Онлайн библиотека PLAM.RU


Упоительный плен футбола

В Москве футбол объявился еще в прошлом веке – в 1896 году. Я не случайно употребил слово «объявился» – именно так: он лишь показался, не более того, поскольку захватил москвичей далеко не сразу. Пионером московского футбола стал кружок футболистов «Сокольники». Кружковцы, что называется, варились в собственном соку – играли меж собой, ибо соперников еще не было. Базировался КФС в Сокольниках, на Ширяевом поле. Здесь проходили тренировки, здесь же состязания. Впоследствии команду эту так и называли: «Ширяево поле».

Это был «черенок», прививавшийся на московской земле довольно медленно. В 1901 году Петербург уже разыграл первенство, ознаменовавшее рождение столичной футбольной лиги, а в Москве КФС по-прежнему оставался в единственном числе. Около десяти лет продолжался этот инкубационный период. Лишь к 1905 году сей «саженец» пошел в рост. Одиночество ширяевцев нарушилось – один за другим стали появляться футбольные клубы. К этому времени уже играла подмосковная команда «Быково», в составе которой участвовали знаменитые Михаил Ромм и Леонид Смирнов, «морозовцы» (КСО – клуб спорта «Орехово»), Сокольнический клуб спорта (СКС) – общество, впервые зарегистрированное, официально утвержденное властями, наконец, ставший тогда лидером Британский клуб спорта (БКС). Среди англичан, проживавших в Москве, футболистов было так много, что БКС не мог принять всех желающих. Поэтому многие из них входили в составы русских команд. Последним это обстоятельство шло на пользу, ибо англичане часто оказывались спортсменами очень сильными.

К 1907 году в Москве появилось еще несколько обществ. Среди них – «Унион» и «Мамонтовка», подмосковная команда, вошедшая впоследствии в историю московского футбола. В этом же, 1907 году сборная Москвы впервые выехала в Петербург для встречи со сборной столицы.

Хочу оговорить: я употребляю слово «клуб», связывая это понятие только с футболом, и, видимо, создаю впечатление у читателя, что речь идет о чисто футбольных обществах. Но это не так – клубы имели довольно широкий спортивный профиль. В них, как правило, занимались и гимнастикой, и легкой атлетикой, и теннисом, и метанием снарядов… А зимою – лыжами и коньками. Более того: многие из клубов, которые я для удобства называю и буду в дальнейшем называть «футбольными», начинались вовсе не с футбола. Так, скажем, само название «Общества любителей лыжного спорта» (ОЛЛС), созданного, кстати, еще в 1901 году, говорит о том, что у истоков этого клуба стоял отнюдь не футбол. Впоследствии, правда, здесь сложилась очень сильная футбольная команда.

Другое дело, что по мере роста популярности кожаного мяча он начал проходить в клубах, как говорят, красной строкой. Этому содействовали еще и покровители спортивных обществ – в большинстве своем ярые болельщики футбола. От них зависело многое, они, по сути дела, были истинными хозяевами клубов.

Кто они, покровители? Их называли меценатами, и слово это в какой-то мере проясняет вопрос, поскольку именно меценатство лежало в основе их деятельности.

Спорт считался благородным занятием. Он был в большой чести в светском обществе. Слово «спортсмен» часто употребляли тогда как синоним слову «джентльмен». Говорили, к примеру: «Это неспортивный поступок», желая сказать: «Это не джентльменский поступок». Неудивительно, что капиталисты, владельцы крупных предприятий, банков, не взяв происхождением, но страстно желая снискать себе признание высшего общества, стремились любым путем приобщиться к спорту. Это давало им, так сказать, общественное лицо, кстати, весьма важное для их предпринимательской деятельности. К тому же в спорте у них лежали и другие, более конкретные меркантильные интересы. Но об атом я еще скажу.

Они создавали клубы, финансировали их, снабжали спортивным оборудованием, подыскивали спортсменов, следили за регулярностью тренировок, за спортивной дисциплиной в командах, способствовали в определенной мере внедрению спортивных идей. Делали это, как правило, на базе своих предприятий, вблизи них. Отсюда и пошли названия: «морозовцы» – по имени известного капиталиста Саввы Морозова, «калмыковцы» – 'говорили иногда о команде Мамонтовки, которой покровительствовал миллионер Калмыков, или: «Площадка Цинделя», «Площадка Гоппера» (примыкала к высокой кирпичной стене, ограждавшей предприятие Гоппера).

Объективности ради следует сказать: каковы бы ни были личные мотивы, руководившие деятельностью спортивных меценатов, но в целом они сыграли важную и весьма положительную роль в развитии российской атлетики и футбола, в частности.

О Москве 1909 года уже смело можно сказать: она играет в кожаный мяч! Она «болеет» за кожаный мяч! Количество команд уже выражалось двузначным числом. Тем не менее можно сказать и другое: московский футбол еще не родился – он был лишь в утробном состоянии, ибо соревновались бессистемно, неорганизованно – кто с кем договорится. Но любители футбола уже чувствовали острую необходимость в объединении команд.

В декабре 1909 года девять лучших клубов Москвы объединились для того, чтобы упорядочить стихийно проходившие игры, создать систему, свой собственный футбольный календарь, чтобы отработать нормы поведения футболистов как во время игры, так и вне ее, как внутри каждой команды, так и в отношениях с соперником, ради утверждения спортивной нравственности,

Организаторы Московской футбольной лиги (МФЛ), разумеется, пригласили в нее и Британский клуб спорта, рассчитывая, что он покажет класс, образец игры, к которому станут стремиться русские спортсмены» Но англичане по каким-то только им известным соображениям отказались.

И все-таки истинное рождение МФЛ состоялось несколько месяцев спустя…

* * *

2 июля 1910 года, ближе к вечеру, у входа в модный московский ресторан «Эрмитаж» замечалось необычно® для летнего сезона оживление. Конные экипажи, автомобили, подкатив к подъезду, высадив респектабельных пассажиров в смокингах, разворачивались, сдавали задом к тротуару и устраивались на длительную стоянку, Посторонним, наблюдавшим сей съезд, в голову не могло прийти, что нынче в стенах этого несерьезного заведения произойдет событие исторической важности. Немногие знали, что почитатели футбола и видные игроки посетили ресторан вовсе не затем, чтобы развлекаться. Они прибыли сюда, чтобы провести первое учредительное собрание Московской футбольной лиги.

Для начала присутствующие пришли к выводу; они собрались здесь вовсе не по собственной воле, как им это кажется. Их понудила к тому историческая необходимость. Воздух, которым они дышат, насыщен идеей»

А идею, если она верна, нельзя отвернуть, развернуть… Напротив, это она управляет людьми, возлагает на их плечи тяжесть, именуемую ответственностью.

Говорилось об этом, видимо, для того, чтобы подчеркнуть необычную значимость собрания.

Затем обсудили вопрос о финансовых возможностях клубов. Решили создать денежный фонд лиги за счет вступительных и ежегодных членских взносов игроков, а также тех пожертвований, которые пожелают сделать некоторые состоятельные господа.

Популярность футбола росла так бурно, что собравшиеся не могли оставить без внимания эту тему. Поднялся разговор о том, что футболу предстоит стать массовым зрелищем. Может быть, самым массовым из всех, какие существуют. Председательствовавший А. П. Мусси заявил, что только такая точка зрения дает право заниматься организацией лиги. Он обратился к предпринимателям и откровенно сказал, что в футболе лежит их прямой деловой интерес. Если они своей работой помогут России превратиться в огромный клуб любителей футбола, то разворот финансовой деятельности на ниве этого зрелища может оказаться ничуть не меньшим, чем, скажем, в нефтяном промысле.

Вывод из этого напрашивался сам собой: следует подумать о рекламе футбола, об учреждении специального периодического издания. Сочли, что разбивка футбольных полей, строительство трибун для зрителей – коммерция весьма выгодная. Решили в ближайшие годы принять меры к расширению лиги – введению в нее новых команд.

Но говорили и о другом. Сперва посетовали, что англичане не нашли для себя возможным принять членство лиги. Их отказ вызвал недоумение, если не сказать больше. Однако вспомнили русскую пословицу: что ни делается – все к лучшему. При сильном желании можно рассматривать позицию Британского клуба спорта как дальновидную, даже дружескую. Во всяком случае, хотели того или нет, но они поставили москвичей перед фактом необходимости создавать национальный футбол. НАЦИОНАЛЬНЫЙ, РОССИЙСКИЙ!

Что значит «национальный»? Вероятно, это свойство будет зависеть от зрителя. От присущего ему национального темперамента, от национальных вкусов. Более того, даже от нравственных особенностей народа. Ведь зрелище в конечном счете должно стать таким, каким захочет видеть его массовый зритель. Массовый! Элита не может оказать существенного влияния, хотя бы по причине своей малочисленности. К тому же народ более открыт, более непосредствен в своем поведении. Он и только он способен отпечатать какие-то свои признаки на стиле этой игры. Поэтому следует подумать о том, что необходимо сделать, чтобы всю Россию охватил футбольный пожар. За такой пожар потомки скажут спасибо!

Разговор о перспективе больших прибылей наводит на мысль, что они-то и привлекли внимание крупных промышленников, обеспокоивших себя посещением учредительного собрания МФЛ. Так оно, вероятно, отчасти и было. У капиталиста нос по ветру. Он раздувает ноздри даже на самый отдаленный, нечеткий запах барышей. И все-таки по зрелом размышлении приходит в голову и другое.

Прежде всего коммерция футбола казалась тогда деловым людям далекой и не такой уж реальной перспективой. (Это позднее всем стало ясно, что у кожаного мяча при всей его округлости есть золотом сверкающие грани.) Во-вторых, как футбольные меценаты, они проявили себя за много лет до этого собрания…

Владельцы завода Гоппера, скажем, помогли организации Замоскворецкого клуба спорта (ЗКС) еще в 1904 году и с тех пор регулярно оказывали ему финансовую поддержку. О Савве Морозове я уже говорил. Он создал в Орехове-Зуеве команду, учредил клуб, который именовался «Клуб спорта Орехово» (КСО). Лучшее футбольное поле, кстати, было именно здесь, в Орехове: идеально ровное, с неким аммортизирующим свойством – казалось, будто газон нод ногами пружинит. Заодно замечу, что ЗКС и КСО зарекомендовали себя как лучшие команды из всех, вошедших в футбольную лигу.

Понятно, что меценаты соперничали меж собой, что исподволь, тайно между ними велась некая престижная война. И характер их покровительства, подспудные причины благотворительности, видимо, мало чем отличались от тех, что некогда побуждали крупных помещиков создавать крепостные театры.

Добрую треть и той и другой команды (ЗКС и КСО) составляли англичане – игроки готовые, а не выращенные, как говорят, в своем коллективе. Я хорошо помню, что в ворота ЗКС становился очень плотный, лысый человек, которому болельщики кричали: «Молодец Грунди!» или «Шляпа ты, англичанин!» Что касается КСО, то там погоду делали англичане братья Чарнок – Вилли, Яков и Эдуард.

Рассказывали, будто по поручению Саввы Морозова Черноки как-то дали в одной из лондонских газет объявление о том, что для работы в России на фабрике Саввы Морозова требуется механик, умеющий хорошо играть в футбол. Надо думать, Морозову больше нужен был футболист, чем механик, иначе в тексте было бы сказано: нужен ХОРОШИЙ механик, играющий в футбол, а не механик, хорошо играющий в футбол…

Но при всем этом есть все-таки и «в-третьих», а именно: футбол – игра, которая может кого угодно заставить полюбить себя искренне и бескорыстно. Думаю, благотворители были просто болельщики. И уж одно только это слово может все объяснить.

Тем не менее разговор о новом, масштабном развороте футбола в России пробудил деловые чувства московских богачей: страсть страстью, но она, как правило, не ослепляет натуры расчетливые – вряд ли она могла притупить коммерческую дальновидность предпринимателей. Тезис о превращении футбола в самое массовое зрелище и впрямь сулил огромные барыши. Весь вопрос только в том, насколько реалистичен такой прогноз. Действительно ли у футбола такое будущее?

Читатель, вероятно, скажет: автор, дескать, противоречит себе – он же сам говорил, что кожаный мяч был популярен уже в те времена. Какие ж могли быть сомнения?

Но есть, как известно, разные степени популярности. Тогда трудно было предвидеть и тем более поверить, что три-четыре десятилетия спустя для обеспечения порядка во время футбольных матчей будут наряжаться конные подразделения, что на период матча будет действовать специальное расписание работы наземного и подземного общественного транспорта. Что дни ответственных матчей работники авиа– и железнодорожной служб станут причислять к самым напряженным. Что медицинская статистика объявит эти дни временем наибольшего «урожая» инфарктов. Что исход состязаний может повлиять на исход важных дипломатических миссий и даже разрыв дипломатических отношений между государствами (именно такой факт запечатлен на страницах истории Сальвадора и Гондураса).

Нет, тогда речь шла совсем о другой популярности.

Но вместе с этим аспектом футбольного умопомрачения нынче в капиталистическом мире прекрасно уживается холодный расчетливый бизнес. Коммерческие прогнозы, сделанные на первом учредительном собрании МФЛ, оправдались. Единственно, чего здесь не сумели предвидеть, так это то, что в России футбольная коммерция так никогда и не состоится – по крайней мере в предполагаемых ими масштабах. Развернуться ей помешали: сначала первая мировая война, потом – революция.

В «Эрмитаже» в тот день собравшиеся решили разбить команды лиги на три категории – по степени мастерства – и для каждой учредили кубок. Но это уже в конце собрания. А прежде было сказано немало речей.

Говорили о том, что у нас пока еще нет культуры игры – того, что мы сегодня называем спортивным мастерством, классом игры. Уже тогда подняли вопрос о необходимости наладить тренировочную работу, разнообразить физическую подготовку спортсменов вплоть до сдачи специальных нормативов по бегу, прыжкам, метаниям. Заговорили и о тактике, и о чисто игровых приемах в футболе.

Удивительно, что на собрании – том самом, что проходило семьдесят лет назад, – наметился круг вопросов и проблем, которые и нынче в чем-то остаются актуальными. Впрочем, факт этот, возможно, следует приписывать не столько прозорливости моих современников начала века, сколько требованиям самого футбола, броским, четко просматриваемым возможностям этой игры.

Было весьма точно подмечено, что у нас нет школы! Нет системы, методов обучения… Словом, футбольной педагогики. Мы толком не знали, какими физическими и психическими свойствами должен быть наделен игрок.

Далее: нет не только теории футбола, но, по сути дела, и практика никуда не годится. Сказано, думаю, с некоторым преувеличением. Однако сделано это скорее всего преднамеренно– такое преувеличение могло пойти лишь на пользу.

Прозвучал настойчивый клик поднять спортивную дисциплину – тренировка должна стать для каждого игрока святым делом.

Слова «тренер» тогда не знали – по той причине, что таковых просто не было. Его, понятно, не упоминали, зато поставили вопрос о самом понятии: всякому составу нужно подыскать опытного, талантливого, искушенного игрока, дать ему права и власть учителя, чтобы он мог регулярно заниматься с командой, передавать свое умение.

Сказано было и о том, что нет настоящей коллективной игры. Видеть противника более или менее научились, а вот реакция на своих игроков слабая. Нужно научиться быстро понимать друг друга.

Обратили внимание на то, что самые лучшие футболисты те, кто, кроме кожаного мяча, занимается и другими видами спорта: теннисом, бегом, лыжами, коньками… Футболист должен быть универсалом, ибо в этой игре сочетаются многие виды атлетики. К тому же вспомогательные виды спорта воспитывают выносливость – то, чего так не хватает иным футболистам.

Затронули очень важную по тому времени нравственную проблему. В командах могут собираться люди из разных сословий – богатые и бедные, дворянского роду и мещане, владельцы предприятий и рабочие, интеллигенты и простолюдины. Но, приходя на тренировку или игру, каждый должен забыть о своем происхождении, общественном положении. Забыть искренне, всей душой, чтобы не проявилось это в мелочах, в тоне, манере говорить… Чтобы не оскорбить нечаянно товарища. Каждый должен и впрямь до конца уверовать: в команде все равны. Неравенство здесь может быть только одно – между хорошими и плохими игроками.

Этого, конечно, требовала сама сущность игры в кожаный мяч. Но заодно, мне кажется, отдали и дань своеобразной моде на демократию, распространенной тогда в спорте.

В 1910 году я еще и подумать не мог, что стану игроком большого футбола. Однако кожаным мячом занимался серьезно, а уж «болел» за него прямо-таки яро. И потому, несмотря на свой возраст, кое-что в этой игре понимал. Мне помнится, были уже тогда элементы красивой игры, вызывавшие зрительский восторг. И сама игра выглядела вовсе не так уж бессистемно. Остроумные, заранее продуманные комбинации, поражавшие своей неожиданностью, нет-нет да и проглянутся. Словом, картинки тактики просматривались уже невооруженным глазом. Складывалось у москвичей и нечто похожее на собственный стиль. Это бросалось в глаза особенно, когда они встречались: со сборной Петербурга. Московский болельщик, глядя на питерцев, сразу же говорил себе: «О, это незнакомый футбол!» Последние играли короткими поперечными передачами – вели мяч таким образом до самой вратарской площадки. Москвичи же коротким предпочитали длинные, все больше по диагонали, а то и вовсе продольные по краю. Правда, земляки мои, как правило, проигрывали. Но мы, юные знатоки футбола, уже тогда, несмотря ни на что, были убеждены, что виновата тут не тактика. Длинные передачи хороши, но техника владения ими слабовата. Не хватает мастерства. Ведь Петербург попал в «футбольный плен» раньше Москвы.

Нам казалось, что стиль тогдашней столицы более уязвимый, ибо чем чаще передачи, тем больше шансов потерять мяч. А посему москвичи учатся футболу правильней – просто они еще не умеют точно бить – эти длинные пасы то и дело приводят мяч к ногам противника. Позднее я понял, что любой стиль хорош, если он органичен, подтвержден мастерством и дает результаты.

Нельзя судить победителей. О них можно лишь рассуждать. В чем правда питерцев? Точно бить не умели тогда ни в Москве, ни в столице. Стало быть, чем ближе цель, тем легче в нее попасть. Столичные игроки реально отнеслись к своим возможностям и избрали оптимальную при этом условии манеру игры…

На первый взгляд покажется странным, что на рост футбола основательно повлияла дачная жизнь москвичей. Однако все очень просто: дачники, как никто, имели время и место для увлечения кожаным мячом. Я даже думаю, что российский футбол начался именно здесь, на дачах.

Дачи, как известно, снимал народ достаточно обеспеченный, отнюдь не рабочие. Служащие, представители интеллигенции были наиболее, так сказать, скромными дачниками. Общались они, понятно, с людьми своего круга, в том числе и на почве футбольных интересов. Однако набрать команду полностью из «своих» не всегда удавалось. Приходилось обращаться к помощи местных жителей – селян, ремесленников, рабочих. Среди них оказывалось очень много способных игроков. Их оставляли в постоянных составах, их высоко ценили.

Оканчивался дачный сезон. Москвичи возвращались на зимние квартиры, а кожаный мяч в Подмосковье продолжался. Аборигены, приобщенные к футболу, составляли теперь команды из своих же, местных, и состязания на спортивных полях прерывались лишь с первым снегом.

Таким образом сложился подмосковный футбол. Вслед за рождением Московской футбольной лиги стали возникать лиги железных дорог. К тому же иные составы – скажем, лига Ярославской железной дороги – ничуть не уступали большинству клубов МФЛ.

Москвичам оставалось лишь шапки снимать, когда речь заходила о подмосковном клубе «Мамонтовка». Неудивительно, что против петербургской команды «Спорт» (чемпиона столицы), впервые посетившей Москву летом 1910 года (до этого московские клубы сами ездили в столицу), МФЛ выставила «Мамонтовку». И вот тут подтвердилась правота москвичей – при точных пасах стиль длинных передач оказался жизнеспособней. К концу второго тайма «Мамонтовка» вела счет 3:1. Но случилась неприятность: одному из игроков подмосковной команды противник нанес серьезную травму – перелом руки. Гнев мамонтовцев усугубился поведением судьи – он назначил штрафной в сторону москвичей. Был ли арбитр и в самом деле необъективен, или так лишь показалось раздосадованным игрокам, сказать трудно, но команда демонстративно покинула поле. Ей, разумеется, засчитали поражение, а взаимоотношения ее с МФЛ надолго испортились. Поучительный пример необходимости воспитания дисциплины у спортсменов, уважения к судье! Воспользуюсь моментом, чтобы обратить внимание читателя: основные традиции футбольной жизни были заложены еще в ту пору…

Я часто вспоминаю один аргумент в споре московских болельщиков да и спортсменов с петербуржцами: у нас в Москве, дескать, полно игроков с сильными ударами – Денисов, Сысоев, Шурупов, Смирнов… А у вас кто? Один только Михаил Бутусов и есть?!

Возможно, это было порождено как раз тем самым различием в манере игры – короткие передачи не требовали сильных ударов.

Сильный удар подкупал зрителя, приводил его в ярый восторг – сам по себе, независимо от того, достигал ли он цели и имел ли вообще какую-либо цель. Попадались зрители, мало смыслившие в игре и два тайма сидевшие в ожидании очередной свечки, в результате которой мяч окажется за высокой кирпичной стеной завода Гоппера. Трибуны буквально стонали от восхищения.

Разумеется, никто из футболистов намеренно свечи не бил, получались они случайно. Но в народе даже складывается некая мода на эти, прямо скажем, никчемные траектории. Это подводит игру, мешает росту мастерства. Ведь футбол – тот же театр. И здесь работает все тот же закон взаимовлияния сцены и зрительного зала, разве что в несколько меньшей мере. Вкусы болельщиков не могли не сказываться на характере развития футбола. Нынче можно просмотреть десятки матчей, не увидев ни единой свечки. И не только потому, что стало выше спортивное искусство, но и потому, что свечи – это дурной тон, это провинциальность, это «самодеятельность». А тогда престиж игрока не шибко падал оттого, что принятый мяч ушел от его ноги в поднебесье. Потому и случайности эти бывали довольно часто. (Свечи осудили давно, еще где-то в начале десятых годов, вскоре после организации МФЛ. И это сразу же положительно сказалось на росте мастерства.) Кожаный мяч – игра точная, в ней не должно быть ничего лишнего, пустого. Но что поделаешь? Нет еще теории футбола. Нет прогноза, методики с дальним прицелом. Нет необходимого опыта, при всем том, что основные нормы, повторяю, уже закладываются… Но хотя они и закладываются, нет пока еще одной… И очень важной! Той, что называют внутренней дисциплиной игрока и которая выливается в дисциплину на поле. Ведь только хорошо развитое чувство дисциплины помогает разуму заставить человека поступать так, как надо, а не так, как хочется.

В 1911 году Петербургская и Московская футбольные лиги предложили организовать Всероссийский футбольный союз. Тогда же были отработаны правила и устав союза. А 8 января 1912 года состоялось учредительное собрание, на котором обсуждался вопрос о проведении первенства России меж городами – членами союза. Летом этого года первенство разыграли. Участвовали в нем всего лишь три команды: сборные Петербурга, Москвы и Харькова.

В Харькове москвичи вступили в борьбу с местной сборной и выиграли со счетом 6: 1. В результате вышли в финал и у себя дома, на поле ЗКС (Замоскворецкий клуб спорта) встретились со сборной Петербурга. Это была на редкость тяжелая схватка. Москвичи взлелеяли честолюбивую мечту – выиграть у своего старшего брата. А питерцы решили лечь костьми, но во что бы то ни стало отстоять свое уже устоявшееся реноме самой сильной команды России. Второй тайм этой встречи закончился со счетом 2:2. Полчаса дополнительного времени ничего не изменили – по-прежнему 2:2. Чтобы разрешить спор, назначили еще одну игру. На этот раз победила сборная Петербурга – 4:1.

Младенчество российского футбола было не только радостным и бурным, но и горьким одновременно. Об этом говорят факты.

В том же, 1912 году в Стокгольм, на V Олимпийские игры Россия отправила свою сборную. Не знаю, чем было продиктовано такое решение: безответственностью, наивностью, непониманием соотношения сил или, напротив, дальновидностью, мужеством, но, думаю, что оно все равно было полезным. Пусть будет проигрыш. Зато только выход на международную арену, общение с сильным соперником могли поднять российский кожаный мяч на европейский уровень. И вообще следовало выяснить: почем он, русский футбол, на международном рынке?

И выяснили. Кстати, еще незадолго до Олимпиады, в апреле 1912 года, в Россию пригласили сборную Венгрии. Для игры с ней наскоро сколотили сборную из лучших футболистов Петербурга и Москвы. Но увы! Счет 12:0 в пользу гостей!

Начались Олимпийские игры. Наши проиграли финнам 1:2. Вылетевшей из турнира команде предоставили утешительную игру, в которой сборная Германии «утешила» сборную России счетом 16:0 в свою пользу…









Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное

Все материалы представлены для ознакомления и принадлежат их авторам.