Онлайн библиотека PLAM.RU


Глава VIII

Второй фронт: 1942-й!.. 1943-й!.. 1944-й!


С первых дней Великой Отечественной войны советско-германский фронт приковал к себе основные силы гитлеровской Германии.

На СССР было брошено 153 немецкие и 37 дивизий ее сателлитов — до 5,5 млн человек[582].

По размаху и ожесточенности гигантских военных сражений, забушевавших на земле Белоруссии и Украины, Прибалтики и Молдавии, по количеству участвовавших в них людей и боевой техники советско-германский фронт стал решающим фронтом Второй мировой войны.

В то время как Красная Армия один на один сражалась с гитлеровскими полчищами, на территории Западной Европы военные действия почти не велись. Лучшим способом помощи Советскому Союзу со стороны Англии, а затем, со времени вступления в войну США, и с их стороны было бы открытие второго фронта в Европе.

В то время на советско-германском фронте находилось 75 процентов войск фашистской Германии и ее сателлитов, на Западе насчитывалось всего 38 неполных немецких дивизий. Непосредственно на побережье Франции, Бельгии и Голландии располагалось всего 19 дивизий[583]. Все это создавало благоприятные условия для открытия второго фронта. Однако союзники с самого начала заняли позицию максимальных затяжек с решением этого вопроса.

Летом 1941 г. Уинстон Черчилль язвительно характеризовал идею создания второго фронта «абсурдом и глупостью», обусловливаемыми «абсолютной безграмотностью русских» в военной стратегии, непониманием ими «характера десантной операции», «непреодолимых трудностей» для высадки «огромной армии на вражеском побережье»[584].

Конечно, легче всего было, находясь за Ла-Маншем или за Атлантикой, спокойно взирать на то, как советский народ в тяжкой, неимоверно трудной борьбе с захватчиками проливал море крови, и не подвергать риску ни английские, ни американские вооруженные силы, наращивавшие мощь, обраставшие «крепкими мускулами».

Черчилль в Чекерсе любил разглагольствовать о стратегии, расхаживая по комнате, окутанный сигарным дымом. Великий грузинский поэт Шота Руставели писал: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека». Черчилль был именно «стратегом боя издалека».

О понятии «второй фронт»

Английские и американские военные и политики приложили немало усилий, чтобы создать самое превратное представление о самом понятии «второй фронт». Анализируя их аргументы, Советское правительство не считало вторым фронтом бомбардировки Германии союзной авиацией, борьбу ВМС Англии и США в Атлантике с немецким флотом или последующие операции союзников в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, в Сицилии.

Второй фронт по советским представлениям, а они были глубоко обоснованы, — это фронт войны в Европе, точнее — в Северной Франции, который стратегически дополнял бы русский фронт, отвлекая на себя около 60 немецких дивизий и 20 дивизий союзников Германии[585]. Этот фронт должен был угрожать жизненным центрам фашистской Германии и поставил бы ее в чрезвычайно сложное стратегическое положение.

Германия, как показывал исторический опыт, всегда проигрывала войну на два фронта. Гитлер, следуя заветам Бисмарка, Мольтке, Шлиффена, страшившихся войны на два фронта, стремился бить противника поодиночке. И это долгое время ему удавалось.

Был ли осуществим второй фронт в Европе в тогдашней ситуации? Исходя из военно-стратегической обстановки на советско-германском фронте, когда подавляющие силы фашистской Германии были заняты на Востоке, Советское правительство считало вполне реальным создание второго фронта на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика), что значительно улучшило бы военное положение как СССР, так и Великобритании. Эти соображения были высказаны английскому правительству еще в июле 1941 г.[586] Советское военное командование хорошо понимало трудности создания второго фронта, сознавало и то, что это сопряжено со значительными потерями. Но ради дела борьбы с общим врагом, ради интересов самой Англии его следовало создать, и как можно скорее.

Черчилль сразу же отклонил советские предложения о скорейшем создании второго фронта, категорически заявив: «Предпринять десант большими силами означало бы потерпеть кровопролитное поражение»[587].

3 сентября 1941 г. Советское правительство указало на необходимость создать уже в этом году второй фронт. «Немцы считают опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада все свои силы на Восток, будучи убеждены, что никакого фронта на Западе нет и не будет»[588].

Черчилль и на этот раз ответил отказом, заявив о невозможности создать в такие сроки второй фронт. Английское правительство уклонилось от обязательства сделать это и в 1942 г.

В послании Черчиллю 13 сентября 1941 г. Советское правительство вновь указало: «Отсутствие второго фронта льет воду на мельницу наших общих врагов»[589].

Английские трудящиеся настойчиво добивались от правительства Черчилля немедленного открытия второго фронта. В сильнейшем раздражении британский премьер назвал это требование «печальным и постыдным», а тех, кто требовал его открытия, «глупцами или мошенниками»[590]. Однако постыдным и печальным по отношению к союзнику — СССР было поведение самого Черчилля. Премьер предпочитал взывать к советским руководителям «продолжать сражаться» и «наголову разбить этих мерзавцев» — гитлеровцев, восхищаться «мужеством, отвагой и упорством советского народа», «великолепной борьбой русских армий в защите родной земли… против нацистских преступников». В то же время практическое бездействие английских вооруженных сил на фронтах войны и отсутствие должной помощи Советскому Союзу он «старался заполнить пустыми, напыщенными фразами»[591], проводил стратегию «мнимого союза с СССР».

Правящие круги Англии, а позднее США не спешили с открытием второго фронта не потому, что для этого у них не было реальных возможностей, военных сил, вооружения и снаряжения. По словам де Голля, в их тайные расчеты не входило устремиться навстречу опасности в тот момент, когда враг с каждым днем все более истощал силы на русском фронте[592].

Де Голль не расшифровал очевидную истину: с истощением врага — нацистов У. Черчилль добивался и истощения союзника — СССР.

Возможности были

Были ли у Англии и США реальные возможности для создания второго фронта в Европе в конце 1941 — начале 1942 г.? Безусловно, да! Это подтверждают даже некоторые буржуазные политики, военные, и среди них министр в кабинете Черчилля лорд Бивербрук, члены английского парламента Эньюрин Бивен и Грэнвил, военный обозреватель Макс Вернер и многие другие.

На совещании в Вашингтоне, состоявшемся в конце мая 1942 г., Рузвельт, его главный советник Гарри Гопкинс, начальник штаба американской армии Джордж Маршалл, главнокомандующий военно-морским флотом Кинг заявляли советскому представителю о возможности открыть второй фронт в 1942 г. Общая численность экспедиционных сил для десанта должна была составить 1–1,5 млн человек.

Отметим, что к началу 1942 г. вооруженные силы США насчитывали свыше 2100 тыс. человек[593]. К сентябрю 1941 г. Англия, оправившись от поражения под Дюнкерком, имела в сухопутных войсках свыше 3291 тыс. солдат. В военно-воздушных силах было 750 тыс. человек и 500 тыс. во флоте. В течение 1942 г. Англия совместно с доминионами планировала развернуть и оснастить 99 дивизий.

Объединенные военно-воздушные силы Англии и США могли прикрыть высадку англо-американского десанта на побережье Франции. Сил было достаточно. Только за 1941 год Англия произвела более 20 тыс. боевых самолетов, а также свыше 15 тыс. танков. В США за вторую половину 1941 г. было произведено 23 тыс. боевых самолетов и 12 тыс. танков[594].

Вопреки утверждениям Черчилля уже тогда Англия и США имели достаточный тоннаж военно-морских и десантных судов для высадки десанта в Северной Франции.

Английский и американский флот был способен обеспечить высадку на континенте от 60 до 100 дивизий. США предоставили Англии суда торгового флота водоизмещением 12 млн тонн. Если англичане смогли в течение семи дней под жестокой немецкой бомбежкой эвакуировать из Дюнкерка армию в 338 тыс. человек, то почему объединенный англо-американский флот под мощным прикрытием с воздуха не мог высадить 30–40 дивизий первой очереди десанта в любом месте европейского побережья от Ютландии до Бискайского залива? Немецкие ВМС в силу своих возможностей не могли бы воспрепятствовать этой операции.

После московских переговоров в октябре 1941 г. государственный министр Бивербрук подверг критике британскую стратегию, считая вполне возможным и даже настоятельно необходимым открытие второго фронта, не дожидаясь, «пока на последнюю гетру будет пришита последняя пуговица», призывал не игнорировать «нынешнюю благоприятную возможность». «С нашей стороны, — заявлял Бивербрук, — ждать сейчас — это безумие»[595].

Однако подобные заявления Бивербрука шли вразрез со стратегической концепцией Черчилля, проводившего «периферийную стратегию», активно поддерживаемую имперским генеральным штабом. Черчилль предпочел отделаться от своего «закадычного друга», выведя его из состава правительства.

Видный политический деятель США Уэндел Уилки также заявлял в сентябре 1942 г: «Я лично убежден сейчас, что мы можем помочь русским, установив вместе с Великобританией действительный второй фронт в Европе в кратчайшие сроки»[596].

На совещании в Вашингтоне в январе 1942 г. был создан Объединенный англо-американский комитет начальников штабов — постоянный орган для повседневного руководства войной и выработки коалиционной стратегии[597]. На деле политические руководители Англии и США создавали отдельный военный орган внутри антифашистской коалиции, осуществлявший, без согласования с советским военным командованием, свои стратегические планы. Представители СССР в комитет не были допущены.

Объединенный комитет, заседания которого проходили в Вашингтоне, Квебеке, Тегеране, Каире, вырабатывал стратегию, согласовывал планы и сроки проведения операций, утверждал общие планы материально-технического снабжения, распределение боеприпасов и транспортных средств, сопоставлял задачи и ресурсы. Выработанные рекомендации, а они обычно принимались единодушно, «в дальнейшем, — по словам Мэтлоффа, — утверждались президентом США и премьер-министром Англии, которым он был подотчетен. Рузвельт и Черчилль несли ответственность за все военные решения»[598]. Несли они, следовательно, ответственность и за затягивание сроков открытия второго фронта.

Если Черчилль открыто срывал открытие второго фронта, то американские политики и генералы проводили ту же линию более замаскированно. Делая время от времени заявления об открытии второго фронта в Европе, о готовности «послать американские войска в Англию»[599], политические и военные руководители США на деле отказывались от осуществления разрабатываемых ими стратегических планов, носивших весьма туманный и неконкретный характер и изобилующих бесчисленными английскими «if» (если. — Ф. В.).

Правящие круги Англии и США рассматривали второй фронт как завершающий удар для окончания войны в Европе, чему должна была предшествовать борьба на периферии, вдали от важных стратегических центров фашистской Германии. Они стремились переложить на плечи советского народа всю. тяжесть борьбы с гитлеровской Германией.

Легенда об «Атлантическом вале»

Чтобы как-то оправдать перед мировым общественным мнением саботаж открытия второго фронта в Европе, английские и американские политики, пресса этих стран создают легенду об «Атлантическом вале», который якобы был возведен гитлеровцами на западном побережье Франции. При этом их высказывания «о вале» были удивительно схожи с утверждениями геббельсовской пропаганды. Черчилль восклицал: «Атлантический вал Гитлера неприступен, и нужно позаботиться о том, чтобы волны не покраснели от крови американских и английских юношей и чтобы побережье не было завалено их трупами»[600].

Заботы Черчилля осуществить операции по открытию второго фронта малой кровью можно понять, но насколько обоснован был его страх перед «огромными потерями»?

В письме главе Советского правительства в июне 1941 г. Черчилль писал: все побережье Франции «ощетинилось орудиями, колючей проволокой, укрепленными огневыми точками и береговыми минами»[601].

Так ли было на самом деле? Действительно ли столь неприступным был «Атлантический вал», или его «неприступность» была плодом геббельсовской пропаганды, повторяемой политиками, военными и журналистами англосаксонских стран в оправдание предательства своего союзника?

Создать сплошной оборонный вал на европейском побережье протяженностью 5 тыс. километров было практически невозможно. Для этого потребовались бы астрономические ресурсы: 170 пехотных дивизий, а с резервами — 220 дивизий, в том числе 10–15 танковых дивизий. Такого количества вооруженных сил Германия на Западе выставить не могла, хотя в 1942 г. германская армия насчитывала 267 дивизий, около 70 процентов ее наиболее боеспособных частей находились на советско-германском фронте[602]. Во Франции, Бельгии и Голландии находилось лишь 15 процентов дивизий гитлеровцев, укомплектованных пожилыми солдатами и необстрелянными юнцами, слабо вооруженными трофейным французским и польским оружием[603]. Почти все боеготовые дивизии воевали на советско-германском фронте.

Бывший начальник штаба группы армий «Запад» Блюментрит вспоминал: вдоль побережья Нормандии, западнее реки Сены, на 200 миль было всего шесть дивизий. «Командиру роты приходилось колесить весь день по побережью, чтобы осмотреть сектор, занимаемый его ротой». Некоторые дивизии обороняли полосу протяженностью до 200 километров. Средняя оперативная плотность составляла не более одной дивизии на 100 километров побережья[604].

Кроме обороны побережья немецкие войска во Франции, Бельгии, Голландии несли оккупационную службу и были рассредоточены в глубине этих стран.

В 1942 г. немецкие военно-воздушные силы на Западе насчитывали всего 400 бомбардировщиков и 200 боеспособных истребителей[605].

Неприступность укреплений «Атлантического вала» была иллюзией. Не случайно бывший главнокомандующий группой немецких армий «Запад» Рундштедт после войны разоблачил миф об «Атлантическом вале».

Немецкие военнопленные, в частности лейтенант отряда связи 28-го армейского корпуса Георг Гудзент, признавали: «На Востоке много наших войск… Запад полупуст, и беда, если „томми“ (англичане. — Ф. В.) в этом своевременно убедятся»[606].

Однако политики, военные, пресса Англии и США твердили: высадка войск в Европе, во Франции, слишком рискованное, требующее больших жертв и не сулящее удачи дело. Конечно, жертвы и риск были бы. Но какая война ведется без потерь и риска?

Рейд на Дьепп

Чтобы доказать всю трудность захвата плацдарма в Европе, по инициативе Черчилля в 1942 г. был произведен ряд рейдов на побережье Франции, в частности операция «Джибути» — рейд на порт Дьепп, совершенный под командованием адмирала Маунтбэттэна. Перед высадкой десанта в Дьеппе английское радио передало сообщение об ограниченности его цели. Нетрудно понять: это предупреждение лишило рейд внезапности и было, по существу, адресовано не французским патриотам (как объясняли в Англии), готовым поднять преждевременное восстание, а немцам и имело целью дать им возможность подготовиться к встрече десанта. Немцы понимали: создается угроза сектору Дьепп — и усилили оборону этого района. Если в обычное время в районе Дьеппа был всего один батальон немецких войск, насчитывавший вместе со вспомогательными частями 1400 человек, то после любезного предупреждения английского радио здесь была сосредоточена дивизия полного состава. Черчилль готов был жертвовать жизнями английских и канадских солдат, лишь бы доказать невозможность создания второго фронта.

Смельчаки из английских отрядов «коммандос», команды десантных судов и сопровождавших их кораблей, канадские солдаты проявили исключительное мужество и преданность делу. Участники рейда выгрузили на берег танки, продвинулись с боями на несколько миль и, продержавшись около суток, пробились к своим судам.

Операция, предпринятая небольшими силами и локально, утратившая элемент внезапности, естественно, сопровождалась значительными потерями — из 5 тыс. человек погибло около 1 тыс., 2 тыс. были захвачены в плен[607]. После этого печать Англии открыла шумную дискуссию, усиленно доказывая невозможность широкой высадки во Франции. Если на объединенных военных совещаниях некоторые американские офицеры проявляли оптимизм, говоря о реальности открытия второго фронта, английские офицеры вводили в зал раненых ветеранов Дьеппа, напоминая о «непреодолимых трудностях» десанта. Не случайно американский журналист Ральф Ингерсолл усомнился в реальной цели рейда: «Не был ли рейд задуман с единственной целью — служить англичанам аргументом против всяких дальнейших попыток вторгнуться на континент»[608].

Тем не менее офицеры США, изучавшие отчет о рейде на Дьепп, пришли к выводу: фактически, несмотря на крайне неблагоприятные условия, операция не провалилась, а была успешной. Сравнительно небольшим ударным силам англичан и канадцев удалось закрепиться на берегу, а значительные потери объяснялись в первую очередь тем, что штурм не имел дальнейшей поддержки. Вторжение большего масштаба, обеспеченное притоком новых сил, имело бы, таким образом, все шансы на успех.

Но для Черчилля, английских генералов и адмиралов эти соображения не имели веса. Политические соображения у них по-прежнему превалировали над соображениями военной стратегии и союзнического долга.

* * *

Выжидательная линия проводимой Черчиллем политики касалась не только проблемы открытия второго фронта. К числу важных политических вопросов межсоюзнических отношений относилась проблема войны с сателлитами фашистской Германии.

В вероломном нападении на Советский Союз приняли участие наряду с Германией и Италией Румыния, Финляндия, Венгрия. Финские, румынские, венгерские захватчики творили вместе с гитлеровцами кровавые злодеяния на территории СССР.

Но Англия объявила войну Финляндии, Венгрии, Румынии и Болгарии лишь в декабре 1941 г. Фактически же она не воевала с ними.

После провала операции «Тайфун»

Совершая нападение на Советский Союз, Гитлер хвастливо заявлял: через две-три недели он будет в Москве и молниеносно закончит восточный поход. Красная Армия в кровопролитных боях под Ленинградом, Смоленском, Ельней опрокинула эти прогнозы.

Верховное главнокомандование немецкой армии тщательно разработало операцию «Тайфун» — план стремительного захвата Москвы. В конце сентября — начале октября Гитлер начал мощное наступление на Москву, заявив о начале «последнего большого решающего сражения». Для этого было сосредоточено 74,3 дивизии, из них 14 танковых и 8 моторизованных, 1700 танков, 1,4 тыс. орудий и минометов.

Гитлеровцы составили план варварского уничтожения советской столицы. Фюрер приказал: «Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть огромное море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа».

Для Советского Союза создалось самое опасное за все время войны положение. Однако бои приняли затяжной характер, и к концу октября первое генеральное наступление немецко-фашистских армий на Москву захлебнулось[609].

7 ноября 1941 г., когда враг находился на подступах к столице, советский народ отмечал 24-ю годовщину Октябрьской революции. 6 ноября в метро на станции «Маяковская» состоялось торжественное заседание Московского Совета депутатов трудящихся. В докладе Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин отметил: одна из причин неудач Красной Армии состояла в отсутствии второго фронта в Европе; его создание в ближайшее время существенно облегчило бы положение советских войск в ущерб немецким[610].

Несмотря на близость фронта, 7 ноября на Красной площади состоялся традиционный военный парад советских войск. Прямо с парада войска уходили в бой.

Фашистские генералы остервенело рвались к Москве. В середине ноября германские фашисты начали второе генеральное наступление на Москву. На столицу было брошено 51 дивизия, в том числе 31 пехотная, 13 танковых и 7 моторизованных[611]. Немецкие генералы сообщали, что они уже рассматривают внутреннюю часть города «в сильный полевой бинокль».

Главный квартирмейстер германской армии планировал, в каких казармах и зданиях размещать немецкие войска в Москве и Подмосковье. Но операция «Тайфун» провалилась. Героические защитники столицы ценой величайших жертв сорвали ее. Враг был остановлен на линии Калинин — Яхрома — Лобня — Крюково — Звенигород, Наро-Фоминск, западнее Тулы — Елец. В начале декабря Красная Армия под Москвой на фронте протяженностью 800 километров от Калинина до Ельца перешла в решительное контрнаступление.

Разгром немецко-фашистских войск под Москвой явился решающим военным событием первого года Отечественной войны, первым крупным поражением фашистов во второй мировой войне. На полях Подмосковья дивизии Красной Армии развеяли миф о «непобедимости» фашистских армий, похоронили план «блицкрига». «Немецкая армия, — писал гитлеровский генерал Вестфаль, — ранее считавшаяся непобедимой, оказалась на грани уничтожения»[612].

Победа Красной Армии под Москвой имела огромное международное значение. Она, в частности, предотвратила нападение Японии и Турции на СССР. Япония уведомила Гитлера: ее нападение на СССР откладывается на 1942 год.

Победа под Москвой усилила международный авторитет СССР.

У. Черчилль вынужден был признать: «Сопротивление русских сломало хребет германской армии»[613].

Ф. Рузвельт писал главе Советского правительства «о всеобщем подлинном энтузиазме в Соединенных Штатах» по поводу побед Красной Армии и успехов в защите «великой нации»[614]. Но по-прежнему реальной военной помощи СССР союзниками не было оказано.

Катастрофа в Пёрл-Харборе

В самый разгар успешного наступления Красной Армии на Восточном фронте разразились трагические события на Дальнем Востоке.

В воскресенье 7 декабря 1941 г. в 7 часов 55 минут японские бомбардировщики, поднявшиеся с авианосцев, нанесли массированный удар по флоту США, сосредоточенному на военно-морской базе в Пёрл-Харборе. В это раннее утро в гавани стояло 94 американских военных корабля всех классов — больше половины Тихоокеанского флота. Как на учении, волна за волной, шли на бомбежку японские самолеты. Из восьми линкоров три были потоплены, а пять серьезно повреждены. Американцы потеряли 19 боевых кораблей. На аэродромах было уничтожено 272 американских самолета[615]. Погибло более 2400 военнослужащих. В тот же день японцы напали на другие территории, контролируемые США, — острова Гуам, Уэйк, Мидуэй.

По требованию президента Рузвельта 8 декабря 1941 г. конгресс США объявил войну Японии. В тот же день и Англия объявила войну Японии. 11 декабря Германия и Италия объявили войну Соединенным Штатам. В ответ на это конгресс США принял решение об объявлении войны этим странам.

Вступление США в войну расширило ее зону. В 1941–1942 гг. Вторая мировая война захватила четыре пятых населения земного шара.

Поражение США в Пёрл-Харборе временно изменило соотношение сил на море в пользу Японии и создало благоприятные условия для расширения ее агрессии в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Вскоре японские войска захватывают Гонконг, Малайю, Сингапур, Бирму, Индонезию, Филиппины — территории с населением 150 млн человек. Успехи японских милитаристов в бассейне Тихого океана в немалой степени обусловливались тем, что Англия и США, проводя политику поощрения японской агрессии против СССР, не подготовились к защите своих владений. Английский бумеранг, брошенный к границам СССР, вернулся во владения США и Англии в Юго-Восточной Азии.

Тем не менее, когда Черчилль, в воскресенье вечером находившийся в Чекерсе с американским послом Уайнантом и Авереллом Гарриманом, услышал по радио о нападении японцев на Гавайи, он воспринял это известие «с величайшей радостью».

Рузвельт позвонил Черчиллю и ошеломленно заявил: «Японцы атаковали нас в Пёрл-Харборе. Мы все теперь связаны одной веревочкой»[616].

Президент понимал: нападение Японии должно многое изменить в стратегических планах Англии и США.

Для трезвомыслящих английских и американских политиков стало еще более ясно: без решающей помощи СССР они не могут одержать победу над Германией и Японией.

«Запустить когти в Африку…»

После разгрома немецких войск под Москвой и зимнего наступления Красной Армии необходимость открытия активных военных действий в Западной Европе стала очевидной не только профессиональным военным. Слова «1942 год должен быть годом открытия второго фронта» стали широко распространенными в Англии и США. Требование простых людей открыть второй фронт звучало все более настоятельно.

Лейбористский депутат Ст. Криппс, вернувшийся из СССР и занявший пост лорда-хранителя печати в кабинете Черчилля, заявлял:

«Русские армии, несущие огромные жертвы и удерживающие сегодня большое количество немецких армий… прямо охраняют нас от опасности нападения и вторжения в Англию. Поэтому… никакая цена не может быть высокой, чтобы поддержать замечательные усилия русских»[617].

В начале апреля 1942 г. Рузвельт писал Черчиллю:

«Дорогой Уинстон!.. Ваш народ и мой требуют создания фронта, который ослабил бы давление на русских, и эти народы достаточно мудры, чтобы понимать, что русские убивают сегодня больше немцев… чем мы с вами, вместе взятые»[618].

Совместные военные усилия СССР, Англии и США, успешное осуществление коалиционной стратегии, к чему стремился генеральный штаб РККА, могли сломить силы общего врага, и 1942 год мог стать решающим в борьбе с гитлеризмом. Если гитлеровцы делали ставку на «сверхчеловеческие» усилия в 1942 г., чтобы достичь победы в войне против Советской страны, то, вполне логично, подобные усилия должны были бы совершить и союзники.

Необходимо было в ускоренном темпе подготовить и провести совместные удары по Германии с Запада и Востока, поставив ее в безвыходное положение. Однако стратегия правительств Англии и США сводилась к тому, чтобы всемерно затягивать открытие второго фронта.

В начале апреля 1942 г. в Лондон прибыла миссия Маршалла и Гопкинса. Черчиллю был представлен, правда довольно схематичный, план вторжения во Францию не позднее 1 апреля 1943 г. Англия должна была выставить основные силы: американских войск на Британских островах было недостаточно.

Черчилль на словах признал план «величественным», предлагаемые операции «великими», но на деле не собирался осуществлять его. Черчилль обманывал не только СССР, но и своего более близкого союзника — США.

Британский премьер фактически выступал даже против локальной операции — атаки на Брест и Шербур. Он считал более целесообразным «запустить когти нашей правой лапы во французскую Северную Африку, рвануть левой лапой по Нордкапу и подождать год, не рискуя сломать свои зубы об укрепленный германский фронт по ту сторону Ла-Манша»[619].

Черчилль любил красивые слова, прикрывавшие неблаговидные дела. Он лицемерно призывал американских «собратьев по оружию» двинуться в Европу «плечом к плечу в великий крестовый поход за освобождение терпящих муки народов». В действительности ему были безразличны и страдания народов Европы, и муки советских людей.

«Достигнута полная договоренность…»

20 мая 1942 г. по приглашению американского и английского правительств в Лондон и Вашингтон направилась советская делегация в составе наркома иностранных дел В. М. Молотова и военного представителя генерал-майора Ф. М. Исаева. Самолет, летевший из Москвы в Лондон, пересек линию фронта, Данию и благополучно приземлился на одном из английских аэродромов. Делегация была торжественно встречена в Лондоне — Черчилль предоставил ее главе свою резиденцию Чекерс, на время переселившись в Стори-Гейт-Аннекс.

Главными задачами советской делегации было согласование единой коалиционной стратегии — обсуждение жизненно важной проблемы открытия второго фронта в 1942 г., укрепление антифашистской коалиции.

Во время переговоров в Чекерсе, начавшихся 21 мая, советская делегация охарактеризовала положение на советско-германском фронте и сообщила об ожидающихся летом крупных сражениях. Немцы, сосредоточившие основные силы и ресурсы на советско-германском фронте, могли добиться перевеса. Поэтому, говорил Молотов, Советское правительство интересовало: «Могут ли союзники СССР, и в первую очередь Великобритания, оттянуть с нашего фронта летом и осенью 1942 года хотя бы 40 германских дивизий и связать их боями в Западной Европе. Если это будет сделано, тогда вопрос разгрома Гитлера был бы решен в 1942 году… Могут ли это сделать союзники?»[620]

У. Черчилль усиленно доказывал невозможность открыть второй фронт в 1942 г., аргументируя это то недостатком десантных судов, то силой фашистской авиации. Он ограничился общими фразами о том, что будет сделано все возможное, чтобы «оказать необходимую помощь доблестным русским войскам».

Во время пребывания в Лондоне советская делегация вела также переговоры о заключении англо-советского союзного договора. 26 мая 1942 г. в здании министерства иностранных дел Англии был подписан Договор между Советским Союзом и Великобританией о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны.

Приветствуя договор в парламенте, лидер либералов Ллойд Джордж заявил: «Если бы этот договор был подписан несколько лет тому назад, война не могла бы вспыхнуть!»

— Договор, — восклицал Черчилль, — порука разгрома наших врагов!

После заключения договора советская делегация вылетела в Вашингтон. 29–30 мая во время переговоров в Белом доме с Рузвельтом и его советниками глава советской делегации поставил прямой вопрос об открытии второго фронта.

В ответ президентом было заявлено: «Мы хотим открыть второй фронт в 1942 году. Это наша надежда. Это наше желание». Но дальше шли оговорки о трудностях с транспортировкой войск и т. д. В том же духе высказался и генерал Маршалл. Сообщая в Москву о результатах переговоров с американцами, Молотов писал: «Рузвельт и Маршалл заявили, что они всячески хотят создать второй фронт, но пока дело упирается в недостаток судов для переброски войск во Францию. Ничего конкретного они мне не заявили»[621].

Переговоры продолжались. 3 июня удалось согласовать предложенный советской стороной проект советско-американского коммюнике, и он был одобрен президентом Рузвельтом. Коммюнике было опубликовано 11 июня 1942 г. в Вашингтоне и 12 июня 1942 г. в Москве. В нем указывалось, что «при переговорах была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году»[622].

11 июня 1942 г. госсекретарь США и посол СССР в США подписали соглашение между Советским Союзом и США «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии»[623].

При вторичном посещении советской делегации Лондона Черчилль вручил ее главе памятную записку. Пункт 5 ее гласил: «Мы готовимся к десанту на континенте в августе или сентябре 1942 года». Но далее Черчилль оговаривался: многое будет зависеть от обстановки и «мы не можем дать никакого обещания» (о сроках вторжения)[624]. Английские власти — в отличие от американских — открыто уклонялись от каких-либо определенных обязательств.

Выступая в конце июля 1942 г. в английском парламенте, Черчилль заявил: «Было бы безумием предполагать, что Россия или США собираются выиграть войну за нас. Наступает сезон вторжения. Все вооруженные силы предупреждены о том, чтобы быть наготове к 1 сентября и сохранять впредь величайшую бдительность»[625]. Это было довольно внушительное заявление. Но и оно не было подкреплено практическими действиями.

Подписание англо-советского союзного договора от 26 мая 1942 г. и соглашения с США от 11 июня 1942 г. было крупным успехом советской внешней политики. Договор сыграл важную роль не только в истории советско-английских отношений, но и в становлении всей антифашистской коалиции. Этим договором, а также соглашением была оформлена правовая основа антифашистской коалиции народов СССР, Англии и США. Соглашения были также ударом по тем силам на Западе, которые надеялись внести раскол в антифашистскую коалицию.

Новые заботы Черчилля

Однако не успели просохнуть чернила подписей политических руководителей Англии и США под соглашением об открытии второго фронта в Европе в 1942 г., как Черчилль начинает усиленно трудиться над срывом этой межсоюзнической клятвы.

Военная обстановка на советско-германском фронте создавала союзникам реальные возможности для открытия второго фронта. Советский Союз по-прежнему оттягивал на себя основные военные силы фашистской Германии. Гигантские битвы на юге СССР сковали фашистские армии. Англия располагала в то время 99 дивизиями, из них 45 дислоцировались в метрополии. США имели 73 дивизии. Эти огромные силы практически бездействовали — военными операциями были заняты только 23 американские и английские дивизии.

Отсутствие второго фронта давало возможность фашистскому командованию безбоязненно перебрасывать свои войска с Запада на Восточный фронт: генералы были уверены, что в ближайшее время Англия и США не нанесут Германии удар с тыла. Более того, немцам через различные каналы прямо давалось это понять. «Члены военного кабинета, — заявил в парламенте лейбористский депутат Эньюрин Бивен, — без всяких причин периодически заверяют противника, что он ни на одном участке атакован не будет»[626].

Что касается Черчилля, то он, упорно проводя свою стратегическую линию, считал открытие второго фронта в Европе преждевременным. Удары по врагу планировались на других участках.

Английская разведка 9 июня 1942 г. доносила Черчиллю: «Положение на Восточном фронте таково, что можно ожидать любого исхода, и поэтому трудно сказать, какой из противников потерпит поражение. Если немцы поймут, что, с одной стороны, им угрожает новая зимняя кампания в России, с другой — англо-американское вторжение на западе, то катастрофа может, как и в 1918 г., разразиться с потрясающей быстротой»[627]. Этот прогноз был полностью проигнорирован.

В июне 1942 г., едва успела вылететь из Лондона советская делегация, Черчилль выдвигает один за другим свои проекты борьбы с фашистской Германией. Здесь была — для отвода глаз — и операция «Юпитер» — план вторжения в Северную Норвегию — как альтернатива плану «Слэджхэммер» («Кузнечный молот»)[628], и его излюбленный план «Джимнаст», предусматривающий операции во французской Северной Африке.

Для осуществления этих замыслов в ход были пущены и дипломатическое искусство Черчилля, и усилия имперского генерального штаба.

«Факел» запылает в Африке

17 июня 1942 г. летающая лодка «Боинг» — на ее борту находились британский премьер Уинстон Черчилль и начальник имперского генерального штаба Алан Брук — вылетела в Вашингтон. 19 июня начались секретные переговоры английского и американского руководителей. На следующий день Черчилль передал Рузвельту меморандум. Лейтмотивом его были доводы о том, что второй фронт во Франции не может быть открыт в 1942 г. Правда, Черчилль писал о необходимости подготовки плана «Болеро»[629]. Но в заключение он вновь подчеркнул: «Английское правительство не одобряет операцию, которая наверняка приведет к катастрофе, ибо это не поможет России… Мы твердо придерживаемся точки зрения, что в этом году не должна быть осуществлена высадка во Франции»[630].

В меморандуме Рузвельту довольно цинично признавалось: английские штабы не смогли составить план вторжения в Европу в 1942 г. Черчилль осведомился, есть ли такой план у американцев (зная, что дальше общих наметок дело не пошло), и если нет, то какие операции следует провести в 1942 г.? Он предложил вернуться к плану высадки войск в Северной Африке («Джимнаст»)[631]. Черчиллю было совершенно ясно: план высадки англо-американских войск в Северной Африке сорвет операцию по открытию второго фронта во Франции. Но этого-то и добивались Черчилль и его военные советники.

«Я уверен, — считал Черчилль, — что французская Северная Африка („Джимнаст“) является гораздо лучшей возможностью оказать помощь русскому фронту в 1942 году»[632].

Черчилля не смущали заявления начальников штабов США, указывавших на основной «недостаток плана „Джимнаст“»: «Даже его успешное выполнение не заставит немцев перебросить с русского фронта ни одного солдата, танка или самолета» [633].

Британскому премьеру не составило большого труда убедить Гопкинса и Маршалла, прибывших в Лондон на совещание, продолжавшееся с 20 по 25 июля, заменить план операций в Европе в 1942 г. на план вторжения в Северную Африку. Новым названием этого плана стал «Торч» («Факел»). Операция «Торч» должна была, по мысли Черчилля, стать факелом, освещающим путь не только в Северную Африку, но и на Балканы.

Усилия Черчилля дали свои результаты. Рузвельт телеграфировал Гопкинсу: надо немедленно приступить к осуществлению планов в Северной Африке.

После этого штабы Англии и США начали детально планировать вторжение в Северо-Западную Африку. Вопрос об открытии второго фронта в Европе в 1942 г. практически снимался с повестки дня. Англия и США аннулировали их торжественное обязательство, принятое всего лишь месяц тому назад.

«Не будет второго фронта в 1942 году…»

В один из теплых июльских вечеров 1942 г. Уинстон Черчилль давал обед членам военного кабинета в зимнем саду на Даунинг-стрит, 10. После обильной трапезы премьер пригласил министров в зал заседаний и проинформировал их о своей предстоящей поездке в СССР. Он направляет Сталину послание, в котором выразил желание лично встретиться с ним.

Черчилль хотел сообщить главе Советского правительства о решении, только что принятом в Лондоне: второй фронт не будет открыт в 1942 г. Но не только поэтому Черчилль ехал в Москву — он мог уведомить главу Советского правительства о решении и в личном послании. Премьер хотел получить из первых рук сведения о том, сможет ли Красная Армия отбить новое мощное наступление фашистских войск и удержать Кавказ (откуда в случае успеха немцы могли прорваться в Иран, Ирак, Египет и Индию).

Советское правительство пригласило Черчилля.

Утром 12 августа Уинстон Черчилль с группой военных и политических советников вылетел в Москву. Это был первый визит Черчилля в СССР. «Я размышлял, — писал британский премьер в пути из Тегерана в Москву, — о моей миссии в это… большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении»[634].

Наедине с собой Черчилль был откровенен. Сам факт полета Черчилля в «большевистское государство» был знаменателен, вне зависимости от того, с какими намерениями он прибывал в СССР. Визит его был признанием силы и влияния Страны Советов, признанием провала планов реакции, направленных на его сокрушение. Генерал Уэйвелл, обладавший некоторыми литературными способностями, суммировал намерения Черчилля, связанные с визитом в СССР, в стихотворении, каждая последняя строка четверостишия которого звучала: «Не будет второго фронта в 1942 году»[635].

12 августа Черчилль прибыл в Москву. В тот же вечер состоялась его встреча с советскими руководителями. На совещаниях США представлял Аверелл Гарриман.

Премьер-министр стал пространно рассуждать о невозможности и невыгодности в военном отношении для союзников высадки своих войск во Франции в 1942 г. При этом он сослался на недостаточное количество сконцентрированных в Англии десантных судов и войск, на трудности десантных операций в районе Ла-Манша и Па-де-Кале, а также на то, что высадка войск на побережье Франции прервала бы большие приготовления к операциям в 1943 г. и отвлекла бы ведущих специалистов от этих приготовлений.

В то же время Черчилль заверял главу Советского правительства, что «Англия и США готовятся к большим операциям в 1943 году», для чего на Британские острова должен прибыть один миллион американских солдат. Таким образом, американские экспедиционные силы должны были насчитывать весной 1943 г. 27 дивизий, к которым англичане планировали прибавить 21 собственную дивизию, причем почти половину этих сил составляли бы танковые дивизии[636].

И. В. Сталин спросил, правильно ли он понял, что второго фронта в 1942 г. не будет и что английское правительство также отказывалось от операции по высадке шести-восьми дивизий на французском побережье в 1942 г.

Черчилль подтвердил, что открыть второй фронт в Европе в 1942 г. англичане не в состоянии. Что касается операции по высадке шести-восьми дивизий на французском побережье, то, по мнению английского правительства, эта операция принесла бы больше вреда, чем пользы.

Для того чтобы продемонстрировать согласованность английских и американских позиций, Черчилль обратился к Гарриману с просьбой высказать свое мнение. В ответ Гарриман ограничился лишь заверением, что он полностью присоединяется к соображениям премьер-министра.

Глава Советского правительства вынужден был заметить, что он не может согласиться с аргументами, выдвинутыми Черчиллем, и «несколько иначе смотрит на войну». По его убеждению, тот, кто «не хочет рисковать, никогда не выиграет войны»[637].

Явно не желая продолжать разговор об открытии второго фронта в Европе, Черчилль сообщил, что союзниками принято решение о проведении другой операции — «Торч» («Факел»), имеющей целью захват побережья французской Северной Африки. Расхваливая этот план, премьер указывал на возможность получить базы для бомбардировок Италии, а также дополнительные пути для вторжения на Европейский континент в 1943 г.

На следующий день во время второй беседы Сталин вручил Черчиллю и Гарриману меморандум, в котором излагалась советская позиция по вопросу о втором фронте. В нем говорилось, что в результате обмена мнениями 12 августа было установлено, что Черчилль «считает невозможной организацию второго фронта в Европе в 1942 году». Напомнив, что вопрос об организации второго фронта в Европе в 1942 г. был фактически решен во время визита Молотова в Лондон, советская сторона указывала, что целью этой операции являлось «отвлечение немецких сил с Восточного фронта на Запад, создание на Западе серьезной базы сопротивления немецко-фашистским силам и облегчение таким образом положения советских войск на советско-германском фронте в 1942 году». «Вполне понятно, — подчеркивалось в меморандуме, — что Советское Командование строило план своих летних и осенних операций в расчете на создание второго фронта в Европе в 1942 году», и поэтому отказ правительства Великобритании от ранее согласованного плана действий «наносит моральный удар всей советской общественности, рассчитывающей на создание второго фронта, осложняет положение Красной Армии на фронте и наносит ущерб планам Советского Командования»[638].

По мнению советских военных руководителей — и об этом было прямо сказано англичанам и американцам, — в 1942 г. существовали весьма благоприятные условия для создания второго фронта в Европе, поскольку основные силы немецких войск, и притом лучшие силы, были отвлечены на Восточный фронт, а в Европе оставались значительно меньшие по количеству войска, которые к тому же имели слабую боевую подготовку.

После внимательного ознакомления с меморандумом английский премьер-министр пообещал дать на него письменный ответ, отметив одновременно, что решения, принятые Англией совместно с США, являются окончательными и будут, по его мнению, «лучшей помощью русским союзникам».

С учетом союзнических обязательств Сталин обстоятельно проинформировал Черчилля о советских планах по обороне Кавказа.

В мемуарах Черчилля о второй мировой войне эта часть беседы описывается следующим образом: «Наконец я задал вопрос по поводу Кавказа. Намерен ли он (Сталин. — Ф. В.) защищать горную цепь и каким количеством дивизий? При этом вопросе он послал за наглядной моделью и совершенно откровенно и с явным знанием дела разъяснил прочность этого барьера, для защиты которого, по его словам, имеется 25 дивизий. Он указал на различные горные проходы и сказал, что они будут обороняться. Он сообщил, что им придется держаться в течение двух месяцев, пока снег сделает горы непроходимыми. Он заявил, что вполне уверен в том, что они смогут это сделать»[639].

В конце беседы Сталин вновь поднял вопрос о вторжении союзников на побережье Франции при использовании их превосходства в воздухе на западе Европы. Черчилль повторил, что он считает вторжение невозможным.

Информируя президента Рузвельта о второй встрече с главой Советского правительства, Черчилль писал, что получился «крайне неприятный разговор», во время которого Сталин высказал «очень много неприятных вещей, особенно о том, что мы слишком боимся сражаться с немцами… что мы нарушили наше обещание относительно „Слэджхэммера“, что мы не выполнили обещаний в отношении поставок России и посылали лишь остатки после того, как взяли себе все, в чем мы нуждались. По-видимому, это было адресовано в такой же степени Соединенным Штатам, как и Англии». По словам Черчилля, он отвел все утверждения главы Советского правительства, полагая, что, во всяком случае, «лучше было объясниться так, а не как-либо иначе». Но самое главное, что волновало Черчилля и что он спешил довести до сведения американского президента, была вынесенная из бесед в Москве уверенность, что Советский Союз будет продолжать сражаться даже без открытия второго фронта в 1942 г.[640]

Это, разумеется, вполне устраивало британского премьера.

25 августа 1942 г. Черчилль сделал краткое сообщение о своих переговорах со Сталиным на заседании военного кабинета. «Нет никакого сомнения в решимости русских продолжать сражаться, — сказал он. — Хотя они и оказывают на нас сильное давление, с тем чтобы мы открыли второй фронт, однако они не кричат о своих несчастьях»[641].

Продолжая нарушать межсоюзнические обязательства, правительство Черчилля приняло в разгар ожесточенных боев на советско-германском фронте новое решение: отказаться от отправки военных грузов в СССР Северным морским путем до 1943 г. ввиду трудностей проведения конвоев в период полярного дня. Взамен было дано туманное обещание усилить снабжение Советского Союза «трансиранским путем» (имевшим но сравнению с Северным второстепенное значение).

Об этом Черчилль, «примирившись со своей совестью», сообщил Советскому правительству[642]. Черчилль наносил все новые и новые удары, но не по врагу, а по своему союзнику. Советский Союз продолжал нести основное бремя войны с фашистской Германией и ее сателлитами.

«Балканская стратегия» Черчилля

Зажигая «факел» в Африке, упорно отказываясь открыть фронт в Северной Франции в условленные сроки, Черчилль одновременно развивал идею «балканской», или «средиземноморской», стратегии.

В Средиземноморье, по меткому выражению де Голля, «Англия защищала уже завоеванные позиции как в Египте и вообще в арабских странах, так и на Кипре, на Мальте, в Гибралтаре; предполагалось овладеть новыми позициями в Ливии, Сирии, Греции, Югославии. Вот почему Великобритания старалась направить англо-американское наступление в сторону этого театра»[643].

Настойчиво выступая за «балканский вариант» открытия второго фронта, Черчилль руководствовался не военными, а политическими соображениями. Он стремился преградить путь Красной Армии на Балканы, не допустить здесь роста демократических движений, укрепить позиции Англии в Средиземном море, сохранить ее господство на Ближнем Востоке.

«Всякий раз, когда премьер-министр настаивал на вторжении через Балканы, — говорил Ф. Рузвельт своему сыну Эллиоту, — всем присутствующим было совершенно ясно, чего он хочет. Он хочет врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить Красную Армию в Австрию и Румынию и даже, если возможно, в Венгрию»[644].

Впрочем, и сам Черчилль не скрывал, что он рассчитывал на Балканах вбить «клин союзных армий между Европой и Советской Россией».

По образному выражению американского журналиста Ральфа Ингерсолла, «Балканы были тем магнитом, на который, как бы ни встряхивали компас, неизменно указывала стрелка британской стратегии»[645].

Выдвижение «балканской стратегии» обусловливалось и тем, что Англия, действуя на второстепенных направлениях, накапливала силы для наступления на Германию на заключительном этапе войны.

Конкретизируя свою «балканскую стратегию», Черчилль — а вашингтонские политики поддерживали его — выдвигал планы создания Балкано-Дунайской федерации — блока балканских и придунайских стран, направленного против СССР. Во главе федерации должна была стоять болгарская династия Кобургов. В состав федерации должны были войти Болгария, Югославия, Турция, Греция, Албания. Федерация была бы внешне самостоятельной государственной единицей, фактически руководимой Англией. Этапом в создан ни федерации явился договор о политическом союзе, подписанный в январе 1942 г. между греческим и югославским эмигрантскими правительствами. Тогда же в Лондоне было подписано польско-чехословацкое соглашение о создании другого антисоветского блока — Центральноевропейского союза.

Новый «санитарный кордон» вокруг СССР — эта идея не покидала умы лондонских политиков. То, что развитие событий делало ее абсолютно несбыточной, их не обескураживало. Идея обрастала все новыми вариантами.

Вновь «Соединенные Штаты Европы»!

В октябре 1942 г. Черчилль разослал членам кабинета секретный меморандум, в котором говорилось:

«Мои мысли сосредоточены в первую очередь на Европе — на возрождении величия Европы, колыбели современных наций и цивилизации. Было бы неизмеримой катастрофой, если бы русское варварство подавило культуру и независимость древних государств Европы. Как это ни трудно сейчас сказать, я думаю, что европейская семья народов может действовать единодушно под руководством Совета Европы. Я надеюсь в будущем на создание Соединенных Штатов Европы»[646].

Идея Черчилля не была оригинальной. Нечто подобное выдвигалось еще в годы первой мировой войны графом Куденгове Каллерги. В своей работе «О лозунге Соединенных Штатов Европы» Ленин раскрыл реакционную сущность подобных планов[647].

Во главе «Соединенных Штатов Европы» британский премьер предлагал поставить «европейское правительство» — региональный «Совет Европы» в составе 10–12 членов. Этот совет должен был располагать международными военными силами, международной полицией, иметь верховный суд. Нетрудно понять: руководящая роль и в «Соединенных Штатах Европы», и в «Совете Европы» отводилась Англии.

Развивая свои планы на вашингтонском совещании «Трайдент» в мае 1943 г., Черчилль выдвинул идею создания «Всемирной ассоциации держав» под главенством Англии и США. Вместе с Китаем они должны были создать всемирное правительство, «Верховный всемирный совет». В подчинении этого совета должны были находиться три региональных совета: один для Европы, один для американского полушария и один для Тихого океана.

О том, что все эти планы Черчилля были направлены против СССР, говорит, помимо всего прочего, и тот факт, что Советский Союз не был упомянут в числе держав, входящих в «Соединенные Штаты Европы». Позднее, при встрече с турецкими руководителями в Адене, Черчилль откровенно говорил о необходимости «организовать самое тесное объединение против СССР»[648].

Однако «Соединенные Штаты Европы» были бы направлены не только против СССР, но и против господства США в Европе. Между тем империалисты США твердо намеревались захватить политические и экономические позиции на Европейском континенте. Поэтому, разделяя антисоветские устремления английской реакции, они весьма сдержанно относились к планам Черчилля по созданию «Соединенных Штатов Европы».

Выступая во многом воедино, правящие круги США резко расходились в вопросе о будущих послевоенных планах со своим капиталистическим партнером — Англией.

Провал антисоветских планов Черчилля объяснялся и тем, что народы Европы и всего мира поддерживали Советский Союз, видели в Красной Армии освободительницу от фашистского рабства.

Операции в Северной Африке

В начале ноября 1942 г. Англия и США высадили свои войска, насчитывающие около 500 тыс. человек — всего 13 дивизий, в Северной Африке — в Алжире и Марокко.

Союзники заняли порты Алжир, Оран, Касабланку и начали наступление против гитлеровцев, продвигаясь на восток, навстречу 8-й английской армии, наступавшей из Египта. Англия и США стремились превратить Северную Африку в плацдарм для дальнейших военных операций в Средиземном море и на Балканах. Политики Англии и США пытались изобразить операции в Северной Африке как «второй» или «третий» фронт. В действительности, как указывало Советское Верховное Командование, операции в Африке не являлись вторым фронтом и отвлекали лишь незначительные силы немцев: итало-немецкая армия Роммеля и Арнима насчитывала в своем составе всего лишь 4 немецкие и 11 итальянских дивизий. Десант и операции в Северной Африке не оказали и не могли оказать существенного влияния на события, происходившие на советско-германском фронте, на исход второй мировой войны.

Встречи в Касабланке и в Вашингтоне

В январе 1943 г. в недавно освобожденной Касабланке[649] в условиях строжайшей секретности встретились «адмирал» и «г-н Р». «Адмиралом» был президент Соединенных Штатов Ф. Д. Рузвельт и «г-ном Р» — британский премьер-министр Уинстон Черчилль. В лагере «Анфа» с 14 по 25 января проходили их совещания с участием генерала Маршалла, адмирала Кинга, генерала Арнольда — со стороны США, генерала Аллана Брука, адмирала Паунда, маршала авиации Портала — со стороны Англии.

Совещание проходило в те дни, когда Красная Армия, измотав и обескровив войска генерала Паулюса в ожесточенной битве на Волге, одной из величайших битв Отечественной войны, перешла в решительное контрнаступление, окружив 22 вражеские дивизии. В момент, когда открылась конференция в Касабланке, войска Донского фронта приступили к ликвидации окруженной вражеской группировки и успешно завершили ее к 2 февраля.

Окружение и разгром войск противника под Сталинградом были теми самыми классическими Каннами, о которых мечтали немецкие стратеги Клаузевиц, Мольтке и Шлиффен, но Каннами… для 6-й германской армии.

Контрнаступление на Волге переросло в общее наступление Красной Армии по всему фронту — от Ленинграда до Азовского моря.

Победа под Сталинградом «внесла огромный вклад в достижение коренного перелома в Великой Отечественной войне и оказала определяющее влияние на дальнейший ход всей мировой войны»[650].

Поражение фашистской Германии на Волге было величайшим поражением германской армии за всю историю ее существования. Здесь был предопределен разгром Германии во второй мировой войне. В Германии был объявлен трехдневный траур, раздавался погребальный звон колоколов. Грозный призрак поражения впервые возник в сознании немцев.

Казалось бы, разгром немецкой военной машины в боях под Сталинградом должен был побудить западных союзников к скорейшему открытию второго фронта в Европе.

Но этого не произошло.

В Касабланке Черчилль еще более активно выступает за осуществление своей «балканской стратегии», чтобы опередить Красную Армию. Предполагалась высадка войска в районе Югославии, Греции и Турции.

Другой задачей, которую ставил Черчилль на совещании в «африканском Белом доме» — и в этом он преуспел, — был новый перенос сроков открытия второго фронта в Европе, хотя правительства Англии и США после невыполнения обязательств открыть второй фронт в 1942 г. дали СССР твердое обещание сделать это в 1943 г. (Об этом Черчилль и Гарриман заявили Советскому правительству в августе 1942 г. в Москве.)[651]

В Касабланке руководителями Англии и США было решено: по завершении операции в Северной Африке провести операцию «Хаски» — высадку англо-американских войск в Сицилии, вывести из войны Италию и осуществлять последующие операции в Средиземном море. Тем самым высадка англо-американских войск в Северной Франции и, следовательно, создание реального второго фронта вновь откладывались.

В основных вопросах союзной стратегии во второй мировой войне конференция в Касабланке была совершенно бесплодной. По словам Ральфа Ингерсолла, «конференция в Касабланке мучительно тужилась… и наконец родила сицилийскую мышь»[652].

Уже в момент принятия весьма скромных планов военных операций в Италии было ясно, что они недостаточны.

11 мая 1943 г. состоялась новая встреча Черчилля и Рузвельта в Вашингтоне. На следующий день начались совещания. Главная задача, поставленная Черчиллем и его советниками, заключалась в том, чтобы окончательно похоронить план высадки английских и американских войск в Западной Европе в 1943 г. Без особого труда англичанам удалось убедить в этом своих американских собеседников, тем более что предварительная договоренность уже была достигнута в Касабланке.

В Вашингтоне принимается решение, «откладывающее англо-американское вторжение в Западную Европу на весну 1944 года»[653]. Объединенный комитет начальников штабов запланировал открытие второго фронта в Европе на 1 мая 1944 г. Вашингтонские решения позволяли фашистской Германии по-прежнему держать основные силы на Восточном фронте и пополнять их.

Это ваше решение, указывалось в послании главы Советского правительства Рузвельту, «создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил…»[654].

Советское правительство энергично протестовало против нового грубого нарушения межсоюзнических обязательств. «Нельзя забывать того, — указывалось в послании главы Советского правительства Черчиллю, — что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину»[655].

Подобная политика Англии и США — политика саботажа уже принятых решений — подвергала серьезному испытанию доверие Советского правительства к союзникам и могла «иметь тяжелые последствия для дальнейшего хода войны»[656].

Советское правительство не могло примириться с игнорированием жизненных интересов советского народа в войне против общего врага. Оно временно отозвало в тот период своих послов из Лондона и Вашингтона, что было расценено в Англии и США как протест против политики руководителей этих стран [657].

10 июля 1943 г. начались англо-американские операции в Сицилии. Они были сугубо локальными: здесь находились всего две немецкие и четыре итальянские дивизии. При высадке 8-й британской армии и 7-й армии США итальянцы практически не оказывали сопротивления. По свидетельству Черчилля, при занятии острова Пантеллерия пострадал только один солдат, да и то от укуса мула. Итальянский гарнизон острова Лампедузы сдался одному союзному летчику, приземлившемуся на острове из-за нехватки бензина. Тем не менее кампания в Сицилии тянулась целых 38 дней.

«Пушки наведены, люди готовы…»

Если политические деятели Англии и США грубо нарушали межсоюзнические обязательства по отношению к СССР, всячески оттягивая открытие второго фронта в Европе, предпринимая в то же время попытки сепаратного сговора с фашистской Германией, то народы этих стран требовали от своих правительств немедленно согласовать политическую и военную стратегию стран — участниц антифашистской коалиции и открыть второй фронт в Европе. Трудящиеся Англии, США, руководимые компартиями, понимали: каждый день отсрочки открытия второго фронта влечет за собой новые и новые человеческие жертвы, новые страдания советского народа и всех порабощенных фашизмом народов.

Движение за оказание помощи советскому народу путем открытия второго фронта получило такое развитие в Англии и США, что его можно назвать всенародным. Английские и американские солдаты горели желанием сражаться с врагом, и «не только ради русских, но и ради самих себя».

В Лондоне и Вашингтоне, Ливерпуле и Нью-Йорке, Бирмингеме и Чикаго, Глазго и Бостоне и во многих других городах и селениях Англии и США проводились массовые митинги, руководимые компартиями и другими рабочими организациями.

«Открытие второго фронта в Западной Европе, — говорилось в резолюции английской компартии, — является прямой обязанностью английского и американского народов… Народ требует от правительства наступательной стратегии и смелого руководства…»[658] Во время посещения Черчиллем авиационного завода в Дэхевиленде рабочие вручили ему заявление: «Рабочие нашего завода хотят, чтобы второй фронт был открыт без задержки… Мы считаем: против второго фронта возражают определенные реакционные элементы, занимающие высокие посты и стремящиеся к сделке с Гитлером»[659]. Заявление свидетельствовало о политической зрелости рабочих, понимавших, кто и почему саботировал второй фронт.

Особенно усиливается борьба трудящихся Англии и США за открытие второго фронта в Европе летом и осенью 1943 г. в связи с успешным наступлением Красной Армии и операциями союзников в Средиземноморском бассейне. «Совместный удар, — писала английская газета „Рейнольдс ньюс“, — обеспечил бы победу в этом (1943.— Ф. В.) году»[660].

Даже консервативная печать Англии и США признавала вопреки заявлениям Черчилля: все готово для открытия второго фронта. «Четыре армии ожидают момента для нанесения решающего удара… — писала газета „Дейли мейл“. — Планы разработаны, материалы сконцентрированы, пушки наведены, люди готовы. Все обеспечено для самой грандиозной экспедиции в истории»[661].

Советское правительство считало: «Условия для открытия второго фронта в Западной Европе на протяжении 1943 года не только не ухудшились, а, напротив, значительно улучшились»

Споры в Квебеке

Зимнее наступление Красной Армии 1942/43 г. поставило немецко-фашистские армии на грань катастрофы. Однако, пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, летом 1943 г. гитлеровское командование, сосредоточив в районе Орла и Белгорода 38 дивизий, надеялось в ходе стремительного наступления окружить и уничтожить советские войска на Курской дуге, а затем начать наступление на Москву. Ставка Советского Верховного Главнокомандования своевременно получила информацию об этих замыслах.

Отбив наступление противника, советские войска перешли в решительное контрнаступление и 5 августа 1943 г. освободили от захватчиков Орел и Белгород.

Победа под Курском и выход советских войск к Днепру завершили коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны. К ноябрю 1943 г. было освобождено почти две трети советской земли, захваченной гитлеровцами. Победа под Курском предвещала военную катастрофу фашистской Германии.

По мере того как ширилось наступление Красной Армии, в правящих кругах Англии и США росло беспокойство, что СССР и без их помощи сможет разгромить фашистскую Германию и освободит народы Европы. Теперь уже они стали опасаться, как бы не опоздать со вторым фронтом[662].

В августе 1943 г. в Квебеке (Канада) открылась очередная конференция политических руководителей Англии и США.

Важнейшим вопросом, рассматривавшимся в Квебеке, был вопрос о втором фронте. Черчилль снова настаивал на своем «балканском варианте», требуя сначала взять Рим, продвинуться на север Италии, затем высадиться на Балканах, в Югославии, Албании и Греции. Говоря о перспективах кампании в Италии, Черчилль неустанно повторял: «Зачем карабкаться, подобно пауку, по голенищу итальянского сапога от самой щиколотки? Давайте лучше ударим под коленку».

Однако, как писала газета «Нью-Йорк таймс» 14 февраля 1943 г., страх перед «неумолимым продвижением русских на запад», боязнь, что они первыми войдут в Берлин, вынуждали Ф. Рузвельта, военных стратегов США все более определенно высказываться за открытие второго фронта в Западной Европе, чтобы продвигаться в Германию более коротким и стратегически более благоприятным путем. Путь в Берлин и в другие важнейшие экономические центры Германии из Северо-Восточной Франции составил бы всего 600–700 километров, в то время как из Италии союзным войскам нужно было пройти до границ Германии 1200 километров, а от Балкан 1700 километров. Наступление на Балканах и в Италии шло бы вдалеке от важнейших политических, экономических и военно-стратегических центров Германии. Наконец, географические и топографические условия в Западной Европе были гораздо более благоприятны для военных действий, чем в Италии и на Балканах, — густая сеть дорог Северной Франции, Бельгии, Голландии давала возможность успешно маневрировать войсками.

После ожесточенных споров был принят стратегический план «Оверлорд», предусматривавший высадку союзных войск в Нормандии 1 мая 1944 г. Кроме того, намечалась вспомогательная операция «Энвил» — высадка в Южной Франции близ Тулона и Марселя.

Но и этот план открытия второго фронта в Нормандии был снабжен по инициативе Черчилля многими оговорками. Вторжение во Францию по плану «Оверлорд» могло осуществиться только в том случае.

«— Если ветер будет не слишком сильный.

— Если прилив будет как раз такой, как нужно.

— Если луна будет именно в той фазе, какая требуется.

— Если предсказание погоды на то время, когда луна и прилив будут подходящие, тоже окажется подходящим.

— Если всех этих условий не будет, вторжение автоматически откладывается на месяц, когда луна снова должна оказаться в надлежащей фазе…

— Если у немцев к этому времени окажется в Северо-Западной Европе не более 12 подвижных дивизий резерва и при условии, что немцы не смогут перебросить с русского фронта более 15 первоклассных дивизий»[663].

Стоило ветру быть чуть-чуть сильнее, погоде не совпасть с фазой луны, стоило немцам иметь не 12, а 13 подвижных дивизий резерва, как весь план открытия второго фронта мог быть сорван!

Всякому здравомыслящему человеку было ясно: совпадение всех этих условий для успешной высадки было не только маловероятно, но и немыслимо. Но это как раз и нужно было английским политикам. Не случайно ими был разработан план «Рэнкин», предусматривавший чрезвычайную высадку десанта в Европе после внезапного прекращения войны Германией. В случае капитуляции Германии англо-американские войска должны были немедленно оккупировать всю страну.

В Квебеке также обсуждались вопросы создания атомного оружия. Проект «Тьюб-Эллойз» — создания атомной бомбы — осуществлялся полным ходом. 19 августа Рузвельт и Черчилль подписали соглашение о сотрудничестве США и Англии в атомных исследованиях.

Решения Касабланкской, Вашингтонской и Квебекской конференций, самым непосредственным образом касавшиеся Советского Союза, по-прежнему противостоявшего главным силам гитлеровской Германии и ее сателлитам, были приняты в нарушение союзнической солидарности в борьбе с общим врагом, без участия советских представителей.

«Тень пустующего кресла», места делегации СССР, как отмечала «Таймс», «падала на все эти переговоры»[664].

Победы Красной Армии, одержанные в 1942–1943 гг. над фашистской Германией и ее сообщниками, создали возможности для того, чтобы полностью очистить советскую землю от фашистских захватчиков, восстановить государственные границы СССР от Черного до Баренцева моря. Перед советским народом стояла далее задача освобождения от фашизма народов Восточной и Юго-Восточной Европы — Польши, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Югославии, Албании и других стран, разгром Германии и ликвидация фашистского «нового порядка» в Европе.

1944 год вошел в историю как год решающих побед Красной Армии над гитлеровской Германией и ее союзниками. Красная Армия осуществила выдающиеся военные операции, имевшие не только огромное военно-стратегическое, но и международное значение. В итоге зимней и летне-осенней кампании Советских Вооруженных Сил 1944 г. советская земля была очищена от захватчиков и военные действия были перенесены за пределы государственных границ СССР[665]. Были выведены из строя союзники Германии. Началось освобождение стран Восточной Европы.

Что было решающим фактором открытия второго фронта?

Блистательные победы Красной Армии в 1944 г. коренным образом изменили политическую и военно-стратегическую обстановку в Европе. Они явились решающим фактором, способствовавшим открытию второго фронта в Европе.

«Когда весь ход Второй мировой войны коренным образом изменился, когда события повернулись для западных стран так, что если бы они опоздали с открытием второго фронта, то советские войска могли оказаться не только в Берлине, но и в Париже, тогда наши союзники стали поспешно действовать. Тогда-то и был открыт второй фронт»[666].

Открывая второй фронт в Европе, они стремились не допустить освобождения Красной Армией народов Франции, Бельгии, Голландии и других стран.

Под влиянием побед Красной Армии в европейских странах росло и ширилось движение Сопротивления, руководимое коммунистами. Это серьезно тревожило западных политиков. Особенно опасались они размаха освободительной борьбы французского народа.

Кроме того, влиятельные круги Англии и США не были заинтересованы в окончательном крахе германских монополий, с интересами которых они были самым тесным образом связаны.

Определенную роль играли и следующие соображения: дальнейшая затяжка с открытием второго фронта могла бы привести к тому, что Англия стала объектом массовой бомбардировки снарядами «фау-1» и «фау-2», пусковые площадки которых находились на северном побережье Франции. «Если бы мы не вторглись в Северную Европу летом 1944 г., — писал профессор Гарвардского университета Моррисон, — то Лондон был бы сровнен с землей снарядами „фау-1“ и „фау-2“».

Все это и заставило Англию и США открыть второй фронт в Европе.

«Оверлорд»

12 февраля 1944 г. Объединенный комитет начальников штабов вооруженных сил союзников дал директиву верховному командующему союзными экспедиционными силами в Западной Европе генералу Эйзенхауэру осуществить «вторжение на Европейский континент и, совместно с другими объединенными нациями, предпринять операции, имеющие целью выход к сердцу Германии и уничтожение ее вооруженных сил»[667].

10 апреля 1944 г. глава английской военной миссии в Москве генерал Бэрроуз и глава военной миссии США генерал Дин уведомили начальника Генерального штаба Красной Армии маршала А. М. Василевского о решении английского и американского военного командования начать 31 мая 1944 г. операцию по форсированию Ла-Манша. Учитывая условия погоды и приливы, отклонения могли составить два-три дня в ту или иную сторону. В соответствии с договоренностью в Тегеране Красная Армия к моменту высадки союзников готовилась оказать «максимальную поддержку англо-американским операциям»[668].

Для проведения десантных операций в Западной Европе на Британских островах было сосредоточено четыре армии (две американские, одна английская и одна канадская), имевшие в своем составе 37 дивизий[669]. Кроме того, в США в состоянии готовности к переброске в Европу имелось 50 дивизий[670].

Союзная авиация насчитывала около 11 тыс. боевых и свыше 2300 транспортных самолетов. Военно-морские силы десанта имели 6 линкоров, 22 крейсера, 93 эсминца, 255 минных тральщиков, свыше 6000 транспортных и десантных судов. Общая численность экспедиционных сил составила 2876 тыс. человек[671].

Германское командование имело на Западе к началу июня 1944 г. 61 дивизию, в том числе 10 танковых. Однако эти дивизии были неполного состава, насчитывали от 8 до 11 тыс. человек[672] и были недостаточно укомплектованы и плохо вооружены. Они были рассредоточены на огромном пространстве. В Нормандии в районе высадки морского десанта на фронте в 70 километров оборонялись всего две немецкие дивизии. Вся немецкая авиация на Западе не превышала 500 боевых самолетов.

К моменту высадки англо-американских войск во Франции союзники превосходили противников по людям в 2,1 раза, по танкам — в 2,2, по самолетам — почти в 23 раза[673].

Следует учесть и тот факт, что к лету 1944 г. внутренние силы Сопротивления Франции, насчитывавшие до 400 тыс. человек, развернули активную борьбу и отвлекали значительные силы немецких оккупантов. Все это обеспечило успех десантных операций союзников во Франции.

Вторжение началось

Вторжение войск Англии и США на северо-западном побережье Франции началось рано утром 6 июня. Первыми высадились три воздушно-десантные дивизии, затем морские десанты. Это была наиболее крупная десантная операция второй мировой войны, знаменовавшая открытие второго фронта в Европе.

Высадка союзных английских и американских войск в Нормандии прошла благополучно. Вторжение оказалось гораздо более легким, чем предполагалось. Союзники переправились со сравнительно небольшими потерями и сразу же прочно закрепились на трех плацдармах. 8 июня они слились в один общий.

Темп продвижения англо-американских войск составлял поначалу в среднем около 4 километров в сутки.

К 12 июня союзники высадили во Франции до 400 тыс. солдат и много техники. Плацдарм был расширен до 80 километров в ширину и 17 километров в глубину. Через месяц после десанта, к началу июля 1944 года, на континенте во Франции было сосредоточено 25 дивизий союзников, которым противостояли 23 немецкие дивизии[674].

Открытие второго фронта в Европе было серьезным ударом по гитлеровской коалиции.

Советское правительство считало вторжение союзников крупнейшей операцией. «История войн не знает другого подобного предприятия с точки зрения его масштабов, широкого замысла и мастерства исполнения»[675].

При вторжении на континент не были использованы все имеющиеся резервы. В частности, не был использован такой важный резерв увеличения сил вторжения, как французские войска. Английские политики, и в частности Черчилль, противились переброске на континент пехотных дивизий Франции.

Французские патриоты развернули широкую борьбу против немецких оккупантов. Бойцы движения Сопротивления успешно громили врага, освобождая города и целые департаменты страны.

18 августа 1944 г. компартия Франции призвала парижан поднять восстание против немецких оккупантов. Париж был освобожден восставшими 25 августа 1944 г. Английские и американские войска вошли в освобожденный французскими патриотами город.

«Установлено, что французское Сопротивление, — писал Р. Ингерсолл, — заменило нам лишние два десятка дивизий, а может быть, и больше… Немецкий гарнизон Парижа был разбит еще до появления первого союзного солдата»[676]. Силами французских патриотов были освобождены Бордо, Марсель, Ницца и другие крупные города.

Почти одновременно с началом союзнических операций во Франции советские войска 10 июня 1944 г. начали первый этап летнего наступления на Ленинградском фронте, прорвав долговременную оборону финнов на Карельском перешейке. Грандиозное наступление советских армий на Карельском перешейке и в Белоруссии в немалой степени способствовало успеху союзников во Франции.

Второй фронт, открытый союзниками, сковал немецко-фашистские войска в Западной Европе. Вооруженные силы Англии и США оттянули на себя часть стратегических резервов Германии, ранее беспрепятственно перебрасываемых на Восток, против СССР. К концу года союзникам на Западе противостояли 73 немецкие дивизии[677].

Советско-германский фронт по-прежнему оставался главным фронтом второй мировой войны. Тем не менее открытие второго фронта в Европе, согласованные операции советских и англо-американских войск, предпринятые против фашистских агрессоров с востока, запада и юга, дали свои положительные результаты. Германия наконец была зажата в тисках между двумя фронтами.

Открытие второго фронта было встречено с большим удовлетворением трудящимися всех стран, поскольку это приближало сроки окончания второй мировой войны. На многочисленных митингах и собраниях трудящиеся СССР, Англии, США и других стран приветствовали укрепление боевого сотрудничества государств антифашистской коалиции.

Открытие второго фронта усилило борьбу народов Европы против фашистского ига, приблизило день их освобождения.


Примечания:



5

Известия, 1988, 17 августа.



6

Горбачев М. С. Октябрь и перестройка: революция продолжается. Доклад на совместном торжественном заседании Центрального Комитета КПСС, Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР, посвященном 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции, в Кремлевском Дворце съездов 2 ноября 1987 года. М., 1987, с. 23.



58

Каршаи Э. Цит. соч., с. 114–115.



59

Parliamentary Debates. House of Commons, 1939, vol. 349, 3.IX.



60

Colliers, 30.IX 1939, p. 22.



61

Kordt Е. Wahn und Wirklichkeit, Stuttgart, 1947, S. 213–214.



62

См.: Вторая мировая война. Краткая история, с. 45.



63

См. там же.



64

СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, с. 393.



65

История второй мировой войны, 1939–1945, т. 3, с. 27.



66

См.: История внешней политики СССР, 1917–1985. т. 1, с. 391–392.



67

Там же, с. 389.



582

См.: История второй мировой войны, 1939 1945, т. 3, с. 21.



583

См.: Кулиш В. Раскрытая тайна. М., 1965, с. 84.



584

Churchill W. Op. cit., vol. 3, p. 339–340.



585

См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов. М., 1947, т. 5, с. 247.



586

См.: Переписка…, т. 1, с. 19.



587

Там же, с. 20.



588

Там же, с. 28–29.



589

Там же, с. 30.



590

Churchill W. Op. cit., vol. 3, p. 339.



591

Churchill W. Op. cit., vol. 3, p. 340, 345; Передиска…, т. 1, с. 23, 27.



592

De Gaull Ch. Memoire de Guerre. Paris, t. 2, p. 3.



593

См.: Мэтлофф M. Цит. соч., с. 39.



594

См.: Мэтлофф М. Цит. соч… с. 39.



595

Шервуд Р. Цит. соч., т. 1. с. 613.



596

Mc. Neill W. H. America, Britain and Russia, Their Cooperation and Conflict. 1941–1946. L., 1953, p. 211.



597

См.: Мэтлофф M. Цит. соч., с. 27.



598

Мэтлофф М. Цит. соч., с. 28.



599

История внешней политики СССР, т. 1, с. 434.



600

Eisenhouer D. Cruside in Europe. N. Y., 1948, p. 194.



601

Переписка…, т. 1, с. 20.



602

См.: Проблемы истории Второй мировой войны. М., 1959, с. 40.



603

Liddel Hurt. Op. cit., p. 241.



604

См.: Кулиш В. Цит. соч., с. 84.



605

Ryan С. The Longest Day. London, 1960, p. 78.



606

См.: Правда, 1942, 7 октября.



607

Churchill W. Op. cit., vol. 4, p. 459.



608

Ингерсолл P. Совершенно секретно. M., 1947, с. 102.



609

См.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, 5-е изд. М., 1983, т. 2, с. 207.



610

См.: Правда, 1941, 7 ноября.



611

См.: Жуков Г. К. Цит. соч., с. 213.



612

Роковые решения. М., 1958, с. 63.



613

Переписка…, т. 1, с. 49.



614

Там же, т. 2, с. 12.



615

См.: История Второй мировой войны, 1939–1945, т. 4, с. 387.



616

Churchill W. Op. cit., vol. 3, p. 358.



617

Parliamentary Debates. House of Commons, 1942, vol. 380, col. 337.



618

Churchill W. Op. cit., vol. 3, p. 281.



619

Ibid., vol. 4, p. 289.



620

Земсков И. Н. Дипломатическая история второго фронта в Европе. М., 1982, с. 71,



621

Земсков И. Н. Цит. соч., с. 80.



622

Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны, т. 1, с. 247.



623

Там же, с. 248.



624

См.: Переписка…, т. 1, с. 451–452.



625

Цит. по: Правда, 1942, 30 июля.



626

Parliamentary Debates. House of Commons, 1941, vol. 374, col. 1240–1241.



627

Мэтлофф M., Снелл Э. Стратегическое планирование в коалиционной войне 1941–1942 гг. М., 1955, с. 276.



628

Это был план десанта на Брест или Шербур в 1942 г.



629

«Болеро» — условное обозначение плана постепенного накопления сил и средств в Англии для высадки на Северном побережье Франции.



630

Churchill W. Op. cit., vol. 4, p. 342.



631

Ibid., p. 345.



632

Ibid., p. 392.



633

Мэтлофф М., Снелл Э. Цит. соч., с. 282–283.



634

Churchill W. Op. cit., vol. 4, p. 428.



635

Churchill W. Op. cit., vol. 4, p. 428.



636

Ibidem.



637

Земсков И. Н. Цит. соч., с. 124.



638

Переписка…, т. 1, с. 74.



639

Churchill W. Op. cit., vol. 4, p. 489.



640

Roosevelt and Churchill. Their Secret Wartime Correspondence, p. 237–239.



641

PRO, Cab, 65/31.



642

См.: Переписка…, т. 1, с. 87.



643

Де Голлъ Ш. Военные мемуары. М., 1960, т. 1, с. 12.



644

Рузвельт Э. Цит. соч., с. 186–187.



645

Ингерсолл Р. Цит. соч., с. 94.



646

Churchill W. Op. cit., vol. 4, p. 504.



647

См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 26, с. 353–354.



648

Churchill W. Op. cit., vol. 4, p. 636.



649

Касабланка — по-испански Белый дом.



650

История второй мировой войны, 1939–1945, т. 6, с. 81.



651

Churchill W. Op. cit., vol. 4, p. 588.



652

Ингерсолл P. Цит. соч., с. 88.



653

Переписка…, т. 1, с. 159.



654

Там же, с. 159.



655

Там же, с. 167.



656

Там же, с. 159.



657

См.: Кулиш В. Цит. соч., с. 329.



658

Daily Worker, 1943, 25 February.



659

Ibid., 1943, 16 April.



660

Reynolds News, 1943, 10 August.



661

Daily Mail, 1943, 7 June.



662

См.: Шервуд Р. Цит. соч., т. 2, с. 385.



663

Ингерсолл Р. Цит. соч., с. 43–44.



664

Times, 1943, 16 August.



665

См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945 гг. М., 1962. т. 4, с. 499.



666

Правда, 1959, 27 марта.



667

История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945 гг., т. 4, с. 523–524.



668

Переписка…, т. 1, с. 257.



669

См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945, т. 4, с. 521.



670

См.: История Второй мировой войны, 1939–1945, т. 6, с. 638.



671

См.: Великая Отечественная война Советского Союза. Краткая история, с. 429–430.



672

Численность английской пехотной дивизии составляла 18 тыс. человек, американской — 14 тыс.



673

См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945, т. 4, с. 525; Кулиш В. История второго фронта. М., 1971, с. 355.



674

См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945, т. 4, с. 521.



675

Переписка…, т. 1, с. 271.



676

Ингерсолл Р. Цит. соч., с. 246–247.



677

См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945, т. 4, с. 657.









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.