Онлайн библиотека PLAM.RU


Глава 6. Остепенение

1. Тяга к степеням

Каждый ребенок знает: для того, чтобы после окончания вуза заниматься наукой, а не чем-нибудь другим, надо защитить диссертацию, хотя даже не всякий взрослый понимает, зачем это нужно. Бытует мнение, что подобная традиция — атавизм тех давно забытых времен, когда ученые степени в нашей стране уважали, платили за них приличные деньги, а во многих отечественных кинофильмах фигурировал удачливый нувориш, который, дабы уважали не только его деньги, но и его самого, выдавал себя за кандидата наук. И такое действительно было, а, например, в хрущевские времена, оставившие о себе память не только пятиэтажными «хрущебами», оттепелью и кукурузизацией всей страны, но и всеобщей устремленностью в космос, зарплата нашего среднестатистического ученого была в 3,5 раза, а профессора — в 5 раз выше средней зарплаты в стране. Но те времена давно миновали, за ученые степени сейчас практически ничего не платят, но многие по-прежнему стремятся их получить. Причем, по статистике ВАКа за последние годы защит стало не меньше, а больше.

Этот парадокс и в самом деле проще всего списать на атавизм, нашу консервативность и приверженность архаичным традициям. Но дело не только в атавизмах и отживших традициях. Какие, например, традиции могут быть у наших свежеиспеченных бизнесменов, на долю которых приходится пятая часть защищающих кандидатские диссертации? Или у наших политиков, среди которых считается просто неприличным не иметь ученой степени, причем непременно докторской? А ведь и эти очень занятые важнейшими государственными делами люди в перерывах между политическими баталиями находят время для защиты диссертаций.

Конечно, во всем этом тоже можно усмотреть атавизм — тех времен, когда уважаемые партийные начальники без отрыва от своих партийных дел защищали диссертации. Это давало им возможность подняться на еще более высокую ступень партийного Олимпа, откуда они временно спускались повозглавлять какой-нибудь НИИ, а затем возвращались на тот же Олимп в еще более высоком статусе. Но сходство нынешней ситуации с теми временами чисто внешнее. На самом деле причина в другом. Просто наш народ, особенно его лучшую часть — политиков и бизнесменов — опять потянуло к знаниям, в чем сказались наши действительно лучшие, а не устаревшие традиции. Но знание — ничто, если окружающие не знают, что ты им обладаешь. А как дать им понять, что ты — светочь знания? Лучший способ — показать им диплом доктора наук. А человек, облаченный знанием, т. е. дипломом, это уже совсем другой человек.

Возьмем того же политика. Если он просто рассуждает на экономические или политические темы, это его очень уважаемое, но все же личное мнение. Если же он делает это в качестве доктора или, на худой конец, кандидата экономических, политических или социологических наук, его личное мнение автоматически превращается в суждение эксперта. Эксперт же это человек, который высказывает свое мнение (как правило, за деньги и немалые) от имени науки, которой не поверит разве что неуч. Поэтому ученые степени, хоть и не дают, как прежде, прямых дивидендов, но приносят дивиденды косвенные и очень даже полезны — и политикам, и бизнесменам, и другим уважаемым людям.

Тяга уважаемых людей к ученым степеням имеет в нашей стране давние и исторически обоснованные традиции. Уже первым законодательным актом, вводящим ученые степени и изданным в 1803 г., устанавливалось строгое соответствие между ними и Табелью о рангах. Если на государеву службу поступал кандидат наук, то он получал чин губернского секретаря, если магистр, то чин титулярного советника, а если доктор, — чин коллежского асессора. Это было очень мудро, и нынешняя потребность солидных людей в ученых степенях выглядит как современный отголосок той самой мудрости[3].

2. Путь к банкету

Итак, Вы приняли абсолютно правильное и вполне современное решение — получить ученую степень. Поступили Вы здраво, а, будучи здравым человеком, Вы не можете не знать, что главная часть диссертационной процедуры это банкет. Даже в те тяжелые времена, когда под лозунгами тотальной войны с зеленым змием спиртное не допускалось на защиты, их участники отдавали ему должное, и традиция была жива, хотя и вела полуподпольное существование. Когда она родилась, никто толком не знает, но известно, что первые европейские профессора в дни получения своих высоких степеней попадали домой только транзитом через таверны.

Собственно, вся процедура подготовки и защиты диссертации это путь к банкету, и все его промежуточные этапы куда менее существенны, чем абсолютно стандартный конец. Говорят, что сейчас существуют некие теневые предприятия по изготовлению диссертаций, но автор их не видел, в них не состоит и вообще говорить о них не хочет. Куда педагогичнее будет описать два более честных способа получения ученой степени. Один из них хорош для тех, кто, несмотря на отданные науке (бизнесу, политике и т. д.) годы, еще сохранил способность писать и может написать какой-нибудь текст. Второй — для тех, кто писать уже не может, но еще не так немощен, чтобы не донести до места защиты свои ранее написанные работы. Второй способ, называемый «защитой по совокупности работ», на первый взгляд, куда более прост, гуманен, общедоступен — даже для не умеющих писать, каковых особенно много среди политиков, — и существенно экономит время соискателя. Но только на первый взгляд. И дело даже не в том, что данный вариант предполагает способность дотащить до места защиты (что трудно для лиц преклонного возраста) что-либо из написанного Вами ранее, причем как можно больше и Вами лично, а не в соавторстве с кем-либо другим (что трудно почти для всех). А в том, что количество справок, которые надо собрать, намного превышает объем текста, представляемого при первом варианте защиты. И для людей, действительно экономящих свое время, лучше написать текст (политики и бизнесмены — не в счет, для них все сделают другие).

Но если Вы выбрали первый вариант защиты и сподобились написать, либо позаимствовать у кого-то уже готовый и лучше неопубликованный текст, тоже не ждите легкой жизни. Вам придется подготовить другой такой же, состоящий из многочисленных справок о том, где и когда Вы родились, где учились, чем занимались в раннем детстве и т. д. И не надо думать, что все это — бессмысленная бюрократия (вспомним в очередной раз, что все действительное разумно). Вас должны знать и знать хорошо. Например, Вы написали плохой текст. Ну и что? Какое это имеет значение, если Вы — преуспевающий банкир или важный государственный человек? И именно для того, чтобы не проглядеть настоящий талант, который вполне может спрятаться и за плохим текстом, нужны все эти справки.

Да, собственно, так устроена любая разумная система. Например, если Вас останавливает за нарушение правил дорожного движения сотрудник ГАИ, он спрашивает Вас, не почему Вы нарушили это правило, а где Вы работаете, имея в виду, сколько Вы зарабатываете. Иначе как он сможет определить, какой именно штраф на Вас наложить? Или, приезжая в гостиницу, Вы заполняете форму, в которой помимо фамилии, имени, отчества и т. п., указываете дату своего рождения, которая, казалось бы, не должна интересовать гостиничный персонал. То же самое Вы делаете, когда вызываете врача на дом. Такие, на первый взгляд не относящиеся к делу вопросы, обычно позволяют получить куда более важную информацию, чем вопросы, имеющие к нему непосредственное отношение. Скажем, зачем врач поедет к человеку, которому за восемьдесят, если его все равно не вылечишь? Смысл всевозможных справок такой же — получить как можно более полную информацию о человеке, которая может пригодиться, и любой защищающий диссертацию должен это понимать.

Что же касается содержания второстепенного текста, т. е. не папки с документами, а того, что Вы представляете в качестве самой диссертации, то оно большого, да и вообще какого-либо значения не имеет. Правда, в психологии, как и в ряде других наук, существует не очень удобный для соискателей ритуал: прежде, чем написать этот текст, надо провести какое-нибудь исследование. То есть сходить на какое-нибудь предприятие, например, в школу, на завод или в коммерческую фирму, задать работающим там несколько вопросов — все равно каких, а затем подсчитать корреляции между их ответами, с одной стороны, и их, скажем, полом, возрастом, образованием, цветом волос, любимым занятием их бабушек, — с другой. При этом совершенно неважно, какие именно вопросы и кому задаются. Важно, чтобы этих людей было побольше, а главное, чтобы правильно были подсчитаны коэффициенты корреляции.

Если же Вы не знаете, что такое коэффициенты корреляции, и вообще относитесь к той многочисленной категории психологов, которая не умеет считать, тоже не огорчайтесь. Вы можете подготовить не эмпирическую, а теоретическую работу. Для этого нужно лишь уметь читать и писать, а (вспомним описанную выше систематизацию психологов), если Вы не умеете считать, то читать и писать Вы, наверняка, умеете.

В психологии, как и в любой другой гуманитарной науке, существуют два варианта теоретических работ. При одном Вы, последовательно опровергнув все теории, существующие в Вашей области, строите свою собственную (или обещаете ее построить), демонстрируя, что в Вашей науке все поголовно дураки кроме Вас. При другом варианте Вы собственной теории не выдвигаете, а развиваете теорию своего начальника, друга или просто уважаемого ученого, показывая, что все кругом дураки, кроме Вас и него. Второй вариант куда более предпочтителен, поскольку, строя свою собственную теорию, Вы вынуждены доказывать, что все остальные поголовно дураки, включая и Вашего начальника, что может ему не понравиться и помешать не только Вашей защите, но и карьере. Да и вообще история свидетельствует, что, как уже отмечалось, научные воззрения психологов всегда совпадают с воззрениями их начальников. Это — один из фундаментальных законов, которым подчинено поведение психологов, причем данный закон распространим и на другие популяции ученых.

Если, не умея считать, Вы решили пойти по второму пути, т. е. написать теоретическую диссертацию, основанную на развитии чьего-либо идейного наследства, перед Вами возникает вопрос: что значить «развить» чью-либо теорию (сама постановка вопроса предполагает, что теория недоразвита). «Развить» теорию может означать следующее: а) пересказать ее своими словами, б) обругать конкурирующие с ней теории (при этом их можно не описывать и вообще не знать), в) еще что-нибудь добавить к этой теории или расширить область ее применения. Первые две задачи предельно ясны и легко выполнимы. Третья же иногда вызывает вопросы, поскольку не все знают, что именно надо добавить к теории, чтобы ее развить.

Тут имеются разные варианты. Можно добавить некоторые обещания типа «теория конгруэнтных структур поможет решить все основные проблемы человечества». Можно придать ей практический вес, ведь, как раньше говорили, «нет ничего практичнее хорошей теории». Сделать это можно заявлениями вроде «наш опыт (не надо уточнять, какой именно) не оставляет сомнений в том, что теория Самохвалова (Вашего начальника) поможет решить проблему наркомании». Можно изобразить теорию в виде схемы, — если сам ее автор этого еще не сделал, сделав упор на то, что новый, графический, вид теории придает ей новый смысл, и это невозможно проверить, поскольку Вашего рисунка все равно никто не разберет. Можно взять две теории, например Вашего непосредственного начальника и его начальника, показав, что они органически — как и сами начальники — дополняют друг друга (но при этом надо твердо знать, что начальники находятся между собой в хороших отношениях). И так далее. Существует масса вариантов развития любой теории. Главное здесь — самоограничиться, т. е. выбрать один-два, максимум три варианта, и не гнаться за всеми зайцами сразу. Ведь если Вы слишком переусердствуете в развитии теории, — и изобразив ее графически, и связав с проблемами наркомании и загрязнения окружающей среды, и объяснив на ее основе появление первого человека, и объединив с другой теорией, — Ваш начальник может не узнать свое детище в таком сильно пополневшем виде, и у Вас могут возникнуть проблемы.

Описанным путем подготовки диссертаций вообще не следует злоупотреблять. Далеко не все психологи любят теоретические работы, и, если вместе с Вами будет защищаться еще один теоретик, их терпение может лопнуть. И ясно, почему. Во-первых, не всякий член Ученого Совета (УС) простит Вам, что Вы развиваете чье-либо еще, а не его собственное наследство, и не все из них находятся с Вашим метром, чье детище Вы развиваете, в хороших отношениях. Во-вторых, теоретизирование, даже если это развитие не Ваших собственных, а чужих теорий, воспринимается как привилегия, которую надо заслужить. Если Вы — сами начальник, то Ваши претензии на статус теоретика, скорее всего, сочтут оправданными. Если же Вы — просто аспирант или мэнээс, то Вас могут счесть нахалом, который хочет перескочить через несколько ступеней статусной иерархии.

Так что лучше не рисковать и делать диссертацию наиболее типовым путем — что-либо у кого-либо спросив и посчитав корреляции. Собственно и здесь можно сэкономить время, вообще ничего ни у кого не спрашивая, не считая, а попросту придумав результаты. Если Вы пойдете этим путем, Вы, конечно, станете нарушителем конвенции. Но, во-первых, далеко не единственным, во-вторых, попадете в один ряд не только с таким нарушителем конвенций, как Паниковский, но и с такими, как Ньютон, Галилей, Кеплер, Мендель и многие другие, каждый из которых не только грешил подтасовкой данных, но и подчас попросту придумывал их. Мендель же, честно проверив открытый им — теоретическим путем — закон эмпирически, получил его опровержение, напоровшись на ястребинку — чуть ли не единственное растение, которое не подчиняется закону распределения генов в соотношении 3:1. В результате подтверждающие данные пришлось тоже придумывать. Благодаря его подлогу человечество узнало законы генетики, что не оставляет сомнений в пользе подлогов.

В развитие этой славной традиции внесли свой вклад и психологи. Так, известный представитель психологической науки С. Барт был удостоен престижной премии Торндайка и первым из психологов посвящен в дворянство, став сэром Сирилом Бартом, благодаря изощренной системе подлогов. Она включала описание не проводившихся исследований, искажение действительных размеров выборок, публикацию подтверждающих его идеи данных под вымышленными именами и т. п. Причем уличен во всем этом сэр Сирил Барт был много позже и не своими собратьями по профессии, а профессиональным журналистом.

Современные ученые в плане подлогов не отстают от своих маститых предшественников. Журнал «New scientist» недавно разослал 37 авторам научных статей, опубликованных в этом журнале, письмо с просьбой прислать «сырые» данные, на которых были основаны сделанные выводы. Ответили 32 автора, у 21 из которых первичные результаты куда-то «случайно затерялись» или оказались столь же случайно уничтоженными. Однако и в присланных данных обнаружились подозрительные неточности и ошибки.

Подобные примеры вдохновили А. Кона (не путать с И. Коном) написать книгу, название которой — «Ложные пророки: мошенничество в науке и медицине» — не нуждается в комментариях. Автор пришел к выводу о том, что в науке, как и вообще в жизни, мошенничество является нормой, а не патологией. Он же выделил три основных вида научного мошенничества. Самый грубый из них — «подлог», т. е. прямая фальсификация результатов исследования, дополняется двумя другими — «приукрашиванием», т. е. искажением полученных результатов выгодным для исследователя образом, и «стряпней» — отбором только тех данных, которые подтверждают его гипотезы.

Но, предположим, что Вы, хотя и живете в современной России, тем не менее честный человек, и совесть Вам не позволяет пойти на все это. Тогда придется провести исследование по всем правилам, т. е. на самом деле кого-нибудь опросить и добросовестно посчитать корреляции.

Без некоторых хитростей и в этом случае не обойтись. Как, например, быть, если все Ваши гипотезы подтвердятся? Это будет очень подозрительно, и у членов Ученого Совета могут зародиться сомнения в Вашей честности. Поэтому в обойму подтвердившихся гипотез надо вставить хотя бы одну или две не подтвердившихся. Этот прием называется «первым правилом Жукова» — в честь сформулировавшего его психолога. Если у Вас не подтвержденных гипотез не оказалось, тоже не беда, сформулируйте их postfactum, когда результаты уже получены. Да и вообще грамотный исследователь всегда формулирует гипотезы после, а не до того, как получит свои данные, — когда уже будет ясно, даже ему самому, что именно он хотел исследовать, и какие результаты это дало. Так что не только не подтвердившиеся гипотезы, демонстрирующие Вашу честность, но и подтвердившиеся, образующие скелет диссертации, лучше формулировать по следам уже проведенного исследования, т: е. втыкать кости в уже нарощенное мясо.

Главная же часть текста диссертации, основанной на эмпирическом исследовании, это не гипотезы, а таблицы. Эмпирическая диссертация без таблиц — все равно, что магазин без вывески или телевизор без экрана. Таблиц лучше иметь побольше, но в разумных пределах — столько, чтобы все они разместились на экспозиционной доске. Если же таблицы развешаны на стенах (делается и такое), ради того, чтобы их обозреть, членам Совета придется крутить головой, и это им не понравится. Но самое главное состоит в том, что среди развешанных Вами таблиц лишь одна должна быть понятной — «второе правило Жукова». По поводу нее следует что-нибудь сказать, ткнув в пару цифр указкой. Остальные таблицы должны остаться непонятными, и их надо проигнорировать. Они — не более чем эстетический фон, орнамент диссертационной процедуры. Если же Вы будете докучать присутствующим детальным разбором всех принесенных Вами таблиц, Вы рискуете остаться в аудитории в одиночестве.

Из всего этого следует, что изображенное на непонятных таблицах вообще не имеет значения. Вы можете вписать туда цены в ближайшем ресторане, даты рождения Ваших родственников, рост хоккеистов сборной Финляндии или что-то еще. Можете и вообще ничего сами не вписывать, а воспользоваться таблицей, сделанной и уже использованной кем-то еще, позаимствовав ее у другого диссертанта. Важно лишь, чтобы она была взята не с защиты, непосредственно предшествовавшей Вашей собственной, и члены Совета не заметили, что с одной защиты на другую перекочевала одна и та же таблица. Впрочем, если Вы даже допустите такую неаккуратность, присутствующие едва ли это заметят, особенно если таблица непонятна, т. е. относится ко второй категории.

Еще одно из главных качеств хорошей защиты — компактность. Нельзя забывать, что члены Ученого Совета пришли не на защиту, а на банкет. Они хотят есть и пить (т. е. выпить), и нельзя долго испытывать их терпение. Так что надо говорить кратко. Как именно, и о чем, совершенно не важно. Это не выборы в правительственные органы, имиджмейкера нанимать не стоит, и вообще все присутствующие, дабы не терять времени впустую, занимаются своими делами и не слушают диссертанта. Так что если в отведенное ему время он будет рассказывать не про свою работу, а про свою, скажем, собаку, такая подмена темы, скорее всего, тоже останется незамеченной.

3. Искусственные кворумы

Очень непростая проблема — собрать кворум. И здесь не следует всецело полагаться на такой стимул, как банкет. Во-первых, члены УС в большинстве своем — маститые ученые, которые участвуют в банкетах почти каждый день (что еще сейчас делать маститым ученым?) Соответственно, принимая решение прийти на Вашу защиту, т. е. на предстоящий по ее поводу банкет, член Совета, как правило, отказывается от участия в каком-либо другом банкете, и устраиваемый Вами банкет не всегда сможет выдержать конкуренцию. Во-вторых, среди членов УС тоже встречаются сообразительные люди, которые приходят не на саму защиту, а сразу на банкет. Ваша же задача — собрать кворум не на банкете, а на самой защите. Поэтому необходимо использовать дополнительные средства привлечения членов Совета. И каких-либо стандартных рецептов здесь нет, все зависит от изобретательности и обаяния диссертанта.

Но даже если Вам не удалось собрать кворум, не стоит особенно горевать. Если Вы дотянули до защиты, Ваша судьба находится в надежных руках председателя УС, который в совершенстве владеет искусством создания искусственных кворумов (ИК), — иначе он не был бы председателем. Это искусство включает несколько нехитрых приемов вроде предварительного собирания подписей у тех, кто не явится, активного использования тех, кто подпишется, тут же уйдет и придет снова прямо к банкету (таких всегда большинство), и (резервный прием) подписывания бюллетеней за отсутствующих.

Вообще-то главное в этом деле — не собрать недостающие подписи, а, наоборот, не переусердствовать. Известно немало случаев, когда бюллетеней в урне для голосования оказывалось чувствительно больше, чем присутствовавших членов Совета. Например, 14 присутствующих подают 21 голос «за». Почему так происходит, легко понять. Допустим, некий член УС — Уходящих — собирается куда-нибудь уйти, но при этом хочет до конца выполнить свои обязанности. Он обращается к сидящему рядом Выбегайло с вопросом «А ты досидишь до конца?», как правило, получая ответ «А черт его знает». «Если досидишь, проголосуй за меня», — говорит он Выбегайло, слыша в ответ «Угу», но, дабы подстраховаться, обращается с тем же вопросом и с аналогичной просьбой к Усидчивому и Засыпайло. Затем Уходящих уходит, а Выбегайло куда-нибудь выбегает, предварительно тоже попросив Усидичивого и Залыпайло проголосовать вместо него. Последние, оставшись, голосуют не только за себя, но и за Уходящих и Выбегайло. В результате каждый из отсутствующих, сам того не ведая, подает два голоса, а то и больше, и бюллетеней в урне оказывается больше, чем формально присутствующих на заседании. В ВАКе, конечно, тоже не все умеют считать, но иногда такие арифметические парадоксы все же замечают и не слишком их одобряют. Так что одна из основных функций диссертанта — бдительно следить за тем, чтобы во всех подаваемых им в ВАК документах количество проголосовавших полностью совпало с количеством присутствующих или, по крайней мере, не превышало его.

Образцовая защита предполагает, хотя и не строго, заданные диссертанту вопросы. По доброй воле их, естественно, никто не задаст, поскольку прочитавшие (не всегда) текст оппоненты вопросы не задают, это выглядело бы странным, а остальные диссертации не читают и выступление диссертанта не слушают. Поэтому задающих вопросы (ЗВ) следует подготовить заранее, не полагаясь на их память и написав им вопросы заранее. При этом текст вопроса, в отличие от вывешенных таблиц, должен быть понятен тому, кто его будет задавать. Иначе он начнет морщиться, запинаться, злиться на диссертанта, и вся сцена будет неуклюжей, не украшающей защиту. Важно и то, чтобы ЗВ находился в здравом уме и ясной памяти и вообще в приличной физической форме, а то результат может быть вообще непредсказуемым. Широко известен случай, когда один уважаемый член УС, заснув на первой защите, проснулся на второй и вопрос, адресованный первому соискателю, задал второму, повергнув его в полное замешательство.

Хорошо продуманным должно быть и количество хвалящих диссертанта (ХД). Вообще без них не обойтись. Но если их слишком много, это тоже может иметь нежелательные последствия. Дело в том, что когда количество ХД начинает превышать количество не выступивших на защите, последние чувствуют себя дискомфортно как не отработавшие свое участие в банкете. Тогда и они пытаются сказать что-либо хвалебное, а это чрезмерно затягивает защиту, лишает ее главного качества — компактности — и вызывает раздражение тех, кто уже выступил и теперь с нетерпением ждет банкета. Так что с учетом малого количества членов УС, реально присутствующих в зале, количество ХД не должно превышать 2–3 чел., тем более что те же функции выполняют научный руководитель диссертанта и его оппоненты.

4. Подбор оппонентов

В отношении подбора самих оппонентов надо исходить из того, что, как всем известно, функции оппонента прямо противоположны названию этой роли. Оппонент это не тот кто «против», а тот, кто априорно «за», оппонировать — значить хвалить. Разумеется, для данной роли лучше всего подходят друзья, знакомые, друзья знакомых, знакомые друзей и т. д. Наука еще не знает случаев, когда диссертанта и его оппонента не связывали прямые или косвенные — через общих знакомых — связи. Иначе и быть не может, поскольку оппонирование это услуга, а услуг незнакомым людям, как правило, не оказывают. Услуга состоит не в том, что оппонент жертвует своей принципиальностью, согласием оппонировать выражая готовность дать позитивный отзыв о работе, которую он еще не видел. (Ученые соглашаются оппонировать лишь после просмотра диссертации только в советских кинофильмах, на самом же деле все происходит наоборот). Типовой оппонент не слишком высоко ценит свою принципиальность, зато ценит свое время. Соглашаясь оппонировать, он идет на то, чтобы потратить время на ознакомление с текстом и написание хвалебного отзыва, заранее зная, что почти ничего за это не получит'.

Опытные оппоненты, правда, не читают тексты, на которые пишут отзывы, что дает им возможность сэкономить время. В их домашних компьютерах всегда есть 3–4 стандартных отзыва — продукты их прошлой оппонентской деятельности, комбинируя фрагменты которых они за несколько минут могут скомпоновать отзыв на любую диссертацию, причем, вследствие возможностей комбинаторики, абсолютно новый, а не повторяющий предыдущие. В их арсенале — и некоторые стандартные замечания, применимые к любой работе. Например, рекомендации вынести таблицы в приложение, обратить внимание на работы Забытого, не получившие отражения в тексте (работы Забытого не получают отражение ни в одном тексте, и этот выстрел всегда попадает в цель), подробнее изложить перспективы практического применения полученных результатов и др. Существуют также стандартные приемы смягчения и нейтрализации собственной критики, типа «нельзя объять необъятное в рамках диссертационной работы», «отмеченные недостатки не умаляют ее многочисленных достоинств» и т. п. Все эти заготовки уменьшают время подготовки отзыва, но все же не сводят его к нулю. И поэтому согласие оппонировать это всегда жертва со стороны оппонента и подарок диссертанту, который не делается совершенно незнакомому человеку.

Наименее сознательные, а также наиболее занятые оппоненты нередко предлагают соискателю самому написать отзыв на свою работу или, по крайней мере, ту его часть, в которой содержится ее описание, тем самым давая понять, что читать ее они не будут. Но и такая схема оппонирования требует времени, необходимого хотя бы для того, чтобы прочитать написанный диссертантом самим на себя отзыв, и в этом случае согласие оппонировать — тоже услуга.

Ввиду того, что многие оппоненты не читают оппонируемых работ, задавать им вопросы относительно содержания текста довольно бестактно. Да и вообще это выглядит как проверка школьника, сделал ли он домашнее задание. Но и не спросить у оппонента, что он на самом деле (официальный отзыв, понятное дело — условность) думает о работе, тоже невежливо. Поэтому лучше всего задать ему какой-либо обтекаемый вопрос типа «что Вы мне порекомендуете?» или «стоит ли это опубликовать?», который, с одной стороны, продемонстрирует оппоненту, что его мнение для Вас значимо, с другой, — не загонит его в угол как не читавшего текст.

Ну и, само собой разумеется, первое, что сделает оппонент, взяв в руки Вашу диссертацию, — посмотрит, ссылаетесь ли Вы на его работы. Они обязательно должны быть включены в список использованной литературы, в самом же тексте их можно и не использовать. Иначе могут не помочь даже дружеские или родственные связи с оппонентом. Впрочем, данное правило настолько тривиально, что на нем вообще не стоит останавливаться.

Кстати, важно не только процитировать оппонента, но и правильно цитировать свои собственные работы или, по крайней мере, правильно указать их выходные данные. Дело в том, что среди членов УС может найтись некто, кто от скуки прочитает Ваш автореферат, и, заинтересовавшись, захочет прочитать и какую-либо из упомянутых там публикаций. Если он не найдет ее в указанном журнале или найдет под другим названием, это может произвести на него дурное впечатление.

Здесь автор этих строк знает, что говорит, поскольку сам однажды попал в подобную ситуацию. Некий член Совета, — назовем его Занудливым, хотя на самом деле у него была другая фамилия, — обнаружив, что автор в своем автореферате не указал правильно ни одной из своих публикаций, воодушевился сделанным открытием и решил проверить, как он процитировал материалы съезда КПСС (для забывчивых напомним, что в те годы ссылка на них была обязательной для любой работы). К своей радости он сделал еще одно открытие: на той странице, где, как утверждал автор, Партия нацеливала народ на развитие хорошей теории, речь шла только о необходимости увеличения поголовья крупного рогатого скота, и во время защиты попросил автора объяснить это странное противоречие. Бедный автор, испытавший изрядный стресс, не нашел ничего лучшего, нежели сказать, что увеличение поголовья крупного рогатого скота невозможно без хорошей теории, и слова Партии о скоте звучат как косвенное указание на необходимость ее развития. В итоге все обошлось благополучно, но до таких ситуаций лучше дело не доводить.

Еще одна типовая ошибка диссертантов состоит в том, что некоторые из них стремятся найти малопьющих (вообще непьющих, естественно, не бывает) оппонентов (МПО) из страха, что сильно пьющий оппонент (СПО) не надежен и может не придти на защиту. Это абсолютно неправильно. Защиты диссертаций проводятся в такое время, обычно в середине дня, когда СПО, проснувшись и ощутив сильную головную боль, чувствует потребность выпить еще и с большой вероятностью придет на Вашу защиту, которую воспринимает как прелюдию к банкету, чего нельзя сказать о МПО. Поэтому, как давно доказано эмпирически, защиты диссертаций особенно любят посещать сильно пьющие люди.

Выступающий оппонент, как сильно, так и умеренно пьющий, мысленно уже находится на банкете. Поэтому существует немалая вероятность того, что свое выступление он завершит словами: не «диссертант безусловно заслуживает присуждения ученой степени», а «так выпьем же за то, чтобы…» Такое отклонение от нормы не должно Вас беспокоить. Практика показывает, что оно производит на членов УС хорошее впечатление и содействует более быстрому переходу защиты из вступительной в главную — банкетную — фазу.

Что же касается результатов голосования, то его можно считать предопределенным в тот самый момент, когда Вы пишете первое слово своей диссертации. Во-первых, члены УС, хотя среди них есть немало скверных людей, все же не садисты. Ни у кого из них не поднимется рука проголосовать против человека, который потратил уйму времени на подготовку диссертации, прекрасно понимая, что ученая степень не добавит ему ни славы (если он не политик), ни денег (если он не бизнесмен)'. Во-вторых, как уже было сказано, члены УС приходят не на сами защиты, а на банкет. Поэтому, с одной стороны, они не рискнут его сорвать, голосуя «против». С другой стороны, совесть не позволит большинству из них есть Ваш хлеб и все прочее, проголосовав против Вас. Наконец, в-третьих, даже если кто-то под влиянием форс-мажорных обстоятельств — ссоры с женой, выговора от начальника, потери денег в банке и т. п. — и проголосует против, члены счетной комиссии, за долгие годы привыкшие только к единогласному голосованию и сформировавшие соответствующий условный рефлекс, его голос «против» посчитают как голос «за». И результаты голосования, к немалому удивлению строптивого члена УС, все равно будут единогласными.

5. На банкете

Относительно того, как следует вести себя во время главной части диссертационной процедуры — на банкете — нет однозначных предписаний. Теоретически, конечно, можно дать волю чувствам, панибратски хлопнув по плечу председателя Совета, наступив на ногу его заместителю, заявив оппоненту, что он — круглый идиот и т. д. И психологически такие вольности вполне понятны: Вы только что вышли на свободу, и Вам хочется ощутить всю ее прелесть. Но нельзя забывать известный психологический феномен: многие заключенные совершают новые преступления за неделю до выхода на свободу — именно потому, что уже чувствуют себя свободными. И получают новые сроки. Поэтому лучше себя сдерживать. Во-первых, среди обиженных post factum может найтись кто-то, кто направит «телегу» в ВАК, написав в ней, что вы явились на защиту нетрезвым, матерились, били председателя Совета и т. д. Во-вторых, среди тех, кто после уже состоявшегося голосования кажется Вам не очень нужным, могут оказаться сильные мира сего. И лучше использовать неформальную обстановку для укрепления дружбы с ними, а не для объяснения им того, что Вы о них на самом деле думаете. В-третьих, никогда не надо недооценивать своих возможностей. Защитив кандидатскую диссертацию, Вы через некоторое время можете осилить докторскую, защитив докторскую, — баллотироваться в академики, и еще не раз попадете в зависимость от тех же самых людей.

В принципе между кандидатскими и докторскими защитами нет кардинальных различий. За исключением того, что докторские, на которых выступают не два, а три оппонента, длятся дольше и, в силу того, что количество съеденного и выпитого на банкете должны быть пропорциональны значимости процедуры, сопровождаются более обильными возлияниями. Есть и еще одно различие, связанное с тем, что защитивший докторскую диссертацию в общем-то обретает место на академическом Олимпе, хотя это место не так престижно, как в былые годы. Престижность каждого отдельно взятого места на любом Олимпе обратно пропорциональна количеству таких мест: чем меньше докторов наук, тем значительнее каждый из них. Поэтому обитатели академического Олимпа не слишком охотно принимают туда новых жителей, и голосующие «против» на докторских защитах, в отличие от защит кандидатских, — вполне рядовые явление.

Некоторые защиты имеют свою специфику, вызванную какими-либо частными обстоятельствами. Скажем, Вы принадлежите к женскому полу, Ваша работа имеет отношение к практической психологии, Вы работаете в брачной консультации, и за время работы в ней успели женить на себе мужа одной из своих клиенток. На Вашу защиту может явиться ее оскорбленная мать и устроить скандал, который разбудит спящих членов Совета и может вызвать их недовольство тем, что их разбудили. И такие случаи уже были.

Чтобы предотвратить подобные ситуации, очень полезно иметь группу поддержки (ГП), основные функции которой состоят не только в подготовке банкета, но и в фильтрации тех, кто хочет попасть на защиту. Конечно, трудно кого-либо не пустить туда физически, хотя, когда защищаются такие крупные ученые, как В. Жириновский, делается и это. Но, если нежелательный гость, как в описанном выше случае, — человек со стороны, он обычно не знает, где она проходит, как найти нужную аудиторию и т. д. И вполне возможно направить его на другой конец Москвы, благо многие наши вузы, такие как МГУ, имеют помещения в различных точках столицы. Пока нежелательное лицо доедет туда и, обнаружив неточность, вернется обратно, все будет кончено, и оно явится к шапочному разбору. Если же учесть, что средняя кандидатская защита длится менее часа, а, например, от Моховой, где находится одна часть помещений факультета психологии МГУ, до Ленинских гор, где находится другая часть, около часа езды, то нежелательное лицо, направленное по неверному адресу, на защиту, конечно же, не поспеет. После драки, в принципе, тоже можно размахивать кулаками, но делать это на банкете, в присутствии не слишком трезвых людей, не всякий решится: можно, как говорится, и по харизме схлопотать.

Главная же проблема диссертационного поведения — сколько следует пить на банкете — пока не имеет однозначного решения. Некоторые стараются пить поменьше, полагая, что наверстают потом — дабы застраховаться от необдуманных поступков типа описанных выше вульгарных жестов в отношении членов УС. Эта позиция имеет свои резоны, но во всем, даже в трезвости, необходимо руководствоваться чувством меры. Если диссертант окажется слишком трезвым среди очень пьяных членов Совета, клеймо чужака или, что еще хуже, непьющего, может быть припечатано ему на всю оставшуюся жизнь, что очень плохо отразится на его репутации. Если же он, наоборот, перепьет, что случается гораздо чаще, но при этом не совершит ничего предосудительного, присутствующие его никогда не осудят, даже если они намного трезвее его. Во-первых, они понимают, что он заработал на это право. Во-вторых, его беспомощный вид, скорее всего, вызовет у них не осуждение, а сочувствие.

Возможны и более неожиданные, но выгодные для него варианты восприятия. Например, автор этих строк однажды наблюдал такую сцену. Диссертанта выносили с банкета так, как во время войны выносили раненых с поля боя — взяв под руки и волоча их ноги. Навстречу попался ректор вуза, где проходила защита. Вопреки ожидавшемуся осуждению он сделал комплимент кафедре за то, что здесь защитившихся всегда выносят, — в отличие от других кафедр этого вуза, где диссертант вынужден выбираться самостоятельно, чаще всего не находит выхода и засыпает в одной из аудиторий, а на следующий день его обнаруживают в самом нереспектабельном виде пришедшие на занятия студенты. Так что если Вы решили выпить много или, как чаще бывает, решив выпить мало, все равно выпьете много, обязательно включите в свою ГП кого-нибудь, кто сможет Вас поднять и доставить домой.

6. ВАКовское болото

Но вот Вы, наконец, защитили диссертацию, отпили свое на банкете и выстрадали неизбежно сопутствующее этой процедуре тяжкое похмелье. Вы — кандидат (доктор) наук? Как бы не так. Только тут и начинается самое сложное — оформление документов для ВАКа. Любой защищающий диссертацию должен понимать, что защитить ее намного проще, чем оформить соответствующие бумаги, т. е. доказать тем, кого не было на его защите, что он и в самом деле защитился. Не понимающий этого и наивно полагающий, будто получает ученую степень в тот самый момент, когда члены УС голосуют «за», загоняет себя в тупик. Протрезвев после банкета, он пытается преодолеть бумажную волокиту на одном дыхании и в результате наталкивается на стену, беспорядочные наскоки на которую рано или поздно вызывают у него невроз или более серьезные психические расстройства.

Тем не менее и в этой враждебной каждому настоящему ученому среде можно выжить, если строго соблюдать два правила. Во-первых, не торопиться, не портить нервы себе и другим, себе же внушить, что, как бы ты ни старался, заветный диплом ты получишь не раньше, чем через полгода. Во-вторых, следовать обязательному в общении с любой бюрократией «принципу болота»: не делать резких движений, не пытаться что-либо ускорить, через что-то перескочить, а просто ждать, пока тебя вытащат.

Облегчает жизнь диссертантам и то, что ВАКовская, как, впрочем, и любая другая бюрократия, хотя, на первый взгляд, и предполагает лишь неукоснительное соблюдение рутинных правил, на самом деле оставляет простор для творчества. Так, например, самый длинный документ, который готовят защитившиеся, это стенограмма защиты. Раньше ее делали стенографистки, теперь (вспомним о бедности нашей науки) стенографисток нет. Если диссертант — зануда, он просит какого-либо из группы поддержки записывать, кто что говорит. Если — нет, то о таком пустяке он вовремя не подумает, и ему придется сочинять стенограмму с чистого листа, после того, как защита закончилась. И, поскольку в радостной эйфории он, естественно, забывает, кто что говорил, ему приходится это выдумывать, что, безусловно, является творческим занятием, напоминающим ролевую игру с одним участником. Но здесь важно не отдаться полностью стихии творчества, вовремя выйти из этой увлекательной игры и удержаться от соблазна распространить столь же творческий подход на подготовку других документов, в которых диссертанту приходится многократно указывать, сколько ему лет, какой вуз и когда он закончил, кем и где работает и т. п. Анкеты не терпят богатого воображения. Равно как и те, в чьи ведомства они поступают.

Когда все бумаги будут готовы и высланы в ВАК, можно вздохнуть спокойно и запастись терпением. Теоретически возможно попытаться ускорить процедуру, постаравшись найти какого-нибудь знакомого в ВАКе и с его помощью проскочить вне очереди. Но практика показывает, что это ничего не дает. Знакомый обещает помочь и, когда диссертанту приходит заветный диплом, утверждает, что это произошло благодаря ему. На самом же деле проходят те же полгода, и диссертант оказывается обязан за помощь, которую ему не оказывали. В общем ситуация как при гриппе: если лечиться, болеешь 2 недели, если не лечиться — 14 дней. В обоих случаях главное — не лекарства, а терпение. Но нет худа без добра: длительное ожидание любых документов укрепляют главный вид иммунитета — иммунитет к бюрократии, без которого любой член современного общества абсолютно не жизнеспособен.

Плохо лишь то, что разрыв во времени между защитой и присуждением диплома мешает диссертанту испить чашу радости сполна. Это все равно, что пить водку маленькими глотками. Сначала, сразу после защиты, его радость не полноценна из-за гнетущего ожидания того, что ему еще предстоит. Потом, когда все позади, она тем более неполноценна из-за того, что уже полгода как потеряла аромат свежести.

Но вот, наконец, Вы получили долгожданный диплом. Теперь (и только теперь) Вы — кандидат (доктор) наук и можете уверенно двигаться к следующей цели. Если, конечно, еще не разуверились в том, что подобные цели оправдывают затраченные на их достижение средства.


Примечания:



3

Введение этой мудрой системы было во многом подготовлено просветительской деятельностью М. Ломоносова, который еще в 1755 г. писал: «Профессоры в других государствах, не взирая на их великое довольство, имеют, во-первых, чины знатные и всегда выше или по последней мер равно коллежскими асессорами считаются, второе, ободряются к прилежному учению не токмо произведением в чины, но и возвышением в знатное дворянство, так что нередко бывают за особливое достоинство произведены по первому в Тайные советники, по второму в фрейгеры или бароны».









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.