• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

От тропиков до стран вечного льда летала не знавшая покоя мысль Петра, от северного предполярья до известных тогда пределов южных широт устремлялся его взор, выискивая, куда направить созданные судна на поиски новых материальных благ для русской торговли. Петр торопился, бросался от одного проекта к другому. Жестоко одолевала его болезнь, которую все труднее становилось игнорировать. Он не сдавался, интенсивная работа продолжалась своим чередом.

Смерти Петр не боялся, во всяком случае ни делом, ни словом ни разу не обнаружил страха перед ней. Когда адмирал Крюйс в 1713 г. посоветовал Петру не идти в опасный поход от Котлина в Ревель ввиду возможного наличия в Финском заливе превосходящего по силе шведского флота и представил ему (в письменном виде) ряд примеров гибели людей на море, то Петр раздраженно ответил Крюйсу (тоже письменно), приводя примеры того, как люди и без всякого участия в морском бою легко погибают. Крюйс ему пишет, что там-то взорвался и потонул корабль со всеми людьми, а Петр отвечает: «Ивана Ивановича Бутурлина палаты задавили». Крюйс указывает, что шведский корабль «Три короны» порохом подорвало. А Петр на это отвечает: «Окольничей Засекин свиным ухом подавился». Крюйс приводит изречение адмирала Тромпа, который говорил: «Щастие и нещастие в баталии многожды состоит в одной пульке», - Петр отвечает: «Боятца пульки - не итти в солдаты; или кому деньги дороже чести, тот оставь службу».¹ Так полемизировал царь, отстаивая любимую свою стихию от преувеличенных и несправедливых, по его мнению, «нареканий».

Петр был болен уже давно. И не знавшая покоя деятельность, и треволнения, и неистовые, безудержные излишества, которым он предавался без всякой меры, подточили его здоровье. Мучительные припадки каменной болезни, осложняемые болями другого происхождения, временами имели место еще в 1723 г., а в 1724 г. страдания стали интенсивны и возвращались уже без больших промежутков. При этих условиях и произошло событие, нанесшее окончательный удар. Петр, уже больной, провел несколько дней в холодную осень 1724 г. то на яхте, то на берегу озера Ильмень, то в старой Ладоге, где осматривал постройку Ладожского канала. Наконец, 5 ноября он вернулся в Петербург, но с яхты не сошел, а велел немедленно, не дав себе отдохнуть от большого и трудного путешествия, идти на Лахту, откуда хотел отправиться в Сестрорецк, чтобы осмотреть оружейные мастерские, которыми всегда живо интересовался.

Тут-то, близ Лахты, в темный, сильно ветреный поздний вечер с царской яхты заметили бот с солдатами и матросами, который сел на мель. Петр тотчас велел идти к боту, чтобы снять его с мели. Но это намерение оказалось неосуществимым - яхта имела очень глубокую осадку и не могла, не рискуя сама сесть на эту же мель, добраться до бота.

Убедившись в этом, Петр пошел на шлюпке, но шлюпка тоже была остановлена мелью. Тогда царь неожиданно спрыгнул со шлюпки и, погрузившись по пояс, в воду, зашагал к боту. За ним пошли другие. Все находившиеся на боте были спасены. Но пребывание в ледяной воде отозвалось на снедаемом болезнями и без того уже надломленном организме Петра. Некоторое время Петр перемогался. Положение, однако, вскоре стало совершенно безнадежным. 28 января 1725 г. он скончался в бессознательном состоянии, наступившем задолго до смерти.

Великая держава, одна из самых могущественных на море и безусловно самая могущественная на суше, - вот чем было Русское государство в системе других стран к моменту смерти Петра.

Флот, который при Петре начал свое славное существование, временами был опорой России при последующей борьбе с явными и тайными врагами, которые самыми разнообразными средствами пытались в различные времена покуситься на ее самостоятельность и на ее интересы. Однако далеко не всегда за последние почти 200 лет, вплоть до крушения монархии, государственная власть в достаточной мере обнаруживала понимание всего значения флота для поддержки русской политики.

Неисчислимы были тяжкие труды и громадные жертвы, которые принес русский народ при создании могущественного военного флота.

С русской закрепощенной массы в самом деле «драли три шкуры» для создания и укрепления мощи государства помещиков и купцов, причем в области внешней политики народ оказался победоносным в борьбе за возвращение стародавних, захваченных шведами приморских земель, гнетуще необходимых для дальнейшего экономического развития страны. И дееспособность государства в этой борьбе в очень значительной степени была обусловлена именно созданием русской морской мощи, которой и в помине не было до Петра.

Поколение русских моряков, русских кораблестроителей, русских флотоводцев, вышедших из недр русского народа, создало эту морскую мощь. С легкой руки иностранцев, писавших о петровском времени (немцев, французов, шведов, англичан), часто преувеличивалась безмерно роль иностранной науки и техники в создании петровского флота. Мы теперь можем считать вполне выясненным, что уже в первые годы войны Петр сознательно (и вполне успешно) стремился к возможно скорейшей замене иностранцев, служивших во флоте, и на верфях, русскими людьми. А главные командные посты он и в начале своего правления старался отдавать только русским людям.

После Ништадтского мира, в 1722-1723 гг., он крайне поощрял выход в отставку иностранцев, служивших во флоте. За очень немногими, единичными исключениями он полного доверия к ним никогда не чувствовал. «Сии плуты», - так честил он их в гневные минуты. Русские флотоводцы - Петр, Апраксин, кн. Голицын, Наум Сенявин и т. д. - одержали первые в русской истории блестящие морские победы, русские моряки владычествовали к концу Северной войны в Ботническом и Финском заливах, нещадно били врага у его берегов, подводя близко к Стокгольму созданный гениальной новаторской мыслью Петра шхерный флот, которого тогда не знали вовсе ни шведы, ни голландцы, ни англичане, ни датчане, ни французы. От юного русского флота трижды уходил не отваживаясь сразиться с ним, британский адмирал Норрис, русские верфи выпускали суда, по единодушным отзывам знатоков-очевидцев, не уступавшие ни в чем лучшим кораблям старых морских держав вроде Англии.

5 апреля 1722 г. адмиралтейству повелено было открыть школы обучения морскому делу. Но принимать в эти учебные заведения дозволялось лишь русских подданных: Петр торопился поскорее избавиться совсем от иностранного элемента во флоте.

Только при Советской власти была окончательно изжита многовековая отсталость России в экономическом, техническом и культурном отношении. И только при Советской власти исчезла рознь между интересами широких народных масс и интересами государства, та рознь, которая существовала и при феодально-дворянской монархии, и при дворянско-буржуазном строе, при постепенном проникновении и расширении в России капиталистических отношений в XIX и в первые годы XX в.

Советский строй дал флоту великие блага, которых флот до тех пор не имел: благо материальное - высокий уровень технического оснащения и благо моральное - вдохновляющую уверенность, что флот служит всему трудящемуся народу, а не эксплуататорским классам.

С первого дня существования Советской власти флот с честью служил революции и народу в его борьбе с внутренними и с внешними врагами. И в наши дни моряки Балтийского, Черного, Белого, Баренцева морей, Ледовитого и Тихого океанов продолжают высоко держать славное боевое знамя. В Великой Отечественной войне наш флот в боевом содружестве с Советской Армией украсил себя новыми бессмертными, неувядаемыми лаврами в победоносной борьбе против фашистской Германии и империалистической Японии, отстояв честь и свободу советского народа. Созданный революцией, Советский Флот успел за 30 лет своего существования создать свои собственные героические традиции, уже успевшие прославить его!

1946 г.