотелось бы надеяться, что хотя бы цифры, отражающие численность самолетов в полках, примерно соответствуют действительности: (145)

Примечание:

– указано общее число самолетов, включая временно неисправные;

– указаны только основные, базовые аэродромы полков, всего же на территории округа к 22 июня 1941 г. было 107 (сто семь) аэродромов;

– кроме того, в составе ВВС округа был 160-й резервный авиаполк, в составе которого числилось 73 самолета разных типов.

Таким образом, по числу самолетов ВВС Одесского ВО (не считая двух других компонентов – ВВС Черноморского флота и 4-й корпус ДБА в Запорожье) почти вдвое превосходили противостоящую группировку немецко-румынской авиации. Особенно заметным было превосходство в количестве самолетов-истребителей (557 против 239). Советские истребители «старых типов» как минимум не уступали по ТТХ самолетам румынских ВВС, а 182 новых «мига» могли бы стать достойным конкурентом 163 потрепанным «Мессершмиттам» серии Е из состава 4-го авиакорпуса Люфтваффе. Разумеется, вся эта арифметика не учитывает главное – удручающе низкий уровень летной, стрелковой и тактической подготовки экипажей советских ВВС.

В своих мемуарах Покрышкин приводит интересный эпизод, ярко дополняющий и без того известную ныне картину «внезапного нападения». 17 июня хозяин квартиры, которую арендовали в городе Бельцы молодые летчики, говорит им:

«– Вы послушайте меня. На этой неделе Германия нападет на Советский Союз. Армии Гитлера стоят у границы. Что будет с нами? Куда нам, старикам, деваться? Вся надежда на вас. Если Красная Армия не разобьет Гитлера, то он нас, евреев, всех уничтожит.

– Не верьте, – постарался я успокоить старика.

– Слухи? Поверьте мне, все это правда. Мои сыновья живут в Бухаресте. Они мне сообщили, что в воскресенье начнется война.

…Перегнав последнюю тройку самолетов в Маяки, я сообщил командиру полка о разговоре с хозяином дома.

– Все может быть, – задумчиво произнес Иванов. – Так или иначе, но воевать придется, и придется скоро…»

Несколько забегая вперед, сразу же отметим, что 22 июня 1941 г. ничего катастрофического с авиацией Одесского округа не произошло. Были бои, были потери, были успехи, были многочисленные сбитые самолеты противника. Разумеется, стерпеть такое попрание мифа о «первом уничтожающем ударе по аэродромам» отечественные историки не могли. Задним числом, через много лет после войны, была придумана спасительная легенда: командование Одесского ВО якобы не побоялось нарушить пресловутый «запрет Сталина» и по собственной инициативе привело авиацию округа в боевую готовность, рассредоточилось и замаскировалось. Вот поэтому и потери от первого удара по аэродромам оказались минимальными.

Увы, эта версия глубоко ошибочна. «Коллективный Сталин» (т. е. высшее военно-политическое руководство СССР) никогда не запрещал авиационным командирам маскировать аэродромы и рассредоточивать самолеты. Скорее наоборот.

Еще в сентябре 1939 г. приказом наркома Ворошилова были введены в действие временные тактико-технические требования к аэродромным узлам и оперативным аэродромам, в которых был надлежащим образом учтен опыт локальных войн 1936–1939 гг. в части маскировки матчасти. Увы, в декабре 1940 г. новый нарком обороны Тимошенко вынужден был констатировать (приказ № 0367), что «ни один из округов должного внимания этому приказу не уделил и его не выполнил». Нарком потребовал от своих подчиненных «осознать, что без тщательной маскировки всех аэродромов, создания ложных аэродромов и маскировки всей материальной части в современной войне немыслима боевая работа авиации». Директивная часть приказа содержала следующие указания:

«Все аэродромы, намеченные к засеву в 1941 году, засеять обязательно с учетом маскировки и применительно к окружающей местности путем подбора соответствующих трав. На аэродромах имитировать: поля, луга, огороды, ямы, рвы, канавы, дороги, с тем, чтобы полностью слить фон аэродрома с фоном окружающей местности… К 1 июля 1941 г. закончить маскировку всех аэродромов, расположенных в 500-км полосе от границы… Силами частей до 1 апреля 1941 г. заготовить необходимый легкий переносной маскировочный материал применительно к каждому аэродрому…»

19 июня 1941 г. (т. е. за 11 дней до установленного предыдущим приказом срока завершения маскировки аэродромов приграничных округов и, к слову говоря, через день после того, как командующий ВВС Одесского округа написал: «Противник может нас опередить») в приказе № 0042 Тимошенко констатирует следующее: «По маскировке аэродромов и важнейших военных объектов до сих пор ничего существенного не сделано. Аэродромные поля не все засеяны, полосы взлета под цвет местности не окрашены, а аэродромные постройки, резко выделяясь яркими цветами, привлекают внимание наблюдателя на десятки километров (так точно, Покрышкин в своих мемуарах пишет, что на крупном базовом аэродроме Бельцы цистерны бензохранилища ослепительно сияли белой краской под жарким южным солнцем. – М.С.). Скученное и линейное расположение самолетов на аэродромах при полном отсутствии их маскировки и плохая организация аэродромного обслуживания с применением демаскирующих знаков и сигналов окончательно демаскируют аэродром…»

Далее шли новые старые указания: «К 1.7.41 г. засеять все аэродромы травами под цвет окружающей местности, взлетные полосы покрасить и имитировать всю аэродромную обстановку соответственно окружающему фону… Бензохранилища зарыть в землю и особо тщательно замаскировать. Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолетов; рассредоточенным и замаскированным расположением самолетов обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха… Проведенную маскировку аэродромов, складов, боевых и транспортных машин проверить с воздуха наблюдением ответственных командиров штабов округов и фотосъемками. Все вскрытые ими недочеты немедленно устранить».

На следующий день, 20 июня 1941 г. (на этот раз уже с тремя подписями: наркома Тимошенко, начальника Генштаба Жукова и секретаря ЦК Маленкова), выходит приказ № 0043. Все о том же: «Такое отношение к маскировке, как к одному из главных видов боевой готовности ВВС, дальше терпимо быть не может… к 1 июля 1941 г. произвести маскировку всех аэродромных сооружений применительно к фону местности… самолеты располагать рассредоточенно под естественными и искусственными укрытиями, по окраинам летного поля, не допуская расстановки их по прямым линиям…»

Эти приказы были в равной мере адресованы командующим всеми приграничными округами. Одесский округ если чем-то и отличался от других, так только тем, что в плоской, как стол, причерноморской степи замаскировать аэродром гораздо сложнее, нежели в лесах Западной Белоруссии. Выполнены же приказы были везде по-разному – удивительная разнородность и непредсказуемость в исполнении управленческих решений была типичной чертой легендарного «сталинского порядка». Как бы то ни было, но 9 июля, уже после начала (да еще какого начала!) войны, командующий ВВС КА генерал-лейтенант Жигарев издает очередной приказ (Директива № 159413) на ту же самую, вечную тему:

«Превосходя врага качеством самолетов и летчиков, мы недопустимо много теряем самолетов на земле. Небольшие группы и даже одиночные самолеты противника совершенно безнаказанно расстреливают и сжигают самолеты, стоящие открыто на аэродромах. Скученное расположение, отсутствие системы оповещения, неорганизованность к вылету по тревоге, плохая разведка противника, медлительность в практических выводах из тактики действий противника, отсутствие твердой дисциплины и порядка приводят к излишним потерям. ПРИКАЗЫВАЮ… (далее следует 12 пунктов указаний о маскировке аэродромов и рассредоточении самолетов. – М.С.)… Непринятие указанных элементарных мероприятий буду рассматривать как преступную халатность и отказ от выполнения священной обязанности по защите Родины». (225)

Вернемся, однако, к событиям первого дня войны. Ранним утром 22 июня 1941 г. в небе Бессарабии появилась армада разномастных самолетов румынских ВВС. Дислокация авиации противника была такова, что на южном участке действовали румынские, а над центральными и северными районами Молдавии – немецкие и румынские авиачасти. В определенном смысле, это оказалось удачным для советских ВВС стечением обстоятельств – немцам противостояла перевооруженная на новые «миги» 20-я САД[9].

«Боевой приказ № 01, штаб 21 САД, Одесса, 6.00 22.6.41 г.

1. Германо-румынские войска в 4.30, нарушив границу СССР в районе Кагул, ведут бои с пограничными частями. Его ВВС в период с 4.50 до 6.00 бомбардировали по аэродромам Бельцы, Гросулово, Кишинев, Болгарийка (ныне – Зализничное, 8 км севернее Болград. – М.С.).

Погода в районе Бессарабия и далее на запад – облачность 6–8 баллов, Н1500/2000-м, без дождя. Видимость 10–15 км. Ветер северовосточный 5–8 м/сек.

2. Частям 21 САД в 3.00 22.6.41 объявлена боевая тревога (подчеркнуто мной. – М.С.) с задачей прикрыть группировку войск в районе Лейнциг, Березино, Сарата, ст. Арциз, Одесса и быть готовым к боевым действиям по аэродромам и железнодорожным станциям противника.

3. 5 СБП. Готовность № 3, подвесить боевые бомбы и быть готовым к разрушению портов на р. Дунай, к разрушению мостов у Галац, Бриэла, ж/д станции Фэурей, ж/д моста через р. Дунай у Черноводы – самолетами Пе-2.

Вылет моим распоряжением…

Командир 21-й САД полковник Галунов

Нач. штаба подполковник

Кириллов». (127)

И по форме, и по содержанию первый приказ войны лишен малейших следов растерянности, тем более паники. Все «как положено» – оценка дислокации и действий противника, положение своих войск, метеоусловия, боевая задача… Задача, поставленная перед бомбардировочным полком дивизии (удары по объектам транспортной системы в оперативном тылу противника), свидетельствует о намерении действовать по решительным довоенным планам.

В 10 часов утра в Тирасполь, в штаб ВВС Одесского ВО, ушло первое боевое донесение:

«1. В 5.10 22.6.41 г. бомбардировщики противника бомбардировали аэродром БОЛГАРИЙКА – безрезультатно.

2. В результате воздушного боя 67-м ИАП сбито 7 бомбардировщиков противника, из них четыре упали в районе Болгарийка – Болград. Три самолета – место падения устанавливается.

3. Потери: погиб летчик 67-го ИАП старший лейтенант Мокляк. От бомбардировки потерь нет.

4. Остальные части в готовности № 2 для выполнения боевой задачи в районах старой дислокации.

Начальник штаба 21-й САД подполковник

Кириллов». (128)

Здесь я хочу позволить себе одно (первое и последнее в данной главе) лирическое отступление. В 2009 г., к 70-й годовщине начала Мировой войны, французские кинематографисты сняли монументальный 6-серийный документальный фильм («Апокалипсис. Вторая мировая война»), показанный телеканалами многих стран Евросоюза. Вот я и думаю: если бы в минуту затишья перед подполковником Кирилловым поставили ДВД-проигрыватель, ЖК-монитор, вставили диск с фильмом, то чему бы он удивился больше: чудесам техники XXI века или закадровому тексту диктора, сообщившего, что «советская авиация, сконцентрированная на приграничных аэродромах, была уничтожена в первые несколько минут (именно так – не часов, а минут!) вторжения…»

В течение дня 22 июня летчики-истребители 67-го ИАП получили возможность ознакомиться со всем разнообразием боевых самолетов противника. На рассвете, около 4 утра, в воздухе появился одинокий румынский разведчик (английский «Бленхейм»). Ему и предстояло стать первым самолетом румынских ВВС, сбитым в войне против СССР. Через несколько минут над аэродромами Болград и Болгарийка появилось 9 итальянских 3-моторных бомбардировщиков «СавойяМаркетти» SM-79 под прикрытием 18 истребителей румынского производства IAR-80. В завязавшемся воздушном бою истребители 67-го ИАП сбили 2 «Савойи» и серьезно повредили один румынский истребитель, который смог перетянуть через границу и совершить вынужденную посадку в районе Бриэла.

После этого над аэродромом и ж/д станцией Болград появилась группа из 13 французских Potez63 в сопровождении 12 немецких истребителей «Хейнкель» Не-112. Три «потеза» были сбиты, четвертый смог совершить вынужденную посадку на румынской территории. Вынужденной посадкой завершился боевой вылет и для одного из «Хейнкелей» эскорта.

Ближе к полудню над аэродромом Болгарийка появились 9 польских бомбардировщиков PZL-37 «Лось» в сопровождении 6 истребителей «Харрикейн». Два бомбардировщика были сбиты (один – в воздушном бою, второй – зенитным огнем). Последней по счету победой истребителей 67-го ИАП стал еще один разведывательный «Бленхейм», сбитый в районе Болград. (121)

В девять часов вечера штаб 21-й САД подготовил подробную Оперативную сводку № 01, в которой были подведены итоги первого дня войны:

«1. Части 21-й САД в течение дня 22.6.41 производили боевые вылеты по отражению воздушного противника в районе БОЛГРАД; производили бомбардировочный налет по уничтожению живой силы противника в района КАРТАЛ и разрушению ж/д моста на р. ПРУТ у ГАЛАЦ.

Вели разведку в районах БРИЭЛА, БУЗЭУ, ст. ФЭУРЕЙ.

2. 67-й ИАП с 4.00 до 20.00 22.6.41 г. отразил три бомбардировочных налета противника в районе БОЛГАРИЙКА, БОЛГРАД. В результате воздушного боя сбито 13–15 бомбардировщиков и истребителей типа МЕ109, МЕ110, ПОТЕЗ, Ю-88. Взято в плен 6 румынских летчиков, остальные сгорели и разбились.

Потери: один самолет И-16 сгорел; один самолет И-16 подбит на земле, летчик старший лейтенант Мокляк погиб, один летчик тяжело ранен.

Полк в составе _ экипажей (так в тексте, пропуск не заполнен. – М.С.) к 21.00 рассредоточен на оперативных аэродромах в готовности № 2.

3. 5-й СБП в период 14.40–16.50 22.6.41 г. в составе одного звена ПЕ-2 производил разведку в районе: БРИЭЛА, БУЗЭУ, ст. ФЭУРЕЙ. В 19.40 производил бомбардировочный налет по живой силе в составе 8 СБ и 9 ПЕ-2 в районе КАРТАЛ и по разрушению моста р. ПРУТ у ГАЛАЦ. По наблюдениям экипажей, мост не разрушен, отмечены попадания по живой силе. К 20.50 произвел посадку благополучно. Потерь нет.

Полк в составе самолетов 12 ПЕ-2 и 15 СБ экипажей рассредоточен в готовности к выполнению боевых задач.

4. 146-й ИАП с 14.30 до 20.50 22.6.41 г. прикрывал боевые действия 5-го СБП и наземные части в районе САРАТА, ЛЕЙНЦИГ. Потерь нет…» (129)

Остальные три полка дивизии (69-й ИАП, 168-й ИАП и 299-й ШАП) боевых действий фактически не вели. 69-й ИАП (48 боеготовых И-16) патрулировал воздушное пространство над Одессой и собственными аэродромами, но «во время патрулирования в охраняемой зоне встреч с противником не было». И это не потому, что истребители 69-го ИАП не смогли обнаружить врага – румынский диктатор Антонеску по политическим соображениям не хотел начинать «крестовый поход за освобождение Бессарабии» с бомбардировок жилых кварталов густонаселенных городов, поэтому Одессу в первые дни войны не бомбили.

168-й ИАП в 4.00 был «по тревоге приведен в боеготовность № 2… В течение дня произвел 6 звеньевылетов на патрулирование района аэродрома. Встреч с противником не было». (147) Вечером 22 июня полк, в составе которого на тот момент находилось 53 боеготовых И-16, начал перебазироваться ближе к линии фронта, на аэродромы Аккерман (ныне БелгородДнестровский) и Сарата. 299-й ШАП «в период 22.6.41 г. боевых действий не производил».

Фактически единственным местом, где произошли ожесточенные бои с воздушным противником, стало небо над аэродромами 67-го ИАП (Болгарийка и Болград). Сообщение о 13–15 сбитых бомбардировщиках не слишком преувеличено (хотя типы некоторых вражеских самолетов указаны явно ошибочно; возможно, за Ме-110 приняли двухкилевые польские PZL-37 «Лось» или французские Potez-63). Фактически истребители 67-го ИАП сбили 9 бомбардировщиков и серьезно повредили (вылет завершился вынужденной посадкой) один бомбардировщик и два истребителя противника.

Летчики 67-го ИАП (командир полка – майор Рудаков) выполнили в течение дня 22 июня 117 боевых вылетов (в среднем 2,7 вылета на одного летчика – для советских ВВС это можно считать рекордным показателем). Уточненная 23 июня сводка о потерях полка подтвердила потерю двух И-16, гибель старшего лейтенанта Мокляк и ранение двух других летчиков. (131) Приведенная в книге Д. Хазанова цифра потерь полка (6 самолетов, из них 1 на земле) не основана ни на чем, но похожа на реальную цифру потерь (5 в воздухе, 2 на земле, 1 разбит в катастрофе) за 10 дней, с 22 июня по 2 июля. (132)

67-й ИАП действовал настолько активно, что это пришлось испытать на себе даже экипажам 5-го БАП. В Оперсводке штаба полка (составлена в 22.00 22 июня) читаем:

«…2-я авиаэскадрилья в составе 9 Пе-2 в 19.59 бомбила ж/д мост Галац с Н-2100 м. По наблюдениям экипажей, цель не разрушена, бомбы упали правее цели по ж/д полотну. В 19.55 в районе Галац были обстреляны своими истребителями И-16 в количестве 7 шт. Повторную атаку произвели 6 самолетов И-16 в районе Болгарийка. Потерь нет… Полк в составе 16 экипажей Пе-2, 16 экипажей СБ и в резерве для разведки 2 экипажа готов к боевым действиям к 3.50 23.6.41». (133)

Скорее всего, ошибке, лишь по счастливой случайности не приведшей к трагедии, способствовала не только общая неразбериха первого дня войны, но и новизна самолета Пе-2, мало знакомого советским летчикам и по некоторым характерным чертам силуэта (двухкилевое оперение, заостренная носовая часть фюзеляжа), весьма схожего с Potez-63. Удивляет бездействие истребителей 146-го ИАП, которые – если верить Оперативной сводке штаба дивизии – прикрывали первый боевой рейд 5-го БАП, однако воспрепятствовать нападению на сопровождаемые бомбардировщики не смогли.

Гораздо менее успешным стал первый день войны для 20-й САД. Как выше уже было отмечено, ее противником стали не только румынские, но и немецкие авиачасти. Правда, немцам пришлось делить свои хилые силы (111 бомбардировщиков, включая неисправные) по трем направлениям: Черновцы, Бессарабия и Севастополь. Бомбардировочная группа II/KG4 (та самая, в которой было всего 8 исправных «Хейнкелей») на рассвете 22 июня сбросила над Севастопольской бухтой 8 донных магнитных мин на парашютах. Эти парашюты, появившиеся в предрассветной дымке, вызвали дополнительную панику в штабе Черноморского флота, где решили, что противник выбрасывает на главную базу флота воздушный десант… Все немецкие бомбардировщики без потерь вернулись на свой аэродром в Цилистия (Zilistea, 80 км севернее Бузэу). Именно эти события и легли в основу созданного позднее героического мифа про «наркома ВМФ Кузнецова, который не побоялся нарушить запрет Сталина и привел флот в боевую готовность». Сам же налет одним из наших мемуаристов описывался так:

«В четверть четвертого могучие лучи прожекторов разрезали безоблачное звездное небо и закачались маятниками, ощупывая небосвод, по которому, нарастая с каждой секундой, разливался монотонный гул. Наконец со стороны моря появилась устрашающая армада низко летящих самолетов. Их бескрайние вороньи ряды (подчеркнуто мной. – М.С.) поочередно проносились вдоль Северной бухты. Батареи береговой зенитной артиллерии и корабли эскадры открыли по ним ураганный огонь и смешали боевой порядок… Мрачные силуэты неизвестных еще бомбардировщиков то вспыхивали в лучах прожекторов, то пропадали в пустоте неба…»

В то время, когда «бескрайние вороньи ряды» из 8 «Хейнкелей» подлетали к Севастополю, две бомбардировочные группы эскадры KG-27, поднявшись еще до рассвета с аэродрома Фокшаны (70 км северо-западнее Галац), пролетели порядка 300 км над территорией Румынии, пересекли границу и обрушили бомбовый груз на аэродром базирования 149-го ИАП (64-я ИАД ВВС Юго-Западного фронта) у города Черновцы. Вероятно, это был один из самых массированных налетов Люфтваффе на советские аэродромы за весь день 22 июня на всем советско-германском фронте (подробнее этот эпизод войны будет рассмотрен в следующей главе).

Для удара по аэродромам Одесского округа командование 4-го авиакорпуса Люфтваффе направило истребительные группы (аэродромы базирования – Бакэу и Роман) и третью бомбардировочную группу эскадры KG-27. Первый, наиболее мощный удар был нанесен рано утром, в 4 час. 20 мин., следующие последовали в 13.50, 18.00 и 19.20 (по московскому времени). Главным «центром приложения усилий» для немцев стал аэродромный узел Бельцы (район базирования 55-го ИАП). Всего за этот день немецкие летчики заявили о 14 советских самолетах, сбитых в воздушных боях (8 И-16, 1 И-153 и 5 бомбардировщиков, идентифицированных как ДБ-3; не говоря уже о том, что эти потери не подтверждаются документами штаба 20-й САД, вызывают большое недоумение и указанные типы самолетов). (121, 296)

Документы штабов советских ВВС также подтверждают массированный удар, которому подвергся аэродром 55-го ИАП в Бельцы:

«В 5.11 аэродром Бельцы атакован бомбардировщиками противника, на аэродроме уничтожено три МиГ-3, сгорело бензохранилище (то самое, ослепительно сверкавшее белой краской. – М.С.). Убито 2, ранен 1. В 13.30 аэродром вторично атаковали 9 бомбардировщиков под прикрытием 7 Ме-109. Сбит один Ме-109, летчик взят в плен (потеря одного истребителя из состава JG-77 подтверждается и немецкими документами. – М.С.). В 20.10 20 бомбардировщиков бомбили аэродром Бельцы. По предварительным данным, сбит один бомбардировщик противника (по немецким данным, ни один «Хейнкель» из состава KG-27 не был потерян безвозвратно; серьезные повреждения в воздушном бою над Бессарабией получил лишь один «Юнкерс» Ju-88 из отряда дальней разведки. – М.С.). Потерян один наш истребитель».

Если верить отчету штаба полка, в течение дня 22 июня летчики 55-го ИАП выполнили 151 самолето-вылет (это рекордный показатель – не только для ВВС Одесского округа, но и всей группировки советской авиации на Западном ТВД), что составило в среднем 3 вылета на одного летчика, (140) однако на итогах дня это отразилось слабо, а собственные потери (3 на земле, 1 в воздухе) оказались больше потерь противника. Для истребительного полка, имевшего в тот день 74 исправных самолета, включая новейшие «миги», такое начало боевых действий можно оценить как поражение.

4-й ИАП (аэродромный узел Кишинев – Григориополь) в течение дня 22 июня выполнил 96 самолето-вылетов и израсходовал 37 800 патронов к бортовым пулеметам (что составило больше половины от общего расхода патронов за первые девять дней войны). (138) Результаты же оказались весьма скромными:

«В течение 22.6.41 вел борьбу с бомбардировщиками противника, прикрывал города Кишинев и Тирасполь (что не помешало противнику безнаказанно отбомбиться по аэродрому Гросулово и ж/д станции у Кишинева. – М.С.), вел разведку в районе Ботошани, Яссы, Пашкани, Бакэу. В 7.15 при налете бомбардировщиков в воздушном бою на Н2000 м в районе аэродрома Кишинев майор Орлов сбил один бомбардировщик противника типа «Бленхейм» (по румынским документам, один разведывательный «Бленхейм» безвозвратно потерян в районе Кишинева. – М.С.). Самолет и экипаж сгорел в 6 км севернее аэродрома… В воздушном бою потерял один МиГ-3, один МиГ-3 на взлете наскочил на препятствие и скапотировал[10], один при посадке поломал консоль крыла». (139)

Аэродром 211-го БАП в Котовске нападению противника не подвергся. Формирующийся полк своими весьма скромными силами выполнил 8 самолето-вылетов. «В 18.10 в составе 8 самолетов Су-2 бомбил переправы на участке Думень, Липканы. Результаты от полка не получены». (136) В ходе налета было сброшено 32 бомбы ФАБ-50 (137), т. е. и без того малая бомбовая нагрузка «недобомбардировщика» Су-2 была использована лишь наполовину (в сравнении с максимальной загрузкой этого самолета – на одну треть). Потерь не было; встреч с воздушным противником (насколько можно судить по нулевому расходу патронов) также не было.

Самый же тяжелый урон понес 45-й БАП, причем, насколько можно судить по имеющимся источникам, виновником его была не немецкая, а румынская авиация. На рассвете 22 июня большая группа самолетов румынских ВВС (17 бомбардировщиков Не-111 в сопровождении 27 истребителей) пересекла границу и направилась к Кишиневу и Тирасполю. (121) Удар был нанесен по ж/д станции и аэродрому Кишинев, промышленным объектам Тирасполя и аэродрому 45-го БАП в Гросулово. Судя по Оперативной сводке № 1 штаба 20-й САД (подписана в 19.30 22 июня), это имело серьезные последствия: «В 5.15 на аэродром Гросулово произведен бомбовый удар 3 самолетами; уничтожено на аэродроме 8 СБ и 2 Пе-2, ранено 9 человек». (134)

Столь тяжелые безвозвратные потери на земле (самые большие за весь июнь 1941 г. – не только в 20-й САД, но и во всей авиации Одесского округа) подтверждаются и отчетом о боевой работе («форма № 100») штаба 45-го БАП, из которого следует, что с 22 по 23 июня общее число самолетов (как исправных, так и неисправных) в полку сократилось с 45 до 35. (135) После этого удара полк оказался 22 июня способен лишь на один-единственный боевой вылет, в ходе которого «в 12.30 три самолета Пе-2 произвели разведку района Скулени, Унгены» (странно, но в той же Оперсводке № 1 на предыдущей странице этот вылет описан так: «В 12.10 в составе звена Пе-2 с Н-600 м бомбили ж/д мост на р. Прут севернее Яссы»).

Командир дивизии генерал-майор А. Осипенко в своем докладе от 28 июня дал следующую оценку действий своих подчиненных:

«1. Несмотря на достаточный запас времени с момента объявления тревоги до налета противника, части все же не смогли уйти изпод удара с наименьшими потерями (45 СБП, Бельцы) и нанести ущерб противнику, в результате чего противник ушел безнаказанно, а мы понесли большие потери на земле из-за преступной халатности и неорганизованности в полках.

2. Рассредоточение материальной части неудовлетворительное во всех полках, самолеты скученны, вместе исправные и неисправные находятся на летном поле.

3. Маскировка, можно считать, что почти совершенно отсутствует, и не используются возможности, которые все части имеют на аэродромах, особо плохо дело обстоит в 55-м ИАП…». (141)

Резкость выражений понятна – командир 20-й САД сравнивал действия и достижения своих подчиненных не с легендой про «первый уничтожающий удар Люфтваффе» (28 июня он про нее еще не знал), а с требованиями Уставов и Наставлений, задачами и реальными возможностями вверенной ему дивизии. Возможно, на честолюбивого (без этой черты характера трудно стать генералом в 31 год) комдива удручающе подействовало и сравнение с результатами успешных боевых действий «соседа слева» (21-я САД).

Третья по счету авиадивизия округа (45-я САД) на протяжение всего дня 22 июня бездействовала. Самолеты противника в такой глубокий тыл советских войск (300–400 км от границы) не залетали, а командование 45-й САД и ВВС округа никаких активных задач перед частями не поставило. В результате два полностью укомплектованных самолетами и летчиками авиаполка (132-й ИАП и 132-й БАП) участия в боевых действиях не приняли.

В Оперативной сводке № 2 штаба ВВС 9-й армии (Тирасполь, 22.00 22.6) итоги первого дня войны были подведены достаточно объективно и самокритично:

«1. Истребительные части ВВС армии в течение дня отражали атаки воздушного противника в зонах истребления, прикрывали аэродромы и штаб армии, сопровождали бомбардировщики на разведку и бомбардировку переправ. Бомбардировщики атаковали противника на переправах через р. Прут в районах Думень, Липканы, Картал…

4. 45-я САД боевых действий не производила.

5. Общие потери ВВС армии: 7 МиГ-3 (исправлено карандашом на 6 и добавлено «один МиГ-3 получил мелкую поломку». – М.С.), 3 СБ (так в тексте, но документы 20-й САД свидетельствуют о потере 8 СБ на аэродроме Гросулово. – М.С.), 2 Пе-2, 1 И-16, 5 Р5, 3 У2. Итого – 23 (исправлено карандашом на 20)». (142)

Для сравнения отметим, что командование румынской авиации отчиталось о 37 советских самолетах, уничтоженных на земле, и 8 сбитых в воздушных боях. (121) Если верить Д. Хазанову, то в сводке командования 4-го авиакорпуса Люфтваффе потери самолетов противника (т. е. ВВС Одесского ВО) были «скромно» определены в 16 сбитых в воздухе и 142 уничтоженных на земле. (143) Но тут надо напомнить, что в эту феерическую цифру вошли и потери 149-го ИАП ВВС Юго-Западного фронта в Черновцах, каковые потери немцы оценили числом 102. (296) Не исключено, что на доклад командования 4-го авиакорпуса повлияло «национал-социалистическое соревнование» между немецкими авиационными соединениями – на фоне феерических докладов штаба 2-го Воздушного флота (ГА «Центр») о тысячах уничтоженных на земле советских самолетов реальные цифры побед 4-го авиакорпуса смотрелись бы уж очень жалко…

Постараемся и мы подвести некоторые итоги первого дня войны в воздухе на южном фланге советско-германского фронта.

Как в 21-й САД, так и в 20-й САД боевая тревога была объявлена как минимум за 1,5–2 часа до первого налета авиации противника; большие или меньшие потери были связаны не с пресловутой «внезапностью», а с уровнем дисциплины, организованности и управляемости в частях.

Единственным эпизодом, позволяющим вспомнить общепринятую картину «внезапного удара по мирно спящим аэродромам», стал налет на аэродром 45-го БАП в Гросулово. Подробного описания утреннего налета обнаружить не удалось. Судя по ошеломляющему результату (три «горизонтальных» бомбардировщика противника одним ударом уничтожили на земле 10 самолетов), в Гросулово все произошло, «как в книжках пишут», – ни маскировки, ни рассредоточения, ни раннего оповещения; самолеты, выстроенные ровными рядами посреди залитого утренним солнцем летного поля, отсутствие (или бездействие) зенитных средств ПВО, отсутствие прикрытия со стороны собственных истребителей из состава 4-го ИАП. Там, где этот набор преступной халатности в полном объеме отсутствовал (например, при налете 20 бомбардировщиков на аэродром Бельцы в 20.10), успехи атакующей стороны (т. е. немецко-румынской авиации) были минимальными, а то и просто нулевыми.

В целом ничего даже отдаленно похожего на «уничтожающий первый удар» не произошло. Реальные безвозвратные потери боевых самолетов ВВС Одесского ВО (не считая легкие связные и разведывательные У2 и Р5) составили не более 18–20 самолетов. Другими словами – менее 2,5 % от исходной численности. Почти все потери (10 бомбардировщиков и 6–7 «мигов») пришлись на одну дивизию из трех (20-я САД), но и в ней потери составили порядка 6 % от первоначальной численности самолетов. Едва ли это можно назвать словом «разгром».

То, что реальность не похожа на пропагандистский миф позднейшего изготовления, не может считаться чем-то удивительным. Гораздо важнее другое – действия авиации Одесского ВО оказались совершенно непохожими и на предвоенные планы командования советских ВВС.

Ни одного удара по аэродромам противника[11], ни одного бомбового удара по объектам в его оперативном тылу (неудавшаяся попытка разрушить мост через Дунай у Галац, т. е. примерно в 20 км от границы, стала единственным «глубоким рейдом» бомбардировщиков ВВС ОдВО), ни одного налета на стратегические объекты Румынии (нефтепромыслы Плоешти, морской порт Констанца). Весьма многочисленная истребительная авиации ВВС округа занималась главным образом «самообороной» – патрулировала небо над собственными аэродромами. Это важная и нужная часть боевой работы авиации, но она не должна превращаться в единственную – в противном случае дешевле и проще было бы решить задачу «самообороны» авиации посредством ее самоликвидации.

Наконец, необходимо отметить тот простой и бесспорный факт, что из 15 авиаполков ВВС округа участие в боевых действиях первого дня войны приняли только семь, причем «участие» 45-го БАП и 146-го ИАП было самым минимальным и оказалось малозаметным для противника. С другой стороны, три истребительных полка (67, 4, 55-й ИАП) действовали с большим, едва ли не рекордным по меркам советских ВВС, напряжением (правда, не всегда эквивалентным достигнутым результатам). Разумеется, все эти недочеты могли быть до некоторой степени объяснены и оправданы суматохой и нервным перенапряжением первого дня войны, в которой, увы, «противник смог нас опередить». Делать далеко идущие выводы по результатам одного дня боев было бы опрометчиво. Поэтому продолжим разбор документов ВВС Одесского округа.

23—25 июня на южном фланге фронта в Бессарабии противник продолжил (правда, уже в несколько меньшем масштабе) попытки уничтожить авиацию Одесского ВО на аэродромах базирования – с тем же, что и в первый день войны, мизерным результатом.

Ранним утром 23 июня бомбардировщики Не-111 из состава группы III/KG-27 под прикрытием большого числа истребителей (34 Bf-109 из состава групп I(J)/LG-2 и III/JG-77) атаковали аэродромы 20-й САД в районе Бельцы и Гросулово. Немцы заявили о «15–20 самолетах противника, уничтоженных на земле». (121) Документы штаба 20-й САД не только не содержат каких-либо подтверждений этой информации, но и, по сути дела, опровергают ее – заметного сокращения численности боеготовых самолетов, связанного с наземными потерями, в полках дивизии не наблюдается.

Румынские ВВС начали второй день войны с новых атак на аэродромы Болград и Болгарийка.

«Боевое донесение № 02, штаб 21-й САД, г. Одесса, к 9.20 23.6.41

На аэродром Болгарийка 67-м ИАП производился воздушный налет. В бою 67-й ИАП сбил 1 бомбардировщик, 1 разведчик и 2 истребителя. Своих потерь не имеет.

Нач. штаба 21-й САД подполковник Кириллов». (148)

Оперативная сводка № 02, составленная в штабе дивизии к 12.00, уточняет, что без потерь все же не обошлось: «один И-16 сгорел в воздухе, летчик приземлился на парашюте благополучно; одна вынужденная посадка в районе Болград по причине заклинения мотора, самолет скапотировал – разбит, летчик погиб». (149) Судя по документам противника, удар был нанесен силами 18 «Хейнкелей» Не-111 под прикрытием 16 истребителей IAR-80; на этот раз, несмотря на ожесточенные схватки в воздухе, все румынские самолеты вернулись на базу. (121)

Во второй половине дня 23 июня впервые с момента начала войны вступил в боевые действия 299-й ШАП. «В результате бомбардировочного налета противника на аэродром Спартаковка (16 км к югу от Одессы. – М.С.) один И-153 сгорел на земле, разбит один автостартер. Ранено 4 красноармейца 104 АБ [авиабазы], повреждены четыре И-153». (150) Неутешительное начало, однако об «уничтожении на земле» говорить еще рано – согласно Оперативной сводке № 03 штаба 21-й САД, к 22.00 23 июня в полку оставался в боеготовом состоянии 41 самолет И-153 и 2 И-15бис. (151)

Следующую попытку атаковать аэродромы, на которых базировались истребители 21-й САД, противник предпринял на рассвете 25 июня.

«Боевое донесение № 04, штаб 21-й САД, г. Одесса, к 10.30 25.6.41

…2. В период 3.47 до 3.55 25.6.41 аэродром Тарутино (базовый аэродром 146-го ИАП. – М.С.) подвергался бомбардировке с двух самолетов, тип не определен. На аэродром сброшено до 40 бомб 100 кг[12]. Все взорвались. Бомбометание безрезультатно. Потерь нет.

Для отражения налета взлетели два самолета МиГ-3 и один самолет И-16. Старший лейтенант Оборин К.Д. в абсолютной темноте по направлению трассирующих пуль зенитнопулеметных точек нагнал один самолет противника. Пытался обстрелять его, но, ввиду отказа всех пулеметов (не редкий случай для «мига», где надежная работа синхронизаторов требовала квалифицированного технического обслуживания. – М.С.), протаранил самолет в левую плоскость. Самолет противника упал на нашей территории в районе р. Прут. Ст. лейтенант Оборин благополучно вернулся на свой аэродром…

4. Одесская Военная Авиационная школа пилотов. В 3.45 25.6.41 противник произвел налет тремя самолетами на аэродром Выгода. Сброшенные бомбы упали в трех местах на аэродроме, не причинив никакого ущерба; две бомбы не взорвались. Лагерь был обстрелян из пулеметов с борта самолетов противника. Потерь нет.

Для отражения бомбардировщиков противника были подняты самолеты И-15бис в воздух, произвели три атаки. При полете на низкой высоте самолет И-15бис, пилотируемый летчиком мл. лейтенантом т. Лазаревым, зацепил за землю (возможно, это объясняется плохой видимостью в 3.45 утра. – М.С.) и скапотировал. Летчик получил ушиб плеча и ранение головы.

Командир 21-й САД полковник Голунов». (152)

Аэродром 67-го ИАП в Болгарийке почемуто особенно не давал покоя румынским ВВС. 26 июня, судя по Оперсводке штаба ВВС 9-й армии, на аэродроме было уничтожено два И-16. (164) Очередной налет был совершен 2 июля, на этот раз – истребителями, и снова – с минимальным результатом: «В 16.05 2.7.41 аэродром Болгарийка подвергся штурмовой атаке четырех «Харрикейнов» и пяти Ме-109, самолеты противника обстреляли матчасть и личный состав. В результате налета легко ранено 3 человека». (155)

Единственным по-настоящему успешным для противника стал налет на аэродром базирования 5-го БАП в Кулевча. Судя по описанию этого эпизода в Оперативной сводке № 04 штаба 21-й САД, там действовали немцы, и действовали они так, как было принято в Люфтваффе, т. е. смело, напористо, на грани безрассудного риска. Это дало свой результат:

«С рассветом 24.6.41 аэродром Кулевча подвергался бомбардировочным налетам [самолетами] типа Ю-88, группами от 3 до 5 самолетов на высоте 40–50 метров; заходили безнаказанно до двух-трех раз и в упор расстреливали трассирующими и зажигательными пулями матчасть и личный состав, а также производили серийное бомбометание. Потери: выведено из строя 14 самолетов, из них 8 Пе-2; подлежит восстановлению – 7, из них три Пе-2 и четыре СБ. Личный состав: убит один стрелок-радист и два красноармейца 30 АБ; ранено 4 человека 5 СБП и 5 человек 30 АБ…» (153)

За «Юнкерс» на высоте бреющего полета могли принять только Не-111 с такими же черными крестами на крыльях. 12-тонный неповоротливый «Хейнкель» на высоте 50 метров можно было сбить даже сосредоточенным огнем стрелкового оружия, но отсутствие должного зенитного прикрытия аэродрома и растерянность личного состава позволила немцам выйти живыми из этого смертельного «аэрошоу», да еще и нанести 5-му БАП серьезные потери.

Примечательно, что на аэродромах базирования истребителей повторить такой результат даже у немцев не получилось. Вероятно, последний (до отхода войск Красной Армии из Бессарабии за Днестр) массированный налет был произведен вечером 3 июля: «В 19.05 3.7.41 шесть бомбардировщиков Хе-111 под прикрытием Ме-109 произвели бомбометание по аэродрому Ревака (аэродром 4-го ИАП 20-й САД в 8 км от Кишинева. – М.С.). В результате налета сгорели 2 И-153». (156)

Суммируя всю доступную информацию, мы получаем цифру в 27 самолетов ВВС Южного фронта, безвозвратно потерянных на аэродромах от воздействия противника в период с 22 июня по 7 июля 1941 г. В итоговом годовом отчете штаба ВВС фронта (исх. № 46003, подписан 2 января 1942 г.) указаны такие цифры: в июне на аэродромах было потеряно 19 самолетов, в июле – 20, что в сумме составляет 10,3 % от всех, указанных в отчете безвозвратных потерь за эти два месяца 1941 г. (157)

Внимательный читатель, возможно, еще помнит, что в соответствии с предвоенными планами командования советских ВВС несколько тысяч (!!!) вражеских самолетов предполагалось уничтожить в течение первых 4–5 дней боевых действий массированными авиаударами «по установленным аэродромам противника». Был указан и конкретный перечень установленных аэродромов: «Наш первый удар необходимо направить по авиации противника на аэродромных узлах Бакэу, Текучи, Бриэла, Бузэу, Брашов, Плоешти, Бухарест, Констанца». (166) В полосе Южного фронта решение этой задачи облегчалось тем, что из-за крайне ограниченного числа румынских аэродромов, пригодных для эксплуатации современных самолетов, базирование авиации противника было очень скученным. Так, на аэродромном узле Бузэу утром 22 июня было сосредоточено порядка 150 бомбардировщиков, на аэродроме Роман базировалось две истребительные группы Люфтваффе. Однако в оперативных сводках частей ВВС Южного фронта с большим трудом удается найти хотя бы минимальные следы выполнения (точнее говоря – попыток выполнения) смелых предвоенных планов.

Как и во многих других аспектах, наиболее активно (хотя уместнее было бы сказать – «не столь пассивно, как прочие») действовала 21-я САД. С раннего утра 23 июня бомбардировщики 5-го СБП обрушили серию ударов на объекты ближнего тыла противника; одну из ударных групп (8 новых бомбардировщиков Пе-2) повел в бой командир полка подполковник Котляр:

«Оперативная сводка № 02 к 12.00 23.6.41 г., штаб 21 САД, Одесса

…2. 5 СБП в период 4.15 до 5.45 23.6.41 г. в составе 16 СБ и 18 Пе-2 (так в тексте; судя по другим документам, боеготовых Пе-2 в полку было меньше. – М.С.) производил бомбардировочный налет по уничтожению авиации противника на аэродромах Бриэла, Галац; бомбардировал ж/д станции Бриэла, Галац; в 5.37 с высоты 800 метров атаковал колонну танков в районе Мурджени, Бырлад и скопление войск на переправах у Галац. Сброшено 162 шт. бомб ФАБ-100 (т. е. в среднем по 4–6 бомб на самолет. – М.С.).

По наблюдениям экипажей, отмечены прямые попадания, видели [как] ангары у Галац загорелись. В 5.27 в районе Бриэла были атакованы истребителями типа Ме-109. Над Измаилом были атакованы 9 PZL-24 (один румынский истребитель был сбит, пилот погиб, в Оперсводке № 02 это не отмечено. – М.С.); в районе Болград 5 истребителями не установленного типа (едва ли это были какието другие истребители, если не И-16 из состава 67-го ИАП. – М.С.); были обстреляны зенитной артиллерией противника в районах…

В результате воздушного боя и [обстрела] ЗА – потери: подбит самолет СБ ст. лейтенанта Козлова, получил 55 пробоин, выведен из строя правый мотор, произвел посадку благополучно на свой аэродром. Легко ранен стрелок-радист ст. сержант Лаптев. От ЗА в районе Галац ранен летчик ст. лейтенант Кохленко, произвел вынужденную посадку севернее Сарата, самолет скапотировал, самолет поломан, экипаж жив. Самолет Пе-2 капитана Анисимова имеет пробоины 6 [штук?].

В районе Болград обстреляны своей ЗА. В 6.23 остальными (без одного СБ) произвели посадку на свой аэродром благополучно. Полк к 10.00 в составе 14 экипажей Пе-2 и 16 экипажей СБ готов к выполнению боевых задач…» (159)

Судя по весьма скромной загрузке самолетов (теоретически СБ мог взять 12 ФАБ-100 – 8 во внутреннем бомбоотсеке и 4 на внешней подвеске) и длинному перечню атакованных целей, румынским аэродромам в Бриэла и Галац досталась лишь малая часть бомбового груза; что именно загорелось в ангарах на аэродроме в Галац и долго ли оно горело – неизвестно. К чести командования 21-й САД отметим, что в отчет «О потерях личного состава и матчасти противника с 22.6 по 2.7.1941 г.» они эти ангары не включили. В графе «уничтожены на земле» числятся только 4 бомбардировщика «Савойя-Маркетти». (160) Обстоятельства их уничтожения были следующие:

«Боевое донесение № 04, штаб 21-й САД, Одесса, 10.30 25.6.41

1. 146-й ИАП в течение дня 24.6 произвел три вылета на сопровождение бомбардировщиков в район Фелчиу. Три вылета девятками по вызову ПВО. При атаке аэродрома Бузэу уничтожено 4 самолета противника типа «Савойя» – горели, зажжен ангар, обстреляна ж/д станция Бузэу, горят вагоны.

2. В результате воздушного боя сбито: ПЗЛ-24 – три, «Юнкерс» – один, «Савойя» – четыре. Потерь в боях полк не имеет. В районе Болгарийка обстрелян и атакован И-16 67-й ИАП (летчики этого очень активного полка, видимо, взяли за правило сбивать любой летающий объект, не отвлекаясь на его опознавание. – М.С.) – один самолет получил до 28 пробоин, вышел из строя. Экипаж невредим…» (161)

Удар по аэродрому Бузэу (правда, без какой-либо конкретизации достигнутых результатов) отмечен и в Оперативной сводке № 07 штаба ВВС 9-й армии от 22.00 26 июня: «ВВС армии в течение 26.6 уничтожали скопление войск противника, авиацию на аэродроме Бузэу и разрушали военные объекты в гг. Яссы и Хуши». (162)

День 26 июня знаменателен рекордным для авиации Южного фронта числом вылетов бомбардировщиков (151 с/в) и весом сброшенных на противника бомб (60 тонн).(185) Это, в частности, объясняется тем, что активное участие в боевых действиях принял 132-й БАП из состава 45-й САД, а также подчиненный штабу ВВС фронта 317-й разведывательный авиаполк (по составу боевых машин – 40 СБ – вполне «бомбардировочный»). Еще 23 июня было принято решение о перебазировании 132-го БАП из далекого Кировограда на аэродром в районе Раздельная (60 км к северо-западу от Одессы), и уже вечером 23 июня первые 9 бомбардировщиков 132-го БАП нанесли удар по румынской ж/д станции в Яссы. Этот же старинный город стал объектом массированного удара (самого мощного за все время боевых действий в Бессарабии) и 26 июня. Отсутствие истребительного прикрытия бомбардировщиков[13] – тем более странное, что г. Яссы находится на расстоянии всего в 15 км от границы, т. е. в зоне досягаемости всех истребительных полков ВВС фронта, – привело к тяжелым потерям:

«…4. 45 САД в составе 65 самолетов произвела налет на г. Яссы и аэродром, город зажжен. Над г. Яссы были атакованы 15 самолетами Ме-109. Пулеметным огнем бомбардировщиков сбито 5 самолетов Ме-109. Потери: 5 СБ сбито, 9 СБ не вернулись на свой аэродром, 2 из них произвели вынужденную посадку в районе Унгены.

317 РАП уничтожал войска противника в районе Скулени и разрушал г. Яссы. Отмечено большое количество пожаров. Произведено 50 самолето-вылетов…» (163)

Трудно сказать, чем злосчастный город привлек такое внимание командования ВВС Южного фронта; в любом случае на аэродроме Яссы, расположенном на дистанции артиллерийского огня от границы, крупных сил вражеской авиации не было. К счастью, потери летных экипажей оказались не столь велики, как можно было бы предположить по первым донесениям. В Оперативной сводке № 09 штаба ВВС 9-й армии (23.00 27.6) читаем: «Из невернувшихся 26.6 14 экипажей 132-го БАП 8 экипажей сегодня найдены». (164) В той же сводке сообщается и об уничтожении на земле одного «Бленхейма».

3 июля ВВС Южного фронта нанесли, наконец, удар по крупному румынскому аэродрому Роман (основной аэродром базирования истребителей эскадры JG-77), правда, ничтожно малыми силами: «20 САД. 3 самолета МиГ-3 в 12.00 на аэродроме Роман обнаружили до 35 Ме-109, 12–13 Ме-110, до 35 «Бленхейм» и Ю-87. В результате атаки сожжен один Ме-110 (самолетов этого типа на Румынском ТВД не было вовсе. – М.С.). В районе Быковец звено вело бой с 3 Ме-109, один Ме-109 сбит». Всего в этот день, если верить Оперативной сводке № 24, на земле было уничтожено 4 самолета противника. (165)

В общей сложности получается, что с 22 июня по 7 июля советские летчики заявили об уничтожении на земле 9 самолетов противника, кроме того, в оперативных сводках и боевых донесениях частей есть сообщения о произведенных ударах по вражеским аэродромам без какой-либо конкретизации результатов. В итоговом годовом отчете штаба ВВС Южного фронта было заявлено, что в июне на аэродромах противника было уничтожено 41, а в июле – 28 вражеских самолетов. (158) К сожалению, даже эти, достаточно скромные достижения не подтверждаются ни известными ныне документами противника, ни оперативными сводками частей и соединений ВВС Южного фронта. Пресловутая «волшебная палочка» в виде всесокрушающего удара по аэродромам не сработала – ни с запада на восток, ни с востока на запад.

Волшебные палочки бывают только в сказках, поэтому не приходится удивляться тому, что ни одной из противоборствующих сторон не удалось уничтожить авиацию противника на земле. Сложнее понять другое – почему авиация Южного фронта даже не пыталась решить важнейшую, предусмотренную предвоенными планами задачу разрушения румынских нефтепромыслов.

Прежде чем приступить к рассмотрению фактической стороны дела, имеет, видимо, смысл определиться с «ценой вопроса». Это особенно важно, учитывая, что в оценке значимости данной проблемы в последние годы наблюдалось шараханье из одной крайности в другую. Традиционная советская историография никакой проблемы не видела вовсе, а факт отсутствия массированных авиаударов – при наличии крупных сил советской бомбардировочной авиации и «непотопляемого авианосца» в виде аэродромов Одессы и Крыма – воспринимался как не заслуживающее дискуссии явление природы. В этом вопросе (как и во многих других) «нарушителем спокойствия» выступил В. Суворов. В присущей ему яркой – на грани гротеска – публицистической манере В. Суворов заявил, что если бы до нефтепромыслов Плоешти смог дойти хотя бы один советский танк, а в кармане танкиста нашелся бы коробок спичек, то военная машина гитлеровской Германии оказалась бы обездвиженной.

Тяжелая авиабомба ФАБ-500 (а даже легкий советский бомбардировщик СБ последних модификаций мог поднять три такие бомбы) способна произвести эффект гораздо больший, нежели коробок спичек. С подачи В. Суворова в около-исторической литературе началась бурная дискуссия, участниками которой были высказаны полярные мнения: от горьких сожалений о Великом Упущенном Шансе до безапелляционных заявлений о том, что немцы могли прекрасно обойтись и без румынской нефти. На мой взгляд, в данном случае истина лежит посредине крайних оценок.

Несомненным фактом является то, что германский вермахт отвоевал всю войну на жидком топливе, полученном переработкой каменного угля (т. н. «синтетический бензин»). Именно этот бензин заливали в топливные баки немецких танков, бронетранспортеров и автомашин. Технология синтеза была разработана немецкими химиками еще в 1926 г., тогда же началось строительство первой промышленной установки. В 1941 г. в Германии было произведено 4,3 млн тонн «синтетики», в 1943 г. – 6,6 млн тонн. Для того чтобы по достоинству оценить эти цифры, напомним, что Советский Союз, располагавший самой большой в Старом Свете нефтедобычей, в годы войны производил в среднем 4 млн тонн бензина (всех сортов) в год. Создание грандиозных производственных мощностей по выпуску жидкого топлива может быть по праву названо научным, технологическим и организационным достижением беспримерного масштаба.

Германия, однако же, воевала не только на земле, но еще в небесах и на море. Причем если для СССР действия Военно-морского флота были не более чем малозначимыми эпизодами войны, то для Германии «морской фронт» был одним из важнейших: только на воде и под водой, морской блокадой могла гитлеровская Германия эффективно воздействовать на своего главного в начальном периоде войны противника – Великобританию. Причем воздействие это было двойным: во-первых, противник терял на дне морском миллионы тонн продовольствия и промышленного сырья; во-вторых, война на море заставляла противника расходовать колоссальные ресурсы на производство надводных и подводных боевых кораблей, сокращая тем самым возможности английской промышленности в деле создания стратегической бомбардировочной авиации, способной атаковать Германию. Что же касается «воздушного фронта», то его значимость не нуждается в доказательствах, а с лета 1943 года, после начала массированных бомбардировок Германии авиацией союзников, этот «фронт» стал для Германии решающим.

Для надводных кораблей был нужен мазут или дизтопливо, для подводных лодок – дизтопливо, для самолетов – высокооктановый авиабензин[14]. Все это можно было получить только из нефти, из натуральной жидкой нефти. На территории Германии в границах 1933 г. добывалось не более 0,3 млн тонн нефти (по странной иронии судьбы – ровно в сто раз меньше, чем в предвоенном СССР). После аншлюса Австрии, после оккупации Чехии, Польши, Югославии собственная нефтедобыча рейха достигла отметки в 1,3–1,6 млн тонн. Теоретически, используя передовые технологии крекинга, из такого количества нефти можно было получить до 500 тыс. тонн авиабензина – немногим меньше, чем производилось в СССР. Однако нефтепродукты нужны были и многим другим потребителям (ВМФ, предприятия нефтехимии), к тому же немцы и не собирались держать свою, сражающуюся на множестве фронтов, авиацию на «голодном пайке». Соответственно экспорт нефти стал для Германии жизненно необходимым.

Далекие заморские поставщики нефти были отрезаны от Германии действиями британского флота; поставки нефти из СССР были весьма скромными и не позволяли создавать значительные запасы (всего за полтора года «великой дружбы» Гитлер получил от Сталина не более 1 млн тонн нефтепродуктов всех видов). После 22 июня 1941 г. они и вовсе прекратились (если не принимать во внимание огромное количество бензина, захваченного немцами на складах западных военных округов СССР). В этой ситуации главным источником для Германии (и, к слову сказать, для фашистской Италии с ее огромным ВМФ) стала Румыния, которая поставляла в Германию порядка 2,2–2,5 млн тонн нефти (и светлых нефтепродуктов – очень важное уточнение!) в год. Еще порядка 0,4–0,5 млн тонн экспортировалось из Венгрии.

Общий вывод из сказанного будет таков: остановить Германию коробком спичек у Плоешти было невозможно, но систематическое разрушение румынских нефтепромыслов и нефтеперерабатывающих заводов могло поставить немецкую авиацию и Военно-морской флот в тяжелейшее положение. Что, кстати, было продемонстрировано со всей очевидностью в последние месяцы войны – невооруженным глазом были видны длинные ряды немецких самолетов, заполонивших заводские площадки и военные аэродромы; самолеты еще были, а немецкая авиация в воздухе уже почти не появлялась.

Возвращаясь в июнь 1941 г., мы можем констатировать, что более эффективного способа использования бомбардировочной авиации ВВС Одесского округа и Черноморского флота, нежели нанесение массированного удара по нефтяным объектам Румынии, нельзя было и придумать. Если налет на аэродромы противника в самом лучшем случае мог привести к уничтожению нескольких сотен самолетов – ущерб, который немецкие авиазаводы восполняли за три-четыре недели, то разрушение нефтепромыслов могло, хотя не вдруг и не сразу, приковать к земле вражескую авиацию как таковую.

Главными объектами нефтяной инфраструктуры Румынии можно было считать три точки: район нефтепромыслов Плоешти, нефтяные терминалы черноморского порта Констанца и соединяющий две первые точки мост через Дунай у Чернавода[15]. Все они (а также «нефтеперегонные заводы у Бухареста и нефтесклад у Бакэу») были «поименно» названы в предвоенных оперативных планах советских ВВС. (167) Расстояние до этих объектов от советско-румынской границы составляло 130–180 км, от базовых аэродромов бомбардировочных полков ВВС Одесского округа (Гросулово, Аккерман, Кулевча) – не более 250–330 км по прямой. От крупных аэродромов ВВС Черноморского флота (Севастополь, Евпатория) – порядка 500–600 км, от Запорожья (район базирования 22-й авиадивизии ДБА) – не более 800 км.

Самый маленький и легкий советский бомбардировщик Су-2 имел дальность полета 1190 км (при нормальной бомбовой нагрузке в 400 кг). Самый массовый бомбардировщик советских ВВС (СБ/Ар-2) имел дальность полета – в зависимости от веса бомбовой нагрузки – от 900 до 1300 км. Дальний бомбардировщик ДБ-3/ДБ-3ф (самолеты этого типа состояли на вооружении 22-й авиадивизии ДБА и 2-го минно-торпедного полка ВВС Черноморского флота) с бомбовой нагрузкой в 1 тонну мог пролететь 3000 км. Вывод: в июне 1941 г. бомбить Плоешти и Констанцу мог любой советский бомбардировщик, для этого даже не требовалось производить дополнительную передислокацию авиачастей (хотя по меньшей мере до середины июля аэродромы юга Бессарабии можно было с успехом использовать и в качестве т. н. «аэродрома подскока» для имеющих относительно небольшой радиус действия бомбардировщиков СБ из состава ВВС ЧФ).

Более того, использование приграничных аэродромов Одесского ВО (Болград, Болгарийка, Измаил) для базирования истребителей позволяло прикрыть бомбардировщики на всем протяжении полета над вражеской территорией. «Миги» и «чайки» имели дальность полета более 600 км. Дальность полета «ишака» была меньше (440 км), но еще в 1939 г. были разработаны, испытаны и запущены в серийное производство подвесные топливные баки, с использованием которых дальность полета И-16 превысила 600 км. Баки изготовлялись из специального картона, который при попадании пули или осколка не давал заусениц, препятствующих самозатягиванию отверстия в каучуковом протекторе. Последние производственные серии И-16 в обязательном порядке комплектовались парой подвесных баков. Наконец, в качестве дальнего истребителя сопровождения можно было, с известными оговорками, использовать и бомбардировщики Пе-2, которые по максимальной скорости (540 км/час) значительно превосходили как наш И-16, так и большинство истребителей румынских ВВС[16].

Насколько серьезно немцы отнеслись к созданию заводов для производства синтетического «угольного бензина», настолько же легкомысленно они подошли к обеспечению ПВО румынских нефтепромыслов. В состав т. н. «миссии Люфтваффе в Румынии» была включена одна-единственная истребительная группа III/JG-52, на вооружении которой (вместе со звеном истребителей штаба эскадры) числилось 47 «Мессершмиттов». К началу войны вся группа базировалась в районе Бухарест – Плоешти, но после первых же налетов ВВС Черноморского флота немцы спешно перебазировали на аэродром Мамайя в районе Констанцы две эскадрильи из трех.

Наземная ПВО Констанцы располагала 18–20 батареями зенитной артиллерии и дюжиной прожекторов; ПВО главного нефтеносного района Плоешти – также примерно 12–15 прожекторами и 30 зенитными батареями. (130) Радиолокаторов не было вовсе (хотя к лету 41-го года для немцев это «чудо техники» было уже вполне освоенным элементом системы ПВО важных стационарных объектов). Одна зенитная батарея – это, как правило, четыре орудия, ведущих стрельбу по данным от одного прибора управления огнем (ПУАЗО). Таким образом, в небо Плоешти или Констанцы смотрело порядка 80—120 орудий. Много ли это? Все познается в сравнении.

Наземная ПВО Баку имела на вооружении 420 орудий среднего калибра, 320 орудия малого калибра и зенитных пулеметов, 564 прожекторных станции. 2-й корпус ПВО, прикрывавший Ленинград, имел на вооружении порядка 600 орудий калибра 85 мм, 246 орудий калибра 76 мм, 60 орудий малого калибра, 230 зенитных пулеметов и 483 прожекторные станции. К началу первых немецких налетов, 22 июля 1941 г., в системе ПВО Москвы было 1044 зенитных орудия (в основном 85 мм), 336 зенитных пулеметов, 618 прожекторных станций. (5, 169) И это при том, что основным средством советской ПВО была вовсе не зенитная артиллерия, а истребительная авиация, насчитывающая в районе Москвы и Ленинграда многие сотни истребителей.

Для завершения оценки ситуации остается только напомнить о том, что все, связанное с нефтью (нефтепромыслы, нефтеперерабатывающие заводы, хранилища нефтепродуктов), является самой «удобной» мишенью для бомбардировочной авиации. Промышленная добыча, переработка и транспортировка нефти невозможны в миниатюрных объемах. Объекты нефтяного комплекса – это крупные стационарные сооружения, отчетливо видимые с воздуха за десятки километров, демаскируемые подъездными железнодорожными путями, эстакадами, портовыми терминалами. Наконец, нефть горит. Горит ярким пламенем, и это пламя позволяло решить почти неразрешимую для авиации начала 40-х годов задачу прицельного ночного бомбометания. Все, что требовалось, это один раз хорошо и надолго зажечь вражеский объект.

Организованная немцами система ПВО нефтепромыслов Румынии могла с надежностью, необходимой для защиты столь уязвимых и пожароопасных объектов, отразить дневной налет небольшой группы (одна-две эскадрильи) бомбардировщиков противника. Массированная атака неизбежно должна была завершиться поражением цели. Отражать ночные налеты было практически нечем (не было ни радиолокаторов, ни специально подготовленных ночных истребителей). Заградительный зенитный огонь по ночному небу, подсвеченному дюжиной прожекторов, по своей эффективности немногим превосходил фейерверк…

В составе советской авиации, развернутой на Южном ТВД, было (с учетом временно неисправных самолетов) более полу-тысячи бомбардировщиков: 230 в составе ВВС Южного фронта (и это не считая Су-2), 130 в составе ВВС Черноморского флота, 190 в составе 22-й авиадивизии ДБА. Первый, единственный и последний авиаудар по Плоешти авиация Южного фронта нанесла в ночь (т. е. вслепую) на 27 июня:

«Оперативная сводка № 08 штаб ВВС 9-й армии, Красная Горка, к 8.00 27.6.41 г.

«В течение ночи с 26 на 27 два самолета Пе-2 5 СБП с высоты 5000 м (подчеркнуто мной. – М.С.) на город Плоешти сбросили 8 ФАБ-100 и 8 ЗАБ-50. От границы до Плоешти сброшено 35 тыс. листовок. Самолеты произвели посадку на свой аэродром, пробоин нет…» (170)

О результатах столь «сокрушительного удара» документы штаба ВВС умалчивают. Принимая во внимание весьма скромный набор навигационного оборудования на Пе-2 (все ж таки этот самолет создавался как дневной пикирующий бомбардировщик, предназначенный для действий в ближнем оперативном тылу противника), большие сомнения вызывает даже то, что экипажи двух «пешек» в кромешной тьме смогли хотя бы найти г. Плоешти или его окрестности. О сколь-нибудь прицельном бомбометании с высоты 5 км ночью не могло быть и речи.

Других реальных попыток нанести удар по Плоешти ВВС Южного фронта не предпринимали. Следы же одной несостоявшейся попытки мы обнаруживаем в Приказе № 7 штаба 21-й САД (отдан в 17.00 3.7.41 г.):

«1. Нефтеносный район Плоешти и г. Плоешти с большим количеством нефтеперегонных заводов играет большую роль в снабжении вражеских войск горючим. Район Плоешти и сам город сильно прикрыты истребительной авиацией и ЗА. Базирование авиации установлено на аэродромных узлах Текуч, РемникулСерат, Бузэу.

Погода: слоистокучевая облачность Н 300–600 м, 7–8 баллов, ветер северо-западного направления.

2. Справа в течение ночи с 3.7 на 4.7 действует 20 САД по нефтеносным районам Плоешти, высота бомбометания 4000 м.

3. 21 САД 3.7.41 г. зажигает нефтяной район Плоешти. Цели №№ 1, 2 и 3. В течение ночи с 3.7 на 4.7 зажигает нефтесклады и нефтеперерабатывающие заводы Плоешти.

4. 5 БАП в 20.00 3.7 в составе 9 Пе-2 зажечь нефтесклады, нефтеперерабатывающие заводы (цели №№ 1, 2 и 3) в районе Плоешти. Маршрут полета: Бриени, Болгарийка, ст. Лиэшти, Думнитрэй, Плоешти. Перелет границы на Н6000 м. Полет к цели со снижением, бомбометание с пикирования. До ст. Лиэшти сопровождают истребители МиГ-3 146 ИАП.

С 22.00 3.7 и до рассвета 4.7 одиночными самолетами и парами СБ производить бомбометание по нефтескладам г. Плоешти. Высота бомбометания 4500 м. Маршрут полета…

5. 146 ИАП в составе 9 самолетов МиГ-3 сопровождает 5 БАП до станции Лиэшти на высоте 3000 м, отвлекая посты ВНОС. После отхода от бомбардировщиков уничтожает авиацию противника на аэродроме Рымникул-Сэрат.

Встреча бомбардировщиков с истребителями над аэродромом Болгарийка Н3000 м.

6. 67 ИАП, 69 ИАП и 299 ББП продолжать выполнять задачу по уничтожению авиации противника в воздухе и в районах аэродромного базирования.

7. Сигналы для бомбардировщиков при возвращении обратно и при встрече с нашими истребителями днем и ночью – две красные ракеты.

8. Мой КП – аэродром № 1 г. Одесса.

Командир 21 САД полковник Галунов». (171)

Столь подробно процитированный приказ примечателен по нескольким причинам. Во-первых, из него следует, что важность задачи разрушения нефтепромыслов Плоешти отчетливо осознавалась. Во-вторых, было, оказывается, и понимание того, что нефтяной район надо сначала зажечь, и только после этого станут возможны результативные ночные налеты. Втретьих, даже оценивая ситуацию, как «город сильно прикрыт истребительной авиацией и ЗА», командование дивизии планировало не мощный массированный удар бомбардировщиков, прикрытых крупным соединением истребителей, а серию «булавочных уколов», которые могли привести лишь к тяжелым потерям в самолетах. Впрочем, никаких следов выполнения Приказа № 7 в документах не обнаруживается. Более того, уже в 1.30 ночи на 4 июля был издан Приказ № 8, в соответствии с которым перед авиаполками дивизии была поставлена новая старая задача: «С рассвета 4.7 уничтожать авиацию противника на аэродромных узлах Текуч, Бриэла, Галац». (172) Больше к теме разрушения румынских нефтепромыслов в штабах ВВС Южного фронта не возвращались – даже на бумаге.

Дальнебомбардировочная авиация Главного командования (22-я авиадивизия ДБА) приступила к налетам на объекты нефтяного комплекса Румынии в ночь на 26 июня. Из трех вполне укомплектованных авиаполков дивизии в рейде принял участие один только 21-й ДБАП, который, имея 50 боеготовых самолетов (всего по состоянию на начало июня 41-го их было 72), выполнил лишь 17 боевых вылетов. Даже эти хилые силы была разделены на три группы, которые атаковали Констанцу, Плоешти и столицу Румынии Бухарест. До Констанцы долетело пять ДБ-3, три из которых с боевого задания не вернулись. По Бухаресту отбомбилось одно звено, которое с большой высоты (7 км) во тьме ночной сбросило на город два десятка бомб (9 ФАБ-250 и 12 ЗАБ-50), результатом чего стала лишь паника среди гражданского населения, шумная пропагандистская кампания в румынских газетах да еще и один сбитый при отходе от города бомбардировщик. В течение следующих пяти дней 22-я АД собиралась с силами, после чего в ночь на 2 июля отправила в рейд на Плоешти 14 самолетов, из которых 4, не доходя до цели, вернулись из-за «отказов матчасти», а еще 5 «не нашли» (?) Плоешти и отбомбились по Бухаресту. (130)

2 июля немецкие и румынские войска начали изрядно запоздавшее (по отношению к 22 июня) генеральное наступление в Бессарабии. В тот же день Ставка ГК приказала 4-му корпусу ДБА (в состав которого входила и 22-я АД) поддержать наземные войска и подвергнуть массированному удару районы сосредоточения наземных войск противника и переправы на р. Прут – соответственно румынские нефтепромыслы получили новую длительную передышку.

Однако 9 июля 1941 г. Генеральный штаб КА (директива № 00257) снова потребовал нанести сокрушительный удары по румынским нефтепромыслам и «в последующем систематическими налетами воспрещать восстановительные работы». Во исполнение этой директивы 13, 14 и 15 июля 22-я авиадивизия ДБА произвела 28 ночных самолето-вылетов на Плоешти. По донесениям экипажей, в городе возникли мощные пожары. В ночь на 15 июля несколько советских бомбардировщиков сбросили 17 бомб на Бухарест, в частности одну РРАБ[17], которая, однако, не сработала и была обнаружена на земле в черте города. (121) Бомбардировочная авиация ВВС Черноморского флота для удара по Плоешти с 1 июля по 18 августа в ходе 22 рейдов выполнила 81 самолето-вылет (почти все – ночные). (180) Принимая во внимание первоначальную численность ВВС флота (130 бомбардировщиков, в том числе 55 дальних), такое число вылетов вполне можно было выполнить не за полтора месяца, а в ходе одного массированного налета.

Как нетрудно убедиться, в среднем в одном налете на тыловые районы Румынии участвовало 4–6 бомбардировщиков. О такой удивительной «тактике» советской авиации противник мог только мечтать – именно она позволила даже теми, весьма скромными, силами и средствами, которыми располагала система ПВО Плоешти, наносить атакующим значительные потери. Установка на «последовательные удары малыми группами», ставшая подлинным проклятием для советских ВВС в первые месяцы войны, могла еще иметь какой-то смысл при налетах на моторизованные колонны противника (у немцев не было истребителей в количестве, достаточном для непрерывного патрулирования над всеми дорогами, и при счастливом стечении обстоятельств некоторые из «малых групп» могли избежать встречи с «Мессершмиттами»). При налетах же на заведомо известные, прикрытые наземной ПВО и истребителями нефтепромыслы для такой самоубийственной тактики не удается найти разумное объяснение. Потери, несомненно, были бы еще бо?льшими, если бы советские бомбардировщики бомбили «по-немецки»: днем, прицельно, со средних и малых высот – т. е. если бы эффективность не была столь безоговорочно принесена в жертву безопасности.

Ни одной попытки организовать взаимодействие ДБА и ВВС ЧФ с соседним Одесским округом предпринято не было. Для советской, якобы «строго централизованной», государственной машины задача организации совместных боевых действий трех разных «ведомств» оказалась неразрешимой. Истребители ВВС Южного фронта ни разу не прикрывали бомбовые рейды своих «соседей»; аэродромы юга Бессарабии не были использованы ни для перебазирования на них истребителей ВВС ЧФ (а в составе авиации флота была своя собственная истребительная авиация, и отнюдь немалая: три авиаполка и три отдельные эскадрильи, на вооружении которых числилось более 300 самолетов-истребителей, включая 19 новых МиГ-3), ни в качестве «аэродромов подскока» для дальних бомбардировщиков (что позволило бы значительно увеличить вес бомбовой нагрузки). Единственным исключением из общего неприглядного «правила» стал эпизод от 13 июля, когда шесть Пе-2 из состава 40-й БАП ВВС Черноморского флота для выполнения дневного налета на Плоешти перебазировались на один из молдавских аэродромов. (130)

И тем не менее даже последовательная цепочка «комариных укусов» не могла не нанести противнику определенный урон. В общей сложности более тысячи фугасных авиабомб было сброшено в районе Плоешти и Констанцы. Без последствий это не обошлось. Особенно сильные разрушения были отмечены после бомбардировок 14–15 июля. Газета «Известия» сообщила в те дни о том, что «в результате налетов советской авиации на Плоешти в течение недели уничтожено 200 000 т различных нефтепродуктов». Это сообщение (в кавычках или без оных), эта феерическая цифра (200 тыс. тонн горючего) более полувека порхают из книги в книгу, от автора к автору. А жаль – даже действуя в рамках и условиях военной пропаганды (которая правдивой не может быть по определению), газета «Известия» все же сообщила понимающему читателю, что про «200 тыс. тонн» ей рассказал некий «корреспондент «Нью-Йорк таймс», ссылаясь на сведения из иностранных военных источников в Анкаре…».

Объективным и не нуждающимся в пространных комментариях итогом несостоявшегося разрушения румынских нефтепромыслов могут служить две цифры: поставки румынских нефтепродуктов в Германию не только не сократились, но и выросли с 201 тыс. тонн в июне до 375 тыс. тонн в сентябре. (173)

Вернемся, однако, в июнь 41-го года. В соответствии с годовым отчетом штаба, ВВС Южного фронта за 9 дней июня выполнили 2336 боевых самолето-вылетов (в июле – 6998). (174) Для бомбардировки нефтепромыслов Румынии использованы два вылета – меньше одной тысячной. Предусмотренных довоенными планами бомбардировок крупных промышленных и транспортных объектов в оперативном тылу противника (Брашов, Бузэу, Рымникул-Сэрат, Фэурей, Чернавода, Бухарест) не было вовсе (по крайней мере, о них ничего не сказано в доступных документах). Точное количество вылетов, направленных на удары по вражеским аэродромам, установить не удается, но имеющиеся сведения позволяют оценить их числом 100–150. Никак не более. Для решения каких же задач были совершены остальные, т. е. порядка 95 % от их общего числа, вылеты?

Прежде всего следует вспомнить, что авиация Одесского ВО (Южного фронта) на две трети состояла из истребителей. А с учетом того, что истребители расходуют бензина меньше, готовятся к боевому вылету быстрее и летают чаще, их доля в общем числе самолето-вылетов становится еще большей. Так, например, в 20-й САД с 22 по 30 июня включительно 55-й ИАП выполнил 679 вылетов, 4-й ИАП – 494, 45-й БАП – 117 и 211-й БАП – 80; таким образом, вылеты истребителей составили 86 % от общего числа. (175) В точности такая же пропорция наблюдается и в итогах боевой работы 20-й САД в период с 22 июня по 21 августа: вылеты истребителей (4762 с/в) составляют 86 % от общего числа самолето-вылетов дивизии. (176)

Вылеты истребителей расходовались главным образом на патрулирование и прикрытие с воздуха собственных аэродромов, войск, транспортных узлов. Например, истребители 4-го ИАП за первые четыре дня войны выполнили 204 с/в на патрулирование, прикрытие и перехват вражеских бомбардировщиков, 36 – на сопровождение своих бомбардировщиков, 6 – на разведку и лишь 45 вылетов – на штурмовку войск и аэродромов противника. (177) В дальнейшем, правда, истребители дивизии значительно чаще привлекались для штурмовки и бомбардировки наземных объектов (войск противника, мостов, переправ, аэродромов). Для решения этих задач в период с 22.6 по 21.8 был произведено 1690 с/в, т. е. 36 % от общего числа вылетов 4-го ИАП и 55-го ИАП. (176)

Патрулирование в воздухе было в значительной степени «избыточным» (хотя надо признать, что в отсутствие радиолокаторов, да и развитой системы визуальной ВНОС, другого способа организации прикрытия и не было), т. к. встречи с воздушным противником были весьма редкими.

Характерным для обстановки тех дней может считаться такой эпизод:

«…3. 67-й ИАП за период с 4.00 до 22.00 24.6.41 произвел 126 самолето-вылетов (в среднем три вылета на один исправный самолет – показатель для советских ВВС очень высокий. – М.С.) с задачей уничтожения самолетов противника в воздухе на участке Кагул, Рени. Во время патрулирования встреч с противником не было. Налет 67 ч. 26 мин.». (183)

В тот же день, 24 июня, другой истребительный полк 21-й САД имел встречу с противником, но какуюто странную:

«…5. 69-м ИАП с 4.00 до 12.00 произведено 95 боевых вылетов на патрулирование, разведку и перехват противника. Налет 74 часа. Израсходовано 5120 патронов. В 11.30 в районе ст. Раздельная 15 самолетов И-16 встретили 18 бомбардировщиков противника, противник огнем отогнан. Над аэродромом был атакован один бомбардировщик – ушел в облачность, тип не установлен. Потерь и сбитых нет…» (184)

То, что встречи с противником в воздухе (в тот период и на Южном фронте) были большой редкостью, подтверждается всей совокупностью статистических данных. Так, истребители 20-й САД за два месяца войны выполнили 4762 вылета, при этом произошло лишь 173 воздушных боя, после которых заявлено сбитыми 75 самолетов противника (63 вылета на одну заявленную победу – показатель весьма низкий). В период с 22 до 30 июня 4-й ИАП расходовал в среднем 138 патронов в расчете на один вылет, 55-й ИАП – 133 патрона. (175) Это ничтожно малый расход – чуть больше одной секунды непрерывной стрельбы для 4 пулеметных модификаций «ишака» или примерно две секунды для «мига». Учитывая, что боекомплект советских истребителей того времени (И-16, И-153, МиГ-3) обеспечивал порядка 25–30 секунд непрерывной стрельбы, мы можем сделать вполне обоснованный вывод о том, что в июне 41-го 9/10 всех вылетов истребителей завершались без воздушного боя с противником.

Все эти усредненные показатели никоим образом не опровергают тот факт, что воздушные бои – порою весьма драматичные – происходили по нескольку раз в день. Об одном из таких эпизодов, произошедшем во второй день войны, рассказывают скупые строки Оперативной сводки № 03 штаба 20-й САД от 22.00 23 июня:

«…4-м ИАП в 11.30 с аэродрома Ревака были подняты 5 МиГ-3 для уничтожения появившихся 5 Ме-109. В воздушном бою было подбито 2 Ме-109, которые произвели посадку в районе Генчешты; один летчик ранен, отправлен в лазарет г. Кишинев, другой невредим, отправлен в органы НКВД. Указанные самолеты подбил командир эскадрильи капитан Карманов.

В 16.30 с аэродрома Ревака были подняты 4 МиГ-3 для уничтожения 4 появившихся над г. Кишинев Ме-109 и с аэродрома Григориополь были подняты 9 И-153. В завязавшемся воздушном бою потеряли три самолета: один МиГ-3, командир эскадрильи капитан Карманов погиб, самолет разбит; один И-153 подожжен в воздушном бою, самолет и летчик сгорели; один И-153 подбит, сел южнее аэродрома Кишинев, летчик Гераскин ранен в голову, сломал ногу, отправлен в лазарет. При посадке на аэродром Григориополь летчик произвел посадку с невыпущенным шасси на И-153…» (181)

Документы противника фиксируют утреннюю потерю в районе Кишинева одного истребителя Bf-109 из состава 6-й эскадрильи эскадры JG-77. Следующий бой (в 16.30) действительно начало одно звено (4 истребителя), но затем к ним на помощь подошли еще 12 «мессеров» группы III/JG-77. (121) Можно предположить, что немцы, разозленные гибелью своего однополчанина, решили взять реванш. Благодаря четкому взаимодействию и отработанной тактике группового воздушного боя им это удалось. Эпизод этот нашел отражение и в упомянутом выше «Разборе работы частей», составленном 28 июня командиром 20-й САД:

«…8. Ведению воздушного боя летный состав командирами полков не научен и не проинструктирован, в результате чего в бою мы не добились взаимной выручки, хитрости, обмана противника и использования [для] маскировки солнца, облаков для внезапных атак; благодаря этому бои ведутся с большими потерями для нас (гибель капитана Карманова, который героически дрался и погиб только благодаря отсутствию поддержки в бою друг друга)». (182)

Что касается бомбардировочных полков ВВС Южного фронта, то главной точкой приложения их усилий стали мосты и переправы на р. Прут и плацдармы на его восточном берегу, захваченные в ряде мест румынскими войсками. Насколько можно судить по имеющимся документам, с наибольшим напряжением части 21-й САД действовали 23 и 24 июня в районе пограничного г. Фэлчиу, где противник захватил два моста (автомобильный и железнодорожный) через Прут и пытался развить наступление в глубь Бессарабии. В Оперсводке № 4 штаба ВВС 9-й армии от 24.00 23.6.41 читаем:

«5-й БАП в 14.50 в составе 12 самолетов СБ и 9 Пе-2 уничтожал танки противника (в районе Фэлчиу действовали 15-я и 35-я румынские пехотные дивизии, «танков противника» там не было вовсе. – М.С.) в районе Фэлчиу. В результате уничтожено большое количество пехоты, артиллерии и танков. Командир кавкорпуса и весь личный состав, на участке которого действовал авиационный полк, выносят глубокую благодарность летному составу за активные действия». (186)

Бомбовые удары по Фэлчиу продолжились и на следующий день. Оперативная сводка № 04 штаба 21-й САД описывает это так:

«…2. 5-й БАП до 12.00 в составе двух девяток производил бомбометание по скоплению танков и живой силы противника на переправах западного берега р. Прут в районе Фэлчиу. По наблюдениям экипажей, бомбы сброшены в цель. Противник деморализован. Высота бомбометания 3000–4000 метров…

…3. 299-й ШАП в составе полка по-эскадрильно в период с 7.30 по 7.40 24.6.41 произвел налет по танкам и живой силе противника в районе Кагул и Фэлчиу. Налет произведен удачно. Все самолеты вернулись на свой аэродром. Полк повторный вылет не производил из-за отсутствия бомб и горючего. Самолеты заправлены на один вылет – больше нет…» (184)

Противник действительно был деморализован и к вечеру 25 июня отброшен за Прут; оба моста были взорваны советскими саперами. За эти бои 72-й и 108-й кавалерийские полки были награждены орденами Красного Знамени. Примечательно, что легендарный генерал П. Белов (в те дни – командир 2-го кавкорпуса) в своей послевоенной статье «Кавалеристы на Южном фронте» вспоминает и про успешные действия авиации (правда, путая типы самолетов): «Штаб 9-й армии организовал поддержку эскадрильей штурмовой авиации (самолеты Р5). Дружными настойчивыми усилиями наших войск предмостная позиция противника в районе Фэлчиул была ликвидирована». (187)

День 24 июня стал рекордным по числу вылетов бомбардировщиков для 20-й САД. Главным объектом ударов стало скопление войск противника и переправы в районе Скуляны, Унгены. 45-й БАП самолетами СБ и Пе-2 выполнил 54 вылета (почти половина от их общего количества за весь период с 22 по 30 июня). (188) Восемь исправных самолетов Су-2 из состава 211-й БАП выполнили в тот день 24 вылета – необычайно высокий уровень напряжения для бомбардировочных полков советских ВВС, правда, надо принять во внимание, что в формирующемся 211-м БАП летчиков было в семь раз больше, чем исправных самолетов, – и сбросили на врага 36 ФАБ-50 и 119 АО25. (189)

В большинстве случаев вылеты бомбардировщиков достаточно надежно прикрывали истребители; косвенным, но вполне убедительным подтверждением этого может служить очень низкий расход патронов оборонительного вооружения бомбардировщиков. Так, 211-й БАП с 22 по 30 июня выполнил 11 групповых вылетов, и только в двух из них зафиксирован расход патронов для пулемета штурмана (на двухместном Су-2 именно он выполнял «по совместительству» обязанности воздушного стрелка); всего было израсходовано 1850 патронов на 17 самолето-вылетов. (189) В двух полках 21-й САД (5-й БАП и 299-й ШАП) в период с 22 июня по 2 июля в воздушном бою не потерян ни один самолет. (199)

В последние дни июня напряженность боевой работы ВВС Южного фронта значительно снижается, общее число самолето-вылетов падает с 400–450 в первые дни войны до 120–150; некоторые полки (в частности – 45-й БАП) просто бездействуют. Из примечательных событий этих дней можно отметить два эпизода использования пикирующих бомбардировщиков Ар-2 из состава 45-й САД (в те дни для советских ВВС бомбометание с пикирования было такой редкостью, что ей было уделено внимание в Оперсводках штаба ВВС фронта!):

«…4. 45 САД в 15.12 27.6.41 г. 9 Ар-2 уничтожали артиллерию противника на позициях в районе Кирпинцы. На цель подошли на Н-4200 метров, вывод из пике – 1500 метров. Потери: один самолет Ар-2 сбит огнем ЗА, сгорел… В 14.25 28.6.41 г. 6 Ар-2 под прикрытием 6 И-16 атаковали понтонный мост у Кирпинцы. Бомбы легли с перелетом, мост не разрушен…» (190)

Временное затишье на фронте было взорвано 2 июля 1941 г., когда немецко-румынские войска перешли в решительное наступление. Главный удар наносился на правом (северном) фланге Южного фронта, т. е. под южное основание львовского выступа. Противник стремился по кратчайшему маршруту преодолеть междуречье Прута и Днестра, форсировать Днестр на участке Хотин, Могилев-Подольский и осуществить оперативный прорыв на смежных флангах Юго-Западного и Южного фронтов Красной Армии. Можно предположить, что советская разведка в последний момент выявила намерения противника, т. к. поздним вечером (в 23.50) 1 июля в штаб ВВС Южного фронта поступила шифротелеграмма № 153 из Москвы:

«Командующему ВВС 9-й Армии, командующему 4 м авиакорпусом ДБА

ВВС 9-й Армии и 4-й авиакорпус ДБА утром 2.7.41 г. производят подавление танков и живой силы противника в районе Штефэнешти, Трушешти, Буймечек, р. Прут (все пункты 10 км ю-в Черновцы).

План операции:

1. 20 САД в 7.00 2.7.41 г. внезапным ударом по аэродромам противника в районе Яссы, Роман, Бакэу, Пятра-Нямц подавляет авиацию противника. В период 7.40 8.00 в районе Штефэнешти, Трушешти, Буймечек истребители прикрывают в этом районе 4-й авиакорпус.

2. 21 САД в период 7.30 8.00 вызывает огонь и подавляет ЗА противника в этом районе.

3. 4-й авиакорпус ДБА в период 7.40—8.00 эшелонированно мелкими группами [далее неразборчиво] для обеспечения удара по живой силе и танкам противника в районе Штефэнешти, Буймечек.

4. 45 САД в период 8.30 9.30 наносит повторный удар противнику в том же районе.

5. Донесение о проведении первых ударов представить к 12.00». (191)

Первое донесение поступило еще раньше:

«Оперативная сводка № 19 штаба ВВС 9-й Армии, Красная Горка, к 8.00 2.7.41 г.

1. Ввиду низкой облачности и сильных дождей части ВВС Армии с утра 2.7.41 боевых действий не производили…» (192)

Во второй половине дня погода, видимо, улучшилась, однако запланированный в Москве сокрушительный удар силами всей авиации фронта и дальних бомбардировщиков свелся к серии (причем весьма короткой) «булавочных уколов».

«Оперативная сводка № 22 штаба ВВС 9-й Армии, Красная Горка, к 23.00 2.7.41 г.

«…2. 20 САД с 13.00 до 18.00 отдельными звеньями вела разведку в районе Штефэнешти, Трушешти. 211 БАП в составе 5 Су-2 произвел бомбовый удар по войскам противника и спецмашинам в районе Бранешти. Результаты бомбардировки экипажи не наблюдали из-за облачности.

С 18.00 истребительные полки прикрывают боевые действия.

3. 21 САД с 15.00 производила полеты на патрулирование над своими аэродромами и прикрывала города Одесса, Тирасполь. Боевых вылетов не производила (так в тексте. – М.С.).

4. 4-й авиакорпус с 17.30 до 20.00 эшелонированно в составе девяток бомбардировал скопления войск, артиллерии и танков (???) противника в районе Костешты, Штефэнешти, Кобань (12 км ю-в Костешты). В налетах участвовало 49 ДБ-3 под прикрытием 18 МиГ-3 и 18 И-153 (судя по типам самолетов, это были истребители 20-й САД. – М.С.). Самолеты ДБ-3 все вернулись на свои аэродромы…» (193)

О каких-либо боевых действиях 45-й САД ничего не сказано вовсе. Всего за день 2 июля ВВС Южного фронта выполнили 143 самолето-вылета, т. е. значительно (втрое) меньше, чем в первые дни войны. Впрочем, на следующий день, 3 июля, число вылетов ВВС фронта снизилось до 73. 4 июля было произведено 159 вылетов (114 истребителей и 45 бомбардировщиков). Всего сброшено 10 тонн бомб, т. е. в среднем по 222 кг на один вылет бомбардировщика. (194)

Несколько активизировались действия ВВС Южного фронта 6–8 июля. 21-й САД снова нанесла несколько успешных ударов по румынским войскам в районе Фэлчиу:

«…5-й БАП в составе 16 Пе-2 и 7 СБ с 10.00 до 12.30 6.7.41 г. под прикрытием 8 МиГ-3 уничтожал живую силу и огневые средства противника в районе Фундурени, Ноуи. Сброшенные в цель бомбы в количестве 9000 кг (т. е. в среднем 391 кг на один бомбардировщик) принесли противнику большое поражение…

с 12.00 до 14.00 8.7.41 г. 67-й ИАП в составе 36 самолетов И-16 штурмовыми атаками уничтожал живую силу противника в районе Енурени в направлении Фэлчиу и на переправах. В результате атаки противник, бросая оружие, неся потери, в панике бежит в район Фельчиу и на свою территорию. Для уничтожения и перехвата отходящего противника высланы самолеты СБ и Пе-2 5-го БАП и И-16 67-го ИАП». (195)

Всего в течение дня 8 июля ВВС фронта произвели 151 самолето-вылет, на противника сброшено 76 ФАБ-100, 42 ФАБ-50, 54 ЗАБ-50, 60 АО-25 (общий вес – 13 900 кг). Сбито (заявлено) 7 истребителей PZL-24. Собственные потери – один истребитель И-16 из состава 67-го ИАП, разбившийся при взлете (летчик погиб) вследствие случайного столкновения с автомобилем. (196)

Для того чтобы по достоинству оценить эти цифры (10 тонн бомб, 9 тонн бомб, 13,9 тонн бомб), вспомним, какими возможностями обладала ствольная артиллерия одной-единственной стрелковой дивизии Красной Армии.

В составе двух артиллерийских полков стрелковой дивизии, укомплектованной по штатному расписанию апреля 1941 г., числилось 32 гаубицы калибра 122 мм и 12 гаубиц калибра 152 мм (76,2-мм дивизионные и полковые пушки, минометы, зенитные и противотанковые пушки учитывать не будем). Причем эти гаубицы существовали не только в таблице штатного расписания, но и в реальности – к началу войны в СССР было накоплено 8124 гаубицы калибра 122 мм и 6548 гаубиц (включая пушку-гаубицу МЛ-20) калибра 152 мм; это количество значительно перекрывало расчетную потребность. (215)

Снаряд 122-мм гаубицы весил 22 кг и по своему поражающему действию был вполне сопоставим с авиационной осколочной бомбой АО-25. Снаряд 122-мм гаубицы весил 43 кг[18] и не сильно уступал по своему поражающему действию фугасной авиабомбе ФАБ-50. Норматив 1941 г. «расход боеприпасов на день напряженного боя» (есть в артиллерии и такой) устанавливал расход 88 снарядов калибра 152 мм и 72 снаряда калибра 152 мм на одно орудие. Важно отметить, что этот норматив «снабженческий», а вовсе не технический – в течение одного дня, с перерывами на охлаждение ствола, гаубица могла отстрелять многие сотни снарядов. Но даже если ограничиться нормативным расходом боеприпасов, одна стрелковая дивизия своей собственной (без учета частей усиления) гаубичной артиллерией в течение 30–40 минут могла обрушить на противника 99 тонн снарядов. 99 тонн – сравните с рекордными, «пиковыми» значениями бомбовой нагрузки всей авиации Южного фронта.

Добавим к сказанному и то, что гаубица стреляет тогда, когда нужно, а самолеты 40-х годов бомбили тогда, когда это было возможно – днем, в хорошую солнечную погоду. Один из наглядных примеров этому – несостоявшийся утром 2 июля 1941 г. массированный (и так красиво спланированный!) удар советской авиации. Все вышесказанное вовсе не означает, что «авиацию придумали зря». Ее «придумали» не зря, но для чего-то другого, нежели судорожное «затыкание дыр» на переднем крае общевойскового боя…

Тем временем обстановка на земле ухудшалась с каждым днем. К 10–12 июля немецко-румынские войска заняли города Черновцы, Бельцы и вышли к Днестру на участке Хотин – Рыбница. В центре оперативного построения Южного фронта румынские войска медленно продвигались к Кишиневу и заняли его 16 июля. На следующий день, 17 июля 1941 г., начался общий отход войск Южного фронта за Днестр, при этом на участке Каменец-Подольский, Рыбница линия обороны советских войск была прорвана, и противник развивал наступление на Умань, Первомайск.

Комментируя эти события, российские военные историки – авторы коллективной монографии «1941 год – уроки и выводы» (вышла в свет в 1992 г.) – пишут: «Вместо упорного удержания занимаемого рубежа производился систематический отвод войск, хотя противник не имел здесь необходимого превосходства в силах и средствах, а в танках и самолетах преимущество было на стороне Южного фронта… Одной из причин отвода войск на рубеж Днестра явилась неправильная оценка противостоящих сил противника. Так, 5 июля Военный совет Южного фронта докладывал в Ставку, что в его полосе действуют 53 вражеские дивизии. Это превышало реальное количество более чем вдвое…» (197)

Вечером 9 июля начала перебазирование за Днестр 20-я САД. Несколько позднее, во второй половине июля, за Днестр перебазировались и развернутые на юге Бессарабии части 21-й САД. «Режим наибольшего благоприятствования» в истории боевых действий авиации Южного фронта закончился. Началось время отступления, частых перебазирований, стремительно нарастающих потерь матчасти. Дальше все будет «как у всех»…

«Предупреждаю командиров частей не успокаиваться хорошими результатами по уничтожению вражеских самолетов… Службу патрулирования и готовность дежурных звеньев надо организовать так, чтобы ни один вражеский самолет, действующий над нашей территорией, безнаказанно не уходил…» (198)

И высокая оценка достигнутых результатов, и столь максималистки сформулированная задача («ни один вражеский самолет не должен уйти безнаказанным») звучат резким диссонансом на фоне расхожих представлений об «уничтоженных на рассвете 22 июня советских ВВС» и «абсолютном господстве в воздухе немецкой авиации». Однако командир 21-й САД, издавший приказ[19], начинающийся с таких слов, был по-своему прав. Вверенная ему дивизия (равно как и авиация Южного фронта в целом) сохранила большую часть личного состава и боевой техники, ежедневно поднимала в воздух десятки и сотни самолетов, нанесла врагу вполне ощутимые потери как в воздухе, так и на земле. Чего ж вам боле? Мы не знаем точно, что знал полковник Галунов про ситуацию на других участках советско-германского фронта, но даже из газетных сводок Совинформбюро, глухо сообщавших о «боях на минском и бобруйском направлениях», он не мог не понять, что у «соседей» произошел чудовищный разгром. В такой ситуации ему оставалось только предупредить подчиненных о недопустимости «головокружения от успехов»…

И с позиций знания сегодняшнего дня мы можем констатировать, что боевые действия ВВС Южного фронта были наиболее успешными. Не вызывают сомнений и основные причины этой успешности. Первое и самое главное – в июне 1941 г. авиация Южного фронта никуда не перебазировалась и, соответственно, не оставляла на брошенных аэродромах горы боевой и вспомогательной техники, не теряла связь с вышестоящим командованием, наземными войсками, базами снабжения и технического обслуживания (упомянутый выше эпизод с отсутствием бензина в 299-м ШАП является единственным в своем роде – по крайней мере, другие упоминания о «бензиновой проблеме» в документах соединений ВВС Южного фронта не встречаются).

Во-вторых, противник (немецко-румынская авиация) значительно уступал в численности. Самым точным критерием оценки «численности» следует считать даже не количество самолетов и экипажей, а число реально состоявшихся самолето-вылетов. Так вот, по докладам советских постов ВНОС в июле 41-го (данные за июнь в цитируемом документе отсутствуют) противник выполнил 1615 самолето-вылетов, а ВВС Южного фронта – 6998. В четыре раза больше. В августе – 1937 и 7562 соответственно. (174) Все эти цифры еще и не учитывают наличие на том же ТВД действовавших в значительной мере по тем же целям ВВС Черноморского флота и дальнебомбардировочной авиации ГК КА. В-третьих, авиация Южного фронта как минимум не уступала противнику по ТТХ боевых самолетов.

Теперь нам предстоит попытаться оценить, «измерить» эти максимально успешные действия одной из крупных группировок советских ВВС в поддающихся измерению и объективной оценке количественных параметрах.

Начнем с самого простого. С интенсивности (не с эффективности, не с результативности, а именно с поддающейся простой количественной оценке интенсивности) боевого применения. Как было уже выше отмечено, в июне 41-го (т. е. за 9 дней – с 22-го по 30-е) ВВС Южного фронта выполнили 2336 боевых вылетов. В среднем 260 вылетов в день. В июле произведено 6998 вылетов – в среднем 226 в день. Максимальный, «пиковый» уровень наблюдается в первые три дня войны – до 430/450 вылетов в день. Много ли это?

В начале июня 1941 г. в составе ВВС Одесского округа числилось порядка 750–800[20] боевых самолетов в исправном состоянии. Другими словами, уровень напряжения в «один вылет на один исправный самолет в день» не был достигнут даже в первые дни войны, когда бензина было еще много, а потери были еще весьма малыми. И это в сухом и теплом июне, при продолжительности светового дня более 18 часов в сутки. К 30 июня в ВВС Южного фронта числилось 675 боевых самолетов, из них 511 было в исправном состоянии. (200) Сравнивая среднеарифметическое за 9 первых дней войны число боеготовых самолетов со средним числом вылетов, мы получаем обескураживающую цифру в 1 вылет в 2,4 дня.

«А что ж тогда делать с бесчисленными рассказами и мемуарами, в которых наши летчики, вернувшись с боевого задания, наскоро, не отходя от самолета, жуют бутерброд с чаем – и снова в бой, и так по 5–6 раз в день», – должен спросить у меня удивленный (или возмущенный) читатель. Отвечаю – все в этих мемуарах без обмана (ну, с некоторым преувеличением, но не более того). Средний по всем ВВС фронта показатель во многом похож на знаменитую «среднюю температуру по больнице». Эта цифра – один вылет в два с половиной дня – сложилась из того, что некоторые полки (прежде всего это относится к 45-й САД) изо дня в день бездействовали, в то время как истребители 67, 4, 55-го ИАП в иные дни выполняли по 2–3 вылета в день. Но и эти «два вылета на один исправный самолет» складывались из того, что кто-то делал один вылет, а кому-то (более опытному, более умелому) командование поручало и 4-й, и 5-й вылет…

В целом же трудно не заметить, что распределение боевой работы между частями ВВС Южного фронта происходило по известной формуле: «Кто везет, на того и грузят». Это формула бюрократической системы с очень низким уровнем менеджмента.

Теперь «подкрутим резкость» и посмотрим на цифры, характеризующие работу главной, т. е. бомбардировочной авиации ВВС Южного фронта. Пиковый уровень боевого напряжения – это день 26 июня, когда бомбардировщики выполнили 151 вылет. Чуть меньше одного вылета на самолет. И это – рекорд июня. Но даже в этот день общий вес сброшенных бомб составил всего 60 тонн, что в среднем дает 397 кг на самолет. Фактически – четыре ФАБ-100. Очень странная цифра, учитывая, что в этот день г. Яссы бомбили СБ. «Гонять» двухмоторный бомбардировщик ради доставки такой мизерной бомбовой нагрузки? Для сравнения отметим, что в первый налет первого дня войны «Хейнкели» Не-111 румынских ВВС загрузили так:

4? 250 + 16? 50, итого 20 бомб общим весом в 1800 кг на один самолет. (201) Даже с учетом того, что максимальный взлетный вес «Хейнкеля» почти вдвое превышал соответствующий показатель для СБ (12 500 и 7750 кг), разница в подходе к боевому применению авиации впечатляющая…

Всего за девять дней июня ВВС Южного фронта сбросили на противника 336 тонн бомб. (202) При максимальной (что было вполне возможно в ситуации, когда основным объектом ударов были переправы на р. Прут, находившиеся не далее сотни километров от советских аэродромов) бомбовой нагрузке имевшихся самолетов (200 СБ, 30 Пе-2, 16 Су-2) этот груз можно было поднять одним вылетом. Если стать ближе к советской реальности, т. е. принять половину бомбардировщиков за «временно неисправные» и считать бомбовую нагрузку по средним значениям (800 кг для СБ, 600 кг для Пе-2, 400 кг для Су-2), то и в этом случае 336 тонн можно было поднять за 3,6 вылета, т. е. всего за 2–3 длинных июньских дня.

Достаточно характерной для ВВС Южного фронта можно считать практику боевого применения 45-го БАП из состава 20-й САД. В начале июня в полку числится 54 СБ (из них только 4 неисправны) и 5 новых Пе-2 (все исправны). Итого – 55 бомбардировщиков, готовых к бою. (145) Составленная в штабе дивизии уже после начала боевых действий сводка «Потери матчасти и личного состава с 22.6. по 25.10» также подтверждает наличие в полку по состоянию на 22 июня 1941 г. 49 бомбардировщиков СБ (правда, без указания их боеготовности и без упоминания о наличии Пе-2). (203) Но в отчете штаба 45-го БАП о боевой работе полка (т. н. «форма 100») по состоянию на 22 июня числится лишь 45 самолетов СБ и Пе-2, из них 30 – неисправны!

В первый день войны, как было выше отмечено, 45-й БАП «пропускает удар» вражеской авиации и безвозвратно теряет на земле 10 самолетов. После этого, вплоть до конца июня, в полку неизменно числится 35 самолетов (т. е. новых безвозвратных потерь нет вовсе), а количество боеготовых колеблется в диапазоне 18–24. (204) Располагая таким количеством самолетов, полк выполняет 117 вылетов за 9 дней июня, т. е. в среднем 13 в день. В целом за два месяца войны (с 22 июня по 21 июля) 45-й БАП выполнил 479 самолето-вылетов и сбросил на противника 187 тонн бомб. (207) В среднем 8 вылетов в день с нагрузкой 390 кг бомб на самолет. Полк работал с интенсивностью, вполне доступной (в летнее время) эскадрилье неполного состава.

Заслуживает пристального внимания произошедший в 45-м БАП в день начала войны внезапный, «взрывной» рост числа неисправных самолетов. За неимением общепринятого термина я предлагаю назвать этот процесс «аварийным сбросом». Весьма масштабный «аварийный сброс» происходит и в 55-м ИАП той же 20-й САД. В начале июня в полку числилось 62 новых МиГ-3 (все исправны) и 54 истребителя «старых типов» (И-16 и И-153), из них 39 исправных. (145) К утру 22 июня в полку числится 57 МиГ-3, 12 И-16, 40 И-153. (203) Но, если верить отчету о боевой работе полка («форма 100»), 22 июня в 55-м ИАП было всего 74 исправных истребителя, а 23 июня – 54. После этого «сброса» вплоть до начала июля количество исправных самолетов меняется в диапазоне 51–47. (210)

Не обошлось без «аварийного сброса» и в 5-м БАП из состава 21-й САД (а это, заметьте, один из лучших на Южном фронте, весьма активно воевавший и даже сбросивший 16 бомб на Плоешти полк). В начале июня в полку числится 35 СБ (из них 13 неисправны) и 25 новых Пе-2 (из них 2 неисправны). Итого – 60 бомбардировщиков, в том числе 45 боеготовых (22 СБ и 23 Пе-2). В полку 59 экипажей, подготовленных к «боевым действиям днем в простых метеоусловиях», т. е. экипажей даже больше, чем исправных самолетов. (145) Однако уже вечером (в 22.00) первого дня войны Оперативная сводка штаба полка сообщает: «Полк в составе 16 экипажей Пе-2, 16 экипажей СБ и в резерве для разведки 2 экипажа готов к боевым действиям…» (133) Если же верить Оперативной сводке штаба 21-й САД (от 21.00 22.6.41), то исправных самолетов еще меньше: «Полк в составе самолетов 12 ПЕ-2 и 15 СБ экипажей рассредоточен в готовности к выполнению боевых задач». (129) При этом и оперсводка полка, и оперсводка дивизии единодушно констатируют отсутствие потерь (и даже отсутствие зенитного или истребительного противодействия противника во время вечернего налета бомбардировщиков 5-го БАП на Картал и Галац).

Бдительный читатель, возможно, уже подумал о том, что командование полка и дивизии таким образом коварно скрыло самолеты, уничтоженные «на рассвете 22 июня внезапным ударом по аэродромам», – в интересах историка Солонина. Это предположение ошибочно – не только по сводкам советских авиачастей, но и по документам румынской стороны на аэродромы Аккерман и Кулевча (район базирования 5-го БАП) не было произведено ни одного бомбардировочного налета (не считая пролетевшего в том районе и вскоре сбитого разведывательного «Бленхейма»). И уж тем более никакому воздействию противника не подвергся 22 июня 69-й ИАП, развернутый на аэродромах Одессы, а вот «аварийный сброс» и в этом полку налицо: до начала войны в полку 50 исправных И-16 (не считая 20 неисправных и 5 новых МиГ-3, еще не освоенных летным составом) и 76 летчиков, а к 12.00 27 июня в боевой готовности числится только 39 И-16. (205)

Где же еще 11 исправных «ишаков»? В первые дни войны полк патрулировал небо над Одессой, не имея встреч с воздушным противником. В сводке «О потерях личного состава и материальной части 21-й САД за период с 22.6 по 2.7.1941 г.» в строке 69-й ИАП читаем: «сбито в воздушном бою» – нет, «сбито ЗА противника» – нет, «не вернулись после боя» – нет, «уничтожено на земле» – нет, «повреждены на земле, но могут быть восстановлены своими силами» – нет. Четыре самолета совершили вынужденную посадку на своей территории. (206)

Общий масштаб «аварийного сброса» в частях ВВС Южного фронта можно оценить в следующих цифрах. Как выше было отмечено, с начала месяца до 30 июня общее (включая неисправные) количество боевых самолетов сократилось с 962/950 до 675. Число исправных самолетов сократилось с 798/767 до 511. (145) И в том и в другом случае арифметическая разность между этими числам составляет 280–260. Но в итоговом годовом отчете штаба ВВС Южного фронта потери июня (включая небоевые!) определены числом 175. (208) Порядка 100 самолетов (10 % от исходной численности) исчезли неведомо куда…

Едва ли кто-то сможет дать точный и аргументированный ответ на вопрос о том, куда же эти самолеты «улетели»? Каждый читатель может строить свои гипотезы, руководствуясь личным опытом жизни в СССР и службы в советской Армии. Моя гипотеза сводится к тому, что приписки были совершены дважды: до войны, для улучшения отчетности, было завышено число исправных самолетов; после начала боевых действий большое количество реально существующих, но требующих ремонта (в том числе – самого минимального) самолетов, или «по-быстрому» списали в утиль, или открыто признали неисправными.

Возвращаясь к статистике 5-го БАП, мы можем констатировать, что после разового «аварийного сброса» все цифры пришли в относительное соответствие. Согласно упомянутой выше сводке о потерях, с 22 июня по 2 июля безвозвратно потеряно 3 СБ и 6 Пе-2, боеготовыми же по состоянию на 27 июня числятся 14 СБ и 9 Пе-2. (205, 206) Примерно так и должно быть с точки зрения арифметики (16 – 3 = 13, 16 – 6 = 10). Заслуживает внимания и структура потерь самолетов в полку. За 10 дней боевых действий 5-й БАП не потерял ни одного самолета, сбитого истребителями или зенитками противника! В графе «не вернулся после боя» также стоит прочерк. Где же и при каких обстоятельствах безвозвратно потеряны 9 бомбардировщиков (и еще 14 машин числятся поврежденными)?

Самые большие потери полк понес во время утреннего налета «Хейнкелей» 24 июня. Один СБ был безвозвратно сбит нашей зенитной артиллерией, один Пе-2 разбит в катастрофе, и еще один совершил вынужденную посадку «от неисправности матчасти». Два Пе-2 совершили вынужденную посадку после боя – и только эту временную (не безвозвратную!) потерю двух самолетов можно теоретически отнести на счет воздействия истребителей или ЗА противника.

Как и следовало ожидать, заметные потери в воздушных боях понесли только два истребительных полка дивизии: 67-й ИАП, который, находясь на передовых аэродромах в Болград и Болгарийка, нес главную тяжесть борьбы с авиацией противника, и 146-й ИАП, прикрывавший в воздухе бомбардировщиков 5-го БАП и штурмовавший переправы у Фэлчиу. 67-й ИАП безвозвратно потерял в воздушных боях 5 И-16. Потери 146-го ИАП оказались гораздо выше: 8 МиГ-3 и 1 И-16 сбиты, 1 МиГ-3 «не вернулся после боя», 4 МиГ-3 и 4 И-16 после боя произвели вынужденные посадки. Едва ли по итогам боевых действий двух полков за 10 дней можно делать глобальные обобщения, но по меньшей мере задуматься о реальных достоинствах и недостатках «новейших «мигов» и «безнадежно устаревших «ишаков» эти цифры вынуждают.

В целом безвозвратные потери 21-й САД за первые 10 дней войны оказались следующими:

– сбито в воздушном бою – 14;

– сбито ЗА противника – 0;

– «не вернулись после боя» – 1;

– уничтожено на аэродромах – 11;

– разбито в катастрофах – 3;

– сбито своей ЗА – 1.

Итого дивизия безвозвратно потеряла 30 самолетов – менее 8 % от исходной (до «аварийного сброса») численности. Вдвое больше число временно вышедших из строя (аварии, вынужденные посадки, повреждены при налетах противника на аэродромы) самолетов – 60. Потери личного состава (составители отчета не выделяют отдельно потери летных экипажей) также относительно невелики: 19 убитых и пропавших без вести, 30 раненых. (206) В целом дивизия, бесспорно, сохранила боеспособность, большую часть личного состава и самолетов. За тот же период (с 22 июня по 2 июля) летчики 21-й САД заявили о 63 самолетах противника, сбитых в воздушных боях, и 4 уничтоженных на земле. Из 63 самолетов, сбитых в воздухе, 26 идентифицированы как одноместные истребители (Bf-109, He-112, PZL-24). (209)

Потери истребителей 20-й САД (4-й и 55-й ИАП) известны по сводке за период с 22 июня по 20 августа. (211) Такой, достаточно продолжительный, временной интервал обусловил значительную долю небоевых («технических») потерь и появление такой категории, как «сожжены при эвакуации», немыслимой для ВВС Южного фронта в первые недели войны. Итак, за два месяца потеряны:

– сбито в воздушном бою – 31;

– сбито ЗА противника – 14;

– «не вернулись после боя» – 31;

– уничтожено на аэродромах – 12;

– разбиты в катастрофах, отправлены в ремонт – 93;

– сожжены при эвакуации – 28.

Итого безвозвратно потеряно 209 самолетов. Потери большие (76 % от исходной численности), но важно отметить, что лишь 76 самолетов сбиты в воздухе (да и это число несколько завышено, т. к. среди «невернувшихся с боевого задания» отнюдь не все были сбиты истребителями или зенитками противника). За указанный период было выполнено 4762 вылета, т. е. одна потеря в воздухе приходится на 63 вылета – весьма высокий показатель боевой живучести. Безвозвратные потери летчиков: 20 погибло в воздушном бою, 19 не вернулось с боевого задания. Заявлено о 75 сбитых самолетах противника. (178)

Установить реальное количество немецких и румынских самолетов, сбитых истребителями 20-й САД, не представляется возможным. Понятно лишь одно – если заявленное число побед равно реальному числу собственных потерь, то это однозначно свидетельствует о том, что потери противника были в разы меньше. Спор возможен лишь о том, во сколько именно раз (в 2, в 3, в 5) меньшими были потери врага.

Высокая доля небоевых потерь в истребительных полках 20-й САД не должна нас удивлять. Во-первых, именно так и должно быть в истребительных частях: истребитель – это охотник, а не дичь; в предельном идеале потери самолетов истребительного полка должны состоять только из отказов техники и списания по выработке ресурса. Во-вторых (а в данном случае именно это было самым главным), 4-й ИАП и 55-й ИАП за два месяца до начала войны были перевооружены на «новейший», но, увы, конструктивно «сырой» и сложный в пилотировании МиГ-3. Вот что пишет по этому поводу командир дивизии:

«1. Основной и главной причиной аварийности в частях дивизии в первые месяцы войны явилось в первую очередь, безусловно, тот факт, что летный состав истребительных полков вступил в боевые действия, не закончив переучивания на новой материальной части – самолетах МиГ-3, а поэтому большинство летчиков выполняло боевые задания с оперативных полевых площадок без отработки техники пилотирования в зоне и особенно без отработки техники пилотирования самолета МиГ-3 на низких высотах.

2. Кроме того, в первые дни боевых действий летный состав выходил из боев по одному и возвращался на свой аэродром одиночно, по пути терял ориентировку, в результате чего блуждал, садился на вынужденную посадку и бил самолет.

3. Целый ряд поломок и аварий произошел по вине летного состава, нарушавшего организацию порядка посадки и взлета в силу ненужной поспешности и торопливости.

4. Имели место [случаи] аварий и поломок самолетов по причине проявления недисциплинированности и халатности в эксплуатации материальной части со стороны летного и технического состава…» (212)

В целом, судя по годовому отчету штаба ВВС Южного фронта, структура потерь была такова: (208)

За указанный период (июнь, июль, август) выполнено 16 896 самолето-вылетов. На одну боевую потерю приходится 52 вылета – для советских ВВС это абсолютный рекорд (в первый год войны в советских ВВС в среднем одна боевая потеря приходилась на 28 вылетов истребителей, 13 вылетов штурмовиков и 14 вылетов бомбардировщиков). (213) До некоторой степени этот «рекорд» обусловлен явным недоучетом потерь – достаточно взглянуть на очень сомнительный ноль в графе потерь от зенитного огня в августе; нетрудно убедиться, что совокупные потери от огня ЗА у составителей отчета оказались меньше, чем в одной только 20-й САД. Главные же причины, объясняющие такую статистически-высокую живучесть, мы уже назвали выше – крайняя малочисленность немецких истребителей на участке Южного фронта и большое число вылетов советских истребителей, потраченных на патрулирование чистого неба.

Составители отчета утверждают, что до 1 сентября 1941 г. было сбито 457 самолетов противника (164 – в июне, 154 – в июле, 139 – в сентябре). (214) Складывается впечатление, что они сильно завысили эти цифры даже в сравнении с отчетами своих подчиненных (см. выше). Из уважения к заслуженным людям, участникам Великой Отечественной войны, промолчим про заявленное число уничтоженных немецких танков… Возвращаясь к самолетам, отметим, что реальные безвозвратные потери (повреждения от 60 до 100 % «от воздействия противника и по неизвестным причинам») самолетов 4-го авиакорпуса Люфтваффе составили: 18 самолетов в июне, 26 – в июле, 21 – в августе, всего – 65. (318) Тут, правда, не следует забывать, что сопоставимые потери понесли и румынские ВВС; кроме того, с конца июля войска правого фланга Юго-Западного и Южного фронтов воевали практически на одном театре, и разделить в этом периоде войны потери 4-го и 5-го авиакорпусов Люфтваффе, победы советских летчиков Юго-Западного и Южного фронтов едва ли возможно.

В любом случае ясно одно – боевые потери ВВС Южного фронта (бывшего Одесского военного округа) оказались лишь в несколько раз (но отнюдь не на порядок!) большими потерь противника. Едва ли результат первых недель и месяцев войны мог быть лучше, принимая во внимание тот «щадящий режим» летной, стрелковой и тактической подготовки экипажей советских ВВС, о котором говорилось в главе 1. Учиться летать, стрелять и воевать советским летчикам приходилось в бою. Вот они и учились – как могли.