Онлайн библиотека PLAM.RU


Первые плавания по Амуру

Во сибирской во украине,

Во даурской стороне,

В даурской стороне,

А на славной на Амур-реке,

На устье Комары-реке

Казаки царя белого

Они острог поставили,

Острог поставили,

Ясак царю собирали.

(Старинная казачья песня)

Ранее уже отмечалось, что именно из Якутска отправились первые землепроходцы для поиска «новых землиц» в южном направлении, продвигаясь вверх по течению притоков Лены — Олекмы и Витима. От коренных жителей этих районов эвенков и кочевых дауров русские получили первые сведения о громадной реке Шилкар, или Чиркола (Амур), текущей на восток через районы, заселенные оседлыми даурами, монгольскими племенами, землепашцами и скотоводами, которые проживали в больших селениях.

Одним из первых перевалил водораздельные хребты и посетил Даурию «промышленный человек» Аверкиев. Он добрался до места слияния Шилки и Аргуни, то есть до места, где начинается сам Амур. Местные жители начали меновую торговлю с ним, обменивая его товары — мелкий бисер и железные наконечники для стрел — на соболя. Затем он попал в плен к даурам. Один из «князей» хотел его убить, другой защитил. Аверкиева все же отпустили, он возвратился в Якутск и поведал об Амуре (30, с.84).

Сведения о богатых амурских краях не давали покоя якутским воеводам. И уже первый из них стольник Петр Петрович Головин в июле 1643 г. послал на Шилкар «письменного голову» Василия Даниловича Пояркова во главе отряда из 132 человек. В составе отряда были 112 казаков, 15 «охочих людей» — промышленников, два целовальника, два толмача и кузнец.

Для этой экспедиции Якутская приказная изба выделила «для угрозы немирных землиц пушку железную ядром полфунта» (28, с.83), инструмент для постройки судов, парусину для парусов, пищали и боеприпасы, а также медные котлы, тазы, сукна и бисер — для подарков местным жителям.

Пояркову были поручены «прииск вновь неясачных людей», сбор ясака, а также поиски месторождений серебра, меди и свинца и, по возможности, организация добычи руд и выплавки ценных металлов.

Не исключено, что, назначая руководителем экспедиции письменного голову, грамотного человека, якутский воевода учитывал близость Амура и Даурии к Китаю и возможность того, что в ходе экспедиции потребуется проводить дипломатические переговоры с китайцами.

Экспедиция направилась в Даурию неизведанными путями. В конце июля на шести дощаниках Поярков с отрядом поднялись по Алдану, его правому притоку Учуру и левому притоку последнего Гонаму (по нему удалось подняться лишь на 200 км от устья, далее путь преградили многочисленные пороги). Осенью, когда река замерзла, отряд, потеряв два дощаника, все еще не добрался до водораздела между реками бассейнов Лены и Амура.

Поярков принял трудное решение и разделил свой отряд: часть его во главе с пятидесятником Патрикеем Мининым, которому велено было весной идти к Зее, левому притоку Амура, осталась зимовать с судами и запасами на Гонаме. Сам Поярков и его 90 человек пошли на лыжах по долине р. Нюемки к перевалам через Становой хребет. Двигаясь по глубокому снегу и таща за собой нарты с погруженными на них провиантом и оружием, казаки вышли к верховьям р. Брянты (бассейн р. Зеи) у 120° в. д. Через 10 дней пути Поярков дошел до р. Умлекан, левого притока Зеи.

В Даурии русским по берегам Зеи встретились селения с просторными деревянными домами, в которых окна были затянуты промасленной бумагой. Местные жители — оседлые дауры занимались хлебопашеством и скотоводством, у них имелись запасы хлеба, бобовых, много скота и домашней птицы. Они носили одежды из шелковых и хлопчатобумажных тканей. Торговля с маньчжурами позволяла им обменивать пушнину на шелк, ситцы, металлические изделия. Дань маньчжурским властям они также платили пушниной.

В отчете об экспедиции Поярков сообщил, что на Зее и Амуре ценных руд и красок нет, «кумачей не делают, а приходят де к ним серебро и камки и кумачи и медь и олово от хана (маньчжурских правителей. — М.Ц.) и покупают на соболи… А на Зее и на Шилке (в данном случае тот же Амур. — М.Ц.) родится шесть хлебов: ячмень, овес, просо, греча, горох и конопля, да у Балдачи же родится овощ, огурцы, мак, бобы, чеснок, яблоки, груши, орехи грецкие и русские» (28, с.84).

Поярков захватывал заложников из числа знатных дауров, чтобы заставить их платить ясак. Он сажал заложников на цепь и обращался с ними очень жестоко. От заложников Поярков получил правдивые сведения о стране и ее жителях, о соседней Маньчжурии. Собрал он точные сведения о Селемдже, крупном левом притоке Зеи.

Во втором отчете об экспедиции Поярков сообщил немало сведений о жизни дауров и дючеров (монгольское племя, близкое даурам, которое жило между реками Зеей и Буреей, а также к востоку от р. Буреи, левого притока Амура): у них «лошади и коровы и бараны и свиньи много и рыси и лисицы много, а соболи де промышляют, всего ходят из юрт на день и добывают соболей по 10 и болше, и добывают де государь те соболи, также как и иные сибирские и ленские иноземцы, стреляют из луков, а иного промыслу, как промышляют русские люди с обметы и с кулемником (сети и механические ловушки. — М.Ц.), соболей не добывают и того не знают, а те де государь, которые промышляют продают на камки и на кумачи хану (маньчжурским правителям. — М.Ц.), а того де хана орда своя, где он живет, город у него деревянной, а около вал земляной…

По той же Зие реке вниз же иная земля, живут Дючеры родами, такие же сидячие и хлебные и скотные, что и дауры, и рыбы у них в той реке Зие белуг и осетров и иной всякой много, а зверя соболя и иного всякого ж много, а от Дючер по той же Зие реке к морю иная землица Натцкая, живут на ней сидячие же Натки (маньчжурско-тунгусское племя, обитавшее в среднем течении Амура. — М.Ц.), а хлеба у них не пашут, а скот есть только не болшой, а кормятся все рыбою» (28, с.85).

Поярков поставил острог на Зее возле устья Умлекана и зазимовал там. Попытки казаков собрать большой ясак с местных племен окончательно обозлили дауров, и они прекратили снабжение казаков съестными припасами. Зимовка прошла тяжело. В середине зимы запасы у казаков подошли к концу, а окрестные селения были уже опустошены. Помощь с Гонама могла подойти только после вскрытия рек. Среди казаков начался голод. Окрестные дауры, скрывавшиеся в лесах, решили воспользоваться голодом и уничтожить пришельцев. К счастью для последних, нападения на острог были неудачны. Казаки до того оголодали, что стали есть трупы убитых врагов.

Наконец 24 мая 1644 г. подошли суда со съестными припасами. Поярков с оставшимися в живых 70 казаками поплыли вниз по Зее. Правда, жившие в долине Зеи дауры всячески препятствовали русским высаживаться на берег. В июне отряд вышел на Амур. Поярков убедился, что район устья Зеи оказался благодатным краем, где хорошо произростали зерновые и овощи, вокруг было множество заливных лугов, позволявших прокормить много скота.

Поярков срубил острог немного ниже устья Зеи и решил в нем зимовать, а весной направиться вверх по Амуру на Шилку для поиска там серебряных руд. Вниз по Амуру на разведку он отправил два струга, на которых разместились 25 казаков. Но разведчики вскоре возвратились обратно, так как убедились, что до устья Амура очень далеко. На обратном пути, когда они двигались против течения бечевой, дауры напали на них и убили 20 человек. Только пятеро разведчиков присоединились к Пояркову, у которого осталось в строю только около 50 казаков.

Поярков принял смелое решение плыть к устью Амура, так как понял, что против течения ему с истощенными людьми будет трудно подняться. От устья р. Сунгари начались земли пашенных дючеров. Вскоре казаки добрались до крупного притока, текущего в Амур с юга. Казаки назвали его Верхним Амуром, а была это р. Уссури.

Ниже по течению пошли земли, заселенные гольдами (теперь их зовут нанайцами), которые жили в крупных селениях — до 100 и более юрт в каждом. Гольды занимались в основном рыболовством. Из рыбьей кожи они шили себе одежду. Помимо этого они охотились на соболя и лисиц. Для езды гольды пользовались только собачьими упряжками.

На берегах Нижнего Амура казаки познакомились еще с одним народом — гиляками (теперь их зовут нивхами), жившими в летних жилищах на сваях. Это были также рыболовы и охотники. Ездили они на собачьих упряжках, а плавали по реке в небольших берестяных лодках.

Дойдя в сентябре до устья Амура, Поярков остался там недалеко от устья Амгуни, левого притока Амура, на вторую зимовку. Он по-своему расставил географические наименования Амура и его главных притоков. Поярков в отчетах называет Амур Шилкою вплоть до впадения в него Сунгари, а оттуда — Шунгалом до слияния с Уссури. Амуром он называет реку вниз от места впадения в нее Уссури.

В отчете об экспедиции он отметил: «Да и на море по островам и губам живут многие ж гиляцкие люди сидячие улусами, а кормятся рыбою, ясаку от гиляка хану не дают, а в Каменю в горе живут тунгусы» (28, с.85).

Казаки разместились рядом с землянками гиляков, стали покупать у них рыбу и дрова и собрали некоторые сведения об о. Сахалин, богатом пушниной, и проживавших там «волосатых людях»— айнах. Поярков выяснил, что из устья Амура можно выйти в море и плыть в южные моря, в частности в Китай. Таким образом, именно Поярков впервые узнал о существовании пролива, отделяющего Сахалин от материка.

И эта зимовка была не простой, казакам пришлось претерпевать и голод, и холод. Перед тем как покинуть устье Амура, Поярков совершил нападение на гиляков, захватил заложников и собрал ясак: 12 сороков соболей и 16 собольих шуб (53, с.28).

После освобождения устья Амура ото льда в конце мая 1645 г. Поярков вышел в Амурский лиман и повернул на север. О трехмесячном плавании его отряда в Охотском море до устья р. Ульи и возвращении в Якутск рассказано ранее.

В Якутске Поярков поведал воеводам о политической обстановке на Амуре, которая явно благоприятствовала для распространения русского влияния в этом регионе. Ведь по верхнему и среднему течению Амура только часть местного населения платила дань маньчжурам, остальные, не желая подчиниться, воевали с ними. А народы Нижнего Амура вообще никому до прихода русских не давали ясака.

Поярков впервые смог дать характеристику народам, жившим в бассейне Амура, и настойчиво убеждал якутских воевод в необходимости присоединения амурских земель к Московской Руси. «Там в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую… руку привесть можно, и ясак с них собирать, — в том государю будет многия прибыль, потому что те землицы людны, и хлебны, и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны» (18, с.300).

Поярков сообщил воеводам, что, по его мнению, весь амурский край можно присоединить к России, имея 300 хорошо вооруженных воинов. Из их числа он предлагал половину оставить в трех-четырех острогах, а остальных направить для усмирения тех иноземцев, которые окажутся непокорными и не будут платить ясак. Снабжение русского войска он предлагал проводить за счет запасов местных жителей (53, с.29).

Обследование Амура продолжила экспедиция под руководством видного землепроходца Ерофея Павловича Хабарова-Святитского, крестьянина из-под Устюга Великого. Вся его жизнь — это сплошное великое приключение, благо Сибирь ХVІІ в. предоставляла для этого все возможности.

Уже в 1629 г. он с пятью покручениками плавал на промысел по таймырской р. Волочанке, близ устья которой находилось Хетское (Хатангское) зимовье, где в течение года Хабаров был целовальником— сборщиком таможенной пошлины. В июле 1630 г. по решению мангазейской мирской общины (собрания торговцев, промышленников и ремесленников) он был отпущен в Москву для доставки челобитной с жалобой всей общины на мангазейского воеводу Г. И. Кокорева: «А у кого, у нашей братии, — писал от имени всей общины Ерофей Хабаров, — что не сведает какого товарца доброго или соболи, то все грабит: и как стала наша государьская дальняя вотчина, Мангазейская землица, и таких, государь, нестерпимых бед нам, сиротам твоим, и иноземцам таких грабительных продаж и обид отнюдь ни от кого не бывало».



Пути первопроходцев В. Пояркова и Е. Хабарова


Проявив недюжинную храбрость, он не побоялся представить список из 83 лиц, претерпевших от лихоимства Кокорева, и указать конкретно, на какую сумму пострадал каждый купец или промышленник. Хабаров жалуется, что Кокорев отнимал даже «образы и книги и четьи и певчие и святцы, не оставил чему перекреститься и по чему имя божие прославить, во всем мангазейском городе не оставил ни у какого человека ни постели, ни одежи, ни подушонка: все выбрал себе» (38, с.194, 195).

В 1632 г. Хабаров, бросив семью, прибыл на Лену. Он сразу стал проведывать, «каков хлеб родится и какова соль и варничное строенье», открыл соль-самосадку на Вилюе, а потом на устье р. Куты, откуда посылал в Енисейск «соляной опыт» (образцы соли). Там же на Куте он нашел места, пригодные для пашни, и там же «на пустом месте, где и русские люди мало бывали», он завел соляную варницу и пашни многие распахал и мельницы устроил и всякие заводы завел «своим пожичишком» (38, с.213). В 1633 г. он, используя наемную рабочую силу, организовал в устье р. Куты солеварню, вырабатывавшую за год сотни пудов соли (10, с.130, 144).

В 1641 г. его заимка состояла из 26 десятин, в том числе «паханой земли, что было сеяно под рожью к нынешнему 149 году… 8 дес., под яровым хлебом — десятина, и что посеяно ко 150 году — 3 дес., а сверх той паханой земли, пашенных мест — 3 дес., да пашенного лесу 5 дес., да в лугах — 6 дес. под сенными покосы» (39, с.213).

В том же 1641 г. Хабаров испросил разрешение перебраться на новое место, на устье Киренги, и завести там пашню, причем отказался от обычной ссуды, положенной от казны при распахивании сибирской целины. После первого льготного года он обязался пахать десятую десятину на государя и засеивать ее собственными семенами — это была как бы арендная плата за землю.

Он вел хозяйство широко, используя наемных работников, имел лошадей, на которых пахал, а также занимался извозом на Ленском волоку. У него был приказчик, который в 1645 г. строил для него мельницу и нанимал работников. Хабаров торговал хлебом в таком объеме, что это ставило его в ряды наиболее крупных торговых людей Якутского уезда. Об объемах его торговых операций свидетельствуют такие факты: в 1641 г. он дал взаймы торговому человеку Ивану Сверчкову 600 пудов муки, в следующем году он продал в Якутске 300 пудов. Первый якутский воевода Петр Головин реквизировал у него «на государев обиход», то есть в пользу казны, 3000 пудов.

Кроме занятий земледелием он продолжал вести торговые операции и давал деньги в рост. Таким образом, Хабаров — это крупный по тому времени хозяин-предприниматель, который в 1649 г. вложил и немало собственных денег в организацию и снабжение своей экспедиции на Амур.

Якутский воевода П. П. Головин разорил его: отнял у него весь хлеб, забрал в казну соляную варницу, заточил в тюрьму. Освободился из заточения он только в конце 1645 г., потеряв немало своих денег. На его счастье, Головин был заменен в 1648 г. другим воеводой Дмитрием Андреевичем Францбековым. Встреча нового воеводы с Хабаровым состоялась в Илимском остроге в марте 1649 г.

Узнав об итогах экспедиции Пояркова, Хабаров попросил разрешения организовать новую экспедицию на Амур. Францбеков выдал Хабарову в кредит казенное военное снаряжение, в том числе несколько пушек и пищали, сельскохозяйственные орудия. Из своих личных средств новый воевода под ростовщические проценты выдал деньги всем участникам новой экспедиции и выделил для нее суда якутских промышленников. После окончания формирования хабаровского отряда из 70 человек воевода снабдил его хлебом, отняв его у тех же промышленников, и выдал Хабарову 6марта 1649 г. наказную память.

Все эти незаконные поборы и конфискации вызвали волнения в Якутске. Но Францбеков арестовал главных зачинщиков.

В ответ промышленники послали в Москву челобитные и доносы на воеводу. Правда, к этому времени (осенью 1649 г.) Xабаров уже отплыл из Якутска, поднялся вверх по Лене и Олекме и к концу лета дошел до устья Тугира (теперь Тунгир). Он выбрал для проникновения в Даурию путь по так называемому Тугирскому волоку.

Путь этот шел по притоку Лены Олекме. А плавание по последней было затруднено из-за обилия на реке порогов и «шивер больших многих». Пробиваясь сквозь хребет, Олекма образует 10 порогов. Правда, сами пороги хоть и затрудняли плавание, но были доступны «водяным и большим судам». А за порогами по реке «ход судовой добрый». По Тугиру отряд Xабарова добрался до р. Нюгзи (Нюгчи) или Нюзи (Нюнчи). От Нюгзи шел волок «через хребет итти на нартах до Амура 12 дней» (по другим сведениям, «с ношами пешего ходу» 8 дней) (6, с.130).

В январе 1650 г. отряд двинулся на нартах к югу вверх по Тугиру, перевалил отроги Олекминского Становика и весной того же года добрался до р. Урки (или Уры), впадающей в Амур. Там делали суда и спускались в самый Амур. Другой вариант волокового пути вел на р. Амазар, впадающую в Амур несколько выше Урки. Это была маловодная река с порогами и шиверами, на которых приходилось разгружать суда и переносить грузы по берегу. Продолжительность пути от устья Олекмы через Тугирский волок до Амура была равна почти 12 неделям. По другим сведениям, этот путь можно было пройти за 8 недель. Тугирский волок, которым прошел Xабаров, сыграл главную роль в дальнейшем завоевании Даурии, что и вызвало вскоре борьбу за него с маньчжурами.

Уже в 1649 г. здесь существовало русское зимовье, откуда производилось дальнейшее обследование пути на Амур. В 1653 г. для закрепления на волоке там был основан Тугирский острог, складочное место и пристанище на пути к Амуру. В следующем году приказному человеку Онуфрию Степанову, сменившему Xабарова, было велено поставить острог на устье Урки, но «драки сильные от богдойских людей (то есть с маньчжурами. — М.Ц.)» не позволили укрепиться на этом пути. Разгром казаков отряда Степанова в 1658 г., о котором расскажем позже, и основание Нерчинска в качестве центра русского влияния в Даурах способствовали тому, что Тугирский острог уже в первой половине 60-х гг. потерял свое значение и был заброшен. Около 1670 г. китайские власти попытались поставить под Тугирским волоком свой острог, чтобы оттуда перейти на Олекму и той рекою вторгаться в русские владения.

И на другом волоке на Амур, по которому прошел Поярков, китайцы позже попытались противодействовать русским. В 1675 г. царский посол Спафарий во время переговоров с китайскими дипломатами в Науне был вынужден «поступиться» ясачными эвенками, жившими на Зее, но уже в 1677 г. русские основали острог на верховьях Зеи и через два года — еще два острожка, Селенгинский и Долонский, чтобы держать в своих руках всю Зею. В 1682 г. китайцы потребовали уничтожить эти острожки. Долонский острожек был эвакуирован. В 1683 г. на Амуре появился сильный китайский флот, под прикрытием которого близ устья Зеи была заложена крепость Айгун (Сахалян-Ула—Xотон), после чего русские острожки на Зее были покинуты.

Вернемся к действиям Xабарова и его казаков. Когда слухи о появлении нового русского отряда дошли до местных дауров, то они оставили долину реки и ушли в глубь территории. Xабаров вступил в пустой, хорошо укрепленный городок даурского князя Лавкая, расположенный на р. Урке. Городок состоял из сотен домов, в каждом из которых проживало по 50 и более жителей. Сами дома поразили казаков — светлые, с широкими окнами, затянутыми промасленной бумагой. В городе остались большие запасы хлеба.

Оттуда Xабаров двинулся вниз по Амуру, а по пути ему встречались опустевшие городки и селения. В одном из городков казаки привели к Xабарову местную женщину, которая рассказала ему о том, что к югу от Амура лежит богатая маньчжурская страна, где по рекам плавают большие суда с товарами, а у правителя есть войско, вооруженное пушками и пищалями.

Взвесив все эти полученные сведения, Xабаров оставил в «Лавкаевом городке» около 50 казаков, а сам с остальными в конце мая возвратился в Якутск. Там он представил воеводам чертеж Даурии и отчет о походе, которые были срочно пересланы в Москву. Этот чертеж использовали при создании карт Сибири 1667 и 1672 гг.

В Якутске Хабаров набрал добровольцев — 110«охочих» людей для нового похода в Даурию. А воевода Францбеков присоединил к добровольцам еще 27«служилых» с тремя пушками. Осенью 1650 г. Хабаров с отрядом из 160 человек возвратился на Амур. Он встретил оставленных им там казаков ниже по Амуру, где они безуспешно штурмовали укрепленный городок Албазин. При приближении отряда Хабарова дауры оставили Албазин и бежали. Казаки нагнали их и разгромили, захватив большую добычу и много пленных.

Опираясь на Албазин, Хабаров атаковал ближайшие селения дауров, захватил много пленных, в основном женщин, и передал их своим казакам. Построив струги, Хабаров двинулся вниз по Амуру. Сперва казакам попадались лишь сожженные самими даурами поселки, но вскоре они взяли приступом хорошо укрепленный городок, при этом погибло около 600 дауров. Хабаров рассылал в окрестные поселки своих гонцов и убеждал дауров покориться царю и выплатить ясак. Так как желающих добровольно принять русское подданство не нашлось, то Хабаров поплыл далее вниз по реке.

В августе ниже устья Зеи казакам без сопротивления сдалась крепость, жители окрестных селений также добровольно признали себя подданными московского царя. Окрестные жители принесли немного соболей, обещая остальной ясак выплатить осенью. Но через несколько дней окрестные дауры с семьями ушли, бросив свои жилища.

От устья Буреи начались земли, заселенные народом, родственным маньчжурам. Их небольшие поселки казаки легко захватили. Слабое сопротивление оказали казакам и пашенные дючеры. В конце сентября казаки достигли земель, заселенных нанайцами, и Хабаров остановился в их большом селении около устья Уссури. Половину казаков он послал вверх по реке за рыбой. Тогда нанайцы, соединившись с дючерами, 8 октября напали на казаков, но потерпели поражение, потеряв убитыми более 100 человек. Казаки почти не пострадали. Хабаров укрепил селение и остался там на зимовку. Отсюда из Ачанского острожка казаки совершали набеги на нанайцев и собирали ясак.

24 марта 1652 г. к Ачанскому острожку подошел маньчжурский отряд из города Нюмгута (теперь Нингута) во главе с князем Изинеем, посланный наместником китайского богдыхана в Маньчжурии. Отряд насчитывал около 2000 воинов и имел на вооружении 8 пушек, 30 фузей и 12 папардов (типа мины из глины, употреблявшейся для подрыва крепостных стен).

После обстрела острожка маньчжуры сумели сделать пролом в острожной стене и ворвались внутрь. Казаки отбили нападение, захватили у маньчжур две самые большие пушки и сразу пустили их в дело против нападавших. Маньчжуры, потеряв 670 человек убитыми и большую часть запасов, отступили (53, с.29, 30). Они сами признавали, что не ожидали встретить в лице казаков Хабарова людей «храбрых как тигры и искусных в стрельбе» (2, с.38).

Но Хабаров понимал, что маньчжуры продолжат попытки выбить казаков с Амура, и весной, как только Амур очистился ото льда, поплыл на стугах вверх по течению. В июне выше устья Сунгари Хабаров встретил небольшой русский отряд, посланный ему на помощь, и продолжил плавание вверх по реке. Тем более что до него дошли слухи о большом маньчжурском отряде, состоящем из 6 тыс. солдат, который должен был выступить против него. Он остановился только в начале августа у устья Зеи, а затем в устье р. Кумары, правого притока Амура, построил укрепленный острог.

Отсюда на трех стругах бежала вниз по Амуру группа бунтовщиков, которая грабя и убивая дауров, дючеров и нанайцев, добралась до земли гиляков и поставила там острог, чтобы собирать ясак. В сентябре Хабаров поплыл по Амуру и добрался до острога бунтовщиков. Они сдались при условии, что Хабаров сохранит им жизнь и награбленную добычу. Хабаров приказал нещадно бить их батогами, от чего многие умерли, и забрал себе все добытое грабежом имущество бунтовщиков.

Там же в Гиляцкой земле Хабаров провел вторую зимовку, а весной 1653 г. возвратился в Даурию, к устью Зеи. Летом он сумел собрать ясак, посылая казаков вверх и вниз по Амуру.

По приказу маньчжурских властей все жители левого берега Амура ушли на правый берег. В августе 1653 г. в отряд Xабарова, находившийся в устье р. Зеи, прибыл царский посланец дворянин Дмитрий Иванович Зиновьев, командированный из Москвы в 1652 г. для приема под свое управление новой Даурской земли.

Он привез царские награды казакам и самому Xабарову, но последний был отстранен от руководства отрядом, а когда он стал возражать, то посланец избил его и увез в Москву. В дороге у Xабарова было отнято все, что было при нем. В Москве личное имущество ему возвратили, царь пожаловал его в «дети боярские» и дал «в кормление» несколько деревень в Восточной Сибири, но не разрешил вернуться на Амур.

Примечательна судьба отряда, возглавляемого служилыми людьми Иваном Антоновым Нагибой и Иваном Уваровым, в ходе Амурской эпопеи тех лет. Летом 1651 г. с разрешения якутского воеводы Дмитрия Францбекова из Якутска на Амур был отправлен к Xабарову с боеприпасами отряд служилых людей во главе с Терентием Ермолиным и Артемием Филиповым. В числе казаков этого отряда были и Нагиба и Уваров.

Отряд Ермолина по Лене поднялся до устья Олекмы, ее правого притока, а затем поплыл вверх по Олекме и через шесть недель добрался до устья Тунгира. Поднимаясь по долине Тунгира, Ермолин встретил посланца Xабарова, который вез грамоту с просьбой последнего поспешить к нему с запасами. Ермолин решил часть груза оставить в срубленном зимовье у Тунгирского волока под охраной небольшого отряда, а сам с запасами свинца и пороха направился на соединение с отрядом Xабарова, хотя он и не знал точно, где последний находится.

Отряд Ермолина вышел на Шилку, где казаки построили струги и поплыли вниз по реке. Взяв на берегу языка, казаки выяснили, что Xабаров спустился вниз по реке и «землю Даурскую проплыл». Так как дело шло к ледоставу, то отряд Ермолина зазимовал в городке Банбулаев, покинутом даурами, которые бежали от людей отряда Xабарова.

После вскрытия Амура Ермолин, не получив никаких вестей о Xабарове, с согласия казаков отряда решил выслать вниз по реке разведку. Ее возглавил Иван Нагиба, и с ним отправились в путь 26 казаков. В наказной памяти, врученной Нагибе, было предписано плыть с предельной осторожностью и в бой с местными жителями не ввязываться, и если не встретит Xабарова, то на одиннадцатый день повернуть обратно и возвратиться.

А сам Ермолин, дождавшись прибытия оставленных на Тунгирском волоке казаков, отправился также вниз по реке и в конце концов соединился с Xабаровым. Но своих разведчиков в отряде Xабарова он не встретил. Правда, Xабаров о разведчиках слышал от взятых языков, а неподалеку от устья Сунгари было найдено казаками Xабарова письмо разведчиков. Ермолин хотел отправиться на поиски пропавших разведчиков, но Xабаров его не отпустил.

Как впоследствии выяснилось, Нагиба с товарищами на своем пути вниз по Амуру несколько раз причаливали к берегу и оставляли на видных местах письма Xабарову. В устье Сунгари, где они также оставили письмо, как раз и находился Xабаров, но разведчики с ним разминулись.

На седьмой день пути отряд Нагибы был атакован флотилией стругов дючеров. Казаки прорвались, но на берегу их сторожил большой конный отряд. И в течение нескольких дней казацкие струги подвергались неоднократным нападениям днем и ночью. На одиннадцатый день казакам стало ясно, что возвратиться вверх по течению к основному отряду им будет чрезвычайно трудно. Боеприпасы кончались, а без них воевать с многочисленным войском дючеров было невозможно.

Было принято решение идти вниз в Гиляцкую землю. Когда струги Нагибы доплыли до нее, то и там их встретила враждебная флотилия гиляков. Бой закончился в пользу казаков, но гиляки перегородили реку и выше и ниже по течению выставили сторожевые посты.

Две недели продолжалась такая осада. Оголодавшие казаки наконец пошли на прорыв. Но в первом же становище, где казаки рассчитывали поживиться продуктами, их встретила гиляцкая засада. Бой длился с половины дня до вечера. Потеряв более 30 человек убитыми, гиляки отступили.

Так казаки прорвались к устью Амура. Там, высадившись на берег, они подготовили к морскому плаванию один из своих стругов, нашивными досками увеличили высоту борта и подкрепили их дополнительно. И тут их вновь атаковали гиляцкие струги, но казакам удалось уйти в лиман. Оттуда Нагиба и его спутники, по словам выдающегося историка Сибири С. В. Бахрушина, «с необычайной смелостью пустились по морю на веслах и выгребли из губы» (28, с.58).

А там они встретили ледяные поля, и это в разгаре лета. Десять дней продолжался ледовый дрейф, а затем льды раздавили струг. «И мы, холопи государевы, на берег пометались душою и телом, хлеб, и свинец, и порох потонул, и платье все потонуло, и стали без всего», — писал позже в донесении Иван Уваров (30, с.110).

Добравшись до берега, казаки тронулись «пешею ногою» вдоль берега на север. Питались они ягодами и кореньями, охотились на нерп и моржей, нашли кем-то раненного и умершего лося. На пятый день пути казаки вышли на берег реки. Они построили лодку и перебрались на другой берег. А затем даже рискнули на этой лодке плыть далее по морю, тем более что ледяные поля, видимые на горизонте, уменьшили волнение в прибрежной полынье.

Казаки остановились во встретившемся по пути тунгусском селении, куда они шли с устья Амура восемь недель, и дождались там зимы. А затем, сделав нарты, перевалили прибрежные хребты и вышли в бассейн Лены. Они шли тайгой четыре недели и случайно наткнулись на тунгусскую дорогу, по которой следовали караваны запряженных в нарты оленей, добрались до тунгусского селения, где и зазимовали.

Летом Иван Нагиба с пятью казаками сумели дойти до Якутска и вручить там якутским властям отписку Ивана Уварова, который, оставшись старшим в отряде, в ней поведал об этой удивительной казацкой одиссее.

Для закрепления власти московского царя в Забайкалье и постройки острога на Шилке енисейский воевода в июне 1652 г. направил туда 100 казаков во главе с сотником Петром Ивановичем Бекетовым. Отряд поднялся вверх по Енисею и Ангаре до Братского острога. Оттуда Бекетов отправил к истокам р. Хилок, притока Селенги, разведывательную группу пятидесятника Ивана Максимова с проводником-казаком Яковом Софоновым, уже побывавшим в Забайкалье в предыдущем году. Из Баргузинского острога за шесть дней Софонов с пятью спутниками на лошадях добрались до истоков р. Хилок. От эвенков он первым услышал о «захребетной» р. Ингоде и о четырехдневном пути по ней к «великой Шилке». Он выяснил также, что по р. Хилок можно проплыть до Селенги и, следовательно, на Шилку можно выплыть, минуя Баргузинский острог.

Бекетов поставил на Селенге Усть-Прорвинский острожек и зазимовал южнее ее устья, где казаки заготовили огромное количество рыбы. В начале июля 1653 г. Бекетов стал подниматься по Хилку и вместе с отрядом И. Максимова, встреченным по пути, в начале октября прибыл к истокам реки. Здесь был срублен на озере Ирген Иргенский острог. Максимов передал Бекетову собранный ясак и чертеж рек Хилок, Селенги, Ингоды и Шилки, составленный им во время зимовки — первую схему гидрографической сети Забайкалья. Таким образом Бекетов смог укрепиться на новом пути с Байкала на Шилку.

Бекетов спешил продвинуться на восток, он перевалил Яблоновый хребет и на Ингоде построил плоты, но ранняя зима перечеркнула его планы, и он возвратился на р. Хилок. В мае 1654 г., когда Ингода освободилась ото льда, он спустился по ней, вышел на Шилку и против устья р. Нерчи поставил острог. Но эвенки сожгли засеянные хлеба и из-за нехватки продовольствия отряду пришлось уйти. Бекетов спустился по Шилке до слияния ее с Аргунью и первым из русских вышел из Забайкалья на Амур.

Проследив верхнее течение реки до впадения Зеи (900 км), он соединился с казаками Онуфрия Степанова, назначенного вместо Хабарова «приказным человеком… новой Даурской земли» (18, с.304). Степанов провел на Среднем Амуре полтора года, «не доплыв Гиляцкие земли». За это время казаки на стругах четыре раза ходили за хлебом на р. Сунгари. Весной 1654 г. Степанов на Сунгари встретился с маньчжурским отрядом. Последний не пропускал казаков вверх по реке, но после краткого боя русские обратили отряд в бегство. Степанов собрал ясак с дауров, дючеров и гиляков и зазимовал в Зейском остроге.

Объединенный отряд Бекетова и Степанова (до 500 казаков) зимовал в Кумарском остроге, поставленном Хабаровым примерно в 250 км выше устья Зеи. В конце марта 1655 г. десятитысячное войско маньчжуров с 15 орудиями окружило острог. В ночь с 24 на 25 марта маньчжуры пошли на приступ, но были отбиты. Осада длилась до 15 апреля. После решительной вылазки казаков маньчжуры ушли, потерпев большой урон в людях. Казаки захватили 2 пушки, до 800 ядер и более 30 пудов пороха. С группой казаков Степанов отправил собранный ясак и отбитые у маньчжуров трофеи вверх по Амуру через Забайкалье.

С этой группой пошел отряд Федора Пущина с переводчиком С. Петровым Чистым. В мае казаки впервые обследовали р. Аргунь, правую составляющую Амура. Не встретив по Аргуни населения, Пущин возвратился к основному отряду Степанова и Бекетова. Только несколько лет спустя Аргунь стала торговым путем из Забакалья в города Восточного Китая.

На следующиий год Степанов из Кумарского острога вновь поплыл вниз по Амуру и на Сунгари взял большое количество продовольственных запасов, а затем отправил все это по основанным на Амуре русским острогам.

Объединенный отряд казаков спустился в июне к устью Амура, в Гиляцкую землю, где был срублен еще один острог, в котором отряд и перезимовал. В конце весны 1656 г. Степанов с основной частью казаков добрался по Амуру к устью Уссури, а по ней поднялся более чем на 300 км и летом обследовал ее крупнейшие правые притоки: Хор, Бикин и Иман.

В 1656 г. воеводой в Нерчинский край был назначен енисейский воевода Афанасий Филлиппович Пашков. Московские власти поручили ему начальствовать над всеми казаками и на Амуре. В 1658 г. он укрепил Нерчинск, место своего основного пребывания, и послал на Амур Степанову указ со строжайшим запрещением походов в Маньчжурию. Несмотря на это, Степанов с 500 казаками вновь отправился за продовольствием на Сунгари. В низовьях реки он встретил крупный маньчжурский отряд. Произошла упорная битва, в ходе которой Степанов и 270 казаков были убиты, многие попали в плен. Из остальных часть ушла берегом, часть — на одном уцелевшем струге. Некоторые казаки из отряда Степанова добрались до Якутска, а 17 человек в 1661 г. явились с известием о разгроме отряда в Нерчинск к Пашкову (53, с.32).

Бекетов в августе 1656 г. со своими казаками и собранным ясаком до разгрома отряда Степанова поплыл вверх по Амуру и через Нерчинск возвратился в Енисейск. Он первый проследил весь Амур от слияния Шилки и Аргуни до устья (2824 км) и обратно (18, с.304).

Вслед за казаками уже в 50-е гг. ХVІІ в. по Олекме и Тугиру на Амур потянулись русские промышленники и крестьяне. Якутские власти в 1656 г. для прекращения самовольных попыток обоснования на Амуре вынуждены были устроить в устье Олекмы заставу из-за «побегу в Дауры служилых и промышленных и всяких людей и пашенных крестьян» (6, с. 131).

А в 1665 г. на Амуре сформировалось что-то наподобиие вольной казацкой общины с центром в укрепленном городке Албазине. Основу такой общины составила группа восставших жителей Илимского уезда — беглых казаков, крестьян и заключенных, бежавших на Амур во главе с поляком Никифором Романовым Черниговским после убийства воеводы. Укрепив Албазин — разрушенный городок даурского князца Албазы, «воровские казаки» построили несколько новых острожков на р. Зее и на ее притоке Селинбе. Свободная казацкая община, получившая в конце концов в 1672 г. прощение от царских властей, просуществовала в Албазине до 1674 г. (2, с.132).

В 1681 г. из Албазина была отправлена экспедиция по Амуру, которая основала на реках Амгуни и Тугуре остроги: на Амгуни, при устьях рек Делина и Немилена — Усть-Делинский и Усть-Немиленский, а на Тугуре — Тугурский. Все жители по берегам этих рек были объясачены и стали русскими подданными.

Таким образом, к 1681 г. к Российскому государству был присоединен не только весь Приамурский край, но и часть берега р. Уссури. На Амуре главным и укрепленным пунктом был Албазин, вниз от Албазина располагались Кумарский, Зейский, Косогорский и Ачинский остроги; на р. Амгуни — Усть-Делинский и Усть-Немиленский остроги, а на р. Тугуре, в 100 км от ее устья, — Тугурский. Кроме того, по Амуру в окрестностиях Албазина были основаны русские деревни и слободы: Андрюшкина, Игнатина, Монастырщина, Покровская, Озерная и др.

В 1684 г. весь Приамурский край был назван отдельным Албазинским воеводством. Городу Албазину были даны особый герб и печать. Первым воеводою был назначен Алексей Толбузин (53, с.32).

Маньчжурские власти не могли примириться с появлением русских не только на Амуре, но и в Забайкалье. Малочисленные русские отряды при поддержке бурятских и тунгусских воинов не раз наносили поражение маньчжурам и союзным с ними монгольским феодалам. Одним из ярких эпизодов этой борьбы была осада Албазина.

Маньчжуры разорили русские остроги, расположенные от Албазина вниз по реке Амур. В 1685 г. 5000 маньчжурских воинов приплыли к Албазину на 100 судах и 10-тысячный отряд прибыл из маньчжурского города Цицикара по суше с 150 полевыми и 50 осадными орудиями. 12 июня, после того как албазинцы отвергли предложение маньчжуров о добровольной сдаче, начался обстрел острога вражескими батареями.

Албазин защищали всего 450 человек гарнизона. Вражеская артиллерия полностью разрушила укрепления острога, и воевода вступил в переговоры с осаждавшими. Маньчжуры согласились отпустить Толбузина с гарнизоном и жителями Албузина в Нерчинск. В разрушенном остроге остались всего 25 жителей со священником Максимом Леонтьевым, который впоследствии основал первую в Пекине православную церковь. Албазин был разорен, а маньчжуры ушли к своей крепости Айгунь, основанной перед этим ниже устья Зеи на правом берегу Амура.

А в 1686 г. по приказанию нерчинского воеводы Власова албазинцы во главе с полковником Афанасием Бейтоном и воеводой Толбузиным вновь добрались до разрушенного Албузина и восстановили его укрепления. Но в июне 1687 г. к Албузину подошло маньчжурское войско, состоявшее из 8000 человек с 40 орудиями. Русские сожгли все дома вне крепости, укрылись в ней и выкопали там землянки. Оборону крепости держали всего 736 казаков, стрельцов и промышленников.

Маньчжуры огородили лагерь деревянной стеной, но казаки уничтожили ее. Тогда неприятели возвели вокруг своего лагеря земляной вал и поставили на нем пушки. 1 сентября маньчжуры попытались штурмовать крепость, но были отбиты с большими потерями. В сентябре от вражеского ядра погиб воевода Толбузин. Оборону возглавил полковник Бейтон. Так как обстрел крепости маньчжурами не дал результатов, то они блокировали ее, а в мае 1688 г. даже отступили на 4 версты от крепости.

К тому времени в крепости осталось в живых всего 66 бойцов, остальные пали в боях и умерли от цинги. Но и неприятель потерял более половины своих солдат. В это время в стан маньчжуров прибыл из Пекина гонец с повелением богдыхана прекратить осаду под тем предлогом, что о разграничении земель начались переговоры с царским представителем. Маньчжуры сняли осаду и 30 августа 1688 г. возвратились в Айгунь (53, с.33).

Москва прислала в Нерчинск своим уполномоченным по заключению договора с Китаем окольничего Федора Алексеевича Головина. Вторым лицом на переговорах был нерчинский воевода Иван Астафьевич Власов. В январе 1689 г. Ф. А. Головину удалось заключить договор с монгольскими ханами о нейтралитете, то есть они обязались не помогать китайцам и не произодить нападения на русские «окраинные города» в Забайкалье.

Теперь у Головина появилась возможность более уверенно вести себя на переговорах с китайцами. Ведь в то время во всем Нерчинском крае у Головина было менее 500 человек войска. А китайцы привели в окрестности Нерчинска в виде свиты присланных для переговоров китайских послов множество пеших и конных воинов (чуть ли не 10000 человек) (53, с.34).

В таких условиях московские представители вынуждены были заключить с Китаем 27 августа 1689 г. Нерчинский мирный договор, согласно которому Забайкалье полностью закреплялось за Московским государством, но в Приамурье в тот раз русские вынуждены были покинуть часть уже освоенной территории. Албазин — казацкая крепость на Амуре — был срыт.

Владения московского царя по Амуру согласно договору ограничивались территорией верхних притоков реки, которая вошла в состав вновь образованного Нерчинского уезда. Граница была определена от истоков Аргуни до устья, затем по левому притоку Амура р. Горбице, далее от ее верховья по хребтам, «близ Амура» до верховьев бассейна р. Уды, впадающей в Охотское море. Территория к югу от р. Уды, между ней и средним течением Амура, а также океаном, была оставлена по Нерчинскому договору неразграниченной (2, с. 39; 5, с.282).

Правда, Ф. А. Головин твердо отстаивал торговые интересы Руси. После подписания договора он, не связываясь с Москвой, прямо «из разрядного шатра»— своей резидении — поспешил отпустить в Китай торговый караван из служилых и торговых людей. И с этого момента объем русско-китайской торговли, исключительно выгодной для Руси, в первые же три года после заключения Нерчинского договора возрос более чем в три раза (6, с.156).

Таким образом, Нерчинский договор разрушил монополию среднеазиатских купцов, которые до его заключения были фактически единственными посредниками между Сибирью и Китаем. Теперь русское купечество смогло установить прочные непосредственные сношения с китайскими партнерами. Русские купцы в обмен на пушнину и другие традиционные сибирские товары вывозили из Китая чай, шелковые и хлопчатобумажные ткани и одежду из них, фарфоровую посуду, ревень и др.

Историческая справедливость в части принадлежности приамурских земель была восстановлена лишь через 170 лет, когда генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев заключил с Китаем в 1858 г. Айгунский договор, по которому все левобережье Амура навсегда стало частью русского государства.

А 14 ноября 1860 г. в Пекине русским посланником в Китае Н. П. Игнатьевым и китайскими представителями был подписан русско-китайский договор, подтверждавший условия Айгунского трактата и определяющий границы между обоими государствами по рекам Амуру и Уссури, далее по северной части озера Ханка и затем на юг до побережья Японского моря, то есть помимо Приамурского края в состав Российского государства навечно вошел весь Приморский край (левобережье Амура от устья Уссури до впадения Амура в лиман, а также правобережье Уссури и земли по побережью залива Петра Великого, где в том же году на берегу бухты Золотой Рог был основан военный пост Владивосток).

Таким образом, примерно за 70 лет (от 80-х гг. ХVІ до середины ХVІІ в.) громадная Сибирь была пройдена русскими землепроходцами, которые собрали вполне достоверные сведения практически обо всех районах этой колоссальной страны, до ХVІІ в. фактически не известной европейцам. И вся эта грандиозная работа была проведена в крайне малые по историческим меркам сроки. «Такого огромного масштаба, такой быстроты и энергии в исследованиях новых стран, — отметил член-корреспондент АН СССР С. В. Бахрушин, — не знала история мировых географических открытий» (2, с.40).









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.