• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

После того как в параграфе XXX я дал разъяснения, что понимается под термином боевое расположение, уместно добавить, каким образом оно формируется и как различные войска должны быть в нем распределены.

До Французской революции вся пехота, сформированная в полки и бригады, была собрана в единый боевой корпус, выстроенный в две линии, у каждой из которых есть правый и левый фланги. Кавалерия обычно размещалась по флангам, а артиллерия, которая в этот период была очень громоздкой, распределялась вдоль фронта каждой линии. Армия становилась лагерем, двигалась развернутым строем или флангами; если марш велся флангами, тем самым образовывались четыре колонны. Когда войска двигались шеренгами (что особо применимо для фланговых движений), образовывались две колонны, если же позволяли местные условия, то кавалерия или часть пехоты становились лагерем в третьем эшелоне, что бывало редко.

Этот способ очень облегчал материально-техническое обеспечение, поскольку достаточно было только отдать следующего рода распоряжения: «Армия будет двигаться в таком направлении, развернутым строем или флангами, правым или левым». Отклонения от этого однообразного, но простого построения бывали редко, и ничего лучшего нельзя было придумать в такой войне, которая велась в то время.

Французы пытались создать нечто новое у Миндена, сформировав столько же колонн, сколько было бригад, и открыв дороги, чтобы вывести их на фронт в одну линию, что было просто невозможно.

Если бы работа штабных офицеров сводилась к этому способу разбивки лагеря и марша шеренгами, должно было быть очевидно, что, если такая система применялась бы для стотысячной или стопятидесятитысячной армии, колоннам не было бы числа, а результатом была бы такая же частота направлений, как при Росбахе (1757).

При Французской революции была введена система дивизий, которая взломала чрезмерную плотность старого построения и принесла на поле боя формирования, способные к любым независимым движениям на местности. Это изменение было настоящим прогрессом – хотя они шли от одного края строя на другой, возвращаясь почти к построению римских легионеров. Эти формирования обычно состояли из пехоты, артиллерии и кавалерии, маневрировали и вступали в бой по отдельности. Они были сильно растянутыми – либо для того, чтобы была возможность действовать, не пользуясь армейскими складами, либо с абсурдным ожиданием дальнейшего растягивания линии фронта с целью охватить фланг противника. Иногда можно было видеть, как семь или восемь армейских дивизий следуют маршем по тому же числу дорог на расстоянии от десяти до двенадцати миль друг от друга; штаб находился в центре, не имея никакой иной поддержки, кроме шести небольших кавалерийских полков в триста или четыреста всадников каждый. Таким образом, если противник сосредотачивал массу своих сил против одной из этих дивизий и громил ее, линия прорывалась, и главнокомандующему, не имевшему в своем распоряжении никакого пехотного резерва, не оставалось ничего другого, кроме как отдать приказ об отступлении своих беспорядочно разбегающихся колонн.

Бонапарт в своей первой итальянской кампании избавился от этого затруднения, частью за счет мобильности своей армии и быстроты своих маневров, а частью – сосредоточением большей части своих дивизий в месте, где должен быть нанесен решающий удар. Когда он, став во главе государства, увидел, что сфера его интересов и его планов постоянно увеличивается в масштабе, он сразу понял, что необходима более надежная организация. Наполеон избегал крайностей старой и новой системы, продолжая отстаивать преимущества системы дивизий. Начиная с кампании 1800 года он организовал корпуса, каждый из двух или трех дивизий, которые отдал под командование генерал-лейтенантов, и сформировал из них фланги, центр и армейский резерв[35].

Эта система получила полное развитие в лагере под Булонью, где Наполеон организовал постоянные армейские корпуса под командованием маршалов. Каждый из них имел три пехотные дивизии, одну дивизию легкой кавалерии, от тридцати шести до сорока орудий и некоторое количество саперов. Таким образом, каждый корпус был своего рода небольшой армией, способной при необходимости действовать независимо. Тяжелая кавалерия собиралась в единый сильный резерв, состоящий из двух дивизий кирасир, четырех дивизий драгун и одной дивизии легкой кавалерии. Гренадеры и охрана образовывали превосходный пехотный резерв. В более поздний период – в 1812 году – кавалерия также была организована в корпуса из трех дивизий каждый, чтобы придать большее единство действиям постоянно возрастающей массы этого рода войск. Такая организация стала почти совершенной; и большая армия, которая показала такие выдающиеся результаты, стала моделью, которую вскоре переняли все армии Европы.

Некоторые военные в своих попытках довести до совершенства военное искусство рекомендуют, чтобы пехотная дивизия, которая иногда должна действовать независимо, включала в себя не две, а три бригады. Это количество, по их мнению, позволит им поместить по одной бригаде в центре и на каждом из флангов. Это было бы, конечно, прогрессом, потому что, если дивизия состоит всего из двух бригад, остается открытое пространство в центре между бригадами на флангах. Эти бригады, не имея никакой центральной общей поддержки центра, не могут действовать безопасно самостоятельно. Кроме того, если в дивизии будет три бригады, то две из них могут быть введены в бой, в то время как третья остается в резерве – явное преимущество. Но если тридцать бригад, объединенных в десять дивизий из двух бригад каждая, лучше, чем объединенные в пятнадцать дивизий из трех бригад каждая, появляется необходимость ввести такую более совершенную организацию в дивизиях и либо увеличить количество пехоты на одну треть, либо сократить число дивизий армейского корпуса с трех до двух. Последняя мера будет серьезным недостатком, потому что армейский корпус гораздо чаще дивизии действует самостоятельно, а лучше всего для этой цели подходит деление на три части[36].

Какой будет наилучшая организация, которую следует принять в армии, только что приступившей к кампании, еще долго будет оставаться проблемой логистики, потому что чрезвычайно трудно сохранять первоначальную организацию в военных операциях, а отдельные отряды нужно будет посылать постоянно.

История великой армии Булони, организация которой, казалось, не оставляла желать ничего лучшего, подтверждает только что сделанное утверждение. Центр под началом Сульта, правый фланг под командованием Даву, левый фланг у Нея и резерв под командованием Ланна – все вместе образовывали регулярный и грозный боевой порядок из тринадцати пехотных дивизий, не считая охранения и гренадер. Кроме того, корпуса Бернадота и Мармона, выделенные в правый фланг, и корпус Ожеро на левом фланге были готовы к действиям на флангах. Но после переправы через Дунай у Донауверта все изменилось. Корпус Нея, сначала усиленный до пяти дивизий, затем сократился до двух дивизий; действующий корпус был разделен: часть его ушла на правый фланг, а другая часть – на левый, так что эта прекрасная организация была нарушена.

Всегда трудно придерживаться первоначально установленной организации. Однако события редко усложняются так, как это было в 1805 году; и кампания Моро 1800 года доказывает, что первоначальная организация может иногда сохраняться – по крайней мере, для основной части армии. Ввиду этого представляется разумным организовать армию, разделив ее на четыре части: два фланга, центр и резерв. Состав этих частей может изменяться в зависимости от численности армии, но для того, чтобы поддерживать эту организацию, появляется необходимость иметь определенное число дивизий вне главной линии – для того, чтобы обеспечивать выделение необходимых отрядов. В то время как эти дивизии находятся с армией, они могут придаваться той части армии, которая подвергнется самым сильным ударам или сама будет наносить такие удары. Такие дивизии могут быть также задействованы на флангах главных сил или увеличить численность резерва. Каждая из четырех больших частей армии может выступать в качестве отдельного корпуса из трех или четырех дивизий или двух корпусов из двух дивизий в каждом. В этом последнем случае будет семь корпусов, с выделением одного в резерв, но этот последний корпус должен состоять из трех дивизий, чтобы обеспечивать резерв каждому флангу и центру.

До тех пор пока часть сил еще остается вне главной линии для обеспечения выделения отрядов, может случиться, что от семи корпусов крайний корпус будет отделен. При этом на каждом фланге может оставаться всего по две дивизии, а из них может иногда быть выделена для прикрытия фланга армии на марше бригада, после чего на фланге останется три бригады. Это будет слабый боевой порядок.

Эти обстоятельства привели меня к заключению, что организация боевого расположения в четырех корпусах из трех пехотных дивизий каждый и одного корпуса легкой кавалерии с тремя или четырьмя дивизиями для отдельных отрядов будет более устойчивой, чем семь корпусов из двух дивизий каждый.

Но, поскольку все зависит от численности армии и от частей, из которых она состоит, а также от характера боевых действий, в которых она может участвовать, организация армии может сильно отличаться. Я не буду вдаваться в детали и просто выделю основные комбинации, которые могут возникнуть из-за формирования дивизий из двух или трех бригад каждая и корпусов из двух или трех дивизий каждый. Я уже отмечал построение двух пехотных корпусов в две линии либо одна позади другой, либо одна рядом с другой (рис. 17–28).

Вопрос здесь возникает сам собой – правильно ли вообще размещать два корпуса один позади другого, как часто делал Наполеон, особенно у Ваграма. Думаю, что за исключением резервов, эта организация может быть использована только в позиции выжидания и никогда в качестве боевого порядка. Потому что гораздо лучше для каждого корпуса иметь свою собственную вторую линию и свой резерв, чем нагромождать несколько корпусов, один позади другого, под командованием различных людей. Как бы ни был расположен один военачальник оказывать поддержку своему коллеге, он всегда будет против того, чтобы разделять свои войска с этой целью. А если в военачальнике первого эшелона он видит не коллегу, а ненавистного соперника, как случается слишком часто, очевидно, что он не будет особенно спешить оказывать поддержку, которая может оказаться остро необходимой. Более того, командующий, войска которого рассредоточены по протяженной линии, не может выполнить свои маневры с почти такой же легкостью, как если бы его фронт был лишь вполовину столь же велик и поддерживался бы частями своих собственных войск, остающихся в тылу.

БОЕВЫЕ РАСПОЛОЖЕНИЯ РАЗЛИЧНЫХ ФОРМИРОВАНИЙ ДЛЯ ДВУХ ПЕХОТНЫХ КОРПУСОВ

Рис. 17

Рис. 18

Рис. 19

Рис. 20

Рис. 21

Рис. 22

ФОРМИРОВАНИЕ ИЗ ДВУХ КОРПУСОВ ПО ТРИ ДИВИЗИИ, ИЗ ДВУХ БРИГАД КАЖДАЯ

Рис. 23.

Рис. 24

Рис. 25

ДВА КОРПУСА, КАЖДЫЙ ИЗ ТРЕХ ДИВИЗИЙ, КАЖДАЯ ИЗ ТРЕХ БРИГАД

Рис. 26

Рис. 27

БОЛЕЕ РЕДКОЕ ПОСТРОЕНИЕ: ДВЕНАДЦАТЬ БРИГАД В ПЕРВОЙ ЛИНИИ И ШЕСТЬ – ВО ВТОРОЙ ЛИНИИ

Рис. 28

Примечание. Во всех этих построениях часть является бригадой, выстроенной в линию, но эти линии могут быть образованы из развернутых батальонов или батальонов в атакующих колоннах по две роты. Кавалерия, приданная корпусам, будет размещаться на флангах. Бригады могут быть, таким образом, выстроены так, что имеют один полк в первом эшелоне и один – во втором.

В каждой армии есть два фланга, центр и резерв – всего четыре главных формирования, – за исключением выделенных отрядов. Количество солдат в армии будет иметь огромное влияние в определении наилучшего построения для нее, и этот вопрос сложен. Ниже приводятся различные формирования, которые могут быть приданы пехоте.

Первое. В полках из двух батальонов по восемьсот человек в каждом.

Второе. В полках по три батальона, в бригадах по шесть батальонов.

Если к этому количеству мы добавим одну четвертую часть для кавалерии, артиллерии и инженерных войск, можно будет узнать общую численность сил для указанных выше формирований.

Нужно иметь в виду, что полки из двух батальонов, если в каждом из них по восемьсот человек, сильно ослабнут к концу двух или трех месяцев боевых действий. Если они не состоят из трех батальонов, то каждый батальон должен состоять из тысячи человек.

Едва ли есть необходимость в таком расчете. В случае такой огромной массы войск, как та, которая находилась на полях сражений в период с 1812 по 1815 год, единая армия состояла из различающихся в силе четырнадцати корпусов (от двух до пяти дивизий в каждом). При таком большом количестве войск нельзя предложить ничего лучше, чем разделение на корпуса по три дивизии в каждом. Из этих корпусов восемь сформируют главные силы, и останется еще шесть корпусов для отдельных отрядов и для укрепления любого места главной линии фронта, которому может понадобиться поддержка. Если эта система будет применена к армии в сто пятьдесят тысяч человек, вряд ли будет уместно задействовать дивизии из двух бригад каждая, когда Наполеон и его союзники использовали корпуса.

Если девять дивизий сформируют главные силы – то есть фланги и центр, – а шесть других сформируют резерв и отряды, понадобится пятнадцать дивизий или тридцать бригад, которые образуют сто восемьдесят батальонов – из расчета, что в каждом полку по три батальона. Исходя из этого предположения наша армия увеличится до ста сорока пяти тысяч пехотинцев и до двухсот тысяч всего личного состава. С полками из двух батальонов понадобится сто двадцать батальонов, или девяносто шесть тысяч пехотинцев, но, если в каждом полку всего по два батальона, каждый батальон должен быть численностью в тысячу человек, а это увеличивает численность пехоты до ста двадцати тысяч человек, а всей армии до ста шестидесяти тысяч. Эти подсчеты показывают, что численность мелких подразделений должна быть тщательно продумана при организации их в корпуса и дивизии. Если армия не насчитывает более ста тысяч человек, организация по дивизиям, пожалуй, лучше, чем по корпусам. Примером этого может служить армия Наполеона в 1800 году.

Теперь, в попытке объяснить наилучший способ придания некоторой стабильности в организации главных сил армии, для меня не будет лишним узнать, желательна ли эта стабильность и есть ли в ней преимущества обмана противника частыми изменениями состава корпусов и их позиций.

Я признаю преимущества такого обмана противника, но оно может быть достигнуто при сохранении довольно постоянной организации главных сил. Если дивизии, которые выделяются для отрядов, соединяются к флангам и центру, то есть если на каждом из этих участков находится по четыре, а не по три дивизии и если одна или две дивизии могут быть добавлены на фланг, который, вероятно, примет на себя главный удар, каждый фланг будет состоять из корпуса, по сути дела из четырех дивизий. Но за счет отрядов он в целом будет сокращен до трех, а подчас и до двух дивизий, в то время как может быть снова усилен частью резерва до пяти дивизий. Противник, таким образом, не будет точно знать численность различных участков линии фронта.

Но я слишком углубился в эти детали. Вероятно, что, какой бы ни была сила и численность подразделений армии, организация в корпуса долго будет сохраняться всеми великими державами в Европе, и расчеты для организации этого боевого расположения должны быть сделаны на этой основе.

Распределение войск в боевом расположении в последнее время изменилось, так же как изменился способ организации такого расположения. Прежде оно состояло из двух линий, а теперь – из двух линий и одного или более резервов. В недавних конфликтах в Европе[37], когда приведенные в столкновение массы войск были очень большими, корпуса не только строились в два эшелона, но иногда один корпус помещался позади другого, тем самым образовывая четыре линии. Резерв же выстраивался подобным же образом, что в результате часто давало шесть линий пехоты и несколько линий кавалерии. Такое построение может вполне отвечать требованиям подготовительного этапа, но ни в коем случае не является наилучшим в сражении, поскольку в целом оно слишком глубокое.

Классическое построение – если будет позволено употребить такое выражение – все-таки предполагает две линии для пехоты. Меньшая или большая протяженность поля сражения и численность армии могут иногда по необходимости привести к большей глубине, но такие случаи являются исключением, потому что построение в две линии плюс резервы дает значительную прочность и позволяет одновременно вводить в бой большее число солдат.

Когда у армии есть постоянный авангард, он может быть сформирован перед боевым расположением или оттянут назад, чтобы усилить резерв[38]. Однако, как уже отмечалось ранее, это не часто случается при нынешнем способе построения и движения армий. На каждом фланге обычно есть свой собственный авангард, а авангард главной или центральной части армии, естественно, усиливается головным корпусом. Как только эти передовые соединения попадают в поле зрения противника, они возвращаются на предназначенные им позиции в боевом расположении. Часто кавалерийский резерв почти полностью находится вместе с авангардом, но это не мешает ему занять, если необходимо, место, закрепленное за ним в боевом расположении, в зависимости от характера позиции или пожеланий командующего генерала.

Из всего вышесказанного мои читатели узнали, что огромные изменения в организации армии происходили со времен возрождения военного искусства и изобретения пороха до времен Французской революции и что для того, чтобы дать надлежащую оценку войнам Людовика XIV, Петра I Великого и Фридриха II, нам следует рассматривать их с точки зрения тех дней.

Частично старый способ все-таки может применяться, и, если, например, нельзя считать фундаментальным правилом расстановку кавалерии по флангам, все же это может оказаться очень хорошей организацией для армии в пятьдесят или шестьдесят тысяч человек. Особенно это уместно тогда, когда характер местности в центре не вполне подходит для развертывания кавалерии, в отличие от особенностей местности на флангах. Обычным делом считается придание одной или двух бригад легкой кавалерии каждому пехотному корпусу, те кавалерийские части, что находятся в центре, располагаются с отклонением к тылу, в то время как те, что располагаются по краям, повернуты к флангам. Если кавалерийские резервы довольно многочисленны для того, чтобы позволить организовать три корпуса из этого рода войск, отдавая один в качестве резерва в центр и по одному на каждый из флангов, организация, конечно, будет хорошей. Если это невозможно, этот резерв может быть сформирован в две колонны, одна справа от левого фланга и одна слева от правого фланга. Эти колонны могут, таким образом, легко передвигаться в любое место линии фронта, которая может оказаться под угрозой[39].

Артиллерия в наши дни обладает большей мобильностью и может, как и прежде, быть распределена по фронту каждой дивизии, к которой она относится. Более того, можно обратить внимание на то, что организация артиллерии значительно улучшилась, выгодное ее распределение может осуществляться с большей легкостью. Но большой ошибкой будет слишком большое рассредоточение артиллерии. Несколько точных правил могут быть приведены для надлежащего ее распределения. Кто, например, осмелился бы советовать в качестве нормы заполнение большой бреши в боевом расположении сотней орудий в единственной батарее без адекватной поддержки, как это успешно сделал Наполеон под Ваграмом? У меня нет желания вдаваться здесь в подробности относительно использования этого рода войск, но я мог бы вывести следующие правила:

1. Артиллерия на конной тяге должна быть размещена на такой местности, чтобы ее можно было свободно перемещать в любом направлении.

2. Наоборот, пехотную артиллерию, и особенно артиллерию крупного калибра, лучше всего разместить там, где она защищена рвами или преградами от неожиданных атак кавалерии. Вряд ли мне есть необходимость к этому добавить то, что следует знать каждому молодому офицеру, а именно: слишком возвышенные позиции не относятся к числу тех, которые делают артиллерию наиболее эффективной. Ровная или слегка наклонная местность – лучше.

3. Конная артиллерия обычно взаимодействует с кавалерией, но для каждого армейского корпуса хорошо иметь свою собственную конную артиллерию, которую легко можно перебросить на желаемую позицию. Более того, надлежит иметь конную артиллерию в резерве, которая могла бы быть как можно скорее переброшена на угрожаемый участок. У генерала Беннигсена была веская причина поздравить самого себя у Прейсиш-Эйлау (26 января (7–8 февраля) 1807 года), потому что у него было пятьдесят легких пушек в резерве. Ведь они оказали мощное воздействие, позволившее ему восстановить положение, когда его линия фронта была прорвана между центром и левым флангом.

4. В обороне хорошо установить несколько тяжелых батарей спереди, вместо того чтобы держать их в резерве, поскольку желательно расстреливать противника с максимально возможного расстояния, с целью контроля его продвижения вперед и внесения беспорядка в его колонны.

5. В обороне также представляется желательным иметь артиллерию не в резерве, но распределенной через равные промежутки побатарейно по всей линии фронта, поскольку важно дать отпор противнику во всех местах. Однако это не должно считаться непреложным правилом, потому что особенности позиции и построения противника могут заставить переместить массу артиллерии на фланг или в центр.

6. В наступлении равным образом выгодно сосредоточить мощный артиллерийский огонь в одном месте, где предполагается нанести решающий удар, с целью до такой степени нарушить линию фронта противника, что он не сможет выдержать атаку, от которой зависит судьба сражения. Я еще остановлюсь подробнее на применении артиллерии в сражениях.

Пехота, несомненно, является наиболее важным родом войск, поскольку она составляет четыре пятых армии и используется в атакующих и оборонительных позициях. Если признать, что благодаря гению полководца такой род войск, как пехота, становится наиболее ценным инструментом в обретении победы, не менее верно и то, что самая важная поддержка оказывается кавалерией и артиллерией и что без их содействия пехота может иной раз подвергаться серьезной опасности, а в другой раз может достигнуть лишь частичного успеха.

Мы не будем здесь вдаваться в прежние дискуссии о редких и глубоких построениях, хотя вопрос, который предполагалось разрешить, далеко не разрешен абсолютно. Война в Испании и битва при Ватерлоо снова подняли спор об относительных преимуществах огня и редкого порядка и атакующих колонн и глубокого порядка. В дальнейшем я изложу свое собственное мнение об этом.

Однако не должно быть неправильного представления об этом предмете. Вопрос сегодня не в том, был ли прав Ллойд (Ллойд Генрих (1729–1783), военный писатель, работавший над вопросами теории ведения войны. Родился в Англии. В Семилетнюю войну служил сначала в австрийской, затем в прусской армии, после войны поступил на службу в русскую армию. Скомпрометировал себя тайными сношениями с английским правительством и ушел в отставку. Поселился в Голландии и до конца жизни занимался литературной работой. Главный труд – «История Семилетней войны» (в 2-х т., 1766–1781 гг. – Ред.) в своем желании добавить четвертую шеренгу, вооруженную пиками, к пехотному формированию, ожидая получить больший эффект от атакующего удара или оказать большее сопротивление, подвергнувшись атаке. Каждому опытному офицеру знакома трудность движения старым способом с несколькими развернутыми батальонами в три шеренги в сомкнутом порядке и известно, что четвертая шеренга лишь увеличит беспорядок, не добавляя никакого преимущества. Поразительно, что Ллойд, который не новичок на службе, так упорно настаивал на достижении численного преимущества, увеличивая размер батальона, потому что очень редко бывает так, что между противоборствующими войсками происходит такое столкновение, что только масса решает исход борьбы. Если три шеренги повернутся к противнику спиной, четвертая шеренга не сможет их контролировать. Такое увеличение числа шеренг сокращает фронт и уменьшает число солдат, ведущих огонь в обороне, в то время как в наступлении у них нет такой мобильности, как и в обычной атакующей колонне. Перемещать восемьсот человек в боевом расположении в четыре шеренги гораздо труднее, чем в три: хотя в первом случае протяженность фронта меньше, шеренги не получается держать достаточно сомкнутыми.

Предложение Ллойда для устранения этого сокращения фронта настолько нелепо, что удивительно, как такой талантливый человек мог до этого додуматься. Он хочет развернуть двадцать батальонов и оставить между ними дистанцию в сто пятьдесят ярдов, то есть интервал, равный их фронту. Мы вправе спросить, что станет с этими настолько отстоящими друг от друга батальонами. Кавалерия может ворваться в эти промежутки и рассеять войска, как вихрь пыль.

Но теперь возникает конкретный вопрос: будет ли боевое расположение включать развернутые батальоны, главным образом в зависимости от их огня, или атакующие колонны, где каждый батальон построен в колонну в центральной дивизии в зависимости от его мощи и стремительности?

Я продолжу суммировать особенности, имеющие отношение к решению данного вопроса.

Фактически есть только пять способов построения войск для атаки противника: первый – в качестве стрелков в цепи; второй – в развернутых линиях, либо сплошных, либо прерывистых; третий – в линиях батальонов, построенных в колонну в центральных дивизиях; четвертый – в сосредоточениях на глубину; пятый – в небольших каре.

Порядок со стрелками в цепи – вспомогательный, потому что задача стрелков в цепи состоит не в том, чтобы образовать боевое расположение, а прикрывать его, используя преимущества местности, прикрывать движения колонн, заполнять промежутки и защищать края позиции.

Эти различные способы построения, таким образом, сокращаются до четырех: редкий порядок, где линия фронта развернута в три шеренги; полуглубокий порядок, образованный из линии батальонов в колоннах, удвоенных в центре, или в батальонных каре; смешанный порядок, где полки частью развернуты в линию и частью выстроены в колонну; наконец, глубокий порядок, составленный из мощных колонн батальонов, выстроенных один за другим.

Построение с развертыванием в две линии с резервом прежде применялось на большой протяженности; оно особенно подходит для обороны. Эти развернутые линии могут быть либо сплошными (рис. 29)[40], либо прерывистыми, либо эшелонными.

Более компактный порядок показан на рис. 30, где каждый батальон построен в атакующую колонну, находясь при дивизиях в центральной части фронта. Это фактически линия с маленькими колоннами.

Рис. 29

Рис. 30

В трехшеренговом построении батальон с четырьмя дивизионами будет иметь в такой колонне двенадцать шеренг, как показано ниже; таким образом, есть слишком много не введенных в бой частей, и колонна представляет собой слишком хорошую мишень для артиллерии[41]. Для частичного исправления этого неудобства предложено там, где пехота вводится в бой в атакующих колоннах, построить ее в две шеренги, чтобы поместить одну за другой только три части батальона и развернуть в качестве четвертой части стрелков в цепи – в промежутках батальонов и по флангам: когда кавалерия атакует, эти стрелки могут собраться за тремя другими частями (рис. 31). Таким образом, в каждом батальоне будет более двухсот стрелков, помимо тех, что брошены в две передние шеренги из третьей. Произойдет также увеличение всего фронта. При такой организации, с фактической глубиной всего в шесть человек, образуется фронт в сто человек, а четыреста человек смогут перезаряжать свое оружие для каждого из батальонов. Это обеспечит силу и мобильность[42]. В батальоне из восьмисот человек, построенном обычным способом в колонну из четырех частей, около шестидесяти рядов в каждой части, в которой только первый ряд, и только две шеренги его могут стрелять. Следовательно, каждый батальон произведет сто двадцать выстрелов за один залп, в то время как при построении, показанном на рис. 31, он произведет четыреста выстрелов.

Рис. 31

В поиске способов получения большей плотности огня (когда это необходимо) нам не следует забывать, что атакующая колонна не собирается вести огонь и что ее огонь нужно отложить до последнего, потому что, если она начинает вести огонь на марше, весь эффект импульсивного натиска теряется. Более того, этот более редкий порядок имел бы преимущество только против пехоты, поскольку колонна из четырех частей в три шеренги, образующая своего рода сплошное каре, будет действовать лучше против кавалерии. Эрцгерцог Карл нашел преимущество у Эслинга (в нашей историографии это сражение обычно называется сражение при Асперне 21–22 мая 1809 г. – Ред.) и особенно у Ваграма (5–6 июля 1809 г.) в том, чтобы принять этот последний порядок, предложенный мной в главе моей книги «Главные принципы войны», опубликованной в 1807 году. Храбрая кавалерия Бесьера не смогла произвести впечатления на эти небольшие массы войск.

Чтобы придать большую плотность предлагаемому построению в колонны, стрелки в цепи, конечно, могут быть отозваны, а четвертая часть перестроена, но это будет уже построение в две шеренги, которое обеспечивает гораздо меньшее сопротивление атакам, чем построение в три шеренги, особенно на флангах. Когда (чтобы исправить это неудобство) предлагается образовать каре, многие военные возражают, считая, что в случае двухшеренговых каре будет оказываться не столь мощное сопротивление, как в колоннах. Английские каре при Ватерлоо были, однако, только двухшеренговыми, и, несмотря на героические усилия французской кавалерии, был прорван лишь один батальон. Я отмечу в заключение, что при использовании двухшеренгового построения для атакующих колонн будет трудно сохранить три шеренги для развернутых линий, поскольку едва ли возможно использовать два этих способа построения или, по крайней мере, задействовать их попеременно в одном и том же сражении. Маловероятно, чтобы любая европейская армия, за исключением английской армии, стала бы использовать развернутые линии в двух шеренгах. Если они так станут это делать, то уже никак не смогут двигаться, кроме как в атакующих колоннах.

Рис. 32

В заключение скажу, что система, примененная русскими и пруссаками при формировании колонн из четырех частей в три шеренги, одна из которых может быть при необходимости занята стрелками в цепи, более общепринята, чем какая-либо другая система. Между тем другая система, о которой уже упоминалось, может подойти только в определенных случаях и потребует двойного построения.

Рис. 33

Рис. 34

Существует смешанный порядок, который применил Наполеон при Тальяменто (1797) и использовали русские при Прейсиш-Эйлау в 1807 году, где в полках из трех батальонов один был развернут, образуя первую линию, а два других – тыл в колоннах (рис. 32). Такая организация, которая относится к полуглубокому порядку, подходит для наступательно-оборонительных действий, потому что первая линия обрушивает на противника сильнейший огонь, который может привести его в большее или меньшее замешательство. Войска же, построенные в колонны, могут выйти на открытое место через промежутки и обрушиться на противника, имея перед ним преимущество из-за смешения его рядов. Эта организация, вероятно, будет улучшена размещением передовых дивизионов из двух фланговых батальонов на той же линии с центральным развернутым батальоном. Таким образом, у каждого полка будет в первой линии на полбатальона больше – совсем нелишне для ведения плотного огня. Может возникнуть основание для опасения в том, что дивизии, все более активно вовлекающиеся в ведение огня, с их выстроенными в колонны батальонами, готовыми сразу атаковать противника, не смогут с этой целью достаточно быстро прекратить стрельбу. Такой боевой порядок может быть полезным во многих случаях. Поэтому я и обращаю на него внимание.

Порядок в очень глубоком построении в сомкнутом строю, конечно, самый неудачный. В последних войнах Наполеона двенадцать батальонов были иногда развернуты и сомкнуты один с другим, образуя тридцать шесть шеренг, тесно примкнувших друг к другу. Такой сомкнутый строй весьма уязвим перед всесокрушающей мощью артиллерии, его мобильность и импульсивность действий снижена, в то время как его численность не возросла. Применение такого сомкнутого строя при Ватерлоо было одной из причин поражения французов. Колонна Макдональда была в более выгодном положении у Ваграма, но при огромных жертвах, и исключена вероятность того, чтобы эта колонна могла одержать победу, если бы не успешные действия Даву и Удино против левого фланга линии фронта эрцгерцога.

Если решено рисковать такой массой войск, конечно, должны быть приняты меры предосторожности размещением на каждом фланге батальона, двигающегося шеренгой. Таким образом, в случае если противник атакует сомкнутый строй, по флангам его продвижение вперед не будет задержано (рис. 33). Под защитой этих батальонов, которые могут быть обращены к противнику, колонна может продолжать свое движение к месту, которого предполагает достигнуть. В противном случае эта большая масса, открытая перекрестному огню, ответить на который у нее нет средств, будет приведена в замешательство, подобно колонне у Фонтенуа (1745), или будет смята, как македонская фаланга римской армией консула Эмилия Павла (в битве при Пидне в 168 г. до н. э. – Ред.).

Каре хороши на плоскогорьях и для противодействия противнику, имеющему превосходство в кавалерии. Общепризнано, что полковое каре лучше всего для обороны, а батальонное каре – для наступления (рис. 35, 36, 37).

Рис. 35

Рис. 36

Рис. 37

Эти фигуры отражают каре, которые могут быть законченными квадратами, они могут быть также удлиненными каре, дающими большой фронт и обрушивающими более сильный огонь колонны в направлении противника. Полк из трех батальонов образует, таким образом, длинное каре смещением центрального батальона наполовину вправо и наполовину влево.

В турецких войнах использовались почти исключительно каре, потому что военные действия велись на обширных равнинах Бессарабии, Молдавии или Валахии, а у турок были огромные массы конницы. Но если местом войны будут Балканские горы (Стара-Планина) или пространство за ними, а нерегулярная кавалерия будет заменена армией, организованной в соответствии с соотношениями обычными в Европе, важность каре исчезнет и русская пехота покажет свое превосходство в Румелии (что и произошло в 1828–1829 и в 1877–1878 гг. – Ред.).

Как бы то ни было, порядок каре полков или батальонов представляется подходящим для любого вида атаки, когда у наступающего еще нет превосходства в кавалерии и маневре на ровной местности, выгодной для атак противника. Удлиненное каре особенно часто применяется для батальона из восьми рот, три из которых будут следовать спереди и по одной с каждого бока – это будет намного лучше для проведения атаки, чем развернутый батальон. Такой строй не будет настолько хорошим, как предлагаемая выше колонна, но в нем будет меньше неустойчивости и больше импульса, чем если бы батальон шел в атаку в развернутой линии. Он будет также иметь преимущество готовности к оказанию сопротивления атакам вражеской конницы.

Каре могут быть также выстроены эшелонированно, так чтобы полностью демаскировать друг друга. Все боевые порядки могут быть выстроены в каре, а также в развернутых линиях.

Нельзя определенно утверждать, что любое из описанных построений всегда хорошее или всегда плохое, но есть одно правило, в верности которого каждый согласится. Оно гласит, что построение, подходящее для наступления, должно характеризоваться плотностью, мобильностью и натиском, в то время как для обороны необходима плотность, а также способность вести как можно более интенсивный огонь.

С признанием этой истины остается еще решить, могут ли самые храбрые войска, выстроенные в колонны, но неспособные вести огонь, выдержать длительное присутствие развернутой линии, ведущей огонь из ружей, выстреливающих двадцать тысяч круглых пуль за один залп. Такая развернутая линия способна также выпустить двести тысяч или триста тысяч пуль в течение пяти минут. В последних войнах в Европе позиции часто брались русскими, французскими и прусскими колоннами с оружием на плече и без единого выстрела. Это был триумф натиска и морального воздействия, которое он оказывал, но под хладнокровным и убийственным огнем английской пехоты французские колонны не добились такого успеха при Талавере (1809), Бусако (1810), Фуэнтес д'Оноре (1811), Альбуэре (1811) и Ватерлоо (1815).

Однако нам не обязательно из этих фактов делать тот вывод, что преимущество целиком на стороне редких построений и редкого огня. Когда французы построили свою пехоту в плотных сомкнутых порядках, атака их развернутых и идущих маршем батальонов, по которым со всех сторон велся убийственный огонь, должна была быть отбита. Наблюдались бы те же результаты, если бы французы использовали атакующие колонны, образованные (каждая) из одного батальона, с удвоением в центре? Думаю, что нет. Прежде чем окончательно решить, есть ли преимущество в редком порядке (с его возможностями ведения огня) перед полуглубоким порядком (с его натиском), следовало бы несколько раз это попробовать, чтобы увидеть, как развернутая линия выдержит атаку построения, как на рис. 31 (с. 308). Такие небольшие колонны всегда имели успех, сколько бы я их ни наблюдал в деле.

Действительно ли так легко принять любой другой порядок, идя в атаку на позицию? Может ли ведущая огонь чрезмерно развернутая линия быть введена в бой? Думаю, что никто не ответит утвердительно. Предположим, предпринята попытка построить двадцать или тридцать батальонов в линию, а они ведут огонь шеренгой или ротой, чтобы штурмовать хорошо обороняемую позицию. Совсем нет уверенности в том, что они когда-либо достигнут намеченной цели или, если и достигнут, это будет уже такой же порядок, как у стада баранов.

Из всего сказанного можно сделать следующие выводы: 1) если глубокий порядок опасен, полуглубокий порядок для наступления превосходен; 2) атакующая колонна, в которой находится по одному батальону, – наилучшее построение для взятия штурмом позиции, но ее глубина должна быть максимально уменьшена, так чтобы при необходимости она могла бы вести как можно более интенсивный огонь из колонны и уменьшить воздействие огня противника. Она также должна хорошо прикрываться стрелками в цепи и поддерживаться кавалерией; 3) построение, при котором первая линия развернута, а вторая – в колоннах, больше всего подходит для обороны; 4) любое из них может быть успешным в руках талантливого полководца, который знает, как использовать свои войска надлежащим образом – так, как об этом было изложено в параграфах XVI и XXX.

С тех пор как впервые была написана эта глава, произошли многочисленные изменения в сторону улучшения в вооружении как пехоты, так и артиллерии, что сделало его более разрушительным. Под воздействием этих изменений в войсках появилась тенденция к предпочтению более редких построений, даже в атаке. Однако мы не можем забывать практических уроков, и, невзирая на использование ракетных батарей, шрапнельных снарядов и ружья Перкинса, я не могу представить себе лучший способ построения пехоты для атаки, чем в батальонных колоннах. Некоторые, возможно, захотят вернуть пехоте шлемы и нагрудные пластины XV столетия, чтобы она в таком виде шла в атаку развернутыми линиями. Но, если есть общий возврат к развернутому строю, для идущей в атаку пехоты могут быть придуманы лучшие построения, чем длинные, непрерывные линии, и каждая из задействованных колонн должна соблюдать надлежащую дистанцию для развертывания, приближаясь к позиции противника. Или же линии выстраиваются в шахматном порядке, или движение должно осуществляться флангами рот – все эти маневры опасны в присутствии противника, который способен воспользоваться преимуществами со своей стороны. Опытный командующий применит каждый из способов организации либо комбинацию всех их в зависимости от обстоятельств.

Опыт уже давно научил меня, что одной из наиболее трудных тактических проблем является та, которая связана с определением наилучшего построения войск для сражения, но я также узнал, что разрешить эту проблему использованием одного-единственного способа невозможно.

Во-первых, топография в различных странах сильно отличается одна от другой. В других странах, таких как значительная часть Италии, Швейцария, долина Рейна, половина Венгрии, едва ли возможно развернуть дивизию из десяти батальонов. Степень выучки войск и их национальные особенности также могут иметь влияние на систему построения.

Русская армия, отличающаяся крепкой дисциплиной и всесторонней выучкой для осуществления различного рода маневров, способна сохранять полный порядок и стойкость в длительных походах. Так что она может себе позволить принять систему, которая была бы совершенно невозможна для французской и прусской армий сегодня. Мой длительный опыт научил меня верить, что нет ничего невозможного, и я не принадлежу к категории людей, которые думают, что может быть всего лишь один вид и одна система для всех армий и всех стран.

Чтобы как можно больше приблизиться к разрешению проблемы, мне кажется, что нам следует выяснить следующее: 1) наилучший способ движения в виду противника, но вне его досягаемости; 2) наилучший способ приблизиться к нему вплотную; 3) наилучший порядок в обороне.

Каким бы образом мы ни решали эти вопросы, представляется желательным применять войска во всех предложенных случаях следующим образом: 1) на марше – в колоннах батальонов, удвоенных в центре, в виду развертывания, если необходимо, при входе в зону поражения ружейного огня противника или даже атак в колоннах; 3) на марше – с развернутыми батальонами, расставленными в шахматном порядке, поскольку по этим ломаным линиям двигаться легче, чем по сплошным линиям; 4) в движении к фронту рот с флангов; 5) на марше к фронту – в небольших каре, либо линией, либо в шахматном порядке; 6) в изменении линии фронта, используя в то же время эти различные способы марша; 7) в изменениях фронта, производимых колоннами рот на полной дистанции, без развертывания – более быстрый, чем другие, способ изменения линии фронта и один из наилучших способов, подходящих для всех видов местности.

Из всех способов движения к фронту тот, который осуществляется ротами с флангов, был бы наилучшим, если он не будет до некоторой степени опасным. На равнине он имеет полный успех, весьма удобен и на пересеченной местности. Он очень сильно ломает линию, но если офицеры и солдаты приспособятся к нему, то при хорошо выстроенных направляющих в подразделениях и знаменосцах всех замешательств можно избежать. Единственным возражением является опасность налета кавалерии, которой подвергаются разделенные роты. Этой опасности можно избежать, если иметь хорошую кавалерийскую разведку и не использовать построение слишком близко к противнику, а только настолько, чтобы преодолеть первую часть большого промежутка, разделяющего две армии. При первых признаках близости противника линия может быть мгновенно преобразована, поскольку роты могут с ходу выйти на линию. Какие бы ни были приняты предосторожности, этот маневр следует применить только с хорошо дисциплинированными войсками. Я никогда не видел попыток его применить в присутствии противника, но часто – на учениях, в ходе которых он был признан успешным, особенно в изменении линии фронта.

Я также видел попытки, предпринятые, чтобы осуществить марш развернутых батальонов в шахматном порядке. Они были успешными, в то время как марши тех же батальонов сплошными линиями успешными не были. Французы (в особенности) никогда не были способны идти маршем стабильно развернутыми линиями. Шахматный порядок будет опасным в случае неожиданной атаки кавалерии. Он может быть применен на первых стадиях движения вперед, чтобы облегчить его, и тыловые батальоны, прежде чем приблизиться к противнику, выстроятся тогда в линию с передовыми батальонами. Более того, легко образовать линию в момент атаки, оставляя небольшое расстояние только между передовыми и следующими за ними батальонами. Ведь мы не должны забывать, что в шахматном порядке существует не две линии, а одна-единственная, которая является ломаной, во избежание волнистости и беспорядка, которые наблюдаются в маршах в непрерывных линиях.

Очень трудно абсолютно определить наилучшее построение для совершения серьезного наступления на противника с ближней дистанции. Из всех способов, о попытках применить которые мне известно, следующий способ, как мне представляется, удался больше всего. Двадцать четыре батальона выстраиваются в две линии в колоннах, удвоенных в центре и готовых к тому, чтобы быть развернутыми. Первая линия с ходу выдвигается в направлении линии фронта противника до двойной дальности ружейного огня и затем будет сразу же развернута. Роты вольтижеров каждого батальона рассредоточатся в порядке стрелков в цепи, остальные роты образуют линию и ведут непрерывный огонь (шеренга за шеренгой). Вторая линия колонн следует за первой, и батальоны, составляющие ее, проходят шагом атаки через интервалы первой линии. Этот маневр был выполнен при отсутствии противника, но он мне кажется неотразимой комбинацией преимуществ огня и движения колонн.

Помимо этих линий колонн, есть три других способа атаки в полуглубоком порядке.

Первый касается линий, составленных из развернутых батальонов с другими в колоннах по флангам тех, что развернуты (см. рис. 32). Развернутые батальоны и передовые дивизии из тех, что в колонне, откроют огонь на половине дальности ружейного выстрела, и тогда будет проводиться атака. Второй связан с выдвигающейся вперед и развернутой линией, ведущей огонь по достижении половины дальности ружейного выстрела, а затем с броском вперед колонны второй линии через промежутки между первой. Третий – это поэшелонный порядок, упомянутый на с. 202 и показанный на рис. 15.

Наконец, последний способ состоит в полном продвижении вперед в развернутых линиях, зависящем только от огневого превосходства – до тех пор, пока та или другая сторона не станет удирать (что маловероятно).

Я не могу с полной уверенностью утверждать, какой из этих способов наилучший, потому что я не видел, как ими пользуются в реальных условиях несения службы. Действительно, в настоящих боях пехоты я никогда не видел ничего, кроме батальонов, развернутых с целью открыть огонь ротой и, наконец, шеренгой, либо колонн, неуклонно двигающихся на противника. Противник же либо отступает, не дожидаясь подхода вражеских колонн, либо отражает их атаку до того, как происходит фактическое столкновение, либо колонны противника сами идут навстречу наступающим. Я видел смешение порядков пехоты в теснинах и деревнях, где солдаты головных колонн фактически сталкивались лицом к лицу и кололи друг друга штыками, но я никогда не видел такого на обычном поле боя.

Как бы ни завершились эти дискуссии, они полезны и их следует продолжить. Было бы нелепо отказываться от огня пехоты, считая его бесполезным, так же как было бы глупо совершенно отказываться от полуглубокого построения; и армия погибнет, если будет вынуждена неотступно придерживаться одного и того же стиля тактических маневров в каждой стране, в которую она входит, и против самых разных наций. Не столько метод построения, сколько надлежащее комбинированное использование различных родов войск обеспечивает победу. Однако я должен исключить очень глубокие сомкнутые порядки, поскольку их следует совершенно отбросить.

Завершу эту тему указанием на то, что наиболее жизненно важный пункт, на который нужно обратить внимание при вводе пехоты в бой, состоит в том, чтобы как можно лучше защищать войска от огня артиллерии противника. Это следует делать не выводом их в неподходящий момент, а реализацией преимущества всех неровностей и случайных препятствий на местности для укрытия их от обозрения противником. Если наступающие войска достигли пределов досягаемости ружейного огня, уже бесполезно рассчитывать на укрытие: теперь должен последовать штурм. В таких случаях укрытия подходят только для стрелков в цепи и войск в обороне.

В целом очень важно оборонять деревни, находящиеся по фронту позиции, или стремиться захватить их, если они в руках противника, на которого идет наступление, но не следует переоценивать их значение. Ведь нам никогда нельзя забывать известную битву (у Гохштедта (Хёхштетта) в Баварии 13 августа 1704 года), где Мальборо и Евгений Савойский при виде масс французской пехоты, закрепившейся в деревнях, прорвались через центр и уничтожили или пленили двадцать четыре батальона, которые были пожертвованы для обороны этих пунктов.

По аналогичным причинам полезно занимать заросли деревьев или кустарников, которые могут обеспечить укрытие для удерживающей их стороны. Они укрывают войска, скрывают их движения, движения кавалерии и не дают противнику совершать маневр в окрестностях. Случай в парке Угомон в битве при Ватерлоо в 1815 году является прекрасным примером того, как удачно выбранная и хорошо защищенная позиция может повлиять на исход битвы. При Хох-кирхе (1758) и Колине (1757) обладание позицией в лесу было очень важным.

Использование полководцем своей кавалерии зависит, конечно, в некоторой степени от ее численного состава (по сравнению со всей армией), а также от ее качества. Даже кавалерия весьма скромных способностей может быть управляема таким образом, чтобы добиться весьма значительных результатов, если ее задействовать в подходящий момент.

Численное соотношение кавалерии к пехоте в различных армиях может быть самым различным. Оно зависит от природных наклонностей наций, в которых народ в большей или меньшей степени пригоден для того, чтобы сделать из него хороших солдат. Количество и качество лошадей также иногда имеет к этому отношение. В революционных войнах французская кавалерия, хотя и была плохо организована и сильно уступала австрийцам, совершала чудеса. В 1796 году я видел то, что высокопарно называлось «кавалерийским резервом рейнской армии», – слабую бригаду, едва насчитывавшую пятьсот всадников! Десять лет спустя я увидел тот же резерв, состоявший из пятнадцати или даже двадцати тысяч всадников, настолько изменились идеи и средства.

В качестве общего правила может быть выведено, что армия на открытой местности должна иметь кавалерию в количестве до одной шестой ее общей численности; в горных местностях будет достаточно и одной десятой.

Главная ценность кавалерии исходит из ее скорости и легкости движений. К этим характеристикам может быть добавлена ее стремительность, но мы должны быть осторожны, дабы не злоупотреблять этим последним качеством.

Каким бы ни было важным ее значение в совокупности операций в войне, кавалерия никогда не сможет оборонять позицию без поддержки пехоты. Ее главная задача состоит в том, чтобы расчистить путь к завоеванию победы или сделать ее полной взятием пленных и трофеев, преследованием противника, быстрым оказанием поддержки на угрожаемом участке, уничтожением пехоты в ее нарушенных порядках, прикрытием отходов пехоты и артиллерии. Армия, которой недостает кавалерии, редко добивается уверенной победы и сталкивается с большими трудностями при отходе.

Удачно выбранные время и способ ввода в бой кавалерии зависят от идей главнокомандующего, плана сражения, движений противника и от тысяч других обстоятельств, которые все здесь невозможно упомянуть. Коснусь только принципиальных вещей, на которые следует обратить внимание при использовании кавалерии.

Все согласны с тем, что в попытке общей атаки кавалерии против хорошо организованной линии нельзя особенно надеяться на успех, если такая атака не будет поддержана пехотой и артиллерией. При Ватерлоо в 1815 году французы дорого заплатили, нарушив это правило, а кавалерия Фридриха II Великого преуспела не больше у Кунерсдорфа в 1759 году. Командующий иногда может чувствовать себя обязанным бросить свою кавалерию вперед одну, но в целом наилучшее время для атаки на линию вражеской пехоты – когда она уже вступила в бой с вашей пехотой. Битвы при Маренго, Прейсиш-Эйлау, Бородине и некоторые другие это доказывают.

Есть один случай, в котором кавалерия имеет решительное превосходство над пехотой, – это когда дождь или снег выводят из строя оружие последней и она не может вести огонь. Корпус Ожеро столкнулся с этим, на свою беду, у Прейсиш-Эйлау, и то же самое произошло с австрийцами у Дрездена.

Пехота, которая потрясена огнем артиллерии или каким-либо другим образом, может быть успешно атакована. Весьма примечательная атака такого рода была проведена прусской кавалерией у Гогенфридберга (Хоенфридберга) в 1745 году. Атака конницей каре хорошей пехоты, выстроенной в правильном порядке, не может быть успешной.

Общая атака кавалерии проводится, чтобы захватить артиллерийские батареи и позволить пехоте с большей легкостью занять позицию, но пехота тогда должна быть под рукой, чтобы вовремя поддержать кавалерию. Дело в том, что атака такого характера имеет лишь временный эффект, из которого следует извлечь выгоду, прежде чем противник сможет контратаковать разрозненную кавалерию. Великолепная атака французов в направлении населенного пункта Госс (Гюльденгосс) в битве под Лейпцигом 15 октября является прекрасным примером такого рода. Те атаки, которые выполнялись под Ватерлоо с той же целью, достойны восхищения, но они окончились неудачей, потому что не были поддержаны пехотой. Дерзкое выступление слабой кавалерии Нея против артиллерии принца Гогенлоэ у Йены (1807) является примером того, что может быть сделано при таких обстоятельствах.

Общие атаки также совершаются и против кавалерии противника, с целью вытеснить ее с поля боя и вернуться, чтобы без помех действовать против его пехоты.

Кавалерия может быть с успехом брошена против фланга или тыла линии фронта противника в тот момент, когда он атакован с фронта пехотой. Если атака будет отбита, кавалерия может галопом вернуться к армии, а в случае удачи она может нанести серьезный урон неприятельской армии. Попытки проводить подобную операцию редки, но я не вижу причины, почему они не могут быть весьма удачными, – потому что хорошо руководимый кавалерийский эскадрон не может быть отрезан, даже если зайдет в тыл противника. Это задача, для которой особенно хорошо подходит легкая кавалерия.

В обороне кавалерия может также действовать очень результативно стремительными наскоками на соединение противника, которое наступает на полосу обороны, и либо прорвало ее, либо готово сделать это. Конница может восстановить потерянные преимущества, изменить положение дел и привести к разгрому противника, упоенного своим успехом и из-за этого дезорганизованного. Это было доказано у Прейсиш-Эйлау, где русские предприняли отличную атаку, и у Ватерлоо английской кавалерией. Специальная кавалерия армейского корпуса может атаковать либо в подходящий момент, чтобы взаимодействовать с пехотой в комбинированной атаке, либо воспользоваться позиционным преимуществом, полученным из-за ошибочного маневра противника, либо завершить его разгром, оказывая натиск при его отступлении.

Нелегкое дело определить наилучший способ атаки, поскольку он зависит от видимого объекта и других обстоятельств. Есть всего четыре способа атаки: в колоннах, строем рысью, строем галопом и разомкнутым строем. Все они могут быть с успехом применены. В атаках строем очень эффективна пика; в ближнем бою сабля намного лучше: отсюда возникла идея использования пик в первой шеренге, что обеспечивает первый удар конницы, а саблю во второй шеренге, что завершает столкновение (обычно в индивидуальных боях). Стрельба из пистолета применяется очень редко, разве что у сторожевых охранений или когда легкая кавалерия хочет раздразнить пехоту и вызвать ее огонь до атаки. Я не знаю, насколько хороши карабины (у драгун. – Ред.), поскольку вооруженный ими кавалерийский отряд должен останавливаться, чтобы стрелять более или менее метко, а тогда кавалеристы оказываются в условиях благоприятных для атаки противника. Немного найдется метких стрелков, которые могут сколько-нибудь точно вести огонь из ружья верхом на лошади на полном скаку.

Я только что сказал, что все способы атаки могут быть в равной степени хороши. Однако не следует это понимать так, что стремительность всегда дает преимущество в ударе кавалерии по кавалерии, быстрая рысь, напротив, кажется мне наилучшим темпом для атак в строю, потому что в этом случае все зависит от слаженности и правильного порядка в движении, а этого нельзя добиться в атаках быстрым галопом. Галоп подходит против артиллерии, когда важно овладеть территорией как можно быстрее. Подобным же образом, если кавалерия вооружена саблями, она может начать идти галопом за двести ярдов от линии противника, если он твердо удерживает позицию, чтобы встретить атаку. Но, если кавалерия вооружена пиками, быстрая рысь будет подходящим темпом, поскольку преимущество применения этого оружия при атаке в сохранении стройного порядка; в свалке пика почти бесполезна.

Если противник наступает быстрой рысью, не представляется благоразумным идти галопом ему навстречу, потому что у стороны, скачущей галопом, возникает сильное смешение рядов, в то время как у стороны, идущей рысью, этого не будет. Единственное преимущество галопа в его очевидной смелости и моральном воздействии, который он оказывает, но при правильной оценке этих факторов противником резонно ожидать, что его стойкий и плотный сомкнутый строй одержит победу над отрядом всадников, скачущих беспорядочным галопом.

В своих атаках против пехоты турки и мамлюки демонстрировали незначительное преимущество исключительно за счет стремительности. Ни одна кавалерия не прорвется там, где этого не сделают уланы или кирасиры, скачущие рысью. Только когда ряды пехоты сильно смешались или она плохо поддерживает слаженный огонь, есть преимущество в стремительном галопе над стабильной рысью. Чтобы прорваться через хорошо организованные каре, требуются орудия и уланы или, что еще лучше, кирасиры, вооруженные пиками. Для атак разомкнутым строем нет лучшего примера для подражания, чем действия турок и казаков.

Какой бы способ атаки ни был выбран, для лучшего использования кавалерии необходимо бросить несколько эскадронов в подходящий момент на фланги линии противника, которая одновременно атакуется с фронта. Для того чтобы этот маневр можно было выполнить успешно, особенно в атаках кавалерии против кавалерии, он должен быть выполнен в тот самый момент, когда ряды атакующих и обороняющихся пришли в столкновение, потому что минутой раньше или минутой позже нужный эффект может быть потерян. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы командир кавалерии имел наметанный глаз, умел дать верную оценку и обладал хладнокровием.

Немало велось дискуссий о подходящем порядке вооружения и организации кавалерии. Пика – наилучшее оружие для использования в наступлении, когда отряд всадников атакует строем, потому что пики позволяют наносить удар по противнику, которому всадников, вооруженных ими, не достать. Но очень хорошая идея – иметь вторую шеренгу или резерв, вооруженный саблями, которыми гораздо легче сражаться, чем пиками, в ближнем бою, когда шеренги ломаются. Пожалуй, было бы лучше все-таки поддерживать атаку улан отрядом гусар, которые могут последовать за этой атакой, прорвать линию фронта противника и завершить победу.

Кирасы – наилучшее защитное вооружение. Пика и кираса из двойной толстой кожи кажутся мне наилучшим вооружением для легкой кавалерии, сабля и стальная кираса – наилучшее вооружение для тяжелой кавалерии. Некоторые опытные военные склонны вооружать пиками даже кирасир, полагая, что такая кавалерия, очень похожая на тяжеловооруженных всадников прежних времен, сметет все на своем пути. Пика, конечно, подойдет им лучше, чем ружье; я не знаю, почему бы им не иметь пики подобные тем, что есть у легкой кавалерии.

Мнения всегда будут разделяться, как и в отношении тех «земноводных», которых называют драгунами. Конечно, есть преимущество в том, чтобы иметь несколько батальонов конной пехоты, которая может опередить противника в узком проходе, оборонять его при отходе или прочесать лес, но составить кавалерию из пехотинцев или подготовить солдата, одинаково хорошо воюющего как верхом, так и спешившись, очень трудно. Это можно было бы считать само собой разумеющимся на примере судьбы французских драгун, когда они сражались спешившись, если бы не было видно, что турецкая кавалерия сражалась почти так же хорошо спешившись, как и верхом. Уже отмечалось, что самые большие неудобства, возникающие в результате использования драгун, заключаются в необходимости в какой-то момент заставить их поверить, что пехотные каре не могут сопротивляться их атакам, а в следующий момент, что пехотинец, вооруженный ружьем, превосходит любого всадника мира. В этом аргументе больше убедительности, чем настоящей весомости. Вместо того чтобы пытаться заставить людей поверить таким противоречивым утверждениям, было бы гораздо разумнее сказать им, что если бравая кавалерия может сломать пехотное каре, то бравые пехотинцы такую атаку выдержат. Им следует сказать, что победа не всегда зависит от превосходства в оружии, а от тысяч других вещей; что храбрость войск, присутствие духа командиров, своевременность маневра, эффективность артиллерийского и ружейного огня, даже дождь и грязь становились причинами отражения атак или побед. Наконец, им можно сказать, что смелый человек, будь он в пешем строю или на коне, всегда будет превосходить труса. Если внушать эти истины драгунам, они поверят в свое превосходство над противником, сражаются ли они спешившись или верхом. Так обстоит дело с турками и черкесами, конница которых часто спешивалась, чтобы сражаться в пешем строю в лесу или за прикрытием, с мушкетом в руке, подобно пехотинцам.

Однако нужны прекрасная военная техника и отличные командиры, чтобы подвести солдат к такому совершенному пониманию своих обязанностей.

Убежденность в том, что смелые люди могут совершить многое, будь они в пешем строю или верхом, несомненно, подвигла русского императора Николая I на то, чтобы собрать большое число драгун в единый четырнадцати-или пятнадцатитысячный корпус. В то же время он не принял во внимание неудачный эксперимент Наполеона с французскими драгунами, и его не удержало опасение того, что так часто не хватало полка из этих войск в каком-то определенном месте. Вероятно, приказ об этой концентрации был дан с целью придания единообразия инструкциям для солдат в выполнении ими их обязанностей, как в пешем строю, так и верхом. В войне же драгуны, видимо, должны быть распределены по различным крупным дивизиям армии. Однако нельзя отрицать, что огромные преимущества может в результате получить полководец, который способен быстро подтянуть к решающему пункту десять тысяч всадников и ввести их в бой в качестве пехоты. Таким образом, очевидно, что способы концентрации и распределения имеют как свои преимущества, так и недостатки. Золотой серединой между крайностями было бы придание сильного полка каждому флангу армии и авангарду (или арьергарду при отходе), а затем объединение оставшихся сил этого рода войск в дивизии или корпуса.

Все, что было сказано относительно построений пехоты, применимо и к кавалерии, с учетом следующих видоизменений:

1. Линии, развернутые в шахматном порядке или по эшелонам, гораздо лучше для кавалерии, чем сплошные линии; в то время, как в пехотных линиях, выстроенных в шахматном порядке, есть слишком много разрывов и они окажутся под угрозой, если кавалерии удастся прорваться и зайти батальонам во фланг. От шахматного порядка пехота получает преимущества только в подготовительных передвижениях перед сближением с противником или же для линий колонн, которые могут обороняться от кавалерии в любом направлении. Будут ли использоваться линии в шахматном порядке или сплошными линиями, дистанция между ними должна быть достаточной на случай, если одна будет оттеснена и приведена в замешательство, чтобы другие не разделили ее участь. Хорошо обратить внимание на то, что в линиях шахматного порядка дистанция может быть меньшей, чем для сплошных линий. Во всяком случае, вторая линия не должна быть сплошной. Она должна быть образована колоннами дивизионов, или, по крайней мере, должны быть оставлены промежутки (по линии) из двух эскадронов, которые могут быть в колоннах на фланге каждого полка для облегчения прохода через выстроенные войска.

2. Когда применяется порядок атакующих колонн с удвоением в центре, кавалерии следует быть организованной в полки, а пехоте только в батальоны. В полках должно быть по шесть эскадронов – с тем, чтобы при удвоении в центре в дивизии могло быть три из них. Если есть только четыре эскадрона, может быть всего лишь две линии.

3. Кавалерийская атакующая колонна никогда не должна быть выстроена одной сплошной массой, как пехотная колонна, но всегда должна быть дистанция в целый эскадрон или в пол-эскадрона, чтобы у каждой колонны было пространство для ухода или самостоятельной атаки. Эта дистанция будет довольно велика лишь для ведущих бой войск. Когда они на отдыхе за боевым расположением, их ряды могут быть сомкнуты для того, чтобы занимать меньше места и уменьшить пространство, которое нужно будет преодолеть при вводе в бой. Их сомкнутые колонны, конечно, должны быть вне радиуса действия артиллерии противника.

4. Поскольку фланговая атака гораздо более понятна в кавалерии, чем в сражении пехоты с пехотой, несколько эскадронов следует выстроить в эшелоны по взводам на флангах линии кавалерии. Она может быть выстроена вправо или влево, чтобы встретить противника на каждом из этих направлений.

5. По той же причине важно бросить несколько эскадронов против флангов линии кавалерии противника, которая атакована с фронта. Нерегулярная кавалерия с этой целью почти так же хороша, как и регулярная кавалерия, а может быть, даже и лучше.

6. Так же важно, особенно в кавалерии, чтобы главнокомандующий увеличил скорее глубину, чем растянутость построения. Например, в развернутой дивизии из двух бригад не будет хорошим планом выстроиться одной бригаде в одной линии позади другой, но у каждой бригады должен быть один полк в первой линии и один во второй. Каждое формирование в линии будет, таким образом, иметь свой собственный необходимый резерв позади нее – преимущество, которым не следует пренебрегать, потому что в атаке события следуют одно за другим с такой быстротой, что для полководца невозможно контролировать развернутые полки.

Принимая эту организацию, каждый бригадный генерал сможет иметь в своем распоряжении свой собственный резерв, и было бы также неплохо иметь общий резерв для всей дивизии. Это соображение наводит меня на мысль, что пять полков могут составить хорошую дивизию. Тогда атака может вестись развернутым строем бригадами из двух полков, пятый полк выступает в качестве общего резерва позади центра. Или три полка могут образовать развернутый строй, а еще два полка могут быть выстроены колоннами, по одной за каждым флангом. Или может быть предпочтительнее использовать смешанный порядок – при развертывании двух полков и оставляя другие в колоннах. Это хорошая организация, потому что три полка, выстроенные в колоннах по дивизиям за центром и флангами линии фронта, прикрывают эти пункты и могут с легкостью пересечь эту линию, если наступление будет отбито (рис. 38).

КАВАЛЕРИЙСКАЯ ДИВИЗИЯ ИЗ ПЯТИ ПОЛКОВ

Рис. 38

7. Два важных момента считаются в целом упорядоченными на все случаи столкновений кавалерии с кавалерией. Один состоит в том, что первая линия должна рано или поздно быть отбита, потому что даже при предположении, что первая атака будет полностью успешной, всегда есть вероятность того, что противник введет в бой свежие эскадроны, а первая линия будет вынуждена по всей длине отступить за вторую линию. Другой момент состоит в том, что при равно хороших войсках и командирах с обеих сторон победа останется за стороной, имеющей в резерве последние эскадроны, готовые быть брошенными на фланг линии противника, в то время как его фронт также задействован.

Внимание к этим факторам приводит нас к верному заключению о том, каким должен быть оптимальный способ построения большой массы кавалерии для сражения.

Какой бы ни был принят порядок, следует позаботиться о том, чтобы избегать развертывания крупных кавалерийских корпусов в сплошные линии, потому что выстроенная таким образом масса неуправляема. И если атака первой линии будет неожиданно отбита, а с карьера будет отбита и вторая атака, то при этом нет возможности нанести удар. Это было продемонстрировано неоднократно. Возьмите в качестве примера атаку, предпринятую Нансути в полковых колоннах против прусской кавалерии, развернутой перед Шато-Тьерри (февраль 1814 года).

Выступая против построения кавалерии в более чем две линии, я никогда не предполагал исключать использование нескольких линий в шахматном порядке, или эшелонами, или резервов, выстроенных в колонны. Я только имел в виду, что, когда кавалерия, предполагающая предпринять атаку, выстроена в линии одна за другой, вся масса будет приведена в замешательство, как только первая линия будет разбита и отвернет[43].

Для кавалерии в еще в большей мере, чем для пехоты, очень важен моральный дух. Острый глаз и хладнокровие командира, а также смекалка и храбрость солдата, будь то в столкновении или в сосредоточении, скорее будут средствами обеспечения победы, чем принятие того или иного построения. Однако, если принято хорошее построение и есть также вышеупомянутые преимущества, победа будет более реальной и ничто не сможет оправдать неудачное построение.

История войн между 1812 и 1815 годами возобновила старые споры по вопросу, будет ли регулярная кавалерия в конечном счете превосходить нерегулярную кавалерию, которая избегает всех серьезных столкновений, будет отступать со скоростью парфян и возвращаться на поле боя с той же скоростью, изматывая противника непрерывными стычками. Ллойд решил, что это не так, и несколько подвигов казаков, когда они вступали в бой с блестящей французской кавалерией, похоже, подтверждают его мнение. (Когда я говорю о блестящей французской кавалерии, я имею в виду ее отчаянную храбрость, а не безупречность действий, потому что она не может сравниться с русской или германской кавалерией ни в искусстве верховой езды, ни в организации, ни в уходе за лошадьми.) Нам ни в коем случае не следует делать вывод, что отряд легкой кавалерии, развернутый подобно стрелкам в цепи, может действовать столь же успешно, как казаки или другая нерегулярная кавалерия. Очевидно, что последние привыкли двигаться беспорядочной массой (знаменитая казачья лава. – Ред.), в то же время все они и каждый в отдельности неуклонно устремляются к общей цели. Самые опытные гусары никогда не смогут действовать в такой манере, которая инстинктивно присуща казакам, черкесам и туркам.

Опыт показывает, что атаки отрядов нерегулярной конницы могут привести к разгрому лучшей кавалерии частичными наскоками, но он также демонстрирует, что в обычных сражениях на нерегулярную конницу нельзя положиться в том, от чего может зависеть судьба войны. Такие атаки являются ценными дополнениями к атаке кавалерии в строю, но сами по себе они не приведут к решающим результатам.

Из вышесказанного мы узнали, что всегда лучше придать кавалерии организацию регулярных войск и снабдить всадников длинным холодным оружием, не пренебрегая, однако, стрелковым, и т. п. Ведь нерегулярная кавалерия вооружена и пистолетами, и пиками, и саблями.

Какая бы ни была принята система организации, несомненно, что многочисленная кавалерия, как регулярная, так и нерегулярная, должна иметь огромное влияние в придании событиям войны нужного направления. Она может вносить смятение в отдаленной части страны неприятеля, она может уничтожать его колонны, она может окружать его армию, подвергать большой опасности его коммуникации и нарушить согласованность его операций. Одним словом, применение конницы дает почти такие же результаты, как подъем на борьбу народных масс, что создает проблемы на фронте, флангах и в тылу армии, оставляя полководца в состоянии полной неопределенности в своих расчетах.

Следовательно, хорошей будет любая система организации, которая обеспечивает огромное увеличение кавалерии во время войны за счет привлечения ополчения, потому что из ополчения можно подготовить много хороших регулярных эскадронов отличных партизан. Такие ополчения, конечно, не будут обладать всеми качествами тех воинственных кочевых племен, которые всю жизнь проводят в седле и как будто рождены, чтобы стать военными кавалеристами. Но они могли бы в какой-то мере занять их место. В этом отношении Россия выглядит намного лучше, чем кто-либо из ее соседей, как с учетом количества и качества ее наездников на Дону, так и характера и иррегулярного ополчения, которое она может выставить на поле боя за очень короткий срок.

Двадцать лет назад в главе XXXV «Трактата о великих военных операциях», когда я писал о данном предмете, сделал следующие замечания:

«Огромные преимущества казаков русской армии неоценимы. Эти легкие отряды, которые незначительны в потрясении большой битвы (за исключением атаки флангов), ужасны в преследовании и позиционной войне. Они являются самым грозным препятствием для осуществления планов полководца, потому что он никогда не может быть уверенным в доставке и выполнении его приказов, его колонны всегда в опасности, его операции неопределенны. Если у армии всего несколько полков из этих полурегулярных кавалеристов, их истинная ценность еще неизвестна, но когда их число возрастает до пятнадцати или двадцати тысяч, их польза полностью признается, особенно в стране, где население им не враждебно.

Если они поблизости, следует, чтобы каждую колонну сопровождал сильный конвой, и не могут быть ожидаемы никакие движения, которые не были бы пресечены. Таким образом, регулярной кавалерии противника необходимо затратить много непредвиденных усилий, и она вскоре выходит из строя из-за непривычной усталости.

Гусары-волонтеры или уланы, вставшие в строй к началу войны, могут быть почти столь же полезны, как и казаки, под хорошим командованием и при свободном передвижении от места к месту».

В Венгрии, Трансильвании и Хорватии Австрия имела ресурсы, которыми обладали немногие другие государства. Однако услуги, которые оказывало конное ополчение, доказали бы свою большую полезность, если бы такая конница использовалась в других целях, кроме освобождения регулярной кавалерии от тех временных и дополнительных обязанностей, которые должны выполняться во всех армиях, таких как формирование сопровождения, связных, охраны колонн, сторожевого охранения и т. п. Смешанные корпуса регулярной и иррегулярной кавалерии часто могут быть реально более полезными, чем если бы они целиком состояли из строевой кавалерии, потому что опасение создания угрозы отряду этой последней сдерживает полководца от выдвижения ее вперед в смелых операциях, в которых он без колебания рискнул бы отрядами иррегулярной конницы. Тем самым он может лишиться прекрасной возможности достигнуть больших результатов.

Артиллерия является одинаково грозным родом войск как в наступлении, так и в обороне. В качестве средства обороны большая батарея под умелым командованием может нарушить строй противника, внести смятение в его ряды и подготовить проход для своих войск, которые должны предпринять атаку. В качестве средства обороны она удваивает силу позиции, не только с учетом урона в живой силе, который она наносит противнику с расстояния и последующего морального воздействия на его войска, но также за счет значительного увеличения опасности при приближении, и особенно на расстояние поражения крупной картечью. Не менее важна артиллерия в атаке и обороне укрепленных мест или лагерей, потому что она является одной из главных опор в современной системе фортификационных сооружений.

В этой книге я уже давал некоторые указания относительно распределения артиллерии на боевых расположениях, но трудно однозначно объяснить подходящий способ ее использования в самом сражении. Было бы несправедливо говорить о том, что артиллерия может действовать независимо от других родов войск, потому что она скорее вспомогательное средство. Однако у Ваграма Наполеон перебросил батарею в сто стволов, чтобы прикрывать брешь, образовавшуюся из-за отвода корпуса Массены, и тем самым сдерживал центр австрийцев, несмотря на их энергичные усилия в наступлении. Это был особый случай, и его не следует часто копировать.

Ограничусь изложением нескольких фундаментальных правил, отмечая, что они касаются нынешнего состояния артиллерии, как рода войск (на 1838 год). Последние открытия в артиллерии еще не до конца прошли испытания, и я могу не многое сказать по этому вопросу.

1. В наступлении определенная часть артиллерии должна сосредоточить огонь на месте, где должен быть нанесен решающий удар. Ее первая роль состоит в том, чтобы потрясти позиции противника, а затем она оказывает поддержку огнем атаке пехоты и кавалерии.

2. Несколько батарей конной артиллерии должны следовать за наступательными движениями атакующих колонн, помимо пехотных батарей, предназначенных для той же цели. Слишком много пехотной артиллерии не следует перемещать вместе с наступающей колонной. Она может быть размещена таким образом, чтобы взаимодействовать с колонной, не сопровождая ее. Когда артиллеристы смогут садиться на козлы, у артиллерии появится большая мобильность и она выдвинется дальше вперед к фронту.

3. Уже отмечалось, что половине конной артиллерии следует оставаться в резерве, чтобы она могла быть быстро выдвинута в нужный пункт[44]. С этой целью ее следует разместить на самом открытом месте, чтобы она могла быть легко перемещаема во всех направлениях. Я уже указывал наилучшие позиции для крупнокалиберной артиллерии.

4. Батареям, каким бы ни было их общее распределение вдоль полосы обороны, следует уделять особое внимание тем пунктам, где наиболее вероятно появление противника, используя все возможные преимущества. Поэтому артиллерийскому генералу следует знать решающие тактические пункты поля боя, а также его топографию. В зависимости от этого будет регулироваться распределение резервов артиллерии.

5. Расположение артиллерии, помещенной на ровной или слегка наклонной к фронту местности, будет наиболее благоприятным как для стрельбы прямой наводкой либо рикошетного огня: сосредоточенный огонь – наилучший.

6. Следует иметь в виду, что главная функция артиллерии состоит в том, чтобы подавить войска противника, а не отвечать на огонь его батарей. Тем не менее часто полезно бить по батареям противника для того, чтобы привлекать на себя их огонь. Треть из имеющихся в наличии батарей может быть предназначена для этой задачи, но по крайней мере две трети должны быть направлены против пехоты и кавалерии противника.

7. Если противник наступает развернутым строем, батареям следует стараться вести перекрестный огонь для того, чтобы наносить удар по его линиям вкось. Если пушки могут быть установлены так, чтобы обстреливать продольным огнем его линию войск, будет достигнут наиболее мощный эффект.

8. Если противник наступает колоннами, по нему можно бить спереди. Выгодно также атаковать его вкось, и особенно с ударом во фланг и с тыла. Моральное воздействие тыльного огня по войсковому соединению потрясающе; и самые лучшие солдаты, как правило, обращаются от него в бегство. Прекрасный маневр Нея на Прейтиц у Бауцена (Баутцена) был нейтрализован несколькими орудиями артиллерии Клейста, которая ударила во фланг его колоннам, остановила их и заставила маршала отклониться от прекрасного направления, по которому он следовал. Несколько пушек легкой артиллерии, брошенные, несмотря ни на что, во фланг противнику, могут дать самые важные результаты, намного превосходящие связанные с этим риски.

9. У батарей всегда должна быть поддержка пехоты или кавалерии и особенно на флангах. Бывают случаи, что от этого правила отступают. Ваграм – наиболее примечательный из них.

10. Очень важно, чтобы артиллеристы, когда им угрожает кавалерия, сохраняли хладнокровие. Им следует сначала стрелять ядрами, потом снарядами, затем картечью как можно дольше. Пехоте поддержки следует в этом случае образовать поблизости каре, чтобы укрыть лошадей и, если необходимо, артиллеристов. Когда пехота выстроена за орудиями, большие каре значительных размеров, чтобы вмещать в себя столько, сколько они могут охватить, будут наилучшими. Но когда пехота на флангах, меньшие каре лучше. Ракетные батареи также могут быть очень эффективными для того, чтобы напугать лошадей.

11. Когда пехота угрожает артиллерии, последней следует продолжать вести огонь до последнего момента, следя за тем, чтобы не открывать огонь слишком рано. Артиллеристы всегда могут укрыться от атаки пехоты, если батарее оказывается надлежащая поддержка. Это случай взаимодействия трех родов войск, потому что, если пехота противника будет приведена в замешательство артиллерией, совместная атака на нее кавалерии и пехоты приведет к ее уничтожению.

12. Количественное соотношение артиллерии разнится в различных войнах. Наполеон покорил Италию в 1800 году с сорока или пятьюдесятью орудиями, в то время как в 1812 году он вторгся в Россию с тысячью хорошо оснащенных орудий и проиграл. Эти факты показывают, что любое жесткое правило по данному предмету неприемлемо. Обычно допускаются три орудия на тысячу бойцов, но это допущение будет зависеть от обстоятельств.

Относительное соотношение тяжелой и легкой артиллерии также различается в широком диапазоне. Большая ошибка иметь слишком много тяжелой артиллерии, мобильность которой будет значительно меньше, чем мобильность артиллерии более легких калибров. Наглядный пример того, насколько важно иметь на вооружении сильную артиллерию, был дан Наполеону в битве при Прейсиш-Эйлау в 1807 году. Сильное опустошение в рядах его войск от множества русских пушек открыло ему глаза на необходимость увеличения числа своих собственных орудий. С поразительной энергичностью он задействовал прусские арсеналы, а также те, что находились вдоль Рейна и даже в Меце (Лотарингия, Франция), чтобы увеличить число своих орудий и отлить новые, что позволило ему использовать захваченные до этого боеприпасы. За три месяца Наполеон удвоил количество боевой техники и личного состава в своей артиллерии на расстоянии в тысячу миль от своих границ – подвиг, которому нет равных в анналах военной истории.

13. Одним из вернейших средств использования артиллерии с наибольшим преимуществом состоит в том, чтобы поручить командовать ею генералу, который является одновременно хорошим стратегом и тактиком. Этому командующему следует дать полномочия распоряжаться не только артиллерией резерва, но и половиной орудий, приданных различным армейским корпусами или дивизиям. Он также должен советоваться с командующим всей армией в отношении момента и места сосредоточения массы его артиллерии для того, чтобы внести наибольший вклад в успешный исход дня. Таким образом, командующий артиллерией никогда не должен брать на себя всю ответственность за концентрацию своей артиллерии без предварительных приказов от главнокомандующего генерала.

Чтобы завершить это резюме надлежащим образом, мне следует обратиться к совместному применению трех армий, но я ограничен в этом необходимостью рассматривать огромное разнообразие вопросов, если буду пытаться вдаваться в подробности всех операций, которые всплывут в связи со следованием общим правилам, выведенным для каждого рода войск.

Некоторые авторы (главным образом немецкие) рассматривали этот предмет во всех подробностях. Их труды ценны в основном потому, что они состоят по большей части из множества примеров, взятых из действительных второстепенных боевых действий последних войн. Эти примеры должны занять место правил, поскольку опыт показывает, что непреложные правила по данному предмету не могут быть выведены. Нужно ли говорить о том, что командующий войсковым объединением, состоящим из трех армий, должен применять их так, чтобы они пользовались взаимной поддержкой и оказывали друг другу содействие. Но попытка предписать для такого командующего специальный порядок действий в каждом случае, который может возникнуть, когда такие случаи могут бесконечно различаться, завела бы его в непроходимый лабиринт инструкций. Поскольку цель этого резюме и его ограничения не позволяют мне пускаться в обсуждения таких деталей, я могу лишь отослать своих читателей к лучшим работам, где такие случаи прописаны подробно.

Я сказал все, что мог сказать, когда советовал, чтобы различные рода войск занимали позиции в соответствии с характером местности, с видимостью цели и предполагаемых замыслов противника. Они также должны применяться одновременно таким способом, какой лучше всего для них подходит, обращая внимание на то, чтобы дать им возможность оказывать друг другу взаимную поддержку. Тщательное изучение событий предыдущих войн, и особенно опыт военных операций, дает офицеру верное представление по этим вопросам и возможность применить в нужное время и в нужном месте свои знания об особенностях трех родов войск – как по отдельности, так и совместно.