• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Что в городе за жизнь? Не жизнь, а плен!

Толпа, менты, машины, мусорные груды,

Вонь, рэкет, стрессы, шлюхи, МММ,

Начальник – гад, работа – швах, друзья – иуды.

Вода из крана – медный купорос,

Соседи – твари в пятом поколеньи.

Невроз, артроз, тромбоз, лейкоз, понос —

Болезни городского населенья!

(Тимур Шаов. «Деревенька»)

Чтобы

• понять, зачем люди из столиц отправляются в села;

• выяснить, каким образом это их делает свободнее;

• оценить иронию самого факта переезда ярых индивидуалистов в деревни.

Мои герои, халибуты из первой главы, устав от жизни в мегаполисе, выбирали между российской и тайской деревней. Предпочли последнюю – и не жалеют. А есть люди, которые выбрали первую – и тоже довольны. Сами себя они называют иногда дауншифтерами, иногда – чтобы уйти от ассоциаций с пляжами и морем – ушельцами. Или даже так: ушельцами от потреблятства – именно такой «термин» предложил бывший московский менеджер Мустафа Ибрахим, переехавший в Челябинскую область.

Дипломированный психолог из Волгограда Мустафа Ибрахим (это, как вы, наверное, уже догадались, не настоящее имя, а сетевой псевдоним) переехал в Москву и занялся консалтингом. Через несколько лет стал руководителем тренингового отдела крупной американской компании, купил квартиру в столице и начал вести соответствующий статусу образ жизни: покупал престижные наряды, ездил отдыхать за границу, нанял няньку-сиделку для своего пуделя. Именно смерть долго болевшей любимой собаки – почти члена семьи – стала одним из поводов для перемен: образовался вакуум, начали появляться вопросы… А затем и ответы:

«Пришло понимание того, что эта система зарабатывания денег для меня превратилась в самоцель… в беличье колесо и крысиные бега. Поясню. Если ты хочешь получить высокооплачиваемую работу, ты должен определенным образом выглядеть, одеваться… Ты должен носить статусные вещи, ходить в статусные места и так далее. Это все требует денег. Грубо говоря, если тебе подняли зарплату с десяти тысяч на прежней работе до тридцати тысяч на новой, то это не значит, что разницу в двадцать можно откладывать в кубышку… Если на следующей неделе после повышения ты продолжишь приходить на работу в старом костюме, шеф тебе скажет: “Ты лицо фирмы. Мы тебе достаточно платим, будь добр, одевайся соответствующе…” В какой-то момент приходишь к выводу, что зарабатываешь деньги для того, чтобы зарабатывать деньги… К концу моей московской жизни времени хватало только на работу. Выходные уходили на то, чтобы выспаться, набраться сил – и опять кинуться в бой. И это тоже оказалось для меня решающим фактором. Я решил с этим покончить. Понял, что это не мое. Это расходится с моими целями».

Так Мустафа рассказывал о своих мотивах, например, в телешоу. Но если собрать информацию по разным СМИ, окажется, что дело не только в пуделе или деньгах. Причин «взять и поменять все» у руководителя отдела хватало: начиная от конфликта с шефом и заканчивая увлечением суфизмом и желанием писать книги на лоне природы. Мустафа сказал – Мустафа сделал: продал квартиру в Москве и поехал в Челябинскую область, в деревню неподалеку от Аркаима (места древних поселений, куда Мустафа когда-то приезжал в составе экспедиций и еще тогда заприметил).

Если поначалу бывший менеджер щедро делился своими размышлениями и открытиями новых миров с корреспондентами и ведущими ток-шоу, то затем – встретив, очевидно, иронию и непонимание – ограничил взаимодействие со СМИ и «системными журналистами» и сконцентрировался на потенциальных и реальных ушельцах. С ними он сейчас много и охотно беседует в Интернете, радуясь, когда «их полку» прибывает.

В одном из интервью Мустафа рассказывал о «наболевшем»: «Мы чувствуем неприятие со стороны окружающих. Месседж такой: топ-менеджеры бесятся с жиру, это гламурные персонажи, которым что-то надоело, и они едут под пальму загорать и ничего не делать…» Кстати, ничего не делать Мустафе не удается. Купив и обустроив деревенский дом, он понял, что жилище для него слишком велико, и… открыл там же гостиницу. В ней поначалу и готовил, и прибирался сам, не забывая писать притчи и наслаждаться природой и свободой от офисных рамок.

Психолог с предпринимательской жилкой организовал артель «Лапти-тур», которая работает в модной на Западе, но пока еще совершенно не понятой в России нише агротуризма. Это когда туристы едут отдыхать не на пляж, а в село. Да еще и работают там.

WWOOF (от англ. World Wide Opportunities on Organic Farms или Willing Workers on Organic Farms) – специальные программы агротуризма, в рамках которых туризм совмещается с работой на фермера. Иногда такой «турист-батрак» платит что-то принимающей стороне (если работа во время «тура» чисто символическая), но чаще живет и трудится бесплатно. Эта программа действует по всему миру: трудовой визы для неоплачиваемой краткосрочной работы, как правило, не требуется, достаточно стандартного туристического набора документов и договоренности с фермером из той местности, в которой хочется проявить себя.

По словам Мустафы, первое время окружающие удивлялись его турпакету, включающему ежедневную бесплатную работу, но уже сейчас никого это предложение не шокирует. Впрочем, PR-акции по стимуляции любви к работе на свежем воздухе не мешают Мустафе то ли в шутку, то ли всерьез цитировать слова Ницше: «Каждый, кто не может посвятить себе две трети дня, должен быть признан рабом».

Бывший менеджер ценит комфорт. Он отремонтировал и благоустроил восьмикомнатный дом, провел туда Интернет и спутниковое ТВ. Традиционный туалет во дворе и прочие наверняка вспомнившиеся вам атрибуты сельской жизни Мустафа относит к стереотипам. То ли по этой, то ли по какой другой причине в деревне его «нормальным» не считают. «Теперь я стал реальным местным сумасшедшим. В буквальном смысле. Я и сейчас вижу, как при встрече со мной у деревенских бабуль так и тянется рука ко лбу… перекреститься. И то правда: чего только про него уже не говорили, да и поверить легко – на башке два хвоста, один на затылке, другой на подбородке, патлы и бороду подвязывает, прости Господи!» – пишет Мустафа Ибрахим в блоге на www.derevnyaonline.ru.

Отношение местных понятно. Удивительно другое: индивидуалист, желая свободы от рамок, отправляется в русскую[13] деревню, известную консервативностью и коллективизмом в самым разных – в том числе и негативных – смыслах этих слов.

Даже самой сильной духом корпорации может только присниться такое удивительное единство мыслей и чувств. Эксперты пытаются объяснять этот феномен тем, что крестьяне в трудную минуту привыкли опираться только на людей, которые рядом[14]. Как ни толкуй данное явление, общество этого типа, скорее всего, сможет принять человека, отказывающегося придерживаться правил, только на правах героя, изгоя или сумасшедшего.

Кстати, есть шансы получить особый статус (и возможность не исполнять социально желательных обязанностей) и в офисной жизни. К примеру, многочисленные программисты и даже некоторые высокопоставленные IT-специалисты отвоевали себе негласное право носить ту одежду, которая им нравится, и мыться так часто, как им удобно.

Неудивительно и то, что новые русские крестьяне на интернет-ресурсах агитируют тех, кто остался в городе, к переезду, предлагают им продающиеся по соседству дома и помощь в устройстве на новом месте. Ведь ушельцу, переехавшему в забытую миром деревню, в чем-то сложнее, чем дауншифтеру в Индии или Таиланде. Во-первых, за границей какое-никакое, но есть русское комьюнити тех, кто сбавил обороты. Во-вторых, отношение к приезжим из России благожелательное – как к туристам, тратящим деньги, а не как к чужакам из Москвы, скупающим землю отцов.

В-третьих, у новоиспеченных жителей пляжей обычно нет иллюзий, что однажды они проснутся индийцами или тайцами – своими людьми.

Тот же Виктор Сергиенко (более известный в сети как Кошастый, обещавший в свое время глобальный кризис и переехавший по этому поводу в деревню на полное самообеспечение) заинтересован не только в отдалении от города, но и в «невыделении из окружающих крестьян». И то, и другое он называет главными мерами «пассивной защиты».

Освоиться в селе будет легче тем, кто, живя на земле, продолжит работать в городе, или тем, кто займет понятные сельчанам должности учителей, журналистов районной газеты, работников местной администрации.

Арифметика свободы. Точных цифр не назовет никто.

Кошастый в крайних случаях предлагает выкапывать в лесу землянки и жить там. Понятное дело, жилье необязательно выкапывать своими руками. Более традиционный домик в деревне можно и купить, причем почти за любую цену.

Независимо от того, как вы решите вопрос с жильем, вам придется потратиться на лопаты, семена, Интернет и прочие предметы первой необходимости. Тот же Кошастый к таковым, например, относит полтонны соли (у него именно столько), короб спичек и ящик мыла. Но если вы не ждете глобального кризиса и не ставите своей целью полную автономию от городской жизни, можете ориентироваться не на его метод (он выложил в сети четкие инструкции, пересказывать не буду), а на свои представления о будущем и нужды в настоящем.

Тем, кто раньше времени хочет выйти на пенсию. Или выйти вовремя, но иметь представление, что делать дальше. Гораздо приятнее выращивать цветы в деревне, чем выполнять не самые легкие функции метробабки в городе.

Художникам, поэтам и прочим творческим людям.

Этюды на пленэре, сельские музы, пряный аромат местной сакуры и навоза… Э-эх!

Неисправимым романтикам, готовым не только мечтать, но и работать. Им придется сложнее всего.

Чуть больше года назад певица Юлия Чичерина вместе с семьей переехала в подмосковную деревню. Впрочем, карьеру она не бросила. Более того, уверена, что на селе творить приятнее. В доме своей мечты певица обустроила спортзал и даже студию, где сейчас пишет песни. О причинах переезда она рассказала автору этой книги в коротком интервью:

«За всю свою бурную жизнь я сменила много квартир и, конечно, жила в Москве. Но после двух лет в городе я твердо решила перебраться туда, где нет этой сумасшедшей суеты мегаполиса и загазованного воздуха. На просторе и думается, и мечтается по-другому. Только здесь можно отключиться и почувствовать, что ты действительно живешь, увидеть звезды и рассмотреть небо над головой.

Творческому человеку крайне сложно работать, когда все вокруг звонит, шумит и отвлекает. Не зря же многие поэты или музыканты предпочитают писать по ночам – именно тогда все вокруг затихает. А преимущество деревни в том, что тут не надо ждать ночи – здесь тихо всегда. Именно поэтому, когда вопрос встал о строительстве жилья, мы решили построить не просто дом, а дом-студию, где можно и жить, и творить».

Большую часть времени Юлия проводит в селе, несколько раз в месяц выезжает на гастроли по России и съемки в Москву. Ее дом – необычной формы с огромными треугольными окнами до пола – стал местной достопримечательностью. Бабушки к нему водят внуков на экскурсии – посмотреть на экзотику.

Сейчас Юлия ни на что не жалуется, только хвастается: говорит, на природе здоровье стало лучше, настроение – прекраснее не бывает, а главное – дышится свободнее и работается продуктивнее.

Деревенскую идиллию иногда нарушает погода: так, во время строительства из-за дождей не могла проехать техника, но даже это не помешало сотворить дом за месяц с небольшим. Пасторальную картинку, придуманную и воплощенную в жизнь ею самой, Юлия описывает с удовольствием:

«Была попытка разведения огорода, но это оказалось не так легко. За всем этим нужно ухаживать, холить, лелеять, чтобы выросло что-то действительно съедобное. У нас росли некоторые овощи, но они получились очень специфического вкуса. Мне больше нравится иметь дело с цветами, деревьями.

Мне здесь настолько комфортно, что я бы и не выезжала отсюда, если бы не любимая работа O. Тусоваться я вообще не люблю, это потеря времени. А здесь все создано для жизни и творчества. Помимо творчества мы увлекаемся строительством, сейчас почти доделали баню. Изучаем все технические новинки – например, экологически чистые устройства для дома, солнечные батареи. Нам интересно все, что не приносит вред природе и окружающей среде».

Если верить отдельным газетным публикациям, идея переезда в экологически чистые деревни овладела умами заскучавших жителей мегаполиса лет пять назад. Свежо предание, да верится с трудом. Во-первых, опрощение Льва Толстого пока никто не отменял. Во-вторых, римский император Диоклетиан в свое время отправился возделывать огород, а на все призывы вернуться к власти отвечал: «Если бы вы видели, какую я вырастил капусту, то не стали бы ко мне приставать со своими бессмысленными предложениями». Но даже если не ходить далеко в историю, то и я – в каком-то смысле – потомственный «ушелец». Мои родители однажды оставили крупный промышленный город на севере России, куда в свое время уехали на заработки, ради дома на «своей земле» на юге Сибири. Да-да, это я то ли в ужасе, то ли в восхищении замирала перед тридцатью сотками, на которых предстояло сначала закопать, а потом выкопать картошку. Это мне приносили соседи кроликов, сбежавших из моих инновационных клеток (экспериментальное животноводство было моей слабостью)… Но вернемся от моих кроликов к нашим баранам.

Уход в деревню далеко не однозначен. С одной стороны, даже проповедник сельской жизни Мустафа говорит: «Чтобы зарабатывать деньги в России, нужно жить в Москве». О дорогах, Интернете и возможности получить хорошее образование в селе напоминать не будем. Тем, кто подзабыл об этих пасторальных прелестях, о них наверняка напомнили герои этой книги в предыдущих главах, когда аргументировали свой переезд на пляж.

С другой стороны, трудно не согласиться с этологом, лауреатом Нобелевской премии Конрадом Лоренцем, который в своей книге «Восемь смертных грехов цивилизованного человечества» бичует перенаселенность городов, опустошение жизненного пространства (то, что мы привычно называем плохой экологией), гонки наперегонки с самим собой…

В 1974 г., когда слово «дауншифтинг» еще не придумали, ученый рассуждал об изматывающей спешке, которую подгоняет страх проиграть в искусственно созданной конкуренции, об отсутствии времени на размышления, об исчезнувшей радости бытия, о том, что деньги перестают восприниматься как средство и начинают видеться как цель… «Все мы, живущие в густонаселенных культурных странах и тем более в больших городах, уже не осознаем, насколько не хватает нам обыкновенной, теплой и сердечной человеческой любви», – пишет Лоренц. Почти слово в слово Лоренцу вторили психологи на одной из недавних московских конференций. И даже пытались придумать названия для специфических «городских неврозов», уточняя, впрочем, что у деревенских жителей – свои особенные проблемы.

Как бы то ни было, многих горожан деревенский рай настоятельно влечет. Как посчитали аналитики центра «Индикаторы рынка недвижимости», три процента коренных москвичей ежегодно переезжают на ПМЖ в регионы. Эта цифра не отражает того, сколько людей покупают домики в селах и участки земли, так сказать, на будущее – пока еще ниоткуда не увольняясь и никуда не переезжая. Некоторые публикации об этом тренде даже светятся надеждой: привыкшие к цивилизации ушельцы проведут хорошие трассы и Интернет в российскую глубинку… К примеру, актер Петр Мамонов «сделал» в деревне, где обосновался, дорогу.

Примечания:

1

В наркотическом смысле этого слова.

13

В этом тексте речь идет о русской деревне, но если вы заглянете в книгу «The Good Life» Хелен и Скотта Ниринг (супружеской пары, переехавшей во время Великой депрессии из Нью-Йорка в деревню), то убедитесь, что эти явления характерны не только для российской глубинки. «Мы приехали в Вермонт как совершенно посторонние люди. Коренные жители этих мест часто используют слово “иностранцы” (“чужаки”) для обозначения вновь прибывших. К ним относятся с подозрением, их не спешат включать в круг знакомых. Любое сообщество требует согласия со своими законами и следования обычаям. Местные хотят видеть в числе своих соседей тех, кто родился и вырос рядом. В маленьких удаленных сообществах этот критерий ставится выше любых других», – пишут авторы.

14

Об этом еще в 2002 году писал, например, журнал «Эксперт» («Что подумает сосед Василий?»). За десять лет ситуация, возможно, чуть изменилась, но кардинальные преобразования сознания вряд ли произошли.