• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

После серии блистательных побед у Пола нашлись друзья и сторонники. Эдж не отходил от него ни на шаг, писал за него письма на родину и заметки в лондонскую прессу. Но и помимо Эджа, совсем незнакомые люди подходили к Полу, чтобы пожать ему руку и поблагодарить за наслаждение, доставленное его игрой.

Когда он играл с Бэрдом, зрителей в клубе собралось так много, что приходилось ограничивать вход. После партии незнакомые джентльмены провожали Пола до гостиницы, забрасывая его вопросами на ходу. Этим стихийным проявлениям Эдж никак не мог помешать.

– Много ли вы занимались теорией, мистер Морфи? – спросил как-то один из поклонников Пола. Пол подумал и ответил:

– Нет, совсем немного. То, что мне могли дать книги, я взял от них еще мальчиком. Сейчас я почти никогда не прибегаю к помощи книг.

Однажды, когда Пол неторопливо «дожимал» Бэрда в очередной партии матча, в зале появились двое джентльменов, не бывавших ранее. Их приход вызвал сенсацию, зрители зашептались, зашуршали, все головы обратились к вновь пришедшим.

Пол наблюдал за ними украдкой.

Один из вошедших был пресвитерианским священником – это было видно по черной одежде особого покроя и крахмальному воротничку, застегивавшемуся на затылке. Он был мал ростом, краснолиц, толст и подобострастно обращался к своему спутнику – высокому рыжеволосому и тощему человеку лет сорока пяти. Рыжеволосый был одет нарядно и чуточку слишком молодо – в светлосерый сюртук, цветной жилет и палевые брюки.

На цепочке золотых часов болталось множество брелоков. Горбоносое лицо кирпичного цвета со светлыми, ледяными глазами казалось еще уже от рыжих бакенбард, покрывавших впалые щеки. Оба джентльмена молча присели у камина.

Когда Пол под аплодисменты заматывал Бэрда, подошел Томас Гэмптон и увлек Пола к камину.

– Позвольте вам представить, мистер Морфи, выдающихся членов нашего клуба, – сказал он с деланной легкостью. – Преподобный отец Оуэн, он же «Альтер». Духовное лицо нуждается в псевдониме, это понятно… А это, мистер Морфи, наша гордость – мистер Говард Стаунтон…

Рыжеволосый сердечно протянул руку. Так вот он какой, этот Говард Стаунтон, загородивший ему путь к признанию! Заочно Стаунтон казался ему моложе и приятнее, не таким жестким и угловатым.

Он любезно пожал поросшую рыжими волосами кисть Стаунтона и пухлую лапку Оуэна. Глаза священника блестели явной насмешкой, но Стаунтон держался любезно и общительно.

– Рассчитываете выиграть в Бирмингеме, мистер Морфи? – осведомился Стаунтон. – Ваше участие было бы большой приманкой для нашего съезда.

– Еще не знаю, мистер Стаунтон… Я, собственно, приехал не для этого…

Пол умолк. Как сказать человеку в лицо, что ты пересек океан специально для того, чтобы отнять у него гордое звание сильнейшего игрока эпохи? Как сделать это вежливо и с достоинством, никого не обижая? Пол схватился за обычный якорь спасения.

– Может быть, мистер Стаунтон, мы сыграем несколько легких партий? Мистер Бэрд нисколько не утомил меня сегодня…

– Не сегодня, мистер Морфи, – с ледяной любезностью ответил Стаунтон. – Я, видите ли, пишу важное исследование о великом Шекспире… Мои издатели ждут этой работы, я не имею времени для игры…

– Может быть, мы сыграем парочку консультационных партий, Стаунтон? – спросил подошедший Бэрд. – Скажем, мы с мистером Морфи против вас с Оуэном?..

– Мы сделаем из вас бифштекс! – фыркнул священник.

Стаунтон колебался. Ему интересно было сыграть с Морфи, но он слишком дорожил своим авторитетом, чтобы рисковать. Положение первого игрока мира далось ему нелегко, оно обязывало ко многому. А вдруг этот безусый щенок и впрямь играет так сильно, что может побить его! Правда, в консультационной игре всегда можно свалить ответственность на партнера…

И Стаунтон ответил с подчеркнутой сердечностью:

– Мы непременно сыграем консультационные партии, мистер Морфи, но несколько позднее. Запишите это, Гэмптон. А пока, мистер Морфи, прошу вас посетить меня завтра вечером. Я живу неподалеку – Ричмонд-сквер 12, второй этаж… Приходите обедать, я познакомлю вас с миссис Стаунтон и всем моим семейством.

– Почту за честь, мистер Стаунтон! – поклонился Пол.

Стаунтон и Оуэн распрощались и вышли. Как обычно, двое или трое поклонников отправились провожать Пола. Пол досадовал, ему хотелось поскорее обсудить с Эджем проблемы завтрашнего дня. Приглашение Стаунтона застало его врасплох, ему надо было найти линию поведения и строго держаться ее.

Наконец мелькнули фонари «Сент-Деннис-отеля». Пол распрощался с провожатыми и поднялся в номер. Эдж снял себе соседний номер, он считал своим долгом не расставаться с Полом. Сейчас Эдж кипел бурным любопытством.

– Как мне держать себя, Эдж? – спросил Пол.

– Я думаю, мистер Морфи, вам следует взять меня с собой! – проникновенно молвил секретарь. Пол покачал головой.

– Нет, Эдж, мне кажется, что это неудобно. Я приглашен один, мистер Стаунтон ясно сказал это.

– Зачем же тогда вы спрашиваете моего совета, мистер Морфи? – обиделся Эдж. – Идите один и поступайте, как вам заблагорассудится!

И Пол отправился в гости к Стаунтону. Он отправился один, обедал у Стаунтона, пил с ним кофе и имел долгий разговор в кабинете, при закрытых дверях.

Никто не знает, что произошло в тот вечер в кабинете Стаунтона. Играли они легкие партии или не играли? Каков был счет? Ни Пол, ни Стаунтон никогда и никому не рассказывали об этой встрече, известно о ней стало из высказываний миссис Стаунтон, сделанных спустя много лет. Более или менее достоверно можно предположить следующее. Оба собеседника были умными и проницательными людьми, оба хорошо поняли и оценили друг друга. Но Пол был прямодушен и честен, а Стаунтон – коварен и хитер.

Вероятно, уже тогда Стаунтон принял твердое решение – никогда, ни при каких обстоятельствах не вступать с Полом Морфи в единоборство за доской. Когда во исполнение этого решения пришлось лукавить, лгать, прибегать к запрещенным приемам, Говард Стаунтон не остановился и перед этим. А вот этого Пол Морфи не сумел своевременно понять.

Во всяком случае, внешне встреча в доме Стаунтона не изменила ничего. При своей следующей встрече Пол и Стаунтон делали вид, что не знакомы.

Впрочем, тогда у Пола не было времени думать обо всем этом. Начался его матч с Иоганном Левенталем, и он потребовал всего его внимания, полного напряжения всех сил.

Они встретились довольно сухо. Левенталь вкратце упомянул об их первой встрече в Новом Орлеане восемь лет назад и подчеркнул, что именно это поражение заставило его вызвать на матч мистера Пола Морфи, как только такая возможность стала реальной.

Левенталь потолстел, лысина его заметно увеличилась, бородка поседела. Он держался холодно и надменно, успехи его за последние годы были очень велики, он имел все основания оспаривать у Стаунтона его высокое положение.

Матч Морфи – Левенталь игрался до девяти выигранных.

Сначала ставка предполагалась в пятьдесят фунтов стерлингов, но затем она была увеличена до ста. Деньги за Левенталя были внесены пополам членами Сент-Джордского и Сент-Джеймского шахматных клубов. Пол уплатил взнос из собственных денег, хотя их оставалось не так уж много. В Лондоне Пол поддался своей всегдашней страсти к щегольству и потратил много денег на свой гардероб. Он подумывал уже о том, чтобы затребовать из луизианского банка подкрепление…

Весь этот матч Пол играл с огромным удовольствием.

Умная, глубокая игра Левенталя радовала его, как ценный подарок, впервые он обрел столь интересного партнера.

Впервые Пол получал такое творческое наслаждение от шахматной игры. Вначале они выигрывали поочередно, счет был 3:3. Спортивное напряжение росло, газеты помещали регулярно не только результаты всех партий, но и полный их текст с примечаниями мастеров. Зрители держали порой огромные денежные пари.

Число сторонников Пола беспрестанно возрастало.

В седьмой партии, отлично играя белыми, Левенталь добился выигрышной позиции, но попался в хитрую ловушку и внезапно проиграл. Незаслуженное поражение надломило его, после двадцатичасовой борьбы он проиграл восьмую партию.

Пол воодушевился. Одну за другой он выиграл еще четыре партии, последние – без всякой борьбы.

Левенталь был сломлен. Газеты писали, что никогда еще венгерский маэстро не играл так плохо, как на этот раз.

Никто не упомянул о том, что первую половину матча Левенталь играл отлично.

Общий итог матча был 9:3 в пользу Пола.

Левенталь срочно уехал в Бирмингем на всебританский шахматный съезд, а Пол задержался в Лондоне.

Уже после отъезда Левенталя в газете «Эра» появилась заметка о том, что 22 августа закончился матч Морфи – Левенталь. В ней говорилось, что Левенталь играл на этот раз ниже своей обычной силы, но что это ни в какой мере не умаляет заслуг мистера Морфи, заслуженно добившегося крупной победы.

В заключение говорилось, что мистер Морфи – столь же безупречный джентльмен, сколь и грозный шахматный противник.

Иоганн Левенталь всегда был корректным партнером. Проиграв матч, он стал говорить и писать о победителе теплее, нежели говорил и писал до начала матча.

Иоганн Левенталь был честным человеком и любил шахматы бескорыстной любовью.

Зато в газете «Иллюстрэйтед Лондон ньюс», где шахматным отделом руководил Стаунтон, появилась заметка, написанная в довольно неприятном тоне. В ней говорилось, в частности, что Левенталь стареет, что никогда еще он не играл так плохо, как в матче с Полом, и что победа досталась Полу слишком легко.

Заметка удивила и огорчила Пола, он не ожидал этого.

Вручая победителю призовую сумму, Томас Гэмптон поздравил Пола и улыбнулся:

– Бедняга Левенталь! – вздохнул он с притворной жалостью. – Он так рассчитывал на эти деньги!

– Он нуждается, мистер Гэмптон? – быстро спросил Пол.

– У него большая семья, мистер Морфи, – уклончиво ответил секретарь. – Он сравнительно недавно обосновался в Лондоне и даже не успел меблировать свою квартиру…

– Отдайте ему эти деньги, мистер Гэмптон!

Мистер Гэмптон, седовласый и благообразный, сдержанно улыбнулся.

– Это невозможно, мистер Морфи. Левенталь – спортсмен, он не возьмет приза, которого не выиграл. Желаю вам всего наилучшего!

Он вышел из комнаты. Пол досадливо сморщился, он вовсе не хотел вырывать кусок изо рта голодных детей Левенталя. Черт бы побрал эти денежные дела! Как мучительно ненавидел он их с самого детства…

Пол взял шляпу и вышел на улицу.

На Стрэнде, в универсальном магазине «Смит и сыновья», Пол заказал полную меблировку пятикомнатной квартиры, уплатил сто пять фунтов десять шиллингов и написал на бланке доставки адрес: «Сити, Кинг-стрит 16, миссис Иоганн Левенталь».

Стояла чудесная погода, Пол с удовольствием осматривал достопримечательности Лондона и не помышлял о шахматах. Появление Эджа, нахмуренного и мрачного, быстро испортило ему настроение.

– Я полагаю, мистер Морфи, что вы делаете серьезную ошибку, – угрюмо сказал секретарь.

– Что вы имеете в виду, Эдж? – насупился Пол.

– Вы обещали участвовать в бирмингэмском съезде – и совершенно забыли о нем. Англичане не простят вам этого!

– Я не забыл, Эдж. Бирмингэмский турнир ничего не даст мне. Даже первое место ни на шаг не приблизит меня к матчу со Стаунтоном, а меня интересует лишь этот матч.

– Надо считаться с интересами английских любителей, мистер Морфи. К турниру вы все равно опоздали, вступать в него поздно. Но, на мой взгляд, вам совершенно необходимо поехать в Бирмингэм и провести там какое-нибудь эффектное выступление… Скажем, сеанс одновременной игры вслепую…

– Вы правы, Эдж! – сказал Пол. – Вот деньги, возьмите билеты сейчас же. Завтра утром мы с вами выезжаем в Бирмингем.

Эдж был совершенно прав. Пола встретили в Бирмингэме сдержанно, недовольство чувствовалось. В Бирмингэме собрался весь цвет английских шахмат, почти все английские маэстро и сильнейшие любители, среди которых выделялся мистер Киппинг, нотариус из Манчестера и отличный гамбитный игрок. Съезд успел закончить работу. Президентом Британской шахматной ассоциации был избран старый лорд Литтльтон, румяный, седовласый и необыкновенно учтивый. Пол принес ему извинения за опоздание, но лорд Литтльтон сохранял обиженный вид. Тогда Пол решился:

– Мне думается, милорд, – сказал он небрежно, – было бы неплохо дать для участников турнира сеанс одновременной игры вслепую.

– Сеанс вслепую? На скольких же досках, мистер Морфи?

– Ну, скажем, на восьми…

Лорд Литтльтон разинул рот.

– Восемь досок вслепую одновременно против сильнейших шахматистов Англии?! Здоровы ли вы, мистер Морфи?

– Вполне здоров, лорд Литтльтон.

– Разрешите, мистер Морфи, представить вам мистера Эвери, президента бирмингэмского шахматого клуба.

Пол пожал руку джентльмену небольшого роста с живым и приятным лицом.

– Вы слышали, Эвери, что предлагает мистер Морфи?

– Слышал, милорд.

– И что вы скажете?

– Участники турнира навряд ли согласятся играть в сеансе, милорд, кроме одного или двух. Согласны ли вы на других партнеров, мистер Морфи?

– Я предпочел бы сильных партнеров, мистер Эвери, но вы можете комплектовать состав участников по своему усмотрению.

– Отлично, мистер Морфи! Вы будете довольны составом, могу обещать вам это.

На следующий день о сеансе Пола Морфи вслепую на восьми досках было объявлено во всех бирмингэмских газетах.

– Он сошел с ума! – кипятился лорд Литтльтон. – Первый в мире специалист по игре вслепую – это парижский маэстро Гаррвитц. Но и он никогда не играл более шести партий! Людвиг Паульсен с огромным трудом играл три или четыре. Я сам сяду играть в этом сеансе, черт возьми!

В восьмерке оказалось трое участников турнира – Киппинг, Эвери и Литтльтон. Остальные предпочли отказаться и были заменены сильнейшими любителями.

Сеанс состоялся в пятницу вечером, в свободный день турнира, в зале бирмингэмского колледжа.

Пол был посажен в дальнем углу зала и подал команду:

– e2 – e4 на всех досках!

Завязалась борьба. Пол сидел в большом кресле, спинка которого закрывала от него участников и столы. Когда Пол устал, он сел поперек кресла и перекинул ноги через его ручку. Пол ничего не записывал и выглядел совершенно свежим после шести часов напряженной игры.

Лорд Литтльтон, в силу своего положения игравший на первой доске, был выбит первым. Та же судьба постигла мистеров Сальмона, Фримэна, Роудса, Уиллса и Керра. Эвери упорной защитой добился ничьей, а Киппингу удалось выиграть. Общий результат сеанса был 6?:1? – Бирмингэмская публика устроила Полу овацию, никто еще не видел ничего подобного. Отказ Пола от бирмингэмского турнира был прощен и забыт.

Турнир вскоре закончился. Несмотря на участие в нем самого Стаунтона, победителем вышел пятидесятивосьмилетний Иоганн Левенталь, только что проигравший Полу матч и обруганный газетами за «небывало слабую» игру. Всего через неделю этой игры оказалось достаточно для того, чтобы взять первое место в турнире. Левенталь сумел выиграть обе личные встречи у Стаунтона, и на второе место вышел бывший венский маэстро Фалькбеер.

Накануне возвращения в Лондон солнечным утром Пол неторопливо пересекал двор бирмингэмского колледжа, ставшего свидетелем его триумфа. С ним был Фред Эдж. Навстречу им шли Говард Стаунтон, лорд Литтльтон и Эвери.

Пол внезапно решился.

– Мистер Стаунтон! – вежливо сказал он. – Вы говорили, что будете непременно играть со мной матч. Могу я узнать, когда вы собираетесь осуществить свое намерение?

Кирпичное лицо Стаунтона потемнело.

– Мои издатели потеряют много тысяч фунтов, мистер Морфи, если я начну играть в шахматы сейчас. Мне необходимо закончить рукопись, лишь тогда я смогу приступить к игре.

– Я готов подождать, мистер Стаунтон. Выберите месяц сами, пусть это будет октябрь, ноябрь или декабрь…

Но пусть ваше решение будет окончательным! Стаунтон думал довольно долго.

– Хорошо, мистер Морфи! – сказал он наконец. – Если вы согласны на отсрочку, я готов играть с вами матч в середине ноября. Я постараюсь уговорить своих издателей и на днях сообщу вам точную дату…

– Ура! – закричал Эвери. – Ура, мы имеем великий матч Стаунтон – Морфи!

Этот разговор состоялся 26 августа и обрадовал всех присутствующих. Однако уже 28 августа, через день после возвращения шахматистов из Бирмингема, лондонская газета «Иллюстрэйтед Лондон ньюс» напечатала такое странное сообщение:

«Сообщаемая некоторыми спортивными газетами «новость» о предстоящем якобы шахматном матче между мистером Стаунтоном и молодым американцем м-ром Полом Морфи является совершенной чепухой. В нашей стране имеется твердое положение о том, что вызывающий обязан иметь секунданта и внести денежный залог.

Мистер П. Морфи приехал в Англию без того и другого.

Мы не сомневаемся, что то и другое со временем появится, но пока нет решительно никакой возможности фиксировать дату начала матча. Также не соответствует действительности утверждение некоторых газет, будто ставка матча снижена с тысячи фунтов до пятисот по инициативе английского шахматиста. Такое снижение имело место, но исключительно по просьбе мистера Морфи».

Заметка не была подписана. Белый от ярости Эдж принес ее Полу, и Пол вздрогнул.

– Немедленно пишите опровержение! – заорал Эдж.

Пол Морфи усмехнулся и покачал головой.

– В Лондоне много богатых американцев, Эдж, – сказал он. – И я уверен, что мог бы собрать хоть десять тысяч фунтов за двадцать четыре часа. Но дело не в этом…

– Садитесь писать опровержение! – настаивал Эдж.

– Нет, – твердо сказал Пол. – Это ничего не даст нам. Если человек прибегает к таким приемам, он на этом не остановится. Пусть продолжает, пока не откроет своих карт всему миру…

И Стаунтон продолжал раскрываться. В той же «Иллюстрэйтед Лондон ньюс» стали часто помещаться партии Пола, прокомментированные явно недоброжелательной рукой.

«Не так страшен черт, как его малюют!» – утверждали безымянные комментаторы, друзья Стаунтона.

Но таких было немного, огромное большинство английских любителей было возмущено поведением своего чемпиона.

Молодой лорд Сольсбери в газете «Эра» напечатал открытое письмо мистеру Стаунтону от множества английских шахматистов. В этом письме говорилось, что гениальный молодой американец имеет право претендовать на шахматную корону. Спортивный долг мистера Стаунтона как шахматиста и англичанина – предоставить ему такую возможность и подарить миру великолепный матч Морфи – Стаунтон.

Прочитав это, Пол просиял. Ему казалось, что положение Стаунтона стало безвыходным, он ждал вызова со дня на день.

Он мало играл в шахматы в эти недели, но в клубе бывал почти ежедневно. Краснолицый пастор Оуэн уклонился от игры с Полом на равных и попросил пешку и ход вперед.

Пол колебался, у него не было опыта в такой игре.

– Ну еще бы! – едко сказал Оуэн. – Будь у меня тысяча фунтов, я с радостью поставил бы ее на себя. Очень жаль, что этой тысячи у меня нет!

Пол не выдержал и согласился дать Оуэну пешку и ход вперед. Священник выступал под обычным своим шахматным псевдонимом «Альтер», но это не принесло ему удачи. Пол знал, что Оуэн – личный друг и постоянный поклонник Стаунтона. Раздражение его перенеслось на Оуэна, он играл с небывалой яростью и разбил Оуэна, давая ему пешку и ход вперед, с невероятным счетом 5:0 при двух ничьих. Действительно жаль, что у «Альтера» не было тысячи фунтов!

Тем временем Стаунтон нашел выход.

Он напечатал в своей газете пространную статью, подписанную им. В ней говорилось об упадке британского шахматного искусства за последние десятилетия. Молодое поколение британских мастеров бесцветно и заурядно, сетовал Стаунтон. Миновали дни, когда Лондон был шахматной Меккой Европы. Теперь такой Меккой стал Париж, где живут и творят Гаррвитц, Арну де Ривьер и другие. Да и немец Андерсен еще не сказал своего последнего слова, он тоже имеет право претендовать на шахматную корону в гораздо большей степени, чем молодой мистер Морфи. Никто не может узурпировать их законных прав.

Так писал Говард Стаунтон, шекспиролог, сильнейший шахматист прошлого десятилетия.

Прочитав эту статью, Пол ненадолго задумался.

– Может быть, он и прав! – сказал он наконец. – Мистер Эдж, займитесь, пожалуйста, билетами. Завтра мы с вами выезжаем в Париж…

Пол понял, что добиться матча со Стаунтоном будет не так просто. Англичанин отсиживался, точно в осажденной крепости. Ну что ж! Надо устранить последние возражения, выбить последние козыри из рук противника.

Пол давно хотел повидать Париж, он вполне мог подарить Стаунтону небольшую отсрочку.