Онлайн библиотека PLAM.RU


Страшная сила или сила страха?

Есть женщины, в которых, на первый, второй и на любой другой взгляд, обаяния ни на грош. И кажется: такая ужасная баба непременно обречена на пожизненное одиночество, от нее не только мужья, но и дети разбегутся – и окончит она свой незадавшийся век в доме престарелых, донимая техперсонал, потому что медперсонал будет сварливую старушку планомерно, изобретательно и профессионально избегать.

Но если по какой–то причине доведется узнать подробности семейного положения этой кикиморы, с удивлением обнаруживаешь, что оно… стандартное. Первый муж, второй муж, дети от первого брака, пасынок и падчерица — от второго, внуки, дальние и ближние родственники, еженедельные взаимные визиты, обеды, уикенды и сабантуи. Словом, все как у людей. «Что за черт?» — думаешь, — «Как это может быть? С такой–то рожей, с таким–то голосом, с таким–то норовом? Откуда у нее семья?» А у тебя откуда такая уверенность, что ничего подобного этому экспонату серпентария не светит? Да оттуда же, из древности. Твое чутье угадало: перед тобой…

Баньши. Баньши (или бэньши) водится в Зеленом Эрине, то есть, говоря современным языком, в Ирландии, но благодаря своему «участию» в романе Клиффорда Саймака «Заповедник гоблинов» о национальном призрачном достоянии узнал весь свет. Впрочем, у Саймака все представители волшебного народа сильно отличаются от своих мифологических прототипов – и баньши не исключение. «Натуральная» баньши – призрак, который не ведет бесед с народными массами, не отвечает на вопросы любопытствующих и не философствует на тему несовершенства мироздания. Он – вернее, она — лишь предсказывает смерть пронзительным, страшным воплем. Причем только ирландцам или выходцам из Ирландии. Так что без родства с кем–нибудь, кто носит фамилию, начинающуюся с «Мак» или с «О’» – нечего и рассчитывать на появление баньши в твоей жизни. Невелика потеря, по–моему. Но у других людей свое мнение. Хотя мое мнение – объективнее. Ведь некоторые из обреченных помирают от одного звука голоса баньши. А у тех, кто посмелее, мертвый протеин – он же волосы — шевелится на голове, будто живой, попутно меняя цвет на серебристо–белый.

Спрашивается, что может напугать храброго ирландца до поседения? Жуткий облик привидения? «Вижу: духи собралися // Средь белеющих равнин. // Бесконечны, безобразны, // В мутной месяца игре»…[12] Нет, внешность баньши, как и внешность сирены, не имеет значения. Она и не выяснена окончательно — так же, как и облик музыкальной соблазнительницы: то ли это уродливая старуха с развевающимися космами, то ли бледная рыжеволосая красавица с красными от слез глазами, одетая в зеленый плащ поверх могильного савана… Но пугает именно голос – предвестник смерти: «Визгом жалобным и воем // Надрывая сердце мне»[13], баньши сулит крупные неприятности всем, кто ее слышит. Исследователи пишут, что «волчий вой, плач ребенка, визг вьюги, многократно усиленные, сливаются в этом крике»[14]. Иногда баньши путают с другими призраками, предвещающими смерть – с плакальщицей и маленькой прачкой. В отличие от национальных пристрастий баньши, эти двое встречаются и в Англии, и в Шотландии, и на западном побережье Франции, и в Скандинавских странах. Плакальщица похожа на баньши – внешне: те же красные глазки, бледность и худоба, тот же растрепанный причесон, те же рыдания и стоны. Но стоны и рыдания плакальщицы сами по себе никого не способны напугать до состояния хронической икоты, а уж тем более убить. А маленькая прачка и вовсе не напоминает кричащего убийцу: маленькая толстая тетка или, наоборот, сухонькая старушка, которая мирно стоит по колено в воде и, всхлипывая, стирает могильный саван. В отличие от своих слезливых «сослуживиц» на славной ниве предвестниц смерти, баньши явно наделена темпераментом – так же, как очаровашки–вейлы и певуньи–сирены. Правда, несколько иного рода.

Ведь обаяние баньши – это обаяние опасности. С момента знакомства женщины этого типа принимаются «привносить остроту» в вашу жизнь: они перчат, солят, приправляют и перемешивают до тех пор, пока некогда пресное варево не превращается в адскую смесь. Баньши – удивительный мастер подмены понятий. Рядом с баньши перестаешь различать, чем она тебя угощает – безнадежной отравой или пикантным экзотическим блюдом; перестаешь воспринимать, что слышишь от нее – милую шутку или плохо замаскированную гадость; перестаешь сознавать, на что она тебя провоцирует – на подлость или на подвиг. «Зло есть добро, добро есть зло»[15]! И вообще, «Макбет» — как раз история про этот тип женщины, про баньши, которая не говорит собеседникам комплиментов и не выносит противоречий и отговорок. Ее представление о партнере, мягко говоря, нелестное:

«…слишком

Пропитан молоком сердечных чувств,

Чтоб действовать. Ты полон честолюбья.

Но ты б хотел, не замаравши рук,

Возвыситься и согрешить безгрешно.

Мошенничать не станешь ты в игре,

Но выигрыш бесчестный ты присвоишь.

И ты колеблешься не потому,

Что ты противник зла, а потому, что

Боишься сделать зло своей рукой»[16].

Несмотря на свое пренебрежение к спутнику жизни, баньши умело ведет нерешительных «попутчиков» к решительному действию и к скорому концу – неважно, победному или гибельному. Функция баньши состоит именно в том, чтобы дать ситуации пинка и спровоцировать некое продвижение вперед, без оглядки на возможные негативные последствия.

Среди людей существует великое множество экстремалов, которым нравится жизнь на грани саморазрушения. Они–то и прикипают к баньши всем сердцем, и наслаждаются обществом крикливого демона, точно в русскую рулетку играют: выживу — не выживу, пронесет – не пронесет. А тем, кто не принадлежит к племени экстремалов, ну совсем невдомек: чего он ее терпит, эту крикливую, злобную, вечно недовольную бабу? Да еще, похоже, испытывает удовольствие, варясь в крепком бульоне из пессимистических прогнозов, категорических указаний, сокрушительных головомоек… Видимо, для любителей остренького в подобной атмосфере есть особый, неповторимый смак. Пытаться встать на их место – то же, что безо всякой подготовки (а заодно и без парашюта) вдруг заняться бэйс–джампингом[17]. Чужое представление об удовольствии перенять невозможно. Но вполне возможно понять, как и почему человек ловит кайф от совершенно, казалось бы, неподходящих обстоятельств. Любовный союз с баньши – как раз такое обстоятельство.

Кроме «индивидуально–странных» вкусов и пристрастий объяснением подобной любви может стать повсеместно распространенный садомазохистский комплекс. Кто из нас не встречал по жизни людей, чья душевная мягкость дополнялась и компенсировалась несгибаемой жесткостью партнера? Если описанное выглядит чересчур абстрактно, постарайся припомнить обстановку в семье какого–нибудь маменькиного сынка (или дочки): не было ли там сущей баньши – мамочки, бабушки, тетушки? И как относились к домашнему деспоту притесняемые слои? Ах, люби–и–или… Ну, есть еще вопросы? Думаю, мы прояснили, каков образ поведения современной и вполне материальной баньши. А заодно и выгоду, полученную баньши — не вопреки, но благодаря легендарно скверным манерам. Неудивительно, что к подобному методу прибегает немалое количество лиц женского пола. Ну, разумеется, не только женского. И если тебе внезапно показалось: нет ничего кошмарнее ирландской вестницы смерти – остынь. В легендах описано нечто настолько ужаснее, что само имя этого явления вошло в слово «кошмар».

Мара. Считается, что французское понятие «кошмар», означающее жуткий сон, происходит от названия привидения «мара», неоднократно упомянутого и в европейских, и в славянских преданиях. И было за что поминать. Мара, на первый взгляд, самый привлекательный вариант из всех вышеперечисленных: ни ослепляющих танцев, ни одуряющих песен, ни сногсшибательных воплей в их обществе человеку не грозит. И внешним видом они не вызовут аритмии даже у престарелого эротомана: ни фигур а–ля песочные часы в стиле «Спасательницы Малибу», ни двухметровых птичьих туловищ с двадцатиметровым размахом крыл, ни рыжей гривы, флагом реющей на ветру, ни стильного зеленого плащика, небрежно накинутого поверх савана. Хотя мара по традиционным представлениям довольно миленькие: беленькие, нежненькие девчоночки с прической от общего для всех привидений стилиста – распущенные волосы до пояса и ниже. Симпатичные такие, слегка беспомощные: просят помочь им в неотложном деле, поиграть с ними, проводить их домой… Ну как тут откажешь милашке, вынырнувшей из густого холодного тумана? Главное, все при ней: и глядит доверчиво, и вздыхает жалобно, и ручонками прозрачными к тебе тянется… Бойся, странник. Сейчас начнется детская игра под названием «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана». И водить в ней непременно будешь ты.

Профессор Толкиен в стихотворении «Мары» без всякого воодушевления предупреждал: «В ржавом болоте Мар вы найдете, // А Мары пищу найдут»[18] - мол, берегись, несчастный! Не то обглодают мары твои косточки, не успеешь охнуть. Название «мара» в славянских языках имеет родственное происхождение со словом «морок» — мучительное, запутанное забытье, черное колдовство, измененное сознание. Мара вполне соответствуют своему названию: они заводят тех, кто по глупости им доверился, в чащобу, в трясину, в тайную глушь, откуда нет выхода. А если не получится, то мара старается коснуться лба своей жертвы. И тогда человеку вовеки не обрести покоя, его до самой смерти будут терзать ужасные сны. Мара страшны именно тем, что нет в них ни намека на femme fatale, хотя уж это fatale так fatale! К красоте вейлы можно привыкнуть (постепенно ко всему привыкаешь!), от сирены отгородиться стеной глухоты (или хотя бы отсутствием музыкального слуха), баньши сообщить, что вы ей не подходите (например, ввиду отсутствия родственных и профессиональных связей с ИРА[19]), а вот мара затянет и запутает даже отчаянно сопротивляющуюся жертву. Трудно сладить с собственной жалостью – а мара такие несчастные, слабые, обездоленные малютки! Якобы.

Некто Елена Прокофьева в книге «Нечистая сила» спорит с известным английским фантастом Аланом Гарнером: «у Гарнера мара какая–то ненастоящая: она некрасивая и непрозрачная, а зеленая, будто выточена из глыбы малахита – отчего–то Гарнер решил, что мары состоят в родстве с горными троллями… Надо ли объяснять, как он заблуждался?»[20] А может, прославленный английский сказочник не так уж и заблуждался? Да, мара в «Волшебном камне Бризингамена» красой не блещет: «Это существо очертаниями несколько напоминало женскую фигуру, только очень уродливо сложенную, ростом футов в двадцать. Она была зеленого цвета. Длинное плотное туловище с широченными бедрами опиралось на массивные ноги. Руки у нее были короткие, плечи тяжелые, кисть руки маленькая и тощая. Голова – крошечная, вытянутая, не шире мощной шеи, на которой она сидела. Волос на голове не было, рот – едва заметная черточка, большой, грубо вытесанный нос начинался от самого лба и помещался между маленьких глазок – как два черненьких мазочка кистью. Одеждой ей служило спускавшееся до земли покрывало, которое облепляло фигуру, как мокрое белье. Сквозь покрывало слегка просвечивало тело. Казалось, что и тело, и одежда были одной и той же фактуры и цвета – зеленого. Точно статуя из полированного малахита»[21]. Ну, совсем ничего общего с полупрозрачной малюткой, материализовавшейся прямо из туманной пелены. Так же, как у прехорошенькой девушки на первый взгляд нет ничего общего с ее мамашей – изящной, будто белая медведица, и зажигательной, будто полярная ночь. Хотя иногда оказывается, что вопрос не в структуре души и тела, а в «сроках исполнения». И в маменькином возрасте девица сравняется с родительницей по всем показателям. Так что не суди, кто соткан из тумана, а кто вытесан из скальных пород, раньше, чем поймешь «внутреннее устройство» предмета обсуждения.

Вот мара, например, устроены просто и незатейливо: они добиваются своего, хныкая и простирая ручки. Нехитрая манипуляция помогает им выплакать, выклянчить, выжилить нужную вещь, услугу, жертву. И тот, к кому прилепилась кошмарная мара, еще не раз проклянет судьбу, занесшую его в болотистую глушь. У мары нет ни страстей, ни характера, ни желаний, ни целей. Она просто присасывается к своей жертве, но на вампира мара не тянет. Разве что на пиявку. Мара апеллируют к распространенной человеческой привычке – к самоутверждению на чужой слабости. Тот же садомазохистский комплекс, который приводит одних в объятия жестокой баньши, заставляет других «опекать» слезливую мару. Ощущение, что ты распоряжаешься не только собой, что на тебе лежит ответственность за чье–то благополучие, сильно повышает самооценку людей, которые плохо себя знают и невысоко себя ценят.

Чтобы возвыситься в собственных глазах, многие потенциальные и вполне оформившиеся садомазохисты готовы терпеть и даже создавать для себя и для окружающих — массу ненужных проблем, поелику непрерывное решение этих проблем создает четкую видимость «богатства ощущений и полноты жизни». Присутствие мары, канючащей то–се, пятое–десятое – прекрасное условие для «заполнения существования» мнимой ответственностью перед мнимым подопечным. Уж она такая слабенькая, беспомощная, растерянная, несамостоятельная! Без меня она пропадет и не выберется! Я – ее единственный оплот! И все в таком духе. А мара тем временем добивается своего посредством того, что Вуди Аллен называл «пассивной агрессивностью»: «На все один ответ: «Не надо, ни к чему…» – но она всегда добивается желаемого!» – и действительно, вот образцовый (для мары) диалог с мужчиной:

«- Что ты хочешь? Я принесу.

- Да я схожу…

- Перестань, я схожу! Овощной салат, еще что?

- Спасибо, ничего.

- Только салат?

- Да. А от вокзала я возьму такси – мне совсем не трудно.»

«Понимаете, о чем я?» – спрашивает великий американский насмешник, — «Он приносит ей поесть, меняет свои планы, везет ее домой, хотя она постоянно твердит: «Нет, нет, нет, не надо, я сама!»[22].

Пассивная агрессивность не так сильно давит на мозги, как вопли баньши или очарование вейл и сирен. Именно в этой обволакивающей, размягчающей атмосфере – сила мары. Ведь прессингу подспудно сопротивляешься, пытаешься вырваться на свободу или хотя бы добиться уступок со стороны своего тирана – даже если это очаровательный тиран. В отличие от «бойцов сопротивления» партнер мары сам водружает на свои плечи бремя ответственности – и за ее проблемы в первую очередь. И тащит это самое бремя не без энтузиазма. Словом, пока одурманенная жертва не уверует в святую обязанность помочь маре и не забредет по доброте душевной в глухомань, любителю гулять в тумане по болотам ничто не грозит. Главное – не раскисать и знать, чего хочешь ты. Оружие против мары – здоровый эгоизм. А также отсутствие привычки соразмерять свое «я» с тем, насколько ты востребован собственным окружением.

Согласно мифам и легендам, средства спасения от вейл, сирен, баньши практически нет (разве что вовремя ослепнуть и оглохнуть), а на мару достаточно… не обращать внимания. И она растворится в тумане, обиженная и неудовлетворенная, но слишком слабовольная и вялая, чтобы настаивать на новой встрече. Мары наших дней так же вечно ноют, зудят, грузят окружающих своими проблемами, но, получив отпор, исчезают, огласив пространство унылым вздохом – в качестве последнего укора. Это, кстати, не худшая концовка для сюжета. Гораздо ужаснее прожить с марой целую вечность и после кризиса среднего возраста обнаружить (с неприятным удивлением), что твоя якобы беспомощная спутница (или спутник – мужчины тоже пользуются тактикой мар) ничуть не беспомощнее тебя. Или даже успешнее, потому что знает, как добиться своего и получить желаемое. Ведь тебя–то она получила — и уже использовала!

Существует и другое, весьма непривлекательное, обстоятельство. Имидж мары со временем сильно меняется: климактерический период некогда юная воздушная мара встречает в новом обличье. Мара с годами уподобляется страшной женщине–троллю – здоровенный зад и маленькая лысая головка… Вообще–то, марам не обязательно перерождаться внешне – но внутренние перемены неизбежны. Мара, превращенная в тролля, матереет, становится каменной (если учитывать ее чувствительность, сообразительность и сексуальность). Вся ее эфирность куда–то испаряется, мара грубеет и крепчает, печаль и нежность сменяются брюзгливостью и плаксивостью. В общем, исчезает большая часть флера, с помощью которого мара в юном возрасте маскирует свои приемы. И вот – перед вами та же мара, только в «концентрированном виде». Поэтому и воспринимается, как тролль женского пола – тупое, бесчувственное и бесполезное созданье.

Я тут вдруг подумала: получается, что какова бы ни была «мифологическая» тактика, это всегда — тактика приобретательства. Большинству людей «попытка использования в конкретных целях» покажется оскорбительной: я что, инструмент или сырье? Как он (она, оно, они) смеет меня к своим надобностям приспосабливать? Максимум, на что мы готовы согласиться – в плане целей использования – есть цель бескорыстного наслаждения нашим обществом. А всяческий утилитаризм вызывает глубокий протест: ему нужна горничная или кухарка? Он меня замуж зовет, чтобы на домработнице сэкономить и зажить регулярной половой жизнью? Они к нам подсели, намереваясь нас закадрить и наконец–то избавиться от «спермотоксикоза» путем быстрого секса? Она меня приглашает с собой, чтобы сбыть мне друга своего парня и без помех заняться сексом, пока я буду отбиваться от этого «приятеля бойфренда»? Ах, сволочь какая! Впрочем, мы так же не слишком бескорыстны: буквально при первой же встрече расставляем по полочкам, кто на что пригоден. Этот – в «бойфренды напоказ», этот – в снисходительные исповедники, эта – в информаторы насчет новшеств моды, а эта – в боксерские груши для битья. Потом мы, бывает, иногда меняем полочки и этикетки, проникаемся эмоциями, прикипаем душой… Но ведь не ко всем и не всегда?

Получается, что прагматизм в общении – не исключение, свойственное лишь сволочам и гадам. Это правило. Вернее, норма. Ничего ужасающего в «целевом использовании» новых и старых знакомых нет. А вопрос, станет ли общение удовольствием или навсегда останется «платой за услугу» – это глубоко индивидуальное. В принципе, утилитарное общение – не оригинальное и даже не порочное. За подобные убеждения меня сторонники и пропагандисты альтруизма как высшей формы поведения батогами выпорют. Хотя я, честно говоря, с трудом верю в альтруизм. Я даже в анархизм[23] верю больше. Потому что человек, в принципе, способен сообразить: я тащу все, что плохо лежит – меня тоже щиплют, как куриную гузку, я кому ни попадя морды бью – мне и самому на каждого встречного качка морды не хватит. Значить, бум[24] блюсти лояльность! А вот тратить силы ради блага другого без всякой надежды на отдачу – из чистого добродушия? Это, наверное, участь «нового человечества», которое родится и не завтра, и не послезавтра. Может, даже не в этом тысячелетии. Хотя люди на удивление быстро эволюционируют, нельзя предположить что лет за тысячу из нас испарится весь запас природной, наследственной информации. Ведь это она, матушка, заложила в наши мозги потребность извлекать пользу из всего подряд. В мироздании ничего не пропадает и никакое действие не совершается бесцельно — бесцельно с точки зрения совершающего.

Древние архетипы в чистом виде, разумеется, не встречаются. Так же, как и любые другие психологические типы. Но нет никакой гарантии, что пухленькая кассирша, рядом с которой в супермаркете вечно толпится очередь, не окажется вейлой, а грязная цыганка в подземном переходе – форменной сиреной. Жуликоватой такой сиреной. И твоя собственная мамаша хоть раз в жизни обязательно проявит себя как истинная мара, доставая тебя на предмет «хороших отметок и примерного поведения», а подруга не избегнет примочек баньши, наезжая на твоего (или на своего, или на вашего общего) бойфренда. Скорее всего, ты и в себе заметишь «мифологические» черты. Главная задача заключается в том, чтобы понять, насколько ты и твой «легендарный прототип» подходите друг для друга.

Ты уже определила, кем бы стала, попав в Муми–дален? Если фрекен Снорк, то образ мыслей и манера поведения в духе вейлы для тебя – идеальная стратегия. Если больше сходства с Муми–троллем – вполне подойдет и сирена. Если определенно есть нечто общее с малышкой Мю – тут недолго и в баньши превратиться, но ничуть о том не пожалеть. Сниффу грозит серьезная опасность переродиться в мару–зануду. Снорку и Снусмумрику только глубинные пласты их «я», да, может, второстепенные психологические радикалы подскажут, что выбрать. Уж очень они оба тяжелы и своеобразны для того, что вот так, с ходу прогнозировать: вейла, сирена, баньши или мара станут для очередного расчетливого Снорка или эксцентричного Снусмумрика родными и предпочтительными.

И сколько ни объясняй, что эти разные методы служат самым разным целям, каждая моя читательница в первую очередь примерит и проверит мифических персонажей «на действенность», конечно же, на любовном фронте. Потому что если здесь сработает, то, по идее, сработает везде. Спорное утверждение. Именно потому, что любовь – особая стихия. Как говорил гордой Диане де Бельфлор ее трусоватый секретарь Теодоро, «Любовь – опасная стезя». Ну, а она ему, если помнишь, отвечала: «Любовь – упорство до конца»[25]. Кто как воспринимает свой «предмет страсти». Хотя некоторое единство наблюдается. Мужчины, естественно, быстрее западают на вейл, охотнее общаются с сиренами, прочно состоят в браке с баньши, а в любовницах чаще всего держат мар. И как тут, скажите, обрести свое большое человеческое счастье, не пролетев три–четыре… десятка раз, как бэйс–джампер над Эйфелевой башней? Принцип тот же, что и в других сферах нашей жизни: придется разбираться в себе и учиться разбираться в партнере. Не в целях разгадать его пристрастия, дабы полнее их удовлетворить – боже упаси! Скорее, в игру вступают иные соображения – соображения безопасности. Лучше свести потери к минимуму и вовремя отступить, чем отдать все «ради победы» и остаться с голым задом. Пусть даже сердце зовет именно на эту гибельную тропу. Обуздаем нашу молодую тягу к саморазрушению! Свяжем бога–разрушителя Шиву и посадим на вегетарианскую диету – нечего пить нашу кровь и плясать на наших костях![26]


Примечания:



1

Н.Некрасов «Мороз, Красный нос»: «Коня на скаку остановит,// В горящую избу войдет». Хотя поклоннику «типа величавой славянки» наверняка милее, чем каскадерская выучка «женщины в русских селеньях», была ее выдающаяся (буквально) грудь, на которой сидит, «как на стуле, двухлетний ребенок». Этот феномен описан автором в последних строфах — с особым, глубоко личным чувством.



2

В переводе со старославянского это означает «нимало не сомневаясь», а не «несомненное ничтожество», как кажется некоторым платоническим любителям древних языков и исторических корней.



12

А.Пушкин «Бесы».



13

Там же.



14

Е.Прокофьева «Нечистая сила».



15

В.Шекспир «Макбет». Акт первый, сцена первая. Перевод Б.Пастернака.



16

В.Шекспир «Макбет». Акт первый, сцена пятая. Перевод Б.Пастернака.



17

Бэйс–джампинг (бейс–джампинг) – прыжки с парашютом без участия летательных аппаратов — с высоток, мостов, телебашен и прочих городских сооружений, подходящих для парашютного спорта.



18

Дж.Р.Р.Толкин «Приключения Тома Бомбадила и другие стихи из Алой книги». Перевод И.Забелиной, Ю.Нагибина, Е.Гиппиус, С.Кошелева.



19

ИРА – Ирландская Республиканская армия, террористическая организация, добивающаяся независимости Ирландии.



20

Е.Прокофьева «Нечистая сила».



21

А.Гарнер «Волшебный камень Бризингамена».



22

Из фильма В.Аллена «Мужья и жены».



23

Тем, кому немедля померещился бесчинствующий люмпен в художественно порванном бушлате, поясню: анархия изначально понималась не как хаос и безвластие, а как спонтанная готовность исполнять свои обязанности и ограничивать свои потребности во имя благополучия общества. Короче, сознательному анархисту никакие менты не требуются – он не станет бить морды соседям, громить ларьки и мародерствовать даже в «зоне конфликта». Не знаю, относится ли это удивительное созданье к одному с нами виду или это уже ангелус суперсапиенс.



24

Корректорам: оставьте разговорную форму.



25

Лопе де Вега «Собака на сене». Действие первое, явление XVII. Перевод М.Лозинского.



26

Шива – бог разрушения, входящий в тримурти – троицу богов брахманизма и индуизма. Кроме Шивы, тримурти включает в себя Брахму – бога–творца и Вишну – бога–хранителя.









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.