• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Я верю, но не могу доказать, что младенцы и маленькие дети на самом деле более сознательны, более живо воспринимают внешний мир и внутреннюю жизнь, чем взрослые. Я верю в это, потому что существуют убедительные свидетельства функциональной приспособленности к развитию. Маленькие дети гораздо лучше взрослых учатся новому и более гибко меняют свои представления о мире. С другой стороны, они гораздо хуже используют свои знания на практике, и им меньше удаются действия, требующие скорости, эффективности и автоматизма. Дети на лету хватают новые слова, но не могут завязать шнурки.

С точки зрения эволюции такая неравномерность вполне оправдана. Наш биологический вид больше полагается на обучение, чем все остальные, и имеет самый длительный период детства. Детство — это время, когда мы чувствуем себя в безопасности, можем учиться чему угодно, но нам не нужно ничего делать. Об этом свидетельствует и нервная система. У маленьких детей гораздо больше нейронных связей, чем у взрослых, — им лучше удается связывать вместе разные виды информации. С опытом некоторые связи укрепляются, а множество других полностью исчезает. Как говорят нейробиологи, мы приобретаем устойчивую эффективность связей, но теряем их пластичность.

Какое отношение это имеет к сознанию? Возьмем личный опыт, который взрослые люди связывают с каждой из этих функций. Когда мы знаем, как сделать что-то по-настоящему хорошо и эффективно, то обычно наше сознание, как минимум отчасти, прекращает фиксировать эти действия. Когда мы едем домой по хорошо известной дороге, то буквально не видим знакомых домов и улиц, хотя, в функциональном смысле, прекрасно их видим. По контрасту, когда мы сталкиваемся с чем-то новым — влюбляемся или оказываемся в незнакомом месте, — то вдруг начинаем более остро и интенсивно осознавать внешний и внутренний мир. На самом деле мы готовы потратить кучу денег и душевных сил на эти несколько ярких дней в Париже или Нью-Йорке, которые мы будем помнить еще долго после того, как месяцы обычной жизни исчезнут из нашей памяти.

Точно так же, когда взрослому человеку нужно научиться чему-то новому — скажем, мы решили прыгнуть с парашютом, работаем над новой научной идеей или просто осваиваем новый компьютер, — мы начинаем остро, даже болезненно осознавать свои действия; нам нужно, как говорится, быть внимательными. Мы все лучше осваиваем новые действия, и нам нужно все меньше внимания, и мы все меньше осознаем свои движения, действия и мысли. Иногда говорят, что взрослые более внимательны, чем дети, но на самом деле все наоборот. Взрослым лучше удается не обращать внимания. Им лучше удается не замечать лишнего и концентрироваться на единственном объекте. Об этом свидетельствует и работа нашего мозга. Некоторые участки мозга взрослого человека, например дорсолатеральная префронтальная кора, активизируются всякий раз, когда мы сосредоточенно учимся чему-то новому. При выполнении повседневных задач эти области активизируются гораздо реже. У детей иначе — эти области активизируются даже при выполнении обычных задач.

Внимательный читатель обратит внимание, что эта гипотеза прямо противоречит тому, во что верит Дэн Деннет, хотя не может этого доказать. И это ведет нас к следующему пункту, в который верю я, но тоже не могу доказать. Я верю, что проблема Сознания (с большой буквы) исчезнет из психологии, точно так же как из биологии исчезла проблема Жизни. Вместо этого мы получим гораздо более сложные, тонкие и подкрепленные теорией свидетельства связи между определенными типами феноменологического опыта и определенными функциональными и неврологическими феноменами. Например, острота и интенсивность внимания могут быть совершенно не связаны с переживанием собственного «Я». Возможно, маленькие дети что-то осознают лучше, а что-то хуже. Осознание боли может совершенно отличаться от осознания красного цвета, а осознание цвета может кардинально отличаться от потока сознания Джеймса и Вирджинии Вулф.

Однако острое, даже экстатичное осознание мира, возникающее в момент озарения, — как минимум одна из форм сознания; действительно, благодаря ей нам нравится быть людьми. Я думаю, что для ребенка каждый шаг — словно прыжок с парашютом; каждая игра в прятки — как для Эйнштейна его открытие, сделанное в 1905 году, а каждый новый день — будто первая любовь в Париже.