Онлайн библиотека PLAM.RU


Приложение 2. Ева Партон

Пациентка сделала заявление: «Вы просто задаете вопросы, а я буду на них отвечать». Ее спросили, сколько ей лет."Не говорите мне, что вы этого не знаете. Мне 32 года, или предположительно 32 года. Я родилась 16 июля 1912 года в Эрклиане, Миссури. Это маленький городишко — городские сплетни, двор залит помоями, вроде тех, которыми кормят свиней. Двуногие сволочи и змеи в человеческом обличье. Есть множество людей, которых я не люблю. К ним относится та дама, которая меня вырастила. Я поклонялась мужчине, который меня вырастил. Он был бел, как лилия, а его черные волосы были подобны вороньему крылу. Как говорит Эдгар Аллан По, «ворон в ночи». Его глаза были желтыми, как два леопарда, но он был из тех леопардов, что не меняют свои пятна. Он был светел, ее мать была сумрачна.

У него был старший брат, который главенствовал в семье. Он отправил свою жену в сумасшедший дом. Она провела там тридцать четыре года своей жизни.

Сейчас она в другом месте, в Миссури, где они обили войлоком стены палаты, чтобы ты не вышиб себе мозги об стену. Она была отпущена под его опеку 18 лет тому назад, а этот грязный, вшивый сукин сын обрюхатил ее. Ее отправили назад в то заведение, а ее маленькому мальчику сейчас 18 лет. Она пребывает там до сих пор.

Моя невестка Норма Ковальски,. — жена моего сводного брата Джейкоба Ковальски, который живет на 12345-й Брэйл в Детройте. Мой сводный брат сказал мне, что моя тетя помнит все. Когда я четвертого июля поехала в Миссури со своим сыном Ральфом (которому семь лет), мой брат Пол — я думаю, что это он — позвонил в полицию и попросил, чтобы они приехали и забрали меня на автобусной станции Грейхаунд. Он сказал, что я созрела для психопатического отделения. Когда я увидела своего брата Пола у билетной кассы, то пошла в дамскую комнату отдыха и взяла Ральфа с собой. Он ждал, пока они вызывали автобус до Сен-Луиса. Я позвонила своей подруге, которая живет на Пилгрим в Детройте — ее муж делает первоклассные фильмы поблизости от Индиан-Виллидж для лучших людей. Она моя лучшая подруга — мы вместе работали в отеле в 1932-м. Она мне как сестра. Я была подружкой на ее свадьбе в 1933-м.

Три или четыре года я была хозяйкой и официанткой в гостинице. В некоторые дни мне нравилось там, в некоторые дни — нет. Я порывала с мужчинами примерно три раза. Когда мужчина глядел на меня так, как если бы на мне не было одежды, это меня смущало, но я не смущаюсь так, как это было до того, как я вышла замуж. Первый раз я порвала с немецким официантом. Я влюбилась в него. Мне был двадцать один год. Он был женат, но снял свое обручальное кольцо, и я думала, что он холост. Он назначил мне свидание, а моя подруга узнала, что он женат, и рассказала мне. Я этому не поверила, потому что не думала, что кто-то может сыграть такой мерзкий, грязный трюк с девушкой, которая еще не была замужем. Итак, я пошла к кассирше, Пэм, и спросила ее, женат ли он. Она сказала «да», она знала это наверняка, и его жена была беременна. Этой ночью у меня с ним было свидание, поэтому я послала Питера, одного из официантов для обслуживания номеров, на пятый этаж к Хаймену, где он обслуживал ужин, и сказала ему, что я не приду на свидание. Потом, в ту ночь, я пошла в комнату Барбары. Она была кассиршей на пятнадцатом этаже. Я осталась у нее на всю ночь, да так и не заснула. Вот почему я рассталась в первый раз — с женатым немецким официантом.

После того как у него родился ребенок, мы действительно снова гуляли вместе. Я хотела поцеловать его, чтобы почувствовать, на что это похоже. Я уже знала, на что это похоже, когда я его не поцеловала, и я хотела почувствовать, будет ли так же хорошо, когда я его целую. Да, это было так, и я встречалась с ним еще несколько раз, но у нас никогда не было половых сношений. Он принес свою маленькую девочку к моему дому, когда ей было девять месяцев. Ее звали Мэри. Она не любила незнакомых людей, но со мной она оставалась целое утро.

Мы поехали в Белль-Айсл, и я сняла ее фотоаппаратом. Я щелкнула на фото Билла, одного из дружков официантки. Потом, когда мы проявили эти снимки в компании Дж. Л. Хадсона, там была карточка Билла с другими, и Хаймен очень рассердился. Он начал меня расспрашивать, а я сказала: «У тебя полное право задавать мне вопросы, когда ты — женатый мужчина. Этот человек — парень Дорис Делвин, и я сняла эту фотографию в ее выходной день, так что ты можешь быть полностью удовлетворен».

Он хотел уехать со мной в Чикаго и бросить свою жену, но я сказала «нет». Это могла быть забавная любовь, но я слишком его любила и знала: однажды он устанет от меня и вернется к своей жене и к своей маленькой девочке, потому что предполагается, что кровь гуще воды. Будь я ловкой, я бы не упустила свой шанс и поехала в Чикаго и жила бы с ним, но мне было лишь двадцать один, и я не знала жизни. Я никогда не разговаривала со своей матерью, потому что эти разговоры смущали меня. Я никогда не раздевалась перед матерью, но могла раздеться перед отцом и братьями, не думая ничего такого. Перед своей матерью я испытывала забавное чувство. Однажды она сняла свою одежду передо мной, и я покинула комнату.

В те времена я была отпущена под честное слово к Элоизе. Когда мать сообщила, что мой отец умер, я просто сказала: «Ты проклятая лгунья. Отец никогда не умрет». Мне становилось все лучше, и я никогда не чувствовала, что отец мертв. То, что ты хранишь в своем сердце, это твои собственные идеи, независимо от того, что думают другие, и неважно, какие видения ты видишь и какие голоса ты слышишь. Я не такая уж чертова придурочная, как обо мне думают люди. Про таких людей любил говорить мой отец: ложись с кучей блох, и ты проснешься с блохами. Я часто слышала от него такие вещи. Моя мать, бывало, говорила: те, кто подслушивают, не слышат о себе ничего хорошего. У меня была бабушка, которая разговаривала с моим отцом, а я слушала их. Она была черной ирландкой. Я — ирландка, и я — индианка, и я — англичанка, и я — валлийка, и индуска, и немка, и не знаю кто еще. Как, бывало, говорил мой брат: «Мы побочным образом связаны с Ллойдами из Лондона». Однако затем он выстраивал цепочку несуразностей отсюда до Сен-Луиса. Когда брат учился в институте, я делала за него все домашние задания — ему никогда не приходилось учиться. Мне приходилось изучать определенные предметы. Я преуспела в гимнастике, музыке и английском, любила историю и профессиональную информацию. Я не очень интересовалась биологией — мне не нравилось что-то резать, вскрывать. Никогда не любила ловить бабочек и накалывать их на булавки — мы занимались этим в начальной школе. Но мой брат Пол любил биологию. Он любил издеваться — в некотором смысле он был похож на моего мужа. Муж любил наблюдать, как пытают людей — любил следить за их реакциями. Мать говорила, что он сумасшедший, но он не был сумасшедшим. У него был блестящий ум, как у моего брата Пола, моего мужа и у меня. Мы были бы сегодня все вместе, если бы не Маргарет Росс — эта грязная сука. Я всегда говорю, что есть приличные суки и есть бульварные суки. Приличная сука — это приличная сука, а бульварная сука — это бульварная сука. В Библии говорится, что блудница — это та, кто торгует своим телом. Однако я никогда не торговала своим телом, но намерена этим заняться, когда я выберусь из этого местечка, потому что устала ишачить, как проклятая. И я больше не собираюсь работать".









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.