• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Я верю, что животные могут чувствовать и испытывать другие состояния сознания. Но ни я, ни кто-то другой пока не можем этого доказать. Мы не можем доказать даже того, что кроме нас сознанием обладают другие люди, не то что животные. Но в случае людей у нас есть хоть какая-то уверенность, потому что у всех людей есть мозг, и он устроен практически одинаково. Но когда мы обращаемся к другим биологическим видам и начинаем задавать вопросы о том, что они чувствуют, об их сознании в целом, то вступаем на опасную территорию, потому что у них другое устройство мозга.

Оказавшись в опасности, крыса делает то же самое, что и другие животные: она застывает на месте, бежит или нападает. Люди поступают так же. Некоторые ученые говорят, что если крыса и человек в одинаковых ситуациях поступают одинаково, то у них должен быть одинаковый субъективный опыт. Но я так не считаю.

Есть два аспекта устройства мозга, из-за которых нам трудно распространять наш субъективный опыт на опыт других животных. Один из них состоит в том, что операции, которые чаще всего связывают с человеческим сознанием, вовлекают боковую префронтальную кору мозга (благодаря ее участию в создании памяти и функциям контроля). У человека эта обширная зона развита гораздо лучше, чем у других приматов, и она вообще не обнаружена в мозге других животных. Поэтому, принимая во внимание те аспекты сознания, которые зависят от префронтальной коры, в том числе осознания самих себя и нашей способности разрабатывать планы и принимать решения, есть основания полагать, что даже другие приматы кардинально отличаются от людей. Еще одно серьезное отличие состоит в том, что люди обладают речью. Человеческий опыт тесно связан с языком, поэтому часто говорят, что сознание — функция языка. Если это так, то других животных следует исключить из игры сознания. Но даже если сознание не зависит от языка, язык наверняка меняет его. И каким бы ни было сознание животных, оно наверняка отличается от нашего.

По этим причинам трудно сказать, на что похоже сознание других животных. Если мы не можем его измерить (потому что это внутреннее, субъективное свойство) и не можем использовать собственный опыт, чтобы сформировать адекватные вопросы о нем (потому что у нас и у животных разное устройство мозга), изучать сознание животных становится очень сложно.

Практически все, что я сказал, относится к содержанию сознательного опыта. Но есть еще один аспект сознания, не столь проблематичный с научной точки зрения. Вполне возможно изучать процессы, указывающие на то, что другие животные обладают сознанием, даже если мы не можем исследовать содержание их сознания. Хороший пример — исследование памяти нечеловекообразных приматов. Один подход, оказавшийся достаточно успешным для изучения содержания сознания приматов, — исследование одного из аспектов сознания, визуального. Но этот подход, который использовали Кристоф Кох и Фрэнсис Крик, исследует нейронные корреляты сознания, а не механизмы создания причинно-следственных связей. Эти корреляты и механизмы могут оказаться одними и теми же — но не обязательно. Что интересно, этот подход также акцентирует важность префронтальной коры в осознании зрительных образов.

А что можно сказать о чувствах? Мне кажется, что чувства возникают, когда в мозге, способном осознавать свою собственную активность, запускается система эмоций, точно так же как система страха. Следовательно, то, что мы называем «страхом», — состояние сознания, возникающее, когда активность защитных систем мозга (или последствия этой активности, например телесные реакции) занимает объем кратковременной памяти. С этой точки зрения чувства тесно связаны с теми областями коры, которые свойственны только приматам и особенно хорошо развиты у людей. Естественный язык дает возможности тонкой градации переживаний, так как позволяет нам использовать слова и грамматику для того, чтобы дифференцировать и систематизировать разные состояния и соотносить их не с самим собой, а с другими.

Есть и другие мнения по поводу чувств: Антонио Дамасио считает, что чувства вытекают из более примитивной активности в участках коры и ствола мозга, отвечающих за телесные ощущения. Это мнение разделяет Яак Панксип, хотя и считает более важной роль ствола мозга. В ходе человеческой эволюции эта структура почти не изменилась, поэтому она может иметь отношение к чувствам у разных биологических видов. Я не возражаю против этой теории, но не думаю, что ее можно доказать. По мнению Панксипа, если крысы и люди демонстрируют страх, то, по-видимому, оба вида переживают страх одинаково. Но можно ли утверждать, что крысы и люди испытывают одинаковые чувства, когда демонстрируют сходное поведение? Таракан, спасающийся от опасности, — испытывает ли он страх, когда убегает? Я не думаю, что сходство поведения может быть достаточным доказательством подобия переживаний. Нейронное сходство может быть полезно: ствол мозга у людей и крыс устроен одинаково, а у таракана мозга вообще нет. Но можно ли сказать, что за чувства отвечает ствол мозга? Даже если бы мы доказали, что у людей это так, то можно ли быть уверенным, что это верно и для крыс?

Так что мы возвращаемся туда, откуда начали. Я думаю, что крысы и другие млекопитающие, а может быть, даже тараканы (кто знает?) способны чувствовать. У меня есть основания полагать, что их чувства фундаментально отличаются от наших (поскольку нам представляется, что человеческое сознание — функция языка). Поэтому я предпочитаю исследовать эмоциональное поведение крыс, а не их эмоциональные переживания. Я изучаю крыс, потому что это позволяет вести исследования на нейронном уровне, при условии что мы измеряем одни и те же свойства нервной системы крыс и людей. Я не стал бы исследовать язык или сознание на примере крыс, поэтому не изучаю и их чувства: ведь я не уверен в их существовании. В результате меня могут обвинить в близорукости, но я предпочитаю заниматься тем, что может принести пользу, а не ломать голову над тем, обладают ли крысы сознанием. Я предпочитаю рассматривать эмоции с практической точки зрения.