• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Двадцать два процента американцев свято верят, что в следующие пятьдесят лет Иисус вернется на Землю, чтобы судить живых и мертвых. Еще столько же считают, что это вполне возможно. Вопрос, который занимает меня больше всего и в научном, и в социальном смысле, — это вопрос веры самой по себе. Что значит верить, что некое предположение истинно на уровне интеллекта? Разница между верой и неверием в какое-то утверждение — ваш супруг вам изменяет; вы только что выиграли 10 миллионов долларов — один из самых мощных регуляторов человеческого поведения и эмоций. Как только мы соглашаемся с тем, будто то или иное представление о мире истинно, оно становится основой для наших дальнейших размышлений и действий. Если мы считаем его ложным, оно превращается просто в набор слов.

Я верю, но пока не могу доказать, что вера — это процесс, не зависящий от содержания того, во что мы верим. Это значит, что наши представления о Боге — в той степени, в которой мы действительно убеждены — ничем не отличаются от представлений о цифрах, пингвинах, сыре тофу и т.д. Это не значит, что все наши представления о мире достигаются посредством языка или что все лингвистические репрезентации реальности имеют одинаковую логическую основу. И мы знаем, что разные участки мозга принимают участие в оценке истинности утверждений, разных по содержанию. Однако я верю, что нервные процессы, в результате которых то или иное утверждение признается «истинным», основаны на более фундаментальной, связанной с вознаграждением активности лобных долей мозга — возможно, тех же участков, которые отвечают за то, насколько приятны или неприятны вкусы и запахи. Возможно, истина — это красота, а красота — истина, и не только в метафорическом смысле. А ложные утверждения вызывают у нас отвращение, в самом прямом смысле слова.

Как только нам станет известна нейробиология веры и окажется, что это универсальная эмоция, возникающая в самых разных контекстах (часто совершенно неожиданно), религиозная вера будет признана тем, чем она и является на самом деле: доверчивостью, свойственной многим земным животным. Тогда у нас появятся новые, научно обоснованные причины считать, что одной только веры и уверенности мало, когда речь идет о том, в каком мире мы живем. Единственная гарантия того, что (достаточно сложные) верования соответствуют реальности, — это совокупность объективных фактов и доказательств. Исключительно на основе религиозной веры психически здоровые люди постоянно оспаривают и отрицают очевидные факты. Революция в нашем отношении к религиозной вере не только устранила бы главную причину, по которой мы убиваем друг друга, но и расчистила бы путь к новым подходам к нравственности и духовному опыту. Нравственность и духовность — основа всех лучших качеств человеческой природы, но наше отношение к этим свойствам тысячелетиями остается абсурдным и противоречит здравому смыслу. Понимание веры на уровне интеллекта может оказаться ключом к новому пониманию природы нашего разума, к новым правилам дискурса и к новым рубежам человеческого сотрудничества.