Онлайн библиотека PLAM.RU


  • СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИНКТ
  • ФОРМЫ СОЦИАЛЬНОГО ИНСТИНКТА
  • ПРОЯВЛЕНИЯ И КОД СОЦИАЛЬНОГО ИНСТИНКТА
  • ЗНАК СОЦИУМА символ как системообразующий знак
  • Глава девятая

    Великий социальный инстинкт

    Его проявления и формы

    О том, что инстинкт жизни — это вселенский инстинкт Бытия, проявляемый через человека, а социальный инстинкт — это инстинкт жизни, заставляющий людей стремиться друг к другу и жить вместе, потому что только вместе можно выжить в этом мире, и все трагедии и парадоксы нашей жизни — происходят из противоречия между социальным инстинктом, приказывающим жить вместе и стремиться наверх — и инстинктом личного самосохранения, диктующим любовь к выгоде и покою.

    СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИНКТ

    Если мы начнем объяснять устройство и деятельность общества разумом — то окажется, что в устройстве и деятельности общества много глупого. Награды и почести заставляют людей стремиться к ним — и ради того совершать часто подлости и гробить здоровье из-за кусочка металла или бумажки с буквами. Блага и слава обычно достаются не свершителям великих дел, а тем, кто к ним ловко примазался. Почитают не тех, кто добродетелен и благороден, не тех, от кого больше пользы всем, а тех, кто больше нашумел или у кого больше власти. Наверх выходят по законам общества не лучшие, а пронырливые. Общество это организуется в такое государство, которое вечно гробит природу, производит ненужное и недосматривает за нужным, не вознаграждает добро и попустительствует злу. А уж про глупость войн, содержание паразитов, потакание жадности богачей, идиотический масштаб бюрократии, гробящей любое начинание — и говорить не приходится. И в правители-то обычно выходят не самые умные, не самые лучшие, не самые патриотичные и энергичные — а те, кто ловчей договорился со всеми сильными мира сего. И с удивительным тупым упорством все общества раньше или позже сами стремились к своей гибели. Вот ведь что поразительно!

    Если мы объясним устройство общества пользой, то почему оно делает так много вредного? Та же экология, те же войны, то же противоестественное сочетание безработицы и гастарбайтеров, непомерное количество начальников и придурков, накачанные дрянью продукты и т. д.

    Если ставить в основу общества справедливость — то оно весьма несправедливо к рядовым, к нижним, к большинству, к слабым. Вот вам митинги, бунты и революции. И вообще ни один добрый поступок не остается безнаказанным.

    Если говорить об обществе как продукте общественного договора, то мы с этими уродами наверху не договаривались обо всем том, что нам навязали.

    Нет, хорошее в обществе есть, кто спорит. Все же не по лесам дикарями сидим и трясемся, что любой сильный гость сожрать может. Но. Если мы все знаем, как надо по уму и справедливости, для пользы и добра, — то почему не получается так сделать? Никогда не получалось.

    1. Групповой инстинкт.

    Выжили в истории только те, кто группировался в крепкие и скоординированные коллективы, спаянные взаимовыручкой, единством действий и оптимальным распределением функций. Так Селекционер Наверху вывел человека социального.

    Одиночка был обречен на гибель. Изгнание из группы означало смерть. Включение в группу означало жизнь. (Это как высадили тебя в шлюпку посреди океана — или наоборот, подняли из шлюпки на корабль, где будешь пахать наравне со всеми, но придешь в порт.)

    Групповой инстинкт стал аспектом, или под-инстинктом, инстинкта жизни. Хотеть жить — подразумевало хотеть быть в группе.

    2. Что такое инстинкт? Все к биологам! Они это знают давно и отлично. Хотя определение допустимо в вариантах.

    Инстинкт — это генетически заданная программа поведения, необходимого для выживания.

    Если подробнее, то все равно что:

    Инстинкт — это генетически заданная программа совершения цепи целесообразных последовательных действий по получению результата, необходимого для поддержания жизнедеятельности особи и вида, передачи генов и выживанию и развитию вида.

    3. Из этого следует вот что первое, и весьма необходимое для дальнейшего понимания:

    Если мы, как люди последовательные и добросовестные, начнем определять, что же именно такое эта самая жизнедеятельность. На самом основном, базовом уровне. То получится:

    Жизнедеятельность — это поддержание материально- энергетической биологической системы в штатном режиме максимального энергопреобразования.

    А инстинкт жизни? На базовом уровне — это что?

    Инстинкт жизни — это имманентное стремление материально- энергетической биологической структуры к режиму максимального энергопреобразования.

    То есть:

    Инстинкт жизни есть импульс энергоэволюции Вселенной.

    Пиковое, игольное острие этой энергоэволюции, идущей в биосфере и ноосфере с бешено нарастающей скоростью.

    Субъективное «Я хочу жить» объективно есть «Вселенная стремится наращивать энергопреобразование».

    4. Из этого следует вот что второе:

    Если инстинкт жизни есть проявление вселенской тенденции к повышению энергопреобразования. Если инстинкт жизни — в широком смысле слова — включает в себя всю программу жизнедеятельности организма, со всеми частностями и деталями. То:

    Любой инстинкт — есть под-инстинкт по отношению к инстинкту жизни.

    Любой инстинкт — есть аспект и часть общего инстинкта жизни.

    Любой инстинкт — это нить в совокупном пучке инстинкта жизни.

    Мы не будем включать сюда переваривание пищи, или выработку антител, и вообще физиологию организма, которой не требуется наше осознанное отношение. Дыхательный рефлекс, вероятно, находится на грани «бездумной» физиологии и осознаваемых действий. А вот жажда, голод, секс, — могут быть сочтены инстинктами в чистом, так сказать, виде.

    Но. Тогда.

    Принято выделять инстинкт самосохранения. Под ним принято понимать стремление избегать опасности, грозящей смертью. Тогда трусость, осторожность, предусмотрительность можно считать аспектами, или формами, или под- инстинктами инстинкта самосохранения. Или иначе — инстинкт самосохранения имеет разные формы проявления.

    Более того: инстинкт самосохранения может повелевать убить врага. И здесь он есть единое целое с инстинктом агрессии.

    Но. Укрытие от зноя и мороза тоже необходимо для самосохранения. И запас пищи, и одежда. Почти все инстинкты — это инстинкт самосохранения: в широком смысле слова. И вообще — это конкретизированные и опосредованные проявления инстинкта жизни.

    Бегство или нападение. Прятанье от опасности или укрывание от непогоды. Делание запасов еды или предание лени, сберегающей силы. И так далее. Все это может быть классифицировано как инстинкты, врожденные программы. А может быть рассмотрено как под-инстинкты единого инстинкта жизни, как подпрограммы общей человеческой программы. То и другое правомерно. Все зависит от удобства и задач конкретного рассмотрения. Это просто масштаб: взял карту покрупнее — и соседние квадраты не попали на этот лист.

    Но.

    Поскольку любой инстинкт не сам по себе, а часть неделимого общего, часть Инстинкта Жизни, это просто надо всегда иметь в виду. Ненавязчиво так, за скобками.

    5. И вот что третье следует из понимания инстинкта как генетической программы выживания особи и вида.

    Вид состоит из особей. То, что необходимо особи — необходимо виду. Инстинктивное поведение особей складывается в инстинктивное поведение вида. Ноу, сэр.

    Природа идет от общего к частному. От Вселенной к виду, от вида к отдельной особи.

    Ни одна отдельная особь не является обязательной и незаменимой для вида — но вид является необходимым для существования особи.

    Вот теперь логической ошибки нет. -

    И получается. То, что необходимо для вида — необходимо для особи. А это уже сложнее и неоднозначнее.

    Вид, пусть в рамках населяющего ареал стада, есть уже система. Особь по отношению к нему выступает подсистемой. А хоть монадой. Система же не есть арифметическая сумма единиц. Она уже обладает новым качеством и имеет новые законы и задачи. Она сложнее и многообразнее. — Надо выводить детенышей. От лучших самцов. При иерархии самок тоже. Защищать от врагов все стадо в целом. И т. д.

    То есть.

    Ради сохранения своего генофонда. Сохранения и развития стада в частности и вида вообще. Особь иногда должна:

    Вступать в смертельную битву с врагом, хотя могла бы убежать и спастись. Жестоко конкурировать за место в иерархии стаи, а то генов не передаст, — хотя могла бы жить спокойно и дольше без этих стрессов. Обеспечивать пищей не только лично себя, но и ближайшее окружение, самку с потомством, а то стая вымереть может.

    То есть:

    Инстинкт индивидуального самосохранения вступает в конфликт с инстинктом группового самосохранения (видового). И решается в пользу видового. Иначе невозможно. Индивидуалисты сдохли по дороге к нашему времени.

    Нет-нет, асоциальные особи случаются всегда. Но это можно считать исключением. Рецессивной мутацией, если можно так эклектически выразиться. (Борьба социума с паразитами — отдельный вопрос.)

    Поскольку же инстинкт самосохранения. В расширенном рассмотрении может быть классифицирован как инстинкт жизнеобеспечения. Или вообще инстинкт жизни. Включающий в себя и «проращивающий» из себя все остальные. То мы получаем:

    Инстинкт индивидуального самосохранения может противоречить инстинкту видового самосохранения, причем конфликт решается в пользу вида путем действий особи вопреки инстинкту самосохранения — но в соответствии с видовым инстинктом самосохранения.

    Короче. Особь жертвует своим интересом ради общества. Или даже жизнью.

    Или:

    Индивидуальный инстинкт подавляется социальным инстинктом.

    Вместо «социальный» можно сказать «групповой». Суть от этого не изменится. Можно было бы сказать и «видовой», но если один доисторический род людской истребляет другой такой же, то хотя это в интересах эволюции вида, но драка все- таки исключительно в интересах своей группы. Так что говорить «видовой инстинкт», применительно к человеку особенно, здесь будет некорректно.

    6. Итого.

    Противоречие между индивидуальным и социальным инстинктами человека — это и есть основная проблема человеческого общежития.

    7. Да! Вечно что-нибудь забудешь. То, о чем речь. Так:

    Социальный инстинкт — это инстинкт жизни на уровне группового выживания.

    Это, значит, в противовес индивидуальному выживанию. Социальный — он более опосредованный, значит.

    8. Но… Чтобы выжить всем кагалом, драться и жрать мало. Происходит структурирование социума. Аморфная толпа организуется в стройный и эффективный порядок. Иначе хрен выживешь. Оптимальное структурирование — необходимое качество системы, обеспечивающее выживание всем и развитие потомству.

    Социальный инстинкт разветвляется и изощряется в сознании каждого таким образом, что он, каждый, хочет совершать определенные действия, чтобы занять определенное место в группе, которая становится определенным образом структурирована.

    Социальный инстинкт повелевает каждому стремиться как можно выше в социальной иерархии. Повелевает самореализовываться в социально значимых формах.

    То есть:

    9. То есть. То есть. То есть.

    Вот есть Мировая Воля. Или Абсолютный Дух. Или Высший Разум. Или Бог. Или Первотолчок Вселенной.

    И он закручивает и запускает всю Эту Шарманку Бытия. Которая принимает в самом общем виде форму Энергоэволюции Вселенной. Чистая изначальная бесструктурная энергия — структуризируется во Времени и Пространстве во все более дифференцированные и сложные материально-энергетические системы — от атомов водорода до государств Земли.

    Воплощая своей эволюцией Закон Всемирной Структуризации, являясь агрегатным состоянием вселенской энергии, неся в себе импульс имманентного усложнения, материя переходит в своем развитии с уровня неорганического на органический, и далее на социальный, и социальные формы материи продолжают усложняться. Энергопреобразовательный уровень социальной материи растет, она становится геологический силой, а там и космической: звездные взрывы будем делать из мертвой материи.

    Это — уровень объективный, физический.

    А на уровне человеческом, психологическом, — на кой оно нам все надо? А-а, бабушка, бабушка!..

    Индивидуальный инстинкт жизни — это импульс энергоэволюции на уровне отдельного человека. Благодаря ему человек есть самообеспечивающаяся, самовоспроизводящаяся, с большим запасом автономии, биосистема. Она, система, что? — она энергопреобразует.

    Социальный инстинкт, он же социальный инстинкт жизни, он же инстинкт видового, или группового, или коллективного, выживания, — он что? Он обеспечивает существование социума, группы, коллектива. Которые — что? Которые, во- первых, есть система по отношению к человеку. А во-вторых, энергопреобразуют уже не как арифметическая сумма челове- ков, из которых состоят: но качественно больше, на своем системном, новом, более высоком уровне.

    Социум делается по мере социальной эволюции все более сложным. Чем больше энергии он преобразует — тем сложнее его иерархия. Тем разнообразней социальные роли человеков, из которых он собран. Тем разнообразнее и многограннее социальные отношения.

    Как всякая система, социум эволюционирует к усложнению.

    В усложняющемся социуме усложняются внутрисоци- альные отношения и импульсы.

    И.

    Инстинкт жизни отдельного человека, существуя в ипостасях индивидуального и социального, дробится и ветвится на ручейки, усложняется и изощряется в сфере социальных целей, ценностей, отношений и форм проявления.

    10. Вот два человека в поезде разговорились, заприятельствовали, помогают друг другу чемодан нести или чай. Это самая простая, первичная по простоте форма социального инстинкта.

    А вот в любом классе школы, или группе института, или роте в армии, или бараке в лагере, собирается «избранная группа». Эти — поувереннее в себе, поумнее или посильнее, позначительнее: своего рода малая аристократия общего коллектива. Это чуть более сложная форма социального инстинкта. Аморфный класс структурируется, возникает иерархия — пусть только на уровне престижа.

    А вот лезут в командиры и начальники… и так далее.

    Собраться и — влезть в сообществе повыше. Вот две основные формы проявления социального инстинкта.

    11. Самореализация человека — это сделать в жизни побольше того, на что вообще способен. Потребность турбины отработать свой ресурс. Самореализация — это проявление инстинкта жизни через всяческие действия. Ибо жить — означает энергопреобразовывать.

    Самоутверждение — это «оценка» за самореализацию. Это представление как самого человека, так и окружающих, о том, насколько он здорово сделал чего-то, т. е. самореализовался. Самоутверждение — это психологическо-социальный регулятор-оценщик уровня самореализации индивида.

    Самореализация и самоутверждение — проявления инстинкта жизни.

    Самореализация и самоутверждение «человека социального» имеют преимущественно социальные формы. Даже если человек, «чтобы доказать себе», прыгает с парашютом или ночует на кладбище — он утверждает себя в храбрости, каковая в его подсознании давно отложена как социальная ценность.

    12. Сводим концы.

    Человек стремится к максимальным ощущениям субъективно и максимальным действиям объективно. Значимость своих объективных действий он мерит — по своим ощущениям, и по оценкам окружающих. То есть. Критерием максимальности действия может служить социальная оценка.

    Существование и функционирование социума есть объективное следствие и отражение стремления человека к максимальным ощущениям и действиям. В составе социума эмоциональная сфера человека функционирует богаче и в общем активнее. В составе социума человек в общем и среднем совершает более максимальные действия — т. е. энергопреобразует окружающую среду на более высоком уровне, что и есть его объективное стремление (оформленное в инстинкт жизни, как в прямых формах, так и косвенных, сложно опосредованных).

    Объективная задача социума — энергопреобразовывать больше.

    Социум для этого должен быть велик, энергосодержащ повыше, структурирован посложнее, иерархирован поизощреннее: мощен!

    Человек для этого должен стремиться не только собираться в группы по 20–50 и выживать среди врагов. Он стремится соотнестись и соорганизоваться с себе подобными так, чтоб структура получилась как можно более и еще более мощная! — а для того большая, сложная, многоэтажная.

    И в этой структуре он должен стараться занять как можно более высокое положение. Это был еще групповой инстинкт — передать гены, урвать лучший кусок, тем самым помочь группе и виду.

    Чем выше место в социальной иерархии — тем выше оценка. Чем выше оценка — тем полнее представляется самореализация. То есть тем полнее реализуется инстинкт жизни.

    13. Два противоречия мучат человека социального.

    Первое. Противоречие между социальным и индивидуальным. Или можно сказать — между социальным и биологическим. Как член социума — герой, а как биосистема — падаль. Ужас! Но только биологическая самоотверженность гарантирует социальную устойчивость, и тем самым жизнь любому.

    Второе. Противоречие между рациональным и инстинктивным. Головой человек думает, что он понимает, что гнаться за почестями, одобрением властных идиотов, престижными предметами, — это бред! — уйти в леса и жить в покое и гармонии с природой! Но инстинкт, который заставляет его жить и делать больше необходимого для выживания, инстинкт, который гонит его энергопреобразовывать Вселенную все активнее, дабы грохнуть ее к концу времен и зажечь Новую Вселенную! — этот инстинкт заставляет его стараться занять как можно более высокое место в иерархии социума, ибо через подобные действия каждого Социум энергопреобразует все больше, а это его сущность.

    14. Так шо це таке социальный инстинкт?

    Социальный инстинкт — это инстинкт жизни, т. е. биосистемного энергопреобразования, направленный по мере эволюции во все более культурно многообразных и изощренных формах на структуризацию людей в социум. Цель субъективная — психобиологический комфорт, адаптация, повышение самореализации. Цель объективная — повышение уровня энергопреобразования на более высоком системном уровне.

    Гм. Чуток громоздко. Но в общем верно. И в основе исчерпывающе.

    15. Формы проявления социального инстинкта чрезвычайно многообразны. Строго говоря, все, что человек делает инстинктивно, и что не удовлетворяет базовые потребности первого порядка, но является естественным элементом социальной структуры, работает на конструкцию социума, — все это в широком смысле слова есть проявления социального инстинкта.

    Но. Надо избежать адекватизации понятий «социум» и «культура».

    Если человек хочет стать ученым, или музыкантом, или офицером, или банкиром, — гм, профессиональное самоутверждение и профессиональная склонность еще не социальный инстинкт, пожалуй; нет смысла смешивать понятия. И стать самым лучшим музыкантом или банкиром — это еще тоже не социальный инстинкт, если мы имеем в виду истинное качество деятельности, явное самому профессионалу и группе знатоков. А вот если борется за премию, или чин, или благодарность Президента, — это уже социальный инстинкт, тяга к месту в иерархии.

    Все действия, направленные именно на участие в иерархиях и структурах социума, либо на создание таких иерархий и структур, — есть проявления социального инстинкта.

    Социальный инстинкт повелевает не просто собраться в группу и действовать сообща, — но с эволюцией цивилизации заставляет совершать все те действия, которые составляют каркас и структуру социального образования — будь то полк или государство.

    Проявление социального инстинкта — ценностная шкала социума. Что важно и не важно, геройски и предательски, достойно и низко, стремление и отталкивание от этих вещей, — все это проявления социального инстинкта.

    Сумма желаний, ценностей, отношений и поступков, превращающих аморфную человеческую массу в структурированный социум, — есть совокупность проявлений социального инстинкта.

    ….

    <Раздраженная записка на скрепке:> Сколько слов! Социальный инстинкт — это инстинкт коллективного выживания, который гонит людей соединяться в группы, структурировать эти группы и стремиться занять максимально высокое место в иерархии группы — даже без всякого видимого смысла, и даже в ущерб личным интересам.

    ФОРМЫ СОЦИАЛЬНОГО ИНСТИНКТА

    Социальный инстинкт, ветвясь и изощряясь в многообразии взаимодополняющих форм по мере социальной эволюции, — он не просто гонит людей до кучи. Но работает на структуризацию этой кучи.

    Можно сказать так:

    Социальный инстинкт — это Закон Всемирной Структуризации, проявляемый на социальном уровне эволюции материи.

    Первобытное стадо, оно же простейше структурированная группа-стая, может насчитывать менее ста человек. Лидер, перворанговые самцы, самки, молодежь, дети, несколько старух-стариков: все родственники. Мощнея, производя больше, побеждая побёднее, стадо должно расти численно — а для этого необходимо ему усложняться организационно.

    Рост мощи, численности и организации социума связан прямой пропорцией.

    Усложняющаяся структуризация — это как связующий раствор для песка, скрепляющий его в блоки и в огромную высотную постройку. Неструктуризованная человеческая масса есть толпа, способная к панике или погрому, но совершенно не способная к длительным производящим действиям.

    Толпа — сумма индивидов. Социум — это система. Система обладает новыми и более высокими качествами. Система есть шаг эволюции к более высокому уровню энергопреобразования. Усложнение системы — это проявление того же Закона.

    Таким образом, —

    Рост многообразия форм социального инстинкта — неотъемлемый аспект социальной эволюции.

    Разжевали.

    1. Общение

    Ну, форма самая простая и общая. Люди тянутся друг к другу. И стремятся быть вместе, группой, коллективом. Изначально это вот, именно и только, и классифицировалось как «социальный инстинкт». Соседи, попутчики, отдыхающие, — знакомятся, сближаются, разговаривают, вместе выпивают, играют в карты или в футбол, ездят на экскурсии и рассказывают анекдоты. Хочется! Иначе — дискомфортно: скучно.

    И не потому кучкуются, что вместе сподручнее дело делать, — а просто, без утилитарной пользы: «для души», «из интересу».

    Совместные развлечения и совместное времяпрепровождение удовлетворяют прежде всего инстинктивную потребность общаться, в конце концов, это так ясно: человек есть «человек общающийся» — вся культура, язык, весь социальный пласт над-животного человека есть продукт общения, без него никак. Общение есть естественная форма существования человека.

    Первое. В этом процессе общения всегда происходит структурирование группы. Половые притяжения оставляем сейчас в стороне. И без этого хватает. Находится самый веселый и остроумный развлекатель. Самый здоровый и спортивный. Самый умелый и рукастый. Самый негромкий, покладистый и надежный. Самый пробивной, умеющий все достать и организовать. А также девушки первые красавицы, их подруги, «свои парни», и с богатым внутренним содержанием. Вообще каждая группа стремится уподобиться слепку общества.

    Второе. Трудовой коллектив — он возникает по конкретной надобности, в целях большей производительности труда. Тут все проще. Хоть боевая группа, хоть рабочая бригада, хоть экипаж корабля, — собраться вместе необходимо по жизни. Однако и здесь — возникают «неформальные отношения», т. е. не связанные с социальными ролями: шутник, простак, доставала, авторитет, и разные дружеские и враждебные счеты.

    То есть. В конечном итоге и в среднем тяга к общению имеет результатом структуризацию общества и повышение энергопреобразования. Но тяга к общению имеет основой не стремление к трудовой пользе, без каковой часто можно обойтись, а «бескорыстное», инстинктивное желание.

    2. Закон и порядок

    Даже два человека в купе поезда соблюдают определенные правила «общежития». Не ковырять в носу и не пукать, не протягивать ноги поперек прохода, если другой хочет пройти, не кидать свою сумку на чужую полку и т. д. То есть. У каждого есть собственное пространство — но неизбежно есть и пространство общее. И вот рядом сигналов — взгляды, отдельные слова, изъявления вежливости и т. д. — оба демонстрируют, что ни один не претендует на пространство другого, а общее пространство готовы использовать совместно и полюбовно.

    Если попутчик не смотрит на тебя, не разговаривает, протягивает ноги поперек прохода и занимает газетой и бутербродами весь столик — это воспринимается другим как невежливость, хамство, агрессия, гадство. Мелочи сами по себе не важны — важна информация, стоящая за ними, а она раскодируется примерно так: «я тебя в упор не вижу, ты для меня не существуешь». А это оскорбление. Это агрессия, направленная на психологическое пространство моей личности. Это вторжение в мою зону существования человека среди людей. В мини-группе из двоих он тебя пытается социально опустить через систему социальных знаков — игнорируя ее.

    Социальный инстинкт, требуя структурирования группы в совместном сосуществовании, требуя психо-физического совмещения людей в близком пространстве, являет себя через систему знаков. Эту систему знаков можно назвать ритуалом. А можно социальным кодом. А можно простейшим законом общежития. — Вы договариваетесь, когда гасить в более или менее общепринятое время свет, вы предлагаете друг другу свои газеты и печенье, — и, расставшись утром, забываете друг друга навсегда.

    Вежливость, воспитание, терпимость, внимательность, — есть формы проявления социального инстинкта. Это позволяет сосуществовать и сотрудничать.

    Психо-физическая совместимость есть аспект социального инстинкта.

    Обобщаем:

    Все знаковые системы (и/или ритуалы), служащие к пси- хо-физической совместимости и структурированию социума, есть формы и проявления социального инстинкта.

    Или:

    Социальный код есть структурная детализация социального инстинкта.

    От этой некоторой абстракции вернемся к жизни.

    Даже группа бездельников на отдыхе должна соблюдать некоторые общие моменты. Вставать на завтрак, ходить на обед, занимать утром места на пляже, выбрасывать пустые бутылки и не орать ночью, если другие хотят спать.

    Далее же человеческая психика обладает пг'еин- тег'еснейшим свойством. Все отпущенное человеку внимание и психическое напряжение распределяется полностью между имеющимися предметами и занятиями. Нет, внутренние монологи оно конечно, и абстрактные мысли тоже. Но в рабочем смысле: человек придает то же самое значение своему совокупному труду, независимо труд ли это летчика или ночного сторожа. Нет-нет, стрессовый уровень все же разный. Но ночной сторож вживается в детальки и мелочишки своего труда так, что через год-другой также находит в своей работе массу важного и ответственного.

    Мы уже отмечали:

    Психическая константа распределяется на наличное число раздражителей.

    Для яркости примера: зэки в камере, или экипаж на траулере, или полярники на зимовке. Коллектив в малом замкнутом пространстве. И мало дел (предположим, что у рыбаков лов не идет). И что? И мелочи: топить печь, носить воду, варить чай, — начинают субъективно приобретать значение серьезных дел. И! — никто не хочет работать за другого! Не потому что тяжело, а потому что справедливость (о ней будет еще много разговора). Потому что никто не хочет быть хуже другого и стоять ниже в правах, ниже на социальной лестнице (и об этом позднее).

    И тогда — устанавливают честную очередь на все работы. Или: воры в камере устанавливают порядок, при котором работают другие, а они в привилегированном положении. Короче: течение бытия упорядочивается. И все или согласны с ним, или не смеют протестовать.

    Общежитие требует согласованности и порядка в производстве дел. Иначе все друганы переругаются, перегрызутся, а если бежать некуда — жди трупа.

    Склонность к упорядочиванию обязанностей в социуме есть проявление социального инстинкта. А иначе жить вместе невозможно.

    Это не обязательно предполагает равенство или даже справедливость. Для начала это предполагает только согласованность бытия.

    Кстати, где есть обязанности — должны быть и права. Более того: права есть даже без нагрузки чел-ка обязанностями, — типа у меня есть право ходить где хочу, дружить с кем хочу и т. д.

    И вот появляется Он — Закон.

    Закон фиксирует правила и устанавливает наказания за их нарушение. Наказания, понятно, осуществляются силой. Закон регламентирует поведение в тех моментах, несоблюдение которых ведет к конфликту, причинению вреда членам социума, ослаблению его целостности и мощи, к убийствам.

    Закон конституирует иерархию социума, обязанности и права его членов на всех ступенях социальной иерархии.

    Протозакон есть в любом животном сообществе. Это элементарное соотношение своего поведения с поведением других, без чего никакое общежитие невозможно. Все просто.

    Но. Получается такая опосредованная цепь: люди хотят быть вместе — они вырабатывают правила поведения для житья вместе — они устанавливают Закон для житья вместе — они соблюдают Закон и заставляют блюсти его других, а Закон — это такой внешний каркас. Мотивировка отрицательная: за нарушение покарают. А за соблюдение просто ничего не сделают.

    И вдруг Закон, исходным посылом которого являлся социальный инстинкт, превращается в такого зверя прожорливого, что народ стонет и разбегается по лесам. «Дожили!» — сказал попугай.

    3. Метаморфозы Закона

    Равенства в смысле одинаковости прав и возможностей нет нигде и быть не может, ни в какой стае. Природное неравенство индивидуальностей отражается в Законе как неравенство прав и обязанностей. У лидера одни права- обязанности, у второранговых самцов другие, у молодежи третьи. Чей вклад в выживание стаи больше — тот берет первый и больший кусок, гоняет остальных и выбирает себе самок. Так для всех лучше. Он главный воин и охотник. Его гены круче. Вид и группа должны жить.

    Вот человек, вот культура, вот социум, вот социальный пласт в мозгах каждого и в устройстве общества. Возможности и факторы выживания все больше смещаются из биологической сферы в социальную. Физические способности все больше замещаются у лидеров социальными: организационные способности и материальные ценности. Собрать и увлечь войско, оплатить армию и полицию. А сам великий президент хоть в кресле паралитика катайся.

    Жажда правды, тяга к познанию и любопытство — это инстинкт выживания: это потребность в адекватной и полной информации для ориентирования, действий и выживания в окружающей среде.

    Ложь и умолчание — это кража моего знания, моею поступка, моего мира. Лжец — вор и убийца моего зрения и судьбы, мой смертельный враг.

    Что же есть Закон? Закон есть фиксация иерархии общества и привилегий лидеров. Закон утверждался зубами и копытами, потом дубинами и мечами, потом огромным и организованным армейским и полицейским аппаратом. И это оказывалось на пользу выживанию и эволюции группы и вида.

    Биологическая эволюция человека сменилась социальной — и Закон встал на стражу социальной эволюции. Это что? Это кровавый тиран душит подданных — зато централизует огромное государство, которое потом даст «прогресс», т. е. будет энергопреобразовывать среду на более высоком уровне. Это банкиры и рекламщики раздувают потребность потреблять все больше товаров, т. е. производить ненужное сверх всех мер, — т. е. энергопреобразовывать среду на все более высоком уровне! Кому это нужно???!!! Вселенной, мля… Закон у нее такой.

    И. Раньше или позже наступает противоречие между антропоцентрическим здравым смыслом и справедливостью — и Законом! Который непонятно уже как и откуда такой взялся! Уроды хитрые продавили! И гады кровавые, которые поработили!

    Наступает противоречие меж Законом и Справедливостью.

    4. Справедливость

    Ну, таки и что есть эта ваша справедливость?

    Аристотель сказал так:

    «Справедливость является государственным благом, ибо служит общей пользе».

    Ну дак Платон перед ним сказал:

    «То государство крепко, щитом которого служит справедливость».

    Нам бы с вами греческих философов в правительство; ага. Они были люди мудрые, но парни простые, и рационалисты заядлые, и полагали, что государство люди создают для себя. Если бы…

    Разница между нами и рационалистами в том, что они полагают человека самостоятельным в действиях, мы же полагаем, что человек в генеральном плане есть порождение и орудие Вселенной и действует в ее системных объективных целях. Во как.

    А через две тысячи лет и после упомянутых англичанин Бентам, снедаемый жаждой добра создатель утилитаризма, сказал:

    «Польза есть то, что дает наибольшее счастье наибольшему количеству людей».

    Хорошие были ребята. Государство — для счастья всех. Ну?..

    А немец, он же австриец, Лоренц уже под конец XX века расчислил, можно сказать:

    «Справедливо то, что наиболее выгодно для вида во всей его совокупности».

    Здесь речь уже шла о животных и об их инстинктах. И строят животные так свои отношения, чтоб сильные получали больше, но и слабые что-нибудь для жизни и размножения. Дай шанс каждому по возможностям его.

    И сдается мне примерно следующее:

    СПРАВЕДЛИВОСТЬ — ЭТО ИНСТИНКТ КОЛЛЕКТИВНОГО ВЫЖИВАНИЯ, СПРОЕЦИРОВАННЫЙ НА ПЛОСКОСТЬ СОЦИАЛЬНО-ЭТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

    Выжить в каменном веке можно было только группой. Жестокий отбор вывел человека социального. У него в генах заложено: стремиться к выживанию группы еще более, чем к выживанию личному. И первобытный социальный инстинкт был неразделим с чувством справедливости: поступать надо именно так, чтоб было максимально полезно группе в целом.

    Мораль, нравственность, справедливость, добро, польза и выживание — подавались в начале времен в одном флаконе. Посуды было мало.

    Твое чувство правильности каких-то поступков, твое отношение к благости или гадству неких деяний, — имеет в основе социальный инстинкт, который можно выразить просто: живи сам и давай жить другим; хотя иногда надо убить или умереть, чтоб жила группа — народ твой.

    Справедливость подразумевает соответствие поступка и воздаяния, вклада в общее дело — и пая в прибыли, образа жизни — и меры благ и почета, причем это соотношение должно быть равным для всех. То есть не одинаковость и не уравниловка в делах или благах, а вроде когдатошнего коммунистического для социализма: от каждого по способностям — каждому по труду. Кто чо как делает — тому так и воздавать за это. Больше сделает — больше получит, ни хрена не сделает — шиш ему с маслом.

    Справедливость — это вроде такой сетки-клетки в трехмерной системе координат, которая пронизывает весь социум с людьми и их поступками: вот такое трехмерное разграфленное изображение того, каким должно быть общество — крепкое, дружное, работящее и богатое, чтоб все хотели работать и могли работать в полную силу и жить с максимальным удовольствием.

    Справедливость — это неформулируемое представление о таком устройстве социума, где положительная и отрицательная мотивация к деятельности дает максимальный совокупный эффект, и возможности самореализации каждого максимальны. Где сочетание прав и обязанностей вызывает максимум эмоционального удовлетворения.

    Гм. Это что — где больше всего пашут?

    Нет. Это где от пахоты испытывают самые хорошие чувства. Сознание необходимости, общественного признания и оптимальности твоей социальной роли.

    Как ты — так и все. Как все — так и ты. В меру сил и для общего дела. За справедливый личный кусок.

    Один за всех и все за одного!!! Не чохом и пыром — а каждый самым эффективным для него способом, с максимальной пользой для общего результата.

    ….

    А дальше включается штука под названием диалектика развития, и стремление к справедливости как социальный инстинкт — начинает расходиться с более глубинным стремлением к максимальному энергопреобразованию — в его более поверхностных государственных формах. Биологическая естественность расходится с социальной громоздкой и косвенной постройкой масштабного общежития — государства.

    Повторим: сложный и длительный процесс, разделяемый на произвольное число малых отрезков — может в этих отрезках противоречить направлению и сути общего процесса.

    Произвольно малая часть целого — может противоречить своей отдельно взятой функцией, направлением своей деятельности, и даже законами своего внутреннего устройства — общей функции, общему направлению деятельности и общим законам целого.

    Самый простой и наглядный пример. Армия взяла город, растеклась по переулкам и квартирам, и пошло мародерство, насилия и убийства. Солдат — от боев звереет, от комфорта и баб отвык, а за товарищей убитых мстит свирепо. И командующий, чтоб прекратить резню жителей и разложение войска, которое никаких приказов уже не слушает, — приказывает схватить и вздернуть трех первых попавшихся, всем в устрашение. И сытые молодцы из комендантской роты хватают троих матерых рубак, которые в ближнем проулке жбан пива не поделили, и вешают на ближайшем столбе под барабанный треск. А реальные уголовники в форме, насильники и убийцы, оказываются живы и ненаказаны. Это справедливо? Нет. Это необходимо? Да.

    Более общая справедливость — спасти жизни и добро мирного народа, который, кстати, в этом бедламе сотню солдат перережет кухонными ножами, — предпочитается меньшей и частной справедливости, когда казнят одних, причем менее виновных, и оставляют жить других, более виновных. Ибо промедление смерти подобно.

    Все армии и все командиры эту жестокую справедливость, осуществляемую через частную несправедливость, всегда понимали.

    Закон — это «справедливость на макроуровне», покрывающая все пространство социума. Но:

    Закон «логически дистанцируется» от справедливости на частном уровне. Законы простого и прямого устройства «естественной группы» в полста-сотню человек — не действуют в сложном по необходимости устройстве государственной системы для ста миллионов человек.

    Бюрократизация справедливости, теряющей конкретность и приобретающей абстрактность «закона», заворачивает социальный инстинкт в эдакие улитки, где закон и справедливость начинают прямо противоречить друг другу. Тогда социальное напряжение растет и разрушает социум, как вибрация стен рушит здание «вдруг».

    По мере роста социума у человека начинается «социальное раздвоение личности». На уровне биологическом — работает инстинкт групповой справедливости. Но. На уровне макросоциальном — работает инстинкт повышения энергопреобразования. Объективно в большом государстве человек больше энергопреобразует. Больше живет, чувствует и делает в течение жизни. Но:

    Как в группе инстинкт индивидуального и группового выживания могут противоречить друг другу. — Так в государстве инстинкт группового выживания и инстинкт максимального видового энергопреобразования могут противоречить друг другу.

    Социальный инстинкт перерастает групповой и превращается в государственный.

    И противоречие индивидуальный — групповой сменяется триадой: индивидуальный — групповой — государственный.

    Как человек может разрываться между желанием выжить и желанием спасти группу — так он может разрываться между инстинктивным желанием пользы группы и пользы государства. Трехголовые гидры и драконы — не пустые фантазии, но осмысленные метафоры; и головы могут спорить между собой.

    Прикол здесь в том, что индивидуальный биологический инстинкт ясно виден и определим. Государственный социальный инстинкт тоже понятен в основном направлении, хотя ветвления понятны хуже и видны темнее. А групповой инстинкт, где биологический и социальный есть две стороны, две ипостаси одного и того же! — этот групповой выпускается из внимания.

    Со структуризацией государства социальный инстинкт отделился от биологического и стал в массе случаев независим от него или даже противоречить ему.

    Это просто необходимо выделить в отдельную подглаву, хотя она выходит чуть вбок за рамки перечня форм социального инстинкта.

    5. Человек групповой

    В пустыне, в тундре, — человек испытывает дефицит общения и рад любому гостю. Накормит, напоит, уложит, даст еды на дорогу и поговорит душевно о жизни; зарежет последнего барана, выставит бутылку, будет считать другом.

    В большом городе у человека переизбыток информации, и вся непервостепенная информация отторгается. Нервная система старается ограничить свой стрессовый уровень, а поступление информации — всегда стресс: до некоего уровня полезный, сверх некоего уровня вредный. Таким образом, в большом городе человек знаком с сотнями людей, но видится со многими, даже с родней, нечасто или очень редко; а новых знакомств избегает, соседей по лестнице не знает как зовут.

    В деревне же на полтора-два десятка дворов все друг друга знают насквозь, все здороваются, вместе гуляют праздники и т. д. Правда, таких деревень почти не осталось.

    Емкость человеческой памяти, объем эмоций, потребность в дружбе, в локте товарища, — она генетически запрограммирована на те самые полета человек в среднем. Это — свои. Кореша. Земляки. Стая. Здесь не обманешь — все как на стекле, опустят в мнении, выгонят. Здесь — должна быть та самая справедливость.

    Группа — эволюционный продукт человеческой самоорганизации. Группа в своей численности и своих связях естественна, органична, выгодна, высокоэнергетична.

    Группа — ячейка общества. Представьте пчелиные соты из шестиугольных восковых ячеек: вот каждая ячейка — группа.

    (Кстати, это отлично понимали немецкие генералы, формируя каждый взвод из одного класса: одноклассники, старые притертые приятели и друзья, не чужие. И Рейхсвер в I Мировую, и Вермахт во Н-ю были самой боеспособной армией мира. Кроме прочих факторов — групповая эффективность не знала равных.)

    О ком-чем заботится хороший командир, старшина, директор, хозяин? О своем полке, роте, заводе, школе. Пряников никогда не хватает на всех! Самое лучшее и передовое всегда в дефиците! Необходимо обогнать соперников и конкурентов! И любой ценой экипировать и вооружить свой полк, иначе снимут голову, не слушая объяснений.

    А то есть:

    С образованием государства межгрупповая борьба не исчезла!

    Но. Поскольку объединение групп в могучие социумы есть подъем энергетический, культурный, демографический и т. д. — жестокие ребята объединители запрещали группам враждовать и велели мирно сотрудничать — а подчиняться центральной власти.

    Культурное воспитание социального единства пытается изгнать групповой инстинкт. Лишает групповой инстинкт легитимности. Загоняет в подсознание. И пытается групповой инстинкт растянуть на огромный социум — так надувают презерватив до размеров аэростата.

    Сложная сволочь этот человек.

    Дворовая команда пацанов, бандитская шайка, взвод-рота, — вот группы, внутри каждой должна быть жестокая справедливость, но по отношению к чужим допускается черт-те что. Это — в крови.

    Гордятся своим кораблем, историей своей части, своей футбольной командой, своей школой. И однако и кроме: своим народом и своей страной.

    В социальном плане человек идентифицирует себя минимум в трех планах, основных, базовых: индивидуальном, групповом, национально-государственном. Я крутой, наш (университет, полк, завод, госпиталь) — это что надо, мы — победили в войне.

    Источник же парадокса в том, что:

    Групповую справедливость пытаются распространить на общесоциальную.

    А вот это уже не получается никак. С переменным неуспехом. Как мы уже говорили, произвольно малые отрезки могут давать картину явления, противоположную общей.

    А группы в государстве могут складываться в сословия. И естественно возникает справедливость групповая, а далее сословная, а уж про общегосударственную и говорить трудно.

    Ужас! —

    В структурированном социуме справедливость дифференцирована.

    Послойная. Да еще групповая внутри каждого слоя.

    Но.

    Как человек хочет дышать, хочет ходить свободно, — он все равно хочет справедливости! Инстинкт, понимаешь.

    Два слова о том, что из этого выходит.

    6. Анархизм

    Анархисты были совсем не те истерики и кокаинщики в меховых горжетках поверх тельняшек, как изображало их советское кино. Анархисты были люди в идейной своей основе святые. Или почти святые. И не то чтобы были, они и сейчас есть, но кураж уже не тот, и перспективы не те, что на рубеже великого и пикового XX века.

    Не будем тревожить великие фигуры Бакунина и Кропоткина, не будем повествовать о Вольной Республике хлеборобов Батьки Махно, не будем углубляться в политэкономию основателя-Прудона с едва ли не самым громким слоганом

    XIX века «Собственность есть кража!». История анархизма — одна из самых забойных страниц истории вообще. Места нет… и времени.

    Анархисты во главу угла поставили свободу и справедливость. Справедливость как равенство прав, возможностей, статусов. Свободу как возможность самому выбирать свой образ жизни во всех подробностях — соотносясь только с правом других на такую же свободу.

    Анархисты ненавидели и отрицали государство. Ненавидели любое принуждение, любую власть одного человека над другим. Ненавидели угнетение человека человеком в любых формах. Любое государство — уже угнетение: закон освящает власть чиновника над гражданином.

    Надо иначе. Все производства принадлежат самим работникам. Земля крестьянам, фабрики рабочим. На школу и больницу сообща выделим деньги, учителю и врачу сообща определим зарплату — такую же, сколько сами зарабатываем. Преступников судим общим собранием: изгоним вон, или казним, или предупредим и простим на первый раз. Но свободы лишать человека нельзя! И в рабы сдавать нельзя, то бишь в каторжный лагерь.

    «Анархия — мать порядка» — это отнюдь не глумление или озорство. Это означает, что работники сами договариваются между собой, сами решают конфликты, сами обмениваются товарами. И поскольку каждый старается работать по уму, и каждый работает на себя, и никто никому не приказывает, — и экономика поднимается, и изобретения сразу внедряются всем на пользу, и товары распределяются между работниками справедливо, по согласию при обмене сапог на сало. Т. е. — самоорганизация гражданского общества без бюрократического идиотизма и косности.

    А если нужен такой координационный совет — на производстве или в войске, — общее собрание прямым волеизъявлением при открытом обсуждении выбирает себе временно командиров и начальников. И слушается их, раз само выбрало. Но может и переизбрать в любой миг, если захочет. И никаких дополнительных льгот у них нет.

    Братцы, это ведь и есть коммунизм. Общество без государства.

    Коммунисты хотели к коммунизму постепенно и поэтапно, через диктатуру пролетариата. А анархо-коммунисты сказали: чего ждать? давай прямо сейчас. И были они в Революции и начале Гражданской войны союзники и попутчики. Н-ну, потом большевики всех конкурентов перешлепали, было дело.

    Короче, боролись все страшно, верили беззаветно, но коммунизм сейчас гораздо дальше, чем сто лет назад.

    …А испанские анархо-синдикалисты! А греческие! А американские «ревущих двадцаи ix»! Красно-черные знамена земли и крови, братство в сердцах… было дело.

    Короче, ни у кого ничего не получилось. Классно задумано, но номер не про канал. И шьто случилось?

    А случилось то, что они пытались организовать государственного размера социум по схеме группы. Хотели деструктурировать государство. Полагали государственную сложнейшую иерархию излишней, несправедливой и паразитарной. Хотели аморфным общежитием заменить высокоэнергетичную государственную систему. Светлые были устремления! Но антинаучные. Антиэволюционные. Противоречащие Закону Всемирной Структуризации.

    О, конкретных аргументов можно привести без числа: что психология человека пока еще того, малосознательный он; что со временем люди воспитаются, будут сознательнее, и тогда государство не нужно; что хитрость, жадность, эгоизм надо порицать и высмеивать; и т. д. Что окружающие государственные правители, боясь распространения анархизма у себя, чернят его и подавляют. Что глупые его искажают.

    Но. Если человек инстинктивно стремится к максимальному самоутверждению в группе и шире. Если человек инстинктивно стремится жить по законам группы. И в то же время Социум собирает себя из человеков в максимально энергопреобразующую систему, и этот процесс объективен, носит Вселенский характер и от разума человеческого не зависит. — То: невозможно создать более примитивную и низкоэнергетичную систему на месте более структурированной и высокоэнергетичной. (Пока, разумеется, конкретная цивилизационная система не исчерпает ресурс и не распадется.)

    Не просто у государства кнут длиннее и пряник слаще. Но и — есть государство такая система, где человек в сумме средней за жизнь — больше всего ощущает и больше делает. При анархизме ни пирамиды, ни Китайская стена, ни крестовые походы невозможны. Не будет у свободных общин денег столько, сколько у королей, чтоб бросать их на культуру и науку, а хоть и у департамента налогов демократического государства.

    Анархизм — самый яркий пример того, как социальный инстинкт в прямой форме группового инстинкта справедливости был последовательно, логично, линейно, поставлен во главу угла социального учения.

    Увы нам, несчастным! —

    Справедливость противоречит повышающемуся энергопреобразованию структурирующейся системы.

    Социальные связи тащат внутрисоциальных монад в разные стороны, создавая внутреннее напряжение социума, держащее конструкцию.

    Социальный инстинкт, проявляющийся в великом чувстве групповой справедливости, по мере эволюции социума тоже эволюционирует. Мутирует. Множится делением. И вдруг в разных проявлениях противоречит своим же изначальным формам. Работая на сложный социум — может отрицать и группу, и личность.

    7. Мораль

    Мораль — это свод представлений и предписаний о Добре и Зле в человеческих поступках и отношениях.

    Мораль учит быть хорошим и не быть плохим. Сначала хорошее от плохого надо различать, а затем к хорошему стремиться, а плохого избегать.

    Чтобы в этом разобраться, крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое хорошо? и что такое плохо? И отец Кант схватился за напудренные виски и застонал о загадке морального чувства внутри него, и назвал категорическим моральным императивом.

    Нам слабо здесь пересказать всю библиотеку мировых философов о морали и сделать на сотне страничек собственные выводы. Мы все норовим выдернуть из лаптя главное лыко, завязать на бантик собственного изобретения и украсить им собственную строку. Лыка пригнаны прочно, и драть его с липы приходится самому.

    Мораль предписывает: быть справедливым, честным, добрым, храбрым, патриотичным, альтруистичным, благородным, неравнодушным. Не быть: злым, трусливым, жадным, подлым, равнодушным, жестоким, лживым, несправедливым, эгоистичным, неблагодарным.

    Вот, собственно, и все… Э?.. И качества эти могут сказываться в отношениях между людьми, в построении карьер и союзов; а могут распространяться на отношение к животным, к природе, к культуре. На выборе шкалы ценностей сказываются.

    Ну, и кому еще что неясно, граждане? А ведь тысячелетиями было неясно:

    Закавыка здесь в том, что мораль, по первой видимости, создает «отрицательное селекционное давление». То есть храбрые, добрые и справедливые погибают первыми и получают свой кусок последними! А злые, жестокие и подлые норовят схитрить, спрятаться за спины других, урвать обманом кусок побольше, и должны тогда оставлять потомство больше и чаще. И гены их должны вытеснить со временем гены хороших людей!

    А главное: зачем быть хорошим — если быть плохим выгоднее?!

    А почему воспевают хорошего? Потому что благодаря ему остались жить остальные! Иждивенцы, понимаешь…

    …Все эти споры и муки умственные были до открытия и формулирования, а вернее — до понимания — инстинкта группового выживания. Ты можешь хоть сдохнуть, ты можешь инстинктом индивидуального выживания подавить инстинкт выживания группового, — но он, инстинкт этот из глубин миллионолетий, будет тебя жечь, мучить, гнать, — и велеть поступать по-своему.

    Внимание. Важно.

    МУКИ СОВЕСТИ — ЭТО КОНФЛИКТ ИНСТИНКТА ГРУППОВОГО ВЫЖИВАНИЯ С ИНСТИНКТОМ ИНДИВИДУАЛЬНЫМ ИЛИ МАКРОСОЦИАЛЬНЫМ


    А вся-то мораль?

    Так и хочется цыкнуть: легко и беззаботно!

    МОРАЛЬ — ЭТО КУЛЬТУРНАЯ ДЕТАЛИЗАЦИЯ ИНСТИНКТА ГРУППОВОГО ВЫЖИВАНИЯ

    Все моральные качества и ценности — это то, что было необходимо для выживания группы. Это такие качества, ценности, представления о должном, которые работали на выживание группы в целом. Ибо без выживания группы отдельная особь была нежизнеспособна, не нужна, обречена.

    Все аморальные качества — вредили выживанию группы. Это социальный паразитизм. Раз преуспеешь, два преуспеешь, а потом или изгонят тебя, или вождь пришибет, или группа с таким народишком разбежится перед врагом и будет истреблена порознь. Аморальный человек — групповой унтерменш.

    Но. Но. Философия и мысли глубокие об умном появились тогда, когда группы были абсорбированы государством. И групповая мораль сохранялась только либо у подростков, либо бандитов, либо дикарей. У народов же государственных групповая мораль была подмята макросоциальной и растянута на макросоциальную.

    О-о!! Мораль макросоциальная стала сливаться с идеологией.

    Мудрецы древних государств видели противоречие между личной выгодой и моралью. Под моралью понималось следовать ценностям общего блага, даже вопреки благу личному. Ибо высшее благо личности считалось в служении отечеству и даже славной смерти за него.

    Мораль, общее благо и высшая польза были для них в общем одно н то же.

    А если государство несправедливо? Мораль велит — цареубийство, переворот, революцию, эволюцию, перемены. И-и — оп! Входит в противоречие с моральными нормами верности, присяги, неубийства.

    Элементы групповой морали растаскиваются по участкам морали макросоциальной. Оп!!! —

    МАКРОСОЦИАЛЬНАЯ МОРАЛЬ ВСЕГДА ЭКЛЕКТИЧНА

    Это что — получаются две морали? И правы были марксисты: мораль носит классовый характер? И нет общечеловеческих ценностей? А есть моральный релятивизм? О, эта точка зрения прекрасна для бандитов всех мастей.

    Макросоциальная мораль есть идеология.

    ИДЕОЛОГИЯ — ЭТО АНАЛОГ МОРАЛИ НА МАКРОСОЦИАЛЬНОМ УРОВНЕ, СОСТАВЛЕННЫЙ ИЗ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО ВЫБРАННЫХ ЭЛЕМЕНТОВ МОРАЛИ.

    И из этого вполне понятно, что —

    Если мораль есть выражение инстинкта выживания группы — то идеология есть выражение инстинкта жизни государства.

    М-дэ. Идеальное же государство есть то, где законы группы и государства совпадают — что принципиально невозможно по причинам естественным, структурным, системным, вселенским. Но степени совпадения, конечно, возможны разные.

    Интермедия НАПОМИНАНИЕ

    А вещий Олег свою линию гнул, да так, что никто и не пикнул. Железная воля Миледи не давала д'Артаньяну отклониться от цели разговора. Вот так с шутками, с прибаутками, колхозники идут на работу. Повторение — мать твою учения.

    Дело ведь в чем? В том, чтобы представлять себе систему, последовательность, закономерность. Чтоб любой факт был ячейкой общей видной мозаики. Иначе россыпь фактов — или разрозненные цепи фактов — смысла особого не имеют. Я чего говорю:

    Вот есть общий энергетический посыл расширяющейся, эволюционирующей, структурирующейся все сложнее Вселенной. И вот есть он же — в биологической ипостаси: клетка меняет-заменяет вещества внутри себя, делится, самовоспроизводится, размножается, вовлекает в свой энергообмен окружающие вещества и солнечное излучение, захватывает своими генами окружающее пространство. И вот есть колония муравьев — с разделением функций, сбором пищи, войнами с врагами, строительством жилища. И вот стая волков — с ее иерархией, охотничьим участком, спариванием, выведением потомства. Инстинктов делается все больше: самосохранения, размножения, утоления голода и жажды, движения, постройки логова. И все эти инстинкты — разветвленные варианты основного инстинкта — жить, быть, существовать, энергопреобразовывать. И вот инстинкт самосохранения особи подчиняется противоречащему ему инстинкту сохранения вида — и птица жертвует собой, отвлекая врага от гнезда.

    И вот человек наращивает слой культуры все толще, и материя существует уже в социальной форме, и побеги длинные и ветвистые от глубинного единого корня — отходят все дальше, переплетаются, пересекаются, все чаще противоречат друг другу и пытаются задушить друг друга.

    Но все это — «потомки», варианты, ипостаси, «специализации», ветви, — одного инстинкта, корневого, исходного, обобщающего, базового, основного: инстинкта Жизни, который сам-то есть извод Энергоэволюции Вселенной, проявляющегося в Законе Всемирной Структуризации.

    И — и — всегда искали умные люди:

    Вот так наше моральное и умственное естество связано непосредственно взаимообусловленной причинной связью с устройством Космоса, Бытия, Универсума — и его судьбой.

    Это просто.

    Эту простоту искали две с половиной тысячи лет со времен Сократа.

    Вы получаете ее от меня в таком простом и логичном виде, что глупцам это покажется совсем простым.

    9. Совмещения

    Таким образом, социальный инстинкт являет себя в следующих основных формах:

    1. Стремление к общению — первая и общая форма социального инстинкта. Общению не утилитарному, не для конкретной ясной выгоды — а просто так, из охоты.

    2. Стремление занять как можно более высокое место в иерархии группы. Высокое, понятно, по своим возможностям и способностям.

    3. Структурирование группы — которое происходит как бы само собой, из характеров и особенностей людей: но всегда по сходной модели.

    4. Структурирование групп в племя, народ, государство, сословия, профессиональные группы.

    В то же время, как аспект и необходимое условие пп. 2, 3, 4:

    5. Стремление упорядочить деятельность и отношения членов группы — создать порядок как таковой.

    6. Создание Закона — с принуждением соблюдать его и карой за нарушение.

    7. И при этом — представление о Справедливости и стремление к ней, при том что она может противоречить Закону.

    8. И при этом — существование Морали как интравертно- го кодекса поведения и мироотношения, в противопоставление экстравертному Закону. Если Закон — штурвал в руках капитана, то Мораль — это стрелка компаса, указующее направление которой Закону не подчинено. Мораль — это нравственная сфера окружающего человека пространства, где сама возможность его индивидуального существования есть единое целое с окружающим; где законы и отношения таковы, что в них только он и может жить и эволюционировать; и он, человек, как регулятор постоянно старается держать правильный химический состав и температуру этой окружающей сферы; и ее условия инстинктивно представляются ему единственно правильными для всего населенного пространства; и он подсознательно отвергает ту истину, что для обеспечения всего социума его конкретная сфера не подходит по температуре и составу; но — но! Но:

    Мораль — это эталон отношений, который не дает структурированному социуму изуродовать людские отношения до такой степени, чтобы люди вовсе самоистребились. Мораль ежесекундно заставляет социально встроенных людей сверяться с независимой точкой отсчета.

    Мораль можно уподобить гироскопу, не позволяющему ракете забыть заданный курс и заблудиться.

    Мораль — это гироскоп кочковатой и скачковатой социальной эволюции. Ее внутренний регулятор. Обеспечивает допустимые параметры среды обитания.

    Такова самая внутренне-психологическая константа социального инстинкта.

    10. Равновесие

    Креативный аспект социального инстинкта, он же новаторское начало, влечет людей в объединения все больших социумов, все более сложно структурированных и высокоэнергопреобразующих.

    Консервативный аспект социального инстинкта, он же самосохраняющее начало вида хомо сапиенс, то есть человека группового, то есть нас с вами, требует той системы социальных отношений, при которой вид и сформировался, которая свойственна ему инстинктивно, подсознательно, биологически. (Хотя говорить о человеке как чисто биологическом организме вне сущностной культурной части, разумеется, невозможно: но культура группы есть базовая культура, заполняющая «информационные емкости» обучающегося мозга ребенка в первую очередь и наиболее прочно.)

    В равновесии этих двух начал социальная эволюция и вершит, шатко-валко, движение свое.

    ….

    (Пометка на полях:) Совесть — это довольно-таки хамство не выделить главу о совести, разглагольствуя о формах социального инстинкта.

    Есть точка зрения, что совесть возникла в античные времена, с эпохой железа, с появлением «Осевого времени» (терпеть не могу это выражение и вообще считаю Ясперса мужчиной ограниченного ума; это когда, значит, Заратустра, Сократ, философия, наука, законы, демократия, и вообще процесс пошел. А раньше было не осевое, а болотно-застойное, медленно все было, то есть, и не возникало мировоззрения о лучших временах впереди, вечно Золотой Век считался сзади; но мы отвлеклись на экскурс, однако). Совесть — это стало заместо первобытной богобоязни, чтоб регулировать возросшую военно-техническую мощь человека, чтоб друг друга не истребили. Вот такой возник внутренний регулятор. А раньше не возникал.

    Эта точка зрения представляется жутко примитивной и поверхностной. Идеалистически-гуманистической.

    Совесть — это когда что? Это когда тебя мучит некоторое чувство вины, дискомфорта, неудовольствия, смущения, что ты — что? — не сделал чего надо, или наоборот сделал чего не надо. Это ощущение тебя иногда удерживает от каких-то поступков, нехорошо это будет потому что. Или уже совершил — и она погрызывает тебя.

    Совесть — это негативная эмоция в случае расхождения твоего поступка сущего с должным. Эмоция. Подсознательная реакция. Иногда и не формулируешь, что хорошо, что плохо, и даже не осознаешь вроде, — ан из подсознания чувство-то поднимается.

    Дорогие мои. А вы никогда не видели собаку с виноватым выражением, которая знает, что поступила плохо? Не так, как между ней и хозяином считается за хорошо и правильно? А «знает кошка, чье сало съела» — не слышали выражения?

    Вот два самца дерутся за границу участка. И тот, кто в центре собственного угодья — сражается как зверь! И гонит противника. И выгоняет за «справедливую границу», и гонит до середины его участка, — но: чем ближе к центру собственного дома — тем яростней сражается хозяин и тем нерешительней гость. Словно они понимают справедливость: каждый должен иметь свое, себе по силам и нужде. И совесть не позволяет им лишать соперника-соседа уж вовсе последнего клочка для житья.

    СОВЕСТЬ — ЭТО ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ РЕГУЛЯТОР ИНДИВИДУАЛЬНОГО СТРЕМЛЕНИЯ К СПРАВЕДЛИВОСТИ

    А справедливость изобрели задо-олго до I тысячелетия до Нашей Эры. Она была у развитых животных как бы даже и всегда. То есть:

    Совесть — есть одно из эмоциональных ветвлений социального инстинкта.

    ПРОЯВЛЕНИЯ И КОД СОЦИАЛЬНОГО ИНСТИНКТА

    Как прочитал — так и не идет из головы шопенгауэровское: «Трагикомизм нашего положения заключается в том, что мы стараемся снискать признание в глазах людей, чьи умственные способности презираем».

    У Высоцкого была при жизни слава, в истории русской поэзии непревосходимая. Его пела страна, и магнитофоны орали из всех окон. Он ездил по советским улицам в «мерседесе» и был женат на французской кинозвезде. Почему он так болезненно воспринимал отказы издательств печатать сборник? И тираж по сравнению с магнитофонными записями ничтожен, и деньги от него незаметны. Для чего он так хотел стать, кроме прочего, «официально признанным поэтом» — членом Союза писателей СССР и т. п.?

    Когда ученый рвется в Академию Наук за деньгами и возможностями — это ясно. Но когда он же «хлопочет» насчет ордена, не дающего денег и возможностей дополнительных, — это менее ясно.

    До той же кучи относятся разнообразные премии, призы, награды, звания, степени: виды отличий и поощрений всех мастей — за пределами утилитарной пользы. Смысл?

    Человек всегда склонен к почестям, к повышению престижа. К похвале, к лести, к славе. В смысле — получать в свой адрес. Человек тщеславен и честолюбив. У разных людей это в разной мере, конечно.

    Что есть честолюбие? Желание совершить что-то черт знает эдакое, стать значительным и знаменитым, играть большую роль в своем деле или вообще в стране, решать судьбы, вершить дела, стоять близ вершины или вообще на ней. Многого в жизни добиться, стать большим человеком, приблизиться к великим или сравняться с ними. Короче:

    Встать наверху социальной иерархической пирамиды. Как реально — так и в людском мнении.

    То есть:

    Честолюбие — это стремление к своей максимальной значимости через максимальные действия. Стремление к максимальной самореализации. Хо. На общем энергетическом уровне — стремление к максимальному энергопреобразованию. Но:

    Честолюбие — явление социальное. Существует только потому, что есть социум, в котором можно — и нужно!!! — занять по заслугам как можно более высокое место. Заметьте — по заслугам^! То есть честолюбие включает в себя хотение и стремление наверх по законам справедливости. Кто любит формулировки — можно сказать так:

    Честолюбие — это стремление к вершине социума посредством совершения больших дел и признания людьми твоих заслуг и достоинств.

    Или:

    Честолюбие — это комплекс социального самоутверждения личности.

    Пока все понятно. Любая особь стремится занять в иерархии место повыше, у людей это называется честолюбием.

    Но. У честолюбия, которое и само-то среднего рода, есть того же рода близкий родственник по имени Тщеславие. Репутация у этого родственника поганая. Чем отличается и в чем дело?

    Тщеславие — это честолюбие, у которого разбалансирова- лась связь между заслугами и их признанием. Между достоинствами и их признанием. Тщеславец ужасно любит проявления престижа, почета, уважения, признания, — без способности адекватно соотнести их с реальными достоинствами, каковые видит в себе гиперболизированными до некритической степени. Он хочет все — причем даже согласен не делать ничего.

    Поэтому тщеславец обожает лесть во всех формах без ограничения размера. Ему важнее казаться, нем быть. У него нет гордости и достоинства честолюбца — он падок на все внешние проявления значимости, как попугай.

    Ну, так и что они оба в результате имеют? О, вот в этом- то все и дело.

    В иерархии животной стаи — иерархированы реальные жизненные блага: лучший кусок, доступ к самкам-самцам, величина охотничьего участка, повелевание и подчинение, — а также важность и опасность действий в штатных и нештатных ситуациях. Знаками же иерархической значимости служат позы, или звуки, или очередность приема пищи, или место отдыха и т. п. Все эти знаки имеют для животного огромное значение. В них содержится «социальный код» его положения.

    По мере усложнения вида — но главное не в этом, конечно… По мере усложнения социума — усложняется социальный код. Совершенно естественно. По мере усложнения иерархии — усложняется иерархический код.

    Вот вождь — у него убор из орлиных перьев. Вот лучшие воины — у них золотые браслеты на левой руке. У девушки одна коса — у замужней хозяйки две.

    Дальше в лес — гуще дрова. Дубовый венок за то, что первый поднялся на стену штурмуемого города. Лавровый — за то, что спас командира в бою. Кольцо в нос — за то, что добыл и засушил десять голов.

    Код дробится на знаки различия и отличия, названия чинов и должностей, обозначения в одежде и прическе, — за которыми стоят: физическая сила, или военная мощь, или экономическое богатство, или уровень политической власти, или заслуги перед государством, или сословная принадлежность, и т. д.д.д.д. У человека на плечах полосочки и железки, на груди полосочки и железки, — и сразу видно, что это геройский офицер, вояка матерый, уровень значимости его в войсках — командует несколькими тысячами человек, и соответствует этому уровень материальных благ и социальных возможностей, а ты ему обязан по жизни как защитнику, а при конфликте он может порвать тебе пасть левым мизинцем. И ведут все себя с ним соответственно. Или — «бентли», «армани», «патек филип», — и вот перед вами богатый человек с большими социальными возможностями.

    Очень интересно в сегодняшней Москве: в спорных дорожных ситуациях преимущественное право проезда имеет тот автомобиль, который дороже и престижнее. Азия-с!

    Но мы отвлеклись. Идак, социальный код. И вот — происходит неизбежное: он начинает отделяться от тех реальных вещей, которые призван был символизировать!

    В природе это называется мимикрией. Безобидная змея раскрашена под ядовитую, поэтому ее боятся и не трогают. И рыбки так маскируются под морских убийц пестрым узором тропическим. И жучки безобидные оформлены под ужасных вонючек, с трудом различишь. То есть: знак отделяется от признака (пардон за лингво-семантическую каламбурную об- ратность «знак» и «при-знак», где вопреки конструкции «признак» есть свойство; а «знак» — лишь его обозначение). Итак: кто может — имеет реальность, кто не может — хочет иметь хотя бы ее обозначение. Типа выронить в баре ключи от «бентли», небрежно заметив, что тачка в ремонте.

    И как народ сообразил, что обзавестись знаком легче, чем реальной им обозначаемой ценностью, — такая тут пруха пошла! Стали измысливать вещи удивительные! Парадная спальня — показывать знатным гостям, а реальная — слуга стелит на диванчике в коридорчике. В дому нищета — но в праздник надо одеться нарядно и гульнуть по возможности шире, ибо перед людьми неудобно. Короче: стали притворяться, что они более значительны, чем есть на самом деле.

    Тщеславный хочет казаться значительным, а реальность своих достоинств раздувает в воображении до соответствия любым почестям.

    Честолюбивый хочет казаться значительным и быть им.

    Гордый хочет быть значительным и не казаться таковым, но чтоб все иногда вспоминали и восторгались, какой он значительный, а он вроде к этому и равнодушен.

    Тщеславный стремится ко всем знакам отличия напрямую, стараясь получить побольше, а уж сделать для этого сколько получится. Он ставит социальный код выше социального содержания. Награда важнее деяния! Был бы орден — а подвиг всегда отыщется.

    Честолюбивый стремится к большим делам, и чтобы им соответствовали большие почести. Ему больно, если в почестях его несправедливо обошли.

    Так что же непонятного, что люди стремятся к самоутверждению через социальный код? Со стороны — идиотизм: переживать из-за побрякушки, из-за бумажки со словами, что ты член некоего союза, общества, партии, кружка, палаты. Из-за того, что в каком-то сообществе обладателей и членов Ордена Кривого Флажка или Союза Разбивателей Яиц С Тупого Конца — тебя посадят ниже других или вообще туда не пустят. Бред! Но:

    Повинуясь социальному инстинкту, и одновременно стремлению к максимальным действиям, и одновременно стремлению к максимальным ощущениям, и все это вместе, и тем самым к максимальному повышению энергопреобразования, человеки структурируются в социум с социальной иерархией и социальным кодом.

    В этой иерархии всегда есть вершина пирамиды и ее основание внизу. В этом иерархическом коде всегда есть знаки более манящие и ценные — и менее ценные. Ценность их, за пределами удовлетворения базовых первичных потребностей человека, — ценность их относительна, избыточна, необязательна. Но неизбежна!!! Без структуризации социального кода — социум принципиально не может существовать. Развалится. Песок. Он держится стремлением людским делать дела и занимать свои клеточки повыше.

    Повинуясь социальному инстинкту, люди стремятся занять как можно более высокое место в социальной иерархии — и определяют это место через социальный код. Все!

    ….

    Социальный код указывает на место человека в иерархии социума. Социальный код — это шкала самоутверждения в социуме.

    Стремясь обеспечиться максимально высокими знаками социального кода, человек волей-неволей делает для этого (обычно) все возможное — и тем самым совершает не только интриганские или жульнические движения для овладения внешними отличиями кода, но и реальные поступки, благие и значимые, которце подразумеваются этим кодом. То есть: гонясь за отличиями — иногда приходится делать и реальные дела. Для чего, собственно, код первоначально и предназначен.

    Обойти человека знаком отличия — значит ущемить его социальный инстинкт. Обойденный может быть сколь угодно умен и скептичен — а все равно ему будет обидно, больно, дискомфортно. Несправедливость сильнее всего ранит, если обращена на тебя.

    Ну, а дальше можно перечислить лишь основные знак- группы социального кода.

    Материальные. Это самое понятное. Престижные и дорогие марки одежды и обуви, часов и автомобилей, драгоценности и яхты, каково твое жилище, его цена и район.

    Дорогостоящие элементы образа жизни: дорогие рестораны, курорты, клубы, разнообразные тусовки богатых людей, посещение мировых спортивных состязаний.

    Забавно: если ты известный миллиардер — можешь ездить на дешевой машине и питаться бутербродами, ибо это твой добровольный выбор, чудачество как бы, прикол, гордыня, — все и так знают, что ты можешь завтра купить Кремль. А вот обладание атрибутикой, то бишь социальный код, — заменяет тебе декларацию о доходе (не для налоговой инспекции — для корефанов): никто может и не знать, что ты бедней нищего, одни долги, за которые завтра пристрелят.

    Сословно-должностные. Начальник. Директор. Генеральный директор. Председатель совета директоров. Министр. Президент. Старший специалист. Председатель секции любителей сиамских кошек. Заведующий скотоперегонным пунктом. Главный товаровед. Депутат!

    Должность — удостоверение личности человека. Если его не утверждают в должности — он переживает, даже при тех же деньгах и полномочиях.

    Если значимость богатого реализуется через деньги, то значимость лица при должности — через должностные полномочия. За сословно-должностными возможностями — стоит организация, система, государство, скоординированные усилия многих людей, и у каждого возможности.

    Даже должность самого маленького начальничка — знак, статус, и он из кожи вон лезет, чтоб свои малые полномочия перед тобой раздуть, ибо потребно ему быть очень-очень значимым.

    С военными мужчинами интересно. В виде поощрения солдату могут нашить лычку, назвать «ефрейтор» и прибавить денег на пачку сигарет. Твоя лычка есть знак твоего повышенного солдатского качества. Армейская максима гласит: «Лучше дочь проститутка, чем сын ефрейтор». И тем не менее солдат-матрос хочет сержантских-старшинских лычек, ибо его социальный инстинкт, зажатый армейской жизнью, как слесарными тисками, ищет хоть какую возможную форму для капелюшечного повышения своего социального статуса.

    Офицер может быть при должности, и денежно ему компенсируют как-то недостающую звездочку, — но торможение чина он переживает сильно, и мечтает о следующем звании, да побыстрее, а потом дальше-выше. Полковник и подполковник — это не одно и то же! Даже при одинаковости должностей и денег. Звезды на погонах — суть офицерской судьбы! Этот социальный код ярко сигнализирует: вот этот главнее, значительнее, удачливее, богаче, команднее, выше по служебной лестнице! (Даже если на этой ступени его лестницы один геморрой…) Н-ну — тот не офицер, кто не хочет делать карьеру.

    Номинальные. Это самые смешные отличия. Особенная их прелесть для власть имущих, что эти знаки ничего не стоят.

    а). Престижно-групповые. Это состоять в неких престижных обществах и объединениях. От Академии Наук до редколлегии мухосранской районной газеты. Прикол в том, что туда принимают не каждого. И не принятый мгновенно ощущает свою неполноценность по сравнению с принятым. Он вдруг оказывается поставлен на каком-то участочке социума ниже того, кого приняли. И его социальный инстинкт ущемлен!

    Союзы писателей, композиторов, художников, ПЕН- клубы; престижные студенческие клубы; а уж масонские ложи! фонды, советы, комиссии, и т. д. — причем мы имеем в виду, что это не из-за денег, там не платят, и не украдешь (предположим), а — тебя выделили из общей массы!

    Участие в делегациях, поездках, форумах, круглых столах, выставках! Самолет, отель, шведский стол, табличка с именем, обмен рукопожатиями с иностранными гражданами — в основном такими же тщеславными халявщиками, как и ты. Но поскольку тебя — включили, а кого-то другого — нет, ты тем самым выше его, ты избранный, и социальный код сигнализирует твоему подсознанию, что ты приподнялся в иерархической пирамиде твоего социума.

    (Мне доводилось видеть в старые советские времена, как немолодой серьезный мужчина носил на лацкане черного костюма лауреатскую медаль, которая при ближайшем рассмотрении оказалась детским значком Всесоюзной Военно-спортивной игры «Зарница», какие давали всем бюрократически причастным тоже…)

    Человеку несносно сознавать, что его могут не принять куда бы то ни было, куда приняли кого-то не лучше него. И наоборот: страшно приятно, что он состоит там, куда другого не пустили. И хрен он избавится от этого инстинкта.

    б). Индивидуально-наградные. Это придумали еще в античности. Что характерно: номинально-наградное поощрение возникло с появлением демократических государств Греции и Рима.

    В монархии, в деспотии, награда носила характер чего-то полезного и материального: земля, рабы, драгоценности, дорогое оружие или дорогая одежда с плеча владыки. И вот победил человек в Олимпийских играх: их проведение и так полису и всей Греции денег стоит, а уж земель и рабов для победителей вовсе не предусмотрено. Увенчать его лавровым венком! А супер-дупер-чемпиону — поставить статую на родине. Прибытку с этого никакого — но приятно. Знак почета и уважения. Или награды римским солдатам: венки за то, что первым поднялся на стену штурмуемого города, или спас командира в бою, й т. д.

    * * *

    Тогда впервые произошло это интересное и характерное:

    — социальный код отделился от материального содержания.

    Социальный код перестал обязательно иметь материальный эквивалент.

    Можно сформулировать этот мелкий социальный закон — он имеет важное значение для понимания людского поведения, для прояснения мотивов и стремлений цивилизованного чел-ка:

    По мере усложнения социума — усложняющиеся формы проявления социального инстинкта теряют материальное наполнение.

    Нет, не любой знак и сектор социального кода теряет свое материальное наполнение, разумеется. Но чем дальше — тем больше разрастается «виртуальный сектор» социального статуса и престижа, где за кодом не стоит ничего, что можно было бы пощупать, потребить, съесть. * * *

    Вот идут перед героем по улицам Рима глашатай и два факелоносца, и все извещаются, что проходит герой, доблестью заслуживший признание народа. Гм, но денег при этом могут не дать.

    Таким образом — понятно давно и более или менее всем (нет?):

    Люди стремятся к наградам и отличиям всех мастей, изобретая их без числа и меры. Степени орденов (каково? кусочки металла на цветных ленточках — разной формы, с разными названиями, с мельчайшими отличиями в штришочках на крестике, так еще и разных степеней: экое изощренное языческое поклонение предметам, экий шизофренический фетишизм!). Медали, призы, кубки. А также премии, — ну, там хоть немного (или не так уж мало) денег дают, но не в деньгах дело же. Нобелевский лауреат и просто обладатель одного миллиона долларов — это ведь не одно и то же.

    Здесь, представляется, вот какая произошла интересная вещь:

    ….

    В животное заложены инстинкты, чтоб оно могло удовлетворять свои потребности. Собака должна охотиться, чтоб пропитаться. Поэтому у нее есть охотничий инстинкт (в природе). Если ее кормить до отвала — она все равно будет бегать по лесам-полям и нюхать следы, как делала бы при охоте. Бегать, нюхать, догонять, — это в ней инстинктивно: это чтобы прокормиться. А хоть и кормят — это сохраняется. Ну — так сытая домашняя кошка ловит мышей — у кошек сильно развит охотничий инстинкт.

    В «сытных» условиях происходит своего рода психическая обманка: охотиться уже ради самого процесса охоты, и стремиться к этому, и получать удовольствие. «Охота с пустышкой». Игра — как модель поведения, психически заданного.

    Мы имеем «код охоты». Можно сказать: «поведенческий код». Атрибутика охоты хороша для собаки уже сама по себе — результаты не важны, раз и так кормят.

    То есть:

    В обеспечение жизненной потребности формируется инстинкт. В реализации инстинкта обеспечивается жизненная потребность. Удовлетворение инстинкта «считывается» через выполнение всех пунктов программы, необходимых для удовлетворения потребности. Бегать, нюхать, искать, догонять, ловить, убивать, есть. Все эти пункты заложены в инстинкт полным списком.

    Что же происходит, если собаку накормить? Удовлетворен, выполнен, зачеркнут, только один пункт — последний и результирующий. Рационального смысла бегать больше нет. Но инстинкт требует выполнения всей программы! Иначе будет дискомфорт, неудовлетворенное желание. Мышцы, легкие, весь организм — и вся психика, управляющая организмом! — запрограммированы на выполнение всех пунктов охоты, венцом которой является питание. (В условной эволюции хорошее питание без всяких действий — даст в конце концов живой желудок с кишечником при минимуме мозга и мышц, минимуме легких и кровообращения… бр-р-р.)

    Таким образом:

    Элементам охоты, взятым отдельно самим по себе, — знакам «кода охоты», даже отделенным от результата и смысла охоты, — собака радуется, и хочет их, и стремится к ним. Это пункты программы одного инстинкта — каковой живет в ней в целом и стремится к полной реализации по всему списку.

    Разжевали. Перешли к человеку. Чела-эк — поди сюда, мушкой!

    Миллионы и сотни тысяч лет в человеке формировался социальный инстинкт. Групповой инстинкт неотделим от биологического индивидуального, это давно в подсознании: выжить можно только группой. А в группе следует занять максимально высокое положение. Высокое положение — это: ты лучше питаешься, ты кроешь лучших самок, ты передаешь свои гены дальше, — и одновременно ты больше берешь на себя в охоте и войне, — и одновременно ты отстаиваешь свое положение перед соперниками внутри группы. Ну, а поскольку ты не можешь давать им всем по морде трижды в день и вырывать остаток хвоста, — достаточно становится соблюдения правил поведения, или поз, или угрожающих жестов и гримас, демонстрации силы без применения силы. Поза (гримаса, жест) подчинения, или доминирования, или вообще обозначение твоего статуса в стае.

    Социальный код обозначает социальную иерархию. С минимальными затратами энергии, без постоянных драк и увечий, без потерь времени, с сохранением здоровья всех членов стаи.

    И. Влекомый социальным инстинктом занять максимально высокое место в иерархии стаи. С чем связаны: лучшая пища, самки, передача генов, подчинение соперников, ключевое место в охоте и на войне, — человек стремится выполнить всю программу социального инстинкта. Как сытой собаке мало сытости, но потребно еще бегать и нюхать, — так материально удовлетворенному человеку необходимо еще обладать всей атрибутикой социального кода, соответствующего высокому статусу. Ибо в его подсознании, в его групповом инстинкте социальный код неразрывно связан с реальными благами, благами материального уровня, необходимыми для выживания и передачи генов.

    Социальный код — это система социальной ориентации. Это полет по приборам, когда в кренящемся туда-сюда самолете неясно, где земля.

    И человеку, независимо от набора и объема имеющихся материальных и социальных благ, — потребен весь список. Весь социальный код — в полном перечне пунктов статуса и престижа. И деньги, и награда, и власть, и слава, — во всех их проявлениях. Ну, все сразу невозможно, — но все возможное все-таки хочется.

    И поэтому богатый и умный человек может радоваться ордену, как дикарь — костяной серьге, обточенной камушком из позвонка грозного врага. Инстинкты-с.

    ЗНАК СОЦИУМА

    символ как системообразующий знак

    Лев Толстой эпохи «Войны и мира» был мудрец сократовского толка: простачок начинал рассуждать с нуля. Типа: вот люди прибивают тряпку на палку — и потом умирают за эту тряпку на палке, которую сами же изготовили и прибили. Не ерунда ли. Детская отстраненность наивно освежала вопрос.

    Дело, конечно, не в тряпке. А в системе условностей, и в чувствах и представлениях, стоящих за условностями. Толстой условности ненавидел и жаждал естественности.

    1. Содержания и смыслы символа и знака изучены и переизучены вдоль и поперек в ширину и в глубину. От геральдики до семиотики дистанция огромного размера. Суть несложна: людям свойственно свертывать информацию в знаковую систему. Для удобства, емкости, скорости. У любых животных, собственно, тоже есть знаковые системы — звуки и позы опасности, призыва, любви, угрозы и т. д. Содержание такого «первичного» знака — это комплекс эмоций и вариантов дальнейшего действия: волк зарычал и т. д. Боятся не шипения змеи, а того, что сейчас укусит.

    2. Затягивающееся тучами небо — знак скорой грозы. Запах гари — знак пожара. Границу между знаком — и приметой надвигающегося действия — провести трудно. В широком смысле слова: природная примета есть знак природного явления — для того, кто умеет читать этот знак. Животные считывают знаки природы инстинктивно или рефлекторно, и принимают их к сведению или исполнению (бежать, есть, и т. д.). Инстинкты человека сильно ослаблены (вернее, инстинктивные реакции вытесняются рационально опосредованными), а знаки природы постигаются опытным путем и анализируются рационально по мере возможности. Гром к грозе, а гремит оттого, что Илья-пророк на колеснице по небу едет.

    С такой точки зрения все наше постижение природы есть считывание знаков. А вся природа — своего рода текст из таких знаков. А поскольку познание (судя по всему) принципиально бесконечно — то текст это длинный, и читать его можно до посинения. Ибо за любым прочитанным знаком открывается следующий знак, цепь и куст знаков.

    Это все известно и без нас. Но «привязаться к местности» всегда невредно для определения и накрытия цели.

    3. Нас сейчас интересует «знак» в разрезе человеческих отношений. Как межличностных, так и межгрупповых.

    Что означает «оскорбление»? Это: я могу тебя избить, изнасиловать, ограбить, надругаться всеми способами, поставить на колени, — я тебя предупредил конкретно. И наши с тобой отношения строятся с учетом этого факта. Помни: ты в моей власти, и если я захочу — конец тебе, мальчик.

    Реакция на оскорбление — адреналин: дерись или беги! Не надо доводить дело до увечий и смертоубийства: или ты признаешь себя слабее и сваливаешь — или бьешь в глаз первым и вцепляешься в глотку. Но это очень затратно с точки зрения расходов биологического материала. Поэтому есть третий способ — лаяться в ответ. Перелаять соперника — дешевле инвалидности или бегства.

    Вместо того, чтобы мериться силами — мерятся знаком своих сил! Тем обозначая объем ответного вреда противнику — и готовность этот вред причинить. И по мощи выражений и ярости крика зондируют силу врага и готовность к бою.

    Поединок принимает «знаковый» характер. В результате: или один будет держаться подальше от второго, или один подчинен второму, или драка отложена до первой стычки.

    Что произошло? Произошел акт структурирования социума: между двумя независимыми людьми образовались отношения доминирования-подчинения.

    Как произошло? Через производство акустических колебаний, которые сами по себе ничего не значат и никакого значения не имеют. Но оба врага наполняют эти акустические знаки информацией, исполненной жизненно важного значения.

    4. Знаковая система языка служит передаче информации, фактической и эмоциональной. И накоплению информации. И обработке, черт возьми, этой рационально упакованной информации. И вообще язык как средство мышления.

    В социальном плане язык понятным образом служит координации действий социума и структурированию иерархии социума. Кому чего делать, кому чего положено, кто есть кто.

    Язык как знаковая система позволяет информацию хранить, копить и передавать с минимальными энергетическими затратами, в минимум времени. То есть. Знаковая система повышает информационный уровень социальной системы. И тем самым повышает ее операционный уровень. И тем самым повышает ее энергопреобразовательный потенциал. Повышает ее уровень энергопреобразования. Что есть уже тенденция общевселенская.

    Или:

    По мере усложнения знаковой системы уровень энергопреобразования социума повышается.

    5. Строго говоря. Эволюция — это усложнение информационного ответа организма на информационный вызов среды.

    Или:

    Эволюция — это рост информационного содержания неорганических, органических и социальных систем.

    Так сказать, эволюция в разрезе информации.

    6. Социальная эволюция естественно коррелировала с ростом информации. Общество всегда было информационным. С тех пор, как стали передавать детям знание о производстве дубины и пользовании ею.

    Овладение огнем — та конкретная черта в истории, после которой знание стало силой. Информация дала энергию. Человек стал человеком.

    Изготовление орудий, навыки земледелия и скотоводства, мелиорации и архитектуры, — все это информация. Можно сказать и так:

    Сумма технологий, сделавшая человека человеком, есть информация. (Разделение общества на охотничье-собирательское, сельскохозяйственное, индустриальное и информационное — сугубо условно; и означает лишь, что все усложняющиеся информационно емкие технологии играют все большую роль.)

    7. Объем информации растет. Информационные связи и комбинации усложняются. Передавать надо все большие объемы все более сложных информационных комбинаций.

    С ростом объема информации ее хранение, передача и информирование ею усложняется.

    Возникает «вторичный код». Информация сама-то по себе есть код. «Вторичный код» упаковывает ее, обозначая через краткие знаки объемные информационные блоки.

    Так образуется терминология, профессиональные языки наук. За термином стоят развернутые формулировки с массой «спецпонятий».

    8. Ключевое положение таково:

    Прогресс социальный, информационный и энергопреобразовательный — это аспекты единого эволюционного процесса.

    9. А также. Поскольку оперировать огромными информационными блоками впрямую, не пакуя их в знаки, невозможно. То:

    С ростом объема информации содержание знака увеличивается.

    Ну, потому что мозг человеческий может оперировать ограниченным количеством знаков. И количество знаков по мере накопления информации, конечно, растет. Но смысловая нагрузка на каждый знак тоже растет. — Рост объема информации опережает рост числа знаков.

    10. Но есть и обратная сторона явления. Эмоциональная и смысловая нагрузка на знак растет не только по мере наращивания общего объема информации. Она же и уменьшается по мере увеличения количества этих разнообразных знаков. Проще. Больше информации — больше нагрузка на знак. Но меньше знаков — тоже нагрузка на один знак делается больше.

    Или:

    В бедной, примитивной культуре эмоционально-смысловая нагрузка на знак — гораздо больше, чем в культуре богатой и изощренной.

    Ну, это как тридцатисловный словарь Людоедки-Эллочки, которым надо выразить все мысли и чувства на все случаи жизни. Поэтому дикарь полезет в бой за не тот штрих в боевой раскраске. Или солдат подшивает подворотничок из хлорвинилового провода. Ибо средства выражения информации до крайности скупы — и поэтому их информационная нагрузка очень велика.

    11. Гм. А нет ли здесь противоречия? Так с ростом информации — нагрузка на знак уменьшается или увеличивается? Что опережает: рост информации с увеличением нагрузки на знак — или рост знаков с уменьшением нагрузки на один знак, коли знаков много?

    Придется разделить.

    Наш эмоциональный багаж есть константа. И чем скупее культура — тем выше эмоциональная нагрузка на знак.

    С ростом культуры эмоциональная нагрузка на знак уменьшается.

    Оно же:

    С ростом информации эмоциональная нагрузка на знак уменьшается.

    А вот с нагрузкой фактологической, рациональной, интеллектуальной дело обстоит иначе. Ибо чем у нас в голове больше такой информации — тем большими объемами мы оперируем, тем более изощренные и сложные информационные комбинации строим.

    По мере роста информации растет нужда и способность оперировать большими информационными массами. И растет нужда и способность все большие объемы информации «прицеплять» к ограниченному числу знаков, позволяющему оперировать ими: думать, то есть, не путаясь в бесчисленных подробностях и конкретностях.

    12. Историческая семиотика, историческая информатика и историческая семантика могут быть до чрезвычайности интересными и полезными разделами общей культурологии. Экая жалость, что нельзя объять необъятное!..

    В сущности, Информация и есть Бог, являя совместно с Материей двуединую сущность Бытия.

    В этой парадигме — Энергия есть форма воплощения Информации из идеального состояния в материальное.

    Энергия есть связующая сущность миров Идеального и Реального.


    …— Здесь надо перевести дух и вернуться к своим баранам.

    13. Человек живет в реальном мире и силится постигнуть идеальный мир как первопричину всех вещей. Науки у него еще не было, но природная потребность сориентироваться в мире была всегда. Познание — необходимый этап адаптации и выживания.

    Черт возьми. В этом мире — все реально. А в Том — все идеально. А как с Ним вступать в контакт, беседовать и просить о нужном? Словами-то словами… а как ему услужить, его задобрить, и вообще наладить отношения на регулярной основе? Ну, принести жертву. Ну, всем родом совместно. Ну, на каком-то определенном месте, к которому он, возможно, уже присмотрелся. Или что-то необычное было в том месте, приметное, странное.

    Человек ищет материальную точку контакта с Высшими Силами. Раз в этом мире все материально, а в том все идеально, то должны же быть точки соприкосновения. Скрепки неба с землей. Должен же контакт являть себя через какие-то действия, а действия связаны с материальными предметами.

    Все непонятное подвёрстывается к категории Высших Сил. Все предметы, связанные с проявлениями Высших Сил, становятся культовыми: поляна, ручей, пещера, дерево, скала.

    Знание и убежденность есть аспект силы. Стремление к знанию, как и стремление к силе, есть инстинкт. Стремление к знанию и силе приобретает характер стремления к культовым предметам.

    14. Амулет — это походный культовый предмет. Это точка контакта с богами, которая всегда при себе. Это аккумулятор благодати, подзаряжаемый Сверху. Подчеркнем — это твоя индивидуальная точка контакта.

    Обретение амулета связано с какими-то над- практическими чувствами и действиями, будь то ритуал, магия, освящение, подарок по случаю. Либо же предмет становится амулетом, будучи при хозяине в опасных ситуациях со счастливым исходом и т. п.

    15. Фетиш — это немного другое дело. Фетиш — это эрзац-объект. Женское белье вместо женщины. Кактус вместо семьи. Старая ваза как предмет любви и заботы заместо семьи.

    Фетиш — это предмет, на который человек переносит чувство, страсть, любовь, заботу. Тем самым придает фетишу значимость, ценность.

    Это может быть извращение — если рядом живой человек и реальные дела. А может быть замещение — если излить свои чувства не на кого и, так вышло, не на что.

    Изначально это предмет бытовой, пользовательный, рукотворный.

    16. И вот кипели некогда страсти на Вселенских Соборах: можно ли молиться иконам — илй это идолопоклонство языческое и богопротивное. Доску Сделали, краски нанесли, — и молятся рукотворному предмету, а?! Победило мнение мудрое и компромиссное: доскам молиться, конечно, нельзя, но изображенным на них Христу и святым — очень даже нужно.

    То есть: да, святыню можно изготовить. Произвести над ней ритуальные действия — и можно поклоняться.

    17. Дело не в святыне. Дело в потребности людей иметь святыни. Свинья найдет грязи, святой найдет путь к Богу. Молиться можно, в сущности, чему угодно. Строго говоря, что есть святыня?

    Святыня — материальный знак надличностной ценности.

    18. Надличностная ценность — это, можно сказать, «над- жизненная ценность». Это ценность более высокого уровня, чем твоя жизнь, — она включает в себя твою жизнь и придает ей смысл. (См. «Кассандра».)

    Надличностная ценность — это то единое с тобой, что больше тебя.

    Это — любовь, родина, истина. Это — твое дело, твоя семья, твоя вера, — ты есть их часть, а они часть себя. Твоя жизнь и служение им — это одно и то же.

    Ценность жизни измеряется тем, за что ты готов ее отдать.

    То есть:

    Надличностная ценность — системообразующий фактор.

    Обладая надличностной ценностью — ты тем самым подстегиваешь свою жизнь к чему-то большему, чем ты, необходимому, благому, похвальному. Ты обретаешь силу, единство и в чем-то бессмертие, становясь частью великого общего целого.

    Вообще надличностная ценность — это объективация группового инстинкта, социального инстинкта: через стремление к этому делу-предмету ты стремишься воедино с группой отдать себя целям группы. Причем — теми же способами, что и другие члены группы. И — ради тех же ценностей, что другие члены группы.

    Вот здесь и зарыта собака, которая размером со слона.

    Повторим:

    Надличностная ценность — это единообразная объективация социального инстинкта, структурирующая массу в социум.

    Любовь, патриотизм, мораль, религия, семья, труд, истина, — все это существует в социуме так или иначе универса- лизованное, регламентированное, общепринятое. Основы этих ценностей всегда одни, как одна человеческая природа. Но «местный колорит» и антураж с нюансами меняется в зависимости от особенностей истории конкретной культуры. Обычаи разных групп могут формально противоречить друг другу. Но суть и структура везде аналогична.

    Исповедуя потребные и желанные надличностные ценности — люди структурируются в социум как систему. Они одинаково относятся к одним и тем же вещам. У них одна мен- тальность, одни взгляды. Они одинаково молятся одним богам. Всей группой, как строй по команде, они одинаково реагируют на все раздражители. Причем реакции их согласованы и действия их координированы оптимальным образом. Систематизированная таким образом группа — эффективнее дерется, охотится, спасается от бедствий, заботится о своих членах.

    Надличностные ценности обязательны! Эгоист, трус, лентяй, подлец, — нарушают стройное и единое взаимодействие группы, ослабляют ее, уменьшают общие шансы на выживание и продолжение рода, и должны караться беспощадно.

    В заключение раздела повторим чуть иначе:

    Надличностная ценность — это единообразная объективация инстинкта группового выживания, структурирующая массу в социум.

    Всем одинаково исполнять общие правила, соблюдать общие обычаи, участвовать в общих церемониях, молиться общим богам и жить по общему закону, — это категорически необходимо для выживания группы, и далее для ее культурной эволюции. И эмоции человека — избыточно энергетич- ного человека! — слишком велики, чтоб направлять их только на личное благополучие: они рвутся вверх и в стороны, они ищут точки приложения, — и движимый потребностью приложить еще к чему-то свои эмоции и силы, человек создает себе надличностные ценности и служит им — всей группой… Ну, поскольку эмоции есть акты психоэнергетические.

    Повышенная энергетика человека заставляет его оформлять надличностные ценности и служить им.

    19. Избыточная энергетика человека, история культуры, социальная эволюция, надличностные ценности, групповой инстинкт и святыни — это явления одного порядка, неразрывно связанные и взаимообусловленные.

    20. Святыни исторические, национальные, артефакты искусства, — это все системообразующие ценности социума.

    21. Фетиш в качестве социальной святыни, святыни рукотворные — это уже забавнее.

    Итак. Соткали тряпку, прибили к палке, — все? Нет: провели церемонию: сами построились, палку наклонили, пригласили священника, он по традиции и обряду брызнул, сказал слова, поделал пассы руками. Потом командир части согнул нижнюю конечность в серединном суставе, склонился и прикоснулся к тряпке ротовым отверстием, служащим обычно для приема пищи и издавания звуков. Все это означает, что тряпка на палке стала штукой жутко важной. Вот раз шаман и вождь, пардон, священник и командир, произвели такие звуки и движения, то теперь эта тряпка на палке перешла в иное социальное качество — она стала святыней. Полку преклонить колено и присягнуть знамени.

    М-да — так вот. Понятно, когда люди умирают за родину, за семейный очаг, за веру и правду. Но почему за тряпку, которую сами сделали и над ней поколдовали?! Не проще ли дать полку новое знамя, и еще пять про запас, пусть умирают за дело, а не за произведения швейно-столярной промышленности!

    Да нет. Они умирают не за тряпку. А за свое единство. За свою верность армейским ценностям. За святыню своей системы. За свою надличностную сущность.

    Верность знамени означает: моя надличностная ценность — безусловно важнее моей личной жизни, тому верен и тем горжусь! Верность святыне — это — предъявление своей надличностной ценности своим и врагам. Это знак единства. Гм. Условный знак, нельзя спорить. Но не более условный, чем все над-базовые ценности человеческой цивилизации, избыточной и условной по определению, если брать необходимость для существования.

    Нам не нужна тряпка на палке. Нам нужна верность, единство, храбрость, дисциплина. Групповая сила. Знамя — это центральная чека, которую втыкают в ось полка, чтоб он не развалился. Поклонение единой для всех святыне структу- ризует массу в полк. Дерясь за знамя — дерутся за структуру своей группы, чтоб не развалиться в слабую толпу.

    Чтобы в экстремальных условиях толпа была системой — необходима объективированная ценность, безусловная и высшая, в служении которой все будут равны, и служение которой будет ясно, просто, доступно и категорически обязательно.

    Знамя — это игла жизни Кощея, которую он сам сделал.

    Знамя — это надличностная ценность по отношению к любому бойцу. Это символ высшей истины, над-человеческо- го смысла.

    22. Знамя есть атрибут групповой самоидентификации.

    Знамя есть объективация воинского духа группы.

    Знамя есть знак силы.

    Знамя есть предметное проявление сущности войска.

    Нет сил, как хочется закончить этот полет высокого штиля цитатой: «Знамя есть священная херугва, которая… которой…»

    Священность знамени — это только предлог, повод, условность, закон, чтоб хранить и крепить единство войска. Драться с врагом все равно надо, бежать все равно не надо, и вот сбережение знамени — это как красная черта на шкале: дальше пойдет развал, взрыв, разрушение системы. Сбережение знамени — это индикаторная черта воинской группы: еще боевая система — или уже неуправляемая толпа.

    23. Спаять группу в систему так, чтобы каждый ценой своей жизни спасал каждого — практически невозможно. Хотя, конечно, «сам погибай, а товарища выручай», но товарищ ничем не лучше меня, особенно если это незнакомый товарищ. Всех героями не сделаешь, хотя стремление есть. Однако связь каждого с каждым в трехтысячном полку — громоздкая и невозможная связь. Полк собран по взводам-ротам- батальонам-службам. Но — все три тысячи человек — в равной степени обязаны беречь знамя. Это как спутанный ком прутьев собрать в ровную метлу и перетянуть поверху проволокой. Вот знамя — это закрутка концов той проволоки.

    ….

    Итоги под чертой.

    Идеальная ценность — это реальная ценность более высокого уровня.

    Когда человек умирает за идеальную ценность — он умирает за реальные ценности надличностного уровня, то есть системные ценности.

    Смерть за родину в дальнем походе — это часть защиты родного очага, и только если все будут защищать всё, это возможно. Смерть за истину — это положить жизнь на то, чтобы твоя группа правильнее ориентировалась в жизни и тем самым успешнее выжила. Смерть за веру — это за то, чтоб твоя группа была системой, сильной в своем единстве взглядов и не растворенной в группе врага.

    Формулировать эти комплексы чувств и цепи мыслей весьма сложно. Рыба не должна думать, как она плавает. Сидя на берегу, за нее думаем мы.

    Люди в своих культурно-цивилизационных действиях руководствуются неосознанным социальным инстинктом в его многочисленных и разнообразных формах и проявлениях. Эти формы и проявления социального инстинкта мы и пытаемся осознать и сформулировать.

    Символ — это максимально нагруженный знак. Потребность в символе — это потребность в закодировании огромного объема информации. Смысл символа — это перенос на него и концентрация на нем массы информации. Оперирование с символом — страшно упрощает, усиливает, рационализирует оперирование с предметным объектом конечных действий. Внушить личному составу священность знамени — в тысячи раз проще и доходчивее лекций о родине, дисбате и смысле жизни.

    Смысл символа — в эмоциональной нагрузке, превышающей информационно-фактологическую настолько, что факт- информация лишь обозначена, а эмоция полностью доминирует. Символ взывает к чувству и действию напрямую — ясно и эффективно!

    Стремление к символу отвечает потребности человека в максимальных ощущениях и максимальных действиях. Это его психофизическая сущность.

    Стремление к символу отвечает потребности человека в структуризации социума. Это его социальная сущность.

    …Внешне абсурдная борьба за тряпку на палке — это экстремальное проявление социального инстинкта в борьбе за социальный знак. Это условное (знаковое, символическое) оформление инстинкта межгрупповой борьбы.

    Структурирование социума, повышение энергетичности социума, совершенствование координации социума, большее информационное наполнение социума, рост операционной мощности социума, — основные и объективные функции символа. То есть:

    Символ есть естественный и закономерный элемент в эволюции социума, коррелирующий с ростом энергопреобразования социума.

    Мы говорили о символе в основном как знаке групповой самоидентификации. «Умираю за символ группы» — это все равно что «умираю за группу — сильную, единую и неделимую, достойную и непобедимую, тем я горд и силен, а на вас всех плевал». Духовная накачка — это тоже фактор победы.

    …Герб, гимн и прочая торжественная символика — точно то же самое, вид сбоку.









    Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

    Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.